Месяц Середины Лета - Высокого Солнца, год 434 Третьей Эры. В поисках союзников. Окато.
- Вставай, засоня! Обливион проспишь, - радостно гаркнул у меня над ухом Белизариус.
- Иди в Бездну, придурок, - я натянул одеяло на ухо и отвернулся к стене. - Дай поспать.
- Вставай-вставай, Магнус уже высоко.
В ответ я на смеси нордского, сиродиильского и родного данмерского подробно объяснил ему, куда он может засунуть и Магнус, и Мессер с Секундой... и что с ними проделать для получения наибольшего удовлетворения. После чего спрятал голову под подушку в надежде, что непонятно почему решивший содрать меня с постели приятель осознает несвоевременность устроенной им побудки и отвяжется.
- Опять до поздней ночи кис над своими пузырями? - ржущий, как жеребец, Бел отнял подушку и стянул с меня одеяло. - Вставай, там Карриус из Коррола вернулся. Грандмастер просил тебя разбудить. Так что давай, заплетай косичку, повязывай бантики...
Грандмастер? Коррол? Эти слова преодолели сопротивление упорно не желающего просыпаться мозга, и я с тоской понял, что вставать все-таки придется...
- Угу, - сев на постели, я потер слипающиеся глаза, потом до сонного разума дошло все остальное, и я ошалело уставился на приятеля. - Ты, что, сдурел? Какие бантики?
- Ага, - обрадовался он. - Значит, ты меня слышишь. Гонец, говорю, прибыл.
- Это я уже слышал, - я сел на постели и потянулся за гребнем.
Накануне я допоздна засиделся в зельеварне над перегонным кубом, ожидая, пока из отвара корней маранты и шляпок мухомора выпарится излишняя жидкость. И, чтобы, укладываясь спать, не будить своей вознёй остальных, в дормиторий(1) уже не пошёл, воспользовавшись тем, что в зельеварне было, где переночевать. Полученный в результате полуночного бдения над кубом концентрат потом предполагалось смешать с так же перегнанной смесью настоя листьев сонного папоротника с крошечной щепоткой светящейся пыльцы и добавить несколько капель настоя листьев манжетки - для нейтрализации вредных эффектов совмещения маранты с мухомором. И это - лишь малая часть того, что входило в состав.
Это не было моим очередным экспериментом - я готовил мазь для Джоффри. Алхимик из Гильдии Магов в Бруме, снабжавший ею грандмастера раньше, после того, как мы с Бурдом закрыли первые врата Обливиона, получил от графини Карвейн огромный заказ на лекарственные зелья, который отнимал у него все время, поскольку нужда в них росла с каждым днем - как мы и предполагали, новые врата открывались практически ежедневно. На остальные заказы у него не оставалось ни времени, ни сил. Вот только, к сожалению, профессиональная ревность никуда не девалась. Явившись к нему, то есть к ней - алхимиком оказалась пожилая имперка по имени Селена Орания - с просьбой поделиться рецептом, ибо суставы старого грандмастера не могли ждать, когда у неё дойдут руки до заказа из Храма Повелителя Туч, я сначала был обруган, назван "наглым выскочкой" и "проходимцем с улицы". И только потом милостиво выслушан и с откровенной неохотой снабжен столь необходимой мне бумажкой с умопомрачительной сложности составом и - что меня по искренне обрадовало - предельно ясными и подробными инструкциями. Да и то - пришлось дать слово, что я буду готовить мазь именно для Джоффри, а не на продажу. Слово я дал, но кто бы знал, чего мне стоило сдержаться и не высказать вздорной магичке все, что я о ней в тот момент думал. Во всяком случае, прощаясь, я улыбался госпоже Орании так же ласково и искренне, как дядюшка Болвин - мне... в тот самый вечер, события после которого и до дня встречи с прежним Императором начисто стерлись из моей памяти.
- Не надоело тебе каждое утро, как девица, красоту наводить? - хмыкнул Бел, глядя, как я с тихим шипением воюю с волосами. - Обрезал бы это безобразие и все... поутру два раза пятернёй по башке провел и уже красивый. С такой мордашкой и так все бабы твои. Тем более, тебе и бриться пока не надо.
- Отстань, придурок, - ухмыльнувшись подначке, лениво огрызнулся я, стягивая косу шнурком. - Иди вон, морду поскобли. До девичьей гладкости щек. А то наш красавчик на твоем фоне немужественно смотрится.
Бел негромко засмеялся. Эти взаимные шпильки и ленивые отгавкивания - как правило, с моей стороны - были привычны и не вызывали настоящей обиды. В отличие от возобновившихся подначек только что упомянутого Ахилла, у которого не далее, как позавчера, Ролианд, за попытку прилепить ему прозвище Молокосос, разбил на голове глиняную кружку с этим самым молоком. То, что северянин любит его больше, чем даже мед, знали все, но только красавчик додумался его этим попрекнуть. Ролианда за драку капитан Стефан щедро наградил внеочередными караулами на стенах Храма, зато Ахилл теперь ходит исключительно "до ветру" - и то по стеночке - и пугает народ забинтованной башкой и раздутой сизой рожей с глазами-щёлками - у северянина рука тяжелая, особенно в гневе. И кружка оказалась крепкая. Красивый стал... увидишь ночью и в штаны наложишь, от такой-то красоты. Во всяком случае, именно так высказался по поводу новой внешности Ахилла Барагон, подначивая тихоню Феррума - тоже еще тот зубоскал, почище Белизариуса. Рыжий, правда, на подначку не повелся, равнодушно буркнув "Учту", перед тем, как сбежать в арсенал.
Что до Ахилла - поделом придурку. Мартину сейчас не до него, а я лечить дураков не нанимался. Разве что сам попросит. Хотя Ахилл, учитывая нашу с ним давнюю нелюбовь друг к другу, не попросит. Притом, что я, поразмыслив, решил, что убивать его все-таки не буду. Но и сообщать о перемене решения никому не стал, решив, что ожидание расправы - более изощренная месть, нежели собственно расправа. Более того, на днях словно бы ненароком обронил, что некоторые обиды прощать нельзя. Впрочем, с него станется эдак ненавязчиво нарисоваться возле Мартина, когда тот снова появится в Большом зале, чтобы вызвать сострадание и получить свою долю его внимания в виде сеанса исцеления.
- Нее, - протянул мой приятель. - Я тебя знаю. Если я уйду, ты тут же завалишься обратно дрыхнуть. И тогда, - лисьи глаза предвкушающе сощурились, - будить тебя придет Ролианд. С ведром ледяной воды. Он здоровый, так что ничего ему не будет. Зато ты изобретешь парочку новых ругательств, потому что я сегодня ничего нового не услышал.
