И был День города, и небо в серых тучах, и дул пронизывающий ветер, бросая в лицо хлесткую водяную пыль. И явился белый круг, носящий полузабытое название из школьного курса ботаники, и поманил к себе усталых путников. Они вошли...

Предстало перед ними дерево - высокое и кряжистое, на округлом поросшем травой холме, под таким же пасмурным небом, как на улице за стенами выставочного зала. Было то дерево обнесено ограждением, точно памятник или музейный экспонат, но не для того, чтоб сохранить его, а чтоб никто не прислонился к его шершавой коре, не дотянулся до раскидистых ветвей. И имя тому видению - "Одиночество".

И явилось летающее блюдце космических пришельцев над покрытыми зябкой рябью водами лесного озера, и зависло оно в удивлении, закрыв собой солнце в зените и глядя без узнавания в водное зеркало чуждого мира. Имя же тому видению было - "Главный полдень".

И слетелись редкие птицы, трепеща невесомыми крыльями, будто деревья истончившейся за зиму, паутинно-прозрачной листвой. Были те птицы порождением технического века, и рукотворные детали машин угадывались в причудливых линиях их тел. Шорох серых перьев и тонкий, еле различимый звон металла принесла с собой птичья стая, а имя ей было - коллекция "Rara Avis" (Тетракрыл подмосковный, Короед неуловимый, Шестереночница майская,...).

И плыли по светло-желтой стене, как по дисплею исполинского компьютера, таблицы и графики, синие, лимонные и зеленые, но чаще радостно-насыщенно-малиново-розовые, и манили заблудившийся глаз стройностью колоннок и строгостью оценок. Называлось же то видение - "Эндоспермные списки".

И текучие формы льдисто-холодных тонов затеяли свой танец, отскакивая брызгами от рамок, растекаясь и собираясь вновь, чтобы откликнуться в душе волчьим воем, строчкой ночного сонета, пыльной поступью первых американцев в космосе... И было имя тому видению - "Лунная геометрия".

И запылал розовый закат над развалинами античных мифов, острыми клыками впились в него обломки древнегреческих храмов, и поняла весна, что ей уже время уйти в зиму, так и не породив лета... А имя тому видению было - "Апрель моего декабря".

И вспомнился с детства любимый Лошарик, только стал он куда массивнее и толще, твердо встал на округлые ноги, гордо поднял тяжелую голову и назвался теперь громким именем - "Самая главная молекула".

И проступил в густом изумруде листьев и стебельков мокрый холодный бок отполированного поколениями дождей валуна, и назвал художник мгновение, остановленное объективом своей фотокамеры - "Камень в зеленой траве".

А в углу, почти незаметно, тихо ждал своего часа зародыш новой Вселенной, испещренный лабиринтовым узором шар цвета слоновой кости... И никто не знал, чем обернется он, когда проклюнется из него затаенная жизнь... Имя же ему было - "Яйцо Бога".

И помпезно глядело с обложек многочисленных книг - "Трудов академика Звездоловлева" - собрание высоконаучных затей, на самом деле пустых и надуманных. "Ежевика в рационе ежей", "Перенос семян бегемотами" - вот лишь несколько примеров тому. Давно ли забыло человечество средневековые диспуты схоластов на тему, сколько ангелов и сколько дьяволов умещается на кончике иглы?..

И в густой траве на заре - а, быть может, и закате - склонились селезень и улитка над странным растением, в чашечке которого перекатывалось, дрожа, сокровище южных морей, в погоне за которым не один смельчак захлебнулся, разорвав себе легкие... О, не там, не там они искали, зря ныряли на дно морское! Имя же видению тому - "Цветок черной жемчужины".

И некто заботливый расставил дорожные знаки "Осторожно: кал!" над продуктами жизнедеятельности человечьего организма. Благодарно вскинулись глаза, но нос, как ни старался, не мог им поверить, поскольку не унюхал ничего криминального. А называлось то прозаическое видение исчерпывающе ясно - "Фекальные практики".

Затрепетала крыльями ночная бабочка и сползлись любопытные улитки взглянуть на бледный лик печального ночного светила, а оно равнодушно залило их волнами холодного света... И было имя тому видению - "Луна над страной насекомых".

Старые вещи обычно порастают быльем, если забыть о них - а вот "Проросшие стулья" утыкались колючими шариками репейника.

И россыпью разноцветных квадратиков побежали электрические волны, поскакали резвые магнитные токи, зашуршали столбики диаграмм. И было то яркое видение именовано - "Cellular Space", и было их три - I, II, III.

И наступило господство техники над людьми, породившими ее силой своего разума, ловкостью своих рук, очерствением своего духа, и природа безропотно отдала свои богатства, а сама исчезла под натеками асфальтовой смолы. Лишь на обрывках забытых плакатов остались альпийские луга и душистые лесные полянки... а имя тому мрачному видению было - "Последние травы".

- Осторожней! - раздался вдруг возглас художника, и прямо на полу под нашими ногами проступил знак доллара. Сложен он был из двенадцати килограммов семян подсолнуха, а назывался длинно и иронично - "Скромное посвящение Малевичу... Тьфу! Роскошное посвящение Бренеру".

И было это последнее видение. И распался их зыбкий хоровод.