16.05.1992 года. Я собирался отходить ко сну, и машинально переключал телевизионные каналы, как наткнулся на документальный фильм о геноциде евреев во времена нацизма. Это что-то ужасное! Я испытывал отвращение...
Лет эдак пять назад я тоже считал себя антисемитом и думал, что ненавижу их. Я поносил их такими словами, что не ловко их повторять. Бей жидов, спасай Россию! - кричат псевдоруссофилы, и их лозунги подхватывает инертная масса. Мы- патриоты! Во всем виноваты евреи... Но вряд ли кто-нибудь объяснит, почему мы должны ненавидеть евреев, скорее всего пойдет пена изо рта, и начнется дикий ор, что заменяет, собственно говоря, доводы. Пошли вон! Я обвиняю вас!
Сева Новгородцев: Было это в пору моей прошлой жизни в Ленинграде. Едем как-то с приятелем в автобусе, а рядом две подружки беседуют, обсуждая нас: Люсь, а Люсь, смотри - иностранцы! - говорит одна. Нет это не иностранцы, это - евреи!
А вот Якубович противен до блевоты, да и от самой передачи становится дурно...
Болит шея. Я втираю меновазин, но никакого толку. Возможно нужно сделать внутренний компресс!? Взять бюллетень? Да зачем он мне!? Трудно разобраться в собственных снах. Я бодрствую и сплю, а жизнь течет в Никуда. Мы с ней в разных плоскостях, вернее я - в поезде, а она - на платформе. Не оторваться бы слишком далеко. Дверь на запор, чтобы не выскочить, задвинуть шторы, чтобы не увидеть собственного конца, получается среднеазиатская песня с американским акцентом.
Опять что-то планирую, но ничего не могу с собой поделать. Мой черствый мозг впитывает навязчивые мысли, и от них не возможно отделаться. Привинтить что-либо к подсознанию не просто, оно управляет сознанием и всем существом. Читайте Фрейда, товарищи...
Альбом Натуристка должен быть закончен в ближайшие дни. Доделываю фото-альбом со стихами, где я применил новую для себя технику - раскраску некачественных фотографий и бессвязный комментарий к ним. Задумал скульптурную композицию по "Мастеру и Маргарите". В планах - грандиозное творение, но осуществится ли когда-нибудь его воплощение!? Что-то или кто-то не пускает...
"Война - это и впрямь слишком глупо, что впрочем, не мешает ей длиться долго. Вобще-то глупость - вещь чрезвычайно стойкая, это нетрудно заметить, если не думать только все время о себе".
А.Камю "Чума"
...Я выбираюсь из подъезда как улитка и чувствую свою ракушку-рюкзак. Он - пуст. Пока пуст, но надежды не утрачены. Есть вера в светлое вчера и безнадежное завтра. Этого достаточно, дабы оставаться спокойным хотя бы в течении нескольких часов.
Я вижу, как текут яркие краски, они приобретают удивительные, странные формы, их давит стекло, обнажая кошмарное нутро внутреннего Я, словно на картинах Поллока.
Очередной фиолетовый слой лег на мир, и я воскликнул:
Я был восемьдесят первым, даст Бог, я стану первым, но это вряд ли, по крайней мере не сейчас...
Чем я могу искупить свою вину? Я не знаю. Но только сейчас я остаюсь восемьдесят первым. И ни чем более. Пусть будет так. Всю жизнь, надеюсь, что это было так, я пытался исправить себя и содеянное мною, но, видимо, не пришла пора. Я есть то, что я есть, ни больше, ни меньше. Я - восемьдесят первый.
Возможно все делается мне в отместку, но тогда я спрошу: WARUM? Вряд ли кто ответит мне утвердительно.
"Ты был и всегда останешься восемьдесят первым!" - это звучит как предупреждение, но может быть и как приговор.
Неужели я достоин?
"Да, ты достоин и большего. Радуйся, что не сто одиннадцатый!"
Я мог бы провести параллели, а зачем?
Все становится на свои места.
Я - восемьдесят первый, и этим все сказано.
Кое-кто мне возразит: ДО - Пустяк, ПОСЛЕ - Да. Я сам всегда желал думать точно так же но теперь у меня нет такой возможности.
