Юнак А. : другие произведения.

Госпожа Р-на

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 1.40*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Загадочная история, сопровождаемая многочисленными иллюстрациями, ехидными комментариями, глубокомысленными цитатами, занятными документами, содержательными статьями, пикантными фотографиями, важными ссылками, другими печатными материалами. Интригующая история, в которой переплетаются реальность и вымысел, действительность и фантазия, правда жизни и изощрённая выдумка. Таинственная история с забавным началом и счастливым концом. Невероятная, но только лишь на первый взгляд, история, навеянная просмотром популярных в определённых кругах страниц Интернета. Странная история, произошедшая в 2000 году с одним перспективным специалистом производственно-технического отдела. Поучительная история, кардинально изменившая жизнь молодого человека приятной (почти женственной) наружности и разносторонних (иногда слишком своеобразных) интересов. Не слишком правдоподобная история его взаимоотношений с дамами различного возраста и общественного положения. История о том, как...

Алла Юнак*

*при непосредственном участии Риты Канарис

  
  

[]

  
  

[]

  
  

Под патронажем и при финансовой поддержке еженедельника "Форт". 2009

  
  Юнак А.Л., Канарис Р.Т.
  Госпожа Р-на. СПб, "Форт" (рег. отд-ние), 2009.
  
  
  Сцена первая (Валентина, Виктория, Лена).
  Суббота, 30 апреля, Заячий переулок, 13.
  
  Трубка пиликает у меня в кармане, и, услышав до боли знакомую трель, я с неудовольствием понимаю, что нервы мои будут незамедлительно подвергнуты тяжкому испытанию. Конечно, я мог бы игнорировать вызов, но, увы, отвечать на все звонки подряд является одним из моих жизненных принципов, которых я никогда не нарушаю! Итак, Лена или Валентина Николаевна... Именно на их входящие я поставил сию милую мелодию.
  Итак, Валентина! Глубокий скорбный вздох невольно вырывается у меня из груди. Нет, я - не провидец, не экстрасенс, не ясновидящий. Ничего загадочного здесь нет! Уварова уехала отдыхать с подругами в Болгарию, то есть попросту отсутствует в городе, а представить Леночку, звонящую мне из-за границы по мобильнику... Это, знаете ли, смешно! Малышка удавится, но никогда не истратит лишней копейки ни на меня, ни на другого возможного кавалера.
  Возможного кавалера... Легко сказать! С некоторых пор я подозреваю, что помимо меня Лена встречается ещё с кем-то, но факт этот нисколько не влияет на наши ровные отношения, и, хочешь - не хочешь, приходится мириться с тем, что у девочки есть некто помоложе меня - студент или аспирант, не всё ли равно. Вот уж действительно, только секс и ничего личного!
  Короче, остаётся Валентина Николаевна... Что ж...
  -Лёня, ты где?
  "Какое твоё собачье дело?!" - так и хочется ответить в трубку, не повышая голоса, но я принципиально молчу.
  -Не молчи, пожалуйста. Я чувствую, ты недалеко... Так! Подожди... Скорее всего... Бульвар Профсоюзов? Угадала? Ведь угадала!
  Нахалка! Она разговаривает со мной так, будто между нами вчера не произошло никакой размолвки! Но какова проницательность!!! Я действительно нахожусь практически на Бульваре Профсоюзов... Вернее, в двух шагах от него - на тротуаре Заячьего переулка... И самое смешное, что сам не представляю, не могу себе внятно объяснить, какого чёрта я притащился сюда, учитывая то обстоятельство, что Ленка отправилась на каникулы ещё три дня назад. Именно она живёт по адресу Заячий переулок, 13, квартира 8, первый подъезд, второй этаж - адресу, по которому мне нынче решительно нечего делать, поскольку второкурсницы Университета путей сообщения там сейчас нет и в ближайшую декаду определённо не будет... Ностальгия? Вряд ли! Тоска по любимой!? Ха-ха! Скука? Отнюдь!
  -Откуда ты знаешь... - невольно вырывается у меня, и в ответ раздаётся бархатный смех Валентины.
  -Так уж и быть, не буду долго мучить тебя, милый. Я всего лишь... вижу тебя из окна!
  Чёрт! Я растерянно кручу головой по сторонам, словно прихваченный на месте преступления воришка, и перед глазами мелькают десятки окон соседних домов, натыканных так плотно, что, кажется, между стенами нет ни одного свободного просвета.
  -Не старайся, не увидишь... Платочком я тебе махать не собираюсь... Ведь вчера мы с тобой...
  Да, если так можно выразиться, поругались. Банально поругались прямо на работе, не отходя, что называется от кассы... Вот что получается, когда любовники работают в одной конторе да ещё в одном отделе (хорошо ещё, что не в одном бюро!). Говорил мне Вова... Предупреждал...
  Итак, вчера... Валентина разговаривала по телефону, когда я зашёл в бюро стандартизации с намерением запечатлеть традиционный поцелуй на белом округлом плече. Особенно, скажу я вам, мне нравиться целовать это плечико рядом с бретелькой бюстгальтера, так чтобы губа обязательно чуточку касалась пластмассового ползунка - в этом и состоит вся прелесть поцелуя на рабочем месте! Подобный визит с недавних пор стал для нас традиционным и теперь как бы является залогом нашей любви и дружбы, так, во всяком случае, желает Ковалевская, и удивительно ещё, что соседи по кульманам не сделали из ежедневных моих появлений далеко идущие выводы.
  Да-а-а... Соседи по кульманам... Две пенсионерки и молодой специалист - соседи, которые благодаря этим самым доисторическим кульманам никак не могут лицезреть моего короткого, но страстного поцелуя в плечико Валентины, если только не высунут голову слишком далеко, что внешне будет выглядеть в высшей степени неприлично. Скажу прямо, ежедневные - с перерывом на выходные - визиты к инженеру I-ой категории Ковалевской вовсе не тяготят меня. Сделать женщине приятное - что, согласитесь, может быть лучше для мужчины, учитывая количество поцелуев в неделю (пять!), не являющихся для меня обузой. В интимной же обстановке мы встречаемся пре-имущественно по субботам, так что пять поцелуев в перерыве между встречами - поистине невелик труд!
  -Что замолчал, Татарников? Нахлынули воспоминания? - в голосе Вален-тины звучит ироничная грусть.
  -Слушай, Ковалевская...
  Вот-вот! То же самое я сказал ей и вчера, когда она грубовато оттолкнула мою руку, протянутую к...
  Обе пенсионерки отлучились в "чайхану" похрустеть домашним печеньем, молодой специалист Валера задумчиво смотрел в окно, укрывшись в своём дальнем углу, Валентина же Николаевна с деловым видом, словно являлась, по меньшей мере, начальником отдела, разговаривала по телефону... То есть обстановка просто-таки способствовала тому, чтобы я на сей раз не ограничивался целованием плечика, что можно делать вне зависимости от занятости Валентины, а счёл необходимым осторожно положить ладонь на полное колено женщины поверх гладких, отливающих блеском колготок, ввиду того, что слишком уж вызывающе соблазнительная женская нога была закинута на другую не менее соблазнительную ногу.
  Если быть точным, нога на ноге - не единственная причина, спровоциро-вавшая меня совершить столь непростительную в рабочей обстановке вольность. Ещё узкая юбка, поддёрнутая на бёдра выше обычного... Очень узкая... Именно такая, какие и любит Валюша... Юбка, а также туфельки... Не те, повседневные, а...
  -Каков зануда, ты посмотри! Не ломай комедию, Татарников! Ещё не передумал погладить моё колено?
  Так и знал! Идёт на попятную! Понятно, что ничего "важнее" телефонного разговора в ту трагическую минуту у неё не было, но так резко отталкивать мою руку не просто неприлично - оскорбительно. Могла бы на мгновение оторваться от деловой беседы и вежливо попросить горящего желанием верного поклонника подождать.
  -Ты ведь нарочно напялила вчера новые колготки и обула туфли на каблуках! Нарочно, чтобы подразнить меня...
  -Колготки?! Нарочно? Глядите, какое самомнение!
  -Мне бросить трубку?
  -Как хочешь! Только не забудь, что я рядом... Буквально в двух шагах. И колготки... Вернее, милый, чулки...
  Вот так раз! Чулки! Вы только подумайте! И это говорит Валентина Николаевна, которую иначе как в колготках телесного цвета я практически никогда не видел... За исключением, правда, вчерашнего дня. На женщину-вамп, увы, Валя при всех её достоинствах никак не тянет.
  -Скажи ещё, что нарочно для моего совращения ты нацепила чулки!
  -Не нацепила, милый, а натянула... Аккуратно, один за другим. Сначала бережно скатала, а потом...
  Что это ещё за секс по телефону?! Взрослая женщина, а туда же... Кстати, меня всегда бесило слово "милый", но перевоспитать сорокалетнюю мадам - дело, поверьте, поистине тухлое.
  -Слушай, Ковалевская, хватит врать! Откуда ты могла знать заранее, что я появлюсь на Бульваре Профсоюзов?
  Отметим здесь, что добрейшая Валентина живёт в новостройках на Западе, и, какой ветер мог занёсти её в центр города, мне пока что неясно.
  -Знала, милый, знала! Ведь ты здесь - внизу на тротуаре, а я на третьем этаже... Разве это не факт? Ну?! Поднимешься?
  Фу-у! Хорошо ещё, что не на втором... Неужели Ковалевская знает о Ленке? Сомневаюсь! Впрочем, какая мне разница? Мы в ссоре, и объясняться с Валентиной, по крайней мере в данный момент, я отнюдь не собираюсь.
  -Угол Профсоюзов и Заячьего, подъезд с ажурным козырьком, квартира напротив лифта... Решайся, Лёня! Ну...
  "Не нукай, милая! Запрячь меня вы все горазды", - так и рвётся наружу банальная фраза, но одновременно глаза мои находят тот самый подъезд с ажурным козырьком.
  Меж тем, в трубке раздаются короткие гудки.
  "Зачем я притащился сюда, если Ленка в отъезде?" - задаюсь я риториче-ским вопросом и понимаю, что зря пытаюсь себя обмануть.
  Мне прекрасно известно, что я тут делаю, и Ковалевская здесь абсолютно ни при чём! Хм... Чулки... Чёрные чулки с ажурными манжетами... Почему именно чёрные? Если Валентина напялила... нет, натянула на свои полные ноги ажурные чёрные чулки с широкими манжетами, швом и уплотнённой пяткой, то... Враньё! Ковалевская разыгрывает меня! Врёт насчёт квартиры напротив лифта с дверью, обитой красным дерматином...
  Каким ещё, к чёрту, дерматином!? Да ещё красным! О нём и слова не бы-ло сказано в нашем коротком диалоге на повышенных тонах! Что это ещё за самовнушение, хотел бы я знать?
  Но Валентина... Нашла дурака! Вместо того чтобы направиться в сторону пресловутого подъезда, я, невольно бросив взгляд на тёмные окна третьего этажа углового дома, поворачиваюсь к ним спиной и неторопливо иду по переулку. Спрашиваете зачем? Ведь Уварова греет попку на пляже...
  Не пудри мозги, Лёша! Не надо... Как раз понятно, зачем! Не зря же я приволокся на другой конец города!
  Телефон коротко тренькает у меня в руке. Сообщение...
  "Подумай, Татарников! Чулки!!! Лиловые чулки со швом и пяткой... И туфельки, Татарников. Туфельки на тонких высоченных каблуках!"
  -Иди ты на... небо за звёздочкой! - говорю я и уже не столь решительно захожу в Ленкин подъезд.
  Перед глазами назойливо маячит полная дамская нога в чёрном чулке. Почему, чёрт возьми, в чёрном? Ведь Ковалевская сказала - в лиловом!
  -Врёт! - убеждённо бормочу я и быстрым шагом поднимаюсь на второй этаж.
  Квартира номер 8. Трель звонка. Это я звоню в квартиру, зная, однако, что Ленки нет дома и не будет ещё несколько дней. Смысл? А смысл есть - и смысл прямой!
  -Здравствуйте, Виктория Сергеевна!
  -О, Лёша! Добрый день, вернее вечер!
  Ленкина мать. Ровесница Валентины. Стройная высокая блондинка. Благородные черты лица, аристократический профиль, длинная белая шея, оча-ровательная улыбка. И при всём этом - не замужем... Парадокс.
  -Заходи. Я только что с работы.
  Какая работа? Сегодня субботний день! С другой стороны... Сам видел. Наблюдал издалека, как Виктория Уварова входила в подъезд. Буквально пять минут назад.
  Она ещё не успела снять высокие сапоги с тонкими каблуками, которые делают её выше ростом, и я кажусь себе рядом с ней едва ли не пигмеем... И это при моих ста восьмидесяти... Нет, я не ниже её ростом, просто такое вот у меня создаётся впечатление...
  Сейчас она будет разуваться. Застываю в сладостном ожидании.
  -Минуту! Извини.
  Не надо извиняться! Я еле сдерживаю себя, чтобы не опуститься перед ней на одно колено и с благоговением не помочь стащить сапоги. Виктория Сергеевна касается плечом моего локтя, и словно разряд электрического тока пронзает меня.
  Виктория Сергеевна! Как официально звучит полное имя! Виктория - так лучше... Или вот так - Вика!
  Вместе с тем, даже Ковалевскую я никогда не называю уменьшительным именем, только за глаза. Врождённое, знаете ли, уважение к старшим...
  Мои глаза не отрываются от узких ступней в плотном эластике колготок. Чёрный цвет очень идет ей! Чёрный эластик колготок и чёрная кожаная юбка, слишком, возможно, короткая для взрослой женщины - матери студентки-первокурсницы... Хозяйка между тем распрямляется, обувает комнатные туфли - опять же на каблуках - и поднимает на меня глаза. Валентина, кстати говоря, на её месте непременно принялась бы шевелить пальцами ног, рас-тирать осторожно пятки, всем своим видом показывая, как устала от модельной обуви. Дома она ходит исключительно в мягких тапочках, поэтому я не люблю бывать у неё в гостях. Домашний вид Ковалевской навевает на меня тоску... Какие там туфли на каблуках!? Какие лиловые чулки!? В лучшем случае получулки (гольфы!) банального телесного цвета...
  -Проходи в комнату. Я сейчас. - Виктория исчезает по направлению к кухне, но вовсе не для того, чтобы облачиться в халат, хотя даже халат ей весьма идёт.
  Только сейчас до меня доходит, что хозяйка не спросила о цели моего визита. Если Лена отсутствует, то что, собственно говоря, требуется здесь этому молодому человеку? - так должна подумать она. Мать, понятное дело, не совсем в курсе моих интимных отношений с дочкой и в основном просто считает нас хорошими друзьями...
  Но я не собираюсь размышлять о мотивах её гостеприимности (моя задача-минимум - не быть отправленным восвояси!), а неуверенно трогаю от-ставленный женщиной в сторону сапог, а потом с трепетом глажу его лаки-рованную поверхность, благоговейно вдыхая запах новенькой обувной кожи. Лиловые чулки... Вот смех-то!
  В комнате, представляющей собой нечто среднее между гостиной и кабинетом, царит тишина, нарушаемая только тихим жужжанием вентилятора (cooler!) компьютера, находящегося, судя по всему, в ждущем режиме. Интересно! Выполнение некой задачи по расписанию?
  Руки так и чешутся от желания проверить догадку, однако колено опере-жает их и вроде бы случайно толкает ножку стола, после чего системный блок весело оживает, и мне остаётся только поскорее нажать кнопку включения монитора.
  На экране высвечивается окно текстового редактора неизвестного мне происхождения.
  -Лёша, ты не скучаешь там?
  Я?! Конечно, нет! Когда мне скучать? Ведь глаза мои в этот момент пробегают строку за строкой, набранные неким оригинальным шрифтом.
  На экране что-то вроде эпиграфа к тексту.
  Стараюсь охватить взглядом сразу всю гладкую поверхность экрана.
  Читаю...
  
   "К вопросу об использовании кляпа.
  
  Об использовании в любовной игре рта вообще и о кляпах в частности
  можно написать целую книгу.
  Конечно, рот существует не только для того, чтобы его
  заткнуть, но, даже если бы это и было так,
  одни лишь кляпы
  заслуживают подробного разговора.
  Их любят фотографировать, ими редко умеют
  пользоваться правильно,
  они овеяны множеством мифов и легенд.
  Наверное, для начала и нужно
  отделить факты от вымысла и развеять глупые слухи!
  Заблуждением будет думать: "Кляп - это всего лишь кляп!"
  Отнюдь нет.
  Кляп применяют для достижения различных целей.
  Если использовать его правильно и с умом,
  он может стать средством
  сильного психологического воздействия
  (что и является основным назначением),
  и помочь решить целый ряд практических задач".
  
  Не понял! Это ещё что за сентенции? Однако, батенька, однако!
  Едва успеваю выключить монитор, как в комнате появляется Виктория Сергеевна. Она причесалась, взбила свои роскошные волосы и даже подвела помадой губы, и эти незатейливые дамские хитрости буквально вдыхают в меня надежду.
  -Сейчас. Погоди. - Хозяйка идёт к двери смежной комнаты, где, как мне отлично известно, обитает Ленка, и зачем-то стучится туда. -Лена! У нас гости! Лёша пришёл.
  Глаза мои с большим трудом отрываются от стройных ног (не ножек!) Виктории, взгляд медленно перемещается сначала на её спину, потом на затылок и далее на дверь Ленкиной комнаты. "Когда она успела сменить колготки?" - успеваю я подумать тупо, поскольку чудные ножки госпожи Уваровой теперь не чёрного, а лилового цвета, после чего слышу недоволь-ный Леночкин голос:
  -Какой ещё Лёша? Мама, ты меня разыгрываешь?
  Виктория Сергеевна смеётся, потом весело смотрит на меня, вернее, на мою вытянувшуюся физиономию, а, заметив, что взгляд мой с очевидным интересом блуждает по её ногам в лиловых чулках, хмурит брови и едва заметно грозит мне пальцем.
  Идеальный маникюр, прелестное тонкое колечко на пальце с розоватой поверхностью подушечки - вот всё, что я успеваю разглядеть до того момента, как дверь "детской" широко распахивается.
  Взлохмаченные волосы, небрежно подвязанный поясом халат, голые ноги без обуви... Какой, право, контраст!
  -Ты? Откуда?!
  -Ну не из Болгарии же, - хватает у меня сил на иронию.
  -Какого чёрта? - Лена огорошена.
  -Леночка! Разве так можно? - это уже назидательный голос Виктории Сергеевны, неожиданно превратившейся из очаровательной дамы в строгую мамашу.
  Странно, но и колготки на её ногах вдруг меняют цвет с лилового на коричневый. Хамелеоны!
  -Давно не виделись, - вновь пытаюсь иронизировать я.
  -Ладно, побеседуйте тут без меня. - Мама удаляется, обдав меня на прощание запахом туалетной воды и задев случайно локтём; проводить её фигуру взглядом у меня не хватает смелости.
  Мы с Леной смотрим друг другу в глаза. Пожалуй, я был слишком критичен к ней мгновение назад: девчонка выглядит неплохо даже без нарядов и макияжа... Правда, только, когда матери нет рядом. Дать ей, что ли легонько по физиономии - просто так, для профилактики. Не матери, конечно, а дочке... Впрочем, я никогда не бил женщин по лицу и вовсе не собираюсь этого делать в ближайшем будущем.
  -Чего ты припёрся? Я же сказала, что уезжаю!
  -В Болгарию?
  -В Тмутаракань!
  -Как смешно! Твоя мама тебе не говорила, что врать нехорошо?
  -Я всем сказала, что уезжаю, не только тебе! Хотела отдохнуть от всех...
  -Подумать о жизни, полечить депрессию на водах вдали от людей. Так?
  -Хоть бы и так! Может, закончим бесполезную дискуссию! (Девчонка видела "Кавказскую пленницу"! Добавим маленький плюсик!) Побеседуй лучше с мамой - ведь она тебе нравиться, не так ли? И ты ей тоже, кажись, небезразличен!
  Определённо, все вокруг в курсе моих пристрастий. Ужас какой-то! Куда деваться бедному Лёше от проницательных людей? Точнее, женщин, которые, впрочем, тоже являются людьми!
  -Ладно, дай хоть одеться, незваный гость.
  -Зачем? Тебе очень идёт этот мятый халат. - Я собираюсь добавить ещё парочку ехидных фраз по поводу Ленкиной внешности, но тут трезвонит мобильник... Мой мобильник.
  -Очередная дама, - констатирует факт Лена. -Не иначе Антонина.
  Боже! Она помнит даже мои рассказы об Антонине!
  Но это, ясное дело, не Антонина. Это вновь Валентина!
  -Татарников, так ты придёшь или нет? Дверь напротив лифта. Запомнил? Та самая, что отделана красным дерматином.
  Что?! Дверь, обитая красным дерматином? Та самая, за которой скрываются дамские ножки в лиловых чулках... Согласитесь, тут явный перебор! И вообще, идите вы все...
  -Отстань! Я ещё думаю!
  -Думай скорее, милый, а то я...
  -Что?! Что ты сделаешь?! - ору я в ярости, недовольный вместе с тем своей несдержанностью. Теперь я вновь ощущаю страстное желание непременно дать кому-нибудь по морде - на этот раз, скорее всего, непосредственно самому себе.
  -Что сделаю? Ничего особенного, милый! Ничего особенного... Просто стащу с ног лиловые...
  Отключаюсь и перевожу дыхание, после чего замечаю Уварову, с интересом разглядывающую меня. Слышала она Валентину или нет? Вот вопрос так вопрос!
  -И куда это ты собираешься, можно спросить?
  -Спросить-то можно, а вот услышать ответ вряд ли! Не припомню, чтобы мы состояли в законных отношениях... И вообще, иди оденься, красотка!
  Хлопает дверь, вновь тренькает мобильник - пришло коротенькое сообщение.
  "...чулки, и сама приду к тебе!"
  "Боже! Только не это! Ну что за день такой?!" - Я бессильно падаю в кресло и случайно смахиваю со стола стандартные листы бумаги для принтера, неуклюже пытаюсь их поймать в воздухе, но тщетно. В моих пальцах остаётся лишь один, который я машинально подношу к глазам. На странице рябь строчек знакомым шрифтом... Time New Roman... Уже хорошо! Его вид всегда успокаивающе действует на меня! А кегль номер 12 вообще наводит на правильные мысли.
  Вспомнив эпиграф на экране монитора, с интересом читаю:
  

***

  
  Это случилось несколько лет назад, но до сих пор память о том коротком, но ярком приключении прочно владеет мной. В один из теплых пятничных вечеров, не желая сразу после работы возвращаться в свою убогую холостяцкую квартиру, я зашел в небольшое уютное кафе неподалеку от нашей конторы и сидел за столиком на открытом воздухе, медленно потягивая пиво. Мне некуда было торопиться, никто не ждал меня, у меня не имелось ровным счетом никаких планов на предстоящие выходные, и абсолютно никакие предчувствия не терзали меня. Просто попить пива, потом пешком пройтись до дома, скромно поужинать, а затем поваляться на смятой постели перед телевизором, не думая ни о служебных делах, ни о своей потенциальной невесте Алёнке, которая ныне "грела попу" на пляже в Болгарии в веселой студенческой компании, ни о недавней ссоре с Валентиной Наумовной, милой, но слишком самовлюбленной женщиной - моей давней любовницей и по совместительству сослуживицей...
  Короче, я мирно сидел на террасе кафе до того момента, пока меня не вывела из задумчивости и не нарушила тихое мое блаженство женщина лет сорока, которая, спросив предварительно моего согласия и извинившись за беспокойство, присела на соседний стул, кивнув головой официантке Юлечке, которая немедленно с самым предупредительным видом подошла и остановилась рядом, ожидая заказа. В глазах симпатичной толстушки Юли, к слову сказать, явственно читалось уважение к клиентке, и этот факт заставил меня повнимательнее взглянуть на соседку, которая в первый момент вызвала только лёгкое раздражение. Она, надо признать, была красива - красива той особой красотой, какой отличаются зрелые женщины, обладала несомненным очарованием, выглядела элегантно, подтянуто и, как мне показалось тогда, просто-таки излучала особое обаяние, под которое я немедленно попал. Без всякого сомнения, здесь сыграло роль мое минорное настроение, но надо было отдать должное и обаятельной улыбке, которой одарила меня видная дама, а также расчетливо небрежному движению, которым она скрестила стройные крепкие ноги в оригинального цвета чулках. Вообще, хорошая для её лет фигура, холеное лицо, ухоженные руки, густые, можно сказать, роскошные волосы, неброское, но очень элегантное платье, и всё те же красивые ноги в тонком лиловом нейлоне оказали на меня глубокое впечатление, и я невольно сравнил в мыслях её внешность с внешностью Алёнки, а затем и Валентины Наумовны, которая, между прочим, была едва ли младше сей обаятельной дамы.
  Понятно, что женщины мои потерпели безусловное поражение в соперничестве с новой моей знакомой (а то, что знакомство наше непременно состоится, я уже ни минуты не сомневался, ненароком поймав насмешливый и одновременно ободряющий взгляд дамы!), и ни о какой конкуренции с их стороны не могло быть и речи. Обе были слишком просты, выглядели рядом с таинственной незнакомкой слишком банально, и мысленно я уже вознес её на пьедестал почета и без тени сомнения причислил к высшему обществу. Либо "бизнес-леди", либо жена "нового русского", думал я с волнением, помня, что ни тех, ни других в круге моего общения не было и в помине, и судорожно прикидывал, как бы половчее начать разговор, чтобы не выглядеть в глазах дамы неуклюжим глупцом.
  -Прошу вас, не надо утруждать себя поисками благовидного предлога для знакомства со мной! Ведь, признайтесь, именно этим вы занимаетесь на протяжении последних трех минут? - мягкий бархатный голос женщины прозвучал негромко, но показался мне едва ли не пистолетным выстрелом в тишине, сразу сбил с толку, заставил стушеваться, и, взволнованный ещё более, я с досадой понял, что проиграл уже на старте, даже не вступив в единоборство с очаровательной соперницей.
  Более того, я позорно покраснел и даже готов был немедленно подняться на ноги, оставив недопитое пиво, и убраться восвояси, лишь бы красавица не видела моего смущения. Хорош кавалер - краснеет только от одного женского взгляда!
  -Не обижайтесь, не надо... Я не хотела вас смутить, Алексей! Правда...
  -Послушайте, но откуда... Мы разве знакомы?
  -Откуда? Да все оттуда же! Я вовсе не экстрасенс и не ясновидящая... Просто этот бэйдж, который вы забыли снять с карманчика рубашки, так и заставляет меня обратиться к вам по имени. Кстати, представлюсь и я... Регина Станиславовна или, если угодно, госпожа Регина.
  Еще бы не угодно! Какое красивое благозвучное имя, думал я, уже с откровенным восторгом глядя на даму.
  -Не подумайте, бога ради, что я навязываюсь вам в знакомые, Алексей, или собираюсь пофлиртовать скуки ради - это совсем не так! Я всего лишь хочу попросить вас оказать мне одну необременительную услугу...
  -С превеликим удовольствием! - Я, наконец, пришел в себя и с удовлетворением почувствовал, что обычная ирония вновь возвращается ко мне. -Внимательно слушаю и повинуюсь, уважаемая госпожа Регина.
  Дама понимающе улыбнулась в ответ и взглянула мне прямо в глаза, словно оценивая мою реальную готовность повиноваться. От её взгляда дрожь пробежала по моему телу, и я кожей ощутил, что сегодняшний вечер таит для меня много интересного.
  -Не буду заходить издалека, говорить о всяких пустяках, а перейду сразу к делу, - кивнула головой Регина Станиславовна, и мне показалось, что в этом месте она непременно должна закурить дорогую сигарету и эффектно затянуться дымом. -Не скрою, вы мне нравитесь, Алексей, но, повторюсь, я не собираюсь флиртовать с вами, а хочу предложить нечто вроде временной работы, которую хорошо оплачу. Вам только надо будет поехать сейчас ко мне домой...
  Между прочим, я поехал бы и бесплатно, а за деньги - тем более, так что никаких возражений у меня пока не возникало. Мне лишь хотелось знать, что именно она от меня хочет сейчас и что может потребовать в дальнейшем.
  -Ничего особенного, Алексей! Ничего особенного... Вы поможете мне развеять скуку: проведете со мной вечер, поддержите разговор, поиграете в карты, просто поухаживаете за мной, станете выполнять мои невинные прихоти... А? Согласны?
  Мне вдруг стало как-то не по себе, но вместе с тем захотелось, не теряя времени, отправиться вслед за госпожой Региной, куда она только пожелает.
  -Да... Но видите ли...
  -Вот так всегда! Сомнения... Везде сомнения!
  -Вы меня не так поняли!
  -Тогда оставьте свое дурацкое пиво и возьмите, наконец, меня под руку!
  Уверен, рядом мы смотрелись более чем привлекательно. Регина была чуточку ниже меня ростом - в самый раз. Правда, это тонкие каблуки модельных туфелек делали её выше. В дверях я заботливо пропустил даму вперёд и быстро окинул взглядом её фигуру, подумав ехидно, что не так уж она и стройна на самом деле, как это виделось поначалу. И вообще, во внешности Регины имелось нечто азиатское, и, скорее всего, как тут же мне пришло в голову, она была наполовину или на четверть еврейкой, что, впрочем, придавало ей особый шарм. Ну а ноги - ноги её были выше всех похвал, и куда там было соревноваться с ними полненьким коротковатым ногам Валентины Наумовны или худым длинным ножкам Алёны! У меня так и зачесались руки в желании немедленно положить ладонь на затянутое в эластик колготок или чулок бедро, и я с трудом сдержал себя, надеясь сделать это в недалеком будущем. Ведь не для игры же в карты, в самом деле, везла меня к себе домой госпожа Регина.
   Мы сели в её ярко-красный "Вольво", что уже само по себе вызвало у меня уважение, и минут через сорок подъехали к дому на окраине города рядом с Южным лесопарком, оказавшемуся к моему разочарованию вовсе не частными хоромами, а кирпичной многоэтажкой индивидуального, правда, проекта.
  - Муж уже спит? - грубовато пошутил я, размышляя, не положить ли всё же руку на соблазнительное дамское колено, пока мы не вышли из машины.
  -Муж в Болгарии... Вернется через неделю. - Она улыбнулась. -Ты не бойся, он всячески потакает моим причудам, по крайне мере старается потакать... Так что... Отбрось сомнения всяк сюда входящий! И вообще, Алексей, положите же, наконец, свою ладонь на моё колено, если уж этого вам так хочется.
  Я вздрогнул и торопливо пожал плечами, попытавшись напялить на лицо безразличное выражение. Дамочка, право, с лёгкостью читала любую мою мысль! А тут ещё и Болгария! Не многовато ли совпадений? Мне вдруг захотелось очутиться в небольшой, но страшно уютной кухоньке Валентины Наумовны, сесть рядышком с моей "пампушкой" на угловой диванчик и положить голову на такие домашние её колени. А ещё мне захотелось взять в руку небольшую аккуратную ступню такой знакомой Валиной ноги и приложиться к ней губами, как я это иногда делал наедине со своей любовницей...
  
  -Алексей! Пойдите сюда на минутку, - раздавшийся со стороны кухни голос Виктории Сергеевны заставляет меня подскочить на месте.
  Между тем, прочитанная строчка - последняя на листе, и в отчаянии - так мне хочется продолжить чтение - я поскорее переворачиваю лист тыльной стороной, но вижу там лишь отпечаток небольшой фотографии, отчего-то заставляющий меня ощутимо вздрогнуть. [] "К вопросу об использовании кляпа" - отчётливо вспоминается мне.
  "Не слишком ли много совпадений?! Как сердце чувствовало, надо было лучше идти на Бульвар Профсоюзов".
  Мобильник немедленно подтверждает мой вывод:
  "Ты ещё не передумал приложиться к моей ножке, Татарников? Учти, это последняя возможность! Другой не будет".
  "Оставь меня в покое, Ковалевская! Мы в ссоре!" - нервно барабанят мои пальцы по клавиатуре телефона.
  "Это, право, не повод бегать за другими женщинами. Та дама в высоких сапожках..."
  Проклятье! Она всё видела! Видела, что я побежал вслед за старшей Ува-ровой, как только та вошла в подъезд. Что за невезение!
  Мне вдруг страшно хочется взять в руку небольшую аккуратную ступню такой знакомой Валиной ноги и приложиться к ней губами, как я это иногда делал до ссоры наедине со своей любовницей, пусть даже ножка не была затянута в лиловый нейлон.
  -Лёша, ну что же ты?! - Виктория в короткой синтетической сорочке с тоненькими лямочками выглядывает из дверного проёма, и благо, что я вижу только обнажённые Викины плечи и часть правого колена. Совсем распоясались дамы, ни во что не ставят Лёху Татарникова, будто он - не мужчина, а близкая их подружка!
  -Извините, задумался!
  "Боже, что я несу!?"
  -Ты в водопроводе разбираешься? Душ не работает.
  -Попробую, - мямлю я, бросив мимоходом взгляд на её обнажённое загорелое колено, которое ненароком продемонстрировано мне из-за косяка.
  "Солярий или автозагар? А впрочем, какая разница!? Опуститься, что ли, на колени и поцеловать? ... Бред! Полный бред!"
  "Ты небезразличен моей маме!" Вот так сказала Алёнка! ... Постой-постой! Я Лену так никогда не называл...
  Виктория Сергеевна распахивает дверь в ванную комнату, как будто я не могу сделать это сам, при этом широкий жест выглядит со стороны приглашением к интимной близости, ведь, помните, что красуется на хозяйке только нижняя сорочка и домашние туфли, так что не удивительно - дрожь немедленно овладевает мною. Теперь я вижу женщину во всём великолепии, и в этом усматриваю некий положительный знак.
  -Но Лена...
  -Причём тут Лена? Тебе что, требуется помощь? Так ведь я...
  -Нет-нет, я всё сделаю сам, Виктория Сергеевна.
  "Враки! Мне нужна, просто необходима твоя помощь - скорая сексуальная помощь! Эх, Вика-Вика! Ты ведь не иначе, как считаешь меня потенциальным зятем".
  Уварова пожимает плечами и удаляется в кухню.
  "Чем она занималась там битый час?" - озадачивает меня вопрос, и я невольно делаю шаг по направлению к кухне.
  -Эй, сюда нельзя! - укоризненный голос останавливает меня, но в зеркале на стене я вижу отражение обнаженных женских плеч, а также ощущаю носом запах дорогих сигарет, чего мне вполне хватает.
  А в ванной... В ванной пахнет освежителем воздуха, а на змеевике сушится пара длинных дамских чулок. Чёрных, а не лиловых! И всё равно, несмотря на несоответствующий тайным мечтам цвет, меня тотчас словно магнитом тянет к ним. Я вспоминаю фотку на оборотной стороне принтерной бумаги, и мне вдруг очень хочется растянуть между ладонями эластичный чулок с тем, чтобы накинуть его на растянутый в улыбке рот Виктории и потуже завязать узлом на затылке... Просто так, чтобы показать дамочке, что насмехаться надо мной не дозволено даже ей.
  -Ты что тут делаешь? - В ванную заглядывает Лена. На ней красуется при-ятного табачного цвета брючный костюм, из разрезов на брючинах которых виднеются острые носы лиловых туфелек без каблуков.
  "Lilas" - именно так по-французски звучит "лиловый".
  -Не хочешь разговаривать, Татарников, не надо! Сам ведь, по собственной, так сказать, инициативе притащился сюда, никто тебя не звал!
  -Ты ещё здесь, Уварова?! Уматывай-ка в свою Болгарию к братишкам, так сказать, нашим бывшим...
  -Ой-ой! Поглядите, какие мы обидчивые - на таких, знаешь ли, воду возят. А матушка - молодец, вижу, и тебя уже припахала? Правильно сделала. Нам мужские руки в квартире ещё как нужны! - Ленка качает головой, ловко сдёргивает со змеевика влажные чулки и исчезает.
  "Откуда я взял, что они до сих пор влажные? Хм... Раз висят на змеевике, значит, сушатся, то есть до поры до времени действительно влажные. Кстати, как называется этот змеевик в магазине? Вроде бы "полотенцесушитель". Почему "полотенце...", а не "чулкосушитель"?"
  Чулки никак не идут из головы, как ни стараюсь избавиться от наваждения. "Но они же не лиловые! А!?"
  Тьфу ты, чёрт! Зазвучавший в прихожей звонок действует на меня самым несусветным образом! Во-первых, я вздрагиваю, во-вторых, хватаюсь рукой за горячий змеевик (пардон, полотенцесушитель!) из нержавейки и капитально обжигаю кожу, в-третьих, с большим трудом сдерживаю крик боли, в-четвёртых, сую обожжённую ладонь под струю холодной воды и только тогда с удовлетворением замечаю, что кран, по крайней мере холодный, работает нормально.
  Валентина! Всё же пришла!!! Но как? Как она узнала номер квартиры?
  Наскоро обтерев мокрую обожжённую руку вафельным полотенцем, осторожно выглядываю в прихожую.
  -Это ещё что за явление? Лен, тут какой-то тип! - Голос явно принадлежит мужчине - вернее, молодому человеку.
  Вот и познакомимся заодно. Ай да Лена-Алёна!
  -Это сантехник, Артур! Маме опять показалось, что не работает кран в ванной.
  -А-а! Ну, здравствуй, сантехник. Почему без спецодежды? - Плечистый парень - по виду дипломник университета - кивает мне головой. -Починил?
  -Спрашиваешь!
  -Ну-ну! Между прочим, оставляем тебя наедине с женщиной! Так что, гляди у меня! А то насмотрятся импортного видеобарахла, а потом...
  -Я отечественные люблю... Типа "Небесный тихоход".
  -Молодец! Тогда обязательно посмотри "Мы из будущего", ладно. Не пожалеешь... Алёна, идём.
  Лена застегивает дамскую сумочку, а перед этим, могу дать зуб, украдкой суёт туда скомканные колготки телесного цвета.
  -Мама! Мы ушли!
  В квартире воцаряется тишина. Я уже в комнате, стою столбом, не зная, что, собственно говоря, делать дальше. Мои услуги в качестве сантехника здесь явно больше не требуются, и можно было бы со спокойной совестью выйти вон, но...
  ...спланировавшие со стола в гостиной-кабинете листы бумаги так и тянут меня к себе.
  "А ещё мне захотелось взять в руку небольшую аккуратную ступню такой знакомой Валиной ноги и приложиться к ней губами..." - вспоминаю я последнюю прочитанную фразу и, позабыв обо всём, бросаюсь на поиски продолжения.
  
  Регина Станиславовна, тем временем, искоса поглядела на меня, и я вдруг отчетливо понял, что она догадывается о направлении моих мыслей. Да и то сказать! Думать об одной женщине, находясь рядом с другой - разве это дело, достойное истинного джентльмена!? Хотя, с другой стороны, для госпожи Регины я являюсь кем-то вроде наемного работника, и как такой вот работник, и должен относиться к ней. Леди платит и имеет право получить за свои деньги всё, что пожелает, думал я, предаваясь философским выкладкам, и одновременно хотел, чтобы госпожа тотчас сунула бы мне в потную ладонь зеленые бумажки, упомянула, что любит молодых людей спортивной наружности вроде меня, обожает "грубый" секс или что-либо в этом роде и спросила, не буду ли я возражать против того, чтобы побыть на короткое время её рабом, на что незамедлительно получила бы утвердительный ответ. Между прочим, в отношениях с Леночкой и Валентиной я всегда играл роль "на-стоящего мужчины", и мне никогда не приходило в голову пресмыкаться перед ними, то есть заниматься натуральным мазохизмом; теперь же я просто жаждал быть униженным, и такое странное желание вызывало у меня изрядное удивление.
  Мы оставили машину во дворе, вошли в подъезд, миновали рабочее место консьержки, которая учтиво поздоровалась с моей госпожой, поднялись в лифте на третий, кажется, этаж и вошли в квартиру с просторной прихожей, где я сразу понял, что хозяйка действительно богата или, во всяком случае, состоятельна, о чем говорила не только дорогая мебель, но и такие вещи, как роскошное кожаное пальто на вешалке, черные лайковые перчатки на столике, обилие модной обуви в специальной тумбе и так далее и тому подобное... Так что первое моё разочарование насчёт многоэтажки было поистине напрасным. Я почувствовал себя крайне скованно среди этой роскоши и вдруг в порыве подобострастия неловко опустился на одно колено, чтобы помочь Регине Станиславовне снять с ног туфли. Женщина казалась мне крайне привлекательной в тот момент, и мною владело сильное сексуальное возбуждение, заставлявшее дрожать каждой клеточкой тела. Мне хотелось, чтобы таинственная дама тотчас грубо оттолкнула меня ногой, заставила опрокинуться на спину, резко наступила бы мне на грудь, а ещё лучше поставила разутую ступню прямо на лицо или с силой протолкнула пальцы ноги, стиснутые эластиком чулка, в распахнутый рот, но вместо этого она лишь аккуратно положила теплую ладонь мне на затылок и ласково потрепала по волосам.
  -Не надо, Алексей, это лишнее.
  "Настоящая леди никогда не снимает в присутствии кавалера туфли", - подумалось мне, а в голову почему-то лезли домашние Валентинины тапочки и босые Алёнкины пятки.
  Мы понимали друг друга без слов, действовали в унисон, чётко знали от-веденные нам по некому сценарию роли и внутренне готовы были с блеском сыграть их, так что никто не испытывал иллюзий относительно дальнейшего развития событий. Скорее всего, фантазии госпожи могли иметь самый изощренный характер, готовили множество сюрпризов, и вперёди нас наверняка ждала длительная пикантная оргия.
  -Ванная там. У тебя тридцать минут, - тихий голос звучал многообещающе, и, беспрекословно повинуясь ему, я с некоторым усилием поднялся на ноги, не делая больше никаких попыток услужить даме.
  
  Я же, наоборот, не поднимаюсь на ноги, а сижу на корточках возле кресла, жадно глотая ровные строки текста в боязни, что мне помешают дочитать до конца, когда спиной почувствую, как кто-то вошёл в комнату. Именно в этот момент до меня доходит, что, читая случайно обнаруженный опус, гость напрочь позабыл о хозяйке - старшей Уваровой, которая в отличие от дочери никуда не уходила и продолжала чувствовать себя в собственной квартире в полном одиночестве.
  "Душ принимала, что ли? Надо бы извиниться и делать отсюда ноги! Но почему я не слышал шума воды?"
  По большому счёту это не моё дело, но вопрос такой задать я имею полное право, тем паче, что хозяйка тотчас появляется в гостиной буквально в неглиже. На ней надеты лишь узкий бюстгальтер, не скрывающий несомненных достоинств груди, и широкие чёрные панталоны, отнюдь не гармонирующие со светлым лифоном. "Лифон" - именно так именует лифчик Валентина, и мне всегда смешно слышать подобное определение!
  Фигура Виктории достойна восхищения, но, надо признать, получасом раньше в костюме и колготках всё-таки выглядела более совершенно, чем сейчас. Лишние складочки кожи на талии, рельефные отпечатки cellulitis на бёдрах, заметный шрам после операции по удалению аппендицита на боку и очевидные следы прививки от оспы на плече - все эти мелочи не делают её хуже и всё же лишают прежнего налёта таинственности, несколько умаляют очарование зрелой женщины. Тем не менее, я беспардонно пялюсь на её несомненные прелести, понимаю с ужасом, что теперь поздновато сообщать о своём присутствии, и надеюсь, что женщина не заметит меня ещё хотя бы некоторое время. С другой стороны, мне очень хочется, чтобы на глазах у тайного соглядатая она обязательно принялась бы одеваться - натягивать, делая характерные движения бёдрами, колготки, надевать через голову, вы-соко задрав руки, сорочку, со знанием дела упаковываться, ласково оглаживая материал на тугих ягодицах, в кожаную юбку, и проделывать всё это вполне естественно, а не демонстративно, не подозревая о присутствии в гостиной стороннего зрителя. В такой естественности как раз и заключается для меня вся прелесть стриптиза-наоборот, стриптиза-одевания, стриптиза-дефиле! И как пик - обувание туфель на каблуках и медленное натягивание на ладони узких кожаных перчаток, больше напоминающих вторую кожу - вот чего я трепетно жду, вот что хочу видеть!
  Но нет, дудки! Вика сосредоточенно ищет что-то, открывая один за другим ящички секретера, а когда находит, холодный пот выступает у меня на спине, заставляя ёжиться. Дела-а!
  "Выйди из комнаты! Иди в ванную! Очень тебя прошу..." - пытаюсь я гип-нотизировать женщину взглядом, но тщетно. Вскрыв упаковку с прокладками, она неторопливо освобождает одну из них от полоски липкой ленты, ди-ковинно приседает, раздвинув колени, приспускает широкие панталоны с бёдер и ловко приспосабливает предмет гигиены на предназначенное по инструкции место, движением тонких пальцев привычно подогнув крылышки. При этом знакомое уже колечко на пальце издевательски блещет, но отнюдь не впечатляет меня своим блеском, поскольку белизна обнажённых ягодиц буквально режет глаза. Мало того, я тут же с ужасом чувствую, что член неуклонно встает в моих слишком тесных трусах, доставляя мне с учётом неудобной позы откровенный дискомфорт! И дёрнул же меня чёрт для остроты ощущений напялить сегодня плотные дамские панталоны, очень похожие на те, которые Виктория Сергеевна снаряжает на моих глазах прокладкой! Панталоны, которые я как-то с месяц назад, маскируя просьбу острыми шуточками, с большим трудом выпросил у Ковалевской в подарок!
  -Негодный фетишист! - Щёлкнула меня тогда Валентина по носу, но при этом заметно было, что ей приятно дарить любовнику интимный предмет собственного туалета. Она прекрасно знает, я по жизни не люблю трусиков-шнурков, но, правда, исключительно на женщинах в возрасте, а вовсе не на молоденьких девицах. Что касается мужчин, какой прок от бикини, если физиологические особенности строения мужского тела не дают возможности носить их с максимальным комфортом! Между прочим, Валентина давно ждёт, чтобы и ваш покорный слуга преподнёс ей какой-нибудь подарок ин-тимного характера типа колготок, чулок, панталон или ночной сорочки, но тут уж, дай я только слабину, дело, извините, запахнет скорыми семейными узами!
  Однако к чёрту философию! После гигиенической процедуры Виктория вместо того, чтобы просто поддёрнуть на талию свои эластичные (утягивающие!) панталоны, как раз такие, какие зверски нравятся мне на женщинах её лет, принимается медленно - с чувством, с толком, с расстановкой - натягивать их на бёдра, оправляя и поглаживая ладонями, будто находится на сцене стриптиз-клуба, и в этот драматический момент я не выдерживаю напряжения и шевелюсь только для того, чтобы ослабить давление нижнего дамского белья на мужской половой орган, что немедленно заставляет женщину замереть в не слишком-то естественной позе и завертеть в испуге головой из стороны в сторону, после чего в комнате на мгновение воцаряется гробовая тишина, а потом раздаётся громкое восклицание, немедленно переходящее в пронзительный дамский визг, оглушающий и ошеломляющий, действующий на меня подобно удару хлыста.
  Какие там извинения?! Какие успокаивающие слова?! Какие, к чёрту, разъяснения?! Какой диалог?! Перепуганная Виктория орёт так, что бокалы вибрируют в серванте, и при этом остаётся во всё той же нелепой бабской позе и теперь ничуть не походит на очаровательную даму, перед которой тайный поклонник некогда мечтал преклонить колени.
  
  
  Сцена вторая (Валентина, а также Диана).
  Суббота, 30 апреля, угол Бульвара Профсоюзов и Заячьего переулка, квартира в подъезде с ажурным козырьком.
  
  Массивная дверь подъезда с ажурным козырьком после кратковременно-го нажатия кнопки "Консьержка" и щелчка электромеханического замка от-крывается на удивление легко и практически безо всякого скрипа.
  "Всё-таки Валентина дурачит меня, разыгрывает, как малыша!" - упорно думаю я, хотя ноги против воли готовы нестись на третий этаж к квартире с дверью, обитой красным дерматином, в то время как щека моя до сих пор горит от увесистой пощечины госпожи Уваровой - пощёчины, послужившей мне наказанием за неприличное любопытство.
  Склочница, скандалистка, мегера и даже фурия - вот только небольшой набор эпитетов, которыми Викторию можно было бы наградить в тот трагический момент! Она не просто дала мне по морде, а ещё и вцепилась в воло-сы свободной рукой, когда я пытался защититься от последующих ударов и перехватил на лету запястье карающей длани. Пророчество сбылось, по морде мне надавали, однако размышлять на тему жизненного фатализма в ту минуту вряд ли было бы актуально, учитывая колотящуюся у меня в объятиях истеричку, готовую выцарапать кому угодно глаза. Напомните мне, кого это я собирался сегодня бить по лицу? Лену? Или её мать? Пожалуй, хорошая зуботычина как раз и могла бы пойти Виктории Сергеевне только на пользу. По крайней мере, тонкий визг немедленно прекратился бы и перестал пугать мирных обывателей в соседних квартирах. Вы только подумайте! И эту женщину я боготворил, тайно преследовал и пришёл к ней с самыми серьёзными намерениями, будучи уверен, что дочурка в отъезде... Солидная дама, заместитель, между прочим, начальника отдела!
  С другой стороны, подсматривать за женщиной, выполняющей необходимую гигиеническую процедуру, является, как ни крути, просто верхом бесстыдства! Даже учитывая интерес к эротическому опусу, случайно попавшему мне в руки... Опусу, которого я так и не успел оценить по достоинству, поскольку не дочитал до конца. А тем временем в русле, так сказать, происшедших намедни событий на ум мне очень кстати идёт уже другой опус, кинематографический - фильм корявого толстого старикашки Тинто Брасса "Подглядывающий", являющийся, по словам небезызвестного Артура, настоящим "видеобарахлом"...
  Так или иначе, но, уже оказавшись на улице, я немедленно расправил клочок бумаги, оставшийся после некрасивой потасовки у меня в кулаке и потом впопыхах засунутый в карман, и с горечью убедился, что сохранилось на нём всего лишь несколько уже прочитанных мною фраз. Увы, и ещё раз, увы, мне никогда не узнать, чем закончилось знакомство моего тёзки с таин-ственной госпожой Региной! Ничего не узнает о происшедшем в Заячьем переулке и Валентина Ковалевская, не узнает по той простой причине, что, скорее всего, находится сейчас у себя дома на западной окраине города, а не в центре на третьем этаже здания на Бульваре Профсоюзов в подъезде с ажурным козырьком, массивная дверь которого только что бесшумно закры-лась за "посетителем"...
  Хм... Интересные дела! В этом самом подъезде с ажурным козырьком на боевом посту величаво восседает моложавая консьержка, которая выглядит, надо сказать, не намного хуже Виктории Уваровой - не той Виктории, что полуголой, с приспущенными с бёдер трусами бесновалась передо мной, стараясь заехать кулачком в глаз, а той, которая давеча открывала незваному гостю дверь и сапожки которой я благоговейно трогал в прихожей. Правда, обуви консьержки не видно из-за стола, и подозрение, что красуются на её ногах всего лишь рядовые домашние тапки, имеет под собой достаточно вес-кие основания...
  Ирония, скажете вы? Отнюдь нет! Лучше назовите это правдой жизни.
  -Вы в какую квартиру, молодой человек?
  Хоть бы поздоровалась, невежа! Все они такие...
  -На третий этаж, в квартиру... с дверью, обитой красным дерматином, - мямлю я и глубоко сожалею, что поддался на розыгрыш Ковалевской.
  -К Валентине Наумовне?
  Эге! Не понял юмора! Это шутка или сговор?
  -Угу... К ней.
  -Куда вы? - На окрик я резко останавливаюсь. - Вот же лифт!
  На третий этаж на лифте? Нет уж, увольте, мне ещё не исполнилось и три-дцати трёх! Перескакиваю через две ступеньки и сверху успеваю бросить взгляд на ноги консьержки. Полусапожки! Изящные полусапожки на средней высоты каблуке. Новые... Интуиция подвела.
  Вот и красный дерматин. Вернее, не совсем красный. Точнее... Можно сказать, малиновый. Или серо-буро-малиновый... Шутка. Не слишком удачная и к тому же с длиннющей бородой...
  Вопреки недавним предположениям Ковалевская ждёт меня. Во всяком случае пресловутая дверь распахивается, едва только палец мой дотрагива-ется до кнопки звонка. Это радует и даже вселяет оптимизм, вследствие ко-торого взгляд сразу опускается на Валентинины ноги и... Облом и ещё раз облом! Женщина в брюках - качественных кожаных брюках, сидящих на ней как влитые, что уже является прогрессом, но всё равно я глубоко разочарован. Где же обещанные лиловые чулки? Где туфли на высоких каблуках?! Из-под брюк виднеются носы не туфель, а, скорее, ботиночек (ботильонов?) на плоской подошве, что вызывает у меня свежие воспоминания об Алёне.
  -Валентина Наумовна? - прикидываюсь я дурачком.
  -Милый, ты не помнишь моего отчества?! А виделись мы только вчера...
  -И вчера же я был прилюдно подвергнут остракизму. Не так ли, товарищ Ковалевская?
  -Фи! Запахло нафталином... Вы, молодой человек, случайно не член Компартии? Тогда возвращайтесь к Антонине Истоминой - вам туда!
  Пропускаю мимо ушей ехидную фразу, касающуюся Антонины. Ну и что, что та являлась членом партбюро предприятия? Что в этом такого страшного? Мне это нисколько не мешало, даже наоборот...
  Чёрт, а брюки идут ей! Попка, которую я ещё сегодня утром назвал бы задницей, туго обтянута тонкой тщательно выделанной кожей, бёдра и гладкая впадинка между ними смотрятся так соблазнительно, что рот мой напол-няется слюной, которую приходится с шумом сглотнуть. Но и это ещё не всё! Брючный шов в том месте, где у мужчин находится ширинка, рельефно вдавлен между... Какое бесстыдство!
  -Я, уважаемая, имею в виду тот факт, что мы с вами - товарищи по работе, только и всего.
  -У-у... Ты разочарован?
  Понятное дело, она уже заметила, что глаза мои внимательно осматри-вают её фигуру от пояса и ниже. Выше не так интересно, поскольку там нахо-дится просторная блузка, выгодно скрывающая полноту фигуры.
  -Ты сменила место жительства?
  -А ты определённо разочарован, Татарников! Это факт! - радуется Вален-тина Наумовна, то есть, пардон, Николаевна. -А ведь я тебя предупреждала... Так что сам виноват! Я жду тебя почти час.
  -В чужой квартире?
  -В чужой, милый, в чужой! Ты опять разочарован... - констатирует с милой улыбкой Ковалевская. -Не буду тебя мучить. Подруга оставила ключ, по-просила полить цветы.
  -Какой пассаж! Может быть, впустишь меня... к подруге?
  -Ах, извини!
  Валентина отступает на шаг, явно рисуясь перед "товарищем по работе". Что ж, сегодня она выглядит необычно! Один макияж чего стоит...
  -Ты часом не с любовником здесь встречаешься?
  -Любовников я принимаю в стандартной квартире 134-ой серии... В ос-новном, когда дочки нет дома. - Глаза Ковалевской таинственно поблёски-вают, и мне остаётся только подарить ей свои шумные аплодисменты.
  -Мои аплодисменты, госпожа Ковалевская!
  -Вот так-то лучше, милый граф! Итак... Я прощена? Реабилитирована?
  Зачем? Зачем эти вопросы? Раз я здесь - это очевидно, хотя сейчас, воз-можно, меня больше интересует не женщина, а квартира. Роскошная, между нами говоря, квартира. А впрочем...
  Валентина улыбается губами, как никогда тщательно подведенными пурпурной помадой. Pourpre - по-французски значит пурпурный! Чёрт! Мне вдруг страстно хочется приложиться к её рту губами! Забыто и дурацкое дежурство у подъезда, и неожиданное явление Лены, и позорная потасовка с её мамашей. Именно мамашей, как мне теперь хочется именовать прекрасную даму!
  -Э-э! Не вздумай размазать макияж!
  И эта туда же! Так бесстыдно читать чужие мысли! Но неужели я выдал себя с головой? Вытянул в её сторону губы? Качнулся к ней с недвусмысленным выражением лица? Позор! Кстати, подспудно я предполагал, что этим дело и закончится... Охотиться за одной женщиной, а успокоиться в объятиях другой! Нехорошо, Татарников, очень нехорошо!
  -Располагайся! - Ковалевская очаровательным жестом показывает на удобное кресло. -Можешь пока полистать журналы.
  -Дамские? "Караван историй", "Лиза", "Форт". А ты в это время...
  -И не надейся! Всего лишь полью цветы.
  -Да что ты?! Не успела полить цветы? А чем занималась всё это время? Следила за мной?
  -Дурачок! - Ковалевская выходит, оставляя за собой лёгкий запах туалетной воды - прямо как Виктория.
  Да, сегодня она привлекательна как никогда! Не Виктория... Валентина! В ней буквально не осталось ничего от инженера I-ой категории. Я, признаться, заинтригован! Странная история начинает принимать пикантный оборот. История, которую я не собираюсь за здорово живёшь превращать в банальную любовную встречу...
  Ждать? Хорошо! Ожидание будет приятным. Сегодня поистине день сюр-призов. Тебе везёт, Татарников!
  -Тебе везёт, Татарников! Согласись! - раздаётся голос откуда-то из-за двери.
  Я вздрагиваю.
  -Так уж и везёт? Ведь ты обещала...
  -Надеть лиловые чулки?
  Les bas lilas - лиловые чулки! Что-то я, право, сегодня сентиментален не в меру.
  -Что замолчал? Поверь, не в чулках счастье!
  -Да?
  Могу поспорить с подобной чисто дамской сентенцией, но мимолётное желание тут же пропадает, потому что я воочию вижу вдруг... Les bas lilas!!!
  Les bas lilas - лиловые чулки, небрежно на первый непросвещённый взгляд брошенные на подлокотник дивана. С мыском и пяточкой, со швом и ажурными манжетами...
  Вот это круто! Я забываю обо всём на свете, медленно встаю и изо всех сил тянусь через журнальный столик к подлокотнику, хотя до него довольно далеко.
  -Ты что, заснул? Или зачитался?
  Зачитался!? Хм... Зачитаешься тут!
  Взгляд мой в контексте Валентининой иронии соскальзывает на журналы, в творческом беспорядке разбросанные по поверхности стола, и сразу же натыкается на выделяющуюся среди них белой вороной небольшую книжицу типа Pocket, больше похожую на брошюру, с чёрно-белой картинкой на обложке. Картинка, собственно говоря, и привлекает моё внимание...
  Картинка довольно откровенного характера, которая, несмотря на отсут-ствие цвета, сразу бросается в глаза.
  Картинка...
  
   []
  
  И титул над картинкой:
  
  Госпожа Регина.
  
  А ниже...
  
  Это было несколько лет назад, но до сих пор память о том коротком, но ярком приключении прочно владеет мной. В тот теплый пятничный вечер я, не желая сразу после работы возвращаться в свою убогую холостяцкую квартиру, зашел в небольшое уютное кафе неподалеку от нашей конторы и сидел за столиком на открытом воздухе, медленно потягивая пиво...
  
  
  Стоя под тугими струями воды в шикарной ванной комнате, которая едва ли не больше моей однокомнатной квартирки, я уже примерно знал, в каком виде предстанет передо мной моя Госпожа, и с невероятным нетерпением ждал подтверждения волнующим догадкам, изнывая от эротического томле-ния. Понятно, что ей необходимо было время, чтобы преобразиться из обаятельной светской дамы в жестокое чудовище - безжалостную садистку, бесстыдную мучительницу, тюремную надсмотрщицу наконец, и трепет охватывал меня при мыслях об издевательствах, которым она готова была подвергнуть своего раба. Я машинально мял свой вытянувшийся пенис, обнажал его багровую головку, подставлял под струи воды, раздражавшие нежную плоть ещё больше, и предавался мечтаниям, благодаря судьбу, которая свела меня с настоящей женщиной-вамп, которая не шла ни в какое сравнение с неопытной и инфантильной Алёнкой, слишком суетливой и неуклюжей в постели, и Валентиной, вполне традиционной, временами поистине старомодной в сексуальных вопросах. Мне страшно хотелось оказаться во власти госпожи Регины, стать беспомощной игрушкой в её руках, почувствовать себя бессильным перед ней и выглядеть настоящим плебеем в блеске её величия.
  На удивление мечты мои оказались поистине пророческими, и когда я, надев пушистый дамский халат, своим нежным касанием к коже ещё более возбудивший меня и настроивший на предстоящее унижение, вышел в огромную гостиную, где по моему разумению должна была находиться хозяйка, то не узнал женщину, которая недавно привезла меня сюда, а теперь выжидательно сидела в большом кресле посреди комнаты. На ней не осталось и следа элегантных дамских тряпок, зато красовались черный кожаный корсет, закрывавший тело до шеи, но с вырезами для крупных шарообразных грудей, блестящие черные перчатки до плеч, поверх которых на запястьях рук и чуть выше локтей были надеты металлические браслеты со зловеще торчавшими во все стороны шипами, и невероятно красивые черные ботфор-ты с широкими голенищами и высокими каблуками, делавшие и без того идеальные ноги её ещё более идеальными и невообразимо соблазнительными. Кожаная фуражка с высокой тульей и странной формы кокардой была глубоко надвинута на лоб, волосы стянуты на затылке в хвост, глаза прята-лись за большими очками с темными стеклами, в которых женщина выгляде-ла более чем угрожающе, и всё же я пожалел, что вместо них Регина не наде-ла на лицо кожаную маску с прорезями для глаз. Вы скажете, банально!? Возможно! Зато настолько возбуждающе, что я едва не потерял голову, жад-но разглядывая мою властительницу и с каждым мгновением ощущая всё более крупную дрожь во всём теле, и даже не сразу заметил в руке Госпожи короткий витой хлыст с гладкой рукояткой. А между тем, Регина выразительно поигрывала им, прежде чем показать его концом перед собой, давая невольнику приказ встать на колени.
  -Только для начала сними халат! - глухо прозвучал в тишине зловещий голос, сразу лишивший меня последних сил.
  Что там говорить, и безо всякого приказа я рухнул бы на колени перед удивительной женщиной, находившейся в курсе всех моих тайных желаний, её же требование и вовсе заставило мои ноги подломиться, и, униженно сдирая со своих плеч халат - единственную мою одежду, я, согнувшись в три погибели, буквально подполз к госпоже Регине, склонился к её ногам, прикоснулся губами к коже сапога, потом ещё раз и наконец упоенно принялся целовать правый сапог, окончательно потеряв голову. Женщина, меж тем, хладнокровно держала ситуацию под контролем, и, когда губы мои принялись подниматься вверх по голенищу, а рука осмелилась дотронуться до голени, удар хлыстом ожёг мое плечо.
  -Руки за спину! Работать только языком! Ну!!! Кому сказала?!
  Регина была очаровательна в гневе, и я едва не задохнулся от счастья, торопливо заложил руки за спину и принялся с ещё большим упоением вылизывать сапог Госпожи, чувствуя приятную горечь на губах и языке. Суровая дама была без трусиков, и, отчаянно кося глазом по направлению раздвинутых её ног, я отчетливо видел, как на обивке кресла вдруг появилось и принялось медленно увеличиваться в размерах влажное пятно. При виде этого пятна ликование охватило меня, и, позабывшему о своем положении, мне захотелось безотлагательно добраться до недосягаемого до поры до времени источника этой влаги.
  Пенис мой возбудился до предела, но все мои попытки взять инициативу в свои руки пресекались ударом хлыста и окриком. Госпожа была непреклонна, полностью руководила процессом, и как раз в этом и заключалась вся прелесть разыгрываемого как по нотам представления. Понимая, что от меня требуется полное пассивное подчинение, я прилежно лизал сапоги и ждал продолжения...
  
  -Лёнчик! Налей себе что-нибудь выпить! Бар на видном месте...
 Дeйствительно, ещё поднимаясь по лестнице и на ходу потирая горевшую щёку, я страшно хотел опрокинуть в рот порцию горячительного, но теперь... Теперь даже не трогаюсь с места, лишь торопливо переворачиваю страницу и нахожу вложенный меж первых страниц книжицы небольшой листок мелованной бумаги, на одной стороне которого располагается чёрно-белая фотография, под которой размещены две строчки рукописного текста, тщательно перечёркнутого жирными полосами чёрных чернил. Далее следует имя "Антонина", а вот фамилия тоже скрупулёзно заштрихована, но на этот раз уже синей шариковой ручкой. Вернее, я могу только предполагать, что перечёркнута фамилия, на самом же деле на её месте может находиться любое другое слово.
   []
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   "Это не Антонина! Не моя Антонина! Не Истомина..." - бормочу я в растерянности, переворачиваю листок и вижу очередной эпиграф.
  
  "Кляпы и дыхание.
  
  За исключением надувных и некоторых
  слишком больших гэгов
  фаллической формы, кляпы, будучи по своей сути "предметами
   для затыкания рта", отнюдь не препятствуют дыханию.
  Почти всегда вокруг них во рту
  остаётся свободное пространство, достаточное, чтобы пропускать воздух.
  Кроме того, можно дышать и через нос.
  Реальной помехой дыханию являются
  попытки сглатывать набегающую слюну, по
  большей части тщетные - кляпы, которые вставляются в рот, для того и
  существуют, чтобы не позволять пленнику глотать.
  Надо дать слюне спокойно стекать изо рта -
  это, конечно, унизительно, но, опять же, в этом и
  цель, - во рту появляется достаточное для обеспечения
  нормального дыхания пространство.
  Другое препятствие дыханию, вызываемое
  кляпом, это удушье, спазмы в гортани.
  Их причиной тоже становятся обычно попытки
  сглатывать слюну в сочетании со страхом задохнуться...
  Кляп не так страшен, как может показаться, просто на
  привыкание может понадобиться некоторое время".
  
   [] Здесь опять фотография, как бы подтверждающая текст эпиграфа, только теперь не любительская, а явно профессиональная. Цветная... Правда, с совсем небольшим дефектом.
  Полоска - часть некой рамки - вызывает раздражение, но при некоторых размышлениях смотрится, как находка фотографа... Со смыслом.
  Кто (на заднем плане) - мужчина или женщина - затягивает ремешок, понять трудновато, но я тихо и убеждённо шепчу: "Госпожа Регина", - и чувствую, как пенис встаёт в проклятых панталонах.
  Почему проклятых? Ведь я намеренно облачился в них, чтобы усугубить наслаждение от встречи с Викторией Уваровой, и практически добился своего.
  -Милый, ты сегодня в моих трусиках?
  Ничего себе "трусики"... пятьдесят второго размера!
  Валентина приблизилась незаметно и своим неслышным приближением достигла необходимого эффекта. Я совсем сбит с толку, не на шутку растерян, ошарашен и окончательно выбит из колеи.
  -Что за глупости, Ковалевская? Не понимаю, о чём ты говоришь?
  Хорошо ещё, что я успел быстренько захлопнуть брошюру, поворачиваясь к Валентине лицом.
  -Понима-а-ешь, дружок! Ещё как понимаешь! А впрочем, извини, я пошутила! Листаешь дамские журналы?
  -Ты же сама...
  -Хорошо-хорошо! Мужчины любят этим заниматься. Вот наш молодой специалист Валера...
  -Смотрит на рабочем месте порнографические журналы?
  -Ну что ты, Лёшик! Как можно? Читает, знаешь ли, дамские романы, а в перерывах... бросает мимолётные взгляды на мои ноги.
  -Да что ты говоришь?! Ай-яй-яй! Нехороший человек! ... Ты, наконец, освободилась?
  -Ой, нет. - Валентина трогает меня тёплой ладонью, от которой пахнет кофе, за щеку и направляется обратно.
  Но по дороге оборачивается... посмотреть, чем я буду заниматься. Хорошо, что мне отлично известна эта дурная привычка! В руках у меня уже красуется дамский журнал, раскрытый на первой попавшейся странице, куда и опущены мои глаза.
  -А знаешь, милый, в Европе сейчас налажено массовое производство мужских колготок! Только представь, не трико, не леггинсов, не лосин, а именно колготок. И, что интересно, в своём большинстве они мало чем отличаются от женских...
  -Так ведь...
  -Нерентабельно, представь, переналаживать производство! Ластовицы, однако, у мужских нет.
  -А что такое ластовица?
  -Только не надо, дружок, прикидываться дурачком!
  Мне, и правда, известно, что такое ластовица, но из чувства противоречия я "прикидываюсь дурачком"! И вообще, какого дьявола она завела со мной разговор о мужских колготках?
  Глянцевый журнал раскрыт примерно на середине.
  
  Стоит ли говорить о том, что такой женский аксессуар, как колготки, помимо прямого своего функционального назначения используется нами, женщинами, еще и для того, чтобы подчеркнуть красоту ног (а иногда и скрыть их недостатки). Правда, для того, чтобы такой эффект был достигнут в полной мере, нужно уметь правильно выбирать эти самые колготки.
  Так вот, для того, чтобы не промахнуться и действительно купить колготки с эластаном, следует внимательно (еще до того, как достать свой кошелек) осмотреть упаковку. Во-первых, на ней обязательно должен стоять один из фирменных знаков Lycra, Dorlastan или Spandex. Во-вторых, содержание эластана не должно превышать 30-ти процентов. В том случае, если на упаковке продаваемых вам колготок содержание эластана порядка 40 процентов - перед вами самая настоящая подделка, потому как в подлинных содержание, как правило, варьируется от 3-х до 30-ти процентов - и ни одним процентом больше!
  Кстати, если вы озабочены не только тем, чтобы согреть свои ножки, но и ноги своего мужчины, поинтересуйтесь в бутике мужской одежды наличием в продаже соответствующих специальных колготок, которые в зимнее время можно спокойно надевать под брюки.
  
  Вот оно что! Досточтимая Валентина Николаевна в ожидании "дорогого гостя" тоже листала модные женские журналы, в большом количестве имеющиеся у загадочной подруги... Ладно! Что же дальше?
  Про мужские колготки на этой странице больше ничего нет. Зато...
  
  ;Если ноги полные, но хорошей формы, то можно надеть колготки со швом сзади. Это оптически вытянет ножку. Хороши будут колготки с лампасами, потому что если сбоку идет полоса, визуально объем скрадывается. Можно надевать колготки с винтовыми рисунками, но никак не с цветочками. Мелкоузорчатые колготки придают объем, они лишний раз подчеркнут полноту. На стройные ноги можно надевать вообще всё, главное чтобы форма была хорошая. Но если ноги немного искривлены, то полоска лишний раз это подчеркнет. Матовые непрозрачные колготки скрывают объем, блестящие колготки подчеркивают. Если надеть такие на полную ногу, будет не очень хорошо. Кстати, считается, что колготки в сеточку скрывают любые недостатки.
  
  Итак... Мадам Ковалевской предлагаем колготки или чулки непременно со швом. (Взгляд мной вновь падает на брошенные с нарочитой небрежностью на диван лиловые чулочки - ничего пусть подождут!) Ей же подойдут и матовые... Леночке с её чуточку кривоватыми ножками - сетчатые колготки, а Виктории Сергеевне - блестящие... Неплохая вырисовывается картина!
  
  ;На витринах полно хорошеньких гольфов в сеточку или цветных. Знатоки моды считают, что они отлично смотрятся с сапогами средней (до половины икр) длины или с короткой юбкой в складку и босоножками. Носки с ажурной резинкой можно надевать под закрытую и открытую обувь, например, со шпильками, у которой закруглен нос.
  
  Готов поспорить, что сегодня на Валентининых ногах - гольфы! Что назы-вается, три против одного... Такой вывод напрашивается сам собой.
  Я отбрасываю журнал и решительно иду на кухню, которая едва ли не больше моей однокомнатной квартирки. (Ого! Уже цитирую "Госпожу Регину"!) В этой "однокомнатной квартире", правда, никого нет... Многочисленные кактусы, однако, действительно политы, здесь Ковалевская не врёт. Забыл сказать, что в кухню я не захожу, а только заглядываю, поскольку время экскурсий ещё не пришло. Зато в прихожей задерживаюсь. Здесь в глаза бросаются в первую очередь такие вещи, как роскошное кожаное пальто, черные лайковые перчатки на столике, обилие модной обуви в специальной тумбе. Вряд ли что-либо из этого богатства принадлежит Ковалевской. Не её, знаете ли, стиль!
  -Мы здесь, милый! - раздаётся бархатный голос Валентины откуда-то из конца коридора.
  Почему "мы"? Уж не мнит ли "товарищ Ковалевская" себя королевской особой? Впрочем...Ну конечно, как я сразу не догадался? Речь, наверняка идёт о хозяйской кошечке. Мне вдруг хочется спустить с Валиной задницы кожаные брюки вместе с панталонами и отхлестать сослуживицу по внушительным ягодицам ремешком! Исключительно для профилактики. Так что пальцы машинально теребят пряжку поясного ремня, пока путь мой пролегает по коридору.
  Однако хороша кошечка! Скорее пантера!
  Я вновь огорошен и во все глаза пялюсь на удобно раскинувшуюся в кресле оригинальной формы Валентину Николаевну и расположившуюся перед ней на низкой банкетке крупную женщину в халате салатного цвета. Ну и ну! Просто-таки кабинет педикюра! Вернее, в этой спальне (а это определённо спальня) может поместиться и массажный кабинет, и парикмахерская, и маникюрный салон и скромный тренажёрный зал в придачу.
  Валентина, возвышающаяся над педикюршей и от этого немного напоминающая позой если не королеву, то баронессу, кокетливо вытянула ножку, явно рисуясь передо мной, а крашеная блондинка, густая грива волос которой не даёт мне видеть лицо, прилежно склонив голову, трудится, не покладая рук. Рядом стоит аккуратный чемоданчик со всеми причиндалами, необходимыми в работе, приятно пахнет жидкостью для снятия лака, ароматным кремом и самим лаком, поскольку процесс, похоже, приближается к логическому концу.
  -Извини, Алексей, что заставила тебя ждать, но у меня не будет больше свободного времени на сеанс, тем более что Диана любезно согласилась по моей просьбе внести изменения в своё расписание.
  Тоже мне ещё - бизнес-леди! Но каков тон и каково обращение... Алексей! Добавила бы уж тогда и Романович.
  Валентина по понятным причинам боса, так что проверить мою версию о гольфах не представляется возможным. Зато Диана... Диана - в гольфах. Голубеньких гольфах и коротких сапожках как раз до половины икр, а также в короткой юбке со складками, хорошо видной из-под ещё более короткого халата. Я немедленно вспоминаю:
  ...гольфы отлично смотрятся с сапогами средней длины (до половины икр) или с ко-роткой юбкой в складку и босоножками.
  Педикюрша явно находится в курсе новостей из мира нейлона, и это радует. Пока я не увижу её лица, не могу судить, подходит ли ей по возрасту короткая юбчонка. Правда, в этот момент Диана из простого женского любопытства поворачивается, и я понимаю, что не только юбка, но и звучное имя вряд ли идут к её, прости господи, физиономии.
  С отличной крепкой фигурой, какие нравятся мужчинам среднего возраста, длинными сильными ногами, в меру мускулистыми руками и плечами Диана обладает грубоватым лицом, обильно оснащённым к тому же уймой косметики, и лицо это больше похоже на маску - жутковатую, но этим, как ни странно, и привлекательную.
  -Ты нам мешаешь, милый. Подожди пару минут на кухне, лады?!
  Когда-нибудь Ковалевская схлопочет у меня по физиономии за своего "милого"! Однако в присутствии постороннего человека вступать с ней в по-лемику положительно не имеет смысла. Только сейчас, между прочим, я понимаю, что разыскивал Валентину в бескрайней квартире вовсе не для того, чтобы посмотреть, что у неё на ногах, а для того, чтобы, возбуждённому творившимся уже который час бедламом, снять стресс, то есть, говоря сухим канцелярским языком, склонить женщину к сожительству. Для чего же иного заманила меня сюда Ковалевская и для чего битый час ломает комедию?!
  -Кстати, я приготовила тебе подарок! Он лежит в кухне на столе...
  Вот и до подарков дело дошло!
  Расстроенный, с одной стороны, тем фактом, что не удалось "снять напряжение", а с другой, даже довольный тем, что половая связь откладывается на неопределённый срок, что даст мне возможность пробежать глазами ещё несколько абзацев увлекательного текста (pocket у меня в кармане), я с гордо поднятой головой удаляюсь, тем паче, что выслушивать иронические высказывания любовницы на "животрепещущую" тему дамских панталон, заимствованных у неё же, у меня нет никакой охоты. "Поостри ещё у меня!" - так и хочется сказать нахальной дамочке в лицо... Но подарок! Подарок интригует меня, и я на время вынужден забыть о занимательном эротическом повествовании!
  На кухонном столе, больше похожем на обеденный, лежит небольшой плоский пакетик с ручками. Поскольку рядом больше ничего нет, делаю вы-вод, что это и есть пресловутый Валентинин подарок - подарок наверняка со смыслом. Торопливо, будто боюсь быть прихваченным на месте преступления, подхватываю лёгкий груз и вынимаю из пакета... упаковку с колготками. И отнюдь не мужскими...    []   Оригина-а-льный подарок, ничего не скажешь... Но Ковалевская, какова! Принимать меня за трансвестита, это уж слишком! Подарок со смыслом... Вот и результат тонких намёков на дамские трусы, которые действительно имеются у меня под брюками.
   Ну, что прикажете делать?! Демонстративно бросить упаковку в корзину для мусора?
  Вместо этого я вскрываю целлофан и извлекаю тонкую нежную синтетику, которая так и ласкает кожу ладоней. Шов, мыски, пяточки, ластовица... Всё на месте. Размер мой... Однажды, поглаживая ногу Антонины, затянутую в неимоверно плотный гладкий нейлон, я в шутку спросил, какой она носит размер колготок.
  -Четвёртый, Алекс, четвёртый... - И после паузы. -Такой же, как у тебя!
  Вы только послушайте! Как у меня... Кажется, для Истоминой не составляло тайны, что в её отсутствие я иногда примерял принадлежащие ей дивные, всегда с какой-нибудь изюминкой колготки разнообразных цветов (в те времена ещё изрядный дефицит), и, действительно, они неплохо сидели на моих ногах и заднице.
  Да! Вот кто поистине знал толк в колготках - Антонина! Их оригинальностью она компенсировала недостаток собственной красоты. Между прочим, Диана как раз посредством нестандартной внешности и вызывает в моём мозгу образ Антонины и как следствие симпатию к себе. Сколько же сейчас Антонине лет? Уже основательно за пятьдесят! Как быстро, увы, летит время!
  -Отличные колготки! Wolford...
  -Что?! - Резко оборачиваюсь на незнакомый голос.
  -Я говорю, Wolford. Качественные колготки... - Диана смотрит на меня одобрительно. -Правильный выбор! В обычном магазине такие не купишь! По крайней мере, я ни разу не видела... Исключительно в фирменных бутиках "Wolford".
  -А что, у нас в городе есть и такие?
  -В старом городе есть! Но цены... Я бы лучше рекомендовала вам итальянские Glamour и Franzoni - эти подешевле, а по качеству не уступают. Макаронники, между нами говоря, захватили чуть ли не весь российский колготочно-чулочный рынок!
  В голосе её звучит приятная хрипотца, и я предполагаю, что педикюрша простужена, хотя под тонной макияжа на лице определить, больна она или нет, положительно невозможно. Также мне думается, что, несмотря на красоту волос, сомнения в их натуральности вполне могут иметь под собой дос-таточно серьёзные основания.
  -Отечественная "Грация" тоже не хуже. Эти колготки хоть и менее дорогие, но в вопросах качества ненамного уступают моделям класса "люкс". Прежде всего, потому, что достаточно добротны и долго носятся.
  Диана ополаскивает руки с идеальным маникюром, поворачивается ко мне, опирается задней частью бёдер о край мойки и безо всякой рисовки скрещивает сильные ноги.
  "Ей очень пошли бы туфли или босоножки на платформе", - думаю я, оценив по достоинству непринуждённую позу вкупе с халатиком и короткой юбкой.
  -Вы случайно не менеджер по колготкам?
  -Ценю ваш юмор и проницательность! Было дело, торговала одно время колготками и дамским бельём в киоске. Так что не пренебрегайте советами специалиста...
  -Почему же сами не носите колготок? - Глаза мои выразительно смотрят на резинки гольфов выше голенищ сапожек, далее на подвергнутую тщательной эпиляции гладкую кожу коленей и только потом поднимаются на лицо невозмутимой педикюрши.
  -На работе неудобно!
  -Однако, не сезон для...
  -Я в длинном пальто. - Диана чуть смущённо улыбается и теребит верх-нюю из застёгнутых пуговиц халатика, которая находится как раз в районе глубокой впадины груди и которая от прикосновения пальцев немедленно расстёгивается. Как бы невзначай.
  Грудь у Дианы, надо сказать, не чета ни Валентининой, ни Викиной, ни, тем паче, Ленкиной, и даже, пожалуй, "буфера" Антонины не могли бы соревноваться с ней. У Истоминой они хоть и поражали своими размерами, но были слишком мягкими после родов и без бюстгальтера основательно отвисали к животу.
  Ага! Значит, кожаное пальто и длинные чёрные перчатки принадлежат гостье. Неплохо нынче одеваются рядовые труженицы сферы бытовых услуг. Интересно, сколько Валентина заплатила за сеанс?
  Мы смотрим друг другу в глаза и теперь оба чуть смущённо улыбаемся. Я уже понимаю, что под халатом у неё нет ни блузки, ни лифчика, и Диана недвусмысленно даёт мне об этом знать!
  -Я велела Валентине Наумовне не вставать ещё минут пятнадцать-двадцать, - тихо говорит, меж тем, она. -Лак должен засохнуть...
  -М-м-м... - Я благоговейно наблюдаю, как расстёгивается ещё одна пуго-вица халата, открывая внушительные загорелые груди с крупными коричневыми сосками, и, по правде сказать, не знаю, на что решиться.
  Прийти к одной женщине, а флиртовать с другой... Не знаю, не знаю!
  -Да... Так вот... Э-э-э... Приму, конечно, к сведению ваши советы относительно колготок, но вся штука в том, что сей предмет туалета я не ношу по вполне объективным причинам.
  -Потому что вы - мужчина? Не зарекайтесь! Если заглянуть под брюки сотне мужчин, то на ногах двух-трёх из их числа обнаружатся колготки, чулки или гольфы... Уверяю вас.
  -Ну уж!
  -Поверьте на слово! Статистика - наука серьёзная. Я уже не говорю о дамских панталонах!
  Ну и нахалка! Что это ещё за намёки!? Проучить её, что ли? Размазать, на-пример, губами косметику по щекам и подбородку и отправить "милочку" к Ковалевской...
  -Вы что там притихли, ребята?! Целуетесь? Учти, Татарников, проверю губы! - Это Валентина подаёт голос, но отвечать на глупые реплики я считаю ниже своего достоинства.
  Не собирается отвлекаться от темы и Диана, всерьёз увлечённая просве-тительской работой.
  -Так вот... Не так просто правильно выбрать настоящие колготки, как это некоторым представляется...
  "Некоторые" - это я. Мне кажется, что педикюрша сейчас закурит и плав-ным жестом отведёт кисть с зажатой между пальцами сигаретой в сторону, чтобы дым не попал в глаза. Однако ничего подобного не происходит, и Диана просто скрещивает руки на груди, закрывая от меня соблазнительное зрелище - ведь оно не должно мешать мне вникать в хитросплетения колготочного бизнеса.
  -Вот ряд простых советов. Первый! Понюхайте колготки. Да-да! Не надо стесняться в магазине аккуратно приоткрыть упаковку. Чувствуете приятный и сильный запах отдушек? Значит, колготки наверняка сделаны не в Подмосковье. Запомните: приятным, но в то же время сильным и стойким ароматом обладают только фирменные экземпляры. Итак! Чтобы убедиться в правдивости моих слов надо только...
  Голос Дианы своей хрипотцой сводит меня с ума. Ещё немного, и я уми-люсь до скупой мужской слезы. Надо только... Ах, да! Всего лишь вдохнуть аромат колготок, что я немедленно и делаю с подарком.
  -Чувствуете? Совет второй! Ощупайте колготки. Цель - определить тип шва. Специалисты выделяют всего два типа - плоский и круглый. Круглый шов будет натирать кожу, оставлять на ней следы и, что самое главное, очень ярко обозначаться под облегающей одеждой. Плоский шов - полная ему противоположность. Колготки с плоским швом можно носить и под облегающим нарядом. Посмотрите... Ну что, убедились? В нашем конкретном случае - шов...
  -Плоский, - подтверждаю я и чувствую сексуальное возбуждение.
  Преподаватель у меня - профессионал, да и только.
  -Но и это ещё не всё! Обратите внимание на ластовицу. Она имеет подкладку из тонкого хлопка. Это не только повышает комфортность и гигиеничность колготок, но и увеличивает их долговечность. Не стоит покупать колготки на размер меньше, "чтобы лучше обтягивали". Они быстрее рвутся, на них чаще образуются затяжки.
  Что такое ластовица, мне к счастью, объяснять не нужно! Идём далее...
  -И наконец... Ознакомьтесь с информацией, представленной на упаковке колготок. DEN - плотность ткани. Чем плотнее ткань, тем толще нить. Теперь лайкра. Чем больше лайкры, тем лучше. Колготки, обогащенные лайкрой или спандексом, наделены мягкостью и эластичностью. Эластичная нить превращает чулочное изделие во вторую кожу.
  -Спасибо за науку, но... Зачем мне всё это знать? - задаю я резонный во-прос и выжидательно пялюсь на Диану.
  Если бывшая продавщица колготок имела желание непременно раззадо-рить меня, так сказать, возбудить, то своей лекцией добилась несомненного успеха! Если же в силу природного педантизма занимается только ликбезом, то я вообще ничего не понимаю!
  -В жизни всё может пригодиться! К примеру, вы никогда не встречали мужчин-маникюрш? Нет? Тогда... не будем отвлекаться... Последний штрих. Особам, привыкшим к экономии, рекомендуется покупать для ношения под брюками колготки из акрила - они стоят недорого, но за счет своего мягкого характера весьма приятны при носке. Под юбки акриловые изделия надевать не следует - дёшево будете выглядеть.
   Диана многозначительно смотрит на меня, будто под моими брюками прячутся колготки из акрила. Может быть, приспустить штаны, чтобы доказать этой дотошной дамочке обратное? Знать бы ещё, что он собой представляет - этот таинственный акрил!
  -Не надо.
  -Что не надо? - Вздрагиваю я в очередной раз, постепенно превращаясь в мнительного индивида, нуждающегося в помощи психиатра.
  -Не надо совать скомканные колготки в карман! Пока ни разу не надевали, лучше хранить их в упаковке.
  Диана разводит руками, будто говорит что-то вроде "voila", при этом не застёгнутый халатик распахивается почти до пояса, и моему горящему взору предстаёт настоящая в полном смысле этого слова грудь во всей своей красе.
  Мне, конечно, не хватает смелости положить дрожащие потные ладони на эти шарообразные холмы, зато одеревеневшие губы так и тянуться к ним! Я диковинно - почти как недавно Виктория Сергеевна - приседаю на полусо-гнутых ногах и ртом жадно хватаю твёрдый тёплый сосок, будто во мне проснулся младенческий инстинкт. Диана не трогает меня руками, и в подобном её поведении нет ничего удивительного - она лишь только благородно и щедро предоставляет поклоннику возможность ненадолго насладиться дарованным ей природой богатством! Что же ещё требовать от неё?
  На секунду я отрываюсь от сладкой соски, чувствуя, что лицо моё невероятно горит, в ушах звон, а дыхание настолько тяжело и прерывисто, что ещё немного и у меня остановится сердце. Диана по-матерински смотрит на меня сверху вниз с ласковой улыбкой, будто хочет сказать: "Мой малыш!" Как жаль, что рта моего хватает только на одну грудь! Руки я до сих пор боюсь да и не желаю пускать в ход, поскольку в этом случае выглядеть пикантная сцена будет довольно пошло! Между тем, пенис мой изнывает в тесноте утягивающих Валентининых панталон, а лично меня в этот двусмысленный момент очень интересует вопрос: есть ли нечто похожее на трусы под короткой юбкой педикюрши? Думаю, если да, то, вне всякого сомнения, это вовсе не символический шнурок, а полноценные дамские панталоны с кружевами и широкой резинкой на талии.
  Трель мобильника вырывает меня из мира грёз, я противлюсь ему, вновь тяну губы к "материнской" груди, но взгляд Дианы, которым она награждает меня, недвусмысленно велит ответить на вызов.
  Итак, Лена или Валентина Николаевна...
  Хотя Валентина и находится в соседней комнате, но всё равно может по-звонить из вредности, чтобы нарушить с таким трудом созданную нами с Дианой идиллию!
  Грубое ругательство едва не срывается с моих губ. Какая всё-таки Ковалевская сво...
  Но зря! Это звонит Уварова!
  -Подлец!!! Извращенец! Что ты сделал с мамой?!
  "С чьей мамой?" - так и хочется спросить мне, но я вовремя вспоминаю о существовании Виктории Сергеевны.
  -А что я мог с ней сделать? - Глупее вопроса не придумаешь.
  -Это я тебя спрашиваю! Она не отвечает на звонки!
  -На домашний или сотовый? - уныло спрашиваю я и припоминаю, что же такого особенного я сделал со старшей Уваровой.
  -На тот и на другой, идиот! Если ты сейчас же не... Отвечай, почему она молчит?
  Как мама может ответить на звонок домашнего или мобильного телефона, если я самолично запер её в ванной комнате? А что ещё оставалось делать, если эта порядочная до той поры баба в один прекрасный миг будто сошла с ума?! Пусть скажет спасибо, что не связал по рукам и ногам! Впрочем, поскольку Лена своевременно сдёрнула со змеевика влажные чулки, то материала для подобной процедуры у меня не имелось...
  Связать женщину её же чулками... Согласитесь, в этом есть нечто игривое! На ум мне приходят пресловутые лиловые чулки, преспокойно томящиеся на подлокотнике дивана. Интересно, что могла бы рассказать о них начитанная Диана?
  -Хорошо! Сейчас я схожу посмотрю, почему Виктория Сергеевна не отве-чает на звонки!
  -А ты где? - ошарашено спрашивает Ленка и замолкает.
  -Где я? А где я, по-твоему, должен быть? В постели с твоей матушкой?
  -Но Артур сказал, что вы ушли вдвоём.
  -Кто это - Артур?
  -Всё-таки ты идиот, Татарников! Тот самый Артур, который при первом удобном случае сделает из тебя отбивную котлету!
  -Так почему он не сделал тефтелю из твоей матушки?
  -Потому, что когда он вернулся за моей карточкой, в квартире не было ни единой души!
  -За какой ещё карточкой?
  -Совсем офигел, Татарников! За проездной!
  -Меня тоже там не было - в квартире?
  -Ох! Ты же не видел его?
  -Кого?
  -Иди ты на... - Короткие гудки.
  Я собираюсь вернуться к сладостному занятию, но Диана с независимым видом уже застёгивает халат. Время! Это понятно и без слов. У меня мелькает мысль поцеловать ей колено, но нет - не тот колер! Она не из тех, кому целуют ноги...
  Лак, скорее всего, давно уже засох.
  -Тебе понравился мой подарок? - напропалую кокетничает Валентина, пока Диана сосредоточенно массирует ей ступни, предварительно натерев кремом.
  -Если ты имеешь ввиду... - Я сую руку в карман за колготками "Wolford".
  -Конечно! Шикарная ручка, правда? Пьер Карден. Меня уверяли, что на-стоящая.
  О чём это она? Какая ещё, к чёрту, ручка?!
  -Разве ты не нашёл её на кухонном столе? Или всё это время секретничал с Дианой?
  На кухонном, а не на обеденном, доходит вдруг до меня! Диана же в этот трагикомический момент хранит удивительную невозмутимость. Она закон-чила сеанс и выпрямляется, чтобы уложить инструменты в чемоданчик. Кроме всей прочей ерунды я мельком вижу в нём небольшую красочную упаковку. Это гольфы.
  Мой тюлений вздох немало смешит Валентину.
  -Какой-то ты сегодня не такой, мой мальчик! Ничего не случилось? Можешь от меня ничего не скрывать.
  Этот сюсюкающий тон и "мой мальчик" по обыкновению бесят меня, но возмущаться уже нет никаких сил.
  -Оцени работу! - Валентина приподнимает ногу.
  Брючина аккуратно завернута до лодыжки, небольшая ступня выглядит неестественно белой, мягкой и даже нежной. Нет и следа желтизны на пятках, они розовые и даже какие-то сдобные. Ногти выглядят просто потря-сающе - ровные, чуть заостренные, идеально гладкие и блестящие, покрытые бронзового цвета лаком. Мало того, узенькие алые полоски рассекают их ровно посередине.
  Диана потрудилась на славу. Она видит мой нескрываемый восторг и сама не скрывает удовлетворения. Я же чувствую, как мой многострадальный пенис вновь начинает неуклонно набирать силу. Да сколько ж можно?!
  -Чего ты ждёшь? - Голос Валентины тоже набирает необычную силу и звучит едва ли не угрожающе, если только мне это не чудится.
  Не прошло, что называется и года... Что ж, понимаю! Дама проверяет степень своего господства над кавалером. Хотя бы постеснялась постороннего! А ещё инженер I-ой категории, интеллигенция в третьем поколении!
  Надо бы сделать ей замечание, но вместо этого я картинно опускаюсь на одно колено, бережно беру маленькую ножку ладонью и нежно целую подъём такой миниатюрной и такой соблазнительной ступни. Всё-таки Ковалевской очень идут кожаные брюки... Только вряд ли их можно купить на инженерскую зарплату, даже взяв на вооружение тотальную экономию. От вкусных обедов и ужинов отказаться моя Булочка не силах, что касается завтраков... то по её утверждению она не завтракает вовсе, а проверить сей достойный факт мне не представляется возможным - живём мы в разных районах города и никогда не встречаем рассвет вместе...
  "С твоим подъёмом ноги можно носить туфли на самых высоких каблуках!" - всегда говорил я Ковалевской, любуясь её ножками, но, увы, модельным туфлям Валентина предпочитает удобную обувь на плоской подошве. Между тем, подъем её ступни просто уникален - когда Валентина грациозно вытягивает ногу, то от кончиков пальцев до колена образуется чёткая прямая линия. И видели бы вы, как очаровательно при этом Булочка загибает пальчики - те самые пальчики, которые я тотчас, не стесняясь Дианы, нежно целую! Кто, кроме меня, ещё оценит такую прелесть? Валентина понимает это и млеет от наслаждения. Я же испытываю глубокий приступ эгоизма... Что ни говори, приятно доставлять удовольствие ближнему!
  -Спасибо, Дианочка! Вы на самом деле волшебница! - И ещё:
  "Вот яркое подтверждение эффективности ваших трудов!" - глазами показывает Ковалевская на коленопреклонённого поклонника, жадно целую-щего чудную ножку, но я не собираюсь обращать внимания на подобные дамские хитрости, а с удовольствием вдыхаю сладковато-горьковатую смесь запахов крема и высококачественного лака и даже осмеливаюсь взять в рот самый кончик большого пальца, наскоро пощекотав языком его подушечку.
  -До свидания, Валентина Наумовна. Моя визитная карточка на столе.
  -Лёша, проводи Диану!
  Проклятье! Вот это совсем некстати! И не потому, что ваш покорный слуга с головой увлечён дамской ножкой и не может хоть на секунду оторваться от её пальчиков. Просто он чувствует вдруг томительную тяжесть в паху, ощущает конвульсии изнывающего в тесноте эластичных панталон пениса и с ужасом понимает, что разряжается прямо в упругую ткань! Вот оно - недельное половое воздержание, а также игра на нервах сразу нескольких женщин!!! Стоило только Уваровой, с которой мы встречались обычно по средам или четвергам, уехать в Болгарию, как - на тебе! - получи поллюцию.
  А?! Какая, к чёрту, Болгария!? Ведь Ленка в тиши кабинета думает о смысле жизни, торчит в Интернете на сайтах мазохистов, балуется сексуальной беллетристикой и занимается любовью с пресловутым Артуром!
  Я с трудом сдерживаю гримасу, кусаю губы и с покорностью жду, когда трусы наполнятся спермой. У-у-у... Как некстати... Так опростоволоситься! Фу, какая пошлость! Какая безалаберщина! Так не преминула бы сказать Антонина, строя из себя светскую даму, хотя родилась на просторах Новгородской губернии.
  А Диана терпеливо ждёт, словно нарочно издеваясь надо мной! Ждёт, меж тем, и Валентина. Как же! Надо ведь проконтролировать выполнение приказа.
  Я с плохо скрываемым кряхтением поднимаюсь с колен. Новоиспечённый мазохист! Подобострастно целовать ножку женщине на глазах у другой женщины - это надо же придумать такое! Да-а... У Ковалевской есть повод для триумфа... Только бы влажное пятно не проступило на джинсах! Вся надежда на плотные дамские панталоны, но и эта надежда слишком эфемерна.
  Мне не без оснований кажется, мои мучительницы мысленно насмехают-ся надо мной. Но что тут поделаешь!?
  В прихожей я галантно подаю Диане длинное кожаное пальто, хотя мне больше хочется сей же момент раздеться прямо в прихожей, безо всякого стеснения швырнуть на пол липкие трусы и немедленно встать под душ. Хорошая мина при плохой игре! Не дай бог, Диане ещё вздумается подставить мне какую-нибудь часть тела для поцелуя.
  И точно! Женщина, которую теперь язык не поворачивается назвать пе-дикюршей, нарочито медленно натягивает на руки длинные тонкие перчатки, подобно тому, как натягивают на ноги чулки, и не то чтобы подаёт провожатому ладонь для поцелуя, но приподнимает её ровно настолько, что даже самый тупой джентльмен просто обязан догадаться о необходимости приложиться к пальцам губами.
  Целовать ручку маникюрше? Увольте!!! Я не швейцар и не лакей! Так что лобызать ладонь специалистке по колготкам не собираюсь, однако с удивлением понимаю вдруг, что почтительно склоняю голову, прикладываюсь сухими губами к блестящей коже перчатки и нисколько не жалею об этом. Рука в элегантной перчатке выглядит настолько соблазнительно, что вялый и измазанный густой субстанцией член мой тотчас подаёт признаки жизни.
  "Есть ли у неё под юбкой панталоны?" - вновь расслабленно возвращаюсь я к недавним мыслям, и в глазах у меня так и стоит чей-то рыжеватый, аккуратно подбритый лобок, выпуклый и гладкий.
  Диана едва заметно улыбается, потом выжидательно смотрит на дверь. Мне остаётся только открыть замок, благо конструкция его не столь сложна, что я и проделываю с чуть заметным вздохом. Хоть бы телефон оставила... Дождёшься, как же! Ишь, захотел, чтобы дама тебе телефончик дала.
  Так и есть, номер своего телефона эффектная блондинка не сообщает, зато ровно на том месте, где только что лежали перчатки, я замечаю связку ключей, вернее два ключа на общем оригинальном колечке. Два ключа - явно не от двери, обитой красным дерматином, и, конечно, не от двери квартиры на западной оконечности города! Как же я их сразу не заметил, а? Вот новость так новость!
  Я не лох, и одним лёгким движением руки сметаю ключики с полочки. Где находится заветная дверь, узнаю позже, а сейчас... Наступает тишина.
  -Милый, вы опять целовались тайком?
  Валентина, не утерпев, притащилась вслед за нами. На ногах её уже кра-суются знакомые ботиночки. Жаль! Ведь я хотел, на минуточку посетив ванную (кстати, где она тут?), поскорее вернуться к приятному занятию!
  -Намереваешься проверить мои губы?
  -Да нет! Просто не подозревала, что ты способен целоваться с мужчиной.
  -...
  -Шалун!
  -Но... - горло у меня перехватывает так, что трудно дышать.
  -Грудь? Ой, не смеши... При современном развитии пластической хирургии... Ты же сам так всегда говорил... Не веришь, загляни на досуге ей под юбку...
  -А ты заглядывала?
  -Мне, знаешь ли, делать это было бы более естественно, чем тебе! - лишь одной ехидной фразой Валентина Николаевна ставит меня на место. -Кстати, зачем ты разорвал новенькую упаковку с колготками. Фетишист несчастный!
  Это, чёрт возьми, я уже где-то слышал. Можно было бы, конечно, попросту бросить смятые колготки ей в лицо, но я из принципа решаю не возвращать "подарок".
  -И не надо! Можешь оставить их себе... И размер, кстати, как раз твой!
  Вторая Антонина! Окружили, что называется, заботой!
  -Я не ношу колготки!!! - ору я.
  -Ой ли? Подними штанину!
  Дверь на удивление не хлопает, а закрывается достаточно тихо (доводчик?), хотя я приложил изрядную силу, затворяя её. Несусь вниз, но уже на втором этаже как всегда не вовремя брякает мобильник.
  "Учти, буду ждать только шестьдесят шесть минут и ни секундой больше".
  Идиотка! Машинально бросаю взгляд на часы и так же машинально засекаю время.
  Консьержки нет на месте, да мне она и не нужна. Между прочим, я обещал Лене...
  Раздаётся знакомая трель мобильника. Не глядя на экран, я подношу аппарат к уху.
  -Так уж и быть, добавлю час и восемнадцать минут! - Короткие гудки.
  Сколько это будет - шестьдесят шесть минут плюс час восемнадцать?
  
  
  
  Сцена третья (Регина Вячеславовна, и ещё Юлечка).
  Суббота, 30 апреля, Заячий переулок, кафе "Ассоль".
  
  "С чего же начались мои сегодняшние злоключения?" - размышляю я десятью минутами позже, расположившись на открытой площадке маленького кафе, которое находится в самом начале Заячьего переулка. Да что там гадать?! Несомненно, со звонка Ковалевской, которая ныне стала для меня врагом номер один!
  "Надо было с оттяжкой отхлестать её по щекам, грубо раздеть до белья и наскоро оприходовать прямо в прихожей... Предварительно связав по рукам и ногам лиловыми чулками!"
   Правда, теперь по истечении некоторого времени я вообще начинаю со-мневаться в существовании этих самых чулок. Между тем, осталось сто тридцать две минуты до назначенного несносной Валентиной срока!
  -Ничего, подождёт!
  Только тут мне приходит в голову, что я ещё собирался зайти и к Уваровым. Словно в насмешку сразу тренькает мобильник.
  "Ты же обещал! Ну! Не умеешь держать слово?"
  Это Ленка. Пусть нукает не на меня, а на своего хвалёного Артура. Ладно, так уж и быть, сейчас допью пиво и зайду к Вике Сергеевне. Неужели она, бедняжка, до сих пор сидит взаперти в ванной комнате? Мне вспоминается, что я надёжно заложил ручку чем-то вроде швабры. Ну и ну...
  И я нукать пошёл! Тьфу, и ещё раз тьфу.
  Взгляд на часы. Успею! Маленькая мягкая ступня с качественным педикю-ром встаёт перед глазами. Решено! Освобожу пленницу и вернусь обратно к Валентине. Если хозяйка квартиры будет отсутствовать долго, можно заночевать в квартире с дверью, обитой дерматином...
  Залитая спермой мошонка, однако, нещадно чешется. Джинсы малость пострадали, но не сильно. Если не приглядываться, то ничего не видать. На-деюсь, больше мне не придётся ремонтировать душ.
  -Юля! Зайди! - из раскрытых по случаю тёплой весенней погоды дверей кафе высовывается женщина в переднике.
  Молоденькая пухлая официантка с ямочками на щеках кивает и, подхватив пустые бокалы с соседнего столика, скрывается в зале, мелькнув напоследок соблазнительной попкой.
  Юля... Надо запомнить. Авось когда-нибудь пригодится... Мне почему-то начинает казаться, что я стану здесь со временем чуть ли не постоянным по-сетителем.
  -Разрешите? - чей-то негромкий голос выводит меня из задумчивости.
  Женщина лет сорока, не ожидая моего согласия, отодвигает соседний стул и грациозно опускается на него, повесив модную дамскую сумочку на спинку. На террасе полно мест, но, вот незадача, леди захотелось приземлиться именно ко мне! Часы, меж тем, показывают, что Ковалевская будет ждать меня ещё на девять минут меньше.
  "Надо будет извиниться перед ней! Чего не сделаешь, чтобы заглянуть в кожаные брючки. Эх!" - Мне действительно хочется нырнуть Валентине под бочок и чмокнуть для начала складочки её белой шеи.
  Ладно! Допью пиво и побегу к Уваровым... Но как только я подношу бокал к губам, подле столика появляется пампушка Юля.
  -Регина Вячеславовна, здравствуйте. Кофе?
  Я давлюсь выдохшимся пивом и громко кашляю. А пиво-то здесь не такое уж и хорошее!
  Женщина оборачивается ко мне и неожиданно сильно хлопает по спине. Кашель моментально проходит.
  -Извините! - Регина Вячеславовна мило улыбается. -Я врач... Так что мне дозволено.
  В глазах Юлечки читается явственное уважение к клиентке (проходила у неё курс лечения, что ли?), и этот факт заставляет меня внимательнее приглядеться к соседке. Она, надо признать, красива - красива той красотой, которой отличаются зрелые женщины, обладает определённым очарованием, выглядит в меру элегантно, подтянуто и, как мне кажется, просто-таки излучает особое обаяние, под которое, кажется, я начинаю неуклонно попа-дать и под которое попадать решительно не хочу.
  -Вы стоматолог? - вырывается у меня совершенно непроизвольно.
  -Почему вы так решили? Ищете хорошего специалиста?
  -Простите, нет...
  -Пульмонолог. Вам интересно, где я работаю? - ирония открыто звучит в вопросе.
  -Нет... Ещё раз простите. Я, пожалуй, пойду.
  -Идите, если угодно... Ваше право.
  Мой взгляд совершенно ненамеренно падает на её скрещённые ноги в оригинальных колготках. "Лампасы - так это, кажется, называется!" Сразу вспоминается: Если ноги полные, но хорошей формы, то можно надеть колготки со швом сзади. Это оптически вытянет ножку. Хороши будут колготки с лампасами, потому, что если сбоку идет полоса, объем визуально скрадывается.
  Возможно! Во всяком случае, именно эти колготки очень идут ей... Колготки и туфли тоже... Красные лаковые туфли на каблуках... Очень высоких каблуках!
  -Так вы уходите или нет?
  Если бы она попросила меня остаться, то я из только из одного чувства противоречия немедленно ушёл бы, а поскольку в её голосе звучит открытое безразличие, то моя задница словно приклеивается к стулу.
  -У меня ещё осталось около ста минут...
  -Простите?
  -У меня, видите ли, назначена встреча - примерно через сто минут...
  -Интересно! А почему не через час сорок?
  -Не знаю. Так мне назначено.
  -Вы словно о приёме у врача говорите. Только-только хотела позабыть ненадолго о работе, а тут вы...
  -Работаете заведующей отделением?
  -Как вы догадались?
  Я довольно улыбаюсь.
  -По осанке!
  -Спасибо за комплимент!
  Я снова украдкой бросаю взгляд на её ноги. Лиловые колготки... или чулки! Как это я сразу не заметил?
  Хорошая для её лет фигура, холеное лицо, ухоженные руки, густые, можно сказать, роскошные волосы, неброское, но очень элегантное платье, и всё те же красивые ноги в лиловом нейлоне оказывают на меня глубокое впечатление, и я невольно сравниваю в мыслях её внешность с внешностью Алёнки, а затем и Валентины Наумовны, которая, между прочим, едва ли младше сей обаятельной дамы. Понятно, что женщины терпят безусловное поражение в соперничестве с новой моей знакомой (а то, что знакомство наше непременно состоится, я уже ни минуты не сомневаюсь, ненароком поймав насмешливый и одновременно ободряющий взгляд), и ни о какой конкуренции с их стороны не может быть и речи.
  Дрожь пронизывает моё тело от странного совпадения. Я чуть было не хватаюсь за карман, где покоится смятая книжица. Однако, дядя!
  -Прошу вас, не надо утруждать себя поисками благовидного предлога для знакомства со мной! Ведь, признайтесь, именно этим вы занимаетесь на протяжении последних трех минут? - мягкий бархатный голос женщины звучит негромко, но кажется мне едва ли не пистолетным выстрелом, сразу сбивает с толку, заставляет стушеваться, и, взволнованный ещё более, я с досадой понимаю, что проиграл уже на старте, даже не вступив в единоборство с очаровательной соперницей.
  -Извините, Алексей, но вы так смотрите на мои ноги, как будто хотите поближе познакомиться со мной, - низкий чуточку хрипловатый голос оглушает меня словно кувалдой по башке.
  -Неправда!
  -Что "неправда"? То, что вы - Алексей?
  -Но откуда... - У меня, по правде сказать, глаза лезут на лоб.
  -Да всё оттуда же! Я вовсе не ясновидящая, поверьте. Просто на бумажнике, который торчит из вашего кармана, нанесена дарственная надпись "Алексею от..." Дальше, правда, не видно, но я могу предполагать, что от Валентины.
  -От Валентины?!! Почему именно от Валентины?
  -Но ведь это она ждёт вас через... - женщина бросает взгляд на маленькие дамские часики, - девяносто шесть минут!
  -Регина Станиславовна, но как...
  -Вот и познакомились! Только я - Вячеславовна... Или просто Регина. Госпожа Регина, если вам так будет удобно.
  Еще бы не угодно! Какое красивое благозвучное имя, думаю я, уже с от-кровенным восторгом глядя на нее.
  -Не заподозрите, ради бога, что я навязываюсь к вам в знакомые, Алексей, или собираюсь пофлиртовать с вами скуки ради - это совсем не так! Я всего лишь хочу попросить вас оказать мне необременительную услугу...
  -Как вам удалось узнать...
  -Не так громко, пожалуйста! Ведь вы не на допросе в соответствующих органах... Спасибо, Юля. Если можно, ещё сигареты.
  Юля с интересом прислушивается к нашему разговору и удаляется откровенно нехотя.
  -Итак. Вы внимательно смотрели на мои ноги с целью познакомиться со мной поближе...
  -Уверяю вас, вы ошибаетесь! Просто я работаю менеджером по продажам колготок и чулок, - лихо вру я. -Как говорится, чисто профессиональный интерес и ничего личного.
  -Профессиональный интерес к дамским ножкам... или всё-таки к колготкам или... чулкам?
  -На ваших ногах явно не "Wolford", правда? - блещу я познаниями, мысленно благодаря Диану.
  -О! Мои аплодисменты! Вам известна продукция Wolford? Хороший, однако, вкус...
  Регина действительно аплодирует, хлопнув пару раз в ладоши, отпивает кофе и с нескрываемым интересом смотрит на "менеджера". Смотрит так, что почему-то мороз продирает меня по коже.
  -Вот закон, не имеющий исключений, - заученно бормочу я. -Если на колготках рисунок пестрый, костюм должен быть только однотонным. Если у вас насыщенный верх - яркий, пестрый, то какой смысл в этот винегрет добавлять еще большей суматохи? Поэтому колготки выбирают нейтральные. Либо наоборот: черный нейтральный верх, тогда вы можете надеть ажурные, гипюровые, с крупными цветами колготки. Если в костюме прочитывается силуэт, то колготки могут быть с полосками, цветочками, в клетку... Все это будет вполне обоснованно.
  -Однако вы не понаслышке знаете предмет. Правда, я вряд ли надену колготки с цветочками, даже если в костюме прочитывается силуэт. А вот в клетку - это, пожалуй, и вправду обоснованно! И всё же... На взгляд профессионала, какой фирмы колготки на мне?
  -Тестируете меня на предмет профессиональной пригодности?
  -Не совсем. Дело в том, что одно время я изучала психоанализ...
  -Круто! - Только сейчас я обращаю внимание на смирно лежащий у меня под локтём мобильник. На экране помечено входящее сообщение "Валентина".
  Ай да госпожа Регина! Провела, как мальчика! Вот откуда она узнала о Валентине. А девяносто шесть минут? Фу ты... Да просто рассчитала! Хорошая, знаете ли, память.
  -Я жду!
  -Levante! - брякаю наугад.
  -Почти угадали. - Регина смеётся. -Но только почти! Всё-таки Glamour.
  -А-а! Конкурирующая фирма!
  -Не юлите! Поскольку вы проиграли, остаётесь моим должником. Но не принимайте это за флирт - не тот случай. Я всего лишь хочу попросить вас оказать мне небольшую услугу...
  В испуге привстаю со стула. Слишком много совпадений! Они всё больше и больше перестают мне нравиться.
  -Ну вот! - сразу скучнеет Регина. -Уже на попятную. А я думала...
  -К сожалению, не имею свободного времени! Разрешите откланяться.
  Надо делать отсюда ноги, чтобы не вляпаться в очередную историю.
  Pocket так и жжёт через карман кожу.
  -Как официально! Все менеджеры так пугливы?
  -Зато все врачи слишком настойчивы!
  -Идя к врачу, оставь сомнения дома...
  -Ладно... - Я всё ещё сомневаюсь. -Что за услуга?
  -Не буду заходить издалека, говорить о всяких пустяках, а перейду сразу к делу, - кивает головой Регина Станиславовна, и мне кажется, что в этом месте она непременно должна закурить дорогую сигарету и эффектно затя-нуться дымом. -Не скрою, вы мне нравитесь, Алексей, но, повторюсь, я не собираюсь флиртовать с вами, а хочу предложить нечто вроде временной работы, которую хорошо оплачу. Вам только надо будет сейчас поехать ко мне домой...
  Между прочим, я бы поехал и бесплатно, а за деньги - тем более, так что никаких возражений у меня пока не возникает.
  Зато у меня возникают.
  Регина закуривает сигарету не из дешёвых, задумчиво глядит в сторону и вновь поворачивается ко мне.
  -Знаете, я уже передумала.
  -Почему? - опешил я.
  -Здесь нужен решительный человек, способный на импровизацию. Твор-ческая, так сказать, личность... Никак не рядовой менеджер по колготкам и чулкам.
  -А по дамскому белью подойдёт? - Мне вдруг хочется положить ладонь на колено госпожи Регины, провести ею по бедру, аккуратно сдвинуть край отнюдь не длинного платья и малость приподнять его, чтобы посмотреть из простого профессионального любопытства, какое нижнее бельё носит врач-пульмонолог под колготками фирмы Glamour.
  -Боюсь, что вряд ли! И вообще... Вас, кажется, ждут? - Дама на глазах становится неприступной, однако я понимаю, что это всего лишь тонкая игра.
  -Я не всегда был менеджером. Одно время работал инженером-механиком.
  -Конструктором или технологом?
  -В лаборатории научной организации труда, - вру я, не моргнув глазом, вспомнив старого друга Вольдемара.
  -Уже лучше! Ладно... Я подумаю и сообщу вам о своём решении.
  -Каким образом?
  -Дам вам свою визитную карточку, и вы позвоните мне в назначенный день и час.
  -Меня это не устраивает! - Я громко хлопаю ладонью по столику, так что Юля оборачивается на меня с ещё большим интересом, после чего бросает быстрый вопросительный взгляд на мою собеседницу.
  -Всё в порядке, Юля... Почему не устраивает, позвольте узнать?
  -Завтра я уезжаю... Уезжаю в Болгарию!
  -С кем?
  -А вот это уже не ваше дело! Хотя бы... с Валентиной Николаевной.
  -Инженером производственно-технического отдела?
  Я с размаху опускаюсь на стул. Опять!?
  -Откуда вы знаете?
  -Да что вы, ей богу, заладили! Сами подумайте, кто ещё может поехать в Болгарию с бывшим инженером-механиком, как не инженер ПТО?
  -Ах, вот так?! Интересная выкладка... Короче, имейте в виду, я потребую за услугу вознаграждение!
  Я намекаю не на деньги, выразительно глядя на Регинины колени.
  -Хоть сейчас! - Регина смотрит мне прямо в глаза ироническим взглядом. -Не тяните... Кладите ладонь на моё колено!
  Смущению моему нет предела. Почему женщины с такой лёгкостью читают мои мысли?
  -Я пошутил... Слушайте, а вы не...
  -Еврейка? Почему вы так решили?
  -Слишком практичны. Нам, русским, несвойственно...
  -Ой, только не надо здесь о вашей русской неповторимости!
  -Хорошо, не буду... Так в чём будет состоять услуга?
  -Вы, прежде чем вернуться к Валентине, зайдёте ненадолго по одному адресу. Запоминайте...
  Я застываю в нехорошем предчувствии, потом заговорщицки-доверительно наклоняюсь к новой знакомой, с которой меня теперь связывают едва ли не более крепкие связи, чем с Валентиной, и шепчу одними губами:
  -Заячий переулок, дом 13, квартира 8? - Надо видеть, как подскакивают вверх красивые Регинины брови! Она едва не роняет сигарету. Наконец-то мне удалось вывести её из равновесия! Но какого чёрта ей надо в... - Первый подъезд, второй этаж? Так ведь?
  -Ну-у... Это... Тебе видней, поскольку ты... Я сама никогда там не была...
  Всё! Хватит! Я решительно поднимаюсь и, не прощаясь с Региной, направляюсь прямиком к Уваровым, что, собственно говоря, собирался сделать уже давно. Хватит с меня интриг и приключений, наелся! Вот только... Оглянуться или нет?
  Регина допивает кофе, провожая меня взглядом. Нога её небрежно закинута на ногу, демонстрируя соблазнительное колено, которое мне никогда не суждено поцеловать. И пусть...
  

***

  
  Я беспрекословно выполнял все указания Госпожи Регины (как мне теперь было велено её называть) - таковы были правила игры, которые по большому счёту устраивали меня. Стоя на коленях, я подобострастно лизал ей сапоги, справедливо полагая, что продолжение последует немедленно, и гостиная станет основным местом событий. Но нет!
  -Встань, убери руки за спину! И только попробуй прикоснуться ко мне хоть пальцем!
  И что будет тогда? В принципе я не боялся её, однако понимал, что изо-бретательность Госпожи может мне дорого стоить, так что старался держаться начеку. Скорее всего, она свяжет мне руки, не предполагая, что потенциальный пленник умеет распутывать узлы не хуже Дэвида Копперфильда (надо только заранее напрячь мышцы!), завяжет глаза, но вряд ли сразу начнёт стегать хлыстом, поскольку это может напугать "подопытного кролика". К такому повороту событий я был готов с самого начала, хотя и стоял на коленях с заведёнными за спину руками и опущенной головой.
  Ага! Широкий кожаный ошейник на шею! Неплохо. Только, пожалуй, садистка переусердствовала, затягивая его. Мне не было видно, пристёгнут ли к нему поводок, но при наличии карабина сделать это можно за считанные секунды. Зато прекрасно видны каблуки сапог, невероятно высокие и тонкие, вполне пригодные к применению в качестве холодного оружия. Однажды одного из моих приятелей едва не убили таким вот каблуком.
  Интересно было бы сейчас заглянуть в её глаза - выглядят ли они глаза-ми возбужденной похотливой женщины? Увы, приказать ей снять очки я не имел права - здесь командуют другие! Зато меня с новой силой охватило нестерпимое желание.
  Регина наклонилась к моему лицу, поцеловала в губы, отстранилась и вдруг резко ударила хлыстом по члену. Я взвился от боли, но крик мой был заглушен следующим поцелуем. Вот, значит, как! Хороший ход! Я мотнул головой, стараясь прогнать боль. К тому времени женщина закончила иссле-довать языком мой рот и выпрямилась во весь рост, после чего я тут же увидел, что тонкие пальцы Регины, затянутые в кожаные перчатки до локтей, неторопливо скатывают длинный лиловый чулок, эластичный и очень упру-гий, тот, который красовался на её ноге тогда, когда мы вошли в квартиру. Она не хочет, чтобы я видел, куда меня поведут, предположил я и оказался прав. Банальная чёрная повязка на глаза не устраивала ее, да и меня тоже! Натянутый на голову дамский чулок, ещё хранивший запах женщины - это было действительно оригинально.
  Прочный нейлон туго обтянул мою голову, и я подивился, с какой ловкостью Госпожа провела непростую процедуру, будто проделывала подобные вещи многократно. Не успел я опомниться, как нос и губы мои были расплющены эластиком, ресницы цеплялись за мельчайшую его сеточку, не да-вая полноценно вести наблюдение, да и лиловый чулок оказался на удивление малопрозрачным, хотя на ноге Регины смотрелся вовсе не так. К тому же Госпожа немедленно подвернула широкую манжету и надвинула мне на глаза. Всё! Больше практически ничего не было видно!
  Пока я прислушивался к своим ощущениям, оценивал их, вдыхая божественный запах женщины, изобретательная хозяйка не теряла времени. Раздался характерный скрип разматываемого скотча, и уже через мгновение запястья рук были прочно обмотаны липкой синтетической лентой. Мои апло-дисменты! От таких пут практически невозможно избавиться. Регина окончательно обезопасила себя, словно прочитав мои мысли, и теперь ей оставалось только лишить меня голоса. Связанные руки, натянутый на глаза чулок, кляп в рот, а затем...
  Между тем, в полной тишине отчётливо щёлкнул карабин поводка, и меня сильно дернули за шею, давая понять, что пора подниматься на ноги.
  -Госпожа, куда мы идём? - косноязычно осмелился спросить я, понимая, что нахожусь в полной её власти, что отрезаны все пути отступления, и теперь ей ничего не стоит, к примеру, задушить меня вторым чулком или лишить притока воздуха, плотно замотав подручным материалом рот и нос. Но, скорее всего, такое могло случиться позже, иначе, зачем было затевать подобную игру...
  Регина не отвечала, и был момент, когда я подумал, что остался один. Вот тогда-то меня вдруг и пронзил беспричинный на тот момент страх! Больше всего я боялся неизвестности, и, похоже, изощрённый палач прекрасно понимал мой трепет.
  Что-то коснулось головки моего одеревеневшего члена, и идентифициро-вать это нечто я не смог, пока сильная рука в коже перчатки не сжала его с немалой силой. Единственное, чего я опасался с точки зрения сексуальных изысков, что от подобных прикосновений разряжусь слишком рано.
  -Идём со мной! - голос звучал откуда-то сбоку, и вслед за ним последовал рывок - нет, не за ошейник, за член.
  Мы явно поднимались куда-то, но, понятное дело, я был далёк от мысли, что двигаемся мы по лестничной клетке подъезда. Поскольку я был бос, то мог определить, что сначала ступени были деревянными, потом начались бетонные, и наконец под ногами у меня оказался кафельный пол.
  Ванная? Туалет? Бассейн?
  Было достаточно тепло и, насколько мне удавалось уловить свет, светло. Всё-таки бассейн...
  Толчок в спину, короткий полёт, падение в воду, и я, не успев даже испугаться, камнем пошёл ко дну, тщетно бултыхая ногами, чтобы через некоторое время коснуться пальцами дна! Вот такой вот конец! Какая глупость!!!
  
  
  Сцена четвёртая (Виктория Сергеевна и... Анюта).
  Суббота, 30 апреля, Заячий переулок, 13.
  
  Света в подъезде почему-то нет, а ведь близок вечер. До полной темноты пока далеко, да и второй этаж рядом, но всё равно мне жутковато в этом ка-менном мешке старого, дореволюционной постройки здания, и поэтому я то и дело оглядываюсь назад. Нет, Регина не пошла за мной, это совершенно точно. Иначе вообще, какой ей смысл было посылать меня сюда? Стоп! Что значит "посылать?" Ведь я по собственной нужде... Во сформулировал!!! Хуже не придумаешь!
  Какого... ей всё же надо в квартире Уваровых?
  У дверей я останавливаюсь в раздумье:
  - если Вика до сих пор заперта в ванной, то дверь мне открыть некому - это раз!
   - если сюда всё-таки припёрся Артур, то трёпки мне не избежать - два!
   - если Виктория Сергеевна самостоятельно выбралась из заточения, то последствия лично для меня могут быть ещё более худшими - это три!
  Мобильник...
  -Ты где, Татарников? Немедленно говори! - истерично орёт Лена, и мне непонятно, почему она не может приехать сюда лично. Ведь не в Болгарии же, в самом деле, находится!
  -В твоём подъезде, где же ещё? - Слышно, как Ленка вздыхает облегчён-но. - Перезвони мне через пять минут!
  -Ты забыл, что ли? Я же в Болгарии... С Танькой и Светланой!
  -Что-о-о?!
  Ленка отключается, а я думаю, не сошёл ли с ума?
  Болгария... Болгария? Болгария!!! Ленка имеет в виду развлекательный центр в Славянке! "Болгария". Как я сразу не догадался? Туда очень трудно попасть, поэтому Уварова упорно эксплуатирует меня...
  Я ещё немного медлю.
  Чем чёрт не шутит! А вдруг... В свете последних событий... Рука моя ныряет в карман и извлекает оттуда ключи на оригинальном колечке. Два ключа.
  На двери - два замка! Уже хорошо. Пробую сунуть ключ...
  Невероятно, но замок тихо щёлкает. Соображаю, что я захлопывал давеча только один замок, но дверь не открывается... Значит...
  Второй ключ исчезает в узкой скважине и легко поворачивается. Вот это да!!! Я стою неподвижно и тупо смотрю на приоткрытую дверь квартиры Уваровых. Не понял...
  На площадке первого этажа слышны шаги и тихое мурлыкание из репертуара Аллы Борисовны. Ещё примут за домушника! Надо решать! Тихо, словно матёрый вор, скрываюсь за входной дверью и осторожно прикрываю её за собой. Вот так попал!
  Но в квартире тишина... Ну и ладненько. Зря не прихватил с собой Регину... Мы могли бы в спокойной обстановке решить, хи-хи, вопрос вознаграждения за проделанную работу. Для начала заглядываю, тем паче, что мне по пути, в ванную комнату. Она пуста, но свет горит. На полу валяется не распакованная гигиеническая прокладка, рядом - полиэтиленовый флакончик "галазолина", а на краю раковины лежит мокрая фотография! У меня нет желания брать её в руки, поскольку всё равно я примерно догадываюсь, что именно увижу на ней, но, пересилив себя, только для того, чтобы убедиться в своих предположениях, протягиваю руку, предварительно удостоверившись, что ни чёрных, ни лиловых чулок на полотенцесушителе нет.
  
  
  

[];

  
  
  
  Судя по всему, фотография сначала отпечатана на листе 13х18, а потом обрезана ножницами. На любительскую не похоже, но дама на ней очень напоминает мне Вику. Верится в подобное с трудом, и вообще, почему она - не дама конечно, а фотография - валяется здесь.
  Совершенно не к месту (ведь я занят серьёзным делом!) у меня недвусмысленно встаёт член. Пожалуй, я не отказался бы застать здесь Уварову в подобном виде - не младшую, а старшую. Правда, кроме того, чтобы потискать её вволю, сделать с ней по объективным причинам больше ничего было бы нельзя. Впрочем, почему? Нельзя же снимать со счетов оральный, так сказать, секс!
  Очень кстати вспоминаю, что надо бы срочно принять душ. Эх, была не была! Процедура займёт максимум семь минут. Откуда такая точность? Засекал ранее...
  Сказано-сделано! Запираюсь в ванной, раздеваюсь так быстро, будто про-хожу действительную службу в Российской армии, перешагиваю через сверкающий белизной край, наспех задёргивая шторку, и зачем-то прилепляю мокрую фотку на кафельную стену. Воду сильно не включаю, чтобы создать минимум шума. Кайф!!!
  Совмещаю приятное с полезным: смываю "грязь порока" и одновременно любуюсь дамой в латексе, в гладкое тело так эротично впиваются верёвки! Судя по губам и глазам, женщина на фотографии - еврейка или полуеврейка. Короче, семитка! Но не арабка... На ум приходит Регина, хм, Вячеславовна. Точно полуеврейка!
  Обильно намыливаю растительность между ногами, но вместо того, чтобы смыть пену, как-то непреднамеренно начинаю мять пальцами половой орган, который, как уже упоминалось, только что дал о себе знать самым недвусмысленным образом.
  Красивый шкафчик! Почему я раньше не замечал его? Впрочем, это чисто риторический вопрос. Потому, что никогда не принимал здесь душ и тем паче не нежился в ванне!
  Из простого спортивного интереса распахиваю зеркальную дверцу, при-крыв ею пикантную фотку. На полочках аккуратно разложены предметы ги-гиены, в том числе изящный станочек для бритья, баллончик с пеной и... красочная коробочка с дамскими трусиками. М-м-м... Почему бы и нет!? То есть я имею в виду... навести порядок на лице, а не на... Когда я брился в последний раз? Вчера поздно вечером... Тем более, что процедура не займёт много времени. Что ж, всего пара минут!
  Станочек с двойным лезвием плавно скользит по щекам. Раз, два и готово. Вытираюсь чуточку влажным банным полотенцем, предполагая с приятным чувством, что принадлежит оно Вике (глупый скандал уже давно забыт!), мельком бросаю на себя взгляд в зеркало, после чего с сомнением беру двумя пальцами мятые Валентинины панталоны со следами своей жизнедея-тельности. Эх! Всё-таки они дороги мне, как память! Торопливо, будто боясь быть застигнутым на месте преступления, прячу их в карман брюк, после чего, отбросив сомнения, распечатываю коробочку и извлекаю из неё невесомые дамские трусики.
  Колготки и чулки фирмы "Wolford"! - вспоминается мне, и с удовлетворе-нием и некоторым удивлением я тут же вижу на внутренней стороне резинки полоску с магической надписью "Wolford".
  Неплохо! Ай да "Wolford"! Трусики, ажурные, оригинальной расцветки, отнюдь не узенькие и в меру широкие, туго обтягивают мои формы и прекрасно сидят на попе. Неужели мой размер?! Картину малость - самую малость, поскольку я не брюнет, - портит растительность на ногах, но мне не до деталей, так как в этот момент кто-то нажимает на ручку двери... Что называется, приехали!!!
  Невнятное бормотание за дверью, ещё одно нажатие, потом отчётливые шлепки босых ног...
  Трясусь, словно осиновый лист. Голос, несомненно, мужской. Опять проблемы! А ведь я почти уложился в назначенный срок - прошло всего семь с половиной минут. Сейчас разразится скандал с мордобоем... Остаётся одно - по мере возможности прикинуться дурачком!
  Сворачиваю одежду в комок, кидаю в корзину для белья, а сам облачаюсь в пушистый хозяйский халатик, явно принадлежащий старшей Уваровой, напяливаю на голову синтетическую купальную шапочку, вешаю на шею полотенце, так чтобы была закрыта нижняя часть лица, после чего, озарённый нестандартной идеей, шустро нахожу в кармане брюк "подаренные" Валентиной колготки и торопливо натягиваю их на ноги. Что дальше? Делаю как можно более простое лицо, набрав в грудь побольше воздуха, резко распа-хиваю дверь и выхожу в коридор, где едва ли не нос к носу сталкиваюсь с голым мужчиной...
  -Ой! - Это ойкаю я.
  -И-извините... - это уже в полной растерянности бормочет он, пятится было назад, прикрывая ладонями интимное место, но, видя, что я уступаю дорогу, меняет первоначальное решение и, ловко прошмыгнув мимо меня, скрывается в ванной.
  Молодой человек (а это именно молодой человек!) основательно огоро-шен, чем я безо всякого стыда и пользуюсь, оперативно запирая за ним дверь тем же в точности способом, что и ранее за Викторией Сергеевной. Самозащита, видите ли, и ничего личного... Хотя как раз Артуру, нагло нагрубившему давеча "сантехнику", можно было бы предъявить сейчас кое-какой крупный счёт!
  Итак, Артур... Интересно девки пляшут! - как говаривал некогда Тоха Бе-лов! Неужели Лена лгала, что находится в "Болгарии", тогда как сама развлекалась с сокурсником дома? Если так, то розыгрыш глупее не придумаешь!
  Из ванной раздаётся едва слышная трель моего мобильника. Вот чёрт! Про него-то я совсем забыл!
  Ступни сквозь тонкий нейлон холодит от линолеума, и я переминаюсь с ноги на ногу в ожидании, что будет делать парень, услышав звонок из корзи-ны с бельём... Что будет делать?! Ответит, что же ещё!
  -Алёнка, ты?! ... Что говоришь? Случайно набрала мой номер вместо другого? А-а-а... Где я? Забежал вот... к приятелю одному... Когда буду? Ну... Сейчас прикину! ... Подъеду через час или полтора... Уже лечу!
  Конца разговора не дожидаюсь, поскольку, раз Ленка действительно ошивается в "Болгарии", меня очень интересует в данный момент, с кем в квартире Уваровых развлекается студент! Уж не с Викторией ли... Сергеевной? На цыпочках направляюсь в "залу". В квартире стоит пугающая тишина, и мне вдруг кажется, что на самом деле никто и не пытался войти в ванную, не трогал ручку двери, не бормотал под нос проклятий, не шатался голым по коридору - всё это плод моего воспалённого воображения. Тогда... Тогда надо убираться отсюда как можно скорее, но как это сделать, если не выполнено обещание, данное Леночке?
  Виктория Сергеевна... Вика Уварова... Просто Вика! Женщина, к которой в этом сезоне был неравнодушен "один из приятелей" её дочери. Элегантная дама... со шрамом от аппендицита, следами прививки на плече и целлюлитными...
  Я понимаю вдруг, что вновь хочу лицезреть сии индивидуальные приметы очаровательной особы, и вразрез со здравым смыслом крадусь через пустую гостиную в сторону Викиной спальни, мысленно оправдывая свою настойчи-вость тем, что просто обязан доложить дочери, где и с кем находится её мать... Если, конечно, кое-кто уже не опередил меня, воспользовавшись моей же "трубой"!
  "Забежал к одному приятелю..." Жалкий лгун! И как только не совестно так нагло обманывать девушку!?
  Почему-то мне кажется, что хозяйка, величаво сидя на пуфике перед зеркалом, приводит свою внешность в порядок после вступления в интимную связь с молодым любовником: восстанавливает на лице макияж, расчёсывает волосы массажной щёткой, неторопливо натягивает на ноги чулки, застёгивает лифчик или... замазывает тональным кремом следы поцелуев на шее... Впрочем, нет! Вряд ли она позволила бы "малышу" оставлять некие следы на своём теле. Ведь голова-то у неё на плечах есть...
  Голова действительно есть! Только не совсем на плечах! То есть, я хотел сказать... Как бы это... Ну...
  Виктория Сергеевна отнюдь не занимается восстановлением макияжа, не укладывает волосы на голове, не застёгивает бюстгальтер, не натягивает чулки... хотя бы только потому, что один чулок уже натянут вовсе не на стройную её ногу, а прямо на голову, покоящуюся правым ухом на застеленной покры-валом кровати вместе с плечами и грудью, а второй... Второй чулок очень эстетично на мой сторонний взгляд перехватывает запястья заведённых за спину рук, которыми по моей первоначальной версии пленница и должна была "реставрировать лицевую часть фасада", удаляя последствия налетевшего урагана. Вы спросите, почему "пленница"? А как ещё можно назвать особу, распластанную грудью и животом на постели и стоящую коленями на полу, особу со связанными за спиной руками, выпяченным задом, едва прикрытым приспущенными на бёдра панталонами, и яйцеобразной головой, туго обтянутой эластиком дамского чулка, таинственно поблескивающего нитями лайкры?
  Мне моментально становится понятным, что вряд ли имеет смысл посвя-щать Лену в подробности нынешнего времяпрепровождения матушки, зато, учитывая сложившийся расклад сил, есть прямой резон поближе ознакомиться с "экспонатом музея эротических извращений", что я немедленно и проделываю, убедившись первым делом, что упакована Вика вполне качест-венно и даже со знанием дела. Голова её не просто упрятана в чулок - ко всему прочему, под натянувшимся на лице нейлоном отчётливо виден вставленный меж зубов кляп, и, сдается мне, в рот бедняжки безжалостно затолкали не иначе как её же собственные колготки, что уже само по себе чрезвы-чайно интересная деталь. Между тем, на связанной женщине красуется чисто символическая синтетическая сорочка с ажурными лямочками и оборками, тонкие голубенькие гольфы и босоножки с витыми ремешками и высокими каблуками, которые выглядят на солидной даме - заместителе, между прочим, начальника отдела - слишком уж легкомысленно. Между нами, девоч-ками, говоря, лично я хотел бы видеть её в деловом повседневном костюме из жакета и юбки, модельных чёрных туфлях на каблуках и чёрных или серых колготках (или лучше чулках!). Правда, в этом случае руководящей даме было бы малость жарковато, но иногда, учитывая мнение партнёра, надо ведь проявить и определённое терпение.
  Забыл сказать! В спальне в отличие от других помещений квартиры, в том числе гостиной и коридора, вовсе не стоит мёртвая тишина. Пространство наполнено целым спектром чуть слышных звуков, из которых явственно идентифицировать можно только шум настольного вентилятора, работающего на низкой скорости, чуть слышную музыку, долетающую до моих ушей из миниатюрных наушников не менее миниатюрного MP3-плейера, лежащего на ночном столике, периодически раздающуюся с подоконника вибрацию мобильника с отключенным звуковым сигналом и приглушённое, но достаточно отчётливое мычание связанной по рукам и ногам дамочки, а также её не менее отчётливые протяжные стоны, по характеру которых можно убеди-тельно сказать, что пленницей та стала исключительно по доброй воле в надежде испытать острые сексуальные ощущения. Что касается остального фо-на вроде тихого шипения, шороха, жужжания и скрипа, то их происхождение требует более детального расследования и, как сами понимаете, вряд ли находится в моей скромной компетенции. Не я здесь играю первую скрипку, являюсь всего лишь случайным сторонним наблюдателем, и не мне, что называется, совать нос в чужие дела.
  Да! Вот ещё! Здесь же на журнальном столике лежит раскрытая книга, и, учитывая недавние странные события, надо быть поистине дураком, чтобы не глянуть быстренько на разворот, где в глаза мне сразу бросается витиеватый шрифт эпиграфа, но не того, с содержанием которого я сегодня уже имел честь ознакомиться, а предваряющего следующую главу. Так что мне остаётся только поблагодарить неведомого благодетеля за то, что он так точно угадал место, с которого мне и хотелось бы возобновить чтение. Кроме того, фоном к эпиграфу служит размытая фотография соответствующего содержания, так что...
  
