(Из книги "Динка и..."; книга готовится к изданию, если вы желаете приобрести её и/или помочь автору с её изданием, заходите сюда: https://planeta.ru/campaigns/104846 )
Первым крысу заметил Булкин.
- Крыса! - удивлённо сказал он и указал Динке за спину.
Динка оглянулась.
Крыса была матёрая, здоровенная, размером, наверное, с утюг. Она сидела шагах в двадцати, на груде пустых деревянных ящиков, и сосредоточенно тёрла лапками мордочку - умывалась.
- Ух ты! - сказала Динка. - И вправду, крыса! Откуда она тут?
- Не знаю, - пожал плечами Булкин. - Из какого-нибудь подвала вылезла. Здесь дома старые, в них подвалы. А я читал, крысы всегда в подвалах водятся.
Динка и Булкин шли из детской кухни и несли бутылочки с детским питанием для младшей сестрёнки Булкина. Точнее, из детской кухни шёл Булкин, он же нёс и бутылочки, а Динка просто от скуки вызвалась его сопровождать. Детская кухня находилась довольно далеко от их дома - идти надо было через соседний район, застроенный старыми трёхэтажными домами. В одном из домов располагался овощной магазин, с тыльной стороны которого были целые залежи пустой деревянной тары. Здесь-то они и повстречали крысу.
- Симпатичная, - сказала Динка. - И умывается прикольно.
- Её надо убить! - вдруг кровожадно заявил Булкин.
- Зачем? - удивилась Динка.
- Крысы - переносчики опаснейших инфекционных заболеваний, - учительским тоном сообщил Булкин и поправил очки. - Источником бубонной чумы, от которой в Средние века вымерла почти половина населения Европы, были как раз крысы. Кроме того, крысы могут болеть бешенством и тогда они становятся агрессивными и нападают на людей.
Динка снова посмотрела на крысу. Крыса не выглядела ни больной, ни агрессивной. И она явно не собиралась ни на кого нападать Она по-прежнему сидела на задних лапах, а передними тщательно натирала свою мордочку и усы. Агрессивным выглядел как раз Булкин. Толстые щёки его полыхали румянцем, губы были сжаты в тонкую линию, глаза за стёклами очков были полны недетской решимостью.
- Её надо камнем, - сообщил Булкин и, поставив сумку с молочными бутылочками под куст, принялся собирать с земли обломки кирпичей.
- Может, не надо? - неуверенно спросила Динка, ей совсем не хотелось швырять камнями в симпатичную и вполне себе безобидную крысу.
- Ты что, боишься? - удивлённо посмотрел на неё Булкин.
Динка фыркнула, дёрнула плечом, потом, нерешительно потоптавшись, тоже подобрала с земли плоский камень и взвесила его в руке.
- Может, просто попугаем? - предложила она.
- Убить! - отрезал Булкин. - Камнем по башке - и всё! Если боишься, можешь не ходить.
Он поправил очки и, воинственно выпятив челюсть, двинулся в сторону крысы.
- Эй! - окликнула его Динка. - Надо не так. Так она тебя близко к себе не подпустит. Надо за ящиками к ней подкрасться. В обход. Ты заходи слева, а я зайду справа. И раньше времени не высовывайся - спугнёшь, - предостерегла она Булкина. - Бить надо шагов с пяти, не дальше.
Булкин посмотрел на неё на этот раз уважительно и, снова поправив очки, повернул налево - в обход.
Динка нырнула за ящики и, обойдя крысу справа, принялась подкрадываться. Первый раз она выглянула из-за ящиков, когда до крысы оставалось шагов десять. На второй раз дистанция оказалась подходящей - Динку и крысу разделяли шагов пять-шесть. Крыса сидела к Динке спиной и, не подозревая о нависшей над ней опасностью, продолжала прихорашиваться.
Динке швырять в живую зверушку камнем по-прежнему совершенно не хотелось. Но оставался Булкин. Этот миндальничать не станет. Динка вспомнила его злой, полный решимости взгляд и поёжилась. "И вправду, убьёт ещё, чего доброго, дурак! - подумала она. - С него станется..."
Булкина пока ещё видно не было - надо полагать, подкрадываться для него было делом непривычным. И Динка решила крысу спугнуть. Если шарахнуть камнем по ящикам, смекнула она, крыса испугается, нырнёт в свой подвал, и ищи её тогда, свищи. Недолго думая, Динка размахнулась и швырнула булыжник в штабель, высящийся метрах в двух от занятого своим утренним туалетом животного.
И в этот момент из-за штабеля высунулось широкое лицо Булкина.
Камень грохнул по ящику и, отскочив, угодил Булкину прямо в лоб. Булкин ойкнул и, схватившись за голову, медленно, как в кино, завалился на спину. Крыса проворно юркнула в какую-то щель.
