Юрьевская Татьяна : другие произведения.

Часть третья (целиком)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Ирма не обманула. Пробудившись, Арлетта обнаружила на кресле короткую тунику, широкие штаны и славные мягкие сапожки, в которых, вероятно, очень удобно прогуливаться по карнизам. И через некоторое время принцесса уже вовсю вертелась перед зеркалом, пытаясь определиться, нравится она сама себе или нет. Увидевшая девушку Ирма одобрительно прицокнула языком и помогла заплести волосы в традиционную степняцкую косу, пожертвовав в качестве застежки одну из золотых змеек. Промедлив лишь мгновение, Арлетта нацепила на пояс любимый кинжал, чем вызвала еще одну скрытую, но дружелюбную улыбку Ирмы. Пора!
  Часть третья.
  Шах
  
  Я не терял веры в свои силы, исходя из твердого убеждения, что как к неудачам,
  так и к успехам надо относиться философски.
  
  В. Смыслов.
  
  Я тот, кто бросил шарики планет
  В огромную рулетку Зодиака.
  
  М. Волошин.
  
  Глава первая,
  в которой происходит не только внешнее преображение, а будущее, как водится, покупается слишком дорого
  
  Я рвусь из тела - выше, выше, выше...
  Прости меня...
  
  Эрхат.
  Шагина Арлет
  
  Ирма не обманула. Пробудившись, Арлетта обнаружила на кресле короткую тунику, широкие штаны и славные мягкие сапожки, в которых, вероятно, очень удобно прогуливаться по карнизам. И через некоторое время принцесса уже вовсю вертелась перед зеркалом, пытаясь определиться, нравится она сама себе или нет.
  Увидевшая девушку Ирма одобрительно прицокнула языком и помогла заплести волосы в традиционную степняцкую косу, пожертвовав в качестве застежки одну из золотых змеек. Промедлив лишь мгновение, Арлетта нацепила на пояс любимый кинжал, чем вызвала еще одну скрытую, но дружелюбную улыбку Ирмы.
  Пора!
  Шагина распахнула двери и замерла на пороге, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Верный Ротас сперва безразлично мазанул по ней взглядом, не узнавая, и лишь потом, с опозданием сообразив, вытаращил глаза от изумления. Будто принцесса не просто-напросто переоделась в степнячку, а каким-то волшебным образом умудрилась отрастить обещанный хвост с кисточкой.
  Демоны к преображению Арлетты отнеслись спокойно, с легким оттенком равнодушия. Армит, если и был ошарашен, то где-то глубоко внутри: внешне на невозмутимом лице демона не отразилось никаких эмоций. Крийон же, похоже, вообще не обращал внимания на одежду и любовался бы принцессой и в рубище нищего, захоти она напялить подобное убожество.
  "Ну что ж, вперед, нас ждут вершины гор. - Процитировала про себя слова одной песни принцесса и тотчас же поправилась. - Точнее, карнизы".
  Спрашивается, зачем лезть в покои Шагина при свете солнца, когда по правилам воровского искусства проникать в закрытые залы полагалось при неверном свете луны? Все очень просто. Если Арлетта пожелает уединиться в библиотеке днем, мало кто станет проверять ее наличие каждые пять минут. А вот если ночью... Впрочем, после наступления темноты неуступчивые стражи вряд ли выпустят принцессу из покоев, сославшись на детей Всевышнего и прочую ерунду. Кроме того, шансов наткнуться на Шагина в полдень существенно меньше, чем в полночь, а исследовать крыло хотелось бы в полном одиночестве, не рискуя получить когтистой лапой по голове.
  О том, что Шагин может, не разбираясь, прикончить влезшего в окно незваного гостя, Арлетта даже не задумывалась.
  Ирма, привалившись спиной к косяку, глядела ей вслед со странным выражением на лице. Так смотрят на призраков прошлого, внезапно облекшихся плотью и вернувшихся в мир живых. Так смотрят на то, от чего стремятся избавиться, надеясь запереть царапающие сердце воспоминания за дверями памяти. И снова убеждаясь, что милость забвения не будет им дарована никогда...
  Так воины на поле битвы провожают миновавшую их смерть. С тоской и ожиданием.
  
  Эрхат.
  Ирма
  
  Как же сильно мы зависим от нашей памяти, от сложной мешанины образов и лиц, запечатленных в душе. Казалось бы, разве отыщется хоть что-нибудь общее у принцессы из зеленых земель и степнячки? Но стоило лишь подобрать девочке соответствующую одежду, как растворились в тумане различия, и будто бы проступило сквозь лицо Арлетты другое, знакомое по ярким росписям в покоях Шагина. По собственным сумрачным снам, пропитанным отголосками чужой боли и памятью родственной души.
  Лицо Алхат, ханши Кагула...
  
  - Атакуем? - Хан Барга, не скрывая нетерпения, обернулся на сестру, ожидая согласного кивка. Но правительница Кагула бесстрастной статуей застыла в седле, полузакрыв глаза, внимая чему-то, доступному только ей одной.
  - Ждем. - Крылатый бог Ад-дар мертв. Она видела тело, лежащее на помосте, жадно облизываемом голодными языками пламени. Сегодня утром слуги и ученики убитого клялись на священном огне, грозясь дать решающий бой вторгшимся в Кагул богам. Алхат не отговаривала их. Даже не пыталась. Зачем? Она просто ушла, бросив все и вся, ушла к брату. Степняки издавна отдавали лучших из своих детей в Шан-Хет-Ка, чтобы те служением и преданностью отблагодарили Крылатого покровителя за защиту Кагула. Но для выросших в стенах города семьей становилась община, а правителями - сам Ад-дар и его ближайшие сподвижники, к которым когда-то принадлежала и Алхат.
  До тех пор пока не привела убийцу в Шан-Хет-Ка.
  С Хаттис обошлись иначе: ее не забирали из семьи, - сам Ад-дар запретил - степнячка могла вернуться. Запершимся в Шан-Хет-Ка возвращаться было некуда. Да они бы и сами не захотели. А Шагин не имел права отпустить их.
  Алхат присоединилась к брату, чтобы не дать порывистому Барге ввязаться в защиту обреченных, уничтожив в порыве благородства будущее Кагула. Хан не вмешается в битву. Она поклялась, и она сдержит слово.
  Боги действовали красиво, слаженно, поневоле засмотришься. Только вот любоваться чужими армиями лучше со стороны. Как сейчас наблюдали Алхат и Барга, оставив позади объединенное войско степных кланов, собранное на подмогу оборонявшим Шан-Хет-Ка.
  - Ждем! - коротко бросила ханша, и Барга не выдержал:
  - Что ты говоришь? Разве мы поступим, как трусы и предатели? - Брат намеревался погибнуть с честью. Забрав с собой в небесные степи всех воинов Кагула.
  - Так нужно. - Видящая мертвого бога резко дернула поводья. - Выполняй, если хочешь, чтобы твои дети жили.
  Барга покорился. Он никогда не спорил с сестрой, даже голос не повышал. Никогда.
  Кое-где послышались отдельные выкрики недовольных, но дальше них дело не пошло: никто не осмелился нарушить приказ Первого хана. Степняки не вмешивались. Злились, осаживая коней, но выжидали.
  Первые крылатые тени, ощерившиеся зубами железа, заняли позиции у стен Шан-Хет-Ка, не особо обращая внимание на стрелы и копья защитников. Ад-дар мертв, обычным людям тягаться с богами не дано.
  Алхат, не отводя взгляда, следила за действиями атакующих, силясь угадать, что же они замыслили. Кузнец, выковавший тела богов и закаливший их в подземном огне, даровав тем самым защиту от любого оружия, наградил свои создания и другим ценным даром - крыльями. С неба Шан-Хет-Ка открыт и доступен, почему бы пришельцам не обрушиться на него яростью падающих звезд?
  Но пути богов неведомы людям - у Шагина были другие планы.
  Наконец, затянувшееся бездействие закончилось: ряды воинов раздались в стороны, выпуская вперед высокую фигуру, облаченную в черные чешуйчатые доспехи.
  Шагин. Один, без шлема. Поднявшийся ветер взъерошил темные пряди, солнечные лучи, разлетевшись брызгами, отразились от полированной поверхности маски, закрывавшей его лицо. На произнесенное звучным голосом предложение сдаться со стен ответили смехом: "Приди и возьми!". И вонзившимся у ног бога копьем.
  Шагин даже не дернулся. Просто застыл в странном оцепенении, чуть склонив голову. Ждал? Вслушивался?
  Алхат внезапно стало нестерпимо холодно, словно бы ей в спину тяжестью смерзшихся за тысячелетия снегов дышала горная лавина, грозя похоронить под собой дерзкую. Воображение тотчас вырисовало картину надвигающегося ужаса, воссоздав ее до мельчайших подробностей, до слабой дрожи земли под ногами...
  Дрожи земли под ногами? Нет, не чудится, не мерещится... Нотой отчаяния резанул по ушам нарастающий в такт колебаниям почвы гул. Испуганно заржали, заметались кони, сбрасывая растерявшихся всадников, закричали от ужаса и боли люди. Глубокие трещины рассекли упругую плоть степной равнины, устремляясь навстречу друг другу, чтобы, слившись воедино, прорваться черным гноем ослепительного пламени.
  Пламени бездны.
  Выхлестываясь, били из земли огненные плети, ласково, почти нежно, облизывая стены обреченного города-храма. Плавился и тек, подобно воде, прочный камень, превращаясь в пар, в серый пережженный пепел. От защитников же не оставалось ничего.
  В ноздри рванулся кисловатый запах размягченного камня, в который слабой, но ощутимой на основании языка примесью вплетался запах горелого мяса.
  И, заглушая грохот рушившихся стен и вопли ужаса сгоравших заживо людей, звучной музыкой, дополнявшей видение обреченного на переплавку мира, ревела торжествующая песнь темного Пламени.
  Алхат не выдержала и отвернулась. Барга, широко раскрыв глаза, следил за последними мгновениями жизни Шан-Хет-Ка. По его щеке хрусталиком одинокой звезды катилась слеза. Ханша Кагула уткнулась лицом в конскую гриву, зажимая уши ладонями.
  
  - Алхат? - брат робко коснулся ее локтя. Первый хан Кагула был непривычно задумчив и тих. Правительница невольно перевела взгляд на то место, где еще утром возвышались неприступные стены.
  Мощь Шагина впечатляла: города бога больше не существовало, лишь уродливо пятнала девственный лик земли выжженная проплешина, в точности повторяющая контуры павшего Шан-Хет-Ка. Рассыпались прахом изящные белоколонные храмы, гостеприимно открытые всем стихиям; обрушились с постаментов великолепные мраморные статуи, восхвалявшие величие Крылатого бога; в серую золу превратились роскошные террасы знаменитых садов. Остались лишь в памяти видевших их людей...
  Где ты, Шан-Хет-Ка, город Ад-дара, связь между богами и людьми? Где твои просторные площади и широкие лестницы? Где яркие росписи твоих храмов и полные чаши фонтанов? Где твои обширные библиотеки и богатые сокровищницы?
  - Спасибо. - Барга осторожно погладил женщину по руке. - Спасибо, сестра.
  Степнячка неуклюже, мешком свалилась с лошади и, бессильно обхватив себя руками, разрыдалась прямо на глазах у воинов. Гордая Алхат, ханша Кагула.
  Если бы Ад-дар был жив!
  - Ну что ты, что ты... - Неуклюже утешал ее Барга. - Они погибли, этого не изменишь, но ты нас спасла. Меня, Фарху, прочих. Они бы раздавили нас, как мышей копытами...
  Брат не понимал. Да разве он мог понять, что именно она сотворила?
  "Но Кагул спасен, - билась в виске упрямая мысль. - Потому что Кагул - это люди, уцелевшие в играх богов, а храмы - всего лишь камни, чуждые сердцу истинного степняка..."
  Кагул пал и родился заново, очистившись от наследия Крылатого бога в губительном огне темного Пламени. Приверженцы Ад-дара дали бой и уступили. Право создать новый Кагул теперь принадлежало победителю. Требовательно ржала, натягивая поводья, и нетерпеливо звала вперед, за собой начавшаяся эпоха.
  Эпоха Шагина.
  
  Ирма провела ладонью по глазам, как бы возвращая на место отдернувшуюся на мгновение завесь. Видения казались настолько реальными, что становилось страшно до безумия. Она словно бы находилась там, наблюдая, как на ее глазах превращался в пепел древний город, обнаженной душой ощущая слепящую ярость Пламени.
  Шагин был прав: последователей Агидариса не следовало выпускать в мир. Но разве жизнь покупается смертью, благородство наследует позору, справедливость оплачивается ужасом и ненавистью?
  
  Алхат превратилась в изгоя в землях Кагула. Нет, ее не осуждали, не шептали вслед тяжелые, подсердечные проклятия, не призывали кару небес на голову предательницы - все вышло намного хуже. Ее жалели. Жалели, как несмышленыша, по собственной дурости заплутавшего в горах, как жеребенка, отбившегося от табуна... Нельзя было сильнее унизить гордую дочь Кагула, плоть от плоти надменных Черных гор и беспредельных пространств степи. Уж лучше сдерживаемое с трудом бешенство, холодная, свернувшаяся приготовившейся к прыжку змеей злоба или откровенное презрение. Кипящую, искреннюю ненависть встречают с гордо поднятой головой и осознанием правильности сделанного выбора, но как ответить на жалость?
  Для помешанных на кодексе чести степняков гибель в бою была предпочтительнее жизни, выкупленной подобной ценой. Слуги бога Ад-дара вознеслись в Небесную степь вместе с Шан-Хет-Ка, а Алхат осталась. Осталась бродить мертвой среди живых, призраком прошлого, серой тенью смерти, напоминавшей о грядущем закате молодому миру. Для кагульцев бывшая Видящая являлась воплощением их позора, олицетворением собственной трусости. Бесчестья, о котором степняки хотели бы забыть навсегда, выдрать с корнем из книги дней написанную кровью страницу. Но память отказывалась разжимать когтистую лапу, пока была жива Алхат.
  Хатбар, Первая из орлиц, родилась в полнолуние, спустя ровно шесть месяцев со дня гибели хана Барги. Старший брат отправился на ночь глядя в степи, конь вернулся один, без ездока. Тело хана искали долго, но так и не нашли. Без Барги Алхат пришлось еще труднее. Погиб единственный, кто понимал ханшу и был ей искренне благодарен, восхищаясь силой воли и мужеством сестры. Потому что сам никогда бы не дерзнул выкупить будущее Кагула, выдав врагам Крылатого бога.
  Сочувственные взгляды Фархи огненными всполохами обжигали и без того изувеченную душу Алхат. Уж лучше бы он отрекся от жены, забрал сына и выгнал лживую обманщицу в степь, не промолвив ни слова на прощание. Намного лучше...
  Ханша могла бы укрыться в горной крепости Шагина. Бог ад-Дор сумел бы отблагодарить за оказанные услуги. Особенно за такой бесценный подарок, как жизнь предшественника. Стоило лишь напомнить. Но унижаться, просить? Никогда! У Алхат еще оставалась гордость. И постоянным наваждением преследовало ханшу видение обугленных камней Шан-Хет-Ка и устремленного к небесам столба темного Пламени.
  Ветер, заинтересовавшийся вплетенными в волосы Алхат орлиными перьями, намерился отобрать новую игрушку, раз за разом повторяя попытки. Камень приятно согревал босые ступни, щедро делясь накопленным за день теплом. Прямо перед ней лежал Кагул: великая степь, раскинувшаяся от зеленых земель до соленого моря. Где-то позади, затерянным островком жизни среди холода и вечности Черных гор, возвышалась цитадель нового Крылатого бога, словно бы в насмешку над потомственной гордостью ханов прозванная Эрхат, Орлиное гнездо. И потешалось темное Пламя, голосом Агидариса повторяя на разные лады: "Был Ад-дар, станет ад-Дор!"
  Древний не ошибся: ничего не изменилось. Уже скоро выберет свою судьбу юная орлица, и снова Кагул, как и во времена Агидариса, возглавит осененная милостью бога тройка: старший хан-правитель, младший хан-страж и Видящая бога ад-Дора - ханша Хатбар, дочь Шагина и Хаттис. И с горделивым удовольствием станет наблюдать за торжественными церемониями высокая фигура в черном. Нет, не сам Шагин, всего лишь его посланец, могучий бог Эр-ран.
  Так и будет.
  Только ни одна из жриц-правительниц по молчаливому согласию больше никогда не назовется Алхат, и прежний титул, Говорящую с орлами, признают проклятым.
  Однако Хирмас, внучка Хатбар, отвергнет родовую честь, вместо службы Кагулу выбрав Шагина, и переселится в Эрхат, навсегда распрощавшись с родными степями. Может, именно поэтому столь сильна в жилах Ирмы кровь Хаттис?
  Но все это случится много позже, а пока у ног Алхат расстилался великий Кагул. Ханша давно простилась с миром и с домом, оставив Хатбар на попечение Фархи. И с расчетливым интересом присматривался к дочери Шагина бог Эр-ран, подыскивая маленькой орлице определенное место в играх богов.
  Вместе с предвкушением долгожданной свободы на Алхат ледяной водой горного потока обрушилось понимание. И Агидарис, и Шагин - оба - использовали ее в личных целях, словно игроки, передвигающие по расчерченной поверхности доски каменные кругляши. Словно повелители, выставляющие на бой поединщиков и уходящие после праздновать в дружеской компании, в то время как на земле, корчась в муках, выплевывает сгустки крови и остатки жизни проигравший.
  Зрители. Боги. Будьте вы прокляты...
  Небо на закате начало окрашиваться яркими сполохами пламени: там с упрямством обреченного набирал силу огненный пожар, знаменующий окончание дня. Пора!
  Нож с легкостью перерезал тонкую косичку волос, связывавшую слугу и хозяина, традиционную птицу-символ и Говорящую с орлами, жизнь и небытие. Но прирученный хищник не торопился возвращаться в родную стихию. Зачем? Здесь тепло и хорошо. Скоро владелица прекратит заниматься глупостями и отправится туда, где много перевернутых гнезд и где вкусно кормят. А летать? Пусть сами летают, если им неймется.
  Алхат подбросила орла в воздух, тот громко выругался на птичьем языке и, опустившись вниз, отковылял недалеко, чтобы, усевшись на камнях, будто пойманную дичь, смаковать незаслуженную обиду.
  Ханша Кагула отвернулась. Время вышло, эра бога Ад-дара закончилась, и ее пережиткам не место среди уцелевших. Сегодня страницы книги истории Кагула очистятся, омытые жертвенной кровью. Добровольной кровью.
  Шаг вперед.
  Ветер с радостью вцепился в желанную игрушку, все же умудрившись выдрать на память пестрое перышко. Еще есть время распахнуть крылья, превращаясь в хищную птицу. Поймать восходящий поток, возносясь к вершинам. Еще не...
  Небо, с ужасом следившее за последним полетом своей дочери, не выдержало, разом заслонив лицо траурным покрывалом ночи.
  А перед самым рассветом на ту же скалу опустилась огромная летучая мышь, если только мыши дорастают до подобных размеров, и, обнаружив брошенный нож, тенью ринулась в пропасть.
  Говорят, потом в горах, наводя ужас на суеверных кагульцев, долго громыхали обвалы...
  
