Аннотация: Не было бы счастья, да несчастье помогло: Дина теряет любовь и едва не расстается с жизнью, но взамен обретает гораздо большее...
Ночная дискотека, вихрь лиц и тел, волнующееся море вскинутых рук... И одинокая девичья фигура в дальнем углу у окна - неподвижная, чуждая окружающему веселью. Девушка подпирала спиной стену, не отбрасывая упавших на лицо прядей белокурых волос. Трепетные блики разноцветных огней метались по бесстрастному лицу. Отрешенные светлые глаза из-под полуопущенных век следили, как уроненная кем-то блестящая обертка от жвачки в такт цветомузыке вспыхивает серебристой звездочкой на дымчатом квадрате кафеля, точно огонек проблескового маяка в густом тумане.
Ди-джей сменил диск, и девушка вздрогнула. Музыка неистово хлестнула ее по ушам, и перепуганный мозг в панике начал выдавать альфа-ритмы... Что это такое? Кажется, такие же ритмы испускает он в наркотическом сне...
Время остановилось. А может, зациклилось, как испорченная пластинка, и понеслось по кругу. Казалось, никогда не кончится эта ночь...
- Девушка, почему Вы не танцуете? - приблизив губы к самым ее волосам, крикнул какой-то парень. Черты его лица почти невозможно было различить в тряских судорогах света.
"И как это люди умудряются знакомиться на дискотеках?" - вяло подумала сероглазая девушка. - "Невозможно же ни расслышать друг друга толком, ни разглядеть".
Она промолчала. Но незнакомец не желал так легко сдаваться и снова задал свой вопрос.
- Я не понимаю, как под это можно танцевать! - выкрикнула девушка и отвернулась.
Но стоило ей поднять глаза, как лицо парня оказалось совсем близко, сросшиеся темные брови над темными же глазами удивленно приподнялись:
- Зачем тогда Вы пришли сюда?!
- Я искала покоя! - уже раздраженно ответила она.
Парень расхохотался:
- Ну, знаете ли!.. Более нелепый ответ трудно себе представить!
- И ничего смешного!! - теперь уже не на шутку рассердилась девушка, серые глаза сверкнули сталью. - Мне показалось, что здесь все должны быть настолько увлечены музыкой и друг другом, что никому не должно было быть дела до меня! И с какой стати, вообще-то говоря, я обязана перед Вами отчитываться, куда я пришла и зачем?!
- Конечно, не обязаны, но просто любопытно! - парень нисколько не обиделся. - Такая симпатичная девушка, и одна... и не танцует!
- Оставьте меня в покое, прошу!.. - чуть не со слезами воскликнула она и поспешно стала пробираться к вешалке, где оставила свое пальто.
Но не тут-то было! Не протиснулась она и нескольких шагов, как почувствовала на своем плече руку. Раздраженно передернула плечами и закатила прилипале со сросшимися бровями звонкую оплеуху.
Реакция парня была мгновенной. Сокрушительный удар в скулу опрокинул девушку на пол, под ноги танцующим, и кто-то, приземляясь после прыжка, не успел глянуть вниз. Узкий каблук-стилет с хрустом опустился на беззащитную голову...
* * *
Кинжально-острая боль, клубящиеся волны мрака, карусель из стен, потолка, искаженных лиц, протянутых рук... И зов, настойчивый, тихий, но неотвратимый:
- Дина... Дина... Дина...
- Кто зовет меня?
Ответа не было.
- Я умерла?!!
И откуда-то пришел ответ: "Нет".
Боль в голове отдалилась, рассыпалась на мелкие иголочки, растворилась и исчезла. Дине стало необычайно легко, она ощутила себя будто бы состоящей из пуха и несомой куда-то еле заметным ветерком. Она хотела поднести руку к лицу - и вдруг осознала, что бестелесна. Но, еще не успев испугаться, тут же почувствовала связь со своим телом. Оно было где-то далеко, Дина не видела, где, с ним что-то делали, наверное, как раз для того, чтобы удержать в нем ее - душу... Она не знала, сможет ли в него вернуться, да и не понимала толком, хочет ли.