Вот оно что. Я фыркнул:
- Не дождёшься, - и, поежившись, потянулся за одеждой.
Дрова в каминах за ночь прогорели и, хотя какая-то добрая душа разожгла их снова, было довольно прохладно. А Бел возвращать одеяло явно не собирался.
- Джоффри не говорил, зачем я ему понадобился? - торопливо натянув штаны, я принялся сражаться с завернувшейся хитрым узлом рубашкой.
- Нет, - посерьёзнев, покачал головой Белизариус, - но радостным, доложу я тебе, он не выглядел. Хотя если бы меня так скрутило, как его, я бы тоже не веселился.
- Он у себя? - сапоги оказались забрызганы какой-то дрянью, но что-то с этим делать времени не было.
Как и выяснять, во что это я их вчера уделал. Ладно, сойдет и так. Кто там будет присматриваться?
- А где же еще? С тех пор, как его болезнь опять обострилась, он почти не выходит.
Я с тоской покосился на расставленные на столе флаконы с компонентами и вздохнул. Не успел. Осталось, к счастью, всего ничего, но придется заканчивать уже после беседы с грандмастером.
Джоффри принимал доклад Карриуса - одного из Клинков, с которым я почти не был знаком, что, принимая во внимание длительность и частоту моих приездов в Храм, не удивительно - полулежа в постели. На одеяле перед ним лежало распечатанное письмо. Сам Карриус, серый от усталости, обессиленно обвис на стуле, оседлав его, как лошадь, и сложив руки на деревянной спинке. Рядом с постелью грандмастера в кресле расположился Мартин.
- Коррол не сможет выслать нам помощь, - произнес он, увидев меня.
Поморщившись от боли в распухших запястьях, Джоффри попытался подать пергамент мне, но я торопливо подошел и взял письмо сам, избегая прикасаться к руке грандмастера. Не из брезгливости, нет. Просто, как он признался, любое неосторожное прикосновение для него болезненно. Будем надеяться, это ненадолго. Хотя, по-хорошему, ему следовало остаться в Вейноне, а не приезжать в промороженный Храм Повелителя Туч. Здесь болезнь его доконает раньше, чем где бы то ни было еще.
Врата Обливиона под стенами города... Именно этим графиня Коррола Арриана Валга объясняла свой отказ прислать людей.
- Что ты об этом думаешь? - поинтересовался грандмастер.
- Пока не знаю, - медленно произнес я, озадаченный тем, что им зачем-то понадобилось мое мнение.
- И все-таки? У тебя острый ум и ты больше кого-либо из нас знаешь о повадках наших врагов, - мягко надавил Джоффри.
- Не знаю - повторил я. - Я бы поспрашивал горожан - когда появились врата, сколько пропало людей... Исходя из письма, - я передал пергамент Мартину, - графиня намерена сидеть и ждать, укрывшись за городскими стенами, пока дэйдра не пойдут на приступ. То есть атак на момент его написания не было...
- Карриус?
- Я говорил с людьми, - отозвался Клинок, устало навалившийся на спинку стула. - Врата Обливиона открылись в ночь на первое число месяца Середины Лета...
- Через несколько часов после того, как вы с Бурдом закрыли те, что возникли под Брумой, - грандмастер бросил на меня острый взгляд.
- И?
- Крупных атак действительно не было, - Карриус тоже покосился на меня. - Люди пропадали... но всего несколько человек и, в основном, это жители окрестных ферм и охотники. Горожане, конечно, напуганы... кстати, особых приготовлений к обороне я не заметил. Многие говорят, что уехали бы из города, но разговорами все и ограничивается, - голос Карриуса от усталости был невыразителен, но в последних словах ясно проглянуло презрение. - Страже приказано оставаться в стенах города и быть готовыми отразить атаку.
- И все? - поднял брови Мартин.
- Да.
- Иди, отдохни, - обратился Джоффри к Клинку.
- Благодарю, грандмастер, - Карриус встал и, слегка пошатываясь, направился к двери. - Кстати, - на выходе он остановился и оглянулся, - когда я обмолвился об успехе стражников Брумы капитану стражи Коррола Биттнелду Проклинающему, тот скривился и сказал, что якобы Бурд лжец и хвастун, а всю работу за него сделал герой Кватча, который там удачно оказался. А он, Биттнелд, будет подчиняться приказам графини Валги, вместо того, чтобы самовольно подвергать своих людей риску и бахвалиться своим героизмом.
- Понятно, - фыркнул я. - Капитан оказался не столь решителен и теперь его душит зависть. Я начинаю уважать графиню Карвейн - если она и не отдавала распоряжение Бурду, значит, не препятствовала.
- Графиня Нарина Карвейн - очень умная и дальновидная правительница, - улыбнулся Джоффри. - Она не хуже мужчин знает, что порой нужно действовать решительно и не стесняется применять жесткие меры в интересах своего города и графства. Редкое качество для женщины.
- Итак, что мы имеем? - произнес Мартин. - Открываются врата под Брумой. Капитан Бурд с помощью Ксареса уничтожает их. Кстати, - он поднял глаза на меня, - как думаешь, у них был шанс сделать это без тебя?
Я ненадолго задумался.
- Почему нет? С большими потерями, но они вполне могли справиться сами. Я, если помните, в Кватче вообще сделал это в одиночку, притом что по уровню подготовки не представлял из себя, по сути, ничего. Правда, стоит отметить, что погибший десяток Мэньена Гонельда расчистил мне дорогу: кроме нескольких скампов я тогда никого не встретил, пока не добрался до башни. И если сопоставить рассказ спасшегося стражника со словами того рогатого, получается, что дремора тогда все же ждали стражников, а дождавшись, радостно занялись дележом захваченного в уничтоженном городе, решив, что больше прийти некому.
- В принципе, они ведь были правы: Савлиан Матиус, потеряв один десяток, вряд ли рискнул бы отправлять за врата еще один отряд... - медленно кивнул Мартин.
- Из того, что мне удалось услышать, - продолжил я, - засада была организована в последний момент в расчете на "героя Кватча". Так что у капитана Бурда были значительные шансы справиться и без меня. Мое присутствие, с одной стороны, без сомнения, облегчило им задачу, а с другой, наоборот, осложнило.
- Вот как, - задумчиво произнес Джоффри. - В принципе, Бурд со своими людьми сейчас действительно справляется с закрытием врат без посторонней помощи. По крайней мере, пока нет массированных атак. А что ты думаешь о вратах под Корролом?
- Я не знаю. Врата, которые мне доводилось закрывать, не считая тех, что в Кватче, находились недалеко от небольших селений или ферм - Хакдирт, Каприз Харма, Эльсвелл... Можно предположить, что они были открыты с целью пограбить, тем более, я натыкался на трупы лошадей и овец за вратами Обливиона. А тут сложно понять - врата открылись, горожане попрятались и тем всё закончилось. Дэйдра сидят в Обливионе, коррольцы - в Корроле. Грабительские вылазки не в счет. К тому же, если бы они решили штурмовать город...