  
  Глава вторая,
  в которой раскрываются некоторые тайны и совершаются поступки, только на первый взгляд кажущиеся лишенными смысла
  
  - Что вы, леди, перестаньте.
  Смерти нет.
  
  Эрхат.
  Шагина Арлет
  
  В библиотеке было прохладно и тихо, словно в зале опустевшего храма, еще помнящем слитный хор торжественных песнопений, кружащий голову дым благовоний, чеканный ритм кожаных барабанов и благоговейное поклонение прихожан. Годы прошли - давно истлели пурпурные покрывала, покрылись пятнами зелени искусно выполненные бронзовые светильни, уж нет на свете ни жрецов, ни верующих, ни самих богов. А ощущение святости намоленного места осталось, ощущение мира и покоя на душе.
  Но наслаждаться благоприятной для раздумий и размышлений обстановкой не позволяло время. Принцесса мимоходом возблагодарила богов, разместивших в библиотеке столь удобные кресла. Хочешь - сиди и книгу перелистывай хоть до заката, хочешь - спинкой двери подопри на манер импровизированного засова. Красота!
  Арлетта бесцеремонно скинула с подоконника на пол стопку книг, отбившихся от основного скопления, и распахнула окно.
  Все-таки приятно, когда вроде бы необоснованные предположения находят подтверждение. Карниз присутствовал, очень симпатичный карниз, вполне широкий и удобный для передвижения. Шагин запросто пройдет не то, что тоненькая принцесса.
  Но как оно обычно в жизни получается: среди корзины спелых персиков обязательно отыщется пара-тройка испорченных. Так и здесь среди многочисленных преимуществ имелся существенный недостаток: под карнизом ничего не было. То есть было, конечно, но очень уж далеко - сотню раз успеешь от страха помереть, пока долетишь.
  Придерживаясь руками за стену, Арлетта аккуратно поставила колено на карниз, стараясь полностью сосредоточиться на цели вылазки - ближайшем окне крыла Шагина, но взгляд так и норовил сорваться в распахнувшуюся бездну. Девушка выровняла дыхание и поползла, стараясь не думать о том, что может произойти, если она ошибется. Здесь, на высоте, за пределами замка властвовал ветер, налетавшие порывы плотно прижимали Арлетту к шероховатым спинам камней, подгоняя в спину.
  Добравшись до окна, принцесса осторожно обернулась: протяженность пройденного пути впечатляла. Похоже, острые пики скал, просматривающиеся сквозь туманную дымку, положительным образом сказались на скорости перемещения на четвереньках. Чуть в отдалении темной громадиной выдавалось вперед второе крыло Эрхат, и при непреодолимом желании - или откровенной дурости - искательница приключений сумела бы добраться сюда прямо из покоев Шагины. Но совершать подобный подвиг почему-то не захотелось. Ну, совершенно.
  Затаившись тенью и стараясь по возможности не шуметь, Арлетта осторожно заглянула в окно. В комнате было пусто. По крайней мере, когда принцесса поддела запорчик острием кинжала и ввалилась внутрь, никто не принялся звать на помощь и не попытался оглушить незваного гостя чем-нибудь тяжелым.
  Девушка прикрыла окно и осмотрелась. Хозяин Эрхат не отличался особой фантазией или не счел нужным тратить ее на столь приземленные заботы: кабинет Шагина не произвел особого впечатления на гостью. Закрытый вышитым экраном камин, пара тяжелых, обтянутых серебристой тканью кресел, письменный стол из красноватого с огненными прожилками дерева. У ножки которого, прислонившись к ней в поисках надежной опоры, возвышалась аккуратная стопка книг. Каменный пол закрывал незатейливый ковер с узором из переплетающихся малиновых, черных и белых змей.
  Арлетта задумчиво постучала костяшками пальцев по безупречно-чистой столешнице и, взвесив все "за" и "против", приступила к изучению диспозиции противника, то есть попросту выдвинула верхний ящичек.
  Он был пуст. Как и все остальные. Это выглядело крайне подозрительно, и принцесса даже приоткрыла крышечку серебряной чернильницы. К ее удивлению, внутри что-то плескалось.
  Странно. Чернила свежие, но ими никто не пишет. Или все-таки пишет?
  Стараясь не обрушить неустойчивую конструкцию, Арлетта сняла верхнюю книгу и перелистнула пару страниц. К сожалению, ничего важного вроде "Тайных дневников Шагина" или "Списков первоначальных деяний по захвату власти над миром" ей не попалось. Обычная хроника времен древнего Эскора - во дворцовой библиотеке Эскарины принцессе встречался похожий экземпляр. На редкость познавательная история правления короля Тариса, королевы Камиллы и их потомков являла собой замечательный пример для сочинителя, как на тысяче страниц не сказать ни слова по делу.
  Похоже, хозяин кабинета, хотя и интересовался историей древнего Эскора, предпочитал полноценным изысканиям явные измышления. Не разбирался или любил сказки? Например, та же серьезная Лиона, цитировавшая к месту и не к месту занудные трактаты, почитывала втихаря любовные баллады, боясь, что о ее тайном увлечении станет известно окружающим.
  Принцесса оставила томик в покое и двинулась обследовать кабинет. Прямо у двери высилось нечто, похожее на набитую соломой и тряпками куклу, накрытую куском материи. Заинтригованная принцесса стянула ткань и восхищенно ахнула. Ее глазам предстал чешуйчатый доспех, в котором щеголяли все демоны поголовно. Только этот оказался не привычного черного окраса, а зеленовато-золотистого, словно солнечный диск, если смотреть на него в жаркий полдень сквозь тонкий слой речной воды.
  Арлетта ласково погладила чешую ладонью: приятное ощущение, словно касаешься гладкой спинки разноцветной ящерицы. Где-то еще должен прятаться и шлем с узкой прорезью, но искать его по шкафам почему-то не хотелось. Принцесса вернула обратно импровизированную завесь и, тихонько приотворив незапертую дверь, выскользнула из кабинета.
  Полумрак длинного коридора успокаивающе действовал на нервы. Уверившись, что ни в одном из вытянувшихся в разные стороны лучей не маячат фигуры демонов, Арлетта двинулась вперед, легко ступая по отблескивающим золотом в свете факелов плитам пола.
  Первая из обнаруженных дверей была закрыта. Несколько следующих тоже. Наконец, Шагине повезло: подчиняясь требовательному прикосновению, створки мягко подались вовнутрь, пропуская принцессу в длинную залу, залитую ослепительным сиянием дневного солнца. Прямо из-под ног узким змеиным языком убегала черно-багровая дорожка. На стенах, занимая все свободные места, красовалось оружие.
  Но не это изобилие железа привлекло внимание Арлетты, нет. На другом конце залы, распластав в последнем полете прочные кости, когда-то покрытые полотом широких крыльев, возвышался он. Мифический дракон или демон? Символ победы рожденных Пламенем над повелителем чудовищ или кощунственное напоминание о поверженных Древних?
  Повинуясь внезапному порыву, Арлетта пересекла залу и робко потянулась к черепу твари, выбеленному кистью столетий. Чтобы тотчас, смутившись, отдернуть пальцы. Кем бы ни являлось это существо при жизни, оно и после смерти продолжало внушать молчаливое уважение, чуждое бесцеремонному любопытству. И чудилось, из опустевших глазниц, на девушку равнодушно взирало само время, холодное и безразличное, как надменные вершины окружавших Эрхат гор.
  Принцесса с трудом отвела глаза от навечно пригвожденной к земле твари и обошла залу. Кроме оружия, разнившегося размерами и формой жалящего лезвия, Арлетте встретился знакомый гобелен с молодой Ирмой. Резкие, сейчас даже красивые черты лица степнячки вызывали в памяти отклик...
  Ха! Девушка чуть не хлопнула себя по лбу, помянув вслух нелестными прозваниями. Разгадка оказалась проста до изящества: окрась волосы степнячки в темный цвет, измени цвет глаз - и перед тобой предстанет один из Крылатых. Правда, слегка подпорченный человеческой кровью.
  Ирма - правнучка Шагина, странно было раньше не заметить явного внешнего сходства с демонами.
  Арлетта не сумела определиться: радоваться ли внезапному просветлению или ужасаться невообразимой тупости, а потому приступила к тщательному осмотру противоположной стены. Прямо по штукатурке неизвестный мастер с пугающей яркостью выписал залитое кровью вечерней зари небо, темный, незыблемый камень скал и тонкую фигурку, замершую на самом краю, в шаге от распахнутого зева пропасти. Женщина стояла на цыпочках, вытянувшись вверх и запрокинув голову назад. Художнику удалось передать все вплоть до малейших подробностей: и напряженные мышцы икр, и дыхание коснувшегося волос ветра, и странную силу протянутых к зрителю рук, и неземное спокойствие на обращенном к небу лице. Осознание близости желанной свободы.
  Алхат, ханша Кагула.
  Принцесса с неприязнью изучала талантливо выполненную фреску. Эта женщина ее преследовала, непрошеным гостем вторгаясь в чужие сны и чужую жизнь. Даже Шагин обходил стороной законную супругу, предпочитая общество умершей много лет назад степнячки. Если бы кто-то сейчас сказал Арлетте, что она попросту ревнует, он бы узнал о себе много чего интересного. Но большей частью не слишком лестного.
  Принцесса попыталась осмотреть еще несколько комнат, но створки плотно закрытых дверей не поддавались, а ломиться в запертую изнутри залу, рискуя нарваться на разъяренного хозяина, было глупостью.
  Вернувшись в кабинет, Арлетта тяжело вздохнула, представляя все трудности обратного пути по карнизу, и с обреченной решимостью полезла в окно.
  В библиотеке было тихо и пусто: кресло по-прежнему надежно оберегало рубеж, который, похоже, никто и не пытался атаковать. Стараясь по возможности не шуметь, Шагина вернула мебель на место и приложила ухо к двери, прислушиваясь.
  За дверью вполголоса лениво переговаривались двое. Мелодичную речь Крийона изредка прерывали вставляемые Ротасом замечания. Удивленная способностью демона строить длинные фразы, принцесса не сразу выцепила из хитросплетений слов предмет беседы. Хотя, что может настолько увлечь мужчин? Только женщины или оружие. В данном случае обсуждали последнее.
  - ...кагульцы называют его ис-хан, что означает последний шанс. Ис-хан оружие смертника, он совершенно не пригоден для защиты...
  Арлетта напустила на себя высокомерный вид и выглянула наружу, бесцеремонно прервав приятное времяпрепровождение стражей. Сидевший прямо на каменном полу Крийон в мгновение ока вскочил на ноги и предупредительно замер, ожидая приказания Шагины. Ротас, чуть задержавшись, последовал примеру демона.
  Принцесса задумчиво оттопырила губу, размышляя, чего бы такого вычурного потребовать.
  - Травяного отвара. Горячего. Быстро. - Сейчас перед демоном и человеком стояла капризная неженка, никогда в своей жизни не лазавшая по карнизам над пропастью. Ротас изумленно воззрился на принцессу, словно та внезапно превратилась в жабу. Или во что-нибудь не менее отвратное. Крийон, плохо знакомый с характером Арлетты, лишь вежливо поклонился, пообещав, что все будет исполнено в кратчайший срок.
  Когда демон отошел подальше, принцесса кивком пригласила Ротаса внутрь, оставив дверь слегка приоткрытой.
  - Ротас, что тебе известно о детях Всевышнего?
  В глазах карнасца отразился искренний интерес.
  - То же, что и все. Именем Всевышнего убивают демонов и помогающих им...
  - Мало, - отрезала Арлетта. Принцесса нервно расхаживала по комнате, заложив руки за спину. - Дети Всевышнего - не простые охотники за тварями бездны. Хотя за всю историю существования орден только раз выступил открыто, при обороне Эскора, именно его Патриархи направляли судьбу обитаемых земель. - Принцесса потерла занывший висок. - Во времена войн, последовавших за распадом Империи, орден сохранил влияние при дворах некоторых правителей. Потом дети Всевышнего исчезли, объявившись лишь после событий Кровавого лета, чтобы сразу же снова уйти на дно. Теперь о главном: чем их так заинтересовала Эскарина?
  - Вы меня спрашиваете, моя леди? - Ротас завороженно следил за перемещениями принцессы.
  - Да нет же, - пренебрежительно отмахнулась Арлетта, - я пытаюсь рассуждать логически. Ответ напрашивается: они с самого начала догадывались, чья кровь течет в жилах королей Карнаса. Дети Всевышнего лишь ждали подтверждения, и теперь должны нанести удар. - Ротас чуть подался вперед, и девушка, выдержав томительную паузу, с откровенным торжеством в голосе закончила. - Они выслеживают меня!
  - Вас, моя леди? - Капитан даже отшатнулся от неожиданности. Принцесса была довольна произведенным эффектом, но Ротас тотчас все испортил:
  - Но зачем?
  Арлетта разочарованно вздохнула, - зря старалась, ее опять не приняли всерьез, - и назидательным тоном пояснила:
  - Дети Всевышнего охотятся на тварей бездны, правильно? - Она дождалась утвердительного кивка. - Правильно. Но я тоже отчасти демон, даже хуже, и поэтому ради спасения души меня следует убить. - Принцесса провела ногтем по горлу. - Теперь понятно?
  - Понятно. - Верный страж вроде бы искренне расстроился. - Но здесь вам ничего не угрожает, моя леди. Шагин...
  - Шаги-ин... - обиженно протянула Арлетта. - Дети Всевышнего уже в Эрхат, а он ничего не делает, предпочитая прятаться. А меня тем временем вполне могут задушить. Брр... - Она зябко передернула плечами.
  - Почему вы так думаете, моя леди? - По глазам Ротаса легко читалось, что догадки принцессы не кажутся ему правдоподобными.
  Арлетта сразу сменила тон на более подходящий месту и действию.
  - Ротас, я... Я действительно боюсь. - Страж сейчас видел напуганную девушку, упрямо прячущую страх под маской ложной решимости. - Если они попытаются... - Голосок непритворно дрогнул. - Ты ведь защитишь меня?
  Подобные просьбы отказа не предусматривали, да карнасец и не сумел бы обмануть чужую надежду. Ротас опустился на колено перед дочерью Илиаса:
  - Если потребуется, ценой своей жизни, моя леди. - Сухие губы шаркнули по тыльной поверхности кисти Арлетты, и она немного растерянно улыбнулась.
  - Я тебе верю. - Принцесса прислушалась - по коридору кто-то шел. - А теперь встань. Не хватало еще, чтобы демоны что-нибудь заподозрили.
  Вовремя. В коридоре раздались шаги, а потом Крийон вежливо придержал дверь библиотеки, пропуская внутрь запыхавшуюся Марги с небольшим подносом.
  - Вот и отвар. - Арлетта изобразила соответствующую моменту радость. Хорошо изобразила, Марги аж разулыбалась от удовольствия. - Ротас?
  - Да, моя леди. - Капитан снова был собран и предупредительно вежлив, как и полагается стражу Шагины.
  - Ты мне больше не нужен.
  Умница Ротас поклонился и исчез, захватив по дороге Крийона. Арлетта взяла чашку и, не вникая в болтовню Марги, с ненавистью уставилась на плавающий по поверхности обрывок листа. Теперь придется это выпить.
  
  
  Глава третья,
  в которой с пугающей яркостью оживает прошлое, разворачиваются огненные крылья безумия, и делается выбор
  
  Уводят две дороги врозь,
  Две разных схемы.
  Так отвечай же на вопрос:
  Кто ты и с кем ты?
  
  Эрхат.
  Лорд Ирилур
  
  Ирилур аккуратно поправил ткань, закрывавшую старый доспех, стараясь ненароком не прикоснуться к его чешуйчатой поверхности, выровнял стопку книг у стола и плотно закрыл крышечкой чернильницу.
  В том, что кто-то проник в его комнату, Древний не сомневался. Только что здесь рассчитывали отыскать? Особенно в чернилах?
  Дождавшись приглашения войти, последовавшего в ответ на вежливый стук в дверь, Ирилур бесцеремонно занял свободное кресло и, пренебрегая вступлением, объявил:
  - Дети Всевышнего рылись в моих вещах.
  Эриан поднял глаза от изучаемого свитка и лениво осведомился:
  - Когда?
  - Недавно. Сейчас! - Древний вскочил, - ярость нахлынула волной, заставляя потерять контроль, - Ты не услышал? Они здесь! - Ирилур порывистым движением смахнул на пол лежавшие на столе предметы. - Пламени бездны угрожает опасность!
  Эриан внимательно следил за лихорадочными метаниями Ирилура: в темных глазах плескались веселые искорки.
  - Это все нервы. - Наконец, соизволил заметить он и, мельком оценив свежее черное пятно на серебристо-серой шерсти ковра, добавил напоследок. - И, пожалуйста, в следующий раз постарайся ничего не испортить. Договорились?
  Оскорбительная ирония подействовала на Древнего отрезвляюще, и он тяжело опустился в кресло.
  - Вот теперь рассказывай. - Эриан уже успел подобрать с пола послание и теперь сворачивал его аккуратной трубочкой.
  "Рассказывай", - точно так же предложил Ирилуру Шагин, впервые увидев старшего из трех прежних правителей. Превратив измученного отступника, пришедшего к ад-Дориану за смертью, в самого преданного сторонника.
  Иногда одно только слово, нужное слово, произнесенное в определенный момент с некоей особой, созвучной внутреннему ритму интонацией, кардинально меняет всю дальнейшую жизнь...
  
