Аннотация: Злобные стихи времен Позднего Застоя, Перестройки и Пост-перестройки, похожие друг на друга, ка близнецы-братья, но в этом-то вся фишка сюрреальности. Никакой политкорректности, минимум внутренней цензуры.
ОТДЕЛЕННОЕ ПРОСТРАНСТВО
(СТИХИ)
"Мне кажется, что я достаточно заразил
людей моей чудовищной неполноценностью.
Я думаю, они имеют право ожидать от меня
чего-то большего, нежели крик бессилия,
перечисления моих слабостей или молчание."
АНТОНЕН АРТО
*****
Писать стихи!
Кому все это нужно?
Ведь дилетантом быть не мудрено.
Я не Шекспир, ни Лермонтов, ни Пушкин,
Но в наше время это все равно.
Куда идти?
Спешить или не стоит?
Я задавал вопросы день и ночь.
Но все во тьме.
Я цель давно усвоил.
И с кем угодно спорить я не прочь.
И пусть я слаб,
а строчки столь наивны,
Что не понять их разуму никак;
Не сочинять мне правильные гимны,
Такой уж я воистину дурак.
*****
Наверно начнем путешествие в точность.
Пространство и время ему прототип.
Промчаться в веках - того требует прочность.
Забыть - это значит, предать, кто погиб.
Процесс продвижения очень опасен.
И тот, кто свернет, не снесет головы.
Лишь тот, кто на трудности в жизни согласен,
Не чувствует сырость досок половых.
Храня в своей памяти тысячи клеток,
Иной уничтожит в себе мертвеца.
Другой, нахватав из аптеки таблеток,
Лелеет в себе подлеца до конца.
Железный кулак - привилегия сильных,
Таким оставался во веки веков.
И все на земле от царей, до посыльных,
В домах ставят двери и сотни замков.
И сифилитики, и паралитики,
И некудышные дети калек
Стремятся выйти в большие политики
И властью прервать свою память навек.
И что-то представится в розовом свете,
А что-то покажется мрачным совсем.
И самые светлые краски на свете,
Покажутся черными дырами всем.
1983
*****
Прости, что я думаю также, как все;
Мы все на прицеле висим пистолета,
Стараемся ночью укрыться в овсе,
Иль прячемся в чащу лесную от света.
Свобода - повсюду висеть на крючке;
Свобода - сидеть, оказавшись в сачке;
Свобода - следить за своими друзьями;
Свобода - налоги платить дни за днями.
Боязнь поглотила всецело людей.
Одни попытались сказать что-то смело,
Как вдруг появился законник-злодей,
И тут же лягавые штопают дело.
Мы любим свободу, и с ней мы живем.
Не знаю я, что от свободы мы ждем.
За строчку, написанную от руки,
Страдают и умные и дураки.
Но трусость не выход и даже не ход.
И каждый из нас твердо знает об этом.
Но в куче загадок найдется тот код,
Который кому-то послужит ответом.
1984
*****
Ума не нажил много тот,
Кто цвет менял и кров.
Он жил всю жизнь свою, как крот,
И наломал он дров.
В стране Дураков не сочтешь перемен,
Там шкуру меняют раз двадцать на день.
Какой-то обычный, наивный дурак
День ходит министром, а вечером - крах!
Я не хотел бы искушать,
Ведь мне не по зубам.
Законы можно нарушать
Одним лишь дуракам.
По улица пыльным, немного спеша,
Бредут дураки, перегаром дыша,
Бредут, скромно вывалив животы
И злобно скулят, словно в марте коты.
Старик, который невзначай,
Становится юнцом.
И царь-дурак, от снов торча,
Становится гонцом.
Не сложная мысль превращается вдруг
В порочный и огненный замкнутый круг.
В стране Дураков на такой же манер
Последним кретином становится мэр.
1985
*****
Когда ты, отчаявшись, выйдешь из дома,
Уйдешь восвояси и станешь таков,
Тебе не собрать с пионерами лома,
Ты станешь заведовать Фабрикой Снов.
К тебе постепенно придут сутенеры,
И много ненужного сброда придет.
Начнут беспокоить тебя солитеры,
Ты спрячешься дома, а дом уж не тот.
И Фабрика Снов разрастется, как верба,
Как грязный сорняк на свекольной межи.
И сны распродать тебе будет наверно
Не так уж легко средь обмана и лжи.
Но Фабрика Снов всем приносит доходы,
А с ними - долги, и друзей и врагов.
С доходами справиться сможешь легко ты,
А может, друзей уничтожишь как плов.