- Подождите, - встрепенулся Мартин, - а что, если дэйдра не намерены штурмовать Коррол?
- Если не намерены, то зачем... - начал я, когда до меня дошло.
- Ты хочешь сказать, что врата Обливиона под Корролом это - устрашение? Цель по-прежнему Брума, а те врата призваны удержать стражу в стенах города?
- Именно, - кивнул он. - А заодно - это якорь. Когда... Нет, - жестко перебил он сам себя, - если! Если Брума падет, настанет их очередь. А защитники будут истощены длительным ожиданием и деморализованы гибелью уже двух городов... или нескольких... Я думаю, что такие врата сейчас открываются под стенами каждого города.
- А их правители... - задумчиво произнес Джоффри. - М-да...
И замолчал.
- Что с ними не так? - полюбопытствовал я.
Мартин тоже вопросительно посмотрел на грандмастера.
Джоффри посмотрел на него... потом на меня... вздохнул и начал говорить.
Описания женщин я пропустил мимо ушей - они, исключая Нарину Карвейн, были почти одинаковы - любима народом, набожна, искусный дипломат и осторожный политик. О Янусе Гассилдоре Джоффри не смог сказать почти ничего, кроме того, что граф - чистокровный коловианец без примеси меретической крови - успешно правит городом и графством очень давно и почти не появляется на людях, непосредственно общаясь только с несколькими доверенными людьми, в число которых его агенту попасть не удалось. Более того, граф Янус этого агента обнаружил и передал через него письмо грандмастеру с просьбой не лезть в его личную жизнь и с четким обозначением своей политической позиции, как сторонника правящей императорской династии. Агента он, кстати, никаким репрессиям не подвергал, более того, оставил на прежней должности при замке. Вряд ли из человеколюбия, скорее, здраво рассудив, что известный шпион лучше неизвестного да и связь с такой организацией, как Клинки, не помешает. Загадочный человек. Если судьба сведет наши пути, нужно быть с ним очень осторожным.
Граф Индарис удостоился не слишком лестной оценки - и как правитель, и как семьянин. В отличие от большинства, Джоффри достоверно знал, что Андел Индарис свою супругу не убивал, более того, действительно любил её... однако это не мешало ему задирать каждую встретившуюся на пути юбку, если её обладательница была хотя бы симпатична на вид и не слишком несговорчива - расовых предубеждений граф, судя по всему, не имел. А о процветающей в Чейдинхолле коррупции и преступности я слышал сам, когда искал святилище Азуры. Не говоря уже о том, что с некоторыми её проявлениями даже столкнулся.
Правитель Бравила Регулус Терентиус удостоился короткой неодобрительной характеристики "пьяница и бабник", а вот супругам Каро грандмастер уделил намного больше внимания: граф Мариус - болезненный, слабовольный и несколько недалекий человек, решения за которого, по большей части принимала его жена - Алессия Каро, в девичестве Валга: особа нервная, подозрительная, хотя и подверженная сторонним влияниям, в частности, некоей Хлидары Мотрил, и склонная к коварству и жестокости. Я невольно поежился, услышав, что тайная комната пыток в замке Лейавин действительно есть и графиня регулярно в ней бывает. В замке принято считать, что граф Мариус использует её для допроса шпионов из Чернотопья, но на самом деле никаких допросов там не ведется, а попадают туда не только аргониане. Мне тут же вспомнилось, как госпожа Каро с жаром в голосе и огнем в очах призывала "добрых" людей жечь, резать и всячески изничтожать "негодяев". Её доверенную компаньонку Хлидару Мотрил я тоже вспомнил - немолодая, во всяком случае, заметно старше графини Каро, женщина из имперцев, но с заметной примесью альтмерской крови. Правда, выразилось это разве что в цвете кожи и особенностях черт лица, в частности ширине и форме скул и нижней челюсти, что, к сожалению, не прибавило Хлидаре красоты. Именно она увела Алессию Каро из столовой, когда та попала под действие заклятия Сангвина. Что ж, будем надеяться, что ни она, ни сама графиня, в случае, если нам придется снова встретиться, меня не узнают.
Канцлер Окато... Боевой маг, сменивший на этом посту печально известного Джагара Тарна. Временный правитель и глава Совета Старейшин до появления наследника Драконьего трона. Умен, хитер, непревзойденный дипломат и искусный политик. Многие значимые решения последних лет, принесшие Империи несомненную пользу, инициировались именно им.
Джоффри вздохнул и произнес:
- Но вряд ли мы получим от него помощь, даже если попросим о ней. В последнее время действия канцлера я нахожу... скажем так, озадачивающими.
В ответ на вопросительный взгляд Мартина, он указал на свой письменный стол. Я не стал уточнять, что он имел в виду - если бы меня это касалось, Джоффри не стал бы умалчивать. А лезть в большую политику по собственной инициативе? Нет уж, благодарю покорно - у меня и без того немалые шансы попасть в анналы истории Тамриэля. Так что с политикой пусть Мартин разбирается - ему, в конце концов, по статусу положено. А я, когда это все закончится, разгоню нежить в анвильском особняке, приведу его в приличный вид и целыми днями буду заниматься алхимией. А вечерами шляться по набережной и глазеть на закат. Может, даже женюсь. Когда-нибудь. Очень не скоро.
- Но, - продолжил Джоффри, выдернув меня из грёз о будущем, - попытаться мы все же обязаны. Ксарес, доставить сообщение канцлеру должен будешь ты. Ты Клинок - одно это даст тебе допуск во дворец, туда, куда запрещено входить обычным посетителям. Но еще ты герой Кватча. Не кривись, я знаю, что ты не любишь свою славу, но это один из случаев, когда она может неплохо помочь тебе - несколько развязанных языков тут, пара открытых дверей там... добрая слава никогда не бывает лишней. Учись ею пользоваться, мальчик.
Столица встретила меня жарой и духотой. И если первое после ненавистных северных холодов я только приветствовал, то дышать влажным от испарений воздухом, вобравшим в себя к тому же амбре большого города, было не слишком приятно.
Поколебавшись, идти ли во дворец в таком виде или сначала зайти к Лютеру и привести себя в порядок, я остановился на третьем варианте - в пансион Лютера я все же зашел, но надолго там задерживаться не стал, ограничившись тем, что снял комнату и бросил там свои вещи. С собой взял только письмо для канцлера от Джоффри и документы, специально для этого случая выписанные им для меня: то, что я Клинок, на лбу у меня не написано. А с тех пор, как я оставил в Храме Повелителя Туч "Северный Ветер" и полученную при принятии в Орден именную катану, определить мою принадлежность к Клинкам хотя бы по оружию стало невозможно.