  Их было трое. Трое Древних, отказавшихся от милости Пламени. Эрилурос, Агидарис и Саторис. Воин, Мыслитель и Певец. И наказание вышло слишком тяжелым.
  Безумие не подчинялось законам. Оно то исчезало надолго, чтобы, едва лишь в душе проклюнутся робкие ростки надежды, вернуться вновь, то по нескольку дней не выпускало из жарких объятий, медленно превращая сознание в пепел. Эрилурос устал. Он привык сражаться, но его войны были короткими и победоносными. Воин не проигрывал. Никому. Впервые горечь поражения Древний испытал, уступив самому сложному и непредсказуемому из противников - себе.
  Пламя Бездны предложило выход, призывая принять сторону Шагина, но Эрилурос, ослепленный собственной гордыней, отказался выполнить приказ создавшего его. Оттолкнул протянутую руку помощи. Теперь пришло время платить.
  Платить долгими часами в непроглядной тьме подземных лабиринтов храма, где уцелевшие ученики запирали полубезумную от жажды крови тварь. Платить изувеченной душой и пропитанной болью унижения памятью: Воин, всегда славившийся умением укрощать эмоции, не мог справиться с просыпавшимся зверем.
  Древний ждал, ждал Саториса. Ждал до последнего. Но брат так и не появился. Тогда Эрилурос отбросил последние сомнения: пламя Бездны звало его. Пламя, которому он клялся в верности. И сильнее безумия жгло Воина невольное предательство, тяжелым грузом лежало на совести нарушенное слово.
  Время, проведенное во мраке, позволяющем погрузиться в глубины собственного сознания, помогло разобраться в мотивах поступков и, наконец, честно признать, что бессмысленным мятежом Эрилурос спасал не жизнь или честь, нет. Он спасал власть. Право использовать мир, как игровую доску, расставляя пешки сообразно прихоти.
  "Стать вторым? Перейти из ранга игроков в ранг фигур, пусть даже и тяжелых? Никогда! Древние не склонятся перед новыми детьми темного Пламени!" - и корчится в смертных муках мир, разделенный на два лагеря войной богов.
  Понимание медленным ядом расходилось по жилам. И в противовес ему возникали в мозгу необычайно притягательные, расцвеченные палитрой безумия видения, в которых Воин мог позволить себе всё...
  Нет!
  Широким плащом распахнулись за спиной могучие крылья. В лицо ударил встречный ветер, вымывая из мыслей остатки дурмана и принося недолгое облегчение.
  И уже скоро ноги Древнего коснулись белого мрамора площадки малого храма. Откуда-то сразу понабежала целая орда заискивающе-вежливых служек, но Эрилурос предпочел обойтись без сопровождения - он знал, где найти Саториса.
  В ярко освещенной зале было холодно и пусто. Совсем как в ту ночь, когда Воин, высвободив разум из липких щупальцев безумия, бросился на помощь к брату. Чтобы обнаружить Певца, едва живого, покрытого и своей, и чужой кровью на ступенях храма. Что тогда довелось ему пережить, Саторис не рассказывал никому. Даже брату.
  Эрилурос усилием воли изгнал из памяти тревожный отзвук прошлых событий и подошел к Певцу. Младший полулежал прямо на плитах пола, аккуратно устроив затылок на низком подлокотнике скамьи. Он давно заметил Эрилуроса, но заговорил только сейчас, с трудом выталкивая слова наружу:
  - Чего тебе надо?
  Древний замялся, решая, как лучше начать разговор. Он пришел за поддержкой и одобрением, но младшему сейчас было не до него: сильнее разрыва с темным Пламенем терзало душу творца расставание с прежним Саторисом. Красота мира перестала являться лишившемуся вдохновения поэту...
  - Да вот... - Эрилурос уселся на полу рядом с братом.
  - Холод помогает. - Пояснил младший, словно бы услышав мысли гостя, и зажмурился, словно от удовольствия. - Особенно, если затылком...
  Воину было больно даже смотреть на него.
  Сати, маленький Сати... Всегда готовый рассмеяться веселой шутке или учудить что-нибудь этакое. Его-то за что?! Ладно, он сам или Агидарис. Братья, осознанно отвергшие Пламя, заслуживали наказания. Но Певец?
  - Я все время думаю, почему? - Сати по привычке потер переносицу, и невольно Эрилурос отвел взгляд.
  - Расплата за гордыню, - слова отставляли на губах вкус полынной горечи. Горечи разочарования, вызванной первым сокрушительным поражением.
  Пепел погасшего Пламени...
  - Возможно, - Саторис с неожиданным лукавством покосился на брата. - Но этот ответ лежит на поверхности, ты не пытался нырнуть поглубже?
  - Поглубже? - Эрилурос ожидал найти Певца сломленным и раздавленным ужасом безумия, но Саторис казался почти прежним. Малыш всегда был хитрецом. Как и все младшие дети в семье, избалованные излишним вниманием старших...
  - Это испытание. - С готовностью пояснил Певец. - Пламя сочло, что безделье плохо сказывается на наших умах и телах. Но где взять достойного противника? Стихии ушли, их наследники - всего лишь люди, пусть даже и необычные. Стравить нас между собой вряд ли получится. Так что же делать?
  - И? - Воин попытался ухватить нить лихорадочных рассуждений брата.
  - Создать достойного соперника. Победитель получит всё.
  Идея была интересной, хотя и небезупречной, и требовала более тщательного осмысления. Но Эрилуросу в подобный исход верилось с трудом. Нет, причина крылась в ином - Древние надоели капризному, вечно изменчивому Пламени, как однажды может надоесть и новосотворенный Шагин. Поэтому не стоит утешать себя иллюзиями. Бесполезно.
  - Сати, если бы ты был прав, темное Пламя, не отреклось бы от нас. - Мечты мечтами, но нельзя нарочито отмахиваться от голоса разума. - С ненормальными слишком много хлопот.
  Певец усмехнулся, хитро, с легким оттенком превосходства, словно бы ему открылось нечто, недоступное Эрилуросу. Древний не обратил внимания:
  - Я решился. Я пойду и присягну на верность Шагину. Пламя простит мне нарушенную клятву. Или не простит. Но в любом случае это, наконец, закончится. - Воин устало потер виски, а потом обернулся к брату. - Давай со мной, Сати. Ты поэт и странник, Шагину не нужна твоя жизнь...
  - Нет. - Голос Древнего звучал спокойно. Слишком спокойно. - Иди один.
  - Сати, - Эрилурос ласково коснулся плеча брата. - Кара, ниспосланная Пламенем, рано или поздно выжжет твою душу...
  - Разве? - Саторис повернул голову, заглядывая Древнему в глаза. - Что ты знаешь о безумии, мой брат? - В его голосе появились новые нотки, острыми гранями песчинок царапающие душу.
  Так что ты знаешь о безумии, мой гордый брат? Я вышел из объятий Пламени, уже неся под сердцем слабый огонек, зародыш грядущего пожара. Я рос - и оно росло вместе со мной. Я поэт. Я умею соединять слова в песни, умею видеть прекрасное там, где его нет, умею слышать пение лютни ветров и перезвон колокольцев водопадов, чувствовать солнечный свет, проходящий сквозь слюдяные крылья бабочек. Я вижу миры. Не только этот - другие, существующие лишь в моем воображении. Они настолько ярки и прекрасны, что порой я даже забываю, где нахожусь...
  Я боюсь заблудиться на распутье.
  Что ты знаешь о безумии, мой наивный брат? Я был создан таким. Я внимаю тому, чего никогда не существовало на свете. Вы говорите - дар, вы говорите - вдохновение, вы говорите - талант.
  Я отвечаю вам - безумие.
  Что ты знаешь обо мне, мой преданный брат? Временами меня бывает слишком много, и тогда приходится напрягать все силы, чтобы не растаять облачком спустившегося с гор тумана, не затеряться в лабиринте зеркал, среди бесконечных отражений единственного существа. Как это страшно - вечно заглядывать себе в глаза и не видеть себя. Становиться шепотом волн, грохотом падающей лавины, колючим лучом звезды, рассветной птичьей песней, огненным отблеском заката - проживать в один миг тысячи жизней.
  И не жить своей.
  Что ты знаешь о безумии, мой приземленный брат? Я ненормален, как и все создающие, выводящие из тьмы подсознания на солнечный свет красоту. Вы говорите - искусство, вы говорите - поэзия. Это - всего лишь слова. Они лишены смысла без души создателя, наполняющей его отголоском переживаемых страстей. Вы восхищаетесь, возносите хвалу, стараясь не замечать очевидного. Пугающе легко назвать нечто отталкивающее изящным словом, перечеркнув его изначальный смысл. Набросить шелковое вышитое покрывало на отвратительный полуразложившийся труп.
  Что ты знаешь о безумии, мой отлученный брат? Ты, никогда не заглядывавший в собственную душу, чтобы в ужасе отшатнуться, осознав глубину открывающейся взору пропасти. Я давно смирился со зверем внутри, даже научился жить с ним. Смеяться, почти беззаботно... Никто и не заметил. Веселись, Саторис! Танцуй, Певец!
  У дара, как и у монеты - две стороны. В сладких муках творчества приходит в этот мир прекрасное, но еще слаще жажда разрушения. Уничтожения уже созданного, тобой или кем-то еще. Зов темной части души тем сильнее, чем чище и непорочнее светлая. Это как разверстый зев бездны, голос глубин... Пусть прозвучит кощунственно, но порой мне чудится, что я и есть само темное Пламя в первые дни его прихода - безудержная мощь, одинаково пригодная и для разрушения, и для созидания.
  Что ты знаешь о безумии, мой безумный брат? Что тебе известно такого, что не ведомо мне?
  Саторис уже давно молчал, снова прижав затылок к мраморному подлокотнику скамьи, а Эрилуросу никак не удавалось собраться с мыслями. Они речной водой протекали сквозь пальцы, высыпались песком из разжатой горсти. Кажется, вот лежит вынесенная на берег приливом узорная брошь, а коснешься пальцами - труха и гниль...
  Кто ты, Певец? Гений или безумец?
  - И что ты собираешься делать, Сати? - Сейчас Воин окончательно убедился: их дороги разошлись и, похоже, навсегда. Что ж, младшие братья рано или поздно вырастают и желают следовать своим путем...
  - Я убью Шагина, - в предвкушении улыбнулся брат.
  - Как же Пламя? - Попытался воззвать к разуму Воин. К разуму безумца? - Думаешь, оно позволит...
  - Мне не нужно Пламя бездны - в моей душе и без него пылает огонь! - Нисколько не сомневаясь, ответствовал Саторис. - Придет время, и... - он оборвал фразу, не договорив.
  - Мне пора. - Эрилурос поднялся: всему следует знать меру, даже откровенности.
  Он посмотрел на брата. Лежавший на полу Саторис выглядел таким уязвимым, таким беззащитным. Особенно теперь, когда собственноручно сорвал с души пропитавшиеся гноем и сукровицей повязки. Гордый, обиженный, готовый мстить унизившему его. И одинокий, безмерно, беспредельно одинокий...
  То, что задумал Певец, представлялось откровенным помешательством. Жестом отчаяния со стороны обреченного. Оставить его без поддержки было бы предательством, умереть рядом с ним - бесполезной жертвой... Эрилурос хотел жить, он любил жизнь во всех ее проявлениях: в книгах, музыке, поэзии, дуновении ветра и аромате вина, в бешеной скачке и пении сталкивающихся клинков, в лучащемся звездами небесном куполе и предрассветном сумраке...
  Долг - страшное слово для нарушившего клятву. Искупить одно преступление ценой другого, самому вернуться к Пламени бездны и позволить брату умереть, блуждая в темноте? Что ни выбери, от клейма предателя не отмыться. Что ни выбери...
  - Ты еще здесь? - Как бы невзначай осведомился Саторис. - Что же Шагин? Прославленный Эрилурос, Эрилурос-Воин целует сапог Шагина, вымаливая прощение. - В голосе Певца слышались незнакомые злые и слегка истеричные нотки. - Прекрасная картина - я бы хотел полюбоваться на нее, но вот вставать лень. Поспеши же, Шагин ждет.
  Древний дернулся, словно от пощечины. Если бы Саторис, не юродствуя понапрасну, попросил его не уходить, он бы не бросил брата. Но теперь?!
  - Мне здесь больше нечего делать. - Эрилурос быстро пересек залу, замерев в дверях. Глупость? Пусть. Оскорбительные слова Певца - совсем не повод разрывать братские узы.
  - Клянусь темным Пламенем бездны, которое больше не освещает мою душу: если я встречу тебя на поле боя, брат, ты уйдешь с миром. - Коготь легко рассек ладонь. Зачем? Кровь Воина больше не несла в себе живительной силы Пламени. Ритуальный жест лишился глубинного, истинного смысла. Порукой верности данному слову теперь служила лишь честь Древнего. Честь предателя.
  - Клянусь темным Пламенем бездны, - эхом подхватил вдруг Саторис, - которое есть и пребудет во мне до конца времен, если я встречу тебя на поле боя, я убью тебя, брат. Убью без сожаления. - Певец прочертил на ладони алую полосу.
  Эрилурос промолчал, лишь повернулся и вышел. Он уважал чужой выбор.
  И тяжелым камнем, брошенным в спину, донеслись до него прощальные безжалостные слова Саториса:
  - Как ты можешь называть себя Верным (Эри, уменьшительное от Эрилуроса, что на языке Древних означает "верный".)? Ты, не выполнивший ни единой клятвы? Теперь ты - Отступник!
  Да, это - правда, и потому Воин попросит у Шагина смерти.
  
  
  Глава четвертая,
  в которой ищущему предоставляется еще один шанс, прошлое сгорает в пламени настоящего, и даруются новые имена
  
  Не подобрав к душе ключа, мы, как вино, цедили чай.
  "Мне отвечать?"
  "Так отвечай. По сумме дел".
  
  Эрхат.
  Лорд Эриан
  
  К редким, но бурным срывам Ирилура Эриан давно привык: длительная разлука с темным Пламенем не могла пройти бесследно. Хотя ковер было жаль: его точно придется выбросить.
  Что поделать, такова судьба вещей. Лежишь тихо-мирно, покушений не замышляешь, в заговорах не участвуешь, а потом случайно попадешь под горячую руку расстроенного Древнего - и все, оборвался жизненный путь. Пресекся, не достигнув зенита...
  Ар-Шагин мог еще бы долго рассуждать о незавидной участи отдельно взятого предмета, благо Ирилур, начав со вспышки, надолго умолк, вспоминая что-то свое. Тоже, видать, какой-нибудь мимоходом изгаженный коврик. Но сроки поджимали.
  - Интересно, как они попали в закрытое крыло? - Поговорил, нарушив тишину, Эриан. Крылья отрастили что ли? Или научились взбираться по отвесным скалам?
  Древний тут же стряхнул странное оцепенение и вполне внятно объяснил:
  - По карнизу. Из покоев Шагины - рукой подать, из библиотеки - еще ближе. Но там сегодня почти целый день сидела Арлет...
  Эриан весело рассмеялся, основательно озадачив собеседника.
  Любимый карниз, с которого удобно любоваться закатом в горах, - или, в зависимости от времени суток, восходом, - взлетать навстречу солнцу, оказывается, можно приспособить и для более приземленных целей. Крылатый никогда бы не додумался, люди - запросто.
  - Чему радуешься? - Хмуро осведомился Древний.
  - Да вот, забавно. Тень Шагина, Верный страж... Какими еще лестными эпитетами наградили тебя юные ученики? А дети Всевышнего заходят к Грозе всего сущего в гости, не утруждаясь даже испросить разрешения. Смешно ведь. Признай.
  Ирилур почему-то обиделся.
  - Сам заварил эту кашу, а теперь обвиняешь других. Я ведь предупреждал, что не стоит пускать людей в Поднебесное.
  Эриан поднял на Древнего посерьезневшие глаза. Ирилур сразу осекся, замолчав на полуслове.
  - Если бы все было так просто.
  Да, если бы успех задуманного решался в честном поединке: плоть против плоти, дух против духа, мастерство против мастерства. Но времена Древних ушли, канули в реку забвения, стали прахом пожелтевших страниц фолиантов... Новое время, новые правила, новая мораль. Кто не приспособился - обречен. Эпоха открытых противостояний закончилась. Теперь судьбы мира определялись хитроумными ходами на незримой шахматной доске. Прозвучал сигнал к началу игры, и фигуры послушно двинулись по клеткам, подчиняясь движению ловких пальцев. Каждая пешка мнит себя игроком, вершителем истории, не подозревая, что вся ее жизнь до мельчайших подробностей расписана заранее. Падение Кагула, расцвет и закат Эскора, приезд своенравной принцессы и проникновение детей Всевышнего - звенья одной цепи, отдельные ходы тщательно спланированной партии.
  Слаженных действий истинных игроков.
  
  Эрхат.
  Лорд Ирилур
  
  Спорить было бесполезно, да и глупо. Эриан принадлежал к породе существ, уверенных в собственной непогрешимости, поэтому любое сомнение воспринималось им как оскорбление. И тогда Ар-Шагин отвечал, не церемонясь в выборе средств. А уж отвечать он умел.
  Узорчатые плиты коридоров Эрхат ложились под ноги, причудливая вязь орнамента виноградными кистями змеилась по стенам, тут и там попадались отведенные для тяжелых ваз и древних статуй ниши, но Ирилура не волновала строгая красота убранства. Пальцы до сих пор обжигало нечаянное прикосновение к старому доспеху, к прошлой жизни, вырванной с корнем, выжженной до основания, но не забытой, несмотря на все ухищрения... И кровью в виске навязчиво билась память о тех временах, когда только начинала корчиться в предсмертных муках империя Древних, когда его еще звали Эрилуросом-Воином.
  
  Их было трое. Трое Древних, тех, кого люди считали богами. Эрилурос, Агидарис и Саторис. Воин, Мыслитель и Певец. И дороги их разошлись.
  Предрассветный ветерок, как бы играя, поглаживал полотно золотисто-зеленых крыльев Древнего. Где-то там, позади, остался главный храм Гитраны, последнее прибежище одного из прежних правителей.
  Прощай, брат, отныне нам не по пути. Прощай, Певец, твой мир был прекрасен, но и он канет в небытие. Невозможно вдохнуть настоящую жизнь в уже умершее. Розе, осыпавшейся прахом высохших лепестков на мраморный пол, никогда не собраться в бутон. Каждый сам наметил свою судьбу. Зачем грустить о несбыточном?
  Выбор сделан.
  - Слышишь, Шагин? Где бы ты ни находился, знай: я иду!
  Правда или ложь, но внезапно почудилось Древнему слабое одобрительное касание Пламени бездны, явилась в окружении огненных сполохов картина края, странного и дикого, где на землю впервые ступила нога нового поколения.
  Эрилурос ловко развернулся в воздухе, подставив чешуйчатый бок восходящему солнцу, и направился на юг. Древний не сомневался, что его встретят.
  