  "Кляпы и молчание.
  
  В БДСМ кляп используется с целью унижения,
  учитывая стекающую слюну и то, что членораздельная речь
  превращается в забавное невнятное бормотание.
  Другая цель - физически ощутимое напоминание
  о том, что говорить ничего не надо.
  С помощью кляпов решают и иные задачи.
  Одни из них прикусывают, чтобы терпеть боль,
  другие служат для управления (в пони-плэй), третьи - для обучения,
  например, оральному сексу (распорки в рот). Наконец, кляп используют,
  чтобы успокоить, умиротворить боттома, на которого он может
  подействовать, как соска на ребёнка.
  Если вы думаете, что использование кляпа во время сессии
  позволит вам избежать нежелательного
  интереса со стороны соседей,
  вам, вероятно, интересно будет узнать,
  что на самом деле случится прямо противоположное.
  Один из звуков, каким бы слабым он ни был,
  который средний обыватель опознаёт безошибочно
  и который впечатывается в сознание,
  - это стон женщины с завязанным ртом,
  в кино обычно доносящийся до героя через стены,
  с опушки леса или из багажника автомобиля".
  
  
  Итак, одним глазом я лихорадочно кошу на открытую страницу, задаваясь мысленно риторическим вопросом, что за книга находится передо мной, другим на "страдающую" пленницу, которая, похоже, даже не заметила моего появления. Существо моё реагирует на увиденное соответствующим и, в общем и целом, нормальным образом, так что томление в паху, усугублённое надетыми как на грех колготками развивается нешуточное. Наверняка качественный прочный нейлон выдержит напор, но...
  "Если заглянуть под брюки сотне мужчин, - очень к месту вспоминаются слова Дианы, - то на ногах двух-трёх из их числа обнаружатся колготки, чулки или гольфы".
  Как раз брюк на мне нет, зато гладкая цветная поверхность эластика на ногах вызывает определённые ассоциации, и если учесть, что маникюрша оказалась переодетым трансвеститом...
  Меж тем, никаких использованных презервативов или разорванных упа-ковок от них на обозримом пространстве не имеется в помине, так что можно смело предположить - представление находится в одной из начальных стадий, и, как мне вдруг приходит в голову, принять посильное участие в нём судьба предоставляет возможность случайному гостю.
  "Какая подлость! Овладеть обездвиженной женщиной, выдавая себя за её любовника! - качаю головой я, и тут же на ум идут гневные фразы Алёны:
  -Подлец!!! Извращенец! Что ты сделал с мамой?!"
  А и вправду, что я собираюсь сделать с Викторией Сергеевной?!
  Пальцы мои тянутся к приспущенным дамским панталонам, втискиваются под тугую резинку, медленно тянут эластичную материю вниз, и тут... Тут мне становится понятен источник чуть слышного надоедливого жужжания. В интимное Викино место плотно вставлен включённый вибратор, упиравшийся до сих пор в эластичные трусы, чуть приспущенные, как выяснилось, именно по этой причине. Он некоего бордового цвета, весь влажный, скользкий и очень напоминает, прости господи, хорошо отполированную пластиковую затычку.
  Женщина находится на стадии сильного сексуального возбуждения, и этот факт становится для меня очевидным, стоит только остановить взгляд на намокшей между лопатками синтетической сорочке и тонких дорожках пота на рельефно напрягшейся шее. Виктория мелко дрожит всем телом, пошевеливает, насколько это возможно, пальцами рук и ног, и мысленно я аплодирую изобретательности ушлого Артурчика, так скоро, в отличие от меня, нашедшего ключик к сердцу, вернее к интимной щелке госпожи Уваровой. Госпожа Виктория... Нет, право, это словосочетание звучит значительно хуже, чем "госпожа Регина"! Что касается Виктории, то... Викторию (победу!) здесь одержал Артур.
  Всё! Больше сдерживаться не могу! Вторично разрядиться в дамские трусики - такая перспектива меня ничуть не устраивает! Хватит измываться над чувствами мужчины... Над сексуальными, уточняю, чувствами... Я, знаете ли, сделан не из железа! Тем более что по законам военного времени мне полагается контрибуция.
  Помогая себе характерными движениями бёдер, спускаю фирменные колготки вместе с трусиками со своих бёдер и чуть ли не вздыхаю облегчённо, поскольку мой мучитель освобождён наконец из заточения и теперь нацелен остриём на добычу - лёгкую добычу, поскольку потенциальная жертва полового насилия не может противостоять завоевателю ни словом, ни делом и полностью находится во власти "похотливого извращенца" - так назвала бы меня Виктория Сергеевна, будь свободен её рот... Кстати, пользуясь случаем, и мне хочется назвать сию даму каким-нибудь неприличным словцом, а то и отхлестать ремнём по заднице. И только после этого...
  Тихонько издающий непрерывное жужжание вибратор с невероятной лёгкостью выскальзывает из хлюпающего отверстия. Я держу эту забавную штуковину, так и старающуюся выпрыгнуть из моих рук, на весу и, по правде сказать, не знаю, что с ней делать дальше. Надо бы куда-нибудь временно приспособить её - на столик, кровать или пол, но тут удалое озорство овладевает мною, и, будто не желая вот так вот запросто расстаться с забавной игрушкой, я одним изящным движением очень аккуратно и со всеми воз-можными предосторожностями, чтобы не нанести бедняжке Вике травму, ввинчиваю вибратор прямо в услужливо подставленное заднепроходное отверстие, благо он, как уже упоминалось, достаточно увлажён и скользок. Мне, как дилетанту в подобных развлечениях, очень интересен результат эксперимента, реакция испытуемого на него - реакция, которая не замедляет проявиться... к моему, правда, глубокому разочарованию.
  Виктория, несмотря на крайне возбуждённое состояние, сообразив, что условия игры претерпели неожиданные изменения, реагирует на подобный расклад самым, я бы сказал, неадекватным образом. Она подобно резвой лошадке высоко вскидывает только что мирно покоившуюся на покрывале голову, издавая при этом характерный звук, очень напоминающий лошадиное ржание, как-то странно подпрыгивает на месте, изворачивается всем телом, словно огромная змея, поднимается не без усилия на ноги и вдруг нежданно-негаданно для меня с лёгкостью освобождает от пресловутого чулка руки. Путы, увы и ещё раз увы, оказались символическими, и сей прискорбный факт чреват для меня самыми тяжкими последствиями! И зачем только я занялся баловством, которое никак не к лицу взрослому человеку? Ведь не Артур же я в самом деле!!!
  Между тем, кляп в отличие от чулка, использованного в качестве верёвки, отнюдь не символический и не даёт Виктории Сергеевне возможности вы-сказать обо мне, вернее, учитывая малопрозрачный чулок на её голове, об Артурчике, нарушившем, по мнению партнерши, взаимную договорённость, своё нелицеприятное мнение, и комнату наполняют возмущённое мычание и негодующее гуканье, в другое время вызвавшие бы у меня весёлый смех. Приблизительно я представляю себе, что хочет сказать разозлённая не на шутку дама, притом, что в заднем проходе у неё красуется включённый виб-ратор, который ей почему-то не приходит в голову немедленно выдернуть прочь! Также не приходит ей в голову и освободить поскорее рот, что явилось бы наиболее логичным в её положении поступком (видимо, жажда мести затмевает собой практичность), зато я без задержки получаю недостаточно сильную по целому комплексу объективных обстоятельств, но достаточно оскорбительную пощёчину, немедленно повергающую меня в шок!
  Мгновение назад чувствовать себя полновластным хозяином положения и так стремительно сверзиться с пьедестала вниз! Какая несправедливость!
  Отвесить нахалке ответную плюху? Вновь связать ей руки - на этот раз без дураков? Скрутить в бараний рог, так чтобы голова оказалась между коленями? Поставить в позу и оттрахать под нудное жужжание вибратора?
  Пока я перебираю в уме варианты реакции на несправедливое (а что, собственно говоря, я такого сделал?) унижение, Вика, продолжая издавать различной тональности звуки и нелепо размахивая руками, наносит мне подлейший удар коленом в незащищённый ничем (даже колготками!) пах, и тычок, несмотря на ограниченную видимость, получается у неё, надо при-знать, весьма классно...
  Потеряв ориентацию в пространстве и времени, я сначала приседаю со сдавленным стоном на корточки в опасной близости от ног садистки, обутых в босоножки на высоких тонких каблуках, являющихся, как уже мною упоми-налось, страшным оружием, потом неуклюже валюсь набок, чему способствуют проклятые колготки и панталоны, спущенные почти до колен, и, чтобы не получить удар каблуком или ещё чем-нибудь менее опасным в другое незащищённое место (вроде лица), на удивление шустро ужом отползаю за угол массивной кровати, стараясь скрыться от ударов женщины-мегеры. Мне больно, очень больно, хотя, если разобраться, моральная боль пересиливает физическую, но вступать со склочной дамой в борьбу я не собираюсь, блюдя своё очевидное инкогнито! Зато держать драчунью в поле зрения - насущная необходимость хотя бы на тот период, пока мне удастся восстановить былое душевное и физическое равновесие.
  Уварова хорошо видна мне из ахового укрытия, и, надо сказать, язык у меня, несмотря на общее взвешенное состояние, так и чешется, чтобы высказать саркастическое мнение о той нелепой полуобнажённой фигуре, которая хаотично мечется по спальне, неожиданно потеряв столь желанную добычу. И это взрослая женщина! Мать! Заместитель начальника отдела... Во фривольной сорочке, идиотских голубеньких гольфиках и явно молодёжных бо-соножках, не говоря уже о чёрном чулке на голове! Уважаемый человек! Хоть бы сдёрнула с башки капроновую маску и выплюнула неуместный в данной конкретной ситуации кляп!
  Между тем, лучше бы я не давал подобного поспешного совета даже мысленно!!! Не видя объекта расправы, злобная фурия догадывается наконец избавиться от чулка и торопливо и неловко, так что у меня чешутся руки в желании помочь ей в этом благом занятии, начинает-таки, оттягивая упругую манжету на шее, закатывать чулок на подбородок, не оставляя мне шансов на положительный исход. Она перекрывает мне - намеренно или случайно - путь к заветной двери, и я уже готовлюсь с повинной головой, превозмогая боль в паху, встать на колени, чтобы любой ценой вымолить у хозяйки прощение за мистификацию и некрасивое поведение, когда взгляд мой в последней надежде падает как раз на дверь, после чего глаза, и так основательно вылезшие из орбит после гнусного пинка, и вовсе, кажется, вываливаются наружу...
  В дверном проёме в воинственной позе расположилась никто иная как Виктория Уварова собственной персоной! Виктория Сергеевна Уварова - начальник, то есть, пардон, заместитель начальника отдела, уважаемый человек, мать взрослой дочери! Стоит, одетая не в пропитанную потом синтетическую сорочку, а в строгий деловой костюм, обутая не в молодёжные босоножки с витыми ремешками, а в стильные модельные туфельки. Что касается чулок, то чулки или колготки оригинального (я бы сказал, неповторимого!) цвета красуются на положенном по статусу месте и так идут очаровательной даме, что даже я, окончательно вымотанный сегодняшними передрягами, не могу этого не заметить!
  Виктория Уварова! Госпожа Уварова! Виктория Сергеевна! Вика... Да, но, прошу прощения, кто же тогда вот эта нелепая особа, нагло заехавшая мне коленом по яйцам и теперь судорожно пытающаяся избавиться от влажного липкого чулка, напяленного ей на голову изобретательным Артуром? Лена? Не-е-ет... Тогда кто?!
  -Анюта, тебе не кажется, что теперь ты переступаешь все границы приличия? - голос Виктории звучит внешне спокойно, но по отчётливым металли-ческим ноткам чувствуется, что хозяйка в бешенстве (никогда, кстати, не ви-дел Вику взбешённой!). -Что здесь, в конце концов, происходит?! Объясни мне, если конечно можешь, более или менее внятно!
  "Если сможешь"... Звучит актуально! Таинственная Анюта уже справилась с чулком, и нашему обозрению представлены взлохмаченная причёска и мокрая мятая физиономия, во рту которой до сих пор красуется кляп, пусть и не из колготок, как я предполагал ранее, так что ни внятно, ни невнятно объ-яснить, что здесь, собственно говоря, происходит, дева до поры до времени не может. Сделать это могу я, но, учитывая мой неординарный внешний вид (дамский халат, хозяйские колготки и трусики, которые уже поспешно водворены на ягодицы, полиэтиленовая шапочка на голове), совершать подобную глупость не собираюсь даже при большом желании выдать действующих лиц заместителю начальника отдела с потрохами.
  Вот так! Анюта! Моя ровесница, если судить по первому впечатлению, обладающая не такой идеальной фигурой, как у Уваровой... Как же я мог так опростоволоситься, приняв эту грубоватой внешности тётку за элегантную Викторию? Позор!
  С нынешнего моего наблюдательного пункта отлично видно торчащий между Анютиными ягодицами кончик вибратора, и при виде этой картинки смех начинает душить меня! Связанная "Вика" с кляпом во рту, чулком на голове и с вибратором в промежности - это надо же было придумать такое! Вот идиот! Вот лапоть!!! Однако поздно рвать на голове волосёнки...
  Виктория Сергеевна, сверкнув глазами (ах, как она прекрасна в гневе!), пальцем указывает (не мне, Анюте) на дверь. Интересно, где будет проходить "разбор полётов"? Если на кухне, я спасён! Между тем, Анюта, не решаясь на глазах суровой дамы выплюнуть кляп и, тем паче, освободить от "пробки" задний проход, понуро плетётся в указанном направлении. Уже неплохо!
  Вибрирует мобильник, упавший, оказывается, во время моего позорного отступления на пол. Хватаю его, чтобы поскорее заткнуть!
  Сообщение.
  Тем временем Виктория вздыхает и делает шаг в моём направлении.
  -Вылезай! Хватит прятаться!
  Проклятье! Неужели фраза обращена ко мне? Машинально нажимаю пальцем кнопку, вызывая текст. "Жду ещё несколько минут и всё!" Что "всё"? Но ведь мобильник не мой! Как могла Валентина...
  -Я кому говорю? Вылезай немедленно. Хватит придуриваться!
  Медленно отрываю своё бренное тело от пола и кое-как поднимаюсь на ноги во всей своей красе. Напомню: колготки, халатик, шапочка для душа...
  -Лёша, ты сумасшедший?
  Мотаю головой. А что ещё остаётся?
  -Ты извращенец? Гомосексуалист? Или рядовой трансвестит?
  Молчу как рыба об лёд.
  -Бедняга!
  Не понял!
  -Бельё в шкафу...
  -Бельё?
  -Дамское бельё. Выбери себе что-нибудь, оденься. Косметика на полке...
  Издевается, что ли? Делаю осторожный шажок якобы в сторону преслову-того шкафа.
  -Виктория Сергеевна... Я хотел бы вам сказать...
  -Что? Что ты мне можешь сказать?
  -Вы не правильно поняли...
  -А как я ещё должна воспринимать твои странные поступки? Сначала ты подглядываешь за мной, когда я переодеваюсь, потом запираешь в ванной и, пока я там сижу, крадёшь мои вещи, моё нижнее бельё!
  -Не преувеличивайте, очень прошу! Всё не так...
  -Знаешь что!? А ну-ка, дорогой друг, вон отсюда! Чтоб ноги твоей здесь не было больше никогда!
  Виктория прекрасна как никогда. Упасть, что ли, перед ней на колени? Попробовать вымолить прощение? Кататься в ногах, пока не простит, биться в истерике? Целовать туфли?
  Извращенец! Мазохист!!! Я противен сам себе.
  -Так ты не уберёшься? Ладно... Иван!!! Зайди, пожалуйста, сюда! Требуется твоя мужская сила!
  Здесь ещё и Иван?! Это уже слишком...
  Больше испытывать судьбу я не собираюсь. Одним прыжком преодолеваю расстояние до двери, удачно миновав хозяйку, которая, впрочем, не собирается лупцевать меня по мордасам и тыкать коленом в пах - не то воспитание, вылетаю в прихожую, не встретив по дороге ни Ивана, ни Анюты, ни Артура, медлю мгновение, потом срываю с вешалки длинный женский плащ с капюшоном и накидываю на плечи, после чего сую ноги в нечто похожее на сандалии и выбегаю из странной квартиры на лестничную клетку. Что делать дальше, вопрос на повестке дня не стоит, поскольку Валентина - моя палочка-выручалочка, моя Сдобная Булочка! - давно ждёт меня. Вернее, будет ждать ещё несколько минут! Успею!
  На крыльце накидываю на голову капюшон. Улица пуста, будто все прохожие испарились неизвестно куда. На секунду мне становится жутко, будто я попал в некую фантастическую историю, однако достаточно лишь одного взгляда в сторону кафе, где я давеча познакомился с госпожой Региной, чтобы страх испарился. Регины там нет, зато есть редкие посетители и, самое главное, между столиками всё так же снуёт пышка Юлечка, от вида которой у меня теплеет на душе.
  Никто не обращает на меня внимания, и я торопливо, насколько позволяют тесноватые шлёпанцы, миную открытую площадку кафе, задержавшись лишь на секунду у низкого столика за перегородкой, где недавно восседала госпожа Регина.
  На пластмассовой столешнице мирно белеет сложенный вдвое листок мелованной бумаги, и надо быть глупцом, чтобы не поинтересоваться, что на нём написано.
  "Они там?" И номер мобильника... Не федеральный...
  "Кто "они"?! Где, чёрт возьми, "там"?" - задаюсь я риторическими вопросами, хотя, пожалуй, знаю на них правильный ответ.
  Между тем, бесформенная фигура в плаще с капюшоном привлекает внимание официантки. Ещё бы... Суетливо прячу листок в рукав и быстро иду в сторону подъезда с ажурным козырьком - подъезда, в котором находиться квартира с дверями, обитыми красным дерматином. Успею! Несколько минут ещё не прошли.
  Вновь нажатие кнопки вызова, щелчок электромеханического замка. От-крываю дверь и вижу, что в подъезде всё также восседает консьержка, но не та, что давеча, другая. Не моложавая и не в изящных полусапожках на среднем каблуке. Эта - уже явно пенсионного возраста... Что касается обуви, то на удобно вытянутых полных ногах её красуется нечто вроде блестящих чёрных сапог-чулок с тупыми носами и на плоской подошве. Колготок под длинной юбкой не видать...
  "Не вздумай задавать глупых вопросов!" - мысленно угрожаю ей, но, что даже обидно, та вообще не обращает на меня ровным счётом никакого вни-мания.
  С независимым видом, шаркая сандалетами по ступеням, прохожу мимо. Капюшон, естественно, не снимаю...
  -Давно ты стал открыто носить колготки, Алекс? - слышен мне вслед на-смешливый голос с оттенком ностальгии - голос, сразу напомнивший мне безалаберную юность.
  Алекс... Так называла меня только одна женщина...
  Одна Антонина... Антонина Васильевна. Товарищ Истомина!
  

***

  
  Сознание медленно возвращается ко мне. Я словно выныриваю из глубокого сна... А почему, собственно, "словно выныриваю"? Ведь я действительно тонул, беспомощный, напуганный реальной угрозой насильственной смерти! Тонул волей коварной Госпожи Регины, получавшей садистское удовольствие от глубокого страха другого человека - мужчины... Сумасшедшая садистка!
  С другой стороны, ведь ты сам по собственной воле пошёл с ней, предпо-лагая, что между вами отнюдь не будут вестись разговоры о любви!
  Но прочь философию! Я лежу пластом на холодном кафельном полу и не могу пошевелить ни одной своей конечностью по самой банальной причине - тело моё от пальцев ног до макушки головы подобно кокону упаковано в несколько слоёв тонкой полиэтиленовой плёнки, доставляющей мне основа-тельный дискомфорт. Практически ни одна клеточка кожи не имеет возмож-ности дышать, не считая, кажется, гениталий, и столь изощрённый способ пытки вызывает у меня обвальный ужас. Правда, я всё же получаю живи-тельный кислород через небольшие - не более диаметра спичечной головки - отверстия в полиэтилене напротив ноздрей и более широкой дыры у рта, практически перекрытой в данную конкретную минуту поставленным прямо на него каблуком дамской туфли, принадлежащей по всей вероятности Гос-поже Регине - я смутно вижу сквозь плёнку на лице её точёные ноги в чёрных чулках. Она стоит на мне, стоит в буквальном смысле этого слова, упирается в меня подошвами туфель и тем самым подчёркивает своё пре-имущество над жалким, по её мнению, созданием - мужчиной. Что ж, может быть, она и права! Какого ещё эпитета заслуживает индивид с первичными и вторичными мужскими половыми признаками, столь легко попавшийся в силки этой умелой охотницы?
  Между тем, я явственно ощущаю, что член мой находится в крайне возбуждённом состоянии, и не требуется особого ума, дабы понять - мошонка моя безжалостно перехвачена туго затянутой верёвочной петлёй у самого основания. Да-а! Станок для удовлетворения половых потребностей сумасшедшей бабы! Вот до чего ты докатился, друг мой, в своих извращённых желаниях, думаю я, ощущая на языке вкус металлической набойки каблука безжалостной мучительницы. С другой стороны, приятно сознавать, что ты будешь неоднократно изнасилован не какой-нибудь очумевшей от похоти прачкой, а истинной аристократкой, госпожой, дамой высшего света, красавицей, провести ночь с которой мечтают многие мужчины, включая тебя!
  Ладно! Надо бы подать сигнал, сообщить Госпоже, что её обездвиженная добыча пришла в себя, но каблук с металлической набойкой недвусмысленно даёт понять, что нынче мне лучше помолчать. Стоит даме чуть посильнее надавить каблуком на язык, как не только он, но и гортань, горло будут проколоты насквозь, и душа моя покинет бренное тело. Так что лучше прикидываться до поры до времени потерявшим сознание, нежели...
  Я покорно жду решения своей участи, обливаясь потом в целлофановой обёртке, ждёт и Регина, ждёт неизвестно чего, и, надеюсь, ожидание не будет бесконечным. Вряд ли Госпожа сжалится надо мной, не для того приведён сюда на привязи жертвенный баран...
  Ну вот! Буквально через мгновение давление туфельки заметно ослабева-ет и вскоре вовсе сходит на нет, после чего я понимаю, что настало время настоящей экзекуции. Что сделают со мной? Высекут розгами, придушат, будут жестоко избивать? Зачем загадывать заранее!
  И действительно, зачем? Я чувствую, как ладонь в кожаной перчатке плотно обхватывает мой одеревеневший пенис, делает несколько мощных движений, обнажая и вновь закрывая головку кожицей, а потом принимается с силой мять и тискать, невзирая на невольно вырвавшийся из моей глотки стон. Итак, госпожа собирается привести в действие доставленный багажом "агрегат", готовится воспользоваться им по назначению, и пассивная роль бесчувственной машины никак не удовлетворяет меня. Конечно, я мог бы даже сквозь целлофан выдавить из себя проклятье, мог бы оскорбительно отозваться вслух о слишком зарвавшейся в своих амбициях садистке, но в моём беспомощном положении лучше не рыпаться, а отдаться воле безжалостной наездницы...
  Меж тем, с моим богатым сексуальным опытом нетрудно догадаться, ка-ким образом Госпожа возьмёт меня, как овладеет мною. И, когда, вдоволь позабавившись с натруженным фаллосом, она неторопливо, как бы растяги-вая удовольствие, приседает надо мной на полусогнутых ногах, медленно опускается вниз и короткими точными движениями принимается насаживаться на мой инструмент, перетянутый верёвкой, я воспринимаю подобный демарш с относительным спокойствием, будучи уверен, что разрядка наступит очень скоро - к неудовольствию Госпожи и к моему маленькому триумфу, однако к своему глубокому стыду и на этот раз ошибаюсь, поскольку, без сомнения, имею дело с настоящим, высшей пробы профессионалом.
  Резко вверх и медленно вниз! Потом опять! Ещё и ещё! Снова вверх-вниз... Затем круговое ввинчивающееся движение... Вверх-вниз! Медленно вверх и резко вниз! Потом ещё и ещё... Опять круговое вращательное движение и опять быстро вверх и уже медленно, как бы со вкусом, вниз... Затем ещё один полный цикл и ещё один! Вот так! Госпожа Регина знает толк в подобных играх!
  Она забавляется со мной уже длительное время, не давая расслабиться, но и не давая выйти в расход! Вверх! Вниз! Вверх! Вниз! Я поистине изнываю от томления в паху. Вверх-вниз! Я больше не могу, мне не выдержать напряжения! Сколько же у неё сил?! Вверх! Вни-и-из... И вновь верх...
  Нет, она не бьёт меня. Не щиплет. Не колет ничем острым. Не царапает ногтями по коже. Не охаживает по гениталиям кнутом! Просто вверх-вниз! Двадцать-тридцать раз! Я сбился со счёта... Верх и вниз! Вновь и вновь!
  О-о-о! Сколько ж можно...
  Развратная щель скользит по стволу с невероятной лёгкостью, с каждым движением обагряя его липкой тёплой субстанцией, натирая до блеска, почти полируя, и, кажется, не будет конца-края этому неистовому скольжению. Я задыхаюсь, со свистом выдыхаю остатки воздуха, клокочу горлом, издаю, потеряв всякий стыд, сдавленные стоны, захлёбываюсь густой слюной, исхожу потом, таю на глазах, брежу наяву, а в ответ слышу злобное рычание озверевшей самки, готовой довести добычу до умопомрачения и потом сожрать без остатка. Она возбуждена до предела - это чувствуется по вибрации хлюпающей промежности, оргазм близок и неизбежен, но всё никак не наступает, пугая и выводя меня из терпения, я нахожусь на грани сумасшествия, почти теряю сознание и вот... Судороги сотрясают моё спеленатое тело, я извиваюсь, как червяк, хрустя целлофановой обёрткой, бьюсь головой об пол, пускаю слюни, смешанные с кровью и затихаю, ошеломлённый, подавленный, выжатый до предела, плавающий в поту!
  Но что это?! Ловкие пальцы с силой раздирают плёнку на лице. Неужели Госпожа нисколько не устала?! Ничуточку не хочет отдохнуть?! Она решила заглянуть мне в лицо? Смачно плюнуть в глаза? Выцарапать их? Что ещё требуется от меня? Что?! Кто навалился мне на ноги?! Кто сидит на них?!
  Глаза мои освобождены, слипшиеся, залитые потом веки открываются, и первое, что я вижу, склонённое надо мной ироничное лицо Госпожи Регины без тени усталости, гримасы сладострастия, жадной кривой ухмылки. На нём идеальный макияж, глаза ясны, выражение спокойное и даже умиротворённое... Но как! Почему?!
  Невероятным усилием воли я поднимаю голову, ощущая боль в напрягшейся шее. Кто же сидит на моих ногах, давя на них всем своим немалым весом?! Это, конечно, не Регина! Это крупная баба с крепкими плечами, мощной грудью, складками кожи на животе, грубыми широкими ладонями, внушительной задницей... На ней только черные чулки с ажурными манже-тами и туфли на высоких тонких каблуках... Больше ничего! Внутренние стороны бёдер влажны, липки и вызывают у меня отвращение и позывы рвоты... Это она - здоровенная бабища - изнасиловала меня! Позабавилась со мною вдоволь! А Госпожа... Госпожа наблюдала за представлением из удоб-ного кресла, упиваясь моим унижением. Какая подлость!!!
  Я плачу от обиды, как маленький ребёнок! Слёзы стекают по потному лицу, а Госпожа Регина сначала смеётся тихим ироническим смехом, потом манит бабу пальцем в тонкой кожаной перчатке к себе. Та тяжело поднимается на ноги во весь свой исполинский рост, делает широкий шаг к моей го-лове, покачиваясь на каблуках, и, поскольку "куль" мешает ей, лежит прямо на пути, перешагивает через меня одной ногой, но не идёт дальше, а раздвигает колени, низко приседает над моим лицом, едва ли не касаясь носа ягодицами, и... Я зажмуриваю глаза, чтобы не видеть эту разбухшую мокрую...
  Пахучая струя ударяет мне в лицо, хлещет в рот, заливает глаза, стекает по шее. Я кричу благим матом, но, естественно, сразу захлёбываюсь, пытаюсь тщетно отвернуть голову, но...
  
  
  Сцена пятая (Антонина!).
  Суббота, 30 апреля, Бульвар Профсоюзов, подъезд с ажурным козырьком, комната консьержки.
  
  Антонина сидит в кресле напротив, сдвинув округлые полные колени в колготках телесного цвета. Чёрная кожа сапог заманчиво поблескивает в свете настольной лампы. Юбка сильно поддернута на бёдра. Так удобнее сидеть... Я заворожено смотрю на колени и лодыжки Антонининых ног, она же в свою очередь понимающе-насмешливо разглядывает мои ноги, затянутые в качественный эластик дорогих колготок, не слишком-то, правда, соблазнительно выглядящих на мне, тем паче что впечатление, увы, портят кожаные шлёпанцы с чужой ноги. Невольно я стараюсь по-женски сдвинуть колени, что вообще вызывает у Антонины приступ тихого веселья. Вместе с тем, она упорно молчит, и молчанием как бы вызывает меня на разговор.
  Консьержка... Какой контраст! Всего лишь консьержка, а не облечённая властью суровая дама - освобождённый член партбюро предприятия! От былой величавости её ныне не осталось и следа. Передо мной всего лишь немолодая тётка, пусть и старающаяся выглядеть более-менее прилично... Консьержка-пенсионерка! Какой пассаж!
  -Вы мало изменились Антонина Васильевна... - выдаю неуклюжий комплимент, совершенно не уместный в данной обстановке. К тому же я почему-то называю Истомину на "вы", что в контексте былой любовной связи вообще смеху подобно.
  "Любовной"?! Разве я любил Антонину? Нет! Скорей уж, связи "половой"! Эх, Антонина... Учительница первая моя!
  -Зато ты, Лёня, сильно повзрослел! Уже носишь колготки...
  -Тоня! - Уменьшительное имя с большим трудом произносится мною, но я не хочу оставаться в долгу и как бы подчёркиваю наше нынешнее равенство. Поймите правильно, ирония Антонины злит меня!
  -Хорошо ещё, что не Тонька! Что ж... Пенсионера каждый обидеть может.
  Очки в тонкой оправе поблёскивают в свете настольной лампы. К чести Антонины они не очень старят её. Раньше Истомина никогда не носила очков, только линзы...
  Наверно я должен сейчас сказать что-то вроде: "Ну что ты, Антонина! О чём речь? Какой пенсион?! Какая обида?!", но мне почему-то не хочется ничего говорить. Глаза медленно поднимаются выше - с колен на Тонину грудь, а затем и на лицо с двойным подбородком и пухлыми губами, не слишком аккуратно подведёнными тёмной помадой. Волосы Антонины на удивление густы и, кажется, не знают, что такое краска. Оно и понятно - деревенская баба, выросшая на молоке и фруктах! Какой чёрт принёс её много лет назад в областной центр да ещё наделил столь широкой властью?!
  -Как ты живёшь? - Опять глупый риторический вопрос. Неужели я не вижу сам?
  -Неужели ты не видишь сам? Мог бы задать подобный вопрос и раньше... Гораздо раньше! Когда меня выгнали с завода, лишив всех регалий, когда типы вроде Аксельрода вытирали о меня ноги... Тогда, когда я сидела без работы и без средств... Когда дети отвернулись от меня!
  О боже! Плач Ярославны!
  -И Аксельрод тоже вытирал о тебя ноги? Странно! Ведь он-то всегда стра-стно мечтал забраться к тебе в постель. Даже готов был валяться в ногах... И ты ведь пустила его, в конце концов, под бочок, правда?
  -Ну вот, и ты туда же! Эх, Лёша! Пустила... И не только его. И тебя, между прочим, пускала тоже...
  -Ой! Я сейчас пущу слезу умиления! Антонина Истомина пускала к себе в постель молодого специалиста Лёню Татарникова! Снизошла, так сказать, до юного любовника, годившегося ей в сыновья.
  -Ты пошляк, Татарников! Лучше помолчи. Забыл, как целовал мне ноги?
  -Комплекс неполноценности, нечего не попишешь! Поцеловать туфлю самой товарищу Истоминой. Какая честь! Знал бы только секретарь парткома товарищ Яшников. А теперь.... Теперь вряд ли найдётся желающий поцеловать тебе ногу, старая стерва!
  Грубые слова вырываются у меня непроизвольно. Разве можно, дружок, так разговаривать с женщинами?! С пожилыми, кстати, женщинами! Ветеранами, к слову сказать, труда и бывшими партийными работниками... Нет, Татарников, ты положительно хам.
  Как бы в подтверждение печального вывода в лицо хаму летит заварочный чайник, и мне стоит неимоверного усилия увернуться от него. Рука у Антонины - крестьянская рука - до сих пор тяжела!
  -Сопляк!
  Это в мои-то тридцать с хвостиком лет!
  -Тварь! - А что, собственно говоря, я ещё могу ответить хамке?
  Антонина поднимается на ноги и, похоже, собирается кого-то бить. Вот такие ныне пошли у нас боевые консьержки! Только я её больше не боюсь... Однако на всякий пожарный тоже придётся встать.
  Мы стоим друг против друга и злобно смотрим друг другу в глаза. Пенсионерка понимает, что в обиду бывший молодой специалист себя не даст - чай, не при коммуняках живём, и теперь немало смущена своим спонтанным порывом. Она и не предполагает, что петушащийся перед ней гость никогда в жизни не бил женщин. Никогда! Не бил... Никогда... Но начинать-то рано или поздно надо!
  Пощёчина получается хлёсткой и оглушающе громкой. Антонина, щека которой от удара отвисает ещё больше, трясёт головой и положительно не понимает, что произошло. Лицо её делается по-детски беззащитным, глаза наливаются слезой, очки едва висят на одной дужке. Нехорошо, Татарников, бить даму по лицу, так и говорит весь тёткин вид, но, пардон, где вы тут видите дам?!
  Сколько времени длится немая сцена, я не знаю. Мы оба застываем на месте вплоть до того момента, когда ладонь правой Антонининой руки начи-нает медленно подниматься для ответного удара, что опять же ничуть не пугает меня. На её месте я не стал бы без толку размахивать руками, а ударил противника коленом в пах. Круглым сильным коленом. Но Истомина растеряна и совершенно не ориентируется в обстановке, а мои руки успевают на-щупать на столике некий журнал, в мгновение ока сворачивают его в трубку и этим импровизированным оружием с размаху лупят консьержку по морде.
  Вот это уже разговор! Ра-аз! Справа налево и слева направо! Два! Ну что? Не лю-юбишь...
  Очки окончательно улетают куда-то в сторону. Физиономия заслуженной пенсионерки делается багровой и такой растерянной, что мне становиться глубоко жаль беднягу. Руки Истоминой плетьми падают вдоль тела, рот некрасиво открыт, подбородок дрожит, в уголке рта появляется слюна... Тётка даже не пытается защититься. Неприглядная картина! Я же неторопливо рассуждаю, что сделать с глупой бабой дальше, чего бы такого из ряда вон вы-ходящего сотворить. Куда ты полезла, Антонина? Зачем? Да посмотри же ты на себя со стороны!
  На ней, как уже упоминалось, длинная коричневая юбка и далеко не новая кофта, вызывающая у меня воспоминания детства. Приличнее всего, таким образом, выглядят сапоги. Колготки простые, непритязательные, телесного цвета. Сейчас я не вижу их под юбкой, да мне и не очень хочется на них смотреть. Зато больше всего меня бесит кофта! Кофта?! Так долой же её!
  Я одним рывком, намеренно грубо срываю с Антонины, словно с манеке-на, кофту. Консьержка сейчас и напоминает собою грузный манекен. Живёт только лицо, похожее на сморщенную грушу. Так и хочется сжать пальцами отвисшие щёки, с силой оттянуть на себя, а потом отпустить! Но ещё не время, тем более что ошеломлённая подобным обращением Тонька не пытается возражать... Попробовала бы только у меня!
  -Лёня! Ты не посмеешь! - прорезается у консьержки противный скрипу-чий голос.
  Интересно, что она имеет в виду? Что я могу не посметь?
  Ещё разик для профилактики хлещу её свёрнутым журналом прямо по гу-бам.
  -За что?! - всхлипывает Антонина обречённо.
  -Не знаешь? - Ещё разок луплю с другой стороны. - Теперь поняла?!
  Она упорно мотает головой.
  -Хм... Тогда ещё!
  Вновь энергичное мотание.
  -Ну, а теперь, мразь партийная?! - Журнал смазывает её по левому уху.
  -Я заблуждалась, Лёня... Искренне заблуждалась! Правда... - Нижняя губа кровоточит, глаза по-прежнему наполнены слезами. Никогда не видел Анто-нину плачущей!
  -Ах, заблуждалась?! - В ярости хватаю её за ухо и заставляю поклониться себе в ноги. Кряхтение, с которым она это проделывает, ввергает меня в ещё большую ярость. -Старая сука!
  -Почему старая? Мне всего пятьдесят восемь... И я больше не член партии, Лёня!
  -Не член?! Вот значит как!? Да?! Сожгла партбилет? Прилюдно? Вот оно что! Сменила ориентацию? А ну-ка, давай раздевайся! Кому сказал!?
  Интересно, послушается или нет? Верится с трудом! И тем не менее, с удивлением вижу, как Тонька торопливо начинает спускать с задницы юбку. Вот тварь! Неужели надеется совратить меня...
  -Алексей Романович! Я всё сделаю, вы не думайте...
  Что за глупости?! Ничего я не думаю! Смотри ты, и отчество вспомнила! Вот что значит профессиональная память... Но какова! Даже на "вы" обраща-ется! Ну и ну... Однако укатали сивку крутые горки!
  Да, это уже не та Антонина! Не та, что помыкала мною, как могла. Стыдно вспомнить, как я пресмыкался перед ней. А теперь... Опустившаяся старая дрянь, покорно обнажающая задницу, согласная встать на колени, готовая... взять в рот... Член мой молниеносно набирает силу и упирается в эластик колготок. Чёрт возьми, опять! Так недолго и вновь разрядиться прямо в тру-сы... Пардон, в панталоны!
  Я стараюсь не смотреть на Антонину. Она без юбки и кофты, в сапогах, колготках, под которыми хорошо видны широкие белые панталоны, доходя-щие едва ли не до грудей и обтягивающие отнюдь не тонкую талию и мощные бёдра, и в клетчатой мужской рубашке, кажется фланелевой, до этого заправленной в юбку, а теперь демонстрирующей свои мятые края. Вид не на шутку напуганной бабы не столь жалок, сколь развратен, и возбуждение охватывает всю мою натуру с необычайной силой. Единственное, что продолжает раздражать меня, так это оплывшая мокрая физиономия, и я всерьёз подумываю, не набросить ли что-нибудь Тоньке на голову, чтобы не видеть всей этой "порнографии". Хотя, что за блажь?! Помилуй боже, ведь я - отнюдь не садист!
  Антонина видит, что я молчу, теряется в догадках относительно дальнейшего хода событий, трепещет от неизвестности и, решив, что раздражать меня положительно не стоит, начинает неуверенно расстёгивать рубаху, под которой скрываются поистине огромные груди, благо закованы они в последнего размера лифон. Хм... "Лифон"! Я немедленно вспоминаю Булочку и на фоне опустившейся Тоньки просто проникаюсь к милой женщине глубочайшим расположением. А ведь она будет ждать меня ещё всего лишь несколько минут, тогда как я попусту теряю здесь время с этим партийным убожеством!
  Надо, увы, уходить, так и не дождавшись конца представления. Однако напоследок было бы неплохо получить компенсацию за моральный, так ска-зать, ущерб!
  Потёртая замшевая сумочка Антонины, мало похожая на дамскую, лежит на стуле буквально в паре шагов от меня. Деньги я, конечно, брать не буду, но в качестве трофея реквизировать что-нибудь из принадлежащего Тоньке просто обязан.
  Без всяких экивоков и сантиментов наспех вываливаю содержимое сумки прямо на столик. О! Да здесь целое богатство! Сокровища Агры! Рассмотрим по порядку... Итак! Пудреница, тюбик помады, крем-клише, чистый носовой платок, заколки, смятые магазинные чеки, пачка отечественных сигарет типа "Арктики", пластиковая коробочка мятных "Тик-так", дамские часики с ори-гинальным браслетом, помятый коробок спичек, резинка от трусов, две де-шёвых шариковых ручки, упаковка презервативов "Эрос" (пять рублей за три штуки), жевательная резинка "Стиморол", потёртый кошелёк, ключи, футляр от очков, скомканные капроновые следки, флэш-карта с длинной тесёмкой, упаковка гигиенических прокладок (пенсионерке-то за каким дьяволом они нужны?!), чёрные сетчатые перчатки, синтетические подложки, насколько я понимаю, для бюстгальтера, моток синей изоляционной ленты, старенький мобильник и цветная фотография...
  Антонина Истомина собственной персоной!
  И в каком "соблазнительном" виде...
  Вы только посмотрите!
  
   []
  А на обороте надпись витиеватым шрифтом:
  
  Алексу...
  Моему маленькому верному пажу!
  Г-жа Антуанетта.
  
  "Антуанетта" всегда любила фиолетовые чернила... Но что это там ещё за "маленький Алекс"?!
  -Я знала, что мы встретимся... Лёша...
  -Так ты приготовила этот... снимок мне?!!
  Антуанетта виновато улыбается.
  -И давно?
  -Вчера. В память о наших встречах. У меня было предчувствие...
  Трепло! Вот трепло! Знала она... Чувствовала!
  -Ясновидцы, мать вашу...
  -Но это правда...
  -Правда? Ах, так?! Упорствуешь? Тогда на колени!
  -Алекс! Будь же человеком! Это, право, переходит все границы... - Взгляд Антонины слишком укоризнен, чтобы не задеть меня. Прямо-таки Виктория Уварова, проводящая душеспасительную беседу с Анютой! Эта бабища с отвисшим животом, здоровенными сиськами и широченным задом поистине доведёт меня до истерики.
  В ярости позабыв на мгновение о сумке, свободной рукой вцепляюсь в густую Тонькину шевелюру, чтобы силой поставить непокорную бабу на ко-лени, однако к моему вящему удивлению шапка роскошных волос, "не знающих краски", остаётся у меня в руках. Так это парик!
  Истомина по-бабьи вскрикивает, хватается за голову и как-то уж очень те-атрально бухается мне прямо в ноги. Уж не придуривается ли партийная шлюха, не играет ли по обыкновению тщательно прописанную роль?
  От неожиданности выпускаю парик из пальцев, будто держал пушистого грызуна. Я основательно напуган, и краска стыда быстро заливает моё лицо. Вот так герой!
  Но стоп! Сумка всё ещё остаётся тяжёлой! Некий предмет никак не хочет вытряхиваться наружу. Что же там такое? Кошелёк, полный мелочи? Финка? Кастет? Макаров? Кольт сорок восьмого калибра? Нет, не кольт, однако с калибром я случайно угадал! На свет божий появляется длинный муляж мужского полового органа, который по размерам явно превосходит обще-принятый стандарт.
  -Это ты тоже приготовила мне?!
  -Учитывая твой внешний вид и наклонности...
  Ах, ты... партайгеноссе! Размахиваюсь и с оттяжкой луплю по наглой мор-де мягким инструментом с удобной ручкой, на конце которой находится ши-рокая присоска. Будто наношу удар резиновой милицейской дубинкой по харе бомжа!
  На этот раз Антонине действительно больно! Она странно хлюпает губами, всхлипывает, издаёт клокочущий звук, но при этом не закрывает лицо ладонями, словно завзятая мазохистка. Растительность на голове гораздо больше походит теперь на ту, что на фотографии, только натуральные волосы в реальности затянуты тоненькой сеточкой.
  -За что? - Антонина громко сглатывает слюну.
  Опять... Сколько вопросов!
  Несколько мгновений разглядываю фаллос. Никогда в натуре не видел подобного приспособления, вернее не держал в руках. Каков красавец! Длинный, толстый, похожий на аппетитную колбасу. С рукояткой и широкой присоской у основания. Куда прилепляла его Антонина? На стул, стол или специальную подставку? Или просто вставляла, держа за ручку дрожащей ладонью? Старая похотливая...
  Мне вдруг хочется поднести оригинальную штуковину к своему лицу, лизнуть головку кончиком языка или взять её в губы. Но я сдерживаюсь от спонтанного желания, киваю в задумчивости головой, а потом, ни с того, ни с сего, заталкиваю сложенные пальцы Антонине в рот, оттягиваю челюсть вниз и с силой впихиваю забавный муляж между зубов, невзирая на протестующий хрип и бульканье. Антонина давится, закатывает глаза, но упорно терпит, словно партизанка на допросе в гестапо. А я уже сорвался с тормозов!
  Не забывая держать тётку за волосы, пришпандориваю присоску к стене, обшитой пластиковыми панелями, проверяю на прочность и даю Тоньке понять, что надо сидеть тихо с членом во рту и терпеливо ожидать решения своей участи. Такая уж у неё судьба! Но мало того... Я непременно должен ещё больше унизить "ироничную Антуанетту", унизить не физически, а морально, и тут хороши любые методы, благо старая дура косит влажным гла-зом, подёрнутым пеленой боли и стыда, в мою сторону. Какой смысл в унижении, если она не будет видеть его? Однако мне надо перевести дух! Ещё немного, и я совершил бы противозаконный поступок, за который можно понести и уголовную ответственность!
  Чтобы хоть как-то унять дрожь в руках, поднимаю со стола флэшку с длинной тесёмкой. Что может хранить на ней старая кляча? Фотографии любовников? Порнографические картинки? Эротическую музыку? И вообще, давно ли эта деревенщина успела освоить компьютер? Жаль, что консьержке не полагается на рабочем месте ноутбук, а то можно было бы устроить закрытый просмотр!
  В точности в этот момент Антонина смешно гукает, словно не хочет допустить, чтобы гость узнал о содержимом флэшки, и даже осмеливается поднять руку. На безымянном пальце левой (а поднимает она именно левую руку) поблескивает старомодное золотое кольцо. Тоже мне ещё - разведёнка! Замужем-то ты хоть раз была?
  Отлично! Вот и контрибуция! Зачем, собственно говоря, старой грымзе, золотое кольцо?! Что она будет с ним делать? Оставит разве что дочерям в наследство? Продаст на барахолке? Заложит в ломбард? Подарит очередному любовнику!?
  Антонина протестующее мычит, когда я берусь за запястье подрагивающей руки, чтобы грубо сорвать кольцо. С Тонькиной интуицией нетрудно догадаться, что именно мною задумано... Правда, классифицируем мы сей акт по-разному! С моей точки зрения это не ограбление, а конфискация иму-щества в счёт старых долгов, полноценное возмещение, что называется, морального ущерба. Причём провести экспроприацию я собираюсь практически с молчаливого согласия владелицы "драгоценности" по той простой причине, что (самое смешное!) во рту женщины так и красуется внушительный муляж мужского фаллоса. Она по доброй воле словно приклеена к этой соске, которую плотно, будто в боязни упустить, охватывает губами, держит и будет держать из последних сил. Глаза сощурены, левая щека раздута, на носу повисла капелька пота, а из уголка рта стекает струйка слюны. Создаётся впе-чатление, что член засунут глубоко в горло, что в реальности вряд ли возможно, и, вообще, остаётся только удивляться возможностям стандартной ротовой полости.
  Стандартной?! Стандартной ли? Нестандартной... Размышления отвлекают меня от задуманной акции возмездия. Я собираюсь было вернуться к ней с соблюдением всех формальностей, но тут замечаю под круглым коленом Антонины уголок конверта и вспоминаю, что тот вывалился из сумочки как раз в момент потрошения, красиво спланировал на пол и исчез из поля моего зрения. Интересно, какие ещё секреты может хранить объёмистая дамская торбочка? Письмо из прошлого? Вызов в суд? Напоминание о неуплаченных долгах? Весточку от неблагодарных дочерей? Послание в правительство Рос-сии? Жалобу на соседей или сослуживцев? Профессионально написанную кляузу?
  Антонина вновь протестующее мычит, но, поскольку не решается оказывать активного сопротивления, лишь старательно давит коленом на конверт, так что мне удаётся вытащить его с большим трудом, шлёпнув несколько раз по Антонининой ноге. Конверт чистый - без адреса и марки. Внутри сложенный втрое стандартный лист бумаги для принтера, а также визитка. Разворачиваю лист, оставив визитку на потом. С оборотной стороны скрепкой пришпилен листок более плотной бумаги размером раза в четыре поменьше. Но сначала текст...
  Текст, как оказалось, не кляузы, не анонимки, не письма, а служебного факса. Неужели Антонина подрабатывает ещё и кем-то вроде секретарши или курьера?!
  Вряд ли! Однако ознакомимся с "секретной" перепиской!
  
  "Госпоже Уваровой В.С.   От: Паукер М.Р.   Прошу согласовать отправку отчёта объёмом в 32 страницы в срок до06.05.   Начальник ОПУиС Флёров С.А.   Примечание. Буду рад Вас видеть 05.05 в 14.00 в Болгарии."
  Какой ещё к чёрту Флёров вместе с Паукером?! А это... Пардон-пардон? А причём тут Уварова В.С.?!
  Хватаю визитку...
  
   []
  Ору в негодовании: -Ты знаешь Викторию?!
  Вопрос обращён, надо полагать, к "старой грымзе", но та, понятно, отде-лывается коротким хрюканьем. Первый порыв - освободить от "соски" её лживый рот, но стоп, погодите, ведь есть ещё скрепка, держащая кусок тонкого картона.
  Это открытка!
  Открытка вроде бы поздравительная, но изображена на ней не сказочная фея, а голая тётка, привязанная чуть ли не к потолку, причём в рот её туго вставлен муляж члена на длинном шесте. Фотография качественная, с поздравительной надписью: "С праздником весны, Виктория Сергеевна!" А внизу мелким шрифтом подпись: "Маленький паж".
  На фотке, конечно, никакая не Виктория, но особа мне с нынешнего дня достаточно известная - Анюта! Ей очень идёт оригинальная поза... Что касается сюжета картинки, то, как говориться, сон в руку! Примерно в таком положении сейчас находится моя Антонина.
  Расспрашивать о чём-то склочную тётку, зная её гнусный характер, абсолютно бесполезно, поэтому решаю усугубить сходство, окидываю взглядом окрестности, дабы найти подходящий материал, не нахожу ничего путного, отчего злюсь ещё больше. Подпись! "Маленький паж"! Отрыгнётся ещё тебе, мымра, подлая мистификация! И Флёров хорош! "Жду в Болгарии"! Тоже ещё мне - деловой партнёр!
  Что ж! Когда ничего под рукой нет, сойдёт и тесёмка от флэшки...
  Выворачиваю практически не сопротивляющиеся (знает кошка, чьё мясо съела!) руки Антонины за спину и накидываю на большие пальцы ладоней петельку, сильно затягиваю, а потом, обмотав ещё несколько раз тесьмой, завязываю узел без всяких бантиков - настоящий крепкий узел. Пусть постоит на коленях в тиши кабинета со связанными руками и подумает о жизни и о себе. Что касается кольца, то это дело окончательно решённое! Заодно надо бы и разуть подлую тварь - слишком уж диссонируют блестящие сапоги-чулки с её непрезентабельным обликом.
   Разуть одуревшую бабу и сорвать с её пальца кольцо по большому счёту недолго, однако, как в плохих романах, неожиданно раздаётся приятная трель подъездного звоночка. Кто-то призывает консьержку к выполнению профессиональных обязанностей, а поскольку Антонина Васильевна по ряду объективных причин не имеет возможности выполнять таковые, придётся мне волей случая...
  Дверь подъезда открывается так тихо, что вечерний посетитель вздрагивает от неожиданности. Да! Это приличный дом, и дверные петли смазаны на совесть, а электромеханический замок работает как часы.
  Молодой человек смущён, ему понапрасну не хотелось никого тревожить, отвлекать от важных дел. Сразу видно, что живёт он в панельной пятиэтажке или на худой случай в девятиэтажном доме 506-ой серии, где не только консьержку посадить негде, а и оставить на некоторое время велосипед. Хотя, причём тут, собственно, велосипед? Ведь на спортсмена-велосипедиста мальчик вовсе не похож...
  Он похож на инженера производственно-технического отдела и не просто похож, а им и является, причём я даже знаю, как его зовут. Кроме всего прочего в новеньком костюме он очень походит на Маленького пажа, и такое сравнение вызывает у меня улыбку на накрашенных губах.
  Накрашенные губы... Мне стыдно, что на них наспех нанесена дешёвая губная помада, но... Какой же ещё помадой должна пользоваться консьержка, размер зарплаты которой оставляет желать лучшего? Конечно, никто не вытирает о неё ноги, не склоняет к сожительству, как Аксельрод, но никто вроде Флёрова и не приглашает 05.05.00 к 14.00 в Болгарию - ту самую "Болгарию", посетить которую считает за честь Елена Уварова, не говоря уже о Болгарии истинной, куда дамы ездят исключительно в сопровождении ин-женеров-механиков производственно-технического отдела вроде Валеры Ботова, любящего в рабочее время почитать дамские романы и поглазеть украдкой на ноги инженера I-ой категории Ковалевской.
  "Ботов! Ты-то какого чёрта здесь делаешь?!" - так и хочется спросить мне, однако, поскольку такого вольного обращения консьержка в отношении незнакомого молодого человека позволить себе не может, я молчу и только вопросительно смотрю на Валеру, в руках у которого - вы только подумайте! - красуется букет роз. Не слишком роскошный, но и не слишком скромный! Как раз такой, какому порадуется любой инженер I-ой категории.
  -Извините... - бормочет молодой специалист, в мгновение ока окинув мою фигуру с ног до головы и наверняка составив о ней должное мнение. -Я не помню номера квартиры... Ну, той самой... Дверь которой...
  -Обита красным дерматином? - заканчиваю за него я. -Так вы к Валентине Наумовне?
  Мне нечего стыдиться собственного внешнего вида. На мне длинный женский плащ, скрывающий полное отсутствие юбки и наличие затрапезной кофты, которую я вынужден был напялить, чтобы было, куда засунуть под-ложки, имитирующие "буфера". Зато из-под подола плаща заманчиво побле-скивают разношенные Антониной сапоги-чулки, вызвавшие хоть и кратко-временный, но таки очевидный интерес Валерика (видел бы он мои ноги в фирменных колготках!), а на ладонях красуются сетчатые перчатки, поверх которых на левой руке надето широкое золотое кольцо, недвусмысленно показывающее, что моложавая консьержка пережила в своей жизни развод.
  -К Валентине... э-э... Николаевне...
  -Могли бы, между прочим, позвонить ей на сотовый и спросить номер квартиры.
  Какой, кстати, номер у квартиры с дверью, обитой...
  -У меня нет телефона... с собой...
  -Минуту! - Как же я мог забыть! - Одну минуту... Мне надо срочно...
  Без всякого стеснения достаю мобильник безнадёжно устаревшей (консьержка!) конструкции, потом небольшой клочок бумаги и быстро набираю номер - не федеральный! Мне немедленно отвечает приятный женский голос, будто от моего звонка зависит чьё-то будущее:
  -Алексей, вы?!
  Скорее это не вопрос, а утверждение. Встряхиваю роскошной гривой волос, хоть и не уложенных должным образом, но вызывающих у Маленького пажа открытое уважение, чуть брякаю крупными клипсами, позаимствованными у Антонины, и молчу в ответ.
  -Они там?!
  Опять!
  -Были там...
  -Вдвоём? - голос госпожи Регины спокоен, но меня, тёртого калача, не проведёшь.
  -Почти.
  -Понятно. - Короткие гудки неприятно режут ухо.
  Какое хамство! Трогаю очки на носу. В них я мало что вижу, но ведь у меня не накрашены глаза. Что может подумать обо мне Маленький паж?
  Зато густо накрашены губы и обильно намазано крем-пудрой лицо, отчего поры кожи не имеют возможности дышать, и капельки пота то и дело высту-пают у меня на верхней губе.
  -Так вот... Номер квартиры...
  Это мы уже слышали! Обитой красным дерматином... И видели тоже!
  -Третий этаж. Только лифт не работает! - Это я из вредности, простой бабской вредности.
  -Ну что вы! Мне нет ещё и двадцати пяти... Я пойду. Валентина Наумовна сказала...
  -Николаевна!
  -Э-э... Николаевна сказала, что будет ждать меня ровно восемьдесят четыре минуты.
  Времени в обрез! Ну, Ковалевская, доиграешься у меня!
  -Ладно! Восемьдесят четыре - это хорошо, но... - решительно обращаюсь я к Ботову. -Думаю, вы не откажете даме - то есть мне - в элементарной просьбе... Вам всего лишь надо будет посидеть здесь вместо меня пятнадцать-шестнадцать минут. Я вернусь очень быстро...
  -Но ведь Валентина Николаевна...
  -Наумовна! Сколько у вас осталось минут?
  -Двадцать две... Нет, уже двадцать одна!
  -Вот видите! Ровно через девятнадцать минут буду здесь, - уверяю ма-лыша я и, блеснув стёклами очков, применяю, зная на практике его убойную силу, самый действенный способ - трогаю запястье Валериной руки ладонью в чёрной сетчатой перчатке.
  Валера неуверенно пожимает плечами, я же торопливо - у меня, кажется, осталась всего одна минута, - забираю у него букет, кладу на стол, сую Ботову в качестве стимула початую пачку Тонькиного "Стиморола", пододвигаю поближе дамский журнал и, стараясь вести себя приличнее, быстро подни-маюсь по лестнице на третий этаж. Зачем? Глупый вопрос! Должен же я, в самом деле, проверить, что за файлы хранит на флэшке Антонина - та Антонина, которая с оригинальным кляпом во рту и со связанными тесёмкой большими пальцами рук стоит сейчас на коленях у стены в небольшой служебной комнатке! И это ещё не всё! Для верности, хотя времени у меня было в обрез, я, стянув с неё сапоги, наскоро связал ей ещё и ноги, воспользовав-шись синей изоляционной лентой из объёмистой дамской сумочки запасливой консьержки. С праздником весны Вас, Антонина Васильевна!
  Между тем, достаточно бросить взгляд на дамские часики поверх раструба длинной перчатки, чтобы убедиться - у меня давно не осталось ни одной минуты, дарованной щедрой Валентиной! Стрелки замерли и находятся в стоячем положении, похоже, уже давно. Ведь не случайно Антонина держала часы в своём походном складе! Ладно, неряхе это будет стоит нескольких лишних минут наказания.
  Я запыхался, взмок, хотя поднялся всего четыре пролёта, мысленно уже ругаю себя, что потащился сюда, но теперь из принципа готов довести дело до конца, и на всякий случай тереблю в пальцах визитку Виктории Сергеевны, хотя знаю, что Валентина наверняка узнает меня. Просто надо вооружиться самой острой иронией, чтобы сразу сбить Ковалевскую с толку.
  У меня, кстати, уже заготовлена первая фраза, которая так и вертится на языке - ироничная фраза, которую выдать мне так и не удаётся, поскольку дверь неожиданно распахивается, чуть было не приложив меня прямо по носу, и я едва успеваю удержать на переносице очки, а после... После мне уже ничего не хочется говорить, зато приходится немедленно приподнять эти самые очки, чтобы получше разглядеть Валентину во всей своей красе.
  
  
  Сцена шестая (Валентина Николаевна Ковалевская).
  Суббота, 30 апреля, квартира с дверью, обитой красным дерматином.
  
  Во-первых, на Валентине лиловые чулки, которые невероятно изумительно смотрятся на полных ножках!
  Во-вторых, ноги обуты в красные туфельки на высоких каблуках, которые не только делают женщину выше ростом, но и придают ей непередаваемую словами прелесть.
  В-третьих, Ковалевскую вообще трудно узнать! Парик, не менее качественный, и не менее дорогой, чем на мне, настолько изменил её внешность, что в первое мгновение я вообще подумал, что ошибся дверью.
  В-четвёртых, идеальный макияж молодит Валентину, делает таинственно-привлекательной, загадочной и придаёт ей особенный шарм, свойственный только зрелым женщинам. "Она была, надо признать, красива - красива той особой красотой, какой отличаются зрелые женщины, обладала определенным очарованием, выглядела элегантно, подтянуто и, как мне показалось тогда, просто-таки излучала особое обаяние, под которое я немедленно попал.", - тотчас вспоминаю я, чувствуя, что действительно "попал под обаяние", потому что ещё...
  Ещё (это в-пятых) на полных белых руках Ковалевской красуются длинные шёлковые перчатки до локтей и даже выше, которые не идут ни в какое сравнение с теми, которые я готов поскорее спрятать в карманы плаща вместе с руками, чтобы не оскорблять эстетические чувства элегантной дамы.
   И наконец, в-шестых, на госпоже Ковалевской нет верхней одежды, потому что вряд ли можно считать таковой короткую синтетическую сорочку с кружевными лямками - сорочку, не выставляющую напоказ ничего лишнего, но и не скрывающую ничего самого необходимого. При этом лямок бюстгальтера не видно вовсе, что вызывает в памяти навязчивую рекламу специфических товаров для милых домохозяек вроде утягивающих панталон. Слим-лифт, чёрт его дери!
  Всё?! Отнюдь... В-седьмых, не могу, как дилетант, судить о цене разнообразной бижутерии, красующейся на Валентине, но подобрана вся эта прелесть, включая тоненькую цепочку на щиколотке правой ноги и очаровательные серьги в ушах, поистине профессионально!
  Ну, а в-восьмых, ни тени смущения на Валентинином лице не было и нет, из чего я делаю вывод, что появление перед гостем в полуодетом состоянии является тщательно режиссированным и даже отрепетированным актом.
  "Почему Вы, госпожа Ковалевская, не соизволили надеть лиловые чулки и эти прелестные туфельки лично для меня, Алексея Татарникова, зато вышли к Валере Ботову в самом соблазнительном виде? - начинаю я мысленный диалог с дамой, огромные глаза которой повергают меня в шок. -Неужели это сделано из банального чувства мести, которое Вам так не к лицу?
  -Кто сказал, что этот маскарад предназначен не для тебя?! - так же мысленно отвечает мне прелестная дама. -Ведь, помни, ты опоздал, а Маленький паж пришёл раньше назначенного срока!
  -Вы проверяете меня на вшивость? Да, я опоздал, моя госпожа, но опо-здал по ряду вполне объективных причин!
  -Объективных причин для настоящих мужчин не существует, милый! Маленький паж превзошёл тебя в галантности, и именно его место рядом со мной!
  -Мне смешны Ваши претензии, королева! Если б Вы знали, чего только мне не пришлось вытерпеть ради Вас! И вообще, это не Валеру, а меня Антонина называла Маленьким пажом..."
  А действительно, что мне пришлось вытерпеть ради госпожи Ковалевской? И вообще, ради неё ль?
  "Ты извращенец?" - спросила меня давеча Виктория Сергеевна. Валентина Николаевна спрашивать этого не собирается и не только потому, что и так знает не понаслышке о моём пристрастии к качественному дамскому белью, а потому, что слишком занята собственными мыслями, чтобы узнать меня. Куда же, думаю я, делась её хвалёная женская проницательность?
  Между тем, Ковалевская разочарована, поскольку спектакль не удался, и довольно неприветливо смотрит на меня. Ей так и хочется спросить, какого... здесь понадобилось незнакомой тётке? Однако, помня о своём новом статусе, она сдерживает эмоции, пристально смотрит на меня взглядом, от которого мурашки бегут по моей спине, вдруг мило улыбается и отстраняется, чтобы пропустить незваную гостью в прихожую. Я, переступая деревянными ногами по полу, проскальзываю мимо, чуточку задев предплечьем Валенти-нину грудь, после чего словно разряд электротока пронзает моё тело.
  -Добрый вечер, Валентина Николаевна, - шепчу я сведёнными судорогой губами. -Извините, я опоздала...
  "Что это я несу?! Кто "я"? И почему опоздала?!" Вообще, мне трудно даётся окончание "-а", и всё происходящее здесь выглядит просто комедией.
  -Ничего, милочка, не страшно! Как видишь, я ещё не успела собраться. - Роль светской дамы не очень-то идёт Валентине, но её усилия достойны высших похвал. -Проходи в кухню.
  "Конечно в кухню! Куда же ещё? Место консьержки, понятное дело, только на кухне. Консьержки, которую вызвала к себе госпожа Валентина точно так, как и давеча педикюршу? Везёт же ей, между нами говоря, на трансвеститов!" Тем временем, грудь Дианы так и стоит перед моими глазами, и мне до сих пор не вериться, что обслуживал нас с Валентиной мужчина!
  На кухне идеальная чистота. Чувствуется хозяйская рука Ковалевской! Только на столе, где недавно располагался мой "подарок", лежит свёрнутый вдвое листок, на который и кивает головой Валентина. Она стоит ко мне спиной в своих лиловых чулках, красных туфельках и короткой сорочке и выглядит так соблазнительно, что я готов тигром наброситься на неё сзади, сорвать бельё и... или опуститься на колени, униженно подползти к прелестной даме, прильнуть губами к туфельке или ещё лучше к подъёму маленькой ступни, а потом... Потом разрешить госпоже распорядиться судьбой... маленького пажа. Но, увы, паж ныне не я, а другой! Я же...
  Покорно поднимаю листок и вижу под ним крупную денежную купюру, каковой мне ещё ни разу не приходилось держать в руках. Однако! Неплохо живут инженеры I категории. Меня одолевают сомнения... Быть может, я ошибся, и передо мной не Валентина?! Не Ковалевская?
  -Купишь всё точно по списку. Хорошо? Только будь внимательна, майонез должен быть лёгким, рыбные консервы - исключительно местного про-изводства, буженина - "Праздничная" Московского завода "Прометей", по-мидоры - голландские, а красная икра - Мурманского комбината "Норд". Короче, я подробно всё расписала, разберёшься. Оставишь пакеты у консьержки в холодильнике. Ладно?
  У консьержки? Значит, я - даже не консьержка, всего лишь девочка на побегушках?! Однако!
  Ковалевская по-матерински ласково смотрит на меня, и в контексте её трепетного отношения к кулинарии я убеждаюсь к собственному облегчению, что передо мной именно Валентина, которую, правда, Валей назвать не поворачивается язык. Впрочем, и раньше я старался избегать фамильярного "Валя"... Что ни говори, а сказывается разница в возрасте. Впрочем, к чести дамы сказать, сейчас она выглядит, пожалуй, младше меня!
  -Хорошо, Валентина Николаевна! Будет сделано, Валентина Николаевна! - Я невольно делаю подобие книксена. Идиот!!! При этом из-под плаща вы-глядывают мои худощавые колени в колготках "Wolford", которые и привлекают внимание госпожи.
  -Какой смысл носить фирменные колготки, если прячешь ноги под длинным плащом? - глубокомысленно изрекает Ковалевская, а мне хочется немедленно парировать выпад: "Давно ли ты стала разбираться в колготках, Валентина... Николаевна?", чего я, конечно, не делаю, а наоборот утвердительно киваю головой. -Ты ведь приезжая, правда? (Какая проницательность! Опять скромный кивок.) Иногородняя, я имею в виду? Откуда? Издалека?
  -Из Мончегорска.
  -А-а! Мурманская область... Знаю-знаю! Бывала там когда-то... в молодости! - Ностальгия охватывает Ковалевскую. -Ездила в гости к одному, так сказать, знакомому.
  "Хватит врать, Ковалевская! Под Мурманском одно время служил твой бывший муж".
  -Да-а! Бывали времена! - Ковалевская мечтательно прикрывает глаза, и только сейчас замечаю, какие у неё длиннющие - невероятно длиннющие - ресницы. Впервые я обращаю внимание на цвет её глаз. Они серые с зеленоватым оттенком... Красивые глаза...
  -Вот что! Если потребуется какая-нибудь помощь, то можешь без стеснения звонить мне... Вот моя визитка!
  Ого! У нас уже есть и визитки!
[]
  Кусочек картона волшебным образом появляется в Валентининых пальцах, обтянутых тонким материалом перчаток (элегантных перчаток!), я же в свою очередь пальцами, тоже упакованными в сеточку перчаток, только дешёвых, принимаю её и с обалделым видом рассматриваю, не веря своим глазам. Валентина лукавит, и, в принципе, я понимаю её! Это не визитка, а карточка... Вряд ли актуально было бы писать на визитке "Инженер I категории". А так - таинственно и очень заманчиво!
  "Дама полусвета", - приходит вдруг на ум определение, и совершенно напрасно! На женщину лёгкого поведения Ковалевская отнюдь не похожа... в отличие от меня!
  Валентина, меж тем, участливо смотрит мне в лицо и вдруг в порыве сердечности треплет мягкой тёплой рукой по щеке. "Треплет" - сильно сказано. Чуточку касается, учитывая густой грим на моей физиономии! И всё равно нежный материал перчатки ласкает мою щёку даже сквозь "штукатурку", сердце ухает вниз, я успеваю губами тронуть ладонь, и Ковалевская принимает такой демарш, как само собой разумеющееся. Она, что называется, находится на пике самолюбования, и вот тут-то "иногородняя" ни с того, ни с сего решается на безобидную шутку:
  -Спасибо большое, Валентина Николаевна! Обязательно позвоню, - и протягивает Ковалевской "свою" визитку, наблюдая с триумфом, как Ковалевская немного растерянно берёт картонку, опускает глаза на текст и тут же ошарашено вновь смотрит мне в лицо - на этот раз более внимательно. И благо, что оно - лицо - практически скрыто за очками и густыми локонами парика.
  -Простите, но вы... Заместитель начальника... отдела?!
  Полная победа! Поистине такой растерянной я не видел Ковалевскую никогда! Отвожу взгляд и потуплено киваю головой, будто стесняюсь своей нынешней роли.
  -Но почему? Виктория Сергеевна!.. - Валентине стыдно. Стыдно за своё покровительственное поведение, за отсутствие костюма, за некоторую, чёрт возьми, высокомерность к гостье! Я ликую.
  -Не подумайте, что ввиду низкой заработной платы я в выходные дни подрабатываю на стороне. Видите ли, госпожа Ковалевская... Наш один общий знакомый... - Я нарочно говорю шёпотом, но он действует на Валентину подобно грому. -Наш, так сказать...
  -Так вы та самая Уварова?!!!
  Она знала!!! Знала и до сих пор молчала! Киваю головой, для большего эффекта небрежно достаю пачку Антонининых сигарет (действительно, "Арктика" с чёрным фильтром), прикуриваю, не спрашивая разрешения, от хозяй-ской настольной зажигалки и выпускаю тонкую струю дыма из густо накрашенных губ.
  -Я представляла вас другой... Думала, вы моложе.
  Кокетливо, насколько это получилось, пожимаю плечами и многозначи-тельно молчу.
  -И... Что вы, собственно, хотите?
  -Да, знаете ли, ничего особенного... У вас наверняка есть компьютер?
  -Простите? ... Да. Ноутбук. - Ковалевская окончательно сбита с толку, но, молодец, храбрится, надеясь, что скандала удастся избежать. Она перепутала маму с дочерью, значит, Ленку ей ни разу не приходилось видеть. Даже имя Виктория ей ни о чём не сказало... Слухи! Всё проклятые слухи!
  -Мне требуется просмотреть содержимое флэш-памяти - только и всего. Это не займёт много времени... Вы, кстати, действительно бывали в Мончегорске?
  -Что? Ах, да... Бывший муж там служил! А вы?
  Похвальная выдержка! Не считаю нужным отвечать на глупый вопрос, а выжидательно смотрю на заметно поникшую Валентину.
  -Ой, извините! Там в комнате!
  Валентина сначала бросает взгляд на мои блестящие сапоги, потом пере-водит глаза на чуть перекошенную грудь, в лицо смотреть не решается, но заметно, что "Уварова" мысленное сравнение с Ковалевской проиграла.
  Я пропускаю Валентину вперёд, с замирающим сердцем с тыла оглядываю соблазнительную фигуру, упакованную по первому разряду, и плетусь вслед за лиловыми чулками, мечтая провести дрожащей ладонью по их гладкой поверхности.
  Меж тем, закрытый ноутбук мирно лежит на журнальном столике. Рядом на диване аккуратно разложено невероятно роскошное вечернее платье, на полу валяется картонная упаковка от нижнего дамского белья, а рядом коробка от обуви.
  -Справитесь? - Валентина, несмотря на профессиональную категорию, никогда не дружила с вычислительной техникой.
  -Конечно! - хмыкаю чуть ли не презрительно я (всё-таки заместитель начальника отдела!).
  -Не буду вам мешать, Виктория Сергеевна!
  "И не надо!" - Я уже во власти желания залезть в Антонинины файлы.
  С ноутбуком, к счастью, никаких проблем не возникает.
  На флэшке всего четыре файла: три .mpg и один .jpg.
  Картинка подождёт, а вот ролики...
  Убеждаюсь, что Ковалевская не стоит за спиной, и запускаю проигрыватель. Названия файлов уже навевают определённые ассоциации: Diana, Sara, Alina.
  Клипы коротенькие, всего по несколько секунд, так что просматриваю их буквально мгновенно. Действующие лица - связанные по рукам и ногам девушки! Две привязаны к стульям, одна корчится на полу с завязанным ртом. Ещё не успев осмыслить информацию, для чего-то вновь запускаю Alina.mpg. Потом без перерыва ещё раз... И ещё.
  Закодировано халтурно, разрешение минимальное - файл наверняка скачан из Инета, но при конечном панорамировании камеры вполне можно узнать в пленнице Лену Уварову, и сие открытие на секунду ошарашивает меня. Alina - Алёна! Чтобы убедиться в достоверности догадки хочу запустить ролик ещё раз, но только тут соображаю, что работают настольные динамики, подключённые к ноутбуку, и, скорее всего, Ковалевская слышит мычание связанной девушки. Ладно! У меня будет ещё возможность провести идентификацию в спокойной обстановке, так что сейчас можно открыть и картинку. В том, что она порнографического характера, у меня ни капли сомнения! Двойной щелчок, и Picture Manager открывает фотку. Так я и думал! На фотографии - отнюдь не худая женщина, всю одежду которой составляют красные чулки и босоножки на высоких каблуках. Она стоит ко мне спиной, так что отлично видны пухлые ягодицы, и натягивает трусики, больше похожие на шнурок. В тот же момент за спиной раздаётся благожелательный, но наполненный сарказмом голос:
  -Достойное занятие для руководителя! Особенно для начальника отдела!
  -Заместителя начальника...
  -Ничего, скоро будешь начальником! - Валентина перешла на "ты", а это плохой знак, не предвещающий лично для меня ничего хорошего.
  На Ковалевской уже не вечернее платье, а роскошный пеньюар - так это, кажется, называется.
  Мы пристально смотрим друг на друга, потом одновременно на экран ноутбука. Я не уверен, но... Есть сомнения и у Ковалевской!
  -Я, пожалуй, пойду... в магазин. Покупки займут определённое время, а мне ещё составлять квартальный отчёт, - слышу я себя как бы со стороны.
  -Квартал закончится только в июне, Виктория... Сергеевна. А сейчас конец апреля на дворе!
  -Да? Скоро Первомай! А вообще-то... Готовь сани летом.
  -В таком случае не утруждайте себя бытовыми заботами, тем более что мне крайне неудобно затруднять вас незапланированным походом в магазин. Использовать руководящего работника в качестве экономки - это, согласитесь, неактуально!
  -Меня нисколько не затруднит, поверьте!
  -Верю. Конечно, верю!
  На протяжении язвительного диалога мы не смотрим друг на друга, а оба внимательно разглядываем даму на фотографии, затем наступает многозначительная пауза, после которой наши взгляды вновь встречаются.
  -Откуда у тебя красные чулки? - Вопрос адресован Валентине.
  -А откуда у тебя эта фотография?
  Я как всегда не вполне уверен, но со спины дамочка очень похожа на Ковалевскую, и от этого факта невозможно отмахнуться. Не слишком ли много на сегодня совпадений?
  -Хватит валять дурачка, Татарников! Это не актуально. Ты просто смешон со стороны!
  -Не все так думают, Ковалевская, не все! Так откуда...
  -Как видишь, на мне обещанные лиловые чулки, Татарников, а никакие не красные!
  "Этот чёрный чулок на загорелой ноге..." - не к месту вспоминаю я известную композицию Эдмунда Шклярского, хотя чулок не чёрный, а нога не загорелая.
  Окурок обжигает мне пальцы. Проклятая "Арктика", от которой у меня начинает кружиться голова! Я привык к более слабым сигаретам! Рука невольно взмывает вверх, и Валентина принимает жест, как угрожающий. Она тоже поднимает руку, в которой, как мне только сейчас становится понятно, находится аэрозоль с лаком для волос. Баллончик направлен мне прямо в лицо, а палец Валентины, как в замедленном кино, уже недвусмысленно надавливает на клапан... Ничего не попишешь! Самозащита без превышения пределов необходимой обороны.
  Густая взвесь лака с силой вырывается на свободу, но летит не в мою сторону, а в противоположную - прямо в чудные Валентинины глаза, обрамлённые огромными (наверняка искусственными!) ресницами. Ковалевская отшатывается назад, с трудом удерживаясь на каблуках, потом наклоняется вперёд, смешно выставив руки в перчатках перед собой, падает искажённым выразительной гримасой лицом прямо в диван, успев использовать локти в качестве амортизаторов, и оказывается, таким образом, стоящей на коленях.
  Мне давно уже пора быть в универсаме "Плацдарм", но я не отказываю себе в удовольствии напоследок проверить, действительно ли на Ковалевской чулки, рывком закидываю край длинного пеньюара ей на голову и, поскольку комбинацию задирать не требуется, немедленно убеждаюсь, что обманут в очередной раз. На женщине колготки, поверх которых - какая прелесть! - натянуты широкие тугие панталоны, играющие заодно роль корсета, и сей не такой уж и прискорбный факт вызывает у меня ликующий и одновременно обиженный возглас. Сколько раз я просил Ковалевскую носить панталоны поверх колготок - всё зря, а Ботов добился этого безо всяких усилий! Везёт же людям!
  Ещё мне нужна сумка или большой пакет! Впрочем, в "Плацдарме" их, скорее всего, выдают бесплатно... Всё включено. И вообще, маленький паж уже, без сомнения, сильно нервничает в ожидании ветреной консьержки.
  Слишком поздно вспоминаю, что оставил флэшку в разъёме USB, но возвращаться, само собой, не собираюсь, тем паче, что Ботов, оказывается, вовсе не нервничает, а спокойно восседает на месте вахтёрши, поглощённый с головой чтением журнала "Форт" - еженедельного дамского, ясен перец, журнала. Модного журнала! Парень даже не сразу замечает меня, и только косит взглядом, когда я заглядываю ему через плечо.
  Ну конечно! Что ещё может заинтересовать Маленького пажа!
  Колготки - инструмент самовыражения.
  Это мы уже проходили! Дальше...
  
  Немного из истории...
  Прозрачные, сексуальные, черные, шелковистые, со швами и без... Чулки прошли очень долгий путь со времен их ранних предшественников. От теплых и удобных до прозрачных и сексуальных - сейчас колготки и чулки снова на пике своей популярности. Много всего произошло, например, появление революционного нейлона или придуманная мужчинами в 40-е годы фибра, бросившая вызов шелку, широко использовавшемуся в те времена как единственный пригодный материал для чулок. Нейлоновые чулки захватили рынок уже после войны. Первые колготки стали вершиной для моды 60-х, но чулки были в моде еще долго.
  Что верно, то верно! С лиловыми чулками произошёл облом!
  
  Женские колготки
  Все женщины, независимо от социального положения и размера кошелька, носят колготки. Колготки - часть женского туалета. Плотные или тончайшие, словно паутин-ка, с рисунком или гладкие, они никогда не выходят из моды. Чтобы правильно выбрать настоящие колготки, необходимо придерживаться следующих советов:
  Советов мы сегодня уже и так наслушались! Что там дальше?
  
  Традиционные чулки с подвязками мешали танцевать рок-н-ролл, и модницам пришлось надеть колготки (до этого колготки носили только спортсмены и актеры)... Это было в середине 1950-х... А когда в начале 1960-х пришла мода на экстремальные мини, колготки стали просто необходимыми. Естественно, что дизайнеры тут же "освоили" новую деталь гардероба. В результате через четыре с лишним десятилетия появилось такое количество моделей колготок, что даже не всякая модница сможет в них разобраться.
  История нас не очень-то интересует. Что предложит современность?
  Модные чулки и колготки весна/лето.
  Наконец-то наступило время коротких юбок, и можно показать ножки во всей красе, тем более что современные производители просто обязывают нас обрядить лодыжки в чулочно-носочное великолепие. Модели этого сезоны разнообразны - от соблазнительных чулок до спортивных колготок, но всё же общие черты выделить возможно: лидируют ромбы, полоски и цветочные элементы на лодыжках.
  Производитель элитного нижнего белья и колготок Wolford также выпустил коллекцию чулочной продукции весна-лето. В новой весенне-летней коллекции дизайнеры Wolford широко используют вертикальные полосы: широкие, контрастные и более тонкие, двойные боковые в спортивных моделях, а также еле заметные текстурные или одиночные боковые и эмитирующие задний шов. Благодаря таким полосам и, несмотря на всю сложность совмещения таких относительно разных понятий как сексуальность и спортивность, Wolford удается создать достаточно удачную спортивную модель колготок с имитацией чулок Wolford Soft Line.
  Уже по сложившейся традиции Wolford использует элементы дизайна чулок первой половины XX века. В модели колготок Wolford Rhapsody небольшой рисунок располагается в районе лодыжки, что было так популярно в 1900-1910 годы.
  Использование шва на чулках в начале первой половины XX столетия было вынужденным, однако сегодня является популярным дизайнерским приемом, отраженным в моделях колготок Wolford Jewels, Wolford Discovery, Wolford Bracelet и сетчатой модели колготок Wolford Lace Affair.
  -Говорят, что сейчас в моде мужские колготки? - скромно задаю вопрос, так и вертящийся на языке. Мне интересна реакция Маленького пажа!
  Ботов немедленно, будто ожидал вопроса, и даже как-то заученно с го-товностью отвечает:
  -Это действительно так!
  Мужчины начали понимать то, что женщины, собственно говоря, знают уже долгие годы, а именно, что колготки это удобный, надежный и стильный предмет одежды и для мужчин. За последние 5-6 лет объем производства продукции для мужчин возрос в четыре раза и сейчас в этом бизнесе задействованы самые влиятельные компании колготочно-чулочной индустрии. К сожалению, мы в России последними узнаем об этом, но одновременно уверены в том, что наверстаем упущенное. Колготки практичны, удобны и надежны как для ежедневного использования, так и для любых, даже самых непредсказуемых ситуаций.
  Ай да Ботов! Интересно, что он имеет в виду под "самыми непредсказуемыми ситуациями"?
  Придаю голосу уважительное звучание:
  -Вы, молодой человек, рассуждаете, как профессионал! Согласитесь, что немного найдётся мужчин, столь подробно разбирающихся в тонкостях колготочно-чулочного производства! По крайней мере я таких практически не встречала.
  -Ну что вы! Просто моя старшая сестра одно время занималась продажей колготок и подходила к этому делу со всей свойственной ей основательностью - только и всего. А заодно и поделилась кое-каким опытом с братом. Сам же я по профессии инженер... Рядовой инженер производственно-технического отдела.
  -Механик?
  -Откуда вы знаете?
  -Только инженер-механик (без категории!) мог забыть номер квартиры любимой женщины, - не удерживаюсь я от колкости. -Гуманитарий никогда не допустил бы подобной оплошности.
  -Видите ли... Речь действительно идёт о даме... Любимой или не любимой, не всё ли равно? И я не хотел бы ни сейчас, ни в дальнейшем обсуждать...
  -Вернёмся лучше к вашей сестре... Старшей, насколько я понимаю, сестре. Её-то профессиональную деятельность обсуждать мы можем? Она случайно работает не...
  -Вообще-то маникюршей! И, знаете ли, пользуется в определённых кругах популярностью и имеет постоянную клиентуру. С другой стороны, она человек достаточно разносторонний, занимается всем понемногу: дизайном, резьбой по дереву, фотографией, оригами...
  -Вот как? А зовут сестру...
  -Даша! Даша Ботова. Не слыхали?
  Облегчённо вздыхаю. Хватит на сегодня совпадений.
  -Вряд ли... Редкое имя - Дарья. Да и человек она наверняка редкого характера?
  -Это вы правильно заметили.
  -Приятно было бы познакомиться с вашей сестрой. Мы сможем оказаться друг другу полезными.
  -Вы имеете в виду отношение к искусству?
  -Не совсем. Вообще-то я - партийный функционер... Направлена, так ска-зать, на культурный фронт для борьбы с засильем иностранщины. И с этой точки зрения...
  -Но...
  -Умоляю, не думайте ничего предосудительного! С одной стороны, в молодёжных кругах занятие политикой не актуально, с другой, если вас интересует, почему я провожу время здесь, на месте консьержки, то отвечу, что всего лишь подменяю хорошую подругу - тоже, между прочим, члена партии (национально-республиканской, а отнюдь не коммунистической!), оказываю соратнику, так сказать, посильную помощь.
  -Почему-то я так сразу и подумал. Вы совсем не походите на вахтёршу. Есть в вас нечто такое... Просто уверен, что сестра непременно заинтересуется вами.
  -Взаимно!
  -У меня, к сожалению, нет её визитки, но я могу подарить вам брошюру, написанную Дашей не так давно и выпущенную в этом году издательством "Спандекс-экспресс". Сестра, видите ли, ещё и пишет на досуге! Так, скуки ради. Хотя получается у неё неплохо.
  -У меня просто нет слов!
  -В брошюре вы найдёте все её, так сказать, выходные данные. Номер мобильного телефона, электронный адрес. Реквизиты, короче говоря. Вот, пожалуйста, возьмите!
  Брошюра абсолютно новенькая, будто намедни выехала из печатного станка, ещё пахнет краской и даже хрустит в пальцах.
  "Колготки и перестройка". Звучит по крайней мере неплохо! Каков тираж? О-о! Полторы тысячи экземпляров.
  На обложке кроме "реквизитов" располагается фотография молодой женщины в рабочем кресле. Надо ли говорить, что деловой её костюм дополнен качественными чулками и туфлями чёрного цвета. Хорошо видны подвязки чулок, и эта незначительная деталь придаёт интерьеру непринуждённость.
  -Хм... Но ведь на фотографии не она, на Даша?!
  -Что вы! Конечно, нет! Сестра не страдает комплексом величия.
  
[]
  
  -Простите, но здесь написано... Диана! Диана Ботова! - тут же замечаю я маленькое несоответствие.
  -Да! Ну и что тут такого? Даша по жизни любит величать себя Дианой. Да и клиенты уже привыкли к этому имени...
  Вот так раз! Всё-таки...
  -Диана замужем?
  -Живёт в гражданском браке. Я, знаете ли, не приветствую подобного образа жизни.
  -И правильно!
  -Кстати, она сможет дать вам профессиональный совет относительно выбора колготок. В частности фирма Paradiso...
  -Итальянская?
  -Почему же? Российская! Вот посмотрите.
  Российский производитель чулочно-носочной продукции Paradiso выпустил новую коллекцию колготок и чулок. Все модели коллекции выполнены в чёрных и коричневых тонах, лишь десять из них доступны в белых и золотистых цветах, что несколько неестественно для весенне-летнего сезона.
  В дизайнерском решении, напротив, сезонность коллекции проявляется в большинстве колготок и чулок в виде цветов и листьев. Всего несколько моделей выделяются среди этого бесконечного цветочного сада: колготки в своеобразную сеточку и в мелкий ромб, колготки, являющиеся имитацией леггинсов с молнией и колготки с вертикальными полосами.
  
  -Ещё раз извините, но мне хотелось бы вернуться к мужским колготкам. Вы так уверенно говорите о таковых, но ведь, признайтесь, сами-то ни разу не пользовались ими?
  -Отнюдь! Сестра подарила мне мужские колготки, когда они ещё были в новинку российскому покупателю. Здесь самое главное не пользоваться дешёвыми моделями. Зимой и осенью, уверяю вас, удобнее их ничего придумать невозможно. Во-первых, не надо носить трусы, во-вторых, они занимают в отличие от кальсон минимум места в брюках...
  Продвинутый Ботов! Ещё бы! Иметь такую сестру!
  -А весной? - голос мой становится вкрадчивым.
  -Весной подбирается другой тип колготок. Они и сейчас на мне. Вот, убедитесь.
  Валера приподнимает брюки, и я вижу закованную в эластик плотных коричневых колготок худую лодыжку. Сразу видно, что это именно колготки, а не носки, поскольку носки не могут выглядеть столь гладко - без единой складочки.
  -Но ведь вы идёте в гости к даме!
  -Вы трактуете мой визит слишком прямолинейно, - краснеет Ботов. -Есть интересы повыше сексуальных. Поцеловать даме руку, сделать комплимент, приложиться, наконец, к туфельке - не в этом ли заключается прелесть истинного флирта?
  Страшный человек! Недаром воспитан на любовных дамских романах. Это тебе не "Он медленно вошёл в неё...".
  -Н-да...
  -Ой, извините, я и так слишком задержался, госпожа...
  -Товарищ! Не забывайте, что я член фракции коммунистов.
  -А вы что-то говорили о национал-социалистах! Впрочем... Как вам будет угодно, товарищ Истомина!
  Ботов резко поднимается и решительно направляется к лестнице, позабыв про букет. Откуда он знает "мою" фамилию?!
  -Валерий Палыч! Вы заставляете меня ждать! - Это голос дамы в лиловых (или красных?!) чулках доноситься откуда-то сверху.
  Вот так, а не иначе! Валерий Павлович...
  Я тороплюсь скрыться в комнате консьержек, машинально захватив с собой дамский журнал. На его титульном листе шариковой ручкой каллиграфическим почерком выведена фамилия Антонины. Любовь к порядку - похвальная привычка!
  Здесь ничего не изменилось, будто я вышел всего на пару минут. Антонина стоит настолько неподвижно, что я не сразу вспоминаю о ней. Вот что значит партийная закалка. Профессиональная революционерка!
  Мне не терпится заглянуть в брошюру, подаренную Маленьким пажом, и вместе с тем хочется одним глазком взглянуть на счастливую пару. Только так, естественно, чтобы Ковалевская меня не заметила - не стоит доставлять ей удовольствие.
  Побеждает корыстный интерес, подогреваемый постыдным для мужчины чувством - ревностью. Впрочем, какой же я - настоящий мужчина?! Только взгляните на мои ноги в колготках и модных сапогах, в которых, кстати, у меня начинают потеть ноги!
  Взгляда в окно недостаточно, и я, не обращая внимания на притихшую мазохистку, выхожу на лестницу, почти на цыпочках подбираюсь к подъездной двери, нажимаю кнопку, выглядываю в образовавшуюся щель и неожиданно вылетаю на крыльцо, поскольку как раз в этот момент кто-то сильно дёргает за ручку со стороны улицы. Хорошо ещё, что на мне сапоги на низкой подошве, а не туфли на каблуках - этот отрадный факт даёт мне возможность пусть и с трудом, но удержаться на ногах, хотя ручку двери я, естественно отпускаю.
  -Простите, пожалуйста! - бросает на ходу представительный мужчина в шляпе и, не затрудняя себя другими знаками внимания к обиженной даме, скрывается в подъезде, оставив меня на всеобщее обозрение.
  Валентина садится в такси, поддерживаемая под локоток Маленьким па-жом. Хорошо ещё, что тот не приехал на личной иномарке! Её, я знаю, у него нет и в помине. Странно, что он не занял на вечерок автомобиль у сестрицы или... братца! Между тем, Ковалевская видит меня, загадочно улыбается на-крашенными губами, нарочно демонстрирует соблазнительное колено в лиловом... лиловых колготках и нарочно на несколько мгновений задерживает кавалера, готового захлопнуть дверцу. Она знает, что я рассматриваю её ноги, поддёргивает изящным жестом подол платья, и я с трепетом вижу на её бедре ажурную манжету чулка... Проклятье! Лиловые чулки с уплотнённой пяткой и рельефным швом! Ботов, ты не знаешь, какой опасности сейчас подвергаешься - я могу убить тебя, чёртов специалист по колготкам!
  В ярости кидаюсь к подъездной двери и только сейчас соображаю, что от-крыть её изнутри мне не поможет никто. Код мне неизвестен, консьержка обездвижена ни кем иным, как мною, так что вход в подъезд с ажурным ко-зырьком Алексею Татарникову ныне заказан!
  Такси между тем стартует с места и вскоре исчезает за поворотом, увозя счастливую пару прямиком в "Болгарию". Ботов, между прочим, вовсе не выглядит рядом с Ковалевской ребёнком или, наоборот, госпожа Ковалевская вовсе не выглядит рядом с Ботовым матерью, и факт этот не придаёт мне оптимизма.
  
  
  Сцена седьмая (Даша-Диана).
  Суббота, 30 апреля, Площадь имени Артура Цукер-мана, 4, супермаркет "Плацдарм".
  
  Итак, "Плацдарм"... Универсам "Плацдарм". Супермаркет, куда меня послала госпожа Ковалевская... Хорошо ещё, что не послала куда подальше! Вот вечный удел таких как Татарников - бегать по универсамам, выполняя указания пользующихся своим положением дам. Так что я начисто забываю о своей партийной принадлежности, прячу гордость поглубже и плетусь в сто-рону продуктового Grocery-store, поражающего своими размерами и внешней уродливостью. В голову сразу приходит "кубизм" и в частности Кандинский, а также мысль, что давненько мне не приходилось бывать в сетевых магазинах, учитывая мой холостяцкий образ жизни и тот факт, что просторы подобных заведений действуют на меня угнетающе. Я всегда теряюсь перед обилием товаров и начинаю нервничать, однако не в данный конкретный момент, ведь принятая на себя волей слепого случая роль экономки не позволяет ударить лицом в грязь.
  В "Плацдарме" довольно людно, несмотря на поздний час, и это раздражает, поскольку здесь не самое лучшее место для человека, желающего в одиночестве поразмыслить о превратностях судьбы. Место для одиночества выбрано мною явно не самое лучшее, так что, подхватив объёмистую тележку и вооружившись Валентининым списком, для начала отправляюсь прямиком по торговым рядам. Времени у меня много, стреноженная Антонина может и потерпеть, однако организован шопинг прекрасно, выше всех похвал, и загрузить колёсную тару до верху различными деликатесами не занимает много времени. Номенклатура закупок полностью соответствует вручённому списку, мною владеет гордость за собственную хозяйственность, и я, как бы в награду, добавляю "в корзину" пару бутылок импортного тёмного пива лично для себя и плоскую фляжку не самого лучшего российского коньяка для Антонины. Теперь, сначала, конечно, расплатившись, можно и поискать место для уединения.
  По обыкновению большая часть касс почему-то не работает, а к остальным выстроились цепочки покупателей, и благо, что у меня есть, чем убить время в очереди. Спасибо Валере, снабдившему случайную знакомую печатной продукцией!
  Поглядим, что там за беллетристика, пардон, публицистика! Оценим скромный вклад Ботовой в современную российскую литературу. Надеюсь, ожидания мои будут оправданы.
  Диана Ботова. "Колготки и перестройка".
  Открываю брошюру и погружаюсь в чтение.
[Колготки и перестройка.]
Заметки искушённого потребителя, имеющего конституционное право голосовать.
Диана Ботова
Стилист, дизайнер, режиссёр.
  
Более двадцати лет минуло с начала перестройки в России, и, как нам кажется, пора бы уже подвести некоторые итоги очевидных перемен. "Какого чёрта!? Сколько можно?!" - наверняка скажут многие из вас и будут правы, не подозревая ещё, что речь пойдёт не о достоинствах и недостатках новой политической системы, не об улучшении или ухудшении качества жизни рядового обывателя, не о достижениях и провалах реформаторов в общем и целом и, уж конечно, не о победе или поражении российской демократии, а о вещах более практичных, в некоторой степени рядовых, более приближённых к реальной жизни, но оказавших несомненное влияние на сознание российского электората и, как следствие, на смену политического режима в стране. Из заглавия брошюры понятно, что темой разговора станут колготки и чулки - эти незаменимые атрибуты дамского имиджа, предметы, без которых ныне не мыслит своего полноценного существования ни одна женщина, будь то успешная бизнес-леди или не хватающая звёзд с неба уборщица производственных помещений, перспективная студентка или заурядная ассистентка высшего учебного заведения, школьница или пенсионерка, проводница железнодорожного вагона или стюардесса океанского лайнера. При этом первый и основной вопрос, который наверняка сразу возникнет у читателей, будет звучать примерно так: "Какое отношение колготки имеют к революции или контрреволюции и каким образом чулки могут оказывать влияние на политическую ситуацию в стране?" Сразу скажем, что ответ на этот лёгкий вопрос лежит, что называется, буквально на поверхности и не требует особого обоснования, однако, прежде чем помочь общественности разобраться в нём, предотвратим постановку второго - ещё более простого - вопроса: "Почему именно они, то есть колготки и чулки, а не, допустим, нижнее женское бельё, обувь или, например, бижутерия, тоже прочно вошедшие в наш быт, представляются автору в качестве некого инструмента, изменяющего основы социального бытия?" В качестве ремарки напомним, что предметом нашего исследования являются вовсе не сами женские ножки при всей их прелести и в обнажённом виде, а конкретно колготки, поскольку (и это известно каждому!) только они вкупе с модельной обувью могут придать соблазнительность практически любой - даже мужской! - ноге. Итак, по порядку! Нижнее бельё, имеющее несомненное влияние на мужчин, никак не может соперничать с колготками просто по той причине, что доступно взгляду неизмеримо большого числа истинных ценителей в случае, если находится на витринах магазинов. Какой смысл носит элитное дамское бельё, если видеть его могут единицы? Смешно даже сравнивать! Оглянитесь вокруг и без труда увидите буквально везде - на улице, на работе, в транспорте - огромное число различного цвета, качества, фактуры колготок или в худшем случае выглядывающих из под брюк гольфов и нейлоновых носок - младших братьев предмета нашего исследования. А где ажурные панталоны, узкие трусики, корсеты, грации, бюстгальтеры и иже с ними? Да всё там же, где и столетия назад - под юбками, рубашками, блузами, туниками, халатами и так далее и тому подобное! Дальше туфли, сабо, босоножки, сапоги, полусапожки и другие представители славной обувной когорты, которые вроде бы находятся на равных с героями нашего исследования, но, действительно, только "вроде бы". Представьте себе голую женскую ногу, даже достаточно стройную, но покрытую синяками, царапинами да ещё в придачу не выбритую и не мытую, однако обутую при этом в новенькую модельную туфельку! Не слишком приглядная, согласитесь, выйдет картина... А вот нога без обуви, но туго затянутая в матовые или блестящие и к тому же плотные, практически непрозрачные колготки... Без комментариев! Контраст, как видите, налицо!
  Неплохо, поистине неплохо. Глубоко копает стилист, дизайнер, режиссёр!
Что касается бижутерии, то... Изящная золотая цепочка поверх оригинального цвета чулка или на фоне бледной кожи, подверженной воздействию варикозного расширения вен?! Выбирайте! Колготки нельзя отнести ни к нижнему белью, ни, понятно, к обуви, ни, по большому счёту, к верхней одежде. Они образуют свой класс, свою, если хотите, группу, свой ареал, имеют свои законы и сами живут по ним, сами диктуют условия, сами контролируют их безусловное выполнение и сами следуют им. Они, без преувеличения, готовы заменить собою всё: одежду, обувь, бельё, и уже делают это, не торопя события и терпеливо дожидаясь своего триумфа! Трусы? Зачем они нужны, если есть колготки?! Бюстгальтер? Поднимите колготки выше пояса и снабдите их широкими лямками - всё! Сапоги? Их со временем заменят чулки из прочного непромокаемого материала! Брюки? Да они ныне зачастую уже похожи на колготки в обтяжку! Пальто и плащ? Вместо них - колготки-комбинезон с рукавами и капюшоном, чтобы заодно выкинуть и шляпу! Перчатки? Да это всего лишь колготки на руки! Бижутерия, макияж? Тонкий чулок, можно сетчатый, с ажурной манжетой, натянутый на голову и шею, заменит собой вуаль! Фантастика? Отнюдь! Нас ожидает век колготок, и он, уверяю, не за горами! Даже мужские колготки - уже сегодняшний день, они полностью изменят мир, и будущее за ними! Так, может, хватит доказательств? Вернёмся к первому вопросу? Всем известно, что прорывом двадцатого века являются компьютеры и мобильная связь. Мы бы присоединили к этим достижениям синтетические колготки. В нашей же стране это поистине одно из немногих достижений перестройки, один из наиболее положительных её результатов. Загибаем пальцы! Компьютеры, мобильные телефоны, автомобили и... колготки. Вот собственно говоря, самые объемные, зримые плоды реформации! С этим выводом трудно спорить даже закоренелым консерватором, у которых тоже есть жёны, любовницы, реальные и потенциальные, просто знакомые дамы, поражающие своих кавалеров разнообразием рисунков, оттенков, цветов, форм колготок и чулок. Ради того, чтобы иметь персональные компьютеры, носить миниатюрные "трубки" в карманах, в сумочках и на поясе, лихо ездить на импортных автомобилях, стоило, конечно, делать революцию или... контрреволюцию, но требовалось это сравнительно ограниченному кругу людей. Не каждому по карману такие игрушки даже с учётом кредитования - этого бича малоимущих слоёв! Колготки же доступны всем и каждому!!! Вот ради чего широкие слои населения готовы были свергнуть Советскую власть и сделали это, не особо опасаясь непредсказуемых последствий. "В советские времена наши уважаемые дамы были лишены возможности купить себе колготки!" - вот ключевая фраза из новостей, которую очаровательная дикторша средних лет, которая ныне работает пресс-секретарём губернатора, произнесла с экрана телевизора к какому-то там юбилею изобретения колготок. Чтобы иметь их в огромном количестве и самого высокого качества, дама эта готова была уничтожить коммуняк, съесть их с потрохами, выкинуть на свалку истории! Разве могли устроить её телесного цвета колготки без всяких прикрас производства чулочно-носочной фабрики "Заря"? Нет, нет и ещё раз нет! Разве могли поклонники оценить её ножки, упакованные в неравномерного окраса чёрные колготки прибалтийского производства? Разве могла она надеть ужасные чулки отечественного изготовления в паре с импортными туфельками, купленными в универмаге "Прогресс"?! Конечно нет! Вспомните ко всему прочему наши рассуждения об обнажённой ноге! Определённо, ушедший в прошлое режим был обречён! Верится с трудом, но одним из факторов краха советской системы с её упором на производство товаров группы А явилась нехватка колготок и чулок в дамских магазинах, в том числе полное отсутствие колготок мужских. Конечно, сильная половина российского электората иногда пользовалась отечественным товаром для дам, но где вы в те времена могли найти утягивающие колготки, так плотно облегающие ягодицы и оказывающие такое томительное давление на пенис, или матовые колготки плотностью от 70 до 140 DEN и даже выше, хорошо скрывающие недостатки мужских ног и делающие их гладкими и ласкающими взгляд? О лайкре же вообще надо вести особый разговор! Без неё никак не возможно существование нынешней демократии! Короче, как только пятая российская колонна открыла доступ в Россию миллионам красочных упаковок с колготками и чулками, стало понятно, что в борьбе за власть наступил явный перелом. Всё женское население страны немедленно встало на сторону реформаторов и потянуло за собой пассивную часть мужчин, неспособных противостоять желанию положить ладонь на затянутое в эластик самого развратного вида колено подруги. Даже пенсионерки почтенного возраста принялись расхаживать по улицам и общественным мероприятиям в сетчатых колготках и ажурных чулках, получив импульс к новой жизни, и не только расхаживать, а выступать в шоу, привлекающих бешеное количество зрителей! Разве могли они остаться последовательными сторонниками Советской власти?! С другой стороны, очень скоро экспансия ходового импортного товара приняла обвальный характер и превратилась в истинную интервенцию, чреватую последствиями и для новоявленных демократов. Лавки, магазины, магазинчики и фирменные бутики, набитые европейскими колготками, попадаются на каждом шагу! Колготками торгуют все: женщины, мужчины, дети. Импортные чулки и гольфы купить легче, чем шнурки для ботинок или расчёску! Мусорные баки завалены разорванными упаковками, украшенными фотографиями женских ножек. Бракованными и бывшими в употреблении колготками пользуются строители, домашние мастера, рыбаки, бандиты, фетишисты, и все они по большому счёту становятся агентами влияния иностранных держав, не говоря уже о давно сроднившимися с заграничной чулочно-колготочной продукцией нашими российскими женщинами. Интернет пестрит дамскими страницами, нейлоновыми форумами, фотографиями ног! Люди думают только о колготках, не могут без них жить, возводят в ранг талисманов! Колготки везде - в ящиках офисных столов, в дамских сумочках, в карманах пиджаков, под подушками, в атташе-кейсах, в портмоне, в бардачках автомобилей, в оружейной кобуре, меж страниц депутатских удостоверений, и это, поверьте, не преувеличение! Куда же катится страна? Постараемся ответить на этот непростой в отличие от двух первых вопрос. Но для начала...
  
  Фундаментальное исследование. Жалко, что подошла моя очередь - вот и касса.
  -Карточка есть? Пакет нужен? - задаёт стандартные вопросы кассирша, а я, недолго думая, заказываю ещё пачку тонких дамских сигарет и упаковку презервативов с пупырышками по цене раз в десять дороже Антонининых. Пакет, понятное дело, тоже беру. Брошюру кидаю поверх покупок и везу тележку к алюминиевым столикам.
  -Простите, это тоже здесь продаётся? - Тонкий палец в элегантной дамской перчатке направлен на обложку Дианиного труда.
  -Нет, достала по блату! - парирую я, не забывая прибавить к глаголу окончание "-а".
  -Не у автора ли?
  -Возможно. - Вот прицепилась.
  -Дарственная надпись есть?
  -Нет! Забыл попросить! - Чёрт! А где же "-а"?!
  -Тогда давайте подпишу!
  Медленно поднимаю глаза от тележки на назойливую покупательницу и немедленно узнаю Диану, то есть Дашу Ботову. Её здесь только не хватало!
  -Давайте-давайте! Я и есть автор... Сомневаетесь? - Даша благожелательно улыбается чуть подкрашенными губами, выпрямляет спину, как бы подавшись великолепной своей грудью вперёд, и почти перед своим носом я вижу на этой отменной груди поверх делового жакета бейдж с надписью "ДАРЬЯ БОТОВА. ОРГАНИЗАТОР ВЫСТАВКИ".
  Между прочим, черты лица этой молодой женщины сейчас вовсе не кажутся мне грубоватыми - возможно из-за отсутствия обильного макияжа. Диана выглядит гораздо проще, чем днём, и вид её располагает к доверию.
  -Дарья Ботова. Организатор выставки, - в растерянности цитирую я над-пись на бейджике, на что Даша откликается с похвальной поспешностью:
  -Диана - мой литературный псевдоним. Что касается "организатора", то сегодня я и вправду организатор...
  -С какого часа?
  -Ценю ваш юмор! С 17.00.
  -А до семнадцати вы были...
  -Стилистом, если хотите... Оказывала услугу одной из знакомых брата.
  -У вас есть брат? - Я тяну время, не зная, как вести себя с недавней мани-кюршей-педикюршей и нынешним автором-организатором.
  На ней надет деловой, как уже упоминалось, костюм, состоящий из жакета и узких брюк, из-под которых выглядывают остроносые туфли. Какого цвета гольфы или носки на ногах у дамы, пока определить не удаётся!
  -А что тут удивительного? У всех есть! Или почти у всех... Младший братишка - обаятельный, но малость наивный молодой человек, увлекающийся особами противоположного пола гораздо старше его возрастом...
  -И носящий под брюками мужские колготки...
  -Откуда вы знаете? - Диана удивлена, но не особенно. Вообще, никакого налёта таинственности нет и в помине, и сейчас она кажется мне не очаровательной дамой, а... сестрой.
  -Об этом нетрудно догадаться, прочитав три страницы вашего труда!
  -Мои аплодисменты, внимательный читатель! Что ж, вы действительно заслужили дарственную надпись! - Дарья-Диана решительно отбирает у меня "Колготки и перестройка", извлекает из миниатюрной сумочки дорогую ручку и прямо на стандартном алюминиевом столе подписывает брошюру.
  
  Валентине! Самому внимательному читателю!
  
  -С чего вы взяли, что меня зовут Валентиной?!
  -Выбирая товар и возвращая его обратно на полки, вы несколько раз повторили "Валентина, ты не права!"
  -Похвальная наблюдательность! Но, увы-увы...
  Я с важным видом подаю Диане реквизированную у Антонины визитку. Наши пальцы в перчатках соприкасаются, и женщина больше не кажется мне сестрой. И голос у неё вовсе не похож на мужской!
  -Ой, простите, ради бога, Виктория Сергеевна! Хотела проявить проницательность и позорно ошиблась. Ещё раз прошу прощения!
  Дарья без всякого смущения вновь берётся за ручку.
  
  Валентине! Самому внимательному читателю!
  Виктории
И дописывает: "и принципиальному!"
  
  -Спасибо за восстановленную справедливость! Очень вам признательна, - расшаркиваюсь я согласно правилам этикета, подозревая вместе с тем, что рандеву наше на сегодняшний вечер далеко не окончено, и выжидательно смотрю на Дарью-Диану.
  -Так вы заместитель начальника отдела?
  -Совсем недавно кое-кто очень дотошный уже задавал мне подобный вопрос. Почему-то окружающие обычно ассоциируют меня с должностью не выше консьержки!
  -Извините, Виктория Сергеевна, прошу покорно! Но поскольку вы работаете в НПО "Механика", то должны бы знать Марка Паукера из "Промстройпрогноза"?
  -Это проверка? Конечно! Кто же не знает Паукера! Между прочим, я приглашена его начальником в "Болгарию".
  -Что вы говорите? Сергей Александрович в своём репертуаре!
  -Я смотрю, вы знакомы с Флёровым? - и добавляю про себя: "Чёрт бы его побрал!" -Как вы его находите?
  -Милейший, что там и говорить, человек! Да? Потомственный интеллигент, истинный джентльмен, отличный специалист по экономическим и по-литическим прогнозам. Так что... Не это ли повод для нашего более близкого знакомства? - Диана внешне совершенно невозмутима, и трудно понять, шутит ли она или говорит всерьёз. -Не хотелось бы быть назойливой, однако...
  Сейчас пригласит на выставку! То же мне ещё "организатор" выискался!
  -...я могу подвезти вас до дома.
  -Вы считаете, что заместители начальника отдела не имеют своих автомобилей?
  -Просто я видела, как вы подходили к супермаркету пешком. Со стороны Бульвара Профсоюзов.
  -А вы, Диана, не хотите пригласить меня на свою выставку?
  Это, конечно, наглость, на которую последует правомерный отказ.
  -С удовольствием! Но...
  "В другой раз! Сейчас я занята".
  -...я не уверена, что тема выставки будет вам близка.
  -Вы считаете, что я не разбираюсь в колготках и чулках? Что работницы "Механики" ходят исключительно в брюках?
  -Виктория Сергеевна, вы сегодня настроены довольно агрессивно, и я, пожалуй...
  "Соблаговолю откланяться по причине глобальной занятости! До скорых, как говорится, встреч!"
  -...действительно покажу вам нашу выставку фотографий, а не колготок, хотя в своих догадках вы частично не ошиблись. - Дарья примирительно трогает меня за рукав плаща.
  -Зачем вы ходили в универсам? - Вопрос резонный, потому что в руках у Ботовой никаких покупок нет и в помине.
  -В универсам? - Даша не сразу понимает, о чём идет речь. -Ах, в универсам! Собственно говоря, всего лишь за небольшой пачкой кофе "Le bas bleu". Только и всего.
  Словно в подтверждение своих слов она достаёт из маленькой сумочки маленькую же пачку с изображением кофейных зёрен и некой дамы в бальном платье, кокетливо приподнимающей подол, из-под которого видна ножка в синем чулке.
  -Очень редкий сорт. Там же в павильоне я угощу вас чашечкой этого прелестного напитка.
  "Не люблю кофе", - так и хочется сказать мне, но вместо этого я рассыпаюсь в благодарностях. Стилист, организатор, фотограф воздействует на меня магически, я никак не могу избавиться от атмосферы загадочности и беспрекословно иду вслед за ней к небольшому дамскому автомобилю, марка которого мне неведома.
  Буквально через пять минут (стоило ли ехать на автомобиле за пачкой "Le bas bleu" всего пару-тройку кварталов!?) мы уже в узком переулке европейского вида, озеленённом по последней дизайнерской моде. Пакет с покупками для Валентининого стола мирно покоится в багажнике, пачка кофе - в сумочке Дианы, а сама приятная во всех отношениях особа молча поднимается по ступенькам к дверям ничем не примечательного подъезда, оказавшегося на деле проходным, ведущим в небольшой мрачноватый дворик в российском стиле, не имеющий на обозримом пространстве ни одной вывески, что удивительно уже само по себе.
  -Не продумали вывеску для своей выставки, а?!
  -Ну, во-первых, выставка не совсем и даже вовсе не моя, во-вторых, предназначена не для всех и каждого, в-третьих, мы просто идём со стороны чёрного хода... Видите, как просто! Никаких загадок и тайн! - Диана поворачивается ко мне, глаза её странно сверкают, и на душе у меня становится неспокойно.
  -Надеюсь, там не придётся раздеваться? - спрашиваю с величайшей надеждой, памятуя об Антонининой кофте "прощай, молодость", напяленной мною впопыхах под плащ. Хорошо же я буду выглядеть среди взыскательной публики!
  -Нет, если я правильно поняла вопрос! - с железным спокойствием отвечает Ботова. -Наоборот... Обязательное условие для всех без исключения посетителей - все должны быть непременно одеты в верхнюю одежду. И непременно тёплую...
  
  
  Сцена восьмая (Диана Ботова, и, кроме того, Хелен, Анна).
  Предпраздничная ночь, Выставочный павильон.
  
  Ботова прикладывает смарт-карту к считывателю, железная дверь бесшумно открывается, и неожиданно для меня мы оба без всякого перехода оказываемся в просторном выставочном зале, освещённом мягким светом. Здесь достаточно людно, и, что странно, учитывая день календаря, все без исключения посетители действительно тепло одеты. Пальто, меховые куртки, танкеры, пуховики, кожанки с тёплой подстёжкой, даже шубы - от них буквально рябит в глазах. Я основательно растерян, и хорошо, что Диана не обращает на меня внимания. Она здоровается с кем-то, перебрасывается парой слов, а я сразу перевожу взгляд на ближайшую стену, на которой висят три фотографии размером формата примерно А3 или чуть больше.
  
  
   []
  
   []
  
   []
  
  
  Формула 1. Состояние. (Илона Грауле, 1999)
  
  
  
  Не слишком своеобразно, не поражает воображение, но идея определённо хороша! Что тут есть ещё?
  Рядом останавливается дама средних лет в меховом полушубке и шапке-кубанке. На ногах у неё, тем не менее, обуты мягкие кожаные тапочки, а самое интересное - она без юбки, а только в плотных серовато-голубого цвета непрозрачных колготках - именно колготках, а не трико или лосинах. И если учитывать, что полушубок короткий... Оригиналы, мать вашу! Ничего не скажешь!
  Между тем дама не прочь обсудить с кем-нибудь представленные на выставке работы.
  -Илона как всегда не слишком оригинальна. Бытовые, так сказать, зарисовки на тему. Короче говоря, формула... Вам же советую обратить внимание на произведения Эллы Мазур. Особенно на ключевые фрагменты - ступни! Вот здесь неплохой экземпляр!
  Послушно поворачиваюсь в указанном направлении.
  "Простите, о каком "ключевом фрагменте" идёт речь? На фотографии кроме ступней ничего нет!" - так и рвётся наружу ехидная фраза, на деле же я деловито киваю головой.
  
   []
  
  -Каково?! - Дама в полном восторге, будто на фотографии запечатлены её ноги. Спросить или нет?
  -Это, случайно, не ваши?! - всё-таки вырывается у меня вопрос.
  -Ну что вы! Мои дальше! Пройдёмте туда... Вот посмотрите! Рекомендую автора - Симон Спивак.
  
   [] []
  
  -Неплохо! - Я перевожу взгляд с фотографий на ноги дамы и всем своим видом показываю, что оценил по достоинству сходство. -Простите мою неосведомлённость, но почему здесь все в зимней одежде?
  -Не совсем в зимней... Это обязательное условие для посетителей. А впрочем... Вы ещё не были в VIP-зале?
  -Не успел...
  -"Не успел"? Так вы - мужчина? Неплохо-неплохо! Тогда вам сюда... Алексей Алексеев. "Автопортрет".
  
   [] []
  
  -Осмотрелись, Виктория Сергеевна? - Это голос Дианы за спиной. -Вы, вижу, уже познакомились с Хелен. Лично, а не по выставочным экспонатам, я имею ввиду! Она у нас едва ли не на каждой четвёртой фотографии...
  -Не я Дианочка, не я! Мои, так сказать... - Хелен выразительно смотрит на свои ноги. -Но почему ты до сих пор не сводила Викторию в VIP-зал?
  -Всему своё время! Надо сначала посмотреть Ивана Монро! Вот здесь за ширмой...
  Ширмой в стиле модерн отгорожено небольшое пространство, где на матерчатых стендах размещены фотографии стандартных размеров 10х18 и 9х12. Из будто вырвали из семейного альбома, но содержание их отнюдь не семейное. Фотографии чёрно-белые, и это придаёт им определённую реалистичность. Понятно, что снимали не в студии, но вместе с тем чувствуется рука профессионала.
  Здесь пусто. Видимо, у Ивана Монро не слишком много поклонников.
  На чёрно-белых фотографиях связанные в разных позах женщины с кляпами во рту.
  Кое-что мне уже знакомо, вернее кое-кто! Диана замечает это и слегка улыбается.
  -Я вижу, вам знакома тема BDSM?
  -Не знала, что это так называется!
  -Не в названии суть. Вам никогда не приходилось принимать участие в подобных развлечениях, простите уж за интимный вопрос? Понимаете, о чём речь?
  -Конечно! - Я немедленно вспоминаю поставленную на колени Антонину и соображаю, что пора бы консьержку и на волю отпустить. - В пассивной роли - нет. А вам?
  -Мне ближе раннее творчество Саши Кастрыги, - уклончиво отвечает Дарья и потряхивает локонами роскошной шевелюры. -Периода, так сказать, упадка.
  Мы остались за ширмой вдвоём, поскольку Хелен исчезла так тихо, будто её и не было рядом с нами, и теперь находимся в опасной близости. То ли под влиянием увиденных сюжетов, то ли энергетики, исходящий от Валери-ной сестры, я чувствую немалое сексуальное возбуждение. Меня так и тянет к этой непростой даме, однако короткого взгляда на собственные ноги в женских сапогах оказывается достаточно, чтобы тотчас вернуться на грешную землю.
  -Куда идти?
  Диана вздрагивает в ответ, будто только что мыслями находилась далеко отсюда, где-нибудь в другом регионе, и, не говоря ни слова, отдёргивает занавеску на стене, которую я поначалу принял за простую драпировку. Озноб вдруг пробирает меня, хотя в помещении тепло, а на мне красуется уличная одежда.
  -Надеюсь, на меня там не накинуться молодцы с верёвками, наручниками или кандалами? Или, того хуже, решительные амазонки-лесбиянки с сетями и чулками?
  -Если вы, Виктория Сергеевна, сами этого не захотите...
  Диана исчезает в арке, зато оттуда тотчас появляется её рука и манит меня вслед.
  В зале полутьма, и только цветные фото, которые больше похожи на плакаты, освещены мягким светом бра. Это явно галерея для избранных. Кроме нас здесь находятся всего три человека в чёрном: двое мужчин и одна дама с лицом, надежно спрятанным за густой вуалью. При ближайшем рассмотрении вуаль кажется мне просторным сетчатым чулком, но рассматривать чужого человека в упор неприлично, и я неторопливо подхожу к фотографиям. Диана стоит за моей спиной, и от неё исходит невероятных оттенков запах духов, буквально кружащих мне голову.
  "Саша Кастрыга. Облачение", - написано на малюсенькой хорошо освещённой табличке, а рядом располагается миниатюрный портрет самого Саши (о чём можно догадаться с большим трудом), несколько абстрактный и вряд ли на самом деле имеющий какое-то минимальное сходство с оригина-лом. А на фотографиях...
  
   []
  
  -А-а... BDSM в верхней одежде! Теперь понимаю, почему посетители одеты в... пальто и куртки. Вы хотите сказать...
  -Не торопитесь с выводами... - Диана говорит так тихо, что мне приходится склонить голову, и тут наши волосы соприкасаются.
  Если и на ней парик, то ситуация выглядит пикантно. Вообще в воздухе витает атмосфера мистификации, и в принципе такой расклад мне нравится.
  -Поскольку посетители одеты подобным образом, - продолжаю я логические выводы, - то можно предположить, что им предоставляется возможность...
  -Примерно так! Пройдём вот сюда.
  Сомнения мои окончательно рассеиваются. Мне даже кажется, что сегодня я уже видел кое-кого из моделей в выставочном зале. Могу поклясться, что среди них нет профессионалов.
  
   []
  
  -Это не профессиональные модели... - высказываю вслух то, о чём думаю. -Все эти дамы - рядовые посетительницы выставки!!!
  -Какая проницательность! Все, кто выполнит условия устроителей, может буквально через час-полтора появиться на одном из стендов.
  -Где же происходит таинство?
  -Есть специальное помещение, но вы вряд ли захотите пройти туда. Ведь верно, госпожа Уварова?
  У меня замирает сердце, я машинально киваю головой, но в глубине души отчётливо понимаю, что не прочь посетить студию... ради простого любопытства.
  -Хелен упоминала некий VIP-зал...
  -В принципе каждый посетитель выставки может побывать там, но при выполнении определённых условий. - Диана поворачивается ко мне в профиль, словно не хочет смотреть в глаза.
  -То есть я...
  -Конечно, поскольку вы - мой гость... Вот только... Мы, пожалуй, войдём с чёрного хода.
  Опять чёрный ход! Вот так всегда!
  Диана достаёт нечто похожее на мобильник или миниатюрную рацию.
  -Фаина... Я буду не одна. Приготовь две чашки кофе... Конечно... Конечно, "Синий чулок"!
  Мне вдруг хочется в туалет. По-маленькому... Но сильно.
  -Так идёмте?
  -Конечно. Только...
  Но Диана уже не слушает меня. Дверь, замаскированная под стенд, почти бесшумно отъезжает в сторону. Перед нами винтовая лестница с деревянными ступеньками.
  -Здесь начинаются условия. - Голос экскурсовода зловещим эхом отдаётся в узком пролёте.
  Опять условия! Интересно, какие?
  -Вам придётся снять обувь.
  -Надеюсь, только обувь, ничего кроме обуви?
  Диана выразительно молчит, стоя ко мне спиной, и я покорно стаскиваю с ног сапоги и аккуратно ставлю их в нечто вроде неглубокой ниши перед первой ступенькой.
  -И ещё...
  Женщина не успевает закончить, как я перебиваю её:
  -Мне надо завязать глаза?
  В ответ молчание. Пол приятно холодит уставшие ноги сквозь тонкий нейлон колготок "Wolford".
  -Если это необходимо...
  -Мы будем проходить через некоторые помещения, не предназначенные для посторонних глаз. Поймите правильно...
  Вот как! А я уже и забыл, что являюсь здесь посторонним.
  Не удостаиваю гида ответом, снимаю очки и, поскольку Ботова так и не поворачивается ко мне лицом, сам ищу глазами что-либо похожее на повязку. Интересно, как это я сразу не заметил, что к перилам с творческой небрежностью привязан чёрный чулок... Или лиловый... В полутьме трудно точно определить его цвет. Осторожно, чтобы не сдвинуть парик, повязываю его на глаза. Приятный запах то ли туалетной воды, то ли дезодоранта щекочет ноздри. Втягиваю носом воздух, как бы сообщая провожатой о готовности, и чувствую, что её тёплая рука берёт меня за ладонь.
  Сначала идут деревянные ступени, потом бетонные, и наконец под ногами оказывается кафельный пол. Здесь отнюдь не тихо. Слышится журчание и тихий плеск воды, негромкие голоса, где-то вдалеке звонкий смех и даже, кажется, пение птиц. Интересно! Мы что, у лесного озера или реки? Вот проносится лёгкий ветерок и раздаётся пиликанье автомобильной сирены... А это, похоже, стук теннисного мяча!
  В нос ударяет запах хлорки. Бассейн? Туалет? Кстати, неплохо было бы зайти... Шумный всплеск, будто в воду бросили некий куль! Сардонический смех, явно женский, ударяет по нервам, а вслед за ним отчётливо слышен щелчок бича! Да где мы, черт возьми!?
  Останавливаемся. Здесь тепло и как бы влажно. Возможно, рядом находится парная...
  Сквозь чулок пробивается свет, достаточно яркий. Это что, софиты? Может быть, меня будут фотографировать?
  -Подождите здесь. Буквально пять минут... - Голос Дарьи удаляется прочь, моя ладонь свободна, а поскольку насчёт повязки не дано никаких инструкций, я немедленно срываю чулок с глаз.
  На стенах огромные зеркала, под потолком мощные лампы дневного света, у противоположной стены ряд кабинок, говорящих о том, что это действительно дамская комната. Перед тем, как поспешить к одной из них, бросаю взгляд в зеркало. Без обуви я выгляжу несколько нелепо, но, в общем и целом, вид - на "удовлетворительно". На всякий случай вновь надеваю очки, хотя вижу в них гораздо хуже.
  Позывы к мочеиспусканию так сильны, что чуть ли не бегом подхожу к крайней кабинке, хотя по опыту знаю, что крайние практически всегда используются обслуживающим персоналом под кладовые. Рву дверь на себя и чуть ли не падаю от неожиданности, поскольку на меня в свою очередь падает манекен. Вернее, не манекен, а надувная кукла... Кукла для удовлетворения физиологических потребностей мужчин, такая, какие продаются в sex-shop. Голая кукла, промежность которой стыдливо прикрыта зелёным поролоновым листочком... Пожалуй, я уделил бы ей пару минут, но слишком хочется писать, а унитаза в кабинке не наблюдается!
  Соседняя дверь поддаётся не сразу - приходится приложить усилие. За ней коротенький коридор, а не кабинка, далее следующая дверь. У двери табуретка, на которой небрежно сложена одежда - женская одежда, в том числе чулки с поясом и нижнее бельё, а на полу валяются домашние тапочки - новенькие домашние тапочки. Из-за двери слышен характерный шум воды, не оставляющий сомнений в том, что там располагается душевая, и ни унита-за, ни биде, ни писсуара нет!
  Возвращаюсь на исходные позиции, размышляя, заглядывать ли в следующую кабинку. А вдруг там окажется спальня! И вообще, если это розыгрыш, то слишком уж масштабный для такой мелкой фигуры, как Лёша Татарников.
  За моей спиной кто-то есть, и в полной уверенности, что вернулась Диана, я с готовностью оборачиваюсь к ней, чтобы столкнуться нос к носу с дамой, разительно отличающейся от моего таинственного гида, но явно знакомой мне. У меня нет полной уверенности, что это именно она, поскольку обиль-ный макияж, высокая причёска, роскошное платье с блёстками, обтягивающее стройную фигуру подобно змеиной коже, показавшиеся мне длиннющими невероятно соблазнительные ноги, затянутые в колготки-хамелеоны и обутые в босоножки-спартанки, обвивающие икры ног тонкими ремешками, основательно сбивают с толку. Меж тем, пока я пялюсь на всю эту светскую роскошь, Анюта, а это всё-таки она, вежливо здоровается со мной почему-то по-французски и проходит прямо к одной из кабинок, находясь, по-видимому, в курсе лабиринтов интерьера.
  -Bon soire! - обалдело отвечаю ей я и думаю, что не хватало здесь только появиться и недоброй памяти Артурчику, обещавшему, как мне помнится, из кого-то сделать котлету.
  Что ж, пять минут можно и потерпеть, пока эта дамочка облегчится, а потом занять её место! Анюта, меж тем, задерживается у дверки, потягивается всем своим, прямо скажем, неплохим, телом, затем ни с того, ни с сего наклоняется, подбирает подол длинного платья, поддёргивает его вверх и вдруг вышелушивается из своей змеиной кожи через голову, оставшись в нижнем белье, которое, надо ли об этом упоминать, самого лучшего качества. Вообще, выглядит женщина не в пример лучше, чем пару часов назад, и кто бы мог подумать, что можно настолько преобразиться за столь короткий срок. Что делает здесь эта особа и зачем во второй раз появляется на моем пути? - таким вопросом я почему-то (виной тому, скорее всего, полный мочевой пузырь!) не задаюсь и только с интересом наблюдаю за манипуляциями красотки. Ей, кстати говоря, позволяется расхаживать в VIP-помещениях в обуви, и сей факт немало обижает меня!
  Платье остаётся висеть на ручке, дверца демонстративно захлопывается, и через несколько мгновений оттуда раздается звон струйки, ударяющей в фаянс унитаза, что вызывает у меня зависть и дрожь в коленях. Я переминаюсь с ноги на ногу и в данный конкретный момент горю желанием избавиться от колготок; Анюта же не торопится выходить, и мне сдается, что она тоже давно стремилась сходить по малой нужде, употребив изрядное количество шампанского или... кофе "Синий чулок". Струйка тем временем продолжает звенеть, и звон этот странно затягивается, превышая все мыслимые лимиты. Да что там она, в самом деле, засела!
  Словно под воздействием моих гневных мыслей дверь открывается, и из кабинки, покряхтывая и охая, как-то боком выбирается тётка в синем рабочем халате, резиновых ботах, каких-то невероятных хлопчатобумажных чулках, складками собравшихся под коленями, и туго повязанной на голове косынке. В руках у неё швабра с автоматическим отжимом, новенькое пластиковое ведро и полиэтиленовая ёмкость с моющим средством. Уборщица, поскольку руки её заняты, полушёпотом матерится, коленом кое-как запахивает непослушную дверь и только после этого обращает на меня внимание, повернув бледное лицо без признаков косметики в мою сторону. Самое смешное, что это всё та же Анюта, но теперь более похожая на личность с поздравительной открытки, причём выглядящая сейчас даже более привычно, чем пять минут назад.
  Я уже ничему не удивляюсь, однако открыто пялюсь на преобразившуюся бабу, что вызывает её вящее недовольство.
  -Ходют тут всякие, ходют! Всё им неймётся! Сорят только да беспорядок наводят... Чего здесь стоять-то, а? Ну, вот, скажите, люди добрые, чего? На уборку сейчас закрываемся, ясное дело, так что, барышня, пройдите отседо-ва... Будьте ласковы!
  -В туалет-то можно сходить? - грубо отвечаю я, чувствуя, как лопается мочевой пузырь, на что хамка презрительно бросает короткую фразу, в которой звучит откровенная ненависть к различного толка господам:
  -Какой ещё туалет?! Взяли моду, где попало ссать! Туалет им, вишь, по-давай... Деятели, ещё мне, нашлись!
  Мне глубоко плевать на её ворчание, и я решительно шагаю к кабинке и тяну дверь на себя. Анюта не препятствует мне, и её поведение тут же становиться вполне объяснимым. За дверцей действительно и в помине нет унитаза, зато стоит металлическая вешалка, ветхий стул, ещё одна швабра - на этот раз классического вида - и больше ничего...
  На лице технички написано глубокое удовлетворение от того, что "барышня" проучена и поставлена таким нехитрым способом на место, я же растерянно гляжу, как Анюта собирает в комок роскошное серебристое платье и заталкивает безо всякого пиетета в ведро, будто имеет дело с половой тряпкой. После этого демонстративно отвинчивает пробку полиэтиленовой бутылки и, поболтав ёмкость на весу, неожиданно плещет жидкостью для мытья на кафельный пол прямёхонько мне под ноги. Учитывая отсутствие обуви, я в испуге подпрыгиваю на месте, изображаю нечто вроде танца и с гневным воплем отскакиваю прочь.
  -Дура! - невольно вырывается у меня.
  -Твоя мама! - не лезет за словом в карман уборщица и взмахивает ведром. -На-ка вот, сюда помочись!
  Понимаю, что спорить с профессиональной грубиянкой бесполезно, отворачиваюсь, понуро плетусь к выходу, терпя из последних сил, и едва успеваю отшатнуться, чтобы не получить удар распахнувшейся дверцей одной из кабинок, откуда выходит ни кто иная, как Хелен собственной персоной. На ней по-прежнему меховой полушубок, кубанка и серые колготки, но обуви уже нет, как, впрочем, до сих пор нет и юбки. Она мягко ступает своими знаменитыми, увековеченными на фото ступнями по кафельному полу и делает это так величаво, что невольно вызывает к себе уважение.
  -Мужской туалет, к вашему сведению, находится в противоположном крыле, - аристократично вскидывает она брови и шествует мимо меня, не обратив ни малейшего внимания на склочную уборщицу, которая неожиданно кланяется даме в пояс.
  -Спасибо за информацию! - сиплю я сдавленно и влетаю в освобождённую кабинку, захлопывая за собой дверь.
  -Вот и я говорю, всё ходют и ходют...
  Стульчак ещё тёплый после Хелен, и сей факт непреложно констатирует тот диковинный факт, что я, суетливо задрав юбку и спустив колготки вместе с трусами, зачем-то уселся задницей на унитаз, вместо того, чтобы помочиться, как и полагается мужчине, стоя. Кайф, тем временем, пересиливает угрызения совести, и даже стон вырывается из моего перекошенного рта! Облегчение! Какое всё-таки облегчение!
  Примерно с минуту расслабленно сижу на унитазе, отдыхая и одновременно осматриваясь вокруг. Кабинка невероятно уютна, даже пол застелен мягким синтетическим ковриком. Туалетная бумага - импортная, самого высшего качества, такая, что просто невозможно ею не воспользоваться, на полочке лежит объёмистый пакет гигиенических прокладок, тоже не из дешёвых, рядом освежающие салфетки и забытая кем-то пачка сигарет. Можно было бы закурить в спокойной обстановке, но неприятные воспоминания о ворчливой уборщице не располагают к отдыху. Машинально отрываю кусок туалетной бумаги точно по дыркам, промокаю каплю мочи на кончике пениса, потом под воздействием лирического настроения достаю из пакета прокладку, отклеиваю защитную полоску и зачем-то прилаживаю атрибут женской чистоты в панталоны, аккуратно подгибая крылышки. У меня нет и никогда не было критических дней, и всё равно приятно ощущать своё приобщение к европейскому комфорту!
  Случайно задеваю локтём небольшой блокнот в простом бумажном переплёте со спиралькой, оставленный, возможно, Хелен. Интересно знать, какого характера заметки содержаться в нём? Открыть или не стоит? А, ладно! Дианы не слышно, так что можно и полистать, лишь бы уборщица не помешала...
  На первой странице карандашный рисунок...
  
   []
  
  Далее печатными буквами:
  "Ванная, сауна, бассейн? Нет... Дамская комната!! Место действия... Дамская... Место."
  
  
  Когда Регина повернулась ко мне, я понял, что это ещё не финал нашего вечера. Взгляд её был полон желания.
  
   []
  
  Прачка? Посудомойка? Водитель трамвая? Горничная? ... Банально, но...
  
  
  Она села на кушетку, перед которой я стоял на коленях...
  