Дворцовый стражник, к которому я, за неимением других вариантов, подошел, чтобы обратиться с вопросами, как назло, немедленно признал во мне "героя Кватча". Я с некоторым усилием сдержал гримасу неудовольствия и всерьез задумался над тем, чтобы найти мага-зачарователя и заказать ему кольцо или амулет с самым сильным маскировочным заклятьем, которое он сумеет наложить - незнакомцы, узнающие меня на улицах, начали несколько напрягать, поскольку явно считали своим долгом сообщить о моем "героизме" всему Нирну. Во всю глотку, то есть. А если учесть, что отнюдь не все из них были настроены по отношению ко мне благожелательно... в общем, от какой-нибудь штуки, вроде кирасы Клода Марика, осколки которой остались в тронном зале Неналаты, я бы совсем не отказался.
- Я так рад видеть тебя, гражданин, - вещал тем временем стражник. - Да-да, я знаю, кто ты - живая легенда в этих краях!
Чесночное амбре из его рта просто валило с ног. Но мне позарез нужна была информация, как добраться до канцлера, поэтому приходилось улыбаться и терпеть. Терпения, впрочем, хватило совсем ненадолго, и я попросту задержал дыхание.
- Впрочем, любой гражданин нашедший время для разговора со скромным солдатом Имперского Легиона... - это он о себе, что ли? - ...заслуживает, на мой взгляд, уважения и должен быть выслушан.
"Уф-ф, я, конечно, очень рад и все такое, но, мужик, ты не мог бы дышать в другую сторону?" - раздраженно подумал я, чувствуя, что, если буду задерживать дыхание еще сколько-то времени, то, как какая-нибудь девица, свалюсь в позорный обморок прямо на дворцовые ступеньки.
Вслух же, стараясь не уподобляться вытащенной из воды рыбине, я произнес совсем иное:
- Благодарю за участие и надеюсь, вы сможете мне помочь. Дело в том, что мне необходимо встретиться с канцлером Ока...
- Канцлер Окато не принимает посетителей, - перебил он меня, вытягиваясь в струну и устремив мгновенно ставший оловянным взгляд куда-то поверх моей головы.
Второй стражник, до этого с явным любопытством прислушивавшийся к нашей беседе, в точности копировал его позу. Одна-а-ако...
- Э-э... а в дворец-то войти можно? - озадаченно поинтересовался я, подобрав отвисшую челюсть и гадая над причинами такой резкой перемены в поведении.
Выслушав в ответ безэмоциональный, явно заученный текст о том, что для посещений открыты только первые два этажа, я подумал, что найти кого-нибудь более осведомленного внутри будет проще, и шагнул к массивным двойным дверям.
Так оно и оказалось. Во всяком случае, стражники, когда я к ним обратился с тем же вопросом, не превратились в упакованных в золочёные латы деревянных болванчиков. Нет, поначалу мне было сказано то же самое, что и снаружи, но в более... живом пересказе и - что меня немало порадовало - без опознания меня, как местной "живой легенды". Пришлось демонстрировать выписанные Джоффри документы...
Стражник вдруг резко сжал пальцы, сминая пергамент, и неприязненно уставился на меня. Только тогда я с запозданием вспомнил, что именно Клинков легионеры винят в гибели прежнего Императора. А дворцовая стража - подразделение Легиона, хотя и элитное. Иначе говоря, те же легионеры, только в других доспехах.
Подтверждение моей догадки не заставило себя ждать.
- Орден Клинков, значит, - тяжело уронил легионер. - Тех самых, которым была доверена жизнь нашего повелителя. Тех самых Клинков, которые... подвели нас.
Доказывать, что старик умер вовсе не от кинжала убийцы, я не стал, как не делал этого и раньше, несмотря на то, что мог поведать неизвестные большинству подробности. Этому легионеру неинтересно знать, что Клинки, в попытке выполнить свой долг, полегли почти все. Он не слышал, какое отчаяние звучало в голосе Бауруса, когда мы - пусть я тогда почти ничего не понимал и упорно не признавал себя частью происходящего - попали в ловушку. Не разговаривал с тем же Баурусом, слушая его тусклый голос, безэмоционально рассказывающий о том, что предшествовало нашему с ним знакомству, когда он, по просьбе Мартина, сидел у моей постели после того, как сам Мартин, вымотанный борьбой за мой рассудок с магией "Мистериума Ксаркса", добрел до соседней кровати и вырубился, едва коснувшись головой подушки. И я не собирался ему ничего из этого рассказывать, с невозмутимым видом забрав свои документы и пряча их в карман. Людям не нужна правда, им нужна та версия событий, которая для них наиболее удобна. Простой народ обвиняет в гибели Императора и его наследников Имперскую Стражу, а те, в свою очередь, ищут, кто в случившемся виноватее их. Только и всего.
Тем не менее, один из стражников что-то шепнул проходящему мимо человеку в одежде слуги - во всяком случае, я заметил несколько разных людей, одетых подобным образом - тот кивнул, забрал мои верительные документы и ушел, а через некоторое время явился другой, одетый более роскошно, но в том же духе и, уточнив у стражи обо мне, сообщил, что канцлер ожидает меня.
Канцлер Окато решил принять меня в своем кабинете. Чтобы до него добраться, пришлось подняться на несколько этажей. Я насчитал шесть длинных лестничных маршей и сбился при подсчете еще более длинных дезориентирующих переходов по кругу на каждом этаже - почему-то у меня получалось, что лестниц больше, чем этажей. Смотреть было особо не на то, кроме как на спину моего провожатого, поскольку закрытые от посетителей коридоры были безлюдны. Так что появление странного человека в коричневой монашеской рясе и с акавирской дайкатаной в ножнах за спиной стало для меня неожиданностью. Еще большей неожиданностью стало то, что неизвестный, несмотря на слепоту - об этом недвусмысленно сообщала плотная тканевая повязка на глазах - двигался уверенно и почти бесшумно, лишь слегка повернув голову, когда мы проходили мимо.
- Уважаемый, - осторожно обратился я к провожатому, как только мы отошли, на мой взгляд, достаточно далеко, - позволите ли вы узнать, кто был этот человек?
Гордость настоятельно требовала промолчать, намекая, что у меня есть и другие источники информации, но любопытство оказалось намного сильнее. А терпение я истратил еще в разговоре с провонявшим чесноком стражником у входа.
Имперец, приостановившись, недоуменно посмотрел на меня, но все же ответил:
- Один из жрецов Мотылька-Предка. Они занимаются изучением Древних Свитков... читают и... переводят, - последнее прозвучало несколько неуверенно.
- Читает? - ошарашенно переспросил я. - Слепой?