  Приземлившись в условленном месте, Воин не удивился, когда из-за деревьев одновременно выступили темные фигуры, беря его в кольцо. Но напрасно Эрилурос вглядывался в лишенные эмоций лица - ни в одном из детей темного Пламени не чувствовалось его всесжигающей мощи. Так, слабые отголоски далеких гроз, сполохи тонких молний, призрачные запахи, доносимые издали ветром...
  - Туда. - Указала направление когтистая лапа, по замысловатой прихоти окрашенная в цвет Пламени бездны. Эрилурос покорился. Если бы Пламя намеревалось его убить, оно вряд ли бы избавило Воина от изматывающих приступов безумия, позволив набраться сил.
  Путешествие не затянулось. Уже скоро, словно подчинившись приказу, черные также слаженно - и почтительно - поклонились и отступили, затерявшись в зарослях.
  Эрилурос с видом совершеннейшего презрения к дальнейшей участи принялся обозревать окрестности.
  Шагин окончательно разочаровал Древнего, явившись в гордом одиночестве, нарочито пренебрегая элементарной защитой.
  Лояльность демонстрирует или самоуверенность?
  Эрилурос, нехорошо усмехнувшись, - сейчас проверим, - шагнул навстречу. Шагин спокойно скрестил руки на груди и неторопливо поднял голову. Древний споткнулся, завороженный. Захлебнулся в мощи переплетающихся огненных языков, ослеп и оглох от рокочущих потоков силы. Перед ним стояло Пламя бездны, пожелавшее ради развлечения примерить плотскую оболочку. Сразу нашла объяснение показная открытость Шагина: к чему таиться, если любой противник изначально обречен на поражение? Даже прежний Воин не сумел бы на равных потягаться с главой нового поколения, а теперь и подавно. Ноги сами согнулись в коленях. Гордый, опытный Эрилурос терпеливо ждал решения своей участи от вчера родившегося мальчишки, ждал с совершенно не свойственной ему прежде жертвенной покорностью. Недаром ведь Шагин означает Судья. Древний примет вынесенный ему приговор.
  - Интересно, - голос у Шагина был мягким и вкрадчивым, - что мне с тобой делать, Эрилурос? - Неподобающий вопрос брошенным камнем осыпал разноцветное стекло витража, нарушил сосредоточенную собранность Древнего.
  Но к кому обращается Шагин? Неужели к пришедшему за смертью предателю?
  - Воин не стал бы медлить, явившись к тебе первым. Поэтому я больше не Эрилурос. - Древний смог выдержать испытующий взгляд Крылатого. - Саторис подарил мне иное имя: теперь я Отступник, Шагин.
  - Хорошо. - Легко согласился Судья. - Скажи, Отступник, как бы ты поступил на моем месте? - Шагин задумчиво рассматривал коленопреклоненного Древнего. Эрилурос откуда-то понял, почувствовал - отмолчаться не получится: само Пламя бездны жаждет услышать его ответ.
  - Убить. - Это было бы единственно верным исходом. Разве можно доверять предателю, у которого не осталось ни чести, ни гордости, ни даже имени?
  - А чего же хочешь ты сам? - Лица Древнего словно бы коснулось темное Пламя, вынуждая заглянуть в наполненную бушующим огнем бездну.
  - Жить! - Слово сорвалось с губ, прежде чем Эрилурос осознал его смысл. Шагин наигранно удивился.
  - Ты просишь жизни и смерти одновременно? Странное желание.
  Древний покорно наклонил голову. Слова ритуальной присяги сами всплыли из глубин памяти, послушно ложась на язык:
  - Прими мой меч, прими мою верность, прими мою душу.
  Шагин насмешливо фыркнул:
  - А! Все-таки умирать ты не торопишься...
  Эрилурос смутился. Поднять руку на поклявшегося служить - подлость. Почему он не подумал об этом чуть раньше?
  - Противоречие разрешается просто: принимаю твою верность. - Тонкие, неестественно горячие пальцы Шагина коснулись Древнего, поднимая с колен. - Пошли со мной. - Судья бесцеремонно потащил Отступника сквозь заросли. Несколько раз он останавливался, как бы уточняя направление, пока, наконец, не вывел гостя на небольшую прогалину. Сквозь поредевшие кроны хмуро таращились, протирая свои заспанные глаза первые звезды. Ночь только начиналась.
  Шагин опустился на корточки и положил ладонь на землю, внимая едва ощутимому ритмичному подрагиванию. Сначала дождем осыпались с веток поблескивающие капли свежей росы, затем испуганно заголосили разбуженные птицы, беспомощно заметавшись в небе над полянкой.
  Эрилурос встретился взглядом с Шагином и понимающе улыбнулся в ответ: он тоже узнал тяжелую поступь Пламени бездны.
  Раскачивающие мир под ногами удары почти слились воедино, достигая наивысшей точки, когда звук переходит в боль, и тотчас рванулся к небу, легко разорвав трещинами тело земли, огненный столб. Пламя явилось по зову любимого сына.
  Древний со странной тоской следил за зависшей в сердце Пламени фигурой, за скользящими по аспидно-черной чешуе огненными отблесками, замиравшими на концах беспросветно-темных крыл. Так лишенные права летать смотрят на своих свободно парящих собратьев. С грустью, тоской и... завистью.
  Но зачем Шагину потребовалось показывать свою связь с Пламенем бездны? Что он задумал?
  Глава нового поколения осторожно прикоснулся к плечу Воина, прерывая затянувшиеся размышления.
  - Давай же, не тяни. Пламя ждет. Ты станешь первым Древним, принявшим меня.
  Эрилурос завороженно шагнул вперед в раскрытые объятия Пламени. В то же мгновение, с поразительной легкостью прорвав непреодолимый заслон, душу наполнило ласковое тепло, полился в уши вкрадчивый шепот огненных языков, околдовывая, опьяняя. Не в силах больше сопротивляться притягательной силе Пламени, следить за бешеной пляской всполохов и отблесков, внимать мягким перетеканиям цветов, Древний закрыл глаза. Помогло не очень. Одуряющий жар сменился легким жжением, а приятное покалывание превратилось в режущую боль. Эрилуросу вдруг почудилось, будто с него живьем сдирают кожу, прижигая обнажившуюся плоть огнем. Не в силах сдерживаться, он закричал от боли.
  Шагин, скрестив руки на груди, внимательно следил, как объятое Пламенем бездны золотисто-зеленое существо постепенно становится аспидно-черным.
  - Ты просил смерти - старший из трех братьев умер. Ты просил жизни - мир приветствует открывшего глаза. Нарекаю тебя Ирилуром. Будь верен Пламени, Рожденный заново.
  
  Шагин угадал правильно: за возвращение возможности наслаждаться теплом темного Пламени, черпать его неиссякающую силу Древний отдал бы многое. Но уже очень скоро искупление, назначенное Ирилуром самому себе, переросло в настоящую преданность, желание оградить Шагина от опасностей внешнего мира. И хотя Древний ничуть не сомневался, что его подопечному надзор скорее мешает, по-другому он не умел.
  Наверное, Ирилур видел в Шагине некий второй шанс, нового младшего брата? Может быть...
  
  
  Глава пятая,
  в которой тоска правит бал, и сбываются самые немыслимые желания
  
  Опять монетою в зенит луна взойдет.
  По сердцу раною оскал других времен.
  Гитару в руки, - пусть звенит ночь напролет.
  Потом допить до дна бокал и выйти вон.
  
  Эрхат.
  Лорд Эриан
  
  Нельзя сказать, что сообщение Ирилура не насторожило Эриана. Ар-Шагин не ожидал от детей Всевышнего подобной прыти. По плану Крылатого они должны были сидеть, не высовываясь, карауля удачный момент, а не разгуливать по Эрхат среди бела дня.
  "Не все в жизни происходит так, как хочется тебе", - философски заключил Эриан, открывая дверь в библиотеку. К его удовольствию новоиспеченной Шагины там не обнаружилось.
  Что за противоестественная для юной особы склонность - копаться в покрывшихся пылью залежах чужой глупости?
  Впрочем, небо над Эрхат россыпью зерна уже отметили звезды, а ночами очаровательные леди должны находиться в своих постелях. Посланник Шагина отыскал канделябр и зажег свечи. Бродить в темноте по коридорам замка он еще мог, но читать? Зачем создавать себе ненужные трудности?
  Отлаженный механизм игры раскручивался, набирая обороты, и хитроумному Ар-Шагину было скучно и тоскливо. Очень тоскливо, когда хочется выть подраненным зверем, задирая морду к изувеченной патиной луне. Уныние, неожиданно захватившее в плен Крылатого, оказалось мрачным и всепоглощающим. В нем мухой в янтаре застывало время, растягиваясь до бесконечности, зацикливаясь, зависая. Поедая собственный хвост.
  Привычку пить в одиночестве Эриан считал откровенным извращением, но читать под вино было даже приятно. Образы и мысли, подспудно запечатленные автором за вязью слов, становились ярче, позволяя подробнее прослеживать ход мысли писавшего, через плечо заглядывая ему в душу.
  Ар-Шагин отодвинул тайную панель и, запустив руку в нишу, начал в ней копаться, позвякивая стеклом.
  - Так, что тут у нас? - Затепленная свеча выхватила из темноты название принесенной книги: "Хроники Эскора". - Сойдет. - Эриан придирчиво осмотрел добычу. Кровь и интриги замечательно сочетаются с красным вином. Имперским красным. Не той могущественной империи Древних, а всего лишь ее человеческой наследницы, но тоже неплохим.
  Интересно, заметил Ирилур исчезновение одной из своих реликвий или нет? Недавно Ар-Шагин повторил подвиг детей Всевышнего, вытащив из под носа у Древнего заинтересовавшую его вещь.
  Эриан выдернул пробку и принюхался - пахло южным летом, раскаленной землей, розовыми лепестками и персиками. Выбранное вино следовало пить маленькими глотками, удерживая на языке, наслаждаясь богатством вкусов и оттенков. Посланник усмехнулся, отхлебнул прямо из горла и, раздумав, потянулся за кубком.
  Все-таки он еще собирался немного почитать.
  
  Эрхат.
  Ани
  
  Если хочешь чего-то добиться - выучись терпеливо ждать, не смея даже в мыслях понукать судьбу. Выучись с достоинством сносить издевательские гримасы удачи, выучись вежливо улыбаться и послушно кивать в ответ, когда обидные слова обжигают нетерпением язык, грозя вырваться на свободу. Выучись лгать и притворяться, потому что в мире людей не принято обнажать ни тело, ни мысли.
  И ты добьешься желаемого.
  Выбери маску и носи ее, не снимая, пока она не пристанет к лицу, превратившись в новую кожу. Пока сама не забудешь, кем ты была раньше. Рассуждай о чести и благородстве, но не упусти благоприятную возможность ударить в спину.
  И ты победишь. А победителей не судят.
  С достойными лучших из шпионов Детей Всевышнего осмотрительностью и упорством Ани выслеживала по темным коридорам Эрхат одного человека, точнее, демона. Маленькая служаночка не казалась опасной ни надменному Ирилуру, ни отстраненно-замкнутому Армиту, ни осторожной Ирме. Ротаса и Крийона Ани в расчет не брала: карнасец боялся пропустить удар со стороны демонов, демон же не замечал никого, кроме Шагины. Принцесса могла бы что-нибудь заподозрить, - ревность бывает очень зоркой, - но, как все люди благородного происхождения, полагала наличие собственных мыслей и желаний у слуг непозволительной роскошью.
  Охотник должен быть наблюдательным и аккуратным, он должен тщательно изучить места обитания добычи, тайные отнорки и лежки, чтобы не предоставить ей ни малейшего шанса. Если бы кто-нибудь поведал Эриану, что маленькая Ани загоняет его, словно зверя, он бы здорово насмешил одного из хозяев Эрхат. Но охота действительно велась.
  В отличие от Арлетты Ани хватило ума не ломиться в запертое крыло, а дождаться, когда Эриан по собственной воле покинет надежное убежище. Не следует подстерегать хищника на его землях - слишком опасно. Да и шанс упустить хитрого зверя весьма высок.
  Слабо позванивали в такт осторожным шагам браслеты, тонкая рука аккуратно толкнула створку - пол коридора огненным мечом рассекла полоса света. Одинокая тень чуть помедлила на пороге, а затем шустро юркнула внутрь, притворив за собой дверь.
  
  
  Глава шестая,
  в которой на горизонте опять встают серебряные башни Эскора, безжалостно разбиваются надежды, и снова происходит возвращение к истокам
  
  Боясь свихнуться от тоски,
  По клеткам двигая полки,
  Играют в шахматы царьки -
  Судьбу вершат.
  Оближет время костяки,
  В глаза смеются маяки -
  Мол, не годишься, - отрекись.
  Иль сделай шаг.
  
  Эрхат.
  Шагина Арлет
  
  Почему-то всегда, когда надо выезжать ранним утром, стряхнуть с себя дремоту не удается никак. Что называется - и рад бы бежать, да ноги не держат. Если же времени для отдыха в избытке, проклятый сон даже не думает заглядывать в гости. Ворочаешься-ворочаешься, но всё без толку. И от вынужденного безделья лезут в голову необычные и беспокоящие мысли.
  Почему из множества необычных вещей, хранившихся в кабинете Шагина, в память Арлетте запали именно проклятые хроники? Там ведь было много чего более интересного: доспех совсем не демонских цветов, чернильница старинная, тяжелая, симпатичная такая, при особом желании ей и убить можно... Ан нет, только книга на уме.
  Принцесса повернулась на другой бок и попыталась собрать воедино все, что когда-либо слышала или читала об Эскоре.
  Столицей Империи город стал во времена правления Тариса и Камиллы. Тогда же были возведены внешние укрепления и оба дворца - большой, королевский, и малый, для супруги правителя, - из снежно-белого, отливающего расплавленным серебром камня. Так преображенный до неузнаваемости новым роскошным нарядом Эскор из второразрядного городишки превратился в "сребростенное" и "девятибашенное" сердце империи.
  Шли годы, направляя потоки товаров, распухнув от изобилия дани, выкачиваемой из различных вассальных провинций, Империя разжирела и обленилась. Отборные легионы, чью победоносную поступь запомнила не одна покоренная страна, остались под знойным небом юга, затерялись среди бескрайних снежных просторов севера, растраченные попусту в захватнических войнах и приграничных стычках. Пришедшие на их место граждане с присоединенных территорий, зарились лишь на солидное жалование и обеспеченную старость, а верность наемников, как известно, понятие относительное.
  Империя гнила изнутри, постепенно превращаясь из могучего древесного исполина, заслонявшего зеленью кроны полнеба, в сухой ствол с выеденной сердцевиной. Стоит такой вроде бы вечно и непоколебимо, но заденешь невзначай плечом - и рухнет, словно подкошенный. А еще, бывает, что черви заводятся: жирные и обнаглевшие от вседозволенности. И копошатся вовсю, упиваясь собственной значимостью, корни подтачивают, помогая раньше отведенного срока свалить растерявшего былое могущество властителя.
  Червями для империи стали дети Всевышнего. Развязанная охота на демонов и их приспешников наиболее сильно ударила по достойнейшим гражданам, изрядно проредив ряды тех, кто желал - и мог - сохранить существующий порядок. Страну обескровили вторично. Среди жертв Великого очищения, как пафосно именовали устроенную резню дети Всевышнего, значились король Скилос и его соратники. Действительно ли неугодного правителя устранили религиозные фанатики или же, воспользовавшись благоприятной обстановкой, с ним свели счеты представители младшей ветви, - доподлинно неясно. Известно, что на третий год после коронации Кандиса Второго, во всем покорного воле Патриарха детей Всевышнего, Эскор пал, разоренный ордами явившихся с юга степняков. И "сияющий камень в короне империи" был позабыт на долгие годы, пока не появился Саригас-Объединитель.
  Вот и все.
  Однако Эриан оговорился - случайно или нарочно - что Эскор строили демоны. В безвозмездную помощь расчетливых Крылатых верилось с трудом. Во сколько твари бездны оценили неприступную мощь стен и будоражащую воображение красоту дворцов? Какую плату взяли с королевской четы за знаменитые пятигранные бастионы из редкого лунного камня? Неужели снова человеческую жизнь?
  Арлетта резко села на постели, отбросив в сторону одеяло. Хотелось действия, хотелось поскорее избавиться от не дававшего покоя наваждения. Хроника Секундуса должна быть в библиотеке Шагина, так почему бы не отправиться за ней прямо сейчас?
  Ленясь искать что-нибудь более существенное, принцесса изящно задрапировалась в подвернувшееся под руку покрывало, дабы хоть отчасти соблюсти нормы приличия. Проводить приемы в библиотеке в ее планы не входило, вероятность наткнуться там ночью на демонов представлялась несущественной. А в остальном волне сойдет - принцессе надо лишь шустренько пробежаться туда и обратно.
  Арлетта толкнула дверь, разбудив прикорнувшего прямо на пороге Ироса, и капризным тоном заявила предупредительно наклонившему голову Крийону, что желает прогуляться до библиотеки. Окажись здесь Армит, ее предприятие вряд ли бы увенчалось успехом, но юный страж спорить не посмел, как и сонный Ирос.
  Принцесса, подметая пол своим роскошным одеянием, неторопливо вышагивала по длинному коридору вслед за указывавшим путь Крийоном, предаваясь размышлениям о благоприятностях судьбы. Точнее, о связи между неожиданным нашествием степняков и падением слывших несокрушимыми стен Эскора.
  Уж не демоны ли разрушили столицу? Версия выглядела правдоподобной: у Крылатых с детьми Всевышнего - давняя вражда. Тогда не стоит удивляться той легкости, с которой варварам покорилось белокаменное сердце Империи: строители изначально знали слабые места в обороне. Хотя с Пламенем бездны любые стены - не помеха.
  - Ждите. - Арлетта повелительным жестом остановила Крийона, открывшего дверь, и, взяв из его рук свечу, вошла внутрь.
  Странно, но библиотека даже в столь позднее время пользовалась вниманием со стороны прочих обитателей Эрхат - своим неожиданным появлением принцесса умудрилась спугнуть влюбленную парочку. Девушка, испуганно взвизгнув, спрыгнула с коленей устроившегося в кресле мужчины, судя по темным волосам - демона, и бросилась вон, по пути изобразив нечто отдаленно напоминавшее реверанс.
  Арлетта проводила Ани взглядом и, снедаемая любопытством, нашла в себе силы извиниться за вторжение:
  - Прошу прощения, я не предполагала, что здесь кто-то есть.
  - Теперь это неважно, - раздался знакомый голос, пронизанный привычными насмешливыми нотками.
  - Лорд Эриан? - Принцесса чуть не задохнулась от изумления и еще от какого-то смешанного чувства, которому не удавалось подобрать названия.
  Демон поднялся, пригладил растрепавшуюся шевелюру и небрежно поклонился Арлетте. Нельзя сказать, чтобы он особо обрадовался гостье.
  Легендарное бешенство правителей Карнаса распахивало широкие крылья, кружа голову, сворачивая в петлю хлыст опьяняющей, как выдержанное вино, ненависти.
  Все ложь! И знаки внимания, оказываемые принцессе, и выразительные недомолвки, и восхищенные взоры. Мерзкая лукавая тварь - ни слова истины! Ни словечка.
  Нанесенная самолюбию обида требовала выхода. Насмешка - оружие оскорбленных, но другого принцессе не оставили. Арлетта презрительно ухмыльнулась и, подпустив побольше яда в интонации, подвела итог:
  - Надо же, Ар-Шагин не гнушается объедками. Разочаровываете. Я была о вас лучшего мнения, лорд Эриан.
  Демон неопределенно хмыкнул, в свою очередь осведомившись как бы ненароком:
  - И вы, проведав о творящемся беспорядке, бросились сюда столь стремительно, что даже не успели одеться подобающим образом? - Эриан нарочито внимательно оглядел Арлетту с ног до головы. Это стало последней каплей. Принцесса замахнулась, но посланник с пугающей легкостью перехватил ее руку.
  - Что вы себе позволяете! - Возмутилась Арлетта, но черные глаза, на дне которых, словно в клетке, билось темное Пламя, вдруг очутились слишком близко. Пляска искр завораживала, лишала воли...
  Девушка решительно стряхнула наваливающееся оцепенение, дернулась, пытаясь высвободиться. Бесполезно, легче заставить разжать зубы хищника, вцепившегося в горло добыче. А тут еще проклятое покрывало сползло с плеч, свалившись к ногам.
  - Я многое себе позволяю. - Эриан откровенно забавлялся сложившейся ситуацией. По крайней мере, так представлялось Арлетте. - Порой, даже чересчур многое, - уточнил он, чуть подаваясь вперед.
  Принцесса обреченно закрыла глаза: или он ее ударит, или поцелует. Неизвестно еще, что хуже.
  Из двух предложенных вариантов демон выбрал третий. Лорд Эриан насмешливо фыркнул, соизволив, наконец, разжать пальцы. Затем щеки Арлетты коснулось легкое дуновение поднявшегося сквозняка, с мягким стуком закрылась дверь.
  Принцесса осталась в библиотеке в гордом одиночестве.
  