Я - восемьдесят первый. Я самый ничтожный из всего существующего. Я - НИЧТО!
Нелепо.
И все же.
Именно этим достигается невозможное. Знак "плюс".
Кто скажет против? Никто.
Есть желание - убеждаешься в противном, нет - пребываешь в собственном убеждении. Вымышленный мир поглотил меня с головой, поздно отряхиваться. Я получаю удар в спину, затем - в упор, после чего уже не возникает сомнений.
Я - восемьдесят первый.
Будь доволен таким исходом. Дорожи им. Насмехаться станут другие. Им наплевать на твои чувства, они не дышат безысходностью. Помни, ты - восемьдесят первый. Ты получил заряд и нечего оправдываться. Чем ты лучше иных? Я не отвечу.
Я просто-напросто восемьдесят первый.
Заняться собой? А стоит ли? Сейчас, когда звери подобны людям и наоборот... Исследую свой разум, а он подтреснут. Что ожидать от будущего?
Я - восемьдесят первый.
Естественно не в начале, и по-видимому не в конце. Удачные цифры, достойное число!
Отнюдь. Она никому не скажет ничего. Кто-то посочувствует, а кто-то ухмыльнется и саркастически хмыкнет.
Я - восемьдесят первый.
Так и надо!
Я - мазохист, играющий на флейте.
Налейте мне сто грамм свинца!
Налейте!
И я отправлюсь в поднебесный ад.
Крути-верти зажиточные будни.
А вы о снах вселенских не забудьте,
Лишь по дороге сбросив свой народ.
Рубите лес, я вас не беспокою;
Хотя забытых мыслей я не скрою,
И в гастроном войду не как герой.
В руке - трезубец, портсигар - на стойке,
Я вижу смерть в ответственной попойке,
Ведь я люблю нарезаться порой.
Цветы цветут и падают уныло;
Пока природа вовсе не остыла,
Колье в подарок жизни принесу.
Я - мазохист, я - шерсть из преисподней.
Назначил я свидание на Сходне,
Где наточила бабушка косу.
----------------------------------------
Нет в колоритных гроздьях подсознанья
Бессменных лет и траурных китов.
Я в паутине вырасти готов,
Когда б разбил покой о мирозданье.
Я продолжаю плутать в бессмысленных поисках Нечто и натыкаюсь на патрульную машину. Милиционер манит пальцем и улыбаясь, приглашает: "Уважаемый, можно вас на минуту!?"
Я покорно иду, а в мозгах стучит: неуважаемый... неуважаемый... неуважаемый...
- Что случилось? - говорю это без тени страха. Мои мысли далеки отсюда.
- Документики разрешите посмотреть!?
- Удостоверение рабочее пойдет? - сую руку в карман. Ах если бы там был пистолет! Я бы расстрелял всех вокруг. Зачем стараться быть лучше, чем ты есть? Невозможно! Действует лишь закон тайги!
- Милиционер что ли? - усмехается усатый сержант.
- Ни в коем случае! - сообщаю я.
Сотрудник внимательно рассматривает удостоверение, возвращает мне.
- А где живете?
- Там, - я неопределенно машу рукой в сторону.
- А где вы были десять минут назад? - не унимается патрульный.
- Дома, - почти шепчу я и чешу небритую щеку. Моя щетина делает из меня "урюка".
Однако машина фыркает, чихает, кашляет и исчезает во тьме.
Я свободен в действиях и вообще...
Умозаключения не нужны.