  
  Я стою голыми коленями на синтетическом коврике, постеленном на кафельный пол. Всё та же баба, которую я ненавижу изо всех сил, возвышается надо мной, касаясь моей щеки бедром, и крепко держит меня за мокрые во-лосы, так что голова почти висит на них. Ни ударить, ни пнуть, ни укусить своего палача я не могу даже при большом желании, поскольку шею мою сжимают деревянные колодки, стянутые кожаными ремнями. В эти же колодки вставлены и запястья рук, кроме того ноги надёжно скованы между собой тонкой длинной цепью. Вялый член бессильно свисает к полу, поднять его, кажется, уже не может никакая сила, и только этим пассивным сопротивлением согбенный пленник может хоть как-то отомстить Госпоже Регине, развалившейся в удобной позе на кушетке и жадно наблюдающей за страданиями раба. Раб, сломленный морально и измотанный физически - так я выгляжу со стороны, однако, погодите, час мой впереди, и даже лучше, что до поры до времени обе мучительницы находятся в заблуждении относительно безнадёжности моего положения! Я охвачен жаждой мести и любой ценой готов воплотить в жизнь вымученные в страданиях жестокие планы, так что любая оплошность, любая даже самая маленькая ошибка Госпожи будет чревата для неё и верной подручной печальными последствиями.
  -Фанни, пора!
  Госпожа невероятно красива в наряде от Valentino, Фаина же внешне является полным её антиподом в своих груботканых чёрных чулках разной длины, устойчивых кожаных туфлях на "платформе", напоминающих мужские, и развратно приспущенных с бёдер узких трусах, так диссонирующих с мощными бёдрами. Я уже имел возможность познать силу её кулаков, не желаю больше выводить понапрасну грозного цербера из себя, зато знаю, что рано или поздно непременно лишу жизни это гнусное отродье...
  Меж тем, на господский приказ Фаина реагирует спокойно, без суеты и подобострастия, как бы давая присутствующим понять, что находится с хозяйкой на равных, однако и не медлит, вся в предвкушении предстоящего развлечения, отпускает мои многострадальные волосы и с размаху отвешивает мне, как бы для начала, хлёсткую пощёчину, которая, правда, по сравнению с остальными испытаниями выглядит просто-таки несерьёзно и даже смешно. Тем не менее, челюсть моя немедленно едет вниз, рот некрасиво распахивается, а сгусток слюны стремительно летит куда-то далеко в сторону. Оказывается, Фаина и не пыталась причинить мне боль, а стремилась с наименьшими затратами энергии заставить меня открыть рот, в который сразу же с какой-то особой, отточенной длительными тренировками ловкостью и даже артистизмом молниеносно воткнула кляп - крупную резиновую грушу, имеющую с противоположной стороны форму огромного гладкого фаллоса с бесстыдно залупленной головой. Таким образом, при надёжно заткнутом рте меж зубов у меня остаётся торчать наружу ужасный резиновый член зелёного цвета, и, наверно, с такой соской во рту я представляю собой особенно нелицеприятное зрелище. Кляп настолько вязок и туг, настолько плотно заполняет ротовую полость вплоть до гортани, что ни малейшей струйки воздуха не может вырваться у меня из горла, и благо ещё, что практически с детских лет я не страдаю насморком. Такому кляпу вроде бы и не требуется ремешок, застёгивающийся на затылке, но всё равно гнуснейшая из гнусных инквизиторов затягивает его так, что едва не разрезает мне уголки губ и щёки.
  Фаина... Подлая тварь! Она находится здесь неспроста (кто бы сомневался!), и я не без оснований подозреваю, что Госпожа в полной мере собирается использовать её присутствие для низведения невольника до скотского положения.
   Громко щёлкает зажигалка, взвивается к потолку ароматный дым тонкой коричневой сигареты, взгляд Регины выражает нескрываемый интерес, я же затравленно смотрю на неё, не зная, чего ещё ожидать от парочки изобретательных дам.
  -Фаина!
  Баба вразвалочку приближается к госпоже, потряхивая грудями и нарочито демонстративно пошевеливая бёдрами. Узкие трусы, частично спрятавшиеся между ягодицами, карикатурно смотрятся на её внушительной заднице и не просто бесят меня, а действуют на нервы самым тяжким образом. Я подавлен, осознаю это, но ничего не могу поделать с собой. Одно дело сносить любые издевательства Регины, а терпеть их от дебелой дуры с грубой физиономией и мускулистой фигурой выше моих сил.
  Между тем, Регина подаёт своей преданной суке какую-то вещь, не видную мне, и сердце моё замирает в страхе, поскольку не так уж трудно дога-даться, какой инструмент приготовлен для следующей стадии моего укрощения. Один фаллос уже позорно торчит изо рта, другой же Фаина профессио-нально быстро приторачивает себе на лобок, приспустив трусы ещё ниже на бёдра. Узкие кожаные ремешки хищно обвивают её ляжки и талию, и более тонкий, более длинный, более мягкий, лоснящийся в свете ламп белый пластиковый член, мерно покачиваясь на весу, нарочно демонстрируется мне в течение наверно одной минуты, пока вооружённая таким эффективным инструментом женщина зачем-то пристёгивает к коленям поверх чулок синие спортивные наколенники.
  Я громко всхлипываю в отчаянии, моргаю влажными глазами, оцениваю скромные возможности отпора, шмыгаю жалобно носом, пошевеливаю пальцами рук, после чего, понимая всю бесполезность сопротивления, дрожу всем телом и склоняюсь в покорном полупоклоне. Лучше до поры до времени не сопротивляться насилию, подчиниться ему в надежде на снисхождение, думаю я, поскольку всё равно Регина безраздельно властвует надо мной и ис-пытывает от своего всевластия острое сексуальное удовлетворение.
  Густо смазанный чем-то пахучим фаллос медленно и неуклонно втискивается в задний проход, чуть-чуть мешкая на ходу, упорно вталкивает головку поглубже внутрь, а потом движется всё дальше и дальше, буквально пронзая меня насквозь. Но это только начало! Назад, потом снова вперёд, туда и обратно, прямо и вспять... Так тебе и надо! Получи... Шлюха ты и больше никто! Меня насилуют, натягивают как жалкую тварь, используют в качестве... Фаина, пристроившаяся сзади и тоже вставшая на колени, защищённые наколенниками, не жалеет сил, не старается сдерживать напор, а наоборот ещё и с силой сжимает мои ягодицы безжалостными лапами, глубоко вдавливая пальцы в кожу, и раз за разом насаживает меня на член, шлёпая голыми ляжками по моим ягодицам. Мне больно, но вместе с тем, боль эта, смешиваясь со стыдом, злостью, жалостью к самому себе, полной беспомощностью, а также со странными ощущениями от трения члена о стенки ануса, создаёт некий конгломерат чувств, действуя на меня самым неожиданным образом, наводит полный хаос в голове, вызывает тяжесть в паху и будит в душе самые низменные позывы. Теперь я неожиданно для себя уже и сам желаю быть грязно изнасилованным, превращённым в жалкое животное, в тряпку, о которую вытирают ноги, в использованный презерватив. Положение моё усугубляется и тем, что я практически не имею опоры, если не считать коленей, которые при каждом наскоке неутомимой Фаины так и елозят по скользкому полу. Плечи и голова хаотично мотаются в разные стороны, лоб не бьётся об пол только благодаря резиновому "буферу", забитому в рот, локти, пытаясь помочь коленям, только усугубляют позорное вихляние, и всё это притом, что деревянные колодки и цепь заставляют меня страдать вдвойне. Госпожа же с глубоким сладострастием наблюдает за извращённой срамотой, и в глазах её светится пугающая меня сумасшедшинка.
  Я теряю счёт минутам, не ощущаю пространства, а тем временем, повинуясь мощным толчкам, сопровождаемым громким кряхтением вошедшей в раж бабы, тело моё всё ближе и ближе пододвигается в сторону кушетки и вскоре упирается в её край прямо у ног Регины, лицо которой странно неподвижно и напоминает жутковатую маску. При этом муляж фаллоса, торчащий на моём лице словно кол, трогает головкой её колено, будто нарочно тянется, чтобы задеть ногу Госпожи, что заставляет меня и вовсе гореть от стыда. Приступ мазохизма с ещё большей силой овладевает мною, и бороться с ним никакими силами положительно невозможно! Никто и никогда не посмел бы обвинить меня в гомосексуализме, в извращённых наклонностях, поэтому тот факт, что в сей драматический момент я испытываю вдруг мощное сексуальное возбуждение, настолько поражает меня, что мне не сразу верится в то, что член мой, до сего момента вяло болтавшийся между ног и представлявший собой уродливое зрелище, медленно, но верно набирает силу, увеличивается в размерах и отвердевает, вызывая такими очевидными изменениями змеиную улыбку на губах Госпожи. Она добилась своего, может праздновать победу, упиваясь моим унижением, и при этом весь вид её говорит о том, что представление далеко ещё не закончено!
  Пластиковый фаллос Фаины теперь уже без всякого труда, с удивительной лёгкостью перемещается в разработанном отверстии, будто полирует, ещё больше раздвигает его, тётка увеличивает темп, стараясь довести жертву до оргазма, пыхтит словно паровоз, потными ляжками раз за разом бьёт по моим ягодицам, всё резче и резче дёргает торсом, войдя во вкус, и, похоже, возбуждается так, что и сама становится недалека до сильнейшего оргазма. Она тоже заметила эрекцию, победно хмыкнула сквозь глубокое шумное дыхание и, не довольствуясь простым насилием, немедленно навалилась всей тяжестью своего большого тела на мою спину, упёрлась мокрыми от пота грудями мне в лопатки, свесила руку вниз, чтобы цепко обхватить пальцами так подведший хозяина член, и принимается что есть силы дрочить, драть его, так что глаза лезут у меня на лоб...
  
  Осторожный стук в дверь заставляет меня сильно вздрогнуть. Закрыл ли я, чёрт возьми, задвижку? Ещё не хватало, чтобы меня застали на унитазе со спущенными колготками и блокнотом в руках! А если это Хелен вернулась за забытым блокнотом?! Кстати, кто на самом деле изображён на вложенной меж страниц фотографии - вернее, на вырезке из глянцевого журнала? Дей-ствительно Регина или... Во всяком случае, это не моя, даю голову на отсечение, Регина Вячеславовна - тут никаких сомнений нет!
  Стук тем временем раздаётся вновь.
  Вставать почему-то не хочется, но пересиливаю себя, поднимаюсь на ноги, осторожно натягиваю сначала панталоны, потом колготки и, тяжело вздохнув, нажимаю на кнопку сливного бачка. Не дадут посидеть в спокойной обстановке! Да и вообще, жаль отдавать блокнот, не дочитав до конца заметки, по которым и был написан... или была... А что, собственно, "была"?
  За дверьми кабинки стоит Анюта, но не та... в халате и тапках, а совсем наоборот. Серебристое платье, фирменные колготки, прелестные босоножки-спартанки! Макияж, достойный самых высоких похвал!
  У меня темнеет в глазах.
  -Извините, бога ради! Я забыла здесь сигареты.
  -У-у... А я чуть было их не выкурил...а.
  Анюта мило улыбается, оценив шутку, протягивает руку и, задев, само собой, меня, забирает с полочки сигареты. Мой же взгляд сосредоточен на её босоножках.
  -А вам разрешают носить здесь обувь?
  -Простите?! Обувь? Да... А почему мне должны запрещать носить здесь обувь?
  Действительно, почему?!
  Я молчу, и Анюта не собирается больше пытать меня. Она уже поворачивается, чтобы уйти, когда на глаза ей попадается вырезка из журнала - та самая фотка, которую я, приводя свой внешний вид в порядок, положил на крышку сливного бачка, и на которой изображена аристократичная дама в наряде от Valentino .
  -Фаина даже в уборной мозолит всем глаза!
  -Фаина?! - Я глуповато хлопаю ресницами.
  -Да, Фаина... Дражайшая Фаина... Фаина Каплан. Вы разве не знакомы? Странно! Кто же не знает Фанни Каплан! - Анюта закуривает, с удовольствием затягивается дымом и опускает глаза на мои необутые ноги. -Ведь это именно она...
  Женщина не заканчивает фразу, которая, как мне почему-то кажется, должна закончиться словами "...стреляла в Ленина", и мне в этот момент так и хочется спросить: "А ты-то кто такая? Тебя ведь я тоже не знаю, а?"
  Анюта поднимает глаза, пристально глядит в моё лицо и вдруг без всяких на то причин представляется:
  -Анна Романюк. НПО "Механика"... Извините, нет при себе визитки.
  -Антонина Истомина, - ни с того, ни с сего называюсь именем своей бывшей любовницы. -"Промстройпрогноз".
  -Хм. Одно время работала у нас Истомина и тоже, помнится, Антонина...
  -Что ж, бывают совпадения!
  -Бывают! - И без перехода: -Паукера-то вы в таком разе точно должны знать.
  -Паукера всякий знает! Ясен перец!
  Анюта, оказывается, является одной из сослуживиц Виктории, и у меня чешется язык намекнуть дамочке о нашем потенциальном знакомстве. Но это, увы, только мечты!
  -Передавайте Паукеру привет! Приятно было с вами познакомиться. Всего наилучшего!
  -И вам тоже... А где здесь, кстати, VIP-зал?
  Брови у Анны взлетают вверх, и она, зачем-то почесав нос длинным ног-тем, уважительно смотрит на меня.
  -Вход через третью кабинку.
  Интересно! А как же туда ходят мужчины?
  -Мужчинам туда вход запрещён! Разве что...
  Анюта не договаривает, ещё раз внимательно смотрит мне в лицо, затем поворачивается и, кокетливо поводя бёдрами, удаляется прочь.
  Где же Диана?!
  У меня начинают мёрзнуть ноги на кафельном полу, и, вообще, озноб основательно одолевает меня. Ждать надоело, и я самостоятельно решаю проникнуть в святая святых, тем паче, что третья кабинка всего в двух шагах.
  За указанной дверью, меж тем, не оказывается никакой кабинки. Там узкий коридор, выводящий в другой, более широкий, с нишами на стене... Нишами, занавешенными тяжёлыми портьерами. Другого выхода или входа я не вижу, и делаю вывод, что коридор сей и есть пресловутый VIP. Стало быть, тайна скрыта за тяжёлыми портьерами. Отдёргиваю первую попавшуюся и с удивлением обнаруживаю стену, отделанную деревянными панелями.
  На всякий случай трогаю дерево пальцем.
  -Экспонат на оформлении! - Тихий голос над самым ухом заставляет меня подпрыгнуть на месте. Хорошо ещё, что я без обуви!
  Диана укоризненно смотрит на меня.
  -Я...
  -Во-первых, отдайте блокнот, во-вторых, задёрните занавеску, в-третьих, приподнимите плащ, - в голосе Ботовой звучит скрытая угроза, не слишком, правда, пугающая меня. Вступать в перепалку с организатором выставки я не собираюсь, но и постоять за себя смогу.
  Первое и второе требования не вызывают у меня вопросов. Блокнот я от-даю, хотя и не без сожаления, занавеску без проблем задёргиваю. Что касается третьего условия...
  -Очень вас прошу, приподнимите плащ!
  Мне хочется повернуться к даме задом, наклониться и забросить плащ себе на спину, продемонстрировав таким способом задницу, но я сдерживаю эмоции, поскольку мне, по большому счёту, понятны мотивы Дашиной просьбы. Кстати говоря, её я тоже попросил бы приподнять юбку примерно с теми же целями, однако я здесь гость, она - хозяйка. Приподнимать плащ я не намерен и ограничиваюсь тем, что широко раздвигаю его полы, открывая взору мнительной Дианы затянутые в эластик колготок бёдра и надёжно прикрытый упругими панталонами и защищённый предусмотрительно вставленной прокладкой "лобок". Объёмная гигиеническая прокладка надёжно скрывает интимный отросток, так что Даша в своих подозрениях посрамлена. Вряд ли у неё хватит смелости просить меня раздеться догола.
  -Вы без юбки. - Это не вопрос, а, скорее, утверждение.
  -А вы сомневались? Я ведь на полчаса выскочила в магазин!
  -Я не это имела в виду. Теперь у меня нет никаких сомнений.
  -В чём, госпожа Ботова?
  -Не будем ссориться. - Голос её звучит примирительно. -В том, например, что вы - оригинальный человек. Это я, кстати, заметила ещё в супермаркете. А теперь, попрошу вас, Виктория Сергеевна, отдёрните соседнюю занавеску! S'il vous plaît!
  Я гордо отворачиваюсь. Тогда Диана сама отдёргивает занавеску и осто-рожно отодвигает деревянные панели, которые легко складываются гармошкой. Оказывается, за ними скрыто матовое стекло, а то, что находится за ним, сначала кажется мне картиной или большой фотографией. При ближайшем же рассмотрении становится заметно, что изображение объёмное и вовсе не является искусственным. Вернее, создано оно, конечно, человеческими руками и вполне может быть определено как "живая картинка".
  Перед нами девушка или молодая женщина, во рту у которой красуется классический шарик-кляп на ремешках и которая крепко и с несомненной изобретательностью привязана к некой панели за руки и ноги. Всю одежду её составляют только длинные чёрные перчатки и колготки-комбинезон, упоминаемые ещё в труде Дианы Ботовой... Вот оно воплощение идей автора-провидца в жизнь!
  В общем и целом сюжет банальный, зато пенис мой немедленно реагирует на него соответствующим образом, несмотря на расплывчатость изображения.
  -За стеклом... - глубокомысленно изрекаю я, не оборачиваясь к Даше.
  -Я бы сказала - "за матовым стеклом"!
  -Это, конечно, ближе к истине, однако к чему посредством матового стекла мешать зрителю разглядывать мельчайшие детали экспоната? И вообще, всё это, согласитесь, очень смахивает на порнографию! Сколько вы им платите?
  -Отвечу по порядку. Не забывайте, что это не стриптиз-салон, а галерея и, более того, VIP-зал, куда мужчинам вход заказан! Во-вторых, конкретно эта молодая дама может только догадываться, что за ней наблюдают, поскольку с той стороны стекло является зеркалом. В-третьих, практически все модели работают абсолютно бесплатно, и, скажу больше, некоторые из них даже сами платят нам деньги.
  -Мазохизм?
  -Нет, что вы! Я объясню, но давайте сначала перейдём к следующему экспонату. - Диана задвигает панели, приближается ко второй по порядку нише и отдёргивает портьеру.
  Здесь просмотр организован несколько иным образом. Создаётся впечатление, что мы выглядываем из открытого окна на улицу. Здесь действительно есть распахнутые деревянные рамы дачного домика, а "на улице" стоит автомобиль, раскрытый багажник которого демонстрирует упрятанную туда женщину, опять же связанную по рукам и ногам, на голову которой напялен небольшой матерчатый мешок. Рот дамы по законам жанра перевязан цветастым платком.
  -Здесь, как видите, нет матового стекла! Окно открыто.
  -Понимаю... - Меня озаряет догадка. -Не мешок, а маска! Лицо пленницы скрыто под маской!
  -Совершенно верно! Это никакие не наёмные модели, а реальные дамы, добровольно согласившиеся на эксперимент.
  -Вы хотите сказать... Тогда мне интересны мотивы, которые...
  -Ещё мгновение, и вы у порога разгадки!
  Увы, но до меня так и не доходит смысл представления. Чтобы скрыть свою недогадливость, восхищаюсь размахом мистификации:
  -С автомобилем-то масштабно задумано! Как удалось втащить его на верхний этаж? Разобранным на части? Подъёмным краном? Вертолётом? Манипулятором?
  -Вы преувеличиваете наши скромные возможности. Проще! Это только багажник машины. Капота нет! ... Так поняли вы мотивы участниц выставки или нет?
  -Признаться, не совсем.
  -Тогда идёмте дальше! - Диана, не забыв задёрнуть портьеру, делает шаг к очередной нише, но почему-то медлит демонстрировать следующий, так сказать, экспонат.
  Я вопросительно поднимаю на неё глаза.
  -Поймите меня правильно, Виктория Сергеевна... Личность человека, ко-торого вы сейчас увидите, наверняка вам знакома. Это достаточно известная в городе личность. В связи с этим прошу вас, как почётного, так сказать, посетителя VIP-зала, сохранить в тайне увиденное... Хотя вряд ли кто-либо поверит вам, даже если вы рискнёте...
  -К чему эти уговоры, Диана? Вы оказали мне честь...
  Мне, чего там скрывать, зверски интересно, кого я увижу "за стеклом".
  -Личной жизнью этой особы интересуются многие, так что мы соответствующим образом оформили обзор!
   []Портьеры раздвигаются, и я вижу что-то типа окуляра подзорной трубы, направленной в жилую комнату, причём сильная линза искажает форму изображения. В комнате имеется из, так сказать, мебели только деревянный столб, к которому приторочена обнажённая женщина средних лет. У неё мускулистая спортивная фигура, красивые ноги и грудь, а поза настолько сексуальна, что у меня вновь появляются опасения по поводу спровоцированной разрядки. И вместе с тем, все эти физиологические атрибуты, делающие честь даме, вовсе не являются главными! Личность подвергнутой эксперименту особы не составляет для меня тайны, как и для всех образованных горожан... Передо мной новый ректор Института экономических и политических проблем, доктор экономических наук Полянская!!! Так что челюсть моя мгновенно отваливается вниз...
  Я поражён и не скрываю этого.
  -Однако...
  -Вот видите!
  -Но как?!
  -Постараюсь объяснить. - Диана довольна произведённым эффектом и купается в лучах славы. -Дело в том, что все эти дамы занимают разной степени руководящие должности в крупных организациях либо являются в прямом смысле слова домоправительницами в семье...
  - Не наблюдаю, честно говоря, причинно-следственной связи!
  -Сейчас поймёте! Все они придерживаются довольно жёсткого стиля руководства - на примере Любови Андреевны вы имеете возможность убедиться сами, и порой такой стиль является для многих из них большой психологической нагрузкой.
  -Но неужели... весь этот фарс - всего лишь возможность расслабиться?
  -Отнюдь нет! Не надо смотреть на вещи так узко! Зачастую нашим дамам-начальницам хочется не столько расслабиться, сколько временно почувствовать, так сказать, унизительное подневольное состояние, испытать на практике физические и моральные страдания и получить таким оригинальным способом некое удовлетворение, довольно далёкое, кстати говоря, от сексуального.
  -Интересный расклад! Есть, над чем подумать... Вы знаете их всех?
  -В принципе, да! Но не всегда по фамилиям и именам... Некоторые предпочитают хранить инкогнито, исключая, конечно, характер работы и зани-маемую должность. Например, молодая женщина за мутным стеклом - генеральный директор агентства по подбору персонала.
  -А в багажнике, стало быть...
  -Жена крупного предпринимателя в области строительства. Авторитарная, надо сказать, по жизни особа.
  -Но Полянская!!! Как она решилась?! Известный человек!
  -Непросто пойти на такое! Однако... Любовь Андреевна - продвинутая современная дама! Руководитель от бога! Но и ей в определённой степени не чужд экстремизм... Итак!? Идём дальше? Тут у нас руководители среднего звена! Истинные добровольцы!
  Портьеры здесь не задёрнуты до конца. Когда же я, видя медлительность Дианы, самостоятельно пытаюсь отодвинуть их, ничего у меня не получается. Пальцы срываются со скользкого материала портьер, которые изготовлены из пластмассы и просто не имеют возможности отодвигаться. Так, по-видимому, с самого начала и было задумано!
  Диана пожимает плечами.
  -Это чтобы не смущать нашу очаровательную руководительницу - начальницу, между прочим, отдела на предприятии!
  Ниша здесь гораздо уже, зато "экспонат" лежит совсем близко на расстоянии вытянутой руки, правда, за тонким цветным стеклом, что создаёт определённую ауру восприятия.
  Поза женщины невероятна. Беднягу скрутили в бараний рог, крепко связали, а голову ухитрились просунуть между ног. Можно только позавидовать гибкости её тела. Не иначе, в молодости занималась гимнастикой.
  -Бывает, увы, чрезмерно жестока с подчинёнными: выговоры, публичные выволочки, лишения премии, контроль над дисциплиной, доходящий до муштры, и другие эксцессы... У нас же в течение оговоренного заранее времени чувствует себя беспомощной жертвой произвола и уходит домой дру-гим человеком!
  Я во все глаза пялюсь на "жертву произвола". Мне так и хочется поправить Диану: не начальник, а заместитель начальника отдела сия руководящая дама - на данный момент полная моя тёзка! Есть ли у меня уверенность, что передо мной именно старшая Уварова? Конечно есть, притом, что я не могу разглядеть знакомые складочки кожи на животе, следы целлюлита на бёдрах, шрам после операции на боку, но узнать видную блондинку, в которую был влюблён этой весной, вполне в состоянии!
  -Она видит нас?
  -Только расплывчатые контуры. Это одно из её условий - специальное напыление с обратной стороны стекла! Вы, похоже, её знаете? Да? ... Не хотите, можете не отвечать!
  
   []
  
  Я благоразумно следую совету и с большим трудом отвожу взгляд от изогнутой экзотичной фигуры. Ещё немного, и прокладка в моих тугих панталонах оросится густой субстанцией! Теперь понятно, почему мужчинам вход сюда заказан! Многое я бы отдал, чтобы очутиться сейчас с той стороны цветного стекла!
   -Ну и основной наш экспонат находится здесь! - Диана аккуратно, если не сказать, подобострастно откидывает длинную портьеру, за которой находится ниша, по размерам гораздо более большая, нежели предыдущие. Такая большая, что, чуть пригнувшись, можно с лёгкостью пролезть в неё, что Диана и проделывает на моих глазах с присущим ей по жизни изяществом. Какая всё-таки женщина!
  Я же неуклюже лезу вслед за ней в небольшое помещение, практически пустое с точки зрения меблировки... Помещение, посереди которого на коврике восседает "мумия", от кончиков пальцев ног до макушки головы упакованная в белый материал, похожий на бинт, полосы которого туго опоясывают тело. Для верности поверх материала затянуты несколько широких кожаных ремней, не позволяющих экспонату пошевелить даже самой мелкой мышцей тела, и поистине удивительно, как мужественная дама может переносить подобные тяготы эксперимента!
  Не видно ни одного участка кожи, скрыто даже лицо, а для дыхания в ноздри вставлены тонкие трубочки из пластика, концы которых выведены к ушам и из которых со свистом вырывается воздух. При всём этом мумия тихонько постанывает, временами мычит, так что сцена напоминает кадр из фильма ужасов, не внушающий, правда, никакого страха, зато внушающий очевидный сексуальный трепет. В контексте пояснений увлечённого своим делом гида упакованная со знанием дела персона, старающаяся скрыть черты своей внешности, должна заслуживать самое глубокое уважение.
  Диана сразу понимает направление моих сумбурных мыслей и выразительно смотрит на меня.
  -Кто? - благоговейным шёпотом спрашиваю я, готовясь услышать какое-нибудь известное имя.
  -Можно разговаривать в полный голос. Она ничего не слышит. Беруши...
  -Не слышит, не видит, не может ничего сказать, не имеет возможности пошевелиться! Право, блестящая выдержка! Тогда... Скажите, пожалуйста, вы можете назвать имя?
  -Имя? Зачем оно? Эта почтенная дама в нашем городе проездом и будет участвовать в нашем проекте всего лишь до утра.
  -Губернатор? Председатель городской думы? Глава известной корпорации? Некая столичная штучка?
  Диана в ответ выразительно поднимает глаза к потолку, и я вдруг вспоминаю заголовки утренних газет.
  -Не может быть!!! Просто не верится! Высокопоставленная гостья из столицы? Министр без портфеля?! Потенциальный кандидат в Совет безопасности? - Моим эмоциям поистине нет предела. Вот уж, действительно, продвинутая дама!
  -Я вам этого не говорила! Вы сами догадались! - Диана тянет меня за руку прочь, но я упираюсь, чтобы вдоволь наглядеться на кокон и надолго запечатлеть его в мозгу.
  -Я преклоняюсь перед вами, Диана! Без шуток! Даже готова пасть на колени...
  -Идёмте!
  Совершенно обалдевший плетусь за великой и ужасной Дианой. В коридоре перевожу дух и останавливаюсь в растерянности, основательно сбитый с толку. Женщина словно спиной чувствует моё состояние, застывает на месте, опустив руки по швам и сдвинув вместе ноги, будто в воинском строю, поворачивается ко мне, мгновение смотрит мне прямо в глаза, а потом впол-голоса вкрадчиво спрашивает:
  -А вы? Вы не хотели бы принять участие в нашем проекте, дражайшая Виктория Сергеевна?
  

***

  Я лежу на широкой кушетке лицом вверх и пытаюсь сообразить, что же происходило со мной весь последний час. Память обычно не изменяет мне, но, похоже, меня подвергли действию некого усыпляющего или наркотиче-ского вещества, поэтому голова нещадно гудит, а мысли расползаются в разные стороны, словно полусонные тараканы. Колодок на шее и руках больше нет, зато проклятый резиновый кляп с насадкой в виде здоровенного фаллоса заполняет мой пересохший рот и не просто не даёт говорить, а буквально душит меня. Челюсти онемели, язык прижат к гортани, полость рта практически не ощущается, зубы намертво впились в упругую резину, и, кажется, дёрни кто за длинный отросток, возвышающийся над моим лицом, немедлен-но с дробным стуком посыплются в разные стороны. Надо бы выдернуть унизительную затычку самостоятельно, но, увы и ещё раз увы, руки мои закованы в наручники, вытянуты над головой и пристёгнуты к металлической скобе, вмурованной в стену.
  Что касается ног, то, с большим трудом отрывая затылок от поверхности определённого мне ложа, я могу видеть, что они сильно разведены в стороны и за щиколотки прочно привязаны витым шнуром к ножкам кушетки. На ко-ленях красуются ссадины, которые сразу напоминают мне о существовании Фаины, а подтверждает реальность этой ужасной мегеры не слишком приятные ощущения в заднице, действующие на меня наиболее угнетающе. Изнасилованный грязной бабищей, опозоренный и униженный я вновь беспомощен, и мне вновь угрожает бесчестье! Длинный толстый фаллос неспроста торчит у меня во рту, явно пришла пора и ему принять участие в моём посрамлении... Лишь бы не Фаина, судорожно думаю я, покрываясь холодным потом, однако вряд ли моим надеждам суждено ныне сбыться!
  Меж тем, член мой вновь вял, беспомощен и в дополнение к этому густо перемазан спермой - грубая тётка с силой отдрочила, отмяла его и заставила разрядиться мощной струёй, так что не только анус, но и пенис прекрасно помнит сущие издевательства над собой! С другой стороны, многострадальный мой отросток вряд ли может заинтересовать кого-то в данную минуту, будь то Госпожа или верная Фаина! Зачем, если его с честью подменит муляж, нагло и издевательски устремлённый залупленной головкой в потолок?!
  Итак, я уже извёлся в ожидании решения своей дальнейшей участи, когда в поле моего зрения появляется Фаина, против ожиданий не бесстыдно обнажённая, а одетая в нечто похожее на полувоенный френч, который, надо сказать, делает её более похожей на человека, чем на животное. Мягкие хромовые сапоги и широкие галифе с поясом неплохо дополняют костюм, как, впрочем, и белые офицерские перчатки на руках, ладонь одной из которых сжимает казацкую плёточку. Волосы гладко зачёсаны назад, даже прилизаны, и в отсутствие всякой косметики смотрятся достаточно оригинально, если не сказать пикантно. "А где же Госпожа?" - думаю я с любопытством приговорённого к смерти, рассматривая жестокого ординарца, но подобное любопытство немедленно пресекается хлёстким ударом плёточки по животу.
  Удар, однако, сравнительно слаб и имеет чисто демонстративное, воспитательное значение. Баба как бы лениво играет со мной, показывая, что для неё я являюсь кем-то вроде безобидного ребёнка, и такое отношение бесит меня больше, чем пытки. "Не думай, что это пройдёт тебе даром, тварь! - зло размышляю я. -Уж конкретно с тобой-то я рано или поздно непременно све-ду счёты..."
  Регина появляется неожиданно, заставляя меня вздрогнуть. Мне хочется получше рассмотреть её, оценить изощрённую изобретательность Госпожи, её новый вычурный костюм, в чём мне основательно мешает плеть, то и дело прохаживающаяся по моему вздрагивающему телу. Это не избиение, это, повторяю, игра, однако, как только следует сигнал Госпожи, верная Фаина со всей силы протягивает меня плетью по коленям, после чего я уже не могу сдержать стон. Глаза мои широко распахиваются, я сильно дёргаю головой и теперь могу во всей красе лицезреть жестокую даму, которая готовит мне новые унижения.
  На ней парадный офицерский мундир, точнее верхняя его часть - китель с аксельбантами и другими парадными воинскими причиндалами, не застёгнутый на пуговицы и таким образом демонстрирующий великолепную обнажённую грудь. Лобок тоже обнажён - выпуклый, аккуратно подбритый, наглый и рождающий у меня прилив сексуального желания! Высокие кожаные сапоги без каблуков на плоской подошве, доходящие практически до лобка, выглядят потрясающе соблазнительно, поблескивая лаком и играя каждой своей складочкой. На руках тонкие перчатки, поверх которых сверкают перстни с драгоценными камнями! Пальцы правой руки цепко сжимают тонкую ножку бокала с красным вином... Волосы... Беспорядочно на первый взгляд взбитые, они закрывают большую часть лица, на котором играет многообещающая змеиная улыбка! И молчание... Полная тишина, если не считать ти-канья наручных часов!
  Фаина засовывает плеть за пояс. Так я и думал! Инструмент сей имеет чисто декоративное назначение. Не в нём суть, но тогда я до сих пор не по-нимаю в чём, собственно говоря... Просто усесться на резиновый муляж, то есть мне на лицо? Слишком банально и недостойно Госпожи! Обязательно должно быть что-то ещё! Непременно должно быть.
  Стойко терпя боль в шее, вновь поднимаю голову, смешно мотая встав-ленным в рот фаллосом. В чём же заключается подвох? Не в том ли вороте, который зафиксирован на массивной деревянной плите, прикреплённой к стенке рядом с кушеткой, и к которому привязаны верёвки, концами уходящие под моё ложе?
  Фаина улыбается! Боже, я первый раз вижу веселье на её грубом лице! Что насмешило её? Уж не моя ли догадливость?
  -Фанни... Пора... - Госпожа отпивает глоток из бокала и щёлкает пальцами, а её наперсница берётся за ручку ворота и без усилия поворачивает её.
  Э-э-э!!! Верёвочные петли на ногах затягиваются и тащат мои ноги за собой! А поскольку руки прикованы к скобе, тело моё медленно, но верно пре-вращается в натянутую струну, и, дай бог, чтобы струна эта от вытяжки не лопнула с громким звоном! Я кричу... Но кто ж услышит мой сдавленный крик, звуки которого с большим трудом вырываются на волю сквозь неверо-ятно плотный кляп?!
  Тем временем, новый поворот рукоятки... Остановитесь, чёрт вас дери! Люди вы или нет!?
  У меня темнеет в глазах. А может, я просто с силой зажмуриваю их!? Мышцы тянутся, сопротивляясь механической силе, боль в теле адская, и лучше бы я поскорее потерял сознание... Но нет! Тяга не то что бы ослабевает, но как бы стабилизируется на одном уровне и держит мою многострадальную плоть в растянутом состоянии. Я решаюсь открыть наполненные слезами глаза и сквозь влажную пелену вижу, как Госпожа наклоняется надо мной, держа перед собой бокал...
  Густое ароматное вино тонкой струйкой льётся на резиновый фаллос - прямо на его обнажённую круглую головку, стекает по стволу, орошает мои растянутые онемевшие губы и растекается по лицу - в основном по щекам и подбородку - и далее на шею. Госпожа склоняется ещё ниже, потом быстро целует головку фаллоса, лижет её языком, жмуря от удовольствия глаза, а затем охватывает ртом, втягивая глубоко в ротовую полость! Сосущие звуки бьют по нервам, наполняют собою комнату, лезут в уши, проникают в мозг и прямо в сердце... Мне страшно, но и сладостно одновременно! Лицо Госпожи то приближается к моим глазам, то удаляется прочь! Жаркое дыхание распалённой самки жжёт кожу, запах духов, смешанный с запахом вина и пота дурманит голову, вызывает тяжесть в паху...
  Ворот опять со скрипом поворачивается на оси, но боль, к которой я притерпелся и которая подавляется острым сексуальным возбуждением, уже не пугает меня. Мышцы вибрируют, трещат, растягиваются в тонкую нить, но ничего кроме такого близкого раскрасневшегося лица Госпожи для меня не существует. Я издаю стон, но не боли, а вожделения и клокочу горлом, задыхаясь от переизбытка чувств.
  Лицо залито изысканным вином, вкуса которого мне не пробовать! Регина же урчит от удовольствия, облизывая напиток с резинового монстра, потом вдруг резко отклоняется назад, одним лёгким движением запрыгивает ногами на кушетку, разводит колени в сторону, и сквозь пелену боли в глазах я вижу то, что давно и страстно желал увидеть - соблазнительную щель между роскошными ягодицами. Госпожа медлит, давая возможность рабу вдоволь насладиться дарованным зрелищем, с удовольствием слушает моё восторженное мычание, хищно поводит обильно увлажнённой вульвой, так что капля божественной влаги капает мне на лицо, потом медленно опускается, садится на это перекошенное лицо, поймав головку кляпа-фаллоса набухшими розовыми губами, и нетерпеливо ёрзает на нём.
  Голова моя теперь плотно зажата между голенищами сапог, нос упирается в лобок, я трясусь всем телом словно в падучей и напрочь забываю обо всём - в том числе о планах мести! Госпожа делает несколько движений торсом, совершенно не похожих на движения верной наперсницы Фаины, которыми та доводила меня до исступления. Влага сочиться из развратной щели, стекает по фаллосу вниз и вслед за вином орошает моё лицо, приводя меня буквально в неистовство. Я вдыхаю дурманящий запах, с силой жмурю глаза и чуть ли не теряю сознание от целой гаммы чувств, охватывающей меня с бешеной силой и неподвластной даже очередному удару плёткой по сведённым судорогой бедрам. Пусть! Пусть жестокий палач хлещет меня по всем частям тела, пусть растягивает на дыбе мою плоть! Эти мелочи не затмят сладости, которую милостиво дарует мне Госпожа!
  
  
  Сцена девятая (Антонина Васильевна Истомина).
  Воскресение,01 мая, Бульвар Профсоюзов, подъезд с ажурным козырьком.
  
  Мне неимоверно тяжело дышать, ноздри с трудом втягивают и с ещё большим трудом выталкивают затвердевший воздух, в ушах стоит тупой навязчивый гул. Веки слиплись, во рту пересохло, болит голова и ноет шея. Руки отказываются повиноваться, ноги невыносимо ноют в коленях, ломит спину. Я лежу на животе в неестественной позе, которую в народе метко называют "ласточкой", запястья и предплечья рук туго связаны несколькими витками прочного шнура, ноги прочно притянуты друг к другу, на шее кожаная петля, конец которой приторочен к лодыжкам таким образом, что любое движение немедленно вызывает судорожное удушье. Пошевелиться практически невозможно, и, если учесть, что на голову мне до самой шеи натянут плотный эластичный чулок, а рот крепко забит вязким синтетическим кляпом, для верности застёгнутым ремешками на затылке, положение моё можно назвать не просто беспомощным, а поистине безнадёжным, без всяких радужных перспектив на будущее. Участь моя решена, и отнюдь не я распоряжаюсь теперь собственной судьбой! Не я, а... Подлая Диана!
  Вероломная тварь! Вот кто обманом заманил меня в хитроумно устроенную ловушку, оплёл с головы до ног паутиной лести, ввёл напускным обая-нием в заблуждение, предательски одурачил интеллектуальными россказнями, нагло воспользовался природной моей наивностью и детской доверчивостью! Всё она! Дарья-Диана! Педикюрша-развратница! Публицист-извращенец! Организатор выставки и по совместительству палач... В глазах так и стоит её зловещая полуобнажённая фигура, облачённая в безрукавку кроваво-красного цвета, из которой выпирают крупные шарообразные груди, чей вкус навечно застыл на моих губах. Пресловутые лиловые чулки и короткие красные сапоги на плоской подошве на длинных мускулистых ногах, алые перчатки до локтей, поверх которых красуются крупный браслет и массивные перстни с драгоценными камнями, и зловещая бархатная полумаска придают жестокой даме эпатирующую сексуальность, и весь облик великой и ужасной Дианы без сомнения был бы невыносимо соблазнительным и сводящим с ума, если бы не одна немаловажная деталь, претящая моим внутренним убеждениям и никак не согласующаяся с жизненными принципами - внушительный и вполне реальный мужской член, налитый неудержимой силой и направленный сейчас в мою сторону с достаточно прозрачными намерениями, вызывающими у меня глубокий ужас и отвращение. Член, от которого не скрыться и не убежать, не спрятаться и не укрыться! Член, который будет...
  А на месте ли мой собственный член?! И вообще, остался ли я до сих пор мужчиной?
  С трудом разлепляю веки и, морщась от боли в висках, приподнимаю чугунную голову. Чёрт! Что происходит?! Где я нахожусь?! Непраздные вопросы! Вопросы, которые нещадно мучают меня в данную минуту, и от ответов на которые зависит моё дальнейшее будущее.
  Итак, постараемся сообразить...
  Моя однокомнатная квартира? Нет-нет, и ещё раз нет! Уж её-то интерьер мне, слава богу, хорошо знаком...
  Квартира Валентины? Опять нет! Там я бываю один раз в неделю (кажется, в основном по средам) и перепутать её ни с чем не могу...
  Что ещё? Квартира с дверью, обитой красным дерматином, так пугавшая меня своей таинственностью?! Конечно нет! Ни следа той роскоши, которая... Однако что-то подсказывает мне, что красная дверь где-то совсем рядом, близко. Но где?! Неужели...
  Ага! Думаю, всего тремя этажами выше! Тогда... Тогда получается, что валяюсь я, обессиленный алкоголем и, кажется, физическими упражнениями сексуального характера, в... Надо же так накушаться, чёрт меня побери!
  Коньяк, пиво, шампанское и под конец водочка - такой вот получается коктейль, воздействия которого не выдержала бы и опытная Фанни Каплан! Я с трудом вспоминаю, с кем пил (не с Фанни же, в самом деле!), и, скосив глаза, тотчас убеждаюсь, что собутыльник мой находится совсем рядом и занимается в отличие от меня вовсе не самоидентификацией, а тем, что дрыхнет без задних ног. Нам, между прочим, слишком тесно вдвоём на узкой кушетке, и жаль, что ни одному обитателю элитного подъезда с ажурным козырьком не пришло в голову обеспечить консьержек удобной двуспальной кроватью...
  Антонина полностью обнажена, абсолютно не прикрыта одеялом и даже будто нарочно раскинула телеса для детального моего обозрения. Не скажу, что они вызывают у меня глубокий соблазн, но, между нами говоря, и не вызывают брезгливости. Вряд ли они выглядели бы лучше, будь на них чулки, бикини и комбинация. В голом виде спящая тётка, по крайней мере, выглядит более реалистично и как бы буднично; я же в свете этого "социалистического реализма" отчётливо понимаю, что прошедшей ночью мы с Истоминой вступили в половую связь, - правда, характер этой связи пока что остаётся для меня поистине тёмным пятном.
  На столике рядом с кушеткой живописно расположились пустые бутылки из тех, что я вчера приволок из "Плацдарма", и хорошо ещё, что нам не при-шло в голову воспользоваться в качестве закуски купленными для Ковалев-ской деликатесами за исключением баночки икры, которая вскрытой и соответственно пустой валяется по полу рядом со скомканными колготками, красовавшимися на мне волею судьбы значительную часть вчерашнего дня, а ныне слипшимися не иначе как от слюны, что навевает определённые мысли по поводу того, в чей рот в качестве кляпа они были вставлены. Между тем, на запястье собственной руки я с некоторым удивлением лицезрю след от верёвки и понимаю, что объектом извращённого полового насилия явилась отнюдь не Антонина!
  Вот такой вот неутешительный вывод! Обессиленный солидной дозой алкоголя, связанный бельевой верёвкой, с собственными колготками во рту подвергся изнасилованию бабой с применением механических средств, о чём недвусмысленно говорит ощутимый дискомфортом в заднице, повер-гающий меня в шок.
  Какие чувства я испытал при лишении невинности? Да какая разница! К чёрту догадки и рассуждения! Состояние моё с точки зрения вчерашнего алкогольного опьянения оставляет желать лучшего, и, прежде чем предаться раздумьям о стремительном падении в пучину разврата, мне просто необхо-димо принять какое-нибудь действенное средство от похмелья, так что рука моя останавливается на половине пути к послужившим вчера в качестве кляпа колготкам, вряд ли теперь годным к употреблению по прямому назначению, изменяет курс и судорожно вцепляется в демонстративно лежащую на полу тёмно-зелёную банку "Greenall's", рядом с которой валяются два использованных презерватива "Эрос", упаковка которых бережно хранилась вчера в сумке Антонины. Но о предметах контрацепции в другой раз...
  Характерный хлопок! Тепловатая газированная жидкость хлещет мне в горло, вызывая сладострастный стон! Как говаривал один мой знакомый, стоит вечером напиться в сосиску только для того, чтобы поутру глотнуть холодного пива! Джин, а не пиво, и не холодный, а тёплый, но кайф я испытываю невероятный и вскоре бессильно откидываюсь на тощую подушку затылком, с трудом переводя дух. Меня прошибает обильный пот. "Пробило сальники"! Только не подумайте, что перед вами горький пьяница, не надо... Последний раз я напивался 26 июля прошлого года в связи...
  Два использованных презерватива! Неплохо... Значит, и я не остался в долгу перед Истоминой! Ведь не она же, право, натягивала гандон на муляж мужского фаллоса, прикреплённого к лобку! Очень неплохо... Кстати, а где же третий? В упаковке их было три!
  Состояние моё на глазах меняется к лучшему. Я приподнимаюсь и огля-дываюсь вокруг, не забыв задержать взгляд на Антонининой голой заднице и расплывшихся без лифчика грудях. Женщина похрапывает во сне, и снятся ей, похоже, вовсе не ангельские сны! А! Вот и пропащий! На тумбочке возлежит так и не вскрытый вчера презерватив, что наводит меня на определённые мысли. Взгляд мой перемещается с блестящей упаковки на крупные Антонинины формы - пусть они не упруги, не гладки, не пикантны! - член шевелится, начинает набирать силу, увеличивается в размерах и просит одеть его словно маленького шаловливого ребёнка в скользкий резиновый скафандр. С одной стороны, мне вроде бы и лень этим заниматься, с другой, есть всё же сермяжная правда в его настойчивых позывах!
  Влажным от пота телом наваливаюсь на Антонину, находящуюся во власти тяжёлого сна. Она мягка, рыхла, податлива и как-то слишком уж беззащитна для бывшего партийного работника. Физиономия её во сне некрасива, даже уродлива, как бы не эстетична, но, вот странно, в этой неприглядности и заключается весь кайф, вся прелесть обладания этой дородной немолодой бабой, вызывающей у меня своим безобразным видом самые низменные желания. Она буквально приглашает меня погрузиться в пучину разврата, и я, то ли похмелье тому виной, то ли былые воспоминания, то ли некие тайные устремления, заражаюсь желанием грубо овладеть ею - возможно даже с применением элементов садизма!
  Тонька ничего не понимает спросонья, шлёпает пухлыми губами, жмурит слипшиеся глаза, фыркает носом, но не делает никаких попыток сбросить невесть откуда взявшуюся досадную тяжесть. Ноги она, правда, тоже не собирается раздвигать, но в этом благом деле вполне можно оказать ей посильную помощь. При этом мне очень даже хочется побольнее ущипнуть бабу за ляжку, вывернуть ногу, укусить колено, однако понятно, что пока лучше воздержаться от... Во избежание лишнего шума!
  -А?! Что?! - Антонина вздрагивает и силится открыть глаза. Это я попробовал коленями раздвинуть ей ноги.
  Руки её бессильно раскинуты в стороны. Пальцы одной чуточку пошевеливаются. Другую же тётка отлежала во сне, и теперь кривится от неприятных ощущений в предплечье, похожая внешне на сварливую и скандальную прачку. В другое время я непременно залепил бы ей увесистую пощёчину, теперь же только тихонько шиплю за подбородок и подношу палец к губам:
  -Тсс! Тихо... Всё в порядке, ясно тебе?
  -Что? Что "в порядке"? - испуганно бормочет Антонина, щурит глаза и морщит нос, решительно не понимая, в чём же тут дело.
  -Всё... Всё в порядке! Лежи тихо, - убеждающе шепчу я, ещё больше воз-буждаюсь, решительно раздвигаю Тонькины ноги в стороны и шарю по по-верхности тумбочки, ища презерватив.
  -А что случилось?
  -Ничего-ничего! Всё в ажуре...
  Антонина рыбьими глазами тупо смотрит, как я натягиваю кондом на вставший уже по полной программе член, потом мотает головой, словно приходя в себя, и раскрывает было рот для какого-нибудь очередного дурацкого вопроса, но я опережаю её предложением, от которого в её положении невозможно отказаться.
  -Колени подогни. Ладно?
  -Ладно... - Антонина вздрагивает, послушно сгибает толстые колени и прислушивается к внутренним ощущениям, когда я провожу ладонью в области промежности, чтобы убедиться в готовности партнёрши к акту... Половому, так сказать, акту.
  Готова! Ну ты посмотри... Вот за это я всегда и уважал Антонину! За постоянную боевую готовность. Ай да пенсионерка!
  Меня вновь прошибает волна обильного пота. Вспотела и Тонька, так что вдвоём нам впору купаться в собственном поту! Соображаю, не взяться ли растопыренными ладонями за потные груди, однако раздумываю, приподнимаю задницу и без всякого участия рук вставляю упакованный в грубоватую резину китайского презерватива член в скользкую мокрую полость, наблюдая за реакцией ошалелой бабы, которая принимает мой демарш, как должное.
  -Алекс...
  Хорошо ещё, что понимает, с кем имеет дело!
  -Что?
  -Алекс...
  -Ну что-о?
  -Мой маленький паж...
  -Ы-ы-ы...
  -Ты мой...
  -Твой-твой! Чей же ещё?!
  -Алекс! - Вот заладила.
  -Пасть заткни, а!
  -Мой милый маленький...
  -Замолчи, сказал! - Мне зверски жарко. Пот градом хлещет со лба и падает Антонине на лицо. Баба сотрясается всем рыхлым телом при каждом моём резком движении. Я не сдерживаюсь, не жалею её, и рывки раз за разом становятся всё сильней. Тонька тихонько подвывает, не забывая называть меня "маленьким пажом", иногда открыто стонет, я же чувствую, как член свободно ходит в истекающем соком отверстии, понимаю, что довёл женщину до оргазма, но гордости не испытываю, а испытываю стыд за себя, за Тоньку, за собственное поведение и вообще за всё то, что происходит со мной и моими знакомыми со вчерашнего дня.
  -Мо-ой ми-илый ма-але-еньки-ий па-аж...
  Вульва громко хлюпает, чавкает и вообще издаёт такие звуки, что уши сворачиваются в трубочку! Пальцы моих рук скользят по мокрой Тонькиной груди, по толстым складкам кожи на шее, хватаются за второй подбородок, лезут Тоньке в рот, надавливая на язык, рвут губы, оттягивают челюсть вниз и даже стараются пропихнуться в глотку, но ненормальной бабе всё нипочём - похоже, она сто лет не спала с мужчиной и теперь сходит с ума, беснуется, хрипит и блеёт сиплым голосом, проваливаясь всё глубже в пропасть оргазма. Кусать мою руку она боится да и не желает этого делать, разевает как можно шире рот, пускает слюни, некрасиво гукает и захлёбывается в экстазе собственной слюной. Вместе с тем, баба не проявляет ровным счётом никакой особой активности, распласталась подо мной словно блин, раскинув руки и ноги по сторонам, и только елозит голой спиной по окончательно смятому покрывалу кушетки, а также вскидывает жопу, когда ляжки мои особенно яростно напирают на неё. Вот, собственно, и всё!
  Я устал, мне не хватает воздуха, влага потоками выходит из меня, вызывая страшную жажду, рассудок помутнён, речь бессвязна, а в голове бьётся в различных вариациях лишь одна мысль: "Надо зажать ей рот... Засунуть в пасть кляп! Перекрыть кран! Заткнуть фонтан... Закрыть хайло..." Зачем?! Чтобы не слышать занудного бормотания пенсионерки! Чтобы прекратить этот старушечий вой, прервать стоны престарелой похотливой самки! Но разве есть что-нибудь подходящее для столь благой цели под рукой?! Да и нет времени искать... Ладонь!!! Вот выход! Скорее накрыть рот... Скорей!
  Боль обжигает руку! Старая тварь вцепилась-таки зубами в край ладони! Едва не прокусила кожу... Как больно! Но боль смешивается с экстазом, сливается в оргазм... и я ору... не от боли, от сладострастия... теряю сознание... лечу куда-то вниз... в бездонное ущелье... без надежды найти опору... зацепиться за что-нибудь рукой...
  Мой рот накрывает мокрые растянутые в крике губы Антонины. Мы неистово целуемся, глотая слюну, лижем щёки и подбородки, кусаем друг другу губы, толкаемся языками в попытках просунуть их глубоко в чужой рот, клацаем зубами о зубы, пьём друг у друга силы... и нам всё мало! Скорее, пока не прошёл шок! Ещё и ещё... Сосущие чавкающие звуки наполняют комнату, бульканье и клёкот отлетают от стен и бьют по ушам, заставляя нас сливаться в невыносимо крепких объятиях - таких, от которых трещат кости и хрустят позвонки. Мы - единое целое, и разорвать нас, растащить по сторонам, отклеить друг от друга не может никто... разве что...
  -Алекс...
  -Фанни!
  -...
  -Фаина...
  -Ты знаешь Каплан?!! - Антонина резко отталкивает меня, ничего не по-нимающего и от этого непонимания глупо выглядящего со стороны. -Ты знаешь Файку?! Да? Говори!
  -Какую Файку?! Ты сошла с ума, Истомина?! - Пелена наконец спадает с моих глаз. -Что ты несёшь, а?! Объясни толком... Как будто с цепи сорвалась, сумасшедшая!
  Передо мной распаренная, словно вышедшая из парной бабища с багро-вой измазанной розоватой слюной физиономией, здоровенными отвисшими сиськами, типично бабскими покатыми плечами и злым взглядом, испепеляющим вашего покорного слугу.
  -И ты спрашиваешь меня, какую Файку, щенок? И ты ещё спрашиваешь?!
  -Прекрати орать! - верещу я в ответ фальцетом, и получается это у меня не слишком-то убедительно. -Ополоумела, что ли?
  -А ну убирайся отсюдова вон! - Антонина, изловчившись, вскидывает ногу, и жёлтая пятка широкой ступни мелькает в опасной близости от моей растерянной физиономии. -Подлец! Мотай-ка к своей Фаине, вот что я тебе скажу! Чтоб духу твоего здесь через минуту не было...
  -Да что на тебя нашло, дурочка?! Опомнись! - Я не на шутку испуган и с опаской наблюдаю за Антонининой ногой.
  -Вот гад! С Файкой связался... С Каплан! Вы только подумайте!!! - Исто-мина зло матерится и вдруг той же ногой сильно толкает меня в грудь, после чего я бесславно лечу на пол, теряя на лету использованный и по этой причине наполненный белесой жидкостью презерватив, который звучно шлёпается на пол рядом со сморщенными своими собратьями.
  -За что, Антонина?! Я ни в чём перед тобой не виноват... - Вот уже и оправдываюсь. Тюфяк!!!
  -Не виноват, говоришь? Вот врун!
  Антонина грозно поднимается на ноги и идёт на меня, полусидящего на полу, голого и смешного в своём страхе перед разозлённой "мамашей". Я пытаюсь ещё что-то лопотать в своё оправдание, но звонкая пощёчина сразу отрезвляет меня. Вот такая семейная сцена! Голая баба хлещет по мордасам провинившегося благоверного! А ладонь у этой бабы, прямо скажем, тяжела... Ох, тяжёла!
  -Правда, Тонечка... Ну за что?! - Я жалобно всхлипываю, но, чувствуя за собой вину, прячу глаза, что не ускользает от проницательной Истоминой.
  -Дрянь! Вот где дрянь-то! Паршивец такой... Кобель! Но с кем, вы только подумайте... С Файкой Каплан!
  Антонина, вся в праведном гневе, поворачивается ко мне широким задом и, потряхивая мощными бёдрами, бросается к стулу, на котором висит пресловутый плащ с капюшоном. Ещё немного и от него останутся одни клочья... Но нет! Из вместительного кармана на свет божий появляется вырезка из журнала с той дамой в костюме от Valentino...
  "Фаина даже в уборной мозолит всем глаза! - сразу отчётливо вспоминается мне, и далее: -Кто же не знает Фанни Каплан?"
  -Тоня, помилуй! Это всего лишь страница из журнала!
  -Тогда это что?! - Тоня грубо, по-хамски суёт мне в нос оборотную сторону листка, в уголке которого каллиграфическим почерком выведено: "Целую в... Твоя Фая!"
  -Не знаю... Правда!
  -Скотина и ко всему прочему враль! - Антонина всхлипывает. -Ты всегда нагло врал мне!
  -Тонечка! Это же не доказательство! Тебя поднимет на смех общественность...
  -Ты ещё комсомол вспомни, развратник! Бюро ячейки или... Тебя бы там точно на запчасти разобрали, и защитника бы себе не нашёл... Жаль, что я твою гнилую натуру раньше не раскусила! Долго же ты маскировался, мой "милый друг"!
  -Да не было ничего между нами, Тонечка! Не было...
  -А это? Это, по-твоему, что?! - К моему неподдельному ужасу Антонина Васильевна извлекает из второго кармана плаща нечто такое, от чего у меня окончательно падает настроение, и вновь, как и картинку, суёт мне в лицо.
  Я с немым оцепенением гляжу снизу вверх на сжатые безжалостной ладонью лиловые чулки и чувствую, как глаза у меня от удивления выкатываются из орбит.
  -Молчишь, поганец! А на это общественность что скажет? Ну! - Одной рукой Антонина хватает меня за волосы, второй тычет в нос чулки, от которых исходит божественный аромат... Фанни Каплан. -Ещё и презервативами запасся, предатель!
  Действительно, в пальцах у неё пачка немецких презервативов, которые я приобрёл в "Плацдарме". Чёрт дёрнул меня делать подобные покупки.
  -Тоня! Погоди! - Я хватаю женщину дрожащими руками за ноги; она же в ответ сильно пихает меня круглым коленом в плечо и едва не сбивает навзничь. Ох и крута "моя Антонина" в гневе!
  -Хватит годить-то, милый! Накоси вот, получи!
  На этот раз не пощёчина! Тоня хватает меня сильными пальцами за ухо и начинает таскать из стороны в сторону так, что звёзды сверкают в глазах.
  -Тонечка! Отпусти... Это же подарок тебе, пойми! - Мысль выдать чулки за подарок любимой озаряет меня как раз вовремя, поскольку Антонина явно жаждет перейти к силовым методам более высокого уровня.
  -Что ты там болтаешь?! - в голосе уже звучат нотки сомнения, а хватка пальцев ослабевает, давая уху передышку. -Какой ещё подарок? Мне? От тебя? Зачем?
  Пошла-поехала!
  -Конечно, тебе? Кому же ещё?! Не Файке же, сама подумай! Ну что ты в самом деле? - Я с надеждой смотрю на возвышающуюся надо мной обнажённую фигуру Антонины и чувствую, как у меня вновь встаёт член. Какая женщина!
  -Да? Что ж ты сразу...
  Тоня вдруг резко подносит свёрнутые чулки к носу.
  - Запах духов! Их кто-то надевал! И потом...
  Положительно Антонину Васильевну не проведёшь.
  -Только фирменные колготки обладают приятным, но в то же время сильным ароматом. Чувствуете приятный и сильный запах отдушек? Значит, колготки наверняка сделаны не в Подмосковье.
  -Хм... Гладко стелешь, оригинал-профессионал... - Тут только она замечает мой вставший член и едва успевает спрятать материнскую улыбку. -Что молчишь?
  -Тоня! Не молчу я... Надень!
  -Ещё чего!
  -Прошу!
  -Ой, да я вся потная, видишь же! Может, завтра, а? - По голосу чувствуется, что до завтра откладывать приятное дело Тонечке вовсе не хочется.
  "Завтра может и не быть!" - мысленно каламбурю я, а вслух вновь настойчиво предлагаю надеть чулки, неизвестно как оказавшиеся в кармане "моего" плаща.
  -Прямо не знаю...
  Надо действовать решительно, и я, забрав чулки у сменившей гнев на ми-лость Антонины, осторожно, пока ещё с опаской глажу её ногу в районе ко-лена. Пот высох, так что...
  -Ну, если ты просишь. - Истомина не забирает у меня чулки, а "грациозно" поднимает "ножку", потом передумывает и гладит меня по волосам. -Погоди, сяду!
  Рыхлое тело опускается в далеко не новое кресло, как бы растекается по нему, причём груди касаются сосками бёдер, а нога вытягивается ко мне. Вторая отведена в сторону, и мне отлично видно разбухшую промежность, от вида которой меня пробирает дрожь. Не то что бы я хочу, но... Антонина, меж тем, не спускает глаз с моего "барометра" и остаётся довольна "показаниями".
  -Алекс... - Магического слова достаточно, чтобы я неуклюже, зато с вели-ким пиететом натянул чулок на вытянутую ногу и затем полюбовался собственной работой.
  Чёрт! Лиловый чулок творит чудеса посредством... мыска, шва и, конечно, манжеты - ажурной соблазнительной манжеты! Он маловат Антонине, дохо-дит ей чуть повыше колена, но разве такие мелочи могут...
  Антонина ждёт, и я не собираюсь заставлять её сердиться. Мои подрагивающие губы касаются пальцев ног, сжатых тонким эластиком, а ноздри вдыхают аромат всё тех же духов - не Антонининых, а... Перед глазами встаёт образ Регины... э-э... Вячеславовны! Какой контраст!
  -Мне, знаешь, надо привести себя в порядок, - умиротворённо, но непререкаемым, почти суровым тоном изрекает Антонина Васильевна Истомина, - а ты тем временем отнеси-ка пакет с "заказом" наверх... в четырнадцатую квартиру.
  Какой ещё, к чёрту, пакет? В какую ещё там четырнадцатую квартиру?!
  -В ту самую... С дверью...
  Продолжать не надо! Я знаю, куда какой пакет надо нести... Ведь мы съели вчера только баночку икры. Что касается спиртного...
  -Хочешь сейчас лизнуть... - Антонина быстрым движением широко раз-водит колени, одно из которых затянуто в чулок, а потом также быстро сдвигает их, и становится ясно, что речь идёт отнюдь не об икре...
  В ответ я торопливо хватаю Антонинину ногу (ту, что в чулке, а не босую!) и торопливо покрываю многочисленными поцелуями. Это, так сказать, на прощание, поскольку что-то вновь подсказывает мне, что ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра мы с Истоминой больше не увидимся. Ностальгия, обильно сдобренная грустью, гложет меня, но банальный практицизм берёт-таки несомненный верх. Он же настоятельно вещает мне, что выйти в подъезд в голом виде я вряд ли могу.
  -Надень мои, - выручает Антонина, видя, что я с сомнением смотрю на жёваные колготки, в неприглядном виде валяющиеся на полу. -Панталоны тоже... И парик.
  Это приказ?! Что вы, господа! Всего лишь просьба дамы!
  С кривой ухмылкой натягиваю на ноги Антонинины колготки, а поверх них без промедления облачаюсь в широченные женские трусы, висящие на мне мешком.
  -Ты похудел, Алекс.
  "Это ты растолстела, Антуанетта!" - думаю ехидно я и начинаю водружать на голову парик.
  -Погоди, дай я!
  Истомина надёжной материнской рукой поправляет на моей буйной голове свой густой парик, расчёсывает волосы, а потом в приливе нежности пудрит мне лицо дешёвенькой пудрой. Не хватает ещё поцелуя в лоб!
  В одном чулке, надо сказать, тётка выглядит поистине карикатурно.
  -У тебя пятнадцать минут. Не больше, но и не меньше!
  Если бы она только знала, сколько времени давала мне давеча добрейшая Валентина!
  Плащ - практически на голое тело, на ноги - почти новые блестящие сапоги, ставшие родными, пакет - в руку, и я уже на площадке первого этажа, где мне немедленно хочется отшвырнуть от себя продукты питания и опрометью выбежать вон, да, боюсь, дверь подъезда блокируется на ночь суровой консьержкой. А кстати, который ныне час?!
  Делаю несколько неуверенных шагов по ступеням вверх, не имея никакой охоты тащиться в квартиру с дверью, обитой... А кто, собственно сказал, что номер этой квартиры "14"? Проверить, что ли? Можно и проверить!
  Странно, но на красном дерматине вообще нет номера. А на соседних дверях? Эге! Да здесь только одна квартира!
  В подъезде неприятная полутьма, и мне вдруг становится страшно. Спрячу-ка я куда-нибудь в укромное место пакет да и вернусь к Антонине под бочок: поцелую ногу в лиловом чулке, лизну, э-э-э... Нет! Пожалуй, лучше воздержаться!!!
  Сомнения прочь! Надо звонить... Который же теперь час?
  Интересно, кто откроет дверь?! Вариантов не так уж и много. Валентина, Диана, Валериан... Вот, пожалуй, и всё!
  
  
   Сцена десятая (мадемуазель Таня).
  Воскресение, 01 мая, квартира с дверью, обитой красным дерматином.
  
  -Сколько можно трезвонить? Перебудишь же всех! На часы хоть смотрела, настойчивая моя?!
  Вслед за дверью распахивается в неимоверном удивлении мой рот. В дверном проёме стоит заспанная молоденькая девица, что называется, в неглиже. На ней только коротенькая, я бы сказал, эфирная ночная сорочка, нет даже тапочек... Всё остальное присутствует: крепенькая грудь, обнажённые девичьи плечи, худощавые прелестные ножки, белы рученьки и так далее и тому подобное!
  -Что стоишь? - лениво произносит она. -Тащи на кухню! Распихаешь сама... - И заразительно зевает, потянувшись невысоким стройным телом.
  Провожаю смущённым взглядом округлую попку mademoiselle (а передо мной, без сомнений, именно мадемуазель!), и плетусь вслед за ней - так, из простого любопытства, однако меня останавливает недовольное бурчание из-за плеча:
  -Забыла, где кухня?
  Нет, я не забыл - память у меня не так коротка, как руки! Но нельзя же возразить, что я хотел предварительно заглянуть одним глазком в спальню, о местоположении которой тоже имею представление, а уже потом отправить-ся на кухню, которая... Которая едва ли не больше всей моей однокомнатной квартиры!
  На знакомой кухне перевожу дух. Кажется, странные события ещё далеко не завершились! А вообще-то смена обстановки благотворно влияет на меня. Что называется, и родные стены... Машинально выкладываю из пакета продукты, скоропортящиеся заталкиваю в объёмистую камеру холодильника, в котором и обнаруживаю на дверце с внутренней стороны основательно охлаждённое импортное пиво, кажется, датское, вскрываю баночку и с удовольствием делаю внушительный глоток. Хм... Неплохо! Да, неплохо... Неплохо было бы всё-таки узнать, кто, кроме mademoiselle, обосновался в спальне, хотя... Какое, если разобраться, мне до этого дело?
  Дела мне до этого ровным счётом нет никакого, и всё равно я зачем-то направляюсь в сторону спальни, по дороге освободившись от сапог. Спросите, зачем? Так кто же ложится в постель в сапогах?! В данном случае логичнее было бы снять и плащ, но я почему-то воздерживаюсь от подобного шага. Время не пришло! Будущее покажет...
  Передвигаюсь на цыпочках практически неслышно, словно дух святой. Не хватает мне ещё ночного скандала. Как бы не напугать молодую хозяйку! Опять же... Кто здесь на самом деле хозяин или хозяйка, хотелось бы знать?
  В спальне тишина. Не слышно ни шорохов, ни сопения, ни храпа. Ровным счётом ничего. Зато горит ночник, свет которого достаточен, дабы убедиться, что на широченной кровати устроилась только молодая леди, которая ввиду мягкого микроклимата не накрылась одеялом, а беззаботно раскинулась чуть ли не поверх него... Мне же на ум сразу идут телеса Антонины, её храп, приоткрытый рот, оплывшая со сна физиономия. Бр-р-р...
  Рот mademoiselle тоже приоткрыт, однако ни, боже упаси, храпа, ни оп-лывшей физиономии, ни прочих "прелестей" Антуанетты нет и в помине, а совсем наоборот... Свежие губы, прелестный носик, спутавшиеся стриженые волосы... Голые коленки, белая попка, миниатюрная ступня и шея... Лебединая, можно сказать, шея, немедленно вызывающая у меня глубокое умиле-ние! И, представьте, никаких чёрных мыслей, подобных тем, которые владели мною при виде "беспомощной" Антонины, у меня не возникает и не может возникнуть, ведь передо мной принцесса из сказки, фея, дюймовочка, русалка, красная шапочка, синий чулочек и т.д. и т.п. И почему я не был знаком с ней раньше?! Хоть буди и спрашивай, кто ты и откуда взялась? Как здесь оказалась?
  Подхожу поближе, аккуратно придерживая полы плаща, и с трудом смиряю сильное желание погладить малышку ладонью по голове. Право слово, вот так и стоял бы рядом, не спуская глаз с очаровательной пейзажа, до са-мого утра, вечера или ночи... Кстати, который сейчас...
  На ночном столике стоит электронный будильник, но, увы, экран его чёрен и мёртв. Нет питания! Батарейки, как говорится, в комплект не входят... Ну а это ещё что такое? О-о-о... Приятно сознавать! Mademoiselle на ночь почитывает книжки! Ай да молодец! Абсолютно нетипично для нынешней мо-лодёжи. Любовный роман? Мелодраматическая история? Приключения? Фантастика? Ужастик? Сердце вдруг ощутимо ёкает. Да не может того быть! Чур меня, чур!
  Книжка в твёрдом переплёте. Торопливо хватаю её со столика, верчу в дрожащих руках, однако ни фамилии автора, ни титула не вижу... Была, что ли, в суперобложке? Ну-ка, ну-ка... А! Ручная работа. Я и сам одно время увлекался переплётом книг, но в данном случае работал настоящий мастер, профессионал. Сделано качественно и с душой! Не иначе, как в подарочный вариант...
  Нарочно не открываю первую страницу, а раскрываю книгу наугад. Нет, напечатано не на принтере, явно типографский стиль. Значит, новая только обложка. Перелистываю страницу...
  ...касаясь пола лишь пальцами ног. Резиновый кляп по-прежнему торчит у меня изо рта, поэтому я лишь глухо вою от боли в выкрученных плечах. Госпожа...
  Мама мио! Да что же это такое?! Что за наваждение? И эта туда же...
  Вот начало одной из глав и конечно... Эпиграф!
  
  "Меры предосторожности.
  
  Партнёр должен постоянно находиться в поле вашего зрения.
  Ещё лучше, если вы (сами или кто-то другой) будете всё или почти всё время
  следить за выражением его лица и физическими реакциями
  ещё один довод в пользу оборудования игровой комнаты зеркалами).
  При нехватке воздуха глаза расширяются ("вылезают из орбит"),
  губы синеют, а лицо краснеет либо, напротив, бледнеет.
  Ещё одним тревожным сигналом является обильная испарина на лбу.
  При появлении этих признаков следует немедленно устранить кляп.
  Даже если это всего лишь паника,
  не имеющая под собой реальных оснований,
  снимать кляп надо мгновенно.
  Убедитесь, что бандаж, использованный одновременно с кляпом,
  и поза партнёра не мешают ему повернуть голову на бок,
  если он лежит, или склонить, если он находится
  в более или менее вертикальной позе,
  чтобы накопившаяся во рту слюна могла стечь.
  Унизительно, но всё лучше, чем задохнуться".
  
  Всё то же и всё о том же! Какое разочарование! Мой взгляд возвращается к mademoiselle и останавливается на приоткрытом ротике, только что казавшемся мне таким прелестным. Взять бы да и затолкать в него кляп потуже и сверху наложить "бандаж", чтобы неповадно было! А ещё лучше вставить между зубами резиновый кляп-член, чтобы не читала на ночь всякую ерунду и не смотрела, по меткому определению Артурчика, глупое импортное видеобарахло!
  Да-а-а... Ерунда! Глупая ерунда... Ерунда, которую кто-то написал... Написал точно так же, как кто-то снял барахло вроде "Запретного видео"... И этот кто-то...
  Торопливо открываю первую страницу. Ни выходных данных, ни тиража, ни издательства! Что, собственно, и неудивительно. Зато есть заглавие:
  
   []
  
  И далее мелким шрифтом как-то уж слишком скромно:
  Elena Linnik (Baluevskaya).
  
  Скромно, но с претензией... Ну, Елена Линник, погоди у меня!
  Может, и фотку поместила мадам Балуевская? Посмотрим на следующей странице!
  Фотка действительно есть, но не портрет, а работа одного из тех типов из галереи - то бишь, как их там? Элла Мазур, Семён или Симон Спивак, Илона, кажется, Грауле, Иван Иванов или Алексей Алексеев... Кто из них?!
  
   []
  
  Между тем, я больше чем уверен, что на фотографии ни кто иной, как Хелен... Вернее, её ноги! Я узнал бы их из десятка других! Со свиданием, Elena - Helen Linnik! Давно не виделись. Пробегаю глазами нечто вроде коротенькой аннотации.
  По образованию филолог, работала в лицее (ПТУ!?), позже около года медсестрой в пульмонологическом центре, потом системным администратором, психологом на предприятии, читала где-то лекции, ныне беллетрист... Светская львица... Телеведущая на канале "Тридцать три" (ни разу не смотрел!), завсегдатай салонов, вернисажей... Автор двух театральных постановок: "Скучная история" и "Выйди вон"... В соавторстве с Маргаритой Канарис написала сценарий кинофильма "Who next?". Не видел! Отстал от культурной жизни! ... Была замужем за Адольфом Линником. Кто такой? Почему не знаю?! ... А-а, вот! Дизайнер мебели. Оформляла его выставки... Разносторонняя личность! Сейчас в активном поиске... Предложить, разве, руку и сердце? Правда, на кой ей нужен бывший менеджер по продаже колготок и нынешний инженер-механик?! ... А кто тут, между нами говоря, бывший ме-неджер по колготкам? Тьфу ты, чёрт...
  Мне становится жарко. Осторожно, чтобы не шуршать полами, снимаю плащ, оставшись по пояс голый в колготках и идиотских трусах-парашютах, после чего без особой боязни присаживаюсь на край кровати - она такая широкая, что mademoiselle даже не шевелится, продолжая сладко спать. Только сейчас вижу, что в книгу вложена закладка. Это квитанция из какого-то ателье - желтоватая бумажка, какие раньше выдавали в прачечной...
  На одной стороне крупными печатными буквами шариковой ручкой написано: "Лена, не забудь! Завтра в 14.16 в "The Corner". Очень жду!"
  Почему именно в четырнадцать часов шестнадцать минут? Какая, право, точность! Точность, которая напоминает мне о существовании Валентины... Николаевны. Ну да ладно! Что там с другой стороны?
  "Таня! Не забудь разморозить свинину!" Боже, какая обыденность! Да и почерк оставляет желать лучшего... Никому не рекомендую писать гелевой ручкой - нет нажима! Итак, мадемуазель Таня... Не забыла ли она впопыхах разморозить свинину?
  Поднимаюсь и иду обратно на кухню, на ходу листая книгу. Изрядную часть я уже читал. А это ещё что? Никак посвящение?!
  "Маленькому принцу посвящается..." Хорошо ещё, что не "маленькому пажу"! Что-то приписано карандашиком. Едва видно... Валерик никак не тянет на маленького... Надо бы ему сказать! Но как?
  Из морозилки тянет арктическим холодом. Здесь действительно лежит внушительный кусок свиной вырезки. Вытаскиваю его и кладу в мойку, где в этот момент находятся два толстостенных стакана с оригинальной росписью. Из одного пили, похоже, кедровую настойку "Престиж", из другого алкогольный напиток неизвестного мне происхождения - что-то слишком для меня оригинальное.
  Огромные бабские трусы воздействуют на мои эстетические чувства не самым лучшим образом, так что освобождаюсь от них, не выпуская из руки книгу, и затем бросаю в мусорный бачок под мойкой. Прощай, Антонина! Больше мы с тобой не увидимся! В одних колготках телесного цвета тоже не слишком прилично ходить по квартире, и, не найдя ничего подходящего на кухне, я нацепляю на себя дамский кухонный фартучек, надев лямку на шею и завязав тесёмки за спиной на талии. Меж тем, морозилка до сих пор открыта, и мой порочный взгляд видит в ней мороженое типа эскимо, которое вызывает у меня ввиду сегодняшнего похмелья желание полакомиться сладким, тем более что именно такое мороженое я и люблю. "Сладкое", раски-нувшееся на кровати, можно оставить и на потом!
  К эскимо приклеена бумажка, а на ней текст: "Положи на место! Приготовлено не для тебя! Ясно?" Можно подумать, что каждый мой шаг под контролем! Странная квартира!
  Несмотря на предупреждение, разворачиваю обёртку и лижу холодную массу, покрытую шоколадной глазурью, после чего издаю страдальческий стон и от неожиданности роняю опус Хелен Линник. Проклятые зубы! Ладно... Пусть немного "остынет". Поднимаю с пола книгу и с интересом читаю раскрывшуюся страницу.
  
  "Её оставили в покое, бросили в одиночестве здесь на веранде, которая наверня-ка имеет выход на улицу, и теперь можно было бы тихонько удалиться прочь и постараться поскорее позабыть об этих грубых беспардонных людях, временами терявших человеческий облик. Им нравилось унижать человека, стоявшего по интеллектуальному уровню на ступень выше их, нравилось издеваться над культурной женщиной, насмехаться над её благовоспитанностью и скромностью, не подозревая при этом, в каком неприглядном свете выглядят сами. С другой стороны, ничего такого скверного, если разобраться спокойно, Татьяне Воронцовой они не сделали, лишь малость посмеялись над ней, напугали до полусмерти с целью проучить за неприятие их образа жизни и законов бытия, заставили постоять на коленях с опущенной головой, потаскали за волосы, заблуждаясь по поводу своей вседозволенности, так что скомканный чулок во рту выглядел слишком невинно, чтобы служить поводом для обвинения в хулиганстве, тем паче, что выплюнуть его прямо сейчас не составляло никакого труда. Тот факт, что глаза были завязаны вторым чулком, шло, как ни странно, даже на пользу "пленнице", ведь в полной темноте у неё имелась реальная возможность проанализировать не только нынешнее своё положение, а и разобрать нюансы собственного поведения перед лицом опасности, выявить ошибки, столь неприемлемые для профессионального педагога, в общении с людьми иного круга, понять, наконец, чем таким - словом или делом - обидела она хозяев, чем вывела из себя и толкнула на открытое бесчинства? Возможно и даже наверняка, именно прямая вина Тани явилась основанием для изощренных методов воспитания, примененных к ней этими неплохими, в сущности, людьми, которых она невольно обидела высокомерием, нежеланием вникнуть в простые истины их незатейливой жизни, так что решение приложиться губами к ноге Вероники Гавриловны, как сейчас представлялось Тане, было единственно правильным с точки зрения искупления моральной вины."
  
  Пардон-пардон! Это же из другой оперы... Та-ак! А тут вообще на иностранном... Не иначе - немецкий!
  
  "Sie haben in der Ruhe gelassen, haben hier auf der Veranda geworfen, die den Aus-gang auf die Straße, in der Einsamkeit sicher hat, und jetzt konnte man sich fort leise entfernen und sich schneller bemühen, diese groben rücksichtslosen Leute, der Zeit verlierend die menschliche Gestalt zu völlig vergessen. Ihnen gefiel, den Menschen, der nach dem intellektuellen Niveau auf die Stufe ist höher sie stand, zu demütigen, gefiel, die kulturelle Frau zu verhöhnen, über ihrer Wohlerzogenheit und die Bescheidenheit, nicht verdächtigend dabei zu spotten, in welchem das Licht aussehen. Andererseits, nichts solchen schlecht, sich ruhig wenn klarzuwerden, Tatiana Vorontsovoj haben sie nur ... über ihr nicht gemacht, haben bis zu dem Halbtod mit dem Ziel проучить für die Unannehmbarkeit der Weise ihres Lebens und der Gesetze des Daseins erschrocken, haben ... auf ... mit dem gesenkten Kopf, ... an die Haare, irrend anlässlich seiner ... gezwungen, so dass der Strumpf im Mund viel zu unschuldig aussah, um zum Anlass für die Anschuldigung im Rowdytum, jenem ... zu dienen, ihn geradeaus jetzt nicht was auszuspucken bildete keines Werkes zusammen. Jene Tatsache, dass waren die Augen vom zweiten Strumpf zugebunden, ging, wie, sogar auf den Nutzen der "Gefangene" seltsam ist, hatte doch in der vollen Dunkelheit sie eine reale Möglichkeit nicht nur diese seine Lage zu analysieren..."
  
  Немецкий я одно время учил в школе, так что "der Strumpf, der Veranda, der Zeit" перевести могу без посторонней помощи, и у меня немедленно складывается впечатление, что это есть тот же самый фрагмент текста про "Таню с чулком во рту", только переведённый на иностранный язык с помо-щью программы-переводчика типа "Толмач" и переведённый достаточно халтурно. Только для кого был сделан перевод - вот любопытный вопрос!
  Вообще, кто такая Татьяна Воронцова, и почему она должна была прило-житься губами к ноге некой Вероники Гавриловны, мне непонятно, зато "скомканный чулок во рту" выглядит, надо сказать, актуально и прямо-таки наводит на определённые размышления.
  А вот, кстати, и разгадка! Оказывается, книга состоит из произведений двух авторов или, вернее, трёх, что и подтверждается ещё одним заглавием ближе к концу книженции.
  

КРУГОВОРОТ

  

(дни отдыха с субботы до понедельника).

  
  

Идея Риты Канарис, интерпретация Аллы Юнак.

  
  Кто такая Алла Юнак и что за идеи подкидывает ей Рита Канарис, мне не очень интересно, так что, вернувшись к тому месту, где прервано чтение, и заодно в спальню, аккуратно ложусь на край постели подальше от той самой Тани (Воронцовой?), которая забыла вытащить свинину из морозилки, и в свете ночника пробегаю глазами по строчкам, не забывая, в отличие от ма-демуазель, нет, не доставать свинину из морозилки, а лизать не предназначенное мне мороженое.
  

***

  
  Случилось невероятное! Госпожа Регина - эта ненасытная, не знающая усталости самка утомилась и решила сделать перерыв, взять, что называется, тайм-аут, передохнуть от трудов праведных и по возможности дать отдых и мне - измотанному морально и сексуально пленнику!!! Конечно, она не стала заниматься мною лично, а поручила беспомощного, словно грудной ребёнок, "мальчика" заботам верной Фаины, и достаточно было одного кивка, одного движения брови, одного брезгливого изгиба губ, чтобы та всё поняла и принялась за дело с обычным рвением. Убрать с глаз долой, выволочь вон, вытолкать в шею - вот что предлагало сделать ей выражение лица госпожи, и невозмутимая по обыкновению Фая не замедлила исполнить немой приказ. Она с лёгкостью, достойной мужчины, сняла меня с приспособления, напоминавшего дыбу, опустила на пол, пинком сапога заставила тут же подняться на ноги и, вцепившись клешнёй в спутавшиеся, слипшиеся от обильного пота волосы, поволокла за собой прочь подальше от утомлённой хозяйки. Реагировать на мой возмущённый вой ей показалось делом излишним, но, поскольку во рту у меня до сих пор красовался кляп-фаллос, суровая надзирательница соблаговолила-таки вопросительно взглянуть на госпожу, понимавшую её, кажется, без всяких слов.
  -Тебе понравилось? - спросила та расслабленно, обращаясь не к Фаине, а ко мне, причём спросила вполне искренне, что подействовало на меня наподобие красной тряпки на быка.
  Я что есть сил замотал головой, хотя где-то в глубине души понимал, что определённое, так сказать, извращённое удовольствие, мною, без сомнения, испытано было.
  -Кляп оставить?
  К чему эти риторические вопросы!? Я вновь отрицательно помотал головой, на что Регина как бы нехотя улыбнулась и сделала небрежный жест, подтолкнувший Фаину буквально вышвырнуть меня за дверь.
  "Погоди ещё у меня, тварь! - зло думал я про себя, ощущая, как путы с новой силой впиваются в запястья и предплечья рук, и мысленно обещал в который раз: -Уж с тобой-то я разберусь непременно, дай срок!" Но, увы, это были только виртуальные пожелания, учитывая тот факт, что связан я был настолько профессионально, что профессионализм сей даже вызывал к себе глубокое уважение. Могу точно сказать, что вряд ли лично мне удалось бы столь качественно упаковать ту же Фаину, а ещё лучше саму Регину Станиславовну, оставшуюся где-то у меня за спиной, наслаждавшуюся в данную минуту полноценным расслаблением и предоставившую возможность малость расслабиться и мне!
  Будучи втолкнут в небольшое помещение, освещённое на удивление мягким приятным светом, я оказался в туалетной комнате, оборудованной по последнему слову инженерной сантехники и прямо-таки располагавшей к различным физиологическим процедурам, каковых я по понятным причинам был лишён. Фаина без всякого уважения усадила меня на стульчак унитаза, а затем приторочила мои связанные за спиной руки, надо понимать, к бачку или к некому подходящему для подобной надобности приспособлению, а далее... Звякнул засов, которым была оборудована эта уютная без кавычек камера, погас свет, и я остался в полной темноте, замерев в ожидании, поскольку не сомневался, что Госпожа приготовила для меня ещё одно изощрённое испытание. Ну не могла она вот так просто оставить "любимую игрушку" без внимания, не в её это было характере!
  Тем временем, эргономично исполненный стульчак наводил меня на со-ответствующие месту и времени мысли, так что не справить нужду в "спокойной" обстановке было бы просто грешно и глупо, и я с невероятным удовольствием немедленно освободил мочевой пузырь, благо член волей случая был направлен прямо в зев унитаза. Меня тут же потянуло на сон, тем более что в помещении царствовала темнота, и бороться с ним оказалось нелегко. Окон в туалете не имелось, хотя вентиляция и отопление были превосходны, так что обстановка просто-таки располагала к дрёме. С другой стороны, дремать на стульчаке вряд ли было бы делом актуальным, и, чтобы не погрузиться в тяжёлый сон, я принялся совершать различные телодвижения, кото-рые неожиданно привели к тому, что путы на руках заметно ослабли, что уже само по себе было достаточно удивительно. Вот тебе и хвалёный профессионализм, если только происшедшее не является тщательно продуманной инсценировкой, подумал я, и, ёщё не веря своим ощущениям, сначала застыл в неподвижности, потом принялся извиваться всем телом в попытках освободиться от пут. Вся моя сущность требовала активности, и находиться в роли смирившегося объекта экспериментов изощрённой садистки и её ненормальной сообщницы я больше не собирался.
  Между тем, тишина не была полной, как мне показалось сначала. Перио-дически замирая, чтобы передохнуть и набраться новых сил, я слышал отдалённые голоса, стоны, шлепки ударов, опять голоса и вновь стоны, будто где-то за стеной находилась камера пыток, куда и мне со временем предстояло попасть. Неужели у Госпожи дело поставлено на столь широкую ногу, билась в голове мысль, неужели кроме меня в таинственной квартире, занимавший, скорее всего, несколько этажей, есть ещё пленники, подвергаемые пыткам и издевательствам жестокой хозяйки, и если дело обстояло именно так, то приходилось только удивляться, как может происходить подобная дичь на рубеже двадцать первого века!
  Свет в туалете вспыхнул внезапно...
  
  Лампа мигает, кратковременно гаснет, потом загорается вновь. Нельзя сказать, что я был с головой погружён в чтение, однако кратковременная посадка напряжения (а это была именно посадка, поскольку, как я успеваю заметить, мигает и оставленный мною в коридоре свет) даже малость пугает меня и заставляет вздрогнуть и вскинуть голову. Вряд ли сладко спящая Таня замечает что-то, во всяком случае, она даже позы не меняет, и всё же взгляд мой на всякий случай воровато скользит по её полуобнажённому телу и возвращается обратно к книге, будто беззащитная во сне девушка интересует меня меньше, чем сюжет, придуманный ненормальной беллетристкой.
  А действительно, интересует ли меня молоденькая мамзель, раскинувшаяся в сладкой дрёме на расстоянии вытянутой руки? Вопрос, конечно, интересный, но... Не забудь, Татарников, что явился ты в квартиру с дверью, обитой красным дерматином, с совершенно иными целями и никаких чёрных намерений ещё несколько минут назад не вынашивал!
  Чёрные намерения... Да боже упаси! Какие ещё чёрные намерения могут быть в моём-то аховом положении!? ... В аховом? А почему, собственно говоря, в аховом? В уютной обстановке чужой спальни я в тишине и покое читаю интересную книгу Елены, э-э-э... Линник, рядом посапывает прелестная мадемуазель, которая не имеет ничего против моего присутствия здесь, мне тепло, уютно и почти спокойно на душе, так что... Однако какие симпатичные стройные ножки у моей... Моей?! Ты обнаглел, Татарников! Так сказала бы Лена Уварова, будь она сейчас здесь и наблюдай мои душевные метания...
  
  В просторной комнате при практически полном отсутствии мебели за исключением широкой табуретки...
  
  Простите-простите! А причём здесь просторная комната?! Ведь дело происходило, как мне помнится, в туалете.
  Перевожу глаза на предыдущую страницу.
  Свет в туалете вспыхнул внезапно, но дверь не открылась, из чего можно было сделать вывод, что выключатель находится где-то снаружи. Хорошо ещё, что я не успел освободиться от пут, а только расслабил их. Возможно, Госпожа из мягкого кресла у себя в будуаре наблюдает за мной, извивающимся на унитазе червяком, и тихо посмеивается над моими нелепыми телодвижениями.
  
  И на следующей странице:
  
  В просторной комнате при практически полном отсутствии мебели, за исключением широкой табуретки, находятся два человека, две женщины или девушки, мне трудно судить, так как лица их приплюснуты натянутыми на головы чулками телесного цвета, под которыми красуются повязки из платков, перехватывающие оскаленные рты...
  
  Не понял! Это что, уже из другой оперы?
  Тут только я замечаю, что в книге не хватает двух или трёх страниц. Точно! Двух... Но они не вырваны, а аккуратно вырезаны чем-то вроде лезвия безопасной бритвы, так что практически не видно среза. Может быть, и дальше отсутствуют листы?
  Переворачиваю страницу.
  Ого! А вот и две женщины с лицами, приплюснутыми... Оказывается, книга-то с картинками. С иллюстрациями. Только сидят связанные колготками дамы вовсе не на табуретке, а на кровати, очень, кстати, напоминающей мою...
  Вот так! Кровать уже стала моей! Ну и наглец же ты, Татарников! Так ска-зала бы Лена Уварова, появись она сейчас здесь... А вообще-то я не удивлюсь, если... Если здесь появится вдруг Алёна... то есть Лена Уварова собственной персоной.
  Я внимательно рассматриваю иллюстрацию. Нет, это явно не Лена и не Таня, которая, будто сообразив, что мысли мои направлены на её скромную персону, и глубоко вздохнув, переворачивается на живот. При этом сорочка ещё сильнее задирается к талии вверх, моему взгляду предстаёт во всём великолепии крепенькая беленькая попка, которая по сравнению с задницей Антонины выглядит просто одуванчиком. Руки так и чешутся в желании положить ладонь на идеальной формы ягодицу, чтобы ощутить шелковистость и мягкость нежной кожи, но у меня хватает совести воздержаться от подобного фривольного жеста. И вообще, вдруг в квартире есть кто-то ещё? Сходить, разве, посмотреть?
  
  У меня нет ни времени, ни желания заниматься спасением дам, попавших в загребущие руки Госпожи Регины и её верной пособницы, женщины же... или девушки начинают при виде меня отчаянно мычать и толкать друг друга, давая понять потенциальному спасителю, что надо бы заняться освобождением прекрасных пленниц. Прекрасных? А вдруг, стянув чулки с их голов, я буду разочарован во внешних данных двух дурочек, купившихся на посулы такой интеллигентной и такой таинственной с виду дамы!?
  Дурочек? Спорное утверждение!
  Между тем, я вовсе не ищу выхода из просторных хором Регины Станиславовны, а намереваюсь сделать как минимум два дела: свести давние счёты с Фаиной и встретиться лицом к лицу с её госпожой, не будучи связан по рукам и ногам обузой в виде двух экзальтированных дамочек. И пусть я обнажён и выгляжу не слишком мужественно, у меня есть, что сказать бессердечной Госпоже с глазу на глаз...
  
   Бессердечной Госпоже... Поступила ли со мной бессердечно Валентина, отправившись с Валерой Ботовым в "Болгарию"? Трудно сказать. Скорее всего, она просто провоцировала меня на решительный шаг, подталкивала к... Нет уж, пардон! Насчёт свадебных торжеств мы не договаривались! У неё, между нами говоря, почти взрослая дочь, которую зовут...
  Взгляд мой невольно падает на округлую попку Тани. Интересно... Похожа ли мадемуазель на мадам? Честно говоря, я толком не успел рассмотреть открывшую мне дверь барышню, а сейчас она лежит лицом вниз, и провести идентификацию без участия рук крайне затруднительно. Остаётся, правда, ещё вариант заглянуть в паспорт, но это... Как же зовут Валентинину дочь? Дай бог памяти!
  Как назло, элегантный дамский рюкзачок из разряда тех, что любит Клаудия Шиффер, тут же попадается мне на глаза. Кажется, я становлюсь профессиональным вором! Но ведь меня интересуют только документы и ничего более. Короче, осторожно поднимаюсь с постели, дотягиваюсь до рюкзачка и, поскольку он открыт, немедленно знакомлюсь с его содержимым.
  Ничего интересного по сравнению с Антонининой сумочкой. Обычные девичьи штучки - так, мелочёвка, внимание может привлечь разве что фирменная шариковая ручка и маленький блокнот в тиснёной обложке. Зато в глаза сразу бросается студенческий билет, который я с нетерпением и рас-крываю. Ну-ну, поглядим, с кем мы оказались в одной постели.
  Итак...
  Татьяна Ильинична Юнак. Межотраслевой институт прогрессивных технологий. Факультет оптимизации макропроцессов.
  Круто, ничего не скажешь!
  Так что же мы имеем в активе:
  - не Ковалевская - раз
  - студентка-первокурсница - два
  - фамилия мне знакома - три.
  Теперь...
  Во-первых, девичья фамилия Ковалевской мне неизвестна.
  Во-вторых, её дочь где-то учится, но не в школе.
  В-третьих, интерпретация неведомого мне "Круговорота" принадлежит некой Алле Юнак.
  Интересно, но мне никогда не приходило в голову познакомиться с Валиной дочкой. Более того, я даже страшился этого, подспудно не желая ока-заться вдруг, ха-ха, отчимом. И я никогда не расспрашивал Ковалевскую о дочери, а когда та заводила о ней разговор, делал скучающее лицо и даже открыто зевал. Кстати говоря, и сама Валентина не очень стремилась свести нас с дочуркой накоротке. Боялась нашей близости?
  Так кто же ты на самом деле, Татьяна Юнак?!
  Мне жарко в надоевшем парике, и, чтобы окончательно позабыть об Ис-томиной, я сдёргиваю его с головы, после чего опускаюсь на мягкий пуфик или нечто, напоминающее его, и застываю в раздумье. Надо бы снять и колготки, а потом... Потом нырнуть под бочок к студентке Тане, раз уж я нахожусь здесь с её высочайшего соизволения.
  Между тем, мои благостные мысли прерваны мелодичной трелью. Это на ночном столике звонит радиотелефон, заставляющий меня нервно вскинуть голову. Хорошо ещё, что звонок не резок, иначе можно было бы получить сердечный приступ! Кому это не спится в столь поздний час?! Совесть у вас есть, господа?
  -Совесть у тебя есть, милая моя?! - заспанным голосом отвечает в подня-тую трубку с великим трудом пробудившаяся Татьяна. -Пораньше позвонить не могла?! Не спится тебе, что ли? Всё мечтаешь об этом своём... Что? ... Ка-кое ещё мясо? Свиное? Бр-р-р... Ненавижу свинину! ... Достать из морозилки? Зачем?!
  Словно сомнамбула Таня кладёт трубку радиотелефона на постель, под-нимается и покачивающейся походкой выходит из комнаты, оставляя меня в полном неведении относительно того, что мне делать теперь. И действительно, что?!
  Интересно, кто это звонит? Мать? Сестра? Подруга? Сокурсница? Декан факультета оптимизации макропроцессов?
  Осторожно беру трубку и подношу к уху.
  Шум голосов... Далёкие аплодисменты... Лёгкое насвистывание знакомой мелодии... Слова песни... "Сосны пьяные смотрят вниз..." Потом игривый женский голос:
  -Милый, неприлично тискать даму за колено в присутствии посторонних! Даже под столом! Уверяю, время на это у тебя ещё...
  На Валентинин голос не похож, хотя нетрезвые нотки могли изменить его! И этот "милый"!
  -Кто там дышит в трубку?! Танюшка, это ты?
  Бросаю телефон, тем паче что "Танюшка", судя по шлепкам босых ног по полу, возвращается. Спрятаться некуда, да и есть ли смысл? Тогда просто ляжем на пол...
  -Алло!? Давно вынула уже твою... свинью! Дай поспать...
  Мадемуазель, кстати говоря, чуть ли не переступила через меня, но, странно, так и не заметила. Вот она - безоблачная молодость!
  -Кто был? ... Да никого не было! ... Прекрати, пожалуйста, очень прошу! ... Ладно-ладно... Сказала же! Буду в 14.16 в "Corner".
  Английское слово Таня произносит с характерным акцентом. Ни дать, ни взять - иностранка! Какого чёрта ей делать в "Corner" именно в 14.16?
  Тем временем телефонный разговор закончен. Таня Юнак буквально роняет трубу на постель, сладко тянется, обнажая при этом не только ягодицы, но и животик с очаровательным пупком, потом поворачивается ко мне, лежащему, как уже упоминалось, на полу и шёпотом по причине отсутствия сил говорит:
  -Ты зачем на пол улёгся? Жарко?
  Она бы ещё спросила, зачем я напялил на себя колготки!
  -Включи conditioner и ложись в постель...
  Опять прелестный акцент!
  Где находится выключатель и сам кондиционер, мне неизвестно, зато вторая часть указания меня вполне устраивает, и, помедлив минуту, пока мадемуазель Таня не упадёт в буквальном смысле этого слова на постель, я резво вскакиваю с пола, освобождаюсь от колготок, которые своим низким качеством просто-таки раздражают меня, и без особых предосторожностей ложусь рядом с обворожительной хозяйкой, уже, кажется, провалившейся в глубокий сон. В спальне наступает полнейшая тишина, не слышно даже дыхания. Надо перевести дух, подождать, не возникнут ли некие эксцессы в наших с Танюшкой отношениях, а потом подумать на тему, как себя ввести в новых условиях, что делать и...
  Меня вдруг начинает клонить в сон. Это сказывается действие пива! Не хватает ещё позорно заснуть в непосредственной близости от молодой соблазнительной дамы, разрешившей мне занять место рядом с ней! Это не лезло бы уже ни в какие ворота... Думай, Татарников, думай!
  Таня что-то тихо бормочет во сне и медленно, как бы нехотя поворачивается ко мне спиной. Это даже лучше с точки зрения...
  Осторожненько подвигаюсь к мадемуазель и тихонечко прислоняюсь к тёплой спинке грудью, а чуть позже осмеливаюсь положить ладонь на мягкое бедро, вспоминая очень к месту французский фильм "Колено Клер" и думая самодовольно, что мне удалось гораздо быстрее воплотить мечту в жизнь, нежели герою сей философской истории. Теперь надо бы приложиться губами к шейке или плечику, а потом...
  -Ну-у! Хватит! ... Вы что, сговорились все что ли? - Таня недовольно ёрзает, легонько толкает меня пяткой и отодвигается к краю кровати. -Поспать дадите или нет?
  Я застываю в некотором испуге, но быстро нахожусь:
  -Тань! Ну, Тань! Только чмокнуть...
  -Ой, отстань, пожалуйста! Найдёт же время!
  От неё так и пышет жаром, который воздействует на меня таким образом, что контролировать собственные поступки очень затруднительно.
  -Да ладно, Тань... Один разик!
  -Как вы мне все надоели...
  Таня поворачивается ко мне анфас, подвигается вплотную, быстро прижимается горячим телом ко мне и неуклюже тычется носом в щёку. Это за-нимает лишь секунду, однако я успеваю коснуться губами сухих губ мадемуазель и буквально воспаряю ввысь от удовольствия! Всё... Танечка вновь повернулась ко мне спиной и уже снова спит. Завидую её спокойствию!
  Мой же сон снимает как рукой! Я лежу на спине и предаюсь мечтам. Однако длительное время заниматься этим слишком расточительно. А где же книга с вырванными страницами? Продолжить, разве, чтение...
  Передо мною дверь. Качественная дверь импортного производства с удобной ручкой и фирменными петлями. Не важно, куда она ведёт - открыть её я должен в любом случае, поскольку поиски мои затягиваются, и огромная квартира начинает пугать меня своей безлюдностью. Я готов уже, дабы очутиться в компании себе подобных, вернуться назад и освободить от пут двух дамочек, так эмоционально встретивших моё появление, но тут удача нако-нец находит меня. Звуки за дверью дают понять, что комната не пуста... А кто ещё кроме Госпожи или её наперсницы может находиться в ней? Ведь, право, не может же Регина Станиславовна держать у себя в доме целый сонм пленников, подвергаемых пыткам и насилию!
  Что ж! Я почти угадал! Передо мной на расстоянии пары метров обнаженная спина Фаины - спина, которую я узнал бы из тысячи других. Баба стоит ко мне задом, облачённая в кожаные брюки, обтягивающие бедра и колени, и кожаный бюстгальтер без лямок с застёжкой, глубоко врезавшейся в кожу под лопатками. Она здесь не одна! Кто-то - мне не видно из-за Фаины, кто - сидит перед ней на стуле, и разглядывать его у меня нет времени, поскольку слух у цербера в женском обличии без преувеличения идеальный, немедленно уловивший посторонний звук и заставивший грозную Фаину обернуться к дверям.
  Грозная Фаина... Это вовсе не преувеличение! Тётка выглядит действи-тельно угрожающе - особенно с кнутом в руке, и чувствуется, что пустит она в ход своё оружие без всяких угрызений совести.
  Сегодня Фаина накрашена... Какой прогресс! Тушь для ресниц, тени, тональный крем... Румяна, чёрт возьми, и фиолетовая губная помада! Если бы не злющее выражение суровой физиономии, то можно было бы даже сказать, что женщина выглядит пикантно и может гордиться своим несомненным своеобразием. Она стала явно выше ростом, и я немедленно обращаю внимание на роскошные лаковые туфли на высоченных каблуках... Как бы они не стали для тебя, милая, помехой, - тут же приходит в голову мысль, а между тем становится ясно, что таиться мне нет больше никакого резона...
  
  Брошенная на кровать трубка радиотелефона вновь выдаёт мелодичную трель, заставляющую меня вскинуть голову и опустить книгу на живот, а Таню заёрзать на постели, тихонько фыркнуть, подтянуть ноги к груди и заткнуть уши пальцами.
  -Ответь, - стонет она, и тон настолько просительный, что я беспрекословно выполняю просьбу, хотя никакого желания препираться с её знакомыми по телефону у меня нет.
  -Hallo, - с английским акцентом говорю в трубку, надеясь, что слушатель на том конце провода оценит мой разговорный иностранный.
  -Танька?! Ну, ты даёшь! Как можно спать в такую минуту?! Вставай немедленно и приезжай! - Голос принадлежит женщине - молодой женщине, возбуждённой до предела, и нет ничего удивительного, что я принят ею за Таню Юнак.
  -Вы что, сговорились, что ли? Поспать дадите или нет?
  -Я тебе говорю, одевайся! И не забудь чулки... Ну, те... в клеточку... с лампасами! Приезжай скорее!
  -Куда? - Я, кажется, начинаю поддаваться на уговоры.
  -В "Corner", куда же ещё?! - Женщина немного удивлена и даже делает паузу.
  -В "Le coin"? - нарочно перехожу на французский. -Но я обещала быть там в 14.16!
  -Кончай придуриваться! Твой французский никуда не годится! Так приедешь?
  -Ровно в 14 часов 16 минут! - отрезаю я и нажимаю кнопку отбоя.
  Никогда не думал, что мой голос похож на женский. Настойчивая, однако, подруга! Что она там говорила о чулках в клеточку?
  Я обвожу взглядом спальню, предполагая, что одежда, приготовленная в "Corner", должна находиться где-то здесь. Действительно, костюм висит на спинке пластикового стула в стиле модерн, на полу у фигурной ножки стоят изящные туфельки, а на сидении сложено нижнее бельё и... чулки. Извините моё любопытство, но как бывший менеджер по чулочно-носочным изделиям я просто обязан оценить их качество на ощупь!
  Невесомые, тонкие, нежные чулочки неопределимого в свете ночника цвета ласкают кожу ладоней. Они, скорее, не в клеточку - в клетку, а от ши-роких манжет до самых мысков идёт витая полоска рисунка, заслуживающая самой высшей похвалы. Шва нет, но в нём и нет необходимости, он оказался бы сущим излишеством. От чулок исходит такой аромат, что сердце сладостно замирает в груди, и я невольно подношу паутину нейлона к лицу и держу некоторое время, наслаждаясь изысканным запахом. Мне хочется примерить их, тем более что и тоненький, больше похожий на шнурок пояс с подвязками тоже лежит на стуле, однако у меня не хватает духу натягивать их на свои, с позволения сказать, ножки. Вместо этого я неожиданно для самого себя быстро оборачиваю один чулок вокруг головы, закрывая нос и щёки, а другим перетягиваю собственный рот с недюжинной силой, так что упругий нейлон вдавливает между зубами края губ, и узлом затягиваю концы чулка на затылке.
  В большом зеркале на стене хорошо видно моё перекошенное лицо в путах чулок, и этот щекочущий нервы вид вызывает у меня сильное сексуальное возбуждение, судорогой пробегающее по телу. Я с минуту неотрывно гляжу на отражение в зеркале моего вставшего члена, потом сжимаю его ладонью и делаю пару-тройку возвратно-поступательных движений, вызывающих тяжесть и истому в паху.
  "Подлец! Ты занимаешься ононом!" - вспоминаю слова Адольфа Гитлера из романа известного писателя, обращённые к одному из партайгеноссе - тому самому, который в туалете тайком от фюрера дрочил член, то есть занимался онанизмом и был пойман с поличным с помощью скрытой камеры, установленной интриганами-сослуживцами, и мне становится стыдно за себя и своё поведение. Прерваться, правда, теперь достаточно трудно, и рука моя продолжает заниматься этим некрасивым делом, не слушая никаких увеще-ваний хозяина.
  -Ты почему встал? - вопрос настигает врасплох не мой член, а соответственно меня, и я в одно мгновение превращаюсь в странное корявое изваяние. -Ложись!
  Таня приподнялась на локте и прищуренными глазами смотрит в мою сторону. Дай бог, чтобы зрение у неё оставляло желать лучшего!
  Ответить я по понятной причине не могу, поскольку рот перехвачен дамским чулочком, и единственное, что мне остаётся, так это, пятясь задом, вернуться к кровати, что я и собираюсь сделать.
  -Выключи conditioner. Мне холодно... - Таня роняет голову в подушку и натягивает на себя шуршащее одеяло.
  Где находится кондиционер и включён ли он, я не знаю, так что аккуратно освобождаю голову от чулок, бросаю их на стул и почему-то на цыпочках передвигаюсь к кровати.
  -Скорее! Согрей меня...
  Какой смысл согревать её, если она горяча как печка и если мне здесь всё равно ничего не светит? Ведь Тане надо выспаться, прежде чем отправиться в "Corner", натянув на ноги чулки в крупную клетку. Но какой смысл спорить, если я со вчерашнего дня лицо подневольное - мной руководят все, кому только не лень? Придётся подчиниться требованию!
  Приподнимаю край одеяла и оказываюсь в Африке. Такое впечатление, что я зарылся в горячий песок. Татьяна сразу прижимается ко мне всем телом и, мало того, обвивает меня тёплыми руками и заодно уж и ногами, что совсем повергает меня в шок. Пенис мой, твёрдый и упругий как никогда, упирается в Танин живот, на что мадемуазель сдавленно хрюкает от смеха и шепчет просительно:
  -Угомони своего... друга, иначе будешь спать на полу.
  На полу я спать не намерен, но и угомонить... приятеля не в состоянии. Отодвинуться же нет никакой возможности, поскольку Танюшка крепко при-жимает меня к телу, закрыв глаза и растянув в улыбке губы.
  Я осторожно притискиваю девушку к себе, и в этот момент звонит проклятый телефон.
  -Ответь! - У Тани уже нет сил бороться с ночными звонками.
  Объятия, столь сладкие для меня, раскрываются, и с мысленными ругательствами я хватаю трубку.
  -Он приходил?! - бархатный вкрадчивый голос женщины так настойчив, что я теряюсь.
  -М-м-м...
  -Значит, приходил! Ну и где он?
  -Лежит на полу, - отвечаю первое, что пришло в голову.
  -Что ты с ним сделала? - Никакого испуга в голосе нет, зато звучит нескрываемый интерес.
  -Ничего. Просто ему жарко в постели, а кондиционер не работает. - Пауза. -Что ещё?
  -Юнак, я тебя предупреждаю...
  -Ой, как страшно!
  -Смотри, Юнак... - голос становится ещё более вкрадчивым и напоминает секс по телефону.
  -Слушай... Во что ты сейчас одета?
  -...
  -Что на тебе? Красные чулки, высокие сапоги или...
  -Кожаные брюки в обтяжку и кожаный бюстгальтер без лямок...
  -А на ногах? - Сердце моё замирает от нехороших предчувствий.
  -Лаковые туфли на высоких каблуках... Они, пожалуй, будут мне помехой, когда я тебя...
  Короткие гудки.
  -Кто звонил? - Татьяна заворачивается в одеяло так туго, что нет никакой возможности вновь присоседиться к ней.
  -Фаина, - обречённо отвечаю я, с трудом сдерживая дрожь в руках.
  -Файка доиграется у меня, вот увидишь... - Таня возмущённо сопит носом и сразу же засыпает.
  Мне холодно. Надо бы выключить кондиционер...
  
  Удар кнута не застаёт меня врасплох. Я отвожу руку немного в сторону, ловлю витую плеть на лету, хотя сразу обжигает болью запястье, и сильным рывком отбираю оружие у ошеломлённой моей ловкостью Фаины. Она опускает глаза на свою покрасневшую ладонь, потом поднимает взгляд на меня, и в нём мелькает бешенство, хотя всего лишь на одно мгновение. Ледяное спокойствие возвращается к самоуверенной бабе, и она без промедления делает шаг в мою сторону, тоже готовясь к удару хлыста.
  Лупить женщину плёткой?! Ну уж нет! Это, господа, несолидно... Справлюсь и так! Тем более что противница в туфлях на высоких каблуках. Держись, Фая! И не надо кривить накрашенные фиолетовой помадой губы - этим меня не испугаешь!
  Наношу прямой удар кулаком в лицо безо всякого размаха, но попадаю в воздух... Тут же острый носок модельной туфли впивается мне прямо в пах. Какая боль!!! В глазах темно, в ушах звон...
  
  "А вас никогда не били веслом по яйцам?" - немедленно вспоминается мне анекдотец с бородой. Госпожа Линник кое в чём явно перебирает. Откладываю книгу и придвигаюсь к Тане, ища глазами лазейку в одеяле. Если сейчас зазвонит телефон...
  Звонит телефон. Однако!
  -Если это Хелен, пошли её к чёрту! - Юнак, похоже, принимает меня за своего секретаря.
  -Слушай, Юнак...
  -А я тебя поцелую... Потом... Если захочешь. - Таня зарывается головой в подушку, а я покорно беру трубку.
  -Ты прочитала? - Голос в трубке с акцентом, близким к прибалтийскому.
  -Ещё нет...
  -Ну ты даёшь, Юнак! Мы же договаривались...
  -Прости, не успела. Мне к 14.16-ти в "Corner", а я ещё не спала.
  -Какого чёрта?! До кожаного мешка дошла?
  -Нет. Только до удара по яйцам!
  -С Фаиной шутки плохи... Кстати, она звонила?
  -Да...
  -Угрожала?
  -Не совсем...
  -В своём репертуаре. А он приходил?
  -А тебе какое дело?!
  -Слушай, Юнак... Много на себя берёшь!
  -Иди-ка ты, знаешь куда... - Даю отбой.
  -Ну что? - Таня открывает глаза, но смотрит куда-то в сторону.
  -Послал, как ты и велела!
  -А это была Хелен?
  -Не знаю.
  -Ты с ума сошёл! А если это Любовь Андреевна? - Таня окончательно проснулась. -Если это Полянская?
  -А ей-то зачем тебе звонить?
  И правда, какие общие дела могут быть у студентки Межотраслевого института прогрессивных технологий Тани Юнак с ректором Института экономических и политических проблем Полянской?
  -Слушай, а ты кто?
  -Я? Я... Это твои чулки на стуле?
  -Ну... Я в 14.16 должна быть...
  -Знаю. Вытяни, пожалуйста, руки вперёд.
  
  "Разновидности кляпов.
  
  - Полоса поверх губ.
  Это, пожалуй, один из самых ненадежных способов.
  Во-первых, повязка не фиксирует нижнюю челюсть и губу,
  поскольку держится только на верхней.
  Поэтому дополнительно ещё необходимо повязывать платок
  и просто на голове, чтобы стянуть нижнюю челюсть.
  - Платок, свернутый в узкую полосу.
  Повязывается как удила - между зубов. В этом случае, чтобы кляп был
  надежным, необходим или очень толстый платок или его комбинация с полосой,
  когда на лицо повязывается второй платок, не давая выдавить кляп.
  - Полоса с узлом посередине.
  Получается аналог шарика на ремне, только приятнее.
  - С заполнением рта.
  Первый платок (или два, что зависит
  от нужной плотности кляпа и самих платков)
  сворачивается в ком и вталкивается в рот.
  Поверх него повязывается ещё платок полосой,
  чтобы нельзя было выкинуть языком кляп".
  
  Поскольку полоса поверх губ является по уверению автора эпиграфа одним из самых ненадёжных способов, а платок, свёрнутый в узкую полосу, требует применения дополнительных мер, приходится воспользоваться третьим способом, то есть полосой с узлом посередине. Есть ещё, правда, и четвёртый, но он слишком уж трудоёмок и груб, так что сейчас в рот Тане Юнак вставлен приличного размера узел, а сама повязка крепко затянута на затылке, подтверждая, в общем и целом, действенность такого кляпа, позволяющего мадемуазель только мычать и делать большие глаза. Правда, за неимением головного платка (не бегать же мне в самом деле по просторной квартире в поисках сего предмета дамского туалета!) пришлось воспользоваться Антониниными колготками, связав посередине внушительный узел, и могу сказать, что капрон оказался едва ли не более подходящим материалом для столь благого дела, как избежание скандала с криками, воплями и оскорблениями, нежели шёлк. Жаль, что днём ранее у меня не хватило духу ровно таким же образом угомонить Викторию Сергеевну Уварову! Ведь, как выяснилось позже, ей только на пользу пошло бы подобное наказание. Да-а! Вика-Виктория, где же ты сейчас?! Пожалуй, я соскучился по тебе...
  Поза бедной Татьяны неудобна, но всё же сравнительно приемлема для пленницы, поскольку я, учитывая то гостеприимство, которое она по недоразумению оказала мне, не стал упаковывать её по полной программе, а всего лишь связал принадлежавшими ей же чулками по рукам и ногам, причём надо было видеть растерянное и ставшее поистине детским выражение лица студентки, когда она, плохо понимая, что происходит, наблюдала, как я стягиваю упругим нейлоном запястья её, подчёркиваю, добровольно вытянутых вперёд рук. Вот что значит сила убеждения, думал тогда я, аккуратно, чтобы не доставить девушке боль, затягивая концы импровизированных пут, ведь крики, скандал, потасовка и другие эксцессы ни мне, ни ей не были нужны! Между прочим, Танечка и не пыталась кричать, сознавая, что делать подобную глупость с надёжно связанными руками в присутствии постороннего мужчины не только смешно, но и опасно, и всё равно, прежде чем стянуть вторым чулком лодыжки прелестных ножек, я из принципа, чтобы быть последовательным до конца, смастерил, следуя рекомендациям эпиграфа, из Антонининых колготок довольно приличный кляп, установившийся на поло-женное место как влитой.
  Итак, давно пришедшая в себя Танюшка стоит коленями связанных ног на постели, обречённо держа перед собой на весу связанные руки и покорно опустив голову с перетянутыми фирменным кляпом щеками, вдавленными между зубов, в то время как я, развалившись на подушках, лениво решаю, что же мне, собственно говоря, делать с ней дальше. У меня и в мыслях нет подвергать мадемуазель насилию, применять к ней садистские методы воздействия и баловаться всякой другой извращенной ерундой, но и заниматься под впечатлением соблазнительной картины онанизмом, равно как физиоогическим, так и психологическим, я тоже не собираюсь и надеюсь, что успокоившаяся Юнак либо добровольно согласится на интимную связь, либо смирится с тем, что ей придётся длительное время провести в заточении и, возможно, не в нынешней позе, а в позе ласточки, которая вряд ли ей может понравиться. С другой стороны, смиренная поза, поникшая голова и согбенная спина не могут ввести меня в заблуждение, я догадываюсь об истинном норове барышни и понимаю, что надо морально подготовить строптивую пленницу к полному повиновению, подавить любое её поползновение к верховенству и дать понять, что перечить своему господину не имеет никакого смысла. Здесь годятся любые методы, и первый, который я собираюсь использовать - BDSM-ликбез. Вот где мне не хватает багажа знаний Дианы Ботовой! Правда, и мы не лыком шиты, и у нас есть кое-какие сведения, своевременно почерпнутые из опуса Хелен Линник.
  Однако пора начинать...
  -Когда необходим надежный кляп на довольно длительное время (до нескольких часов), - начинаю я как бы отстранённо, не обращаясь вроде бы ни к кому конкретно, - то лучше, если сам он будет не слишком большим, чтобы жертва не ощущала давления во рту (правда, по мере того, как кляп впитает слюну, он может уменьшиться в размерах). Плюс к этому для закрепления кляпа желательно использовать ещё и широкую полосу материи, несильно затянув её сзади на затылке (так, чтобы имелся определённый нажим на кляп, но, конечно, не до онемения). При этом возможно использование и других материалов - например, широкого пластыря или скотча. Пожалуй, это самый удобный кляп. Единственно, его сложно (но не так страшно, поверьте) отрывать. Если решитесь, то поверх пластыря лучше повязать платок, свернутый полосой. Кроме лучшего прилегания он обеспечит невозможность отрыва самой жертвой, поскольку кляп из скотча можно не полностью, но отклеить, сильно надув щеки, и потом будет достаточно свободного места, чтобы говорить и кричать.
  Заметно, что Таня с интересом слушает лекцию, во всяком случае, первая часть наводит её на определённые размышления. Она даже приподнимает голову и больше не напоминает смирившуюся со своим положением жертву. До неё доходит, наконец, что по большому счёту ей не желают зла и намереваются лишь немного позабавиться.
  Так или иначе, я удовлетворённо киваю головой в ответ на Танин понимающий взгляд и продолжаю:
  -Неприятные ощущения после или во время связывания могут свести на нет общее впечатление и испортить удовольствие, если речь идет об эротической игре - в ней самое главное получить удовольствие и жертве, и мастеру. В случае же более "серьезных" отношений причинение дискомфорта может ставиться и прямой целью. Только не надо переусердствовать! Будьте бдительны, но и безбоязненно экспериментируйте!
  Я выразительно смотрю в прищуренные Танины глаза и нахожу в них несомненное понимание. Мадемуазель характерным движением поводит плечами, и по моему разумению жест этот должен означать согласие с моими словами. Приятно иметь дело с цивилизованными людьми! Я бы даже сказал, с продвинутыми людьми с вполне современным образом мыслей... С прогрессивными людьми.
   -Если жертва согласна...
  Следует утвердительный кивок, потом ещё один. Барышня даёт мне понять, что не нуждается в нравоучениях. Отлично... Всё идёт как по маслу.
  -...все действия должны быть как-то одобрены жертвой, к примеру, до начала игры обговорите, чего не хотелось бы жертве испытать... И обязательно помните о сигнале безопасности!
  Опять многократное кивание, и Танечка с великим, правда, трудом, учитывая путы на ногах, передвигается в мою сторону. Руки у неё, как уже упоиналось, связаны спереди, и сейчас она протягивает их ко мне, но не для того, чтобы молить меня освободить запястья от чулка, а чтобы показать, что готова к игре. В принципе я понимаю её... Что ещё делать молоденькой студенточке, попавшей по собственной глупости в плен к случайному гостю?
   Лекция, тем временем, не закончена.
  -Использование платков предполагает широкий простор для экспериментов, поскольку они, платки, не вызывают неприятных ощущений при связывании. Помните, что можно сделать надежный кляп из двух-трёх платков, а можно использовать и значительное их количество (чем больше, тем тише жертва) - это уж, кому как нравится. Вполне можно при использовании большого числа платков сделать подобие мумифицирования головы. Такой "шелковый капюшон" тоже очень занимательная штука. Жертва ничего не видит, только мычит, а внешне это выглядит довольно безобидно, так как обычно кляпы и повязка скрыты под слоем шелка, окутавшего всю голову...
  Таня удивлённо вскидывает глаза. Да, кажется, я ухожу от темы... Вряд ли здесь найдётся большое количество платков. Тем паче, что лично я предпочитаю использование не платков, а чулок и колготок, как в случае с мадемуазель Таней. Надо сказать, в попытках установить со мной контакт она выглядит ещё более соблазнительно, вызывает у меня сексуальное желание, разжигает буйную фантазию и притягивает к себе так, что впору отбросить все приличия, зверем наброситься на беспомощную жертву и овладеть ею со сладострастным рычанием в один миг. Пенис мой давно готов к подобному развитию событий, находится в полной боевой готовности и во всей красе представлен, поскольку, напоминаю, лежу я, обнажённый, на спине, обозрению потенциальной жертвы, в глазах которой светится нескрываемое уважение к его силе и упругости.
  Меж тем, Татьяна неким образом читает мои мысли - то ли по выражению моего лица, то ли по глазам, и, понимая, что артистично выполненный и вставленный в рот кляп никто не собирается вынимать, по крайней мере в ближайшие минуты, переходит от невнятного мычания к языку движений, кое-как повернувшись ко мне спиной и наклонившись к постели. Она упиратся связанными руками в кровать, опускает голову как можно ниже и как можно выше приподнимает попку, недвусмысленно давая понять, что созрела для интимных отношений и полностью находится в моей власти. Связанные ноги здесь не помеха, и булочки ягодиц выглядят невероятно прелестно, я уже молчу о расщелине между ними, которая и вовсе выше всех похвал. Так что остаётся одно: закончить вводную лекцию, оторвать спину от подушек, половчее пристроиться к расположившейся в соответствующей позе наложнице и... Если, конечно, никто не позвонит по телефону!
  
  

***

  
  Лицо великой и ужасной Фаины находится буквально в нескольких сантиметрах от моих глаз, однако это уже не перекошенная злобой багровая рожа садистки, которая нависала надо мной в ту трагическую минуту, когда свирепая бабища держала меня за горло не знающей пощады рукой, а беззащитная физиономия жертвы сексуального насилия или неплохая натура для фотографов, выставляющих свои работы в галерее Дианы Зотовой. Ещё точнее, человеческим лицом это вообще трудно назвать, поскольку на голову Фаи плотно надет противогаз, представляющий собой резиновую маску со множеством ремешков, затянутых на затылке, темени и шее, и короткого шланга, заканчивающегося не фильтром, а чем-то вроде воронки, о предназначении которой можно только догадываться, причём конструкция противогаза мне незнакома - похоже, область его применения лежит вне рамок гражданской обороны. В пользу такого предположения говорят затемнённые стёкла очков и утолщение на подбородке, напоминающее собой оригинальный кляп, который и не даёт женщине высказать всё, что она думает обо мне, даже через маску противогаза. Фаина дышит с трудом, и тонкая струйка воздуха со свистом вырывается через воронку наружу, заставляя меня невольно сглатывать слюну. Недавно и я дышал столь же тяжело и прерывисто, теперь же очередь Фаины побывать в моей шкуре и испытать то, что испытал уже я.
  Эта тварь изрядно помяла меня, едва не задушила, успела кроме подлого удара носком туфли в пах вывернуть до хруста руку и чуть не оторвала ухо, которое и сейчас горит огнём, так что стреножить отчаянную драчунью стоило огромного труда, затраченного, впрочем, недаром. Я тоже не остался в долгу, но месть моя отнюдь не состоит в том, чтобы набить этой хамке морду или нанести тяжёлые физические увечья. Унизить самодовольную, привыкшую к своей безнаказанности тётку любым самым изощрённым способом, вот какая задача стоит передо мной, и жаль, что времени на составление более или менее приемлемого плана экзекуции у меня, увы, нет, как нет и времени освободить из плена ещё одну жертву ненасытной Госпожи Регины, привязанную Фаиной к стулу и до пояса упакованную в кожаный мешок. Да и вообще, помощь попавшим в беду не входит в мои обязанности, роль борца за справедливость писана явно не для меня, не говоря уже о том, что, возможно, все эти дамочки отнюдь не желают получить свободу ни из моих, ни из других гуманных рук.
  Фаина глухо гукает из-под маски противогаза, созданного конкретно для различного рода извращенных игр, но во мне не просыпается ни капли сострадания под действием этого жалостливого звука. Надо сказать, что связана Фая если и не профессионально, то вполне качественно, и ваш покорный слуга, гражданка Каплан, может гордиться работой, выполненной отнюдь не дилетантски. Читайте шпионские романы, в том числе про СМЕРШ, и там найдёте множество советов по вопросам обезвреживания противника. Вот, например, "Момент истины"...
  Но к делу! Правая нога Фаины загнута за спину и приторочена к запястью левой руки, а левая нога наоборот согнута в колене и к ней в свою очередь привязана вытянутая вперёд правая рука, так что никакой возможности пошевелиться бравая тётка не имеет. Сейчас эта шалава выглядит безобидно, карикатурно и столь оригинально, что даже вызывает у меня некоторое сексуальное желание, поскольку формы имеет истинно бабские - взяться, право, есть за что. Кожаные брюки на ней уже отсутствуют, туфли тоже, и если штаны пригодились лично мне, придав мстителю более мужественный вид, то применения туфлям на каблуках найти не удалось, хотя с величайшим удовольствием я затолкал бы их Фае прямо в рот, не будь на её буйной голове резиновой маски. Больше никаких предметов туалета на женщине нет, и обнажённое мускулистое тело, молочно-белое в рябых крапинках, вызывает у меня самые низменные порывы, хотя по жизни я не любитель слишком пышных форм. Глубокая расщелина между ягодицами с натянувшейся кожей так и притягивает мой взгляд, и совладать с навалившейся на меня не слишком-то ко времени похоти будет, кажется, трудновато. Словно нарочно я ещё не успел упрятать в ширинку брюк пенис и теперь с удивлением наблюдаю, как он наливается силой и кивает головкой на "выполняющую гимнастические этюды" упакованную тётку.
  Между тем, совесть не позволяет мне в присутствии дамы, находящейся на стуле, грубо овладеть Файкой, хотя я прекрасно понимаю, что тонкий кожаный мешок, напяленный на пленницу и завязанный на голове кожаным же поясом, не даст ей возможности наблюдать намечаемое сексуальное бесчин-ство. Зато мычание оскорблённой насилием Фаины и мои стоны наверняка дойдут до ушей этой аристократки, которая может сделать из таковых самые несусветные выводы, а выглядеть половым извращенцем в её глазах мне почему-то не очень хочется. В том, что передо мной именно аристократка, дама высшего света, сомнений нет, достаточно бросить взгляд на стройные ноги в прозрачных тонких чулках самого высшего качества, привязанные по отдельности к ножкам стула, изящные туфельки с плоской подошвой, идеально облегающие ступни, и лежащее прямо на полу у стула роскошное вечернее платье, по моим прикидкам стоящее огромных денег. Здесь же валяется явно не пластмассовая бижутерия, изящные дамские часики и сумочка из тех, что продаются в элитных бутиках, и ясно, что вся эта роскошь реквизирована у дамы безжалостной Фаиной. Можно было бы из любопытства наскоро заглянуть внутрь сумочки, дабы убедиться, что паспорта там нет, а водительские права и ключ от иномарки наверняка имеются, но... Но меня опять же не к месту терзают смутные сомнения!
  Итак! Овладеть скрученной в бараний рог бабой, наперсницей Госпожи, отправиться на розыски самой Регины или заняться "спасением" высокопоставленной пленницы - вот какая альтернатива стоит передо мной, и вопрос выбора не так уж и прост, как кажется на первый взгляд. Пышное тело скрученной по рукам и ногам Фаины или перехваченное путами загорелое тело аристократки с точёными ногами, упругой грудью и лебединой шеей? Крупные прелести прислуги или холодное обаяние Госпожи? Глубокое удовлетворение от обладания достойной противницей или гордость от собственной значимости в деле спасения похищенной и подвергнутой пытками дамы высшего света? Низменная похоть к пейзанке или страсть к недоступной леди? Будущая интимная связь с вызволенной из плена прекрасной незнакомкой или нынешняя борьба с похитительницей и, как приз, обладание той, о которой мечтал? Вопросы, вопросы!
  Разум подсказывает мне, что не стоит останавливаться на полпути, надо сосредоточиться на поисках Госпожи Регины и далее думать, каким образом достойно завершить приключение.
  Сердце настаивает на немедленном освобождении пленницы, которая не только может оказать мне помощь в выполнении задуманного, но будет полезна и в будущем.
   Пенис же предлагает до поры до времени позабыть обо всём и заняться поверженной Фаиной, в самой развратной позе валяющейся на полу с противогазом на голове, а потом, удовлетворившему не только сексуальную страсть, но и свои амбиции, заняться остальными.
  Что делать?
  Как поступить?
  Кто даст совет?
  Пленница, крепко привязанная к стулу, глухо стонет из-под мешка и с трудом шевелит стопой ноги, обутой в изящную туфельку, и если жалостливый стон не вызывает у меня, возбуждённого дракой и завоёванным в борьбе кратковременным всевластием, эмоций, то шевеление прелестной ножкой в не менее прелестной туфельке оказывает несомненное влияние и подталкивает к решению выступить-таки в роли спасителя прекрасной незнакомки. Я моментально забываю о валяющейся на полу твари, которой вовсе не собираюсь доставлять удовольствие грубым половым актом, и, поскорее затолкав в ширинку инструмент, являющийся плохим советчиком в критической ситуации, подхожу к страдающей женщине, внимательно оглядев для начала от носков туфелек до бёдер, поскольку рассматривать мешок, служивший упаковкой, смысла не имеет. Меня буквально снедает интерес к таинственной особе, попавшей в руки Регины, я уверен, что увижу прекрасный лик, искажённый страданиями, и уже раздуваюсь от гордости за себя и своё мужество.
  Кожаная тесьма, перехватывающая раструб мешка, поддаётся легко (да и зачем туго затягивать петлю, если пленница крепко связана по рукам и ногам?!), тонкий мешок из тщательно выделанной кожи как-то сразу раскрывается, и взору моему предстаёт точёная женская фигура с завёрнутыми за спину руками и откинутой назад головой. На лице чёрная кожаная маска с про-резями для глаз и носа, обнажённая грудь перехвачена крест-накрест толстой верёвкой, на шее верёвочная петля, затянутая, судя по всему довольно сильно, так что страдания дама испытывает действительно нешуточные. Кожа покрыта капельками пота, и мне так и хочется немедленно слизнуть их языком. Но это можно будет сделать и позже, а сейчас я должен заглянуть даме в лицо, избавив его, понятное дело, предварительно от маски! Между прочим, маска эта даже идёт пленнице, придаёт ей особый шарм, налёт таинственности и невероятную загадочность, и я наверняка не прогадал, выбрав именно последний вариант из трёх...
  Маска плотно прижата к лицу и застёгнута на затылке оригинальной застёжкой, которая расстёгивается от лёгкого прикосновения моих пальцев. Я весь в нетерпении отшвыриваю маску прочь и даже склоняю голову, чтобы получше рассмотреть черты лица, свободного от макияжа. Где-то я уже видел эти наполовину прикрытые глаза, волевые губы, нос с горбинкой, верхнюю губу... Да! Сомнений быть не может! Ошибки нет! Это... Госпожа Регина. Но, чёрт возьми...
  В глаза мне брызжет жгучая струя! Руки "пленницы" вовсе не связаны, а всего лишь заведены за спину, и в пальцах одной из них - кажется, левой - аэрозольный баллончик, направленный мне прямо в лицо. По глазам будто скользит острый клинок, хлещут слёзы... Невероятная резь! Боль в глазах... Головокружение. Я беспомощен! И всё равно, колено стройной ноги как бы в довесок ещё и втыкается мне прямо в пах, после чего я хриплю, сиплю горлом, издаю нечто, отдалённо напоминающее стон, падаю на колени и напрочь перестаю что-либо соображать... Какая глупость... Какой, право, позор! Попасться в такую незатейливую ловушку!
  
  
   Сцена одиннадцатая (Маргарита, Марго, Рита, Ритуля).
  Воскресение, 01 мая, квартира с дверью, обитой красным дерматином.
  
  Я медленно открываю глаза. Просыпаться не хочется, но что-то подсказывает мне, что пора подниматься с чужой постели, где глубокий сон сморил меня за чтением увлекательного бестселлера с сюжетом, которому, похоже, нет и не предвидится конца. Книжка валяется на простыне, сам я заботливо прикрыт одеялом, а рядом со мной, увы, никого нет. При этом квартира с дверью, обитой красным дерматином, вряд ли пуста, и рано или поздно с кем-то из её обитателей мне увидеться придётся. С кем? Вопрос на самом деле не праздный!
  В спальне тишина, тихо и в квартире, однако до ноздрей моих доносится целый сонм лёгких пищевых запахов, означающих, что некто хозяйственный уже обретается на кухне в столь ранний час и занимается там отнюдь не пустым времяпрепровождением.
  Ранний час... Откуда мне это известно? Да всё оттуда же! На стене над дверью тикают размером с десертную тарелку круглые часы, которые вчера волшебным образом ускользнули от моего внимания и стрелки которых ныне показывают восемь часов тридцать минут - не вечера, поскольку, без сомнения, проспать целый день, даже учитывая накопившуюся усталость, я никак не мог.
  Рядом, повторяю, никого нет, в данный момент я полноправный "пользователь" широченной кровати, на которой мне почему-то не хочется задерживаться ни одной лишней минуты. Ни одной, тем более что желание узнать, кто хозяйничает на кухне, так и гложет незваного гостя. Короче, надо вставать, что я без задержки и делаю, хотя мешает мне полное отсутствие одежды как на моём теле, так и на обозримом пространстве спальни. Можно, конечно, завернуться в одеяло, но оно слишком широко и просторно, и вариант "мумифицирования тела" не очень нравится мне. Зато короткое путешествие по просторам квартиры, в чём мать родила, до туалетной комнаты вполне приемлемо, тем паче, что освободить мочевой пузырь на данный момент является просто-таки насущной необходимостью.
  Гостиная пуста, длинный коридор тоже...
  А вот и туалет! Но стоит мне только взяться за ручку желанной двери, как из кухни в мой адрес обращается весёлый, даже задорный голос, смутно мне знакомый:
  -Халат и тапочки в ванной! Мойся и иди завтракать...
  "...милый!" - так и хочется добавить для безусловного завершения фразы, однако я больше чем уверен, что голос принадлежит не Валентине, хотя интонациями очень походит на него.
  Что ж, в ванной, так в ванной! Вместо туалета открываю соседнюю дверь, оцениваю взглядом роскошь сантехники и интерьера, запираюсь изнутри, после чего забираюсь в ванну и, прежде чем включить воду, "открываю мочеиспускательный канал", долго и с великим удовольствием орошая белоснежный фаянс жёлтой струёй. Вот теперь можно и душ принять! А впереди ждёт сытный калорийный завтрак (или обед?) в приятной компании с...
  