Как только она задала себе этот вопрос - хочу ли я жить? - направление ветра, что нес ее, внезапно сменилось. Дина уловила это и огляделась вокруг. Она видела и слышала не так, как раньше, но как будто бы всею собою, и очень удивилась этому. Любопытство и страх боролись в ней. Она поняла, что по-прежнему находится в ночном клубе, но теперь он почему-то напомнил ей цифровую реальность на экране компьютера. Как во время игры, стоило ей шевельнуться, моментально и резко сменялась перспектива обзора. Музыка, агрессивная и рваная, вдруг представилась Дине туманом, с каждым аккордом вырывавшимся из динамиков и накрывавшим плотным ковром танцующую толпу. Дина подлетела к ди-джею - он не заметил ее - и стала разглядывать аппаратуру. Увидела и компьютер, и, зависнув над ним, поняла, что он может раскрыться, точно дверь, и впустить ее внутрь. С минуту Дина боролась против искушения попутешествовать по Сети изнутри, потом решительно отвернулась. Каким-то образом она почувствовала, что это путешествие не приблизит, а отдалит ее от ее тела, и побоялась потерять и без того ослабевшую связь с ним.
Что-то повлекло ее вверх, и мир снова изменился. Теперь весь город лежал внизу под ней и был виден, как на ладони. Дина была высоко над ним, но люди, против ожидания, не представились ей крохотными муравьями: именно людей она видела особенно четко, одновременно всех - и каждого в отдельности. На пустынных улицах ночного города, на вокзалах, в редких работающих третью смену цехах предприятий, в дансинг-клубах, казино, квартирах и интернет-кафе люди продолжали жить своей жизнью и не подозревали, что Дина на них смотрит. А она вдруг заметила, что видит душу каждого человека и нити мыслей, чувств, желаний, соединяющие ее с душами других. Весь город словно бы оплетала и пронизывала гигантская живая паутина, рвущаяся и выстраивающаяся вновь в бесконечный, нигде не повторяющийся узор из жизненных линий каждого человека. Дина застыла в восхищении...
Поначалу ей показалось неловко "подглядывать" за чужими жизнями, но постепенно сделалось так интересно, что она забыла стыд. Ни одна душа не походила на другую, в каждой было что-то свое, и Дина не всегда могла разглядеть сразу, что. Внезапно она поняла, что именно люди имели в виду, когда называли кого-нибудь "светлым человеком" - некоторые души ярко светили сами и согревали других, и даже невидимую им Дину. Поняла она и выражение "чужая душа - потемки": ей встречались в ночном полете души, лучи которых были остры, как темные иглы, и от этих душ не исходило свечение, они были холодны и мрачны.
Дина снова широко огляделась вокруг и увидела под собой вокзал. Вот прибыл поезд, и среди душ встречающих несколько загорелись радостью, а навстречу им из дверей вагонов поплыли такие же яркие души тех, кого они ждали. Вот на другом перроне поезд тронулся в путь, и в одном из купе потускнела от горя душа юноши в военной форме, а на перроне осталась мерцать все слабее и вскоре погасла душа проводившей его девушки. Дине были незнакомы эти люди, но она остро почувствовала вдруг, что они никогда уже больше не встретятся, что бы ни говорили друг другу при расставании... А в соседнем вагоне ярко светилась душа немолодого уже мужчины, и удалявшийся в предрассветные сумерки поезд не в силах был разорвать, но лишь натягивал нить, что связывала душу этого мужчины с душой женщины, все махавшей вслед поезду платочком. Ровным и сильным огнем одинакового розоватого цвета горели души этой пары. "Наверное, у них настоящая любовь..." - подумалось Дине.
Она поискала кругом другие яркие души, и везде, где находила их, так или иначе понимала: да, и вправду любовь - это свет: "Души любящих одного цвета... одного света..." Дина пролетела сквозь звонницу монастыря и встрепенулась: на молчавшие колокола, на души бодрствовавших в молитве монахов нисходил свет с неба: "Бог - это свет... свет - это любовь... любовь есть Бог!" Дина вспомнила, что когда-то читала об этом, и сразу ощутила, что мир вокруг нее изменился в очередной раз. Раньше она не замечала, а теперь ясно увидела, что узор, в который сплетается паутина движения всех душ, устремлен своими линиями к некоему центру - не какому-то месту в городе, а будто бы незримой оси, уходящей прямым и широким лучом вверх - в Небеса. Дина стала приближаться к этому центру, и чем ближе она подлетала, тем яснее и ярче понимала то, что видела вокруг и внутри себя. В какой-то момент она вспомнила, как ей рассказывала бабушка - в детстве ее крестили. Вспомнила, как ей говорили взрослые, что теперь у нее есть новое имя, и как она не могла тогда понять, почему старое имя "Дина", к которому она привыкла, - это для людей, а новое, "Мария", - для худого коричневолицего старика с густой бородой, строго взирающего на нее из-под купола церкви... для Бога. Теперь ей казались смешны те детские мысли. Она подлетела еще чуть выше и ближе - и ее озарило: в тот момент, когда ее крестили, совсем маленькой, ее душа находилась точно в том же месте близ центра мира, где она сейчас!