Есть люди, совершенно не обладающие логическим мышлением, они попросту абсолютно глупы. Но они уверены в собственной непогрешимости и всегда поучают других. Что древние мудрецы и пророки в сравнении с ними! Превосходство прет изо всех щелей, и они начинают сыпать фразами: Какое ты имеешь моральное право делать то-то и то-то? У меня по крайней мере есть принципы: я не имею права врать! Они прикрываются высокими словами и зачастую во всю глотку кричат о вере. Они не заглядывали в Священное писание, но могут часами рассуждать о заповедях и Законе, о мессии, о православии, католичестве и протестантизме, но что им до каких-то нюансов!? Я - христианин, а все остальные... Что толку спорить... Спроси: а что по твоему - православие? Это потому, что мы крестимся справа налево! Никто не отменял субботы, - твердят они, но сами не соблюдают ни субботы, ни воскресенья. У них, к слову сказать, всегда праздник... С утра до вечера они липнут к телеэкранам и рассуждают об искусстве, политике и высших материях. Тут-то во всей красе проявляется узколобость, но не вступай с ними в спор! Нет аргументов, есть глотка, в крайнем случае - большой увесистый кулак! Медицина!? Это их конек. Здесь они - Довженки и Сеченовы, Федоровы и Склифосовские. У них, как правило, неизлечимые болезни, о которых они знают все. Почки!? Нет ничего проще: пиелонефрит. Пейте таблетки, колите пеницилин. Головная боль!? Отлично. Давление. Не возражайте. Другого быть не может. Они хватают заголовки статей, которых не читают; реплики корреспондентов, которых не понимают; фразы интеллектуальных бесед, в которых ничего не смыслят. Самая распространенная болезнь - сифилис! - орут они, однако разговор-то идет о чисто мужских заболеваниях.
В литературе эти люди не меньшие асы. Они ненавидят критиков, но сами критикуют классиков. Спросите их, что вы читали, они не ответят, но пустятся в рассуждения о достоинствах и недостатках Достоевского и Толстого, Солженицына и Булгакова. Пушкин - это да! Существует только он и все! А что же Лермонтов? - пытаетесь поинтересоваться вы. Ну!и - услышите в ответ. Пушкин и все!
Молчать в их кругу, как это ни парадоксально, не выгодно. Необходимо поддакивать, в противном случае имеете возможность нажить врагов.
Кино. Вы попали в точку. Тут мы не ошибемся, сказав, что они знают все про всех. Они пресытились западными боевиками и уважают наше кино. Янковский, Табаков, Яковлев, Евстигнеев... Гиганты... Не спорим... Да и как спорить!? Покажите им фильм, который они не видели и расскажите, что его назвали великим. Они снисходительно улыбнутся, прищурившись, посмотрят и скажут: Ничего. А спустя некоторое время они будут расписывать это произведение вам, как-будто они и были его первооткрывателями. Они где-то слышали об "Оскаре", но понятия не имеют, кому и за что выдается эта награда, однако при каждом удобном случае они кричат: "Оскаров" просто так не дают! Очень сомнительно!..
Они разбираются в живописи и учат художников композиции и колористике. Раз в жизни (по чьему-то совету) они все же посещают ретроспективную выставку Сальвадора Дали в ЦДХ и часами рассуждают о достоинствах этого гения. Назовите им десяток картин, вряд ли припомнят две из них.
Они могут ругать Магритта и Айвазовского, не видя их произведений и восторгаться Ренуаром, которому место в общественных столовых.
Они твердят одно и то же: Красиво, значит, красиво! Никак не могу понять глубокого смысла этих слов. Соглашайтесь с ними и включите магнитофон.
Они закроют глаза и произнесут: О, это - Цой! Вот это - музыка! А еще не так давно они заявляли совершенно противоположное. Они влюбляются в Майка заочно и говорят со знанием дела о "The Beatles" и "SLADE". Элтон Джон им не нравится лишь только потому, что у него серьга в ухе. Странное отношение к "голубым": Пенкин - пидор, а Фредди Меркюри нормальный. Они наслушались вдоволь всевозможной музыки, но часто спрашивают, А кто это поет?
Они вызывают брезгливость. Мерзкое зрелище. Не задевайте их, будет лучше для вас. Им все равно. они возмущаются, трясут руками и иными частями тела, сквернословят, поучают, поучают, поучают...
Мне жалко вас, а жалость тоже вызывает брезгливость. (С.Дали).
...Схвати обеими руками рюмку и поспешите опустошить ее, чтобы не досталось другим. Напейся вдрызг и не заявляй, что ты трезвенник.
Ты не хочешь остаться с пустой головой, в которую лишь иногда залетает шальная мысль и бьется о прочные стены, издавая гнусные звуки.
"Голова поворачивается не туда!" - произносишь ты,- " Можно залезть в такие глубины, что не выбраться! Если уж бросать пить, тогда стоит засеять поле коноплей и обкуриваться! Здесь выход!"
А можно ли обойтись без этого!?