  Ванная комната поистине поражает своими размерами и качеством отделки. Поначалу мне даже кажется, что я попал в больничную палату, наполненную различными приспособлениями непонятного предназначения, стеллажами, уставленными многочисленными баночками, скляночками, тюбиками и различной другой посудой, а также капельницами, резиновыми масками, шлангами, клизмами и прочим медицинским инструментарием. Впрочем, сходство это обусловлено в основном тем, что лежу я животом вниз с широко раскинутыми в разные стороны руками и ногами на широком столе из нержавеющей стали, к которому металлическими наручниками и пристёгнуты мои растопыренные конечности. В рот мой вставлено некое подобие удил, с силой разжимающих челюсти, язык сдавлен деревянным зажимом, упирающимся в уголки рта, и нелепо торчит наружу. Ноздри зацеплены стальными крючками, цепочка от которых переброшена через перекладину, укреплённую на краях стола, и снабжена грузом, под чьей тяжестью нос задирается вверх. На шее красуется кожаная сбруя, тоже пристёгнутая к перекладине и доставляющая мне изрядные неудобства, и в довершение всего волосы мои собраны на затылке пучком, перевязаны тесьмой, конец которой обмотан вокруг всё той же пресловутой перекладины.
  Сквозь туман в глазах я вижу стоящую передо мной Госпожу, облачённую в чёрный резиновый костюм с капюшоном, похожий на костюм аквалангиста, высокие резиновые сапожки без каблуков и резиновые перчатки до локтей, не предвещающие мне ничего хорошего. За спиной Регины, как бы на заднем плане, болтается подвешенная за ноги к крюку в потолке Фаина, надёжно упакованная в подобие мешка из тонкой жёлтой резины, облегающей каждый изгиб, каждую складочку тела, причём ноги её согнуты в коленях, руки плотно прижаты к бокам, задница выпячена вверх, а голова затылком задрана к лопаткам. Открыто только лицо с широко растянутыми губами, из которых торчит огромный надувной резиновый кляп с выведенной наружу тонкой трубочкой для дыхания, глаза завязаны широким платком, ноздри безжалостно сжаты прищепкой, подбородок перехвачен ремнём. Бедная Фая! Ей, пожалуй, сейчас гораздо труднее, нежели мне...
  Странно, но член мой стоит, упираясь в холодную сталь столешницы, и я не без основания подозреваю, что и он, подобно Фае, упакован в упругую резину, сжимающую его со всех сторон.
  -Пришёл в себя...
  Голос звучит откуда-то у меня из-за спины, и это означает, что у Госпожи теперь - новая помощница. Фаина, увы, дискредитировала себя по полной программе, списана на берег, отправлена в отставку, выведена в расход, и мне даже чуточку жаль с ней расставаться - ничего тут не попишешь! - я привык к этой суровой молчаливой бабе. С другой стороны, своё она получила, я добился того, чего хотел, тварь наказана по заслугам, и жаль лишь, что в конечном итоге Регине Станиславовне удалось поймать меня на столь простой приём. Вспомни Джеймса Бонда, Татарников! Невнимательно ты смотрел сию достойную эпопею... Хотя, если поразмыслить, уже в тот "трагический" момент втайне от себя мне хотелось продлить страдания и вновь подвергнуться истязаниям и половому насилию со стороны Госпожи.
  -Он очнулся. - Вновь этот приятный голос, принадлежащий молодой женщине, возможно даже девушке.
  -Вижу, Маргарита... Ты знаешь, что делать. - Госпожа как всегда неподражаема. Конечно, сама она по обыкновению не собирается заниматься мной, а вступит в игру позже - под завязку.
  -Знаю, мама.
  Так это её дочь?! Как романтично...
  Я с трудом поднимаю глаза и вижу в зеркале напротив невысокую фигуру в белом медицинском халате, шапочке и марлевой повязке на лице. Ни дать, ни взять врач... пульмонолог. Почему пульмонолог? Вопрос сложный, лежащий в области психоанализа...
  Меж тем, "доктор" увлечённо манипулирует с неким приспособлением, которое мои жалкие познания в медицине позволяют определить как кружку Эсмарха. Да-а-а, только промывания ещё не хватало. Я силюсь сказать что-то, но, боюсь, мне не удастся даже пикнуть, так спеленали меня мать и дочь, которые...
  Мать продолжает наблюдать за манипуляциями дочурки профессиональным взглядом, а та... Та с сопением вставляет мне в задний проход резиновую трубку и старается протолкнуть её как можно дальше! Такого позора я не испытывал давно. Пусть бы этим неблагодарным делом занялась Фаина или сама Госпожа, но молоденькая "практикантка" - нет уж, увольте! Эх, Фая, почему ты предала меня?!
  Регина словно слышит мои слова, откидывает капюшон и склоняет ко мне своё раскрасневшееся, покрытое капельками пота лицо. Её пальцы теребят мой пенис, затянутый резиной, сжимают его, как бы играют с ним, а потом резко дёргают, заставляя меня сжать веки. Я даже не могу мотнуть головой, и этот факт доставляет мне ещё большее сексуальное наслаждение, несомненно видимое Госпожой, которая в ответ благосклонно кивает головой.
  -Готово, - докладывает медсестра, подвешивая "кружку" к перекладине и смотрит на доктора.
  -Прелестно. У нас достаточно времени.
  Госпожа оставляет меня в покое, поворачивается к Фаине, трогает рукой в резиновой перчатке беспомощное тело, заставляя крутиться вокруг оси, потом легонько нажимает кнопку небольшого пульта и опускает "тушу" пониже, чтобы тут же наградить хорошим пинком. Заметно, ей хочется, чтобы я видел избиение, так что удары сыплются вновь и вновь на беспомощную Фаину, заставляя меня позабыть о промывании кишечника. Какое сладостное зрелище! Несмотря на определённые неудобства, я с головой погружён в него...
  
  -Ты скоро?!
  Конечно! Кран уже выключен, я после бодрящего душа полон сил, и остаётся только облачиться в предложенный халат - конечно, дамский - и тапочки неопределённой половой принадлежности. Почти как дома!
  Из кухни тянет приятными запахами пищи и кофе. Самое время позавтракать! Насчёт кофе у меня вопросов нет, зато тот факт, что мадемуазель Таня умеет готовить, приятно радует меня. Неужели она способна справиться со свининой? А я опрометчиво ругал современную молодёжь!
  Стол в просторной кухне сервирован по всем правилам этикета, и пусть завтракать мы собираемся не в гостиной, мне даже становится стыдно за отсутствие костюма и белой рубашки, хотя бы и по вполне объективным причинам. "Табльдот" буквально притягивает взгляд, так что я не сразу обращаю внимание на хозяйку, орудующую у плиты и в данный момент располагающуюся ко мне спиной, иначе некоторые несоответствия, заметные невооружённым глазом, сразу поубавили бы моего оптимизма. Увы, рано я пел осанну шустрой мадемуазель, заслуга в приготовлении пищи и сервировке стола принадлежит отнюдь не ей!
  Затылок с забранными в узел волосами, повязанными лентой, покатые плечи с лямочками белой майки, широкая практически обнажённая спина, отнюдь не осиная талия, перехваченная тесёмками кокетливого передника, крупная попа, на которой несколько не к месту смотрится коротенькая с оборочками юбка, объемные бедра с рельефной границей ажурных манжет чулок и белой кожи, крепкие мускулистые ноги, затянутые в тонкий голубовато-серый нейлон, чёрные туфли на плоской подошве без каблуков с легкомысленными бантиками - это явно не Татьяна Юнак, и если я ещё что-то соображаю в происходящем, передо мной, скорее, легендарная Фаина или... например, Маргарита.
  -Доброе утро, Алексей Романович! - голос молодой женщины звучит бодро и искренне приветливо, и на мгновение мне кажется, будто это преданная служанка приветствует проснувшегося господина. -Как спалось нынче... в предпраздничную ночь?
  Она не спрашивает, что подать на завтрак - на столе есть всё, что только душа может пожелать в это праздничное утро. А какой, кстати говоря, сегодня праздник?
  -С Днём весны и труда Вас, Алексей Романович! Всех Вам благ... И прочая, и прочая...
  "И вам тем же самым по тому же месту!" - так и хочется сказать незнакомой "субретке", однако это было бы слишком неприлично и к тому же абсолютно не смешно, не говоря уже об очевидном низком интеллектуальном уровне шутки. "Что за жаргон ПТУ?"- непременно сказала бы интеллигентная Виктория Сергеевна, которой, к сожалению, нет с нами в этой квартире, дверь которой... и так далее.
  -Хм... Спасибо за пожелания, э-э...
  -Маргарита я... Рита, значит.
  Вот так!!! Угадал! Какое совпадение... Простоватое лицо, широкие скулы, большие глаза, добрая улыбка... Крупные груди. У меня вдруг встаёт член, и я даже делаю неловкий жест рукой, чтобы пола халата не поднялась на глазах у этой доброй молодой женщины. Теперь сомнений нет, передо мной домработница, о чём ясно говорят кухонный передничек, хозяйственные перчатки на ладонях, капли пота на лбу и другие мелочи, по которым можно с точностью определить "безусловно-сословную" принадлежность человека. К чему упоминать, что я никогда в реальности не видел служанок, кроме как в кино, но именно такими их всегда и представлял, включая коротенькую юбочку и чулочки. Так что, право, Рита как бы является продуктом моих виртуальных представлений об идеальной прислуге.
  -А что, Рита...
  -Татьяна Ильинична выйдут к завтраку чуть позже. Одеваются они... А вы кушайте, кушайте! Зря, что ли, я старалася?
  С одной стороны, мне зверски хочется есть, с другой, не менее зверски хочется положить вспотевшие ладони на широкие Маргаритины ягодицы, а потом... Что будет потом, можно себе только представить, так что мысленно на всякий случай взываю к собственной совести. Э, Татарников! Уж не возомнил ли ты себя и вправду барчуком?! Ты - бывший менеджер по колготкам и нынешний... А кто, собственно говоря, в настоящее время я такой? Если поразмыслить здраво... Сам не знаю! Никто. И зовут меня Никак...
  -Какой-то вы сегодня, Алексей Романович, не такой... Смурый, что ль, какой-то? Покушали бы от души, кофею испили, а попозже и водочки в честь праздника можно принять. У нас-то в доме, правда, выпивку только после четырнадцати подают.
  -После четырнадцати - это хорошо... Значит, в 14.16 уже можно будет и водочки хлопнуть? - задумчиво говорю я, а сам думаю: "Будто ты, дура, знаешь, какой я бываю обычно! Вот трепло!"
  -В четырнадцать шестнадцать ещё нельзя, - серьёзно отвечает меж тем Маргарита. -Бар с напитками только в девятнадцать минут третьего хозяйка открывать разрешает, а раньше ни-ни.
  Девка ловит мой жадный взгляд, направленный на её формы, и понимающе улыбается. Заметно, что ей прекрасно известна собственная цена, и принижать её, боже спаси и помилуй, она ни под каким, даже самым благим видом не собирается.
  -А кто у тебя хозяйка? - Я, надо сказать, не на шутку заинтригован.
  -Кто ж ещё может быть? Любовь Андреевна, понятное дело! Она самая... Только ныне другие тута командуют.
  Мне не хочется спрашивать про других, чтобы не нарваться на завуалированное или даже открытое хамство, ведь в число этих "других" вхожу, кажется, и я, зато прелести молодой бабы настолько сильно притягивают меня, мешая спокойно приземлиться за обильным столом, что даже становится не по себе.
  -Любовь Андреевна? Уж не Полянская ли?! - на всякий случай задаю вопрос, хотя поверить в мгновенное предположение очень сложно.
  -Полянская-Полянская! - Ритуле нравится произведённое на меня впечатление, и она нарочно делает большие глаза, в то время как я, честно говоря, и взаправду непомерно удивлён, тем паче, что перед глазами немедленно встаёт "экспонат" VIP-зала. -Она! И не сомневайтесь, господин хороший!
  Сомневаться я и не собираюсь, поскольку в последнее время случались совпадения покруче! Значит, волей судьбы и отдельных представительниц прекрасной половины человечества я попал в хоромы доктора экономических наук Полянской, и теперь надо лишь сообразить, какая связь существует между небезызвестной Валентиной Ковалевской и не менее известной Любовью Полянской. Но об этом, извините, потом...
  Тем временем, бойкая прислуга вдруг ярко представляется мне в оригинальном до дрожи в конечностях виде, отчего у меня просто-таки перехватывает дыхание. В моих буйных фантазиях она с побагровевшей от натуги физиономией локтями и коленями, упакованными в жёлтую резиновую плёнку, опирается прямо в пол, при этом из задницы у неё торчит ни более, ни менее как свежесрезанный подсолнух. Уж не знаю, почему именно такой "натюрморт" нарисовался в моей голове, зато подозреваю, что проницательная служанка догадывается о направлении моих сумбурных мыслей, по крайней мере, косой её взгляд, полный смысла, пробегает по моей физиономии и сразу уходит в сторону, будто передо мной находится красна девица, невинна красавица, а не видавшая виды кухарка.
  Надо решаться! - приходит вдруг в голову стремительная мысль. -Сколько же можно стоять столбом в медлительных раздумьях! Барин я, в конце концов, или не барин?!
  "Другие командуют тут!" - вспоминается мне ехидная фраза, которая и ставит жирную точку в моих сомнениях. Я, словно слепой, вытягиваю руки с растопыренными пальцами перед собой, мелкими шажками, почти гусиным шагом направляюсь в сторону широкой задницы, туго обтянутой коротенькой юбчонкой, по дороге передумываю класть на неё ладони, решив для начала облапить прислугу за плечи и с силой наклонить к поверхности стола, и далее неожиданно для себя натыкаюсь животом на край того же самого стола, поскольку не успеваю даже заметить, когда девка успела ловко отодвинуть в сторону своё не очень-то уклюжее с виду тело. По всему видать, ей удаётся просчитывать наперёд все мои шаги, и поэтому преимущество явно на её стороне!
  Всё это напоминало бы весёлую детскую игру, не будь мы оба вполне взрослыми людьми с вполне серьёзными намерениями. "Ты догоняешь, я убегаю. Ты убегаешь, я догоняю!" - вспоминается фраза из популярного фильма, в то время как мои дрожащие от нетерпения и обиды руки тщетно пытаются поймать шуструю козочку, формами больше напоминающую корову. Марго ускользает от моих объятий настолько легко, что напрашивается вывод о её виртуальном существовании. Может быть, я вообще имею дело с привидением, поселившимся в просторной квартире ректора Института экономических и политических проблем или у меня на почве потрясений вчерашнего дня просто "поехала крыша"? Также возможно, что всё происходящее мне попросту снится или же я имею дело с хорошо подготовленным ниндзя, длительное время обучавшимся приёмам восточных единоборств!
  -Стой, мать твою! - в ярости кричу я властным тоном, и, что удивительно, окрик оказывается столь действенным, что даже ошарашивает очевидными результатами.
  Только что легко скользившая над полом Маргарита послушно останавливается, замирает как вкопанная на месте в не слишком естественной позе, выжидательно смотрит на "барина", а когда тот широко расставляет руки, дабы поскорее заключить её в объятия, неожиданно лупит мокрой тряпкой прямо по господской физиономии, так что голова "хозяина" до хруста шейных позвонков дёргается в сторону. Несмотря на этот прискорбный факт, удар явно разведывательный, как бы предупреждающий, зато обидный до предела, и оставить его без ответа никак нельзя. И тут я совершаю вторую ошибку: вскидываю руку столь недвусмысленно, что, опережая её, тряпка в целях защиты вновь хлещет по моей физиономии на этот раз в полную силу, сопровождаемая испуганным и одновременно извиняющимся вскриком Риты, которая всем своим видом показывает, что вовсе не желала никого подвергать безжалостной экзекуции.
  Она-то не хотела, зато я, оглушённый и немало огорошенный подобной трёпкой, валюсь куда-то вбок, цепляясь руками за мебель, потом падаю навзничь и, раскинувшись всем своим беспомощным телом по полу, пытаюсь осмыслить происшедшее, что, надо сказать, удаётся мне с великим трудом. Нет! Как хотите, но хамство и неуважение к человеку, находящемуся на пару ступенек иерархической лестницы выше, определённо должно быть наказано, и, как бы ни уговаривала обнаглевшая служанка простить её, всё равно возмездие будет стремительным и неотвратимым!
  Пытаюсь принять сидячее положение, хватаясь за неимением лучшей опоры за Ритины ноги, которые в отличие от моих прочно стоят на земле, и тут же получаю чувствительный тычок коленом в лицо, что уже вообще не лезет ни в какие ворота. Да что она там себе возомнила, чёртова прачка!? Между тем, такое круглое, такое мягкое, такое нежное на вид колено оказывается на проверку угловатым, твёрдым, грубым да к тому же ещё и метким! Так что не слишком сильный тычок становится болезненным и ещё более обидным, чем удар тряпкой, напрочь, с другой стороны, отбивающим у меня охоту шалить в отношении молодой и, как я только что убедился, сильной бабы, не иначе как взращенной на сале, картошечке и деревенском молоке. Урок явно идёт мне впрок, и Марго с присущей ей прозорливостью сразу понимает это. Также она понимает, что малость переборщила с показательной экзекуцией, немедленно опускается на колени и в порыве раскаяния кладёт мне на голову... нет, не ладонь, поскольку на той красуется хозяйственная резиновая перчатка, а всего лишь запястье руки, ласково и успокаивающе проводя им по волосам.
  -Ушиблись, Алексей Романович? - участливо спрашивает она, и в ответ мне хочется грубо выругаться матом. -Ничего... До свадьбы заживёт!
  Уж не знаю, какую там свадьбу имеет в виду эта набитая дура, но, слава богу, никаких травм я не получил, реабилитация протекает приличными темпами, о чём ясно говорит вновь охвативший меня интерес к знойной женщине - мечте поэта! Колено, обтянутое тонким эластиком сбившегося во время игры в салочки чулка, находится буквально в нескольких сантиметрах от моей physiognomy, пятки ног, учитывая Ритулину позу, кокетливо выглядывают из туфель, юбочка задралась на бёдра, не скрывая вообще больше ничего, в том числе и белых узеньких трусиков с оборками, и вся эта прелесть действует на меня самым радикальным, самым решительным образом!
  Испробованная только что тактика здесь больше не пройдёт, не даст ощутимых результатов, и поневоле приходится кардинально менять линию поведения, перестраиваться, что называется, на ходу. Я издаю слабый стон и картинно закатываю глаза, будто и вправду треснулся затылком об пол, при этом ловко симулированные внешние признаки контузии сразу же дают положительный эффект.
   -Алексей Романович... Господин Татарников! - в голосе Маргариты прорезаются тревожные нотки.
  Кстати, знание служанкой моей фамилии наводит на определённые размышления!
  Я чуточку пошевеливаю рукой и делаю вид, будто судорога прокатывается по моему расслабленному телу.
  -Да что же это, господи... Алексей Романович! Алёша...
  Рита принялась бы теребить пострадавшего за плечи, не будь на её ладонях хозяйственных перчаток, а так она держит руки согнутыми в локтях прямо перед собой, растопыренными пальцами вверх и растерянно переводит взгляд с них на мою "бледную" физиономию. Я же не собираюсь приходить ей на помощь, а наоборот, намеренно произношу шёпотом несколько распространённых в российском обиходе французских фраз, которые повергают служанку в шок.
  -Ой-ёй! Что же это делается?! Алексей Романович, не пугайте меня...
  Жаль, но терпения у меня не хватает, и я осторожно, как тяжелобольной, приподнимаю кисть руки и якобы случайно касаюсь кончиками пальцев желанного колена, что буквально придаёт мне физических сил.
  -Рита... Ma cher amie... - шепчу я одними губами и делаю вид, что пытаюсь оторвать голову от пола.
  Марго растеряна, сбита с толку, теряется, как и большинство баб, в критической ситуации, не знает, что делать и куда бежать, и вот тогда-то "Алексей Романович" и пользуется своим "служебным положением" и ослабевшей рукой вцепляется в локоть обалдевшей дамочки.
  -Боженьки! Алексей Романович... Я не хотела! Я... это... того... Вы же...
  Она боится даже пошевелиться, и я, нагло пользуясь испугом, употребляю локоть её сильной руки в качестве каната, подтягиваюсь на нём вверх и с восторгом тычусь (опять же якобы ненароком!) лицом в тёплое округлое колено, ощущая губами гладкую поверхность чулка.
  -Я помогу! Помогу... Не сомневайтесь, - талдычит перепуганная дура, не делая никаких реальных попыток помочь, но я и не нуждаюсь в помощи, а настойчиво завоёвываю всё новые и новые позиции, действую по принципу - если тебе положили палец в рот, отхвати всю руку до плеча.
  -Пожалуйста, помоги... Aidez à moi! Помогите мне, Марго... - Подливаю масла в огонь и практически одерживаю окончательную победу над недавней обидчицей.
  Мне удаётся протиснуться между сжатыми коленями Риты и упереться ей головой в живот, но на достигнутом уровне останавливаться никакого резона нет. Марго уже едва держится на ногах под напором моего веса, но стесняется сообщить об этом "раненному"; я же делаю всё, чтобы она потеряла равновесие и опрокинулась, извините уж за тавтологию, на спину.
  -Алексей Романович! Алексей... Алёша!
  Охнув, Маргарита валится назад, однако лишь садится на пятую точку, смешно разведя согнутые колени в стороны. Руки она всё ещё держит на весу, что, конечно, значительно облегчает мне задачу. Рите, без сомнения, уже понятны мои намерения, противиться им, она, похоже, или побаивается или в свете случившегося не желает, дабы не усугубить моё "тяжёлое" состояние, так что поводов для стеснения лично я не имею никаких.
  -Рита! Маргарита... Маргариточка... - шепчу, будто в горячечном бреду, и с силой давлю "Маргаритке" на грудь, с успехом довершая начатое дело.
  Не без усилия "маргаритка" ложится на спину, стараясь заглянуть мне в глаза, я же прячу взгляд, чтобы не быть разоблачённым и дискредитированным на месте, а сам торопливо шарю пальцами у неё под юбкой, стараясь нащупать резинку трусов.
  -Лёша... Не надо! Не надо, Алёшенька, прошу тебя, милый... Ты ведь не такой, я знаю! А?! Ну не надо... - Девка пытается отговорить меня от поспешного шага, но вместе с тем интонация её не оставляет сомнений в том, что крепость уже приняла решение о сдаче на милость победителя и теперь только торгуется, дабы совершить это на максимально льготных условиях.
  Наговорить ей комплиментов? Нашептать на ухо любовной белиберды? Признаться, наконец, в любви? Нет уж, увольте, господа! Не на того, как говорится, напали...
  -Риточка, милая! Я только поцеловать... Только чмокнуть! В шейку, в щёчку, в губки...
  -Что вы, Алексей Романович?! Нельзя так! Не можно! Погодите чуток...
  Да чего тут годить?! Вот он, голый живот! Вон обнажённая шея. Вот подбородок, вот горячие губы...
  -М-м-м... Как сладко! Риточка! Ещё разок! Ты моя милая... Ты моя...
  -Лёшенька! Ой, умираю! Ой, не надо... Нехорошо-то как! Здесь в кухне... На полу-у...
  -Животик, грудь, шейка... Лебедь ты моя! Дай сосочек лизнуть...
  -Алёша, погоди... Вот, на-ка... Ой, хорошо! Любимый мой!
  -И ты... И ты любимая! Люблю тебя очень... Какая сладость! Вот ещё...
  -А-а-а... Во-о-от... Целуй, милый, целуй...
  Мы лобызаемся, что есть сил, слюнявя друг другу подбородки... Стукаемся лбами, трёмся носами, но не это главное... Руки мои уже в её трусах, трогают и щупают промежность, взъерошивают растительность на лобке, проводят пальцем по мокрой щели, проталкивают подушечки туда, хотя видно, что и так всё будет без проблем... Колени - шире, ноги - на плечи, ленточка трусов - не помеха... Булки ягодиц... Колышущаяся грудь без лифчика... Сбившиеся к коленям чулки... Туфелька, держащаяся только на пальцах... Прочь её... Небольшая широкая ступня... Влажный тонкий нейлон... Мысок, пяточка... Пальчики в рот...
  -Милый, а ты пользуешься презервативами? - Голос спокоен, деловит, даже как-то по-особому прост.
  Рекламная пауза!
  Не расслабляйтесь! Она пройдёт быстро!
  Понимающая улыбка, хитрый прищур глаз, сморщенный нос...
  "Так пользуешься или нет?" - немой вопрос.
  Руки в зелёных резиновых перчатках вытянуты по полу за головой. Что называется, а ручки-то - вот они! Рита вспотела. Пот каплями покрывает шею и обнажённую грудь... Белый живот...
  -Милый, ты слышишь? - Добрый участливый голос, в глазах настойчивый вопрос и нечто похожее на укор.
  Не надо молчать.
  Ноги в съехавших чулках задраны вверх. Пальцы чуть пошевеливаются, как бы торопя с ответом. Трусики на промежности сдвинуты в сторону, открывая часть...
  Не тяни время...
  Отвечай.
  Пола халата приподнята. Это... А вот и он! Глянцевая багровая головка, сдвинутая с головки кожица, плоское отверстие...
  Ладонь непроизвольно берётся за член, под заинтересованным взглядом Маргариты охватывает его пальцами, чуть сжимает.
  -Милый...
  Если она ещё раз скажет "милый", получит по...
  -Извини. - Это произносит Марго, но мне её извинения до... Неужели она думает, что сейчас я брошусь искать презерватив? Так сказать, кондом... А ещё проще, по-русски - гандон!
  -Ты меня тоже извини. - Мне хочется добавить крепкое словцо, но, что поделаешь, воспитание не позволяет - интеллигент, всё ж, в третьем поколении... Новый, так сказать, интеллигент в формулировке Александра Глебовича Невзорова!
  -Ничего страшного, Лёша... Алексей Романович.
  -Конечно-конечно. Забудь...
  Ладонь моя совершает возвратно-поступательные движения с целью, понятной нам с Ритулей обоим, и если я делаю своё дело машинально, как-то отстранённо, то Рита наблюдает за процессом настороженно и даже, как бы поточнее выразиться, чутко. Уж не знаю, что она там про себя воображает, только глаза её всё больше расширяются, делаются удивлёнными, и удивление это мне по большому счёту понятно. Вместо того, чтобы ублажать эту привыкшую к господскому вниманию тёлку, вместо того, чтобы унижаться перед ней, всячески пресмыкаться в надежде получить на дармовщинку лакомый кусочек, странный господин у неё на глазах занимается онанизмом и делает это вполне осознанно, как бы в пику набитой дуре, что вряд ли ей может нравиться. А учитывая то, что поза её с задранными вверх ногами достаточно комична, то всё происходящее в сопящей тишине становиться похожим на фарс...
  Лучше всего было бы, если струя спермы ударила прямо в физиономию этой самодовольной бабе, берущей на себя слишком много, думаю я, и даже вроде бы начинаю прицеливаться, наблюдая мельком за меняющимся как в калейдоскопе выражением лица Маргариты, однако, несмотря на несомненное замешательство, поднаторевшая в интимных сценах с участием господ-оригиналов служанка, как выясняется, находится начеку и, как только тело моё начинает сводить финишная судорога, губы непроизвольно искривляются, а дыхание принимает прерывистый характер, быстро сгибает в коленях сильные ноги, упирается стопами мне в грудь и не то чтобы толкает, а как бы сама отталкивается от меня, в мгновение ока кувыркается через голову, выполняя сложный акробатический этюд; я же опрокидываюсь на спину, подобно подвергнутой остракизму шлюхе, не выпуская из рук натруженный ритмичными движениями инструмент, стукаюсь затылком о кухонный пол и далее чувствую в паху сильнейшее томление, после чего лицо моё орошается специфически пахнущей субстанцией, для идентификации которой не требуется особых усилий.
  "Орошается субстанцией..." Сказано громко, поскольку "орошение" имеет довольно скаредный характер и представляет собой скорее шлепок, падение нескольких капель, и всё равно окропление сиё неприятно мне, так и не насладившемуся задуманной изощрённой местью, и никакого повода торжествовать у несостоявшегося пана любовника, увы и ещё раз увы, нет. Зато есть он у шустрой кухарки, и дай-то бог...
  Я лежу на полу в карикатурной позе, не решаясь "прилюдно" стереть с лица капли собственной плоти и чувствуя мокроту в области паха, и безучастно гляжу в потолок - чистый белый потолок, ничуть не напоминающий небо... Вот такой вот позорный конец! Вот такое фиаско, после которого... А что, собственно говоря, "после которого"? Хозяин я здесь или не хозяин? Господин или лакей!? Барин или смерд!? Интеллектуал или быдло!? Инженер или... менеджер по продаже... чулок!?
  Чулки... Чулки! Вернее, чулок. Приспущенный с бедра чулок, манжета которого сдвинута вниз к колену... Чулок на белой ноге. Белой полной ноге, которой позавидует любая светская дама, любая аристократка! Ноге, обутой в симпатичную туфельку с кокетливым бантом...
  Маргарита стоит боком ко мне, поэтому я вижу только одну её ногу... Нет, ножку! Ножку в соблазнительном чулочке, приспущенном с... Обутую в... Причём снизу мне прекрасно видно то, что я не смог бы увидеть, стоя на ногах... Ногах, которые... Рита стоит на ногах, не обращая внимания на "джентльмена", перемазанного спермой и снизу вверх подобострастно, с непререкаемым уважением поглядывающего на её прелести с просительным выражением глаз. Да и что толку смотреть на никчемного онаниста, предпочитающего самоудовлетворение искусу вступить в интимные отношения с дамой, обладающей всем необходимым арсеналом для соблазнения мужчин!? Дамой - не служанкой и тем паче не кухаркой, пусть сейчас она и занята мытьём посуды в передничке и хозяйственных перчатках на руках... Дамой, знающей цену своим очевидным достоинствам!
  -Рита... - Я не узнаю свой голос, столь слабый сейчас, будто мне требуется скорая медицинская помощь. -Риточка!
  -Ой, Алексей Романович... Что это с вами?
  -Рита, перестань издеваться, очень тебя прошу... Пожалуйста, не надо...
  -Алексей Романович! Господин Татарников, негоже на полу-то... Вставайте сейчас же! - Рита делает вид, что занята посудой, но взгляд её то и дело скользит по моему беспомощному телу - взгляд не простой, а поистине оценивающий, даже деловой. -Сейчас Татьяна Ильинична придёт... Негоже...
  -Риточка, не надо... Рита, я... Ну прости ты меня, ладно?! - Я с усилием протягиваю ослабевшую руку, осторожно и бережно дотрагиваюсь до гладкой и твёрдой на ощупь лодыжки женской ноги и испытываю глубокое блаженство.
  Рита не делает попыток отодвинуться, и такая пассивность внушает надежду. Правда, не исключено, не даёт этого сделать посуда - только и всего...
  Рита молчит, и её молчание звучит как знак согласия.
  Я глажу соблазнительную как никогда ногу в чулочке, складочки которого столь прелестно собрались под коленом. Мне не хочется лезть Ритуле под юбку, щупать промежность, хочется только до бесконечности гладить скользкий нейлон и ещё хочется...
  -Алексей Романович, ну зачем?! Зачем прислуге ножки-то целовать!? Перестаньте, прошу...
  -Риточка, это я тебя прошу! Один только раз, а?! Можно, да? - От обольстительной ножки исходит специфический запах - смесь аромата духов, синтетики чулка, женского пота и ещё чего-то невероятно заманчивого, действующего на меня гипнотически.
  -Вот ещё! Сразу ножки целовать! Ох, уж эти мне...
  "Мужики, кобели, дамские угодники!" В голосе Риточки звучит недовольство, однако ножка медленно перемещается ближе ко мне, и я, не теряя времени, прикладываюсь губами к тёплому местечку под коленом - туда, где наиболее нежная и мягкая кожа в тонкой паутине качественного нейлона. Ещё более мягкая и нежная кожа находится, как мне прекрасно известно из практики, перед пальчиками ступни, но сейчас место это защищено туфелькой, и добраться до него будет затруднительно, учитывая...
  Широковатая, но от этого ещё более заманчивая ступня вдруг освобождает от туфли пяточку, кокетливо приподнимая её, потом, будто испытывая дискомфорт от попавшей в туфельку соринки, совершает характерное движение и выскальзывает на свободу, зависая на мгновение в воздухе, чтобы продемонстрировать свои неоспоримые плюсы, и этого мгновения мне достаточно, чтобы поймать чудную стопу и задержать на весу. Сначала мне надо насмотреться на неё, потом...
  -Как вам только не совестно, Алексей Романович? Встаньте сейчас же! - Голос Маргаритки дрожит, и я понимаю, что добился успеха, измором взял, что называется, реванш.
  Переворачиваюсь на живот, будто и не было слабости, подтягиваюсь ближе, словно учуявший добычу уж.
  -Что это вы собираетесь делать, Алексей Романович? - Рита возбуждена, в этом у меня сомнений нет. Ей неудобно стоять на одной ноге, она балансирует, не держась руками за стол, посуда давно забыта, лицо вновь в капельках пота... Что я собираюсь делать? Не всё так просто, господа, не всё!
  -Что делать? Я собираюсь...
  Рита замирает в предвкушении... Это вам не банальная случка на полу с услужливой кухаркой!
  -Я собираюсь...
  Рита вдруг издаёт сдавленный стон, похожий на писк. Она вся дрожит, и я вдруг с замиранием сердца вижу её увлажнённые на промежности трусики... Вот это да! Как ей ещё удаётся держаться на одной ноге?
  -Я собираюсь тебе погадать... по ноге!
  -Ой! А разве... Разве... - слова застревают в Ритулином горле. -Разве по ноге гадают?
  -По ноге - нет, по ножке - да! - Я уже сам убеждён, что умею гадать по ноге... То есть по ножке!
  -Но ведь чулок... Ничего, э-э-э, не... о-ох, видно...
  -А мы его сейчас снимем! Аккуратно скатаем... А потом... - Я уже стою на коленях, не выпуская из загребущих лап добычу, и губами тянусь к неуклонно сползающей вниз манжете чулка.
  -Хитрый какой! Так нечестно... Вы меня... Ты меня... Уй-юй! - Ритулю колотит так, что мне на секунду становится страшно. Ещё хватит дуру-девку кондрашка!
  Ладони в мокрых хозяйственных перчатках судорожно хватаются за край стола, девка разводит локти в стороны, опирается руками о стол, странно приподнимается на носке единственной опорной ноги и как-то разом ложится грудью на столешницу, сильно оттопырив зад. Ей неудобно, она елозит всем телом из стороны в сторону, пытается вырвать вторую ногу из моих пальцев, но нет, дудки, завоёванную такими затратами сил добычу отдавать было бы непростительно глупо!
  Всё! Тянуть нет возможности! Пытаюсь за мысок стащить чулок с ноги. Бесполезно! Упругий капрон и не думает поддаваться... Мне тоже неудобно! Может быть, просто грубо трахнуть девку, сделать своё чёрное дело и... Ну уж нет! Здесь дело принципа, а принципами я не поступался никогда! Не такой я человек!
  Тяну за манжету, спускаю её до колена, потом вталкиваю сложенные вместе пальцы в чулок, ощупывая под капроном горячую кожу, гладкую и бархатистую.
  -Мамочки мои! Алексей... Лёша! Оставь! Лучше... У-у-у... Ой, не могу больше!
  -Погоди, Риточка! Сейчас... Я сейчас!
  Ура! Чулок поддаётся! Вот голая лодыжка! Обнажённая пяточка! Розовеющая стопа...
  Губы присасываются к мягкой и тёплой, чуть влажной подошве со складочками кожи. Я лижу её языком, покрываю поцелуями, покусываю зубами... Не могу оторваться от неё!
  -Лёша, скорее... Моченьки нет!
  Рита сдавленно воет, прильнув телом к столу, задница так и вихляет из стороны в сторону, полоска трусиков между ягодицами промокла насквозь.
  -Да давай же ты... Идиот! - Марго задирает голову вверх, скрипит зубами, ругается матом, вновь пытается вырвать у меня ногу. -Ой, умру сейчас!!!
  Наскоро целую пяточку, распахиваю полы халата, чтобы убедиться...
  Инструмент не в лучшей форме, но всё ж...
  Отпускаю, наконец, ногу, но, странно, она так и остаётся на весу.
  -Лёша, трусы! Ну! Да скорее ты, чёрт такой...
  Рывком сдёргиваю трусики. Вот это да! Вот это картина! Голова идёт кругом... Ну же, Татарников!
  Сжимаю ладонью пенис, медлю почему-то. Потом чувствую, как подламываются колени, опускаюсь на пол, повожу головой. Вот они! Прямо напротив! Сочные, набухшие, влажные, зовущие губы!
  Первый поцелуй сладок, как никакой другой! Лицо моё мокро, нос втягивает специфический запах, от которого мутнеет рассудок, язык погружается как можно глубже, ощущая характерный вкус. Я невольно издаю сосущие звуки, которые, как мне кажется, звучат на всю кухню...
  -Что ты... Зачем?! Нехорошо это... Неправильно! - Рита напугана, но вместе с тем дрожит всем телом как в лихорадке. Что ей ответить?! Да и как?!
  Она пытается отклеиться от стола, я не пускаю её, отчаянно вцепившись пальцами в ягодицы. Да погоди ты! Куда?! Ещё чуть-чуть! Ну, Рита... Милая...
  -Нельзя так, Лёшенька... Не надо! Пусти-и-и...
  Ни за что!!! Какое наслаждение!
  Лицо погружается во влажную топь, окунается в засасывающую трясину. Уши будто заткнуты ватой, нос дышит с трудом, издавая хлюпанье, подбородок усиленно работает, помогая языку... Какой кайф!
  -Рита! Куда ты задевала мои сапоги? И где, скажи на милость, косынка?! - раздаётся требовательный голос из глубины квартиры. Голос, звучащий для нас обоих подобно раскатам грома.
  Рита замирает, нелепо отведя голую ногу. Тяжёлое дыхание больше похоже на хрип. Ягодицы сжимаются, потом разжимаются вновь.
  -Рита!? Ты слышишь?
  Она слышит, но...
  -Маргарита, ты где?!
  Это мадемуазель Таня... Татьяна Ильинична, чёрт её побери! Госпожа Юнак...
  -Пусти, идиот! Пусти, говорю...
  Марго толкает меня задницей в лицо, выпрямляется и, поскольку я мешаю ей броситься, сломя голову, на зов госпожи, путаюсь, так сказать, под ногами, грубо и даже как-то по-хамски пихает коленом в плечо... Вот и всё! Идиллия закончилась, наступили суровые будни. Как сказано в одном из постмодернистских литературных произведений: "А на утро началась херня!"...
  На всякий случай, как бы в благодарность за мгновения блаженства, трогаю потной ладонью обнажённое колено и мгновенно удостаиваюсь нецензурного прозвища, которое воспринимаю, как должное. Прислуга! Что тут можно сказать!
  -Маргарита?! Ты оглохла?!
  Это опять Юнак.
  -Сейчас, Татьяна Ильинична! Я мигом... - Марго со спущенными трусами, без чулка и туфель нелепо пританцовывает на месте, не зная, судя по всему, за что хвататься и как поступить. Так что "мигом" при всём желании у неё получиться не может! Что ж ты?! Беги на зов молоденькой госпожи в таком виде, какой есть, и пусть мадемуазель посмотрит на тебя другими глазами, думаю я, снизу вверх наблюдая за тем, что делается у Ритули под задранной на пояс юбочкой.
  Служанка крутится вокруг меня, уж не знаю, случайно или намеренно, словно ища поддержки, так что глупо было бы не воспользоваться предоставленным шансом - всё же мужчина я или нет?! Вновь хватаю девку за обнаженную ногу (это чтобы руки не скользили по капрону!), на этот раз более смело, и добиваюсь ожидаемого успеха. Марго спотыкается, взмахивает руками в воздухе, валится прямо на меня, и хорошо, что я успеваю выставить перед грудью локоть.
  -Ты что, гад?! Офонарел?!! - злой шёпот звучит мне прямо в ухо, сопровождаемым горячим, без преувеличения, дыханием. Да и сама кухарка пышет жаром здорового тела, давит на меня всем своим приличным весом да ещё ухитряется переплести свои ноги с моими, что вообще повергает меня в шок. Член мой, и так в последние минуты находящийся в напряжении, упирается в голенький Ритулин живот, заставляя прислугу буркнуть нечто раздражённое и чуть приподняться с меня, отжавшись на руках.
  -Ритка! Аккуратнее... - бросаю я недовольную реплику, подкрепив таковую на всякий случай коротким матерком, и с удовольствием вижу обалделый Риткин взгляд.
  Нельзя сказать, что глаза лезут у девицы на лоб, но моё "ледяное" спокойствие влияет на неё странным образом, во всяком случае, нижняя челюсть отъезжает вниз, веки моргают, а нос морщится так, что, кажется, сейчас раздастся громкий чих. И вообще, по выражению Ритулиной физиономии заметно, что находится "героиня любовного романа" в совершенно взвешенном состоянии, плохо понимает, что с ней происходит, и ко всему прочему раздваивается в желании броситься на зов хозяйки или остаться сидеть верхом на мне. Вот дура! Ну что тут будешь делать!?
  -Нашёл время! - громкий шёпот обращён ко мне. -Не слышишь, что ли? Зовут меня!
  -И что? - Я ухмыляюсь и с некоторым трудом пропихиваю пальцы между Риткиных бёдер, чувствуя, как кончики проваливаются в мокрую полость.
  -Дурак! А если...
  -Сама ты дура! Меньше думай о "если"...
  Рита возвышается надо мной, приняв сидячее положение, я же выжидательно лежу на спине и не собираюсь проявлять инициативу.
  -Так что? - Вопрос ко мне.
  -Не знаю...
  -Ну, ты и...
  -А вот это знаю!
  Марго кривит губы, мотает головой, одаривает меня взглядом горящих глаз, потом резко поднимается на коленях, чуть медлит, потом начинает медленно опускаться, и мне не приходится даже помогать себе и ей рукой, поскольку выпрямившийся член без проблем погружается в разверзшуюся щель. Погружается настолько легко, что остаётся только даваться диву! Так легко, что на мгновение меня даже охватывает сомнение, произошло ли на самом деле соитие или это только мираж.
  Маргарита застывает в несколько напряжённой позе, держа руки в пресловутых зелёных перчатках перед собой. Колени её широко раздвинуты, живот втянулся, грудь выпячена вперёд, голова чуть запрокинута, как это обычно показывают в американском кино. "Расслабься!" - так и просится на язык американский совет, но я предпочитаю молчать - ведь инициатива не должна исходить от меня.
  "О чём задумалась, подруга?" - так и хочется спросить мне, но голос из недр просторной квартиры профессора Любови Полянской работает на опережение.
  -Ты заснула там, Рита?! Где сапоги? Те чёрные... А?!
  -Справа от зеркала... - несколько наигранно и, я бы даже сказал, томно отвечает Ритка, которой ныне молодая леди, что называется, "до лампочки". -Посмотрите внимательно... Татьяна Ильинична...
  Я удовлетворённо и подбадривающе киваю головой, сомневаясь, что мне и дальше удастся контролировать ситуацию. На меня накатывает волна сексуального возбуждения, чему виной экстрим и... сумасшедший взгляд подёрнутых пеленой желания глаз Маргариты. Она уже не упирается коленями в пол, а поднялась на носки, приняв невероятную позу, и совершает ритмичные движения, пугающие и одновременно восхищающие меня.
  Резко вверх и медленно вниз! Потом опять! Ещё и ещё! Снова вверх-вниз... Затем круговое ввинчивающееся движение... Вверх-вниз! Медленно вверх и резко вниз! Потом ещё и ещё... Опять круговое вращательное движение и опять быстро вверх и уже медленно, как бы со вкусом, вниз... Затем ещё один полный цикл и ещё один! Вот так! Госпожа Регина знает толк в подобных играх!
  Она забавляется со мной, не давая расслабиться! Вверх! Вниз! Вверх! Вниз! Я поистине изнываю от томления в паху. Вверх-вниз! Я больше не могу, мне не выдержать напряжения! Сколько же у неё сил?! Вверх! Вни-и-из... И вновь верх...
  Нет, она не трогает меня руками. Не щиплет. Не царапает ногтями по коже. Просто вверх-вниз! Двадцать-тридцать раз! Я сбился со счёта... Верх и вниз! Вновь и вновь! О-о-о! Сколько ж можно...
  -Рита! Предупреждаю, моё терпение на исходе... Где косынка? А бант? Ты купила бант?
  Какой, к дьяволу, бант?! Вы что там, все посходили с ума! Бант, сапоги, косынка... Что вам неймётся? Идите вы на...
  Развратная щель скользит по стволу с невероятной лёгкостью, с каждым движением обагряя его липкой тёплой субстанцией, натирая до невозможности, почти полируя, и, кажется, не будет конца-края этому неистовому скольжению. Я задыхаюсь, со свистом выдыхаю остатки воздуха, клокочу горлом, издаю, потеряв всякий стыд, сдавленные стоны, захлёбываюсь густой слюной, исхожу потом, таю на глазах, брежу наяву, а в ответ слышу злобное рычание озверевшей самки, готовой довести добычу до умопомрачения. Госпожа возбуждена до предела - это чувствуется по вибрации хлюпающей промежности, оргазм близок и неизбежен, но всё никак не наступает, пугая и выводя меня из терпения, я нахожусь на грани сумасшествия, почти теряю сознание и вот...
  -Уже иду, Татьяна Ильинична! Уже бегу... Всего минута...
  Какая минута?! Куда бегу?! Обалдели вы...
  Судороги сотрясают моё тело, я извиваюсь, как червяк, суча ногами по скользкому полу, бьюсь об него затылком, пускаю слюни и разом затихаю, обессиленный, ошеломлённый, подавленный, выжатый до предела, плавающий в поту!
  Неужели всё закончилось?! Не может быть! Неужели Госпожа Регина устала и хочет отдохнуть?! Что ещё требуется от меня? ... Что?! Кто это навалился на меня?! Кто сидит на животе?!
  Глаза мои освобождены, слипшиеся, залитые потом веки открываются, и первое, что я вижу, склонённое надо мной ироничное лицо Госпожи Регины без тени усталости, гримасы сладострастия, жадной кривой ухмылки. На нём идеальный макияж, глаза ясны, выражение спокойное и даже умиротворённое... Но как! Почему?!
  Невероятным усилием воли я поднимаю голову, ощущая боль в напрягшейся шее, но рука в перчатке накрывает мой рот, зажимает его, давит на подбородок и заставляет голову вновь упасть затылком на пол. Кто же сидит на мне, давя на них всем своим немалым весом?! Это, конечно, не Регина! Это крупная молодая баба с крепкими плечами, мощной грудью, складками кожи на животе, широкими ладонями, внушительной задницей... На ней только чёрная майка, сбившаяся к поясу юбочка, почему-то один чулок на ноге и... зелёные резиновые перчатки. Хозяйственные перчатки, пахнущие мылом, жидкостью для мытья посуды, водопроводной водой...
  Внутренние стороны бёдер Маргариты влажны, липки и вызывают у меня отвращение... Это она - здоровенная бабища - изнасиловала меня! Позабавилась со мною вдоволь! А Госпожа... Госпожа всего лишь наблюдала за представлением со стороны. Какая подлость!!!
  Я издаю слабое мычание из-под сдавливающей мои губы ладони Маргариты, втягивая носом воздух с кухонными запахами, исходящими от резиновой перчатки.
  -Тише, Лёшик... Тише, милый! - голос Риты звучит странно умиротворяюще, как бы расслабленно, но всё равно в нём чувствуются приказные нотки. -Я пошла, а ты... Убери-ка быстренько здесь. Лады? Только имей в виду, у тебя всего лишь шесть минут...
  Почему шесть, а не семь или четыре? И что, вообще, возомнила о себе прислуга?! Не хватало, чёрт возьми, ещё выполнять её прямые обязанности! Сейчас выскажу ей всё, что я о ней думаю... Сейчас...
  Между прочим, хватит ли у неё наглости появиться перед хозяйкой в одном чулке?
  Маргарита уже на ногах. Рот мой свободен и готов к излиянию недовольства, однако нравоучению не суждено состояться. Прислуга торопливо стягивает с ноги оставшийся чулок, сбившийся уже до щиколотки, и небрежно-театрально кидает его прямо мне на лицо, заставляя вздрогнуть и дёрнуть головой. Превентивная мера... Я сражён! Правда, вслед за дамским чулком на грудь летят хозяйственные перчатки, но это уже сущие мелочи. Убрать следы разврата? Легко и без проблем! Я с интересом наблюдаю, как Рита обувает тапочки, заимствованные мной в ванной комнате, одёргивает юбку, освобождается от фартучка и проводит рукой по взъерошенным волосам... Богиня! Ни прибавить, ни убавить...
   Мадемуазель Татьяна застаёт меня в трудах. Что поделаешь, если мне не хватило шести минут, чтобы навести на кухне относительный порядок. На мне поверх халата надет передничек, на руках красуются резиновые перчатки салатного цвета, на ногах обуты пришедшиеся мне почти впору Ритулины туфли без каблуков, зато с кокетливыми бантиками - ведь, поймите, не мог же я заниматься хозяйственными работами разутым. Короче, вид мой вызывает у Татьяны Ильиничны понимающую улыбку, хотя, в общем и целом, относится она спокойно к занятию гостя, который, напомню, вчера уже играл роль консьержки и экономки. Браво, леди Юнак! Либо у вас железная выдержка, либо вы находитесь в курсе последних событий...
  Меж тем, в костюме Татьяны тоже присутствует бант, только отнюдь не кокетливый, как на туфельках прислуги, не такой маленький и совершенно противоположного цвета. Только посмотрите, какой пышный красный бант красуется у Юнак на груди и вкупе с остальными предметами туалета, собранными в различных местах квартиры с помощью услужливой кухарки, навевает определённые догадки, учитывая сегодняшний красный день календаря. Короткая кожанка на молнии, тоже короткая и тоже кожаная юбка выше колен, блестящие черные сапожки на низком каблуке и опять же кожаная косынка, делающая Таню похожей на сотрудника ЧК. Прибавьте к этому великолепию тот самый революционный бант и белую сорочку с глухим воротником, а также практически полное отсутствие косметики, которое, кстати, даже идёт девушке, и вы поймёте, что ни о каком "Corner" в данный конкретный момент не идёт и речи... по крайней мере, до 14 часов 16 минут.
  Видимо, последнюю фразу я произношу вслух, если только мадемуазель не умеет читать чужие мысли.
  -До четырнадцати ещё вагон времени, - мгновенно реагирует она. -Демонстрация начинается в одиннадцать. Как человека пассивного и, можно сказать, политически не подкованного, туда я тебя с собой не беру, а вот в "Corner" - подумаю.
  -За что такая немилость? - едко отвечаю я, нагло разглядывая комиссарский костюм Татьяны.
  -Ничего личного, поверь! Так пойдёшь в "Corner" или нет?
  -Ну, если ты, как обещала, наденешь чулки...
  -Ой! Кому это я обещала? Уж не тебе ли?! - Таня упирает руки в бока и при этом выглядит очень воинственно.
  -Мне или не мне, какая разница!? Пойми, что обманывать нехорошо! Тебе потом будет стыдно.
  -Здравая мысль... Но всё равно вряд ли я успею переодеться. Митинг, знаешь ли, за полчаса не закончится. Да и не тащить же мне с собой дамскую сумочку... Впрочем, кто тебе сказал, что на мне нет чулок?
  И правда! Взгляд мой опускается на Танины худощавые коленки, действительно затянутые в капрон, вот только определить, колготки это или чулки, прямой возможности нет, если только мадемуазель комиссар не соизволит...
  -Приподнять юбку?
  Неужели я с некоторых пор стал разговаривать сам с собой вслух.
  -Не стоит! Я и так знаю, что на тебе банальные колготки. - Удар хорош и направлен исподтишка, так что чекистка немедленно попадается на ловко закинутый крючок, резко поддёргивает юбчонку, и взору моему открывается широкая манжета чулка, пристёгнутая к узкой подвязке. Вот так-так!
  -Никогда не видел, чтобы революционерки носили чулки!
  -Значит, плохо знаешь историю! Вот, например, Фанни Каплан...
  -Вот только за Фанни говорить не надо. - Мне становится стыдно, что в тот момент, когда молодая коммуникабельная особа в кожанке собирается на политическое мероприятие, я тусуюсь на чужой кухне в дамском халате, туфельках и передничке и занимаюсь делом, не слишком-то подобающем мужчине. -Тоже мне Клара Цеткин! Интересно, а матушка разделяет твои политические воззрения?
  Задаю вопрос с подтекстом, в надежде окончательно развеять свои сомнения относительно родства с В.Н.К., и, кажется, у меня кое-что получается.
  -Ты прекрасно знаешь, что нет! Мать у меня, скорее, просвещённый демократ. Относительная доступность продуктов, бытовой техники, импортных шмоток, возможность приобрести колготки любой расцветки и качества, поездки в... Болгарию... Зачем ей Советская власть?
  -А зачем ей Болгария?
  -Ныне Славянка - центр цивилизации! Посетить "Болгарию" в обществе кавалера - не это ли верх блаженства!
  -Смотря какого кавалера...
  -Молодого, само собой разумеется! Теперь это приветствуется, а не наоборот! Не те времена... Можно сказать, мальчика. Чуть ли не моего, между прочим, ровесника...
  -Молодого специалиста?
  -Какая проницательность! Молодого да раннего... Так сказать, перспективного!
  -Имеющего сестру?
  -А причём тут сестра?
  -Да я просто так...
  -Ты завтракал? - Юнак резко переводит разговор в бытовую плоскость. -Нет? Тогда прекрати валять дурака, снимай передник и эти вот... с позволения сказать, перчатки и мой руки! А Марго тоже хороша! Сама не своя припахать кого-то постороннего... Самовыражается, вишь ты! Впрочем, ставлю тебе четыре балла - порядок наводишь не хуже, чем бегаешь в магазин. Редкий экземпляр! Ископаемое... - Она смотрит на меня с нескрываемым уважением. -Понимаю маму. В тебе явно что-то есть.
  Мне, тем временем, хочется спросить, какие планы у мамы относительно молодого специалиста, но сделать этого по вполне объективным причинам не успеваю.
  -Татьяна Ильинична, я вам больше не нужна? - Голос звучит со стороны двери, и я просто боюсь повернуть голову, чтобы не покраснеть до ушей.
  -Нет, Маргарита Дмитриевна! Спасибо, можете идти... Лёша, как тебе не стыдно?! Попрощайся с госпожой Крюковой!
  Какая ещё к чёрту "госпожа"?! Не слишком ли много с некоторых пор господ развелось?
  Поворачиваю со скрипом голову и, хотя давно уже ничему не удивляюсь, широко разеваю рот.
  В дверях, несомненно, Рита, но не кухарка, а молодая бизнес-леди в строгом деловом костюме, судя по всему, очень дорогом. Стоит ли упоминать модельные туфли на каблуках, качественные колготки, перчатки, не резиновые - кожаные, эксклюзивную дамскую сумочку, драгоценности, макияж.
  -До свидания... э-э-э... Маргарита... Дмитриевна...
  -Алексей Романович будет с вами в "Corner"? - Марго словно не замечает меня, не удостаивает взгляда, зато с Таней мила и приветлива.
  -Трудно сказать. Не знаю, успеет ли он до 14.16... Хотя... Если в "Вираже" не возникнет проблем...
  -Дверь закроют в 15.30. Имейте это в виду! - Крюкова переводит на меня взгляд, от которого веет холодом, и многозначительно поднимает брови.
  Она настолько элегантна, настолько недоступна, настолько величава, что мне становится не по себе. А ведь ей от силы всего-то лет двадцать пять или чуть больше!
  -Конверт с жалованием за апрель в прихожей. - Юнак ненавязчиво даёт Маргарите знать, что рандеву закончено, и вновь смотрит на меня. Я же восторженным взглядом провожаю госпожу Крюкову, тихонечко прищёлкивая языком. Люблю людей активной жизненной позиции...
  -Удивлён? - Тане так и хочется расставить точки над "i".
  -Со вчерашнего дня я больше ничему не удивляюсь! - Мне тоже хочется, чтобы коммунарка поскорее внесла ясность, хотя я и так уже догадываюсь обо всём или почти обо всём. -Она случайно не выставлялась...
  -Выставка - ерунда! Мелочь. Баловство... И потом, Марго вовсе не авторитарный человек, как это может показаться со стороны. Подчинённые, знаешь ли, души в ней не чают!
  -И всё же... - Перед глазами так и стоят полные ноги Маргариты, её перетянутая поясом талия, высоко поднятая голова, прямая спина и... округлая обтянутая юбкой попа.
  -Ей было шестнадцать лет, когда она поступила на службу к Полянской. Молоденькая прислуга, дальняя родственница из провинции, а, поди ж ты, не прошло и пяти лет, как у неё уже своя фирма - сеть общественного питания!
  -Понимаю... Человек активной жизненной позиции. Но какого чёрта тогда она делает здесь?
  - Ностальгия, знаешь ли. Воспоминания юности. Ей доставляет удовольствие временное возвращение на несколько лет назад. Раза три-четыре в месяц она приходит к Любови Андреевне и с большим удовольствием делает то, с чего начинала.
  -Борьба с рутиной?
  -Нет! Не так узко. Ты читал "Скуку"? Это трудно объяснить.
  -Действительно! - "Скуку" я не читал и не собираюсь, хватит с меня "Госпожи Регины". -И Полянская платит ей зарплату?
  -По городским расценкам! В этом и заключается особый смысл. Не игра! Правда жизни.
  -М-м-м... Ну, а ты-то...
  -Кем я прихожусь Полянской? Долго ты терпел! Что ж... Секрета тут нет. Любовь Андреевна - моя будущая свекровь. Только и всего!
  "Теперь здесь командуют другие!" - вспоминается мне. Только и всего!
  -Неплохая партия!
  -Спорный вопрос.
  -Ты знакома с Региной Вячеславовной? - ни с того, ни с сего вдруг спрашиваю я и с колотящимся сердцем замираю в ожидании.
  -Вронской или Чачис? - Татьяна смотрит мне прямо в глаза.
  -С заведующей отделением...
  -Нет! - отрезает мадемуазель революционерка, потупив взор.
  -Не хочешь говорить, не надо!
  -Я ухожу! Завтракай, одевайся и...
  -Одевайся?
  -Не собираешься же ты выходить на улицу в таком виде! - Таня весело смеётся. -Подбери себе что-нибудь. Пошли, покажу.
  На девчонку приятно смотреть. Везёт же некоторым!
  -А жених не будет против?
  -Против чего?
  -Ну... Поделиться одеждой.
  -А кто тебе сказал, что ты воспользуешься его одеждой? Для этого тебе пришлось бы съездить на Лоцманскую, - ирония так и прёт из чекистки, но меня этим не собьёшь с толку.
  -Ты хочешь сказать...
  -Сын давно живёт отдельно от матери. Извини, но в доме Любови Андреевны мужской одежды не держат. Принципы! Ничего не попишешь.
  -Неувязочка получается. Жених на Лоцманской, невеста - на Профсоюзов. Парадокс!
  -Разве? Полянская с сыном в отъезде, а мне в их отсутствие логичнее жить не в холостяцкой берлоге, а в благоустроенном жилье матушки. И вообще, свекровь должна поближе узнать невестку! Тем более, такая именитая свекровь...
  -А именитая свекровь сейчас конечно в... Болгарии?
  -Отнюдь! В Стокгольме. - Таня с интересом глядит на меня. -Только не надо спрашивать, почему в страну чудес не взяли и меня!
  -А, правда, почему?
  -Банальный вопрос! Я ведь ещё не жена и не невестка.
  Да-а! Везёт же некоторым!
  -Слушай, "не жена", ты не опоздаешь? - Я намеренно обостряю ситуацию, испытывая вящий моральный дискомфорт. Слишком много информации, которая давит на меня огромным грузом. Это угнетает.
  -Ты меня гонишь?! - На лице Тани тень удивления. -И за что тебя только мама полюбила?
  -А она меня любит? Вот уж не знал!
  -Ой ли? Везёт дуракам! - Татьяна хочет добавить ещё что-то едкое, но передумывает и, просто повернувшись ко мне спиной, выходит из кухни.
  Я, потенциальный отчим, плетусь следом.
  Комната рядом с той, в которой мы, словно брат и сестра, провели ночь, судя по всему, является спальней Любови Андреевны. Огромный шкаф-купе внушает уважение и даже робость. Неплохо, однако, живут профессора! Возьми я отсюда что-либо из вещей, Полянская вряд ли заметит недокомплект. Того же мнения и мадемуазель Таня.
  -Гардероб к вашим услугам!
  -Мне всегда к лицу была короткая кожаная куртка, - осторожно намекаю я на Танину курточку. Намекаю с подтекстом!
  -У Любови Андреевны в шкафу можно найти всё! - парирует Таня, не желающая расставаться ни с одним предметом собственного туалета. Тем паче, что опаздывает на политическое мероприятие.
  -Как свекровь относится к твоим политическим воззрениям?
  -Потенциальная свекровь... Относится с пониманием! - Мадемуазель замечает мой косой взгляд на свои ножки и вдруг розовеет лицом. -Если успеешь до 15.30, приходи в "Corner"!
  -Спасибо за приглашение!
  Ей очень идут лаковые сапожки.
  Интересно, что из обширного гардероба Полянской подойдёт мне?
  Из соседней комнаты доносится простенькая трель мобильника. Я вздрагиваю и силюсь вспомнить, куда девалась дешёвая труба Антонины, однако недвусмысленный взгляд Юнак даёт мне понять, что ошибки быть не может.
  -Ответишь? - тон, которым задан вопрос, внешне безразличен, но глаза мои ещё на месте и видят тщательно скрываемый интерес со стороны "падчерицы".
  Ответить? Кому? Тому, кто звонит Антонине? Нет уж, дудки!
  -Только не рассказывай, что труба не твоя!
  -Моя! Чья же ещё?! Только мне сейчас... в данный момент...
  -"Юродствовал на паперти", - ставит диагноз революционерка и без лишних слов направляется туда, где "юродствует" мобильник.
  Почему-то у меня на мгновение замирает сердце, я стою неподвижно и через минуту слышу то, что и ожидал услышать:
  -Лёша! Тебя.
  Это Антонина! Сомнений нет. Прикинуться, что ли, дурачком? Юродивым на паперти?! А как же принцип отвечать на любой звонок? Принцип-то принципом, но телефон-то не мой! Почему я должен отвечать на вызов чужого мобильника?!
  Таня не уходит, ожидая пока не начну разговор. А ведь время идёт! Скоро начнётся демонстрация.
  -Возьму такси.
  Упорная мадемуазель. Вы только подумайте! На демонстрацию на такси! Вот оно - новое поколение.
  -Слушаю!
  -Доброе утро...
  Пауза.
  Это не Антонина. Это...
  "Вронская или Чачис"?
  -Алексей, вы не хотите со мной разговаривать?
  Серьёзный голос звучит чуть обидчиво.
  Татьяна не спускает с меня глаз, так что я продолжаю молчать.
  -Вам неудобно разговаривать... Та девушка, что сняла трубку...
  -Да.
  -Хорошо. Буду краткой.
  -Ваше право!
  -Вы помните, что за мной остался долг?
  -Разве?
  -Не стоит прикидываться...
  "Юродствовал на паперти"! И эта туда же. Молчу.
  -Ладно. Жду вас через сорок минут в "Вираже". Вход с Ливневой улицы, код 1771. Второй этаж. Согласны?
  -Нет!
  -Не обманывайте себя, Алексей! Повторяю: через сорок минут.
  Отбой. Таня вопросительно смотрит на меня. Что ей сказать?
  -Где это - "Вираж"?
  -Если ты имеешь в виду стадион, то на Юго-Западе в Берёзовке. Если речь идёт о спортивно-познавательном комплексе, то...
  -"Познавательном"?!
  -Познай самого себя - таков девиз. Свой организм, свою психику, свои устремления, желания и так далее... - Татьяна не спускает с меня глаз, ожидая реакции.
  -Ты, кажется, собиралась... Соратники ждут!
  Молчание. Товарищ Таня мнётся, будто ждёт...
  Меня вдруг озаряет догадка.
  -Ты не хочешь никуда идти? Верно?!
  Кивок головой.
  -Ищешь повода остаться?
  Глупый неуместный вопрос. Всё видно по лицу!
  -Я должен быть в "Вираже"...
  -Через сорок минут? Знаю! - Таня пожимает плечами.
  Я вспоминаю коротенькие видеоролики с флэшки Антонины. Взять ответственность на себя? С другой стороны, кто я этой молоденькой леди? Кто?! Как это кто?! Потенциальный отчим!
  -Садись на стул!
  Татьяна неуверенно поводит головой, потом стряхивает оцепенение и опускается на стул.
  -И за что тебя...
  -Любит мать? Сам не знаю!
  "В целях оказания технической помощи", - так это обычно формулируется в деловых письмах, так это происходит и сейчас. Оказать "техническую" помощь девушке - не это ли призвание инженера-механика, бывшего менеджера по продажам колготок и чулок.
  Скорая и эффективная помощь страждущим - вот наш нынешний девиз!
  
  
  
  Сцена двенадцатая (Грета, Дорис и... Любовь Андреевна).
  Воскресение, 01 мая, улица Ливнева, СПК "Вираж".
  
  
  Ливневая улица на деле оказывается улицей Ливнева, так что таинственная дама невольно дезориентировала меня с самого начала. Редкие в этот праздничный день прохожие делают задумчивое лицо, чешут затылок, высказывают различные виртуальные предположения, абсолютно с моей точки зрения бесполезные, трут лоб, и даже продавщица газетного киоска в ответ на мой вопрос в растерянности пожимает плечами. Между прочим, она могла бы предложить мне заглянуть в путеводитель по городу, который красуется на прилавке, но сообразительности у неё на подобную услугу явно не хватает; денег же на покупку буклета у меня не имеется, и остаётся по собственной инициативе бесплатно заглянуть в сей справочник. Правда, как только я берусь листать его якобы с намерением купить, то удостаиваюсь такого взгляда, что желание мгновенно пропадает.
  -Здесь не справочное бюро! Покупайте и тогда смотрите, сколько влезет!
  -А если не влезет?
  -Тогда нечего и лапать!
  -Лапать?! Вот только хамить людям не надо!
  -Хамить? Людям?! Да посмотри на себя сначала! Человек! Срамота! - Неприветливая толстушка немедленно корчит такую физиономию, что впору в воспитательных целях отхлестать обладательницу подобного face по щекам, при этом неясно, что же конкретно склочная баба имеет в виду, поскольку ни юбки, ни чулок, ни туфель на мне нынче и в помине нет.
  Зато все эти вещи из дамского арсенала в обилии имеются в безразмерном шкафу госпожи Полянской, и стоит огромных усилий сдержаться, чтобы не примерить кое-какие из них! Смирнёхонько сидящая на стуле Таня мне не помеха, так как толком не имеет возможности даже наблюдать за моими манипуляциями. К чему ей это вообще, спросите вы? А как же её иронические с подколками комментарии? Наверняка она не удержалась бы от них, если бы не результаты "технической помощи", оказанной мною бескомпромиссной барышне из чисто корыстных побуждений! Ей, в какой-то момент потерявшей политическую опору, не хочется идти в протестной колонне, это заметно невооружённым глазом, и найти предлог избежать участия в марше несогласных (а именно о нём, как вы уже догадались, идёт речь!) мы должны были вместе!
  Просто помочь ей выдумать вескую причину для неявки на демонстрацию? Слишком банально! Выступить посредником между решившей отказаться от классовой борьбы "Кларой Цеткин" и её соратниками? Никак не возможно по причине полного цейтнота! Прикинуться, что силой взял её в заложники? Смешно слышать! И вообще... К чему все эти глупости, когда на правах потенциального отчима можно взять да и не выпустить девушку из дома - только и всего! Вы скажете, существуют телефоны и мобильная связь? И пусть себе существуют! Что толку, если связанная суровым отчимом (просвещённым демократом!) по рукам и ногам молодая леди всё равно не сможет ими воспользоваться!
  -Всё должно выглядеть как можно убедительнее! - бормочу я, освобождая от кожанки с красным бантом Татьяну, усаженную на прочный, как и вся остальная мебель в профессорской квартире, стул, и при этом, как бы случайно расстёгивая верхнюю пуговицу глухой сорочки, очень похожей на косоворотку. -Тебе ничего не надо выдумывать, просто расскажешь друзьям, всё как есть. Чувствуешь разницу!? Никаких фантазий! Никакого вранья! Правда, правда и ничего, кроме правды.
  -Хм... - в голосе Юнак звучит сомнение. -А как они узнают, что я не смогла прийти, потому что некто Татарников привязал меня к стулу?
  -Возьму твой мобильник и через часик позвоню по любому номеру из адресной книги. Только и всего! - Я торопливо распускаю красный бант и широкой атласной лентой связываю Татьяне руки за спиной, связываю достаточно прочно, чтобы нельзя было освободиться от пут самостоятельно, но и не слишком крепко, чтобы не оставались следы на запястьях.
  -А как они попадут в квартиру?
  -А что, собственно говоря, им делать в квартире? - после короткой паузы, во время которой я вытаскиваю из шлёвок своего халата пояс, спрашиваю старающуюся досконально разобраться в деталях масштабной мистификации Юнак.
  -Хотя бы для того, чтобы убедиться, что я действительно привязана к стулу! Поверь, этих ребят на мякине не проведёшь!
  -Но я - тоже парень не промах! - Поясом перехватив Танину грудь, притягиваю девушку к спинке стула. Теперь чекистка даже при большом желании не сможет подняться на ноги. -Позвоню им перед самым своим возвращением и к их приходу сам открою дверь.
  -Выглядит убедительно! - Юнак ёрзает на месте, убеждаясь, что путы наложены более чем натурально. -А не боишься...
  -Получить по морде? До этого, уверяю тебя, дело не дойдёт!
  Думаю, что дело не дойдёт и до прихода в квартиру Полянской этих "серьёзных" ребят, но Тане об этом не сообщаю. Зато для натуральности расстёгиваю ещё пару пуговиц на Таниной сорочке.
  -Тебе не кажется, что это уже лишнее? - пленница поводит головой и выразительно смотрит на меня.
  -Пойми ты, наконец, что всё должно выглядеть натурально! Преградил путь, завязался скандал, началась неравная борьба, грубо скрутил, силой привязал к стулу... (Надо сказать, своими комментариями Юнак начинает раздражать меня!) Кстати, ты наверняка начнёшь кричать, как только я уйду, не так ли?
  -По легенде это будет выглядеть обоснованно. - Таня кивает головой, ещё не подозревая, куда я клоню. В логических выкладках ей не откажешь!
  -Тогда к делу! Чему отдадим предпочтение? Полотенцу, салфетке, колготкам или...
  -Ты имеешь в виду...
  -Именно то, о чём ты подумала! Итак...
  -Отдаюсь в руки специалиста.
  -Спасибо за комплимент!
  -А что подразумевается под словом "или"?
  -Что-либо более экзотичное. Например, гигиенически прокладки, синтетическое дамское бельё...
  -Не стоит! - Нечто похожее на испуг мелькает в Таниных глазах. Конечно! Могла ли она предполагать, что всё будет выглядеть так убедительно.
  -Тогда остановимся на колготках. Здесь сгодятся любые, но плотностью не менее 40 DEN. Лучше с содержанием хлопка... У Любови Андреевны наверняка есть такие.
  -Знаешь, я передумала. На демонстрацию я уже не успею, зато пойду, пожалуй, на митинг.
  -Как хочешь! - Настаивать я не собираюсь, маньяков здесь нет.
  Теряю интерес к процессу, и в этот момент из кармана революционной кожаной курточки звучит мелодия мобильного телефона. Бетховен. "К Элизе". Хороший вкус.
  Юнак молчит и смотрит на куртку, сосредоточенно о чём-то размышляя. Я же не собираюсь философствовать, а просто извлекаю элегантный мобильник из куртки, мгновение любуюсь им, предполагая, что это подарок состоятельного жениха, после чего подношу к уху.
  -Юначка! Ты где? - голос женский и настолько бодрый, что может принадлежать только одной из "несогласных".
  "Юначка" вопросительно смотрит мне в глаза, потом кивает головой. Пожалуйста! Не жалко! Подношу трубу к её уху, догадываясь, что именно сейчас произойдёт.
  -Меня не выпускают! Скорее! Помогите!!! - Таня оглушает меня истошным криком, заставляя вздрогнуть. Вот истеричка! Горе мне с ней! Что ж... Сама напросилась.
  -Зачем ты это сделала? - Откладываю выключенную трубку в сторону.
  -Такова легенда! - Юнак тяжело дышит и исподлобья смотрит на меня.
  -Понятно. Таким образом времени ты мне не оставила вовсе, так что задействуем вариант "или"...
  Со спинки кровати сдёргиваю прозрачную ночную сорочку и, тщательно скомкав, заталкиваю её в предупредительно открытый Танин рот. Девчонка не пытается сопротивляться, выталкивать импровизированный кляп наружу. Зачем?! Такова легенда!
  Кожаная революционная косынка летит с головы прочь. Никому не собираюсь объяснять, что дамский чулок в подобных случаях поистине незаменимая вещь. Спасибо Маргарите, то есть госпоже Крюковой за маленький презент! Прямо как в воду смотрела...
  Осторожно натягиваю эластичный Ритулин чулок на буйную Танину голову. Теперь от кляпа не избавиться никакими силами! Голова становится гладкой и яйцеобразной, вызывающей у меня в душе нечто вроде мистического страха. На всякий случай подворачиваю на нижнюю часть лица широкую манжету чулка. Но и это ещё не всё, да и остановиться на полпути теперь уже довольно проблематично!
  В ход идёт второй Ритин чулок. Его я обматываю вокруг Таниной шеи, завязываю узлом, а второй конец приторачиваю к спинке стула. Теперь не только встать, но и повернуть голову девчонке будет затруднительно. Таковы реалии жизни! Всё, как уже говорилось, должно быть натурально...
  Мне очень хочется стянуть с Таниных ног сапожки, но, чтобы не перегнуть палку, я воздерживаюсь от такого шага и ограничиваюсь тем, что стягиваю только один и то наполовину, а потом подгибаю полуразутую ногу и привязываю к перекладине стула лёгким газовым шарфиком, реквизированным у Полянской. Смысла вязать вторую определённо нет! Уф-фс! Теперь-то, кажется, всё. Можно спокойно собираться, не обращая ни на кого никакого внимания.
  Таня сдавленно мычит, давая понять, что дело сделано на пять баллов. Ничего выдумывать не надо, как и не надо ни ей, ни мне изворачиваться перед товарищами и вязнуть в нелепом вранье...
  Вязнуть во вранье... Я, понятное дело, не собираюсь что-то врать киоскёрше, сочинять некую слёзную душещипательную историю только для того, чтобы тётка дала мне полистать путеводитель по городу. Нечто подсказывает мне: "Вираж" находится где-то неподалёку! Так что надо, решительно бросив бесполезные попытки, вытянуть из рядовых граждан информацию относительно местоположения пресловутой "улицы дождей", просто поинтересоваться у кого-нибудь из молодых людей, нет ли в округе спортивного комплекса. Надеюсь, вид мой не вызовет у них нареканий, как в случае с тупой продавщицей. Ишь ты! "Срамота"! Интересно, что же такого срамного увидела во мне сия хамоватая особа?!
  Смешно, но попадающаяся то и дело на моём пути молодёжь понятия не имеет ни о каком "Вираже", и только один малый смутно припоминает, что так называется стадион в Берёзовке. Зато проходившая мимо старушенция с тросточкой в худой руке немедленно указывает дорогу до учреждения, вряд ли способного принести ей самой хоть какую-то реальную пользу. Она даже собирается проводить случайного прохожего прямо к месту назначения, и хорошо, что у меня хватает смелости отказаться от навязываемых услуг, иначе не то что сорок минут, а все сто сорок мы на пару с добровольным проводником будем добираться туда, где ждёт меня таинственная Регина Вячеславовна.
  Итак! Улица Ливнева. Загадочного гражданина Ливнева, редкая фамилия которого мне ровным счётом ни о чём не говорит. Возможно, это широко известный в узких медицинских кругах пульмонолог, а возможно, бывший спортсмен, неоднократный чемпион некоего познавательного вида спорта и по этой причине уважаемый в городе человек. Но к делу!
  А вот и нужная дверь с кодовым замком. Сейчас вспомню! Код 1771.
  На всякий случай включаю Танин мобильник, который сразу громко играет "К Элизе".
  -Юнак!? Что они с тобой сделали?! - голос женский, но без всяких истерических ноток.
  -Привязали к стулу поясом от халата, засунули в рот кляп и натянули на голову чулок!
  "Они"! Откуда дамочке известно, что "врагов" было несколько.
  -Погоди-погоди! Как это заткнули рот? А как тебе удаётся... Юнак, это не ты?! С кем я говорю?
  -Я выплюнула кляп! А чулок натянут только до носа. Они стащили с меня куртку, правый сапог и расстегнули рубашку...
  -Зачем?!
  -Пока неясно! Если встретишь мужчину в моей кожанке, знай, что это...
  -Насчёт чулка ты ведь это приврала, да?
  -Какого чёрта?! Я ничего не вижу, говорю с трудом...
  -Изверги! Где они тебя держат?
  -В "Вираже"!
  -На стадионе или в спортивно-познавательном...
  Разрываю связь и далее отключаю звуковые сигналы.
  Набираю код 1771. Дверь со скрежетом распахивается, стукаясь об ограничитель. За ней - просторный коридор, частично перегороженный письменным столом, на котором стоит зажженная настольная лампа и лежит раскрытая книга. Что это за книга, мне объяснять не надо, но на всякий случай, поскольку за столом никого нет, склоняюсь, чтобы убедиться...
  
  
  Кузьма Гороховских.
  
  "ИЗ-ЗА УГЛА".
  Роман-мистификация.
  
  
  Интуиция подвела! Для интереса перелистываю десяток страниц.
  
  -Если вы не хотите со мной разговаривать, уважаемая Фаина Афанасьевна, то право это, конечно, ваше... Однако смею напомнить, что вряд ли Людмиле Матвеевне понравится упрямство человека, от неё всецело зависящего!
  Чеслав поднялся на ноги и с откровенной скукой взглянул на пленницу. Высокие каблуки туфель делали его значительно выше ростом, хотя и без обуви он отнюдь не выглядел пигмеем. Чулки на чисто выбритых мускулистых ногах отливали мерцающим блеском, и Фаина отстранённо отметила, что качества они весьма высокого.
  -Так будем упорно в молчанку играть, милая моя? - Скрипучий голос положительно выводил её из себя. И эту мразь она когда-то уважала и считала одним из лучших математиков края. Правая рука губернатора! Почётный гражданин Междурельска! Магистр алгебры... Предпоследний гад и подонок!
  -Откуда у вас кольт 1999 года выпуска? Не сэр ли Могер вам его подарил? Или товарищ Владимиров? А может, месье Бернард?
  Шепель явно издевался над ней, придуривался, как зачастую любил это делать, и Фаина воспринимала сие фиглярство спокойно, зная наверняка, что надолго его не хватит и вспышка гнева последует незамедлительно. С другой стороны, её бесило, что она не может достойно ответить негодяю, сразить остро отточенной иронией, разящим прямо в цель сарказмом. Ей ничего не стоило раскритиковать его костюм, его макияж, его причёску, но, увы, ничего этого сделать она не могла по одной простой причине...
  "Какого чёрта он задаёт мне вопросы?! Какого дьявола лезет в душу, если сам же приказал раздеть меня, связать по рукам и ногам, подвесить вниз головой и вставить в рот тугой кляп, который не даёт возможности не только говорить, но и полноценно дышать? Какого, спрашивается, рожна..."
  -Значит, говорить вы со мной не желаете, уважаемая Фаина Афанасьевна?! Хорошо. Только, учтите, что в этом случае легенда предлагает нам использовать вариант "или"...
  
  Вариант "или" - это я уже где-то слышал. И, кстати говоря, в детском саду у меня были воспитательницы Фаина Афанасьевна и Людмила Матвеевна! Интересное совпадение!
  Тем временем, щёлкает кодовый замок, дверь со скрипом открывается, и я успеваю лишь машинально усесться за стол и сделать вид, что читаю опус Кузьмы Гороховских.
  -А где Шепель? - звонкий голос заставляет меня вздрогнуть.
  Передо мной в воинственной позе стоит девушка с непокрытой головой, одетая в великоватую ей кожаную куртку, под которой красуется новенькая десантная тельняшка, причём на плоской груди этой, с позволения сказать, дамы позиционирован мятый красный бант, а в руке на кожаном ремешке болтаются деревянные лакированные нунчаки.
  -Шепель? Где же ещё?! Допрашивает Фаину! - нахожу я силы сострить, на что шустрая девчонка огрызается:
  -Пошути ещё у меня! Ты это... Юнак здесь была?
  Однако! Оперативно работает разведка у господ коммунистов или... анархистов!
  -А кто это такая?
  -Дурачком не прикидывайся, да!? Невестка Полянской!
  -Да ты что?! Как это я её проглядел?
  Девчонка вдруг подозрительно смотрит на меня, вернее, на "мою" кожаную куртку так, что мне становится не по себе.
  -Открой левый нагрудный карман!
  -Это ещё зачем?
  -Лучше не спорь, открой по-хорошему! - Нунчаки покачиваются в худой руке и не добавляют мне оптимизма.
  -И что будет тогда?
  -Там должны лежать...
  -Ну... Смелее! За-пас-ные... колготки?
  -Вот видишь! Открывай! - Нунчаки взлетают над головой, заставляя меня поскорее вжикнуть молнией кармашка, в котором лежат отнюдь не колготки, основные или запасные, а круглая коробочка импортного нюхательного табака, в чём боевичка и убеждается, когда кармашек вывернут наизнанку.
  -Ой! Извини... - Девчонка смущена и готова просить прощения.
  -Мало ли одинаковых курток в городе, - спокойно соглашаюсь я, зная наверняка, что колготки переложены в карман брюк ещё после перепалки с киоскёршей. Дураков здесь, знаете ли, нет!
  Однако, несмотря на очевидный факт, молодайка сдаваться не желает.
  -Ногу! Покажи ногу! Правую...
  Ну и напугала!
  Выдвигаю из-за стола правую ногу, обутую в кроссовок, очень похожий на женский, что впрочем неудивительно, ведь принадлежит он Полянской. Из-под брюк виден капрон гольфа телесного цвета... Да! Пусть на ногах у меня женские кроссовки и гольфы, но чёрного лакового сапожка ни на одной из них нет!
  -Чёрт! Снова извини... последователь Кузи Гороховских!
  Пожимаю плечами. Хоть горшком назови, только в печь не ставь!
  -Мой тебе добрый совет, почитай лучше Хелен. - Девчонка с независимым видом шествует мимо, демонстрируя на своих ногах фланелевые матросские брюки и грубые мужские ботинки.
  -Хелен давно потеряла актуальность! - бросаю реплику вслед и поднимаюсь из-за стола. -Тебе случайно не на второй этаж?
  -За кого ты меня держишь?! - звучит на прощание тонкий голосок, и девочка-мальчик растворяется в полутьме коридора.
  Провожаю её взглядом безо всякого сожаления и обращаю наконец внимание на интерьер коридора, на стенах которого располагается несколько информационных стендов. Ничего оригинального! Почти как в районном бассейне или детской спортивной школе. Объявления, правила поведения, распоряжения, указания, номера телефонов и что-то вроде доски почёта с цветными фотографиями, демонстрирующими достижения местного спортивного контингента в области физической культуры и радостные физиономии посетителей комплекса, занимающихся на различных площадках различными видами спорта. Из чисто спортивного интереса мельком пробегаю глазами по лицам, и, как оказывается, не зря! Одно из них мне, без сомнений, знакомо.
  Ба! Кого я вижу?! Таинственная леди. Любительница экстрима! Дама с парашютом. И при этом...
  Никакого налёта таинственности, никакой загадочности. Жизненный оптимизм, гордость во взгляде, истинно женская мягкость, и всё это на фоне рядовых джинсов, простеньких кроссовок и так далее и тому подобное! У меня вырывается облегчённый вздох. Передо мной не женщина-вамп, а приятной наружности дама - "спортсменка, комсомолка, студентка и просто хорошая девушка"! Однако вместе с облегчением я чувствую и глубокое разочарование... Какого... я сюда припёрся по первому слову этой... Может быть, на сей раз она предложит мне прыгнуть с парашютом?
  Первая мысль - повернуться и уйти, что я и делаю было по зову сердца, ещё не понимая, что не всё здесь так просто, как кажется на первый взгляд. Изнутри на двери нет ни ручки, ни защёлки, ни замка... Что называется, вход - рубль, выход - два! Провожу ладонью по гладкой поверхности, потом по косяку. Никаких тайных кнопок, рычажков, фотоэлементов... Хочешь - не хочешь, а придётся идти на второй этаж!
  Коридор оказывается невероятно длинным, правда, лестница находится совсем рядом, так что нет необходимости топать по следам девицы в мужских башмаках. Одно внушает сомнения, лестница отнюдь не широкая и не бетонная, а наоборот, винтовая и железная, зато с высокими прочными перилами. Бегом взлететь наверх, конечно, не удастся, зато путь будет существенно короче. Итак...
  Голова моя неожиданно упирается в люк, а это значит, что вход я по обыкновению выбрал чёрный. Однако мне не привыкать, так что аккуратно приподнимаю металлическую крышку рукой и, завидев тусклую полоску света, решительно откидываю вверх. Хорошо смазанные петли не скрипят, люк оборудован ограничителем, так что никакого грохота не раздаётся, имеется скоба для удобства подъёма, и мне остаётся только воспользоваться ею, чтобы выбраться из лаза на таинственный второй этаж, который пока что представляет собой сравнительно небольшое помещение с кафельными стенами и полом. Горит, повторяю, лишь тусклая аварийная лампа, люминесцентный же светильник под потолком не работает, поскольку в данный конкретный момент его ремонтом занимается электрик в синем рабочем комбинезоне, расположившийся на фирменной югославской стремянке. Почему я решил, что электрик, а, например, не охранник-секьюрити? Да потому, что на спине у него крупными буквами написано "Электротесла".
  -Обрыв фазы? - блещу я познаниями в электротехнике, на что ремонтник отвечать не собирается, а хмурым голосом делает мне замечание:
  -Люк закрой!
  Закрыть? Легко!
  -Вакансии есть? - спрашиваю на всякий случай, но электрик, соизволив бросить на меня презрительный взгляд, лишь тяжело вздыхает. -Понятно! Выход где?
  Электрик опять вздыхает и кивает головой в сторону единственной двери, как бы давая всем своим видом понять дураку, что на глупые вопросы отвечать не собирается.
  -Спасибо! Передайте привет Николе!
  Кивок головой, и становится ясно, что парень вполне в курсе того, кто такой Никола Тесла. Приятно, чёрт возьми, иметь дело с образованными людьми!
  Дверь открывается и закрывается за мной опять же безо всякого скрипа, и я оказываюсь в подобии медицинского кабинета, хотя никаких стеллажей, уставленных многочисленными баночками, скляночками, тюбиками и т.д., а также капельницами, резиновыми масками, шлангами, клизмами и прочим медицинским инструментарием здесь нет и в помине, как нет и никаких других приспособлений непонятного простому смертному предназначения. Стол, два стула, кресло, книжный шкаф, и о медицине напоминает лишь симпатичная медсестричка в кокетливом белоснежном халатике, белой косынке на волосах и белых туфельках без каблуков. Впрочем, вру! Ни туфелек, ни чулок я не вижу, поскольку мне мешает их лицезреть пресловутый канцелярский стол, вовсе, кстати, не похожий на медицинский. Зато вижу тонкие пальцы с идеальным французским маникюром, которые не без превосходства делают мне небрежный знак подойти.
  -Без опоздавших, конечно, не обошлось! - фыркает молодка (смазливая, надо сказать, молодка!). -Татаринов?
  -Татарников! - поправляю её я и добавляю для смеха: -Татаринов ещё не вернулся с Крайнего Севера...
  Медсестра поднимает на меня глаза, но в них, увы, нет никакого интереса. Она не читала Каверина, не смотрела фильм "Два капитана", и это, ещё раз увы, непреложный факт.
   -Умников развелось... Деваться некуда!
  Она делает пометку в журнале и опять-таки небрежно предлагает мне раздеться.
  -Медкомиссию я проходил осенью, - предупреждаю на всякий случай, но без возражений принимаюсь расстёгивать курточку. Верхняя одежда, кроссовки и гольфы вряд ли заинтересуют девочку, а вот панталоны... Впрочем, нижнее бельё Полянской может сойти за плавки, ведь я, поразмыслив на досуге, не стал облачаться в пикантные кружевные трусики, которых, кстати говоря, в гардеробе продвинутого ректора имеется немереное количество.
  -Да не здесь! - Исподлобья одаривает меня возмущённым взглядом сестра. -Вон там... За дверью!
  Краснею и делаю шаг в указанном направлении - к белой пластиковой двери, на которой висит табличка с римской цифрой "II". Всего здесь дверей аж четыре штуки: на одной, из которой я только что появился, написано "Exit", вторая, как уже упоминалось, пронумерована римской двойкой, третья обозначена табличкой, очень похожей на ту, которую вешают на дамский туалет, четвёртой же почему-то присвоен номер XII, а вовсе не IV, как можно было бы предположить.
  -Договор подписали? - раздаётся, меж тем, вслед.
  -Конечно! - Я поскорее берусь за ручку двери и неожиданно для самого себя спрашиваю вдруг: -Вронская здесь?
  -Пьёт кофе с Карениной! - Ехидный тон не оставляет сомнений в характере ответа.
  -Браво! Мы читали Толстого...
  -Да уж не лаптем щи хлебаем, милок...
  За словом в карман сестричка не лезет, и соревноваться с ней в остроумии я не собираюсь, хотя в её пальцах нунчаки не болтаются. Меж тем, за дверью находится сверкающая новеньким кафелем раздевалка со стенами, вдоль которых расположены ровно десять шкафчиков, пронумерованных арабскими буквами от 0 до 9, причём открыт только один из них - под номером 0... Конечно, ноль! Ясное дело! Я - Никто! И зовут меня Никак!
  "Без опоздавших, конечно, не обошлось!" - вспоминаю недовольную фразу и покорно начинаю раздеваться, размышляя по ходу дела о превратностях судьбы и о тотальном невезении, которое сопровождает меня вторые сутки. Снимать ли с себя всю одежду, включая панталоны, мне неясно вплоть до того момента, пока взгляд мой не падает на указатель со стрелкой, над которой находится знак, не оставляющий сомнений в том, что меня ждёт душевая комната, куда я без задержки и прохожу, не потому, что боюсь вновь встретиться с острой на язык сестричкой, а потому, что готов принять водные процедуры с величайшим удовольствием, учитывая события сегодняшнего утра. Причём, интересно, что на двери душевой красуется цифра "III", которая окончательно убеждает меня - я на правильном пути!
  Между тем, в просторной душевой тоже десять кабин, пронумерованных таким же образом, что и шкафчики, значит моя кабинка - номер 0 - кто бы сомневался! Сантехника импортная, придающая всем своим "лощёным" видом бодрость духа. Неплохо помыться на шару в подобной обстановке! А это что? На полочке лежат разовые бритвенные принадлежности в красивой упаковке, и грех ими не воспользоваться... Есть и сопроводительная надпись на пластиковой табличке: "Не забудьте про ноги и грудь!" Что имеется в виду, я не знаю, а вот бриться принимаюсь незамедлительно. Люблю гладкие щёки и подбородок!
  Тем временем, меня начинают одолевать сомнения.
  Во-первых, какого чёрта я здесь вообще делаю и почему моюсь и бреюсь на дармовщину? Не потому ли, что действительно принят за другого?
  Во-вторых, где же Регина Вячеславовна, и зачем ей понадобилось приглашать меня сюда?
  В-третьих, почему надо помнить о ногах и груди, и не подразумевает ли эта простая фраза, что, пользуясь бесплатными благами, я должен ещё побрить ноги и грудь?
  И наконец, в-четвёртых, куда девался весь обслуживающий персонал, в том числе технички, медсёстры, массажисты, сантехники-смотрители и, чёрт возьми, электрики из "Теслы"?
  На первые три вопроса ответа пока нет, зато на четвёртый...
  -Напор в норме? - Вопрос, прозвучавший сквозь шум воды заставляет меня вздрогнуть.
  На меня в упор смотрит человек средних лет, одетый в зелёный рабочий комбинезон, на рукаве которого готическими буквами написано "Водосток", так что можно не сомневаться, передо мной настоящий водопроводчик. Пожимаю плечами и откладываю бритвенный станок. Неужели не видно, что напор хорош?
  Взгляд сантехника прослеживает движение моей руки, потом перемещается на грудь, а потом спускается на небритые ноги, что заставляет меня отказаться от намерения прекратить бритьё. В этот самый момент на стене напротив кабинки загорается красная лампочка под водозащитным колпаком.
  -Пора! - задумчиво говорит странный водопроводчик, и, кажется, фраза относится непосредственно ко мне.
  -А который час? - с глупым видом пялюсь на него я.
  -Ты бы ещё спросил, как пройти в библиотеку! - Он вновь смотрит на мои ноги, и лицо его приобретает укоризненное выражение, заставляющее меня выдавить на ладонь хорошую порцию пены для бритья и обильно смазать ею правую ногу. В конце концов волосы скоро отрастут, а с гигиенической точки зрения процедура бритья ног вполне обоснована.
  -У тебя только четыре минуты...
  Я открываю рот, но водопроводчик, настоящий или мнимый, добавляет:
  -И четырнадцать секунд!
  Грудь мою не назовёшь волосатой, а вот на бритьё ног понадобится время, хотя... Двести пятьдесят четыре секунды - это, согласитесь...
  "Водосток" вежливо отворачивается, чтобы не смущать меня, но не уходит, а ждёт окончания процедуры, и я, как бы в знак благодарности за бесплатный душ, тружусь на совесть, словно профессионал-цирюльник.
  Кажется, всё! Последние клочки пены унесены струями воды, взгляд мой стеснительно поднимается на молчаливого стража и видит поднятую руку с пальцем, указывающим в нужном направлении - на дальнюю стену душевой, где находится ещё одна дверь, пронумерованная, понятное дело, цифрой IV. Между прочим, под комбинезоном водопроводчика нет ни рубашки, ни футболки, ни майки, и мне прекрасно видно, что грудь этого молчуна идеально гладка, то есть не имеет ровным счётом никакой растительности...
  -До свидания, - тихо говорю ему на прощание, надеясь, что до цифры V он меня сопровождать не намеревается, распахиваю дверь и попадаю туда, куда и предполагал попасть, то есть в ещё одну раздевалку, вернее одевалку, где на стене располагается ажурная вешалка с крючками, пересчитывать которые нет нужды, ведь понятно, что их ровно десять, и на нулевом из них именно для меня висит роскошный синий халат с нашитым номером "зеро". Ни скамеек, ни кресел, ни табуреток здесь нет, и этот факт указывает на то, что задерживаться в этой проходной комнате не дозволено никому. Поэтому облачаюсь в любезно предоставленный администрацией халат и останавливаюсь в раздумье, поскольку выхода в комнате имеется два и помечены они соответственно римскими цифрами V и VI. По логике вещей...
  Руководствоваться логикой я не собираюсь, поскольку во мне давно уже зреет чувство противоречия, подогреваемое неусыпным вниманием к моей скромной персоне различного рода специалистов, и решительно иду к цифре VI, зная наверняка, что нарушаю не мной придуманные правила. Вперёд, Татарников (или Татаринов?), раз уж ввязался в очередную интересную историю! Сказал А, так говори и Б!
  Дверь легко открывается, в лицо бьёт яркий свет, от синих халатов рябит в глазах, уши глохнут от громкой музыки, нос втягивает наполненный какофонией запахов воздух... Я среди подобных себе... Люди в синих халатах с цифрами на груди и спине... Десять человек... Десять мужчин с бритыми ногами... Разных возрастов... От 0 до 9... Нулевой - это я... На виду у почтенной публики... Прямо на сцене! Под музыку и аплодисменты... Ура!!! Шоу начинается... Смелее, Татарников-Татаринов! Удачи тебе, друг...
  

***

  
   В гостиной царит таинственный полумрак. Свет исходит только от широченного экрана телевизора, расположенного в "красном" углу, причём звук полностью отключён. С моих глаз только что сняли повязку, и неудивительно, что в первую очередь я заметил именно "TV-приёмник", без которого не мыслит существования практически ни один цивилизованный человек в нашем урбанизированном до предела мире. Даже Госпожа Регина!
   Госпожа Регина... Регина Станиславовна... Регина.
  Она сидит напротив в таком же удобном, как и моё, кресле, небрежно закинув ногу на ногу и сцепив пальцы рук на колене, и внимательно, я бы даже сказал, с интересом смотрит на меня, совершенно обнажённого и по этой причине выглядящего так беззащитно, как беззащитно выглядит любой мужчина без одежды, особенно если руки его прочно привязаны к подлокотникам кресла широкой матерчатой лентой.
  Впрочем, подобная предосторожность, я имею ввиду связанные руки, излишня! Я настолько устал - морально и физически, что не в состоянии оказать действенное сопротивление даже Маргарите - дочурке Регины, что же тогда говорить о поднаторевшей в укрощении строптивых Госпоже. Она обуздала меня, одержала, что уж тут греха таить, надо мной полную и безусловную победу, однако факт этот нисколько не подавляет меня, а наоборот провоцирует глубокое удовлетворение, подогреваемое острым сексуальным наслаждением. Теперь я на практике знаю, что такое подлинный мазохизм, за короткое время испытал столько, сколько многим не испытать за всю жизнь, и теперь с восторгом и подобострастием смотрю на свою владычицу, выше которой для меня нет ныне никого!
  Между тем, Госпожа не была бы сама собой, если напоследок не закрепила бы достигнутый успех, не сотворила с подопытным кроликом какую-нибудь невинную шалость, не поставила на безвольном рабе подобие клейма или тавро, и, ещё будучи привязан к "медицинскому столу, не имея возможности видеть происходящего, я чувствовал, как молоденькая "медсестра" проводит на мне болезненную операцию - с помощью электрического эпилятора лишает растительности не только на ногах, но и на груди, животе, подмышками и даже в паху. Хорошо ещё, что не бреет наголо и не выдёргивает брови!
  Сегодня Регина Станиславовна ослепительна как никогда! И это в отсутствие роскошных нарядов от кутюр, элегантных туфель, дорогих чулок и других мелочей, по жизни делающих эту эффектную даму невероятно привлекательной! На ней мужской костюм: чуть приталенный пиджак, узкие брюки с идеальными стрелками, белоснежная рубашка, модный галстук. Ладони затянуты в тонкие кожаные перчатки, поверх которых красуется пара скромных перстней, на ногах, как мне хорошо видно, лаковые ботинки без шнурков, плотные чёрные носки с лайкрой, туго облегающие щиколотки, на лице - минимум косметики, в пальцах сжата традиционная сигарета, ароматный дым которой ещё больше возбуждает меня... Я преклоняюсь перед Госпожой, позабыв про все глупые планы мести, готов выполнить любые Регинины желания и, кажется, нахожусь в двух шагах от чувства, именуемого неземной любовью, которого страшусь и которое вызывает у меня душевный трепет.
  -Итак, наш контракт подходит к концу... - голос Госпожи звучит тихо и вкрадчиво. -Пришла пора расчёта.
  "Кончается контракт, начинается антракт!" - вспоминается мне немедленно сакраментальная фраза из советского фильма, однако речь, увы, идёт не об антракте, а...
  -Но Госпожа... - Я с трудом проглатываю ком в горле и влажными глазами просительно смотрю на богиню, ни единым жестом или взглядом не выражающую истинного отношения ко мне.
  -Всему приходит конец... Рано или поздно! - Взгляд умопомрачительной дамы тускнеет. Возможно, ей жаль расставаться с полюбившейся игрушкой, но принципы превыше всего.
  -Умоляю, Госпожа... - Я готов разорвать путы, чего бы это мне не стоило, и пасть ниц перед владычицей, за столь короткий срок превратившей меня в смирное домашнее животное.
  -Ты мне больше не нужен, и сам знаешь, почему!
  -Пепел сгоревшего топлива... Отработанный пар. Остатки ужина... Спитой чай! Дорожная пыль на обуви...
  -Вот видишь! Что ж ещё?
  -Я не уйду!
  -Слова, только слова! Пустые слова. Они мне не помеха...
  Госпожа Регина, грациозно выпрямив спину, поднимается на ноги, делает шаг в мою сторону и, склонившись, начинает развязывать ленту на запястье моей руки. Всё!!! Больше нет никаких надежд... Работа, дом, невинные развлечения, обывательские рожи вокруг! Какая проза!
  Мой взгляд прикован к тонким пальцам в коже перчаток. Я непременно должен поцеловать их, жадно прильнуть губами! Они так близко... и так далеко! Одурманивающий аромат духов, вкус перчаточной кожи на губах, холод перстня...
  Я свободен, но медлю вставать с кресла, вжимаясь в него спиной. Регина смотрит в сторону, будто рядом никого нет.
  -Одежда на диване. Там же конверт... - Голос холоден подобно перстню и не оставляет мне никаких надежд.
  Я дрожу каждой мышцей, силюсь сказать что-то, но лишь сдавленно сиплю, медленно сползая с кресла. Делать нечего, надо уходить!
  Бреду к дивану, где аккуратно уложены чистые отглаженные вещи. На подлокотнике белеет конверт. А рядом...
  Вдруг зажигается свет, заставляя меня вздрогнуть и обернуться к Госпоже. Она улыбается чуть подкрашенными губами и иронично смотрит на меня, голого и трясущегося, как в лихорадке, застывшего в нелепой позе. Похоже, мне предоставляется шанс!
   -Ты ведь знаешь, что я осталась без прислуги. Фаина...
  Торопливо киваю головой. Я больше не хочу слышать об этой провинившейся перед Госпожой бабе. Она недостойна жить в этом доме, видеть изо дня в день Госпожу, демонстрировать той свою преданность... Здесь нужен другой человек! Человек иного склада... Человек, боготворящий... Готовый...
  -Я вижу, ты согласен?
  К чему подобный вопрос?! Конечно!
  -Имей в виду, это ненадолго. Пока я не подыщу себе новую...
  "Правую руку?! - хочется крикнуть мне. -Да я готов быть левым мизинцем, пяткой, ногтем, только..."
  -Тогда одевайся! - Госпожа усаживается в кресло и внимательно смотрит на меня. Наконец-то я вижу в её глазах интерес! Что ж, я готов! Госпожа хочет, чтобы я превратился в служанку? Да с радостью и восторгом, лишь бы не покидать таинственного дома!
  Бюстгальтер со вшитыми вкладками, широкие дамские панталоны, чёрные чулки, короткая юбочка, белая блузка с кружевным воротничком, туфли на толстой подошве и прочных устойчивых каблуках, кружевной передник, белые матерчатые перчатки... Кто-то считает, я выгляжу глупо? Плевать! Желание Госпожи для меня закон! Ах, как она элегантно развалилась в кресле! Какая светская поза! Ей доставляет удовольствие наблюдать за процессом перевоплощения, как и мне доставляет глубокое удовольствие одеваться под её многозначительным взглядом. Она не разочаруется в новой прислуге, я уверен... Ей не придётся больше никого искать!
  Я ловлю подобострастным взглядом её незначительный, едва уловимый жест, и немедленно подкатываю из дальнего угла гостиной сервировочный столик, щедро уставленный бутылками с самыми экзотическими напитками. Она ждёт, когда я подрагивающей от волнения и восхищения рукой наполню бокал, и благосклонно кивает головой. Меня не надо учить! Я уже достаточно знаю привычки Госпожи, в том числе нахожусь в курсе основных её пристрастий, так что сорт вина не составляет для меня тайны...
  Узкая ладонь в кожаной перчатке ложится на моё напряжённое бедро, слегка поглаживает его поверх чулка и осторожно скользит вверх. Трепет охватывает меня с такой силой, что я едва держусь на ногах и с трудом скрываю собственную слабость подобием книксена, который получается несколько неуклюже. Итак, шоу начинается! - молниеносно мелькает мысль, а потом...
  
  Мы с волнением ждём жеребьёвки, от которой зависит наше будущее на ближайший месяц, вернее на четыре недели, которые каждый из нас должен непременно провести со свое второй половинкой. Бок о бок, лицом к лицу, нюх в нюх... Нет, даже не так! Не со второй. С первой! Поскольку выбираем не мы - они! "Моя вторая половинка" - так называется шоу для избранных, начало которому положено в конференц-зале спортивно-познавательного комплекса "Вираж", и вторыми половинками и являемся мы - десятеро участников, десять добровольцев, десяток бесстрашных рекрутов, пронумерованных авторами масштабного проекта от 0 до 9, тех, которых будет выбирать сейчас первая половина! Половина, с которой мы не будем расставаться в течении целого месяца практически ни на минуту. Половина, с которой нам придётся делить стол и кров. Половина, вместе с которой мы должны составить единое целое. Половина, которую никто из нас ещё не видел. Половина, которая...
   Начинается жеребьёвка! Интересно, что если нам присвоены номера от 0 до 9, то нашим партнёрам - от 10 до 19... Сейчас они будут выходить на сцену в порядке очереди, тянуть жетоны с номерами от нуля до девяти и воссоединяться, так сказать, со своей второй половинкой, но только после... подписания в присутствии многочисленных свидетелей брачного контракта сроком на двадцать девять дней. Вот такие вот здесь правила! Такой расклад!
  Но к делу! Зал в нетерпении... Мы тоже. Переминаемся с ноги на ногу, крутим головами, не знаем, куда девать руки. Хранить спокойствие совершенно невозможно! Куда там! Всеми владеет предстартовый ажиотаж, всех гложет любопытство, терзает беспокойство! Все напряжены, насторожены, превратились в зрение и слух!
  Гонг! Из-за кулис появляется десятый номер! Шквал аплодисментов, шум толпы, бравурная музыка. Крутится барабан, открывается оконце, опускается, потом поднимается рука... Опять аплодисменты, восторженный свист! Все видят номер... Номер 4!
  Всё! Для двоих уже начинается третий и самый важный этап. Давид и Эрика! Эрика и Давид. Какая прекрасная пара! Они словно созданы друг для друга. Оба высокого роста, примерно одних лет, брюнеты... Держатся за руки. Заметно, что нравятся друг другу. Им повезло! Он - в молодёжном спортивном костюме и кепи, безусый, статный, с длинными ногами, гордо вскинутой головой. Она - в кожаных брюках, фирменных кроссовках, джинсовой безрукавке, со стрижкой "каре", повязкой на лбу, длинными перчатками, минимумом бижутерии, одухотворённым лицом... Давид и Эрика! Эрика и Давид!
  Дальше! Одиннадцатый номер! Гонг. Барабан... Оконце... Рука... Номер 8!
  Опять аплодисменты, на этот раз сопровождаемые смехом... И смеяться, право, есть над чем! Он - невысокий, полный, коротко стриженный шатен в просторной клетчатой рубахе и широченных брюках. Щёточка усов, золотая перстень-печатка на пальце правой руки, браслет автогонщика на левой, в ухе серьга. Она - тощая крашеная блондинка с осиной талией, на высоченных каблуках, в модном комбинезоне, с французским маникюром и вечно недовольной физиономией... Оригинальная пара! Лолита и Карл. Карл и Лолита! Удачи им, а мы...
  Гонг! Номер двенадцать! Барабан, оконце, рука, номер... два!
  Овации! Крики "браво"! Отличный выбор! Ираклий и Лейла! Оба чернобровые, коммуникабельные, взрывные... Он - среднего роста, в классической пиджачной паре, чёрной рубашке с белым галстуком, ослепительно блестящих ботинках. Горбоносый, с узкими губами, постоянно живущими пальцами рук, хитрыми прищуренными глазами. Она - с толстой косой до пояса, мускулистыми ногами, затянутыми в непрозрачные коричневые колготки, в короткой расписанной золотом тунике, в восточных туфлях с загнутыми носами, с ожерельем на шее, множеством перстней, огромной грудью... Браво, Лейла и Ираклий! Успеха и вам!
  Вновь удар гонга! Замирает сердце! Выходит номер тринадцать! Несчастливое число! Крутится барабан... Где-то я уже видел... Открывается оконце... Что-то знакомое... Вскинута рука... Я знаю его... Номер... Зеро!!!
  Я растерян, смущён, подавлен... Вот пришла и моя очередь. Кузьма и Дорис... Дорис и Кузьма! Галифе, хромовые сапоги, косоворотка, кепка набекрень, офицерский ремень, чёлка, тонкие усики... Густые светлые волосы до плеч, узкая длинная юбка, высокие сапоги на каблуках, жакет и блузка, напудренное лицо, очки, огромные клипсы, тонкие белые перчатки до локтей, миниатюрная сумочка, перетянутая широким поясом талия, перламутровая помада на губах... Дорис и Кузьма! Кузьма и... Дорис!
  Мне страшно! Я волнуюсь! Сгибаю локоть, но вовремя спохватываюсь и беру партнёра под руку... Покачиваюсь на каблуках, используя его локоть в качеств опоры. Узкая юбка не даёт возможности делать полноценные шаги! Семеню за Кузьмой, мелко перебирая ногами... Корсет давит на талию! Затылок взмок под париком. Ещё немного и по вискам потечёт пот! Вот досада, вот неприятность... Но дует живительный сквознячок, прохладный воздух ласкает кожу. Кузьма сжимает мою ладонь в мелкой сеточке перчатки. Чуточку подталкивает плечом... Косит глазом...
  Я не совсем уверен, но... мы, кажется, знакомы! Аккуратно приклеенными усиками меня не проведёшь! Видел я и эти уши, и этот нос, и эти... Сапоги гармошкой, больше похожие на женские, уверенно ступающие по сцене, узкая ладонь с аккуратно подстриженными и полированными ногтями... Э, дядя, я тебя совсем недавно видел... А точнее вчера!
  Гонг заставляет меня вздрогнуть. Номер четырнадцать! Поворачивается барабан, стукает дверца, ныряет и взметается рука... Номер девять!
  Буря восторга! Эдгар и Грета! Грета и... Эдгар во фраке, который невероятно идёт ему вкупе с белоснежной манишкой, лакированными туфлями и белыми перчатками. Эдгар - сама элегантность... Подтянут, галантен, предупредителен... Дорогие часы на цепочке, напомаженные волосы, идеальный пробор, небольшие усики, бородка клинышком... Сегодня день сюрпризов! Грета... Коротенькая юбочка, туфли-лодочки, чулки телесного цвета с едва заметными горошинами, белая рубашка, брошь на вороте, крепенькая грудь, перманент, серёжки-капельки, длиннющие расписные ногти, несколько пластмассовых браслетов-колец, дамский рюкзачок за спиной, на щеке кокетливая мушка... Опять сюрприз... Куда от них только деваться?!
  Эдгар и Грета!!! Эдгар и... Валера! Регина и.. Грета! Регина и Валера... Чачис и Ботов! Хорош сюрприз!!!
  Медленно прихожу в себя. Кузьма оказывает действенную помощь, поглаживая меня ладонью по руке, за что и удостаивается благодарного взгляда поверх очков. Спасибо тебе, Кузя, хотя имя Хелен тебе больше идёт!
  Итак, Дора Татаринова-Татарникова, Кузьма Балуевский-Линник, Эдгар Чачис-Вронский и Грета Ботова... Неплохая подобралась компания! Кто ещё? Кого ещё из знакомых можно встретить на шоу "Моя вторая половинка"? Интересно, Полянская Любовь Андреевна имеет ли отношение ко всей этой...
  -А вот и Полянская, - шепчет удовлетворённо Кузьма-Хелен, и нежно сжимает мою ладонь. Надеюсь, кардинально преобразившаяся госпожа Линник не собирается силой склонять к сожительству свою тоже изрядно преобразившуюся "вторую половинку"?
  Полянская не участвует в шоу. Она лишь патронирует его. Почётный председатель, так это вообще-то называется. Сейчас будет держать слово...
  -Дамы и господа! Леди и джентльмены!
  Стандартное вступление. Здесь Любовь Андреевна неоригинальна. Интересно, была ли она уже дома? И вообще, ведь Полянская - в Стокгольме!
  -Ты знаешь, сколько лёту сюда из Стокгольма? - шепчет Кузьма одними губами.
  -Откуда мне знать? Дальше Шепетовки я не выезжала никогда! - бурчу в ответ, прикидывая, что Полянская в самый короткий срок реально могла вернуться из Швеции.
  -Давно не встречал невыездных! Думал, они канули в Лету вместе с Советами. Надеюсь, у тебя по этому поводу нет комплексов, Дорис?
  -Для тебя - просто Дора! - Я вдруг чувствую, как пенис встаёт в тесных панталонах (виной этому демаршу, конечно, не Хелен!), чертыхаюсь про себя и переступаю с ноги на ногу.
  Между тем, Любовь Андреевна сегодня просто ослепительна. Элегантный деловой костюм (не иначе, как шведского производства!) невероятно идёт ей, колготки (говорю это как специалист!) выше всех похвал, туфли настолько изящны, что, похоже, их создавали на другой планете... Глаза... Ах, эти глаза!
  -Полянская сегодня ослепительна! Правда, Дора?
  -Вам легче судить, Кузьма!
  -Разве мы не перешли на "ты"? - Хелен чуть обнимает меня за талию.
  -Но ведь контракт ещё не подписан!
  -Это дело минут... Иначе, какого чёрта здесь делает Люба?!
  Кузьма ироничен, зато злюсь я, как ни стараюсь сдержаться. "Люба"!!! Это он о Полянской!
  -А сейчас, дамы и господа, перейдём к официальной части - подписанию брачных контрактов, после чего приглашаю всех в "Corner", отпраздновать, так сказать... - Последние слова Полянской утопают в аплодисментах и громком поощрительном свисте.
  -Но ведь мы не успеем... - шепчу я тихо, но слух у моей половины поистине звериный.
  -К 14.16? Ерунда! Для нас будет открыт отдельный вход!
  Звучит свадебный марш. Зал встаёт.
  Кузьма настойчиво тянет меня за руку в сторону Полянской. Интересно, какова очерёдность?
  Ответ следует незамедлительно: сумма чисел в порядке возрастания. В ней дело! 10+4, 11+8, 12+2, 13+0 и т.д. Тринадцать плюс ноль равняется тринадцати! Кто меньше? Никого! Мы первые! Любовь Андреевна улыбается. Какая очаровательная улыбка! Как мерцает взгляд! Куда девалась строгость ректора? Где профессорская серьёзность? Откуда такое обаяние у научного работника? Почему она смотрит мне прямо в глаза? Что думает обо мне? Кому отдаёт предпочтение? О чём мечтает? Сколько ей лет? Когда она родилась? Кто есть на самом деле?
  Поздравления! Она что-то говорит нам обоим... Вновь смотрит на меня! Протягивает руку, берёт мою ладонь, огнём обжигая сквозь тоненькую сеточку перчатки, шепчет что-то ласковое, потом подаёт перо... Чиркаю в красочном листе, пытаюсь передать перо моей половине, роняю его, наклоняюсь, чтобы поднять... Юбка слишком узка! Успеваю коснуться пальцем колена Полянской... Кружится голова! Что это? Я, кажется, теряю сознание...
  Тишина. Гул отдалённых голосов. Отдельные фразы.
  -Приходит в себя...
  Сквозь туман в глазах вижу присевшую надо мной Любовь Андреевну. Юбка натянулась на бёдрах, колени белеют сквозь нейлон чулок, видны манжеты с пристёгнутыми подвязками, туфельки сдвинуты вместе. Счастливое мгновение! С трудом поднимаю руку, осторожно кладу ладонь на соблазнительное колено. Полянская немедленно гладит её поверх перчатки!
  -Вам лучше, Дорис?
  -Намного...
  Кажется, я по уши влюблён!
  -Пустите, я - врач! Разойдитесь, пожалуйста!
  Полянская без всяких усилий поднимается на ноги, поправляя юбку. Ещё раз мелькает манжета чулка. Какая прелесть!
  Надо мной склоняется мужчина во фраке, щупает пульс. А-а! Эдгар! Таинственный пульмонолог и любитель экстрима.
  -Хватит придуриваться! - злой шёпот вызывает у меня слабую улыбку. -Вы вполне здоровы, Алексей... Впрочем, скорее всего, на самом деле никакой вы не Алексей!
  -Дора... Зовите меня Дорис или... госпожа Дорис!
  -Не Дорис и не Алексей! На кого вы работаете, уважаемый?
  -Как бы это получше выразится... На правительство.
  -Пустой болтун! А кое-кто неплохо отзывался о вас!
  -Интересно, кто?
  -Если честно, не помню! И вообще, на вашем месте должен был быть... Почему вы не сказали мне по телефону, что будете участвовать в шоу? Разве для этого я вас сюда вызвала?
  -Послушайте, госпожа Регина...
  -Всё! Встретимся в "Corner"... Дора. Бассейн уже будет...
  Меня поднимают на ноги.
  -Ничего страшного! Волнение, переутомление, моральная нагрузка... Ответственность, знаете ли. - Эдгар скромно отходит в сторону, зато на первый план выдвигается Кузьма.
  -С обмороком ты хорошо придумала, - шепчет он. -Отличный ход! Преклоняюсь.
  -Ты подписал контракт? - замираю в нехорошем предчувствии я, не читавший и практически не видевший его в глаза.
  -Спрашиваешь! Теперь мы - две половинки... до тридцатого мая. Это, знаешь ли, обязывает!
  -Слушай, Хелен...
  -Кузьма, дорогая... Кузьма! А откуда, кстати... Впрочем, я - человек в городе известный! Видела спектакль "Выйди вон"?
  -Своди меня на него, милый!
  -Обязательно! История буквально о нас с тобой...
  -Чья очередь? Кто подписывает контракт? - Вспоминаю про Ботова, и во мне вновь просыпается интерес.
  -Эдгар и Грета подписали, если ты их имеешь в виду.
  -Жаль, а то попросил бы Гретхен поменяться со мною местами!
  -Глупенькая! Разве сестра позволила бы ему такую вольность? А? - Хелен сбивает фуражку на затылок. -Ладно, поехали в "Corner"!
  -Так ведь церемония ещё...
  -Нечего тут больше делать! Надо ещё заехать домой! И вообще...
  -"В семье командую я"!? Так, Кузя?
  -Всё-то ты понимаешь, Дора!
  -А под словом "домой" ты, естественно, имеешь в виду...
  -Правильно! Наш с тобой дом...
  -Снабжённый видеокамерами, подслушивающими устройствами и прочей ерундой...
  -Я думал о тебе лучше, Дорис. Ох, уж мне эта мания преследования! Будь проще... Тем паче, что брачный контракт уже подписан!
  Полянская окружена толпой. Подступиться к ней невозможно, да и Кузя не даст. Да-а! Хороший был ход с обмороком... Какая, однако, женщина! Мне б такую! И вообще... Заехать бы лучше к ней, в квартиру с дверью, обитой...
  
  
  
  Сцена тринадцатая (Хелен и снова Юля).
  Воскресение, 01 мая, "Наша" квартира на улице Арсенальной.
  
  
  В соответствии с принятой на себя ролью Кузьмы Хелен приехала в "Вираж" на открытом газике защитного цвета. Она так лихо смотрится за рулём этого советского джипа, что на неё любо-дорого смотреть. На нас обращают внимание, и это, чёрт возьми, приятно! Однако я изредка бросаю взгляд на свои ноги и подумываю ностальгически, не пора ли мне вновь стать мужчиной.
  "Наша" квартира находится на Арсенальной, прямо напротив бывших артиллерийских складов. Дом старый, но ещё крепкий, тем паче, что внутри проведён капитальный ремонт. Хелен отпирает железную дверь на площадке третьего этажа и вдруг неприятно морщится.
  -Не обессудь, милая, но возможны проблемы... К несчастью, Адольф уже дома.
  Вспоминаю "дизайнера мебели" - бывшего благоверного Хелен.
  -Линник или Балуевский? - и добавляю с ехидцей: -А может, какой-нибудь Шикльгрубер?
  -Хм... - Кузьма удивлён моей осведомлённостью. -Линник-Балуевская - моя девичья фамилия. На самом деле Адольф после свадьбы взял фамилию моей бабушки Веры Линник, сам же он по рождению - Вольфензон.
  -Какого чёрта он делает у тебя... у нас? Вы давно в разводе! Имей ввиду, я не потерплю в доме твоих приятелей!
  -Не горячись, Дора! Этот вопрос решаем.
  -Между прочим, мы можем опоздать в Corner!
  -Не волнуйся, я же сказал, что для нас будет открыт отдельный вход.
  В квартире относительный порядок, и хозяйским глазом я уже прикидываю, что для начала можно сделать с этой холостяцкой берлогой. Интересно, кстати, имеются ли здесь женские вещи?
  -Можешь посмотреть свои апартаменты, пока я разберусь с Дольфом. - Кузьма кивает на дверь в конце коридора и быстро идёт в сторону комнаты, откуда раздаётся старинная лютневая музыка. Что ж, пусть разбираются! Моё дело до поры до времени - сторона.
  "Женская половина" не слишком велика, но достаточно уютна. Никаких фотографий знаменитых ног здесь нет и в помине, что само по себе уже радует. Похоже, мой Кузьма не страдает манией величия. С чего начать? Вместительный шкаф оставим на потом, туалетный столик тоже... Чувствуется, что к приезду "второй половины" здесь готовились основательно. На подоконнике даже стоит огромный букет цветов в изящной амфоре! Интересно посмотреть, как оборудована спальня...
  А вот и полка с книгами, среди которых, что вполне естественно, и творения Балуевской. Сборник сценариев, несколько коротких романов... "Вспышка", "Полёт подвязки", "Месье Беатрис", "Чулок во рту" и, конечно,
  "Госпожа Р" в подарочной обложке. Плодовитый автор! Браво, Хелен!
  Для интереса открываю "Месье Беатрис", должен же я знать, с кем подписал брачный контракт, и сразу вижу фотографию моей первой половины. Хелен, что называется, во всей своей красе. Поистине человек без комплексов. Госпожа Р.
   []
  
  Здесь же что-то типа аннотации:
  
  
   ...Мужчине на роль беспомощной "жертвы" согласиться гораздо сложнее, чем женщине. Скорее всего, подруга, тебе придется первой побыть в этой роли. Дальше же всё будет зависеть от того, насколько аппетитно ты сможешь описать свои ощущения, чтобы и он захотел отправиться по твоим стопам. Многим мужчинам просто необходима такая предварительная "обработка", поскольку дело всего лишь в том, что любой мужчина по жизни считает себя охотником. Для него проявлять инициативу в постели - привычно и естественно. Впрочем, настолько естественно, что иногда смертельно надоедает... Лучший способ обеспечить ему отдых от этого вечного мужского стремления к лидерству - связать его, да покрепче. И устроить секс-марафон до полного изнеможения. Поверь, такого он никогда не забудет!
  Только, когда будешь привязывать своего приятеля к кровати или креслу, делай это особенно тщательно! Он ни в коем случае не должен вырваться из пут, даже если захочет. Иначе игра теряет для него всю свою прелесть. Узлы должны быть надежными и крепкими, однако не слишком туго стягивать руки или ноги, врезаться в кожу. Согласись, трудно наслаждаться сексом, когда запястья затекают или болят. Так что будь аккуратна. И помни - это всего лишь игра! Игра увлекательная, эротичная, а главное - помогающая вам обоим больше узнать о сексуальных пристрастиях и фантазиях друг друга.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Между страниц вложен клочок желтоватой бумаги, на которой высохшим фломастером нацарапано:
  "Не забудь про сцену в чулане! Половая тряпка, надорванный пакет с прокладками "Элегия", серебряная цепочка и старый холодильник.
  Твоя Госпожа Р. 09.09.99."
  Что-то наша "Госпожа Р." Явно заслушалась лютневой музыкой! Интересно было бы, кстати, хоть одним глазком взглянуть на Дольфа Линника. Хозяйка я здесь или нет?!
  Ставлю книжицу на полку и натыкаюсь взглядом на картонную папку с доисторическими тесёмками. На обложке простым карандашом ТМ (НВ) написано: "Футляр для половины." Февраль 2000. 23.13 по Гринвичу."
  Папка не слишком толстая. Тесёмки не завязаны. Так что сам бог велел...
  Листок, неаккуратно вырванный из тетради с клеточку.
  "Идея: брачный контракт на двадцать девять дней. Две половины в зеркальном отражении, коммунальная квартира, соседи пенсионеры и маникюрша со шрамом на подбородке. Далее... Никаких чулок, только шерстяные носки и ___ подследники (можно в сеточку). Специальный мешок для стирки колготок (в дырочку), обязательно застиранный, потерявший первоначальный цвет. Вообще, только подручные бытовые предметы."
  Далее приписка опять же карандашом, только на этот раз твёрдостью Н:
  "Чёртов Алик! Если не придет к 2.00..."
  Всё.
  Под листком - чек из магазина "Оборотень".
   Пилка маникюрная номер 100 - 1 шт.
   Ресницы накладные "Бабочка" - 1 компл.
   Салфетки гигиенические "ЧиФ" - 2 уп.
   Прокладки специальные "Форма" - 1 уп.
   Получулки "Вэлфер" - 2 пары
   Эпилятор электрический "Скорость" - 1 набор.
   Скотч "Конторский" - 14 м
   Крем "Классический" - 1 тюбик (скидка 9%)
  
  Лютневая музыка смолкает - наверно кончилась плёнка. Слышны громкие голоса. Наконец-то! А то я подумал...
  Что ещё интересного в папке? Сломанная пополам пластмассовая линейка, широкая резинка для чулок, какими раньше пользовались вместо подвязок с застёжками, листок с нотами, засушенный кленовый лист...
  Вырезка из какого-то журнала.
  "Если Вы пока не знаете точно, чего хотите - есть целые пакеты изменений: шкала вариантов от мужчины к женщине (примерный эффект ФФС), изменение или добавление внешних признаков различных рас."
  Ещё одна.
  
  "Шэрон Стоун, порожденная "Основным инстинктом", до сих пор остается одной из главных секс-богинь Голливуда. Не только из-за привычки ее героини не надевать трусики под платье, но и благодаря белому шелковому шарфу, которым она привязывала своих любовников к спинке кровати, подчиняя своей воле до такой степени, что они были готовы тут же, не сходя с места, умереть от ее руки. Может быть, ты и не стремишься к такого рода власти над любимым, но от ранее не испытанного удовольствия едва ли откажешься."
  
  На полях приписано: "Брехня!" и "Самодовольная дура!"
  -Самодовольная дура! - несётся из "комнаты для разборок" громовой голос Адольфа. -Посмотри на себя! Во что ты превратилась!?
  -Превратилась? Однако это мило! А ты, конечно же, считаешь, что лучше стоять по будням у плиты, а по субботам посещать зоопарк? - это уже спокойный голос Хелен.
  -У плиты?! Надо бы тебя поставить хоть на пару часов к плите! В качестве эксперимента.
  -Знаю-знаю! Ты ведь всю жизнь мечтал запереть меня на кухне! И хорошо ещё, что из этого "благого" намерения ничего не получилось. Представляю себе...
  -Не получилось, так получится! И вот что! Если завтра же...
  Следует звонкая пощёчина, если я, конечно, не ошибаюсь...
  -Ты мне угрожаешь!? Ты?!
  -Кто же ещё?! Я сделаю...
  -Только попробуй! - голос Хелен дрожит. -Тогда в Интернете...
  -Ой, нашла, чем напугать! Этой всемирной помойкой? Порнографической клоакой?! Как страшно! Учти, я не намерен больше...
  -Между прочим, именно эта всемирная помойка...
  Всхлипывание, потом некая возня. Милые ругаются - только тешатся! Как им только не надоело?
  А это что за узкий конверт с оригинальной маркой в уголке?
  И надписью :"Отработанный материал".
  Конверт, в который, похоже, вложены фотографии.
  Достаю не совсем фотографию - обрезок её.
  Какие выразительные глаза! Незнакомка, кто ты?!
  
  
   []
  
  
  На отработанный материал ничуть не похоже!
  -Ты, Адольф, отработанный материал, вот что я тебе скажу! И это, поверь, известно всем.
  -Что ж, вполне закономерный финал... Не знал, что ты относишься ко мне таким образом. Благодарю покорно! Только в таком случае ты - просто пустое место! Ноль без палочки! Дырка от бублика! Белый лист бумаги. Ты без меня...
  -Замолчи, иначе я за себя не отвечаю!!! - Хелен в гневе, и, если дело так дальше пойдёт, без рукоприкладства не обойтись.
  Я прислушиваюсь, правда, всего лишь краем уха к перепалке. Не хватало мне только встревать в ссору мужчин. С другой стороны, в конверте есть ещё кое-что, и, поскольку это обрывки нескольких фотографий, то они интересуют меня гораздо больше, чем фото целые. Пазлы - моя страсть! Так что я не успокоюсь, пока не соберу из них готовые изображения.
  С чёрно-белыми обрывками более или менее всё понятно, так что с них и начнём! Кто это там на диване? Личность мне незнакомая.
  
  
   []
  
  
  Шум перепалки мешает сосредоточиться! Крикнуть, разве, чтобы попридержали языки?
  -Понимаю! Тусовки, рауты, вернисажи, фотосессии... Где ж тебе найти свободное время для творчества!? Да и зачем? За тебя пусть работают другие. Такие как...
  -Только не надо объявлять себя творческим работником, Доля! Ты смешон в этой роли! Ремесленник! Ты - ремесленник и больше никто! Ремесленником был, им на всю жизнь и останешься.
  Да будут они, наконец, бить друг другу рожи или нет?!
  А мы идём дальше!
  
  
   []
  
  
  Результаты есть! Однако солидный кляп! Только я непременно спрятал бы таковой под чулок, иначе при всей его внушительности выталкивается он изо рта без особого труда. Если, конечно, есть желание вытолкнуть!
  Осталась последняя фотка...
  -Ты не посмеешь! - Дольф переходит чуть ли не на визг (а ещё мужчина!).
  -Ещё как посмею! - Хелен едва ли не рычит в ответ.
  Некрасивая семейная сцена! Семейная... Но ведь я... Я здесь хозяйка!
  -Эй, там... на камбузе! Потише нельзя!? - Специально говорю вполголоса, надеясь, что меня не услышат. Сначала надо закончить начатое дело и только потом...
  Странно, но вдруг действительно наступает тишина. Неужели эта парочка взяла да и послушалась меня? Что-то верится с трудом! Ан нет! Опять...
  -С каким удовольствием я заткнул бы тебе рот!
  -Не сомневаюсь! Только почему-то всегда у нас с тобой получалось наоборот. Помнишь?
  -Негодная тварь!
  -Ты всегда был хамом, Доля! Крестьянин, подмастерье, холоп...
  -Ваше высочество, приношу извинения, но напомните, пожалуйста, где вы родились? Кажется, Кировская область... А волость? Запамятовал! Зато помню посёлок... Посёлок Коммунар.
  -У тебя с головой не в порядке, мой милый! Эстония, Кохтла-Ярве, Ыпетаятее, 12... Можешь сделать официальный запрос!
  -Была охота! Хелен Витаутас Линник? Да ты просто погрязла во вранье, дорогая! Елена Сергеевна Уварова - так звучит гораздо правдивее...
  Это что за новости? Адольф случайно не заговаривается?
  Желание прикрикнуть на скандалистов пропадает без следа. А они, как на грех, дружно смолкают, и наступает тишина... Мёртвая тишина.
  Я замираю в недоумении. Тихо так, что звенит в ушах. Да что там происходит, чёрт возьми?
  Мне становится не по себе, и я неуверенно делаю шаг прочь от стола. Проклятые каблуки! Надо бы снять сапоги, но настоящая дама никогда не снимает в гостях обувь... Постойте, ведь я не в гостях, а дома!
  Между тем, в голове складываются картины, одна экзотичнее другой. Что там делают наедине Кузьма и Адольф. Целуются? Вступают в интимные отношения? Занимаются развратом?
  Каблуки сапог негромко постукивают по полу, узкая юбка при каждом шаге натягивается на бёдрах, ладонь в сеточке белой перчатки мягко касается стены, локоны парика приятно щекочут шею, ноздри раздуваются, глаза широко распахнуты. Что там впереди? Что я увижу за дверью?
  
  Каблуки полусапожек звонко постукивают по полу, короткая юбка при каждом шаге приятно ласкает бёдра, затянутые в непрозрачный матовый нейлон, ладони в белом шёлке перчаток уверенно толкают по коридору сервировочный столик, локоны парика приятно щекочут шею, чепец плотно облегает голову, завязки передника давят на талию, грудь выпирает вперёд... Что там впереди? Что я увижу за дверью господской спальни? Какой сюрприз ожидает меня?
  Госпожа вернулась уже под самое утро, когда я устала ждать и задремала прямо в кресле в гостиной. Ноздри почувствовали лёгкий аромат изысканных духов, но сил открыть глаза не хватило - бессонные ночи в ожидании хозяйки, ведущей чрезмерно активный образ жизни, берут своё! Она пришла не одна, ошибки здесь быть не может, но проявлять неприличный интерес я не осмелилась, ведь месяц в её доме не прошёл для меня даром. С другой стороны, личность гостя так или иначе станет мне известна, поскольку Регина Станиславовна никогда не закрывает на запор двери собственной спальни, при этом сладостная ревность терзает меня и требует немедленного удовлетворения. Я ещё не знаю, какой приказ получу, но выполнен он будет беспрекословно и безоговорочно с услужливым рвением, доставляющим мне глубокое удовольствие. Нет ничего лучше, чем ревностно выполнять самые фантастичные требования Госпожи, угождать ей в самых невероятных желаниях, повиноваться каждому чуть заметному её жесту или просто движению бровей, и в этом теперь состоит весь смысл моей нынешней жизни!
  В спальне светло, лучи солнца беспрепятственно проникают сквозь витую металлическую решётку и падают прямо на согбенную коленопреклонённую фигуру обнажённого мужчины со связанными за спиной руками и кожаной маской на лице, которая оставляет открытым только рот с багровыми искусанными губами, вызывающими у меня лишь брезгливость. Между нами говоря, не только распухшие толстые губы, но и этот презренный субъект в целом не может пробуждать к себе никаких положительных чувств, поскольку внешне вовсе не выглядит аполлоном! Покатые бабские плечи, отвисший живот, волосатая грудь, тощие ноги и болтающийся между ними член в обрамлении жиденьких седых волос. Что может быть общего у этого урода с прекрасной Госпожой?!
  Заметно, что хозяйка и гость провели бурное утро после ночных светских похождений! Постель основательно смята и даже разворочена. Предметы одежды - женской и мужской - вперемежку в полнейшем беспорядке разбросаны по комнате, на полу валяются опорожненные бутылки шампанского и перевёрнутые бокалы, рядом несколько использованных презервативов, пробуждающих во мне глухую ярость. Я могу только представить себе, что здесь происходило в натуре, руки и ноги мои начинают дрожать, настолько велико желание отомстить незнакомцу за ночь, проведённую с Госпожой! И всё же внешне я остаюсь невозмутимой, сдерживаю всеми силами внутренние эмоции и стараюсь не подавать виду, насколько картина утреннего разврата доводит меня до белого каления. Госпожа не любит своеволия и свободомыслия, жестоко пресекает их, и лишний раз действовать ей на нервы не стоит, тем паче что я дорожу своим местом, цепляюсь за него всеми силами и готова отдать слишком многое за короткие минуты близости с этой удивительной дамой.
  Пленник в одиночестве. Один как перст. Регины Станиславовны в спальне нет... Вернее, я не вижу её, но уверена, что та тайком наблюдает за мной и... за этим коленопреклонённым ничтожеством, с шумом выдыхающим воздух через полуоткрытый пересохший рот. Ещё мужчина неприятно облизывает потрескавшиеся губы и неуклюже поводит головой из стороны в сторону, не имея возможности ни видеть, ни слышать ничего, что происходит вокруг. С каким удовольствием я вбила бы ему в пасть тугой кляп и с каким сладострастием наблюдала бы, как жертва судорожно задыхается в отсутствие хоть капли воздуха!
  Но нет! Ничего похожего на кляп в поле моего зрения не видно, и я понимаю, что не этого хочет от меня изобретательная Госпожа.
  На туалетном столике лежит подарочный буклет, похожий на поздравительную открытку, и, поскольку вчера его здесь не было, адресован он наверняка мне. По крайней мере, какого-то особого распоряжения, чтобы поинтересоваться содержимым, отнюдь не требуется, ведь Госпожа ничего не скрывает от меня - таков её основополагающий принцип.
  "Ты знаешь, что делать!" - написано витиеватым типографским шрифтом на небольшом листочке мелованной бумаги с вензелями, и, прочитав короткую фразу, я оборачиваюсь на незадачливого гостя, дрожащего всем телом в ожидании решения собственной участи.
  Итак, думаем... Во-первых, поза. Руки, связанные за спиной и притянутые к лодыжкам ног. Во вторых, кожаная маска с отверстием для рта. Для рта, не для носа или глаз! Так что... Вот она - подсказка! Однако, как неприятно этот фрукт облизывает пересохшие губы распухшим языком...
  Подношу стакан с тёплым молоком к его рту и жду, пока, захлёбываясь и в промежутках между глотками с силой втягивая воздух в лёгкие, мужчина с жадностью всасывает в себя густую жидкость, проливая большую часть на грудь и подбородок, но вовсе не милосердие при этом руководит мной. Я должна выполнить приказ, как бы ни антипатичен этот тип мне был, и скромное угощение выглядит всего лишь прелюдией к последующему унижению сей подавленной личности.
  Под коротенькой юбкой на мне надеты просторные трусики, удерживаемые на талии лишь тонкими тесёмками, так что одного лёгкого касания пальцев достаточно, чтобы освободиться от них - этого почти невесомого атрибута дамского туалета, под которым скрывается вовсе не дамский физиологический инструмент, находящийся в данную минуту в "спящем режиме". Конечно, я могла бы несколькими движениями свёрнутой в трубку ладони привести его в рабочее состояние, но подобные грубые методы не для меня. Зачем? Ведь достаточно лишь оглянуться вокруг, найти взглядом среди вселенского бедлама чулок Госпожи, с благоговением взять его в руку, поднести к лицу и вдохнуть чудный запах, кружащий голову, чтобы немедленно вызывать столь сильное возбуждение, что судорога пробежит по моему напряжённому телу.
  Пленник кивает головой подобно китайскому болванчику и шевелит мокрыми губами, будто требует не коровьего - материнского молока, но получает в ответ на безмолвную просьбу не грудь, а большую живую "соску", которая вряд ли может понравиться ему. Фаллос решительно раздвигает губы, легко проходит меж зубов, упирается в увлажнённый молоком язык, напирает на него, вталкивает прямо в горло и вызывает своим грубоватым движением сдавленный кашель и кряхтение у ошеломлённого переменой обстановки гостя, не говоря уже об очевидном затруднении дыхания из-за вставленного в единственное свободное отверстие инструмента. Бедняга мог бы воспротивиться насилию каким-нибудь из доступных в его положении способом, но, скажите на милость, кому же захочется задохнуться под воздействием банальной асфиксии? Покорный раб, безгласный невольник, опустившийся скот, подобие мужчины с членом во рту - он прекрасно понимает, что его ждёт в случае неповиновения, и безропотно захлёбывается слюной, смешанной с остатками молока и в страхе даже пытается имитировать сосущие движения губами, дрожа всем телом от унижения.
  Я стараюсь как можно резче двигать торсом, буквально напирая на с трудом удерживающего равновесие пленника, чтобы нарочно доставить ему максимум неудобств. Член глубоко входит в рот, перекрывая горло и временами вызывая у бедняги рвотные позывы. Но никакой жалости у меня и в помине нет! Субчик должен получить своё сполна! Пусть почувствует на губах, целовавших Госпожу, вкус фаллоса служанки, вкус её члена, х.., наконец - это, если хотите, месть за проведённые наедине с Госпожой часы, месть влюблённой до умопомрачения в Госпожу прислуги, месть правой господской руки!
  Мои ноги дрожат, вибрируют в коленях. С каким удовольствием я разула бы их, скинула прочь сапожки на каблуках! Но нет! Таковы правила игры, определённые Госпожой, в случае нарушения каковых мне будет немедленно подыскана замена...
  -Ты не забываешь принимать гормоны? - лениво спросила вчера Госпожа Регина, когда я стягивала с её ног хромовые сапоги и снимала шерстяные носки. -Когда ты избавишься от этих ужасных волос?
  И я лишь молча кивнула в ответ, оскорблённая недоверием, ведь теперь мне уже гораздо реже приходится брить ноги и грудь. Чего только не сделаешь, чтобы ублажить Госпожу?!
  -И пожалуйста, ешь побольше мучного! Твои формы...
  Негодная! Она всё ещё не может позабыть Фаину...
  
