Я закрываю глаза.

Улица, ветер гоняет листья, поднимая пыль на дороге. Сырой, пронизанный грустью и тоской воздух. Заброшенные человеком, забытые временем облезлые дома. Теперь город наблюдает не жизни людей, дающих ему смысл существования, а собственный конец. Постепенно пустея, город погружался в серую дымку безмолвности. Последнее дуновение тепла поглотил холод облупленных стен, темных дворов и этих жутких окон. Повторяющиеся звуки, раздающиеся эхом, пугают своим появлением. Но это всего лишь одна из облезлых коробок под номером четыре, в закоулке рядом с когда-то библиотекой. Одно из окон на первом этаже, его скрипучая рама в отчаянии бьется о подоконник: все этот пронизывающий ветер, что, залетая в окна, распахивает их, и ты видишь следы времени, погрузившиеся во мглу, мрак и унынье. Безобразная, грязная кукла, валяющаяся на полу, на этих прогнивших досках, которые, так же как и она, приобрели серый цвет забытого напоминает о жизни внутри коробок. Напоминает о заполненных отсеках на каждом этаже, о висящих пинетках на веревке...рождении новой жизни. Но сейчас игрушка не на полке рядом с остальными, а в груде осколков с безумно грустными голубыми глазами, устремленными в тяжелое свинцовое небо. Впереди виднеется странное черное пятно на здании. Подойдя ближе, понимаешь, что время здесь остановилось и исключило возможность продолжения жизни. Извиваясь, в причудливых узорах, украшая когда-то старожилу, старейший дом, прикрывая морщины на лице, спускается к земле черная лоза винограда. Каждый листок сохранил свою форму , но стал мертвым, безжизненным - впечатление висящей паутины. Смерть накинула сети. И все те же окна, души домов открыты для рассказа. Но как же страшно сделать шаг и войти хоть в одну дверь. Каждая комната давит тяжестью спертого воздуха, наполненного воспоминаниями ни одной сотни жизней и диким тревожным запахом смерти. Прикосновение ладонью к двери, толчок и тысячи звуков наполняют пространство. Все внутри сжалось, страх посетил твою душу . Зловещий голос опустошения прогоняет всякую жизнь. Что-то из глубины тьмы, что затаилась по углам от света, что пустили к ней, наблюдает за мной. Тысячи разбросанных книг начали свой рассказ шелестом страниц, что перебирает ветер. Стоя в зале, где одновременно с невероятной скоростью кто-то прочитал все книги с первой по последнюю страницу, тебя поедает тревога. Мгновение и воцарилась тишина. Стало дурно, что захотелось подойти к окну. Опершись на подоконник, я вдохнула полными легкими и не смогла выдохнуть. Плечо омертвело от ледяного прикосновения стоящего сзади. Неимоверная тоска охватила меня. Чувство бесследной потери чего-то самого важного в этой жизни. Ужас, охвативший меня, исчез, уступив место страху одиночества. Ощущение невероятной глубины чувства называемого беспомощность. Сгоревшие мечты , надежды.

Я открываю глаза.

"Черт, она моргнула!"

"Да не придумывай! Манекены , вроде как, не умеют моргать, как я помню..."

"Слушай, здесь чересчур жутковато, мне как-то не по себе..."

"Если бы ты нормально посмотрел карту, а не как ты обычно это делаешь, мы давно уже доехали!"

" Я не об этом. . странно, но этот город был населен буквально десяток лет назад. . "

"Эпидемия, друг мой, уничтожит все что угодно. . Ладно поехали отсюда. Этот мертвый город скоро засыплет песком времени..."

Машина удалялась все быстрее и быстрее, вскоре превратившись в маленькую точку на фоне облачного горизонта. Только у старого, почти разрушенного окна, все также смирно, не двигаясь, стояли два истрепанных манекена. Один держал руку на плече у другого, как брат с сестрой, у которой на пластиковых ресницах затаились слезы.