"Нет",- отвечаешь ты, - "Слишком правильное отношение губит... Без стимуляции нельзя..."
"Лик зла это всегда лик тотальной потребности. Наркоман - это человек, испытывающий тотальную потребность в наркотике. При частом повторении потребность становится беспредельной, над ней утрачивается контроль. Пользуясь терминами тотальной потребности: "А вы бы не стали?" Да стали бы. Вы стали бы лгать, мошеннича
ть, доносить на своих друзей, красть, делать все что угодно, лишь бы удовлетворить тотальную потребность. Потому что вы находились бы в состоянии тотальной болезни, тотальной одержимости, и не имели бы возможности действовать каким-либо другим способом. Наркоманы - это больные люди, которые не могут поступать по-другому. У бешеной собаки нет выбора - она кусает. Напускная самонадеянность не ведет ни к какой цели, если только целью не является приведение джанкового вируса в действие. А джанк - крупная отрасль промышленности". Это Уильям Берроуз: Введение в "Голый завтрак". И еще:
"Ясно, что джанк - это толкание - опиумного шарика - вокруг -света-по маршруту-собственного носа. Строго для скарабеев - доходяг и джанковых развалин. А уж в качестве таковых вам место на свалке. Надоело на все это смотреть..." И кое-что в заключение: "...Ясно, что никогда не сменится пленка, мы, неджанки, принимаем крутые меры, и люди покидают сторонников Джанка. Единственный способ избежать смертельной опасности - это приплыть сюда и остаться на ночь с Харибдой... Гарантирую удовольствие, малыш... Сладости и сигареты. Под этой крышей я пробыл пятнадцать лет. Внутри и снаружи внутри и снаружи внутри и СНАРУЖИ. Вышел и точка. Так послушайте же дядюшку Билла Берроуза, который изобрел хитроумный Регулятор для Счетной Машины Берроуза на принципе Гидравлического Домкрата - как бы ни дергали за ручку результат для данных координат всегда один. Я рано всему научился... а вы бы?..
Опиатчики Всех Стран, Соединяйтесь! Нам нечего терять, кроме своих Барыг. А ОНИ НЕ НЕОБХОДИМЫ.
Взгяните вперед. ВЗГЛЯНИТЕ ВПЕРЕД на джанковый путь, прежде чем ступить на него и связаться с Гнильем...
Кто поумней, тот поймет с полуслова."
Уильям С.Берроуз
"Голый завтрак" Введение.
...Я успеваю схватить висящую на кустах миниатюрную дамскую сумочку, не заглядывая в нее, прячу ее в рюкзак и проваливаюсь в бесконечность....
...На столе стоит фотоувеличитель, рядом в - ванночки с растворами. Я отсвечиваю кадр на фотобумаге и отправляю ее в проявитель. Проступает изображение. Я различаю лица одноклассников, учителей. Следующая фотография; опять знакомые физиономии. Еще, еще. Я сопротивляюсь сну, продолжая печатать и печатать. Появляется силуэт обнаженной женщины. Я поглаживаю снимок пинцетом, он становится четче, четче, четче... Я любуюсь прекрасной фигурой, ее ногами, темным пятном между ног, точками на груди и забываю, что рядом лежит фото, где я в неглиже. Меня хлопает по плечу мать. Она заглядывает в ванночку. Красный свет падает на голую даму, и освещает мою фотографию. "Кто это?" - интересуется мать. Мне хочется сжаться в комок. "Это - Мисс Московская красавица..." - шепчу я, а сам пытаюсь прикрыть второй снимок. Внезапно я и стол уменьшаемся, а руки матери растут, растут, растут... Холод щекочет мне пятки...
...Я выплываю из бесконечности и целюсь на магазин. Там возможен ценный улов. Скачками я преодолеваю расстояние в пятнадцать-двадцать-двадцать пять метров и сталкиваюсь со своим отражением. Я похож на идиота. И как меня не забрали в отделение!?
Я переключаюсь на вторую программу и ловлю нужную волну...
...По улице бредут три милиционера. Один из них без головы.
"Почему?" - интересуется офицер, и ему отвечают:
"Так лучше не думать".