  Тихо звучит старинная лютневая музыка. Это играет двухкассетный "Panasonic", поставленный на стул у двери, которая нарочито распахнута для того, чтобы Дорис хорошо слышала столь душевную мелодию, на фоне которой из динамиков магнитофона раздаются гневные фразы семейного (или цехового?) скандала.
  -В тебе же нет ничего натурального! Одно враньё! Ты подделала не только биографию, но и душу, внутреннее своё содержание! Да разве ты та Леночка, которая...
  -Ты ещё ударься в юношеские воспоминания, Доля! Мне смешно слышать твой детский лепет... Может быть, вспомнишь мои ранние рассказы? "Арфа и дрель", например, "Соловей и коленчатый вал"...
  -Уж их-то ты действительно написала сама, не то что нынешний извращённый бред сумасшедшего! Вспомни! Когда ты работала медсестрой в отделении у Регины...
  -Ты и Вронскую сюда приплёл! Ну и ну... Её-то хоть не трогал бы! Хотя... Когда вы в тот осенний вечер целовались с ней на балконе медицинского центра, а с террасы за вами наблюдал в театральный бинокль профессор Шепель...
  -Расскажи ещё, как она попросила привязать её к стулу и заткнуть рот гигиеническим пакетом!
  -А что, было и такое?!
  Снова звук пощёчины, потом сдавленные стоны, будто кому-то затыкают рот, но далее становится ясно, что это всего лишь длительный чувственный поцелуй, о чём убедительно говорят специфические сосущие звуки. И вся эта какофония несётся из динамиков кассетного магнитофона!
  Для интереса беру со стула лежащую здесь же пластмассовую коробку из-под магнитофонной кассеты. Ага! "Х. Линник. Нейлоновый камертон." Аудиокнига компании "Слышимость"! Интересный ход... Между тем, в комнате никого нет. Ни Кузьмы, ни, тем паче, мифического Дольфа-Адольфа. Зато рядом с объёмистым шкафом-купе стоят дамские туфли, явно не принадлежащие Хелен. Уж строение-то её стопы я имел возможность детально изучить по фотографиям! Эти поменьше размером, пошире, помягче и фасон имеют не такой, какой может нравиться госпоже Линник. Подобные туфли может обуть только молоденькая дамочка... Девушка из простой семьи. Медсестра, к примеру, или... официантка.
  Вот так вернее! Молодая официантка из кафе... Кафе "Ассоль"!
  Могу поклясться, что уже видел сии туфельки на полненьких девичьих ножках, и, хотя догадка выглядит слишком невероятной, осторожно отодвигаю в сторону бесшумно скользящую роликами по направляющим дверцу шкафа и вздрагиваю от громкого визга.
  -Не виноватая я! Он сам... Сам полез! Я не хотела! Правда, не хотела!!!
  Бедная Юлечка не на шутку напугана. На ней, можно сказать, лица нет. И не только лица... Нет на ней ещё и туфелек, что не является для меня новостью, и юбки, и рубашки, и сорочки, и... трусов, хотя колготки всё-таки имеются! Незатейливые прозрачные колготки плотностью 20 DEN, телесного цвета, с ластовицей, без мысков и лампасов, с плоским швом и рёзинкой по бёдрам... Колготки, абсолютно не скрывающие аккуратно подбритый лобок и, даже наоборот, нахально выставляющие его напоказ! Колготки, которые на данный пикантный момент являются единственной одеждой официантки из кафе "Ассоль".
  -Не ори! И так в ушах звенит... от лютневой музыки. - Я за руку выволакиваю Юлечку из шкафа на божий свет. Груди соблазнительно колеблются на весу, не поддерживаемые, как уже упоминалось, практически ничем. Могла бы и не орать так, ведь перед ней как-никак находится... дама.
  -Я не знала, что это лютня! - Юля дрожит, но не так сильно, как мне бы хотелось. -Он сам включил...
  -Раздевал он тебя тоже сам? - Положительно, крепенькие груди выглядят очень и очень...
  -Да!!!
  -А как же тогда трусы из-под колготок...
  -Он любит, чтобы поверх, как в кино...
  -Насмотрятся видеобарахла, а потом...
  -Мы ничего не смотрели! Никакого видео... Он сразу велел, чтобы я раздевалась. - Юля, наконец, догадалась прикрыть соски грудей ладонями, заметив, по-видимому, мой откровенно заинтересованный взгляд.
  -Ты же сказала, что он тебя раздевал, а?
  -Да? - Заметив мой опять же заинтересованный взгляд на свой лобок под тоненькой оболочкой колготок, Юлечка пытается прикрыть его ладонью, для чего отнимает ту от груди. А грудь у неё...
  -А сам-то он где? Испарился, что ли?
  -Я, правда, не знаю...
  -Ты почему не в кафе?
  -Каком кафе? То есть... Я... Я отпросилась до...
  -Четырнадцати шестнадцати? - Для убедительности пальцем рисую в воздухе цифры, и Юля заворожено наблюдает за ним.
  -Нет! То есть... Откуда вы знаете?
  -Я много чего знаю! Где Регина?! - вырывается непроизвольный вопрос.
  -Регина Вячеславовна сегодня не завтракала у нас, - с подобострастной готовностью отвечает Юля, ничему уже не удивляясь, и при этом опускает руку, прикрывающую лобок, вновь соблазняя меня видом аккуратно подбритой выпуклости, начинающей действовать мне на нервы. -Она просила передать Артуру...
  -Что ждёт его в "Corner"? Отлично! - Я словно в задумчивости кладу Юлечке ладонь в сеточке перчатки на живот, мягкий и тёплый, тотчас вызывающий у меня воспоминания об одном инженере I категории, причём непременно стараюсь попасть пальцами на пупок, не менее соблазнительный, чем грудь и подбритый...
  -Я этого не говорила, госпожа... - Юля аккуратно, но настойчиво отодвигает мою руку.
  -Дорис. Зови меня госпожой Дорис! - Я вдруг резко отодвигаю успокоившуюся официантку в сторону, шагаю прямо в шкаф, напираю плечом на заднюю стенку, которая со скрипом открывается наружу, и оказываюсь в небольшой уютной комнате с кроватью, тумбочкой, огромным стенным зеркалом и ещё одним "предметом" интерьера.
  Вот, значит, как!? "Камера" отнюдь не пуста! Вижу спину в знакомой косоворотке, задницу в галифе, ноги в хромовых сапогах... Какого чёрта муженёк прячется здесь от "второй половинки"?!
  Но что это? Он оборачивается, и в глаза бросается неприятная рябая физиономия незнакомого мужчины средних лет.
  -Где Кузьма?! - остаётся только спросить у этого затворника, со спины так похожего на того хитрована, с которым Дорис заключила давеча кратковременный брачный контракт.
  -Кузьма? То есть как это, где? - Голос этого типа в отличие от внешности довольно приятный, поэтому не удивительно, что посредством такового незнакомцу удалось убедить Юлечку раздеться едва ли не догола.
  -Действительно! Где?!
  -Хм... Разрешите представиться... Кузьма, с позволения сказать, Гороховских. Писатель и...
  -"Из-за угла. Роман-мистификация", - сразу вспоминаю я. -Как же - как же! С удовольствием прочла отрывки.
  -Приятно, что леди читала... часть моего нового опуса! На сегодняшний день он, не без гордости скажу, является лучшим романом-мистификацией в нашей "демократической", э-э, республике.
  -Так вы - Кузьма?!
  -Есть сомнения? - Взгляд Гороховских так и гуляет по моим ногам.
  -Но квартира-то эта ведь, признайтесь честно, не ваша?
  -Это ещё почему? Не хочу хвастаться, но главный квартиросъёмщик в сём просторном жилище как раз таки именно я!
  -Подождите-подождите! А кто же такой тогда Кузьма... То есть, простите, Хелен...
  -Какая ещё Хелен? Если вы имеете ввиду Балуевскую, то такой, извините, не имею чести знать!
  Я начинаю терять терпение, тем паче что прекрасно помню - где-то за моей спиной переминается с ноги на ногу очаровательная Юля практически в неглиже!
  -Но послушайте, Кузьма...
  -С вашего позволения, Кузьма Исаевич!
  -Вот что, Кузьма... Исаевич! У меня к вам возникает три вопроса. Первый: что тут делала та Балуевская, которую вы по вашему утверждению не имеете чести знать? Второй: почему её маскарадный костюм сейчас красуется на вас? И третий: почему в собственной квартире вы считаете нужным скрываться в этом потайном убежище? Ну и в довесок: как оказалась здесь досточтимая Юлечка, и где, собственно говоря, находится её верхняя и... нижняя одежда?
  Гороховских с интересом смотрит на меня, потом скромно прячет глаза. Он тянет с ответом, и факт этот начинает раздражать меня. Делаю угрожающий шаг в сторону этого проходимца, и тот сразу начинает тараторить так, что с трудом улавливается смысл болтовни. Ясно одно, Кузьма Исаевич идёт в полный отказ, и понять из торопливого монолога можно только то, что никакой Юли он не знает, видит её в первый раз и, соответственно, сказать, где её одежда, по объективным причинам никак не может. Что касается Балуевской, то на самом деле никакая она не Балуевская, а вовсе Нелли Сергеевна Уварова, и связывают её с Гороховских только чисто деловые, а отнюдь не интимные, как могут подумать отдельные не в меру дотошные индивидуумы, отношения.
  -А на закуску, уважаемая леди, хочу в свою очередь поинтересоваться: а что вы-то, собственно говоря, делаете в частной квартире, куда вас никто, насколько мне известно, не приглашал, и куда вы тайно проникли непонятным лично для меня способом?
  Теперь приходит черёд замолчать и мне, хотя пауза длится не так уж и долго. Наглости этого интеллигентного с виду типа нет пределов, и поставить его на место является для меня делом чести.
  -Юля! Зайди, пожалуйста, сюда! - кричу я в шкаф и с величайшим удовольствием слышу Юлин визг, когда девушка заглядывает в тайную комнату и видит в ней незнакомого мужчину. -Ты знаешь этого типа?
  Вопрос можно было бы и не задавать, поскольку в свете неподдельного испуга бедной девушки ответ очевиден, однако протокольная процедура опознания требует соблюдения определённых формальностей. Короче, Юля энергично мотает головой, прикрывая ладонями крепенькие груди и одновременно выставляя на обозрение подбритый лобок, выпирающий из-под прозрачной нейлоновой кисеи колготок, я же глубокомысленно киваю головой и начинаю медленно приближаться к странному господину, не желая каким-нибудь резким движением раньше времени спугнуть его.
  -Вы... Вы не посмеете, - бормочет Гороховских почти как "магнитофонный" Адольф, но по тону бормотания понятно, что уверенности в своих словах "писатель" не испытывает.
  -Если вы не хотите со мной говорить, уважаемая Фаина Афанасьевна, то право это, конечно, ваше... Однако смею напомнить, что вряд ли Людмиле Матвеевне понравится упрямство человека, от неё всецело зависящего! - цитирую я на память опус Кузьмы Исаевича, что вызывает у того бурю негодования.
  -Вы не имеете никакого морального права цитировать мои литературные произведения, чёрт вас возьми! Это мои цитаты, мой лексикон, мой интеллектуальный багаж, и вы, падшая женщина, не смеете брать их на вооружение против автора! - Физиономия Гороховских начинает странно подёргиваться. -Я требую, чтобы вы немедленно прекратили бесчинство! Уверяю вас при этом, что Людмила Матвеевна такого вам не простит!
  -Только не надо меня пугать Людмилой Матвеевной! В детстве пугали! - зло отвечаю я, с ненавистью вспоминая свою строгую воспитательницу в детском саду. -А не то, уважаемый, вам придётся иметь дело отнюдь не со мной - "падшей", как вы выразились, женщиной, а с Фаиной...
  -Убирайтесь в конце концов вон из моего дома! Пойдите прочь! Сгиньте с глаз долой... Ненормальный трансвестит!
  И это говорит создатель "Из-за угла"!!!
  Юля с удивлением смотрит на меня и даже опускает ладони, только что прикрывавшие груди. Такие груди... До неё стараниями Кузьмы Исаевича с запозданием доходит, что перед ней никакая не госпожа Дорис, а совсем наоборот. Меня, однако, этот факт вовсе не смущает, тем более что в Юлечкиных глазах немедленно зажигается нескрываемый интерес. Молодые барышни очень падки до всего оригинального, поверьте!
  -Юлечка, как думаешь, в этом гнезде разврата можно найти что-либо, похожее на верёвку?
  -Конечно, Госпожа Дорис! Конечно, можно! - Юля с хищной улыбкой обводит глазами тесную комнату, а потом, тряхнув для начала, словно перед важной работой, кистями рук, начинает, поводя аппетитной попкой, будто находится на сцене стриптиз-клуба, спускать с бёдер колготки, и проделывает это так профессионально, что у меня появляются сомнения относительно...
  
  
  
  Сцена четырнадцатая (Юля Шарова, Валя Ковалевская, Аня Истомина, Таня Юнак)
  Воскресение, 01 мая, странный дом на Арсенальной.
  
  
  Гротгус лежал на спине, неловко приподняв голову, и во все глаза пялился на меня, до сих пор не понимая, каким образом револьвер из его руки ухитрился перекочевать в мою. Падение навзничь смягчил толстый синтетический матрас, но Григорию вовсе не становилось от этого легче. В конечном итоге его опрокинула на спину баба да ещё обезоружила с ловкостью фокусника - вроде бы мимоходом, будто имела дело с молоденьким скаутом! Я же держала кольт расслабленной кистью, зная наверняка, что патронов в обойме всё равно уже с полчаса как нет, но ставить об этом в известность главного подручного профессора Шепеля не собиралась. Зачем, право, мне нужны были пули, если я могла справиться с этим окончательно погрязшим в интригах сорвиголовой посредством всего лишь колена?
  Между тем, именно моё колено и привлекало сейчас внимание бедняги Гротгуса, попавшего в ситуацию, из которой имелось всего два реальных выхода: преклонить голову передо мной тотчас или пасть от руки магистра алгебры г-на Шепеля чуть позже, причём вид этого колена говорил ему о многом, что было прямо-таки заметно по растерянно округлившимся Гришиным глазам. На этом округлом (не признаю худобу!) белом (не выношу загара!) колене, всегда вызывавшем трепет и злобу даже у "великого и ужасного" Шепеля, под прозрачной плёнкой тонкого чулка отчётливо виднелся знак в виде перечёркнутого круга, и до не слишком сообразительного телохранителя, так глупо попавшегося на мою удочку, давно должно было дойти, что я нарочно приподняла подол юбки повыше, чтобы дать ему полюбовался на сию пиктограмму.
  -Я знал, я догадывался... Я подозревал! - словно через силу выдавили, меж тем, накрашенные фиолетовой помадой губы Гротгуса. -Ты и есть Бернард... Ведь правда!?
  -Какая похвальная проницательность! Браво, милый! Не прошло, что называется, и года... Бернард. Да! Это я морочила вам голову существованием некого Бернарда, который тайно проводил работу по дискредитации вашего режима, я вводила вас в заблуждение, рассылая от его имени письма и циркуляры секретным агентам, снабжая оружием повстанцев, а вы с готовностью метнулись по ложному следу, не подозревая, что рядовая официантка в "Грее" и есть этот самый мифический Бернард.
  -Но ведь ты - не мужчина?! - Гротгус осторожно подтянул под себя ноги в высоких лакированных сапожках, в каблуке каждого из которых находилось по умело скрытому от постороннего глаза металлическому шипу, чем вызвал у меня презрительный смешок.
  -Конечно, нет! Я - Фаина, и этим всё сказано!
  -Фаина?!! Фаина Беневоленская, баронесса фон Берг, она же Ирма Каппель, она же Ольга Моисеевна Шнитке, она же Марфа Вальронд!
  -Тебе придётся раздеться... - Мне стала надоедать эта бесполезная дискуссия. -Сапоги!
  В глазах Григория мелькнула откровенная тревога.
  -Ты же сказала раздеться, а не...
  -Я сказала то, что сказала!
  Тихо вжикнул качественный zipper, потом второй, и Гротгус неприкрыто нехотя стащил сапожки, помедлил немного и бросил их мне, понимая, что теперь практически безопасен без своих смертоносных шипов. Ноги без сапог выглядели в целом неплохо, только цвет чулок на его месте я бы выбрала иной.
  Чулки... Какой, однако, удобный предмет для лишения противника возможности передвигаться! Какое незаменимое средство для приглушения криков и злобных фраз попавшегося в ваши силки пленника! Браво и бис изобретателю дамских чулок!
  -Чулки!
  -Ты будешь вязать меня?
  -А ты полагаешь, я буду целоваться с тобой? Для начала свяжу руки, а потом, возможно, заткну рот.
  -Фаина...
  Шёпот едва слышен и настолько просителен, что я невольно умилилась и даже чуть не пустила слезу. Какие томные интонации, какая игра полутонов, какое актёрское мастерство! Что ж, игра принята, милый! Я, пожалуй, не откажусь...
   Затмение вдруг нашло на меня, накатило грузной ношей, взяло за горло, заставило отбросить в сторону ненужный револьвер, с силой толкнуло вперёд и буквально принудило навалится всем телом на распластанного на матрасе Гротгуса, напрочь позабыв про чулки и кляп. Наши губы сомкнулись в поцелуе, и жаль, что на моих полностью отсутствовала помада...
  Поцелуй настолько жаден и продолжителен, что я едва не лишаюсь чувств от нехватки воздуха и сильного сердцебиения. Мы съели друг у дружки помаду едва ли не в первые же мгновения, даже не успев размазать по щекам, а потом исступлённо принялись исследовать языками рты, что выглядело поистине невообразимо, учитывая непродолжительное наше знакомство, стимулируемое лишь необычностью обстановки! "Консьержка, прислуга, официантка! Каков, однако, набор!" - успел ещё подумать я, сметённый ураганом Юлиной страсти, потом мне и вовсе стало не до глупых рассуждений.
  Гороховских надёжно связан Юлиными колготками, причём понятливая официантка ещё и притянула связанные за спиной руки к его шее так, что любая попытка освобождения да и просто словесных протестов чревата для бедняги немедленной асфиксией, столь туго затянула синтетическую удавку трансформировавшаяся из добродушной пампушки в воинственную амазонку Юля. Интересно, что милейшая Юлечка самолично отволокла пленённого беллетриста в шкаф, где недавно пряталась сама, и проявила при этом недюжинную силу и удивительный энтузиазм, что наводит меня на мысли о её дебюте в подобной роли. Я немного растерянно провожал взглядом её голый выпяченный зад, испытывая самые противоречивые чувства, когда же запыхавшаяся и покрывшаяся испариной девица предстала передо мной в обнаженном виде, отбросил прочь все сомнения и готов был заключить боевую подругу в объятия, что, впрочем, мне так сделать и не удалось.
  Девушка полностью обнажена, но вовсе не выглядит беззащитно и действует словно умудрённый обширным сексуальным опытом любовник-мужчина, так что на мою долю выпадает лишь пассивная роль, что, собственно говоря, меня вполне устраивает, учитывая навязанный мне правилами шоу не слишком-то удобный для скорой половой близости дамский костюм и общее состояние организма. Как раз именно я, не она - Юля, заключён шустрой девицей в объятия, брошен на постель, в мгновение ока грубовато раздет, разут и заодно лишён парика и даже перчаток, причём намерения Юлечки столь прозрачны, что мне остаётся только ждать, пока меня лишат, что называется, невинности. Какой, право, пассаж! Какая прелесть! В день заключения брака, ещё до близости с женихом лишиться чести стараниями неизвестно как оказавшейся в частном доме официантки из "Ассоли". В таком нетипичном эпизоде, согласитесь, заключается определённая пикантность!
  Юля уже не испытывает никаких сомнений относительно моей половой принадлежности, поскольку член, освобождённый от плена дамской униформы, имеет классический вид, я же дрожу всем телом, ожидая, когда амазонка оседлает меня, и немного разочаровываюсь, когда этого не происходит. Почему не происходит? Вопрос не успевает прозвучать, поскольку ответ следует незамедлительно!
  -Чулки!
  -Ты собираешься меня связать? - В голове немедленно встают картины разврата, одна экзотичнее другой.
  -Тебя? Зачем?! - На Юлином лице недоумение и чуточку иронии. Похоже, я не представляю для официантки такой опасности, как Кузьма, э-э... Исаевич. -Погоди... Я хочу надеть их... Для тебя!
  -Да! Конечно, надеть! Натянуть... Медленно. Один за другим! Предварительно скатав...
  -Правильно! Подождёшь? - раскрасневшаяся и какая-то вся расцветшая Юля склоняется надо мной, будто собирается запечатлеть чувственный поцелуй на моих губах, но как бы передумывает и лишь касается моего лица грудью - чудесной мягкой грудью, которая не оставляет мне никаких шансов на пассивность и толкает поцеловать коричневый сосок, которой я тотчас ещё и втягиваю в рот. -Э-э-э! Поаккуратнее!
  Девушка вроде бы начинает остывать, чего мне абсолютно не хочется! С другой стороны, я нахожусь в курсе того, как приятно наблюдать за женщиной, натягивающей на ноги чулки - прелестные чулочки на ещё более прелестные ножки! - трепетно готов наблюдать за процессом и с большим нетерпением жду его начала!
  -Итак, я жду, королева!
  Юля тихо смеётся. Ей приятно услышать комплимент, пусть на королеву она не похожа ни внешне, ни внутренне. Белое полное тело колышется от смеха и навевает на меня самые приятные ностальгические воспоминания. Я в шаге от того, чтобы поцеловать тёплую белую ножку, но пока воздерживаюсь от столь интимного поступка! Ведь мы ещё слишком мало знакомы.
  Итак, чулки... Медленно, очень медленно, растягивая удовольствие, прелестные пальчики рук скатывают первый из них, ещё хранящий, возможно, моё тепло, потом артистичным жестом накрывают им пальчики левой ноги и аккуратно, словно оказывая ножке честь, начинают натягивать тонкий нейлон на ступню и лодыжку. Какое очарование! Какая прелесть! Я издаю тихий сладострастный стон, предназначение которого - показать моё глубокое умиление, и довольная Юля намеренно шевелит стопой, нарочно провоцируя меня на ещё большее возбуждение. Чулок без резинки - с узкой манжетой, требующей подвязки, поэтому чудесница не дотягивает его до бедра, оставляя чуть скомканным, причём складочки нейлона выглядят при этом очень и очень соблазнительно. Невероятно соблазнительно! Аплодисменты! Браво! Брависсимо! Теперь второй, и обязательно так же медленно, также размеренно, также эротично.
   Я изнываю от желания, весь горю в любовной лихорадке, неуклюже шевелю ногами и непроизвольно трогаю пальцем вытянувшийся вверх пенис. Кто бы ожидал от молоденькой официантки такого искусства! Куда там тощим моделям до сей мягкой пышки, сдобной булочки, румяного пирожка!
  Но представление не закончено. Корсет! Она должна непременно надеть корсет. Корсет с подвязками, тот самый, что недавно доставлял мне несомненные неудобства. Ей самой не справиться со шнуровкой, значит... Я сладостно жмурю глаза и представляю, как буду затягивать шнурки корсета на Юлиной спине. Осиная талия при широких бёдрах и объёмной груди! О-о-о!
  -Чур, глаза не открывать! - раздаётся совсем рядом тихий шёпот. -Лады!?
  Ещё бы не "лады"! Неужели она попросит...
  -Закрой глаза и открой рот! Ну-у-у... Считаю! Раз... Два... Три...
  Дыхание моё прерывисто, сердцебиение учащено, рот открыт, вернее, широко распахнут.
  -Четыре... Пять... Шесть... Cept... Huit... Neuf... - Юля почему-то переходит на французский и начинает говорить тише, словно удаляется прочь от кровати, и это, надо сказать, меня почему-то нисколько не удивляет.
  -Dix! Permettez-moi de vous remercier! - Юлин французский сравнительно неплох, а глубокая словесная благодарность звучит прямо-таки по-светски. Кажется, уже можно открывать глаза!
  -No! No... Onze! Je dois vous presenter me excuses!
  За что? За что она просит извинить её? Странно! Счёт, меж тем, уже идёт на второй десяток. Одиннадцать! Закрыть, что ли, рот и открыть глаза? А?!
  -S'il vous plaît! - машинально говорю "пожалуйста" и медленно - по методу Бейтса - открываю глаза.
  -Двенадцать!
  В комнате я нахожусь один, что, впрочем, и неудивительно. Обманули дурака на четыре кулака! Где вы видели официантку, так чисто говорящую по-французски? Но бегать я таки умею и хитрую Юлечку настигнуть смогу!
  Бросаюсь к пресловутому шкафу и распахиваю его заднюю дверцу, надеясь увидеть скрюченного в углу Кузьму с колготками на руках и шее. Однако шкаф-купе девственно пуст!
  Ладно! Резко отодвигаю дверь на роликах и упираюсь носом в прочную тонкую решётку из металла, по виду напоминающего латунь. Раздвижная решётка со стороны комнаты, увы, заперта на висячий замок типа "Витязь", так что интерьер помещения я могу разглядывать только сквозь прутья.
  А кто это у столика торопливо роется в моей дамской сумочке? Светлые густые волосы до плеч, узкая длинная юбка, высокие сапоги на каблуках, жакет и блузка, напудренное лицо, очки, огромные клипсы, белые сетчатые перчатки до локтей, перетянутая поясом талия, перламутровые губы... Знакомая личность! Если не ошибаюсь, это Дорис, только основательно располневшая и порядочно убавившая в росте.
  -Qu'est-ce qui se passé? - в моём голосе звучит недоумение, и тот факт, что скрыть его я не могу, несказанно раздражает меня.
  -Не понимаю вас! Извольте говорить по-русски! - злобно отвечает преобразившаяся Юля, и сквозь фирменные очки бросает на меня уничижительный взгляд.
  -Объясни, что происходит?!
  -Попрошу обращаться к даме на "вы"!
  -Объясните мне, что в конце концов происходит? - Я терпелив потому, что надёжно заперт в тайной комнате с проходным шкафом, и выбраться самостоятельно отсюда вряд ли смогу. Между тем, в 14.16 я непременно должен быть в Corner хотя бы для того, чтобы...
  -...пожалуйста! - выразительно смотрит на "грубияна" Юля, а потом начинает с независимым видом внимательно разглядывать себя в большом зеркале.
  -Объясните мне, пожалуйста, что здесь, собственно говоря, происходит?!
  -...госпожа Шарова! Хотя... Можете называть меня госпожой Дорис. И, будьте добры, на полтона пониже. - Юля достаёт из сумочки (моей сумочки!) пачку сигарет и аристократично закуривает. В ней почти ничего не осталось сейчас от официантки из "Ассоли"! Госпожа Шарова...
  -Объясните мне, пожалуйста, госпожа Шарова, что здесь происходит? - Я почти шепчу, но и сиплый шёпот удовлетворяет самозваную госпожу.
  -Ничего такого. А в чём проблема? - Струйка дыма направлена в мою сторону. Юлю положительно не узнать, и я вдруг чувствую, что хочу её!
  -Дело, видите ли, в том, госпожа Дорис, что в 14.16 я непременно должен быть в Corner для того, чтобы...
  -Я, к несчастью, очень занята, но, так уж и быть, ненадолго заскочу туда, чтобы выполнить вашу маленькую просьбу. - Юля, то есть, простите, Дорис, элегантным движением подтягивает голенище сапога, и от этого простого по своей сути движения у меня ещё сильнее просыпается половое влечение к этой наглой девке.
  -А не проще ли выпустить меня отсюда, госпожа Дорис, и тогда...
  -У меня, видите ли, нет ключа от этого надёжного замка отечественного производства, только и всего. К тому же, мне тоже непременно надо быть в Corner примерно к половине третьего для того, чтобы... Впрочем, извините, это уже не ваше дело! Итак...
  -Если ты, тварь, не выпустишь меня отсюда... - срываюсь я на крик, понимая, впрочем, что кричать бесполезно.
  -Грубиян! Хам! Халдей... Официант!
  Это, знаете ли, переходит всякие границы, и я даже не нахожу слов, чтобы ответить воровке и самозванке. Она же торопливо убирает сигареты в сумочку, шурует там рукой, потом извлекает на свет пару цветных фотографий, мгновение смотрит на них, а потом гневно швыряет в мою сторону.
  -Проклятый извращенец! Так я и знала!
  Фотографии не долетают до решётки, падают на пол, и мне прекрасно видно, что на них изображено. Стоило ли давеча собирать пазлы!?
  
   []
  
  
   []
  
  Но как они попали в мою... Вернее, в сумочку госпожи Дорис-Шаровой! Я абсолютно уверен, что буквально час назад их там не было.
  -Это не я! - ору вслед удаляющейся прочь "госпоже".
  -Верится с трудом...
  -Придётся поверить!!!
  -Ой ли?!
  -Тебя всё равно не пустят в Corner, вот увидишь! Ты опоздала!
  -Ха! Для меня, милый, будет открыт отдельный вход!
  Всё! "Милый" остался в проклятом доме один! Обманутый и обнажённый! Что делать? Как быть?!
  Отчаяние мощной волной накатывает на меня. Я угнетен, подавлен, нахожусь в полнейшей депрессии. Колени медленно подламываются, спина скользит по стенке шкафа, ладони накрывают лицо, размазывая непрошеные слёзы, плечи трясутся, зубы стучат. Хочется биться головой о стенку, но тут большой палец ноги чувствует под собой некий мягкий предмет. Это скрученные в жгут колготки, которые недавно...
  Зачем биться головой о ламинированную стенку пустого шкафа, когда есть универсальный на все случаи предмет? Словно нарочно кто-то кладёт его в мою руку с вполне недвусмысленными намерениями!
  Для начала зачем-то подношу скомканные колготки к лицу и втягиваю носом аромат, состоящий из запаха синтетики, духов и ещё чего-то специфичного. Аромат, который на этот раз действует на меня не бодряще - удручающе! Смахиваю слёзы с ресниц, решительно растягиваю между ладонями упругий капрон, одним быстрым движением сворачиваю широкую петлю и надеваю через голову на шею. Тяну! Колготочный жгут туго перехватывает горло. Отлично! Приподнимаюсь на полусогнутых и перекидываю свободный конец колготок через перекладину, предназначенную для плечиков с одеждой, наматываю на запястье руки и сильно тяну вниз, как бы подвешивая сам себя. Прямо барон Мюнхгаузен! Интересно выдержит ли нейлон мой вес? Если колготки качественные, то... Останется только подогнуть ноги.
  -"Фаина лежала на полу подле кровати, неуклюже подогнув босые ноги, и малиновый лак на ногтях как бы подчёркивал нелепость безжизненной позы. Чёрный чулок, выглядевший сейчас шнурком - настолько сильно он был растянут, перехватывал шею, глубоко врезаясь в складки кожи"... - раздаётся вдруг голос из комнаты, которая отделена от шкафа-купе прочной металлической решёткой, и заставляет меня вздрогнуть. Колготки тут же врезаются в кожу, давят на шейные позвонки, перехватывают горло. Я отчаянно хриплю, быстро отпускаю конец удавки и кулем падаю на пол, неловко подгибая ноги и сквозь туман в глазах различая развалившуюся в кресле фигуру в роскошном домашнем халате и с раскрытой книгой в руке.
  
  -Неужели Гротгус? - спросила Мадлен, толкая носком кроссовки револьвер, валявшийся на ковре.
  -Скорее всего. Чулок на шее - его почерк! - Иванов кивнул, проведя рукой по струне чулка от передавленного горла до узла на металлической перекладине спинки кровати, и расправил смятую ажурную манжету с витиеватой надписью "Mio-Mio", в то время как Мадлен задумчиво разглядывала синие колготки, ещё утром красовавшиеся на мускулистых Фаининых ногах, а сейчас с силой забитые между оскаленными зубами в распахнутый рот трупа и некрасиво торчавшие наружу.
  -Вот поэтому, я никогда не ношу колготок или чулок!
  "И, похоже, гордишься этим?! - с иронией подумал Иванов, но вслух ничего не сказал, а лишь быстро окинул взглядом задницу Мадлен, обтянутую потёртыми джинсами. -Было бы чем! Попадись ты на зуб Гротгусу, как миленькая нацепила бы короткую юбочку и синие чулочки!"
  Голова Фаины была выбрита наголо буквально до блеска, и это тоже являлось фирменным знаком Григория, как и кисти рук со сложенными вместе вытянутыми пальцами, плотно упакованными в широкий скотч, но ставить об этом в известность Мадлен Иванов не стал. Туфли Беневоленской, меж тем, стояли на тумбочке, касаясь друг друга, поблескивали идеально зеркальной поверхностью и почему-то были перевязаны подарочной лентой с пышным бантом.
  -Оригиналы, мать вашу... - выругалась Мадлен, и Иванов, по жизни не любивший мата, поморщился и отвернулся в сторону.
  "А ведь этот подарок предназначен мне", - сообразил он вдруг и вспомнил, как целовал эти туфли, стоя на коленях у кресла, в котором в расслабленной позе дремала Фаина. Он бы приложился губами и к подъему ступни, но в этом случае женщина непременно проснулась бы, а ему хотелось дать ей отдохнуть пару лишних минут.
  Мадлен наклонилась, осматривая постель в поисках следов спермы. Ей страшно хотелось найти подтверждение того, что Беневоленская вступала с Григорием в половой контакт, и доказать тем самым, что в конечном итоге Фаина - всего лишь баба со всеми вытекающими отсюда...
  "Глупо! - подумал Иванов. -Дурацкое бабское упорство."
  Взгляд его упал на маленький рюкзачок, уютно пристроенный между лопатками Мадлен - рюкзачок, с которым она, кажется, не расставалась никогда. Даже во время сна.
  "Латунный кастет, сигареты "Зена", кожаные водительские перчатки, пакет гигиенических прокладок "Турбо", поддельный паспорт, запасные шнурки... Нет! Не пойдёт! ... А если так: трусики-бикини, пара чулок, пачка презервативов "Амели", карманный вибратор, тюбик помады, золотая цепочка, наручники... Ну-ну!"
  Он словно во сне сделал шаг к Мадлен и протянул руку, но Бейлис словно ждала его движения, резко обернулась и вскинула руку, в которой блеснул не латунный - никелированный кастет.
  -Игрушка... - задумчиво произнёс Иванов, прикидывая, куда ловчее всего нанести удар.
  -Что тебе надо?! - голос Мадлен дрогнул, и Иванов понял, что не ошибся.
  -Шёлковые панталоны "Эпизод", пачка презервативов, чулки "Фурия", лак для ногтей...
  -Откуда ты знаешь? - Мадлен растерянно мотнула головой.
  -Интуиция. Значит, и ты не устояла...
  -Да, и я!!! - сорвалась на крик Бейлис. -Если уж хвалёная Фаина...
  -Знаешь, мне просто смешно на тебя смотреть! Фаина никогда не носила синих колготок, и потом... На колене у неё...
  -Ты врёшь! Это она!
  -Ошибаешься! Фаина всегда любила мистификации. Двойники...
  -Нет! Этого не может быть! - Мадлен обречённо уронила голову. -Теперь...
  -Теперь ты знаешь, что делать! Чулки... Вернее, чулок!
  -Но я не хочу... Неужели нет другого выхода?
  -Выхода? Выход, знаешь ли, всегда есть...
  
  -Выход, знаете ли, всегда есть... Всегда! - повторяет Гороховских и поднимает на меня глаза.
  -Решётку вы не откроете... Правильно я вас понимаю, господин Гороховских? - Мне стыдно перед ним за минутную слабость, и я поскорее срываю с шеи Юлины колготки.
  -Линник. Линник Адольф Иванович. Можно просто - товарищ Линник... Гороховских - мой литературный псевдоним.
  -Так вы...
  -Сейчас не время обсуждать, кто я и откуда. У вас осталось...
  На часах уже 13.49.
  -Двадцать семь минут, - доходит тут до меня. -Но...
  -Выход всегда есть, - почти шепчет "товарищ Линник", выразительно смотрит на меня и опускает глаза в книгу.
  Если Corner где-то рядом, то эта... успеет! А я...
  Бешеная активность охватывает меня. Я не собираюсь пассивно проводить время в заключении, тем более в праздничный день. "Выход всегда есть!" - сказал Адольф, и, кажется, намёк его мне понятен.
  -Только один единственный вопрос... Хелен...
  -Нелли? А что Нелли? По большому счёту бездарность! Пустая тусовщица, завсегдатай светских мероприятий, затычка во всех бочках... Любительница, кстати, дешёвых мистификаций.
  -Но ведь её романы... Их пишете не вы?
  -Что вы! Боже упаси! Иногда, правда, она крадёт у меня сюжеты или получает их в подарок. А в принципе... На неё работают другие. Как модно ныне говорить, иные. К примеру...
  -К примеру, сестра?!
  -Вика? Возможно! С её стилем руководства иногда хочется расслабиться, почувствовать себя беллетристом. Но она мне неинтересна!
  -Что же тогда вас интересует? - не сдерживаю я иронию.
  -Не что, а кто! - Линник решительно захлопывает книгу, давая тем самым понять, что разговор окончен. -Меня интересует... Фаина.
  Выражение его лица неожиданно меняется. На нём написан глубокий страх. Адольф втягивает голову, словно ждёт удара по затылку, и судорожно начинает шарить в кармане халата. Мне не видно из своего шкафа всей комнаты, но в большом зеркале на стене, том самом, перед которым прихорашивалась Юля-Дорис, появляется отражение человека в парадной белогвардейской форме, фуражке с кокардой, белых перчатках и хромовых сапогах, причём не надо особого труда, чтобы определить - это женщина с осиной талией, далеко выпирающими из мундира грудями, длинными ногами и локонами белокурых волос, выбивающихся из-под козырька. В руках у неё растянутый в струну чёрный чулок, предназначенный, похоже, для товарища Линника, и чулок этот выглядит достаточно угрожающе! Мне хочется крикнуть Адольфу, чтобы тот повернулся, но в этот момент оглушительно грохочет выстрел и гаснет свет, после чего мне остаётся опрометью кинуться в тайную комнату, не столько в страхе за свою жизнь, сколько для того, чтобы не то что бы поймать, но хотя бы взглянуть на стрелка - ведь выстрел раздался из-за моей спины, и пуля вроде бы даже просвистела над моей головой.
  В комнате пахнет пороховой гарью, а на полу валяется новенький "макаров", который только подтверждает мои догадки насчёт существующего выхода. Кто-то вошёл сюда, произвёл выстрел, бросил оружие и скрылся вновь, и передо мной встаёт теперь задача - найти, откуда появился и куда скрылся невидимый стрелок. Почему-то я уверен, что стреляла женщина, и гипотеза сия подтверждается неким предметом, преспокойно лежащим на кровати и при ближайшем рассмотрении оказавшимся... паранджой.
  От неё исходит тонкий аромат духов, который я чувствую, как только беру в руки этот предмет обихода женщин Востока, но, понятно, что искать саму "гурию" под кроватью не имеет никакого смысла. Меж тем, на полу имеются чёткие отпечатки босых, судя по размерам, женских ног, и ведут они прямо в угол, то есть в... corner. Corner! Вот так! Как же я сразу не догадался!?
  "Для нас будет открыт отдельный вход", - сказала Хелен-Кузьма-Нелли и была абсолютно права. Мог бы и сразу догадаться... Да я уже нахожусь в клубе "The Corner", и стоит мне только открыть дверь... Но не окажусь ли я вновь перед "почтенной публикой" на сцене - на этот раз в стопроцентно обнажённом виде? Такой вариант вряд ли будет для меня приемлемым!
  Никогда не носил паранджу, видел её только в кино и то несколько лет назад, но не так уж и сложен в эксплуатации этот, с позволенья сказать, костюм, отнюдь не напоминающий бальное дамское платье. В нём есть определённые плюсы: не надо натягивать на ноги колготки, упаковывать грудь в бюстгальтер и т.д. и т.п. Так что...
  Сказано-сделано! Подхожу к кровати и в этот момент наступаю ногой на... чей-то паспорт в стандартной коленкоровой обложке, какие продаются в любом городском киоске. Вот теперь-то есть отличная возможность идентифицировать личность стрелка, и почему-то мне кажется, что личность эта мне хорошо знакома! Итак...
  
  ФИО: КОВАЛЕВСКАЯ ВАЛЕНТИНА НАУМОВНА.
  Пол: ЖЕН.
  Дата рождения: 24.10.1959
  Место рождения: ГОР. НОВГОРОД
  
  Наумовна... Наумовна. Наумовна!
  Интересно, какого чёрта Ковалевская столько лет прикидывается Николаевной? А впрочем... Знавал я одного Бабушкина, который по паспорту оказался и вовсе Баушхеном! Как знавал и одного Матвеевича, оказавшегося на деле всего-то Мотелевичем. Что касается выстрела, то Валентина... Уверен, милейшая Валентина никогда в жизни не держала в руках оружия! Так что, господа, не надо как в крутом детективе подкидывать чужие паспорта на место преступления, всё равно вам не удастся никого убедить, что Ковалевская способна выстрелить из пистолета. Да ещё навскидку из-под паранджи! Хотя в свете последних событий...
  И вообще, настоящий ли на самом деле пистолет валяется у меня под ногами? Эх, давно не держал в руках оружия!
  "Макарыч" приятно тяжелит руку. И как Валентина ухитряется держать его на весу? Я всё больше и больше проникаюсь к Ковалевской уважением. Сначала лиловые чулки, потом "Болгария", далее прелестная дочка, затем паранджа и "макаров"! Я, право, заинтригован!
  Выстрел раздаётся неожиданно... Отдача бросает мою руку вверх. С ужасающим звоном большое зеркало на стене в углу разлетается вдребезги, и за ним открывается широкий коридор, отделанный искусственным мрамором. Хорошо ещё, что никто не стоял за зеркалом и не следил за голым дядькой, оснащённым боевым пистолетом, чужим паспортом и восточной паранджой! Я застываю в недоумении и с трепетом жду, что же произойдёт дальше? Но... Дальше ничего не происходит.
  "Выход всегда есть!" - Перед глазами стоит мрачная физиономия Адольфа, и остаётся надеяться, что выстрел Ковалевской спас-таки ему жизнь.
  Коридор длинен и пуст - ни дверей, ни стендов, ни указателей. Вот ты каков, "The Corner"! На мне паранджа, затрудняющая обзор, но, собственно говоря, что можно обозревать в пустынном коридоре, тем паче не такой уж он и длинный, как мне показалось на первый взгляд.
  Под оригинальным одеянием жарко, как в теплице, и лишь босые ступни мёрзнут на мраморном полу. Тем не менее, передвигаюсь намеренно медленно, к повороту же и вовсе приближаюсь гусиным шагом, будто нахожусь в зоне "пошагового напряжения", но, как только собираюсь завернуть за угол, за моей спиной раздаётся свист аркана, и прочная петля охватывает тело поверх паранджи, крепко прижав к бокам руки с бесполезным теперь пистолетом и ещё более бесполезным паспортом на имя Валентины Наумовны Ковалевской, уроженки стольного города Новгорода. Мне так и хочется крикнуть, что на моём месте должна была быть она, однако следует сильный рывок, и "куль" падает ниц, тяжёлый, беспомощный, неуклюжий. Мало того, меня грубо волокут по скользкому полу, словно заарканенного барашка или, вернее, овцу, и хорошо ещё, что по дороге я догадываюсь выпустить из пальцев пистолет, который быстро остаётся где-то позади. Скольжение, правда, продолжается недолго, зато на меня кто-то садится верхом и безо всякого уважения к "даме", обматывает свободным концом аркана сначала плечи, потом шею, а потом и лицо, причём верёвка перехлёстывает рот, вдавливая грубый материал паранджи между зубами, и сильно затягивается узлом на моём ушибленном при падении затылке. Меня хамски поднимают на ноги, дают хорошего пинка под зад и куда-то гонят бегом в течение нескольких секунд.
  -Тпру! Стой, лошадка, осади! - Голос низкий, но явно принадлежит женщине. Молодой, надо сказать, женщине. -Стой, кому говорят!
  Я вздрагиваю и слышу, как другой уже голос довольно констатирует:
  -Она! - и через паузу: -Где пистолет?
  Вряд ли я в состоянии что-либо вымолвить в ответ, но факт этот мало волнует охотницу, которая немедленно отвешивает мне увесистую оплеуху.
  -Говори, тварь! - Грубиянка с низким голосом поворачивает меня лицом к себе, и сквозь сеточку паранджи я вижу высокого роста девушку в кожаной куртке с красным бантом на лацкане. Знакомый образ! Пламенные революционеры.
  Мычу в ответ нечто нечленораздельное, на что немедленно зарабатываю дополнительную оплеуху.
  -Понаехали тут... Гастарбайтеры! А ну говори, где "макаров"!
  -Погоди! Я сейчас эту "женщину востока"... - это опять второй голос, потоньше и пописклявее, но не менее возмущённый.
  Обнаглевшие девки! Никакой толерантности! Гусмана на них нет! Того самого... Ну, Юлия Гусмана.
  Пинок под задницу. Потом ещё... Я вновь мычу, за что немедленно получаю кулаком по горбу. Меня валят на землю и начинают охаживать сначала кулаками по различным частям тела, а потом и ногами, обутыми на моё счастье в мягкие кроссовки. Вот такие нынче в России крутые девчонки. Бить беззащитную женщину! Гостью из азиатской республики! Многодетную мать... Какая жестокость!
  Я даже не пытаюсь защищаться, хотя в моём положении это и так затруднительно, а просто перекатываюсь словно бесчувственный рулон под ударами ног, при этом паспорт гражданки Ковалевской вываливается из моих ослабевших пальцев и, похоже, попадается на глаза драчуньям-националисткам.
  -Соня, подожди! Глянь сюда.
  -Чёрт, кажись, ошибочка вышла! Хотя... Наумовна... Наумовна?
  Ничего себе ошибочка! Отметелили ногами подданную РФ, потоптали на совесть, покатали по полу от души, а теперь, видите ли, ошибочка вышла!
  -Jude?
  Что сказать в ответ?
  -Le Juif? Язык проглотила?
  Что ещё за смесь французского с нижегородским?!
  -Ковалевская? Полька, что ли? - Это уже подруга.
  -Да в Польше каждый третий - еврей! Ладно, хватит болтать. Давай её к остальным! - Путы ослабевают, потом меня опять же без всякого пиетета поднимают на ноги и откидывают с лица сетку паранджи.
  Передо мной две девушки в коже с алыми бантами на груди... на грудях. Груди, надо сказать, что у той, что у другой не слишком-то...
  -Шагай, ты... Наумовна! Типичная Jude!
  Вот уж не знал, что похож на еврейку!
  -Зачем паранджу напялила? А впрочем, все вы там... семиты.
  Высокая идёт впереди, я за ней, а "малышка" шагает сзади, не забывая из чувства подлости тыкать меня в спину кулаком. Одновременно она награждает меня литературными кличками, самая мягкая из которых "Сара". Ладно! Будем поглядеть, что произойдёт дальше.
  А дальше... Меня вталкивают в празднично украшенный зал, где кучкуется странная толпа, на первый взгляд одетая в маскарадные костюмы. Но на этих ряженых я обращаю внимание чуть позже, поскольку в глаза мне сразу бросается группа молодых девиц, одетых в кожанки с уже знакомыми красными бантами на... грудях и вооружённых ко всему прочему огнестрельным оружием: парой старинных наганов и, по-моему, одним ТТ - по крайней мере других систем в поле зрения не наблюдается. Хорошо ещё, что отсутствуют знаменитые "калашниковы" или не менее знаменитые М-16. Это ещё, чёрт возьми, что за "Норд-Ост"?!
  Сомнений нет, Corner во власти новых революционерок, так что в свете полученной трёпки сердце моё поистине проваливается в пятки. Во попал!
  Спасти меня, ясен перец, может только Таня Юнак, если конечно находится сейчас среди боевых подруг, и такое предположение, между прочим, имеет под собой веские основания, в чём я и убеждаюсь чуть позже, а сейчас меня грубо вталкивают в ряды заложников, которые, надо сказать, обращают минимум внимания на одетую в паранджу с "откинутым верхом" новую подругу по несчастью. На всякий случай опускаю сетку, надеясь, что до поры до времени никто не поймёт, что перед ними вовсе не "женщина востока", а инженер-механик Алексей Татарников. Известность мне ни к чему!
  -Минуту внимания, уважаемые дамы и господа! - Громкий голос заставляет вздрогнуть не только меня. -Хочу сообщить вам, что мы не бандиты, не террористы, не политические авантюристы! Прошу это учесть, чтобы понапрасну не предаваться унизительной панике!
  Если судить по голосу, то среди молоденьких искательниц приключений наконец-то объявился хоть один взрослый человек! Правда... Брови мои подпрыгивают вверх, глаза расширяются и, без преувеличения, лезут на лоб. А я-то, бедолага, надеялся, что больше никогда не встречусь с товарищем Истоминой! Нет... Шиш с маслом тебе, товарищ Татарников!
  Антонина великолепна в своей чёрной революционной кожанке, туго перетянутой новенькой портупеей, узких кожаных брюках, облегающих наподобие лосин мощные бедра, чёрных лаковых туфлях на устойчивых каблуках, плотно сдвинутых вместе, и надвинутой на лоб чёрной фуражке с блестящим козырьком, кожаным верхом и ремешком, перехватывающим подбородок. На фоне всего чёрного алеют только большой бант на так и выпирающей из куртки груди и вызывающе подведённые в тон банту красной помадой губы, а также белеет густо напудренное лицо, будто его сверх меры посыпали реквизированной у кулачья мукой. Толстые пальцы, упакованные в чёрную кожу перчаток, уверенно сжимают дымящую папиросу - именно папиросу, а не сигарету, иначе общее впечатление от картины было бы, несомненно, нарушено. Что ж, Истомина всегда имела склонность к театральным эффектам! Вспомним хотя бы её элегантные колготки и ажурные чулки во времена всеобщего дефицита, туфли с фигурными каблуками, всяческие оригинальные зажигалки, сигареты с чёрным фильтром и никелированный газовый пистолет, который всегда лежал в импортной дамской сумочке.
   -Кого-нибудь из присутствующих интересует вопрос, что здесь происходит? - Струйка папиросного дыма взмывает к потолку. Антонина самоуверенно, с откровенным презрением оглядывает притихшую толпу, не сомневаясь, что все благоразумно промолчат. В ней нет ничего от рядовой консьержки, зато партийный работник так и прёт наружу. Поднять, что ли, руку, выступить на бис!?
  -А действительно, кто-нибудь может нам объяснить, что же здесь на самом деле происходит? - дрогнувший на середине фразы голос нарушает воцарившуюся тишину.
  Ба! Вы только поглядите! Среди заложников есть кое-кто из участников "Второй половинки". Старый мой знакомый Ираклий собственной персоной! Рискует чернявый красавец. Ой, рискует! Знай он Антонину, не стал бы задавать глупых вопросов.
  -Интересно! - Антонина затягивается дымом папиросы, небрежно бросает окурок прямо на пол и с удовольствием давит подошвой лаковой туфли. -Очень интересно. И это спрашивает у меня женщина, зачем-то переодевшаяся мужчиной и ко всему прочему заключившая брачный контракт с джентльменом, добровольно пожелавшим превратиться в леди? Тут как раз нам-то и впору спросить, что же такое здесь происходит и где мы вообще находимся? Уж не на Манхеттене ли, уважаемые господа?
  -Только вот не надо здесь про "загнивающий запад"! - храбрится Ираклий, однако понятно, что запала его не хватит и на пяток минут. Все видят, как подрагивают от волнения и страха его губы. Вот где ему пригодилась бы помощь Лейлы!
  -Конечно, не надо! Ведь теперь загнивает не запад, наша великая Родина. Россия! Эх... Смотреть тошно! Посмотрите только на себя, куклы-марионетки. Да во всех вас не осталось ничего человеческого! В кого вы превратились?! Оглянитесь же вокруг...
  -Не надо!
  Истомина прервана на полуслове, и пока неясно, кто посмел помешать пламенному комиссару обличать бомонд.
  -Что "не надо"? - даже как-то растерянно спрашивает она, сбитая с толку вызывающе громко произнесённой фразой.
  -Не надо... Не надо прикрывать свои личные интересы политическими акциями! - Высокая статная дама в роскошном бальном платье делает шаг вперёд, как бы давая тем самым понять, что не имеет никакого отношения к перепуганной толпе.
  -Извольте... объясниться, - смущённо бормочет Антонина, хотя заметно, что как раз никаких публичных объяснений ей слышать и не хочется.
  -Объясниться? Прямо сейчас?! - вроде бы удивлена дама, принявшая высокомерную позу с выставленной вперёд ножкой в изящной модельной туфельке. Она как ни в чём ни бывало неторопливо обмахивается костяным веером, который цепко держит пальчиками, затянутыми в тонкую шёлковую перчатку, и всем своим видом показывает, что не боится здесь практически никого.
  Шикарная высокая причёска, лебединая шея с ниткой колье, крупные серьги с драгоценными камнями в ушах, обнажённые белые плечи, приподнятая грудь... Чёрт возьми! Перед нами сама аристократичность! Кто эта дама? Откуда она? Сколько ей лет?
  -Какое вы имеете право...
  -Имею, Антонина Васильевна, как раз я-то имею! И, очень вас прошу, не надо прикидываться, что не узнаёте меня!
  -Татьяна Ильинична, вы забываетесь! Здесь не балаган, а... - На Истомину жалко глядеть. Куда девался весь её недавний гонор?
  Но погодите! Что ещё за Татьяна... Ильинична?
  -Не балаган? А что же ещё, товарищ Истомина? Самый настоящий балаган, который публично устраиваете здесь вы при поддержке одурманенной молодёжи в своих корыстных, так сказать, интересах!
  -Не вам об этом судить, госпожа Юнак! Не вам - бывшему нашему соратнику и активному участнику движения, предавшему товарищей в угоду личного благосостояния! - Губы Антонины трясутся от злости, но, чувствуется, что вступать в спор с госпожой Юнак...
  Юнак! С госпожой Юнак? Леди Юнак?! Мадемуазель Таней...
  Не может быть! Это не она! Не Татьяна! Не Таня! Не Юнак... Да что ты в самом деле заладил, Татарников, как попугай? Лучше посмотри на молодую леди повнимательней!
  Непроизвольно делаю шаг в сторону величавой госпожи, пошире раскрыв глаза. Макияж и драгоценности, перчатки и туфельки, платье и... Татьяна выглядит на несколько лет старше, чем там - в квартире с дверью, обитой красным дерматином, поскольку невероятной высоты каблуки и пышная причёска делают её существенно выше ростом и как-то величавее. Студентку не узнать в красавице-аристократке, и неудивительно, что перед ней стушевалась даже наглая Антонина!
  -Так что, будем объясняться здесь или... - Татьяна грациозным движением руки сворачивает веер и выжидательно смотрит на сникшую "чекистку". Соратники Антонины молчат, но молчание это слишком двусмысленно.
  -Юнак, не говори загадками! - решается, наконец, одна из них, переводя взгляд с госпожи на комиссара.
  -Какие загадки, Лиза?! Просто Антонина Васильевна любой ценой стремится встретиться с одним молодым человеком и ради этого готова силой захватить частный клуб.
  -Ты преувеличиваешь, Татьяна, - шепчет Истомина и судорожным движением суёт руку за отворот кожаной куртки. Того и гляди, откроет пальбу!
  -Нисколько! Он избегает её, а она...
  -Замолчи, Юнак, не то пожалеешь!
  -Не Юнак! Госпожа Юнак!
  -Пусть говорит! - Гул голосов прокатывается со стороны "кожаных курток". -Или сама скажи, Тоня!
  Татьяна улыбается, и я не могу налюбоваться этой молодой дамой. Счастливый, что ни говори, человек - её жених. Везёт же некоторым!
  Антонина кусает губы и молчит, Татьяна же медлит ещё немного, а потом подходит почти вплотную к Истоминой, словно нарочно демонстрируя внешний контраст между ней и собой, что ей с блеском и удаётся.
  -Дело в том, что Антонина Васильевна жаждет встречи с молодым любовником, который...
  -Сумасшедшая! - выдавливает из себя Тонька, бледнеет и отшатывается назад. Потом резко оборачивается к соратницам. -Уходим!
  -Ещё чего! - пытается возражать всё та же девчонка, но, встретив взгляд Татьяны, смолкает.
  -Так будет лучше для всех! - Госпожа Юнак кивает революционеркам, и те только пожимают в замешательстве плечами. -Вон отсюда все! Не заставляйте ждать товарища Истомину.
  Я, если честно, тоже в замешательстве. Так кто же на деле командует "группой захвата"? И кто этот "молодой любовник"?
  Меж тем, чтобы подать "кожаным курткам" пример, Татьяна Ильинична, не обращая ровным счётом никакого внимания на дискредитированную в глазах соратников Антонину, идёт к выходу, и экстремисты, как ни странно, подчиняются команде и гуськом начинают ретироваться в широко распахнутую дверь. Правда, одна из них задерживается в дверном проёме, достаёт из кармана знакомый мне паспорт и обращается к толпе:
  -Кто из вас Ковальская?
  Не Ковальская! Ковалевская. Не иначе как грозная дева собирается вернуть документ гражданина РФ владелице, и, поскольку её в зале нет, а дочь успела удалиться прочь, право представлять Валентину переходит ко мне, близкому, так сказать, человеку, недавнему любовнику и...
  -Я... Я - Ковалевская. А что? - раздаётся в тишине чей-то несмелый голос, смутно знакомый мне.
  Задать подобный вопрос может исключительно Валентина, и сомнений в том, что находится она среди заложников, у меня никаких не остаётся. Остаётся только найти в толпе знакомую фигуру, но, увы, никого похожего на свою Булочку я среди разношерстной публики не наблюдаю.
  -Ты? Раз ты, но и забирай свой ausweis! - Девица небрежно швыряет паспорт прямо на пол поближе к толпе, резко поворачивается и последней исчезает за затворившейся вслед за ней дверью.
  Тем временем, от группы освобождённых заложников отделятся невысокая полная фигура девчушки, которую я вижу только со спины. На ней коротенькая клетчатая юбчонка, подчёркивающая соблазнительные формы, белая рубашка с погончиками, узкий клетчатый галстук, белые гольфы с помпончиками и босоножки без каблуков на ногах, а также пилотка на голове, приколотая к волосам легкомысленной заколкой. Вряд ли это Ковалевская, хотя поручиться... Раз дочь в сегодняшней феерии играет роль взрослой рассудительной дамы, имеющей власть над людьми, то почему бы и матери не сыграть роль ветреной девочки старшего школьного возраста?!
  Между тем, девчонка приседает, чтобы подобрать с пола паспорт, на мгновение демонстрирует из-под задравшейся юбочки отнюдь не детские, а наоборот истинно дамские панталоны, как раз такие, какие и любит по жизни Валентина, выпрямляется и вместо того, чтобы вернуться на место, шустро выбегает из зала вслед за удалившимися Антониниными опричниками.
  -Стой! - шепчу я себе под нос растерянно, чем вызываю интерес переминающегося рядом с ноги на ногу Ираклия, потом повышаю голос: -Куда!?
  -Это вы мне?
  -Если это вы стреляли давеча в Гороховских из "макарова", тогда вам!
  -Какого Макарова? Я не знаю никакого Макарова! - в голосе Ираклия отчётливо звучат бабские плаксивые нотки.
  -Но выстрел был! И паспорт...
  -Выстрел?! Да я никогда в жизни не держал в руках оружия...
  -Оно и видно! А ещё мужчина!
  -А если я - пацифист!? Тогда что? И вообще... Гюльчатай, открой личико!
  -Наглец! - Отвешиваю Ираклию звонкую пощёчину, отталкиваю его в сторону и бегу туда, куда только что удалилась Ковалевская.
  За дверью - нечто похожее на кухню. У огромной микроволновой печи с грилем, уперев руки в бока, стоит здоровенная бабища в белом халате и колпаке, которая, завидев меня, замахивается большой поварёшкой, багровеет на глазах и орёт: -Куда прёшь?! Прачечная там! Шляются тут всякие! А ну...
  Вид у неё настолько угрожающ, что предпочитаю в пререкания не вступать, а скрыться в прачечной, которая представляет собой просторную, но узкую комнату с рядами новеньких стиральных машин, часть которых ещё даже не подключена к сети. Машины меня не интересуют, стирать я ничего не собираюсь, поэтому как можно быстрее миную их стройный ряд, отдёргиваю белую занавеску и попадаю прямо в женскую раздевалку, полную узкоглазых "красавиц", в большинстве своём выходцев из кавказских республик, но чуток разбавленных представителями монголоидной расы, а также парой чернокожих негритянок. Все они полураздеты, многие без лифчиков, в одних шароварах или набедренных повязках. Отвисшие груди, широкие задницы, кривые небритые ноги, растрепанные волосы, усики под носом - вся эта "прелесть" не способствует созерцанию, и я, стараясь не торопиться, дефилирую мимо, насколько позволяет свободное пространство, однако в конечном итоге спотыкаюсь о чью-то ногу, начинаю падать вперёд и невольно опираюсь рукой на мягкое рыхлое плечо дородной азиатки с лунообразной щекастой физиономией.
  -Извините, пожалуйста! Я не хотел...
  -Ах, не хотел?! - следует ехидный ответ на чистом русском языке. -Девочки, вы только послушайте! Он, видите ли, не хотел!
  Тётка гомерически хохочет, так что огромные сиськи её трясутся от смеха, потом словно большую игрушку поворачивает меня на сто восемьдесят градусов, наклонят вперёд и отвешивает такого пинка коленом по заднице, что я несколько метров лечу головой вперёд, пока не втыкаюсь темечком в некую податливую преграду, на проверку оказавшуюся животом. С меня срывают паранджу, и после чего становится ясно, что живот этот принадлежит толстой африканке неопределённых лет, которая совсем не обижается на удар головой, не причинивший ей, если судить по широкой улыбке на лице, никакого вреда.
  -I love you! - так и сверкает белозубая улыбка.
  Негритянка обхватывает меня сильной рукой за шею, притягивает к себе, тискает в объятиях, потом смотрит прямо в глаза, добавляет по-французски: "Je t'aime!", и после этого целует взасос своими пухлыми губами, от которых исходит целый сонм специфических запахов. В её руках я чувствую себя маленьким беспомощным ребёнком, да вот беда, поцелуй-то ничуть не похож на материнский!
  Что есть сил упираюсь ладонями в "матушкину" грудь, чем вызываю недовольный возглас на незнакомом наречии. Хорошо ещё, что лобзание прерывается, однако чёрная баба не собирается вот так просто выпускать из лап доставшуюся задарма добычу.
  -Fuck you! - кричит она на меня, вылупив глаза.
  Я отшатываюсь назад. Сзади кто-то накидывает мне на голову просторную наволочку белого цвета, сразу плотно облепившую мокрое от пота лицо. Несколько пар рук вцепляются в различные части моего тела, с силой мнут его и даже рвут на части. Скрученного в бараний рог, с трудом дышащего, испуганного до полусмерти меня заталкивают головой вперёд в большой полосатый наматрасник, не иначе полуторный, в этом импровизированном мешке волокут куда-то прямо по кафельному полу, затем поднимают в воздух, раскачивают и...
  Короткий полёт, падение в воду, и я, не успев даже испугаться, камнем иду ко дну! Вот такой вот конец!
  Here such here the end! What nonsense!
  Какая глупость!
  
  
   Сцена пятнадцатая (Василиса Ковальская, Тоня Гротгус, Наилля Альбертовна, Вика Сергеевна и таинственная АФ).
  Воскресение, 01 мая, тайные комнаты "The Corner".
  
  
  На грязной лестнице не то что бы темно, как-то темновато, поэтому я замедляю шаг, хотя знаю, что из-за потери лишних минут шансы догнать Валюшку уменьшаются в геометрической прогрессии. На какой этаж беглянке заблагорассудится повернуть, одному богу известно, но интуиция подсказывает мне, что высоко подниматься Ковалевская не станет - не тот возраст для игры в прятки, несмотря на молодёжный внешний вид.
  Коротенькая клетчатая юбчонка, подчёркивающая соблазнительные формы, белая рубашка с погончиками, узкий клетчатый галстук, белые гольфы с помпончиками и босоножки без каблуков, а также пилотка, приколотая к волосам заколкой, так и стоят у меня перед глазами, вызывая самые противоречивые чувства. С одной стороны, наряд школьницы очень сексуально смотрится на зрелой женщине, имеющей достаточно пышные формы, с другой же, подобный маскарад выглядит, в общем и целом, неприлично, попахивает извращённым вкусом и выставляет взрослую тётку в не слишком-то благопристойном свете.
  В благопристойном свете... О чём бишь это я?! Прочь философские изыскания! На стене лестничного пролёта красуется цифра "три", и я почему-то решаю, что Ковалевская скрылась именно в помещениях третьего этажа, тем более что оттуда несутся вкусные пищевые запахи, которые по моей мысли должны притягивать Валентину мощным магнитом. Вряд ли у неё было время утолить голод, а стрессы вроде нападения "кожаных курток" всегда вызывали у неё усиление аппетита.
  В отличие от лестницы в коридоре третьего этажа царит удивительная чистота, и факт сей почему-то основательно смущает меня. Я сворачиваю за угол, прохожу по стеклянной галерее, сплошь усаженной декоративными комнатными растениями, пересекаю помещение с деревянным полом и странными металлическими конструкциями под потолком, открываю одну за другой две новенькие двери и едва не натыкаюсь на Валентинину задницу, как будто специально вызывающе выпяченную в мою сторону. В том, что задница эта принадлежит именно Ковалевской, у меня нет никаких сомнений - уж её-то я видывал многократно и знаю буквально каждый её квадратный сантиметр, каждую её морщинку, тем паче что сейчас эта слишком широкая для школьницы попа прикрыта лишь очаровательными сатиновыми трусиками, обильно украшенными легкомысленными цветочками, поскольку коротенькая юбчонка высоко задралась на бёдра. Когда и где дамские панталоны были заменены на девчоночьи трусики, мне неведомо, но...
  Ковалевская стоит у плотно задрапированной стены, низко наклонившись и приложив к щели в тяжёлых портьерах глаз, и наблюдает за чем-то столь интересным, что даже не обращает на моё появление ровным счётом никакого внимания, хотя явно слышит, что кто-то находится у неё за спиной. Конечно, мне до боли обидно за столь откровенное безразличие бывшей любовницы, и по-хорошему надо бы отвесить невеже увесистый шлепок раскрытой ладонью по широкой ягодице, однако наградить взрослую женщину, пусть и прикидывающуюся молоденькой девочкой, хлопком по причинному месту является делом не слишком благородным, и от такого порыва я до поры до времени воздерживаюсь, несколько секунд продолжая пассивно наблюдать за достаточно экзотичной Валиной позой, после чего буйную голову мою посещает мысль ещё менее благородная и в другое время и в другом месте совершенно для меня неприемлемая. Каким образом на реальные последствия этой мысли отреагирует лично Ковалевская, мне неизвестно, поэтому для начала в разведывательных целях я просто кладу вспотевшие вдруг ладони на соблазнительную задницу женщины-девочки, а когда убеждаюсь, что никакие возможные эксцессы не имеют пока что места, осмеливаюсь осторожно уцепиться пальцами за резинку девичьих трусиков и несмело потянуть вниз.
  -Тс-с! - Ковалевская не оборачивается, а только машет мне рукой, давая понять, что суета вокруг попки создаёт помехи в наблюдении, что касается следующего жеста, то он призывает меня присоединиться к слежке, чего делать я вовсе не спешу по той простой причине, что, во-первых, не могу оторваться от приятного занятия, в-третьих, то есть во-вторых, достаточно хорошо слышу диалог знакомых мне людей, и в-четвёртых...
  Один голос принадлежит Истоминой, другой, который с сегодняшнего дня я узнал бы из сотен других, "железной леди", в голосе которой поистине звучит металл.
  -Гротгус! Ты испытываешь моё терпение! Мы ведь договаривались с тобой, тварь...
  Полянская не договаривает, но слова её, судя по всему, производят на Антонину оглушающее впечатление. Даже меня продирает по коже озноб, не столько, правда, от испуга, сколько от того, что:
  Во-первых, я не понимаю связи между литературным Гротгусом, детищем Гороховских-Линника, и реальной Антониной...
  -Не называй меня этим еврейским прозвищем! - верещит Истомина фальцетом.
  -Отчего же? Ведь фамилия твоей матери...
  -Мачехи! - огрызается Антонина. -Мачехи, а не матери! Чувствуешь разницу? Мачехой может быть и африканка... Юдифь мне не мать, понимаешь ты это или нет!?
  -Хорошо! Итак, мы договаривались с тобой, что ты...
  Во-вторых, до меня не доходит, о чём таком могли договариваться ранее ректор Института экономических и политических проблем и консьержка из её подъезда...
  -Ни о чём я с тобой не договаривалась!
  -Погоди-погоди! Ты при свидетелях обещала оставить в покое моего сына, а сама... Сама нарочно устроилась консьержкой в наш дом и ещё техничкой в университет, преследуя мальчика, что называется, по пятам.
  -Мальчика? У этого "мальчика" кроме Таньки и меня имеется ещё несколько любовниц разного возраста! Несколько вполне взрослых женщин. В том числе...
  -Как ты смеешь, старая стерва? Заткни пасть!
  -И ты ещё рискуешь называть старой стервой меня?! Ту, от которой твой отпрыск был без ума в течение полугода? Ту, за которой он бегал по пятам, словно шаловливый щенок? Ту, к которой он по собственной воле неоднократно нырял под одеяло и сутками не вылезал оттуда, забив на учёбу и семью? Это меня ты награждаешь подобным эпитетом?!
  -Тебя, похотливая дрянь, именно тебя, гнусная лгунья!
  В-третьих, грубая брань уважаемого профессора просто-таки режет мне слух...
  -Приятно слышать подобные эпитеты! Давай ещё покрой меня матом, как ты это сделала в тот раз, когда застала нас с Артуром в постели!
  -Ах, так ты не уймёшься никак?! Что ж, в таком случае придётся мне самой угомонить тебя!
  -Только не надо меня пугать, уважаемая мамаша...
  Мамаша! По отношению к Полянской это слово звучит не слишком-то приемлемо. Как, впрочем, и не вяжется с образом интеллигентной образованной дамы сей некрасивый скандал. А между тем, имя Артур напоминает мне об одной молоденькой особе, перед которой у меня имеются некоторые обязательства. Пожалуй, это практически единственный человек, которого я ещё не встретил здесь случайно или намеренно.
  -Ну! - прерывает вдруг мои размышления другой человек - тот, который стоит в не слишком удобной позе у портьер и с задницы которого я только что собирался стянуть трусики в цветочек.
  Мне непонятно, к чему, собственно говоря, относиться понукание, так что приходится толковать его в свою пользу, то есть ускорить события, позабыв об осторожности. Одним лихим рывком сдёргиваю трусики до колен, мгновение любуюсь экзотическим видом природной расщелины, открывшейся моему взору, и провожу по ней сложенными в щепотку пальцами, ощутив подрагивающими подушечками тепло и влагу. Скинуть мешающую паранджу не составляет труда, и вытянувшийся без особого приглашения в нужную сторону пенис с невероятной лёгкостью проникает в узкое на первый взгляд пространство и с громким хлюпаньем проваливается в вязкую трясину.
  С одной стороны, гораздо актуальнее было бы овладеть "школьницей" в более приспособленных условиях - на просторной кровати, застеленной свежим бельём, например, в уютной спальне под приятную мелодию, с другой стороны, пикантность сцены несомненна, и ей способствуют даже звуки грязного скандала, разгорающегося за портьерами между двумя столь разными женщинами.
  -Быстрее! Не можешь ли побыстрее, чёрт тебя побери! - Я не узнаю голос Ковалевской, что совсем неудивительно, ведь Валентина находится в крайней степени возбуждения не без моего, между прочим, активного участия. И куда только подевались мелодичность и мягкость её интонаций, хорошо знакомых работникам нашего производственно-технического отдела!? Голос скрипуч, хрипловат и, я бы даже сказал, склочен, не говоря уже о том, что вместо непременного довеска "милый" в мой адрес несётся едва ли не ругань (практически мат!). Сговорились они, милые дамы, что ли, употреблять в обращённой ко мне речи идиоматические выражения различной степени тяжести!?
  -Вот только не надо нравоучений, дорогуша! - злая ирония так и прёт из Ковалевской, а интонация делается не просто ехидной - поистине саркастической.
  Я, признаться, в растерянности. Каких "нравоучений", если мною не вымолвлено ещё ни единого внятного слова? И до нравоучений ли мне вообще в то мгновение, когда я собираюсь овладеть в неприспособленных для этого условиях, можно сказать на бегу, великовозрастной баловницей, обрядившейся с неясной целью в школьную форму!
  -Ты ещё скажи, в антисанитарных условиях! А какие, интересно знать, условия ты считаешь соответствующими нормам производственной санитарии? - Инженер ПТО никак не хочет уступить место очаровательной мадемуазель, но до таких ли мне мелочей, когда фрикции не набрали ещё должной скорости.
  -О какой скорости тут может идти речь?! Ты сошёл с ума, Иван... - злится Валентина, однако и злость не даёт ей права забывать имя своего молодого любовника, являющегося по совместительству и сослуживцем сей ветреной особы, решивший на время сменить амплуа домохозяйки на что-нибудь более пикантное. Мне стыдно за Валентину Наумовну, и от стыда я даже прикрываю веки, по объективным причинам не имея возможности закрыть уши.
  -Ты бы ещё назвал меня какой-нибудь Василисой Никитичной! - вновь иронизирует Валентина-Василиса, и голос её становится совсем уже незнакомым. -Не знаю уж, кого ты там видишь в своих сновидениях, только думать об одной женщине, а находиться в постели с другой - дело, поверь, недостойное настоящего мужчины.
  Настоящего мужчины! И это обо мне - человеке с бритыми ногами и грудью, с подстриженной растительностью в паху. Джентльмене, предпочитающем колготки и чулки носкам и брюкам, индивиду, пользующемуся с некоторых пор дамской косметикой!
  -Слушай, Ванечка! Ты, дружок, учти, что ещё есть на свете человек, которому отнюдь не безразлична ветреная особа вроде меня! Человек, который не прочь услышать сейчас твой голос и высказать тебе всё, что думает о наглеце и хаме, позволяющем себе обижать даму!.. И что дальше?! Дать ему трубку?.. Хорошо!
  Кто-то с силой трясёт меня за плечо, трогает волосы, и мне, хочешь или не хочешь, приходится с превеликим трудом выныривать из объятий крепкого оздоровительного сна.
  -Эй, как там тебя?! Поговори с этим... деятелем!
  Трубка радиотелефона, нагретая теплом чужой руки, греет мне пальцы, а затем и ухо, зато голос, немедленно зазвучавший из трубки, сразу обдаёт неприятным холодом.
  -Что сопишь?! Ты кто, вообще, такой?
  -А ты кто такой? - машинально отвечаю я, силясь продрать слипшиеся веки.
  -А ты кто такой?!
  -Нет, а ты кто такой?! - приходится упорствовать мне, поскольку ни одной дельной мысли в голове пока ещё не сформировалось.
  -Я?! Да ты знаешь, с кем имеешь дело?!
  -Нет! Поэтому и спрашиваю!
  -Если немедленно не уберёшься из квартиры...
  -Какой ещё квартиры?
  -Сам знаешь, какой! Оставь Нелли в покое, иначе уши надеру!
  -Мне?! - злость овладевает мною с невероятной силой. -Попробуй!
  -И попробую!
  -Да я тебе сам уши обрежу, а не надеру! Понял!?
  -Посмотрим! Не уходи, подожди меня... Я быстро!
  Короткие гудки. Продираю, наконец, глаза и оглядываюсь вокруг.
  Тайная комната. Комната, вход в которую пролегает через шкаф...
  Постель со смятыми простынями, и на ней - я, абсолютно голый и ещё толком не проснувшийся...
  С радиотелефоном в руке.
  -Ну что? Что он сказал?! - Коленями на краю кровати стоит женщина, облачённая в некий балахон вроде плащаницы или новенького рубища, и выжидательно смотрит на меня.
  -Велел подождать...
  Взлохмаченные волосы, ни капли косметики, отсутствует маникюр.
  -Хм... И долго ждать?
  -Он не сказал. Это вы Нелли?!
  -Вообще-то, Наилля... Но можно просто Неля.
  -Нелли Сергеевна?
  -Почему? Альбертовна... Больше ничего не говорил?
  -Обещал уши надрать. - Я принимаю сидячее положение и думаю, не прикрыться ли одеялом - всё же рядом находится дама моего примерно возраста.
  -Это он может! Что ж, будем ждать. Когда он раздражён, то способен на многое!
  -Например?
  -Например, выбить дверь или выломать решётку!
  Немедленно вспоминаю решётку, перекрывшую шкаф-дверь. Значит, мы взаперти... Интересно.
  -Выломать решётку, а потом... Надрать мне уши?
  -Это уже детали. Главное - дверь! - Неля садится, скрестив по-восточному ноги, и подпирает подбородок ладонью.
  Ног не видно под балахоном, но я предполагаю, что ножки выглядят очень неплохо, если судить по обнажённым рукам и плечам, а также по миловидному лицу. Грудей, к сожалению, тоже не видно, зато шея выглядит просто великолепно! Так и хочется приложиться к ней губами, и, видимо, тайное моё желание не ускользает от проницательной Наилли.
  -Хочешь поцеловать? - участливо спрашивает она на полном серьёзе и при этом грациозно вытягивает шею.
  -Н-не знаю... Ещё не определился.
  -Смотри, потом поздно будет! Приедет Иван...
  -Какой ещё, к чёрту, Иван?!
  "Будут меня тут Иванами всякими пугать!" - злюсь я и думаю, что неплохо было бы из чисто принципиальных соображений потискать эту симпатичную татарочку, пока мы остаёмся с ней наедине. Между нами говоря, выглядит она вполне по-славянски, но, где же вы видели русских с именем Наилля?!
  -А чего это ты повышаешь голос? - удивлённо смотрит на меня Неля. -Я, что ли, Ванечку сюда вызывала? Ты же сам с ним и разговаривал!
  У меня нет больше сил, чтобы пререкаться с наглой бабой, да и сон ещё окончательно не отпустил меня, так что я глубоко вздыхаю и свешиваю ноги с кровати. При этом взгляд мой падает на прикроватную тумбочку, где уютно расположился старенький ноутбук, через выпрямитель включенный в сеть. Ноутбук, который, похоже, интенсивно использовался во время моего глубокого сна, поскольку на экране отливает серебристым цветом окно хорошо знакомого мне редактора. Word 2007! Какая приятная встреча.
   -Мерзкая тварь! - Пощёчина ожгла щёку с такой силой, что голова мотнулась в сторону, а сгусток слюны вылетел из накрашенных губ и шлёпнулся где-то у подоконника на пол. Сегодня с самого утра Госпожа Регина не в духе, и я как можно реже стараюсь попадаться ей на глаза. Но рано или поздно встреча должна была произойти, и разве могла Войтковская удержаться, чтобы не отвесить служанке пощёчину затянутой по такому "важному" случаю в кожаную перчатку безжалостной рукой!
  -Кто это - Войтковская? - спрашиваю на всякий случай, хотя не нуждаюсь в ответе.
  -Регина Станиславовна! Кто же ещё? - безразлично отвечает Неля, будто отмахивается от назойливой мухи.
  -Твоё детище?
  -Ничего себе - "детище"! Нет, не моё! Я, дружок, всего лишь ремесленник, пахарь, негр... Выдумывают этих моральных уродов другие.
  -Но ведь ты...
  -А какого тогда, спрашивается, рожна я торчу здесь взаперти и жду Ваню, который, возможно, сможет выпустить меня на улицу?!
  -Ты уже знаешь, чем закончится роман?
  -Роман? Громко сказано! Не знаю, дружок, не знаю... Эпилог пишу не я.
  -А кто?
  -Точно не знаю! Может быть, Фая, а может, Ленка... И вообще, хватит о работе!
  -Только не говори, что это твоя основная работа!
  -Конечно, нет. Промстройпрогноз, отдел учёта, техник-распорядитель...
  -А Хелен?
  -Балуевская всего лишь ширма. Надсмотрщик! Опричник, так сказать... Заперла меня здесь на выходные и праздничные дни! Сроки, видите ли... Думает, я буду пассивно ждать...
  -Уварова тоже?
  -А что Уварова? Которая, кстати, из них?
  Благоразумно молчу. Сколько же всего Уваровых здесь имеет место быть?
  Неля потягивается, странно выворачивая руки.
  -Слушай, как тебя там... Когда придёт Ванечка... Короче, тебе лучше уйти.
  -Интересно, куда? - У меня чешутся руки, чтобы из вредности стереть набранный в Word текст, но не такая я всё же сволочь, чтобы...
  -Выход, знаешь ли, всегда есть!
  -Да что ты говоришь? Где-то я это уже слышал!
  -Слышал или видел, какая разница!
  Какая, видите ли, ей разница! Слышал или видел... Видел...
  Взгляд мой случайно падает на экран ноутбука.
  -Госпожа Войтковская! - голос мой дрожит. -Я не намерена терпеть...
  -Что? Что ты сказала, дрянь?! Что ты там пробормотала, шлюха?! - Рука в перчатке смазывает меня прямо по левому глазу. Брызжут слёзы, но я не пытаюсь даже закрыться - дело это бесполезное, будет только хуже.
  -Госпожа Войтковская... Вы не оставляете мне никакого выхода...
  -Выход? Тебе нужен выход?
  Вновь оглушительная пощёчина! Регина хватает меня за волосы, с силой оттягивает голову назад, волочёт в таком положении к большому зеркалу и швыряет грудью прямо на него. Грохот и звон разбитого стекла! Мой лоб в крови, но глаза раскрыты и видят свежую кирпичную кладку на месте разбитого зеркала.
  -Так тебе нужен выход, дешёвка?! Выход?! Вот он! Выходи!
  Ладони мои упираются в холодную стену, об неё же вновь бьётся моя голова. Регина лупит моим лбом по кирпичам и сопровождает каждый удар визгливым возгласом:
  -На-ка! Получи! Вот тебе выход!
  -Вот такой вот выход, - бормочу я себе под нос и оборачиваюсь к Неле. -Твоя фамилия Войтковская?
  -Какая проницательность! Разрешите представиться - Наилля Альбертовна Войтковская! - Неля соскакивает на пол, делает подобие книксена и дурашливо склоняется в полупоклоне. При этом хламида натягивается у неё на спине, и я отчётливо вижу вшитую по всей длине от воротника до подола "молнию".
  -Не так, - говорю в задумчивости и делаю крутящий жест пальцем.
  -Что не так? - Войтковская озадачена и смотрит на меня с определённым интересом.
  -Повернись.
  -А-а! Пожалуйста! Это мы можем. - Неля пожимает плечами, поворачивается ко мне спиной и вновь кланяется, выпячивая в мою сторону попку под пресловутой хламидой.
  -Тебе не идёт эта разлетайка, - шепчу я. -Ты не Алла Борисовна...
  -Кто же я тогда?
  -Королева бензоколонки! - Вжикает замочек. Мне приходится наклониться до самого пола, чтобы "молния" полностью разъехалась.
  -Смелый ход! Успеешь до Ивана?
  -Я шустрый! - Мельком пробегаю взглядом по загорелой спине и освобождаю Войтковскую от одеяния грешницы.
  Для начала обещанный поцелуй в шею, потом подхватываю Нелю на руки и кладу на кровать. Она сама, лёжа на спине, понятливо раздвигает ноги. Времени на поцелуй тратить нет резона. После сна член стоит как никогда! Пытаюсь протолкнуть его в промежность, но что-то мешает движению. Не понял! Что-то не так...
  Интересный поворот! То, что я принял за загорелую кожу, на деле является чем-то типа тонкого эластичного трико телесного цвета без рукавов. Грудь вплоть до шеи, плечи, талия, бёдра, ноги - всё затянуто прочной материей, напоминающей внешне нейлон. "Колготки и перестройка", - немедленно вспоминаю я. Вот оно - воплощение идей Дианы Ботовой в жизнь! Ни белья, ни обуви, ни верхней одежды - колготки заменят всё...
  На поверхности оригинальной одежды нет ни единого шва. Лямки снять с плеч невозможно - трико скроено глухо под шею, то есть, лямок как таковых нет вообще! Отсутствует любой намёк на "молнию", комбинезон сей - единое целое! Пытаюсь оттянуть материал, но он словно липнет к коже и имеет невероятную прочность...
  Неля смотрит на меня с милой улыбкой.
  -Извини, я забыла предупредить...
  Но как... Как она раздевается или одевается? Как принимает душ или ванну? Как ходит в туалет? Как вступает в половые отношения с мужчинами? Каким образом Иван...
  -С Иваном у нас чисто платонические отношения! Любит меня человек, и всё тут. Так что...
  Я внимательно смотрю на движущиеся Нелины губы. И на Войтковскую найдётся управа! Уж не знаю, понравится ей или нет, но... Пальцы машинально сжимают горячий член, как бы проверяя на готовность. Ой не всё - не всё предусмотрела Наилля Альбертовна!
  -Это не я... - голос Нели звучит как то слишком уж извиняющее. -Идея Хелен.
  А у неё всё же соблазнительная грудь и невероятно стройные ножки. И вся эта прелесть затянута в прочный синтетический материал неизвестной консистенции!
  -Ты знакома с Дианой? - Вопрос отвлекающий, имеющий целью дать Наилле расслабиться.
  -Если бы ты знал, сколько у меня знакомых! В том числе Диан... Техник-распорядитель, знаешь ли. Положение обязывает!
  -А Паукера знаешь?
  -Да кто ж не знает Паукера?! Смешно... - Рот Нели делается похожим на букву "О", губы вытягиваются вперёд, будто нарочно провоцируя меня, и я невольно делаю движение торсом в сторону Войтковской, у которой в глазах сначала мелькает сомнение, затем подозрение, а потом воцаряется испуг. -Погоди-погоди! Ты ведь не посмеешь... Ива-а-ан!
  -Ты бы ещё Паукера позвала! - Оседлать лежащую на спине Нелю не составляет труда. Я сажусь ей на живот, а когда она пытается оттолкнуть меня ладонями, перехватываю запястья дрожащих рук, развожу в стороны и придавливаю к постели.
  -Паукер бы из тебя котлету сделал, будь он...
  -Израильским боевиком? Мы в России, милочка, помни об этом!
  Член качается на весу и своей обнажённой багровой головкой целится прямо в ротик ошеломлённой молниеносным развитием событий Войтковской. Заворожено глядя на сей инструмент, Наилля плаксиво кривит губы, пытается плотно сжать их, но не удерживается и выкрикивает в мой адрес оскорбления:
  -Негодяй! Извращенец! Антисемит!
  -Обманщица, феминистка, чурка! - не остаюсь я в долгу и нависаю корпусом над её головой.
  -М-м-м... - Ей хочется наградить меня ещё целым букетом нелицеприятных эпитетов, но она по понятным причинам боится раскрыть рот и удовольствуется мычанием, переходящим в неясное бормотание, выводящее меня из терпения. Мне хочется заткнуть рот этому наглому польско-татарскому отродью, когда-то давшему обет безбрачия, но, к великому сожалению, руки мои заняты.
  -Да что ты себе позволяешь?!
  Вот это мило! Что я себе позволяю? Да, собственно говоря, ничего такого особенного! Хочу заняться, так сказать, оральным сексом в компании с одной хитрющей особой, сначала пытавшейся меня соблазнить, а потом разочаровавшей посредством подобия пояса верности, вернее, костюма верности, якобы навязанного ей Хелен и не позволяющего мне подступиться не только к интимному месту, но и к...
  -Прекрати немедленно!
  Даже не подумаю! Наглость требует наказания, и отступиться от благой миссии я не могу... Просто не имею права!
  -Как тебе не стыдно?! Перестань сейчас же!
  Это мне-то стыдно? Интересно знать! С больной головы - на здоровую! Что касается просьб прекратить, перестать, положить, хи-хи, конец, то, увы, слишком поздно!
  -Если ты не прекратишь...
  А что тогда?
  -Но почему?! Почему я должен прекратить, объясни, пожалуйста? - голос мне, кажется, незнаком, но навевает определённые ассоциации. -Зачем ты тогда привела меня сюда?! Зачем осталась со мной наедине?
  -Прости! Прости, но я думала... Я считала... - А вот этот голос мне совершенно определённо знаком.
  -Что ты там думала? Что считала? И вообще... Сколько тебе лет?! Около сорока? Сорок с хвостиком? А ты всё прикидываешься маленькой неразумной девочкой? Остаёшься наедине с молодым человеком... Мужчиной... И думаешь, что он будет вести с тобой интеллектуальные беседы с глазу на глаз?!
  -А что здесь такого?! Почему, оставаясь наедине с мужчиной, я должна обязательно падать в его объятия, раздеваться и заниматься сексом?
  -О, боже! И у этой дамы есть взрослая дочь! Успокойся, раздену я тебя сам! Что касается половых отношений...
  Я открываю глаза, подтягиваю одну ногу к животу, случайно задеваю радиотелефон, лежащий на краю постели, и тот падает на пол с удивительным для такой лёгкой штуки грохотом.
  -Ой! Мы здесь, как будто, не одни! - Виктория Сергеевна, а теперь я абсолютно уверен, что это именно она, тихонько смеётся. -А ты говорил, что наедине...
  -Подожди, сейчас посмотрю!
  -Валера, я тебя прошу, только не надо эксцессов!
  -Ну что ты, Вика! За кого ты меня принимаешь?
  Мне зверски не хочется просыпаться и тем более вставать, но предстать в голом виде перед Валерой или, что ещё хуже, перед Викой Уваровой, вряд ли актуально, так что, преодолев истому, я перемещаюсь к краю постели и скатываюсь на пол между стенкой и кроватью, благо высота падения не слишком большая. И вовремя! Из шкафа-двери появляются ноги в идеально отглаженных брюках и новеньких ботинках, нерешительно останавливаются на пороге и неуверенно переминаются на месте.
  -Здесь никого нет! Вика!?
  -А кто ж шумел? Я хорошо слышала!
  -Брось! Иди лучше посмотри, какая тайная комната здесь устроена... Закроешь шкаф, и никто не найдёт! Иди!
  -Я боюсь, Валера!
  -Дурашка! Чего здесь боятся? Разве что меня...
  В поле моего зрения появляются модельные туфельки, которые ясно говорят о том, что парочка возлюбленных приехала сюда на автомобиле. Похоже, Ботов занял на время машину у сестрицы, чтобы с ветерком покатать любовницу по злачным местам, и факт этот вызывает моё вящее неудовольствие. Будь у меня сестра вроде Дианы, и я тоже воспользовался бы машиной, чтобы покатать Викторию Сергеевну по городу! Правда, для подобной прогулки требуется всего-то сдать экзамен на водительские права.
  -Паукер видел, как ты уходила? - спрашивает в это время осторожный Валерик, и мне тут же хочется выбраться из укрытия и дать ему по морде.
  -Видел. И что?
  -Хм...
  -Слушай, Валера... - Виктория, по-видимому, испытывает те же чувства, что и я, хочет сообщить об этом молодому любовнику, но, насколько я могу судить, тот опережает её, закрывая рот поцелуем.
  Глухое мычание, сначала возмущённое, потом недовольное, а далее расслабленное, наполняет не такую уж и просторную комнату и вызывает у меня соответствующие эмоции, подкреплённые сексуальным возбуждением, отчасти объясняемым недавним пробуждением ото сна. Не хватало ещё, чтобы эта парочка занялась здесь сексом... Да ещё с элементами...
  -Валера, подожди... Ой! М-м-м... Ну не надо. Постой...
  Стройные ножки Виктории Сергеевны нервно переступают на месте, подгибаются в коленях, кренятся в сторону, и через секунду кровать прогибается под тяжестью двух тел, не издавая, правда, никакого скрипа.
  Громкое дыхание, возня, звуки смачных поцелуев, сдавленные стоны - вытерпеть эту какофонию достаточно сложно, и я сначала осторожно, а потом без всякой опаски вылезаю из своего укрытия, незамеченный действующими лицами страстного любовного романа.
  Валера в не слишком-то симпатичной позе возлежит прямо на распластавшейся на смятой постели женщине и грубовато тискает её, стараясь при этом лишить отдельных предметов туалета. Он в новенькой пиджачной паре и белой рубашке с галстуком, который сейчас выбился наружу и своим концом щекочет Викино лицо. Уварова не обращает на подобную мелочь никакого внимания, увлечённая чувственными поцелуями, смешно дрыгает в воздухе ногами в туфельках, будто старается разуться без применения рук, и мне становится видно, что на ней надеты не колготки, а чулки с соблазнительно выглядящими манжетами и узенькими полосками подвязок. И почему только женщины напрочь отказываются надеть чулки лично для меня и с большой охотой делают это для других... любовников. Впрочем, в число Викиных любовников я не вхожу и поэтому собираюсь немедленно покинуть тайную комнату, предварительно шлёпнув Ботова по заднице, которую он выпятил прямо в мою сторону. В конце концов, в данную конкретную минуту хозяином здесь являюсь я.
  -Валера! Хватит уже... А вдруг кто-то войдёт? - Виктория с трудом дышит, судорожно сглатывая слюну.
  -Да кто сюда может войти?! - злится Ботов и пытается оголить Викино плечо. -Твой Татарников, что ли?
  -Почему это он - мой? - Краснеет безо всякой на то причины Уварова и старается упереться в Валерину грудь. -Ты же знаешь, что он встречается с Леной!
  -Ой ли?! Забыла, как снимала в его присутствии трусики? - Ботов применяет силу, и ему удаётся справиться с Викиными руками и скрестить их между собой. -Что скажешь?!
  -Дурак! Во-первых, я не знала, что он подсматривает за мной, во-вторых, я вставляла гигиенические прокладки, а не спускала трусы, в-третьих, у меня в тот день были месячные...
  -Ну ты и врать! А что вы делали в ванной комнате?! - Ботов явно одерживает верх, но Вика продолжает сопротивляться изо всех сил, физических и моральных.
  -Он поцеловал меня, только и всего...
  Вот врунья!!! Я всего лишь запер эту истеричку в ванной во избежание грязного скандала, только и всего!
  -И ещё щупал тебе промежность!
  -Неправда... Вернее... Через прокладку!
  Вот врать-то!!! Не трогал я... её прокладку!
  -И ещё гладил твои ноги!
  -Знаешь что, Ботов?! Ты - свинья!
  -Очень хорошо! Только, имей в виду, Ботов никому никогда не позволял себя оскорблять! Если ты этого не понимаешь, то...
  Неужели пожалуется сестре?
  -Свинья! Молоденькая противная свинка!
  Зря! Зря Вика нарывается на скандал. Это на работе она - руководитель, а здесь...
  Ботов, отведя руку, с силой бьёт Уварову по лицу. Та даже не успевает вскрикнуть, только странно хлюпает губами.
  -Это ты - свинья! Ты, Уварова, грязная свинья! - Валера вновь отводит руку назад и вновь хлещет Викторию по лицу. -И сейчас я тебе это докажу с большой лёгкостью!
  Он вцепляется в Викины волосы скрюченными пальцами и волочёт обалдевшую женщину с кровати на пол, словно куль с мешком. Уварова явно оглушена двумя полновесными ударами и не делает никаких попыток противостоять насилию, так что разозлённому не на шутку Ботову с лёгкостью удаётся сорвать с неё блузку и располосовать тоненькую сорочку на груди. Уварова без лифчика, и этот наглядный факт отнюдь не красит её в моих глазах. Она готовилась к встрече с любовником, и такая подготовка повергает меня в шок. Готовилась к любовной сцене, а получила по мордасам! Так ей и надо!
  -Что, тварь, не ожидала!? То ли ещё будет!
  Не узнаю Валеру! Куда делась его галантность и интеллигентность? Он за волосы таскает Уварову по полу, пиная ногами, да ещё старается попасть обувью в наиболее незащищённые места.
  -Гадина такая! Прокладку она, видите ли, вставляла! Да я тебе в рот прокладку эту вставлю, тварь!
  Виктория Сергеевна уже не может говорить, хлюпая разбитыми в кровь губами, а поганый садист только распаляется от её очевидной беспомощности. Надо бы прекратить бесчинство, но...
  В этот трагический момент Ботов замечает, наконец, меня.
  -Не понял! Это ещё кто, чёрт меня побери?!
  -Ботов, не прикидывайся дурачком. Скажи ещё, что не узнаёшь Татарникова! - Пауза даёт возможность Уваровой перевести дух и стереть с подбородка кровь. -Наконец-то появился человек, который может вступиться за даму!
  Вступиться за даму? Дудки!
  -Заткнись, Вика! - Валера тыльной стороной кисти небрежно смазывает "даму" по щеке и высокомерно обращается ко мне: -Ты что тут делаешь?!
  -Наблюдаю, как некий господин издевается над особой, именующей себя "дамой"! Только и всего!
  Я обнажён и поэтому смотрюсь рядом с Ботовым не очень-то презентабельно.
  -Лёша, ты не смеешь! - Вика с негодованием подаётся всем телом ко мне и немедленно получает от Ботова ещё одну плюху.
  Ботов морщится, потом медленно подходит ко мне и с размаху бьёт кулаком в лицо. Я сильно покачиваюсь, но не падаю, только мотаю головой из стороны в сторону.
  -Татарников, ответь ему, если ты - мужчина! - верещит Вика.
  Какой же я мужчина, если ношу колготки и дамские панталоны?
  -Впрочем, какой ты мужчина, если носишь колготки и дамские панталоны!? - Вика всхлипывает и униженно подползает к Ботову.
  Ботов с мрачной улыбкой достаёт из кармана и надевает на пальцы небольшой кастет. Вот где мне пригодился бы "макаров"!
  Между тем, Вика проползает в непосредственной близости от меня - буквально на расстоянии вытянутой руки. Надо быть дураком, чтобы не поймать её за растрёпанные волосы пальцами. Я оттягиваю голову бедняжки назад и локтём вполсилы бью женщину по скуле, с наслаждением слушая раздавшееся жалобное кряканье.
  -За что?! - только и может сказать Уварова, повисая на собственных волосах. -Меня-то за что?!
  Я, конечно, мог бы объяснить, в чём состоит её вина, но желания вступать в переговоры с полуголой расхристанной бабой у меня нет. Она, надо сказать, мне противна, однако внутренние эмоции никак не отражаются на моём невозмутимом лице.
  -Не спеши, Валера... - обращаюсь я к Ботову спокойно, понимая, что сначала надо разобраться с Викой, а потом выяснять отношения между мужчинами, но тот смачно сплёвывает на пол и после короткого матерка мотает головой:
  -Нечего мне ждать! Разбирайтесь тут сами...
  Вот деятель! Зачем тогда было демонстрировать кастет? Вытащил шашку, так руби, гласит древняя мудрость.
  Но Ботову не до народной мудрости. Он широкими шагами, осторожно обогнув постанывающую Уварову, идёт почему-то не к выходу через шкаф-купе, а в угол, причём пальцы его поигрывают кастетом, будто собираются вдребезги разнести большое зеркало на стене. Надо сказать, даже Вика удивлена его порывом, поскольку перестаёт хныкать и косит глазом на удаляющегося любовника. Это мне не нравится, и я раскрытой ладонью хлещу её сначала по губам, а потом и по глазам. Пусть не проявляет неприличного любопытства!
  Меж тем, любопытство гложет меня самого, и я с интересом наблюдаю, как Валера с лёгкостью отодвигает с сторону раму зеркала, установленную на салазках, мгновение разглядывает открывшийся проём, а затем, перешагнув высокий порог, скрывается в полутьме, оставив нас с Уваровой наедине. Мы ошарашено молчим: я - потому что не знаю, что сказать, а Вика - потому что, во-первых, заливается слезами после многократных ударов по лицу, а во-вторых, может лишь шлёпать разбитыми в кровь губами.
  -Куда он пошёл?
  -Хс-с-с...
  -Ты поняла вопрос? - Голос мой тих, но угрожающ и не обещает бедняжке ничего хорошего. -Спрашиваю ещё раз... Скорее всего в последний! Куда он пошёл?
  Вика громко сглатывает густую слюну и издаёт горловой хрип.
  -Не прикидывайся немой! Ещё раз спрашиваю...
  Физиономия Уваровой мокра от слёз, распухшие губы перекошены, нос похож на гнилую картофелину. И эту женщину я любил!
  -Будешь говорить?!
  -Сумасшедший...
  Это она обо мне! Посмотрела бы сначала на себя.
  Вика уже без туфель, которые давно разлетелись в разные стороны. Это наводит меня на мысль...
  -Ты не сделаешь этого... Сумасшедший...
  Ну что тут скажешь!? Упорная баба! Отталкиваю её от себя, ловлю за пятку и начинаю стаскивать с ноги сбившийся чулок. Вика отчаянно сопротивляется, так что приходится пнуть её пару раз коленом, что, надо сказать, получается не очень ловко. Зато чулок, наконец, оказывается у меня в руке! Я с удовольствием растягиваю упругий эластик во всю длину, убеждаясь в его прочности, и с мрачной улыбкой смотрю на жертву, некрасиво извивающуюся у меня в ногах.
  -Маньяк! Извращенец...
  Сие определение я слышал ещё вчера и сегодня не прочь, так сказать, соответствовать. Для начала надо потуже затянуть одним чулком порочный Викин рот, а уже потом накинуть второй чулочек на тонкую шею и...
  Почему, собственно говоря, рот - порочный, а шея - тонкая, подумать я не успеваю, потому что правая нога Уваровой вдруг зачем-то сгибается в колене, потом с силой распрямляется и втыкается мне пяткой прямо в пах, после чего в глазах у меня меркнет свет, а дыхание перехватывает так, как не бывало никогда в жизни.
  Мне трудно, практически невозможно дышать, глаза вылезают из орбит, рот широко распахнут, спина изогнулась, ладони прижаты к животу. Я беспомощен, слаб, выведен из строя, и этим прискорбным фактом пользуется мерзавка, к которой я был гуманен, благосклонен и беспристрастен, что пошло мне в конечном итоге не впрок. Пресловутый чулок наброшен уже на мою шею, затянут преступными руками, ещё более усугубляя мои страдания, врезается в кожу, ломает позвонки. Я задыхаюсь, жадно хватаю затвердевший воздух сведёнными судорогой губами и постепенно теряю сознание, окунаясь во тьму. Вот такой вот прискорбный конец. Вот такая...
  С большим трудом переворачиваюсь на спину. Свет неприятно бьёт в веки, слипшиеся ото сна. Наволочка мокра от пота и, возможно, от слёз. Нос заложен, во рту пересохло, состояние хуже некуда, хотя ни грамма алкоголя в последние часы я не принимал. Меня знобит, поскольку никакой одежды на мне нет, а в тайной комнате, в чём я немедленно убеждаюсь, подняв веки, не видно ни одной батареи отопления. Одеяло валяется на полу подле кровати, простыня смята и скомкана, так что находиться лишнюю минуту на не слишком-то уютном этом ложе мне вовсе не хочется. Надо вставать!
  В комнате никого. К шкафу подходить смысла нет, зато большое зеркало в углу вызывает определённый интерес, но вовсе не потому, что мне надо окинуть взглядом свою обнаженную фигуру с головы до ног. Оно так и просит, чтобы его сдвинули в сторону, готово легко отъехать на роликах прочь и открыть взору страждущего узкий проём двери.
  Выход всегда есть!
  Преодолевая слабость, поднимаюсь на ноги. Я абсолютно гол, благодаря хитрой Юлечке, и в пресловутом зеркале отражается моя не слишком эстетичная фигура, за спиной которой отчётливо виден пресловутый шкаф-купе. Но туда для меня больше хода нет!
  Шмыгаю носом (где это я успел простудиться?), приглаживаю ладонью волосы, подхожу вплотную к зеркалу, медлю мгновение и трогаю его край. Рама остаётся неподвижной. Первый блин, что называется, комом. Мне хочется двинуть чем-нибудь тяжёлым по зеркальной поверхности, чтобы осколки брызнули в разные стороны, однако лишний шум мне ни к чему, и я лишь с увеличенным усилием жму на раму, которая со скрипом поддаётся и нехотя, как мною и ожидалось, сдвигается в сторону.
  Фигурные дюралевые салазки строительными гвоздями прибиты к стене вверху и внизу, а между ними расположен квадратный лаз - не дверь, в который я, сгруппировавшись, с трудом пролезаю, оказавшись в тёмном помещении, от стен которого так и веет сыростью и холодом. Тут можно подхватить не простуду, а грипп, поэтому я тороплюсь найти дверь и немедленно расплачиваюсь за спешку, угодив босыми ступнями в неглубокую лужу. Поскальзываюсь и машинально хватаюсь руками за что-то гладкое и тоже холодное. Старая электроплита, тумба умывальника или стиральная машина? Неплохо бы включить свет!
  Словно в насмешку в углу тускло мигает лампочка, гаснет, а потом вновь загорается неприятным жёлтым светом, заставляя меня вздрогнуть. Зато теперь можно оглядеться вокруг, хотя и не без труда.
  Свет исходит от старой металлической настольной лампы с абажуром-грибом, причём гриб этот при помощи проволочных колец нахлобучен прямо на запылённую лампочку, мощностью не более 15 Вт. Такую лампу я видел в дедовском доме на чердаке, только цвета она была другого. Почему она автоматически включилась сейчас, становится ясно практически сразу, как только палец мой дотрагивается до гриба - лампочка сразу гаснет и загорается вновь. Плохой контакт! Сюда бы специалистов из "Теслы".
  Меж тем, в каземате с мебелью не слишком густо. Старый письменный стол, явно самодельный, что-то типа этажерки, пружинная кровать без матраса и табуретка с круглыми ножками. И ещё металлический комод, срок службы которого исчисляется столетиями... Делали на века! Именно за него я и схватился рукой.
  Естественно, хочется немедленно заглянуть в ящики комода, но пересиливаю себя, и подхожу к столу, на котором лежат старые пожелтевшие газеты, ржавая полукруглая стамеска и стоит фотография в рамочке с картонной опорой позади. Фотография чёрно-белая, но не слишком старая - я бы датировал её годом этак семьдесят пятым. Интересно-интересно, кто же запечатлён на ней? Ясное дело, женщина! Вернее, девушка. Молоденькая симпатичная блондинка, в которой я без особого труда узнаю советскую эстрадную певицу эстонского происхождения. Здравствуйте, госпожа Фески! Давно не виделись!
  Шутки шутками, а ведь, и вправду, не виделись мы давненько! Куда же пропала популярная певичка не только с экранов телевизоров, но и с концертных площадок? Уехала в Прибалтику? Но ведь рано или поздно о ней должна была появиться хоть маленькая весточка в прессе или на радио!
  Меня вдруг озаряет странная догадка... Я хватаю газеты и тотчас убеждаюсь, что все они эстонские. На эстонском, соответственно, языке! Времён разгула демократии, точнее, заката перестройки! И ещё... На краю стола валяется помятая пачка сигарет "ВТ", болгарского, как мне помнится, производства, которых ныне в магазинах не сыщешь, и гнутая заколка, в которой застрял пшеничного цвета волос, не слишком длинный, но и не слишком короткий, навевающий определённого направления мысли. Неужели здесь вдали от людей в полутёмной келье коротала время та, которую любили миллионы?
  У меня мёрзнут ноги, и боязнь окончательно заболеть заставляет меня приблизиться к комоду и с трудом выдвинуть второй сверху ящик, из которого до моих ноздрей доносится чуть заметный запах дамских духов. Правда, это всё, что осталось от содержимого! Ящик пуст, и только в уголке скромно притулился смятый капроновый носочек, пусть и чистый, но всего лишь один. Зато в нижнем ящике есть кое-что более весомое: старое женское платье, грубой вязки кофта, что-то вроде цветастого деревенского сарафана, большой головной платок, сатиновая ночная сорочка, тёплые женские трусы, шерстяные колготки и деревянные сабо. Всё это "богатство", возможно, актуально для каземата, но меня вряд ли устроит, поскольку женские наряды мне уже достаточно осточертели. Остаётся, таким образом, проверить только верхний ящик, и к своей радости, я обнаруживаю там широкие рабочие штаны из хлопка и старую зимнюю тельняшку, которая вызывает у меня удовлетворённое хмыканье. Не беда, что штаны широковаты и коротковаты, а тельняшка слишком узка, зато я вновь превращусь в Лёху Татарникова, и пусть только кто-то попробует сказать, что выгляжу я слишком экстравагантно для клуба "The Corner".
  Между тем, вопрос, удастся ли мне сегодня вообще попасть в этот самый "Угол", отодвигается на второй план. Я, не успев одеться, вдруг внимательно смотрю на старую табуретку с круглыми ножками, и прочитанный однажды в детстве коротенький рассказ известного писателя всплывает в мозгу. Нет никакого сомнения, что одна из ножек выглядит не так, как другие, и, когда до меня доходит назначение полукруглой стамески, лежащей на столе, последние сомнения отпадают, после чего я быстро поднимаю и переворачиваю табуретку, а затем резким движением руки выдёргиваю "не такую" ножку из гнезда.
  Конспирация! Почти по Владимиру Ленину. Ножка изнутри, как я и предполагал, полая, но в углубление вставлена вовсе не газета "Искра", а два свёрнутых в трубочку листка бумаги, которые я тут же с нетерпением и разворачиваю.
  "Поскольку у большинства компьютеров объём физической памяти намного меньше общего объёма виртуальной памяти, задействованной выполняемыми процессами, диспетчер памяти перемещает или подкачивает часть содержимого памяти на диск. Подкачка данных на диск освобождает физическую память для других процессов или самой операционной системы. Когда поток обращается к странице виртуальной памяти, сброшенной на диск, диспетчер виртуальной памяти загружает эту информацию диска обратно в память. Для использования преимуществ подкачки в приложениях никакого дополнительного кода не требуется, так как диспетчер памяти опирается на аппаратную поддержку этого механизма."
  Это ещё что за фигня? А-а! С обратной стороны чёрными чернилами нацарапано: "Если будете в Выру, передайте Паулю, что он приличный ...ай! И вообще, не советую... комод и этажерку. В поезде я ехала с Гротгусом в одном купе. Именно он склонил меня к сожительству и, говоря протокольным языком..." Писали, видимо, в темноте. А что на втором листке? Огромная клякса - больше ничего! Только в уголке скромный экслибрис АФ.
  Что там пишет про "комод и этажерку" таинственная АФ? С комодом я вроде бы уже разобрался, а вот с этажеркой... Но прежде надо бы приодеться. Итак, тельняшка и штаны...
  Штаны и тельняшка. Вместо них я почему-то беру утеплённые бабские трусы, длинные мягкие, и, поёживаясь от холода, натягиваю их на бёдра, после чего мгновение наслаждаюсь несомненным комфортом, медлю немного и берусь за шерстяные колготки. Раз уж сказал А, то говори и Ф! Сразу становится гораздо теплее. Колготки мне великоваты и доходят почти до грудей, то есть, пардон, до груди. Через голову надеваю просторную сатиновую сорочку и, махнув на сомнения рукой, облачаюсь в сарафан до пола и толстую кофту, окончательно согреваясь и немедленно придя в расслабленное состояние. Меня сразу начинает клонить в сон, и хорошо, что на пружинной койке отсутствует матрас. Остаётся сунуть ноги в деревянные башмаки без задников и с чистой душой подойти к этажерке, имеющей, как тотчас выясняется, всего лишь один небольшой выдвижной ящичек, который я и тяну на себя за простецкую деревянную ручку.
  В ящике лежит узкая цветная карточка.
  
  
  Сердечно благодарим за выбор одежды и обуви фирмы " Таттар и Ко!"
  Отзывы и пожелания
  E-mail avesky@biz.com
  
   []
  
  
  На оборотной стороне карандашными печатными буквами, похожими на детские, написано: "KnottyScarf!" Под карточкой находится небольшой полиэтиленовый пакетик с широким (миллиметров сто пятьдесят) лейкопластырем телесного цвета. В пакетик вложено что-то типа инструкции, отпечатанной на доисторическом матричном принтере так паршиво, что с трудом можно прочитать: "Приклеить пластырь, аккуратно разгладив и прижав к коже. Надеть платок. Завязать... Руками не трогать!" И далее: "Инструкция обязательна к применению!!!" Здесь же картинка, демонстрирующая, каким именно образом платок должен быть завязан. Всё! Причём же тут этажерка?
  А вот причём! В самом дальнем углу ящичка притулилась свёрнутая явно хозяйственной рукой тряпочка, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении новеньким хлопчатобумажным чулком коричневого цвета, в который что-то вложено, засунуто в самый мысок, так что приходится полностью развернуть чулок, запустить туда руку и выудить из этого простенького тайника сложенную втрое купюру достоинством в пятьсот рублей. Правда, купюру не цельную, а с оторванным краем, что навевает мысли о тайном знаке или пароле. Жаль, что вряд ли мне удастся этим паролем воспользоваться!
  И что? Вот и вся тайна этажерки?! Нет, не вся!
  Глаза у меня уже достаточно привыкли к тусклому свету маломощной лампочки, и я вижу вдруг начертанную чем-то острым на поверхности этажерки стрелку, указывающую прямо на противоположную стену каморки - туда, где кирпичная кладка отличается от всей прочей, выглядит более свежей, сложена из новеньких кирпичей. Вот, друг мой, и выход! Вновь опускаю глаза на поверхность этажерки и с удивлением вижу выцарапанную рядом со стрелкой надпись: "Vihod odin - moltchanie!"
  Вот так! Выход-то, оказывается всего один... Молчание и ещё раз молчание! И что же прикажете делать?
  Трогаю пальцем шов и удостоверяюсь, что раствор даже не успел ещё застыть, так что пробить лаз не составляет никакого труда. Что ж, спасибо тебе, таинственная А.Ф., за помощь! Только вот, как быть с инструкциями о молчании? На душе как-то нехорошо, и сомнения так и одолевают меня. Может быть, вернуться обратно?
  
  
  
  Сцена шестнадцатая (блондинка Аня и Элла-Гулливер).
  Воскресение, 01 мая, галерея "Прозрачные этажи".
  
  
  Обратной дороги нет! Потеря равновесия, соскальзывание в металлический желоб, сползание на заднице куда-то вниз, удар ногами о некую преграду из досок, тишина и покой. Травм и повреждений нет, и благодарить здесь надо толстую вязаную кофту, плотные шерстяные колготки и байковые трусы, а также туго повязанный на голову в соответствии с инструкциями таинственной затворницы платок. Великое дело - инструкции! При их, само собой, безусловном выполнении! Техника безопасности, охрана труда, производственная санитария... А ты ещё сомневался, Татарников, быть или не быть!
  Сарафан сбился к поясу, сабо отлетели прочь, но все эти по большому счёту мелочи легко и просто устранимы. Поднимаюсь на ноги, привожу себя в порядок, благо для этого требуются минимальные усилия, и с интересом оглядываюсь вокруг. Что мы имеем на данный момент? Кирпичную кладку я ломал на высоте третьего этажа, вниз летел примерно два пролёта, так что наверняка нахожусь сейчас на первом этаже, а не в подвале, что уже хорошо. Здесь есть окна - вообще отлично, но покидать через них здание я не собираюсь, иначе, зачем тогда затеян весь этот сыр-бор? Буквально в двух шагах в дверном проёме виднеется лестница, и, думаю, это как раз и есть то, что требуется мне в данную минуту. Ещё раз бегло оглядываю "костюм", стряхиваю остатки пыли, и, стараясь не потерять сабо, направляюсь к ступеням, чтобы для начала провести какую-никакую рекогносцировку. Полагаться приходится только на собственную интуицию, поскольку вопросы задавать здесь не рекомендуется. "Выход один - молчание!", и в свете этого простого девиза рот мой завязан толстым платком, намотанным на голову и практически полностью закрывающим лицо за исключением полоски глаз, а под платком.... Под платком на рот приклеен широкий кусок пластыря, и произнести хоть что-то внятное я не просто не могу, а буквально не в состоянии. Ничего тут не попишешь, инструкции!
  Зато руки и ноги свободны, и, бодро передвигая конечностями, я шествую навстречу таинственной неизвестности, предполагая без особых на то причин, что нахожусь в приватном клубе "Corner". Откровенно скажу, внешний вид лестницы, по которой приходится подниматься, отнюдь не способствует моим предположениям, поскольку здесь довольно грязновато, включая и кафель, которым отделаны стены, - белый кафель 150х150, который давно не выпускается даже отечественной промышленностью, который навевает ассоциации с системой общественного питания советских времён и который вполне соответствует моей нынешней внешности. Из светских дам в деревенские бабы - какая, право, странная метаморфоза! Метаморфоза, в которой я прямо виню Хелен, Юлечку, Регину, хм, Вячеславовну и остальных, так сказать, "официальных лиц"!
  Но к делу! Первый этаж я осматривать не собираюсь, ибо не испытываю никакого желания попасть в прачечную, кухню, химчистку, женскую раздевалку или ещё нечто подобное, а сразу поднимаюсь на второй, где за полуразвалившейся этажной дверью вижу хорошо освещённое помещение, заваленное стройматериалами, намекающими прошенному или непрошенному гостю о том, что здешние павильоны до сих пор находятся на стадии оформления, зато крупный плакат на стене приглашает на четвёртый этаж, где, если судить по анонсу, развёрнута выставка некоего Ашота Лавренёва под названием "Город проблем" и фотографический вернисаж Серёжи Мухаммедгалиева "Северные джунгли". Причём, если с Серёжиным вернисажем всё более или менее ясно, то с экспонатами, предлагаемыми Ашотом, никакой определённости нет. Однако торопиться не будем, и, надеюсь, на четвёртом этаже пред глазами наверняка предстанут во всей красе или акварели, или глиняные горшки, или этикетки с чайных пачек, или швейные иголки различной конфигурации и длины, собранные и классифицированные дотошным Ашотиком.
  Меж тем, третий этаж встречает меня тишиной и относительным порядком. Из этажной двери тянет приятными запахами парфюмерии и ещё чем-то смутно знакомым, напоминающим мне ту швейную мастерскую, где в молодости работала портнихой мать. С забившимся от волнения сердцем, будто увижу сейчас знакомый с детства интерьер, заглядываю в не слишком просторное помещение и вижу в нём несколько больших металлических вешалок с развешенными на них в изобилии различными костюмами от старинных бальных платьев до современных троек, среди которых за большим столом с антикварной швейной машинкой восседает молодая девушка в модном рабочем комбинезоне, но не шьёт, несмотря на отчетливо слышный здесь стрёкот, а просто читает газету, в которую, похоже, ещё недавно был завёрнут бутерброд с копчёной колбасой. Завидев меня, не колбаса, конечно, а девушка сладко зевает, смешно морщит носик и небрежно кивает на большой полиэтиленовый мешок, прислонённый у двери к стене:
  -Вынеси, ладно! - добавляет: -Конфетку хочешь?
  И, не дождавшись ответа, вновь погружается в чтение.
  Ответить этой деловой милашке я по вышеуказанным причинам не имею возможности, но и выполнять приказ об уборке мусора не собираюсь, а продолжаю с интересом оглядывать павильон, стараясь определить его назначение, и быстро замечаю на колонне небольшой листок мелованной бумаги, вводящий дилетантов вроде меня в курс дела относительно того, что здесь развернулась выставка "Юриспруденция и мода". Между тем, у окна располагается вешалка с одеждой типа моего сарафана "прощай молодость", и хотелось бы знать, какое отношение имеют к юриспруденции, с позволения сказать, костюмы от фирмы "Таттар и Ко"? Не иначе, как в них одевались хуторские и деревенские юристы, представляющие интересы простого народа. Вопрос этот так и вертится на языке, но пластырь, помещённый давеча на указанное в инструкции место, тщательно разглаженный ладонями и прочно залепивший рот, диктует свои правила и заставляет "деревенского юриста" хранить молчание.
  -Эй! Не слышишь что ль? - возмущённый голос "швеи", предпочитающей записанный на магнитофон звук работающей швейной машинки натуральному, застаёт меня на пороге с повёрнутой в сторону выхода головой. -Глухая, да? Мусор забери! Вот так всегда, пока три раза не скажешь, толку не дождёшься!
  Могла бы быть и повежливее! Тоже нашла прислугу!
  -Ты ещё и немая! Наберут тут всяких! - Девушка качает головой, нехотя поднимается с насиженного места, подходит к двери, демонстративно брезгливо поднимает полиэтиленовый мешок с пола и суёт мне в руки, одновременно одаривая "всяких там" высокомерным взглядом. Я же не собираюсь принимать вызов и скромно опускаю глаза, демонстрируя этой фифочке профессионально накрашенные стараниями имиджмейкеров брови и ресницы, которые немедленно вызывают сначала безмерное удивление, а затем презрительное хмыканье невежи. Ишь ты, дремучие гастарбайтеры ещё и пользуются косметикой, так и хочется сказать ей, но, увы, она уже лицезрит мою удаляющуюся спину и поэтому воздерживается от комментариев. Видела бы она мой маникюр!
  Мешок с мусором я действительно выношу на лестницу, тут же пристраиваю у стеночки на площадке между этажами, а сам поднимаюсь выше - туда, откуда раздаётся музыкальная какофония, издаваемая синтезатором и живо напоминающая мне оркестровую разминку перед спектаклем в театре музыкальной комедии.
  Третий этаж представляет собой одно большое помещение с чёрными стенами и приглушённым светом, благодаря которым в зале царит атмосфера творческой таинственности. Здесь установлена или, вернее, монтируется некое музыкальное оборудование, вокруг которого возятся с сосредоточенно-деловым видом молодые люди, все как на подбор одетые в далеко не новые джинсовые костюмы. Молодые эти люди не обращают на Der Gastarbeiter ровным счётом никакого внимания, тем паче что компанию усиленно развлекает экзотичный бородач, меланхолично извлекающий звуки из синтезатора. Меня вся эта компания тоже не интересует (куда мне до их творческих исканий!), и посему я собираюсь продолжить свои собственные "искания" на следующем этаже, но тут внимание моё привлекает тесный проход между колоннами, ведущий в небольшой коридор, и, поскольку никто не задерживает незваную гостью ни словом, ни делом, просто из интереса заглядываю в "аппендикс", убеждаясь, что там всего-навсего оборудована курилка, не представляющая для меня какого-либо значительного интереса, если бы...
  Курилка?! Зачем она вообще здесь нужна, если молодые люди курят прямо на рабочем месте, включая музыканта-бородача? Зачем специально выделять помещение, оборудовать его скамейкой, урной с водой, табличкой "Курить здесь" и даже синим самоклеящимся знаком с изображением дымящейся сигареты, если каждый считает нужным курить там, где ему заблагорассудится? Для инструкторов пожарной охраны? Для различных проверяющих, чтущих новый закон о курении? Для представителей общества борьбы с курением? И для них тоже! Но ещё, например, для эффектных дам, пользующихся повышенным вниманием особ мужского пола и предпочитающих выкурить сигарету в тишине, в спокойной обстановке, в одиночестве, располагающем к меланхоличному расслаблению и философскому течению мыслей!
  Итак, пышная блондинка бальзаковского возраста, одетая, однако, кричаще ярко, явно не по годам... Эффектная, как уже говорилось, блондинка, определённо напоминающая мне кого-то знакомого... Задумчивая блондинка, с головой погружённая в процесс курения... Расслабленная блондинка, облачённая в подобие короткой цветастой туники и обутая в высоченные блестящие сапоги с длинными тонкими каблуками и множеством кожаных ремешков с пряжками, туго облегающих перекрещённые ноги... Ослепительная блондинка, накрашенная столь сильно, что напоминает собой пухлую куклу, румяную и соблазнительную, без сомнения возбуждающую у потенциальных покупателей самые низменные чувства... Вызывающего вида блондинка, которую в другое время и в другом месте я непременно принял бы за женщину лёгкого поведения... И наконец, яркая блондинка, которая несомненно принадлежит к творческим кругам, называемым ныне шоу-бизнесом, и которая уже только по этой причине вызывает у меня повышенный интерес. Кто ты, отяжелевшая от времени, но не потерявшая специфического дамского обаяния красотка? Кто ты, притягательная внешне и холодная внутренне особа? Кто ты, сладкая румяная булочка, которую так и хочется с аппетитом проглотить?
  Недокуренная сигарета летит в специально предназначенную урну, причём небрежный жест блондинки настолько изящен и обаятелен, что я на мгновение даже принимаю её за иностранку - шведку, например! Почему бы и нет? Датчанка или норвежка? Финка, наконец. В её внешности и манерах несомненно присутствует нечто нордическое. Действительно, почему бы на намечающееся здесь мероприятие хозяевам не пригласить известную импортную певичку? Сару Вассер, например, дуэт "Крэпс", Басю Роковски или Ингрид Ангелине, до сих пор популярных в нашей стране? Вполне реальная, что ни говори, вещь! Тогда понятно, почему так молчаливы эти молодые люди и столь невозмутим бородач. Иностранцы. Гости нашей страны и нашего города!
  Блондинка смотрит на меня без всякого раздражения. Если я и нарушил её покой, то внешне она никоим образом не проявляет недовольства. Даже больше! Во взгляде огромных глаз сквозит хорошо заметная благожелательность, и в ней я вижу подтверждение собственной догадки. Иностранцы гораздо более толерантны по отношению к Gastarbeiter, и дама видит во мне всего лишь простого человека, простую женщину, подобную себе и только лишь стоящую на несколько ступенек ниже на иерархической общественной лестнице. Вот по просьбе кого я с превеликим удовольствием вынес бы мешок с мусором и не оставил бы его небрежно на лестнице, а выбросил в контейнер во дворе!
  -Подойди, не бойся... - Голос, в котором звучит приятный акцент, тих и приветлив. Конечно же, иностранка, знающая русский язык! Кто бы сомневался! Вернее...
  Блондинка обаятельно улыбается накрашенными губами. Полная рука в тонкой перчатке делает приглашающий жест. Вот у кого нашим самоуверенным барышням надо бы поучиться вежливости. Прибалтийской вежливости... Вторая рука машинально поглаживает колено в блестящей коже сапога. Изящные сапоги так идут актрисе!
  -Иди сюда! Я тебя не съем. - Блондинка вновь делает приглашающий жест одной рукой, а второй показывает на левый сапог, замочек которого, как я теперь вижу, разошёлся чуть ниже колена. -Поможешь?
  Я!? С величайшим удовольствием!
  -Чего молчишь?
  А что тут говорить?! Разве может сравниться... Какой приятный акцент! Европа!
  Нога... Полная соблазнительная ножка. В изящном высоком сапожке-ботфорте... Ножка, к которой не грех приложиться губами! Качнулась на весу. Заставляет меня трепетать...
  -Ты такая бука! Давай же...
  Всё та же улыбка сочных губ.
  Может быть, подарит поцелуй?!
  Несмело подхожу, почтительно опускаюсь на колени, оправив нелепый сарафан. Пятки поднимаются из деревянных башмаков... Как жаль, что ничего нельзя произнести! Но не снимать же платок и не срывать пластырь с лица в присутствии очаровательной иностранки. А как хочется поцеловать сапог!
  -Не представляешь, как я устала!
  Почему не представляю!? Аромат духов щекочет ноздри... Глянцевая поверхность сапога идеально гладка. Нога истинно женская, не похожая на "спички" молоденьких тощих девчонок... Крепкая, объёмная... Так и хочется сжать пальцами!
  Затаив дыхание, тружусь над замочком. Какая прелесть! Под сапожком тонкие колготки оригинального цвета. Качественные прочные колготки, которые...
  -Видел бы меня Пауль! - Блондинка грустно вздыхает. -Во что я превратилась!
  В прекрасную даму! Вызывающий костюм невероятно идёт вам, госпожа! В совокупности с гримом...
  -Спасибо! Так выручила... - Блондинка кивает головой, опирается на мою дрожащую руку и с усилием поднимается на ноги так, что мне становиться неприлично стоять перед ней на коленях. Вот будь я сейчас Лёхой Татарниковым...
  В свою очередь поднимаюсь на ноги, громко сопя носом, смотрю в прекрасные глаза незнакомки, потом, словно в трансе, тру ладони друг о друга и неожиданно для самого себя правой рукой почти нежно трогаю огромную шарообразную грудь под синтетическим материалом туники.
  Пауза! Блондинка морщит нос, кривит губы, поводит головой из стороны в сторону, поднимает на уровень живота кисть, увенчанную перстнями, сжимает пальцы в кулак, мгновение смотрит на него, словно в приступе нарциссизма, и... отведя локоть назад, бьёт меня по лицу. Хорошо ещё, что силы у неё наверняка поменьше, чем у молодых людей, обслуживающих музыкальную аппаратуру, да и опять же платок... Платок, меж тем, спасает от перстня с крупным камнем, иначе не миновать мне травмы лица!
  Голова моя дёргается в сторону, потом по инерции возвращается назад.
  -Свинья! Какая ты всё же свинья! - Это говорит очаровательная блондинка, лицо которой, как ни странно, остаётся невозмутимым, и вновь со вкусом добавляет: -Грязная свинья!
  Она делает короткую паузу, потом раскрытой ладонью хлещет меня по единственному незащищённому месту на лице - глазам, после чего свет меркнет в них на некоторое время. Брызжут обильные слёзы, смывая косметику, и вслед за ними из-под пластыря и платка вырывается сдавленный стон, очень похожий на бабий.
  -Ты в этом сомневаешься? Я тебе с лёгкостью докажу!
  Цепкие пальцы хватают меня за шею, резко наклоняют голову вниз и приводят сморщившееся лицо в плотное соприкосновение с приподнятым навстречу коленом, как мне помнится, затянутым в блестящую кожу сапога, ещё недавно вызывающего у меня целую бурю сексуальных чувств. Пинок, вернее жестокий удар колена в физиономию выполнен, надо признать, профессионально и оказывается настолько действенным, что тотчас валит меня на пол и, если и не погружает в бессознательное состояние, то приводит в беззащитное. Кто бы ожидал такой прыти от моей прелестной аутодафе! Я просто не узнаю её! Отказываюсь узнавать... Куда делись вся её женственность, всё обаяние, весь импортный лоск? Она избивает меня словно заправский опытный боец слабенького противника и при этом ведёт себя так невозмутимо, будто всего лишь участвует в светской беседе с глазу на глаз.
  С трудом разлепляю мокрые, залитые тушью веки. Блондинка участливо смотрит на меня, не выражая ни ненависти, ни злобы, словно и не расправлялась со мной столь садистским способом, и вдруг как бы в назидание "невеже" с размаху втыкает мне прямо в живот острый носок сапога, не сдерживая накопившейся энергии. О-о-о! За что?! Почему? Это уж слишком! Я требую объяснений!
  -Не думай, ничего личного... Случайность! - Она низко склоняется надо мной, чтобы оценить плоды проделанной работы, а потом оправдывающим тоном добавляет: -Случайно встретились, случайно разойдёмся. Просто надо было снять стресс, вот и всё. Извини!
  Стены и потолок плывут перед глазами, и, чтобы прогнать наваждение, я с силой сжимаю веки, а потом вновь раскрываю. Что тут скажешь в ответ? Тихим мычанием стараюсь дать понять, что информация принята к сведению.
  -Извини ещё раз, - тихо повторяет блондинка, терпеливо ждёт ответа, обижается на тупое молчание, после чего ещё раз болезненно пинает меня - на этот раз по бедру. -Понимаешь? Я извиняюсь! А?! Слышишь или нет? Извини, говорю!
  Она, что, ждёт благодарности за... Я дёргаюсь всем телом, поскорее поджимаю колени к животу, хрюкаю и получаю ещё несколько пинков в различные места бренного тела, в том числе и один по скуле. Хорошо ещё, что не в глаз! Мне почему-то кажется, что блондинка сейчас схватит меня за волосы, так что я повисну на них, и начнёт таскать во все стороны... Хотя нет! Вряд ли она станет утруждать себя распутыванием туго затянутого на голове платка. Меж тем, рот мой полон густой слюны, смешанной с кровью, и мне приходится сглотнуть всю эту массу, поскольку сплюнуть нет возможности.
  На мой горловой хрип блондинка реагирует несколько неестественным образом.
  -Вот что, милочка... Не прикидывайся молчаливой дурой, не надо! Для глухих повторяю ещё раз: извини...
  Я уже без башмаков, которые давно разлетелись в разные стороны. Блондинка видит это и нарочно с силой наступает подошвой сапога на мою ступню да ещё и елозит ногой из стороны в сторону, вырывая очередной стон. Да что, в конце концов, она ко мне привязалась?! Может, ещё и наступит куда-нибудь острым каблуком?!
  -Гражданка, кажется, не понимает! Впрочем, какое тут гражданство!?
  Действительно...
  -Анюта! Ты где?! - Это кунаки кличут из зала мою мучительницу.
  -Здесь! Сейчас иду! - И мне. -Зовут... Надо идти! Ты не в обиде? Спасибо за помощь... Вот. Очень устаю, надо расслабляться иногда. Психологические нагрузки, нестабильность в мире, финансовый кризис...
  Голос с прибалтийским акцентом вовсе не звучит глумливо и издевательски. Похоже, я действительно оказал ей действенную моральную помощь! Всегда, так сказать, рады...
  -Аня! Ну где ты там?!
  -Ребята, кончайте орать! Иду уже...
  Иди! Пожалуйста, иди. Конечно, иди! Тебе пора.
  Тишина. Моё шумное дыхание. Зажмуренные глаза. Тихий напев мелодичным голосом в шаге от меня. Что-то на английском языке... Баллада?
  Как неприятно в слипшиеся веки бьёт свет. Надо или перевернуться или... Распахиваю глаза, насколько это возможно. Ой! А это ещё что такое?!
  Широкая белая задница с едва заметным светлым пушком на ягодицах. Приспущенные к коленям колготки. Расставленные на ширину плеч ноги всё в тех же сапогах, расщелина между... Тёплая пахучая струя бьёт прямо в лицо, заливает нос и глаза, моментально пропитывает насквозь головной платок! Хорошо ещё, что рот залеплен пластырем! Главное - молчание...
  Анечка, ты не права! Нельзя пить столько жидкости, особенно когда туалета поблизости нет. Кстати, а где здесь комната общего пользования? Что-то не заметил...
  Струя ослабевает. Отфыркиваюсь носом, но отвернуться и не пытаюсь, достаточно с меня одной хорошей трёпки. Говорят, моча даже дезинфицирует... Медленно падают последние капли, блондинка с удовольствием кряхтит и отдувается, шуршит колготками, чиркает острыми каблуками по полу.
  -Это тебе на десерт! Не сумела, прости уж, удержаться, сил нет... Зато будешь потом рассказывать знакомым, какая я на самом деле дрянь!
  Ноги мои подогнуты к животу. Если осторожно перевернуться на спину, но можно резко распрямить их и...
  -Не надо. Будет хуже, поверь... На Пауля наступили однажды острым каблуком... В драке. Знаешь, как он кричал? Впрочем, ты не из крикливых...
  Каблуки весело стучат по полу. Из зала раздаётся громкое пение без всякого музыкального сопровождения... Где-то я уже слышал эту меланхоличную песню в исполнении очаровательной блондинки. А между тем...
  Избит, обоссан, предупреждён. И всё это проделано с вежливостью, достойной иностранной звезды! Браво, Анечка, браво!
  С трудом поднимаюсь на ноги, вернее на колени, и для начала срываю с головы насквозь мокрый платок. В нос бьёт запах мочи, который не так уж и резок. Я думал, будет хуже! С другой стороны, не верьте ни в коем случае, если кто-то из приятелей будет рассказывать вам, что испытал мощное сексуальное возбуждение в тот момент, когда на него помочилась прелестная красотка, пусть и не молодая, но очень привлекательная. Ничего подобного со мной не произошло, и ни от избиения ногами, ни от последующего "душа" я никакого эротического удовлетворения не получил. Вот такой я дрянной ценитель сексуальных изысков!
  Ах, да! Пластырь! Пора бы и вздохнуть полной грудью.
  Рот свободен, но я не собираюсь идти и высказывать утомлённой бешеным ритмом жизни блондинке всё, что о ней думаю. С некоторых пор молчание для меня - золото! Даже без заклеенного рта...
  Кофта на плечах тоже основательно замочена. Как не аккуратно, Аня! Как небрежно! Ты - далеко не снайпер (зато хороший боец)! Пора бы поучиться и меткости. Сбрасываю вслед за платком и следующий промокший предмет женского гардероба и с удовольствием вижу, что сатиновая сорочка под кофтой практически суха. Уже неплохо! Очень даже неплохо. Остаётся только найти сабо...
  На лестнице по-прежнему тихо и пусто, что, собственно говоря, играет мне только на руку. По-видимому, ценители искусства не слишком жалуют работы Ашота Лавренёва и Серёжи Мухаммедгалиева. Правда, теперь здесь почему-то пахнет мочой, но меня это ничуть не смущает, ведь я...
  Спонтанно решаю миновать четвёртый этаж с его "Городом проблем" и "Северными джунглями" и сразу поднимаюсь на пятый, где меня ждёт неожиданное разочарование. После солидной трёпки, находясь с далеко не лучшей физической и моральной форме, проделать такой путь, чтобы носом упереться в фирменную стеклянную дверь, на которой висит табличка "Извините, у нас мероприятие"! О характере же мероприятия можно судить по хорошо видному через стекло большому банкетному столу, накрытому с основательной роскошью. Здесь не выставка, не вернисаж, а всего лишь ресторан, то есть, попросту говоря, кабак, снятый для проведения некоего торжества! Возможно, прекрасная блондинка как раз и готовится выступить перед многочисленными гостями... Хотя нет! Не к лицу подобный концерт творческому работнику её уровня!
  Итак, остаётся или спуститься вниз и выйти на улицу, или вернуться к пропущенному четвёртому ярусу, чтобы повидаться с Ашотиком и Серёжей. Правда, вид мой не слишком-то соответствует... А! Ладно! Авось, сочтут за самовыражение. И вообще, почему-то мне кажется, что именно четвёртый этаж приготовил мне множество интересных встреч.
  Ещё один узкий коридор, изношенные деревянные ступени, ведущие на что-то вроде пандуса из ДСП, не слишком просторная комната, явно находящаяся в состоянии перманентного ремонта, большое окно с доисторическими фрамугами. Где здесь выставка, собственно говоря, не очень-то понятно. А! Вот! На приступочке одной из стен разложены некие листки с карандашными рисунками, очень напоминающими детские. По всей вероятности это и есть творения А.Лавренёва, доказывающие ценителям прекрасного то, что все мы живём в "Городе проблем". Кстати, о ценителях! Зальчик практически пуст, если не считать расположившейся в дальнем углу комнаты у подоконника группы молодых людей весьма сомнительного вида. Их отличают странные причёски, небрежность в одежде и некая сумасшедшинка в глазах, так что мне сразу становиться понятно - передо мной не кто иные как сторонники альтернативного искусства.
  А где же обещанная фотовыставка "Северные джунгли"? Неужели на том самом широком столе, что установлен правее живописной компании и на котором расстелен большой лист белой бумаги, к которому приклеены матовые фотографии размером 6х9, а то и меньше. Да-а! Сергей - человек отнюдь не широкой души. Интересно было бы посмотреть на него, оценить внешний вид, рост и габариты. Оригинал да и только! Напрягать зрение, рассматривая его сюжеты, я не собираюсь, зато вижу, как мимо стола с экспозицией с независимым видом шествует "женщина с веслом", вернее, девушка в закрытом синтетическом купальнике и резиновой шапочке на голове, внешним своим видом очень напоминающая пресловутую скульптуру советских времён. В руках у неё, конечно, весла нет и в помине, но крепенькая фигура, купальный костюм, лицо без признаков косметики и характерная походка навевают определённые ассоциации и вызывают у меня лично целую череду вопросов, на которые ответ найти просто нет времени, поскольку "купальщица" быстро минует Серёжины фотографии, приближается к группе молодых людей, аккуратно отодвигает ребят в сторону, с милой извиняющей улыбкой пошире раскрывает открытое уже окно, легко вскакивает босыми ногами на подоконник и смело, учитывая четвёртый этаж, шагает наружу, немало пугая меня своей экстравагантной выходкой.
  Понятно, что с моей стороны логично было бы подбежать к окну, чтобы, если не спасти бесстрашную наяду, то хотя бы посмотреть, куда она исчезла (ведь не прыгнула же в самом деле вниз на асфальт!), но несостоявшегося спасителя больше интересуют мокрые следы, оставшиеся на полу после демонстративной прогулки пловчихи, и, оставив последствия прыжка на совести автора, я широкими шагами пересекаю открытое пространство, тем паче, что "альтернативщики" ровным счётом никакого внимания не обращают ни на мой внешний вид, ни на исходящий от меня запах, ни на моё дефиле в целом, и иду в ту сторону, куда глядят пятки подсыхающих следов. Теперь я абсолютно уверен, что купальник на девушке был влажен от воды, к тому же в воздухе стоит "аромат" хлорки, так что пусть кто-нибудь попробует меня убедить, что в здании нет хотя бы небольшого бассейна.
  Зачем мне бассейн? Риторический вопрос! Естественно, не для того, чтобы окунуться в воду и смыть с себя следы разврата. Вернее, не только для того! Раз есть бассейн, значит встреча с Госпожой Региной непременно произойдёт в самое ближайшее время. Другое дело, зачем мне всё ещё нужна Регина Вячеславовна? Та Регина, фамилия которой Чачис или Вронская... Поистине, зачем?!
  В проходе, откуда только что "выплыла" наяда, кафельный пол. Мои деревянные башмаки громко стучат по нему, нарушая конспирацию... и не только её. Нарушают они и идиллию, образовавшуюся между молодым человеком невысокого роста и длинной худой девицей, которые, позабыв обо всём, предаются смачным поцелуям, не трогая при этом друг дружку руками. Со стороны эта пара выглядит достаточно оригинально: задравший голову и скрестивший руки за спиной парень-лилипут и сложившаяся едва ли не пополам и упирающаяся ладонями в стенку над головой партнёра дева-Гулливер. Если бы не грохот сабо, спугнувший ребят, можно было бы с большим удовольствием понаблюдать за ними некоторое время.
  -Шота! Что за стук? Я пугаюсь! - Голос Гулливера тонок и пискляв.
  -Не Шота, а Ашот! - Лилипут, наоборот, басит.
  -Ашот! Я вздрогнула!
  -Да ладно?! И что?
  -Мне нельзя волноваться... Я потеть начинаю.
  -Да? И что?
  -Заладил! Что да что! - Дылда переходит на многозначительный шёпот: -Мне не нравится целоваться на публике! Во-первых, посторонние взгляды меня смущают, во-вторых, запах пота...
  Странно, между нами говоря, что дева потеет. В коридоре достаточно прохладно, а костюм на ней слишком лёгок и годится, скорее, для сцены мюзик-холла. Символическая атласная жилетка или нечто на неё похожее белого цвета, ещё более символические трусики-ленточки, сетчатые колготки, которые не сразу и разглядишь издалека, лаковые сапоги со шнуровкой и белые матерчатые перчатки до локтей. На голове же красуется небольшая шляпка-цилиндр с полями, а на запястье левой руки болтается на петле тонкий стек.
  -Серёжка, кончай придуриваться! У тебя что, дезодоранта нет? Шарикового! И вообще... Не нравится целоваться, значит, расходимся по сторонам. Решай!
  -А что сразу я-то? Что я?! Чуть что, сразу Серёжка! - Обиженная девица отталкивается от стены и делает шаг назад. К сожалению, мне никак не миновать экзотичную парочку, так что, стараясь не топать башмаками, приближаюсь к ним и спешу взять инициативу в свои руки.
  -Ребятки, не ссорьтесь! Лучше подскажите, где здесь бассейн?
  -Шота, я же говорила... Вот гляди, опять вспотела! И ещё... Здесь, кажется, мочой пахнет. Хоть бы сантехников вызвал!
  -Каких ещё сантехников, дура? Ещё раз назовёшь меня "Шота", получишь по фейсу! А если вспотела, то иди в бассейн окунись, полегчает сразу. - Ашот гнусно хихикает, потом кивает мне головой. -Пошли, покажу!
  Только теперь я вдруг вижу на противоположной стене большой плакат, на которой изображена моя и Ашота собеседница как раз в костюме, который и красуется сейчас на ней, только здесь добавлена одна незначительная деталь - миниатюрная бабочка на шее, да стек находится в пальцах, а не висит на запястье.
  -Не ходи с этим... дураком! Он в темноте к тебе под юбку полезет, зуб даю. Оставайся лучше со мной, а я тебе грудь покажу.
  -Да кому твоя грудь нужна?! Тощая да и к тому же потная! Сама говорила, что потеешь! Что, не так?
  -Ты, Лавренёв, пошляк и больше никто! Попросишь ещё у меня грудь поцеловать! Фигу тебе...
  -Сумасшедшая! Да я к тебе и близко не подойду!
  -И не надо! Я тебя и не подпущу к себе на пушечный выстрел! Иди ты на...
  Слушать препирательства этой парочки - дело тухлое. Надо определяться и выбирать: то ли взять в провожатые Ашота, то ли остаться с...
  -Ты - Мухаммедгалиев?! - вдруг озаряет меня.
  -Да! - гордо отвечает девица-Гулливер. -Только ты не думай. Всего лишь один из моих творческих псевдонимов, а так я - Элла.
  -А-а! Тогда ты должна знать Хелен...
  -Хелен, если честно, просто набитая дура. Её последний опус...
  -Да ты в подмётки не годишься Балуевской! - визжит вдруг Ашот. -Как ты смеешь так отзываться о ней? Да она - богиня в сравнении с тобой! Посмотри на себя со своими, с позволения, сказать...
  -Как ты мне надоел! - Элла нервно потирает руки, делает странное движение пальцами, и я с удивлением вижу, что в руке у неё ловко зажат газовый баллончик, который направлен прямо в лицо Лавренёву, поскольку тот, как уже упоминалось, росточка от рождения весьма небольшого.
  Ашот успевает только скорчить физиономию, как в лицо ему бьёт струя газа, заставляя отшатнуться назад и закрыть глаза ладонями. В воздухе стоит резкий удушливый запах. Я отбегаю в сторону, а Элла, не очень интересуясь последствиями своего воинственного демарша, торопливо следует за мной, толкает меня ладонями в спину, и мы, таким образом, едва ли не прыжками двигается вглубь коридора, постепенно всё больше и больше сужающегося, будто кто-то сдвигает стены, да ещё и извилистого, разветвляющегося на несколько других.
  Без сомнения, один я немедленно заблудился бы в этих трущобах, но Элла явно знает, куда идёт, и только периодически направляет меня в нужную сторону уверенными касаниями рук. С ней я чувствую себя куда увереннее, чем чувствовал бы с Ашотом, так что...
  -Стой! - Цепкие пальцы сжимают моё плечо, и мне остаётся только подчиниться приказу.
  -Стою, - свистящим шёпотом сообщаю ей я, на самом же деле ещё пару метров двигаюсь вперёд, чем вызываю недовольное кряхтение проводника.
  -Ты почему не слушаешься?!
  -А ты почему целовалась с Ашотом?!
  Лучший способ защиты, как известно, нападение, и Элла недоумённо хлопает глазами и не знает, что сказать в ответ.
  -Так что? - напираю я. -Вот и получается: сначала поцелуи в укромном уголке, а потом баллончиком в глаза?
  Кстати говоря, у Эллы в запасе есть хороший контраргумент против меня. Она могла бы ехидно спросить: "А почему от тебя пахнет мочой?", но по некой причине не делает этого.
  -У меня насморк!
  -Что-о?! - Теперь в недоумении я, сама же говорила...
  -Я не чувствую запахов... И ещё потею...
  -Если волнуешься?
  -Подслушивать нехорошо! Что касается баллончика, то там, знаешь ли, всего лишь вода.
  -А запах?
  -Пота?
  -Нет, газа! Нос у меня ещё на месте!
  -Галлюцинации! Только не зрительные. Это иногда бывает... Ладно, хватит! Грудь будешь смотреть?
  Я вспоминаю ослепительно прекрасную грудь Дианы, и меня охватывают сомнения.
  -А ты, случайно, не мужчина?
  -Издеваешься? Жаль, что я в брюках, а не то показала бы тебе...
  -Это ты-то в брюках!? Ну даёт!
  До сих пор я смотрел прямо Эллочке в лицо, теперь же опускаю взгляд на бёдра и вящим изумлением вижу, что моя новая знакомая действительно одета в просторные штаны, хотя могу поклясться, что собственными глазами видел на её ногах сетчатые колготки. Когда она успела переодеться?!
  -Конечно, в брюках! В чём же ещё? Так будешь грудь смотреть?
  -Я лучше потрогаю.
  Сказано-сделано! Рука сама тянется к Эллочкиной груди. Проверим, не накладная ли...
  -Слушай, не заговаривай мне зубы, да! У меня всё натуральное! Да и вообще, знаешь, сколько стоит качественная накладная грудь? У меня, кстати, есть одна... Возьмёшь? С хорошей скидкой, а!? Не прогадаешь. Также предлагаем туфли и сапоги больших размеров, натуральные парики, накладные ягодицы и вагины, ажурное бельё, чулки, само собой, и колготки различного качества и расцветок, ещё перчатки, шёлковые и из натуральной кожи, косметику ведущих фирм, искусственные ресницы, кроме того услуги визажистов, маникюр, педикюр, наращивание ногтей, депиляцию, массаж, ретушь, корректировку губ и ушей. Если интересует, имеются муляжи фаллосов, вибраторы, конечно кляпы, костюмы из латекса, маски, наручники и цепи, удавки, различного рода мешки, можем предложить презервативы ведущих фирм, контрацептивы, антибактериальное мыло, гигиенические прокладки, освежающие салфетки, полотенца, халаты, имеется широкий ассортимент порнографических открыток, кассет, дисков, аудиозаписей половых актов...
  -Вообще-то мне нужен бассейн! - прерываю я затянувшийся монолог Эллы и вижу, что взгляд её становиться, наконец, осмысленным.
  -Зачем?
  -Как тебе сказать... Мне назначена встреча.
  -Когда и кем? - Элла нервно помахивает стеком, словно раздумывая, нанести хлесткий удар по какой-нибудь части тела собеседника или произвести разящий укол в одно из незащищённых мест.
  -Сегодня. А вот кем...
  -Смелее! - в глазах Эллы мелькает интерес.
  -Регина! Вячеславовна или Станиславовна... Вронская или Чачис, а может быть, Войтковская!
  -Национальность?
  -Еврейка или полуеврейка.
  -Возраст?
  -Неопределённый...
  -Профессия?
  -Пульмонолог! Кажется, заведующая отделением!
  -Семейное положение?
  -Не замужем.
  -Политические взгляды?
  -Не уверен...
  -Отлично! - Элла задумывается, касается кончиком стека щеки, морщит лоб, а потом вскидывает голову и смотрит мне прямо в глаза. -А если так: Раиса Владиславовна Сейфулина, татарка, тридцати девяти лет, медсестра...
  -...
  -Не веришь?! Тогда пошли!
  -Куда?
  -Да вот в эту дверь, куда же ещё?
  Действительно, куда же ещё идти, если коридор перекрыт лишь одной фанерной дверью, на которую и кивает Элла. Мне стыдно за свою несообразительность, и, малость помедлив, я решительно берусь за скобу, заменяющую ручку.
  -Ашот тебе и в подмётки не годится! - трогает меня стеком по плечу Элла. -Ты - как раз тот, кто мне сегодня нужен... Просто необходим! И я тебе тоже.
   Пожимаю плечами, распахиваю узкую дверь, вхожу в подобие тесного предбанника и вдруг упираюсь в глухую деревянную стену, которая решительно не поддаётся нажиму.
  -Не спеши! - осаживает меня Элла, удовлетворительно хмыкает и захлопывает вслед за мной дверь, оказавшуюся крышкой поставленного на попа ящика.
  Снаружи щёлкает обычный мебельный шпингалет, на который я сразу не обратил внимания, о чём жалеть теперь поздно, а затем ящик медленно наклоняется и принимает нормальное, то есть лежачее положение.
  -Это шутка? - бормочу я, ещё не осознавший случившегося, и слышу опять же снаружи усталый голос Эллы:
  -И ты в это веришь, дружок!? Всё на самом деле очень серьёзно... Серьёзно, как никогда!
  