Дина снова ощутила движение воздуха вокруг, но на этот раз ей показалось, будто не она движется, а мчится само пространство вокруг нее. Она увидела себя будто бы в темном туннеле, несущемся куда-то вниз и назад и на лету озаряемом ослепительными вспышками. В этих вспышках она с волнением начала различать мгновения своей жизни...
*
... - Ребеночек у Вас хороший, на снег родился!
- Мальчик?..
- Девочка.
- Девочка!.. Миша, у нас девочка...
*
... - Диночка, иди к папе - ай, молодец какая! Вот, смотри - видишь? Это ты! Это зеркало...
- Зелка-ло...
- А в нем ты! Ай, какая красавица у нас девочка, прямо Снегурочка!..
*
... - Мама, а где папа?
- Папа на операции, в больнице.
- Он заболел??
- Глупышка, это работа у него такая! Он сам лечит тех, кто болеет. Спи...
*
... - Мамочка, а почему папы так долго нет? У него операция сложная?
Мама ответила не сразу.
- Папа больше не придет. Он ушел от нас, Диночка.
- А как же я?! - слезы комом подступили к горлу.
- У него теперь другая Снегурочка есть... - и мама тоже расплакалась...
*
...Когда появился польский фильм "Знахарь" о том, как талантливый хирург лишился семьи и потом вновь обрел ее, Дина посмотрела его не меньше пяти раз. Снова и снова, выходя из темноты кинозала и жмурясь от света, она тут же поворачивала за угол, к кассе, и брала билет на следующий сеанс. Она пыталась поговорить с мамой о фильме, что так поразил ее, но мама отмалчивалась или старалась сменить тему разговора. Дина обиделась и перестала посвящать ее в свои секреты...
*
... - Мама, я уезжаю. Валера прислал мне телеграмму, он зовет меня.
- Ты что! Как это можно ехать к незнакомому человеку?
- Почему незнакомому - мы уже два года разговариваем каждый день, разве ты не знаешь?
- Через компьютер... да? Это же совсем не то! На деле человек может оказаться совсем другим...
- Мама, а можно тебя кое о чем спросить?
- Спрашивай.
- А сколько ты с папой была знакома, прежде чем вы поженились?
Мама опешила. Она медленно отвернулась от дочери, мелкими шажками подошла к креслу и села.
- Ну, знаешь ли... Мне остается только сказать тебе спасибо.
Дина заставила себя улыбнуться:
- Пожалуйста, мамочка!
Накинула на плечо ремень сумки, выскочила на лестницу и захлопнула за собой дверь в прежнюю жизнь...
*
...Чужой задымленный город, низкое свинцовое небо, галдящие толпы на улицах и - беда за бедой. На мосту кто-то толкнул Дину сзади, она зашаталась, поскользнулась, навалилась на перила - и сумка, соскользнув с плеча, полетела в воду. В метро кто-то (не тот же ли самый?!) разрезал ей дамскую сумочку и вытащил паспорт. Просто удивительно, что паспорт, а не кошелек... И в довершение всего - в дверях Валериной квартиры Дину встретила другая девушка. Тонкие, будто бы слегка восточные черты лица, каштановые волосы уложены в каре, дерзкие зеленые глаза не предвещают ничего хорошего...
- Тома, кто там пришел? - предательски родной голос долетел из глубины квартиры.
Дина дернулась было уйти, но почти помимо воли подалась вперед и закричала:
- Валера, это я, Дина!..
Он выбежал на лестницу и обнял ее, оттеснив Тому плечом. Та бросила на парочку уничтожающий взгляд и ушла в одну из комнат. Валера повел Дину на кухню, прямо в пальто и сапогах, усадил на стул, включил электрочайник.