- Мамочка!! - испуганно вскрикнула Динка и, перепрыгивая через ящики, кинулась к Булкину.
Булкин сидел на земле и обеими руками зажимал себе лоб. Из под его ладоней - двумя ручейками - по вискам и далее - по толстым бледным щекам - бежала очень яркая красная кровь.
- Толик! Прости меня! Я нечаянно! - захлопотала вокруг поверженного Булкина Динка. - Я, правда, нечаянно! Я не хотела! Я специально мимо целила! Чтоб только напугать! А тут ты! Я нечаянно! Прости, Толик!..
Булкин молчал. Очки его валялись на земле, отчего взгляд неудачливого охотника на крыс был каким-то растерянным и беззащитным. Динке до слёз было жалко Булкина.
- Толик, тебе сильно больно? - она участливо прикоснулась к его плечу. - Скажи, Толик! Тебе больно?!.. Толик, скажи! Больно?!..
Но Булкин продолжал молчать и только пристально смотрел на Динку из-под ладоней, растеряно хлопая своими по-девчоночьи пушистыми ресницами. Кровь быстро капала с его щёк на плечи и грудь, оставляя на синей джинсовой курточке неопрятные бурые пятна.
Динке стало страшно.
- Эй, Булкин, ты чего молчишь?! - затормошила она своего товарища. - Ты живой, Булкин?! Булкин, скажи что-нибудь! Не молчи!
- Надо молоко забрать, - вдруг совершенно спокойно сказал Булкин. - Молоко там под кустом лежит, - и, оторвав одну руку ото лба, отчего кровь побежала у него через бровь прямо по лицу, принялся шарить по земле в поисках очков.
- Я заберу! Я сейчас! Я быстро! - подскочила Динка и со всех ног кинулась за оставленной под кустом сумкой - лишь бы не видеть перед собой этого бледного окровавленного лица.
До дома Динка тащила своего товарища, как санинструктор - раненого бойца с поля боя. Булкин, с трудом переставляя ноги, всем своим весом висел на Динкином правом плече. На левом Динкином плече висела сумка с детским питанием. Кровь уже не лилась ручьём с рассечённого лба Булкина, а медленно сочилась из слегка запёкшейся раны. Булкин то и дело размазывал её рукой по лицу, отчего казалось, что ран на голове у него несколько. Встречные прохожие останавливались и с удивлением смотрели на странную парочку, а один пожилой мужчина даже предложил вызвать "скорую помощь".
В свой двор они вошли через арку. И Булкин сразу же остановился.
- Бабушка! - сказал он. - Меня ждёт.
Бабушка Булкина, Антонина Сергеевна, ждала своего внука, сидя на скамеечке возле подъезда.
- Ну всё, - сказал Булкин, - сейчас меня увидит - в обморок грохнется.
Однако Антонина Сергеевна в обморок грохаться не стала. Увидев своего окровавленного внука, она сорвалась со скамейки и, подскочив к Динке с Толиком, испуганно затеребила их обоих:
- Это что это?!! Это как?!! Это кто тебя?!! Чего молчишь-то?!!.. Кто его?! - требовательно спросила она Динку, не добившись от своего внука ответа ни на один из своих вопросов.
- Я, - честно призналась Динка. - Это я его. Я не хотела. Я в крысу кидала. Ну, не в крысу, а мимо. Я только напугать хотела. А он высунулся. Ну и... вот.
- Ты-ы-ы?! - изумлённо протянула Антонина Сергеевна и уставилась на Динку так, как будто видела её первый раз в жизни.
- Я, - потупилась Динка. - Я не хотела. Я...
Но Антонина Сергеевна не дала ей договорить.
- Хулиганка!! - заорала она на весь двор. - Уголовница!! Тюрьма по тебе плачет!! Я всегда говорила! Всегда! - переключилась она на своего внука. - Не водись с ней! Не водись! До добра не доведёт! Вот видишь?! Видишь?! - и опять обрушилась на Динку: - Ишь ты, шпана малолетняя! В полицию тебя надо сдать!! В полицию! Немедля!.. А ну, пошли! - она вдруг шагнула вперёд и крепко ухватила Динку за локоть. - Пошли, я тебя в отделение отведу! Там тебя быстро в колонию для малолетних определят!
Динке стало так страшно, как не бывало, наверное, ни разу в жизни. Она рванулась изо всех сил из цепких пальцев Антонины Сергеевны и, не помня себя, бросилась бежать.
- Уголовница!!.. - неслось ей вслед. - Хулиганка!!.. Всё матери расскажу!! Всё!!..
