в которой приходят в движение чаши весов, и прошлое снова протягивает свои жадные щупальца к настоящему
Все решено - возврата нет,
Мой выбор сделан, жребий брошен...
Эрхат.
Шагина Арлет
Эриан сегодня находился явно не в духе. Сначала чуть ненароком не пришиб безобидного Крийона, затем нашипел на пытавшегося защитить юного обалдуя Армита.
Арлетта пристально наблюдала за демонами издали, пытаясь угадать, что за тема обсуждается в данный момент: "не тронь Крийона" или "кто читал стихи"? - но так и не пришла к определенному выводу. Закончив беседовать с Армитом, посланник удалился в неизвестном направлении, не соизволив даже попрощаться.
От обиды и безделья принцесса заглянула в библиотеку: устроенный утром бардак пропал бесследно, - растворился предрассветным туманом, как сказали бы помешанные на образности рифмоплеты, - но, к сожалению, вместе с ним исчез и Ирилур. Начинать раскопки заново почему-то не захотелось. Скорее всего, из-за отсутствия желания разбирать последствия.
И Арлетта со скучающим видом отправилась к себе.
Очень часто бывает, что находишь желаемое совершенно не там, где предполагалось. Можно, к примеру, потратить утро на поиски нужной книги и случайно обнаружить ее на своем столе. Или пожелать пообщаться с Ирмой и согласиться на бесполезную прогулку, чтобы, вернувшись, застать степнячку дремлющей в комнате.
Арлетта недоверчиво поскребла ноготком серебристо-серую обложку и, не осмелившись открыть подарок, обернулась к устроившейся в углу женщине.
Саторис или Алхат? Древние или Кагул?
Впрочем, книга никуда не денется, а Ирма - на редкость непоседливая особа.
Принцесса погладила мягкую кожу переплета, посулив скорую встречу, и пересекла комнату. Подобрав юбки, девушка уселась на пол рядом со степнячкой, попытавшись точно также скрестить ноги. Было жестко и неудобно, но терпимо.
- Ирма, - тихонечко позвала Арлетта, - мне, право же, крайне неловко. Я вчера сгоряча наговорила столько мерзких глупостей...
Степнячка выжидательно покосилась на девушку, чем-то неуловимо напоминая лорда Эриана. Демон тоже имел обыкновение смотреть на принцессу, будто прикидывая в уме, получится ли из нее что-нибудь достойное внимания или нет?
- Я понимаю, что не заслужила, но все же... - Арлетта внезапно всхлипнула и замолкла. Выступившие на глазах слезы оказались настоящими.
Женщина вдруг улыбнулась, тепло, открыто, и, притянув к себе ошалевшую от неожиданной ласки принцессу, по-матерински погладила ее по волосам.
- Глупая девчонка... Разве можно такими словами бросаться, а?
Арлетта чуть отстранилась.
- Ирма, ты больше не сердишься?
- Сержусь. - Совершенно серьезно объявила степнячка, но в ее глазах солнечными зайчиками по поверхности пруда уже прыгали насмешливые искорки. - Да я просто в бешенстве. Сейчас вызову на смертный поединок, дабы в бою ославить оскорбившую меня... Эй, только не вздумай рыдать.
- Спасибо. - Арлетта облегченно перевела дыхание.
- Ирма... - принцесса, уютно, словно котенок, свернулась калачиком под боком у степнячки.
- Да-да, - лениво отозвалась та.
- Расскажи мне об Алхат. - Попросила, почуяв слабину, Шагина. - Она ведь была твоей прабабкой.
- Была, - эхом откликнулась Ирма. - Я до сих пор слышу ее голос в крови. Слишком часто...
Одинокая птица кружила высоко в небе, распластав в полете сильные крылья. Где-то внизу суетились крошечные фигурки, размером чуть больше муравья. Маленькие и совершенно нестрашные. Их собралось слишком мало, вряд ли хватит на полноценную армию вторжения. Но обманываться мнимой слабостью врага не стоило. Этими воинами были Крылатые боги, младшие братья сидящего в Шан-Хет-Ка Великого Ад-дара, даровавшего Кагулу небесную мудрость. Силы Пламени глубин хватило с лихвой, чтобы гордые асаги - немногие уцелевшие - изъявили вечную покорность клану Алхат.