  
  
  Сцена семнадцатая (Фаина, Рая, Юлька, Софи и Луиза).
  Воскресение, 01 мая, Пакгауз. Das Packhaus. Warehouse. L'entrepôt.
  
  
  Просторное помещение, ставшее моим временным пристанищем, одновременно представляет собой нечто вроде большой кладовой, фабричного склада, багажного вагона, ангара без стеллажей, портового пакгауза или театральной бутафорской, и в нём я являюсь всего лишь одним из экспонатов, лишённых возможности принимать самостоятельные решения.
  -Я прекрасно понимаю твои сомнения, Долли, - втолковывала мне Элла, проводя нечто вроде "целевого инструктажа". -Сомневаться - значит мыслить, а не мыслить человек не может! С другой стороны, я не предлагаю тебе вступать в сделку с совестью, не требую перешагивать моральный рубеж, каким бы консервативным он не выглядел в глазах современников. Работу! Я предлагаю тебе работу - только и всего.
  Долли! Так авантюристка, возомнившая себя великим комбинатором, называла меня, имея на то самые веские основания.
  -Итак, Долли, от тебя требуется немногое... Спокойствие и только спокойствие - вот наш сегодняшний девиз, а также молчание, которое, как известно, является драгоценным металлом, необходимым по жизни всем и каждому. Видеть, слышать, чувствовать, запоминать - ничего этого мы у тебя не отнимаем, но просим при этом сохранять полное спокойствие, что является залогом нашего - подчёркиваю, нашего - успеха!
  Гладко стелет, да жёстко спать! Нашего, нам, мы... И при этом ни слова о материальном вознаграждении за тяжкий труд, возложенный на меня сей предприимчивой натурой!
  -Пойми, ты являешься именно тем человеком, который нам нужен! Помнишь, каким я увидела тебя? Оригинал да и только! Вот какие люди нам как раз и нужны! Не думай, что мы назавтра позабудем о тебе. Нет!
  Нахалка! Она играла на моём самолюбии, словно на арфе! Пользовалась без всякой застенчивости моим любопытством. Давила на педали моей принципиальности! "Сомневаться - значит мыслить!" Неплохо сказано. Что касается самой Эллы или, вернее, её корыстных побуждений, то... Впрочем, за годы перестройки нас решительно отучили считать деньги в чужом кармане, и, к примеру, рядовые работники производственно-технического отдела нашего славного предприятия не имеют ровным счётом никакого представления о размере заработной платы не только генерального и иже с ним, а даже начальника ПТО Егора Ивановича Китайчика, не говоря о ставках служащих управы. Но об этих господах и размерах их зарплат как-нибудь потом, в следующий раз, по возвращении на работу, если конечно...
  -Не думай, Лёша, что зарплата моя намного выше твоей, - сказал мне как-то Иван Иванович Лернер - мой непосредственный начальник, который никак не годится мне в отцы, разве что в старшие братья, однако размера своего оклада, как и премиальных всё-таки не назвал. -Имей в виду, заняв моё место, ты не слишком выиграешь материально, зато моральный доход увеличится в разы. []
  Что ж, и в данном случае мой моральный доход "вырос в разы"! Видел бы Лернер меня, потенциального кандидата на свое место, сейчас, и представляю, какова была бы моральная оценка этим консерватором моего нынешнего состояния!
  Итак, Долли... Бренное тело моё, подвергавшееся за последнее время множеству разнообразных процедур, плотно упаковано в упругий прочный латекс и помещено в большую "подарочную" коробку с надписью Purple Ballerina Doll, в переводе на русский означающую "Фиолетовая Балерина Долл" или, если угодно, Долли, что, собственно говоря, и позволяет Элле называть меня сим экзотическим для россиян именем, больше подходящим овечке, ставшей столь популярной на российском телевидении. Костюм из латекса действительно фиолетовый, что касается "балерины", то сходство с таковой мне придаёт в основном тугой корсет, сделавший талию поистине осиной, длинноволосый парик в сочетании с тонной макияжа на лице, а также упругие силиконовые груди, так и выпирающие из латекса. Долл! Что ж, на этот раз меня зовут Кукла Долли и, надеюсь, тот, кому я предназначена в подарок, останется доволен такой оригинальной игрушкой!
  Итак, вспомним, что нам предлагала на выбор творческая личность, не чуждая практицизма? Сапоги больших размеров на высоких каблуках, натуральный парик, накладные ягодицы, ажурное бельё, чулки отличного качества, перчатки из натуральной кожи, косметику ведущих фирм, а также искусственные ресницы - всё это я получил в полном объёме и, надеюсь, совершенно бесплатно, в виде, так сказать, технической помощи, учитывая предстоящую тайную миссию, насчёт же фирменного кляпа...
  -Только не считай это насилием над личностью, Долли, - так и звучит в моих ушах тихий голос Эллы. -Кляп и наручники... Эти игрушки нужны только для того, чтобы ты случайно не выдал себя неосторожным словом или жестом - вот и всё! Чтобы не встал и не вышел из укрытия раньше времени! Запомни! Тебя должны принимать за куклу, настоящую куклу в полном смысле этого слова, и, надеюсь, твои артистические способности будут выше всех похвал.
  Хорошо ещё, что ложе моё мягко и удобно (браво, Элла!), и пожаловаться на "перину", созданную стараниями моей новой знакомой, я никак не могу. С другой стороны, пассивность раздражает, мне скучно, моя деятельная натура требует действий - слишком уж долго на мой взгляд приходиться ждать развития событий! Каких? Это уже вопрос второй!
  В помещении царит тишина, только со стороны маленького зарешёченного оконца под потолком до меня доносится смесь самых разнообразных звуков то ли некого массового мероприятия, то ли корпоративной пьянки, то ли многолюдной презентации, то ли театральной постановки, и вся эта тихая какофония и заставляет предполагать, что, возможно, одним из гвоздей оформления таковой и является Purple Ballerina Doll. Элла использует меня в корыстных, как уже упоминалось, целях, в качестве экспоната собственной инсталляции, и если теперь я являюсь неотъемлемой частью "Северных джунглей" или "Города проблем", то привередливые гости, надеюсь, останутся довольны. Да и правда, не может же их удивить передвижная выставка фотографий, которая хорошо видна мне с моего места и по поводу авторства которой у меня не возникает никаких сомнений не только потому, что я лично знаком с фотографом, а потому, что Элла была бы не Элла, если не создала бы себе столь многозначительную рекламу!
  Фотоработы увенчивает внушительный плакат мрачных тонов, наводящий на мысль о мании величия той, о которой и идёт в вычурном тексте речь:
  
  ЭЛЛА М., КАК ЗЕРКАЛО РЕГРЕССА.
  
  и под плакатом прямо над мелким металлическим корытом, расположенным на полу и обильно посыпанным гравием, песком, асфальтовой крошкой и в отдельных местах битым кирпичом, находится панно с фотографиями, объединёнными, как сразу же становиться понятно даже неискушённому зрителю, единой темой. И тема эта до того очевидна, что отнюдь не нуждается в комментариях.
  
  
   []
  
  Убранные до нужного момента в "пакгауз" работы поначалу изрядно забавляли и даже развлекали меня, однако шли минуты, и казавшиеся соблазнительными и пикантными попки стали основательно досаждать мне, притом что веки мои, оснащённые длиннющими ресницами, в свою очередь утяжелёнными значительным количеством туши, опустить я не решаюсь в страхе, что уже не смогу больше их поднять. Не слишком ли много задниц на один квадратный метр?! - прикидываю мысленно, а потом, чтобы скоротать время, начинаю "примерять" изображённые на фото части человеческого тела на знакомых мне по жизни дам, включая Алёну, Таню, Валентину и Вику, а также Юлю, Диану, Ритулю и даже Регину, думая мимоходом, что наверняка кто-то из них попадётся мне сегодня на узких дорожках The Corner, на просторах которого я, по моему разумению, сейчас и нахожусь. Правда, не уверен, что буду удостоен чести лицезреть их соблазнительные формы - увы, не для этого заключила меня в подарочную коробку злая волшебница Элла!
  "Встретимся в "Corner"... Дора", - сказала на прощание Регина Вячеславовна, и, хотя теперь меня зовут Долли, а не Дора, вера в предсказание потрясающей женщины не оставляет меня ни на минуту. Какая там Раиса Сейфулина!? Какая медсестра?! Ну и горазды же вы врать, уважаемая госпожа Элла! Только для того, чтобы уличить вас во вранье...
  Скрип двери, полоска яркого света, тихие шаги... Быть может, это уже пришли за мной?! Мне не видно, кто вошёл в хранилище, но могу поручиться, что точно не Регина! Не так входит "в залу" госпожа! Кто же ты, незнакомец, и зачем пришёл сюда? Ответь Фиолетовой кукле Долли или...
  Нет. Это не незнакомец! Незнакомка... Впрочем, лёгкий запах духов - ещё не показатель. В наше время... Вот взять хотя бы меня...
  Вновь наступает тишина. Незнакомка не торопится полюбоваться на Фиолетовую балерину и не желает осмотреть другие экспонаты хранилища, значит... Значит, её целью является не ознакомление с предметами, анонсируемыми Эллой, как регресс, а совсем иные задачи.
  Подождём! Сдаётся мне, что сейчас появиться ещё кто-то, известный нам обоим: мне - Фиолетовой Долли и ей - той, от которой исходит запах отнюдь не самых изысканных духов и ещё... запах попкорна, проникающий сквозь сеточку, закрывающую окно коробки - моего временного пристанища. Ох уж мне этот попкорн, из-за которого я практически перестал ходить в кинотеатры типа "Зелёного паласа" и "Юность-сити", где во время сеанса молодёжь поглощает воздушную кукурузу огромными ёмкостями, запивая паршивой кока-колой местного производства! Хорошо ещё, что в городе существует Дом кинематографистов, где есть возможность не только посмотреть хорошее кино, но и посидеть в уютном кафе, где попкорном даже не пахнет, а пахнет качественным кофе и не менее качественным коньяком. Правда, зарплата инженера ПТО... А интересно, почему мне никогда не приходила в голову мысль пригласить в кино Валентину, которая всегда мнила себя знатоком зарубежного кинематографа и при случае любила блеснуть своими познаниями перед сослуживцами и в частности передо мной? Правда, теперь ей есть с кем сходить на фестиваль финского, немецкого или нового британского кино и есть повод с шиком надеть лиловые чулки и туфельки на высоких каблуках!
  Кстати, о туфельках!
  Скрип двери, полоска бледного света, затем вспышка мощной лампы под потолком, слепящая глаза, и громкий стук каблуков, неприятно отдающийся в ушах. Стук не со стороны входной двери, а совсем наоборот - с противоположной стороны, где, я абсолютно уверен, нет никакого входа.
  Скашиваю глаза, проклиная увесистые ресницы, и вижу неторопливо пересекающую помещение фигуру тощей особы меланхоличного вида в символической маечке, широченных шальварах и новеньких туфлях на высоченных металлических каблуках, настолько плоскогрудую, что у любого здравомыслящего гражданина сразу возникают сомнения в истинной её половой принадлежности, и достаточно экзотичную, несмотря на серый свой в общем и целом внешний облик. И дело здесь вовсе не в нестандартности фигуры, а в... трусах - дамских полупрозрачных трусиках, напяленных почему-то прямо на голову девочки-мальчика, невозмутимо без единого жеста или гримасы следующей по одному ей известному маршруту.
  В тишине склада раздаётся тихое заунывное пение, издаваемое странным существом, но, что интересно, губы "посетительницы музея" при этом практически не разжимаются. Она быстрым шагом приближается к моей коробке, останавливается рядом, медлит отчего-то, потом поворачивается ко мне и пристально смотрит в лицо, будто собирается просверлить где-то в области лба дырку. Взгляд её тускл и меланхоличен, навевает, как и весь вид, беспричинную тоску и досадный дискомфорт, никак не способствует оптимизму и хорошему настроению, и благо, что направлен на меня недолго, поскольку внимание существа привлекает внушительный картонный ящик чуть правее определённого мне места. Вновь раздаётся пение сквозь плотно сжатые губы, потом девочка-мальчик осторожно трогает крышку ящика пальцем, рисует на ней некие виртуальные узоры, находясь в состоянии подобном трансу, а затем вдруг без всякого перехода оглушающее громко хлопает в ладоши и отступает на шаг назад, будто наружу должен с шумом и грохотом появиться волшебный джинн.
  Джинн, правда, не появляется, зато случается нечто другое, вызывающее озноб во всём моём теле. Я вздрагиваю и с трепетом вижу, как крышка коробки медленно, но верно начинает приподниматься как бы сама собой. Не иначе, здесь попахивает чертовщиной! И хорошо ещё, что под потолком светит мощная лампа, загоревшаяся при появлении "нечистой силы", иначе происходящее смотрелось бы довольно жутко.
  Между тем, что-то бесформенное продолжает подниматься из коробки, вгоняя меня в транс, однако очень скоро становится понятно, что перед нами всего лишь фигура человека, одетого в рубище, фигура с напяленным на голову мешком, похожим на те, в которые упаковывают для стирки колготки и чулки, фигура не такая уж и большая, никак не тянущая на внушающего страх джинна. Тем более что вряд ли джинн будет маскироваться с помощью стирочного мешка!
  Мешок для стирки... На ум немедленно приходит нацарапанный на тетрадном листочке бумаги текст из папки Хелен, озаглавленной "Футляр для половины". Как там было сказано? "Специальный мешок для стирки колготок (в дырочку). Обязательно застиранный, потерявший первоначальный цвет. Вообще, только подручные бытовые предметы..."
  Мешок действительно с дырочками и вправду застиранный (насчёт первоначального цвета ничего сказать не могу), затянутый на шее человека тесёмкой, что касается "рубища", то на деле оно оказывается длиннющей кофтой грубой вязки - это становится видно, когда таинственный незнакомец перешагивает через низкий край коробки, на мгновение продемонстрировав колено (кажется, обнажённое) и ступни в резиновых, если не ошибаюсь, купальных тапочках, причём рукава кофты завязаны большим узлом за спиной на манер смирительной рубашки, и тётка (а это именно особа женского пола), оказавшись на воле, не имеет возможности потянуться, разминая конечности, а замирает перед "нечистой силой" в выжидательной позе, очень похожей на стойку "смирно". Следует пауза...
  Вновь заунывное пение, на этот раз напоминающее мурлыкание, потом тихий кашель "женщины с мешком", напоминающий, что настало время взаимного диалога.
  -К чему весь этот фарс? - Голос из-под дырчатого мешка звучит глуховато и как-то неуверенно, что, впрочем, и понятно, по крайней мере мне, ожидавшему подобного вопроса и поэтому с интересом ждущему продолжения.
  Бесполое существо с трусами на голове пожимает плечами. Хотел бы я иметь по жизни подобную невозмутимость!
  -Ты, конечно, можешь молчать, Фаина, но... - Голос заметно подрагивает. Ещё бы! С мешком на голове, в рубище с завязанными рукавами "метать бисер" перед этой...
  "Эта" возводит глаза к потолку и затем скромно опускает вниз. Будь я на месте унижающейся тётки, влепил бы задаваке хорошую затрещину. Так что особенно остро ощущается в подобные моменты полная, учитывая кляп и наручники, моя беспомощность! Беспомощна, увы, и женщина, если не морально, то физически. Правда, в отличие от меня возможность говорить у неё имеется!
  -Фаина, прошу, хватит паясничать... - Пленница делает осторожный шаг вперёд, но Фаина предостерегающе поднимает ладонь и медленно качает головой.
  -Ладно! Но можно хотя бы снять с головы...
  Сомневаюсь, что сквозь дырочки с мешке женщина видит знаки Фаины, и тем не менее подчиняется каждому жесту той. А поскольку больше никаких указаний не поступает, нервно поводит плечами, а потом истерично визжит: "Прекрати валять дурака!" - скорее всего имея в виду трусики на голове собеседницы, добавляет неразборчивую матерную фразу, и если я тоже не одобряю подобный маскарад, то и истерику и ругань принять никак не могу. Ну захотелось оригиналке повалять дурака, пощеголять с трусами на голове - что здесь, собственно говоря, такого? Каждый волен одеваться по своему усмотрению, ведь живём же таки в свободной стране! Один расхаживает с мешком на голове, другой в колготках под брюками, третий... в лиловых чулках. Не повод это для мата, хоть ты меня убей!
  Тем временем, Фаина, абсолютно, надо сказать, не похожая на своего литературного прототипа, многозначительно прикладывает палец к губам, словно напоминая скандалистке, что молчание в этой жизни является золотом, после чего тётка разом сникает и только переминается с ноги на ногу в своих резиновых тапочках. Между тем, я предполагаю, что раз имеется в наличии Фаина, то не исключено, что вскоре должна появиться на сцене и Госпожа собственной персоной, замираю в волнительном предчувствии и вздрагиваю, когда...
  Звучит гонг. Не слишком громкий, скорее приглушённый, зато очень и очень мелодичный.
  -Я этого не сделаю, - почти шепчет женщина, на которую поистине жалко смотреть. -Никогда. Или сделаю потом... В другой раз...
  -Une autre fois ne sera pas! - Фаина, оказывается, умеет говорить на иностранных языках.
  "Другого раза не будет!" - перевожу с французского я и гадаю, поняла ли подавленная тётка смысл многозначительной фразы.
  Фаину же подобные глупости не интересуют, и, теряя всякий интерес к происходящему, она поворачивается спиной к несговорчивой собеседнице и "гусиным шагом" удаляется прочь, совсем, опять же, не похожая на японскую гейшу.
  -Что ты сказала?! Повтори! - в отчаянии кричит ей вслед женщина.
  Вновь звучит гонг.
  Фаина оборачивается, повторяет:
  -Une autre fois ne sera pas! - и добавляет в довесок: -Le deuxième coup de telephone.
  Надо понимать, для упрямицы прозвучал второй звонок.
  Тётка шипит сквозь зубы, тихо ругается литературными на этот раз выражениями типа "сука" и "мать твою", после чего судорожно пытается освободить руки, но, понятно, что безуспешно, поскольку рукава надёжно связаны за спиной. Посмотрела бы она на себя со стороны! Впрочем, как я успеваю заметить мелькнувшие между полами длинной кофты загорелые ноги, выглядят они очень недурственно.
  -Я согласна!
  -Bien! Хорошо! - Фаина возвращается, постукивая тонкими металлическими каблуками по кафельному полу и останавливается прямо напротив пленницы, как бы погрузившись в задумчивость. Она медлит, и этим раздражает не только меня, но и смирившуюся со своим положением пленницу. Наступает тишина, в которой хорошо слышен вдруг скрип несмазанных петель, потом звук, напоминающий звон цепей, а далее раздаётся цокот - нет, не копыт - каблуков, наверняка таких же высоких, как у Фаины, и уж точно с металлическими набойками! Каблуков, несомненно, модельных дамских туфель, вернее, изящных полусапожек, как выясняется тотчас, обутых отнюдь не на дамские ножки, а на ноги мужчины! Молодого человека! Человека, одетого не просто вызывающе - броско.
  Высокие каблуки красных полусапожек большого размера делают его значительно выше ростом, хотя и без обуви он отнюдь не пигмей, чулки на ногах отливают мерцающим блеском, и я отстранённо отмечаю про себя, что качества они очень приличного. Это именно чулки, а не колготки - кто бы сомневался, ведь на юноше нет верхней одежды, а белую ажурную грацию (кажется, этот предмет дамского туалета называется именно так), к которой пристёгнуты посредством оригинальных подвязок чулки, вряд ли можно считать таковой. Что ещё можно отметить на вскидку? Вставки, вшитые в грацию, имитируют крупные груди, кокетливый чепец скрывает отсутствие парика на коротко стриженой голове, руки в белых полупрозрачных перчатках из синтетического материала уверенно толкают вперёд сервировочный столик, и ещё - чисто выбритое, сильно напудренное и даже нарумяненное лицо - лицо, даже при наличии косметики несомненно мне знакомое. Где-то я уже видел этого типа, помнится, малосимпатичного мне. Тогда, правда, у него отсутствовала грудь. Вернее, груди, вполне имеющие шансы составить конкуренцию нынешним моим, надёжно упрятанным под упругий латекс. Вот таки, значит, у нас нынче пошли мужчины!
  Знакомое лицо... Только не подумайте, что я имею ввиду женственного Валеру. Нет! У этого - неплохая, отнюдь не тощая фигура, вызывающая уважение талия, вовсе не худые и не мускулистые, чуть ли не стройные ноги. Не узкие, в меру широкие плечи. Белая кожа. Чёрт, есть чему позавидовать! Добавить бы ещё и парик, вот тогда...
  Между тем, молодой человек останавливается напротив Фаины и медлит, с определённым интересом кося глазом на Фаинину протеже. Поза его при этом остаётся достаточно почтительной, но всё равно внешне напоминает позу женщины лёгкого поведения, что, похоже, не нравиться не только мне, но и имеющей странную силу воздействия на людей Фаину. Между тем, на прикаченном сюда странным официантом сервировочном столике красуется нечто похожее на небольшую шляпную коробку, которая и привлекает внимание невозмутимой внешне Фаины.
  -Die Hässlichkeit! Безобразие! - вдруг цедит та сквозь зубы и, повышая голос, бросает молодому человеку в лицо: -Die Prostituierte, dass du dir erlaubst!?
  -А что такого я себе позволяю?! - вскидывает голову "Die Prostituierte". -И какое право ты имеешь называть меня проституткой?
  -Und du fragst? - Фаина, как я понимаю, перешла на немецкий. Видимо, для каждого собеседника у неё припасён свой язык! Интересно, на каком наречии она разговаривала бы со мной?
  -Почему ты разговариваешь со мной в таком тоне?! Какое имеешь право? И перейди, пожалуйста, на русский! - Молодой трансвестит возмущён, хотя, судя по всему, понимает, что право у странной особы на подобный тон имеется весомое.
  -Позволь мне самой решать, в каком тоне и на каком языке разговаривать с прислугой!
  - Как ты смеешь... С каких пор... - голос молодого "прислуги" срывается от негодования. -С каких пор я стал для тебя прислугой?
  -С тех самых, как натянул на ноги чулки! - голос Фаины звучит тихо и вкрадчиво. -А впрочем, ты прав. Наш контракт подходит к концу...
  -Но госпожа... - "Служанка" сникает и с трудом проглатывает ком в горле.
  -Всему приходит конец... Рано или поздно! - Взгляд невозмутимой Фаины тускнеет. Наверняка ей жаль расставаться с полюбившейся игрушкой.
  -Умоляю, госпожа... - На прислугу больно смотреть. Куда делся весь её былой гонор.
  -Ты мне больше не нужен и сам знаешь, почему!
  -Пепел сгоревшего топлива... Отработанный пар. Остатки ужина... Спитой чай! Дорожная пыль на обуви...
  -Вот видишь! Что ж ещё?
  -Я не уйду!
  Чёрт, мне знаком сей диалог! Сейчас Фаина скажет: "Слова, только слова! Пустые слова. Они мне не помеха!"
  Однако та молчит и даже не смотрит на ставшего как-то меньше ростом собеседника в чулках, грации, чепце и дамских туфельках. Вообще, очень заметно со стороны, что никто из присутствующих не в силах совладать с Фаиной, и сей факт вызывает у меня определённое уважение к "даме" с трусиками на голове.
  -Я не уйду! - повторяет прислуга, дрожа от возбуждения, при этом в глазах её, жирно подведённых тушью, сквозить полное отчаяние.
  Фаина пожимает плечами и равнодушно отворачивается от бедняги, всем своим видом давая понять, что дискуссия окончена. Она уже смотрит на всеми позабытую пленницу в рубище, и только тут молодой человек соизволит заметить её.
  -Ах, так... Значит, вот! Уже и мне подобрали замену! Я прав, Фаина?!
  -Не Фаина! Госпожа Фаина! А впрочем...
  Прислуга, теперь уже бывшая, решительно шагает к бесформенной фигуре, застывшей в ожидании, задевает бедром сервировочный столик и чиркает металлической набойкой каблука по бетонной плите пола, заставляя пленницу встрепенуться. Та поводит головой, упрятанной в мешок, из стороны в сторону и неуверенно спрашивает:
  -Артур? Это ты? ... Ведь это ты, скажи!
  "Ещё один Артур!" - думаю с недовольством я и прикидываю про себя, что экзотическая личность, называемая Артуром, всё же мало похожа на того крепенького любителя отечественных фильмов и врага "видеобарахла", который по уверению младшей Уваровой может с лёгкостью сделать из меня котлету. Впрочем, одежда порой сильно меняет внешность человека, и с полной уверенностью сказать, мой ли это "соперник", довольно трудно.
  -Ты узнала меня?! - молодой человек удивлён, что и понятно, учитывая не столько его внешний вид, сколько стирочный мешок на голове пленницы даже при наличии в нём небольших дырок.
  -На тебе туфли?! - вопросом на вопрос отвечает женщина и делает маленький шажок навстречу своему знакомому, заставляя того в нерешительности отступить назад.
  -Откуда ты... Нет! С чего ты взяла? Всего лишь набойки, если иметь в виду стук каблуков...
  -Ой ли!? Не стесняйся, мой милый Артур! Помнишь? Между нами никогда не было тайн, - голос звучит глухо и, как мне кажется, в нём начинают прорезаться мелодраматические нотки.
  -И это говоришь ты, которая...
  -Я шутила, Артур, предлагая тебе надеть мои чулки и бельё! Мне хотелось побаловаться, поиграть с тобой... Только шутила и больше ничего...
  -Для этого ты и облачалась в мужскую одежду? - накрашенные губы Артура кривятся в злой ухмылке. -Тут ты отнюдь не шутила, вела себя вполне по-мужски, старалась верховодить мной, управлять, забывая, что перед тобой давно уже не мальчик!
  -Давно ли, Артур? Не так уж и давно... Верховодила? Не могла же я вести себя подобно молоденькой студентке вроде твоей... твоих...
  -Только не надо бытовых скандалов, "семейных" ссор! Ты уподобляешься рядовому обывателю, Регина, а всегда казалась мне Госпожой...
  -Не казалась, остаюсь ею...
  -В этой хламиде? С мешком на голове?! Детский лепет! Ты бы ещё встала на колени перед...
  Собеседники позабыли о присутствии Фаины, а та просто стоит к ним спиной, чуть поводя худыми плечами. Но, чёрт возьми, я никогда не поверю, что передо мной в старой хламиде с дурацким мешком на голове - Госпожа Регина, как бы не называл эту истеричную тётку Артур.
  -Фаиной... Перед Фаиной? Не хочу разочаровывать тебя, но я... Я уже стояла перед ней на коленях, потому что стремилась любой ценой встретиться с тобой! - голос Регины звучит всё глуше и глуше.
  -Вот как?! Я был о тебе лучшего мнения!
  -По тебе не скажешь. Зато твоя мать...
  -Во-первых, какое тебе, собственно говоря, дело до моей матери? Во-вторых, между нами говоря, ты, уж извини, птица далеко не её полёта,
  в-третьих...
  -Не надо "в-третьих", Артур! Это лишнее... Твоя мать всегда ненавидела меня. Делала всё, чтобы нас разлучить! Твоя невеста...
  -Wird ausreichen! Хватит! - вмешивается в разговор Фаина лающей фразой, и, удивительное дело, одной этой фразы хватает, чтобы спорщики немедленно замолкли. - Also, ist es gut!
  -Что "хорошо"?! - визгливым голосом кричит Артур. -Что ты ещё там придумала?!
  -Ты хотел остаться? Nun gut! Я согласна при одном условии...
  -Может быть обсудим условия наедине? - в голосе Артура звучит неуверенность, и мне становится понятно, что у парня нет никакой надежды на выигрыш. Он ещё меньше становится похож на того идеального молодого человека, что приходил к Ленке, и чувство злорадства невольно поднимается у меня в душе.
  -А разве мы не наедине? - безо всякой наигранности удивляется Фаина и укоризненно качает головой.
  -Она имеет на тебя влияние, Артур, - почти шепчет пленница. -Кто бы сомневался!
  -Und du? - соизволит ответить той Фаина коротким вопросом. -Ты разве не имеешь на него влияния, Регина?! Нет?
  Регина обидчиво молчит, Артур не знает, на что решиться, а тиран истолковывает ситуацию в свою пользу, кивает головой, подходит к пленнице и одним движением руки срывает с её головы мешок, едва не придушив тесёмкой.
  Спутавшаяся чёлка, багровое лицо, сухие губы, потный нос, морщины на лбу при полном отсутствии макияжа. Как, всё же, Регина Вячеславовна не похожа на саму себя!
  Я вздрагиваю. Ещё и резиновая купальная шапочка на голове! Это уже слишком...
  Регина подслеповато щурит глаза и без промедления обращается к молодому человеку:
  -Тебе неплохо было бы взглянуть на себя со стороны, Артур! Впрочем, не сомневаюсь, что при такой властной маме ты наверняка с детства любил надевать предметы дамского туалета. Знала бы твоя невеста! Ты, случайно, ещё не примерял тайком её свадебное платье? Эти твои перчатки...
  Вот так! Значит, не только я люблю с детства "надевать предметы дамского туалета". Нашлись и у меня соратники... Что касается идеи примерить на Артура свадебное платье невесты, то мне она, признаться, по душе! Знать бы ещё, кто на самом деле является невестой? Уж не Лена ли Уварова?
  -Зря пытаешься оскорбить меня, Регина! - Парень одновременно смущён, раздражён и, кажется, напуган.
  -До оскорблений ли мне сейчас? Я могла бы сразу догадаться и внести ясность...
  -О чём, Регина? О чём догадаться и какую внести ясность? Что ты там вообще себе вообразила? Взрослая, между нами говоря, женщина...
  -Напомни ещё, что я старше тебя почти в два раза! Смелей, Полянский! Режь правду в глаза! И добавь непременно, что я давно преследую тебя!
  Полянский?! Артур Полянский! Вот оно как! Любовь Андреевна - мать, тогда невеста...
  -Einzustellen! Прекратите... оба! - Металл вновь звучит в голосе Фаины. -Так ты согласен, Гротгус?!
  Артур жмурит глаза и обречённо кивает головой.
  -Я забыла... - Регина через силу хохочет - словно кудахчет. -Ведь по отцу ты - Гротгус!
  -И что?! Что с того?! Тебе это не поможет... Я решил!
  -Истинно женский поступок! Браво! Что они с тобой сделали?! Как ты мог связаться с этими сумасшедшими?! Только посмотри на себя! Зачем ты идёшь у них на поводу?
   Зря она! Артуру идут чулки и туфли - этого у парня не отнять! Куда мне с ним тягаться?! Вот только стриженая голова... И этот чепец. Они делают его похожим на гомосексуалиста. Что касается Регины... Вячеславовны, то вот уж от кого не ожидал...
  -Ich warte (я жду), Гротгус! - Фаина хлопает в ладоши. -Приступай!
  Полянский-Гротгус бледнеет, что заметно даже сквозь слой пудры. Действительно, видела бы его Юнак! Хорош жених!
  -Трус! - того же мнения о своём знакомом (любовнике!?) и Регина, добавляющая для ясности: -Der Feigling!
  -Richtig! - аплодирует Фаина. -Nicht nur der Feigling, sondern auch das Schwein!
  Schwein - это понятно всем. Какая же ты, Гротгус, свинья! И к тому же трус! Между прочим, не только я и Регина понимаем, что такое по-немецки der Feigling и das Schwein. Есть ещё один человек, который...
  -Он не трус! Не трус и не свинья! Как вы смеете?! Артур! Перед кем ты унижаешься?! Посмотри реально на эту... - прерывающийся от волнения голос заставляет трансвестита вздрогнуть, пленницу отшатнуться назад, что касается "этой", то она даже не поворачивает голову в сторону звенящего праведным гневом голоса, исходящего откуда-то со стороны.
  Мне же кажется, что запах попкорна усиливается, как бы предваряя появление на сцене любительницы этого импортного субпродукта. Нисколько не сомневаюсь, что и новый персонаж мелодрамы с признаками фарса мне достаточно знаком. Просим, что называется, на сцену!
  Короткая кожаная курточка, кожаные брючки в обтяжку, красная косынка на голове, мягкие кожаные сапожки, перчатки мотоциклиста. Помнится, кое-кто из моих знакомых стремился любой ценой попасть в The Corner! Но не подумайте, что перед вами мадемуазель Татьяна. Нет! Да и никто другой из её окружения... Вряд ли, знаете, из Юлечки получиться пламенная революционерка.
  -Ты откуда взялась? Только тебя здесь ещё не хватало! - молодой человек немало удивлён и, похоже, смущён, так как внешний вид его вряд ли предназначен для глаз широкой публики. -Как ты сюда...
  -Какая разница, Артур? Какая разница, как я сюда попала?! Но ты... Вы...
  -Юля, здесь не место выяснять отношения! Оставь нас!
  -И не подумаю! И ты не думай, я не для этого сюда пришла!
  -Конечно! - Это уже Регина Вячеславовна, похожая сейчас не на Госпожу Регину, перед которой благоговела пышка-Юля из "Ассоли", а на затворницу из знакомого мне конспиративного подвала. -Конечно, Артур, Юленька пришла сюда не для того, чтобы выяснять с тобой отношения, а для того, чтобы...
  -Замолчите, вы... Как вам не стыдно!? - Праведный гнев озаряет одухотворённое лицо официантки Юлечки. -Да как вам только не стыдно!?
  Пристыдить надо было бы как раз саму Юленьку за кое-какие её недавние проступки! Но послушаем дальше...
  -А почему, собственно говоря, мне должно быть стыдно, девочка? - Регина Вячеславовна нисколько не удивлена, а даже, по крайней мере внешне, довольна. -Скорее всего, это должно быть стыдно тебе. И вообще... Артур, ты что, её тоже знаешь? Это одна из твоих многочисленных...
  -Это ты, Раиса, одна из его многочисленных... Артур! Пойми! Это никакая не... - Губы Юли дрожат от праведного гнева. -Это же просто медсестра из "Виража"!
  Кстати! Ей (не медсестре!) в принципе очень идёт кожаная униформа. Девчонка на мой непросвещённый взгляд выглядит очень аппетитно и соблазнительно. Куда только смотрел Артур!?
  -А это, Артур, просто официантка из "Ассоли", которой никто не давал права называть меня на "ты"! Кстати, напомню, меня зовут не Раиса, а Регина Вячеславовна, и...
  -Только не надо п...! - С Юлиных губ слетает грубый мат, который отнюдь не делает ей чести. Некрасиво! Что тут сказать? Подавальщица в общепите, и весь тебе сказ!
  -Юля! - Артур с негодованием взмахивает ладонью в перчатке. Роскошной дамской перчатке! Он сейчас и похож на даму полусвета, и удивительно, как этого не замечает наша возмущённая пышечка.
  -Артур! Не вмешивайся!
  О! Здесь все командуют мальчиком! Даже Юлечка! Как мило.
  -Закончим эту бесполезную дискуссию, - вполне серьёзно пресекает болтовню Фая. Пора бы ей уже и снять с головы трусы!
  -Юля! Ты не понимаешь! Я должен...
  -Ничего ты не должен! Я сама!
  Юля сдёргивает с ладоней мотоциклетные перчатки и подбегает к сервировочному столику. Никогда не думал, что подобной пампушке может быть так к лицу костюм байкера! Между тем, крышка коробки летит в сторону, и становиться понятно, что в коробке находится вовсе не шляпа, о чём можно судить по изменившемуся выражению лица Регины Вячеславовны.
  -Ты этого не сделаешь! - истерично визжит Регина, ещё больше дискредитируя себя в глазах "почтенной публики". -Не подходи ко мне! Иначе...
  Договорить фразу ей не хватает сил. Физиономия перекошена, глаза вылуплены из орбит, зубы скалятся. Неприятная картина!
  Громко звучит гонг! Уже третий!
  Неожиданно помещение погружается во тьму, только где-то горит красная аварийная лампочка, практически не дающая света. Воцаряется тишина, затем слышится возня, приглушённое ворчание, вновь тишина, скрип то ли дверных петель, то ли кожаных подошв и громкое дыхание. Не одного человека, а двух или даже... трёх. Загорается указатель "Выход" - на стене, на расстоянии примерно двух метров над полом, потом медленно зажигается свет под потолком. Интерьер остался прежним, что касается действующих лиц...
  Фаина исчезла, будто и не было на пакгаузе девочки-мальчика с трусами на голове. Регина же сидит задницей на полу, широко раздвинув голые ноги, на которых теперь нет и купальных тапочек, так что на моё обозрение представлены грязные ступни, выглядящие как-то слишком неказисто, и хорошо ещё, что бёдра закрыты кофтой-рубищем и не видать бесстыдной промежности. Зато на голове кроме резиновой шапочки красуются теперь запотевшие плавательные очки, резинка которых туго перехватывает затылок и сквозь которые женщина вряд ли что-либо видит, а за резинку заправлена широкая дыхательная трубка чёрного цвета для подводного плавания, загубник которой плотно вставлен в Регинин рот, причём выплюнуть это подобие кляпа женщина не может, поскольку для верности трубка примотана к голове прозрачной клейкой лентой - скотчем. Даже мне в своей коробке слышно шумное дыхание бедняги (воздух со свистом вырывается из трубки наружу), в общем же и целом внешний вид госпожи, сброшенной с пьедестала, надо сказать, непрезентабелен, и мне даже малость стыдно за Регину Вячеславовну, подвергнутую остракизму со стороны наглой Фаины сотоварищи. Что касается парочки Артур-Юля, то в поле моего зрения находится только официантка-байкер, и то я не совсем уверен, что предо мной - именно она! В чём заключаются мои сомнения? Попробую описать, хотя, если положить руку на сердце, я буквально озадачен произошедшей с Юлечкой метаморфозой.
  Во-первых, от кожаной "брони" симпатичного байкера не осталось и следа: всю одежду её теперь составляют незатейливые капроновые чулки телесного цвета вкупе с грубоватыми босоножками на платформе (и когда только она успела раздеться?!) Однако это всё мелочи, даже учитывая вставленную в рот девушки сбрую с ошейником... Девица абсолютно лыса! Острижена наголо, так что её действительно трудно узнать. Но и такая трансформация не является полной... Поза! Поза Юлечки столь невероятна, что в первые мгновения мороз продирает меня по коже. "Хочу ассоциировать", - приходят на ум слова героя старого анекдота, и немедленно в голове складывается образ дорожного чемодана или, если угодно, саквояжа - импровизированного дорожного саквояжа, который так напоминает сейчас сложенная буквально втрое Юля. Она стоит на коленях, спиной параллельно полу и с видимым усилием держит бритую голову на весу. Руки просунуты между согнутыми коленями и ладонями держатся за лодыжки ног. И всё это хозяйство прочно перехвачено несколькими витками верёвок, образующих на талии со стороны спины толстую витую ручку, за которую по мысли автора подобной инсталляции и должен транспортироваться живой груз. При этом голая задница, тоже перехваченная верёвкой прямо между ягодицами, вызывающе торчит вверх и вкупе с высокими каблуками выглядит достаточно грубо и даже вызывающе.
   Но вернёмся к Регине! Или, если угодно, к Раисе...
  Ныряльщица медлит некоторое время, старательно прислушиваясь сквозь резину шапочки на ушах к окружающему пространству, убеждается, что находится не в воде, подтягивает к себе голые ноги, пытается подняться, но неуклюже валится набок, затем переворачивается на живот и начинает извиваться всем телом в попытках освободиться от "смирительной рубашки". Однако рукава кофты завязаны со знанием дела, и со стороны тщетные попытки вылезти из хламиды выглядят как плавание посуху. Особенно смешно смотреть на задранную голову в купальной шапочке, подводных очках и с дыхательной трубкой во рту. Правда, самой Регине-Раисе поистине не до смеха! Мне же вдруг хочется непременно помочь ей, только не совсем для того, чтобы развязать, а скорее, для того, чтобы лицезреть обнажённую фигуру. В этом желании есть, надо сказать, нечто мазохистское, и я...
  -Сергей Александрович! Что же вы отстаёте? - голос наигранно сердит и явно принадлежит даме, причём даме отнюдь не полусвета.
  -Извините, госпожа Вронская, замешкался... Задумался, так сказать.
  -Оно и видно! А ведь я просила вас сегодняшним вечером называть меня Региной Станиславовной...
  -Ещё раз извините... Никак не привыкну!
  - Между тем, не забудьте, что у нас с вами деловой разговор, господин Флёров.
  -Конечно-конечно! В атмосфере, так сказать, таинственности. Эта повязка на глазах...
  -Вы имеете в виду чулок?
  -Хм... От него исходит божественный запах!
  -Не увлекайтесь, уважаемый, впереди у нас... - Полянская (а это именно она, а никакая не госпожа Вронская!) не договаривает фразу, поскольку замечает с сопением извивающуюся на полу ныряльщицу, с досадой морщится, переступает через Регину изящными сапожками на высоких каблуках, замечает "чемодан", расположенный неподалёку, кривится ещё более раздражённо, а потом громко щёлкает пальцами, заставляя Флёрова вздрогнуть.
  -Вы что-то сказали? - неуверенно бормочет тот и крутит головой из стороны в сторону.
  Теперь он виден мне во всей своей красе, и я по достоинству оцениваю его дорогой костюм-тройку. Неплохо, однако, зарабатывает работник "Промстройпрогноза" (так, кажется, называется организация, где господин Флёров, если мне не изменяет память, подвизается в качестве начальника некоего таинственного ОПиУ), во всяком случае денег у него хватает, чтобы пригласить в пресловутую "Болгарию" Вику Уварову, о которой, скорее всего, ещё пойдёт впереди речь. По крайней мере, я почему-то уверен в этом практически на сто процентов.
  Итак, костюм-тройка от кутюр, белоснежная рубашка с запонками, модный галстук и... тапочки-чешки на ногах. Небольшого размера, мягкие, кожаные, светло-коричневые, с широкой цветной резинкой. Хорошо ещё, что не балетные пуанты! Про чёрный чулок в качестве повязки Любовь Андреевна, то есть, пардон, Регина Станиславовна уже упоминала, и им действительно завязаны глаза уважаемого Сергея Александровича, у которого от таинственности обстановки просто-таки хищно раздуваются ноздри аристократичного носа. На вид Флёрову лет этак около сорока пяти, что касается госпожи Полянской...
   -Вы что-то сказали? - повторяет гость, которого начинает пугать тишина (пловчиха замерла неподвижно, заслышав голоса, а "саквояж" не имеет возможности пошевелиться и не решается издать даже тихое мычание).
  -Вам показалось! - голос Полянской становиться властным и не терпящим возражений.
  Сегодня видная дама одета отнюдь не академично: на ней кроме сапожек удивительно элегантное короткое платье, плотно обтягивающее спортивную фигуру, широкий кожаный пояс на поистине осиной талии и бархотка с маленькой брошкой на шее.
  -Кхм... Возможно.
  -Вам показалось, - тихим голосом повторяет Любовь Андреевна, а затем громко говорит: -Но к делу!
  Её ладонь касается ладони Флёрова, и я отчётливо вижу на руке женщины тончайшую практически прозрачную перчатку из нейлона, больше похожую на колготки для рук, швов на которой нет и в помине. Флёров меж тем молчит и только громко дышит, с трудом скрывая волнение.
  -Пятого мая сего года... Болгария. 14.00. - Полянская делает многозначительную паузу. -Вы помните, Сергей... Александрович?
  -Простите... Мне, собственно, не совсем понятно, госпожа Вронская...
  -Оставьте, Флёров! Регина... Регина Станиславовна. Так что не надо...
  -Да... Мне непонятно... Регина Станиславовна, что, собственно говоря, я должен помнить?
  -Что помнить? Что вы встречаетесь в "Болгарии" с... Что вы назначили встречу с...
  -С Викторией Сергеевной? - Флёров поводит плечами и делает странное движение головой. -И что в этом такого?
  Чувствуется, что ему не по себе под допросом, однако возражать Полянской он не решается.
  -Совершенно верно. С госпожой Уваровой. - Полянская не смотрит на собеседника, поскольку в этот момент в помещении пакгауза бесшумно появляется молодой человек в костюме, какие обычно носят секьюрити, направляется прямо к притихшему "саквояжу", берётся без промедления за витую верёвочную ручку, с некоторым усилием отрывает ношу от пола и... Между прочим, в левой руке этого невозмутимого крепыша находится небольшой чемодан привычного нам всем вида, и его-то как раз "носильщик" оставляет на месте того, другого, которого, как мне известно, зовут Юлей. Что касается безжалостно обритой и профессионально (в соответствии с правилами BDSM) упакованной официантки, то её секьюрити неторопливо выносит прочь, будто и не сверкала здесь голая задница с перехваченной верёвкой расщелиной и не торчали вызывающе высокие каблуки босоножек. При этом тело бедняжки Юлечки мерно покачивается в воздухе, глаза удивлённо и даже как-то обиженно обводят зал, лицо поблескивает от пота, а изо рта на пол падают капельки слюны.
  -А при чём здесь Вика, то есть госпожа Уварова? - Заметно, что Флёров смущён. -И почему вы, госпожа... Регина Ста...
  -Госпожа Регина - так будет лучше! - Полянская хищно улыбается, поскольку её, с позволения сказать, улыбка по понятным причинам не видна собеседнику, а потом потирает руки, будто в помещении становиться прохладно.
  -Слушайте, госпожа Регина! Может быть хватит...
  Полянская явно тянет время, поскольку ещё не удалена из пакгауза настоящая Регина, и только я успеваю об этом подумать, как за спиной окончательно дезориентированного Флёрова словно из воздуха появляется ещё один охранник, на этот раз женщина, сравнительно симпатичная, но имеющая такие накаченные мышцы, что вид их вызывает не просто страх, но отвращение. Интересно, что обнажённая по пояс дама сердитого облика увешана многочисленным холодным оружием, среди которого кастет, финка, сапожное шило, стальная вязальная спица и... кривая сабля, в руках же сей цербер держит наготове лёгкое покрывало, предназначенное по-видимому милейшему Сергею Александровичу.
  -Не спешите, Флёров! Не надо! - Полянская делает знак церберу, и та, опять же бесшумно огибает Флёрова, одним движением набрасывает покрывало на вытянувшуюся на полу Регину и быстро занимает место за спиной взволнованного гостя, не подозревающего о творящихся вокруг кознях.
  -Дело в том, что, согласитесь, заводить любовную связь с матерью, одновременно встречаясь с дочкой - дело на мой взгляд безнравственное.
  -Что вы такое говорите, Регина?! Я вас положительно не понимаю! Какие встречи? С кем?!
  -Не Регина! Госпожа Регина!
  Я тоже ничего не понимаю, но терпеливо жду разъяснений. Флёров же терпеть не желает!
  -Хорошо-хорошо! Пусть будет Госпожа Регина! И снимите же наконец с моих глаз ваш чулок!
  -С ваших глаз? Мой чулок? С чего вы взяли, что он мой? Впрочем... Во-первых, я не понимаю, почему вы сами этого не сделаете? Во-вторых...
  Что там во-вторых, Полянская сказать не успевает, потому что Флёров быстро срывает с глаз чулок-повязку и делает шаг в ту сторону, где по его разумению находится "Госпожа Регина". Уж не знаю, что он там собирался сделать, но цербер за спиной наготове, ловко хватает его за воротник пиджака, тащит назад и заставляет остаться на месте.
  -Чёрт возьми, - ругается ошеломлённый мужчина, моргая глазами, а потом, заметив, кто только что разговаривал с ним, непонимающе трясёт головой. -Любовь Андреевна? Вы?!
  -Я, Марк, я! К вашим, что называется, услугам! Не ожидали?
  -Вот уж действительно... - Сергей-Марк заметно сникает и покорно ждёт, пока полуголая секьюрити аккуратно вяжет ему руки за спиной тем же самым чулком. Сцена разыграна как по нотам, и дядьке остаётся только сложить оружие на милость победителя. -Хотел встретиться с одной, столкнулся нос к носу с другой! Регину мне, как я понимаю, увидеть сегодня не удастся?
  Полянская тихо смеётся. Смех так идёт ей! Какая женщина!
  -Зачем вам с ней встречаться, господин Паукер? Вы и так видите её практически ежедневно.
  -Что вы имеете в виду?
  -Да всё то же! Она сейчас здесь и вряд ли жаждет встречи со своим благоверным.
  -С каким ещё "благоверным"? - Паукер переступает на месте мягкими чешками и становится похож на раздражённого кота.
  -Да с вами, дорогой, с вами! Вам объяснить?
  -Нижайшая просьба! - "всем известный" Паукер вновь приобретает самообладание, но, боюсь, ненадолго.
  -Где находится сейчас ваша супруга, Марк Анатольевич?
  -Какое вам до этого дело, Любовь Андреевна?
  -Сейчас узнаете! - Полянская вдруг поднимает правую ногу с изящном сапожке, ставит её на край той самой круглой коробки, которая недавно стояла на полу, а теперь переместилась чьей-то волей на пол, поддёргивает юбку и сосредоточенно поправляет широкую манжету чулка, будто рядом никого нет, чем сразу напоминает мне Вику Сергеевну, воспользовавшуюся у меня на глазах гигиенической прокладкой. -Так и не догадались? Ладно!
  Ноги у Полянской, надо ли говорить, поистине идеальны, так что Паукер буквально не сводит с них глаз. А надо бы смотреть совсем в иную сторону! Регина, которая, понятное дело, слышала весь разговор, ёрзает на полу, выпрастывает из-под покрывала ногу, упирается ею в пол и ухитряется перевернуться набок, благо за время бездействия поднакопила сил, чем и привлекает внимание "благоверного". Тот резко поворачивается в её сторону, отшатывается назад, переламывается вдруг пополам без всяких на то причин, а потом круглой своей головой, вернее затылком, въезжает прямо в живот церберу, которая, будучи уверена, что обезвредила обманщика, выдающего себя за Сергея Флёрова, уже расслабилась и оказалась не готова к нападению.
  Мигает свет. Потом кратковременно ещё раз. Затем громко воет сирена, похожая на корабельную, и последнее, что я вижу, прежде чем наступает полная темнота, это выпрямившаяся во весь рост Полянская, подносящая руку к лицу, будто в попытке откинуть невидимую паутину с глаз.
  Полная темнота на этот раз царит довольно длительное время, а ещё две яркие кратковременные вспышки столь ослепительны, так что прежде чем привыкнуть к медленно зажёгшемуся желтовато-бледному свету, я практически ничего не вижу и вынужден замереть в томительном ожидании. Что на этот раз предстанет перед моими глазами, бесполезно предполагать - слишком уж молниеносна смена декораций. Посадка напряжения в системе городского энергоснабжения или воля некого загадочного режиссёра, управляющего освещением? Зачем гадать, если мне приписана всего лишь роль пассивного наблюдателя, ничего не понимающего в происходящем балагане?! Не лучше ли подождать...
  -Где Полянская?! - голос визглив и истеричен, не предвещает допрашиваемому ничего хорошего, и лучше было бы как на духу рассказать, куда подевалась Любовь Андреевна, только что ловко поправлявшая на ноге чулок. Правда, для этого требуется одно небольшое условие: крепко привязанная к спинке стула женщина должна иметь возможность говорить. А поскольку рот её туго замотан чёрной полиэтиленовой лентой в несколько слоёв, то, даже знай она, где находится неуловимая Полянская, вряд ли смогла бы внятно рассказать об этом двум девушкам в форме стюардесс Аэрофлота.
  -Поверь, так лучше будет для тебя самой, - спокойно в отличие от своей товарки повыше ростом разъясняет вторая стюардесса - та что и пониже и пошире в бёдрах. -Скажешь и будешь свободна без всяких условий.
  Она без пилотки, зато в туфлях большого размера на высоченных каблуках и в длинных кожаных перчатках белого цвета, на ней брюки, а не юбка, а из кителя выпирают приличного размера груди, которые едва ли не касаются плеча пленницы.
  -Да что ты её уговариваешь, Софи?! С Райкой надо по-другому разговаривать! - стюардесса, обутая почему-то в балетные пуанты поверх черных чулок (именно чулок, поскольку форменная юбочка столь коротка, что видны ажурные манжеты), заносит руку и, эффектно помедлив, тыльной стороной ладони лупит беспомощную женщину по щеке. -Ну как, нравится?!
  Удар вовсе не показушный, поскольку голова пленницы сильно дёргается в сторону. Женщина столь крепко притянута к стулу, включая колени, что имеет возможность задвигать от боли лишь босыми ступнями ног, и могу поклясться, что грязные эти ступни мне хорошо знакомы. Бедная Регина!
  -Луиза! Зачем такие грубости? Фи! Бить даму по лицу!? - Софи морщится, кривит ярко накрашенные губы и потирает ладони в перчатках, будто сама не прочь двинуть пленнице по физиономии, но из морально-этических соображений сдерживает порыв.
  -Да какая она дама?! Вот насмешила! Это Райка-то?! Стало быть в нашем подъезде мусоропровод чистит светская дама? А? - Загорелое не по сезону лицо Луизы расплывается в улыбке.
  -Всё равно! Она же врач по образованию.
  -Сейфулина? Врач?! Ой, держите меня! Разве что клистирную трубку поставить может. - Луиза всплёскивает руками, потом неожиданно пальцами правой сжимает Регинин нос и держит некоторое время зажатым, пока бедняка не начинает задыхаться. -Скажи, Райка! Какая ты врач?!
  -Ну, медсестра, - миролюбиво соглашается Софи, с явным удовольствием наблюдая за пыткой. -А мусоропроводы чистить пошла, чтобы к Артуру поближе быть. Допёрла?
  -Вот и дура! - Видя, что лицо "Райки" побагровело от натуги, а глаза лезут из орбит, Луиза переступает по полу пуантами, словно делает разминку, и отпускает покрасневший нос. -Так будешь говорить или нет?
  -Куда она денется?! - Софи, которой надоела роль стороннего наблюдателя, отодвигает подругу в сторону, кладёт ладони в перчатках на плечи Регины и вдруг резко сдёргивает с них лямочки купальника, так что наружу вываливаются белые груди с большими коричневыми сосками. -А ну, говори!
  Мне так и хочется крикнуть двум этим дурам, что с туго замотанным ртом невозможно ответить на их вопрос даже отрицательно.
  -Может, ей клистир поставить? - Луиза делает характерное движение пальцами. -Тогда разговорчивей будет. И вообще... Чего она к Артурчику клеится?
  -Любовь у них... Вернее, у неё! - Довольная своей проделкой Софи с силой мнёт Регинины груди ладонями, а потом стягивает купальник, насколько позволяют путы, вниз, обнажая пупок. -Это в её-то возрасте! Постыдилась бы! Жена! Мать! Ты, Лу, только посмотри!
  Вмешаться, что ли? Прекратить это безобразие! Как? Вопрос второй!
  -Не называй меня "Лу", ладно?! Да и какая из неё жена? Куда только Паукер смотрит?! А, Сонь?
  -Ты меня ещё Сонькой обзови! Нарочно, что ль придуриваешься? Доиграешься, Лушка, учти! Заработаешь "на чай"!
  -От тебя? Ой, напугала! - Лу упирает руки в бока и с вызовом смотрит на "Соньку". -А по мордам не хочешь?
  -Попробуй! - Софи опускает голову вниз, качает ею из стороны в сторону, а потом вдруг наступает Луизе каблуком прямо на ногу в мягкой балетной туфельке. Вот где преимущество модельной обуви! Одного моего товарища однажды чуть было не лишили...
  Лу орёт как резаная, прыгает на одной ноге, потом приседает от боли, пытаясь растереть повреждённую ступню, спотыкается и валится на живот, смешно подгибая колени. Софи спокойно наблюдает за ней с откровенно брезгливым выражением лица, потом наклоняется, хватает недавнюю сподвижницу за волосы и заглядывает той в перекошенное лицо.
  -Ты всегда была дрянью, Лу! Всегда! И вот к чему это привело.
  -Я тебя не боюсь, Фридман! И никогда не боялась... Но если ты...
  Софи слегка бьёт Луизу по затылку, и та, несмотря на слабость удара, чувствительно стукается лбом о цементный пол.
  -Но если ты...
  Следует второй удар, и вновь лоб соприкасается с полом, на этот раз гораздо сильней.
  -Но если...
  Вздохнув, Соня снимает с брюк узкий пояс, ловко сворачивает петлю, накидывает оглушённой подруге на шею, аккуратно затягивает, а потом, намотав свободный конец на ладонь, с силой тянет на себя.
  Этого я уже выдержать не могу, сгибаю ноги в коленях, бью подошвами сапог по крышке подарочной коробки и с трудом вскакиваю на ноги, видя, как у повернувшейся на шум Сони округляются глаза. Она визжит как резаная, пытается встать, бледнеет и валится куда-то в сторону, вытягивая по полу ноги в модельных туфлях на тонких каблуках. Я же, подозревая, что сейчас погаснет и аварийный свет, ковыляю куда-то в сторону, попадаю вдруг ногой в пустоту, падаю и лечу куда-то вниз, пока не окунаюсь с головой в воду, после чего, не успев даже испугаться, камнем иду ко дну, тщетно бултыхая ногами, чтобы через некоторое время коснуться сапогами дна!
  Вот такой вот конец! Такая вот глупость!!!
  
  
  
  Сцена восемнадцатая (Любовь Андреевна, Люба, Любаша).
  Воскресение, 01 мая, приватный клуб "The Corner".
  
  
  Сознание медленно возвращается ко мне. Я словно выныриваю из глубокого сна и... А почему, собственно, "словно выныриваю"? Ведь я действительно тонул, беспомощный, со скованными за спиной руками, кляпом во рту, отягощённый латексом, шнурованными сапогами, густым париком, напуганный реальной угрозой смерти! Тонул по собственной глупости, из собственного упрямства, не послушавшись дельных советов Эллы. Тонул, не понимая практически ничего из происходящего вокруг, и сейчас не понимаю, что со мной происходит и почему я до сих пор ещё жив...
  Тихо звучит музыка. Приятная музыка, хорошо знакомая мне. Знакомая, что называется, до боли... Это "Дорога в рай" Фаусто Папетти. Причём качества значительно более лучшего, чем на моём рабочем компьютере. Не иначе, кто-то благосклонно старается учесть мои музыкальные пристрастия, дабы ускорить физическую и моральную адаптацию пострадавшего к реальному миру. Спасибо тебе, незнакомец! Спасибо, друг...
  Меня малость знобит, а ложе моё кажется чуточку влажным, что в принципе вполне объяснимо. Пора бы уже и открыть глаза, но делать этого почему-то не хочется. Вообще не хочется ничего, в том числе и никого видеть! По крайней мере сейчас. Нет желания видеть даже...
  -Доигрались, мистификаторы?! А? Достукались, комбинаторы?
  Голос приятен, хотя чуточку хрипловат, будто женщина тоже мёрзнет, как и я, и не успела ещё согреться глотком горячительного напитка.
  -Случайность! Всего лишь досадная случайность... Механики испытывали подъёмный механизм. Именно в этот момент... Проверяли, так сказать! Кто же мог знать...
  Другой даме, наоборот, не иначе как жарко. Она наверняка даже потеет! И у неё, кажется, не дышит нос. Знакомая картина!
  -Элла, стыдись! Я тебя не узнаю! Ты ли это, милая моя?
  -Любовь Андреевна, да поймите вы...
  Ого! Сама Полянская здесь, и этот отрадный факт сразу придаёт мне сил. Какая удача!
  Начинаю медленно разлеплять веки.
  -Во-первых, напоминаю, что на сегодня перед тобой никакая не Любовь и не Андреевна! Во-вторых... Элла! Это последнее предупреждение! Мне будет тяжело расстаться с тобой, но...
  -Любаша! Я...
  -Опять?! Ладно! Иди уже! Неустойка, учти, за твой счёт.
  -Вот так всегда! Ты не справедлива ко мне... Работаешь тут, работаешь...
  Поскорее открываю глаза, вижу сначала белый потолок, потом, с усилием повернув голову, успеваю заметить мелькнувшую в дверях тунику интриганки Эллочки. Мы находимся в комнате, похожей на гостиную или даже дамский будуар, однако интерьер его меня в данную минуту ничуть не интересует. Ещё бы! Ведь передо мной Любовь Полянская во всей красе! Стоит ко мне спиной... Не просто стоит - стоит практически в неглиже, по-русски говоря, в обнажённом виде! С мокрыми спутавшимися волосами, влажной кожей спины, плеч и ещё... Женщина практически обнажена! Какое очарование! Какая прелесть! Что за удивительная дама!
  Ровный загар без излишних белых полос. Просто идеальная фигура. Спортивная, крепкая! Фигура истинно зрелой женщины. Ноги, талия, бёдра... Длинная шея, гордая посадка головы. И это профессор! Ректор института! Научный работник...
  Большое махровое полотенце падает из руки на пол. Моей спасительнице пора одеваться. А я лежу на роскошном кожаном диване и готов с упоением наблюдать за процессом. Наблюдать тайно, без разрешения, на правах, так сказать, пострадавшего...
  -Некрасиво! Некрасиво наблюдать за обнажённой дамой без её разрешения! - Полянская не оборачивается, будто у неё есть глаза на спине - на удивительно гладкой, надо сказать, просто-таки соблазнительной спине.
  -Это так... - бормочу в смятении, но тут же нахожусь: -Однако на правах пострадавшего...
  -Разве что "на правах"!
  Теперь я вижу профиль. Прекрасный профиль - профиль одухотворённого, отмеченного печатью интеллекта лица. Лица без всяких признаков косметики, что делает его таким близким, таким родным и даже, можно сказать, интимным...
  Между прочим, я уже освобождён кем-то от доспехов изобретательной Эллы, тоже, как и Любовь Андреевна, обнажён, но в отличие от неё прикрыт наброшенным чьей-то заботливой рукой пледом. Полянская же, хотя и не стесняется непрошенного гостя, теперь нарочно повернулась ко мне боком, чтобы не демонстрировать в открытую свои подлинно женские прелести.
  -Если не возражаете, я оденусь в вашем присутствии. Здесь нет другой пригодной для переодевания комнаты, как нет, видите, и ширмы. Да и со временем, если честно, у меня - полный цейтнот, по не зависящим от меня обстоятельствам. Так что, знаете ли, не до условностей сейчас...
  В волнении молчу, но отворачиваться не собираюсь, тем паче в словах Полянской нет никакого намёка на стеснение. Она едва заметно улыбается, берёт со стула с резной спинкой (именно к такому была привязана Рая-Регина!) белые трусики и действительно без стеснения, не торопясь натягивает на бёдра. Я же при этом не испытываю сильного сексуального возбуждения, но тем не менее близок к таковому. Должно же и мне повезти!
  Итак, трусики-шорты из микрофибры туго обтягивают соблазнительные формы ректора.
  -Чулки! - вдруг говорит она и, поскольку до меня, одолеваемого бурей различных эмоций, не доходит смысл короткой фразы, приближается к дивану, становиться на его край одним коленом, тянется всем телом прямо надо мной, так что на меня пышет жар её крепкого тела, грациозно протягивает руку и снимает со спинки пару чулок (догадайтесь, какого цвета!?). После этого по-свойски усаживается опять же на край дивана и без промедления начинает натягивать чулки на ноги, один за одним, сначала бережно скатав, потом нацепив на кончики пальцев и далее расправляя ловкими пальцами на стопе, лодыжке, колене до самого бедра.
  -Любовь... Андреевна... - Я заикаюсь, и голос мой заметно подрагивает.
  -Оставьте, уважаемый! А то вам ещё придёт в голову назвать меня профессором. Лучше - Регина... Регина Станиславовна, если вам не трудно будет... Договорились? Иначе вы будете постоянно помнить, что имеете дело с научным работником, облечённым к тому же определённой властью.
  -Хм... - Я не свожу заворожённого взгляда со стройных ног Полянской. Регина, так Регина. Мне всё равно. -В таком случае зовите меня Марком!
  -Ваше имя меня не интересует! Хотя... Ценю вашу иронию.
  -Госпожа... Регина Ста...
  -Госпожа Регина - так всё же будет лучше! Eh bien, il est bon... Ну хорошо! - Полянская кивает головой, хищно, как мне кажется, улыбается, потом, ни слова не говоря, потирает руки, будто в помещении стало заметно прохладней, и вытягивает ногу, вроде бы левую, в кисее тонкого чулка прямо в мою сторону, элегантно выгибая сдавленные утолщённым на носке нейлоном пальчики. -Вы ведь этого хотели? Я угадала?
  Угадала? Ещё бы! Хотя сказать я хотел вовсе не это!
  -Что же вы медлите? У меня мало времени!
  У меня тоже нет времени разглядывать загорелые крепенькие груди, будто передо мной не зрелая женщина, а девушка лет двадцати, или плоский упругий живот. Я поглощён чудной ножкой, протянутой мне, и готов её поцеловать, что немедленно и делаю, вдыхая чудный аромат. Губы мои влажны, глаза тоже! Правда языком коснуться пальчиков (как раз именно таких, какие я люблю по жизни - почти одинаковой длины, с идеальным педикюром, светло-коричневым лаком на ногтях!) не успеваю. Хорошего понемногу!
  -Вторую?
  Она, что, издевается надо мной?!
  -Всего лишь в качестве небольшой компенсации! - Полянская протягивает вторую ножку и, видя, с каким упоением я припадаю к ней, убирает обратно, напоминая мимоходом. -Цейтнот!
  Всё-таки какие у неё справные груди с длинными сосками! Будто и не было в молодости родов... Уверен, что бюстгальтер она надевать не будет.
  -Артур, между прочим, мне всего лишь племянник. - Полянская через голову облачается в коротенькую синтетическую сорочку.
  -Простите, что?
  -У меня нет детей. И я не так уж стара, как вам, Марк, кажется...
  -Умеете читать мысли?
  -Умею читать по глазам! Что касается Артура... Неужели вы поверите, что я разрешила бы сыну носить дамское бельё, чулки и туфли? Хотя... Иногда он кажется мне сыном.
  -И вместе с тем, госпожа Регина, вы слывёте в городе человеком оригинальным, даже эксцентричным.
  -Уверяю вас, что подобные слухи сильно преувеличены! В душе я очень консервативна.
  -Не кокетничайте! Уже одно то, что вы желаете называться Региной...
  -Но ведь и вы тоже читали роман? А ведь ещё не было официальной публикации... Es ist also, gut! Считайте подобный каприз мимолётным. Стараюсь жить в духе времени!
  Полянская берёт в руки красные туфли без каблуков, хотя логичнее было бы надеть для начала верхнюю одежду.
  -Извините, не привыкла обходиться без обуви.
  Причём тут извинения?!
  -Племянник действительно собирается жениться?
  -Вы и это знаете?! - Полянская вскидывает брови вверх. -Мои аплодисменты. Мы с вами ранее встречались?
  -Косвенно. Есть общие, так сказать, знакомые...
  -Понимаю. Знаете Татьяну?
  -Скорее, её мать. - Я сажусь на диване, прикрывая колени пледом.
  -Вот как? Госпожу Юнак? Приятно слышать. Не иначе по работе? - Любовь Андреевна встаёт во весь рост, поднимает вверх руки с зажатыми в пальцах туфельками и потягивается так, что из-под сорочки выглядывают ослепительно белые трусики-шорты из микрофибры, и весь вид ректора говорит о том, что она не слишком высокого мнения об инженере I категории.
  -Да. Работаем в одном учреждении.
  Я тоже поднимаюсь. Неприлично сидеть в присутствии дамы.
  -Тогда послезавтра - в первый рабочий день - вас ожидает интересный сюрприз! - Полянская внимательно смотрит мне в глаза и после паузы добавляет вне контекста предыдущей фразы: -Между прочим, я ещё не красила губы и не наносила грим...
  -Заметил... Тогда в качестве компенсации...
  -Исключительно в качестве компенсации...
  Мы целуемся, не трогая друг друга руками - совсем как недавно Элла с Ашотом, тем более что руки Полянской заняты туфельками. Надеюсь, я не получу позже струю "веселящего" газа в лицо?
  Губы у неё мягкие, совсем не такие, какие должны быть у профессора. Сдаётся мне, что целоваться-то она до сих пор не научилась!
  -Не возомните себе там чего-нибудь лишнего... Предупреждаю! - Любовь Андреевна прерывает поцелуй и делает шаг назад. -А то, знаете... Будет, что рассказать друзьям и знакомым.
  -Неправда! - Шагаю за ней и обнимаю за плечи. Потом притягиваю к себе и кладу ладони на мягкую ткань трусиков. -Регина, зачем ты так?
  Плед падает на пол.
  -Правда жизни, мой дорогой! Мужская психология. Все вы так... Наверняка будешь завтра на каждом углу хвалиться!
  -Не буду!
  -Врёшь, будешь! Точно знаю! Не прикидывайся здесь...
  Спокойно, Татарников! Спокойно! Пытаюсь взять Полянскую за руку. Она вырывает запястье, невольно замахивается на меня красной туфелькой и с неожиданной злостью смотрит на меня.
  -Сказки не рассказывай, не надо! Признайся, ведь будешь?! Имей хоть капельку смелости признаться! Признайся, ну!
  Да что на неё нашло?! Ненормальная! Что ей от меня надо?!
  -Молчишь?! Я так и знала! - Любовь Андреевна, гордо вскинув голову, отворачивается. -Как тебе не совестно!
  Озарение вдруг охватывает меня.
  -Извини! Извини меня, пожалуйста! Я только... Я хотел...
  -Что ты хотел? - Полянская так и стоит ко мне спиной, похлопывая новенькой подошвой туфельки по бедру, но в голосе уже звучит интерес.
  -Действительно хотел на работе рассказать, как я...
  -Что? Что ты хотел рассказать?
  Оглянулась. Уже прогресс!
  -Как ножки самой Полянской целовал! Как обнимал... Как...
  -Кому хотел...
  -Лернеру! Начальнику своему. Валерке там... Тине Эдуардовне...
  -Это кто?
  -Пенсионерка наша. Технолог!
  -Ещё что?
  -Как на коленях стоял, целовал руки! - Как бы демонстрируя рассказ, опускаюсь перед Полянской на колени, ловлю горячую ладонь, прикладываюсь губами к её тыльной стороне, силой вырываю из пальцев туфельку, потом целую каждый освобождённый от ноши пальчик в отдельности. -Пальчики ласкал. Тёплые пальчики... Как она дышала глубоко!
  -Кто? Кто дышал? - Любовь Андреевна глубоко дышит, и мне даже кажется, что я слышу, как колотится сердце у неё в груди.
  Пальчики, кстати говоря, у неё не тёплые, а чуточку, совсем чуточку прохладные, так что...
  -Ты, конечно! Ты дышала... Кто же ещё? Так вот... Как стягивал трусики... осторожно. Полегоньку. Постепенно. Вот так...
  Трусики медленно ползут к манжетам чулок, открывая рыжеватую шерстку на загорелом животе. Полянская молчит, опустив руки по швам, и я чувствую, как ладони её подрагивают от волнения. Спешить нельзя, но и медлить мне не с руки... Вот и бугорок! Округлый... Тщательно подбритый и подстриженный! Упругий...
  -Ты всё это пенсионерке будешь рассказывать? Или начальнику своему? А может, любовнице?
  -Ну-у... Не совсем...
  Что тут скажешь?! Неувязочка вышла! На самом интересном месте...
  -Мычишь? Сказать нечего? Жалкий лгун! - возмущённо обращается ко мне Полянская, однако не делает попытки отстраниться, будто ожидая оправданий.
  -Регина! Ты не поняла!
  -Не просто лгун! Враль! Имей ввиду, я позволила тебе это только потому, что между нами нет и не может быть ничего общего, и всё равно никто не поверит тебе, что бы ты там ни болтал своим пенсионерам и руководству.
  Между тем, тонкий аромат духов, смешанный со специфическим запахом чулок и женщины кружит мне голову, сбивает с мысли, выводит из равновесия. Я не удерживаюсь и в стремлении увидеть-таки заветный бугорок с растительностью во всей его красе, хватаюсь за резинку трусиков и тяну вниз, за что и получаю немедленно хлопок кожаной подошвой красной туфельки по щеке. Эх, жаль, что обувь была вырвана не из правой, а из левой руки!
  -Получил?! Так тебе и надо. - Полянская гордо вскидывает голову и звучно хлопает меня подошвой по второй щеке. -Я знала, что с тобой нельзя иметь дело!
  Пощёчины вовсе не болезненны, просто оглушительны, так что ни боли, ни обиды я не испытываю, тем более чувствую, как дамочка ведёт некую игру, однако делаю вид, что оскорблён и даже вскрикиваю от возмущения.
  -Ты несправедлива ко мне!
  -Не тычь мне, болтун! И не называй больше Региной! - Любовь Андреевна обиженно поворачивается ко мне спиной, что уже само по себе хорошо. По крайней мере туфлями по мордасам я больше не получу. Но тактику менять надо!
  -Вы не поняли меня, Госпожа Регина! Есть у нас на работе один молодой человек, который любит слушать подобные истории. Вот ему я и собирался рассказать...
  -Что никоим образом не оправдывает тебя! Сейчас ты ещё начнёшь врать, что этот мальчик на рабочем месте читает дамские любовные романы, из-за кульмана подглядывает тайком за соседками, разглядывает их ноги да ещё носит под брюками женские колготки.
  Замираю, поражённый проницательностью ректора. Смешно, но попадание ровнёхонько в десятку!
  -Вы будете смеяться, но молодой человек действительно носит под брюками колготки.
  -Всё равно! Это не повод, чтобы рассказывать ему столь интимные подробности наших с вами отношений... Короче! Я удаляюсь...
  Вердикт вынесен! Обжалованию не подлежит. Как грустно... Слеза едва не наворачивается на мои глаза. Упустить такую возможность! Было бы, что рассказать друзьям! Сама Полянская... Ленка сгорела бы от зависти!
  Меж тем, Полянская, продолжая стоять ко мне спиной, балансирует на одной ноге, обувая туфельку, после чего грациозно ставит ножку на край стула с резной спинкой, как раз такого, к которому была привязана настоящая (настоящая ли?!) Регина, и начинает поправлять чулок именно так, как недавно делала в присутствии Паукера. Нет, какая всё же чудная женщина!!! Да ещё и профессор...
  Напомню, что на ней надета всего лишь символическая сорочка, скрывающая разве что талию, а трусики моими недавними усилиями сдвинуты вниз, и по этой причине глазам моим открывается картина невероятно пикантная: едва прикрытые синтетическими шортиками ягодицы с соблазнительной ложбинкой между ними - ягодицы в меру большие, круглые, крепенькие, как и всё, принадлежащее Любови Андреевне, ягодицы, между прочим, ректора Института экономических и политических проблем, доктора экономических наук! Я уже молчу про бёдра с ажурными манжетами лиловых чулок. Ну как тут удержаться и не протянуть загребущие руки?
  Протянуть руки! Как просто звучит банальная фраза и как трудно решиться на "мужской" поступок! На самом деле я не протягиваю никаких рук во избежание окончательной дискредитации, а опускаюсь на колени, медленно клонюсь лицом вперёд, с большим трудом сдерживая дыхание, и, видя, что Полянская сосредоточенно занимается чулком, будто проводит жизненно важный научный эксперимент, тычусь для начала носом в место чуть ниже талии, ощущая гладкость и упругость кожи достойной восхищения дамы и с упоением вдыхая её прелестный запах.
  Тишина! И я, и Любовь Андреевна почти не дышим... Нос мой продолжает упираться в шелковистую (уж простите за тривиальность!) кожу, а губы так и тянуться к ней. Что касается рук Полянской, то они, похоже, не собираются охаживать наглеца по незащищённым местам, а вместо этого оставляют в покое манжету, ладонями ложатся сначала на мерцающее в тончайшей оболочке чулка колено и далее спускаются на лодыжку, нежно поглаживая идеально гладкую поверхность. При этом попка ректора символично выпячивается вверх, и, не выдержав паузы, я одним пальцем сдвигаю нежную микрофибру панталончиков как можно ниже, чтобы немедленно расцеловать загорелые ягодицы. И пусть только строгая дама попытается воспротивиться поползновениям поклонника! Теперь ей уже не помогут никакие аргументы: ни словесные, ни силовые...
  Полянская шумно втягивает воздух в лёгкие и низко опускает голову, будто хочет между ног бросить на меня заинтересованный взгляд. Поза её не слишком удобна, зато настолько пленительна, что на этот раз я изнываю от волны сексуального возбуждения, ёрзаю коленями по ковру, осторожно кладу вспотевшие ладони на горячие бёдра Любови Андреевны, как бы притягивая их к себе, после чего тоже склоняю голову пониже и лицом приникаю к впадине между ягодиц, стараясь просунуть нос и язык как можно глубже, чтобы достать ими до заветного места, которое так и манит меня. Вот для чего изобретательная дама разыграла весь этот фарс! Вот для чего изводила меня придирками! А ведь могла бы просто сказать... Намекнуть...
  Нет! Просто сказать Любовь Андреевна не могла! Не тот характер. Не тот - не обывательский - стиль.
  Женщина издаёт сдавленный звук, совсем не похожий на стон. Губы (понятно, какие!) влажны, просто набухли влагой. Язык с лёгкостью проникает между ними в тёплую промежность, вслед за ним пробиваются подбородок и нос. Мне не хватает воздуха, но терпеть ещё можно. Зато какой кайф! Хлюпанье, чмоканье и даже чавканье абсолютно не смущают нас. Стоит потрудиться! Полянская дрожит всем телом то ли от возбуждения, то ли от напряжения в мышцах. Покачивается в такт движениям моей головы. Ещё сильнее выпячивает попку! Вкус во рту неповторимый, нос втягивает аромат вместе с влагой. Челюсть ходит ходуном. Я захлёбываюсь, задыхаюсь, тону...
  Трель мобильника! "К Элизе". Это ещё что? Услуга "Замени мелодию"?
  -У аппарата! - голос Полянской сух и деловит, будто бы никто в этот момент не вылизывает её расцветшую промежность. -М-м... А вы помните, какой сегодня день? Ах, воскресение?! И что это по-вашему означает? ... Это, милый мой, означает, что ни вчера, ни сегодня я никого не принимаю и принимать не собираюсь!
  Она не принимает! Вот! Застываю со вставленным в промежность липким лицом.
  -Разве что в порядке исключения! В качестве, так сказать, оказания технической помощи... А каковы дивиденды? ... Конкретнее! ... Та-ак! Уже лучше! У вас не более пяти минут!
  Вот так! Деловые разговоры во время... Раздражение охватывает меня против воли. Да она ни во что меня не ставит! С трудом освобождаю лицо от влажных объятий, будто отрываю присоску.
  -Секунду! - Полянская через плечо удивлённо глядит на меня, будто увидела впервые. -Ты ещё здесь? Одень что-нибудь и катись отсюда!
  -Куда? - Я смешно шлёпаю губами, испытывая жгучий стыд, и почему-то вспоминаю объёмистый шкаф в квартире Полянской, полный исключительно женских вещей. Суфражистка, мать вашу так!
  -Твои проблемы! Извините, я не вам! ... Продолжайте, я слушаю.
  -Значит, мои проблемы?! Ладно! - С усилием поднимаюсь на ноги, наблюдая, как деловая женщина тоже выпрямляется и прочно становиться ногами на пол, даже учитывая отсутствие одной туфельки.
  -Что ты там бормочешь? Я же русским языком... Иван, извините, ради бога! Мешаются тут всякие...
  Любовь Андреевна, потеряв ко мне всякий интерес, опускается на диван, продолжает телефонный разговор, и поза её вызывает у меня определённые нарекания. Ведь передо мной, согласитесь, всё же не женщина лёгкого поведения - уважаемый человек! Она не закидывает ногу на ногу, так как трусики-шорты спущены с бёдер, а наоборот, раздвигает колени, и теперь лобок, выглядящий после некоторых моих манипуляций не так аккуратно, демонстрируется мне же безо всякого стеснения. Похоже, кого-то здесь принимают за мебель... За случайного прохожего... За случайно, так сказать, пострадавшего!
  -Вопрос требует тщательного рассмотрения... Сейчас я не готова ответить в полном объеме. Дайте время... Ну что?! Извините, я не вам! Что ещё непонятно? Одевайся и...
  Поскольку правая рука сердитой дамы занята "трубой", а левая успевает делать какие-то пометки неизвестно откуда взявшейся ручкой на листке почтовой бумаги с оттиском "THE CORNER" , положенном на подлокотник кресла, знак мне подаётся обутой ножкой, и сей небрежный жест так бесит меня, что машинально, не отдавая себе отчёта в смысле поступка, я ловлю эту наглую ногу в воздухе и молниеносно разуваю, становясь временным владельцем красной туфельки на кожаной подошве. Зачем мне дамская обувь, навскидку я ответить не могу, однако интуиция тотчас подсказывает, как действовать дальше.
  "Одень что-нибудь!" - сказала Любовь Андреевна, а поскольку конкретных указаний мне не поступало, принятие решения остаётся за мной. Если мне надо одеться, то ей надо... раздеться.
  -Дурак! - шепчет презрительно Полянская и громче твердит в трубку: -Да нет, Иван! Вам послышалось... Записываю: территория, примыкающая к трамвайному парку "Прохоровский" со стороны Дворницкой улицы... 12 тысяч 567 квадратных метра...
  Чем может заинтересовать Институт политических проблем территория у трамвайного парка, нам не ведомо, зато интересуют нас предметы туалета ректора, увлечённого деловой беседой с неким Иваном. Так что, хочет она этого или не хочет, придётся ей расстаться и с чулками.
  Берусь за манжету одного из них, благо нога до сих пор находится на весу, и торопливо, будто боясь быть отвергнутым, скатываю его с бедра и колена, а потом снимаю и со ступни, тем паче доктор наук не делает попыток противостоять мне в этом благом намерении. Второй чулок стащить труднее, но и эта операция проходит более или менее гладко. Полянская боса, от этого не становится дурнее, учитывая ровный южный загар, но вот приспущенные на колени белые шортики из микрофибры... Они портят картину и должны быть непременно сняты с ног. Прочь этот лишний предмет туалета!
  Довольно грубо освобождаю Любовь Андреевну от трусиков, заставляя вытянуть голые ноги вперёд, после чего подношу невесомую ткань к лицу, чтобы ещё раз вдохнуть божественный запах белоснежного материала, смешанный с запахом туалетной воды, косметики и ещё чего-то поистине немыслимого. При этом Полянская, не прерывая разговора, укоризненно качает головой и одними губами беззвучно произносить сакраментальное: "Маньяк!" Что ж, пусть я - маньяк. Подобные оскорбления нам не в новинку!
  -Так вы здесь рядом?! Иван, зачем тогда... В принципе свободна... Сейчас? Ну что ж! Я, правда, не готова...
  Она, видите ли, не готова! Растягиваю чулок между ладонями, разведя руки в стороны. А может, действительно маньяк?! Глупости... Немного мёрзнут ноги... Извини, не люблю обходиться без обуви! Сую ступню в туфельку, потом вторую, предварительно найдя на полу недостающую обувь. Они немного жмут мне, но в целом... Нога у Полянской не такая уж и маленькая.
  -Погодите! Ведь Флёров...
  Остаётся освободить Любовь Андреевну от сорочки. Разве можно так увлекаться разговором? Осторожно, стараясь не мешать беседе, приподнимаю коротенькую сорочку с живота на грудь...
  -Он клятвенно обещал...
  Обещал, так обещал! Через локоть снимаю символическую лямочку с плеча свободной руки.
  -На это мы никогда не пойдём! Пусть имеет ввиду... "Механика"? При чём тут "Механика"? Не морочьте вы мне голову, Иван Аркадьевич! И вообще...
  Аккуратно, чтобы не потревожить деятельную даму, через голову стаскиваю символическую синтетику и, пользуясь тем, что рука с мобильником ненадолго отведена в сторону, окончательно снимаю сорочку. Полянская полностью обнажена. Фигура у неё просто идеальна! Грудь, талия, ноги... Но не будем повторяться!
  Теперь остаётся самое трудное. Хотя... Прикидываю, как сподручнее втолкнуть трусики Любови Андреевне в рот. Наверняка придётся замотать подбородок чулком - слишком уж невелика по объёму синтетика панталон. Ну, а второй чулок...
  -Что касается Войтковской... Не перебивайте, прошу вас! Духу её здесь не будет ни завтра, ни послезавтра, ни... Что? Вы уже здесь? Хм... Мне не хотелось бы... А впрочем, ладно! Как хотите! Как, что называется, прикажете. - Полянская морщится, словно раскусила лимон, отнимает руку от уха, отключает "трубу" и задумчиво смотрит куда-то вдаль аккурат сквозь меня, в нерешительности мнущего в руках дамские панталоны и пару лиловых чулок. Потом медленно произносит как бы в пустоту: -Он здесь... Возможно, это и к лучшему! Интересно будет увидеть...
  Взгляд её опускается на мои чисто выбритые ноги с отнюдь не загорелой кожей, на мгновение останавливается на красных туфельках без каблуков, потом поднимается выше на вставший на этот раз к месту пенис, перемещается на бритую грудь и упирается прямо в мои глаза, после чего становится осмысленным и даже каким-то многозначительным.
  "Ты знаешь, что делать!" - будто бы говорит он, этот взгляд, мне, дрожащему всем телом в ожидании решения собственной участи, но, если сказать честно, на самом-то деле... Ладно! К чёрту сомнения... На размышления времени нет!
  "Во-первых, поза!" - подсказывают таинственно поблескивающие глаза.
  Первый порыв - опускаюсь на пол, будто меня не держат ноги, и подтягиваю колени к животу. В глазах Госпожи мелькает одобрение. Она принимает более удобную в отличие от моей позу: закидывает ногу на ногу, как этого хотелось мне ранее, грациозно подпирает щеку ладонью, так что становиться хорошо видна идеально выбритая подмышка, которую мне мучительно хочется поцеловать. Но сделаем это позже! А сейчас... Думаем!
  "Дальше!" - требует взгляд Госпожи.
  Торопливо, но довольно уверенно вяжу на лодыжках собственные ноги чулком Госпожи, получая в награду едва заметный благосклонный кивок. Значит, всё верно! Всё правильно.
  "Во вторых, маска или..."
  Маски у меня, конечно, нет, зато есть белые панталоны-шорты, эластичные и тугие - не хуже маски, которые я и натягиваю без промедления на голову так, что остаётся свободным только рот. Микрофибра плотно облегает лицо, дурманит сладким запахом, лишает воли!
  Облизываю пересохшие вдруг губы и замираю в ожидании следующего приказа, который не смогу увидеть, зато смогу услышать или почувствовать.
   -Сейчас он будет здесь. Не удивляйся, - раздаётся тихий шёпот. -Руки...
  Вспоминаю вдруг: "Каблуки полусапожек звонко постукивают по полу, короткая юбка при каждом шаге приятно ласкает бёдра, затянутые в непрозрачный матовый нейлон, ладони в белом шёлке перчаток уверенно толкают по коридору сервировочный столик, локоны парика приятно щекочут шею, чепец плотно облегает голову, завязки передника давят на талию, грудь выпирает вперёд... Что меня ждёт? Что я увижу за дверью господской спальни? Какой сюрприз подготовлен для меня?"
  Сейчас он войдёт - этот таинственный Иван! Во что будет одет? Что держит в руках? Сердце замирает от волнения. Жаль, что мои глаза...
  В спальне светло, лучи солнца беспрепятственно проникают сквозь витую металлическую решётку и падают прямо на согбенную коленопреклонённую фигуру обнажённого мужчины со связанными за спиной руками и кожаной маской на лице, которая оставляет открытым только рот. Кто он? Что общего может быть у этого типа с прекрасной Госпожой?!
  Госпожа права! Руки мои, и правда, пока ещё свободны, но это дело поправимое! Дрожащими руками делаю петлю из второго чулка, одеваю на левое запястье, затягиваю, потом завожу руки за спину и с трудом просовываю правую под чулок. Вот так! Теперь...
  Пленник в одиночестве. Один. Регины Станиславовны в спальне нет... Вернее, её не видно, но наверняка она тайком наблюдает за ним - этим коленопреклонённым ничтожеством, с шумом выдыхающим воздух через полуоткрытый пересохший рот. Он облизывает потрескавшиеся губы и неуклюже поводит головой из стороны в сторону, не имея возможности ни видеть, ни толком слышать, что происходит вокруг.
   Пусть! Зато я знаю, что сейчас произойдёт! Прекрасно знаю! Надо пошире открыть рот, чтобы...
  Под коротенькой юбкой на мне просторные трусики, удерживаемые на талии лишь тонкими тесёмками, так что одного лёгкого касания пальцев достаточно, чтобы освободиться от них - этого почти невесомого атрибута дамского туалета, под которым скрывается вовсе не дамский физиологический инструмент...
  Я никогда не держал во рту подобного "инструмента". Интересно, каков он на вкус и ощупь? Какие ощущения должен испытывать человек, взявший его в рот, охвативший губами и тронувший языком? Надо ли сосать или достаточно пассивно подчиняться его движениям? Надо ли препятствовать глубокому проникновению в глотку? Надо ли делать ещё что-либо, до поры неизвестное дилетанту? И при этом... При этом... Всё будет происходить у неё на глазах! На глазах Госпожи, знающей толк в подобных играх! Я весь трепещу - покорный раб, безгласный невольник, опустившийся скот, подобие мужчины с членом во рту - и прекрасно понимаю, какая кара ждёт меня в случае неповиновения!
  Скрипа двери не слышно, как не слышно ни стука высоких каблуков, ни шуршания синтетического белья, ни звука катящегося столика, ни чужого дыхания, ни слов. Неужели таким образом всего лишь испытывается моё терпение? Моя покорность? Готовность к повиновению? Что ж, подождём! Я готов на всё...
  Шорох бумаги. Кажется, скрип пера... Опять шорох. Передвинули чернильницу?! Теперь будто кто-то перелистывает страницы рукописи. Именно рукописи, а не книги... Голос. Тихий, зато уверенный. Принадлежащей даме. Наверняка молодой и наверняка симпатичной.
  -Чулки... Черные и обязательно капроновые! Да... Потому что чёрные капроновые чулки - несомненный признак женственности... Даже гиперженственности! Зрительное восприятие черных капроновых чулок настолько своеобразно, что приписывает женщине несуществующие черты характера. Какие именно? Это каждый мужчина решает сам...
  -Романюк, ведь я же просила! Чёрные чулки... Эта мысль отнюдь не нова. И вообще, на мой "непросвещённый" взгляд: чёрные чулки - по сути своей невероятная банальность!
  Если это говорит Полянская, то голос её за последние минуты претерпел значительные изменения.
  -Тогда вот это: чулки в сеточку столь смелы и провоцирующи, что мода то принимает, то отвергает их. Сейчас, кстати, снова пришло время вязки типа "рыбные сети". Ещё пикантно смотрится очень мелкая сетка, которую на расстоянии не разглядеть, и лишь вблизи можно увидеть просвечивающую кожу.
  -Анна! Я же сказала...
  -А я не согласна! - Романюк упорствует. -Но тему, так и быть, сменю. Пожалуйста! Двадцать четвёртого марта украинский модельер Наташа Глазкова (Natasha Glazkova) представила новую коллекцию "весна-лето 2009" на Неделе Моды в Москве. Интересными фактами коллекции стали колготки и чулки, которые были одеты не только на ноги моделей, но и на их головы. Автор этих образов - уже упомянутая модельер Наталья Глазкова - прокомментировала эту коллекцию так: сценический образ -элемент шоу. Колготы на лице, естественно, никто не предлагает носить. Это символическая аллегория - безликость современной молодежи, скрывающей свое лицо за унисексуальными бесформенными нарядами, сливание, так сказать, с серой массой. Плотные колготы на ногах предлагаются не для лета, а для начала весны. Комфортные монохромные непрозрачные, они смогут стать хорошим дополнением к образу. И, собственно, осенью потом останутся в вашем гардеробе.
  -И это называется - "сменить тему"! На мой взгляд, коллекция Глазковой слишком "тёплая" для летнего сезона: непонятно кто отважится носить серые плотные колготки (а тем более колготки на голове!) и плотные же платья в летнюю жару. И вообще... Надоело! Не тему - пластинку смени! А то Нелли на тебя обидится.
  Я не уверен, но голос, кажется, принадлежит Эллочке Мазур. А где же тогда Иван?
  -Какого чёрта? Вот так всегда! Не буду я читать всякий бред!
  -Ванечка! Будь ласка, объясни ей!
  Раздаётся хлопок, похожий на удар в ладоши, всхлипывание, вздох, затем вновь знакомый уже шорох страниц, а далее...
  Каблуки полусапожек звонко постукивают по полу, короткая юбка при каждом шаге приятно ласкает бёдра, затянутые в непрозрачный матовый нейлон, ладони в белом шёлке перчаток уверенно толкают по коридору сервировочный столик, локоны парика приятно щекочут шею, накрахмаленный чепец плотно облегает голову, завязки передника давят на талию, грудь выпирает вперёд... Сейчас я уверенно распахну двустворчатые двери, войду в столовую, вновь увижу Госпожу и задохнусь от счастья, готовая не просто обслуживать её (ну, а заодно и остальных персон) за обеденным столом, но и выполнить любое желание той, которую боготворю и без которой не мыслю существования. Пока что Госпожа вполне довольна прислугой, однако периодически даёт понять, что ничего не вечно под луной, и слова "Имей в виду, это ненадолго. Пока я подыщу себе новую..." не выходят у меня из головы. Ни о какой новой "правой руке" хозяйки не хочется думать, однако...
  А вот и дверь столовой, где, по моему разумению, и расположилась как обычно Госпожа Регина в окружении пары-тройки приятелей или приятельниц различного возраста, личности которых для меня абсолютно неинтересны и которые иногда представляются мне просто рядовыми предметами интерьера. Кому другому эти индивиды показались бы оригинальными и очень своеобразными, я же на фоне Госпожи нисколько не удивляюсь их внешнему виду и поведению, хотя кого только не пришлось перевидать в просторной гостиной: престарелых дам в роскошных вечерних платьях и моложавых тёток в рабочих комбинезонах, толстых балерин с широченными задницами и тощих техничек с осиными талиями, лощёных джентльменов с сумасшедшинкой в глазах и чумазых портовых грузчиков с просветлёнными лицами, безусых профессоров и бородатых студентов, пьяных пилотов и трезвых стюардесс, современных генералов в мундирах цвета хаки и старшин военных лет в парадно-строевой форме, экзотичных менестрелей и простых уличных певцов, красавцев и уродов, трансов и гомосексуалистов, ловеласов и молчунов, обывателей и аристократов, милиционеров и шалав. Остаётся только догадываться, что общего у Регины Станиславовны с подобными гостями - впрочем, оставим на совести хозяйки сии странные знакомства.
  Я уверенно распахиваю двустворчатые двери, вхожу в столовую, толкая перед собой сервировочный столик, ищу взглядом Госпожу на её привычном месте, чтобы задохнуться от счастья, готовая выполнить любое самое экзотичное её желание на потребу остальных присутствующих здесь персон - желание, которое будет как всегда неожиданным и изощрённым, грубым или утончённым, жестоким и шокирующим, бессердечным или, наоборот, потешным. До сих пор Госпожа была вполне довольна прислугой, выполняющей её "забавные" прихоти, однако, нет-нет, но давала мне понять, что ничего не вечно под луной, и слова "Имей в виду, это ненадолго. Пока я подыщу себе новую..." никогда не выходят у меня из головы. Ни о какой новой "правой руке" хозяйки не хочется думать, однако...
  Странно! Регины Станиславовны нет на обычном месте во главе стола и вместо неё сидит другая женщина, вовсе не похожая на Госпожу... Женщина, внешность которой мне трудно оценить из-за яркого света люстры, слепящего глаза. Зато гостей, расположившихся с двух сторон от "самозванки", видно достаточно хорошо, и в мужчине, находящемся по правую руку от не слишком эффектной в отличие от Регины дамы, я сразу узнаю того типа, что жалким и беспомощным предстал передо мной в спальне Госпожи со связанными за спиной и притянутыми к лодыжкам ног руками и кожаной маской с отверстием для рта на лице. С отверстием, в которое я вставляла свой не слишком подходящий служанке инструмент...
  По левую руку восседает с независимым видом молодая тощая особа меланхоличного вида, незнакомая мне, в символической маечке, из которой торчат голые плечи, настолько плоскогрудая, что у любого здравомыслящего человека сразу возникают сомнения в истинной её половой принадлежности, и достаточно бесцветная, навевающая одним своим видом беспричинную тоску. Сразу возникает желание добавить в образ этой серой личности нечто нетрадиционное - например, дамские полупрозрачные трусики, напяленные прямо на голову девочки-мальчика, и такое творческое решение будет вполне оправданным и даже необходимым, дабы внести хоть какое-то разнообразие в столь "бледный интерьер".
  Но где же Госпожа? Неужели она думает, что в её отсутствие я буду прислуживать этим, с позволенья сказать, гостям, не получив на это никаких распоряжений?
  Шорох в углу, будто кто-то слишком скромный переступает ногами на одном месте... Едва слышное покашливание для того, чтобы на тебя обратили внимание, и затем нечто, похожее на тихое сопение носом. Кто это? Что за тип стоит у стены, словно в ожидании, когда же на него обратят внимание?
  Чёрный фрак, белая манишка, начищенные до блеска башмаки, отсутствие грима, прилизанные волосы, выжидательный взгляд. Но перед нами не мужчина! Женщина в костюме дворецкого или метрдотеля... Что ж, похоже, Госпожа решила разнообразить игру, и пока что представление разыгрывается вполне профессионально. Но, что в таком случае прикажете делать мне?!
  -В чём дело?! Может быть ты объяснишь, что происходит? - голос звучит с хозяйского места, и он достаточно хорошо знаком мне, хотя и нечасто приходилось слышать этот низкий тембр (К кому обращён вопрос? Кем недовольна "самозванка"?). -Я жду, Фаина! Жду объяснений!
  -Я не успела предупредить... Приношу свои извинения. - "Дворецкий" смущён, и смущение у него отлично получается. -Видите ли, Регина Станиславовна, Маргарита взяла расчёт, и я...
  -Взяла расчёт?! Ты что, издеваешься?! И ты её отпустила? А это...
  -"Это" временно, пока я... Пока мы... не подыщем Марго замену...
  Регина классно играет подавленную личность - в подобной игре и заключается весь кайф. Сегодня она - не Госпожа, а Фаина. Что касается той, что взяла на себя роль Госпожи... Глядите-ка! Да это же -Фаина!!! Почему я сразу не узнала её?! Откуда...
  Фаину действительно не узнать! Строгий элегантный костюм. Профессиональный макияж, причёска, бижутерия, манеры... Куда только подевались её угловатость, мужественность, грубость? Сегодня женщина напоминает мне профессора университета, даже ректора, доктора наук. Неужели весь этот маскарад - выдумка Госпожи? Но так перевоплотиться! Браво, Фаина!!!
  -Стоило мне отлучиться на длительный срок... Аристарх, а ты куда смотрел? Не хватало ещё, чтобы нам прислуживали извращенцы!
  -Ты преувеличиваешь, Региночка, право слово! Во-первых, я тоже не в курсе - ведь ты знаешь мою занятость, во-вторых, служанка неплоха... На мой, конечно, непросвещённый взгляд. И вообще, я не узнаю тебя! С твоим оригинальным складом мышления...
  -Не наблюдаю причинно-следственной связи, дорогой! Почему никто из вас не позвонил мне? Фаина, ты...
  -Да перестаньте вы делать из мухи слона! - вмешивается в беседу на повышенных тонах девочка-мальчик. -А вообще-то, я давно говорила, что Фаю надо гнать в три шеи прочь! Не понимаю твоего к ней расположения, Регина. Что вас может связывать?
  -Может быть, мне неудобно говорить... - куксится Аристарх и прячет глаза. -Извини, Фаина, но Соня права как никогда! Тебе пора бы освободить место! Твои, знаешь, экзерсисы уже... Что ты по этому поводу думаешь, Региночка?
  -Регина Станиславовна! Кажется, я не давала повода...
  -Хватит! Твоя сегодняшняя выходка... Пойми, ты исчерпала себя!
  -Понимаю! Пепел сгоревшего топлива... Отработанный пар. Остатки ужина... Спитой чай! Дорожная пыль на обуви...
  -Вот видишь! Что ж ещё?
  -Я не уйду!
  -Слова, только слова! Пустые слова. Они не помеха...
  Дворецкий сникает. Как естественно у него получается трагизм!
  -А ты, - слова обращены уже ко мне, - ты подавай на стол и можешь быть свободен! Аристарх, после обеда рассчитайся с ним и дай во что одеться. Ох, уж мне эти трансвеститы!
  -У него побриты ноги! Фи! И эти чёрные чулки... - Соня морщит нос. -Регина, вот уж не ожидала от тебя! Между прочим, нам уже пора.
  -Нам ещё не пора?
  Это Элла! Теперь у меня никаких сомнений нет. Какого чёрта здесь делает эта... И вообще, почему до сих пор я стою на коленях в голом виде, имитируя приступ мазохизма, перед целой компанией странных особ да ещё слушаю с дамскими панталонами на голове нечто вроде заключения к истории Госпожи Регины? Что это ещё за "литературные чтения" в дружеской, интимной, так сказать, обстановке? Не пора ли всем прекратить валять дурака?!
  -Нам давно уже пора, милочка! Пора прекратить валять дурака! Однако никто из нас, как можно заметить, не проявляет особой активности, чтобы изменить situation. Даже вот этот по меньшей мере странный персонаж... Кстати, девочки, а как он сюда вообще попал?
  Если бы не тягучий, сладенький тон, присущий по жизни простым русским бабам, я поклялся бы, что голос принадлежит Полянской! Правда, при её склонности к мистификациям...
  -Романюк, спроси... - Элла как всегда неподражаема в умении влиять на людей.
  -Опять я?! Ну почему снова я?
  Слышно, как книжка или тяжёлая пачка листов хлопает о поверхность стола или... пола, затем скрипит отодвигаемый стул. Кто-то кладет мне тёплую ладонь на затылок, медлит и затем осторожно тащит с головы панталоны, будто боится, что меня ослепит солнечный свет. Чёрт, вот и достойная пера сатирика развязка!
  Между тем, свет отнюдь неярок. В комнате горит лампа под старомодным абажуром, освещающая в основном стол, вокруг которого и собралась интересная дамская компания. Компания, так сказать, любителей литературы определённого направления! Неужели я простоял на коленях так долго, что уже наступил вечер? А мне показалось, что пролетело всего лишь минут пятнадцать-двадцать...
  Итак, знакомые всё лица!
  Во-первых, Элла. На ней домашний халат второй свежести, стоптанные тапочки и допотопная косынка на голове. При всём при этом на лице - идеальный макияж, в ушах - роскошные серьги, на шее - дорогое (насколько я разбираюсь в драгоценностях) колье, а на руках - элегантные перчатки тончайшей кожи, которые стоят в магазине баснословных денег. Как творческий человек Мазур не может просто сидеть за столом, поза её, ясен перец, оригинальна: ноги на подлокотнике кресла, руки закинуты за голову, на самой же голове установлена небольшая ваза, причём создаётся впечатление, что донышко её приклеено к косынке - настолько устойчиво на вид положение. Правда, вашего покорного слугу такими мелочами давно не удивишь!
  Во-вторых, Любовь Андреевна! Как же обойтись без неё?! Любовь Андреевна, которую очень непросто узнать. Которая выглядит просто потрясающе в колготках-комбинезоне! В настоящих колготках-комбинезоне, о которых так ярко рассказывалось в статье Дарьи-Дианы. Наконец-то мне удалось увидеть их воочию! Чёрт возьми! Впечатления просто-таки не передать словами! Госпожа Ботова, работая над опусом, знала предмет не понаслышке.
  Всё тело Полянской за исключением лица затянуто без единого просвета в прочную полупрозрачную синтетику своеобразной тёмной расцветки, по сравнению с которой чёрный цвет действительно выглядит страшно банально. Не серый, не синий, не лиловый - целый симбиоз красок! И при этом можно отчётливо разглядеть груди с выпирающими сосками, ключицы, живот... На талии уплотнение, имитирующее пояс с широкой пряжкой, в центр которой вставлена маленькая латунная бляха. На шее бархотка-обманка, являющаяся единым целым с комбинезоном. Рукава совмещены с перчатками-чулками, на которых не видно ни единого шва: длинные пальцы буквально закованы в нейлон, невероятно гладки и выглядят настолько сексуально, что уже сами по себе магнитом притягивают взгляд. Капюшон или подобие его плотно облегает голову, оставляя открытыми только глаза, нос и губы. Лоб, уши, подбородок затянуты упругим нейлоном, не мешающим однако мимике лица, зато, по всей видимости, и изменившим голос Любови Андреевны. На затылке высокий кок в кисее нейлона, перевязанный у основания нейлоновой же лентой, очень похожей на чулок. Да, забыл сказать: на запястьях нейлоновые браслеты и ещё...
  Полянская сидит, неестественно выпрямив спину, будто ведёт урок, глаза опущены к столу, пальцы невероятно эротично раскладывают пасьянс.
  -Любаша! Прикрылась бы, а то наш гость интересуется...
  -Я одета, Анюта, если ты ещё не поняла. Что касается тебя...
  Что касается Анюты, с некоторых пор хорошо мне знакомой, то вот ей было бы неплохо накинуть на себя что-нибудь из одежды! Вряд ли она позволила бы себе расхаживать в столь откровенно обнажённом виде в стенах НПО "Механика" и даже в квартире Уваровых...
  Итак, в-третьих, Анна Романюк. Анюта, вся одежда которой в основном состоит из босоножек-спартанок с тонкими кожаными ремешками, обвивающими не только лодыжки и икры, но и колени и даже бёдра до того места, где обычно располагаются манжеты чулок. Собственно говоря, ремешки и заканчиваются полосками из тонкой тщательно выделанной кожи, похожими на манжеты, края которых врезаются в мягкую кожу истинно женских бёдер. Надо ли говорить, что ноги Анюты подвергнуты тщательной эпиляции и даже поблескивают в свете торшера, ногти неестественно длинны и покрыты чёрным тускло сверкающим лаком. Вообще, Романюк сегодня, если можно так выразиться, в коже, поскольку кроме спартанок на ней только нечто вроде намордника из кожаных ремешков, а также сбруя, обвивающая плечи и грудь. Правда, есть ли за спиной уздечка, мне не видно, поскольку женщина стоит вплотную ко мне, почти касаясь моего лица концом болтающегося на весу крупного фаллоса, не натурального, а синтетического, и не в "боевом" положении, а безвольно свисающего вниз. Фаллос этот пристёгнут к бритому лобку опять же кожаными ремешками, обвивающими талию и бёдра и вид имеет вполне мирный, не предвещающий мне никаких новых испытаний...
  -Не хочешь попробовать? Нет? И правильно! А я уж подумала было... Рот у тебя слишком откровенно открыт.
  Я молчу, захлопываю пересохший рот и сам нахожусь в неведении, чего бы мне хотелось сейчас. Может быть, просто сгореть от стыда?
  -Ты как сюда попал, уважаемый? Любаша, это твой, что ли... кадр?
  -Не говори глупостей, Анюта! Я его только что заметила. Думала, предмет интерьера! Спроси вон у... Эллы?! Эллочка, признайся, твоя работа?
  -Не мой профиль, Любовь Андреевна! Может быть, Ашот?
  -Леди! Это мой знакомый...
  Ого! В-четвёртых, Диана! Давно, как говорится, не виделись!
  Ботова расположилась на диване в скромной по сравнению с подругами позе - просто скрестив руки на груди и сдвинув вместе колени. При этом - никаких излишеств в одежде! Синий рабочий комбинезон с нагрудником и лямками - правда, не хлопчатобумажный, а синтетический - с кармашками на груди и по бокам, свежая белая рубашка (возможно, мужская) с расстёгнутым воротом, кокетливо повязанный на шее платочек, толстая коса до пояса, перекинутая через плечо на грудь и перевязанная едва ли не шпагатом вместо банта, обнажённые по локоть руки, на ладонях которых белеют (вернее, сереют) нитяные перчатки... Что ещё? Практическое отсутствие косметики, если не считать родинки на щеке, которой раньше, даю голову на отсечение, не было, и простой металлический браслет, какими пользуются автомобилисты, на запястье правой руки.
  -Твой? Да что ты? Ванечка, не шутишь? У тебя плохой вкус! - Это скривилась Элла, как бы выражая подруге своё "фи". Почему она назвала Дашу Ванечкой, меня пока не интересует, зато интересует, как представит меня присутствующим "госпожа" Ботова.
  -На твой вкус, Серёженька, никогда не угодишь! А ты, Романюк, оставь человека в покое. - Даша расцепляет руки и поднимается с дивана, будто давая Анюте понять, что шутить не собирается. При этом ничего угрожающего в её позе нет и в помине, однако Романюк воспринимает совет, как приказ.
  -Ладно-ладно. Подумаешь, и пошутить нельзя! - Она отодвигается от меня в сторону, покачивая фаллосом, потом со вздохом отцепляет игрушку от лобка, причём проделывает это с ловкостью, достойной уважения, и играючи кидает в мою сторону.
  Поймать его по понятным причинам я не могу, поэтому наклоняюсь, чтобы игрушка не попала мне в лицо, но всё равно пластиковый фаллос мягко шлёпает меня по щеке и падает на пол, не давая полюбоваться на чисто выбритую промежность Анюты, которая во избежание "показа" тут же натягивает на бёдра снятые с моей головы панталоны-шорты.
  -Ainsi! - Анюта показывает мне язык и для верности переводит: -Вот так! А то ещё будет задаваться тут!
  -Анюта! - ещё раз напоминает о своём присутствии Диана.
  -Так представь же нам своего аутодафе, - мягко говорит Полянская и бормочет ещё что-то нечленораздельное себе под нос. -И заодно спроси, как он здесь оказался, кто его связал и зачем напялил на голову панталоны?
  Лицо Дианы вроде бы ничего не выражает, но мне всё же чудится некоторое неудовольствие во взгляде. Меж тем, Ботова выходит из-за стола, и я с удивлением вижу, что на ногах у неё обуты модельные лакированные туфли на столь высоченных каблуках, что даже не верится глазам. Каблуки до такой степени высоки, что женщина практически ступает на носках, раскачиваясь на ходу, и приходится удивляться, как ей вообще удаётся удерживать равновесие! Комбинезон не даёт определить, чулки ли на ней или носки, но мне почему-то кажется, что непременно чулки, и бельё под комбинезоном наверняка истинно дамское - самого высокого качества.
  -Как ты сюда попал, э-э-э...
  -Алексей, - тихо, одними губами подсказываю я.
  -...Алекс. И кто это ухитрился связать тебя чулками и напялить, хм, на голову дамские трусы?
  Я только пожимаю плечами и украдкой бросаю взгляд на Полянскую, занятую пасьянсом, а та, не глядя ни на кого, вновь бормочет что-то нечленораздельное, а потом добавляет:
  -Быть связанным дамскими чулками... Это, согласитесь, пикантно! Если, конечно, вязала особа женского пола. Ох, уж мне эти мужчины!
  -Ещё раз повторяю, что я здесь ни при чём! - кричит с места Элла, сопровождая крик змеиной улыбкой, а мне хочется сказать во всеуслышание, что как раз Эллочка и приложила руку к недавнему бедламу.
  -Верю, Элла, верю! - Диана кивает головой, потом поворачивается к Анюте. -Романюк, похоже, здесь опять же ни при чём... Тогда... Любовь Андреевна! Ваше слово!
  -Ты переигрываешь, Ванечка! Не надо. Не хватало ещё, чтобы этот тип завтра рассказывал всем и каждому про интимную связь со мной. Представляете, приходит на работу и говорит своему начальнику: "Я, Иван Иванович, не далее, как вчера, был связан профессором Полянской по рукам и ногам дамскими чулками..."
  -Во-первых, завтра выходной день, - осмеливаюсь подать голос я, - во-вторых, моего непосредственного начальника действительно зовут Иван Иванович, но это ни о чём не говорит, в-третьих, ему-то как раз я ничего рассказывать и не собирался!
  -А как насчёт молодого человека, основным занятием которого в рабочее время является разглядывание дамских ножек? - ехидничает Полянская, чем выдаёт себя с головой.
  -Вы знакомы? - повышает голос Диана. -Вот это ново!
  -Извини, Ванечка, но я только что вспомнила этого типа. Видишь ли, он работает под руководством Таниной матушки, и она как-то упоминала о нём в самых отрицательных тонах и даже показывала фотографию, где этот, с позволения сказать, инженер щеголяет в дамском белье и колготках!
  -Неправда! - хриплю я возмущённо, имея в виду одновременно две ошибки (Ковалевская - вовсе не моя начальница, и у неё никогда не имелось моих фотографий в дамском белье!), но Диана делает знак рукой замолчать.
  -Почему же вы не хотите довести до сведения присутствующих... - начинает фразу Ботова, но Полянская, оторвавшись, наконец, от карт, заканчивает за неё: -...что он является любовником Валентины Наумовны? Но... Извините покорно, сей факт известен едва ли не всем!
  -Браво! - хлопает в ладоши Романюк. -Вот так баба! Как она его оседлала, а!? Молодец! Так держать! С молодыми только подобным образом и надо поступать!
  -Пойду, пошлю ей поздравительный факс! - Элла вскакивает на ноги, роняя с головы на диван вазу, делает несколько гимнастических движений руками и вроде бы собирается выйти из комнаты, но на самом деле заходит за спину ничего не подозревающей Полянской и оттуда корчит странные рожи Диане, которая утвердительно кивает в ответ головой.
  Кивок словно служит сигналом дурашливо кривляющейся Эллочке, и та торопливо достаёт из кармана смятые колготки, кое-как расправляет их и вдруг накидывает прямо на голову Полянской. Не просто накидывает, а быстро натягивает до шеи и, мало того, ловко обматывает голову концами так, что нейлон плотно залепляет глаза. Уж не знаю, как Полянская воспринимает подобный демарш "Серёженьки", но заметно, что противостоять подлому нападению она не в силах. Карты разлетаются по сторонам, руки беспорядочно шарят по столу, Любовь Андреевна сильно наклоняется назад, наваливается на спинку и немедленно опрокидывается навзничь вместе со стулом и держащейся за концы колготок Эллой. Между прочим, колготки серые и плотные, я бы сказал, монохромные и непрозрачные, возможно, как раз и созданные пресловутой Наташей Глазковой. Насчёт комфортности ничего сказать не могу, поскольку больше не вижу ни Полянской, ни Мазур, зато вижу лежащие на полу иллюстрации из модного журнала, на которых как раз и изображены модели с колготками на головах.
  
