в которой плененным зверем бьется о прутья клетки одиночество, но даже всемогущее время оказывается не в силах даровать забвение
К началу начал,
Размыкая окружность
Концом бытия...
Эрхат.
Лорд Эриан
Всю свою достаточно продолжительную жизнь Ар-Шагин откровенно завидовал обычным людям, которым не приходилось отчитываться перед Пламенем бездны за поступки соплеменников, не требовалось скользить по грани, лавируя между требуемым и допустимым, не доводилось являться провозвестником божественной воли...
Даже побыть в одиночестве, ненадолго забыв о грузе возложенных на него обязательств и снова стать самим собой, Эриану не удавалось. Впрочем, было ли время, когда он не притворялся, посланник не помнил. Или не хотел помнить, прикрываясь успокаивающей пеленой неведения.
С приездом принцессы тихий Эрхат разительно переменился - повсюду шастали на редкость надоедливые люди, за людьми следили не менее надоедливые Крылатые, а за теми и другими должен был присматривать он сам. Времени, чтобы хоть как-то переосмыслить череду событий, расставить акценты и подвинуть фигуры, оставалось в обрез. А уж о том, чтобы просто отдохнуть в тишине, приходилось лишь мечтать. Но стоило лишь на пару мгновений отвлечься от хода партии, дабы насладиться выдержанным вкусом имперского вина, как надежное убежище подверглось нашествию незваных гостей. И всем чего-то требовалось от Ар-Шагина.
Нельзя сказать, чтобы Эриан не любил женщин. Он их любил, причем, в зависимости от времени суток и настроения, в различных позах. Но всему ж надо знать место и время. Юная девица, которую он и в расчет-то не брал, умудрилась не только сочинить целую историю и полностью убедиться в ее истинности, но еще почти заставила поверить в этот бред Эриана. По крайней мере, она очень старалась...
И лишь несвоевременное явление принцессы избавило Ар-Шагина от необходимости выпроваживать досадливую помеху за дверь. Вот только с Арлеттой получилось крайне неудачно. Брошенное впопыхах резкое слово до сих пор жгло язык. Посланник не хотел обидеть ее, но, видит Пламя, ситуация и впрямь словно бы сошла со страниц любовного романа, трудно было удержаться и не подыграть. Хотя, похоже, Эриан умудрился настроить одну из главных фигур в ведущейся партии против себя, а жаль...
Ар-Шагин отхлебнул вина из предусмотрительно захваченной бутылки и улегся прямо на пол - каменные плиты Эрхат очень хорошо вытягивали из сердца ненужный огонь, охлаждали сгоравшую в переплетении пламенных языков душу.
Теперь придется думать, как загладить оплошность и вернуть утерянное доверие. В ведущейся партии Арлетта должна выбрать сторону Эриана.
Эрхат.
Шагин ад-Дориан
Насмешливо прищурив желтый глаз, в окно заглядывал молодой месяц. Но его красноречивые взгляды водой о берег разбивались об отстраненное безразличие Шагина. Крылатого не волновала величественная красота распускавшейся над Эрхат ночи, он смотрел в небо, но не видел ни вязи созвездии, ни двурогого шутника, ни огненных линий обреченных на смерть метеоров... Прошлое накатывало волной, окуная с головой в свои пучины, уволакивая беспомощно цеплявшегося за тонкие прутики реальности ад-Дориана на глубину, заставляя захлебываться солеными водами памяти, отхаркивая их прочь вместе с кровавыми ошметками легких.
- Они в Гитране, городе Саториса, Великий. - Коленопреклоненный Крылатый не осмеливался поднять глаз на Шагина ад-Дориана - смотреть в упор на отливающую серебром маску считалось неприличным и даже оскорбительным.
Сторонники Древних, решившие сопротивляться до конца, собирались под знаменами поднятыми младшим из Тройки. Саторис готовился дать бой. Певец становился воином.
Мыслитель не прислушался ни к призывам брата, ни к приказам Пламени бездны. На вежливое предложение ад-Дориана вслед за Ирилуром признать повелителем Шагина, посланец принес из Шан-Хет-Ка насмешливый ответ, в котором Агидарис предлагал для начала справиться с младшим братцем и только потом лезть к среднему. "Сначала победи меня, после побеседуем".
Шагин поступил по-своему, начав с Мыслителя, и теперь, стерев с лица земли Шан-Хет-Ка, жалел, что именно Агидарис отказался присягнуть ему на верность. Ирилур был честен, но слишком прямолинеен. Певец, наверное, сумел бы понять мятежную душу Шагина, однако младший брат выбрал другую сторону. Оставался средний из Древних, пожалуй, единственный, кому бы ад-Дориан мог открыться, подымая кубок за кубком за здоровье соратников и отвлеченные идеалы. Но Агидарис предпочел иную судьбу...