  Хотелось взвыть от обиды и ярости, хотелось разъяренной кошкой вцепиться кому-нибудь в волосы. Но, хотя искушение было огромным, Арлетта сумела его побороть. Она подобрала покрывало и залезла с ногами в кресло. Не в то, в котором сидел Эриан, в другое.
  Родись принцесса мужчиной, она бы напилась. Впрочем, вероятно, что напилась бы она в любом случае, если бы предусмотрительный демон не уволок бутылку с собой. В забытом кубке еще что-то плескалось. Девушка сгребла добычу, намереваясь прикончить одним глотком, но тут же яростно отшвырнула прочь.
  Знать, что тонкое серебро недавно согревал в ладонях он, касаться губами края, который помнил тепло губ Эриана, было выше ее сил.
  Арлетта честно призналась самой себе, что ей нравился посланник. Принцессу притягивала насмешливая ирония демона и тайны, его окружавшие. Ар-Шагин мастерски вел игру, а она слишком увлеклась, поверив в искренность представления, и теперь вынуждена расплачиваться за собственную наивность.
  Арлетта больно, почти до крови, укусила себя за запястье. Помогло, но ненадолго.
  Надо отвлечься. Рука сама протянулась к книге, распластавшей на полу бессильные крылья обложки. Знакомый простой переплет из темно-коричневой кожи, полустертая временем и руками читателей золотая вязь букв... Искомая Хроника времен Эскора, лежавшая у стола в запертом крыле. Неужели, она вместо кабинета Шагина проникла в убежище Эриана?
  Мысли поневоле возвращались в прежнее русло.
  Раздосадованное выражение на личике Ани, пальцы, осторожно расчесывающие темные пряди. Певучее имя и неизбывная грусть, притаившаяся в глазах.
  Арлетта обхватила руками виски, пытаясь сосредоточиться. Ее направляли, подбрасывая время от времени приметные зацепки: то обрывки древних историй, то истрепанные фолианты. Как иначе объяснить, что необходимые принцессе книги непременно оказывались в ее руках? Каждый ход носил на себе отпечаток личности игрока, переставлявшего фигуры, в каждом повороте событий угадывалось влияние чужого разума.
  Ищи, кому выгодно.
  Кто с рождения привык легко распоряжаться людскими судьбами, не придавая значения чужим мечтам и помыслам? Кто послал Эриана в Эскарину? Кто, вполне возможно, предопределил ситуацию, в которой Илиас был вынужден обратиться за помощью к демонам? Ответ сам просился на язык: Шагин.
  Но почему Ани? Выбор Ирмы Арлетта могла если не одобрить, то хотя бы понять: великодушие и открытость степнячки производили впечатление. Но эта никчемная дурочка? Смешно.
  Девушка помотала головой, избавляясь от наваждения по имени Эриан.
  Итак, Шагин. Но что ему нужно? Кровь демонов? Или слова посланника - всего лишь очередной обманный маневр?
  Принцесса бессильно выругалась сквозь зубы. Все ниточки неуклонно сводились к центру, к гигантскому пауку, ожидавшему ведомую только ему одному муху - к Шагину. К супругу.
  А что Эриан? Эриан вправе вести себя, как заблагорассудится...
  Впрочем, сидеть в библиотеке и страдать - удел слабых. Поэтому Арлетта, прихватив великодушно подброшенную ей Хронику и покрывало, предпочла вернуться в комнату. Но почитать принцессе так и не удалось: сон, сочтя выдержанную им паузу вполне достаточной, сжалился и мягко заключил ее в объятия.
  
  Там, на перепутье легенд и реальности, полуяви и полусна, того, что существует, и того, что не должно существовать, где наши сокровенные мечты обретают плоть и кровь, принцессе явилась империя Древних. Выросли за спиной, опушившись перьями, чудесные крылья, и понеслись навстречу утопающие в зелени города, открытые солнечным лучам площади со статуями правителей-богов и фонтанами, крыши мраморных храмов и дворцов, синее кружево рек и ровные строчки каналов...
  Канувший в бездну небытия мир околдовывал и завораживал, но отведенное ему время было исчерпано, а участь предрешена.
  Арлетта опустилась на белоснежные с розоватыми прожилками плиты площадки и ступила под своды храма. Она не сумела бы внятно объяснить, что именно надеялась найти здесь: девушка покорно подчинялась неслышным приказам нечеловеческой воли, ведущей ее по лабиринту сна.
  Дрогнули окованные металлом двери, приглашая войти. Арлетта шагнула вперед и очутилась в начале коридора, конец которого терялся в сумрачных хитросплетениях теней. Убегали вверх стройные тела колонн, непонятно как умудрявшихся удерживать на хрупких плечах тяжесть потолка, вилась по стенам причудливая резьба, изображавшая цветы и животных. Ложились под ноги мозаичные полы, разбегались в стороны анфилады залов, но Арлетту влекло куда-то дальше - мимо сверкающих убранством помещений, мимо вершивших обряды жрецов, мимо окон в мир, ставший радужной сказкой задолго до ее рождения...
  Наконец путь гостье преградила тяжелая дверь, лишенная всяческих украшений. Принцесса толкнула створки и очутилась на небольшом балкончике, обрывавшемся в пустоту. Прямо перед ней свивало кольца, выбрасывая снопы искр на перегибах, Пламя бездны. Огненный фонтан взметнулся и опал, исчезнув без следа, открывая любопытному взору панораму долины, охваченной полукольцом горных отрогов. Кроваво-красные, желтые и белоснежные венчики цветущих тюльпанов казались узорами, искусно вытканными на зеленом ковре, вязью букв неведомого алфавита, отражением языка, на котором говорили в первые дни после сотворения мира.
  Арлетта присела на стоявшую в стороне скамью, повинуясь пришедшему откуда-то извне приказанию: ждать.
  Но ожидание не затянулось. Уже очень скоро подались в стороны створки, пропуская высокого воина, облаченного в обнаруженный в запертом крыле доспех. Ярким солнцем слепило глаза расплавленное золото, постепенно сменявшееся изумрудной зеленью. Принцесса не сводила изумленного взгляда с резких, нечеловечески совершенных черт Древнего. Это был Ирилур.
  Хотя нет, врет память, путая настоящее и прошлое, перемешивая события различных эпох, собирая их, словно сплетающихся хвостами змей, в один шипящий, истекающий ядом клубок. Не мог теперешний Ирилур держать голову так, не осталось в нем и капли превосходства почитаемого божества. А вот отрешенное спокойствие и неколебимая уверенность в собственных силах, хоть и давшие трещину, но уцелевшие в противоборстве с Шагином, сохранились у Ирилура со времен империи. Пламя не пожалело Древнего, превратив непреклонного воителя в его собственную тень.
  Но это - дело отдаленного будущего, сейчас могущество Тройки только достигло вершины, полуденным диском взойдя в зенит. Перед Арлеттой стоял легендарный Эрилурос-Воин, старший из богов-братьев.
  Двери отворились снова, и на плиты балкончика ступил второй из основателей - Агидарис. Мыслитель. Темные волосы Древний предпочитал аккуратно зачесывать за уши, в проницательных глазах его таилась обаятельная лукавинка.
  Агидарис понравился Арлетте, чувствовалось в нем что-то искреннее, располагающее к себе. Потому вздрогнула невольная зрительница, зябко передернув плечами: ярко-алый доспех, оттенка закатного солнца, постепенно перетекающего в фиолетовый, казался залитым кровью, предвещая гибель гордого Древнего.
  Створки распахнулись в последний раз, послушные повелительному касанию рук Саториса - последнего из Древних. Теперь Тройка богов-братьев в сборе.
  Певец был ослепительно юн и ослепительно красив: дерзкий взгляд, легкая полуулыбка на губах, разметавшаяся грива волос. Он неуловимо напоминал Эриана, только очень молодого, недавно вышедшего из Пламени бездны и еще отмеченного счастьем неведения. За таким - хоть в огонь, хоть в воду.
  Снежно-белый, отливающий жидким серебром доспех завораживал сиянием ледниковых шапок. Но не надменным величием, пропитанным холодом вечности, нет, - снеговыми коврами, расцвеченными прикосновениями солнечных лучей, переливающимися камнями, ограненными в мастерских природы.
  Саторис подошел к братьям, замершим почти на самом краю балкончика.
  Древние были полностью поглощены беседой и совершенно не замечали присутствия принцессы. Наконец, надев на голову глухой шлем цветов доспеха, Эрилурос невозмутимо шагнул прямо в бездну. За ним тотчас же последовали Агидарис и Саторис.
  Принцесса, испуганно вскрикнув, вскочила и бесстрашно перегнулась через невысокий бортик. Там, издевательски наплевав на законы притяжения, расправив широкие, отороченные золотом и зеленью крылья, блистал великолепием старший из Древних. Рядом с ним заревом отдаленных зарниц трепетали огненные крылья другого, а чуть поодаль, переливалась на свету призрачным серебром, парил третий.
  Красота и слаженность грациозных движений завораживали своим совершенством, Древние скользили по невидимым волнам воздуха с удивительными для их, вроде бы, тяжелых и неповоротливых тел изяществом и легкостью. Солнечные лучи разбивались вдребезги о разноцветную чешую повелителей стихий, разлетались в стороны брызгами многочисленных зайчиков...
  Арлетта отвлеклась лишь на мгновение, но за это время что-то успело неуловимо измениться, словно на сочные краски мира Древних набросили тонкое, почти прозрачное покрывало, приглушив, смазав изобилие оттенков. Небо на западе начало окрашиваться алым, споря насыщенностью цвета с чешуей Агидариса, и взметнулось вверх, превращая в пыль дальние горы на горизонте Пламя бездны.
  Ударила из земли ослепительно-черная молния, обволакивая фигуру Эрилуроса, и смытой акварелью потекли с крыльев и чешуи яркие цвета, обнажая скрывавшийся под ними мрак. Тотчас же, вторя голосу корчащегося в объятиях Пламени брата, камнем рухнул вниз фиолетово-алый.
  И с холодным спокойствием, чуть наклонив голову и скрестив на груди руки, наблюдал за призванным им самим концом света высокий крылатый воин в непроглядно-черном доспехе. Отражение сути Пламени бездны. Причина гибели Древних.
  Шагин.
  Мелькнула, сваливаясь за горизонт, белая тень, смолк рвущий душу в клочья крик золотисто-зеленого - нет, теперь аспидно-черного - а внизу, среди измятого месива трав и лепестков, лежал мужчина в кроваво-красном чешуйчатом доспехе.
  Пламя бездны последний раз взметнуло огненные языки, жадно обнимая застывшего в сердцевине Шагина, и скрылось в глубинах камня. Наступала новая эпоха.
  
  
  Глава седьмая,
  в которой плененным зверем бьется о прутья клетки одиночество, но даже всемогущее время оказывается не в силах даровать забвение
  
  К началу начал,
  Размыкая окружность
  Концом бытия...
  
  Эрхат.
  Лорд Эриан
  
  Всю свою достаточно продолжительную жизнь Ар-Шагин откровенно завидовал обычным людям, которым не приходилось отчитываться перед Пламенем бездны за поступки соплеменников, не требовалось скользить по грани, лавируя между требуемым и допустимым, не доводилось являться провозвестником божественной воли...
  Даже побыть в одиночестве, ненадолго забыв о грузе возложенных на него обязательств и снова стать самим собой, Эриану не удавалось. Впрочем, было ли время, когда он не притворялся, посланник не помнил. Или не хотел помнить, прикрываясь успокаивающей пеленой неведения.
  С приездом принцессы тихий Эрхат разительно переменился - повсюду шастали на редкость надоедливые люди, за людьми следили не менее надоедливые Крылатые, а за теми и другими должен был присматривать он сам. Времени, чтобы хоть как-то переосмыслить череду событий, расставить акценты и подвинуть фигуры, оставалось в обрез. А уж о том, чтобы просто отдохнуть в тишине, приходилось лишь мечтать. Но стоило лишь на пару мгновений отвлечься от хода партии, дабы насладиться выдержанным вкусом имперского вина, как надежное убежище подверглось нашествию незваных гостей. И всем чего-то требовалось от Ар-Шагина.
  Нельзя сказать, чтобы Эриан не любил женщин. Он их любил, причем, в зависимости от времени суток и настроения, в различных позах. Но всему ж надо знать место и время. Юная девица, которую он и в расчет-то не брал, умудрилась не только сочинить целую историю и полностью убедиться в ее истинности, но еще почти заставила поверить в этот бред Эриана. По крайней мере, она очень старалась...
  И лишь несвоевременное явление принцессы избавило Ар-Шагина от необходимости выпроваживать досадливую помеху за дверь. Вот только с Арлеттой получилось крайне неудачно. Брошенное впопыхах резкое слово до сих пор жгло язык. Посланник не хотел обидеть ее, но, видит Пламя, ситуация и впрямь словно бы сошла со страниц любовного романа, трудно было удержаться и не подыграть. Хотя, похоже, Эриан умудрился настроить одну из главных фигур в ведущейся партии против себя, а жаль...
  Ар-Шагин отхлебнул вина из предусмотрительно захваченной бутылки и улегся прямо на пол - каменные плиты Эрхат очень хорошо вытягивали из сердца ненужный огонь, охлаждали сгоравшую в переплетении пламенных языков душу.
  Теперь придется думать, как загладить оплошность и вернуть утерянное доверие. В ведущейся партии Арлетта должна выбрать сторону Эриана.
  
  Эрхат.
  Шагин ад-Дориан
  
  Насмешливо прищурив желтый глаз, в окно заглядывал молодой месяц. Но его красноречивые взгляды водой о берег разбивались об отстраненное безразличие Шагина. Крылатого не волновала величественная красота распускавшейся над Эрхат ночи, он смотрел в небо, но не видел ни вязи созвездии, ни двурогого шутника, ни огненных линий обреченных на смерть метеоров... Прошлое накатывало волной, окуная с головой в свои пучины, уволакивая беспомощно цеплявшегося за тонкие прутики реальности ад-Дориана на глубину, заставляя захлебываться солеными водами памяти, отхаркивая их прочь вместе с кровавыми ошметками легких.
  
  Эскор. Времена Империи
  
  - Они в Гитране, городе Саториса, Великий. - Коленопреклоненный Крылатый не осмеливался поднять глаз на Шагина ад-Дориана - смотреть в упор на отливающую серебром маску считалось неприличным и даже оскорбительным.
  Сторонники Древних, решившие сопротивляться до конца, собирались под знаменами поднятыми младшим из Тройки. Саторис готовился дать бой. Певец становился воином.
  Мыслитель не прислушался ни к призывам брата, ни к приказам Пламени бездны. На вежливое предложение ад-Дориана вслед за Ирилуром признать повелителем Шагина, посланец принес из Шан-Хет-Ка насмешливый ответ, в котором Агидарис предлагал для начала справиться с младшим братцем и только потом лезть к среднему. "Сначала победи меня, после побеседуем".
  Шагин поступил по-своему, начав с Мыслителя, и теперь, стерев с лица земли Шан-Хет-Ка, жалел, что именно Агидарис отказался присягнуть ему на верность. Ирилур был честен, но слишком прямолинеен. Певец, наверное, сумел бы понять мятежную душу Шагина, однако младший брат выбрал другую сторону. Оставался средний из Древних, пожалуй, единственный, кому бы ад-Дориан мог открыться, подымая кубок за кубком за здоровье соратников и отвлеченные идеалы. Но Агидарис предпочел иную судьбу...
  Шагин попытался нервно погладить подбородок: протянутые пальцы наткнулись на холодное серебро. Ирилур посоветовал Шагину, не умевшему обуздывать эмоции, носить маску. Ад-Дориан до сих пор не понимал, почему согласился на подобную глупость, но идти на попятную уже поздно - лишенный жизни лик стал лицом главы нового поколения.
  Серебряная преграда надежно отделяла Шагина от Крылатых, превращая возможных соратников в подданных. Он мог бы прочитать мысли любого из детей Пламени силой, но не ни разу не попробовал. Ад-Дориан хотел, чтобы Крылатые видели в нем друга.
  Шагин глубоко задумался, поэтому не сразу заметил, что гонец, замерев в неудобной позе на ступенях, до сих пор ожидает разрешения покинуть зал. И не таилось в низком поклоне Крылатого даже слабого намека на раболепие, на желание заслужить лишнюю похвалу или легкого недовольства столь долгим промедлением, посланец просто исполнял долг, беззаветно доверившись мудрости ад-Дориана.
  Мудрости Пламени бездны, обитавшего в душе Шагина.
  В мире, где все продавалось и покупалось, такая нечеловеческая привязанность казалась неестественной. Впрочем, они не люди. И, к сожалению, не Древние.
  - Хорошо. Ты свободен. - Ад-Дориан кивком отпустил вестника и повернулся к замершему за плечом Ирилуру. - Ты слышал?
  - Да... Шагин. - Новое обращение пока еще с трудом давалось старшему из Тройки братьев. Так же как и новая жизнь: Ирилур приказал убрать из отведенных ему комнат зеркала, боясь встречаться взглядом с собственным отражением. Особенно ночью, когда, по поверьям, из полированной глубины, отражаясь в черном провале зрачков, на нас глядит наше прошлое, наша совесть. Ад-Дориан не одобрял, но и не осуждал: пройдут дни, и Древний свыкнется с новой ролью.
  Время - великий лекарь и великий насмешник. Оно с пугающей легкостью исцеляет самые страшные раны, но, порой, небрежно к неглубоким царапинам. Пламя бездны, притушившее огонь безумия, не желало врачевать уязвленное самолюбие.
  - Что предпримет Саторис? - Ад-Дориан сделал вид, что все идет, как положено. От этого не становилось легче ни ему, ни собеседнику, но все же, все же...
  - Сати... - Ирилур осекся, упомянув мятежного брата, но тотчас же продолжил: - Саторис попытается вынудить тебя вступить в битву. Здесь, в своих исконных владениях, с Гитраной за спиной Певец может выстоять. Тебе следует заставить его отступить вглубь страны и...
  Шагин взмахом руки прервал длинные словоизречения Ирилура:
  - Неважно. Я приму бой на его условиях, не позволяя ему осознать собственную уязвимость. Пусть заранее считает себя победителем.
  - Но Великий? - Ирилур вгляделся в изломанное отражение собственного лица на поверхности ритуальной маски Шагина и замолчал.
  - Он забывает о том же, о чем постоянно забываешь и ты - меня поддерживает Пламя. Достаточно лишь позвать...
  По-хорошему, ад-Дориану не требовалась даже армия. Но, во-первых, он не собирался разочаровывать Саториса, явившись без войска, - противника нельзя не уважать: от обиды он способен выкинуть что-нибудь неожиданное. Во-вторых, и главных, Шагину не терпелось опробовать силы Крылатых в настоящей битве, посмотрев на стратега Ирилура в действии. Верность проверяется кровью, не так ли?
  Мощи Пламени бездны хватит с лихвой, чтобы испепелить весь материк, но Ирилуру пока рано знать об этом. Сюрпризы подобного рода приберегают для особого случая. Который еще не наступил и вряд ли когда-нибудь наступит.
  Кроме того, Ад-Дориан рассчитывал победить сам, без заемной помощи, без запускающего руку в его душу Пламени бездны, без выворачивающего наизнанку ощущения мучительной раздвоенности и ненужности, когда твоим телом управляет не твоя воля. Пламя безжалостно и беспощадно, и Шагин не хотел быть им постоянно. Он боялся того, что способен натворить, не осознавая. Боялся самого себя.
  Ад-Дориан поднялся, сорвав на ходу надоевшую до омерзения маску, и ободряюще улыбнулся ждавшему распоряжений Древнему.
  - Армия ждет тебя, Ирилур. Не станем затягивать с выступлением.
  Древний согласно наклонил голову.
  Горе побежденным.
  