   []
  
  
  -Девочки, вы сошли с ума! - Анюта беспомощно разводит руками и растерянно вертит головой. -Что это вам вдруг взбрело в голову?
  -Погоди, Романюк, не встревай! - Диана ждёт несколько мгновений, скрестив руки на груди, потом поворачивается ко мне: -А ты... Как тебя там? Хватит придуриваться! Вставай.
  Видимо, она догадывается, что связывал себя я сам, и путы из чулок играют в основном декоративный характер, так что краска откровенного смущения заливает моё лицо. Что поделаешь, придётся вставать!
   Неуклюже прикрывая ладонями, между пальцами которых сжаты дурацкие чулки, мошонку, поднимаюсь с колен под ироническим взглядом Анюты, и хорошо ещё, что судьба Полянской занимает её гораздо больше, чем моя.
  -Да это же сама Полянская! Вы что, девчата, обалдели?!
  -Какая там Полянская?! Ты скажешь, Анюта, тоже! Про шоу двойников слыхала, небось? Любовь Андреевна, конечно, человек эксцентричный, но не до такой же степени... А эта, видишь, возомнила себе...
  -Шоу двойников? - Анюта трясёт головой. -Вообще-то... Знаешь ли... Тогда... А ты сама? Ты-то, Ботова, кто на самом деле?
  -Дура! Это ж надо, какая дура! Вот дура! ... Что стоишь, столбом? - это уже в мой адрес. -Оденься, что ль!
  -Было бы во что! - огрызаюсь я и бочком продвигаюсь в сторону стола, поскольку тоже сгораю от любопытства за судьбу "Полянской", так и не видной мне из-за массивного стола.
  -Навязался ещё на мою голову! - Диана в приступе злости замахивается на меня рукой, но тут же остывает и торопливо начинает снимать с себя комбинезон, под которым, как я и предполагал, скрывается бельё самого высшего качества - можете поверить мнению специалиста.
  -Да вы совсем обалдели! - Несмотря на растерянность, Романюк не теряет головы. -Дашка, прекратите этот балаган!
  "Во всём надо знать меру!" - так и говорит весь её вид, в чём, надо сказать, я с ней вполне солидарен и, не отсутствуй на мне одежда, непременно выступил бы на стороне этой не слишком загадочной в отличие от подруг бабы, учитывая, между прочим, и близкое знакомство её с Викторией Уваровой. По крайней мере, Анюта кажется мне на фоне чудаковатых дам единственной как бы приближённой к реалиям жизни и, если бы не кожаная сбруя, украшающая её тело, то...
  Чувствуется, что своими претензиями Романюк выводит обычно уравновешенную Дарью из себя, однако Ботова, как уже упоминалось, занята "поиском" одежды для меня, прыгая на одной ноге, обутой в туфельку на невероятной высоты каблуке, так что ей остаётся только презрительно фыркнуть и обратить внимание на того, кого она назвала давеча "своим знакомым".
  -Успокой её! - и, видя моё замешательство: -Ну я же прошу!
  Как успокоить рассудительную Анюту, Диана ни словом, ни жестом не объясняет, поэтому я медлю, чем вызываю чуть ли не ярость одной и недоумение другой.
  -Ты что, не понял?! - орёт благим матом Ботова, которой злобный крик ничуть не идёт.
  -Да он не посмеет, Ванечка! Не обольщайся! - отвечает ей криком Романюк, на всякий случай отступающая на шаг назад. -Ведь ты не посмеешь, да?! Правда ведь?!
  Конечно, я не посмел бы, не решился, не дерзнул, если бы не вот эти оскорбительные слова. Здесь практически никто не воспринимает меня всерьёз, и это начинает раздражать! Пожалуй, я знаю, что делать, как быть. Во всяком случае пальцы мои непроизвольно теребят прочный нейлон чулок, и их движения наводят Анюту на мысль поскорее покинуть негостеприимную комнату.
  -Не думайте, что это пройдёт вам даром!
  -Задержи её и... заткни пасть! - Ботова с трудом освобождается от комбинезона, и теперь видно, что на ногах у неё кроме туфель, конечно, длинные чулки. Куда же, что называется, без них?
  Романюк, тем временем, не собирается поддерживать бесполезную дискуссию, а собирается ретироваться, повернувшись ко мне спиной, при этом я отчётливо вижу болтающуюся у неё за спиной кожаную уздечку, о которой недавно размышлял, не долго думая, хватаюсь за неё и тяну на себя, останавливая беглянку в благом намерении отступить перед превосходящими силами противника. Анюта сильно кренится назад, изгибается дугой и падает на колени; ремешки "намордника" сильно врезаются в кожу лица, оттягивают голову назад.
  -Идиот! Кого ты слушаешь?! Это же... - сипит взнузданная Романюк. -Сатрап!
  Перешла к оскорблениям! Что касается того, кого я слушаю, то... Педикюршу, организатора выставки, литератора, сестру сослуживца - какая разница?!
  -Быстрее! - голос Дианы по-деловому строг. -Чего копаешься? Времени совсем не осталось! Справиться не можешь? Помочь?
  -Гады! - брызжет слюной Романюк. -Меня-то за что?!
  Я вообще уже ничего не понимаю, и Ботова берёт инициативу в свои руки. Она подхватывает с пола тот самый синтетический фаллос, которым баловалась Анюта, быстро вставляет его в распахнутый Анютин рот, причём засовывает так глубоко, что бедняга давится и хрипит, а потом в точности так, как Элла в отношении "Любаши", напяливает на голову Романюк точно такие же колготки, натягивает их до шеи и концами перевязывает лицо.
  -С бабой справиться не мог! - в её голосе звучит презрение, и, чтобы окончательно не опростоволоситься, я кое-как связываю Анюте руки за спиной тем самым чулком, который недавно красовался на моих запястьях. Только узел в данном случае отнюдь не символический. -Одевайся скорей!
  Облачиться в Дианин комбинезон - дело нескольких секунд, а поскольку обувь на мне уже есть, можно "делать отсюда ноги". Куда и зачем? Вопрос второстепенный. Лично я хотел бы оказаться подальше от подобных клубу заведений и, желательно, поближе к своей холостяцкой квартире. Приключения начинают утомлять меня, и мне даже хочется поскорее выйти на работу, чтобы...
  -Надень! - тоном, не терпящим возражений, приказывает Ботова, и, если я вначале не понимаю, о каком предмете туалета ещё может идти речь, то, увидев на голове Дианы серые монохромные непрозрачные колготки, без возражений беру из её руки такие же и надеваю на свою гудящую башку.
  "Безликость современной молодежи" - вспоминается мне фраза из журнала, а Ботова уже нетерпеливо стоит в дверном проёме.
  -Эту берём с собой! - командует она, и "безликому молодому человеку" остаётся только подчиниться команде, за уздечку-поводок потянуть смирившуюся с униженным положением Анюту и направиться вслед за решительным проводником в надежде, что тот выведет меня... в люди.
  Пробежка коротка. Коридор, лестница, вновь, коридор, нечто типа просторного предбанника и... зал, который не просто велик - огромен...
  Зал не просто велик - огромен, и занимает, судя по всему, не иначе как целый этаж здания, ранее, судя по всему, являвшегося одним из корпусов крупного механического завода, в чём я, несмотря на значительное ошеломление, немедленно угадываю гримасы постперестроечного века. Насколько мне известно, это и есть таинственный Corner, двери которого непременно должны были закрыться перед запоздавшими посетителями ровно в 14.16 и в который волей случая я попал ближе к вечеру через, так сказать, даже не служебный, а технический или, если угодно, технологический вход. Между тем, просторное помещение отнюдь не пустует, а наполнено людьми под завязку, причём сие странное сборище внешне выглядит одновременно как званый бал, вечеринка для избранных, вернисаж для ценителей андеграунда и презентация неизвестно чего, то есть является, по меткому выражению моего старинного друга Вольдемара настоящей "солянкой" - зато, поверьте, "Солянкой" с большой буквы. Дамы в роскошных вечерних платьях и тётки в рабочих комбинезонах, толстые балерины с широченными задницами и тощие уборщицы с осиными талиями, лощёные джентльмены с сумасшедшинкой в глазах и грязные портовые грузчики с просветлёнными лицами, молодые безусые профессора и престарелые лаборанты в инвалидных колясках, пьяные пилоты и трезвые техники, вполне современные генералы в мундирах цвета хаки и старшины военных лет в парадно-строевой форме, экзотичные менестрели с мандолинами наперевес и рядовые уличные певцы с миниатюрными электрогитарами за спиной, красавцы и уроды, трансы и гомосексуалисты, ловеласы и маньяки, обыватели и аристократы, менты и проститутки - все они на равных толкутся на просторах клуба так кучно, что от этой разношерстной толпы у меня поистине рябит в глазах, зато можно нисколько не волноваться, что на появившуюся здесь троицу с колготками на головах, не говоря уже о других деталях туалета, кто-либо обратит хоть малейшее внимание. Затеряться в толпе себе подобных есть прямой смысл, и, учитывая факт испорченных отношений с отдельными индивидуумами-оригиналами, смена обстановки играет нам только на руку.
  Мы, появившиеся отнюдь не с парадной лестницы, резко сбавляем темп, медленно движемся в толпе, предводительствуемые Дарьей, и у меня есть возможность оглядеться вокруг, не обращая внимания на беспокойное поведение плетущейся на поводке Романюк и колготках на голове. А посмотреть здесь есть на что, и масштабы мероприятия поистине ошеломляют!
  Помещение разделено на несколько секторов, первый из которых представляет собой нечто вроде предбанника, где у самого входа вместо гардероба для гостей расставлены многочисленные фанерные шкафчики с номерами, похожие на те, что раньше ставили в раздевалках общественных бань, и опекаемые строгим "дворецким" с металлической отмычкой в руке и в костюме, по разнообразию красок конкурирующим с перьями павлина. Тип этот, в общем и целом весьма мужественного типа, обут поверх клетчатых гольфов, в которые заправлены короткие кожаные штаны, в дамские туфли большого размера на модной нынче формы каблуках, а на лодыжке левой его ноги красуется широкий серебряный браслет, отполированный до зеркального блеска. Распорядитель с весьма широкими правами одновременно вежлив и груб, учтив и хамоват, корректен и нагл, и отнюдь не делает никому из прибывающей публики предпочтения. Так на моих глазах он бесстыдно игнорировал элегантную даму в бальном платье (правда, с куском рыбачьей сети на голове), зато опустился на одно колено перед кондуктором троллейбуса - толстой бабой азиатского типа в оранжевой форменной куртке с надписью "Парк номер 31\1 БИС". И вряд ли эта уродиха является переодетой аристократкой! За последние дни я хорошо научился отличать настоящих и мнимых господ и леди от самозванцев.
  На первый беглый взгляд представительный распорядитель, ловко управляющийся с задачей распределения мест хранения верхней одежды, которой на деле не так уж и много, учитывая сезон и тот факт, что в основном гости прибыли сюда на личных автомобилях, вертолётах, катерах, броневиках, троллейбусах, пожарных машинах, электричках, катафалках и прочая и прочая, если, конечно, судить по внешнему виду таковых, работает "в одно лицо", но если приглядеться внимательнее, то можно разглядеть маячащую без всякой, опять же на первый непросвещённый взгляд, определённой цели за его обширной фигурой молоденькую тощую особу меланхоличного вида в символической маечке и широченных шальварах, настолько плоскогрудую, что у любого здравомыслящего гражданина сразу возникают сомнения в истинной её половой принадлежности, и достаточно экзотичную, несмотря на серый свой в общем и целом внешний облик. И дело здесь вовсе не в нестандартности её фигуры, а в... трусах - дамских полупрозрачных трусиках, напяленных почему-то прямо на голову девочки-мальчика, невозмутимо без единого жеста или гримасы неотрывно следующей за привратником. Вряд ли эти трусики помогают ей осуществлять нечто вроде фейс-контроля прибывающих гостей, однако остаётся только удивляться, как ухитряется она выхватывать из толпы отдельных нарушителей порядка, с ловкостью профессионального охранника или карманника обшаривать их одежду, извлекать на свет божий и далее безо всяких экивоков конфисковать спиртное различной ёмкости и качества, металлические фляжки, пакетики с белым порошком, шприцы, пластиковые стаканчики, шоколад, низкосортные сигареты и папиросы и другие запрещённые предметы. Приносить с собой и распивать, что называется, категорически запрещено, можно пользоваться только тем, что предлагают гостям многочисленные буфеты, бары, стойки и столики по цене, которую лучше не называть.
  Сразу за раздевалкой на бетонной без всяких признаков штукатурки стене висит большое кривое зеркало в вычурной раме, живо напоминающее мне то самое зеркало, которое оказалось раздвижной дверью, выпустившей меня из заточения и, в отличие от здешнего, отображавшее не искажённую картину мира, а истинное положение дел. Каждый проходящий мимо должен в обязательном порядке поглядеться в него в течение примерно тридцати секунд, и за этой процедурой внимательно следят две проститутки с секундомерами и в нарядах, напоминающих униформу работников санаториев. За девками в свою очередь наблюдает "субретка", уютно расположившаяся рядом с зеркалом на подмостках, обитых чёрным плюшем. В её обязанности входит не только надзор над двумя развязными девахами, но и сортировка успевших уже глянуть в кривое зеркало гостей, которых она по ей одной известной системе кончиком тонкого стека направляет в различные концы вместительного зала. И пусть только кто-нибудь посмеет её ослушаться! На него найдётся соответствующая мера воздействия, поскольку в чуть сторонке скромненько, но в полной боевой готовности дежурит дюжий охранник - женщина, обнажённая по пояс сердитого облика, увешанная многочисленным холодным оружием, среди которого кастет, финка, сапожное шило, стальная вязальная спица и... кривая турецкая сабля.
  За спиной цербера - площадка для экзекуций, на которой к моменту нашего появления уже находится парочка наказуемых, и, по всей видимости, их унизительное положение должно служить примером для желающих нарушить неписаные правила. Одна из них, судя по формам, женщина (молодая женщина), сидящая на крепком деревянном стуле, - больше сказать о ней ничего не возможно, поскольку с ног до головы без единого просвета тело её затянуто в чёрные непрозрачные колготки, вернее, в несколько пар, так что ей остаётся только смирнёхонько сидеть на своём месте и покорно ждать дальнейшей участи. Почему-то мне ни с того, ни с сего кажется, что передо мной находится ни кто иной, как Лена Уварова, подвергнутая столь суровому испытанию за свой вздорный характер. И каким бы невероятным ни казалось сие предположение, возможно, я и прав. Ведь, раз здесь появился Артур, то где-то неподалёку непременно должна ошиваться и Ленка, которой тут только ещё и не хватало!
  Лена! Ленка Уварова. Алёна ... А ведь, действительно, мне сейчас очень не хватает тебя - студентка, единоросска, спортсменка! Не хватает твоей иронии, твоего недовольного брюзжания, твоей вечной занятости, вполне взрослой рассудительности, твоих крепеньких грудей, очаровательного пупка и соблазнительной попки. Несмотря на нынешнее, оставляющее желать лучшего положение, я впадаю вдруг в сентиментальность, чувствую, что очень соскучился по вздорной студентке, тихонечко вздыхаю и даже задерживаю шаг, что немедленно вызывает интерес охранника, которая внимательно смотрит на нашу троицу и затем делает недвусмысленный жест, как бы спрашивая, надо ли присоединить к страдалицам Анюту, которую последние метры я буквально волоку вслед за собой.
  Что ответить увешенному холодным оружием церберу? Анна Романюк, по крайней мере для меня - только лишняя обуза! Однако Ботова энергично мотает головой, машет руками и торопиться отойти подальше от "лобного места", не давая мне рассмотреть подробно вторую наказуемую. Что касается третьей, которую мы с благословления секьюрити легко могли отдать на потеху толпы, то Анюта возмущённо хрюкает на рывок поводка и начинает упираться ногами в "спартанках" в пол, заставляя меня прилагать определённые усилия, чтобы двигаться в толпе. Своим ослиным упрямством она привлекает внимание гостей, что нам совершенно ни к чему, и если бы не механический шум, заполнивший вдруг зал, вокруг нас наверняка собрались бы чрезмерно любопытные зеваки.
  -Какого чёрта?! - оборачивается Ботова, и голос её звучит из-под колготок поистине таинственно. Странная женщина! Сколько же у неё лиц?
  -Не какого чёрта, а за каким чёртом... - проявляю характер я. -За каким чёртом, объясни, нам нужна...
  -Лучше спроси, за каким чёртом нужен мне ты? - Диана топает высоченным каблуком так, что создаётся впечатление: он сейчас поломается, поскольку пол у нас под ногами отнюдь не деревянный.
  -Но не за тем же, чтобы волочь на поводке твою подругу? - приходится нарочно дёрнуть за поводок, чтобы подкрепить свои слова, при этом Анна вновь жалобно хрюкает и смешно мотает головой, одетой в колготки.
  -Подругу? Нашёл подругу... Смешно слушать! А тебе, конечно, хотелось бы тащить на поводке кого-нибудь вроде Вики Уваровой. Что ж, могу предоставить тебе и такую возможность. Или...
  -Ты не смеешь... - задыхаюсь от ярости я. -Викторию... Сергеевну только не надо сюда впутывать!
  Романюк притихла и превратилась в слух, заслышав знакомое имя. Хоть затыкай ей уши!
  -Впутывать? Сам-то ты зачем впутался... инженер-механик без категории?! - Колготки колеблются на лице Ботовой, и жаль, что мне не видно её физиономии. -Пора бы понять, что всё это не для тебя! Работа, любовницы, пиво... Ты жалок в своих потугах, Лёня!
  -Ой! Куда уж, нам уж - до педикюрши со стажем! - огрызаюсь я, хочу добавить ещё пару "ласковых" слов, но в этот момент с огромным удивлением вижу, что одна из стен ангара - та, что напротив меня, начинает медленно подниматься вверх, открывая озаряемый ярким светом пакгауз, где я имел честь лицезреть разыгрываемый словно по нотам спектакль-фарс в качестве Фиолетовой Куклы Долл. Интересно, что помещение склада отделено от зала подобием канала, наполненного водой, и сдаётся, что именно туда я и нырнул по незнанию, оставив на том берегу Любовь Андреевну, Марка Паукера, Артура, Юльку, Раису и других персонажей странного спектакля.
  Вполне естественно, мне страстно хочется посмотреть, что там делается сейчас, однако раздосадованная моим упрямством Диана, не нашедшая больше аргументов, резко поворачивается ко мне спиной и едва ли не бегом, насколько позволяют ей туфли на длиннющих шпильках, удаляется прочь. И, чтобы не остаться в незнакомой враждебной толпе в одиночестве, если не считать Романюк, я в сердцах бросаю дурацкий поводок и бегу вслед за своей "злой феей", благо на моих ногах - красные туфли Полянской на плоской подошве. Пусть не думает, что ей не придётся давать отчёт "инженеру без категории" по поводу слишком хорошего знания моей подноготной, поскольку вряд ли даже братец может знать обо мне такие подробности. На ходу приходится расталкивать устремившихся к берегу канала гостей и делать это довольно грубо, получая в ответ нелицеприятные комплименты и не только. Кто-то просто что-то кричит мне вслед, кто-то пытается схватить за рукав, кто-то даже неумело ставит подножку, но, растолкав всех этих расфуфыренных придурков, я настигаю Ботову у бокового выхода, на котором почему-то написано "вход", и не долго думая тяну руку, чтобы схватить беглянку-спорщицу за болтающуюся за спиной косу. Сделать мне это удаётся, когда Дашка уже находится в коридоре, и, не ограничиваясь простым хватанием, я неожиданно для себя самого с силой тяну толстый жгут волос к себе. Наверняка коса камуфляжная и от такого рывка непременно должна оторваться от головы и остаться у меня в руках, думаю я, после чего можно будет с оттяжкой хлестнуть нахалку её же косой промежду лопаток. И не один раз!
  Ботова останавливается как вкопанная, резко кренится назад, выбрасывая ноги наоборот вперёд, едва не теряя неудобную для подобных упражнений обувь и валится прямо на меня всем своим отнюдь не лёгким телом. Коса то ли натуральная, то ли вплетена в волосы столь качественно, что на отрыв идти не собирается, во всяком случае женщина оказывается прямо у меня в объятиях, изворачивается всем телом и оказывается лицом к лицу (вернее, колготками к колготкам) со мной, после чего шипит, пытается ругаться, но не делает попыток пускать в ход руки. Я же на сегодняшний день не собираюсь быть лохом, крепко прижимаю Дарью к себе и на мгновение, достаточное для того, чтобы Ботова успела обозвать меня дураком, замираю, после чего прямо сквозь двойную синтетику колготок целую её прямо в губы, с удивлением отмечая про себя, что "великая и ужасная" Диана отвечает на мой горячий поцелуй.
  
  
  
  Сцена девятнадцатая (Многоликая Диана и чета Уваровых).
  Понедельник, 02 мая, Багратионов проезд, дом 16а.
  
  
  Сегодня понедельник, но по понятным причинам (если кто не в курсе, праздник выпал на воскресение, и выходной день в соответствии с постановлением правительства перенесён на ближайший рабочий) на "пахатуру" идти не надо, и, проснувшись, я только благодушно вздыхаю и лениво переворачиваюсь на другой бок. Короткая неделя - это, согласитесь неплохо даже для человека свою работу любящего. Что касается меня, то её, работу, я не то чтобы люблю, а, как бы поточнее выразиться, уважаю, поскольку, несмотря на невысокую заработную плату, чувствую себя на своём месте, ничего против коллектива не имею, условиями труда доволен и, учитывая всё вышеизложенное, увольняться по собственному желанию не собираюсь, по крайней мере в ближайшее время.
  -Лёша, не думай, что перспектив на будущее в нашей конторе для тебя не существует, - сказал мне как-то в приватной беседе Иван Иванович Лернер - мой непосредственный начальник, которому недавно исполнилось сорок шесть лет. -Имей в виду, именно ты - первый кандидат на моё место, и ждать назначения целых пятнадцать лет тебе, учти, не придётся.
  -Но, Иван Иванович... - пытался было заикнуться я относительно отсутствия этих самых перспектив на повышение у самого Лернера, давно не хватавшего звёзд с неба и таким образом по вполне объективным обстоятельствам невольно препятствующего моему продвижению по ступенькам служебной лестницы.
  -Не надо, Лёша, не надо! Неужели ты думаешь, что я намереваюсь годами протирать штаны в своём "почётном" кресле и пассивно ожидать достижения пенсионного возраста? Отнюдь нет! - Взгляд Ивана Ивановича погрустнел и сделался каким-то слишком уж отстранённым. -Я, дорогой мой человек, давно утомлён суетой мегаполиса и всерьёз подумываю о переезде в провинцию...
  -Да что вы, Иван Иваныч! Куда же, если не секрет?
  По большому счёту мне до лампочки, куда там собирается трансформироваться Иван Иванович по причине глубоких душевных метаний, поскольку я не без оснований предполагал, что переезд будет организован ещё нескоро, если вообще когда-нибудь состоится, однако в служебных наших кругах Лернер слыл человеком эксцентричным, склонным к непредсказуемым поступкам, так что, пусть он и кокетничал в тот раз, разноглагольствуя на тему "усталости от мегаполиса", вполне мог в один прекрасный момент резко изменить собственную судьбу. Что ж! В этом случае ему действительно требовался достойный преемник, и тут лучшей кандидатуры, чем ваш покорный слуга, придумать сложно. Вот почему в уме я уже некоторое время назад начал готовиться к назначению и даже продумывал понемногу, как наиболее рационально организовать в будущем работу вверенного мне стараниями Лернера бюро.
  Но, к чёрту мысли о работе, когда рядом такая большая и такая соблазнительная... грудь!
  Я тычусь в неё лицом, стараясь попасть носом в сосок, дабы ещё раз убедиться, что всё здесь натуральное, шумно и без всякого стеснения вдыхаю волнующий запах женщины, и Даша ("великая и ужасная" Диана!) в ответ на мой откровенный демарш спросонья слегка улыбается губами с остатками размазанной нашими общими стараниями помады. До ужаса банально, и всё равно хочется сказать: "Это всё моё!" и покрыть смачными поцелуями доставшееся мне волей случая богатство. Я - счастливый человек, и, кажется, осознаю своё счастье в полной мере!
  От Даши так и пышет жаром, который страшно возбуждает меня, желающего немедленно прижаться во весь рост к сильному горячему телу со всеми вытекающими отсюда последствиями, однако Ботова (почему-то мне доставляет огромное удовольствие называть эту невероятную женщину по фамилии!) точно угадывает моё не такое уж и тайное желание и приподнимается на локте с намерением если не встать, то по крайней мере отодвинуться в сторону. Негодная! Ей нравиться мучить меня, влюблённого по уши, и мучения эти доставляют ей глубокое удовольствие!
  -Негодная! - голос мой плаксив и обидчив.
  -Вот так раз! - Диана потягивается столь сексуально, что дрожь пробирает меня с ног до головы. -И это после того, что между нами было?! Так кто же тогда из нас негодяй? Где благодарность
  -Что?! Что между нами было?! - Я говорю с трудом, потому что едва дышу от восхищения.
  -Не прикидывайтесь дурачком, молодой человек, иначе...
  -Иначе... Ну! Продолжай!
  Замираю в сладостном ожидании.
  -Иначе я... Иначе... Ещё не придумала!
  -А жаль! Подсказать тебе?
  -Ни в коем случае! Пожалуй, я... Я тебя... Нет! Не съем на завтрак, а изнасилую! Овладею извращённым образом, а потом...
  Даша принимает сидячее положение, сгибает левую ногу в колене и подтягивает к животу. При этом вторая нога невольно вытягивается в мою сторону, и как тут удержишься, чтобы не приложиться к ней губами!
  Я целую отнюдь не маленького размера удивительно мягкую стопу, отмечая про себя в который раз, что загорелая "ножка", на мой привередливый взгляд чрезмерно мускулиста, что, впрочем, нисколько не умаляет других её достоинств, зато начисто лишёна какой бы то ни было растительности и поэтому изумительно гладка и притягательна для такого ценителя дамских ног, как я. Какое всё же чудо эти пальцы с идеальным педикюром - пальцы, уход за которыми должен занимать уйму времени и сил! Ну как тут отказать себе в удовольствии поскорее тронуть губами и коснуться кончиком языка нежных их подушечек!?
  -Щекотно. - Диана кокетливо сжимает пальчики, после чего я отбрасываю всякую осторожность и беру самый большой из них в рот, словно соску, всем своим видом давая понять, что ни за что не откажусь от неё, пусть меня... насилуют самым извращенным способом. -Перестань! Иначе...
  Подобное я уже слышал неоднократно, нахожусь в курсе того, что метод пресечения ещё не изобретён, и не испытываю ровным счётом никакой боязни перед властной дамой, вытворявшей некоторое время назад со мной такие вещи, что происшедшее кажется мне странным сном. Хочется, чтобы она сотворила ещё что-нибудь экзотичное, однако солнечный лучик, пробившийся сквозь портьеры и упавший прямо на порозовевшую Дашину щёку, даёт мне понять, что ночь к великому сожалению закончилась, и моя властительница очень скоро вновь превратится в ту Диану Ботову, которую я знавал днём раньше.
  Между прочим, отсутствие обильной косметики делает женщину даже более симпатичной, и остаётся удивляться, почему при первой встрече черты Дианиного лица показались мне настолько грубыми и мужеподобными. "Тебе не стоит накладывать грим", - так и хочется дать совет, и, словно в насмешку, Диана привычно тянется к ночному столику за косметичкой, что вызывает у меня недовольное мычание.
  -Не вздумай давать советы! - следует строгое предупреждение, а наградой за повиновение является возможность ещё некоторое время подержать во рту "сладкую соску", от которой веет ароматом экзотических трав. -И вообще... Мне пора на работу!
  Не понял! Какая ещё, к чёрту, работа? Сегодня выходной!
  -Какая работа? - растерянно мямлю я. -Сегодня...
  -Для кого выходной, а для кого... Общественный транспорт, как ты знаешь, работает и по выходным, и по праздничным дням.
  Даша, закончив наносить обильный слой тонального крема на кожу лица, грациозно спрыгивает с кровати и поворачивается ко мне спиной. Вернее... У неё крупные загорелые ягодицы без единой морщинки, и, если учесть, что ни одного заметного волоска на них не сыскать, то... Во всяком случае, смотреть на голую попку приятнее, чем на наштукатуренную физионо... пардон, лицо!
  -Ты разыгрываешь меня!
  -Зачем? Ведь между нами, надеюсь, теперь не будет тайн?! Правда, любимый? Давай с первого дня возьмём на себя обязательства ничего не скрывать друг от друга. Лады? - В голосе Ботовой не слышно ни единой ироничной нотки, и мне вдруг становиться почему-то не по себе. -Встретишь меня вечером, хорошо? Это на Дворницкой, 12. Помнишь трамвайный парк? Я там работаю...
  К чему этот дурацкий фарс? Смешно! Я наблюдаю за Ботовой и не могу понять, почему Диана одевается не в брошенное ночью на стул роскошное дамское бельё, а в некие тряпки, извлечённые из объёмистого полиэтиленового пакета с уродливым безвкусным рисунком. Фарс, да и только!
  Бр-р! Хлопчатобумажные в мелкий цветочек панталоны до колен, резинка которых перетягивает вовсе не талию, как надо бы, а рёбра едва ли не под грудью, надёжно упаковавший внушительную грудь широченный белый бюстгальтер (лифон!!!) с лямками и множеством крючочков, живо напомнивший мне хрюшку на пляже из мультфильма "Ну, погоди", допотопная кофта на голое тело...
  -Тебе не надоели мистификации, Даш?
  -О чём ты, милый? - Даша наклоняется и целует меня прямо в губы, давая понять, что не шутит. -Не говори загадками, Лёшик... Так встретишь или нет? Там проходная... Зелёная такая будка, увидишь.
  Начинаю раздражаться, и раздражение подогревается тем фактом, что пять минут назад я представлял, как Диана на моих глазах будет натягивать на ноги чулки... Глупец! Какие там чулки?! Словно играя на нервах сбитого с толку зрителя, она беззастенчиво напяливает простые носки, очень похожие, учитывая размер, на мужские, и далее облачается в чёрные матовые лосины, какие были в моде в девяностых.
  -Даша! Ну зачем?
  -Зачем встречать? Странный вопрос для интеллигентного человека! Проводишь... Чайку в общежитии попьём. Да и опять же, то, что между нами произошло...
  Заладила! Ещё добавила бы - "милый"!
  У меня начинает чесаться кулак левой руки.
  -Заладила! Хватит придуриваться! - Я натягиваю одеяло до пояса и жду, когда, наконец, интермедия закончится.
  -Чего ты в самом деле?! - Теперь раздражается Диана. -Мне действительно пора!
  -На работу? - вырывается у меня ехидный вопрос в то время, как я с саркастическим видом наблюдаю за процессом обувания "суженой" в старые полукеды, которые вкупе с носками и лосинами выглядят просто-таки издевательски.
  -Да, на работу! А что тут такого? - На лице Дарьи откровенное удивление.
  -И кем же ты, интересно знать, работаешь? - У меня под одеялом вдруг ни с того, ни с сего (учитывая внешний вид преобразившейся Ботовой) встаёт член. И это после изнурительных ночных упражнений! -Водителем, что ль, трамвая?!
  -Почему? Вовсе нет! Диспетчером... У меня всё ж техникум за плечами... Хватит уже вопросов, милый! Поцелуй меня!
  Машинально я тянусь к "милой", втайне желая только лишь из принципиальных соображений отвесить ей оплеуху, одеяло сползает с колен, и взору Даши предстаёт мой половой орган во всей своей боевой готовности.
  -Хулиган! - Грозит мне пальчиком Ботова, подставляет щедро намазанную крем-пудрой щёку для поцелуя и машет на прощание ладонью. -Не забудь! В 20.00... Проходная на Дворницкой, Прохоровский трамвайный парк.
  -Конечно-конечно, - на полном серьёзе бормочу я, думая о подруге не слишком лицеприятно.
  С другой стороны, пусть придуривается, раз ей это нравится! Чем бы дитя не тешилось... ночью всё равно встретимся в постели... "общежития".
  И всё равно я разгневан! Может быть, накинуться на врушку, заломить руки за спину, повалить на кровать и...
  -Не вздумай накинуться на меня со спины! Не люблю. И не смей идти за мной! - кидает Ботова через плечо и добавляет уже в дверях. -И ещё... Не суйся в гостиную. Очень тебя прошу!
  -Обязательно сунусь, вот увидишь!
  За каким чёртом мне нужна гостиная, если в ней нет Дианы?
  Меж тем, последнее слово остаётся за мной, и одно это уже приятно! Скучать я здесь вовсе не собираюсь. Но какова Ботова!
  Я вновь вспоминаю бурную ночь, вздрагиваю и трясу головой, отгоняя наваждение. Так просто расстаться с этой дивной женщиной поистине невозможно. Модельные туфли лежат на ковре возле кровати, и надо быть идиотом, чтобы не поднять их с пола, благоговейно не подержать на весу и не вдохнуть специфический запах, кружащий голову. На туфельку Золушки ни одна из них не похожа, зато на туфли дамы полусвета - да! И никому не удастся меня убедить, что принадлежат они всего-навсего диспетчеру трамвайного парка!
  А где же чулки? Тонкие прозрачные чулочки, которые вчера красовались на крепких Дианиных ногах... Пальцы мои дрожат, когда я поднимаю невесомый нейлон с пола. Как женщинам удаётся носить столь символический с точки зрения прочности предмет туалета, не повреждая его? Не понимаю! Сколько раз я не пытался, результат был одним и тем же: дырочки на пятках, стрелки, потёртости - волей неволей перейдёшь на утягивающие колготки плотностью не менее 50 DEN. Впрочем, имейся у меня тогда эксперт, подобный Ботовой... Меж тем, чулок оригинального цвета ещё хранит форму Дианиной ноги, перед которой я без преувеличения преклоняюсь. Эх, поцеловать бы сейчас тот самый палец ещё раз!
  Подношу нейлон к носу, потом провожу им по лицу, испытывая острое сексуальное удовольствие. Мне хочется сотворить с ним нечто сверхъестественное, но фантазии моей хватает только на то, чтобы аккуратно скатать его и со всеми предосторожностями натянуть на голову - естественно, не до конца, так, чтобы широкая манжета закрыла подбородок, при этом чулок словно паутина облегает лицо, будоражит меня своим касанием и запахом, навевает самые невероятные ощущения. Нейлон, повторяю, тонок и удивительно прозрачен, так что я отлично вижу своё отражение в зеркале и под воздействием увиденного невольно сжимаю ладонью пенис, совершаю несколько возвратно-поступательных движений, но сдерживаюсь, поскольку знаю, что к вечеру должен быть в форме, дабы не ударить в грязь лицом перед дамой сердца, которая... Которая почему-то не велела мне заходить в гостиную!
  Гостиную я ещё не видел, поскольку вчера Даша прямиком провела меня в спальню, оставила там одного, а сама отлучилась на несколько минут, после чего, вернувшись, так вцепились в меня, что свет буквально померк в моих глазах. Сейчас же мне интересно, в каких условиях обитает Дарья-Диана, поэтому вопрос, посетить гостиную или нет, передо мной не стоит, тем паче, что раз Ботова демонстративно приказала не совать туда нос, то наверняка имела ввиду совершенно обратное! Потрясающая особа!
  Итак, сначала идём в гостиную, потом в кухню, потом в... Интересно, в полном ли объёме принадлежат ей апартаменты? Впрочем, проверить это вовсе не трудно!
  В голову приходит мысль облачиться в Дианины вещи, оставленные словно намеренно в моём распоряжении. Сразу вспоминаю "Госпожу Р", и с волнением рассуждаю, не хотела ли Ботова от меня примерно того же, чего ждала от моего тёзки Регина Станиславовна. Вообще, каждый поступок Дианы хорошо обоснован, и я... Впрочем, мне некуда торопиться и воспользоваться гардеробом хозяйки у меня ещё будет время.
  Уже только один коридор внушает уважение. Неплохо живёт "диспетчер"! На зарплату бюджетника евроремонт не сделаешь...
  В маске из чулка (Дианиного чулка!) я чувствую себя гангстером, проникшим в чужие хоромы, - правда, присваивать материальные ценности у меня охоты нет. Чулок придаёт остроту ощущениям и заставляет мой натруженный член находиться в форме, так что тот вроде как указывает мне путь, вытягиваясь в направлении гостиной.
  Конечно, на резных дверях, покрытых лаком, не написано "гостиная", но по наитию я понимаю, что попаду именно туда, и на мгновение у меня замирает сердце, будто перед глазами сейчас предстанет некая фантастическая картина, от которой захватит дух. Положительно, квартира сия таит в своих недрах множество загадок и неожиданностей, и центр их наверняка сосредоточен в таинственной гостиной, куда Диана не велела "милому" заходить ни под каким, тем более столь откровенно вызывающим, видом. Правда, при этом была так многозначительна, что и не захочешь, а войдёшь.
  Вызывающим видом? Хм... Вид этот должен соответствовать "нехорошей квартире", так что приводить себя в порядок я отнюдь не собираюсь! Подумаешь! Голый мужик с чисто выбритыми ногами и грудью, с серебристым дамским чулком на голове...
  Гостиная отнюдь не роскошна, и описать её интерьер не составляет труда! Создаётся впечатление, что ты попал в загородную виллу, отделанную в псевдорусском стиле. Дощатый пол, обитые качественной вагонкой стены, деревянные лавки, отполированный и, надо ли говорить, тоже деревянный стол, простенькие полки с безделушками и, как антипод, вычурный сервант с посудой. Основная же достопримечательность - сработанный с душой и смекалкой камин, который выше всех похвал, да вот беда, времени любоваться им у меня пока что нет, потому что прямо на полу у кирпичной кладки лежит на меховой подстилке связанная прочным белым шнуром по рукам и ногам женщина в отнюдь не роскошном костюме, причём запястья стянутых за спиной без всякой скидки на (извините за тавтологию) половую принадлежность рук надёжно приторочены к лодыжкам не менее качественно притянутых друг к другу ног, и, похоже, сдвинуться с места и вообще пошевелиться бедняжке очень даже проблематично. Если судить по её искажённому отнюдь не наигранными страданиями лицу, то возлежит упакованная по всем правилам BDSM дама здесь достаточно давно, и остаётся только позавидовать её выдержке и долготерпению.
  Естественно, челюсть блондинки перехвачена цветным платком, профессионально выполненный узел которого вставлен прямо в оскаленный рот, а концы с достаточной силой завязаны на затылке поверх волос, так что моё появление встречается лишь тихим сипением, отдалённо напоминающим звук человеческого голоса. Забыл сказать! На задранных вверх ногах пленницы красуются приятного вида, абсолютно новенькие, что видно по подошвам, модные босоножки, на пальцах рук идеальный маникюр, и даже отсутствие чулок или колготок нисколько не портит впечатление, учитывая стройность и красоту ног, так что подобная совокупность фактов вызывает у меня несомненное уважение к связанной леди и желание немедленно освободить её от пут исключительно для того, чтобы познакомиться поближе. Вот, значит, какой сюрприз подготовила гостю услужливая Диана, репертуар которой с некоторых пор известен мне до мелочей! Да за такой подарок я согласен не только встретить "после работы", но и на руках донести мадемуазель Ботову (или госпожу Диану?!) до "общежития" и даже закрыть при этом глаза на сатиновые панталоны, доисторические лосины и кроссовки фабрики Динамо! Как там... "После того, что между нами было, дорогой..."
  Торопиться развязывать верёвку вряд ли есть необходимость, ведь зрелище настолько эротично, настолько волнительно, что у меня начинают заметно дрожать руки. Некоторое время я наблюдаю за замершей в ожидании женщиной средних лет, зажмурившей при моём появлении глаза, потом медленно присаживаюсь на корточки, зачем-то трогаю её волосы пальцами, а потом без особой охоты принимаюсь развязывать платок, оставивший рельефные отпечатки на щеках. Развязываю не только для того, чтобы услышать слова глубокой благодарности, но и потому, что понимаю: заниматься банальным разглядыванием в моём положении смешно, пора приступать и к более действенным поступкам. Так что, не проходит и пары минут, как...
  
   []
  
  
  Плевок застаёт меня врасплох, и благо, что он пусть и обилен, зато неточен и не имеет должной силы, чтобы достичь цели, хотя расстояние между мной и "спасённой дамой" минимально. Я отшатываюсь назад, теряю равновесие и сажусь голым задом на деревянный пол, успев опереться ладонями о доски. Представляю, как комично сейчас выглядит мой торчащий между коленями член! Правда, дамочке не до смеха, и она одержима целью отплатить мне злом за привнесённое добро! За время заточения у неё во рту скопилось достаточное количество слюны, так что реванш впереди, в мою сторону летит ещё один солидный сгусток и приземляется прямо на обнажённое плечо - зря я пренебрёг Дианиной одеждой, по крайней мере не надо было бы вытираться, а просто...
  Между тем, сумасшедшая истеричка не останавливается на достигнутом. Кричать в полный голос она пока не имеет возможности, всё-таки кляп из платка с узлом был исполнен вполне профессионально. Зато может ругаться матом, хрипло и к тому же не слишком членораздельно, но так, что всё равно разнообразные идиоматические выражения неприятно коробят меня. Мало того, она вновь собирает во рту слюну, которой уже маловато для задуманного, и тем самым подписывает себе приговор. Мириться с оскорблениями и плевками я не намерен, так что возмездие с моей стороны следует незамедлительно. Вы думаете, платок снова занимает место в извергающем слюну и проклятия рту? Нет! И отвешивать пощёчины скандалистке претит моим жизненным принципам. Решение, оригинальное с одной стороны и невероятно простое с другой, приходит в голову мгновенно, ведь недаром всего минуту назад я внимательно разглядывал вздёрнутые вверх ножки без чулок в совершенно новеньких, будто только из магазина, босоножках. Снять одну из них не составляет никакой проблемы, и таким образом достигается сразу две цели, первая из которых заключается в том, что из зоны плевков я ухожу, вторая - в том, что потеряв меня из виду, неблагодарная тварь напрочь теряет азарт и замирает на минуту не только для того, чтобы собраться с силами, а и для того, чтобы сообразить, что собирается делать с ней дальше по её выражению "извращенец и маньяк", почему-то не ставший избивать её до полусмерти, чтобы положить конец гнусным оскорблениям.
  Что будет делать?! Да ничего особенного! Одна нога притихшей хамки уже освобождена от изящной обуви, и передо мной красуется босая ступня с чуточку желтоватой пяткой и розовой кожей подъёма, ступня вполне достойная высшей похвалы - впрочем, я не собираюсь петь ей дифирамбы и тем паче целовать, как недавно Дианину - мы ещё не были близки. Вторая ступня, кстати, до сих пор в босоножке, всё так же притянута к первой верёвками, но меня она пока что ничуть не интересует.
  Женщина замирает от нехороших предчувствий, потом, не понимая, что происходит, дёргает головой, прислушивается к собственным ощущениям и не может поверить им. Палец "насильника" лёгким касанием пробегает по стопе, потом ещё раз, затем, уже значительно настойчивее щекочет чувствительную кожу сначала в районе пяточки, далее посередине, а следом ближе к пальчикам с опять же идеальным (рука мастера!) педикюром, что заставляет пленницу невольно хихикнуть. Хихиканье, правда, больше похоже на хрюканье, но это только пока! Пытка смехом развивается с несомненным успехом, и бедняга очень скоро напрочь забывает об оскорблениях и плевках. Она с ужасной гримасой на лице давится тяжёлым смехом, сипит, покашливает, стонет сквозь зубы, временами подвывает, захлёбывается слюной, кусает губы, дёргает головой и занимается ещё множеством ухищрений, лишь бы заставить себя с достоинством терпеть издевательство, не понимая, кажется, что все её потуги абсолютно бесполезны. Мне же хочется задать ей парочку риторических вопросов типа: зачем было плеваться в незнакомого человека, зачем использовать в его адрес ненормативную лексику, зачем вообще пускать ход запрещённые приёмы? Не можешь сказать? Тогда, на-ка вот, получи теперь в ответ!
  В воспитательном раже, войдя во вкус, я положительно не знаю границ. Наказание оригинально, своевременно, действенно, ставит нахалку на место, показывает ей кузькину мать, и пальцы мои с ещё большим старанием продолжают необременительную экзекуцию.
  -Не надо! Прекратите... Я больше... Ой! Я бо-ольше... Ы-ы-ы... Я бо-о-льше-е-е... Мамочки! Ха-ха... Я... Хс-с... Прошу-у-у!!! Не-е-ет!
  Она готова биться головой о доски пола. Готова извиваться на циновке змеёй. Готова громко скрежетать зубами, но истерический сумасшедший смех не даёт ей ничего такого делать, лишает последних сил, скручивает в бараний рог, вынимает внутренности. Постепенно хохот переходит в сипенье, икоту, пришепётывание, свист, поросячий визг, и вот тут мне, похоже, надо бы ненадолго остановиться...
  Бедняжка вся трясётся мелкой дрожью, словно заразилась лихорадкой где-нибудь в Средней Азии. Она обессилена до предела, выжата, как лимон, как стиранное полотенце, как фрукт пропущена через соковыжималку, и у меня появляется хорошая возможность отдохнуть и перевести дух. Продолжить можно и чуточку позже... Может быть, я был неправ? Может, перегнул палку? Был беспощаден не по рангу? Бессердечен? Груб? Да откуда, господа!? Откуда? Всего лишь невинная месть. Всего лишь лёгкая щекотка.
  Блузка между лопатками потемнела от пота, пальцы судорожно сжаты, от трясучки юбка сдвинулась высоко на бёдра, открыв белые атласные панталоны-шорты, волосы спутались, шея покраснела. Мне на мгновение становиться жаль подвергнутую заслуженному остракизму даму, имевшую смелость быть дерзкой с мужчиной, который не желал никому зла. Надо бы заглянуть ей в глаза, задать пару ничего не значащих вопросов, успокоить... Возможно, по-отечески чмокнуть в лобик! Но... Что-то мешает мне! Чёрт! На голове у меня до сих пор натянут Дианин серебристый чулок! Проклятье! Вот чего испугалась дама, вот почему неадекватно себя вела!
  Идиот... Голый мужик с чулком на голове! Что ещё могла подумать о нём беспомощная женщина? Вот так раз! Вот такой вот пассаж!
  -Не бойтесь меня! Я вам ничего не сделаю. Правда! - Я поскорее стягиваю с головы дурацкий чулок, торопливо приглаживаю волосы и неловко глажу незнакомку по плечу, наблюдая как трясутся её мокрые искусанные губы. Бедняжка! Лицо просто-таки мокро от слёз. Да она беззвучно плачет, чёрт меня побери! Довёл безобидную женщину до умопомрачения! И, собственно говоря, за что?
  -За что?! - голос настолько тих, что мне приходиться склониться ухом к сморщившемуся перекошенному лицу. -Что я вам сделала?
  Пытаюсь неуклюже оправдаться: -И вы ещё спрашиваете? Плевались, оскорбляли...
  -О, боже... А что я ещё, по-вашему, должна была делать?
  Конца фразы почти не слышно. Я немало смущён. Действительно, а за что? За что я подверг беспомощную жертву тяжёлому испытанию, выдаваемому за шутливую игру?
  -Извините меня, пожалуйста! Извините за всё...
  Хорош гусь! В ответ молчание. Голова её бессильно лежит виском на полу. Рот полуоткрыт. Подбородок влажен. Глаза зажмурены, сморщен нос.
  Ложусь рядом, в порыве раскаяния трогаю сухими губами сначала её щёку, потом нос. Что ещё сделать? Как заслужить прощение?
  Лёгкий вздох вырывается из её губ. Она измотана пыткой! Устала! Расслабленно отдыхает.
  Осторожно целую в губы, жду реакции. Никакой!
  Снова целую, на этот раз увереннее и сильней. Поцелуй кратковременен, но настойчив. Губы мягки и податливы. Ответа нет!
  Ещё один поцелуй, затем ещё. Более длинный и более горячий... Быть может, он пробудит её от летаргического сна, приведёт в чувства! А ну, ещё!
  Втягиваю послушные губы себе в рот, посасываю их, облизываю языком, втискиваю его кончик между зубами - туда, где тепло и мокро! Вот языки встречаются: мой - узкий, напряжённый, острый, её - словно кроткая мягкая субстанция.
  Отбрасываю осторожность. Вот метод! Клин клином... Что было сил целую женщину взасос. Так, что у самого не хватает дыхания!
  Она урчит, с силой втягивает воздух раздувшимися ноздрями, но не сопротивляется. По-прежнему не отвечает на чувственный поцелуй. Я же страшно взвинчен, стремлюсь заслужить прощение, готов расшибиться для этого в лепёшку. Сердце ухает в пятки, в глазах темно... Ещё разок! Взасос! Подбородок, губы, нос... Тяну в рот! Облизываю лицо, целую глаза! Она замирает... Похоже на обморок... Нет! Ресницы дрожат!
  -Простите меня! Простите, прошу!
  Она не успевает или не хочет ответить. Вновь запускаю язык в безвольный рот, не обращая внимание на тихое постанывание. Исследую дёсны, зубы, проталкиваю как можно глубже в рот, почти в горло... Она хрипит, шумно сглатывает слюну, кашляет мне в рот, выдувает в него воздух из лёгких...
  -Я напугал вас, да?! Очень?! Простите ещё раз!
  Что за ерунду я несу?!
  Ладони трогают потную грудь под намокшей блузкой. Бюстгальтера нет. Соски набухли, тверды... Мне неудобно... И ей! Она лежит на животе в прежней позе. Надо перевернуть с живота на бок, расстегнуть блузку, чтобы легче было дышать!
  Встаю на колени. Берусь за талию, но... Ладони сами по себе съезжают на бёдра, тянут юбку к поясу, зачем-то берутся за резинку трусов. Зачем? Странный вопрос! Спустить трусы с ягодиц...
  Проклятые верёвки! У меня не хватит сил их развязать!
  Я весь трясусь. Некогда вытереть подбородок, откинуть со лба влажные волосы. Как же избавиться от мешающих заслужить прощение пут?!
  -Не надо-о...
  Что?! Что "не надо"? Не надо развязывать? Но почему?
  У неё свои резоны! Так, что ли, более глубоки ощущения!?
  -Не надо, прошу...
  -Хорошо, не буду развязывать, если так лучше! Только, видишь ли, не очень удобно... Сейчас, подожди немного, потерпи! Только переверну набок... Вот и хорошо. Так лучше? Вот и ладненько! Не надо, так не надо.
  Белые атласные трусики спущены с бёдер, открывая чисто выбритый лобок. Какая прелесть! Щелка настолько обольстительна... Будет ли удобно на боку? Я никогда...
  -Что вы делаете? Как вы...
  -Ой! Я никогда не делал этого... на боку... Простите! Сейчас что-нибудь...
  Верёвки! Блузку не расстегнуть, зато юбка не мешает!
  Белизна кожи. Милые складочки... Пухлые бёдра.
  -Как вы...
  -Сейчас-сейчас! Что-нибудь придумаем!
  Прижимаюсь грудью к груди, животом к животу. Торопливо пропихиваю ладонь между сжатыми ляжками... Какое некрасивое слово! Ляжки...
  Успеваю одновременно целовать в лицо и губы.
  Она хочет что-то сказать. Не надо... Потом! После...
  На боку неудобно. Но отступать поздно. Надо реабилитировать... себя!
   -Ай! Что же такое... Зачем? А-а-а!
  -Тише! Тихонько... Тихонечко! Я аккуратно... Вот так и... так. Во-от... Не сразу. Постепенно... О-о-о... А-а-а... У-у-у... А! Ах! Ах...
  Проталкиваю затвердевший давно и прочно пенис между горячими бёдрами. Они плотно сжимают его.
  -Вы меня...
  -Сейчас поцелую... Только... У-й! О-хо... Вот! Вот. Во-от... Вот!!!
  Она выдыхает воздух наружу, словно сдувающийся шарик, прямо мне в лицо. Приходится отклониться. Надо обязательно вставить... Не упасть лицом в грязь! Выполнить долг. Надо...
  -Да что же это такое, в конце концов! - Женщина уже причитает в голос, всхлипывает, больше не сдерживает эмоции. -Что же вы такое делаете?! Прекратите немедленно!
  -Почему? - ошарашено спрашиваю я. -Почему прекратить? Разве вам...
  -Идиот ненормальный! Да кто тебе сказал... - Она силиться освободиться из моих объятий, но, куда там... Верёвки крепки!
  Её лицо искажает судорога.
  -Нога!
  -Нога? А что "нога"?
  -Свело ногу, ублюдок! Вот что!
  Опять! Опять оскорбления.
  -А я причём?
  Что ей от меня надо? В самый ответственный момент!
  -Ты причём? Вставил без спросу и ещё спрашивает?! Ой, как больно!
  -Где?!
  -Болван! Да уж не там, куда... Ой, нога!
  Чёрт! Придётся...
  Осторожно тяну на себя пенис из тисков бёдер. Ему это не нравится! А всё эта... со своей ногой! Похоже, действительно свело... ногу! Ногу свело! Хи-хи...
  -Да сделай же что-нибудь, ты... Тряпка!
  Это я-то тряпка!? Спасибо вам большое-пребольшое!
  -Послушайте, дамочка...
  -Лучше помолчи! Ую-юй... Да и какая я тебе...
  Действительно, какая она мне...
  Пальцами обеих рук прищемляю ей губы и, ко всему прочему, тяну на себя, чем вызываю ещё большее недовольство склочной "дамочки". Она отчаянно мычит, что есть сил мотает головой и даже пытается укусить меня за ладонь.
  -Эй, козочка! Поосторожней на поворотах!
  -Да как ты смеешь?! Хам! - В глазах моей аутодафе одновременно читается удивление и гнев.
  -Сама ты хамка!
  -А ты... - С губ "козочки" готово сорваться грубое слово - что-то вроде "свинья", даже "грязная свинья".
  Зря! Зря дамочка нарывается на скандал. Это на работе (если, конечно, работает) она имеет вес, а здесь...
  Далеко отведя руку, с силой бью женщину по лицу. Та даже не успевает вскрикнуть, только странно хлюпает губами.
  -Это ты - свинья! Ты, моя дорогая, свинья и даже больше: грязная свинья! Что, не так? Не грязная и не свинья?! Так будешь ею! - Вновь отвожу руку назад и хлещу тётку ладонью по лицу. -И сейчас я докажу тебе это с большой лёгкостью!
  Вцепляюсь в густые (роскошные!) волосы скрюченными пальцами и волоку обалдевшую женщину поближе к камину. Она явно оглушена двумя полновесными ударами и не делает никаких попыток противостоять принуждению, которое состоит не только в том, что я тащу её животом по полу, а и в том, что грубо рву блузку на перехваченной верёвкой груди так, что пуговицы разлетаются по сторонам. При этом выясняется, что скандалистка без лифчика, и этот наглядный факт отнюдь не красит её в моих глазах. Она, по всей видимости, до того, как была кем-то упакована на коврике, готовилась к встрече с любовником. Готовилась к любовной сцене, а получила по мордасам! Так ей и надо!
  -Что, не ожидала!, душечка? Погоди, то ли ещё будет! То ли ещё будет, ой-ё-ёй! Говоришь, не свинья?!
  Волосы ошеломлённой дамочки беспорядочно разметались, и надо быть дураком, чтобы не поймать их за локоны, не оттянуть голову до предела назад и локтём, правда, вполсилы, не ударить наглую тварь по скуле, с наслаждением вслушиваясь в незамедлительно раздавшееся жалобное кряканье.
  -За что?! - только и может вымолвить "красотка", повисая на собственных волосах. -Боже мой, за что?!
  Я, конечно, мог бы объяснить, в чём состоит её вина, но желания вступать в переговоры у меня абсолютно нет. Мне, надо сказать, противна эта неприглядная полуголая баба в расхристанном виде, однако эмоции никак не отражаются на моём лице. Вместо этого сую руку прямо в камин, роюсь в золе, а потом вытираю ладонь о физиономию непонятливой бабёнки, оставляя на побагровевшей коже жирные чёрные следы.
  -А утверждала, что не грязная и не свинья!
  Вот врунья! Врунья с широко открытым ртом...
  Вталкиваю четыре сложенных вместе почерневших от золы пальца прямо в этот порочный рот, в то время как пятый - большой - прочно цепляется за подбородок, исследую ими мокрую полость, некоторое время пытаюсь защемить средним и указательным пальцами язык, но быстро отказываюсь от бессмысленного намерения, тем паче, что тётка начинает натужно хрипеть и пускать изо рта чёрные слюни, а просто раздвигаю челюсти максимально широко, одновременно второй рукой массируя одеревеневший член, чтобы далее...
  А далее... Откуда-то из глубины квартиры доносятся некие звуки, убеждающие меня, что ещё кто-то, кроме нас, находится в просторных апартаментах, так что задуманный мною демарш, скорее всего, придётся отложить до лучших времён.
  -Тс-с! - Это знак, дающий понять перемазанной сажей, слюной и обильным потом хавронье, что не стоит из-за сущей ерунды поднимать вселенский гам. К тому же, рядом на приступочке лежит пара подушек, и одного выразительного взгляда на них достаточно, чтобы пленница осталась благоразумной. Приятно, чёрт возьми, чувствовать себя хозяином положения, и вдвойне приятно, когда тебя понимают не то чтобы с полуслова, а даже с полувзгляда.
  Надо бы пойти посмотреть, кто хозяйничает в хоромах моей любовницы или, по её разумению, невесты, в то время как та исполняет обязанности диспетчера в трамвайном парке имени Прохорова, однако, так не хочется покидать уютную гостиную, в которой с некоторых пор я чувствую себя полноправным хозяином! Взгляд мой, полный сомнений, скользит с собственного инструмента, находящегося в полной боевой готовности, на приоткрытый ротик "золушки", занятый пока что моей пятернёй, и в голову приходит вполне реальная мысль о том, что, в принципе, можно будет успеть...
  В этот момент застывшие вроде бы неподвижно челюсти с силой смыкаются, зубы кратковременно впиваются в мои пальцы, и, с большим трудом сдерживая крик боли, я отшатываюсь назад, отчаянно тряся укушенной кистью в воздухе. В глазах подлой твари - торжество! Никогда не приходилось видеть столь откровенного триумфа во взгляде... Какая низость! Какое бесстыдство! Ладно! Напросилась сама...
  Согнав с лица гримасу боли и возмущения, поднимаю с пола платок с узлом посередине, для начала вытираю о него ладонь, потом сминаю ткань пальцами и с силой, не дающей наглой твари возможности сопротивления, втискиваю между оскаленных зубов, оставивших только что глубокие рельефные следы на коже моей руки.
  -Ты зря это сделала, хрюшка! Уверяю тебя, зря! - с трудом нахожу в себе силы придать фразам ироничный тон. -В твоём-то положении...
  Без всякой жалости перехватываю рот Дианиным чулком - кляп не должен быть с лёгкостью выплюнут (для такой цели и тонкий чулочек использовать не жаль!) - и завязываю на затылке крепкий узел, стараясь не порвать нежный нейлон и не обращая ровным счётом никакого внимания на опасливый стон наглой бабы. Сама виновата! Ведь ничего такого зазорного делать я с ней не хотел...
  В глазах - нижайшая просьба, в выражении лица - страдание, в позе - полная покорность. Жаль, что таинственный некто помешал мне насладиться заслуженным наказанием. Может быть, и с этим типом разобраться подобным же поучительным образом? Неплохо будет, если им окажется Валера! Вот уж кого надо бы наказать за болтливость! Тем паче, что я для него ныне чуть ли не... зять.
   Взгляд падает на подушки, лежащие на деревянной лавке. Урок не будет полноценным, если... Нет, накрывать физиономию подушкой и лишать притока воздуха лёгкие я не стану. Зачем? Маньяков здесь нет. Зато...
  Сказано-сделано! Напяливаю льняную наволочку прямо на голову тётке, чтобы хотя бы на время отказаться от лицезрения перекошенной чумазой рожи, перехваченной полоской чулка. Какой жалкий вид! И перед этой... я смущённо метал бисер! Да, кто она вообще такая и что делает в квартире Ботовых?
  Между тем, странный звук из глубины квартиры вновь повторяется. Он похож, что ли, на речитатив, причитание или протяжное жалобное бормотание. Наверно мой "сосед" считает, что находится в l'appartement один, и не представляет, что его могут слушать ещё по меньшей мере два человека. Значит, придётся разочаровать его в этом заблуждении! Между нами говоря, и я в своей холостяцкой квартире иногда люблю вслух побалакать сам с собой, и сей процесс доставляет мне определённое удовольствие, так что... никто осуждать говоруна здесь не собирается.
  Неплохо было бы появиться перед незнакомцем в таком виде, в каком я пребываю в данный момент - полностью обнажённым, но былое воспитание даёт о себе знать, и висящие на крючке у камина холщовые (напомню, в доме царствует псевдорусский стиль!) штаны вполне годятся, чтобы скрыть находящийся в готовности ?2 пенис, избежать встречи с которым подлой бабе удалось с помощью острых зубов. Итак, приступим к осмотру "владений"! Ведь я здесь - почти хозяин.
  "Между нами, надеюсь, теперь не будет тайн?! Правда, любимый? Давай с первого дня возьмём обязательства ничего не скрывать друг от друга", - немедленно вспоминается мне, и я просто-таки проникаюсь всамделишной любовью к своей потенциальной невесте. И как я мог вынашивать желание вступить в интимную связь с этой - бросаю взгляд на наволочку, прикрывающую голову, бесстыдно обнажённые сиськи и широкую задницу в приспущенных панталонах - прости, господи, развратной бабёнкой, совращающей мужчину при помощи элементарного BDSM? Пусть даже связь между нами по вполне объективным причинам намечалась, говоря современным языком, лишь оральная!? Нет, Татарников, к полноценному браку ты, кажется, не готов!
  Откуда-то явственно тянет ароматом качественных сигарет, скорее всего дамских. Не многовато ли сегодня дам на одного Лёху Татарникова? С другой стороны, найти общий язык с какой-нибудь там Раисой будет гораздо проще, чем с пресловутым Иваном. Короче, здравствуй, таинственный друг! Я иду к тебе! Правда, иду... с некоторыми предосторожностями.
  В спальне, где мы провели ночь с Дашуткой, делать мне решительно нечего, кухню я миную, поскольку ни шипения сковородки, ни сопения чайника, ни звуков радиостанции не слышно, да и дымом ароматизированных сигарет пахнет явно не оттуда. Кухня, спальня, гостиная... Сколько же ещё комнат в этой обширной квартире?
  Передо мной качественная межкомнатная дверь белого цвета, на которую скотчем наклеен большой чёрно-белый плакат с изображением пламенного кубинского революционера, хорошо знакомого не одному мне. Че Гевара! Знаменитый Че! Помнится, в молодости и я увлекался подобными the poster. Революционной музыки, правда, из комнаты не доносится, однако сигаретным дымком тянет именно оттуда. Эх, сейчас бы и мне закурить не мешало!
  Вместо того, чтобы осторожно приоткрыть дверь, увенчанную физиономией commandant, почему-то резко толкаю её и одним махом распахиваю во всю ширь, будто там меня ожидает вооружённая засада, а в руках моих надёжно сжат как минимум кольт тридцать восьмого калибра. Никакого оружия конечно у меня нет, и засады в комнате тоже, зато у окна прямо напротив двери я вижу человека, которого совсем недавно просто мечтал увидеть в похожей обстановке и в подобном виде, так что глаза мои непроизвольно расширяются, нижняя челюсть едет вниз, а губы и язык невольно произносят "здрасьте", хотя звучит слово сиё в данной обстановке, можно сказать, издевательски.
   []
  
  -А, Лёша... И ты здесь? - меланхолично, что ей совершенно несвойственно, отвечает Виктория Сергеевна, будто ничего удивительного не произошло и, в частности, на мне не красуются одни лишь коротковатые холщовые штаны с чужой... задницы, а на госпоже Уваровой вместо элегантного костюма - грация, чулки и... длинные нейлоновые перчатки. -Доброе утро... Если оно, конечно, доброе.
  Дама в белом находится отнюдь не в радужном настроении, и, не знаю уж, плакала ли она или жаловалась кому-то невидимому на судьбу, нервно затягиваясь сигаретой, которая догорает в изящной пепельнице на столе, однако весь вид её так и кричит во весь голос по меньшей мере о глубокой душевной травме. Как бы в подтверждение таковой, в помещении, обставленном в стиле ретро, царит основательный бардак, сама же Виктория Сергеевна без обуви, благо на полу раскинулся мягкий ковёр. Это что-то типа комнаты для гостей, и, судя по всему, ночь здесь не была безмятежной!
  Между тем, я, право, не знаю, с чего начать разговор, притом что пауза затягивается и становится поистине невыносимой. Вика же абсолютно не замечает создавшейся неловкости, вся погружена в себя, и в другое время можно было бы подумать, что она накануне принимала наркотики. Никакого стеснения, никакого удивления, никаких вопросов! Виктория Сергеевна, да я вас просто не узнаю!
  -Он оказался подлецом, Лёша! Представляешь? Рядовым невежей, если не сказать, негодяем... Эдакий молоденький негодяй без всяких там комплексов - вот, собственно, и всё!
  Уварова зябко ёжится и ладонями в прозрачном нейлоне, сквозь который видны длинные ногти, покрытые белым лаком, потирает плечи. Кто "он", уточнить ей и в голову не приходит, а я, как сказано выше, нахожусь в полном неведении и по этой причине вынужден молчать.
  -Просто смазливый враль и мелкий обманщик... И сей прискорбный факт выясняется только нынешним утром! Слышал бы ты, чего только он не наговорил мне сегодня. Мне...
  "...заместителю начальника отдела!" - так и хочется продолжить мне.
  -...годящейся ему в матери! Видел бы ты его довольную физиономию! Как же он посмел?! Ведь я ему не студентка или рядовой инженер, вроде него самого... Всё же...
  "...заместитель начальника отдела!" - мысленно продолжаю я, не меняя позу и выражение лица, со стороны выглядящее, по-видимому, достаточно глупо.
  -...начальник отдела, - вздыхает Виктория Сергеевна и как-то слишком уж на мой взгляд театрально опускает руки.
  Фигура в грации у неё, надо сказать, выше всех похвал! А эти белые нейлоновые чулки на подвязках и "свадебные" перчатки...
  -Поздравляю вас, Виктория... Сергеевна!
  -Что? С чем? - Уварова в недоумении смотрит на меня, будто только заметила постороннего человека.
  -Как же! С повышением. Из заместителей - в начальники...
  -Если бы! Вроде бы и повышение, только... Всего лишь начальник административно-хозяйственного отдела. Звучит? В подчинении теперь - восемь человек, двое из которых - дворники!
  -Вас перевели? - спрашиваю участливо, судорожно пытаясь вспомнить, как назывался отдел, где Ленкина maman руководила в качестве заместителя.
  -Ушли... Меня "ушли"! Говорят, чрезмерно жестока с подчинёнными: выговоры, публичные выволочки, лишения премии, контроль над дисциплиной, доходящий до муштры, и другие эксцессы... На самом же деле - жертва произвола и подковёрных интриг! - Уварова выразительно смотрит вниз на ковёр и даже проводит по нему узкой ступнёй в белом нейлоне чулка. -Но не в этом дело! Ведь сам-то он всего лишь...
  -Инженер без категории? - Я всё же решаюсь сделать пару осторожных шагов в комнату и, поскольку женщину мои движения не волнуют, расслабляюсь и даже потираю руки от сознания того, что никто не считает меня здесь извращенцем, негодяем или ещё каким-либо нехорошим человеком. Теперь моё место по праву занял другой!
  -Да... Молодой специалист! А ты откуда...
  -У него есть сестра?
  -Есть. Интересная и обаятельная, между нами говоря, особа. Не то что этот... Представляешь, он носит под брюками дамские колготки. - Виктория сникает ещё больше.
  -Ай-яй-яй! Да что вы говорите?!
  -Вначале это показалось мне оригинальным, особенно на фоне его общего интеллектуального уровня - высокого, надо сказать, уровня.
  -Видели бы вы его в женской одежде, - не удерживаюсь, чтобы не нанести удар по своему потенциальному сопернику, которому с лёгкостью досталось то, чего я добивался огромными потерями. - Коротенькая юбочка, туфли-лодочки, телесного цвета чулки, белая рубашка, перманент, серёжки, маникюр, мушка на щеке...
  -Грета?! Знаешь, он был просто очарователен тогда! Мне даже показалось...
  Не знаю уж, что там показалось начальнику АХО, но лично мне кажется, что слёзы сейчас польются из её прекрасных глаз.
  -Хотите, набью ему...
  -Ну что ты, Лёша! Как можно? Ведь он... Ведь я... - Виктория всхлипывает, отворачивается к окну, и я отлично вижу её обнажённые плечи и... остальные достоинства фигуры. Сейчас я ей вроде близкой подруги, так что можно позволить себе некоторые вольности.
  Осторожно трогаю ладонями прекрасные плечи, потом ещё более осторожно прижимаю их к себе. Не надо спешить...
  -Минута слабости, понимаешь? Неприятности на работе, Анюта с её предложением расслабиться, шампанское и коньяк... Не знаю, что на меня нашло?! Просто затмение! Да ещё настоящая феерия вокруг! А тут этот... молодой человек. Мне почудилось...
  А вот мне не чудится: плечи Виктории заметно подрагивают. Ещё не хватало здесь дамской истерики!
  -Честно говоря, не ожидал от вас подобной сентиментальности! - Придвигаюсь поближе женщине, от которой исходят ощутимые волны тепла. -Что такого...
  -Ночь была просто чудесна... Ой! Я в другом смысле...
  -Вы спали с ним? - грубовато, что вполне оправдано в создавшейся ситуации, спрашиваю Викторию и решительно разворачиваю лицом к себе, с опаской ожидая бурю негодования с самыми непредсказуемыми последствиями.
  -Не в этом дело! Я была очарована. - Вика опускает повлажневшие глаза и ничего не делает, чтобы вырваться. -Тебе трудно понять...
  Почему же? Депрессивное состояние со всеми вытекающими... Валера - всего лишь катализатор! Куда ему до Вики! Ковалевская - вот его идеал. Идеал человека, воспитанного на слезливых дамских романах...
  Уварова вдруг странно приседает, так что я едва успеваю подхватить её под руки.
  -Кружится голова! Извини... Бессонная ночь! Я, знаешь ли, привыкла жить по распорядку. Обычно ложусь спать около десяти.
  -Ничего-ничего! Пройдёт. Присядьте на кровать!
  Помогаю Виктории присесть на край развороченной постели, с негодованием вижу разбросанную одежду - практически только дамскую (поганый трансвестит!) и на небольшом сервировочном столике батарею импортных бутылок со спиртным. Если бы я увидел на нём ещё и что-нибудь вроде наручников, кляпа и другого барахла, Валера жестоко пожалел бы о том, что повёл себя с дамой недостойно джентльмена.
  -Налей, пожалуйста, воды.
  -Конечно! - киваю головой, беру относительно чистый высокий бокал тонкого стекла, почему-то наливаю туда грамм пятьдесят греческого коньяка и разбавляю его шампанским "Месье Буонасье". В руку Виктории бокал не даю, а сам галантно подношу к её губам. Заставлять, к счастью, даму не приходится, и "бедная Вика" опять же меланхолично, будто не различает вкуса, делает пару-тройку хороших глотков, чем вызывает моё откровенное одобрение.
  Дама расслабляется прямо на глазах, так что и я имею право снять стресс. Наливаю себе, несмотря на утреннее время, кое-чего покрепче, приглашающим жестом поднимаю свой стакан и даже отваживаюсь чокнуться с Викиным бокалом.
  -Где он сейчас? - спрашиваю осторожно, не имея никакого желания найти на свою голову ненужные приключения именно в тот момент, когда наметилась близкая душевная связь с "дамой сердца".
  -Какая разница!? Ты такой милый, Лёша... Хорошо, что я тебя встретила! Хоть один близкий человек... - Вика медленно допивает коктейль, повлажневшими от умиления глазами смотрит на меня, потом вдруг вновь всхлипывает. -Сказал, что у него сегодня свидание с женщиной... Сказал откровенно, напрямки. И ушёл...
  -В женской одежде?
  -Что ты! В костюме... Только надел под брюки...
  -Колготки?
  -Чулки! Тонкие дамские чулки...
  -А женщина эта...
  -Тоже, оказывается, начальник... Только бюро, а не хозяйственного отдела. Так он, по крайней мере, сказал.
  Вздыхаю с облегчением. Речь явно идёт не о Валентине! Этот наглец доиграется у меня в конце концов!
  Тем временем, видно, что Виктории Сергеевне неудобно сидеть на краю кровати. Неплохо бы уложить её, но... только не на кровать, где происходила ночная... Оргия?!
  Мне неприятно думать о ночном происшествии, и в душе тлеет раздражение по поводу "минутной слабости" Уваровой.
  -Может быть, перенести вас на диван?
  -Зачем? - удивляется Виктория и заблестевшими (коньяк с шампанским даёт о себе знать!) глазами недоумённо смотрит на меня.
  -Там удобнее, - уверяю я не очень-то твёрдо. -Вот увидите! Гораздо удобнее...
  -Не знаю... Что ты мне налил?
  -Коктейль "Душевное спокойствие". - Не могу же я рассказать ей, что в студенческие годы мы с приятелями таким вот коктейлем специально подпаивали девчонок. Пьётся легко, а потом...
  -Болтун! - Виктория клонит голову в мою сторону и кладёт мне на плечо. Устал человек, что тут поделаешь... -Налей мне лучше коньяку.
  С превеликим удовольствием! Щедро лью коньяк в пустой Викин бокал, протягиваю ей, а потом аккуратно касаюсь губами её шеи.
  -Не надо, Алексей, это лишнее. - Губы Уваровой начинают подрагивать, и я спешу едва ли не влить внушительную порцию крепкого алкогольного напитка ей в рот.
  Как успокоить даму? Как привести в чувства? Сегодня я в ударе и не собираюсь отступать!
  Белый нейлон чулок так и притягивает меня, но класть на него ладонь ещё не время. Я опускаюсь подле кровати на колени, нежно берусь за Викины лодыжки и поднимаю ноги на кровать, успевая заметить, что дама без трусиков. Вика хочет сказать что-то, быть может, возразить, но губы мои благоговейно прикладываются к ладони в тонкой перчатке, чем останавливают ненужные слова. Поцеловать бы ножку! Но ещё не пришёл момент.
  -Знаешь, я, пожалуй, пойду домой! Хорошо?
  Зачем задавать глупые вопросы? Никто не собирается тебя держать!
  -Помочь одеться?
  -Только найди платье...
  -Сейчас...
  Я поудобнее устраиваю Викторию Сергеевну в лежачем положении, даже не подложив под голову подушку, забираю у неё бокал и ставлю вместе со своим стаканом на прикроватную тумбочку.
  -Где-то там должны быть и туфли...
  -Сейчас поищу! Вот... Я уже вижу их!
  Без грубости, но и без благоговения раздвигаю лежащие вплотную друг к другу ноги в белом гладком нейлоне пошире, убеждаюсь, что ни панталон, ни трусиков на Вике нет, удовлетворённо хмыкаю и перевожу взгляд на Викино лицо, запрокинутое к потолку.
  -Лёша... - шевелятся губы. -Моя сумочка... Она должна быть там...
  -Сейчас принесу! Один момент...
  Торопливо забираюсь на кровать, становлюсь на колени так, что Уварова лежит прямо между ними, потом решительно завожу руки женщины над её головой, перекрещиваю и оставляю в таком положении.
  -Ты отвезёшь меня домой?
  -Конечно! И даже, если захочешь, на работу...
  -Но ведь завтра выходной... Правда, ведь, Лёш?
  Мне не до бессмысленных разговоров. Освобождённый из чужих штанов член Вика не видит, поскольку глаза её устало закрыты. Женщина шепчет что-то невнятно, вроде бы делает попытку поднять голову, потом оставляет это никчемное занятие, поворачивает шею набок, вновь шевелит губами...
  Приходится настойчиво согнуть её ноги в коленях. Влажные ладони скользят по гладкому нейлону, я торопливо запускаю их под грацию, нежно щупаю Викину промежность, раздвигаю складки пальцем, поглаживаю волосы на лобке... Стоп! Это лишнее. Не надо по собственной воле попадать в цейтнот.
  Член с некоторым усилием втискивается в не слишком-то влажную щель. Судя по всему, дамочка не из горячих. Впрочем, если вспомнить о депрессивном состоянии...
  Пару осторожных движений... Толчок. Ещё один, но уже более смелый. Ещё! Пока что упираюсь ладонями в матрас по бокам Викиного расслабленного тела, готовый в случае чего быстро вскинуть их и прижать запястья запрокинутых Викиных рук к постели. Это вам, конечно, не крутая Диана, но всё же, всё же...
  Темп, меж тем, увеличивается. Уже чувствуется, что совокупление будет продолжительным и изнуряющим! Прошли былые времена преждевременного семяизвержения - забудьте о них! Раз-два! Раз-два! И-и раз! И-и два, и три... И-и раз-два-три... Ра-аз-два-а-три! Во-от! Вот! Во-от так!
  Вика ездит спиной по смятой постели. Грация эротично шуршит, колени в нейлоне трутся о мои ноги, пальцы рук в прозрачных перчатках сцеплены вместе. Хотя бы вздох! Хотя бы стон! Хоть один бы звук... С тем-то, другим, небось, было по-иному?! Ах так? Ну, погоди ж!
  С бешеной скоростью двигаю торсом. Взад-вперёд! Взад-вперёд! В... зад? Нет, мы ещё мало знакомы! Да и промежность уже более влажна... Не слишком, но всё же. Надо усилить трение!
  Берусь за скользкие "нейлоновые" ноги, прижимаю их к себе, как бы создавая давление. Ещё разик... Ещё! Давай! Давай...
  Голова с растрёпанными волосами болтается их стороны в сторону. Заколки выпали из волос... Вика кусает губы! Хо-ро-шо! Отли-ично! Получи... Вот ещё... Ещё раз!
  Руки устали упираться в постель. Трясутся и дрожат... К чёрту! Ложусь всем телом на пышущую жаром женщину, тесно прижимаюсь к ней. Мы - единое целое! Слоёный пирог! Наполеон! Простыни ездят, сбиваются под нами... Мы... Единое... Целое... Так будешь ты стонать или нет?! Не хочешь? Ну, берегись!
  Целую Вику взасос! Кусаю губы, тяну их на себя! Мало? Получи засос! И ещё! И ещё... Не нравится? Поте-ерпишь! В плечо! В ключицу... Снова в шею... Под глаз! Кусаю мочку уха... Потом нос!
  -Сумасшедший... Ты что?! Оставь меня-а-а в поко-ое!
  Вот уж, дудки! Прижимаю запястья рук к постели. Приподнимаюсь и вновь... Вперёд-назад! Вперёд... Назад!
  -Ох! У-ух! Ой, мамоньки! Не мог-у-у, боженька...
  И это начальник отдела?! Начальник АХО? Элегантная невозмутимая дама? Чрезмерно жестока с подчинёнными? Сейчас увидим!
  Бешеный темп... Потом медленные движения... Чередуем! Снова темп! Снова затишье... Раз за разом, не торопясь... Ну? Как тебе?
  Громкие стоны. Всхлипы. Горловое бульканье... На всякий случай зажимаю распахнутый рот ладонью. Перчатки сбились к локтям... Один чулок отстегнулся. Оба влажны от пота! Ещё... Ещё рывки! Быстрые и медленные. Раз за разом!
  -Пу-у-у-усти-и-и... Не могу-у-у-у та-а-ак!
  Можешь! Ещё как можешь! С ним ведь смогла...
  -Как он тебя?! Так?! Или вот так!? Как? Скажи!
  -Лёшенька, милый! Прошу... Ой-ёй-ёй! Ах-ах-ах... Ий-ы-ы-ы... Мама! Ой, мама моя!
  -На! Получи... тварь! Подстилка! Шлюха! Под всех ложишься, да? Говори, мразь!
  Срываю лямки грации с плеч. Какая грудь! Потная... Горячая... Крупная...
  Кусаю и сосу её... Оставляю пятна! Будешь знать, как с трансвеститами... Как с педиками!
  Викулю колотит крупная дрожь. Тётка не иначе как кончила уже раза три, а я всё не могу разрядиться. Силы на исходе. Пот льёт по спине...
  А если ноги на плечи?! Ну-ка! Пробуем, дружок...
  Безвольные ноги-плети в сбившихся чулках сначала хватаю руками под колени, потом тяну вверх, затем вздёргиваю и со звучным шлепком кладу на плечи. Член так и остаётся в хлюпающей разверзшейся промежности! Нет, лучше вертикально вверх... Держу их за лодыжки, тяну ещё выше, прямо к потолку - тяну с силой, от души, не переставая ритмично двигать торсом! Темп и ритм! Ритм и темп! На! Получи!
  Стопа в белом нейлоне колеблется прямо перед лицом, трётся о щёку, тычет в нос - зубами её! За край, за пятку, за носок! Что, больно?! Терпи! Думала, буду целовать? Ну уж, нет, извини!!!
  -Ы-ы-ы-ы-ы... О-о-о-о...
  В экстазе пытаюсь зубами разорвать нейлон чулка. Гладкий, упругий, плотно обтягивающий стопу... Его не захватить, не сжать зубами! Кусаю... Ещё!
  -Да больно же-е-е... Пойми! И-ых...
  Руки в перчатках цепляются за простынь, скребут, сминают её... Голова болтается из стороны в сторону. Ноги мешают наблюдать - нажать на них! Загнуть к голове!
  Пальцы ног касаются подушки над головой, лицо между коленями, задница выпятилась, сверкает натянувшейся кожей.. Так мне удобнее! Наваливаюсь на бёдра, жму всем телом, давлю на ноги сильнее, складывая одуревшую бабу в три погибели... И опять! На! На! Раз! Раз! Раз... Два-а... А-а-а!
  Тишина... Мёртвая тишина. Благостная тишина!
  Но нет! Что за странные звуки?! Они нарушают глубокий покой. Грубо вторгаются в сладостное безмолвие! Опошляют тишь... Действуют на нервы!
  Бульканье... Натужный хрип. Что за чёрт?!
  Всхлип... Вернее, всхлюп? Хлюп! Рычание... Рвотные позывы?
  Этого ещё не хватало! Неужто шампанское с коньяком?
  Судорожная икота рядом... Вижу, как Викуля торопливо переворачивается набок, подтягивает ноги к животу, вытягивает шею. Некрасиво кривит губы, вываливает язык...
  Бурая струя с силой бьёт в сторону. Успела! Успела встать на колени и наклониться к полу. Ты посмотри, ну прямо на ковёр!
  Ещё один позыв. Иканье, хрип... Снова струя. На этот раз более жидкая, но и более обильная. Чёрт! Чёрт...
  Голая задница со следами от пальцев неприятно выпячена в мою сторону. Колени сдвинуты, ступни расставлены в стороны. Какой позор!
  Вновь рвотный позыв... Только теперь уже изо рта идёт слюна. Течёт по подбородку, капает на постель. Неужели нельзя было сдержаться или выйти вон?!
  Не выдерживаю и с умеренной силой бью пяткой в правую ягодицу. Вика хрюкает, плюёт шматом слюны на пол, с разинутым ртом суётся носом вперёд, но из последних сил цепляется пальцами за край кровати. Неужели не понимает? Ведь это... Придётся добавить!
  Пинаю по заднице ещё раз - теперь посильнее! Уварова жалобно всхлипывает на лету, грудью падает на заблёванный ковёр. Неприятная картина...
  Брезгливо скидываю простынь на пол. Хочешь, не хочешь, придётся покидать ложе!
  Взлохмаченные волосы, жалобный взгляд покрасневших глаз, мокрый подбородок, слюна на шее... Пятна засосов!
  Плещу прямо в мятую физиономию шампанским из бокала... "Месье Буонасье" вместо воды. Жалкая картина! Надо сходить вымыть руки...
  На ходу небрежно отпихиваю ногой рыхлое тело. Кажется, где-то рядом была кухня.
  -Лёша...
  Снова рвота! Пить надо меньше, м... милая моя! Не везёт мне с бабами, что ни говори! Сплошной кавардак...
  Залпом выпиваю стакан холодной воды из-под крана водоочистителя. Неплохо... Теперь - вымыть руки с мылом и заодно лицо. Чуть позже приму душ... После того, как решу, что делать с этой... Между прочим, в холодильнике наверняка должно быть пиво! Так и есть - "Молодой шалопай" Злобинского пивного комбината. Давненько не виделись!
  Обильная пена рвётся вверх, перехлёстывает через край высокого стакана, капает на пол. Хороший глоток. Потом ещё один с минимальным разрывом. Какая благодать! Кайф!
  Ещё глоток... Быть может, я поторопился уйти из комнаты? Что называется, погорячился? Ведь можно было бы... Хм... Не пинать, натянуть... Вот! Трахнуть блюющую на коленях бабу! Вставить ей сзади... Вставить в задницу... А что? В этом есть определённый кайф.
   Вернуться, что ль? Возвратиться и... Оприходовать! Опробовать, так сказать, в новых условиях. Сделать на скорую руку! Расслабленную. Измотанную тошнотой. Обессиленную... А?!
  Отставляю банку в сторону, увлечённый неожиданной идеей. Идеей нестандартной, как бы с душком! Но в этом и есть... Можно будет, ксатати, заехать кое-кому пару раз по рылу! Для профилактики! В этом тоже содержится определённая доля кайфа. А потом заставить прибрать за собой. И наблюдать со стороны... Решено! Иду.
  В прихожей раздаётся трель входного звонка. Как раз в тот момент, когда я по дороге заглядываю в ванную комнату для оценки будущих возможностей. Чёрт! Не вовремя! Кого это там ещё принесло?
  Что-то подсказывает мне, вновь пришла женщина. Не многовато ли будет на одного меня? Надо бы прикрыться подручным материалом. Полотенце подойдёт.
  Оборачиваю бёдра большим мягким полотенцем. Едва ли не любуюсь собой со стороны. Особенно выбритой грудью! В таком виде не стыдно предстать перед гостьей. Мельком вспоминаю Вику. Она, видите ли, "была очарована"! Вот тварь! По морде сегодня ей непременно достанется... Бесплатно! Ишь, домой ей захотелось! Ты у меня ещё не скоро домой попадёшь...
  Ладно! Посмотрим, кто там ещё?
  -Ты?! Ты... здесь?!
  Вот это ново! Мало матери, так и дочку сюда недобрым ветром занесло!
  Ленка ошарашена. Смотрит на меня во все глаза и не верит себе. На ней спортивный костюм, который всегда раздражал меня, кроссовки и кожаные перчатки с обрезанными пальцами. Как раз такие носят автомобилисты!
  -Я? Вроде бы здесь... А вот ты... Разве ты умеешь водить автомобиль?
  -Что? Какой ещё... Ах, да! Получила права месяца три назад! Но... - Ленка подслеповато щурит глаза, потом трясёт головой. -Где мама?!
  Я молчу. А что тут скажешь? Что она блюёт в комнате для гостей?
  -Где мама, я тебя спрашиваю?! Ты...
  Наконец-то до неё дошло! Бедняжка вся дрожит.
  -Ты был с ней? Да?! Вот гад! Какой же ты... Какая ты сволочь!!!
  Ленка пробует войти в квартиру, я не пускаю. Пока не время!
  -Ты всё неправильно поняла... Алёна... - Глупые попытки оправдаться.
  -Я всё правильно поняла! Пусти! - И вглубь квартиры: -Мама, ты здесь?!
  -Зачем ты приехала?! Кто тебя звал? Эта твоя привычка появляться там, где тебя не ждут...
  -Мама просила приехать за ней, понял! - Ленка в свою очередь понимает, что начинает оправдываться, и немедленно меняет тактику. -А вот ты...
  -Ну что?! Что, я?! - повышаю голос, а потом ору ей прямо в лицо: -Не суй свой поганый нос туда, куда...
  Удар в лицо! Именно удар, а не пощёчина. Удар сжатым кулаком в перчатке с обрезанными пальцами в челюсть. Сбоку... В боксе это, кажется, называется "хук". Вот такой оборот дела! Вот, значит, как!?
  -Вот... значит, как! Лады! - Ответная пощёчина застаёт Ленку врасплох. Не могу же я бить даму кулаком в лицо! "Даму", уверенную, что мужчины никогда не бьют женщин. Какое, должно быть, для неё разочарование! Получить в ответ на удар в челюсть пощёчину тыльной стороной раскрытой ладони... Вы только поглядите на растерянное выражение лица!
  С другой стороны, если можно задать трёпку мамаше, то почему бы не "погладить" по физиономии и дочурку?
  -Ты меня... Ты?! - Подбородок у Лены дрожит, и мне кажется, что одновременно стучат и зубы.
  -Я! Конечно, я!
  Хватаю младшую Уварову за ухо и буквально втаскиваю вглубь прихожей. Лена пыхтит, но сдерживает стон. Когда же я с силой пригибаю голову вниз, резко пинает меня в лодыжку ногой в кроссовке с достаточно твёрдым носком, так что стон мне сдержать не удаётся. Вот дрянь! Ещё хватит ума заехать ногой и в пах!
  В воздухе мелькает кроссовка и втыкается мне прямо в пах. Хорошо ещё, что удаётся выставить вперёд колено. Боль нешуточная, но вполне терпимая, так что реальная возможность ответить ударом головой в живот есть. Правда, надо ещё попасть в намеченную цель, и, учитывая природную ловкость подруги, я лечу куда-то в пустое пространство и едва не ударяюсь затылком в стену, настигаемый ещё и тычком подошвы в задницу. Прямо боевик какой! Похоже, Уварова не только осваивала навыки вождения автомобиля, а ещё и посещала тренировки каратистов. И как только у неё хватает на всё времени? Ну, амазонка, держись!
  Однако, держаться приходиться как раз мне! Быть избитым женщиной... Звучит оригинально при том, что пинки ногами сыплются на меня градом! Хорошо ещё, что опыт проведения боёв без правил у Ленки небольшой, да и кроссовки мягковаты. Как говорил один мой знакомый, драться лучше всего туфлями с острыми носами - они наиболее эффективны при ударах ногами. Что касается его советов после падения притягивать колени к животу и прикрывать голову и лицо ладонями, то в данном случае следовать им я не собираюсь, откатываюсь в сторону, смешно передвигаюсь несколько мгновений на карачках и таки встаю, увёртываясь от Ленкиных пинков. Теперь с драчуньей церемониться смысла нет, и кулак мой летит в сторону раскрасневшегося её лица, но опять же благополучно рассекает пустоту.
  -Где тренировалась? - хрипло, с прерывистым дыханием спрашиваю Уварову, настороженно следя за ней, полной решимости отомстить за мамино унижение.
  -В спорткомплексе "Вираж"! Тренер - Шпигельман-Румянцев Геннадий Витольдович! - С дыханием у Ленки более актуально, чем у меня.
  -На Ливневой улице?
  -На улице Ливнева!
  -Познала себя? - Намёк на "спортивно-познавательный" уклон небезызвестного комплекса.
  -Спрашиваешь!
  Уварова подозревает, что я нарочно заговариваю ей зубы, начинает плавно перемещаться вокруг меня так, что едва удаётся отслеживать её "танец". Пытаюсь положить конец играм в салочки, и тут прыткая воспитанница Шпигельмана-Румянцева ловит в воздухе запястье моей руки, выворачивает его, после чего с силой тянет на себя. Я теряю равновесие, вскрикиваю от боли в предплечье и неожиданно для себя падаю на колени, не в силах совладать с поднаторевшей в боевых искусствах спортсменкой. Ленка же резко задирает мою многострадальную руку вверх, после чего у меня темнеет в глазах, а лоб тесно прижимается к полу.
  -Ты... что?! Сдурела! - невольно вырывается возмущённая реплика, на что следует ехидно-саркастический ответ:
  -Больно? Ничего, потерпишь! - И вот я уже распластан животом по полу, с вытянутыми и нелепо раздвинутыми на ширину плеч ногами, заломленными за спину руками и прижатым щекой к линолеуму лицом. Надо ли говорить, что полотенце давно свалилось с бёдер и ничто более не скрывает мою наготу, усугубляющую позор. Быть побеждённым девушкой - это...
  -Думаешь, это всё? - Уварова, несмотря на успех, тоже тяжело дышит. -Ошибаешься, мой милый!
  Если она ещё раз назовёт меня "милый"...
  Следует характерный щёлчок, потом второй. Полоски стали холодят запястья. Это ещё что за новости?!
  -Ты знала?! Знала, что я здесь, и... - отчаяние звучит в моём голосе.
  -Догадывалась, милый, и... Сам знаешь: кто предупреждён, тот вооружён! - Ленка уютнее устраивается на моей спине и, так как руки её в отличие от моих свободны, запускает пальцы в мою чёлку и безо всякого уважения к возрасту побеждённого отрывает голову от пола. До боли, между прочим, в шейных позвонках. Кроме того, у меня чувствительно болит вывернутая в борьбе рука, так что возмущённая реплика так и рвётся наружу:
  -Будешь оплачивать мне больничный?!
  -А?! Не смеши! Что со студентки возьмёшь? - Уварова торжествует. -Фёдор Михалыч тебе нетрудоспособность возместит!
  Упоминание имени великого писателя звучит издевательски, и я понимаю, что взывать к совести бесстыдницы бесполезно. Ещё придёт в голову заткнуть мне рот...
  -И вообще, советую помолчать, дружок, иначе придётся заткнуть тебе рот каким-нибудь подручным материалом! Не стоит провоцировать жестокость. Право, не стоит...
  Жестокость... И это говорит она!
  Однако, рука разболелась не на шутку.
  -Рука!
  -Что "рука"? Только не надо взывать к милосердию! Не пройдёт! Ты его, уж извини, недостоин.
  Язык Уваровой источает смертельный яд, и остаётся только удивляться, откуда в молодой особе скопилось столько ожесточения. Что, собственно говоря, такого я ей сделал? Изменил... с матерью? И что? Не припомню, чтобы между нами пылало чувство, называемое любовью!
  -Лена, ты не права!
  -Ой, вот только не надо мне здесь...
  -Лена, ты не права...
  -Вот заладил!
  -Лена, ты не права! - это уже говорю не я, а... Виктория Сергеевна, то есть Вика.
  -И это говоришь мне ты? - Лена даже привстаёт с "мягкого ложа".
  -Он здесь ни при чём! Так... Пешка! Случайный человек...
  Вот так! Ни более, ни менее! Всего лишь "пешка"! Господин Никто.
  Вика уже одета, правда, теперь отнюдь не роскошно. Узкая юбка, что-то вроде просторной блузки, туфли на босу ногу, на плечах наброшена косынка. Уварова-старшая бледна и подавлена. Куда только делась её статность и величие?! Перед нами не заместитель начальника отдела и даже не "начальник уборщиц". Так... Просто женщина. Баба!
  -Мама!
  -Лена, перестань! - в голосе "ничем не примечательной бабы" звучит усталость. -Обсудим дома. Ты на машине?
  У них, оказывается, и машина есть! Сколько новостей разом!
  -Естественно! Должна же я доставить любимую маменьку, загулявшую с молодыми людьми, в родные пенаты в целости и сохранности. - Ленка поднимается на ноги, не забыв небрежно пихнуть "пешку" ногой, а потом и вовсе наступив на неё, и круто разворачивается в сторону двери.
  Вика не смотрит на меня, но, кажется, очень хочет что-то сказать. Лучше не надо, милая! Идите-ка вы лучше обе... домой. Только...
  Уваровы гуськом покидают нехорошую квартиру, забыв, само собой, снять с рук "незаконно репрессированного" наручники, а я из мужской гордости не собираюсь просить у этой дрянной семейки милости, как всегда не думая о последствиях, и остаюсь лежать на полу со скованными за спиной руками. Наручники отнюдь не бутафорские, впрочем, мне ничего не мешает встать с пола, и вот оскорблённая "пешка" уже на ногах в голом, как уже неоднократно упоминалось, виде. Вообще, удастся ли мне вообще когда-нибудь нормально одеться? Хотя... Смотря что иметь ввиду под словом "нормально"?
  Между прочим, откуда у Уваровой наручники? - задаюсь я мысленным вопросом и осторожно пробую их на прочность, ещё раз к великому сожалению убеждаясь, что никелированные "браслеты" самые что ни на есть настоящие. Быть может, кроме университета, водительских курсов, секции восточных единоборств Лена посещает ещё и общество содействия органам внутренних дел? Вот что значит - человек активной жизненной позиции! Мне даже нравится подобная коммуникабельность, которая выглядит на фоне формулы Ковалевской "работа-дом" просто-таки выигрышно. Неужели я проглядел своё счастье, и теперь расположения Лены-Алёны мне не видать! Какая неудача! Какое отсутствие проницательности! Это ж надо так ошибиться!
  Будь на моём теле хоть какая-то накидка, я наверняка бросился бы за Уваровой вслед, но по причине отсутствия материальной оболочки наоборот направляюсь вглубь квартиры, где остался человек, пусть и поганого характера, который может оказать мне помощь в обретении свободы. Уж не знаю, насколько эта помощь будет действенной! Как говорилось в одном детском фильме: всегда есть выход даже из самого безвыходного положения! И уж со стреноженной давеча скандальной дамочкой я наверняка смогу найти общий язык, учитывая наше коллективное бедственное положение. Надеюсь, что длительное нахождение в неподвижном состоянии без возможности выражать свои эмоции пошло ей на пользу. Отдохнула? Теперь за дело!
  Всё тот же интерьер. Всё та же поза. Вот только...
  Тело моей протеже терзают откровенно видимые глазу судороги, очень похожие на... конвульсии, и корчи эти почему-то не прибавляют мне оптимизма. Что-то здесь не то, так что, несмотря на некоторые неудобства, приходится едва ли не бегом приблизиться к наказанной за неуместный норов тётке, кое-как опуститься на колени спиной к ней и дрожащими от напряжения пальцами сдернуть наволочку с головы, успев заметить, что материал основательно намок от слюны. От той самой слюны, сгусток которой недавно летел мне в лицо! Воспоминания об этом оскорблении не дают мне покоя, и поэтому освобождать рот склочницы я не тороплюсь, а пока просто поворачиваюсь торсом, чтобы бросить взгляд на творение своих рук.
  Чёрт! Физиономия бабы цветом напоминает спелый помидор... Даже переспелый! Щёки страшно раздуты, трясущийся подбородок влажен от слюны, перехваченный чулком рот странно перекошен, ноздри как бы слиплись, глаза вылезают из орбит, и всё потому, что дамочка по всей видимости задыхается от нехватки кислорода. Хорошо ещё, что Уваровская семейка не затянула глумление над общим любовником или вообще не обездвижила его, иначе...
  Скрюченными пальцами сдергиваю узкую полоску чулка с перехваченных им посиневших губ. Тётка с утробным вздохом как можно шире разевает рот, после чего слипшийся от слюны жёваный платок вываливается наружу и шлёпается на пол. Сиплое дыхание, уханье, свист втягиваемого воздуха... Я просто чувствую состояние бедняги, глотнувшей порцию живительного воздуха! Голова падает набок, плотно прижимается багровой щекой к полу, трясётся, словно у психически больной, и вскоре застывает в ступоре с крепко зажмуренными глазами, постепенно теряя нездоровый цвет. Фу-у-у... Скорая помощь! Неотложка прибыла вовремя...
  Картина, конечно, не столь ужасная, сколь неприятная. Мятая физиономия, перемазанная к тому же сажей. Взлохмаченные волосы, больше похожие на паклю. Пот и слюни. Ко всему прочему, кажется, сопли... Сопли!
  -Насморк... Я совершенно не могу дышать... Ты же видел, гадёныш...
  Вот так! Вместо благодарности вновь оскорбления. Где логика? И потом... Откуда я мог увидеть, что у неё, видите ли, насморк?!
  -Да откуда я...
  -Ой, уж лучше молчи!
  Наступает тишина. Мы оба отдыхаем от моральных и физических нагрузок. Отдыхаем рядышком, словно друзья по несчастью. Связанная ласточкой женщина, растрёпанная, полураздетая и еле живая, и скованный наручниками мужчина, обнажённый и рассерженный на всё и вся, мечтающий волшебным образом оказаться подальше отсюда и поближе к собственному жилью.
  -Тебя как зовут? - тихий голос выводит меня из состояния задумчивости.
  -Алекс...
  -Лёха, что ли?
  -Алексей. Можно Лёня. А...
  -Диана...
  Ещё одна! Сколько же Диан на мою голову?!
  -А не Дарья?!
  -Ещё чего! Диана... И точка! Не веришь? - голос "ещё одной" Дианы набирает силу, заставляя меня благоразумно не вступать в спор. -Почему?!
  -Длинная история! Не хочу вдаваться в подробности со скованными руками...
  -А тебя-то кто?
  -Есть тут отдельные индивидуумы! И потом... Я же не спрашиваю...
  -Дашка. Всё она! Я и не скрываю!
  Ещё одна! Это уже, согласитесь, перебор! Правда, выяснять, что там за Дашка "упаковала" мою новую знакомую по всем правилам BDSM, я не спешу, а Диана объяснять не собирается, так что мы оба замолкаем и в некоторой задумчивости глядим друг на друга. Между тем, в глазах чумазой дамочки сквозит явная рассудительность. Похоже, инициатива рано или поздно в полном объёме перейдёт к ней!
  -Чего ты ждёшь? - в голосе слышится вкрадчивость, свойственная по жизни только настоящим женщинам.
  Чего жду? Вопрос не праздный!
  -Собственно говоря... Гарантий, чего же ещё?!
  -Издеваешься? Какие ещё, к чёрту, гарантии?! - Диана удивлённо мотает головой. -Ну!? Давай рожай наконец!
  -И ты ещё спрашиваешь, какие требуются гарантии?
  Да-а! Многовато требуется терпения для ведения результативного диалога с этой вздорной особой.
  -Представь себе, спрашиваю! Имею, так сказать, полное право.
  -Ах, вот как? Тогда слушай! Мне всего лишь требуются гарантии того, что, когда я развяжу тебя, ты уберёшься из чужой квартиры восвояси, но перед этим освободишь мне в знак благодарности руки. Как?! Это уже вопрос твоей изобретательности, подкреплённой моими советами.
  Женщина молчит, как бы переваривая услышанное, а я наслаждаюсь эффектом пламенной речи. Вот уж, отбрил так отбрил!
  -А ты уверен, что эта квартира является для меня чужой? На каком основании ты делаешь вывод...
  -Ой, хватит уже! - прерываю болтунью, чтобы не терять инициативу. -Жду ответа!
  Всё-таки я имею возможность действовать кистями рук, тогда как моя протеже полностью обездвижена. Она понимает разницу в нашем положении и внутренне готова уже согласиться со мной.
  -Согласна.
  -С чем? - Выжидательный взгляд заставляет дамочку встрепенуться.
  -...убраться из чужой квартиры, предварительно освободив одного наглеца от наручников одним из приемлемых способов.
  -Молодец! Клясться будешь?
  -Если нужно.
  -Нет-нет! Это я - к слову.
  Оглядываюсь по сторонам, но "ласточка" опережает меня:
  -В тумбочке... Там нож для бумаги.
  И откуда она только знает?
  Выдвигаю ящичек, с некоторым трудом достаю тонкое лезвие, а потом неуклюже начинаю резать верёвки на пленнице, опустившись на колени и выворачивая до боли шею... Свобода недалеко, милочка! Только смотри, не обмани меня.
  
  
  Сцена двадцатая (Валентина Ковалевская и другие официальные лица).
  Вторник, 03 мая, Промзона Бельведер, инженерный корпус завода "Газоаппарат".
  
  
  Итак, наступил первый рабочий день после затянувшихся (по крайней мере для меня!) праздников. Хорошо ещё, что со вчерашнего дня я частично сумел восстановить недостаток сил! Про моральное здоровье пока говорить рановато, но оздоровительный сон пошёл мне, право слово, на пользу, разобраться же с царящим в голове сумбуром можно и чуть позже - после завершения, как говорится, полноценного трудового дня. Впрочем, вряд ли он - этот день - будет ныне полноценным. И не только для одного попавшего в водоворот приключений инженера-механика...
  В коридоре нашего этажа не видно ни единой души, что и должно быть понятно любому мало-мальски сообразительному работнику. Дачники, туристы, домохозяйки, поклонники Бахуса, театралы и другие сотрудники, успешно решившие вопрос с времяпрепровождением в период длинного уик-энда, отдыхают от выходных, так что коэффициент полезного действия отдела, как, впрочем, и завода в целом, близок до поры до времени к нулю. Тихо и у нас в бюро, и в обычные дни малолюдном, а сейчас вовсе пришедшем в запустение. Тина Эдуардовна в своём уголке пьёт традиционный зелёный чай, заваренный в фирменном чайничке, Томик тихо дремлет на стуле у включённого компьютера, подперев очаровательную головку ладошкой, Аркадий отсутствует по причине выклянченного у Ивана Ивановича отгула, а Света Алексеевна, стоя у подоконника и демонстрируя мне, как единственному мужчине, практически не прикрытые слишком короткой юбкой ноги, лениво косит глазом в окно, выдувая струйку сигаретного дыма в раскрытую во всю ширь по случаю хорошей погоды форточку. Этой даме среднего возраста единственной сходит с рук курение на рабочем месте, тем паче, что Бриль никогда не злоупотребляет этой дурной привычкой, зато процесс сей, без всякого сомнения, означает, что очень скоро мы узнаем от неё интересные новости из жизни предприятия. Что касается Светиных ног, то они давно не вызывают моего интереса (видел и получше!), и только не столь изящные, сколь оригинальные туфельки маленького размера заслуживают некоторой доли интереса. Обувь Света Алексеевна выбирать всегда умела, и умение это без оговорок ценится всей мужской половиной отдела.
  -Светик, не надо так многозначительно молчать, - первой не выдерживает Тина Эдуардовна, смотря при этом почему-то не на неё, а на Тамару, сразу встрепенувшуюся при звуках Тининого голоса, будто и не было сладкой дремоты. -Если тебе есть, что сообщить коллегам, то играть на их нервах, заставлять нас теряться в догадках, испытывать всеобщее терпение не слишком-то гуманно с твоей стороны!
  Я тихо фыркаю, закрыв лицо ладонями, и думаю, что как раз именно мне есть, о чём рассказать сослуживцам, памятуя о претензиях Полянской, но и Света Алексеевна на этот раз оказывается на высоте, и после некоторой паузы буквально огорошивает не только меня, но и двух наших невозмутимых по жизни дам, всегда готовых услышать самые невероятные сообщения вездесущей Бриль.
  -Лернер уехал... Совсем. Всё бросил и уехал! - Света как-то слишком уж ожесточённо тушит недокуренную сигарету в свёрнутую из картона одноразовую пепельницу и почему-то выразительно смотрит на меня.
  -То есть как? Как уехал?! Куда? - Тамара с округлившимися глазами пялится на Свету, будто никогда не слышала о наполеоновских планах Ивана Ивановича.
  -В провинцию! Куда же ещё? - считаю нужным вмешаться в разговор я, усиленно делая безразличное лицо и одновременно всеми силами стараясь заглушить стук заколотившегося вдруг сердца. -Прочь, так сказать, от прелестей мегаполиса.
  -Ошибаешься, Лёня! - Света делает многозначительную паузу и добавляет: -Как всегда ошибаешься!
  -Неужели... - Тина Эдуардовна даже привстаёт со стула, причём так, что длинная юбка вопреки законам физики ненароком едет вверх и обнажает круглые колени, которыми наша убелённая сединами ветеран не без оснований гордится. -Неужели...
  -Правильно, Тиночка, в Берлин!
  Только Свете позволено называть Тину Огородникову Тиночкой, и только она имеет негласное право обращаться ко мне "Лёня", и эта мысль настойчиво лезет мне в голову, вытесняя неуместные сейчас размышления на тему соблазнительности ног великовозрастной Тины, которая в отличие от Светы совсем не умеет выбирать туфли.
  -Но ведь... - Тамара закрывает ротик ладошкой и восторженно глядит на Свету.
  -Да! Никому не сказал. Улетел якобы на выходные, а вчера позвонил Китайчику домой и сообщил...
  -Неужели попросил политического убежища? - хлопает глазами Огородникова, но Света немедленно огорчает её:
  -Зачем? Просто восстановил историческую справедливость. Вернулся, так сказать, на историческую родину. Правда, до последнего момента держал почти всех в неведении относительно своих планов, но это, простите, его моральное, так сказать, право. Ведь мы живём пока ещё в свободной стране!
  -Значит... - Томик неуверенно хлопает в ладоши. -Значит, у нас будет новый начальник бюро?
  Наша "грузинка" никогда не умела сдерживать эмоции и выражает такой восторг, будто это её назначают на освободившуюся должность. Кстати говоря, она подобно Ковалевской упорно не желает брить ноги, и даже чёрные колготки не скрывают густой растительности, вызывающей у меня внутреннее отторжение.
  -Уже есть, госпожа Надарейшвили! Уже есть! Пока, конечно, "и.о.", но это всего-то на пару-тройку недель. Уж можете мне поверить, коллеги. Протекция - великая сила!
  Бриль торжествует. Ещё бы! С таким вкусом преподнесённая новость! Какова Света!? С её склонностью к театральным эффектам...
  -Но когда же они успели? - даже Тина поражена настолько, что выдаёт только короткие фразы, позабыв о витиеватости собственного стиля ведения светской беседы. Она уже поправила юбку, однако я успеваю заметить, что колготки на ней сегодня с лампасами, что уже само по себе большой прогресс.
  -Похоже, всё было решено ещё до праздников. - Света вновь выразительно глядит на меня, замершего в нехороших предчувствиях. -Кулуарные, так сказать, интриги! Вы же знаете Китайчика...
  Теперь уже поворачивается ко мне лицом и Тина, частично, видимо, находящаяся в курсе событий.
  -Вы будете разочарованы, Алексей, но перспектива карьерного роста...
  -Я как-то говорила тебе, Лёша, что это место готовят не для тебя. Помнишь недавнее повышение зарплаты? - торопится первой расставить акценты Бриль. -Уж извини за прогнозы...
  Какие, к чёртовой бабушке, прогнозы?! Бабья болтовня!
  -О тебе в последнее время совсем позабыли в верхах, Лёша. Не упоминают на совещаниях... Боюсь, что ты пал, так сказать, жертвой интриг! - вновь вставляет словечко Тина, вспомнив о своей манере выражать мысли, я же молча выслушиваю сентенции дам, хотя поистине готов провалиться от обиды сквозь землю.
  -Дамы! Что вы прицепились к Лёшику? - заступается за меня Тома, хотя заступничество её для меня хуже всяких нападок. -Посмотрите на него! И так на человеке лица нет.
  Правда!? Впрочем, откуда же ему взяться - лицу?
  -И кто же назначен... исполняющим обязанности? - вспоминает Тина Эдуардовна о свободной вакансии. При этом Огородникова безо всякой нужды сбрасывает с ног сабо и на ощупь обувает туфли, словно через минуту в бюро появится новый начальник - какой-нибудь импозантный обходительный мужчина средних лет.
  Света мельком бросает презрительный взгляд на Тиночкину обувь, потом с сожалением смотрит на меня и грустно вздыхает. Ну, а мне... Мне остаётся только подняться со стула и, деревянными ногами переступая по потёртому линолеуму, направится в коридор под жалостливыми взглядами коллег. Мало мне потрясений прошедших выходных, так ещё и на - получи подлый удар от руководства отдела! Вот тебе и "потенциальный преемник"!
  За дверью дрожащей рукой достаю было пачку сигарет, но передумываю травиться табачным дымом, вспоминаю почему-то незабвенную Полянскую, затем делаю нерешительный шаг к кабинету с надписью "Начальник бюро механизации", медлю мгновение, после чего без стука нажимаю на никелированную ручку новенького финского замка, установленного во время косметического ремонта, с великим трудом пробитого предприимчивым Лернером, отмечая, что ни одна петля не издала ровным счётом никакого скрипа. Европа!
  Ковалевская словно ждала меня, будто знала, что, узнав потрясающую новость, я сразу же прибегу к ней засвидетельствовать своё глубокое почтение. Предстать пред очами нового начальника - пока что и.о., но с хорошей перспективой на будущее - вот первейшая обязанность рядового сотрудника вроде меня. Между тем, Валентина ничуть не смущена, будто всю сознательную жизнь руководила бюро, и при моём "неожиданном" появлении только поднимает голову от стола, на котором аккуратно разложены служебные бумаги, уже приведённые после Лернера в порядок поистине хозяйской рукой. Модная короткая причёска (когда успела постричься?), качественный макияж (чувствуется рука мастера!), скромная с виду, но отнюдь не дешёвая (откуда финансы?!) бижутерия, идеальный маникюр (знаем, чьих рук дело!!!), модные часики на запястье белой руки... Часики (и это бросается в глаза), вполне соответствующие имиджу начальника бюро, не такого уж и маленького в масштабах нашего предприятия. Восемь человек в подчинении и статус заместителя начальника производственно-технического отдела - неплохо для начала стремительной карьеры! Это вам не бюро стандартизации... Сколько Валентина проработала там? Дай бог памяти...
  Ковалевская встаёт и выходит из-за стола, хотя этого жеста доброй воли можно было бы не делать в отношении инженера без категории Алексея Татарникова, несостоявшегося руководителя производственного звена. Но надо знать Валентину! Должна же она предстать перед недавним любовником во всём, так сказать, величии! Во всей, не побоюсь этого слова, красе... Передо мной поистине не Валентина. По крайней мере не та Валентина, которую я знал! Не ту, которую...
  -В приличном обществе принято здороваться, Алексей Романович...
  -Особенно, когда предстаёшь перед очами начальника?
  -Хм... Особенно, когда заходишь к нему без приглашения. - Валентина спокойна, и этим своим холодным спокойствием раздражает меня. -Но ничего... Жизнь длинная - ещё научишься являться к начальству только тогда, когда тебя вызывают.
  Ого! С каких это пор Ковалевская научилась цитировать кинофильмы?
  -Извините покорно! Я не знал... Не предполагал, что Иван Иванович...
  -Неужели Светлана Алексеевна не поставила в известность? Никогда не поверю!
  -А ты... А вы когда узнали о... назначении?
  -Флёров предупредил ещё позавчера. - Валентина как-то виновато пожимает плечами, но тут же опоминается, и вновь принимает независимый вид.
  -Тогда понятно...
  Что, собственно говоря, мне там понятно, госпожу Ковалевскую интересует мало, я же имею ввиду внешний её вид и при всей растерянности отдаю должное элегантности нового начальства. Какой контраст! Никогда бы не поверил, что можно так измениться всего-то за трое суток! Впрочем, при современном развитии...
  На Валентине Николаевне строгий деловой костюм из жакета и юбки, причём явно индивидуального пошива, а никакой не ширпотреб. Неужели Ковалевская знала о назначении заранее и успела продумать детали туалета? И вообще, откуда она знает пресловутого Флёрова, и, чёрт возьми, какие права тот имеет на неё?
  -Что тебе там понятно? - нарушает молчание Ковалевская и тихо добавляет: -Ничего не понятно! Хотя... Если тебе интересно, то... Флёров сделал мне предложение.
  -Сергей Александрович?
  -Представь себе. И поэтому...
  Юбка заужена к низу и доходит почти до колен, совершенно не скрывая их, а даже выставляя напоказ. Она невероятно идёт Ковалевской, но комплименты я здесь раздавать вовсе не собираюсь. Оставим их на долю господина Флёрова из "Промстройпрогноза".
  -И поэтому...
  Ковалевская не понимает моего молчания, ждёт неких слов и упорно тянет с окончанием фразы. Ноги её закованы без единой морщинки в отличного качества колготки или чулки серого цвета. Я не уверен, но скорее всего это и есть знаменитый "Wolford". Теперь Ковалевская, похоже, отоваривается в фирменных магазинах старого города. Или товар доставляют ей на дом? Нейлон поблескивает и заманчиво переливается в свете солнечных лучей, наводит на меня лирическое настроение и отвлекает от мыслей о работе. Валентина же сразу замечает мой сумрачный взгляд на свои ноги, которые совсем недавно я назвал бы ножками, шевелит чёрной модельной туфелькой на высоком каблучке и замолкает.
  -И поэтому, - продолжаю за неё я, - мне придётся написать заявление на увольнение?
  -С чего ты взял? Наоборот, я рассчитывала...
  Моё терпение лопается. Как-то слишком уж быстро!
  -Валентина Николаевна! Я положительно не понимаю, что, собственно говоря, вы от меня...
  -Простите, но это я не понимаю! Вы вошли без разрешения в мой кабинет и теперь спрашиваете, что мне от вас требуется. А ведь я вас не вызвала. Так что впору мне...
  Настоящая начальница! В полном смысле этого слова! И как это раньше никто не замечал такого ценного работника? Серьёзного, делового, строгого... Элегантного!
  -Извините покорно! Подобное больше не повторится. - Я пячусь задом к двери, глядя в пол, вернее, на носки модельных Валентининых туфелек, понимая, что никогда больше мне не удастся их поцеловать.
  -Принимаю извинения. И предупредите персонал, что представлять меня будет лично Егор Иванович примерно через полчаса.
  -В десять двадцать?
  -Повторять я не собираюсь! - Ковалевская поворачивается ко мне спиной и неторопливо идёт к рабочему месту.
  Всё-таки отличный костюм надет сегодня на ней! Как ловко скрывает недостатки и демонстрирует достоинства фигуры. И, конечно, туфли... Туфельки выше всех похвал! Что качается колготок, то как она угадала мой вкус? Впрочем, какое ей теперь дело до вкусов рядового инженера без категории?
  Мысль о категории возвращает меня в отдел и наводит на размышления относительно одного молодого человека, недостойно поступившего с дамой, годящейся ему по возрасту почти что в матери. Речь, конечно, идёт о Валере Ботове, которому я с превеликим удовольствием начистил бы физиономию в контексте вчерашних событий. Даже учитывая его родственные связи с Дианой! С той Дианой, которая... Нет! Не с той Дианой, которая... Не с той, с другой Дианой... Той, которая...
  -Alore! - Освобождённая при помощи ножика для бумаги от крепких пут женщина стоит передо мной, закованным подлой студенткой в наручники, и, морщась от неприятных ощущений, растирает запястья и предплечья рук. -Ты, уважаемый, без тени сомнений считаешь, что мне нечего больше делать в чужой квартире и нужно немедленно убираться прочь?
  -Именно так, - согласно киваю головой я, ожидая, между нами говоря, чего-либо типа удара коленом в пах или тычка расставленных пальцев в глаза (от этой тётеньки можно всего ожидать, учитывая наши с ней "тёплые" отношения!). - Только с непременным условием, которое было оговорено противоборствующими сторонами непосредственно перед вашим избавлением от, так сказать, физических страданий.
  Чумазая, растрёпанная и босая "красотка", бесстыдно демонстрирующая мне полуобнажённую грудь и ляжки без чулок или колготок с интересом смотрит на меня и уже собирается задать сакраментальный вопрос, но я опережаю её и добавляю поспешно:
  -Страданий, на самом деле, не исключено, спровоцированными вами же самой и на деле являющимися не страданиями, а наслаждениями...
  -Наглец! Неплохо было бы тебе, имея в виду разницу в нашем нынешнем положении, попридержать язык!
  -Вряд ли это возможно! И ещё... Я бы попросил не тыкать мне, а обращаться на "вы"! Если, конечно, вас не затруднит подобная вежливость.
  -Вдвойне наглец! - Дамочка ошарашена, и я с внутренним торжеством понимаю, что избрал верную тактику. -На твоём месте я вела бы себя по-другому, тем паче, что надо ещё разобраться, как ты сюда попал. Хотя...
  Упорство! Маниакальное упорство! Ну как ещё объяснить человеку...
  -Как ещё объяснять вам, что...
  -Прекрати балаган! - Диана (или как её там?!) бесится, но не решается нарушить джентльменское соглашение. Заметно, что она хочет хоть чем-то уязвить меня и одновременно желает отдохнуть в спокойной обстановке, так что внутренняя борьба прямо-таки отражается на её помятом лице. -Вижу, придётся документы показать.
  -Покажите-покажите! Просто попрошу вас об этом! - открыто издеваюсь я над бедолагой, несмотря на свой непрезентабельный вид, и даже подумываю, не сесть ли на диван, закинув ногу на ногу. -Паспорт? Водительские права? Служебное удостоверение? Где и кем вы работаете? Уж не диспетчером ли в трамвайном парке имени... Какие "корочки" у вас есть с собой?
  -Есть с собой?! Ну и ну! Упорный или даже упёртый маньяк! У тебя всё в порядке с головой?
  -У вас... Не "у тебя" - у вас!
  -Сумасшедший!
  Женщина топает босой ногой, чисто по-женски всплёскивает руками, замирает на мгновение, потом торопливо сдирает с себя блузку, нисколько не стесняясь постороннего мужчины, и стаскивает юбку, не обращая внимания на мой обалделый вид. На ней остаются приспущенные с бёдер панталоны, в которых она и выбегает из гостиной с неизвестной мне целью, я же... Я же не собираюсь ещё и играть с ней в догонялки, а просто подхожу к окну и упираюсь лбом в холодное стекло. А ведь баба права! Как мне надоел весь этот балаган! Пора заканчивать бесполезную дискуссию...
  Не собираюсь я дискутировать и с деятелем по имени Валера! Валерий Ботов... Вот кого я должен увидеть немедленно, чтобы...
  Нет! Сводить счёты с молодым специалистом я не собираюсь. Не мой стиль! Просто надо взглянуть сопернику прямо в глаза, и только. Как и когда он ухитрился встать у меня на пути? Почему постоянно путается под ногами? Кто он вообще такой?!
  Дверь бюро стандартизации приоткрыта и из неё доносятся чьи-то весёлые голоса. Похоже, здесь отмечают уход Ковалевской и... Задерживаю дыхание. Неужели...
  Нет, стол не накрыт, просто в бюро находятся посторонние: на месте Ботова восседает юная девчушка, а рядом стоит вторая - маленького росточка с легкомысленными бантиками в косичках. Сам Валера уже расположился на стуле Ковалевской и, по всему видно, считает себя на новом рабочем месте полноправным хозяином. По довольному виду этого деятеля сразу можно определить, что первая категория у него в кармане, и по такому случаю меня охватывает глубокая злоба не только на молодого выскочку, но и на себя в том числе.
  На древней этажерке в углу стоит внушительных размеров торт, на который взглянуть поистине некому - ветераны труда, пенсионерки районного масштаба куда-то исчезли, и благостная картина молодёжной тусовки действует на меня самым подавляющим образом. Какого чёрта ты вообще припёрся сюда, Татарников, если Валентина здесь больше не работает? - спрашиваю я себя, и вижу по виду присутствующих в бюро стандартизации, что мысленно и они задают себе подобный вопрос. Ты здесь лишний, Алекс, и об этом недвусмысленно дают мне понять весёлые молодые люди.
  -Доброе утро, Лёша, - приветливо здоровается, тем не менее, Ботов, а я пытаюсь вспомнить, называл ли этот тип меня когда-нибудь раньше уменьшительным именем. Конечно, обладая ныне I категорией, можно себе позволить панибратство со старшими, но неплохо было бы прежде спросить у них разрешения на подобные вольности.
  -Тебя можно поздравить? - выдавливаю из себя с некоторым трудом.
  -Рановато, знаешь ли... Приказ ещё не подписан. Однако дело в общем и целом решённое! Торт будешь? Вовремя зашёл.
  Валера не встаёт со стула, и этот факт неприятно задевает меня. Не может задницу оторвать, будто всегда сидел... на нагретом Валентиной стуле!
  Между тем, я прекрасно понимаю, что мною руководит чёрная зависть, но поделать с собой ничего не могу.
  Меж тем, Ботов замечает мой взгляд, брошенный исподлобья на девчонок, и с готовностью поясняет:
  -Наши новые работники... Выпускницы колледжа. Соня и Лиза...
  -Очень приятно, - едва слышно бормочу я, а потом обращаюсь к Ботову:
  -Надо поговорить. Только... не здесь.
  В глазах Ботова мелькает тревога. Заметно, что ему очень не хочется никуда выходить. Зачем?! Он привык объясняться на людях! Мне, правда, тоже не хочется выяснять отношения, но, раз уж припёрся, то надо довести дело до логического конца. Что скажу Ботову, я ещё не решил, зато руки чешутся так, будто заражены чесоткой.
  -Вообще-то я занят... - Валера кидает быстрый взгляд на притихших девчонок. -Но, если, конечно, дело не терпит отлагательств...
  -Валерий Егорович! Нам надо к секретарю зайти. Можно? - коротышка вопросительно смотрит на "старшего по званию", а потом переводит глаза на меня, как бы давая понять, что никто не будет мешать нашему разговору. Какая предупредительность! Браво, молодёжь!
  Ботов кивает головой и, как мне кажется, с сожалением провожает взглядом фигурки выпускниц колледжа. Со стула он не встаёт, и в этом я вижу его очевидную слабость. Боится, что наотмашь ударю в лицо!
  Мы остаёмся одни.
  -Где сослуживцы? - я имею ввиду ветеранов труда, и Валера понимает меня с полуслова.
  -Новые времена. Смена поколений! Одна ушла на заслуженный отдых, другая переведена в АХО техничкой...
  -Какие перемены! Кто-то уходит, кто-то приходит... Кто-то идёт на повышение. Ротация!
  -Завидуешь? Зря!
  -Не тебе меня учить! - Перепалка становится тягостной, и я уже жалею, что затеял её. -Тем более, что я о другом...
  -Речь, как я понимаю, о Виктории Сергеевне? Извини, Лёша, но ты лезешь не в свои сферы. Не твой, как бы точнее выразиться, уровень. И я удивляюсь, как ты вообще попал... Всего лишь случайность - не более того! Пойми, эти дела не для рядового обывателя!
  -А ты, конечно, не рядовой и не обыватель?
  -Представь, нет! Неужели Диана тебе не объяснила? Уж кто-кто, а она...
  Да-а-а... Диана! Диана Адольфовна Ботова.
  Паспорт открыт на второй странице и сунут мне прямо в нос. Женщина за период отсутствия успела переодеться и даже принять душ. Вернее, наоборот: сначала приняла душ, а потом не переоделась, а оделась... Причём не решилась щеголять при посторонних в домашнем халате, а облачилась в просторную тунику и натянула на ноги практически прозрачные колготки телесного цвета. Удивительно, но с мокрыми волосами, в отсутствие косметики, босиком выглядит Диана гораздо моложе, чем казалось на первый взгляд, да и обстановка способствует объективной оценке её возраста. Вряд ли она старше меня, а на полу выглядела не очень-то молодой тёткой...
  -А вот и прописка! Регистрация в квартире, из которой я, по твоему разумению, должна была немедленно убраться на все четыре стороны. Будешь смотреть? - Взгляд Ботовой полон сарказма. -Так кто, спрашивается, в доме хозяин?
  Я молчу, как рыба об лёд, подавленный очевидными фактами, так что хозяйке остаётся только торжествовать.
  -Идиот! - с чувством произносит она и имеет на это полное право. -Поверил Дашке!
  -Вы... сестра Валеры?
  -Всего лишь, к счастью, двоюродная?! Я, а не она! Она же - как раз родная кровь этому оболтусу! Надо знать Дашутку... Она, дура такая, любит представляться Дианой Ботовой - только и всего! Вообще, кузина и кузен у меня ещё те кадры! Уж, ты-то, похоже, должен знать...
  -Инженер ПТО и маникюрша?
  -Точнее, педикюрша, но только по совместительству! А так диспетчер трамвайного парка! Дура! А он - маленький ловелас и почти что альфонс... Кроме того...
  -...имеет склонность к дамскому белью и колготкам?
  -И не только он! - Ботова глядит мне прямо в глаза, будто знает меня уже много лет, а потом опускает взгляд на мой вялый, почти безжизненный член. -Кстати, о колготках...
  -А не найдётся ли у вас мужской одежды? - быстро спрашиваю я, сытый по горло маскарадом, на что Диана заразительно смеётся.
  Куда только подевалась усталость после ночи, проведённой в связанном виде на полу?
  -А не многого ли ты хочешь, незваный гость? Аппетиты растут! К большому сожалению, здесь не живут мужчины...
  -Удивительно! При такой хозяйке...
  -Комплименты!? Уже неплохо. Жить будет. Ещё что-нибудь?
  -Ужин, постель, немного ласки.
  -Я не об этом! Ещё что-нибудь из комплиментов?
  -Что ещё можно сказать о выносливой женщине, стойко выдержавшей испытание? - Боюсь, что удар коленом получить от "выносливой женщины" вполне реально.
  -Мы поссорились с Дашкой... Это было нечто вроде небольшой мести с её стороны, - Диана хмурится. -А вообще-то это не твоё дело, дорогой гость! Ты влез туда, куда вход тебе заказан. Не для рядового обывателя подобные приключения! Не буду вдаваться в подробности...
  Тоже самое, чуть ли не слово в слово говорит мне и кузен.
  -Не буду вдаваться в подробности, посоветую лишь не лезть туда, куда тебя не просили, - Валера столь категоричен, что рискует вскорости получить по физиономии.
  -А тебя просили? - Я пододвигаюсь поближе и прикидываю, отвесить ли ему пощёчину или двинуть кулаком в челюсть.
  -Знаешь ли, да! Что касается Даши, то не слишком верь ей. Человек она эксцентричный, склонный к авантюрам... Наверняка, уже предлагала связать узами брака ваши отношения?
  -Не твоё дело!
  -Извини, моё! Я - брат!
  -Ну вот что, брат...
  -Будешь бить? - Валера продолжает сидеть, зная наверняка, что вряд ли я буду бить сидячего. И это правда! Только кто мне мешает взять его за ворот рубашки и потрясти немного?!
  -Пусти, задушишь... - Ботов не делает попыток к сопротивлению, а всего-то касается ладонью моей руки. Интересно, есть ли под одеждой у него дамское бельё? -Дурачок! Зря ты! Если это Вика просила... Я всё верну!
  Догадываюсь, что речь идёт о предметах дамского туалета, но не подаю вида. Дать ему всё же тычка в челюсть или нет?
  -Отпустите его. Я к вам обращаюсь, мужчина! - тоненький голос за спиной на мгновение обескураживает меня, однако отпускать подлого фетишиста я не собираюсь.
  -Соня, не вмешивайся, - бормочет Валера ничуть не смущённо, но выпускница колледжа не слушает его.
  -Отпустите. Вам же лучше будет.
  -Что-о-о? Ты же слышала, не встревай!
  Удар твёрдым носком туфельки, больше похожей на ботиночек, по щиколотке ноги жесток и чрезвычайно болезнен. Я вскрикиваю, немедленно отпускаю Ботова и громко шиплю от резкой боли. Девчонка, по-видимому, целила в косточку, и, слава богу, что не попала. Приходится присесть на корточки, чтобы потереть ушиб, и лицо моё оказывается на уровне талии маленькой драчуньи. Хорошо виден голый пупок и полоска загорелой кожи между краем топика и не менее короткой юбки. Успеваю заметить, что на коротких крепеньких ногах "дюймовочки" надеты цветастые плотные колготки, называемые, кажется, дольчиками, после чего колено сгибается и тычется мне в лицо - точнее в скулу. На этот раз удар символический, тем не менее я едва не валюсь на спину, и спасает меня от падения только услужливо подставленная рука Ботова.
  -Я же говорила, не надо, - участливо обращается ко мне маленькая дрянь, а потом нарочно наступает мне плоской туфелькой без каблука прямо на ногу да ещё делает ею круговое движение.
  -Соня, это лишнее! - укоризненно, совсем как Виктория, говорит Ботов, придерживает меня за плечи и даже помогает подняться на ноги.
  -А что он? Пусть не выделывается! - пожимает плечами та и, видя, что я тяну к ней руку, перехватывает её, резко опускает вниз и бьёт меня лбом в лицо - опять же вполсилы, после чего из моего носа брызжет струйка крови.
  -Соня!
  -Больше не буду, Валерий Егорович. - Соня опускает глаза, будто перед нами, можно сказать, сама невинность. -Давайте, помогу.
  Она достаёт из маленькой сумочки, которую так и не выпускала из руки, маленький белоснежный платочек и тычет мягкую ткань мне под нос, заставляя смешно фыркнуть. Валера при этом хранит многозначительное молчание, как бы и одобряя, и не одобряя поведение стажерки.
  -Идёмте со мной. - Девчонка берёт меня под руку и тянет к выходу.
  -Сонечка, только без эксцессов, - провожает её Ботов наставительной фразой, я же покорно тащусь вслед за студенткой, прижимая надушенный её платочек к лицу. Вот и "разобрался" с хамом и негодяем по полной программе! Неудачник!
  -Конечно-конечно, Валерий Егорович! Положитесь на меня.
  Насколько вежлив ответ "куратору", настолько грубо обращается "малышка" с его противником в коридоре отдела.
  -Давай шевелись! - слова дополняются пинком колена под зад, и выражать возмущение я не собираюсь.
  -Повежливей нельзя!? - Никакого желания никуда идти с этой маленькой стервой у меня не имеется, однако у Сонечки мнение иное, и, презрительно поглядев на меня, Валерина защитница так щиплет меня за локоть, что звёзды сыплются из глаз. Зато такая выходка выглядит вполне по-женски, и мысль о том, что я имею дело с девчонкой, а не с трансвеститом, даже греет меня. Между тем, внешность у Сони отнюдь не грубая, а даже смазливая, что не мешает спортсменке вцепиться в моё ухо и потащить за собой, благо коридор пуст и некому подивиться на моё унижение.
  Через минуту мы заворачиваем в коридорный аппендикс, где расположена дамская комната, и девчонка, не взирая на протестное мычание, вталкивает меня туда, куда я за несколько лет работы на предприятии никогда (и это не удивительно!) не заходил. Здесь, надо сказать, в отличие от мужского туалета очень чисто и истинно по-дамски аккуратно, почти как в театральной комнате общего пользования - по крайней мере в предбаннике, только накурено, поскольку, прислонившись к кафельной стене, с сигаретой во рту стоит с независимым видом Сонина подруга, при виде нас двоих удовлетворительно кивнувшая головой.
  -А я думал, ты к секретарше пошла, - не удерживаюсь от иронии.
  -Много думаешь! Это тебе не на пользу, - улыбается во весь рот Лиза, и теперь последние сомнения отпадают - передо мной две молоденькие "стюардессы" Лу и Софи, у меня на глазах издевавшиеся над Региной, а потом ни с того, ни с сего сцепившиеся друг с дружкой, только одетые по-другому, что и не дало мне возможности их сразу узнать. Боюсь, девочки могут подобным же образом разобраться и со мной, вид у них, по крайней мере внешне, достаточно решительный!
  Кровь из носа уже остановлена, так что можно убрать запачканный платочек, который я без раздумий и бросаю в урну, видя, как Соня с сожалением провожает своё личное имущество взглядом. Зато в отместку за маленькую вредность она тотчас награждает меня тумаком по спине - прямо между лопатками.
  -А это за что?!
  Соня не считает нужным отвечать, кивает головой Лизе, а та с ловкостью профессионала в мгновение ока обыскивает меня, убедившись, что карманы девственно пусты. Возражать я не решаюсь, и правильно, поскольку настроены подруги по-боевому и могут так кое-кому навалять по шее, что небо может показаться с овчинку. Остаётся только отвести взгляд и сделать вид, что всё идёт так, как и должно идти. Только вот вопрос, что, собственно, делать дальше...
  "И что, собственно говоря, делать дальше?" - мысленно задаю я себе вопрос, в нерешительности остановившись у проходной трамвайного парка. Здесь и у забора абсолютно безлюдно, хотя рабочий день ещё явно не закончился. Вообще, "Прохоровка" расположена как бы на отшибе, хотя и в городе, и место здесь довольно-таки мрачное, вызывающее не самые положительные эмоции. Подойти к воротам я не решаюсь и переминаюсь с ноги на ногу чуть поодаль, пока не вижу выходящую из проходной женщину, на удивление модно одетую. Если все работники городского транспорта одеваются подобным образом, то...
  -Вы кого-то ждёте? - участливо спрашивает дама, покачивая кокетливой сумочкой.
  Вздрогнув почему-то при звуках бархатного голоса, поднимаю взгляд от новеньких кожаных сапожек на миловидное лицо, пожимаю плечами и мотаю головой, хотя только что собирался задать вопрос, сразу после того, как оценил качество дамской обуви и подумал с сожалением, что из-за длинной юбки совсем не видно не только коленей, но и ног вообще. Сапожки и юбка. Юбка и сапожки...
  Между тем, женщина ждёт мгновение, вешает сумочку на сгиб руки, потом вздыхает.
  -Иду на свидание, - сообщает неуверенно она, будто доверяет тайну подруге. -Вот оделась... Отпросилась пораньше.
  -Хорошее дело... Кто он? - вновь опускаю взгляд сначала на выпирающую грудь дамы, потом на сапожки.
  -Да так... Экономист какой-то! Познакомились на вечеринке. Знаете, иногда организуют такие... с предприятием-побратимом.
  -Случайно не из "Промстройпрогноза"?
  Женщина с интересом смотрит на меня, кивает, но тут же говорит:
  -Нет! НПО "Механика". Слышали, наверно?
  -Откуда?! Я в обувной мастерской работаю, - вру, не глядя ей в глаза. -Приёмщиком...
  -А-а! Заметила ваш интерес к обуви. - Она выставляет вперёд ногу, поводит носком сапожка, а потом вдруг берётся пальцами за материал юбки и приподнимает подол, так что становится видным колено в ажурном чёрном нейлоне. -Не слишком вызывающе, а?
  Рисунок выглядит на мой вкус не просто вызывающе - развратно, тем паче, что чёрный цвет - такая банальность, однако я мотаю головой и добавляю важно:
  -Ну что вы! Вам очень идёт. Зато к чёрным колготкам не идёт белое бельё... Не вяжется.
  -Во-первых, это не колготки, а чулки, - назидательно говорит дама, - во-вторых, с чего это вы взяли, что на мне надето белое бельё? Белый цвет - это, знаете ли, так банально!
  Надеюсь, она не собирается демонстрировать мне цветные панталоны или бюстгальтер?
  -Его зовут Вольдемар, - сообщает между тем любительница поболтать "важную" новость, протягивает мне сумочку, которую я с покорностью лакея принимаю, а сама начинает подтягивать мягкое голенище сапожка, который вполне можно было бы назвать сапогом-чулком, настолько плотно он облегает неплохую ножку. -Хотите, познакомлю?
  -Не стоит... Красивые сапоги.
   -Спасибо! А я волновалась... Нет, правда! Идёмте со мной, - улыбается дама приветливо, - всё равно Даша уже ушла! Отпросилась пораньше.
  Кто же, интересно, у них работает, если все отпрашиваются пораньше?
  -Пошла на свидание? - спрашиваю обалдело я, машинально тереблю мягкий материал сумочки, а потом также машинально расстёгиваю замочек.
  -Что вы! На почту, а потом в сбербанк! Но вы найдёте её в общежитии, если, конечно, не захотите знакомиться с моим Вольдемаром. Вон то здание... За сквериком. Мрачновато, не правда ли?
  В руке у меня пластиковое удостоверение с фотографией дамы-говоруньи. Кира Вадимовна Берёзова. РСКЗ-4... Это должность или отдел?
  -Небольшой начальник! - Кира Вадимовна мило улыбается, будто извиняясь за собственную должность, и глядит на часы. -Решайте... Или-или!
  Она забирает у меня удостоверение, убирает его в накладной карман на груди, замечает, что я вновь запускаю руку в её сумочку, и добавляет:
  -Там нет ничего интересного, поверьте. Дамские мелочи... Стандартный, так сказать, набор: пудреница, помада, крем-клише, заколки, перчатки. Что ещё... Сигареты "Амиго", кошелёк, мобильник...
  -"Тик-так", часики, зажигалка, футляр для очков, запасные колготки, - продолжаю я задумчиво, но Берёзова перебивает:
  -Да! И запасные колготки. Что тут такого? А ещё флеш-карта...
  -Извините, Кира Вадимовна, - смущённо бормочу я, застёгиваю замочек и возвращаю сумочку хозяйке. -Что вы там насчёт...
  -Да-да! Второй этаж, комната 2-14. Жаль, что не хотите пойти со мной! Впрочем, ваше право. Хотите конфету?
  Конфету? Мне вдруг почему-то очень хочется ударить сладкоречивую даму по лицу, а потом раздеть и...
  -Ой, так можно и опоздать! Вольдемар будет недоволен! Так что, до свидания. Вот, кстати, мой телефон. Если передумаете, брякните на досуге. Свидания - это ведь так интересно!
  Дама суёт мне в ладонь сложенную вдвое картонку и, мелко семеня ногами, словно юбка на ней не широкая, а слишком узкая, Кира Вадимовна удаляется прочь. Я же разворачиваю картонку и вместо номера телефона вижу нечто вроде пропуска для автомобиля, датированный 2006 годом, с правом въезда на территорию управления метрополитена. Метрополитена, которого у нас в городе нет...
  Метрополитена нет и никогда не было, однако на фасаде общежития по странному стечению обстоятельств красуется внушительная буква М, и, как становится ясно из таблички на двери, общежитие принадлежит вовсе не трамвайному парку, а какому-то РСШМУ-12. СМУ я расшифровать могу, о значении буквы Ш могу догадываться, а вот что такое Р, остаётся для меня загадкой. Тем временем, в подъезде вопреки ожиданиям не видно никакого вахтёра или, тем паче, консьержки, и вообще, уверенность в том, что это общежитие у меня постепенно пропадает. Какого чёрта я лезу сюда? - приходит в голову мысль, и всё равно ноги сами несут меня на второй этаж, несмотря на недавнее острое желание поскорее оказаться в домашней обстановке.
  Обстановка дамской комнаты производственно-технического управления не способствует выяснению отношений с двумя милыми внешне и жёсткими внутренне девушками, и я уже продумываю вариант внезапной ретирады, однако Соня тотчас догадывается о направлении моих мыслей и преграждает дорогу к свободе, вопросительно взглянув при этом на подругу. Уж не знаю, что они в Лизой там задумали, но не верится, что в стенах родного отдела мне могут причинить некий физический вред!
  Именно в этот трагикомический момент в туалете появляется Света Алексеевна собственной персоной, и, с одной стороны, её появление является для меня в некоторой степени спасением, с другой, угораздило же направиться сюда по нужде именно вездесущую Бриль. Между прочим, при виде меня она не выражает никакого удивления, что довольно странно с её стороны, однако всё-таки обращается даже не ко мне, а как бы куда-то в сторону:
  -С каких пор наши уважаемые мужчины стали посещать дамскую комнату? Кажется, кто-то здесь явно ошибся дверью!
  -Никакой ошибки, Светлана Алексеевна (они уже знают и Бриль!)! - Соня дружелюбно трогает меня за плечо. -Я сейчас объясню...
  -Мы знакомы? - тут же развеивает мои сомнения Света, устремив заинтересованный взор на девчонку.
  -Бюро стандартизации, - шепчет едва слышно Лиза, и Бриль словно осеняет:
  -А-а! Новые работники! Молодая, так сказать, смена? Что касается Лёни... Возьмите-ка его под свою опеку, тогда, быть может...
  -Уже взяли, - бормочу я и осторожно двигаюсь к Свете.
  -У него в коридоре пошла носом кровь, и мы с Лизонькой привели его сюда, чтобы не ходить далеко.
  "Лизонька", меж тем, как бы играючи растягивает между ладонями тонкий витой шнурок, и не хватало ещё, чтобы тот был пущен в дело!
  -Кровь? О, господи! Впрочем, есть от чего, - Бриль загадочно хмыкает и многозначительно возводит глаза к потолку. -Лёнчик у нас - натура впечатлительная!
  -Всё уже прошло! - спешу уверить троицу я, делая шажок к двери, и Света Алексеевна добавляет:
  -Тогда мне наконец дадут возможность заняться моционом?
  В коридоре стоит всё такая же тишина, которая в данной обстановке вовсе не идёт мне на руку. Как, чёрт возьми, поскорее избавиться от назойливого эскорта?!
  -Считай, тебе повезло! - Лиза смотрит на меня, как солдат на вошь, а потом сует мне колено в пах, от которого я едва успеваю защититься своим коленом, вспомнив при этом добрым словом Витю Кривоноса - моего старого знакомого каратиста и уголовника. -Первое тебе предупреждение!
  Девчонки поворачиваются ко мне спиной, выражая таким нехитрым способом своё глубокое презрение, и под руку удаляются в сторону бюро стандартизации к своему "любимому начальнику" Валерию Егоровичу. Вот уже и Ботов выбился в люди! Грусть охватывает меня, и я чувствую себя более чем подавленно и отнюдь не по причине полученного "урока". Кроме того, пустынный коридор навевает на меня тоску, и мне хочется поскорее оказаться на свежем воздухе, так что...
  Пустынный коридор навевает на меня тоску, и мне хочется поскорее оказаться на улице, но словно магнит тянет меня к двум дверям с номерами 2-8 и 2-14, расположенным на площадке второго этажа. Это явно не комнаты, а квартиры, так что Кира Вадимовна ввела меня в заблуждение недостоверной информацией, однако дверь 2-14 открывается легко, и я немедленно попадаю как раз таки в комнату, не имеющую даже малого предбанника. Площадь "светёлки" примерно метров 18-20, из мебели имеется шкаф, обеденный стол, обязательный телевизор (это, кажется, "Садко") на тумбочке и две старомодные кровати с горой подушек. Это именно светёлка, поскольку по всем признакам сразу заметно, что живут здесь девушки-провинциалки, и буквально каждая мелочь вроде слоников на полке просто вопит о провинциальности жиличек.
   О провинциальности идущей мне навстречу молодой женщины просто вопит её костюм, вернее платье, туфли, дурацкая косынка на плечах и особенно колготки, напомнившие мне времена юности, и я в растерянности останавливаюсь, думая, в своём ли заводском корпусе нахожусь. Быть может, сегодня не вторник 03.05, а понедельник, и мне снится сон в тот момент, когда я прямо в одежде и обуви дремлю на старомодной девичьей кровати, свесив ноги на пол?
  -Скажите, пожалуйста, как найти начальника бюро механизации? - девушка останавливается напротив меня так близко, что запах дешёвых, чем-то смутно знакомых мне духов щекочет нос.
  -Ивана Лернера? - спрашиваю я из простой человеческой вредности, хотя девица передо мной ни в чём не виновата.
  -Лернера? Простите, нет... - В руке чересчур вежливой молодки листочек бумаги. -Валентину Николаевну Ковалевскую.
  Мы почти одного роста, зато выглядит девка значительно крепче меня. Сразу видно, воспитывалась в провинции!
  -По поводу трудоустройства?
  -А что, заметно? - Потенциальная коллега морщит нос, а я мстительно сощурившись, спрашиваю:
  -Образование есть?
  -Индустриальный институт города Междуреченска. Ростовский филиал...
  -М-м-м... Не знаю, не знаю! Вряд ли вы нам подойдёте...
  -Ну что ты болтаешь, Алексей! - голос Светы Алексеевны заставляет меня вздрогнуть. -Не слушайте его, милая! Идёмте со мной. Вас как зовут?
  "Милая" с интересом смотрит на меня, представляется Инной (понятное дело!) и идёт вслед за Бриль, которая на ходу оборачивается и бросает мне:
  -Мог бы и прийти на представление нового начальника.
  -Засвидетельствовал почтение лично, - огрызаюсь я и добавляю: -Что делаете вечером, Светлана Алексеевна?
  -Как всегда ничего! Есть предложения? - никаких эмоций не отражается на лице Бриль.
  -Позвоню после шести вечера!
  -Жду до восемнадцати двадцати четырёх и ни минутой больше.
  -Да-а? А вы знаете Валерия Егоровича Ботова?
  -Инженера первой категории? - не остаётся в долгу Света. -Он обещал позвонить после девятнадцати!
  Звонок звучит откуда-то из-за стены. "Боже, здесь есть ещё и телефон!?" - сквозь дрёму думаю я и открываю глаза. Кровать мягка и уютна, даже учитывая, что на мне верхняя одежда. Сколько сейчас времени? Ого! Половина пятого и, кажется, утра! Хорошо же я "задавил" в комнате ? 2-14 после длительных приключений.
  Судя по всему, Даша так и не появлялась по месту проживания (или прописки), и, с одной стороны, зря я припёрся сюда, а с другой, хотя бы выспался в спокойной обстановке. Неужели никто так и не нарушил моего покоя, никто не заглядывал в светёлку за несколько часов? Вымерли все, что ли?
  Вспоминаю, что на площадке второго этажа есть ещё одна комната-квартира, в которую тоже надо было бы заглянуть, чтобы справиться о проживании здесь Дарьи Ботовой, лишь бы там мне не попался кто-нибудь говорливый вроде Киры Берёзовой. Сейчас-то, конечно, заходить поздновато, хотя...
  На лестничной клетке полутьма, и перед дверью с номером 2-8 я спотыкаюсь об оставленные кем-то у порога туфли, едва не падаю, чертыхаюсь, подхватываю с пола зловредную обувь с желанием зашвырнуть подальше, но вовремя передумываю. Это женские туфли на толстой подошве, ещё более старомодные, чем кровать, на которой я возлежал. Правда, винтаж сейчас в моде, да и туфли достаточно новые, так что судить о их истинной модности преждевременно.
  На первый рывок дверь на поддаётся, и я уже собираюсь было уйти, но, подумав мгновение, не дёргаю, а на этот раз тяну за ручку осторожно, однако с определённой силой, и с удовлетворением понимаю, что нестандартное решение даёт очевидные результаты. Предбанника тоже нет, что неприятно действует на моё сознание, комната размером поменьше (даром, что ли, номер у неё 8!), из мебели: двуспальная кровать вместо двух односпальных, сервант и пара прикроватных тумбочек. На кровати же в свете ночника раскинулось обнажённое женское тело, которое своим откровенно развратным видом сначала вызывает у меня испуг, потом озноб, а далее интерес, поскольку это, собственно говоря, не тело... Вернее, тело, но... А ещё вернее, на постели лежит лицом вверх не тело - спящая женщина, полностью обнажённая, загорелая и, кажется, нетрезвая, потому что, во-первых, она тихо похрапывает, во-вторых, никак не реагирует на моё достаточно шумное появление, в-третьих, на тумбочке стоит бутылка кедровой настойки, крепостью, как мне помнится из собственной практики, около сорока градусов, и недопитый стакан ёмкостью не менее ста двадцати граммов.
  Итак, подведём итоги! Женщина. Молодая женщина или даже девушка. Далеко не красавица, во всяком случае во сне, по внешнему виду вроде бы лимитчица - приезжая это точно. Не требуется смотреть на неё одетую, видно по мелким деталям, что иногородняя. Возможно, из когорты гастарбайтеров, но славянской внешности - быть может, белоруска или украинка. Что ещё? Лобок не выбрит, лишь подбрит. Грудь неплоха, но в положении на спине не выглядит крепенькой. Зато крепкие ноги, полные руки, живот... Никакой одежды вокруг, даже нижнего белья. Нет и туфель. Правда, вспомнил, они стоят у порога комнаты-квартиры. Кстати, иногда простушки любят прятать нижнее белье под подушкой...
  Осторожно сую ладонь под пышную подушку в цветастой наволочке. Пальцы нащупывают хлопчатобумажную материю. Я прав! Уже не стесняясь, вытаскиваю наружу белые трусы с розовой каёмкой, подношу к лицу, чтобы рассмотреть получше. От них исходит лёгкий аромат духов, смешанный с чуть заметным запахом мочи. Почти чистые. Мягкие...
  Женщина (или девушка) всхрапывает, заставляя меня вздрогнуть. Рот полуоткрыт, видны ровные белые (воспитывалась на молоке!) зубы и часть языка. Осторожно, чтобы не разбудить, аккуратно кладу расправленные трусы ей на лицо, чтобы приглушить звуки и заодно прикрыть грубоватые черты лица, не вызывающие у меня положительных эмоций. Типичная лимитчица! Пухлые губы, оттопыренные уши, наморщенный лоб, спутанные волосы. Понаехали тут! Дрыхнут голые...
  Храп усиливается, и трусы не помогают. Надо перевернуть её на спину. Стою в раздумье: ещё пробудится и начнёт орать благим матом. Знаю этих ненормальных иногородних! И зачем я припёрся сюда? В случае чего поднимет на ноги всю общагу. Поднимет... Ноги...
  Я провожаю долгим взглядом две пары ног: Светины, худощавые и, будем честны, кривоватые, обутые в изящные туфельки и туго затянутые в качественный нейлон, и Иннины, крепенькие, в меру короткие, не будем скрывать, симпатичные, только вот облачённые в простой телесного цвета капрон, складками сбившийся на коленях, и засунутые в грубоватые туфли на толстой подошве, на которых задерживаю взгляд, понимая вдруг, что туфли со стоптанными каблуками мне уже знакомы. Тут девица оборачивается, и приходится потупить взор, чтобы не встретиться с ней глазами. Мысленно я всё же успеваю наспех раздеть её, и чувствую, что от совпадений у меня кругом идёт голова.
  Раздеть? Мысленно?! Девку как раз раздевать и не надо! Она уже перевёрнута мною на живот, ткнулась носом в подушку, странно изогнула спину, поджала под себя одну руку и раздвинула ноги шире покатых своих плеч. Вернее, не раздвинула, я будто бы случайно раздвинул их пошире и даже ненароком коснулся расщелины между ними, почувствовав шелковистость рыжеватых волосков. Рыжеватых? Не уверен в этом, поскольку ночник даёт слишком мало света. Храп прекратился, лица теперь не видно, бесполезные трусы лежат возле подушки, из-под которой торчит кончик капронового чулка. Именно капронового! Такого, какие носили советские женщины в семидесятых годах... Нет, не чулка! Под подушкой, скорее всего, колготки. Простые российские колготки, какие покупают теперь только старушки-пенсионеры.
  Девка, однако, на пенсионерку не похожа, и с её сильными руками и мускулистыми ногами может сильно попортить мне внешность, если ей не понравится, как я буду с ней обращаться. Тяну на себя кончик колготок, оказавшийся таки кончиком чулка без всяких признаков спандекса, лайкры или микрофибры. Рядового капронового чулка, имеющего кроме всего прочего ещё и дырку чуть выше колена, в чём я убеждаюсь, натянув зачем-то чулок на ладонь. Кроме всего прочего у него ещё и грязноватая пятка, и виной этому старые туфли, попавшиеся на лестничной клетке мне под ноги. "Неряха!" - думаю я, и вдруг понимаю, что мне хочется за волосы оттянуть девкину голову от подушки, глянуть в заспанные тупые глаза и только странное оцепенение не даёт мне этого сделать.
  -Что с тобой? - голос над ухом заставляет меня стряхнуть оцепенение и завертеть головой.
  -Ничего... А что? Что случилось, Кира Вадимовна?
  -Ну-ну! С каких это пор я стала Вадимовной? - Кира Викторовна из бюро оформления с иронией смотрит на меня. -А случилось, Лёшенька только то, что нас с Галочкой сократили. Вот и всё! Реформаторы, мать вашу...
  Кира почти шёпотом матерится (она никогда не стеснялась мужчин) и суёт мне в руки картонную коробку:
  -Помоги до подвала дотащить!
  Я было протягиваю обе руки, но вовремя спохватываюсь:
  -Не могу! Меня Ковалевская вызывает!
  -У-у! Плохи твои дела! - Кира жалостливо смотрит на меня. -Ну иди-иди...
  Она поворачивается и мне отчётливо слышится в тиши коридора окончание фразы - "...в жопу!"
  -Пошёл ты в жопу! - сквозь сон бормочет девка, когда я начинаю трясти её за плечо с намерением разбудить и спросить, куда подевалась Дашка, и снова утыкается носом в подушку.
  Ладно, коли так!
  Я, отбросив всякую осторожность, заворачиваю ей руки за спину и торопливо - не потому, что боюсь девки, а потому, что боюсь, что у меня не хватит смелости довести дело до конца! - заматываю запястья чулком и затягиваю крепкий узел, настолько крепкий, что жгут чулка врезается в кожу. Девка вздрагивает, переваливает голову на другую щёку и бормочет:
  -С ума вы все там посходили, что ли?! Дайте поспать! Не имеете права...
  -Они не имеют права! - кричу я вслед Кире, только не в полный голос. -Должны были предупредить заранее!
  -Попросили написать по собственному желанию! - Кира не оборачивается и громко всхлипывает.
  Интересно, что именно такие грубоватые женщины и оказываются самыми незащищёнными в чрезвычайных обстоятельствах.
  Девка теперь практически не защищена, и мне остаётся только забраться на постель, неуклюже спустить штаны, устроиться поудобнее между расставленных достаточно широко ног с тёплыми ляжками и попытаться протолкнуть стоящий ещё со сна член куда-то во влажную промежность - всё равно куда, пусть даже просто между складками кожи, лишь бы, так сказать, самоутвердиться и ответить на сакраментальный литературный вопрос. Член практически сразу проваливается во влажную щель, входит в неё без всяких усилий, так что можно предположить, что видятся моей "партнёрше" не иначе как эротические сны. Она хрюкает во сне, поводит задницей и шевелит пальцами стянутых за спиной рук, которые, как я чувствую кожей живота, уже похолодели из-за малого притока крови.
  Кровь вдруг снова тонкой струйкой начинает течь у меня из носа, и приходится суетливо шарить по карманам презентованной мне чужой одежды, зная наверняка, что в них, как убедилась Сонечка (или Лиза) ничего нет. Я запрокидываю голову, зажимаю нос пальцами, а когда вновь перевожу взгляд с потолка на стену, вижу прямо перед собой участливое лицо Инны.
  -Давление?
  -Извините, я не врач! - с французским прононсом отвечаю я и хочу отвернуться, но Инна ловит меня за локоть.
  -Раньше ты мне не "выкал"!
  -Что?! Когда это "раньше"? - вряд ли удастся долго прикидываться дурачком.
  -Ведь это был ты... Ты! Теперь я поняла. Так что, будем на "вы" или...
  -Что тебе надо? - Пячусь назад и натыкаюсь спиной на противоположную стену.
  -А тебе что от меня нужно было? - Только что чистый взгляд Инны становится тяжёлым. -Сладенького захотелось? Будешь валять дурака, пожалеешь!
  Я уже жалею, что не разделся, взгромоздившись на спину дрыхнущей девки. Пот льёт градом, учитывая частые мощные движения. "Тело" подо мной ходит ходуном, тычась в подушку и спинку кровати, и, как закономерный исход, просыпается, плохо понимая, что с ним происходит.
  -Э! Там... Что такое? Кто здесь? Ванька, ты?
  Я молчу, тяжело дыша, а девка никак не может понять, почему рукам не удаётся сделать ни одного осознанного движения.
  -Эта... Вы что? Ты давай там...
  Я даю... жару, и девка не может даже нормально закончить фразу, дёргаясь, словно припадочная. Ей неудобно, неуютно, страшновато и, кажется, хочется поднять хай.
  -Ух... ты! Руки, гад, связал! Вот сволочь! Вот... А ну, пусти, а то хуже будет!!! Гадёныш! Гад!
  -Ты мне угрожать?! Мне?!
  -Думал, залез в постель, оттрахал супротив воли и в кусты? - Инна с вызовом смотрит на меня, причём хорошо видно, как бесенята играют в её больших глазах.
  "Эта девка не так проста, как кажется на первый взгляд, - думаю я, с ненавистью глядя ей в лицо. -Ишь ты! Междуреченский филиал индустриального института! На эту, как сядешь, так и слезешь!"
  -Слезай, поддонок, а то закричу! - Девка высоко задирает голову и действительно широко разевает рот.
  Ах, так?! Тогда получи!
  С силой впихиваю в рот её же смятые трусы и не просто впихиваю, а с силой проталкиваю в горло, буквально вбиваю в пасть. Я тебе, сука, покричу!
  Для верности бью пьяную тварь кулаком по голове, потом ещё раз. Оглушённая баба хрипит, в остервенении жуёт мягкую материю и роняет голову на подушку. Поорёшь ты ещё у меня! Вцепляюсь в волосы пятернёй, тяну на себя. Теперь можно продолжить скачку. Пусть только попробует выплюнуть кляп!
  -Плюнуть бы тебе в лицо, бандюга, да место неподходящее! Ну ничего, наш разговор ещё не закончен, миляга! - шипит Инна подобно змее и тем самым вынуждает меня вцепиться скрюченными пальцами правой руки ей в горло.
  Я душу её по-настоящему, даже, несмотря на немалый вес, чуточку отрываю от земли, пока не начинают вываливаться из орбит глаза, а изо рта язык, но вовремя спохватываюсь и ослабляю тиски. Багровое Иннино лицо постепенно бледнеет, сама девка дышит с трудом, клацая зубами, и с обессиленным видом растирает шею.
  -Какие проблемы? - вездесущая Бриль наверняка подглядывала за нами.
  -Всё в порядке, - выдавливает из себя Инна. -Всё путём!
  -Убирайся отсюда, иначе я за себя не отвечаю! - Света Алексеевна топает на меня туфелькой.
  -Правда, всё в норме! - Инна становится между нами. -От ненависти до любви один шаг!
  -Только не говори мне, что этот... тип тебя любит!
  -Не любит, так полюбит! Очень прошу, оставьте нас, госпожа Бриль! - в голосе Инны звучит угроза, и в какой-то момент Света сдаётся.
  Сдаётся мне, что второй удар по голове был лишним! Обмякшее тело трепыхается подо мной, а я ещё только на пороге разрядки. Проклятье! С грязными ругательствами вытаскиваю мокрый член, слезаю с дурной бабы и, кряхтя, переворачиваю её на спину. Голова валится набок, пасть разевается и жёваные, слипшиеся от слюны трусы вываливаются на сбитую простыню. Только сейчас замечаю, что бельё на кровати свежее и почти хрустящее, невзирая на продолжительную скачку. Мне противно глядеть на свой измазанный член, и я вытираю его краем простыни, чувствуя сквозь материю его жар и напряжение. Несколько движений ладонью, и вдруг наступает разрядка, заставляющая меня застонать. Сперма рвётся наружу, мне всего лишь мгновение удаётся сдержать напор, я подаюсь к дёргающейся на постели бабе, направляю головку члена ей прямо в рот и, скрипя зубами, сквозь щелочки между сжатыми от страсти веками наблюдаю, как белесая субстанция толчками выливается в широко открытый рот. Её не так уж и много, но всё равно девка очень скоро начинает захлёбываться (сперма попадает в горло), так что приходиться направить струю правее и заодно капнуть и на бровь. Неплохо было бы...
  -Неплохо было бы внести ясность, - шепчет Инна, когда Света гордо удаляется.
  -И не думай! У меня с тобой ничего не было и не могло быть!
  -Не могло, так будет, -Инна резко подаётся ко мне, прижимается ко мне упругой грудью и тянется губами к лицу. -Поцелуй меня!
  -Не буду!
  -Будешь! И не сегодня, так завтра! Не забудь, теперь мы работаем вместе... Не только поцелуешь, ещё и лизнёшь... И в рот...
  Срываю с её плеч косынку и вталкиваю в приоткрытый рот, потом выворачиваю руку, волоку девку к дверке, за которой скрывается пожарный гидрант, вталкиваю в тесное пространство и захлопываю дверь, набросив допотопный крючок. Вот! Пока что всё!
  -Я всё равно тебя найду, - сдавленный голос из кладовочки преследует меня, но я уже спускаюсь по лестнице вниз. На сегодня хватит приключений!
  