Но в семьях богов, как и в семьях людей, не прекращается грызня за власть. Вошедшие в силу младшие братья вознамерились свергнуть старшего. Выстоит ли очутившийся в центре противоборства божественных сил Кагул?
Орлица вычертила очередную петлю и, сложив крылья, рванулась вниз, у самой земли превращаясь обратно в человека, чтобы бессильно рухнуть на четвереньки. Фарха проводил ее обеспокоенным взглядом и отвернулся. Алхат не ранена, и помочь ей сейчас, значит, заподозрить в слабости. А ханша Кагула и Видящая Крылатого бога не может позволить себе подобную роскошь.
- Они близко, - вернулся разведчик. Впрочем, Алхат и сама заметила группу воинов, следовавших к месту встречи.
- Ждем, - коротко приказала женщина.
Ожидание не затянулось: уже скоро гости показались из-за холмов. От небольшого отряда отделились двое и направились к степнякам.
Прибывшие излучали спокойствие и уверенность, как и положено богам. Сходство черт не позволяло сомневаться в их родстве с Крылатым правителем Шан-Хет-Ка.
Старший воплощал собой неотвратимость возмездия. Судя по всему, он и был тем таинственным Судьей, приход которого предрекал Ад-дар. По крайней мере, он недавно держал в руках нить жизни правительницы Кагула.
- Не сокрушайся о том, что не сделано, - от янтарных глаз Алхат не укрылось сожаление, промелькнувшее во взгляде старшего из гостей.
Ханша Кагула обернулась к его спутнику и едва не ослепла. Первый бог представлялся ей обелиском, оставшимся от легендарных предков, умевших менять обличие, как люди - одежду, темным камнем, словно бы прошитым нитями пламени. Младший же казался гребнем черно-огненной тучи, высившейся на горизонте. Ярилась, выбрасывая языки, громада напитанного мраком Пламени и, обжигая отсветами душу, выхлестывались в небо яркие сполохи.
Чутье подсказало нужное слово. Шагин.
По спине пробежал холодок, и предвестником беды привиделись ханше Кагула острые клыки скал. Имя сулило смерть. Лично ей.
Алхат сморгнула, прогоняя морок. Приятное лицо, чуть мальчишеское, но настороженное и немного лукавое. Такому пальца в рот не клади - откусит по локоть и не поморщится.
Судья.
- В силах ли правители Кагула помочь Шагину? - Голос Алхат звучал величественно и чуть отрешенно, как всегда, когда она говорила от имени Крылатого бога Ад-дара. Уголок губ старшего воина пополз вниз, выражая недовольство подобным снисходительным тоном. Но Судья даже не обратил на это внимания.
Или сделал вид, что не обратил...
- Шагин требует голову Агидариса, которого вы именуете Ад-даром, свободный проход в Шан-Хет-Ка и обязательство ханов Кагула не участвовать в походах на север.
Переговоры были Судье внове, и, к сожалению, хотел он невыполнимого.
- Что Шагин предложит взамен? - Алхат и бровью не повела, как если бы заезжие боги каждую луну предлагали ей избавиться от крылатого покровителя.
- Шагин обещает не трогать Кагул.
Сзади встревоженно забормотал Фарха, на время забыв о статусе супруга правительницы. Алхат не вслушивалась - она знала, что именно сейчас в небе над степью разворачивает черные крылья смерть, грозя исторгнуть из себя тысячи огненных молний.
Кагул был обречен.
- На одной чаше весов лежала жизнь бога Ад-дара... нет, Дари, любимого, на другой - будущее Кагула, ее брата, мужа, их детей. Ее клана. - Ирма отрешенно смотрела прямо перед собой. Она видела мир глазами Алхат, сейчас она сама была Алхат.
- И ханша предпочла Кагул, - грустно закончила Арлетта. Что ж, такова судьба правителя.
- Да. - Подтвердила очевидное степнячка.
- Ирма, - принцесса замялась, стараясь подобрать подходящие слова. - Ты говоришь, что Алхат любила Агидариса, но ты ведь доводишься родней Шагину?
- Очень часто приходится забывать о зове сердца, выбирая долг, не любовь. Слишком часто... - Женщина задумалась, явно вспомнив о личном, и дочь Илиаса, как никогда понимала ее.
Черные пряди и иссохший бутон за ухом. Мимолетные прикосновения изящных пальцев, словно ненароком, нечаянно...
- Поэтому ты правнучка Шагина, - наконец нарушила сосредоточенное молчание степнячки Арлетта.