  
  Глава восьмая,
  в которой снова ищутся объяснения, воскрешаются события прошлого и повествуется об основных принципах создания империи
  
  В плену игры, где каждый ход просчитан,
  Где каждый шаг определен защитой,
  Он - черная фигура на доске.
  
  Эрхат.
  Шагина Арлет
  
  Марево радужных снов не желало отпускать угодившую в их сети принцессу. Тот, другой мир был слишком прекрасен. Чем мог он не угодить Пламени бездны? Почему потребовалось, словно соломинки, ломать чужие судьбы, чужие жизни?
  Вопрос остался безответным. Возможно, Пламя и не подозревало о проявленной жестокости? Что ему, не ведающему сострадания, боль и переживания созданных на потеху игрушек? Так нет дела ребенку до чувств вылепленных из глины кукол: разобьет - не жалко, всегда можно новыми разжиться. Благо, материала навалом.
  Сейчас Арлетта искренне сочувствовала и Шагину, и Древним, угодившим в жернова чуждой снисхождения мельницы.
  Принцесса попыталась сесть - в бедро углом уперлось что-то твердое. Выругавшись, девушка достала из постели книгу: проклятые хроники, в хитросплетениях которых сам Эриан ногу сломит...
  Произнесенное имя всколыхнуло слегка унявшуюся обиду. Арлетта закрыла глаза и аккуратно провела пальцами вниз от висков. Ее цель - Шагин. Все остальное не достойно внимания. Эриан волен развлекаться с кем угодно и когда угодно, королеву Крылатых склонности посланника не интересуют.
  Принцесса не привыкла откладывать принятые решения в долгий ящик, тут же отправив подвернувшуюся под руку Марги - маленькая дрянь так и не объявилась - за Ирмой. Лучше всего начать со степнячки, она не умеет лгать.
  - Ирма, - Арлетта подождала, пока женщина устроится на ковре, подобрав под себя скрещенные ноги, - ответь... Эскор, столицу Империи, разрушили Крылатые?
  В глазах Ирмы холодом плескалось нестерпимо-голубое зимнее небо.
  - С чего вы взяли? - Принцесса сразу стало зябко.
  - Несокрушимые стены Эскора не поддались бы степным варварам... - выдавила Арлетта, с каждым словом обретая прежнюю уверенность. - Вот если бы их сопровождали де... Крылатые, - поправилась принцесса, верно истолковав осуждающий взгляд степнячки. Ирма пожала плечами.
  - Все может быть. Я не помню. Наши тогда часто ходили в зеленые земли, где утопавшие в роскоши лентяи забыли, с какой стороны берутся за меч. - Женщина хищно усмехнулась, обретя сходство с матерой волчицей. - Спросите Эриана, он знает точно.
  Арлетта недовольно поморщилась - разговаривать с негодяем не хотелось совершенно. Впрочем, кроме Ар-Шагина в Эрхат обитали и другие демоны.
  - Ирма, разыщи мне лорда Ирилура, - Девушка с размаху окунулась в промороженную синь чужих глаз, - пожалуйста.
  - Хорошо, - степнячка, помедлив, поднялась. - Только будьте с ним осторожнее: он - не Эриан, и не прощает обид. Даже невольных.
  Принцесса удивленно потерла переносицу. Это посланник-то образец благородства?
  
  - Вы меня звали, Шагина? - Голос Древнего звучал устало. Похоже, не одна Арлетта минувшей ночью сражалась с личными демонами.
  - Да, лорд Ирилур. - Что-то похожее на жалость шевельнулось в душе принцессы - Древний явно чувствовал себя неважно. Добивать поверженных - на редкость нелицеприятное занятие, но другого выхода у нее не оставалось. По крайней мере, Арлетта его не видела.
  - Вот. - На стол легла одетая в темно-коричневую кожу книжица. - Сколько здесь правды? - Принцесса вопросительно приподняла бровь.
  - Откуда она у вас? - Ирилур взял Хронику в руки и бережно погладил переплет, словно бы обрадовавшись случайной встрече. - Эриан дал?
  Нет, не этих слов ждала от Крылатого Арлетта, и не походил меланхолично улыбающийся Древний на захваченного врасплох, ой, как не походил.
  - Вы действительно желаете услышать? - Ирилур дождался быстрого согласного кивка. - Бойтесь, во многих знаниях кроются многие печали...
  - Расскажи, она все равно догадалась.
  Арлетта вздрогнула. Не поминай демона всуе, появится.
  - Если тебе трудно, я могу начать. - В интонациях прислонившегося к косяку Эриана преобладали мягкие, почти покровительственные нотки. Так убеждают нерадивых, но любимых учеников, так успокаивают нервничающих лошадей - ласково, осторожно, но с непререкаемой уверенностью.
  
  Эрхат.
  Лорд Эриан
  
  Как и обещал Эриан Ирме, наутро Арлетта первым делом принялась задавать вопросы о гибели Эскора. Стать пророком легко: надо лишь самому направить чужие действия, подбросив любопытной гостье очередную зацепку.
  Не добившись желаемого от Ирмы, упорная принцесса теперь должна была вцепиться в Ирилура. О чем степнячка и не замедлила сообщить.
  Впрочем, в подобном деле даже этой юной, но на редкость упертой особе потребуется помощь: разговорить Ирилура выйдет посложнее, чем перебраться через Черные горы пешим ходом.
  
  Эскор. Времена Империи
  
  Ночь опустилась на тихий Эскор стремительно, подобно рухнувшему на добычу коршуну, и намертво вцепилась когтями, не собираясь выпускать. Глумливое эхо с наслаждением гоняло вдоль по улицам, от стены к стене, звучный перестук копыт, не собираясь отставать на середине дороги. Эхо знало то, что мог заметить лишь надменный рогатый полумесяц, если бы Их серебряное высочество снизошло до разглядывания ползающих по земле червей. Вырвавшийся чуть вперед всадник и несколько воинов сопровождения не проезжали через запертые на ночь ворота, они просто появились из ниоткуда уже за пределами опоясывающей город каменной змеи.
  Черные тени на темном полотне ночи казались ожившим воплощением легенд. Впрочем, так оно и было: таинственные лорды, взявшие под покровительство степные кланы, когда-то разбившие объединенную армию Восьми королевств, в мирное время стали лишь очередной страшной сказкой.
  У дома губернатора Эскора, выполнявшего на время визита королевской четы обязанности дворца, всадники, наконец, соизволили зажечь факелы и развернуть черное полотнище с одиноким серебряным росчерком. Знак служащих Крылатым лордам.
  Их ждали, поэтому посланника Шагина и его спутника сразу, не задавая лишних вопросов, провели в маленькую, жарко натопленную по случаю ранней осени комнатку.
  Лорд Эриан снял поднадоевший шлем и взъерошил волосы:
  - Хорошо же нас встречают. Ни вина, ни еды, и еще называют степняков дикарями. Да в Кагуле любой дикарь с радостью отдаст гостю последнее. - Посланник Шагина не сомневался, что его подслушивают, поэтому не стеснялся в выражениях. - А если я, к примеру, сочту себя оскорбленным?
  Ирилур неодобрительно покачал головой. Переговоры - дело серьезное, шутовству здесь не место. Древний был готов напомнить об этом Эриану, но тут как бы в ответ на высказанные претензии отворились двери, и вошедший слуга водрузил на стол поднос с едой и вином.
  - А где кровь? - Небрежно поинтересовался посланник, принюхавшись к содержимому кувшина. - Я люблю, когда в вино добавляют кровь.
  Слуга посерел, но, благоразумно прикрывшись от опасного гостя подносом, сумел-таки выдавить:
  - С-сейчас. В-все, ч-что б-будет уг-годно л-лордам...
  - Не надо. - Ар-Шагин отставил в сторону кувшин, заставив слугу испуганно дернуться, и мерзопакостно ухмыльнулся. - У нас уже есть ты...
  - Эриан! Лорд Эриан! - Поправился Ирилур. - Хватит. Лорд так шутит. - Древний попытался успокоить несчастного слугу, очутившегося в неудачное время в неудачном месте. - Лорд немного нездоров. Он, к сожалению, упал с лошади и теперь не вполне осознает, что говорит и делает. - Ирилур бросил насмешливый взгляд на ошалевшего Эриана и закончил. - А теперь уходи. - Древний пресек попытки слуги заикнуться о странной просьбе одного из гостей и быстро выставил за дверь.
  - Это я-то не осознаю? - Ар-Шагин по-птичьи уселся на подлокотник кресла, бесцеремонно пачкая кремовый бархат сапогами. - Это я-то с лошади падал?
  - Не я же. А что свалился, помню, сам видел. Впрочем, речь о другом. - Ирилур недовольно поморщился. - Ведешь себя как мальчишка. Даже хуже - как слабоумный. Что о нас теперь подумают хозяева?
  - Ничего. - Эриан извлек из ножен недлинный кинжал и с издевательским спокойствием принялся чистить им ногти. - Он все забыл, лишь только вышел отсюда. И слушающие забудут. - Посланник покосился на кремовую портьеру. - Ты же знаешь, - вместо извинений у Ар-Шагина опять получилось что-то вызывающее, - они очень забавно пугаются, так что я порой просто не в силах удержаться...
  Ирилур не успел возразить: дрогнули створки, будто их чуть подтолкнули рукой, желая осмотреться, прежде чем входить, и мгновение спустя внутрь по-кошачьи скользнула женщина. Очень привлекательная. Высокая, зеленоглазая...
  Эриан спрыгнул с подлокотника и вежливо поклонился - их почтила визитом королева Камилла, супруга Тариса и действительная правительница Беллетрейна, самого крупного из Восьми Королевств.
  Вызвавшая.
  Ар-Шагину нравились красивые женщины, и столь яркая внешность не могла не привлечь искушенного внимания Крылатого. Грациозные движения сильного, уверенного хищника, низкий вырез платья, открывающий безупречную грудь, черное пламя убранных под жемчужную сеточку волос...
  Камилла, почувствовав, что ею откровенно любуются, обожгла Эриана изумрудным огнем из-под ресниц, одновременно приседая в почтительном - слишком почтительном - реверансе. Королева ни на миг не забывала, кого пригласила в свой дом.
  Касаясь губами алебастровой ручки, протянутой для поцелуя, Ар-Шагин еще раз с готовностью окунулся в зеленую бездну, пытаясь разгадать, что затаилось в глубине.
  Изогнулась в хищном прыжке грациозная черная тень. Поднялась в грозном предупреждении когтистая лапа. Сверкнули навстречу, отразив тонкий серебряный лучик луны, раскосые кошачьи глаза...
  - Пантера. - Восхищенно выдохнул Эриан. Перед ним стояла наследница Стихий. Может быть, именно поэтому ей удалось достучаться до запершегося в Эрхат Шагина? И теперь посланник знал наверняка, какую цену следует назначить.
  Камилла вздрогнула, испуганно выдернув тонкие пальцы, обретя сходство с загнанной в угол пушистой хищницей.
  - Откуда вы?.. - Будто тень по лицу промелькнула.
  - В вас течет наша кровь, - пояснил Ар-Шагин. - Ее трудно не заметить таким, как я. Вы почти богиня...
  Место страха сразу же заняло любопытство. Камилла все больше и больше нравилась Эриану - великолепная женщина!
  - Вы Шагин? - С неожиданной прямотой спросила королева. Крылатый, чуть промедлив, отрицательно помотал головой.
  - Тогда он - Шагин? - Камилла качнула головой в сторону застывшего статуей Ирилура. Уверенности в ее голосе поубавилось.
  - Нет. Это лорд Ирилур, Меч Шагина, ммм... - Посланник замялся, подбирая похожее человеческое слово. - Генерал Шагина. А я Эриан, Воля Шагина. Я говорю от имени владетеля Эрхат.
  - Вы канцлер. - Камилла игриво плеснула ресницами.
  - Можно сказать и так. - С легкостью согласился Эриан. Спорить с женщинами, особенно с красивыми, явный признак дурного тона.
  - Хорошо. Не стану утомлять вас беседой, не дав времени привести себя в порядок после долгой дороги. Вам и вашим людям подготовят комнаты. Отдыхайте. - Разговор был окончен, и Камилла, подарив на прощание очаровательную улыбку радушной хозяйки, покинула гостей.
  Ар-Шагин обернулся к Ирилуру. Тот с откровенно дурацким видом таращился на дверь, за которой скрылась королева.
  Эриан понимающе усмехнулся.
  
  Весь следующий день важных гостей не беспокоили понапрасну. Камилла появилась лишь под вечер, и снова одна, без Тариса.
  - Вина? - Ар-Шагин дождался согласного кивка и наполнил кубки розоватой, уже успевшей поднадоесть жидкостью.
  Откуда в холодном Беллетрейне взяться хорошему вину? В следующий раз Эриан привезет своего.
  Камилла уже вполне освоилась и теперь с каким-то откровенно детским любопытством рассматривала Ирилура почти в упор. Тот делал вид, что ему все равно, но с радостью уцепился за предложение Эриана проведать своих воинов.
  Как только за Древним закрылась дверь, королева полностью сосредоточилась на посланнике Шагина. Настало время для настоящего разговора.
  Вручая кубок, Эриан завладел изящной ручкой, Камилла отнимать пальцы не спешила, бестрепетно встречая откровенные взгляды ночного гостя. Но где-то там, под тонким ледком, сковавшим изумрудную поверхность озер, прятался страх.
  Зря он тогда так сразу...
  - Моя королева желала лишь угостить меня беллетрейнским вином? - Что же ты хочешь, зеленоглазая умница? Чего же не хватает той, у чьих ног лежит весь Беллетрейн и король Тарис в придачу?
  Камилла, мгновенно уловив небрежный намек, поддержала слегка игривый тон беседы.
  - Если бы Кифос стал частью Беллетрейна, вас бы ожидал более достойный прием. - Женщина лукаво прищурилась, не скрывая симпатии к галантному лорду Эриану.
  Вот о чем мечтает Камилла - об Империи. Впервые чьи-то мысли настолько точно совпали с его собственными. Человеческая империя, во главе которой встанут потомки Стихий и Крылатых, пользуясь незримым покровительством Шагина.
  Империя Шагина.
  - Если бы к Беллетрейну присоединилась еще и Гирана, то на вашем столе появились бы и великолепные сладости? - Эриан изобразил не менее плутоватую улыбку.
  - А как вы думаете? - Камилла чуть наклонила голову к плечу, словно затеявшая игру кошка. Только мышь на сей раз крупновата.
  - Что вы готовы отдать взамен? - Крылатый мог заранее предсказать ответ. Королева промедлила лишь мгновение, выдохнув с какой-то обреченной страстностью:
  - Все, что угодно!
  Эриан согласно наклонил голову.
  - Решено. Я назову цену завтра. Вечером.
  
  Ар-Шагин надолго замолчал, вспоминая грациозную Камиллу. Вот из кого бы получилась отличная Шагина - умная, расчетливая и слегка беспринципная. Но красавица-королева осталась в прошлом, а настоящее с интересом таращилось на него в упор. Широко расставленными глазами, ничуть не похожими на глаза Камиллы.
  
  
  Глава девятая,
  в которой слепыми глазами статуй в душу заглядывает само время, но цена, назначенная за пятигранные бастионы, не кажется непомерной
  
  - Где ты есть? Отзовись!
  А в ответ - ветер хлёсткий.
  Перекрестья любви
  И судьбы перекрёстки.
  
  Эрхат.
  Лорд Ирилур
  
  Прошлое и настоящее пристально изучали его, не скрывая интереса. Прошлое, которое он одновременно жаждал стереть из памяти и не хотел забывать, заставляло видеть в очертаниях овала лица, в разрезе глаз, контуре губ другие черты. Полузабытые, желанные...
  
  Эскор. Времена Империи
  
  Король Тарис оказался очень привлекательным - для человека - мужчиной. Похоже, он не слишком хорошо понимал, кто именно явился к нему с визитом. Или просто не придал этому факту значения - владетель Беллетрейна не сводил глаз с Камиллы. Так смотрят на изящнейшие произведения искусства, на богов, сошедших на землю с эмпиреев, прикасаться к которым - святотатство.
  Но не стоит так глядеть на женщин.
  Сегодняшняя королева ничем не походила на вчерашнюю, благосклонно принимавшую ухаживания Эриана. Ледяная, надменная, она напоминала великолепную статую из храмового парка при Натриссе - столице сгинувшей империи Древних. Но мертвая красота мрамора не выдерживала сравнения с живой красотой человеческой плоти.
  Выполнение глупых придворных церемоний полностью взял на себя Эриан, глава посольства, приехавшего договариваться о торговле - самое лучшее, что удалось придумать за столь короткий срок. Но, несмотря на прикрытие, люди рано или поздно догадаются, кого пригласила королева, и тогда жди беды.
  Ирилур не вслушивался в замысловатые полунамеки, которыми ловко перекидывались красавица-королева и посланник Шагина, и откровенно скучал.
  Что поделать... Древний изначально был лишен тонкого дара межсловесного лавирования, но уж Воином его прозвали не зря. А болтовней пусть Эриан развлекается, раз ему по нраву подобные игрушки.
  Тарис, ненадолго отвлекшись от сосредоточенного созерцания Камиллы, нарочито вежливо кивнул посланникам и снова вернулся к своему основному занятию.
  Эриана происходящее откровенно забавляло, а вот Ирилура почему-то начинало раздражать. Ар-Шагину нравилось все: и восхищение в глазах придворных дам, и низкие поклоны, и острые, как стилеты, подозрительные взгляды исподтишка. Слишком громкая человеческая речь, блеклые краски и сильные запахи города. К примеру, сегодня Эриан провел полдня на рынке, перекидываясь веселыми шуточками с простолюдинами, копаясь в старом барахле, которое только слепой глупец принял бы за наследие Древних богов, и упорно торгуясь из-за пары медных монет. Простецкие замашки посланника обесценивали репутацию Шагина, но Эриан отказывался замечать очевидное.
  Ирилур почувствовал изучающий взгляд, словно бы кто-то приценивался к Древнему, решая про себя: стоит ли тратить отложенные деньги на новую безделушку или подождать более благоприятного момента? Крылатый повернул голову, и королева тотчас отвела глаза. Неужели, показалось?
  
  Теперь уже и не выяснить: Камилла унесла свои тайны в могилу, а Эриан... Эриан предпочтет ловко улизнуть от ответа, подменяя одни понятия другими, или попросту переведет неуместный вопрос в шутку. Он слишком хорошо знает, что Ирилур не станет упорствовать, подспудно не желая услышать правду.
  