Когда Динка опомнилась, она обнаружила себя сидящей в фанерном домике на детской площадке в соседнем дворе. Домик был совсем маленький, и Динке, чтобы в нём поместиться, приходилось сидеть на земле, подтянув коленки к самому подбородку. В домике было сумрачно и душно. Но, несмотря на духоту, в животе у Динки ворочался огромный шершавый кусок льда, отчего её колотила крупная дрожь. Кроме того, на колени Динке что-то всё время капало, и она не сразу поняла, что это - её собственные слёзы. Динка часто-часто заморгала, чтоб выгнать слёзы из глаз, и принялась вытирать ладошками мокрые щёки.
В это время в домике стало заметно темнее. Динка повернула голову - в дверном проёме стоял карапуз лет четырёх-пяти.
- Это нас домик! - строго сказал он. - Тиво залезла?!
- А тебе жалко? - сердито отозвалась Динка.
Малыш неуверенно потоптался.
- Не залко. Но это нас стаб. Мы здесь иглаем. Я, Стасик, Никита, - принялся старательно перечислять он, - Эдик, Вика и Натаска... И есё Глеб. Но он нетясто плиходит... - потом он подумал и сообщил: - Меня Селёзой зовут... - потом ещё подумал и спросил: - А тебя сто, из дому выгнали?
Динка сглотнула слёзы.
- Не знаю... Меня в тюрьму, наверно, посадят.
- За сто? - живо заинтересовался карапуз.
- Да есть за что, - не стала вдаваться в подробности Динка.
- Уклала сто-нибудь? - предположил Серёжа.
- Ничего я не крала! - дёрнула плечом Динка. - Просто... Просто я мальчику одному... Случайно... Лоб камнем разбила.
- Фигня! - уверенно заявил карапуз. - За такое не сазают.
- Много ты знаешь! - фыркнула Динка.
- Знаю! - Серёжа солидно кивнул. - Я когда Эдика велосипедом пелеехал и луку ему сломал, меня и то в тюльму не посадили. Папа плосто лемеском отслёпал и на месяц молозеного лисыл. И всё!.. Вот увидис, тебя тозе плосто лемеском отслёпают, - он почесал себе живот и предположил: - Мозет, дазе с молозеным обойдётся.
- Меня родители не бьют, - мрачно сообщила Динка.
Серёжа удивился:
- Сто, никогда-никогда?
- Никогда, - подтвердила Динка.
- А меня бьют, - растерялся малыш. - И папа бьёт, и мама. Плавда, мама тляпкой, это совсем не больно. Зато папа - плям лемнём...
Тут Динка обнаружила, что слёзы у неё окончательно высохли, и поняла, что пора выбираться из неудобного укрытия.
- А я тебя знаю! - заявил Серёжа, когда Динка вылезла из домика и распрямилась. - Ты - Динка. Ты в соседнем дволе зывёс. И ты в футбол классно иглаес... - он опять смешно потоптался, а потом спросил: - А ты меня наутис в футбол иглать?
Динка задумалась. Вообще-то по-хорошему надо было бы идти домой и обо всём рассказать маме. Но идти домой совсем не хотелось. Динка понимала, что бабушка Булкина свою угрозу давно осуществила и что мама обо всём случившемся уже и так знает. Это было во-первых. А во-вторых, Антонина Сергеевна, наверняка, сообщила о случившемся и в полицию. И тогда Динку дома ждала не только сердитая мама, но и, возможно, самый настоящий полицейский наряд. С дубинками, наручниками и с умной, но очень не любящей нарушителей закона собакой. Динка не раз видела по телевизору сцены задержания преступников и ей очень не хотелось примерить на себя эту незавидную роль. Она понимала, что ей всё равно не уйти от заслуженного наказания, но соблазн отсрочить его хотя бы на некоторое время был непреодолим.
Динка пришла домой только часа через два. Никакого полицейского наряда она в квартире не обнаружила, но мама, разумеется, уже обо всём знала.
- Ну что, допрыгалась?! - увидев Динку, сердито сказала мама. - Учти, если Булкины напишут заявление в полицию, тебе мало не покажется!
Шершавый ледяной комок в Динкином животе вновь проснулся и заворочался, заставив Динку поёжиться. Она хотела объяснить маме, как было дело, но мама не захотела ничего слушать. Она только раздражённо махнула рукой и ушла в спальню, бросив напоследок:
- Вот папа придёт - пусть он с тобой и разбирается!
Мама была на восьмом месяце и часто чувствовала себя плохо, из-за чего становилась сердитой и раздражительной. Папа объяснил Динке, что так иногда бывает у женщин во время беременности и что маму лучше лишний раз не сердить и не расстраивать. Динка всё это понимала и старалась изо всех сил. Она даже в школе стала учиться намного лучше и перестала забывать мыть за собой посуду. А тут такое! Это вам не грязная чашка на столе и не тройка по английскому. Это, как ни крути, - уголовное преступление!