На меня посмотрели чуть ли не с жалостью, и я с раздражением подумал, что то же самое мог бы спросить, к примеру, у Джоффри. Старый грандмастер, если у него было свободное время, никогда не отказывался ответить на мои вопросы. И никогда не попрекал меня моим невежеством. Даже вот так, безмолвно, выражая неодобрение одним лицом. М-да, я уже забыл, каково это - попасть в неловкое положение из-за незнания. Расслабился, решив, что уже - и года не прошло - знаю все и обо всем. Неприятно, однако. Зато отрезвляет.
- Они не слепы, - подчеркнуто мягко и с нотками укора, как ребенку, сообщил мой провожатый, остановившись посреди коридора. - Жрецы Мотылька дают обет использовать зрение только для работы со Свитками. По их убеждению, - в голосе имперца снова зазвучала некоторая неуверенность, - только это имеет значение. Все остальное время они носят на глазах повязку.
Я кивнул, удивляясь про себя. Только для чтения, надо же... А как же красота остального мира вокруг? Как жизнь вообще? Должно быть что-то еще. Что-то, что оправдывает такой подход. О самих Древних Свитках я слышал - если память мне не изменяет, это древние пророчества о событиях мира от начала времен. И если я правильно помню, с ними не все так просто. А вот что именно не просто... не то, что не помню, даже не представляю - это всегда было объектом всевозможнейших домыслов и спекуляций, так что отделить правду от вымысла невозможно. Все про них знали всё и в тоже время, никто и ничего. По крайней мере, доподлинно. Но равнодушно пройти мимо тайны, не попытавшись подглядеть скрытое хотя бы одним глазом? Такие попытки я оставил еще в детстве, когда понял, что кабинет отца таит их великое множество. Правда, теперь я выговором и тасканием за ухо не отделаюсь... Нет, надо все же спросить у Джоффри. Даже если он откажется отвечать, то хотя бы объяснит, почему. А я, по крайней мере, не буду чувствовать себя полным дураком, не знающим простейших вещей, как сейчас.
Убедившись, что все вопросы заданы, имперец повел меня дальше.
Кабинет Окато поражал воображение - огромное помещение в виде половины круга с расставленными вдоль длинной стены стеклянными витринами и массивным письменным столом напротив входа, заваленным книгами, свитками, перьями и даже алхимическими ингредиентами вроде нерастолчённых зубов огра и целого рога минотавра. Зачем они понадобились канцлеру на рабочем столе - непонятно. Для алхимических изысканий, учитывая, что ингредиенты имеют гнусное свойство рассыпаться, а сосуды с настоями - опрокидываться, должно быть выделено отдельное место. Которого я, рискнув коротко оглядеться вокруг, в кабинете не увидел. Более внимательно рассматривать убранство я не рискнул, чтобы не вызвать недовольство хозяина кабинета, так что желание пройтись вдоль витрин, любопытствуя, что же в них выставлено, пришлось жестко подавить. Наверное, кабинет и вещи в нем многое могли бы рассказать о своем владельце и его характере... жаль, что я не обладаю проницательностью Джоффри, чтобы это узнать.
Сам Окато тоже заслуживал того, чтобы отнестись к нему с особым вниманием: боевой маг - это всё же не только красивое название. Едва мы вошли, канцлер встал из-за стола и сделал навстречу несколько шагов. В исполнении кого-то другого это можно было бы счесть проявлением вежливости, но мне показалось, что Окато преследовал несколько иную цель. Учитывая, что он значительно выше меня ростом, а на желтой физиономии застыло высокомерное выражение, несколько смягченное вежливым интересом, несложно было догадаться, какую. Он до меня снисходил. До меня и моей просьбы о личной встрече. А посох мага в правой руке служил отличным предупреждением. Притом, что канцлер, уверен, мог с легкостью обойтись без него. Но посох еще и подчеркивал статус.
Наверное, будь Окато кем-то другим, я бы обозлился. Но он был альтмером, а к их манере себя держать я как-то... притерпелся. Точнее, составил свое мнение - не слишком лестное - и не особо огорчался, когда очередной заносчивый ублюдок с Саммерсета его подтверждал. А общение с Умбакано отучило их недооценивать. Так что эту демонстрацию превосходства я встретил полным, причем абсолютно искренним равнодушием. Нехарактерно для данмеров, которые - по себе знаю - отличаются не меньшим самолюбием и высокомерием, чем альтмеры, но события последних месяцев здорово меня изменили. И хочется надеяться, что всё-таки в лучшую сторону. Хотя... мелькнула мысль немного встряхнуть альтмера. Все равно Джоффри уверен, что идея обратиться к нему за помощью заведомо провальная. Так почему бы нет? Хотя бы развлекусь, а то очень уж много неприятных сюрпризов преподнес мне сегодня императорский дворец.
Проигнорировав снисходительность канцлера, я плавно обошел имперца-провожатого и сделал несколько текучих шагов вперед, сокращая расстояние. Одновременно я потянулся к карману, где лежал пакет с письмом для Окато. Шел я подчеркнуто неторопливо, но движения, заученные во время многолетних тренировок и отточенные почти до совершенства в блужданиях по айлейдским подземельям охотой на некромантов, по моей задумке, говорили сами за себя. Во всяком случае канцлер неуловимо переменился в лице и мгновенно подобрался, почти незаметно переступив с ноги на ногу и протягивая левую руку вперед. И лишь в последний момент почти естественным движением повернул её, принимая протянутый мной пакет, вместо того, чтобы наградить меня атакующим заклятием в лоб. Я передавая письмо, изобразил вежливый полупоклон. Окато смерил меня нечитаемым взглядом, потом плотно сжатые губы дрогнули в почти незаметной улыбке, а сам он жестом пригласил меня к стоящему в стороне небольшому столику. Обмен любезностями завершился.
Пока канцлер знакомился с документами, я неторопливо лакомился любезно предложенной земляникой, игнорируя едва слышное хмыканье и короткие взгляды в мою сторону, когда он читал письмо от Джоффри. Не желая выглядеть прожорливым варваром, я ограничился тремя ягодами и теперь заинтересованно изучал обстановку кабинета - ту её часть, которую можно было рассмотреть, не вставая. Верительные документы уже снова лежали у меня в кармане - Окато вручил их, как только мы уселись. Читал он быстро, так что я, разглядывая высокий потолок, успел лишь прикинуть, что где-то выше должны находиться ныне пустующие апартаменты императорской семьи, когда канцлер отложил документы и уставился на меня.
- Нерадостные вести, должен признать, - вздохнул он.
Я вопросительно приподнял бровь. С содержанием пакета я был знаком только в самых общих чертах - предполагалось, что мне и так известно достаточно, чтобы ответить на большинство вопросов, могущих возникнуть у Окато.