Шагин попытался нервно погладить подбородок: протянутые пальцы наткнулись на холодное серебро. Ирилур посоветовал Шагину, не умевшему обуздывать эмоции, носить маску. Ад-Дориан до сих пор не понимал, почему согласился на подобную глупость, но идти на попятную уже поздно - лишенный жизни лик стал лицом главы нового поколения.
Серебряная преграда надежно отделяла Шагина от Крылатых, превращая возможных соратников в подданных. Он мог бы прочитать мысли любого из детей Пламени силой, но не ни разу не попробовал. Ад-Дориан хотел, чтобы Крылатые видели в нем друга.
Шагин глубоко задумался, поэтому не сразу заметил, что гонец, замерев в неудобной позе на ступенях, до сих пор ожидает разрешения покинуть зал. И не таилось в низком поклоне Крылатого даже слабого намека на раболепие, на желание заслужить лишнюю похвалу или легкого недовольства столь долгим промедлением, посланец просто исполнял долг, беззаветно доверившись мудрости ад-Дориана.
Мудрости Пламени бездны, обитавшего в душе Шагина.
В мире, где все продавалось и покупалось, такая нечеловеческая привязанность казалась неестественной. Впрочем, они не люди. И, к сожалению, не Древние.
- Хорошо. Ты свободен. - Ад-Дориан кивком отпустил вестника и повернулся к замершему за плечом Ирилуру. - Ты слышал?
- Да... Шагин. - Новое обращение пока еще с трудом давалось старшему из Тройки братьев. Так же как и новая жизнь: Ирилур приказал убрать из отведенных ему комнат зеркала, боясь встречаться взглядом с собственным отражением. Особенно ночью, когда, по поверьям, из полированной глубины, отражаясь в черном провале зрачков, на нас глядит наше прошлое, наша совесть. Ад-Дориан не одобрял, но и не осуждал: пройдут дни, и Древний свыкнется с новой ролью.
Время - великий лекарь и великий насмешник. Оно с пугающей легкостью исцеляет самые страшные раны, но, порой, небрежно к неглубоким царапинам. Пламя бездны, притушившее огонь безумия, не желало врачевать уязвленное самолюбие.
- Что предпримет Саторис? - Ад-Дориан сделал вид, что все идет, как положено. От этого не становилось легче ни ему, ни собеседнику, но все же, все же...
- Сати... - Ирилур осекся, упомянув мятежного брата, но тотчас же продолжил: - Саторис попытается вынудить тебя вступить в битву. Здесь, в своих исконных владениях, с Гитраной за спиной Певец может выстоять. Тебе следует заставить его отступить вглубь страны и...
Шагин взмахом руки прервал длинные словоизречения Ирилура:
- Неважно. Я приму бой на его условиях, не позволяя ему осознать собственную уязвимость. Пусть заранее считает себя победителем.
- Но Великий? - Ирилур вгляделся в изломанное отражение собственного лица на поверхности ритуальной маски Шагина и замолчал.
- Он забывает о том же, о чем постоянно забываешь и ты - меня поддерживает Пламя. Достаточно лишь позвать...
По-хорошему, ад-Дориану не требовалась даже армия. Но, во-первых, он не собирался разочаровывать Саториса, явившись без войска, - противника нельзя не уважать: от обиды он способен выкинуть что-нибудь неожиданное. Во-вторых, и главных, Шагину не терпелось опробовать силы Крылатых в настоящей битве, посмотрев на стратега Ирилура в действии. Верность проверяется кровью, не так ли?
Мощи Пламени бездны хватит с лихвой, чтобы испепелить весь материк, но Ирилуру пока рано знать об этом. Сюрпризы подобного рода приберегают для особого случая. Который еще не наступил и вряд ли когда-нибудь наступит.
Кроме того, Ад-Дориан рассчитывал победить сам, без заемной помощи, без запускающего руку в его душу Пламени бездны, без выворачивающего наизнанку ощущения мучительной раздвоенности и ненужности, когда твоим телом управляет не твоя воля. Пламя безжалостно и беспощадно, и Шагин не хотел быть им постоянно. Он боялся того, что способен натворить, не осознавая. Боялся самого себя.
Ад-Дориан поднялся, сорвав на ходу надоевшую до омерзения маску, и ободряюще улыбнулся ждавшему распоряжений Древнему.
- Армия ждет тебя, Ирилур. Не станем затягивать с выступлением.