- Ты ничего не хочешь мне объяснить? - тусклым голосом произнесла она.
- Динка... я не знаю, как так получилось.
- Это не ответ.
- Не смотри на меня так... Ты не можешь понять - но просто постарайся. Просто поверь: у нас все будет хорошо!
- Как это? Втроем?..
- А что? Шведская семья: живут же люди...
- Валера, это несерьезно, - Дина поднялась, собираясь уйти.
- Постой! - взгляд его сделался умоляющим. - Не бросай меня.
- Зачем тебе я? У тебя же она есть.
- Вы нужны мне обе, вы обе мне очень нравитесь - такие разные...
- Валера!.. - Дина чуть не плакала. - Что... ты... такое... говоришь?! Если меня тебе не жалко - то ее пожалей хотя бы! Ты бы видел, как она посмотрела на меня!.. Думаешь, ей будет приятно меня с тобой рядом терпеть?
- Я поговорю с ней. А ты не спеши... Отдохни с дороги, я сейчас провожу тебя в твою комнату. Не решай ничего сгоряча... - и, наклонившись, поцеловал Дину в губы.
Она не оттолкнула его, но и не ответила на его поцелуй, не разжала плотно сомкнутых губ. Валера со вздохом отстранился от нее и приобнял за плечи:
- Пойдем...
Комната выглядела уютной и, казалось, была заботливо убрана специально к Дининому приезду. Почему "казалось"? Может, так оно и было... У окна стоял письменный стол с букетом лилий в высокой сверкающей вазе, в одном углу громоздились на диване большие плюшевые подушки, в другом - стояло пианино. Дина сбросила пальто на стул у инструмента, стянула сапоги, упала на диван и, зарывшись в подушки, плакала, пока не заснула.
Среди ночи ее будто подбросило. В комнате по-прежнему горел свет, в квартире было тихо, даже тиканья часов не слышно. Звенящая тишина давила на Дину почти физически. Она вскочила, заметалась по комнате... как к спасательному кругу, кинулась к пианино. Дрожащими пальцами открыла крышку, с размаху села чуть не мимо стула и ударила по клавишам. Музыка возникала ниоткуда, помимо сознания Дины сразу перетекала в пальцы, и мелодия, стонущая, рокочущая, отчаянная, выплескивала бессонные ночи у телефона, сомнения и бурю страстей, жар неутоленной любви, щемящий трепет ожидания встречи, острую, невыносимую боль потери...
- Эй! Имей совесть, весь дом спит!!
Дина подскочила на стуле, будто очнувшись, и обернулась к двери. На пороге комнаты стояла Тома в одном белье, глаза ее метали молнии.
- Ты на часы иногда смотришь, так, для разнообразия?!
Дина молча разглядывала ее угловатую, почти мальчишескую фигуру, узкие бедра, длинные тонкие руки, неожиданно большую грудь, еле прикрытую кружевным лифчиком. "Правду, что ли говорят, что из всех женщин мужчины выбирают тех, у кого сиси побольше?.." - некстати подумалось ей.
- Ну, что молчишь? - уже более спокойно произнесла Тома и скрестила руки перед собой, пряча грудь.
- А что я могу сказать? - попыталась улыбнуться Дина.
Губы кривились совсем не в ту сторону, и улыбка получилась жалкой. Тома прошлепала босиком к дивану, откинув пинками с дороги Динины сапоги, порылась в подушках, вытянула из-под них плед и завернулась в него наподобие римской тоги. Гордо вскинула голову и уставилась на Дину, все так же неподвижно сидевшую за пианино.
- Ты ждешь от меня сочувствия? - с вызовом произнесла Тома.
- Ничего я не жду, - буркнула Дина, не глядя на нее и безуспешно пытаясь разгладить помятую во сне юбку.
Тома подошла к ней и пальцем приподняла ей подбородок, ловя взгляд. Дина вывернулась. Тома усмехнулась:
- Нет, ждешь... Но его не будет. И не потому, что мы с тобой мужика не поделили, а потому, что ты профессиональная страдалица. Ты бьешь на жалость и питаешься ею... Ты недостойна сострадания.
- Господи, о чем ты? - поразилась Дина. - Я тебя первый раз вижу, разве я когда-нибудь тебе жаловалась?!
- Ты жаловалась Валерке.