- Этот человек... Мартин... он действительно сын Императора Уриэля? - неожиданно спросил он.
- Внешнее сходство очень велико, - осторожно ответил я. - К тому же сам Император указал на грандмастера Джоффри, как на доверенное лицо, осведомленное о местонахождении его сына. Сам грандмастер не менее заинтересован в... завершении вторжения Обливиона, ему незачем лгать. Но убедиться в этом мы сможем только после того, как Мартин зажжет Драконьи Огни в Храме Единого.
- Да... да, - задумчиво покивал канцлер. - Клинки всегда были преданы Императорам Тамриэля. Преданы Драконорожденным... Что ж, остается надеяться, что Джоффри не ошибается и человек, находящийся под опекой Клинков, действительно наследник.
Я промолчал. Пока мы не вернем Амулет Королей, можно сколько угодно впустую сотрясать воздух, доказывая свою правоту.
- А какого именно рода помощь требуется Бруме? - спросил Окато, не дождавшись моей реакции.
Грандмастер предупредил, что вести беседу с ним нужно осторожно, поэтому было довольно сложно обрисовать точную картину происходящего и не выболтать чего-нибудь... лишнего. Так что я весьма сжато рассказал о планах "Мифического Рассвета" уничтожить последнего носителя "крови королей", каковым они так же считают Мартина, и гораздо подробнее - о вратах под Брумой и о том, что силы и численность защитников не беспредельны, массированного штурма попросту не выдержат.
Окато покивал, задал несколько уточняющих вопросов - в частности, о том, обращались ли мы за помощью в соседние графства. Пришлось рассказать о ситуации в Корроле. И о предположениях касательно остальных городов - на момент моего отъезда из Повелителя новостей из них еще не было, так что пришлось ограничиться домыслами.
- Ужасные новости, что и говорить, - канцлер сокрушенно покачал головой.
Я отстраненно подумал, что все его реакции во время нашей беседы отличаются скупостью и однообразием - с того момента, как альтмер отложил на стол письмо от Джоффри, он почти не шевелился, сложив руки на коленях и лишь кивая в ответ на какие-то мои слова или же покачивая головой. Как позолоченный деревянный болванчик с Акавира. Вероятно, подумав о том же, Окато встал и принялся мерить шагами кабинет, сцепив руки за спиной и глядя куда-то в пол.
- При обычных обстоятельствах я бы немедленно направил в Бруму легион... или даже два, - резко остановившись передо мной, произнес он. - Но... обстоятельства сложно назвать обычными, верно?
Я кивнул, начиная понимать, к чему он ведет. Окато, используя свое искусство убеждения, вынуждал меня заранее согласиться с его доводами. Но понимать мало, нужно было как-то возразить. А для аргументированных возражений у меня не хватало ораторских способностей. Да и возвышающийся надо мной боевой маг - в отличие от альтмера, я не вскакивал с места - заметно подавлял. В такой ситуации захочется согласиться любыми его утверждениями, лишь бы он отошел и перестал нависать. Так что оставалось внимать и запоминать. Хотя бы для того, чтобы потом было что рассказать в Храме Повелителя Туч.
А канцлер, удовлетворившись эффектом, отошел ближе к рабочему столу, туда, где было свободное пространство, и теперь разыгрывал целое представление, демонстрируя жгучее желание и невозможность помочь.
- Вы представить себе не можете, юноша, каково это - быть ответственным за целую Империю и ощущать полную беспомощность в происходящем, - нервно стукнув по полу посохом, произнес он. - Поверьте, я несколько недель умолял военачальников выделить войска для защиты Сиродиила... но генералы уверяют меня, что Имперская армия уже полностью задействована в боях.
Я вдруг понял. Сейчас, ознакомившись с ситуацией в большем объеме, Окато готовил ответ правителям графств, которые, как и я от лица Ордена Клинков и Брумы, вот-вот попросят о помощи. Это не для меня сейчас произносилась пламенная речь, сопровождаемая спектаклем с заламыванием рук, а для Аррианы Валги, Мариуса Каро, Андела Индариса и остальных членов Совета Старейшин.
- Кроме того, - голос Окато посуровел, а сам альтмер выпрямился и вперился жестким взглядом в меня, - если бы я попытался вывести войска из провинций, то спровоцировал бы полномасштабный политический кризис.
Ну-ну. А куда девались те легионы, которые были отозваны из того же Морровинда шесть лет назад под предлогом беспорядков в столице, связанных с болезнью покойного Императора и вопросами престолонаследия? Распущены? Или тоже "задействованы в боях"? Хотелось бы знать, в каких боях - ни возле Хакдирта, ни у Эльсвелла я легионеров не заметил. Кроме разве что патрульных, а те к вратам старались не приближаться, уничтожая только выбравшихся к самой дороге дэйдра. Впрочем, спрашивать бесполезно. Так что я просто в очередной раз кивнул, с неудовольствием поймав себя на том, что тоже, как Окато перед этим, начал изображать акавирского болванчика.
- Так что, - завершил свою пылкую речь канцлер, - извини, но городам Сиродиила придется рассчитывать только на свои силы. Разве что, как в Кватче, найдется юный герой, который спасет всех, - с улыбкой добавил он.
Упоминание Кватча меня мгновенно взбесило. Умом я понимал, что стоит промолчать, но уязвленное самолюбие требовало отмщения. Изобразив понимающую улыбку в ответ и отчетливо понимая, что совершаю вопиющую глупость, я произнес:
- Что ж, грандмастер сразу предупредил меня, что вы откажетесь оказать помощь. Но попытаться стоило. Хотя, полагаю, у Его Величества после моего доклада возникнет несколько весьма неприятных вопросов...
Улыбка Окато резко увяла, а лицо закаменело. Резко подойдя к своему рабочему столу, канцлер позвонил в колокольчик. Дверь в коридор тут же открылась, впуская давешнего имперца, видимо, ожидавшего распоряжений.
- Проводите гостя, - резко приказал альтмер.
И уже мне:
- Прошу простить меня. Но меня ждут дела.
Напоследок вежливо кивнув канцлеру, я вышел. И всю обратную дорогу убеждал себя, что ничего особенного не натворил. Подумаешь, канцлеру нахамил... дважды. Когда вначале выпендрился, демонстрируя крутому боевому магу, какой я крутой ассасин. И в конце беседы, когда при упоминании моего "геройства" озверел и со злости наговорил-таки лишнего. И так понятно, что тот же Джоффри после моего доклада позаботится о том, чтобы у Мартина эти вопросы - и не только эти - возникли. Но злить Окато совсем не стоило...
М-да... кажется, веря в то, что я уже повзрослел, я себя сильно переоценивал...