  Эрхат.
  Лорд Эриан
  
  Эскор. Времена Империи
  
  Камилла пришла вечером, черной кошачьей тенью прокравшись по коридорам, убедившись, что Ирилура здесь нет. При назначенном разговоре не нужны лишние уши - королева собиралась узнать цену без свидетелей.
  - Вина? - Эриан не забывал о правилах хорошего тона, даже если о них очень хотелось забыть.
  - Позже. - Камилла вымученно улыбнулась. - Лучше сразу перейдем к главному. Вы сдержите обещание?
  Ар-Шагин наполнил кубок местным вином, брезгливо принюхался и отставил в сторону. Пить такое можно только из вежливости.
  - Создать для вас Империю, моя королева? - Эриан прошелся по комнате, заложив руки за спину, заставляя правительницу Беллетрейна чувствовать себя маленькой девочкой, случайно очутившейся на королевском балу. - Конечно. Дело за малым. Выберите город, который назовете столицей империи. - Крылатый внезапно остановился, опустившись на колено перед Камиллой. - Вашей Империи. - Губы Эриана коснулись холодных пальцев. "И моей", - добавил он про себя.
  - Я предлагаю Эскор.
  - Почему? - Изумилась Камилла. - Потому что здесь мы заключили соглашение?
  - Нет. - Ар-Шагин позволил себе многозначительно усмехнуться. - Раньше, неподалеку от Эскора возвышались стены Натриссы, главного города-храма, столицы империи Древних.
  Женщина, подумав, одобрительно кивнула.
  - Право преемственности. Мне нравится. Лорд Эриан, - спохватилась она. - Вы предлагаете мне дар богов, но что взамен? Вы так и не назначили плату. - Камилла отняла руку и натужно рассмеялась. - Не поверите, нянька в детстве рассказывала мне сказки о вас.
  Посланник поднялся.
  - Обо мне? - В вопросе Ар-Шагина прозвучало искреннее удивление известностью в кругу малограмотных старух.
  - Да что вы... - Отмахнулась Камилла. - О Крылатых богах, которые берут за помощь душу. И, знаете, это конечно ужасно смешно, - королева хихикнула, но ее смех прозвучал откровенно вымученно, - нянька уверяла: вы - зло...
  - Зло? - Эриан умело изобразил заинтересованность. - Крайне забавный подход. Вы тоже так считаете?
  Камилла зябко передернула плечами, словно почувствовав что-то нехорошее в собеседнике, но тотчас взяла себя в руки.
  - Да, считаю. - Пытливый взгляд не отрывался от лица Эриана, тщетно выискивая отголоски того, что померещилось ей мгновение назад. И померещилось ли? - Но это неважно. Вы - сильный союзник, и если сохранить наш договор в тайне...
  - Замечательно. - Ар-Шагин довольно улыбался. И хотя больше не ощущалось в нем ничего пугающего, Камилле все равно было жутко.
  - Мы говорили о цене. - Напомнила королева, стараясь не придавать излишнего значения суеверным глупостям.
  - Хорошо. - Крылатый больше не пытался отсрочить развязку.
  
  Камилла не дрогнула, не отвела в сторону смущенный взгляд, не влепила Эриану пощечину, когда он сказал, во что именно оценивает власть над остатками сказочной империи. Плату за возможность вернуть себе и так принадлежавшее женщине по праву крови Стихий, владевших зелеными землями задолго до Древних.
  Но об этом Ар-Шагин предпочел умолчать.
  - Видите, я честен с вами, моя королева. Поэтому я не буду загонять вас в угол и предложу выбор между мной и Ирилуром.
  Время шло, а Камилла все медлила, тщательно взвешивая за и против.
  Что ж, он готов подождать.
  - Можете сообщить о решении позже, моя королева.
  Камилла поднялась: стремительно, с неуловимой кошачьей грацией, согласно кивнула, и, уже собираясь выскользнуть из комнаты, замерла на пороге, оглянувшись на гостя. Ар-Шагин понял ее без слов. Он осторожно обнял королеву за плечи, разворачивая к себе. Камилла была высокой для женщины, почти одного роста с Эрианом, и это было замечательно.
  Наконец, королева отстранилась, намереваясь выскользнуть из объятий, хотя посланник не спешил отпускать добычу на волю.
  - Я скажу сейчас.
  - Слушаю вас, - Ар-Шагин насмешливо улыбнулся, ожидая продолжения.
  - Я выбираю лорда Ирилура. - Уверенно произнесла правительница Беллетрейна.
  Улыбка примерзла к лицу, на долю мгновения превратив его в подобие лишенной жизни маски. Предлагая выбор, Эриан не сомневался, как именно ответит Камилла.
  Руки, удерживавшие королеву в невольном плену, разжались, но та не торопилась воспользоваться обретенной свободой:
  - Поймите, лорд Эриан, - теплая ладонь ласково коснулась его щеки, - вы мне нравитесь, даже слишком. Вы же сами видите. Мне это мешает. Очень мешает. Ради вас я, пожалуй, смогла бы забыть и Беллетрейн, и Тариса. Но я не имею права забывать. И, кроме того... - Камилла замялась, пытаясь подобрать слова, наиболее точно отражающие ее непонятные ощущения. - Вы меня пугаете...
  Впервые за время визита Ар-Шагин не знал, что сказать.
  - Вы боитесь? Меня?
  Королева сдержанно кивнула:
  - Лорд Эриан, мне страшно смотреть вам в глаза. Будто я пытаюсь удержаться на краю пропасти, но земля осыпается из-под ног. Я словно бы заглядываю в самое сердце тьмы, в ее средоточие, тщась нащупать взглядом такое желанное дно. Но его нет. И тогда в душу заползает ужас. Ирилур проще и понятнее, с ним я буду уверена, что завтра непременно наступит. - Камилла попыталась улыбнуться отвергнутому Ар-Шагину. Получилось не очень.
  Зачем слова? Они только все портят.
  - Я понимаю. И полностью одобряю ваш выбор. - Эриан на прощание поднес к губам изящную ручку и закрыл дверь. Ему требовалось время, чтобы смириться с поражением. Тень правителя ложится на посланника, и Камилла, как и многие другие, почувствовала отголоски силы Шагина. Только кто-то выставляет страх напоказ, кто-то находит мужество принять его и отчасти перебороть, а кто-то прячет воспоминания о нем в самом тайном уголке души, как Ирилур. Ну и ладно.
  Завтра Эриан вернется в Эрхат.
  Домой...
  
  Время застыло в неопределенности, не отваживаясь сбросить оковы почти завершившейся ночи и сделать выбор в пользу неумолимо надвигающегося утра. Эриану чудилось: еще мгновение, и новая песчинка упадет на чашу вселенских весов, смещая тяжелую стрелку дальше по циферблату - навстречу рассвету. Но сейчас...
  - Вы уже уезжаете?
  Камилла. И снова одна. Без мужа, без свиты... Без Ирилура. Впрочем, нет. Древний занял позицию чуть поодаль, с нескрываемым неудовольствием следя за сборами.
  Ар-Шагину пришлось потратить большую часть ночи, убеждая Ирилура остаться с Камиллой, тщетно доказывая, что ничего с ним, c Эрианом, не случится, потому что он, Эриан, никому особо не нужен. Не поверил, но согласился, когда посланник пообещал забрать почти всю стражу. Когда неоспоримым доводом прозвучало грозное имя Шагина.
  - Уезжаю, моя королева. Увы, больше мне здесь делать нечего. Я вручаю вам меч и хитрость, Ирилура и Дамиана. - Услышав свое имя, Древний подошел попрощаться. - Мне пора.
  Черные кони, черные всадники и черное с серебром знамя казались особенно одинокими на нежно-розовом фоне рассвета. Камилла, не отрываясь, смотрела вслед Эриану, пока кто-то не откашлялся за спиной, вырывая женщину из волшебного мира грез.
  - Пойдемте, моя королева. - В голосе Ирилура, вторя эхом стихшему перестуку копыт, звенела усталость.
  
  Эриан часто приезжал в Эскор: и по необходимости, и просто из любопытства. Новый, недавно отстроенный город ему не нравился - Ар-Шагин предпочитал изящную строгость линий, и обилие украшений неприятно царапало ему глаз.
  Пожалуй, лишь творения Ирилура вызывали отклик в душе посланника. Там, где в проект вмешивалась Камилла, очарование простоты подменялось вычурным излишеством. Но людям нравилось. Менестрели чуть ли не дрались за право присвоить новое напыщенное прозвание Эскору и королеве Камилле. О Тарисе не упоминали вовсе, обходя неудачливого супруга и, пожалуй, не самого плохого правителя снисходительным молчанием.
  Дамиан знал свое дело, как и Ирилур - свое. За прошедшие годы империя полностью поглотила территорию, когда-то прозывавшуюся Восемью королевствами, и теперь уверенно ползла дальше: до моря - на западе и гор - на востоке.
  Ар-Шагин выполнил данное обещание.
  Камилла тоже.
  В последний визит Эриан ради интереса посетил усыпальницу королевской четы. Он долго стоял там, стараясь отыскать в надменных чертах изваяния слабый намек на очаровательную зеленоглазую королеву. Бесполезно. В попытках придать мрамору подобие жизни, люди лишили статую всего человеческого.
  Тогда, на прощание еще раз заглянув в незрячие глаза каменной королевы, Ар-Шагин поклялся никогда больше не приезжать в Эскор, если только не потребуется его непосредственное вмешательство. Потому что во дворце, возведенном для представительства Крылатых, в покоях лорда Ирилура висел портрет Камиллы: не расчетливой правительницы, не лукавой соблазнительницы, другой - слегка растерянной, будто застигнутой врасплох кем-то дорогим и очень важным для нее.
  Улыбающейся так, как она никогда не улыбалась Эриану.
  
  - И взметнулись вверх серебряные башни Эскора, и начал присоединять новые земли грезящий о славе и величии Беллетрейн, пользуясь, где не ведающим поражений мечом, где хитростью дипломатии, где помощью воистину таинственных сил. Впрочем, нет, уже не Беллетрейн: молодой империи стало тесно в рамках старого имени, как прежде одному из Восьми королевств - в пределах отведенных границ. И уверенно перекачивала кровь по жилам новой страны ее столица: сребробашенный Эскор, осененный тенью могущества блистательной Натриссы. И вошла в легенды яркая, необычная красота потомков королевы Камиллы и яростная вспыльчивость их характера. И еще очень долго мужчины в роду правителей редко доживали до зрелых лет, сохраняя трезвость рассудка.
  Эриан ободряюще кивнул внимавшей рассказу Арлетте.
  - Вот так, моя дорогая наследница Древних. Точнее, определенного Древнего...
  Но принцесса почему-то не спешила бросаться на шею обретенному предку. Похоже, она даже не впечатлилась родством с Ирилуром, увлеченная чем-то иным.
  - Стихии... - Девушка словно пыталась распробовать лакомое слово на вкус. - Если их потомки способны менять облик, могу ли я?.. - Арлетта с надеждой посмотрела на занявшего кресло Ирилура и, не дождавшись ответа, перевела взгляд на Эриана.
  Ар-Шагин не верил в чудеса. Он слишком давно привык совершать их лично, предварительно сверившись с распорядком, составленным на сотню лет вперед, но сейчас... Сейчас ему хотелось, ни говоря ни слова, просто кивнуть, чтобы для одной юной особы мир расцветился всеми красками радуги, но надежды не должны быть неоправданными. Это обычно плохо заканчивается для переоценившего силу мечты.
  - Нет.
  Арлетта сразу сникла, будто из-под ног опору выбили.
  
  
  Глава десятая,
  в которой из шелухи слов пытаются вычленить зерна истины и восхищаются красотой как недостижимым идеалом, а судьба снова обманывает ожидания
  
  Падает камнем подстреленный кречет,
  Кажется призрачной горечь обид. -
  Мертвое сердце, живое на вид.
  Проще предать, отступиться, отречься...
  
  Эрхат.
  Шагина Арлет
  
  К чему теперь родство со старейшим из демонов, если сокровенному не суждено никогда воплотиться? Что Арлетте до древней королевы и ее любовников, если стены чудесного замка мечты рассыпались каменным крошевом, не вынеся соприкосновения с действительностью? Девушка, не колеблясь ни мгновения, отдала бы все за возможность оборачиваться хоть кошкой, хоть крысой, хоть какой-нибудь ползучей тварью. Или крылатой...
  - Слишком много поколений сменилось. - В голосе Ирилура таилось родственное понимание.
  Предок, значит... Основатель, чтоб его. Впрочем, Древний не виноват. Он тоже жертва, разменная фигура в чужой партии, просто рангом повыше. А истинный виновник сидит рядом, глаза отводит, выражая лживое сочувствие. Кто еще своей изувеченной судьбой расплатится за претворение в жизнь непонятных планов Ар-Шагина? Прав был Крийон, вовремя почуявший в Эриане что-то нехорошее, скрытый привкус гнильцы.
  Посланник, не поморщившись, выдержал исполненный обжигающей ненависти взгляд и криво улыбнулся в ответ.
  - Пойдем, надо дать ей время. - Демон легко поднялся и направился к выходу. Ирилур, чуть помедлив, последовал за ним, все-таки обернувшись в самый последний момент. Арлетта отрицательно покачала головой, и Древний послушно притворил за собой дверь.
  Принцесса залезла с ногами на постель и, обхватив колени руками, погрузилась в невеселые раздумья.
  Хитрец-Эриан ловко отвлек ее внимание Камиллой, так и не упомянув о причинах падения Эскора. Хотя некоторые недомолвки способны поведать не меньше, чем нарочитые откровения, надо лишь обнаружить расхождения в историях.
  Девушка решительно открыла книгу и перелистнула несколько страниц. Однако как она ни старалась, обнаружить упоминания о Дамиане и Ирилуре не удалось: нагородив уйму нелепостей, хронист умудрился обойти вниманием столь могущественных союзников.
  Время пролетело незаметно. За окном уже давно стемнело, когда Арлетта, наконец, сдалась, отринув бесплодные попытки разобраться. В поисках могла бы помочь Лиона, но сестра находилась сейчас слишком далеко...
  Принцесса разочарованно вздохнула и отложила Хронику. Не зря ведь говорят, что утро вечера мудренее.
  
  Странная вещь - сон. В нем становится доступным недосягаемое наяву, и с легкостью находятся любые ответы. Но пробуждение милостивой рукой дарует испить из чаши забвения, заставляя отгадки отступить и затаиться до следующей ночи.
  Арлетта не сумела бы объяснить, что именно ее разбудило. Принцесса приоткрыла глаза: темноту прочертила неяркая вспышка - свет месяца отразился на лезвии кинжала. Тело действовало быстрее разума, и Шагина кубарем скатилась на пол, позволив клинку пропороть опустевшую подушку.
  В голове промелькнула короткая мысль, что когда не нужно, от стражи никак не избавишься, а когда не нужно - не дозовешься, и тотчас погасла. Додумывать было некогда: в нападавшего, посягнувшего на жизнь принцессы, сначала полетела книга, следом за ней - кувшин с водой, но разгром довершило ловко наброшенное покрывало. Арлетта подсекла добычу и основательно приложила какой-то статуэткой. И только тогда в покоях Шагины, привлеченные шумом и непонятной возней, появились демоны.
  - Шагина цела. - Спокойно отметил Армит и принялся зажигать свечи. Принцесса даже слегка обиделась. Впрочем, неприкрытое беспокойство в темных глазах Крийона с лихвой искупило душевные раны, нанесенные невниманием старшего из стражей.
  - Цела-цела, - небрежно подтвердила Арлетта.
  - Шагина не ведает страха. - Крийон с уважением покосился на подопечную.
  - Охранять надо лучше. - Только сейчас до принцессы начало доходить, что еще немного, и пришлось бы ей собирать яблоки в облачных Садах. - Как он сюда проник? Мимо вас прошел запросто, да еще и оружие пронес? - Девушка чуть не сорвалась на крик. - Стража, чтоб вас...
  Армит недоуменно покосился на Арлетту, заставив ее подавиться бранным словом, и рывком сдернул покрывало.
  Предметы, угодившие в неудавшегося убийцу, особого вреда ему не причинили. Точнее, ей. Потому что на полу, растерянно таращась на окружающих, сидела слегка помятая Ани.
  - Ах, ты... - прошипела принцесса, намереваясь по-простецки вцепиться подлой дряни в волосы. - Да я тебя!
  - Не надо, - Армит осторожно перехватил разъяренную Арлетту за талию. - Шагина должна соблюдать приличия. Если девушка надоела Шагине, достаточно лишь приказать.
  Крийон тотчас отцепил с пояса странный клинок, больше походивший на серп, чем на нож.
  - Благодарю. - Холодная вежливость Армита передалась принцессе, сразу вспомнившей о манерах. - Я доверяла ей, кормила со своего стола и заботилась о ней. А в благодарность чуть не получила кинжал. Подобное - не прощают.
  Крийон, хищно усмехнувшись и сразу став лет на десять старше, ухватил Ани за волосы, запрокидывая ей голову. Изогнутое лезвие коснулось шеи служанки и отдернулось, подчиняясь жесту Шагины.
  - Зачем? - Принцесса чуть помедлила, подбирая слова. - Я не причиняла тебе зла.
  - Все ты-ы-ы, - забилась Ани, пытаясь высвободиться. Но Крийон ловко пресек попытки девушки освободиться, проявив в этом нелицеприятном деле немалый опыт.
  - Подожди, - железо, повинуясь приказу, снова замерло на полпути, - пусть говорит.
  И Ани, не стесняясь в выражениях, высказала Арлетте все, что о ней думала.
  Принцесса выдержала поток ругательств молча, не вступая в перепалку. Вот что называется, глупость глаза застит. Ани ошиблась, увидев за полунамеками нечто большее, Шагина для Эриана - лишь фигура на доске. Правильнее было бы идти убивать Ирму, или мерзавка уже успела сговориться со степнячкой?
  Поморщившись, Арлетта с ходу отмела эту нелицеприятную мысль. Все-таки Ирма мало походила на любителей всаживать кинжалы в спящих. Что если Ани умнее, чем хочет казаться, и причина кроется в другом?
  - Дети Всевышнего? - Слова сами сорвались с губ, заставив девушку ошарашенно воззриться на принцессу. - Отвечай, дети Всевышнего?
  Служаночка судорожно замотала головой. Одно дело ревность, но совсем другое - хладнокровно спланированное убийство.
  - Да-а-а? - Вкрадчиво протянула принцесса, невольно подражая отсутствующему сейчас лорду Эриану. Крийон правильно истолковал намек, и холодное лезвие коснулось й шеи Ани. Девушка жалобно всхлипнула и обмякла. Шагина Арлет, не стесняясь в выражениях, выругалась.
  
  Эрхат.
  Крийон
  
  Всем, даже могущественным детям Пламени бездны, свойственны мелкие слабости. Кто-то поклоняется знанию, выискивая в пыльных библиотеках повествования о деяниях Древних и Стихий, кто-то почитает мастерство владения человеческим оружием, посвящая все время упражнениям, кто-то пытается слагать песни, сплетая в венки созвучия...
  Крийон же преклонялся перед красотой.
  Наверное, существует в мире закон, объясняющий непреодолимую тягу к противоположному, иначе как еще истолковать странные пристрастия одного из лучших убийц Эрхат?
  Красота присутствует во всем: в плавном движении Крылатого и в спокойствии мраморных статуй, в мелодичном произнесении слов и в гармонии тишины, в приглушенном шорохе листьев, переговаривающихся с ветром, и в праздничной окраске слюдяных крыльев бабочек. В бескрайних просторах степи и в поросших травой развалинах древних городов, в устремленных к звездам аспидных башнях Эрхат и в надменном величии укрытых вечными снегами гор. В чуть изогнутой, подобно лепестку цветка, кромке лезвия, в коротком взмахе клинка, на мгновение ловящем отблеск пожаров. В алых закатах и огненных зорях лета, названного в Карнасе кровавым.
  В жизни, раскрывающейся во всей полноте своего величия, лишь замирая на грани небытия.
  Крийону Шагина понравилась сразу, едва только человеческая девушка появилась в Поднебесном. Как и благороднейший из Древних Ирилур, она была отмечена благосклонностью Пламенем бездны. В ней ощущался скрытый огонь, которого так не хватало отгоревшей душе Крылатого.
  Пламя может стать маяком для заплутавших в ночи и безвременье. Но оно гаснет даже от несильного дуновения ветра. Один случайный порыв - и огонь навсегда исчезнет, погрузив во тьму отчаяния окружающий мир.
  И Крийон поклялся оберегать новую Шагину от опасностей мира, от лишенных видимого смысла и чести хитростей Эриана, от ищущих лишь выгоду людей и от покровительства добровольно превратившейся в тень Ар-Шагина Ирмы.
  Защищать красоту.
  