  
  
  Сцена двадцать первая (Инна Станиславовна, Жанна Генриховна, Жанна Евгеньевна, Злата и...).
  Вторник, 03 мая, Новое Плато, квартал 68А, дом 3, первый подъезд, четвёртый этаж.
  
  
  -Берём два килограмма соленого свиного окорока, обязательно со шкуркой. Само собой крупную соль и молотый черный перец. Кроме того двадцать палочек гвоздики, две или можно три ложки крахмала, понятное дело столовых, а также две ложки, опять же столовых, жирной сметаны. Именно жирной, а не той, что ты третьего дня купил в магазине!
  Дверь в кухню открыта, и мне не только хорошо слышно, но и видно стоящую у стола Инну, с головой ушедшую в приготовление ужина. Она вовсе не читает кулинарную книгу, а цитирует наизусть, и я отдаю должное её прекрасной памяти. В голове этой отличной хозяйки хранятся десятки, если не сотни рецептов, и, учитывая Иннин талант к приготовлению пищи, вскоре я, кажется, в зеркале не узнаю самого себя, поскольку вес мой растёт не по дням, а по часам.
  -Во-первых, необходимо разогреть духовку до 150 градусов. Острым ножом... Слышишь, Лёнчик? Острым! Остро отточенным ножом крест накрест надрезать шкурку окорока. Посыпать солью и перцем и начинить палочками гвоздики.
   Как всегда Инна одета по-домашнему просто. Я бы даже сказал, вызывающе просто, поскольку на ней красуется всего лишь мужская клетчатая рубаха, доходящая до бёдер. Рубаха-рубашка... Просторная рубашка, расстёгнутая до пояса, и больше ничего. Если не считать, конечно, привычных колготок телесного цвета, почти прозрачных и чуточку отливающих блеском. Обувь в квартире Инна носить не любит, да это и понятно, ведь в комнатах и на кухне царит идеальная чистота! Правда, пол по моей милости (за что я постоянно получаю от хозяйки выволочки) не всегда бывает чист, поэтому, когда Инна садится и закидывает ногу на ногу или ложится на диван, сквозь тонкий нейлон заметны грязноватые ступни, особенно пятки с постоянной желтизной и натоптышами.
   -Во-вторых... Что у нас во-вторых? Да! Окорок надо положить в хорошо смазанную жиром сковороду обязательно шкуркой вверх и запекать в течении... Лёнчик, ты слушаешь меня?!
   Только Инне позволено называть меня Лёнчиком, и возражать такому капризу мне никогда не приходит в голову, иначе Инна Станиславовна долгое время будет дуться на меня, и поцеловать круглое колено или погладить поверх колготок бедро Лёше будет позволено нескоро. Колготки, между тем, Инна носит доходящие исключительно до пояса, почти до грудей и никаких других не признаёт. Однажды я подарил ей тонкие чулки с упругими силиконовыми манжетами, но Инна ни разу так и не надела их. "А вдруг они сползут в самый неподходящий момент - в общественном месте или прямо на улице! Вот будет позор-то. Нет уж, рисковать я не собираюсь. С поясом, ещё куда ни шло, а так... И вообще, ты же знаешь, что такие тоненькие не проживут на моих ногах и двух дней!" - сказала она и прибрала их в дальний угол комода, где уже хранились и хранятся по сей день подаренные мною же колготки в сеточку и эротические трусы.
  -Так вот, Лёнчик, запекать мясо надо не меньше четырёх или четырёх с половиной часов, ни больше, ни меньше! А потом... Это уже третий этап: вынуть готовое мясо из духовки и положить в тепло. Выделившийся же при жарке сок довести до кипения, добавить в него грамм (миллилитров) двести пятьдесят воды и только тогда приправить по вкусу солью и перцем. А вот в-четвёртых... Ты помнишь, милый, что надо сделать в-четвёртых?
   "Милый" звучит в её устах совсем не так, как у Ковалевской, и, поскольку Инна готовит мясо не хуже, а даже лучше Валентины, я прощаю ей и такую вольность.
  -Правильно! Надо заварить соус крахмалом и добавить сметану. А само жаркое нарезать ломтиками и аккуратно выложить на блюдо. Причём подать к нему в обязательном порядке краснокочанную капусту. Краснокочанную капусту ты покупал у Игоря Мотелевича?
  -Конечно, зайка! Конечно у него, как ты и велела.
  Я поднимаюсь с кресла и направляюсь на кухню, чтобы отрезать кусок твёрдокопчёной колбасы. Инна видит это, истолковывает по-своему и грозит мне пальцем.
  -Не вздумай распускать руки! Лучше отрежь себе кусочек колбасы. Той, которую принесла Татьяна Евгеньевна.
  Мне хочется зажать уши, чтобы не слышать сладкоголосых речей своей гражданской жены, но я всего лишь зажмуриваю глаза, чтобы не видеть её крепеньких ног, затянутых в практически прозрачный нейлон, в котором они выглядят отнюдь не по-домашнему соблазнительно. Инна нарочно носит нейлон дома, зная, как мне нравится видеть её в рубашке или футболке и колготках на ногах и каким самым радикальным образом такой вид воздействует на меня. Также она знает, что я люблю потискать её не в постели голой, а полуодетой на кухне, в гостиной или коридоре, и намеренно активно противится моим поползновениям. В общем же и целом какое-никакое взаимопонимание между нами бесспорно существует, так что...
  Лёгкий сквознячок обдувает лицо, и я думаю, что неплохо было бы закрыть форточку, однако, открыв глаза, вижу, что стою не на кухне, а на улице, и, слава богу, никакой потенциальной жены передо мной нет, а есть только незнакомая женщина среднего возраста с объёмистой сумкой в правой руке.
  -Простите, ведь это квартал 68А? Я не ошиблась?
  -Он самый! - Я стряхиваю оцепенение и только сейчас понимаю, что нахожусь совсем рядом с Вовиным домом - тем самым, в котором недавно мой старинный приятель приобрёл после скитаний по съёмным комнатам небольшую квартиру-студию от компании ГЭК.
  -Ох уж мне эти новостройки! - женщина вздыхает и перехватывает сумку левой рукой.
  -Вам помочь? - спрашиваю я неуверенно, зная наверняка, что, учитывая безлюдность квартала 68А (заселение идёт по обыкновению медленными темпами), вряд ли кто-то из проходящих дам согласится на предложенные незнакомым мужчиной услуги.
  -Это недалеко. Если не ошибаюсь, вон он - рядом! - кивает та прямо на, если и я в свою очередь не ошибаюсь, Вовин дом, который один из наших общих с Вованом знакомых как-то показывал мне издалека. -Впрочем, лифты не работают... Если вас не затруднит... Пожалуйста.
  В случайном совпадении я вижу перст судьбы, охотно подхватываю внушительную суму и иду вслед за женщиной, пропуская мимо ушей её рассказы про переехавшую в новый дом дочурку и только сейчас признаваясь себе, что попросту не желаю идти домой. Не желаю совсем не потому, что пугаюсь возможности встретить у подъезда прилипчивую Инну, мне попросту не хочется оказаться в одиночестве в своей холостяцкой берлоге, где хозяин отсутствовал в течении нескольких дней. Да и ключей, кстати говоря, у меня нет, как нет ни мобильного телефона, ни документов, ни проездной карточки, ни банковских купюр. Никогда не думал, как можно прожить в большом городе без столь нужных вещей, и, выйдя за ворота предприятия с пустыми карманами, немало растерялся, туго соображая, что делать и куда, собственно говоря, идти дальше.
  Моя спутница тем временем, семеня чуть впереди, несколько отстранённо ведёт негромкий монолог:
  -Есть старинная русская пословица: "Каков Дёма, таково у него и дома". Да?! Ведь так? А и в самом деле, небрежное, безразличное отношение к домашнему очагу, кое-как расставленная мебель, отсутствие элементарной чистоты могут свести на нет преимущества самой хорошей квартиры. И наоборот, со вкусом подобранная мебель (пусть не самая дорогая), умело подобранный интерьер, порядок и чистота придают квартире по настоящему домашний уют. Между нами говоря, дочка у меня хозяйка ещё та! Дожила почти до тридцати, а всё на мамочку надеется. Хотя совет-то напрашивается простой: надо просто любовно заботиться о домашнем очаге, создавать дома необходимый уют и комфорт. Это, между нами говоря, и мужчинам нравится.
  -Замужем дочка-то? - из желания поддержать никчемный разговор, руководствуясь лишь вежливостью, безразличным тоном спрашиваю я.
  -Не сподобилась. Не признаёт официальной регистрации. То с одним, то с другим... Вот и сейчас, не успела познакомиться, а уже к нему переехала. А он и рад перед ней новой квартирой блеснуть. Да и квартира-то у него... Одно слово - студия!
  Моя квартира - вовсе не студия, но вот об уюте приходится только мечтать. И почему это я всегда боялся приводить туда женщин? Не пришлось бы вскоре глубоко пожалеть о подобном упрямстве!
  -Устала тащиться от остановки, - сетует, меж тем, женщина. -Как на грех, обула новые туфли! Ноги так и жжёт. Кстати, если в жаркую погоду новая обувь "жжет" ноги, можно изнутри протереть ее трехпроцентным уксусом.
   Да что вы говорите? Неужели? Погода как раз не такая уж и жаркая или я одет слишком легко для начала мая, но раз дамочке хочется поделиться со случайным спутником житейским опытом, то, так и быть, пусть на дворе будет теплынь.
  -А неприятный запах от обуви можно устранить с помощью перекиси водорода, протерев ботинки изнутри смоченной ваткой. С этой же целью используется раствор марганцовки.
  Женщина как бы в подтверждение своих слов бросает выразительный взгляд на мои кроссовки, очень похожие на женские, правда, никаких комментариев до поры до времени не добавляет. Меж тем, мы уже поднимаемся по ступенькам подъезда, на двери которого пока даже не вывешены номера квартир. Как уже упоминалось, я ещё ни разу не сподобился побывать в новом Вовином жилье, и теперь мысленно прикидываю, угадала моя спутница относительно парадной или нет. В принципе, мне не очень хочется сначала провожать незнакомую женщину на n-ый этаж, а потом ещё и подниматься по другой лестнице к Вове, который, как мне помнится, тоже живёт отнюдь не на первом. С другой стороны, неплохо было бы выпить чаю с печеньицем или булкой, и с этой точки зрения тяжёлая тёткина сумка выглядит не в пример Вовиному пустому холодильнику очень и очень соблазнительно.
  -А вы замужем? - спрашиваю я ни с того, ни с сего, сам не зная, для чего мне знать семейное положение случайной знакомой.
  -Не успели познакомиться, а уже задаёте столь личные вопросы, - кокетливо хихикает женщина.
  Хм... Знакомство? Что ж, пожалуй!
  -Меня Алексеем зовут. - Останавливаюсь на мгновение и отвешиваю иронический полупоклон.
  -А я знаю!
  -Интересно, откуда? - У меня замирает сердце, но сомнения тут же рассеиваются.
  -Нетрудно догадаться. - Женщина кивает на рукав моей курточки, и только тут я замечаю, что на нём вышито готическим шрифтом:
   "Алекс 1967."
  Курточку мне презентовала в постоянное пользование незлопамятная Диана, однако вряд ли ей удалось бы на скорую руку пришить лейбл с моим именем, так что здесь я вновь нахожу всего лишь случайное совпадение.
  -В этом году вам стукнет тридцать три... - голос женщины становится задумчивым, и дальнейшую фразу мне без труда удаётся предугадать: -Возраст Иисуса...
  -Вы не сказали, как вас зовут, - я не собираюсь выслушивать банальности и прерываю даму едва ли не на полуслове.
  -Не уверена, что вам понадобится моё имя...
  -Только из простой вежливости.
  -Хорошо. Зовите меня Жанна Генриховна.
  Она останавливается посередине лестничного пролёта и выжидательно глядит на меня, будто набивается на комплимент.
  -Красивое имя, - оправдываю её надежды, - правда, слишком распространённое.
  Тут словно некий контакт замыкается в моей голове, и я непроизвольно хлопаю себя по лбу.
  -Постойте-постойте...
  -Вы ошибаетесь! Я - не Шевцова... Не депутат Законодательного собрания. Просто полная тёзка - вот и всё!
  Жанна Генриховна поворачивается ко мне спиной и вновь начинает подъём по нескончаемой лестнице. Я давно сбился со счёта, не представляю, на каком этаже нахожусь да и основательно подустал, а "не Шевцовой" всё нипочём, будто она только и делает ежедневно, что шастает по пролётам многоэтажных домов. Между прочим, формы у неё достаточно соблазнительны и ноги в чулках со швом совсем неплохи. Почему я уверен, что на даме чулки? Коротковатая для её возраста и узковатая в бёдрах юбка при ходьбе по ступеням приподнимается и тогда становятся видны края чулочных манжет с застёжками подвязок. Туфли, между прочим, у Шевцовой на средней длины тонких каблуках, сделаны из высококачественной кожи, и мне сразу вспоминаются комментарии ушлых журналистов относительно умения Жанны Генриховны выбирать обувь.
  -Вот теперь пришли. - Шевцова останавливается у двери, обитой чёрной искусственной кожей. Номер на ней отсутствует.
  -Всё же... Почему вы решили, что меня зовут именно Алексей?
  -По вашему лицу сразу видно, что вы - не Александр! - улыбается в ответ Жанна Генриховна и взглядом показывает на ручку двери.
  Я нажимаю на холодный металл, и дверь бесшумно раскрывается, как бы радушно приглашая нас в прихожую... Вернее, прихожей здесь и не пахнет, поскольку квартира представляет из себя студию, просторную, но не слишком уютную. На мой российский взгляд интерьер сей слишком непривычен, однако на оценку плюсов и минусов подобной планировки жилья у меня времени не остаётся, но не потому, что меня выгоняют за ненадобностью, а наоборот, потому, что заставляют нести сумку прямо к широкому столу у стойки домашнего бара. Меж тем, деревянная поверхность стола не слишком чистая, что явно указывает на холостяцкий характер жилья или на присутствие здесь не очень прилежной хозяйки.
  -Деревянная мебель, покрытая масляной или эмалевой краской, хорошо чистится тряпкой, увлажненной охлажденным отваром отрубей. Можно смазывать такую мебель льняным маслом и время от времени мыть теплой водой с нашатырным спиртом, - изрекает тем временем нравоучительным тоном Жанна Генриховна, и я тут же вспоминаю, что, если верить газетным статьям, Шевцова, ещё будучи старшим научным сотрудником НИИКХ, издала небольшую книжицу советов по домоводству.
  -Отруби - это хорошо! Только знать бы, где их взять? - моё бормотание женщиной игнорируется, поскольку, как я вижу краем глаза, Жанна сосредоточенно разувается, причём не только сбрасывает туфли, но и безо всякого стеснения скатывает с ног чулки, которые небрежно бросает под вешалку.
  Ноги у неё загорелые, чисто выбритые, с гладкой кожей без следов вен, и этими босыми ногами она и идёт в мою сторону, благо пол выстелен толстым паласом.
  -Совет: следы грязных пальцев на окрашенной мебели или стенах снимают, протирая их половинкой вареной картошки.
  -Картошку найти легче, чем отруби, - киваю я.
  -Только не во владениях моей дочурки. Извините, мне надо в туалет.
  Жанна Генриховна морщит нос и идёт в сторону двух узких дверей, расположенных за стойкой, скрываясь за одной из них. Я же зачем-то иду к вешалке, наклоняюсь и поднимаю с пола туфлю, только что сброшенную с женской ноги. Интересно, что подошва у них красного цвета, а стелька - белая со смутно знакомой мне надписью:
  
  Сердечно благодарим за выбор обуви фирмы
  "Таттар и Ко"!
  
  Причём запах от туфель исходит приятный, так что сразу заметно - хозяйка всегда следует собственным советам по домоводству. Вопреки ожиданиям приятный аромат исходит и от чулок, однако, как только я подношу чуть влажный нейлон к носу, меня настигает укоризненный голос Шевцовой: "Не вздумайте, мой милый друг, совершенно случайно положить их в карман!", после чего вижу, что дверь туалета отчего-то не заперта, а наоборот приоткрыта. Ох уж мне эта женская подозрительность!
  Ни с того, ни с сего мне вдруг становится очевидно, что именно в этой студии и живёт мой Вован, причём никаких явных доказательств этому я не нахожу, но вот эта поношенная штормовка на вешалке (с эмблемой "Мингео" на рукаве), страница глянцевого журнала с фотографией Баси Роковски (в уголке размашистый автограф певички) и плакат футбольной команды "Антей" (со жирными следами от пальцев) на стене, а также давно вышедший из моды кожаный дипломат (с лейблом WR) на диване... По моему разумению соседняя с туалетом дверь должна вести во встроенный шкаф, и, если там стоят беговые лыжи "Темп", то тогда...
  Между тем, дверь туалета, вернее, совмещённого санузла действительно приоткрыта, и я вместо того, чтобы в русле собственных догадок заглянуть в кладовую, заглядываю с некоторой предосторожностью туда, где на белоснежном унитазе сидит Жанна Генриховна с поддёрнутой на талию юбкой, сдвинутыми на лодыжки панталонами, расставленными по сторонам коленями и цветной (скорее всего, рекламной) брошюрой, собственно говоря, и прикрывающей нижнюю часть живота, в руках. Виден пояс для чулок и болтающиеся на весу подвязки, а на носу женщины красуются модные очки в золотой оправе, поверх которых она немедленно бросает на меня безразличный взгляд - сначала на физиономию, потом на руки со скомканными в пальцах чулками.
  -Хозяйственное мыло там... На полочке.
  Очевидно, мне предлагают простирнуть чулочки и развесить их на полотенцесушителе, но в данный момент такая перспектива меня никак не устраивает! Я опускаюсь перед сидящей на стульчаке Жанной, кладу ей ладонь на шею, наклоняю голову к себе и целую невозмутимую даму прямо в губы, чуть тронутые странно сладковатой на вкус помадой. Поцелуй не слишком уклюж, короток и несмел, Жанна отстраняется, насколько позволяет сливной бачок, потом облизывает мокрые губы и смотрит мне в лицо сквозь очки.
  -Трикотажные изделия из капрона, в частности чулки, требуют специального ухода. Новые капроновые чулки рекомендуется перед одеванием замочить в теплой воде и высушить на воздухе; благодаря этому они становятся более эластичными, а это предупреждает преждевременное изнашивание. Капроновые чулки надо стирать не реже чем через 3-4 дня в теплой мыльной воде, после чего прополаскивать и сушить на подстилке расправленными. Выкручивать и гладить нельзя.
  -Ладно! Гладить не буду, - примирительно бурчу я и начинаю аккуратно сворачивать чулки манжетами внутрь, поглядывая на приоткрытый рот Шевцовой, которая немедленно догадывается о моих намерениях и плотно сжимает губы, которые я с удовольствием и целую вторично, размышляя, откуда женщине известно, что о моих сексуальных предпочтениях, если иметь в виду и кляп, и французский поцелуй.
  -Мама! Ты где? - звучит из студии громкий задорный голос, заставляющий Жанну вновь откинуть голову и, отодвинув меня, подняться на ноги.
  Она смешно приседает, промокает промежность мягкой туалетной бумагой, натягивает панталоны, оправляет юбку и идёт к двери, позабыв о сливном устройстве. Тогда я, проводив взглядом её голые пятки, со вздохом спускаю воду и плетусь к раковине умывальника, в которой наскоро стираю чулки с применением хозяйственного мыла "Луна", прополаскиваю и, помня наставления, не выкручиваю, влажным развесив их на полотенцесушителе. На меня вдруг мощной волной нападает глубокая апатия, собственное отражение в зеркале вызывает отвращение, хочется буквально лечь прямо на кафельный пол и тихо умереть на месте, причём всё это вместе взятое напоминает нешуточный приступ депрессии, который не купируется даже появлением в ванной-туалете ещё кого-то кроме меня.
  Взгляд мой медленно скользит по стене вниз, потом пробегает по полу, натыкается на чёрные дамские туфли и далее на ноги и бёдра, не в пример более пикантные, чем у Жанны свет Генриховны. []
  -Леггинсы из стрейч-металлика. Состав: 20 процентов спандекса, 82 - полиамида, 18 - эластана, - поясняет владелица ног важно. - Эластичность 4 балла из 5! И вся эта прелесть стоит всего-то 740 рублей - заметьте, наших, отечественных. А вес, не поверите, всего сто грамм!
  Тут же голос Жанны Генриховны из комнаты добавляет:
  -Стирать вручную в теплом мыльном растворе при температуре не выше тридцати градусов. И ни в коем случае не использовать отбеливатели и средства, содержащие хлор! Иначе...
  -Жанна в своём репертуаре! Хотя... Если вдуматься, иногда её советы оказываются дельными. Не так ли, Алексей? - Дочка переступает на месте туфельками, после чего я поднимаю глаза на верхнюю половину её тела. -Кстати, мой Володенька много и подробно о вас рассказывал... Будто предлагал, хи-хи, выбрать вас в мужья. Ведь вы - хорошие друзья?
  "Друзья? Хороши друзья! Не виделись около года, а ведь живём, вернее, жили в одном районе. Проклятая телефонная связь!"
  -Упоминал и вашу отдельную квартиру в старом фонде. Знаете, не люблю студий! Не наше это, вишь ты... Так сказать, не русское.
  На лицо я ещё не смотрел, только на ноги и грудь, но по характерному говору чувствуется, что болтливая собеседница не совсем русская или же длительное время жила где-нибудь в солнечной Молдавии.
  -Оригинальный костюм, - бормочу вместо ответа, не сводя заинтересованных глаз с соблазнительной груди. []
  -Приятно слышать! Топ из виниловой стрейч-кожи с застёжкой на кнопках сзади. Этот дамский аксессуар, сами понимаете, уже будет стоить подороже - 1920 рубликов. Не хотите приобрести для подруги?
  Если Вовик столь подробно рассказывал ей о своём лучшем друге, то девушка должна наверняка знать, что вряд ли Ковалевская станет носить подобные вещи. Вот разве что Уварова с её тягой к специфической литературе...
  -Я больше чем уверена, Инне понравится! Ведь вы ещё не расстались?
  Вздрагиваю и поднимаю глаза на лицо коммуникабельной Шевцовой-младшей, которая, надо сказать, мало похожа на мать. Да и не так уж она и молода при всех несомненных достоинствах фигуры! К тому же на голове её красуется дешёвый парик.
  -Ладно, можете не отвечать. Вы, я вижу, не из разговорчивых, а ведь Володя характеризовал вас, как...
  -Злата, прекрати морочить Алексею голову! И не вздумай прикидываться моей дочерью, как ты любишь иногда это делать... Лёша, перед тобой всего лишь наша хорошая знакомая, только и всего!
  Ну вот! Для Жанны Генриховны я - уже просто Лёша!
  Лицо Златы тем временем принимает более или менее серьёзное выражение. Даже, я бы сказал, становится загадочным. Женщина стоит в двух шагах от меня, загораживая выход в студию, но я и не собираюсь покидать помещение. По крайней мере пока!
  -Вот так! Всего лишь хорошая знакомая! - шевелятся Златины губы. []
  И в сторону комнаты: -А ведь я, Жанночка, всегда претендовала на нечто большее!
  -С чего бы это? - голос Шевцовой звучит иронически. -Не забывайся, Злата! Кто ты и кто я...
  -Вот так всегда! - Злата вздыхает. -Давно вы знакомы?
  -Всего ничего... Около часа.
  -И уже стираешь ей чулки?! Это Жанна умеет! Не отнимешь...
  -С чего вы взяли, что...
  -Только мужчина может так аккуратно развесить их после стирки! Отношение, знаете ли... Для нас чулки - всего лишь предмет туалета, для мужчин - фетиш, вознесённый в ранг талисмана.
  -Я забыла купить имбирь! - раздаётся из студии огорчённый голос Жанны Генриховны. -Злата, сходишь?
  -Почему я, Жанночка? У тебя теперь есть, кому сходить в магазин! Лёша, сбегаешь за имбирем?
  -А что это такое - имбирь? - спрашиваю я, делаю шаг вперёд, протягиваю с недвусмысленным намерением руки и тут же вскрикиваю от жгучей боли в пальцах одной из них, кажется, левой, тут же плетью падающей вниз.
  У Златы же в руке, правой, зажат тонкий стек, который она до сей поры умело прятала за спиной.
  -Больно? - участливо спрашивает она. -Будь уверен, товар качественный... И недорогой! Возьмёшь - не пожалеешь!
  Стек со свистом хлещет меня по предплечью правой руки, и та сразу полностью онемевает. Я отшатываюсь назад, но поздно - безжалостный стек достаёт сначала одно колено, потом другое, заставляя подломиться оба, и вдобавок с силой перетягивает спину прямо между лопатками. Боль зверская, и слёзы невольно прыскают из глаз.
  -Вы что там делаете? - это встревоженный голос Шевцовой из студии.
  -Ничего такого, о чём ты только что подумала! - Злата повышает голос. -Я только что рассказала Лёше историю о том, как в Центральном парке Нью-Йорка нашли бумажник, украденный у его владелицы двадцать семь лет назад. Associated Press сообщает, что служащий парка обнаружил бумажник в дупле вишнёвого дерева и сообщил о находке полицейским, которые разыскали владелицу - 69-летнюю Рут Бендик - и вернули ей украденную вещь.
  -И что?
  -Представляешь, из кошелька пропали лишь двадцать долларов, в то время как все кредитные карты и документы остались на месте.
  -Счастливая Рут! Не правда ли, Лёш?
  Я беспомощно стою на коленях подле сверкающего белизной унитаза и даже не могу смахнуть с глаз обильные слёзы, а Жанна Генриховна и не подозревает, что собирается делать со мной дальше "хорошая знакомая".
  -Но это, Злата, из серии "Калейдоскоп"! Я же расскажу тебе более актуальную историю. В посёлке Сметанном Красноармейского района (Алтайский край) на предприятии ООО "Нижнеобское" уже три месяца не выплачивают зарплату мастерам доильного производства, и ситуация там, сами понимаете, накалена до предела. Отчаявшиеся работники совхоза готовы...
  -... перекрыть федеральную трассу? - Злата грубо берёт меня за затылок, резко наклоняет вперёд и тычет носом прямо в унитаз, щекочущий мои ноздри запахом освежителя. -Слишком банально, Жанночка! Я угадала?
  -Почти! Перекрыть они собираются Катунский мост, через который и пролегает федеральная трасса. Но соль не в этом! Местные депутаты районного собрания пытаются задушить протест, уговаривая жителей не идти на "крайние меры" и пугая уголовной ответственностью.
  -И правильно делают! Представляешь, если бы по этому мосту ехали мы с тобой на твоём "Джимми"?
  -И всё-таки людей можно понять! Их, можно сказать, тычут носом в унитаз, а они...
  Злата хмыкает и решительным жестом спускает воду, в бурном потоке которой тонет моя голова. Пока я превеликим трудом отфыркиваюсь, пытаюсь глотнуть дезодорированного воздуха и только набираю полный рот ароматизированной воды, Злата без скидок на гуманизм несколько раз хлещет меня стеком по заднице, заставляя судорожно обхватить фаянс ослабевшими руками. Мне стыдно и больно, но звать Жанну Генриховну...
  -Кажется, кто-то вызвался меня проводить и донести сумку хотя бы до подъезда? Вы ещё не передумали?
  Женщина внимательно смотрит мне в лицо и качает головой. Только сейчас я замечаю, что как она сильно накрашена в старании скрыть под макияжем приметы времени. Ей явно за сорок, однако эта дама следит за собой и наверняка выглядит несколько моложе своего истинного возраста.
  -Да... Извините, Жанна Генриховна, задумался. - Я протягиваю руку к хозяйственной сумке.
  -М-м... Меня действительно зовут Жанной, но с одной поправкой - не Генриховной, а Евгеньевной. Мы знакомы?
  -Вы ведь преподаватель немецкого?
  -И французского тоже! У нас общие знакомые?
  -Света Калашникова... Помните такую?
  -Припоминаю. Поступила в Политехнический...
  -Точно! Училась на четыре курса младше меня, - улыбаюсь я и подхватываю сумку, набитую, кажется, не только продуктами.
  Носова тоже улыбается и приветливо кивает головой.
  -Неожиданная встреча, однако я тороплюсь. Вы, э-э...
  - Валера! Валерий Ботов, - представляюсь я чужим именем и направляюсь к дому, на который указала "немка" пять минут назад.
  Носова срывается с места и семенит вслед за мной.
  -Как там Светлана? - из вежливости спрашивает она, когда мы заходим в подъезд. -Замужем?
  -Честно говоря, не знаю. Не видел несколько лет!
  Я поднимаюсь на пару ступенек, разворачиваюсь к "немке" лицом и со всего размаху бью её кулаком в лицо, стараясь посильнее оглушить. Женщина словно натыкается на непреодолимое препятствие, но не падает навзничь, а смешно шлёпается на задницу, даже не закрыв ладонями лицо. Она тупо глядит на меня влажными глазами, ничего не понимает, вернее, силится понять, что произошло, а потом начинает тихонько скулить, словно побитая собака.
  -Заткнись, а то пасть порву! - грубо прикрикиваю на неё, потом торопливо расстёгиваю сумку.
  Так я и думал! Кошелёк лежит сверху, прямо на свёртках с продуктами, которые меня сейчас мало интересуют. Интересует меня мобильный телефон, не слишком новый и отнюдь не модный, и я грубо срываю его с шеи ошеломлённой ударом в лицо и последующим падением женщины. Что ещё? Золотая или позолоченная цепочка, часики, больше похожие на мужские... Новенькие туфли? О'кей! Тем паче, что при падении один из них всё равно свалился с ноги. Между прочим, формы у доверчивой дуры достаточно соблазнительны и ноги в чулках со швом отнюдь не плохи. Почему я уверен, что на даме чулки? Коротковатая для её возраста и узковатая в бёдрах юбка опять же при планировании на цементный пол задралась и тогда стали видны края чулочных манжет с застёжками подвязок. Туфли, кстати, у тётки на средней длины тонких каблуках, сделаны из высококачественной кожи, и мне сразу вспоминаются рассказы Калашниковой относительно умения Жанны Евгеньевны выбирать обувь.
  -Ты пожалеешь о содеянном... - свистящим шёпотом произносит приходящая в себя "немка" и, заметив мой взгляд, подтягивает под себя разутые ноги. -И потом... Никакой ты не Ботов и не Валера тоже...
  Сомневаюсь, чтобы Носова узнала меня, однако слова в мой адрес неприятно коробят. Ударить беззащитную женщину я вряд ли смогу, а вот...
  В закутке у почтовых ящиков, куда я за волосы заволакиваю хныкающую Жанну Евгеньевну с куском варёной колбасы во рту, полутьма, что играет мне только на руку. Задрать юбку на бёдра - дело секундное, пояс для чулок, правда, малость мешает моим манипуляциям, зато трусы на "немке" - настолько узкие, что их практически можно не стаскивать, а просто сдвинуть полоску ткани с промежности немного в сторону. Остаётся только поставить Носову на колени или положить лицом вниз, расстегнуть ширинку и... Правда, строптивица может оказать сопротивление, тогда можно малость придушить беспокойную добычу, и для этого подойдёт её же шёлковый шарфик, как будто специально повязанный на шею.
  Хлопает входная дверь подъезда. Я замираю в ожидании, со мной замирает и учительница, громко сопя носом. Она надеется, что с шумом к ней придёт и спасение, и не понимает, что мобильника, денег и туфель ей не видать в любом случае, как собственных ушей. Кстати, где-то слышал, что учителя находятся чуть ли не на первом месте по сексуальным пристрастиям молодёжи, для меня же Жанна Евгеньевна сейчас - никто иная, как просто немолодая, не слишком привлекательная крашеная тётка, которой я собирался силой овладеть, не помешай мне случайный прохожий.
  -Злата, ты проверяла почту? - голос мужской, но слишком уж тонкий.
  -Какая почта, Вовчик? Сюда она начнёт приходить наверное к концу года! Разве что рекламные буклеты!
  -Ты как всегда права, зайка! - бормочет мужчина слащаво, и, если бы не эта слащавость, то голос показался бы мне знакомым.
  С другой стороны, Носова начинает беспокойно шевелиться подо мной, и остаётся только надеяться, что это не её дочку зовут Златой. На всякий случай я зажимаю ей рот ладонью, не давая выплюнуть колбасу, а второй рукой выкручиваю запястье.
  -Только пикни! Глаз на жопу натяну и моргать заставлю.
  Тётка вся в поту, даже кофточка на спине промокла.
  -Кстати, Володя, ты в курсе того, что в начале этой недели Министерство юстиции вынесло КПРФ официальное предупреждение о нарушении законодательства. При этом необходимо отметить, что это первое официальное предупреждение парламентской партии, вынесенное органом, осуществляющим государственный контроль за деятельностью политических партий.
  -И что за повод?
  Чёрт возьми, шли бы эти деятели, куда подальше, со своими политическими новостями!
  -Формальным поводом для вынесения столь сурового наказания послужило якобы имевшие место несоответствия некоторых положений Устава КПРФ, действующему законодательству.
  -Да что ты говоришь?! Мама, наверно, была возмущена?
  -Ещё как!
  -Бедная Жанна Евгеньевна! Надо бы ей с её гипертонией поберечь нервы, а то неровён час...
  "Немка" затихает подо мной, потом с силой дёргается и едва не вырывается у меня из рук. Я вынужден словно кувалдой ударить её кулаком по голове, после чего тётка обмякает и даёт возможность передавить ей шею шарфиком, сдавленно сипит (не хватает воздуха!), выплёвывает жёваную колбасу на пол и вываливает изо рта наружу язык. Пальцы царапают бетонный пол, ломая ногти, ноги сводит судорога.
  -Я же говорил, не надо шуметь! - шепчу возмущённо и усиливаю давление на горло. Ещё немного, и дурочка отдаст богу душу!
  -Тебе не кажется, что там кто-то есть? - неуверенно спрашивает Злата. -Если учесть, что подъезд заселён лишь на четверть...
  Только этого ещё не хватало! Идите вы своей дорогой! Я вас не боюсь!
  -Вы меня не боитесь? - Мой взгляд хмур, но только вызывает у женщины улыбку.
  -Понимаете, есть люди, у которых на лице написано, что они и мухи не обидят, и вы, уж не обижайтесь, бога ради, относитесь именно к их числу! - Жанна улыбается, и улыбка очень идёт ей.
  -Как знать, Жанна, э-э...
  -Не надо отчества! На работе надоело. Я, видите ли, психолог по образованию, так что...
  Между прочим, формы у этой приятной дамы достаточно соблазнительны и ноги в чулках со швом совсем неплохи. Почему я уверен, что на ней чулки? Да так! Интуиция... Туфли, кстати, у Жанны на средней длины тонких каблуках, сделаны из высококачественной кожи, и я сразу проникаюсь уважением к её умению выбирать обувь. Она замечает мой короткий взгляд на свои ноги, не подаёт виду, что довольна, и легко взбегает по ступенькам подъезда, не отказывая себе в удовольствии ещё раз продемонстрировать красоту ног, так и притягивающих взгляд. Теперь я полностью уверен, что на стройных ногах именно чулки! Увы, если бы и Жаннино лицо выглядело бы так привлекательно, как ножки! На деле же оно, конечно, не уродливо, но далеко от идеала, как солнце от земли.
  -Вы действительно не знали, какой это квартал?
  -Знала, конечно! Просто меня поразил ваш задумчивый вид, и обязана была вывести вас из ступора. Можете не рассказывать, что случилось, о многом можно догадаться и без расспросов. - Женщина остановилась на площадке третьего этажа и повернулась ко мне. -Хотите совет?
  -Кто ж не хочет получить совет? Особенно от женщины-психолога! - неуклюже сострил я, на что Жанна не обратила никакого внимания.
  -Забудьте о дурацких фантазиях! Будьте естественны. Старайтесь не выдумывать того, чего с вами никогда не случится.
  -И всё?
  -Как видите! А для начала найдите свою старую записную книжку и сделайте парочку звонков... Не пожалеете!
  Жанна протягивает руку, но не для прощания, а всего лишь за сумкой. Я покорно отдаю её имущество и смотрю ей в глаза.
  -Вам говорили, что у вас очень красивые ноги?
  -И не раз! Однако не в них, поверьте, счастье. Повторяю, ничего не выдумывайте, старайтесь не фантазировать, реально смотрите на жизнь. Вот такие простые советы! И ещё... Откажитесь от этой всемирной помойки - Интернета. Если хватит сил, выкиньте компьютер. Так что... Желаю удачи!
  
  
  
  Сцена двадцать вторая (Светка Калашникова).
  Среда, 04 мая, улица Профессора Соловейчика, дом 11, кв. 34.
  
  
  -Вас внимательно слушают, - практически сразу отвечает мелодичный женский голос, несомненно принадлежащий Калашниковой, с его характерными интонациями, знакомыми мне ещё с института.
  -Это городская водокачка? - суровым голосом спрашиваю я, предварительно сделав эффектную паузу.
  -Водокачка? - озадаченно переспрашивает Светка. -Какая там ещё водокачка? А я-то, неразумная, всю жизнь считала, что проживаю в частной квартире.
  -Квартира? И вы, уважаемая, всерьёз думаете, что частная квартира лучше государственной водокачки?
  -Послушайте, прекратите, пожалуйста, валять дурака, - спокойно парирует Калашникова, а потом вдруг смешно хрюкает и уверенно спрашивает: -Татарников? Опять ты со своими дурацкими шуточками!? Не прошло, что называется, и десяти лет!
  "Около десяти лет! - с ужасом думаю я. -Неужели мы не виделись десять лет? Вот болван!"
  -Болван такой! Где ты пропадал столько лет?! - кричит в неподдельном восторге Светка. -Надеюсь, не ошивался за кордоном?
  -Что ты, Светик, я всего лишь проводил время в тиши лесного скита, много думал о жизни...
  -И вспомнил наконец обо мне?!
  -Ты знаешь, попалась в руки старая записная книжка, вот и решил... сделать парочку звонков по забытым номерам.
  -Нахал! Если мы немедленно не встретимся, то можешь вычеркнуть означенный номер из своей заплесневелой записной книжки!
  В этом вся Калашникова! Она никогда не любила откладывать дел в долгий ящик. Вольдемар, к примеру, принялся бы раздумывать, просить время на осмысление, прикидывать различные варианты встреч...
  -Где и когда?! - Я вдруг отчётливо понимаю, что если сегодня же не увижу Калашникову, то буду чувствовать полнейший дискомфорт и, возможно, даже вновь испытаю приступ депрессии. Между нами говоря, вариант наткнуться на мужа или сожителя никак меня не устраивал, так что радости моей ныне нет предела.
  -Сегодня! У меня! И не прикидывайся, что вечером ты занят по горло. Раз уж позвонил, изволь подчиняться!
  Вот и всё! Как, однако, просто. Без всяких предварительных договорённостей, согласований и утрясок. Сегодня и сейчас!
  Букет роз, шампанское, коньяк... Что ещё? Такси! Но ведь я не спросил адреса... Идиот! Неужели ты думаешь, что она переехала на новую квартиру вместе со старым номером телефона? Профессор Соловейчик! Улица его имени. Наверняка этот профессор был неплохим дядькой! Не помню номера дома, зато зрительно помню подъезд! Квартира на девятом этаже...
  До дверей этой квартиры я неоднократно провожал молоденькую второкурсницу Свету, а вот "в покоях" так и не довелось побывать. Мы целовались с Калашниковой на лестничной клетке, и как ни рвался я в девичью светёлку, подруга была непреклонна и не пускала меня через порог, ссылаясь на суровость хозяйки - тётушки Оксаны, которая внешне всегда казалась мне милой добродушной дамой. Мы, правда, спали однажды со Светкой в одной постели в институтском общежитии, но кавалер был слишком пьян, чтобы предъявить права на очаровательно непосредственную студентку, чуточку старомодную, чуточку провинциальную, чуточку наивную, так что наши интимные отношения так и остались в зачаточном состоянии.
  Вот и знакомая дверь, обитая деревянными лакированными рейками. Как бьётся сердце! Татарников, давно ли ты стал столь сентиментальным? Да и то сказать, ведь прошло... Но не буду повторяться... и забегать вперёд!
  Звонок. Ещё один. После паузы - третий! Нет! Никто не ждёт меня у двери. Или старая знакомая прихорашивается перед зеркалом и бросает последний взгляд на щедро сервированный стол? Умела ли Калашникова готовить? Не помню! А впрочем, сейчас не до таких мелочей.
  Тихо щёлкает замок. Дверь отворяется со скрипом - сразу видно, что в доме нет хозяина! Тётушка, помнится, то ли вообще никогда не состояла в браке, то ли находилась в разводе. Что касается Светки...
  -Татарников! Ура! - Чувственный поцелуй в щёку. -Ты совсем не изменился! Всё молодеешь?!
  Да! Мне неоднократно говорили, что я мало меняюсь со временем, словно застыл в заспиртованном виде, даже молодею, а вот ты, Света...
  Она повзрослела! Возмужала! То есть... Заматерела, что ль? И этот живот... Круглый большой живот! Даже огромный. Поистине огромный даже для беременной женщины... Не девочки! Далеко не девочки... Женщины в положении. Беременной Светки! Светка Калашникова на сносях! Интересно, какой срок?
  -Чего ты мнёшься?! Давай, проходи! Ты не поверишь, но я вспоминала тебя только вчера!
  -В обед?
  -Ха-ха! Нет! На ночь глядя! - Светка затаскивает меня в прихожую, при этом живот нисколько не мешает ей. -Почему-то ты обычно вспоминаешься мне поздно вечером! А? И только не надо врать, что и ты думал обо мне!
  -Иногда, - бормочу я в стеснении, бросаю разочарованный взгляд на пресловутый живот и положительно не знаю, как себя вести.
  -Это мне? - Калашникова выхватывает у меня букет, шумно втягивает носом аромат роз. -Чудесно! Сто лет никто не дарил цветы!
  -Дураки! - пытаюсь я шутить, а потом осторожно спрашиваю: -Ты одна?
  -Смотря что иметь ввиду! - смеётся Светка в ответ на двусмысленный вопрос. -Тётка здесь больше не живёт. С барского плеча презентовала квартиру мне. Так что...
  -Ты - всё ещё Калашникова? - более смело спрашиваю я, обувая предложенные тапочки не слишком большого размера, указывающие, как и скрип петель, что мужчина в доме отсутствует.
  -Конечно! Не Жеребцова же какая-нибудь!
  Это шутка. Учился у них на курсе один такой Жеребцов - ужасный, между нами говоря, тип.
  -Не сподобилась, знаешь... Да ладно, хватит обо мне-то! Где ты?! Как ты?! Печатникова говорила, что ты инженером на ремонтном...
  Печатникова... Да. Видел её с год назад. Смешливая толстушка, превратившаяся в стройную серьёзную даму. Бизнес-леди! Неприступная дама. Здесь же - иной случай! Худая девочка, превратившаяся в...
  -Инженер-механик в производственно-техническом отделе... Наверно, один из немногих выпускников, работающий ещё по специальности!
  -Какая категория?
  -Представь, без категории!
  -И чёрт с ней! Не в категории счастье! - Светлана тянет меня в комнату.
  Именно Светлана! Называть Светкой беременную женщину... На сколько, кстати, она младше меня? Дай бог памяти.
  -Увольняюсь... Надоело! - сообщаю вдруг, вспомнив, что сегодня не пошёл на работу - совершил, так сказать, прогул без уважительной причины, и с душевным трепетом думаю, что бы такого написать в объяснительной на имя Ковалевской.
  -Зря! На фоне экономической обстановки в стране...
  -А ты?
  -Как видишь! - Калашникова без всякого стеснения улыбается и показывает на живот. -В декрете... Тётка помогает материально. Хотя... Ты ведь в курсе - девушка я самостоятельная! Только одна просьба: будь ласков, не спрашивай, кто отец! Ладно?
  А я и не собирался! Зачем мне знать такие интимные подробности?
  Сажусь на краешек дивана. Угощения пока не видно. Чёрт дёрнул меня приволочь шампанское и коньяк! Лучше бы фруктов прихватил. Надо же так залететь! То есть... Коряво выразился! Сон, что называется, в руку. А эта тоже... хороша! Могла бы и предупредить.
  -Извини, я думала, ты знал, - произносит Светлана совсем не извинительным тоном. -Удивлён?
  -Отнюдь, - храбрюсь я, хотя растерян неслабо.
  -Отнюдь - да или отнюдь - нет?! - Калашникова пододвигает к дивану журнальный столик, выпячивая при этом объёмную попу, и я с сожалением вспоминаю былую точёную Светкину фигурку.
  Передо мной молодая дородная тётка на сносях, и от этого очевидного факта никуда не денешься. "Найди старую записную книжку и сделай пару звонков. Не пожалеешь!" - приходит на ум сакраментальная фраза психолога, и отборный мат так и вертится у меня на языке.
  -Тебе помочь? - тихо спрашиваю беременную хозяйку, но та только машет на меня рукой:
  -Не такая уж я и беспомощная, как кажется со стороны.
  Она не кокетничает. Какая там беспомощность - наоборот! Света действительно рада и проявляет значительную активность, пристраивая букет, пододвигая к столику торшер, включая музыку и доставая из серванта бокалы.
  -Тебе можно? - без особой надежды киваю я на бутылку "Оболенского", сам же испытывая насущную необходимость чего-нибудь срочно выпить.
  -Шампанского? Конечно можно! На этом сроке уже всё можно! - она улыбается и только сейчас я замечаю, какая у неё хорошая улыбка. -Обождёшь минутку?
  В меру туши для ресниц, чуточку тонального крема, светлая помада на губах. Интересен тот факт, что на моём жизненном пути все беременные женщины выглядели оплывшими и бледными, отяжелевшими и мятыми, Калашникова же смотрится свежо, буквально цветёт и пышет здоровьем. Нежная кожа лица, натуральный румянец, блеск в глазах - беременность только пошла ей на пользу. Не иначе родится мальчик, девочка отняла бы у мамаши всю красоту...
  Мамаша! Трудно приклеить Калашниковой сей распространённый ярлык!
  -У тебя родится мальчик! - говорю я ей, когда она появляется из кухни с небольшим подносом в руках.
  -Знаю! - Улыбка вновь озаряет её лицо, а глаза делаются такими тёплыми, что не хочется отрывать от них взгляд. Если бы не живот... А что, собственно говоря, живот?
  Поднос-то маленький, зато на нём есть всё, что только можно пожелать: ломтики форели, очищенные креветки, тонко нарезанная колбаса, деликатесный сыр, миниатюрные помидоры, ещё что-то невероятно вкусное, и остаётся только отдать должное искусству хозяйки сервировать стол. Светлана довольна произведённым впечатлением, с победным видом, придерживая живот, садится напротив в удобное кресло и наблюдает, как я открываю шампанское.
  -За встречу!
  -Почти десять лет! Как летит время!
  -Не будем об этом, иначе станем похожими на старичков-пенсионеров. - Калашникова отпивает половину бокала. -Помнишь, как на майские хлестали пиво в общаге? О шампанском тогда и не мечтали? Разве что о дешёвом - производства независимой республики Алания! Ты ещё целовался с Танькой Фокиной за занавеской.
  -А тебя тискал на балконе Толик Чернов! Ты, конечно, делала вид, что сопротивляешься...
  -Хватит врать, Татарников! Вот трепло! Вроде и коньяк не пил...
  -Кстати, я уж с твоего высочайшего позволения... Грех "Оболенского" под такую закуску потреблять!
  -Коньяк? Да я тебя просто попрошу ...
  Коньяк приятно обжигает горло и желудок. Я нарочно не пью его по глоточку, а сразу опрокидываю в рот. Как в старые добрые времена! Всё-таки хорошо, что я заглянул к Светке! Нам есть, о чём вспомнить.
  Мы действительно вспоминаем. Вспоминаем дружно, взахлёб! Вспоминаем такие мелочи, какие за давностью лет должны были бы забыться напрочь. Светка раскраснелась от шампанского, похорошела ещё больше... и не только на лицо. Она, как я уже говорил, так и пышет здоровьем! Истинно русская женщина. Будущая мать! У неё крепкие крупные груди, покатые плечи, длинная белая шея. Я любуюсь ими и стараюсь позабыть о той худой студентке, которую я провожал домой и с которой провёл одну-единственную ночь в постели. Зачем она мне, эта девчонка, когда рядом сидит молодая цветущая женщина, которой и в подмётки не годятся всякие там инженеры первой категории, вздорные студентки и заместители начальников отделов. Домохозяйка, находящаяся в декрете, приятная во всех отношениях, одновременно знакомая и незнакомая мне, такая близкая и такая далёкая - вот о ком я думаю сейчас, вот за каждым движением кого слежу.
  Светка радуется неожиданному гостю, почти ровеснику, старому товарищу, бывшему вздыхателю, заботливому другу. Мы по очереди стараемся услужить друг дружке, оказываем друг другу незатейливые знаки внимания, различные мелкие услуги, касаясь ладонями ладоней и локтями локтей. Передать тарелку, подать нож или соль, подлить шампанского или минеральной воды, пододвинуть салфетку, сделать собеседнику простенький комплимент. Мне кажется, что вот так мы сидим уже целую вечность, жадно безо всякого стеснения разглядывая друг друга, подмечая друг в дружке новые черты и чёрточки и с восторгом делясь внезапными открытиями. Я вроде бы стал выше ростом, Светка - женственней, у меня появились первые признаки залысин, у неё - новая прическа с волосами до плеч, моя шевелюра словно выгорела на солнце, Калашникова превратилась в жгучую брюнетку. Чёрный цвет так же идёт ей, как и правильно подобранные серёжки и тонюсенькая цепочка на шее!
  Мне становится жарко, приходится расстегнуть рубашку.
   -Эй, модник! Ты не иначе как бреешь грудь?
  -И не только грудь... Кое что ещё! А ты... Ты...
  Светкины ноги выбриты просто идеально, если на них вообще растут волосы. Колени круглы и аппетитны. Стопы маленькие, даже миниатюрные. С ровными ногтями, покрытыми бесцветным лаком. Вся эта прелесть затянута в тонкий капрон телесного цвета без всяких изысков, но как он идёт Калашниковой, как ей к лицу! Просторное бежевое платье, распираемое животом, задралось на бёдра, практически не скрывая сдвинутых колен, рядом с ногами на полу сброшены милые комнатные тапочки, икры полны, лодыжки тонковаты, кожа бела...
  -Ты помнишь, как явилась на дискотеку в синих чулках и короткой юбке, и все мальчишки твоего курса увивались за тобой весь вечер?
  -Это были не чулки, а колготки. Я заняла их на вечер у сокурсницы!
  -Но я отлично видел манжеты чулок...
  -А! Так ты тоже не сводил с меня глаз?! Ждал, когда я наклонюсь, подлавливал на неосторожных движениях!
  -Брось! Те твои ножки были не чета нынешним! Две ниточки... - Я задорно хлопаю Калашникову по колену. -Правда, тогда мне как раз и нравились такие... В синем капроне.
  -Ну ты и врать! Чего ж тогда бегал за Беллой с её слоновьими ногами? Удалось пощупать?
  Она ловит в воздухе мою ладонь и в шутку прижимает к своему колену в шершавом на ощупь капроне. Колготки явно отечественного производства, но смотрятся на ножках просто прекрасно. Я, тоже в шутку, сжимаю пальцы.
  -Ну почему же слоновьими? Полными, согласен! Зато такими длиннющими...
  -Не бывает одновременно длиннющих и толстых!
  -Бывает!
  Я дружески глажу полное колено длинной ноги, кося глазами куда-то в сторону. Мне жарко, очень жарко. Жарко не только от воспоминаний, но и от близости женщины... Милой, общительной, сдобной женщины. Такой милой, что хочется без промедления чмокнуть её в порозовевшую щёчку!
  Светка тоже по-дружески гладит мою ладонь, лежащую на её горячем колене, не менее горячей рукой. Нам приятна подобная близость. Мы - близкие друзья, хорошие приятели, добрые товарищи.
  -Светка! Ты... человек!
  -Знаю, Татарников! Знаю! А ещё - женщина!
  -Ты говоришь это мне? Как не совестно? Не просто женщина! Не просто... А... Хорошая женщина!
  Коньячная бутылка наполовину пуста. Зато "Оболенский" почти полон.
  -Давай, хлопнем шампанского?!
  -С тобой - всегда!
  Светка ждёт, пока я наполняю свободной рукой бокалы.
  -На брудершафт?
  -На брудер!
  Мы выпиваем, склоняемся друг к другу, неловко обнимаемся (мешает живот!) и тянемся губами к губам. У Светки они удивительно мягкие и тёплые, влажные и пахнущие шампанским.
  -Ещё раз?
  -Конечно! Только без шампанского, ладно?
  -Извини, забыл! Ты же в положении.
  -В каком положении? - притворно удивляется Калашникова.
  -В этом... в неудобном!
  Мы хихикаем и смачно целуемся.
  -А беременным женщинам можно целоваться?
  -Даже нужно! Способствует положительным эмоциям!
  -Тогда ещё раз!
  -Замётано!
  Ещё поцелуй. Потом ещё...
  -А можно вам...
  -Кому это - "вам"?
  -Беременным ба... женщинам!
  -На этом сроке уже всё можно! Сколько надо повторять? - Светка смеётся собственной шутке, а я весело смотрю ей в глаза.
  -Так будем?
  -Что? Целоваться? Или пить шампанское?
  -Ни то, ни другое! - Смех разбирает и меня. -А третье!
  -Объяснись! И попрошу без намёков!
  -Какие намёки?! Предаваться воспоминаниям!
  Светка прыскает и ласково шлёпает меня ладонью по щеке.
  Мы вновь начинаем предаваться воспоминаниям молодости. Поцелуй на этот раз выходит полноценным, совсем не таким как в студенческой юности. И не просто полноценным, а продолжительным и настолько чувственным, что дрожь пробирает меня до пяток. Да и Калашникову тоже! Где-то я слышал, что на последней стадии беременности у женщин обостряются сексуальные чувства.
  -Ой, Лёшка! Татарников!
  -Светка! Калашникова... Где научилась... целоваться?
  -Жизнь всему научит! - Калашникова глубоко дышит и глядит мне прямо в глаза. На носу и на щеках блестят капельки пота. -Где ты шатался столько лет, негодяй?
  -Знать бы самому! - Я снова тяну губы к Калашниковскому рту, но она отстраняется.
  -Погоди! Дай отдышаться! А впрочем...
  Опираясь на мою дрожащую руку, она грузно поднимается с кресла.
  -Всё равно... Идём!
  Можно было бы спросить, куда и зачем, но надо ли?
  Держась за руки словно первоклассники, словно мама с сыном, словно жених с невестой, мы, не сговариваясь, направляемся в спальню - тесную комнатёнку, где раньше, скорее всего, и квартировала у тётки Светка, и где теперь стоят только полуторная кровать и небольшая тумбочка. Обнимать Калашникову по дороге я не решаюсь. Даже дружески! Габариты не те, да и надо бы соблюдать осторожность. Женщина-то как-никак в положении!
  Калашникова вдруг останавливается в нерешительности или... мне это только кажется.
  -Что?
  -Ничего! - Откидывает покрывало, под которым прячется свежее постельное бельё, режущее глаза белизной.
  Никакого стеснения! Ни у неё, ни у меня!
  -Кто первый?
  -Погоди! - Я снова нежно целую её в губы, потом в белую мягкую шею. -Дай привыкнуть!
  Она глади меня по волосам и вся дрожит. Я тоже дрожу и, чтобы малость успокоиться, обвожу взглядом комнату.
  На стене фотографии. Вижу студенческие, а вот и школьная выпускная.
  -Кто из них немка?
  Светка понимает с полуслова:
  -Носова? Вот она... Классная. Помнишь, я тебе много о ней рассказывала?
  Фотка классной мелка и расплывчата. Мне, право, не до неё.
  Цветных, меж тем, очень мало, практически нет. И одна - в рамке - привлекает моё внимание. Калашникова замечает мой интерес. < []
  -Один фотограф подарил... Знакомый, так сказать! Ценитель "zentai".
  -Но ведь это не ты?
  -Шутишь?!
  -Фотографа случайно не Серёжей звать? Не Мухаммедгалиевым?
  -Лёшка, перестань! - Калашникова вовсе не остыла, а только малость передохнула и пришла в себя.
  В её положении надо бы... Нет! Надо брать инициативу в свои руки! Мужчина я или нет?!
  Берусь за подол широкого платья, которое на деле оказывается ещё более широченным, чем кажется, тяну вверх. Калашникова покорно поднимает руки, платье шуршит, скользит по животу и груди, накрывает и сразу освобождает голову, отлетает в сторону. Женщина нисколько не уродлива, наоборот красива! На ней просторная синтетическая сорочка до пупка, уже упомянутые колготы с приспущенной резинкой, широкие дамские панталоны, сдвинутые к лобку. Ну а бёдра, грудь...
  -Светка!
  -Лёшка!
  Прочь сорочку, но очень аккуратно, даже нежно! Вслед за ней - широкий ажурный бюстгальтер. Поцеловать грудь, большие коричневые соски, обязательно округлое мягкое плечо. Необычность обстановки страшно волнует! Никогда ещё не был с беременной женщиной. Целовать ли живот? Нет! Ведь я - не муж, не отец ребёнка! Не ценитель какого-то там "зентай"!
  -Лёша...
  Светка садится на край кровати и медленно, опираясь на руки, ложится на спину. Я бережно подхватываю её ноги под колени и заношу на постель, потом глажу бёдра, лодыжки. Надо снять колготки и панталоны, но без посторонней помощи...
  Калашникова всё понимает и в меру возможности помогает мне. Потом наблюдает как я скатываю с её ног колготки и не без труда стягиваю с бёдер трусы. Волосы разметались, лицо ещё больше раскраснелось, губы приоткрыты, ресницы дрожат. Ложусь грудью на постель - сбоку от Светки, вновь целую влажные губы. Как хорошо!
  -Раздевайся, - шепчет Светлана, однако не отпускает мою ладонь.
  Некоторое время мы лежим неподвижно. Мне приятно окидывать взглядом пышное белое тело. Руки Калашниковой обвивают мою шею, ерошат волосы, трогают лоб и щёки. Больше нет сил терпеть!
  Отвожу горячие ладони, торопливо стаскиваю с себя одежду, не стесняясь своей наготы, коленями становлюсь на постель. Калашникова закрывает глаза, блаженно стонет, дышит глубоко и ровно и медленно раздвигает ноги. Живот колышется и, хоть и не выглядит теперь слишком большим, всё равно вызывает у меня опасения и, если так можно сказать, уважение. Лечь на Свету не удастся, так что придётся с опорой на руки.
  Пенис безо всякого труда, без участия рук, вполне самостоятельно, будто знает, куда надо, проскальзывает во влажное лоно. Светка вздрагивает, цепляется пальцами за простыню, чуть задирает подбородок. Глаза ёе зажмуриваются ещё сильнее, ноздри раздуваются. Я не могу оторвать взгляда от прекрасного лица, но и медлить не могу. Мне трудно держаться на весу, руки не слушаются, ладони тонут в мягком матрасе, колени трясутся. Нельзя увеличивать темп, нельзя напирать, нельзя оказывать давление! Сколько ж их, этих досадных ограничений?!
  Зато я вижу, как упивается наслаждением Светка, и это отнюдь не игра! Она кусает губы, морщит нос, мотает головой. Руки закинуты за голову, вытянуты к спинке кровати, пальцы переплетены. Белые нежные подмышки без единого волоска так и притягивают мои губы, но как трудно дотянуться до них, груди колышутся в такт моим движениям, манят сосками, но поцеловать их нет никакой возможности, живот стоит надёжной преградой на моём пути. Я делаю всё, чтобы сдерживаться, но эмоции так и рвутся наружу, энергия разрывает меня изнутри!
  -О-о-о, Лёшенька! - кривятся Светкины губы. -Любимый мой! Я без тебя жить не буду!
  Я верю! Я верю, что ты не будешь жить без меня! Верю без всяких оговорок, верю целиком и полностью, не сомневаюсь ни секунды! Верю, Света, ещё как верю!
  Ей трудно пошире раздвинуть ноги, трудно сдержать руки, так и рвущиеся ко мне, трудно елозить спиной по постели, трудно подавить экстаз! Надо дать ей передохнуть, надо сделать хоть маленький перерыв. Я замираю неподвижно, чувствуя, как гудят от напряжения руки. Как жаль, что мы не можем с головой окунуться в ласки, не имеем возможности слиться, что называется, воедино! Но ничего, всё это у нас в будущем, Света! Всё ещё впереди!
  -Тебе неудобно? - Калашникова с трудом разлепляет веки.
  Взгляд её мутен и почти бессмыслен. Кажется, она плохо понимает, что происходит. Надо бы ей стать на колени. Хорошая мысль?!
  -Хорошо! Я сейчас... Я сейчас встану... на колени! Погоди!
  Она подгибает колени, грузно переваливается набок, потом подтягивает ноги под себя и с видимым усилием становится на колени, помогая себе головой и руками. Плечи и лицо упираются в подушку, локти в постель. Ягодицы выпячиваются вверх, ступни сдвинуты вместе. Спасибо тебе, Светка! Так лучше, так удобнее!
  Лоно истекает соком, влага обильна и щедра. Пенис вновь проваливается в вязкую глубь, неуклонно начинает движение. Мне словно прибавили сил, утроили их, наделили меня невероятной выносливостью. Я держусь руками за пышные формы, помогаю движениям торса, могу взяться за плечи и грудь, могу навалиться на спину. Спасибо, Света, огромное тебе спасибо!
  Бёдра мои звучно шлёпают о Светкины ягодицы, мне незачем сдерживать их. Темп увеличивается, напор понемногу тоже, ведь Светка устойчива, как никогда - совсем другое дело! Я больше не могу сдерживать стон, вторю Калашниковой, моё тело колотит крупная дрожь. Ещё немного! Совсем чуть-чуть! Вот и...
  Я не стесняюсь низкого протяжного рёва. Такого блаженства, наверно, не испытывал никто и никогда в мире! Выжат, бессилен, опустошён!
  Светка охает, шлёпает губами, стонет сквозь сжатые зубы, даже шипит. Тоже обессиленная неуклюже валится в сторону, едва не упав с кровати, сгибает колени, наклоняет к ним голову, охает вновь и вновь, потом судорожно шевелит ступнями и обхватывает ладонями живот.
  -Ой! Лёша! Вот...
  Ползу к ней на карачках и вдруг чувствую коленями и ладонями мокрую простыню. Неужели так силён был оргазм, неужели так обильна "смазка"? Нет, тут что-то не то? Описалась, что ль, от возбуждения?
  -Лёша! Слышишь? Кажется... Воды отошли!
  "Воды"? Какие ещё, к чёрту, воды?! Как это "отошли"?
  -Отошли, Лёша! Вот так это - отошли! Рожаю я! Вернее, сейчас начну рожать! Понял?!
  Светка растеряна! Первые роды! Я тоже. Что делать? Чем помочь?
  -Чем помочь, а? Что делать?
  -Чем, Лёшенька? Телефон бери! Звони "ноль три"! А я ещё, быть может, подмыться успею и... собраться! Ой, уже прихватывает! Мамочки мои!
  Вот тебе и мамочки! Что называется, приехали!
  Полный... пипец!
  
  
  
  Сцена двадцать третья (Полешко Оксана Федотовна).
  Четверг, 05 мая, проспект Первопроходцев, дом 5, кв. 12.
  
  
  -Вот, будьте любезны, ознакомьтесь!
  _____________________________________________________________
  Начальнику бюро механизации
  производственно-технического отдела
  Ковалевской В.Н.
  от инженера-механика
  Татарникова Алексея Романовича
  таб. ? 17234.
  
  Объяснительная записка.
  
  Довожу до Вашего сведения, что я, Татарников Алексей Романович, 04 мая сего года отсутствовал на работе по семейным обстоятельствам.
  
  Таттар
  ___________________________________________________________
  
  Валентина Николаевна так долго читает текст моей коротенькой записки, будто перед ней роман типа "Госпожа Р-на", потом поднимает голову и смотрит на меня долгим пронзительным взглядом. Сесть она мне не предложила, да я и не собираюсь рассиживаться в присутственном месте.
  -Во-первых, ты не поставил число...
  -Не "ты", а "вы"!
  -Во-первых, ты не поставил число, во-вторых, не указал конкретную причину прогула, в-третьих, не представил никаких оправдательных документов, в-четвёртых...
  -Может быть, хватит считать?
  -В-четвёртых, с каких это пор ты подписываешься "Таттар"? Уж не заделался ли родственником владельца обувной фабрики?
  -А вот это, уважаемая Валентина Николаевна, не ваше... дело!
  У меня так и чешется язык вставить слово "собачье", но, во-первых, как-никак я разговариваю со своим непосредственным начальником, во-вторых, с дамой, которая старше меня раза в полтора, в-третьих, не в моих принципах хамить кому бы то ни было вовсе, в четвёртых...
  -И тем не менее, принять вашего заявления я не могу! Потрудитесь переписать.
  -Переписать? Быстро же ты... вы научились бюрократическому формализму, госпожа Ковалевская!
  -С такими как ты, Лё... Алексей Романович, можно разговаривать только на бюрократическом языке. И ещё... В какое положение ты меня ставишь, совершая прогул ровно на второй день с моего вступления в должность? Только отвечай коротко и внятно!
  -Постараюсь по мере возможности быть кратким и внятным! Итак... Совершая, как вы выражаетесь, прогул, я совершенно не думал о поддержании вашего делового реноме, Валентина Николаевна, так что... И вообще, довожу, так сказать, до вашего сведения, что вчера я отвозил в родильное отделение свою, хм, гражданскую жену, так что причина у меня имеется, как видите, вполне уважительная.
  -В родильное? Жену? - Брови Валентины взлетают вверх, лицо выражает безмерное удивление, однако начальница быстро берёт себя в руки. - Ой-ё-ёй! Ха, ха, ха... Вот уж и правда... Только не надо ля-ля! У Лёши Татарникова - жена? Да ещё гражданская! Ну и насмешил! Вот так насмешил! Насмешил так, что... А впрочем... Вполне возможно нашлась какая-нибудь там любительница "zentai"...
  -Извините, но ваш цинизм, госпожа Ковалевская, в данном случае совершенно неуместен! А если вы не доверяете своим работникам, то... Вот номер телефона родильного отделения, позвоните в приёмный покой, наведите справки с присущей вам дотошностью и... И вам подтвердят преподнесённую мною информацию.
  -Это не спасёт вас, Алексей Романович, от выговора, стопроцентного лишения премии за май месяц сего года и соответственного уменьшения тринадцатой зарплаты как минимум на двадцать процентов! Если вас это устраивает...
  -Не думайте, Валентина Николаевна, что я в ней нуждаюсь - в этой вашей тринадцатой зарплате! Вы спросите, почему? Тогда читайте!
  ______________________________________________________________
  Начальнику бюро механизации
  производственно-технического отдела
  Ковалевской В.Н.
  от инженера-механика
  Татарникова Алексея Романовича
  таб. ? 17234.
  
  Заявление.
  
  Прошу уволить меня с 06 мая сего года по собственному желанию в связи с переменой места жительства .
  Таттар
  __________________________________________________________
  
  -Интересно-интересно! - Ковалевская на этот раз пробегает глазами стандартный листок бумаги в одно мгновение. -И вы, конечно, полагаете, что являетесь у нас незаменимым работником?
  Я гордо молчу, и Валентина правильно понимает сие молчание, однако не сдерживается и отпускает в мой адрес пошлую колкость:
  -Знаешь, не уверена, милый, что ты надолго задержишься по адресу улица профессора Соловейчика, дом 11, квартира 34. Совсем не уверена!
  -А вы, госпожа Ковалевская...
  -Можешь называть меня с нынешнего для госпожой Флёровой, милый мой! - тихо произносит Валентина, и приходит черёд удивлённо раскрыть рот мне.
  Где-то в глубине души, я понимаю, что Ковалевская врёт, мистифицирует меня из рядовой бабской вредности, и всё равно чувство ревности поднимается во мне супротив воли.
  "Вот врунья, - злобно думаю я. -Мало того, что врёт относительно своего брака с Сергеем Александровичем, так ещё и втирает людям очки по поводу моего постоянного проживания на улице Соловейчика".
  Втирает потому, что мне доподлинно известно, вчера, то есть 04 мая сего года засыпал я в квартире 12 дома ? 5 по проспекту Первопроходцев, а не на улице какого-то там Соловейчика, будь он трижды профессором, и убедить меня в противном не сможет никто, даже мадам Ковалевская-Флёрова.
  Я открываю глаза, чтобы увериться в правоте собственного утверждения, и действительно вижу интерьер спальни многокомнатной квартиры, принадлежащей одной моей новой-старой знакомой, после чего облегчённо вздыхаю и... И сразу наваливаются воспоминания!
  -Фамилия, имя, отчество? Только не ваше, а роженицы! Ваши данные назовёте потом. Вы кто, муж? Роды первые? Состояние здоровья? Каков срок? Схватки начались? Группу крови знаете? И вашу тоже, если вы отец? Адрес? - целый каскад вопросов от диспетчера 03, вопросов, на большую часть которых я или не знаю ответа, или отделываюсь лишь предположениями!
  Что потом? Бестолковая суета в ожидании приезда скорой помощи, волнение, глупые успокаивающие слова, короткая поездка к роддому, формальности госпитализации, ещё какая-то суматоха! И как финал...
  -Одежду забирать будете?
  -Буду! - В руках у меня лёгкое пальто, просторное платье, туфли на плоской подошве и в полиэтиленовом пакете колготки, трусы и, конечно, лифон. Что делать с ними дальше, вопрос открытый, хотя перед госпитализацией Светка сунула мне в руки ключ от квартиры, той, в которой по Валентининым словам задержаться надолго мне никак не удастся.
  Странно, но теперь, когда всё благополучно закончилось, я начинаю нервничать ещё больше! Да и то правда! Никогда не бывал в роли любящего мужа и семьянина вообще. Меня начинает лихорадить, буквально бьёт мандраж! Как это называется? Посттравматический шок?
  Чёрт! Вспоминаю, как успокаивал её - не Валентину, Светлану, слушая в машине охи, вздохи и извинения! Как нежно держал за руку, как гладил ладонь, как тёпло прощался в приёмном покое! Вот уж не ожидал от себя подобной сентиментальности - даже слеза на глаза навернулась и появилась слабость в ногах. Полнейшая растерянность! И что бы я только делал без Светкиной тётки!
  Она влетела в приёмный покой, едва не столкнувшись со мной нос к носу, и намётанным взглядом сразу узнала Светкино пальто в моих руках.
  -Ты кто? Товарищ? Приятель? Друг? Ну, вот что, друг! Рассказывай, только покороче! Без сентиментальных подробностей...
  Я бормочу нечто невнятное, из чего можно узнать, что всё находится в относительном порядке. Тётка удовлетворённо кивает и переводит дух. В принципе, я сразу узнал её, несмотря на прошедшие годы. Узнал, хотя женщина изрядно изменилась: пополнела (полнота очень ей идёт!), одета с иголочки, вообще стала солидней и, так сказать, видней, перекрасила волосы. Как её зовут? Оксана - это точно, а вот отчество?
  -Не волнуйтесь, Оксана Фёдоровна, всё будет хорошо!
  -Ой! Это я-то волнуюсь? Ну и насмешил! На самом-то лица нет! Впервые, что ль в этой роли? Кстати, запомни: не Фёдоровна, а Федотовна... Да-а! Пойдём-ка, дружок, на воздух.
  На улице она закуривает дорогую дамскую сигарету.
  -Мы знакомы?
  -В институте встречался некоторое время с вашей до... племянницей.
  -Постой-постой! Кажется, Татарников... Так? Александр?
  -Алексей! Только не говорите, что Света много обо мне рассказывала!
  -Смешно, но это действительно так! - Федотовна молчит несколько секунд. -Ждали примерно через неделю! Бывает...
  -Да уж!
  -Хорошо, что ты рядом оказался, Саша! Ой, извини, Лёша! Говорила ей, переезжай ко мне на Первопроходцев! - Она затягивается сигаретой, кокетливо держа её между пальцами в белой коже перчаток. Новеньких перчатках, блестящих, как и сапожки тоже... Изящные белые полусапожки с острыми носами и тонкими каблуками. Полусапожки, которые тянут, наверно, на половину моей зарплаты! И если ещё прибавить стоимость перчаток... А ведь в старые добрые времена тётушка работала архивариусом в заводском цехе и отнюдь не хватала звёзд с неба. Поистине чудесная метаморфоза! Гримасы перестройки!
  Оксана Федотовна замечает мой уважительный взгляд, принимает его как должное, трясёт пышной белокурой причёской, запахивает полы белого плаща, под которым я замечаю короткую юбку, и кивает мне головой.
  -Какие планы, Лёшик?
  Планы? У меня?!
  Между тем, она, похоже, имеет право называть меня Лёшиком, хотя в матери мне явно не годится, всего лишь в старшие сёстры. Сколько ей? А впрочем, какая разница!
  -Даже не знаю.
  -Вот они - мужчины! Ничего определённого. А ведь, только подумай, сын родился!
  -Родился?
  -Ну, сейчас родится! Ведь воды-то отошли, сам говорил! - Тётка смеётся.
  -Но ведь вы не думаете, что сын...
  -Ничего я не думаю, милый мой. Тем более, знаю, кто на самом деле является папашей. Одна творческая, между нами говоря, личность! До сих пор бегает ко мне спонсорскую помощь просить... Короче, я на машине! Ты конечно со мной?
  Ещё спрашивает!
  В автомобиле витает лёгкий аромат духов, салон просторен и уютен.
  -Кидай вещички на заднее сидение. Светке они вряд ли больше понадобятся. Сейчас заедем с тобой в офис, потом в Детский мир. Не всё ещё куплено малышу, во как, Лёшик! А ты у нас молодец! Не стал отнекиваться.
  Отнекиваться? Какого чёрта? Это сидя-то в иномарке на пару с симпатичной деловой женщиной. Ну что ещё надобно человеку, чтобы... Да я не прочь и поработать физически! Естественно, в магазине!
  Трель мобильника. Ясное дело, не моего.
  -Полешко... Я слушаю! ... Сейчас подъеду. Сказала же, уже еду! ... Вот деятели! Никакой самостоятельности.
  Оксана (язык не поворачивается называть её по отчеству!) бежит в офис, оставив меня у подъезда охранять авто. Издалека я не могу прочитать табличку на дверях, однако можно с большой долей уверенности предположить, что передо мной некий салон. Между нами говоря, мне до лампочки, где работает Светкина тётка, хотя...
  Субтильный молодой человек выносит вслед за хозяйкой две внушительные сумки, так что поработать физически мне пока не доводится, зато в Детском мире и далее в универсаме "Ранчо" попотеть приходится изрядно.
  -Едем ко мне на Первопроходцев! - кидает через плечо Полешко, будто разговаривает с подчинённым вроде того молодого человека. Она уже не спрашивает моего согласия, словно всё давно обговорено и решено, и с этой точки зрения права. Ведь сегодня родился или сейчас родится её внучатый племянник, так что... Я же тем временем на несколько минут мысленно возвращаюсь в кабинет начальницы.
  -Вам не нравится формулировка причины увольнения? - спрашиваю я госпожу Флёрову.
  -Не совсем! Она может очень не понравится руководству и отделу кадров. - Ковалевская поднимается, чтобы воздействовать на меня последним убедительным аргументом.
  Ножки в туфельках и лиловых чулках, крупный бюст, шея с широким колье, гордая посадка головы. Что касается меня, то мне больше нравятся белые блестящие сапожки, колени в белом нейлоне и бюст, уже только на один вид более крепкий и упругий, чем у рожавший Валентины. Зато мне очень хочется грубо сорвать с головы Ковалевской роскошный парик, а затем, возможно, плеснуть ей в лицо из декоративной чернильницы, оставшейся в наследство от камрада Лернера, чего я никогда не сотворил бы с Полешко. Посмотрела бы Валентина на натуральную причёску Оксаны, удавилась бы от зависти!
  -Это какой ещё Оксаны? Какой такой Полешко? Не на неё ли ты теперь собрался работать? И, позволь узнать, кем? Менеджером по колготкам? "Хоро-о-ошая" работа для мужчины! Для настоящего мужчины! Имей в виду, в условиях обширного и затяжного экономического кризиса ты делаешь большую ошибку...
  -Если тебе интересно, у меня свой магазин женского белья, а также солярий и бюро знакомств, - на лестнице, слыша моё кряхтение за спиной под тяжестью поклажи, говорит Оксана.
  -Какая мне разница? - отвечаю я, тяжело и прерывисто дыша, госпоже Полешко, и вновь обращаюсь к Валентине Ковалевской: -Между прочим, у неё свой магазин женского белья и колготок и, кроме того, салон красоты и фитнес-зал.
  -Вот врун! Так уж и фитнес-зал?! Что ж ты не написал в заявлении, что переходишь на новую высокооплачиваемую работу и не желаешь вкалывать на родном предприятии под моим чутким руководством?
  -Послушайте, госпожа Флёрова...
  -Извини, Лёша, извини, ради бога, но я тебе сгоряча наврала! Никакая я не Флёрова, зато Татарниковой стать, пожалуй, не отказалась бы. - Ковалевская подходит ко мне, медленно расстегивает жакет и демонстрирует единственному зрителю груди, упакованные в синтетику кружевной сорочки. -И кстати, сегодня я без лифчика!
  -Это с твоими-то отвисшими буферами, - парирую я и на всякий случай отступаю на шаг.
  -Чего ты? Заходи, будь как дома, - приглашает Оксана и сразу суёт мне трубку домашнего радиотелефона. -Звони!
  -Куда? - тупо спрашиваю я.
  -В институт имени Готта! Куда же ещё? В родильное отделение. Я бы и сама навела справки, но надо ещё решить пару-тройку деловых вопросов.
  Она действительно всерьёз берётся за мобильник, но, как я слышу краем уха, не для деловых переговоров, а дабы поведать подругам о приятном событии. Тётушка принимает активное участие в судьбе племянницы, и это неудивительно, поскольку сама никогда не была замужем и не имеет собственных детей.
   В родильное отделение удаётся дозвониться с десятого, а то и с двенадцатого раза. Пока я выясняю обстановку, удалившаяся было из гостиной Оксана вновь возвращается, продолжая болтать по мобильнику, но уже без плаща... и без юбки. Правда, в расстёгнутом халате. Отсутствует и блузка, так что хорошо видно - хозяйка облачена в короткую ажурную сорочку. Сорочку, отлично сочетающуюся с белыми колготками и пресловутыми блестящими полусапожками. Интересно, что на ладонях у Оксаны до сих пор красуются тонкие белые перчатки, так что чёрная "труба" приятно контрастирует с белой их кожей.
  -Маргаритка? Слышишь? Поздравь меня... и Светку тоже! Родила! ... Кого же ещё?! Мальчишку, конечно, как и ожидали.
  Оксана бросает на меня вопросительный взгляд, и я с готовностью подтверждаю её слова энергичным кивком.
  -Вес? Рост? - шёпотом спрашивает она, выслушивает ничего не говорящие мне цифры и торопится передать их очередной подруге.
  -Шампанского? ... Конечно, выпью! ... С кем? С одним молодым человеком приятной, почти женственной наружности, разносторонних интересов. С перспективным, между нами говоря, специалистом производственно-технического отдела. ... Нет! Это не то, о чём ты подумала! Совсем не то!
  Полешко удаляется в свои просторные апартаменты, я же выключаю трубку радиотелефона и вновь обращаюсь к Валентине.
  -Это совсем не то, о чём ты подумала! Совсем не то!
  Ковалевская качает головой и осторожно открывает дверцу секретера.
  -Хочешь коньяку?
  -О! Какой прогресс! Сразу видно, начальник...
  Валентина наливает две маленькие рюмки и, не дожидаясь меня, выпивает свою.
  -Поцелуешь меня?
  Я понимаю, что надо уходить, но к ногам моим будто бы привязали гири килограмм по шестнадцать каждая.
  -Как хочешь! Так что ты там говорил?
  -Не думай, что между мной и Оксаной...
  -Ничего я не думаю. Зато между нами... Ты ведь любил и сейчас любишь меня, милый! Сейчас я запру дверь, и ты поймёшь...
  Вообще-то такой подход называется "использование служебного положения". Пока Ковалевская идёт к двери, в замке которой торчит ключ с изящным брелком, я несмело поднимаю рюмку.
  -Выпьешь коньяку? - Оксана уже застегнула халат, переобулась в домашние туфли и теперь стаскивает с ладоней перчатки. -Или сразу перейдём к шампанскому? Открывай, а я ещё сделаю пару звоночков.
  -Оксана Фёдоровна... - говорю я, собираясь предупредить, что ухожу, однако Полешко не слушает меня.
  -Во-первых, Федотовна, во-вторых, можно просто Оксана! И в-третьих, давай уже на "ты"... Кстати, закуска на кухне. Будь так добр...
  Оксана садится на диван, элегантно закидывает ногу на ногу, демонстрируя гладкие колени, а также белые пятнышки на тыльной стороне загорелых ладоней (вот почему она не снимала перчаток - отсутствие пигментации!) и углубляется в очередную беседу, на этот раз действительно деловую. Становится ясно, что никто здесь меня обслуживать не собирается, и я с едва заметным вздохом отправляюсь на кухню, где принимаюсь выкладывать на тарелки готовую продукцию из "Ранчо".
  -Между прочим, я никогда не позволяла тебе хозяйничать на кухне! - шепчет Валентина после продолжительного поцелуя.
  Она успела стереть с губ помаду, так что ни её, ни моя внешность не пострадали.
  -Служебный роман, - тихо шепчу я в ответ, вдыхая аромат духов - новых Валентининых духов, которые ещё незнакомы мне.
  -И что тут такого? Мы ведь не связаны узами брака!
  За окном уже стемнело, хотя рабочий день в самом разгаре.
  -Рабочий день давно уже закончился! - резко говорит Оксана в трубку, и я, бросив взгляд на часы, думаю, что ещё успею на общественный транспорт.
  Успею, если выйду тотчас, через пару минут. Правда, мы ещё не выпили шампанского за рождение сына и внучатого племянника.
  Я протягиваю Оксане бокал, задевая при этом туфельку, болтающуюся на её ноге, и та падает на пол. Оксана шевелит пальцами ноги, плотно стиснутыми белым эластиком, и принимает бокал.
  -Только не делай слишком далёких выводов, - говорит она, отводя "трубу" от уха, и тут же продолжает разговор: -Нет, это я не тебе! Так... Одному знакомому! ... Поздно? Да ты что?! Время ещё детское!
  Мне не хочется возвращаться в кресло, и я присаживаюсь прямо на пол у ног Оксаны, осушив бокал и сразу наполнив вновь. Шампанское французское, невероятно вкусное и основательно ударяющее в голову. У Валентины в сейфе такого нет!
  -Извини! Но здесь всё же не бар, а служебный кабинет! - Валентина треплет меня по волосам.
  Она стоит посереди кабинета в вызывающей позе. Стоит разутая, в одних лишь лиловых чулках и сорочке, под которой, как хорошо заметно со стороны, нет панталон.
  -По твоему виду не скажешь, - иронизирую я и целую её полное колено, к которому мне не требуется тянуться губами - вот оно, рядом с моим лицом, поскольку я на корточках пристроился у ног Ковалевской. -Не хватает только красных чулок!
  -Твоя ирония здесь неуместна, дорогой! Право, лучше бы ты молчал. - Она тянется к письменному столу, выдвигает ящик, достаёт из него красные чулки и подаёт мне. -Наденешь?
  -С некоторых пор я больше не ношу чулок! Тем более красных...
  -Чулки? - Оксана хмыкает в трубку. -Должно быть тебе известно, что последняя партия распродана с невероятным трудом? Учти, если я узнаю про "откат", вылетишь за ворота!
  Я поднимаю бокал, она чокается со мной и отпивает глоток.
  -Слушай, кончай придуриваться! И так у меня куча дел, а тут ты ещё...
  Меня клонит в сон. Я лениво беру что-то съестное со столика, пихаю в рот и медленно жую.
  -Сейчас проверю! - Оксана трогает меня за плечо. -Лёшик, подай вон ту папку... Красную.
  Я тянусь к папке, задевая щекой гладкую дамскую ножку в броне колготок, и подаю Оксане. Та листает страницы свободной рукой.
  -Здесь нет твой подписи! Как это понимать?
  После тихого стука в кабинете бесшумно появляется Света Алексеевна. По-видимому, Ковалевская забыла запереть дверь. Хорошо ещё, что у меня хватило ума не натягивать на ноги красные чулки! Правда, вид у нас с начальницей и так достаточно откровенный, и странно, что Бриль никак не реагирует на него.
  -Извините, но здесь нет вашей подписи, Валентина Николаевна! Наверно забыли?
  Ковалевская зачем-то обувает туфли, что совсем не облагораживает фривольный её вид, и подходит к Свете. Полураздетая начальница смотрится на фоне подчинённой оригинально!
  -Нет, не забыла! Этого я не подпишу!
  -Почему?
  -Объясню в другом месте! - Оксана раздражённо отбрасывает папку, трясёт головой, потом вспоминает обо мне: -Будешь коньяк? И обязательно поешь что-нибудь.
  Я сонно киваю головой.
  -Светлана Алексеевна, не сочтите за труд, отвезите этого молодого человека ко мне домой. Вот ключи от машины. И уложите, пожалуйста, спать.
  -Но, Валентина Николаевна, вы не боитесь, что... скомпрометируете себя в глазах общественности?
  Бриль в своём репертуаре! Интересно, умеет ли она водить машину?
  -Выполняйте! И на будущее... Я не потерплю обсуждения моих указаний!
  -...если таковые связаны с производственной деятельностью, - тихо добавляет Бриль, забирает у Ковалевской ключи, решительно берёт меня под руку и тащит к выходу.
  В машине меня одолевает сон, и дорога кажется короткой. У Ковалевской новенький "renolt" с уютным салоном, так и располагающим к отдыху, а аромат туалетной воды, исходящий от водителя (всё-таки Света Алексеевна умеет водить машину!), действует на меня умиротворяюще.
  Вскоре мы уже находимся в не менее уютной, чем автомобиль, квартире, однако, несмотря на расслабленное состояние, у меня зарождается подозрение, что квартира эта принадлежит отнюдь не Ковалевской. Не уверен я, что принадлежит она и Полешко, и на мой вопросительный взгляд Бриль улыбается одними губами.
  -Валентина Николаевна позабыла дать ключи от своей квартиры, так что на свой страх и риск я позволила себе привезти вас, Алексей Романович, в квартиру моего мужа. Надеюсь, вы не будете против...
  С чего бы это я должен быть против, если в раскрытую дверь спальни мне хорошо видна огромная разобранная кровать под балдахином, на которой, судя по всему, зарезервировано место для фаворита новой начальницы бюро. Интересно, что Бриль одета в расстёгнутый халат, под которым кроме бюстгальтера и колготок (а ещё говорила, что носит исключительно чулки!) ничего нет. По-моему и машину она вела в таком же виде, и если без обуви, возможно, и удобнее давить на педали, то полы халата наверняка должны были мешать вождению.
  -Завтра рано вставать! - Оксана запахивает полы халата, качает ногой, туго затянутой в белый, странно поблескивающий в свете торшера нейлон, ставший теперь абсолютно непрозрачным, поднимается с кресла и начинает снимать колготки, чем страшно разочаровывает меня.
  -Ну вот! Было так прелестно!
  -Не ложиться же мне по прихоти одного молодого человека в колготках спать, - парирует Оксана и играючи бросает колготки мне в лицо.
  Я, как мне кажется, ловко подхватываю их, разглаживаю в ладонях и подношу к носу.
  -Чем вы на них брызгаете?
  -Ничем, милый, ничем!
  -Фирма мне неизвестна! А ведь обо мне отзываются, как о хорошем менеджере по колготкам.
  -Что ж, если это намёк, придётся проверить тебя в деле! А теперь спать!
  Я закрываю глаза, выдерживаю неопределённый промежуток времени и вновь распахиваю их. В свете ночника рядом со мной на постели неподвижно лежит Бриль в эфирной комбинации и ровно посапывает носом. Похоже, она перевыполнила поставленную начальницей задачу, и будет видно ещё, как на такие проделки посмотрит госпожа Ковалевская. Но это будет потом, а сейчас... Осторожно пододвигаюсь к женщине и трогаю обнажённое плечо, мягкое и округлое. То ли Света Алексеевна вопреки своим принципам пополнела, то ли...
  -Служебные романы нынче не в моде, - шепчет Светлана спросонья.
  -Разве я не говорил, что с завтрашнего дня не работаю у вас?
  -Да? Это иное дело! Однако Ковалевская уверяла меня, что подписала твоё заявление с понедельника, а ведь сегодня ещё только четверг.
  -Уже, а не "ещё четверг"! - Я обнимаю горячее тело и прижимаю к себе.
  -Дашь ты мне поспать или нет? Ни свет, ни заря вставать надо... Винни Пух и день забот! - голос у Бриль сонный, томный и прямо намекающий, что женщина не будет против моих притязаний, если процесс не затянется надолго.
  Я целую ей спину, потом осторожно запускаю ладони под коротенькую шуршащую от прикосновений комбинацию и убеждаюсь, что трусов там нет. Светлана лежит на боку, переворачивать её на спину или живот я не собираюсь, зато она самостоятельно переворачивается на другой бок и теперь лежит лицом ко мне. От неё исходит целый сонм умопомрачительных запахов, которые страшно волнуют меня и, как это ни банально звучит, немало возбуждают.
  -Ты делаешь это в отместку Ковалевской? - едва двигаются сочные губы, глаза при этом закрыты, ноздри заметно шевелятся.
  -Ковалевской? А кто это такая?
  -Трепло! - Света приподнимает ногу, давая возможность провести пальцами по тёплой щелке, после чего я пододвигаюсь ещё ближе, упираясь грудью в Светкины буфера.
  -Светлана?
  -Что, милый?
  -Ты ведь понимаешь?
  -Да, милый! Ничего личного... Простая физиологическая потребность!
  Член с лёгкостью проскальзывает во влажную полость. Света тихо вздыхает, прижимается ко мне чуть теснее и как бы насаживается на инструмент, хотя на боку ей это делать не слишком удобно. Мы не целуемся. Нос женщины упирается мне в грудь, волосы же щекочут мой. Ноги переплетаются и трутся пятками и пальцами друг о друга. Я наскоро овладеваю ею и готовлюсь заснуть на уютном плече, однако любовница бесповоротно разбужена и теперь не желает засыпать. От неё так и пышет жаром.
  -Весь сон перебил, - шепчет она мне на ухо, покусывает зубами мочку и трётся носом об ушную раковину. Потом освобождается от сорочки. Её кожа нежна и шелковиста. Грудь велика и упруга. Приходиться сквозь дрёму поцеловать соски. По очереди... Затем ещё раз. Только что мягкие и какие-то вялые они немедленно твердеют и увеличиваются в размерах.
  -Твоя грудь... Куда до неё Валентининой!
  -Кто это - Валентина?
  -Какая разница?! Ты - Света, она - Валентина...
  -Я, милый, не Света! - Женщина почти взбирается на меня, вдавливая пышным телом в постель, находит рукой мой вяловатый пенис и начинает забавляться с ним, затем губы её упираются в мою щёку, и мне не ничего не остаётся, как поцеловать их. Женщина в ответ мычит и недовольно вскидывает голову. Я знаю, что она сейчас скажет!
  -Не люблю целоваться!
  -Ой ли?!
  -Представь себе!
  -Тогда спи. Ведь у тебя завтра день забот!
  -С тобой поспишь! - Она елозит на мне, убеждается, что усилия по возвращению к жизни увенчались успехом, осёдлывает меня и ловко вставляет натруженный пенис себе в промежность, издавая при этом странный звук, похожий...
  -Второй раз, - шепчу я расслабленно.
  -Будет и третий! - обещает она. -Сам виноват!
  И действительно, имеют место и третий, и четвёртый и... даже шестой разы! Седьмой - под самое утро, когда я почти сплю, а ей настало время вставать. А ведь она практически не спала вовсе! И если меня всё равно лишили и премии, и тринадцатой зарплаты со всеми вытекающими отсюда последствиями, то её-то неотложные дела ждать никак не могут! Короче, напоследок меня чмокают в щёку, треплют по взъерошенным волосам и заботливо накрывают одеялом, а окончательно вырывает меня из объятий морфея звонок мобильника, лежащего на соседней подушке.
  -Алё! - Спросонья я едва нахожу кнопку включения и долго соображаю, откуда у меня взялся мобильник.
  -Пора бы тебе завести и собственную трубку! - бодрый голос Оксаны Федотовны оживляет меня и настраивает на деловую волну. -Не мальчик, чай! Оставила тебе свою, так что будем весь день на связи. Записку читал?
  -Записку?
  -Наглец! Ты ещё дрыхнешь? Не зря тебя уволили с работы! Эта самая Валентина...
  -Какая ещё Валентина?!
  -Не валяй дурака... В записке всё написано! И не отвлекай меня от дел!
  -Оксана...
  В трубке уже гудки. Хочу набрать принятый номер, но тот предусмотрительно заблокирован. Ладно! Команды Полешко я выполнять на сегодняшний день согласен!
  В гостиной на трюмо лежит сложенный вчетверо листок почтовой бумаги, придавленный каблучком туфельки. Размер ноги у Оксаны миниатюрный, и туфелька на высоком каблуке выглядит невероятно прелестно. Что в записке, я знаю заранее - приказано отнести передачу в роддом. Посмотрим... Ответ однако не полный! Ещё прибраться в гостиной и спальне, приготовить себе завтрак, погладить одежду, выбрать в шкафу носовой платок. Всего-то и дел! Время, правда, ограничено! Полнейший цейтнот! А всё проклятый сон...
  
  
  
  Сцена двадцать четвёртая (Снова Оксана и... не только она).
  Четверг, 05 мая, улица Профессора Соловейчика, дом 11, кв. 34.
  
  
  Здесь всё знакомо мне, будто я неоднократно приходил сюда или даже обитал в этой скромной с точки зрения метража квартире определённое время. Видавший виды торшер, типовой диван, широкое кресло, старомодный сервант, маленький столик... Столик, который уже освобождён от подноса с закусками и бокалов и на полированной поверхности которого символично красуется пустая бутылка "Оболенского". Не французское, конечно, шампанское, но тоже идёт хорошо! Особенно в приятной компании... В компании одной старой моей знакомой, ставшей ныне матерью... Матерью новорожденного малыша, не являющегося мне сыном, но к рождению которого я некоторым, скажем так, косвенным образом причастен.
  В небольшую спальню, несмотря на всю её очевидную уютность, идти не хочется, ведь я всего несколько минут назад убрал с кровати бывшее в употреблении постельное бельё, и сейчас без простыни и наволочек "брачное" это ложе выглядит как-то слишком уж сиротливо-убого, нагоняя на меня тихую тоску. Правда, на стене развешаны фотоснимки хозяйки в окружении друзей и знакомых, но одноклассники Калашниковой, её школьные преподаватели и подруги детства сейчас нисколько не интересуют меня, "zentai" вызывает только раздражение, физиономии Печатниковой, Леушиной и других Светкиных однокурсниц навевают скуку, сама же молоденькая Светлана, задорно глядящая на меня с фотоснимков прошлых лет, не имеет на мой взгляд ничего общего с той цветущей дамой, с которой один её старый знакомый вступил вчера в интимную связь и образ которой никак не идёт у него из головы.
  "Неужели ты влюблён, Татарников!? - смущённо думаю я и вспоминаю психолога-предсказательницу, надоумившую растерянного инженера-неудачника разыскать старую записную книжку. -Что-то на тебя это ничуть не похоже!"
  -Любовь?! Татарников влюблён? Ах, только не говорите глупостей! - кривит в усмешке тонкие губы Виктория Сергеевна, затягивается дымом ароматизированной сигареты, опирается рукой на подоконник и через плечо бросает на меня уничижительный взгляд. -Знаем мы цену его, с позволения сказать, любви! Несчастный фетишист, тайный трансвестит, просто подглядывающий... Смешно! Смешно и стыдно... Помните? Утягивающие колготки, ажурные чулки, кружевное дамское бельё, модельные туфельки на каблуках... Что там ещё?! Конечно, преувеличенное влечение к женским, хм, ступням! О каких, скажите на милость, чувствах здесь вообще может идти речь? Сезонное, как говорится, обострение - вот и весь сказ!
  Смешно? А ведь Уварова и впрямь права! К ней я действительно испытывал лишь "преувеличенное влечение"... только и всего! Что касается её изрекаемых с педантичным выражением лица суждений, то оные вовсе не идут сей интеллигентной особе, заместителю, между прочим, начальника отдела и не прибавляют ей ни обаяния, ни прелести.
  ...колготки, чулки, дамское бельё, туфельки на высоких каблуках... Туфли Светки Калашниковой, меж тем, вовсе не на высоких каблуках. Вот они, стоят на полу в прихожей - кожаные, малость потёртые по бокам, на плоской подошве и низком каблучке, с оригинальными пряжками из чёрного металла. Туфельки тридцать седьмого размера. Туфельки, которые так Светке к лицу... вернее, к ногам.
  -Обувь проверить он уже успел, даже размер знает! Странно, что ещё не перебрал нижнее бельё в шкафу, не проверил ассортимент колготок, не перемерил сорочки и бюстгальтеры отсутствующей пассии, - хмыкает Валентина. -Ты представляешь, Вика, этот тип выманил у меня панталоны, но не хранил как фетиш, как напоминание обо мне, а ежедневно надевал на работу, чтобы, вишь ты, всегда находиться "в тонусе". Надо думать, до возвращения хозяйки он будет спать в её постели, облачившись в её же ночную сорочку и надушившись её духами!
  Сорочку? А это мысль! А лучше в пижаму... На выпады Ковалевской я вообще не собираюсь обращать внимания, а вот ехидство младшей Уваровой, тотчас появившейся в дверях гостиной и услышавшей последнюю фразу "соперницы", сразу же начинает раздражать меня.
  -Проверь, Лёша, проверь! Дело это не лишнее и даже необходимое господинчику вроде тебя, увлекающемуся чтением литературы соответствующего толка. Елена Линник, Алла Юнак, Кузьма Гороховских... А вдруг найдёшь у подруги в шкафу колготки-комбинезон или что-либо ещё более оригинальное? Ведь на стене в спальне фотография...
  Ты-то хоть не лезла бы с дурацкими комментариями, Леночка! Посмотри-ка для сначала на себя!
  -А на что я, прости, должна смотреть? Ведь ты всегда говорил, что я одеваюсь в стиле "унисекс", что это тебе не очень нравится! Ты всегда, по твоим словам, предпочитал иной стиль. И вот, пожалуйста, теперь твои желания выполнены, а в ответ...
  Ещё бы! Вряд ли Лене-Алёне стоило надевать столь короткую юбочку в сочетании с сетчатыми колготками и туфлями-гейшами. Ведь в этом наряде она очень походит на молоденькую шлюху. И это называется "новым имиджем"? Что касается меня, я как раз предпочитаю классический стиль: строгий жакет, прямая юбка, модельные туфли на каблуках, однотонные колготки...
  -Не смей оскорблять мою дочь! Ещё неизвестно, кто из вас двоих "шлюха"! - Виктория нервно бросает недокуренную сигарету в форточку. -А ты тоже хороша... Может, оденешься ещё в стиле "zentai"?
  -А что тут такого?! Его же подруга одевалась...
  За такие слова можно и по мордасам заработать, возмущённо думаю я. Сомневаюсь, чтобы Калашникова лично снималась у своего "любимого" фотографа.
  -Плохо ты знаешь людей! - Это вновь Ковалевская. -Не удивлюсь, если окажется, что на досуге она пописывает беллетристику под названием "Зелёный чулок" или "Удар острого каблука"! Вообще-то, удосужился ли ты спросить, на какие средства существует твоя протеже? Только не надо говорить, что на тётушкины! Видел ноутбук в спальне? Сходи-ка, дружок, проверь на всякий пожарный случай текстовые файлы!
  Спрашивать, на какие средства существуют мои обвинители, конечно же не стоит. Одна - новоиспечённая начальница бюро, другая - заместитель начальника отдела, третья...
  -Только не говори, Лёш, что я существую на "спонсорские средства"! - зло бросает мне Лена. -Я, мой дорогой, хоть и студентка, но зарабатываю побольше, чем кое-кто из инженеров-механиков без категории. Кстати, Валя права, мой компьютер ты проверил, проверь и её...
  Ты всегда любила лезть в чужие дела, Уварова. Это я, простите, не в ваш адрес, уважаемая Виктория Сергеевна... Зачем мне "лезть в компьютер"? Светлана расскажет всё сама!
  -Жди! Может и дождёшься! - Ковалевская презрительно хмыкает, нарочито демонстративно подкрашивает губы тёмной помадой и обращается к дамам: -Что там рассусоливать?! Диагноз ясен! Нам, девочки, делать здесь, увы, больше нечего...
  -Не творческий ты человек, Татарников! Серая личность! - подводит черту Уварова-младшая и горестно вздыхает. -Выбрал себе...
  -Лена, помолчи! - Виктория Сергеевна грозно смотрит на дочь. -Зачем с ним говорить? О чём?
   Слушайте, леди! Кто вас вообще сюда звал? Кто просил ставить диагнозы, выносить вердикты, выдавать прогнозы?
  -Другие командуют тут! - мрачно констатирует Валентина и выразительно смотрит на дверь. -Другие!
  Я поворачиваюсь по направлению её взгляда, зная, что Калашникову не увижу точно, зато вижу Оксану Федотовну, госпожу Полешко во всей, что называется, красе. Никакого унисекса! Никакой простоты! Только классика! Классический стиль! Вот с кого бы брать пример нашим новоиспечённым товаркам!
  -Кроватку, вижу, уже привезли! - Полешко как всегда деловита: ни тебе привета, ни тебе почтения. -Придётся, Саша, подождать с часок, сейчас подвезут и коляску.
  Вообще-то я - Лёша, но такие мелкие оговорки давно меня не трогают. Саша или Лёша, Коля или Костя... Какая разница?
  -Сами выбирали? - Это так, лишь бы хоть что-то сказать.
  -Нет! Светик. Ещё неделю назад... Светлана у нас - человек самостоятельный, понял? Кстати... Мы с тобой разве на "вы"?
   Она не ждёт ответа (Виктория долго и многозначительно смотрела бы мне в лицо), незамедлительно проходит в гостиную (Ковалевская сначала с облегчением скинула бы обувь), матерински треплет меня по щеке (Ленка небрежно ткнула бы кулаком в живот), достаёт из сумочки некий предмет, аккуратно упакованный в бумагу, и по-свойски протягивает мне. Неужели подарок?! Как мило! Почти, как тёща зятю.
  -Это тебе... Небольшой презент. - Сдержанная улыбка трогает аккуратно накрашенные губы. -Отнёс передачу?
  Передачу? Конечно! И даже постоял под окнами! Правда, Свету не видел.
  -Надо бы ещё кое-что отнести! Продукты, необходимые мелочи, мобильник... А?! - Оксана смотрит мне в глаза, в которых мелькают весёлые чёртики, медлит, потом кивает на презент. -Бери, что же ты? Это тебе!
  Рука в белой кожаной перчатке застыла на весу. Что в свёртке? Парфюмерный набор "for men"? Бритва? Дорожный несессер? Галстук? Носки? Что там ещё может подарить тёща зятю?
  -Спёкся! - слышу вдруг за спиной ехидный шёпот Валентины. -Как миленький! Всё! Ales kaput!
  -Да никакой не подарок это! - поддерживает великовозрастную подругу Ленка. -Плата за услуги! Чаевые, так сказать! Отнеси то, принеси это!
  -Девочки, перестаньте! - голос Вики серьёзен. -Что тут такого? Ведь сами же говорили... Бери, что ждёшь?!
  Я переминаюсь с ноги на ногу, пожираемый сомнениями.
  -Не стесняйся, бери. - Оксана почти силой вкладывает подарок в мою руку. -Ведь мы теперь, хм, почти родственники!
  -Вы думаете, что...
  -Да ничего я не думаю, дружок! Одно могу сказать - таких, как Светка ещё поискать надо, поверь. И куда только мужики смотрят? Так и хочется сказать: разуйте, господа, глаза! Да-а-а... И не думай, что я тебя сватаю. Мы со Светкой и так не пропадём!
  "Мы со Светкой"... Они не пропадут... Кто бы сомневался!
  -Какой-то ты сегодня не такой, Славик? Тусклый, что ли... Слушай, бросай-ка ты свою трухлявую доисторическую контору и иди работать ко мне! Кто ты там? Технолог? Диспетчер? Курьер?
  Да уж не мерчендайзер, конечно... Идти к ней работать? Кем? Менеджером по колготкам? Консультантом по дамскому белью? Советником по ассортименту?
  -Молчишь? Сомневаешься? Правильно! Подумай пару дней... Пока Светка не выписалась. Кстати, ты обедал?
  Неужели пригласит в ресторан? Но ведь я не одет!
  -Сбегаешь в магазин? Я бы тоже чего-нибудь перехватила...
  В магазин? Всегда пожалуйста!
  -Сходи проветрись... И проснись наконец! Ведь папашей стал! А? Ну... Что? Шучу-шучу.
  Да уж какие тут шутки?! Папаша, муж, зять... Отличный семьянин, любящий отец... Пора бы тебе проснуться, Лёша, Лёня, Саша, Слава! Третьи петухи пропели!
  -Проснётся он, как же! Дождётесь! - не выдерживает молчания Виктория Сергеевна. -В течение года испытывал ко мне любовные чувства и молчал столько времени, как партизан. Следил за мной, подсматривал, как я переодеваюсь, занимался по ночам онанизмом, думая обо мне, воровал моё бельё... Что тут ещё скажешь?!
  -Боялся на работе пересудов о нашей любовной связи! Думал, что никто о ней не знает! Дурачок... - Валентина тяжело вздыхает, будто уже окончательно поставила на мне крест. -Да о его поцелуях в плечико за рабочим столом в курсе не только весь отдел, но и весь завод! А он... Не мог признаться, что согласен на совместную со мной жизнь! И это при разнице в возрасте всего лишь в десять лет...
  -Подозревал, что я изменяю ему... Имею ещё одного любовника! - презрительно шипит Ленка. -И ни разу не устроил скандала, не надавал пощёчин, не отлупил, наконец! И это взрослый мужчина! Тюфяк. Сонный, бездушный тюфяк!
  Хорошо, что этого бреда не слышит Оксана. А впрочем...
  -Некоторые называют меня тюфяком...
  -Да? И что?
  -Тюфяком, дурачком, партизаном...
  -Они тебе льстят! - Оксана с интересом смотрит на меня. -Маньяком не называют?
  -Угу, - согласно киваю я. -А ещё извращенцем несчастным, фетишистом и просто подглядывающим!
  -Хм... Интересно... Садист, мазохист... Трансвестит?
  -И это имеет место.
  -"Имеет место" или называют?
  Идеальная причёска, столь же идеальный макияж, белые кожаные перчатки, классные чулки, изящные туфельки выше всех похвал, классический костюм, элегантный плащ...
  -Ты что так на меня смотришь?
  -Как "так"? Как садист-фетишист-маньяк?
  -Нет. Маньяков, а тем более фетишистов я не боюсь... Смотришь как... менеджер по продаже чулок и колготок! - Лицо Оксаны неподвижно и только глаза вызывающе блестят. -Вот они-то мне не очень нравятся.
  -Это оскорбление? - голос мой ироничен и спокоен.
  -Как посмотреть! - Она действительно не боится меня и, кажется, нарочно выводит из терпения.
  -На мне сейчас колготки и дамские панталоны...
  -Да-а? Что ты говоришь?! Светкины или мои? Скорее всего Светкины. Размер...
  -И ещё лифон, сорочка и...
  -Покажешь?
  -Если есть желание!
  Если желание имеет место, то боюсь разочаровать мою стойкую собеседницу - ни колготок, ни дамского белья на мне нет! Можно смело сказать: не только извращенец и маньяк, а ещё и наглый врун!
  -Какую роль здесь может играть моё желание?! - Оксана прищуренными глазами глядит на меня, видит, что я делаю шаг в её направлении, и вдруг, почти не размахиваясь, отвешивает мне хорошую пощёчину с правой руки, принимаемую мною невозмутимо, я бы даже сказал, с достоинством.
  Мы смотрим друг на друга с удовлетворением, будто оказываем друг другу неоценимые услуги - обмениваемся энергетическими импульсами. Она разрядилась, я зарядился. Что-то вроде выравнивания потенциалов... Или уравнивания?
  -Проснулся, уважаемый? Так-то лучше! - ладонь Оксана явно не отбила и, тем не менее, потирает руку об руку, вернее, перчатку о перчатку.
  Длинные тонкие перчатки, которые так идут ей... Я заворожено гляжу на них, потом быстро хватаю правую Оксанину руку своей и столь же быстро получаю пощёчину с левой руки - соответственно по правой щеке.
  -Вижу, ещё не проснулся, дружок! С добрым утром!
  Свободной рукой Полешко достаёт из кармана изящный мобильник, ловко раскладывает и подносит к уху.
  -Сенечка, зайди! У меня проблемы... Вернее, не у меня.
  Пользуясь тем, что обе руки невозмутимой дамы заняты, я погружаю свободную пятерню в пышную Оксанину причёску и делаю всё, чтобы в самый короткий срок разрушить её, навести на голове хаос, причём голова интенсивно болтается в разные стороны, совершает движения во всех плоскостях, в направлении каждой координаты трёхмерного пространства и не даёт женщине возможности поднять на меня возмущённый взгляд.
  -Действительно садист! Маньяк! - слышится невнятное бормотание, на которое немедленно следует предсказуемый ответ:
  -А ты не верила! Я же говорил.
  Сейчас она пнёт меня острым носком туфельки в щиколотку, думаю я, отодвигаю ногу в сторону, и Оксана едва удерживает равновесие после неудачного пинка. Вернее, это я удерживаю её за руку, которую немедленно и заворачиваю за спину так, что женщина оказывается ко мне затылком, упирающимся в мою отнюдь не впалую грудь.
  В прихожей слышится скрип (нет в доме мужчины!) петель входной двери, и, чтобы встретить некоего Сенечку во всеоружии, я выпускаю Оксану из "объятий", но успеваю ловко сдёрнуть с неё плащ, на что та реагирует возмущённым возгласом. Вид, надо сказать, у моей потенциальной хозяйки достаточно растрёпанный и на вошедшего Сенечку действует самым радикальным образом.
  Итак, Сенечка... Правда, в прошлый раз его звали, дай бог памяти, Кирюша. Короче, это и есть тот самый субтильный молодой человек, который встречал нас с Оксаной Федотовной на крыльце салона и который пёр объемистые сумки вместо меня, а после подобострастно распахивал двери перед строгой и даже суровой хозяйкой.
  -Что случилось, Оксана Федотовна? - на лице Сенечки-Кирюши нарисована глубокая тревога, а воинственный вид женственного молодого человека вызывает у меня кривую ухмылку.
  -Севочка, - отдуваясь, словно разгрузила багажник автомобиля, произносит Полешко, - имей в виду, если вот этот тип, этот хам, этот невежа будет работать у нас...
  -Убирайся прочь! - мой голос тих, но угрожающ и вызывает у молодого человека ещё более глубокое беспокойство, тем паче что взгляд мой блуждает по комнате в поисках чего-нибудь тяжёлого. -Учти, повторять я не буду... Илюшенька.
  -Оксана Федотовна... Мне уйти?
  Растрёпанная дама великолепна в своём внешнем беспорядке: взлохмаченные волосы, перекошенный жакет, вздёрнутая на бёдра в процессе борьбы и так короткая юбка. Странно, но и помада размазана на губах, хотя, уверен, я даже не попытался приложиться к ним своим ртом. Кстати, виден и край манжеты чулка, на который и опускается взгляд растерянного пажа, что очень не нравится госпоже.
  -Тебе решать, Николенька! - Оксана откидывает с глаз прядь волос и смотрит не на верного слугу, а на меня.
  -Он уйдёт, Валентина Николаевна, - убеждённо говорю я. -Уйдёт немедленно и больше сюда не вернётся... По крайней мере сегодня.
  -Я - не Валентина и, тем более, не Николаевна!
  -А я - не Саша! Как он - не Сенечка! Эй, как тебя зовут?
  -Сергей... И всё-таки...
  -Иди уже, Сергуня! Лёша прав! - Оксана как-то вся сникает. -Иди-иди, Серёжа...
  Она на самом деле помнит моё имя... и его. Уже прогресс!
  Мы остаёмся одни: растрепанная дама и неразговорчивый кавалер.
  -Раздевайся.
  -Прямо здесь? - По глазам видно, что она ждёт моей помощи. Ей хочется, чтобы её раздели. Она думает, что я тащу её в постель. Смешная...
  Пожимаю плечами.
  Пауза.
  Тишина.
  На пол летят перчатки, падает жакет, сползает юбка. "Неплохо было бы, чтобы туфельки снял ты! - так и просят огромные глаза. -И ещё поцеловал ножку в кисее чулка!" Что ж, ещё вчера так и было бы, но сегодня... Сегодня кое-что изменилось!
  Синтетическая кружевная сорочка, чулки на соблазнительных ногах, миниатюрные туфельки... Грудь!
  Оксана ждёт, я же тяну время. Да... Нечто определённо изменилось.
  -Идём в спальню? - Оксана трогает меня за рукав.
  Пожимаю плечами.
  -Только имей в виду, что ты не сможешь работать на меня, если мы...
  Смешная.
  -Иди, я сейчас приду.
  Она соблазнительна в неглиже. Этого у неё не отнимешь! Кто у неё был до меня? Неужели субтильный Серёжа?
  -Что ты там всё сомневаешься? - удивлённо бормочет Ковалевская. -Накинься тигром, порви бельё, скрути руки чулками, заткни, наконец, рот! Неужели не видишь, что она только этого и ждёт?
  -Нет, лучше вползи змеёй, обволакивай ласками, заморочь голову, - не выдерживает и старшая Уварова, - а потом свяжи расслабленную ласточкой, натяни чулок на голову, вторым перехвати рот...
  -Да кому вы это говорите, а?! - встревает младшая. -Да он лучше всех нас знает, что надо делать! Всю жизнь об этом только и мечтал. Кляп, наручники, вибратор...
  Чулки в картинном беспорядке лежат на стуле, сорочка и бюстгальтер висят на спинке, туфельки красуются на полу рядом с кроватью - Светкиной кроватью, на которой мы... На которой я... На которой сейчас, укрывшись до груди одеялом, лежит Оксана... Оксана Федотовна... Оксана Полешко... Будущая... Или нынешняя моя...
  Когда она только успела застелить свежее постельное бельё?
  -Иди ко мне! Иди скорей! - шепчет она, откидывает край одеяла и только после этого видит в моих руках...
  Халат, тапочки и передник. Смешная, она-то думала...
  -Приберёшься в гостиной, приготовишь обед, погладишь одежду, - спокойно говорю я.
  -Ты серьёзно?
  Глупый вопрос.
  -Скоро должны привезти коляску. Кстати, сама выбирала?
  -Светка, ещё неделю назад... - ошеломлённо шепчет Оксана. -Она у нас человек самостоятельный.
  -Отнесу пока передачу. Продукты, необходимые мелочи, мобильник... И под окном покричу. Может, выглянет...
  -А-а... Ладно. Поцелуешь меня?
  Конечно. Ведь мы теперь, хм, почти родственники!
  Наклоняюсь и тычусь губами в тёплые Оксанины губы. Женщина тянется ко мне, обдавая жаром обнажённого тела.
  -Ну хватит! Кончай валять дурака!
  Смешная... Ведь у меня теперь есть жена и сын!
  -Перестань, Лёш! - Оксана тянет меня за руку в постель. Рука у неё белая и полная... С ладонью, покрытой на тыльной стороне белыми пятнами, из-за которых она редко снимает перчатки. -Обними!
  В постели так уютно и тепло. Не хочется выходить на улицу. Однако...
  -Учти, ты не сможешь работать на меня, если мы...
  Смешная! Что "мы"? Какая работа "на тебя"? Ерунда на постном масле. Я ведь теперь муж и отец! Отличный муж и любящий отец... У меня... Жена и сын... Сын и...
  
  
Оценка: 1.40*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"