После моего возвращения в Храм Повелителя Туч Джоффри "обрадовал" меня новостью, что за помощью в другие графства Сиродиила тоже придется ехать мне: как и предположил Мартин, врата Обливиона распахнулись у стен каждого города. А их правители не придумали ничего лучше, чем запереться за стенами и ждать неизвестно чего, поскольку Окато не тратил время даром, сообщив, что помощи от Легиона ждать не стоит. По-видимому, как выразился милейший канцлер, что "как в Кватче, найдется юный герой, который спасет всех". А кого тут еще с осени записали в герои? Правильно, одного на редкость невезучего данмера. И я с этим неудачником хорошо знаком - я его периодически в зеркале вижу.
В этот раз Джоффри решил отправить со мной Белизариуса и Ролианда. Зачем? Как он выразился - для придания весомости моей просьбе и силовой поддержки: оба моих приятеля успели побывать за вратами и могли существенно помочь. Нет, сплющенный нос Ролианда я помнил до сих пор, хотя северянин давно уже красуется нормальным профилем. А вот Белизариус преподнес мне сюрприз. И ведь ни словом не обмолвился... Правда, оказалось, что в большей степени их задача - проследить, чтобы я не ничего не натворил и - особенно - не наговорил. Как в случае с Окато. Нет, голову мне грандмастер не открутил и за ухо, как по возвращении с Розой Сангвина, не таскал, хотя вполне мог хотя бы попытаться - мазь по рецепту госпожи Орании подействовала и боли в суставах его больше не беспокоили, по крайней мере, сейчас. И даже почти не ругался, с легким злорадством буркнув себе под нос "ничего, этому ... полезно встряхнуться". Понятно, что говорил он это не мне, но я же не виноват, что у меня хороший слух? Так что, когда Джоффри поднял на меня глаза, готовящаяся воспитательная лекция свелась к укоризненной фразе "подслушивать нехорошо". В общем, воспитания не получилось.
Но Джоффри, как я давно убедился, ничего не забывает, а потому ко мне были приставлены две няньки в лице моих друзей. Впрочем, я не возражал. Два здоровенных облома в полных доспехах Клинков, замершие за спиной, действительно придавали весомости просьбе, словно намекая, что помощь Бруме имеет гораздо большее значение для Империи, чем может показаться на первый взгляд. И уверенности в себе в разговоре с правителями графств их молчаливое присутствие тоже добавляло. Не говоря уже о том, что поневоле заставляло... соответствовать. Так что впоследствии, обдумывая, как мог бы поступить в той или иной ситуации, будь я один, я не раз мысленно благодарил грандмастера за предусмотрительность.
Биттнелд Проклинающий в Корроле ссылался на приказ графини Валги, сама графиня была больше озабочена поиском внезапно пропавшего портрета своего покойного мужа, чем обороной вверенного её заботам города и графства, что красноречиво проявилось на примере расположенного в прямой видимости от городских ворот приората Вейнон. Его обитателей никто, исключая немолодого целителя-данмера из часовни Стендарра, не удосужился предупредить о возникших в опасной близости от стен города и самого приората вратах Обливиона и хотя бы формально предложить на время угрозы переселиться в Коррол. То, что монахи могут стать добычей ловчих отрядов дремора, никого не волновало.
Впрочем, вейнонцы после осеннего нападения, когда был убит прежний настоятель, были всегда настороже. В этом мы убедились еще во время поездки за доспехами Тайбера Септима в Санкр-Тор. Так что рогатых людоловов в Вейноне ожидал неприятный сюрприз.
Анвил. Низкий непрекращающийся гул и багровеющее небо, такое же, как в самих Мертвых Землях, куда вели разверстые порталы, здорово подорвали боевой дух защитников. Судьбу Кватча повторить никто не хотел. Но, как мы с удивлением и растущей злостью обнаружили, что-то делать, чтобы избежать уничтожения, также никто не рвался. Даже недавно переведенный в Анвил капитан Иероним Лекс, прославившийся на весь Сиродиил своей охотой на таинственного Серого Лиса.
Кватч, от которого ныне оставались оплавленные и остывшие руины. Савлиан Матиус со своими людьми к этому времени уничтожил почти всех остававшихся дэйдра, но тем не менее, тоже попросил о помощи. Он прекрасно понимал, что найти в руинах после стольких месяцев в осаде кого-то живого не удастся - граф вместе с прочими обитателями замка наверняка погиб. Причем, как я мог позднее судить по состоянию тела, еще осенью, во время обливионского штурма - частично обгоревшая здоровенная дубовая балка оставила господина Голдвайна без головы, высохшее содержимое которой забрызгало половину комнаты. А рухнувшая тогда же стена, заблокировала двери и подступы к ним, сохранив безголовое тело графа в целости и не позволив дэйдра его сожрать. Другим обитателям замка повезло еще меньше... Целью организованных капитаном поисков было кольцо графа, которое он мог бы передать следующему правителю. Или не передать, но это уже меня не касалось. Как я изощрялся в попытках стянуть эту дэйдрову печатку с полуразложившейся руки, не оторвав её - вряд ли капитана Матиуса обрадовало бы, принеси я ему кольцо прямо на пальце - и не уделавшись в мертвечине, тошно вспоминать до сих пор. Во всяком случае, насмешник Бел, посмотрев на мое лицо, даже не пытался зубоскалить на эту тему. Но я справился, а обрадованный находкой Савлиан, коротко стриженая голова которого с момента нашей последней встречи почти полностью поседела, сообщил, что в Бруму уже отправлен небольшой отряд, благо врата Обливиона возле Кватча больше не открывались. И, наверное, уже не откроются - устрашать тут некого, кроме горстки беженцев, половина которых давно разъехалась в другие графства Сиродиила. К примеру, альтмера, когда-то напугавшего меня своими безумными воплями и еще более безумным видом, я позднее повстречал в Анвиле, в "Полном Кубке" - здорового и в ясном рассудке. Здесь остались только те, кому некуда было податься. И те, кого держало чувство долга. Как Савлиан Матиус.
Скинград. Разгадка тайны долгожительства и затворничества правителя Скинграда оказалась проста - Янус Гассилдор был вампиром. Так что еще лет десять назад гулявшие по Вварденфеллу слухи, что эти твари проникли в ряды сиродиильской аристократии, оказались чистой правдой. В Морровинде такого "графа" горожане уже давно привязали бы к столбу и поджарили. Точнее, сообщили бы о нем Ординаторам - поджаривание вампиров и некромантов их прерогатива. Даже целители советовали при встрече с кровососом убегать как можно быстрее и как можно дальше... или убивать его, считая данную меру лучшим способом излечения от вампиризма. Правда ли это, я лично не проверял - до сей поры с заражением прекрасно справлялось соответствующее зелье. И проверять в дальнейшем не планировал.