"Молодец", - говорит офицер и троица продолжает путь. Бросаются в глаза пальто поверх форменных кожаных курток. Меховые воротники похожи на живых грызунов - гадких и вонючих. Они даже издают страшные звуки и скрипят зубами.
Откуда-то из-под земли вырастает высотное здание. Я вхожу в подъезд, сажусь в лифт и хочу по-быстрее скрыться. Лифт начинает движение, и по пути в кабину вваливается разбитый параличом милиционер. Я с ужасом вглядываюсь в его лицо и кричу: "Ты не тот!"
Мой бег затруднен, я хватаю свои ноги руками и хочу заставить их передвигаться быстрее...
...Остатки вечерней трапезы застревают в карманах, я складываю обрывки газет и журналов (среди них попадаются древние и интересные, а фото можно пустить на коллажи!) и шатаясь поворачиваю к дому...
1. "ИЗВЕСТИЯ" 1971 год.
"Думая о людях".
"Верно ставится вопрос: роль народных избранников в благоустройстве действительно
большая, можно сказать, ведущая. Депутаты делают в этом направлении очень многое,
выступая организаторами полезных начинаний и одновременно контролируя ход намечен-
ных работ.
Благоустройство населенных пунктов -..."
2. "ИЗВЕСТИЯ" 7.08.1972 год.
"Трудно говорить об этом, но сейчас духовые оркестры превратились в этакие хозединицы:
сыграть туш, марш - большего с них не спрашивают. Если музыканты выходят из клуба
с музыкальными инструментами, дети обязательно спросят: дяденьки, вы кого идете хоронить?
Но никто не спросит: где сегодня праздник? На какой улице будете играть?.."
3. "ИЗВЕСТИЯ" 29.09.1984 год.
"Родословная белой снежинки".
"...Комбинат производит в год 7 тысяч тонн мяса, перерабатывает тысячи тонн картофеля,
ягод, овощей, фруктов, молока, выпускает всевозможные ...щевые полуфабрикаты, компо...,
замороженные соки. Его ...газины есть во многих горо...х, в том числе в Варшаве..."
4. "ИЗВЕСТИЯ" 1985 год.
"...йное заседание ...ионного совета."
"...Апрельской революции, стремились бы к сотрудничеству с НОФ, органами народной
власти, помогали процессу консолидации различных слоев и классов общества, не
боролись бы против народно-демократического строя".
5. "ИЗВЕСТИЯ" 20.09.1986 год.
"К визиту министра иностранных дел СССР в Мексику".
"По приглашению правительства Мексиканских Соединенных Штатов член Политбюро ЦК КПСС,
министр иностранных дел СССР Э.А.Шеварднадзе посетит с официальным визитом Мексику
в начале сентября с.г."
6. "МОСКОВСКАЯ ПРАВДА" 28.11.1987 год.
"...ом, после работы".
...тысячи москвичей едут с рабо...
...вращаются домой. Как будет ис...
каким видим мы свой досуг? Каж...
...Многое зависит от того, какие...
...районе для занятий спортом, для...
...ьшинстве случает выбор у моск..."
...Унижение способствует возвышению. Не имеет значения, чьему именно, но оно возвеличивает и воздвигает памятник на долгие времена. Попытайтесь унизить другого человека, и вы ощутите необычайность сладость, а жертва будет благоговеть перед вами, наслаждаясь собственным унижением.
Благодарите Бога, что он дарит возможность радоваться бессилию и вскипать внутри, в то время, как другие издеваются над вами, бьют в спину, изподтишка, наносят удар в не защищенное место, и такие раны не заживают, остаются шрамы, но при первом уколе они расходятся, и кровь хлещет. Вы вновь унижены и втоптаны в грязь.
Радуйтесь! Именно это вам и остается...
...Если я останавливался посередине, то ощущал покалывание в пояснице, если двигался боком, просыпались больные почки, если шел прямо, тянула печень. Не слишком ли много я пью? Не больше, чем другие, - оправдываюсь я, но чувствую, что напрасно. От себя не убежать, не спастись. Проблема остается с тобой навсегда. Легче указать пальцем на кого-то и найти того, кто слабее. Так делают в большинстве своем. Замрите и прислушайтесь. Скажите себе: Я хуже всех, я самый ничтожный, я больной, я умирающий, я - тлен!..
