Аннотация: Однако полезно. Полезно, говорю, для разнообразия почувствовать себя деревянным истуканом.
Есть такое словосочетание - тухлая дребедень.
Ну, есть себе и есть.
Как говорит мой племянник, облизывая крышечку от йогурта, - Ачотакова?
Да ничего, в общем-то, ужасного. Просто иногда страшно делается.
Вся беда в том, что в неё, в дребедень эту большинство людей верят.
Верят, к примеру, что дезодорант может защитить от пота.
Видимо не знают, как и для чего работают потовые железы.
Верят в ссору. Наступил друг тебе на ногу, надо наступить в ответ, иначе разругаетесь.
В бабайку верят, которая живёт в темноте. В невидимую руку рынка.
В сам рынок нет, не верят, а в евойную руку, способную удушить, запросто.
Какой-то массовый психоз.
От старости кобыла сдохла и вышла доброй колбаса.
Вот в такую ерундовую "шопопалу" пришлось и мне поверить.
Приготовьтесь. Кто слабонервный, начинайте сосать валидол. Или включайте чувство юмора. Лично я, когда в жизни припекает, чтоб не разрыдаться, всегда его включаю. На всю громкость.
Ибо верю, запечатлеть на бумаге образ хохочущего от души человека - значит наделить его силой. То есть развеять все его страхи, и, как следствие, свести на нет основной страх - страх смерти. Потому что искренний смех на бумаге, прочитанный вслух - это единственный способ переступить жизнь.
Картина вторая: "Без названия"
Да. Так просто. То, что со мной приключилось, я до сих пор не знаю, как назвать.
Рикша. Мне на тот момент хотелось о нём думать как о прошлогоднем снеге.
Всё же думала. Плохо думала. Надоел. Набил оскомину.
И встречаться с ним лицом к лицу уже не хотелось. Ибо боялась, увижу - облюю.
И чего спрашивается, не жилось человеку нормальной, всеобщей жизнью? Жил бы как все, с телевизором, холодильником, ремонтом квартиры, так и имел бы болячки как у всех - геморрой, склероз, психоз, лишний вес. Зачем ему понадобилось выделяться - жить вне жизни?
Как будто не от мира сего. Открыт и скрыт одновременно.
Чудит природа. Кажется, не то плохо выдуманным, не то слишком. Слишком чтобы понять.
Представляла беседу. Он мне: "какого черта тебе от меня надо"? Наперёд вижу, как и что отвечаю: "следую наилучшим заветам классической нашей литературы - изображаю умных бездельников, укрепляя тем самым непоколебимую грань традиции. Вы один из них".
А он мне: "дурра".
А я ему: "конечно дура, только из числа тихих".
На самом деле разговор вышел совсем на другую тему.
Море было тихим, солнце мягким. Выгуливала я себя в тот день вдоль берега. В объятиях освежающего бриза страдала.
От красоты страдала. Аж в груди щемило.
Бывает, да. "Душа изнывает в тоске по кислой капусте".
Саныча издалека заприметила. Подошла ближе и замедлила шаг. Сидело на пустынном пляже полуголое тело. Тело звучало. На балалайке брынчало.
С этого момента начинайте читать медленно и вслух, ибо звуки приобрели чёткие очертания.
Синие треники, белая панама. Бывают вещи "с чужого плеча", а тут... ну, нихрена себе пельмень - панама с чужой головы. Скрывала и лицо, и плечи.
Я отчаянным родился
И отчаянным помру,
Если голову мне сломят
Я полено привяжу.
Кто бы сомневался?! Псих-одиночка! Нет, этого я вслух не сказала.
Проходя близко мимо, как бы невзначай роняю:
- Добренького вам денёчка! Как там себе водичка?
Нет, вру. Не так всё было. Сейчас, вспоминая, пытаюсь восстановить детали встречи.
Даже не детали - мимику, жесты, интонацию голоса.
Едва открыла рот, он подскочил, как ошпаренный, а я от такой его прыти присела.
Напугал, придурок! Этого я тоже вслух не сказала.
Панама слетела. Его физиономия вытягивалась и каменела.
Вместо глаз - ужас, который стремительно переползал ко мне.
Кучка зелёных шевелящихся змеюк затягивались узлом на моём горле.
Сжимая двумя руками балалайку, старик на меня смотрел так, как смотрят на привидение в малобюджетном кино.
Я замерла, понимая, шевельнусь и мне трындец.
Вот, только в этот момент, чувствуя близкий конец, помню, что-то промычала за водичку, ибо между ног моих тонкой струйкой стекала моча.
Расслабило. Стыд переборол страх. Не пытайтесь повторить. Гадкое состояние.
Короче, это была картина третья: " Псих с очень мягким, отзывчивым сердцем"
И тут же картина четвёртая.
Картина маслом: "Откровение с примесью брезгливости".
Рассказывать долго, а в реальности откровенный ужас длился несколько секунд.
И кончился где-то на полуслове "твоюмать".
По-моему старика тоже попустило.
По-моему по той же причине что и меня.
Чем, интересно, был вызван его страх? Он же готов был меня убить в целях обороны. Какого хрена? Что со мной не так? Спросить? Уточнить? Ну, уж нет.
Чем сильнее переживание, тем сильнее желание забыть.
Один очень умный писака в своих опусах с уверенность заявил, что лучше всего человек себя чувствует, находясь в затруднительном положении. Враньё! Человек чувствует себя не "в стрессе", а пережив оный, то есть - опосля.
И то, если повезёт.
Мне повезло. Чувствовала уши. Они горели.
- Ты у меня о чём-то спросила? Или сама с собой заговорила?
В ответ я кивнула, если можно отвисшую челюсть назвать кивком.
Однако полезно. Полезно, говорю, для разнообразия почувствовать себя деревянным истуканом. Я стояла как вкопанная.
Саныч ходил вокруг меня кругами.
Наконец-то набралась смелости и, заикаясь, промямлила себе под нос:
- Из..вините мя... не ее хотела... вы ыы сидели ли...
Недоговорила.
Он сжал мой подбородок. Приподнял. Наши глаза встретились. Он был напуган не меньше.
- Ты... ии это... ты видищь ииии меня?
Трындец в квадрате.
Картина пятая: "Плыли, плыли, а на берегу всрались"
Некрасиво, да. Однако точно.
Вот когда пожалела что я не акула. Пришлось забиваться в себя, как это делают черепахи.
Когда только почувствовала себя в безопасности, вылезла.
Выглянула. Но заметив чужую вещь в своих руках, залезла обратно.