  
  Глава одиннадцатая,
  в которой звучит призыв о помощи, прошлое сходится в противоборстве с настоящим, но победителя слишком трудно отличить от проигравшего
  
  Сонмы пойманных в невод
  Проредит борона.
  Мы увидели небо,
  Небо выбрало нас.
  
  Эрхат.
  Шагина Арлет
  
  Армит вдруг сдержанно поклонился, нарушив затянувшуюся паузу, и Арлетта обнаружила, что у представления появился новый зритель. Который не одобрял подобного развития сюжета, но пока лишь наблюдал за действиями главной героини, не вмешиваясь.
  Принцесса не могла объяснить, почему под изучающим взглядом Ар-Шагина она почувствовала себя маленьким ребенком, избалованным чадом какого-нибудь королишки, в отсутствие папеньки самовольно забравшимся на трон и начавшим отдавать нелепые распоряжения подданным. Но отец вернулся и теперь, нахмурив брови, внимательно изучает следы правления отпрыска: казненных за неповиновение оловянных солдатиков - и хорошо, если только солдатиков - и наказанных слуг. Смотришь на него и не знаешь - что воспоследует дальше. Разойдутся ли набежавшие тучи, и выглянувшим солнцем прокатится по залу одобрительный смех? Или же, наоборот, быть грозе, и не избежать нашкодившему принцу обязательной для просветления ума порки? Неопределенность пугает.
  Эриан не спрашивал, что здесь происходит. Ему и так все было ясно. Кто-то на досуге вышивает, кто-то полирует меч, кто-то читает старинные фолианты...
  А вот принцесса предпочитает мучить слуг.
  Арлетте стало нестерпимо стыдно за обмякшую в руках Крийона Ани, за сжимаемый демоном полунож-полусерп, за саму себя, устроившую этот нелепый фарс.
  Ар-Шагин не приказывал Крийону, тот сам выпустил служанку принцессы и низко поклонился вошедшему, впервые на памяти Арлетты не споря и не огрызаясь. Потому что сейчас в дверях замер не лорд Эриан, любящий двусмысленные шутки посланник Эрхат, нет, неодобрительно рассматривал собравшихся Ар-Шагин - воля Шагина.
  И сразу открывалось непосвященному, почему старший из Древних, не размышляя, выполняет распоряжения Эриана, и выходило на свет ранее сокрытое: не Ирилуру подражает невозмутимый Армит, а Ар-Шагину. Равнодушной отрешенности поднявшегося над, пришедшего не карать, но воздавать по заслугам.
  По спине принцессы пробежал холодок.
  - Зачем? - Только и спросил Эриан. Арлетта промолчала, и вместо нее ответил Крийон.
  - Она покушалась на жизнь Шагины.
  - Вот этим? - Демон нагнулся и подобрал с пола то, что в обманчиво-вязком сумраке покоев принцесса приняла за длинный кинжал.
  Лукава лгунья-ночь, искривляя очертания предметов, но еще сильнее искажает восприятие страх. Пусть даже слабый, быстро развеявшийся предутренним туманом. Ножом, который аккуратно, двумя пальцами, держал Эриан, нельзя было бы убить и кошку. В худшем случае Арлетта отделалась бы парой порезов, да и то неглубоких.
  - Даже если покушалась, она заслужила смерть, не пытку. Проявлять напрасную жестокость недостойно сильного. - Ар-Шагин неприязненно поджал губы. Ани очнулась и теперь, обхватив ноги появившегося вовремя защитника, испуганно поглядывала на принцессу из-под растрепавшихся прядей.
  А ведь приди Эриан на мгновение позже, он мог бы и не застать мерзавку в живых.
  Арлетта недовольно поморщилась: сцена получилась отвратительная. Еще бы разобраться, что за помрачение вдруг на нее нашло...
  - Что теперь? - В вопросе прозвучал открытый вызов, хотя принцесса не собиралась спорить.
  - Ее отвезут в Кагул. Подальше от вас. Найди Ирму. - Обратился к Крийону Эриан. - Живо!
  Юный демон спешно метнулся прочь, пользуясь благоприятной возможностью избежать гнева Ар-Шагина. Армит же спокойно облокотился на спинку ближайшего кресла и приготовился ждать.
  Арлетта зябко поежилась. Стоять босиком и в ночной рубашке - одеться, как следует, она не успела - было холодно. Заметив ее движение, Армит бережно укрыл плечи принцессы одеялом и пододвинул поближе кресло, чтобы Шагина села.
  Эриан даже не пошевелился, предпочитая изображать из себя статую правосудия. Не хватало только обнаженного меча, весов и повязки на глаза. А у ног уже лежала пострадавшая невинность, несчастная и очень растрепанная.
  Но разозлиться у Арлетты не получалось никак. Неужели потому, что сейчас проклятый демон был прав?
  Принцесса прекратила бесплодные попытки настроиться на нужный лад и принялась с невозмутимым видом изучать своды потолка. Ждать она умела очень хорошо, хотя и не любила.
  Неизвестно, чем бы закончилась эта ночь, но тут Эриан вдруг резко повернулся и, нагнув голову, замер, словно пытаясь понять, откуда донесся молнией пронзивший тишину призыв.
  - Оставайтесь здесь. - Ар-Шагин легко высвободился из хватки Ани и исчез за дверью.
  И на какое-то мгновение почудилось Арлетте, что если бы демону не удалось вовремя опереться на стену, он бы не удержался на ногах. Слишком сильным был удар. Слишком болезненным.
  - Отвернитесь. - Коротко приказала принцесса, и, убедившись, что Армит выполнил распоряжение, принялась переодеваться в наряд степнячки.
  - Вы куда-то собираетесь, Шагина? - Поинтересовался страж, оценив перемены, произошедшие в ее облике.
  - Собираюсь. - Буркнула в ответ принцесса, цепляя на пояс кинжал.
  - Лорд Эриан просил не покидать покоев. - Демон многозначительно глянул на девушку, явно интересуясь, как именно она примется выкручиваться.
  - Там что-то случилось. - Стараясь сохранять самообладание, разъяснила Арлетта. - Ему может потребоваться помощь. Вы что, не чувствуете?
  Демон насторожился, вслушиваясь. Тихо было в Эрхат. Даже слишком тихо. Мёртво.
  - Армит, я... - Принцесса попыталась подобрать слова. Но разве удастся передать ими всю полноту ощущений? Тени теней...
  - Понимаю. Вас зовет темное Пламя, и не мне мешать исполнению Его воли. - Страж первым шагнул к двери. - Я иду с вами, Шагина.
  Арлетта, помедлив, кивнула.
  Ани испуганно шарахнулась в сторону, но на служанку никто не обратил внимания. В коридоре принцесса уверенно повернула направо: она знала, куда надо идти.
  Ее позвали.
  
  Эрхат.
  Шагин ад-Дориан
  
  Шагин спешил по запутанным коридорам Эрхат. Он слышал зов, мольбу о помощи. Он торопился изо всех сил, но понимал, что опаздывает, снова непоправимо опаздывает...
  Как тогда.
  
  Гитрана. Эпоха Древних
  
  Устремив ввысь могучие кроны, тихо переговаривались с близким небом величественные кипарисы прекрасной Гитраны. Деревья, помнившие еще юность империи, стали заложниками игры вырастившего их Древнего. Возможно, уже завтра утром пронесется по аллеям огненный шторм, ломая, как соломинки, могучие стволы зеленых великанов, и рассыплются золой те, что еще сегодня укачивали на ветвях, словно заплутавших птиц, звезды, перемешаются пеплом с останками беломраморных храмов обреченной Гитраны.
  Прах к праху.
  - Я знал, что ты придешь. - Тихий голос, полнозвучным аккордом вплетающийся в мелодию ветра, отвлек Шагина от задумчивого созерцания. - Ты либо слишком самоуверен, либо откровенно глуп.
  - Я не то и не другое, Певец. - Ад-Дориан постарался дружелюбно улыбнуться.
  - Не называй меня так. - Вызовом ночным теням сверкнул белый чешуйчатый доспех Древнего. Саторис, наконец, соизволил показаться на глаза собеседнику.
  - Не буду. - Спокойно согласился Шагин. В его планы не входила ненужная ссора.
  - Я слушаю. - Младший из Древних нетерпеливо мотнул головой. - Если ты намерен сдаться, то я, так и быть, не казню тебя сразу.
  - Может, это я хочу предложить тебе обменять свободу на жизнь? Твою и тех, кто последовал за тобой? - Злость сумела вырваться наружу.
  - А ты наглец, Шагин. - Прозвучало в ответ, и ад-Дориан не разобрал, чего было больше в интонациях Певца: неприязни или уважения. - Заявиться в мой город в одиночку и выдвигать условия? Не боишься?
  - Нет! - Крылатому становилось смешно. - Мне ли, воплощению Пламени бездны, опасаться лишившегося прежней силы? Как быстро разбегутся твои сторонники, если завтра я вывешу белую чешую вместо знамени?
  Разъяренный Древний резко шагнул вперед, Шагин осклабился понахальнее и подался навстречу:
  - Дай мне повод. - Предупредил он, не делая попыток хоть немного прикрыть таившуюся в словах угрозу. Кобру, замершую перед броском. - Только дай повод...
  - Хорошо. - Певец первым взял себя в руки. - Говори, что намеревался, и проваливай.
  - Пойдем с нами, Саторис. Пламя простит тебя. Ты нужен ему... - Предложил - скорее даже попросил - ад-Дориан. Древний насмешливо фыркнул. Только насмешка получилась с солидной толикой грусти и обиды.
  - Ты так ничего и не понял, Шагин. Мы не нужны Пламени Бездны. Ни ты, его новая забава, ни я, ни отшельник Агидарис, ни Эрилурос-Воин. Кстати, как он?
  - Оттаивает понемногу. Он еще не оценил по достоинству твой поступок. Да, - ад-Дориан с интересом глянул на противника, - теперь его зовут Ирилур.
  - Ты дал ему имя? Молодец. Новое имя - новая жизнь. Остальное приложится. - Певец улыбнулся, мягко, ласково. По-братски. - Свобода от клятв, свобода выбирать свой путь - самое ценное, что у нас есть. Глупо совать голову в петлю ради обреченного.
  - Саторис... - Позвал ад-Дориан.
  - Не надо. - Из голоса Певца разом исчезли намеки на теплоту. - Я подарил жизнь Ирилуру, на этом моя щедрость исчерпана. В мире нет места для нас двоих, Шагин. Либо я, либо ты.
  - Зачем? - Ад-Дориан не надеялся, что Древний объяснит. Зря.
  - Я не могу отступиться, особенно сейчас, когда из тройки Древних лишь я способен сражаться - Эрилурос переметнулся, Агидарис мертв. Возможно, чуть раньше я бы последовал за братом, но уже поздно что-либо менять. - Певец сделал шаг назад. - И запомни, я не умею проигрывать, Шагин.
  Расплескав лунный свет, распахнулись белоснежные крылья, и через мгновение на маленькой аллее у одного из храмов Гитраны остался только ад-Дориан.
  Еще одна тень в мире сумрака.
  
  Как и предполагал Шагин, Древний атаковал на рассвете. Облачные крылья на нежно-голубом шелке небес против черноты ад-Дориана. Свобода умереть по своей воле против необходимости подчиниться. Прошлое против будущего.
  Шагин не ожидал, что Саторису удастся собрать столько сторонников. Хотя, так лучше: можно одним ударом покончить со всяческим сопротивлением, избавив мир от угрозы не осознающего себя Древнего. Но почему? Почему на верность ад-Дориану присягнул только Ирилур? Почему и Агидарис, и Саторис предпочли гибель служению? Неужели то, что сулил им Шагин настолько отвратительно? Или хитрое Пламя бездны предложило выбор лишь самому предсказуемому из братьев, смахнув остальных Древних с игорной доски за ненадобностью?
  Пламя, Пламя, что же ты вытворяешь со мной? Зачем выжигаешь душу?
  Шагин знал: пусть рухнет установившийся мировой порядок, пусть станет пеплом прекрасная Гитрана, пусть весь мир сгорит в огне междоусобицы богов, но ему надо дотянуться до Древнего. Убить Певца.
  Саторис не прятался. Ослепительно-белая, даже при солнечном свете отливавшая каким-то лунным серебром чешуя слишком выделялась, как бы подчеркивая исключительность ее обладателя.
  Певец, примеривший доспех Воина. Отступник, собравшийся умереть за идею. Почему так важна для темного Пламени именно его жизнь? Почему огненному творцу кажется опасным именно Саторис? Почему?
  Времени рассуждать не осталось: Певец заметил противника и направился к нему. Ад-Дориан первым опустился на присмотренную еще с вечера поляну.
  Поединок должен проходить по правилам. Выбор оружия принадлежит вызванному, и Саторис по какой-то непонятной прихоти предпочел почти человеческий облик и меч. Думал удивить Крылатого, еще не успевшего привыкнуть к реалиям тварного мира? Напрасно. Память Шагина - это память Пламени бездны...
  "Нечестно!" - Ад-Дориан оттолкнул навязчиво лезущее в душу темное Пламя - сегодня он хочет справиться сам - и пропустил первый удар. Саторис, не колеблясь ни мгновения, воспользовался представившейся возможностью. Лезвие прочертило полосу поперек груди Шагина, но железо не может причинить вреда облаченному в чешую.
  Предупреждение или?..
  Шагин, не успев додумать, аккуратно двинулся навстречу, привыкая к неудобному пока оружию. Пройдет время, и с помощью Ирилура он приучится им владеть, но это потом... А пока Саторис снова перехитрил ад-Дориана. Отвлекая внимание соперника постоянными атаками, Древний сумел подобраться поближе и попросту, без затей, полоснул Шагина когтями. Дети Пламени великолепно защищены от превратностей окружающего мира, но не друг от друга.
  Прием противоречил условиям поединка. Но лишь Шагин намеревался победить красиво, Саторису требовалось выжить, выжить любой ценой.
  Боль пронзила тело, выворачивая наизнанку душу, страшное осознание собственной уязвимости и бренности для прежде не задумавшегося об этом существа разрушило плотину, с таким трудом возводившуюся в сознании, и в прорехи тотчас же хлынуло Пламя бездны...
  Шагин очнулся внезапно. Прямо у его ног лежал изувеченный Саторис, но что именно произошло между ними, ад-Дориан не помнил. В наполненных болью и страхом глазах Древнего отражалась презрительно оскаленная пасть. Он сменил обличие? Но когда? И почему не почувствовал?
  Кукольник надел на руку любимую марионетку и отыграл маленькое представление. Теперь кукла не нужна, можно ее аккуратно сложить, присыпать листьями мяты от моли и убрать в сундук до поры. И пусть марионетка мучается, пытается сообразить, что именно случилось в ее жизни. Пламени нет дела до переживаний своих творений - оно играет великую пьесу, сценой для которой выступает весь мир.
  Сейчас ад-Дориан как никогда понимал мятежного Древнего. Именно сейчас.
  Если быть Шагином означает не быть собой - он не согласен. Раз Пламени необходим Эйворин ад-Дориан, пусть привыкает быть помощником, но не господином.
  -Встать сумеешь?
  Древний согласно кивнул, зашипев от боли.
  - Тогда уходи. - Шагин отступил на шаг. Саторис осторожно поднялся и, ожидая подвоха, попытался прикрыться изодранным в клочья крылом.
  - Я убью тебя. - Пообещал Древний. Казалось, он чего-то ждал в ответ, чего-то определенного, важных для него слов... Но слова выгорели, рассыпались пеплом.
  - Уходи. - Шагин вдруг почувствовал, что смертельно устал. Вслед за единением с темным Пламенем всегда наступало безразличие.
  Саторис посмотрел вверх. Солнце едва достигло зенита, и ему не было дела до замерших друг против друга противников. Черное против белого. Два цвета. Два игрока.
  Древний криво ухмыльнулся и, неуклюже приволакивая ногу, поковылял в лес. Прочь от пылающей Гитраны и от Ирилура, ведшего Крылатых на штурм. Прочь от собственной обреченной армии.
  Шагин не сомневался, что совершает страшную ошибку, отпуская Певца. Знал и не мог ничего поделать. К побежденным врагам милосердие неприменимо, но ад-Дориан еще не научился добивать поверженных.
  И с любопытством оглядывая изменившуюся расстановку сил, разминал пальцы, готовясь к новой партии, главный игрок. К партии с заранее непредсказуемым сюжетом и потому крайне интересной.
  Пламя совершенно не сердилось на заупрямившегося Шагина. Пусть учится на собственном опыте.
  После ад-Дориан неоднократно пытался дозваться до младшего из Древних, и всегда тишина была ему ответом. Наверное, Саторис, лишенный поддержки Пламени, умер от ран. Наверное...
  Но так или иначе, больше о Певце никто не слыхал.
  
  Брат,
  Странное что-то случилось со мной:
  Я разучился летать.
  Брат. Что там, светает? В глазах темно,
  Словно на грудь - плита,
  Словно я тысячу лет назад умер.
  Да, я безумен, сегодня - безумен.
  
  В черный песок превратились стихи,
  В кровь раздирая горло.
  Время Великих, время Стихий,
  Горе Гитране, горе!
  Кто побежден - не приемлет союза,
  Дар - это счастье, но он же обуза.
  
  Знаешь, я ныне внезапно оглох,
  Это не песня - стон.
  На постоялом дворе эпох
  Чем оплачу постой?
  Пламенем купол небесный окрашен,
  Пыль и забвенье - судьба гордых башен.
  
  Время - обманщик, не жди добра,
  Не доверяй часам.
  Что о безумии знаешь ты, брат, то, что не знаю сам?
  
  Брат,
  Страшное что-то случилось со мной:
  Я разучился дышать.
  Брат, сколько в запасе? Мне ведомо - ноль,
  Будь хоть один лишь шанс,
  Остановить бы сумели грозу мы?
  Что ж, я безумен, отныне - безумен.
  
  Серым безвременьем в пальцах зола -
  Пеплом мои страницы.
  Горе ушедшим, дорога зла.
  Лучше ли устраниться?
  Где же тот выбор, что был мне предложен?
  Пусть дар - обуза, не сыщешь дороже.
  
  Знаешь, я ныне внезапно ослеп.
  Где прочных стен гряда?
  И не оставят в хрониках след
  Мертвые города.
  Да, вы лукавы, но вы и правы же...
  Чтоб отомстить, я обязан был выжить.
  
  Сон мой прекраснее во сто крат -
  По ветру паруса.
  Что о безумии знаешь ты, брат, то, что не знаю сам?
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"