...Я ослеплен, я задушен, я почти умертвлен, и дурные мысли льются словно моча, они воняют дерьмом, от них не возможно избавиться. Хочется, да не хватает силы. Точно кто-то держит меня и давит мозг. Но мой ли это мозг? Странно слышать подобные признания, но, я боюсь, что совершенно рехнулся. Меня не отпускает Нечто, что именно высчитать трудно. Я хватаюсь за книги, жадно впиваюсь глазами в страницы, пытаясь отыскать ответы на вопросы. Однако пустота вдребезги разбивает зеркала надежды, и я упиваюсь слабостью. Я вновь унижен и раздавлен. Мне говорят, что спасение за семью печатями, я срываю печати, но, оказывается, там - дыра, да и то лишь во сне. Мне страшно. Я измучен погоней и думаю, что ИСТИНА где-то рядом. Я шарю руками в темноте, но кончик тончайшей нити опять ускользает. Вот он!!! И ...
17.05.1992 года. Два дня и два выступления. В пятницу - Невзоров по РТВ, в субботу - Лимонов - в передаче "Матадор". Каждый интересен по-своему или не интересен, если хотите, но самолюбования, самопозирования и возвеличивания им не занимать. Это ли отличает личности от полуличностей или безличностей? Не уверен.
Заявление о том, Солженицын и остальные диссиденты виновны в том, что Запад считает нас страной всеобщего ГУЛАГа задело. Появились сомнения. Можно принимать либо не принимать Солженицына, но многое ему прощается за пережитое, в отличие от того же Лимонова, который сам собой улетучился из страны, а впоследствии и с пресловутого Запада. Он жаждет триумфального возвращения в Москву! Всяк сюда лезет. Чтож покупай квартирку и живи, мы никого не гоним, лишь себя ущемляем, но другим - почет и уважение. Ты богат... правда я пока не читал Лимонова, но хочу ознакомится с его трудами, тогда и будет видно, что он такое...
Казацкая атрибутика (бутафория я бы сказал!) напоминает карнавал, цирк, балаган, которые не воспринимаются всерьез. На дворе - конец двадцатого века! Но в любые времена появлялись клоуны, над которыми потешались, особенно когда надвигается беда...
...Сколько мне предстоит играть в этой жизни, чтобы остаться на плаву? Я изнываю от боли за прошлое, пытаюсь всматриваться в будущее, но не вижу ничего определенного, а "в науке, как и в жизни, гипотезы всегда опасны".*
Я взял охапку желтых цветов и вышвырнул в раскрытое окно, а затем несколько секунд смотрел, как они парят в воздухе, рассыпаясь импрессионистским букетом на асфальте. Я пощелкал клавишами пишущей машинки, украденной кем-то из моих знакомых, кажется, Гансом. Вышла фраза: "ТАНКИ ВСТРЕЧАЮТСЯ НА ДНЕ". Я достал позавчерашние блины и разбросал их по комнате, и она стала растекаться как сметана. Я ощущал ее вкус и облизывался, сливаясь с блинами и подергивая перепончатыми крылышками. Оркестр, разместившийся в шкафчике возле окна, наигрывал скучнейшую мелодию, но она затягивала словно болото, и скоро я с головой погрузился в тину. Мои глаза смотрели на тело извне и трогали собственные руки. Они пробегали по татуировкам и застревали в предплечьях. Я кричал и принимая свой обычный вид, выпрыгивал на балкон. Здесь было душно и воняло помойкой. Один выход - стать кузнечиком. "Все уже было сказано, только не было услышано", - вспоминал я слова Жана Кокто и становился насекомым. Я приладил руку-пилу к балкону и заставил копошившихся внизу людей обратить на себя внимание. они удивленно таращились на гигантского кузнечика с лысиной и усами, а я продолжал пилить. Мое вдохновение подкреплялось уверенностью в достаточности усилий. Заиграл клавесин, и белая простыня, сорванная ветром, выпорхнула в балконный проем. Я зацепил ее свободными ногами и накрыл себя с головой.
Я решил переждать беду в бесконечности секунды. Что-то тревожило меня и жгло словно извергающаяся лава.