- Да, - нарочито легко согласилась Ирма. - Я имею право на черный доспех, и нисколько не жалею об этом. Шагин... он... - глаза степнячки сразу потеплели. - Он замечательный.
Принцесса с неудовольствием покосилась на Ирму: прекраснодушный Шагин уделял жене не больше внимания, чем статуям в заброшенных садах. Ничего не скажешь, очаровательный во всех отношениях супруг.
Степнячка уже собиралась уходить, когда принцесса решилась задать мучавший ее вопрос:
- Ирма, почему же пал Кагул?
Женщина облокотилась о косяк и, лишь мгновение промедлив, ответила:
- Ад-дар превратил Алхат из союзника во врага.
Арлетта понимающе сощурилась.
Не делай девочку своим врагом, так? Не повторяй чужих ошибок?
Ирма промолчала.
Много позже, забравшись в постель, принцесса, наконец, раскрыла обретенное сокровище на первой странице. Ее совсем не интересовала поэзия, особенно, древняя. Дочь Илиаса искала две определенные строчки.
Эрхат.
Лорд Ирилур
Жизнь - это чередование циклов. Всё в мире подвластно изначальному закону бытия. Всё рождается, вступает в пору зрелости, дряхлеет и умирает. Люди, государства, идеи. Даже избранные дети темного Пламени не властны изменить предначертанное.
Стихотворные строки разбудили спящего зверя.
Саторис...
Имя всколыхнуло глубины памяти, вызывая из тьмы подсознания драконов прошлого.
Младшенький... Открытая улыбка и готовность делиться с окружающими всем, что имеешь. Умение слушать голоса ветров и шепот пробивающихся к солнцу трав, вторить птичьей песне на заре и ласковому шороху прибоя. В его душе, словно в раковине, таился отголосок песни бескрайнего океана.
Их было трое. Трое Древних. Самых лучших, самых любимых детей Пламени бездны. Эрилурос, Агидарис и Саторис. Воин, Мыслитель и Певец.
Эрилурос появился на свет первым, и смыслом своей жизни избрал войну. Все, что он умел, это сражаться. Любым оружием по любым правилам. Мастер стратегии и тактики, он набирал армии и создавал врагов, чтобы в настоящей битве проверять правильность придуманных маневров. То, что люди умирали, Древнего не беспокоило: такова судьба смертных. Не согласен - иди в поэты или земледельцы. А воинов всегда можно подготовить новых. Благо, желающих сражаться во славу Старшего оказывалось в избытке...
Эрилурос еще только начинал собирать свою Империю, когда Агидарису уже успела наскучить новая игрушка под названием мир, и он постепенно удалялся от братьев, с головой погружаясь в изучение Стихий.
- Они были до нас, понимаешь. Они были. - Мыслитель, заложив руки за спину и чуть сутулясь, бродил туда-сюда по мраморным плитам храма богов-братьев.
Лишенные формы, первые дети Пламени. Где они теперь? От их эпохи дошли лишь досужие россказни, разрозненные обрывки легенд... И статуи. Великолепно выполненные статуи. Изображающие не-людей. Но даже сейчас, в полустертых временем чертах, угадывалось недвусмысленное сходство древних правителей мира с богами-братьями. Может, именно поэтому люди с восторгом приняли их? Только лишь поэтому...
- Что ты хочешь сказать, Дари? - Эрилурос заставил себя слушать.
- Стихии исчезли. - Агидарис ждал, набравшись терпения: он изложил все предпосылки и теперь надеялся, что брат придет к верному выводу. Напрасно.
- Объясни по-простому, без философской зауми. - Эрилурос начинал злиться. Агидарис постоянно разговаривал на каком-то своем языке и еще умудрялся искренне удивляться, что другие его не всегда понимают.
- Эри, Стихии стали не нужны Пламени, и оно уничтожило их, вызвав мировой катаклизм. - В темных глазах плескались боль и сожаление. И солидная толика раздражения от тупости брата. Эрилурос вспылил:
- Не пори чушь. Мы всемогущи, нам нет равных. Я докажу тебе. Я воссоздам Империю Стихий, слышишь ты, книжный червь!
Голос Воина рокотом разнесся по коридорам дворца, заставив в ужасе замереть слуг и учеников. Агидарис не впечатлился, сокрушенно покачав головой.
- Воссоздавай что угодно, только без меня.