Дина вскочила и вцепилась Томе в плед:
- А ты читала мои письма???
- Ха. Ха. Ха, - ледяным тоном произнесла Тома, сбросила плед Дине на руки и ушла.
Дина с ненавистью отшвырнула плед и, стиснув зубы, принялась одеваться...
*
...Ночная дискотека, приставучий тип со сросшимися бровями, удар, мир прыгает вниз, холодный кафель у щеки, и голова взрывается болью... Хруст. Темнота...
...Туннель закончился. Душа Дины вновь очутилась высоко над городом и опять увидела пронизывающее его созвездие человеческих душ. Подумала о Валере - и увидела его. Она не ошиблась: душа его была светлой. Но великое множество лучей-паутинок тянулось от нее не только к Дине и Томе, но и ко многим другим женским и девичьим душам, и в этом стремлении охватить необъятное сияние Валериной души вспыхивало неровно, судорожными волнами. "Когда-нибудь он растратит себя, лопнет, как мыльный пузырь, и останется одиножды один", - с горечью подумала Дина.
Она перевела взгляд на Тому. Против ожидания, и у соперницы ее душа не была темной. За частоколом из ледяных колких лучей мерцал теплый огонек - хрупкий, ранимый, мятущийся. "Словно роза защищает лепестки шипами..." - подумалось Дине почти с сестринской нежностью.
Она продолжала созерцать души Валеры и Томы, пока не почувствовала какое-то сопротивление. Оно исходило не из города, не от этих душ, но откуда-то из центра, от оси мира. Будто бы кто-то стремился заставить Дину отвернуться, посмотреть в другую сторону. Она повиновалась - и увидела еще одну душу. Яркая и теплая, она пыталась приблизиться к Дине, охватить ее своим светом. Дина ощутила, что эта душа как-то связана с ее телом, о котором она почти уже успела забыть, но которое все боролось, цеплялось за жизнь... В той душе, что искала и звала ее, Дине почудилось что-то родное...
"Это папа!" - внезапно поняла она. И снова, в который уже раз, окружающий мир преобразился. Теперь он говорил с ней, говорил не словами, но Дина понимала все. Она поняла, что должна вернуться к жизни среди людей на Земле, потому что из множества миров и реальностей, которые видела, она только что выбрала свою. Поняла, что там, где она сейчас, на самом деле ее душа живет все время, но пока еще ей рано рвать связь с миром земным, потому что на Земле ее любят и ждут, потому что ей предстоит еще сделать в жизни очень многое... Будущее мелькнуло перед Диной чудесным радужным калейдоскопом, но так стремительно, что она ничего не успела ни разглядеть, ни запомнить. И когда погасла его последняя искорка, что-то начало мягко отталкивать Дину от центра мироздания. Снова вдали и внизу показался город, он все рос и приближался, и Дина влетела, точно пушинка, прямо сквозь закрытое окно в ослепительно-белую комнату, залитую ярким холодным светом. То была операционная, и на столе Дина увидела себя. Вокруг стояли врачи, и в том из них, кто держал сейчас в руках ее жизнь, Дина угадала отца. Он постарел до неузнаваемости, но душа его горячо пылала решимостью победить смерть. Дина знала, что ему неведомо, кого он спасает, но поняла, что это и не важно. Она поняла, что он врач от Бога - и что он успел удержать ее на самом краю бездны.
* * *
Дежурная медсестра послеоперационной палаты склонилась над Диной и увидела, как дрогнули ресницы.
- Михаил Степанович, она пришла в себя!
Хирург, едва успевший сомкнуть глаза после многочасовой операции, моментально стряхнул с себя сон и вскочил. Он осторожно, тихо вошел в палату и тоже склонился над Диной:
- Вы слышите меня?
Кивнуть Дина не могла, голова была налита свинцовой тяжестью, но она собрала все силы и еле слышно выговорила:
- Да...
- Как Вас зовут?
- Осейкова... Дина Михайловна... - она облизнула губы и перевела дух.
Что-то мелькнуло в красных от усталости глазах врача, но он сморгнул удивление и заговорил снова:
- Вы помните дату своего рождения?
- Двадцать... нет... третьего марта... семьдесят...
- Доченька!.. - потрясенно прошептал врач.
Он уткнулся лицом Дине в одеяло и осторожно обнял за плечи.