От всех этих невесёлых мыслей у Динки даже разболелась голова. Какое-то время Динка стояла в коридоре, не зная, что ей делать. Голова болела всё сильнее. Тогда Динка скинула кеды, прошлёпала в свою комнату и, обессиленно повалившись на кровать, уткнулась лбом в прохладную подушку...
Проснулась она от того, что в соседней комнате кто-то разговаривал. Один голос был мамин, другой - мужской, незнакомый.
- Преступление, сами понимаете, дерзкое, - неторопливо говорил хрипловатый мужской голос. - Ведь, посудите сами, средь белого дня, при, сами понимаете, многочисленных свидетелях...
- Ужас!.. Ужас!.. - повторяла мама.
Динка поднялась с кровати и, на цыпочках подкравшись к двери, осторожно заглянула в зал. И обмерла. За столом сидели мама и... полицейский. Самый настоящий: в форме с многочисленными нашивками, с пистолетной кобурой и наручниками на широком кожаном ремне. На столе были разложены какие-то бумаги. Поверх бумаг лежала полицейская фуражка с кокардой.
- Потерпевшие заявили в полицию с опозданием, - продолжал тем временем полицейский - полноватый дядька с пышными усами, - поэтому, сами понимаете, по горячим следам задержать преступника не удалось. Однако в результате проведённых оперативно-розыскных мероприятий...
Тут полицейский заметил Динку. Не переставая говорить, он нахмурился и, подняв руку, принялся поглаживать усы.
Динка попятилась. Всё было кончено.
На ватных ногах она вернулась к своей кровати, подняла с пола свой школьный рюкзачок, вытряхнула из него учебники и принялась собираться. Пара футболок, носки, трусики, кепка-бейсболка, книжка про Тома Сойера, коллекция ракушек, альбом для рисования с цветными карандашами, зарядка для мобильника - всё это улеглось в рюкзачок, не заняв много места. Подумав, Динка добавила к уже уложенному свой любимый свитер с оленями и налобный фонарик. Соображала она сейчас плохо. Внутри у неё было пусто и холодно, пальцы были тоже холодными и слегка подрагивали, но зато глаза были сухими и горячими, и хотелось всё время моргать. Закончив сборы, Динка застегнула рюкзачок, повесила его на плечо, оглядела комнату и, вздохнув, вышла в зал.
При её появлении полицейский замолчал, и в комнате повисла неприятная тишина.
Не поднимая глаз, Динка подошла к столу и, едва шевеля непослушными губами, спросила:
- Мам, ты мне дашь с собой немного колбасы и хлеба? И печенья? И ещё - немного конфет?
- Мам, - не обращая на него внимания, жалобно спросила Динка, - а вы с папой будете меня навещать? Хотя бы изредка? Я читала, родным можно навещать заключённых.
Мама издала какой-то горловой звук. Динка вскинула глаза. Мама, зажимая себе ладошкой рот, изумлённо смотрела на неё. И тут Динка не выдержала, она кинулась к маме и, обхватив её руками, заголосила:
- Мамочка!! А можно, я не пойду в тюрьму?!! Я больше так не буду!! Честно-честно! Я ведь не хотела! Этот Булкин сам виноват! А я не хотела! Я ведь говорила ему: "Не надо"! А он всё равно! Что хотите со мной делайте! Хоть ремнём побейте, хоть чем! Но только не в тюрьму! Я не хочу в тюрьму! Не хочу!! Мамочка!!..
- Не понял... - крякнул полицейский и, оставив в покое свои усы, принялся чесать затылок.
После того, как Динка отрыдала и немного успокоилась, мама рассказала полицейскому историю про крысу и Булкина, а Динке - про то, что квартиру этажом выше позавчера кто-то обворовал, и что именно поэтому полиция сейчас ходит по всему подъезду и опрашивает жильцов.
- Глупая! - приговаривала мама, гладя Динку по голове. - Это просто поквартирный обход. А ты невесть что подумала. Надо же, в тюрьму собралась!..
Слушая мамин рассказ, полицейский гулко хохотал, грозил Динке пальцем, а по окончании рассказа подмигнул ей:
- Динка тебя зовут? Молодец, Динка! Вырастешь - приходи к нам в полицию работать. Нам, сами понимаете, такие смелые девчонки нужны...
Бормоча себе под нос: "Скажи пожалуйста, прямо в лоб!.. Не в крысу, а в лоб!..", он собрал свои бумаги, надел фуражку и, откозыряв маме, ушёл, качая головой и негромко посмеиваясь в усы.
Мама закрыла за ним дверь и вернулась к Динке.
- Ох, Динка, Динка! - устало улыбнулась она. - С тобой не соскучишься!.. И когда ты уже повзрослеешь? Надо же, такое придумать! В тюрьму!.. Совсем ты у меня ещё глупышка...
Динка на "глупышку" не обижалась. Она крепко-крепко обнимала маму и была счастлива.