Я усмехнулся и проиграл в уме различные варианты собственного спасения, но мысли перескакивали, представая цепью глупых бородатых анекдотов, над которыми перестали смеяться лет эдак пятьдесят назад....
Мне всякий раз становилось не по себе, когда я входил в автобус. Я видел озлобленные рожи, горящие ненавистью глаза и хотел бежать прочь или по крайней мере сжаться в комок и спрятаться во внутренний карман своего пиджака. Меня тошнило от человеческих ублюдков, мне было страшно находится среди гомункулов, но я собирал свое мазохистское естество и с неистовством насиловал себя.
Я смотрел на идиота с подергивающейся челюстью и выпученными глазами и негодовал. Но вот мой взгляд упал на стоящего слева высокого молодого мужчину в пятнистом защитного цвета комбинезоне и кроссовках. Мое сердце провалилось в желудок, а затем стало опускаться все ниже и ниже, пока наконец не застряло где-то в области мочевого пузыря... У мужчины не было лица! У него была голова со всклоченными пепельными волосами, было утолщение носа, присутствовали серые глазенки, но все остальное пространство сплошным полотном покрывали бородавки от светло-розового до пурпурно-бордового цвета. Одни были меньше спичечной головки, другие - размером с горошину, а некоторые достигали размера спелой сливы. Фильм ужасов, да и только! Такое может представить себе человек с больной фантазией. Жуть!
Я посмотрел на руки чудовища. Там бородавок было гораздо меньше - штук сто на две руки. Человек-монстр зыркал на окружающих затравленным сайгаком, а я, забыв об идиоте на задней площадке, никак не мог дождаться своей остановки. Представьте себе, мне ехать пять минут, но насколько они растянулись, знает только Всевышний! А еще говорят, что время - понятие неизменное! Но все-таки я вышел на улицу!..
Я никак не мог отделаться от мысли: одно дело - смотреть на уродов в кино, но совершенно иное - осознавать, что они живут рядом с нами...
Недавно был праздник искусства,
И там увидел я
Живую чашку в освещеньи тусклом,
А в ней отдыхала змея.
И ветер срывал с граждан шляпы.
Привычно было все.
Беспечно сосал свою лапу
Какой0то заморский посол.
В стремлении к праведной мысли
Без умолку болтал
Бесстрастный ревнитель корысти
И что-то в блокнотик писал.
Орали слоны и сатрапы,
Срывая пелену.
И слушали бредни Остапа,
Но видели восставшую страну.
Оставшись один в окруженьи
Лишенных сна людей,
Я ждал рокового сраженья
С ватагой оживших червей.
Но выстрелы не прозвучали,
И голос был далек.
Соседи за все отвечали,
Писали шедевр между строк.
И я наугад повернулся
И тут же захрапел.
В веках мой потомок проснулся,
Он тоже искусства хотел.
KING DIAMOND. Я полностью отключаюсь от окружающего мира. Реальности не существует. Я - в музыке. Я расщеплен и перемешан с гитарным соло и странной органной полифонией. Звуки врываются в уши, оставаясь там надолго - пока не закончится диск. Такой голос не может иметь человек, колдовство овладевает мною, и я слышу одновременно несколько десятков вокалистов. Они нападают, заламывают руки, давят коленями на грудь, долбят по затылку... Песни сменяют одна другую, ломается ритм, а певцы зачаровывающе стонут, ревут и плачут. Я слышу Эдгара По, я вижу Гофмана, я ощущаю Нерваля. Они кружатся в бесовском ритме вместе с собственными персонажами, и вихрь уносит их по ту сторону Вселенной. Они пугают меня, но я возвращаюсь к началу... KING DIAMOND...
...Переход из одного состояния в то же самое совершился!..
...Я бреду и пытаюсь раздавить асфальт так, чтобы выступил сок. Я бросаю в рюкзак все, что попадается под руку: пустые пачки - сигаретные, чайные, кофейные; коробки из-под конфет, обертки сникерсов, марсов и прочих твиксов; пивные банки и пластиковые бутылки - пепси, кока-кола; реже попадающиеся водочные и винные бутылки (до меня прошлись грибники); обрывки афиш и кусочки разноцветного стекла. Я обрезаю палец, и кровь темной густой каплей выступает из-под кожи...