- Трусишь, брат? - Древний не желал замечать очевидное.
- Нет. Я чувствую, что отведенное нам время заканчивается. Мне нужно многое успеть. Прошу лишь, отдай земли за Последними горами мне. - Агидарис уже давно намеревался покинуть столицу, настал час воплотить задуманное. - Завтра с утра я отправлюсь в путь.
- Завтра, с утра... - Эхом повторил Эрилурос. Гнев угас также быстро, как и разгорелся. - Моя Империя не коснется Последних гор, клянусь.
- Эри, голос Пламени слабеет. - Произнес вдруг Агидарис, и страшное предощущение гибели ледяной змеей проскользнуло вдоль спины. Лицо Эрилуроса застыло мраморной маской. Ему тоже внезапно почудилось...
Древний закрыл глаза и потянулся к Пламени бездны. Оно послушно явилось на зов, наполнив отсветами кровь, ласково согрело в огненных ладонях душу.
- Да нет, Дари, так иногда бывает... - Облегченно отмахнулся Воин, переводя сбившееся на миг дыхание. - Ты преувеличиваешь.
Агидарис, внимательно следивший за сменой выражений на лице старшего брата, вежливо поклонился и ушел. Разочарованным.
Тонкая фигура выступила из-за колонны.
Саторис.
Певец отбросил челку назад и пристально посмотрел на Древнего: задумавшись, Эрилурос когтем выцарапывал на бесценном мраморе вытянутую полусферу, по странной прихоти похожую на карту разведанных земель.
- Мы обречены? - голос Певца дрогнул. Он забрался на скамью с ногами и тесно прижался к старшему брату.
- Не знаю, Сати. - Эрилурос погладил по волосам устроившегося под боком Саториса. - Может, он прав, может, и нет. Наш Дари любит присочинить. - Младшенький робко улыбнулся в ответ. - В любом случае, меня запомнят в веках! - Эрилурос в шутливом салюте поднял вверх несуществующий клинок.
- Нас, - тонкие пальцы легли сверху на его руку.
Ирилур распахнул окно - звездное небо нависало низко. Кажется, протяни руку - и темный бархат небесного купола ляжет в гостеприимно подставленную ладонь. Аспидно-черное небо и огненная россыпь звезд.
- Вернуть обратно неба темный купол и золотое звездное шитье, - строки сами выплыли из памяти. Ирилур, интереса ради, перевернул почти всю библиотеку - книга исчезла. Неужели Шагин не пощадил и последнее детище Саториса?
Певец. Маленькая фигурка на самом краю храмовой крыши, раскинувшая руки в неслышной мольбе. Хрупкая и уязвимая на фоне бескрайнего черного океана.
- Эри, порой мне снится, что я лечу навстречу небу, из последних сил удерживая себя в воздухе, а оно... Оно все также недосягаемо и равнодушно. И также холодны глаза звездных огней. Я не хочу умирать, Эри...
Прости, брат.
Эрхат.
Шагина Арлет
Арлетта не любила поэзию, считая ее бессмысленной тратой времени, и, читая сочинения Саториса, все больше убеждалась в правильности выбранной позиции.
Скажите, разве нормальный человек - или демон - станет публично ковыряться в душе, выволакивая извлеченное на всеобщее обозрение. Вряд ли. В отличие от поэта. Зато какое полное представление о личности автора можно составить на основе рифмованных измышлений. Ммм, пальчики оближешь...
К восемнадцатому стихотворению Арлетта убедилась, что сочинитель не только обладал образностью мышления и непомерной гордыней, но и постоянно противоречил самому себе, видимо, со временем забывая, что и где писал раньше. Но, несмотря на неувязки и чрезмерную тягу к вычурности, некоторые из четверостиший цепляли за сердце, оставляя неясный след в душе и приятное послевкусие на языке.
Черненый шлем с глухим забралом,
Орел - эмблема на щите...
В своей надменной красоте
Ты не довольствовался малым.
Тебя влекут мои сады,
Богов загадочные лики,
Дворцы и башни, света блики
На гладком зеркале воды.
Ты поражений не изведал,
Твоя держава молода,
Но мудрость древняя всегда
Смеялась над ее победой...
Что это, как ни подробное описание поединка с Шагином? Только финал у поэта существенно отличался от жизненного.
Арлетта искренне пожалела неудачливого сочинителя и продолжила чтение. Надо было убедиться в верности сделанного предположения...