От попытки немедленного убийства графа меня удержала только тяжеленная пятерня Ролианда, которую северянин, разглядев вампирские клыки едва ли не раньше, чем я, положил мне на загривок. Со стороны это, возможно, выглядело жестом поддержки, но я как-то сразу понял, что лучше не дергаться. А Бел, заподозрив неладное, очень быстро сориентировался и аккуратно перехватил разговор. И я им искренне благодарен за это. Неизвестно, чем кончилась бы наша беседа с Янусом Гассилдором, окажись мы наедине. Впрочем, во второй раз граф пожелал видеть меня одного. Меня это совсем не обрадовало, однако деваться было некуда. Хотя обездвиживающее заклятье, которым он в меня запустил, едва я уселся, я ему почти простил. Тем более, граф соизволил объяснить, что сделал это не для того, чтобы напасть, а с целью, как он выразился, "обезопасить вас, юноша, от совершения необдуманных поступков, последствия которых вы, в силу полученного воспитания, пока не можете себе представить". И даже извинился. Любви и доверия к нему у меня после этого разговора не прибавилось, но старого кровососа я невольно зауважал - он оказался не так уж плох. А если сравнивать его с другими правителями, и вовсе очень хорош и о своем графстве заботился по-настоящему. Неудивительно, что скинградцы, с которыми я говорил в свои прошлые приезды, отзывались о своем графе только хорошо, закрывая глаза на его странности. Именно это и примирило меня в некоторой степени с его существованием. Совсем чуть-чуть.
Граф Бравила вместо подготовки к обороне планомерно наливался вином, хвастливо поминая свои былые свершения на турнирах, его сын наливался тоже, но уже скуумой, а капитан гарнизона Виера Лерус только безнадежно стискивала зубы, глядя со стены на зияющие на месте остатков крепости алессианских времен уродливые колонны врат Обливиона, вокруг которых периодически сновали небольшие отряды дэйдра, и все отчетливее понимая, что приказа атаковать она не дождется. Мариус Каро, супруга которого, на мое счастье, меня не узнала, также был больше озабочен присутствием молодой орки по имени Мазога, называвшейся рыцарем. Хуже того, мне пришлось уступить настойчивым пожеланиям сиятельного графа и разобраться с этим вопросом. Наградой за напрасно, на мой взгляд, потраченное время стало совершенно бесполезное звание рыцаря "Ордена Белого Жеребца". То, что я уже являюсь рыцарем совсем другого, более достойного Ордена, графа интересовало мало. Точнее, не интересовало вовсе, из-за чего полдороги до Чейдинхолла мне пришлось выслушать не менее десятка более или менее дурацких шуток на тему "рыцаря Белого Жеребца и черной кобылы" от веселящегося Белизариуса. Хотя некоторые, надо признать, были не так уж плохи... Но лучше всего "пошутила" Егоза, то ли уловившая мое отношение к этим шпилькам, то ли своим лошадиным разумом как-то сообразившая, что мой приятель смеется и над ней тоже, на одном из привалов цапнув его за задницу аккурат после очередной шутки на эту тему. Лечиться Белу пришлось самостоятельно - я, почувствовав себя отомщённым, хохотал так, что открыть плотно закупоренный фиал с целительным зельем не смог, как ни пытался. Впрочем, сам имперец, после того, как зелье подействовало и укушенная задница перестала болеть, смеялся больше всех. Но поддразнивать меня все же прекратил. И слава предкам.
В Обливион я предпочитал ходить сам. Хотя... первый раз я вывалился из закрывающегося портала под ноги встревоженным приятелям, чуть не сломав себе в падении хребет трофейным доспехом из дейдрика - мне тогда пришла в голову мысль замаскировать кого-нибудь из друзей, чтоб не шататься в одиночку. А если все удастся, то и обоих. Благо тащить было недалеко: прежний владелец доспеха бродил на самом верху башни Сигила. Иначе я бы эту кучу дэйдрика просто не упёр - слишком тяжело. Но затея провалилась еще до осуществления: резко увеличившиеся глаза Бела, поднявшего кирасу, в которую я упихал все остальное, вкупе с его же вытянувшимся лицом яснее ясного показали несостоятельность идеи еще до того, как попробовавший облачиться в дэйдрик Ролианд высказал свое мнение длинной прочувствованной речью на нордском. К тому же не хватало шлема, чтобы спрятать его совершенно не дреморскую физиономию. Да и двигаться в дэйдрических доспехах, по словам северянина, без привычки к ним, было непросто. А времени на выработку этой самой привычки, как водится, не было.
Что, впрочем, вовсе не означает, будто я все врата закрывал в одиночку. Более того, под Лейавином одни врата закрыл не я. Просто, когда мы вышли за городские ворота, оказалось, что под стенами города зияет не одна, а целых две арки... не знаю, как мои братья по Ордену, взявшие на себя задачу закрытия вторых врат, а я никогда так быстро не бегал, как в тот раз. И не испытывал большего облегчения, чем тогда, с размаху плюхнувшись в грязь болотистых окрестностей Лейавина, когда меня вышвырнуло из Обливиона. Лицом вниз, в точности, как летел с площадки возле Сигила, спасаясь от преследовавших меня дэйдра - я ведь не тратил время на то, чтобы тихо прокрасться за спиной или прикончить каждую встретившуюся мне на дороге тварь, сделав ставку на скорость. И выиграл в получившейся гонке.
Да, израненная заклятьями спина саднила и взрывалась болью при каждом неловком движении. Да, меня тошнило от того количества зелий, которые я успел принять и от мысли о том, сколько их еще понадобится выпить, чтобы излечиться. Да, после купания в жидкой грязи от меня воняло немногим лучше, чем от помойной ямы. Да, Белизариус был счастлив, когда я попросил его укоротить вдвое мою косу, подпаленную каким-то метким рогоносцем и все порывался обкромсать оставшееся... но я был тут, в Тамриэле, в Нирне. А мои преследователи остались там, в рушащейся под их ногами Сигильской башне в Мертвых Землях.
Из Лейавина мы возвращались по Желтой дороге, гораздо более пустынной и немноголюдной по сравнению с Зеленой, ведущей через Бравил. Но, во-первых, чтобы попасть в Чейдинхолл, проще было переправиться через Нибен возле Лейавина, чем делать потом здоровенный крюк вокруг столицы по Красной Кольцевой, а во-вторых... Бравил оставил сильные впечатления не только у меня. Проезжать мимо него еще раз никто не захотел. Даже несмотря на то, что потом мы все-таки вспомнили, что огибать Имперский город вовсе не обязательно.
1 - дормиторий - общее спальное помещение в средневековых монастырях. Общая спальня Клинков в Храме в TES-IV: Oblivion - классический средневековый дормиторий с лежаками на полу вместо кроватей.