Враги же твои перестанут плодиться,
Когда ты продашь весь последний улов.
Но это ведь все никуда не годится!
Остался рабом ты Фабрики Снов.
Меня всегда угнетают потери.
И не прибегая к стратегии слов,
И чтоб сокрушить лабиринты материй
Я стал бы заведовать Фабрикой Снов.
1983
*****
И вновь я возвращаюсь к той же теме,
Тебе я надоел совсем, увы!
Но о свободе говорить есть время,
И я начну, хоть мысли не новы.
Свободу мы растратили впустую
На баррикадах мыслей, впопыхах.
Ее мы представляли как немую,
Однако и она имеет страх.
Пытались распознать ее в застенках
Герои, о которых говорят
И пишут, и поют во всех оттенках,
Но только о немногих повторят.
Боятся рассказать о ней серьезно,
Боятся о свободе песни петь.
Сначала страшно, а потом уж поздно,
В конце концов порвалась смысла сеть.
И в завершеньи все о чем пытались,
О чем могли открыто говорить,
Писать об этом просто отказались,
А после попытались позабыть.
1986
*****
Целиком мы себя посвятим
Борьбе против всяких идей,
Что определяют подверженных им,
Ведь можно уйти и от дней.
Но чтобы помочь нам избавиться хоть
От мыслей, что ж гложут наш мозг,
Пытайся проблемы свои превозмочь
И можешь отбросить свой лоск.
Они перетрут все твои убежденья,
И нечего будет сказать.
Выкрикивать будешь ты без упражненья,
Кривою прямою ты сможешь отстать.
Пропасть или сгинуть не трудно, поверь!
Проститься возможно иль нет.
Оставь на поверхности пену потерь,
Воспользуйся мыслями бед.
Пойди на помойку и ветви найди ты,
Откинув пустые мечты.
Поставь на заклад мир стеклянной кареты
И в выигрыш выйдешь ведь ты.
1986
*****
Мы все должны
Дать бой
Вопиющим
И не только тем,
Кто покушается
На нашу Святыню.
Мы все должны
Дать бой
Всем тем,
Кто хочет
Заткнуть нас в бочку.
И кроме этого
Мы ждем,
Но если что...
То нас не остановишь,
И мы все сметем,
И мы все собьем.
И если кто встанет
На нашем пути,
То их сотрем в порошок.
1985
*****
Вы, кто без ошибок читаете письма
И видите смысл политический в них,
Вскрываете вы сокровенные мысли,
И тайной любви постигаете стих.
Конечно бумага все терпит,
Чему помогает перо.
Однако работник не дремлет;
Ведь долг - это прежде всего.
В письме интересного много.
Бывают там даже стихи.
В сердцах кто-то ропщет на Бога,
А кто-то замолит грехи.
И все подвергают цензуре
Чиновники, что наверху.
Потом они в прокуратуре
Все выложат как на духу.
1985
В ОЖИДАНИИ ГОДА
Я стою в ожидании года.
Мир плывет по прозрачной реке.
Выставляет преграды природа.
И они уж не так далеки.
Ненавистное время подходит.
Три листа от невзгод не легки,
А грядущая карма проводит
В царство смерти, где дышат пески.
Я весь век прозябал в ожиданьи
Невозможно больших перемен,
Но устроено наше так зданье,
Не решусь дать я что-то взамен.
И спросив сотни истин у Бога,
Попытавшись уйти в Никуда,
Я стою в ожидании года,
Он же примет меня навсегда.
1987
АНАРХИЯ В МОСКВЕ
Я выстрелил в спину больного парторга
И этим себе подписал приговор.
Я вышел на улицу, прямо у торга
Заметил трех панков пустившихся в спор.
Они разводили гнилыми руками,
И мат разливался как водопад.
Я выстрелил трижды, ублюдки упали,
А я был, признаться, мучительно рад.
Я вскрикнул и плюнув в шикарну витрину,
Схватив камень, выбил большое стекло.
Сморкаясь в пиджак, я заметил кретина,
Который, все видя, остался назло.
Из сотен подъездов, из гнусных квартирок
На улицу гниль выплывала и грязь,
Неслась плесень скверов и вонь из сортиров
И к центру в большую клоаку срослась.
На площади Свердлова люди орали,
Свинцом поливая по грубой толпе.
Дебилы у здания МУРа играли,
А хиппи на Пушкинской начали петь.
На улице Горького - люберов куча,
Но нет не дерутся они, а бегут;
Их жизни и разуму рокеры учат,
Менты же не ловят и не стерегут.
А у Моссовета резня продолжалась,
Я был во главе и палил наугад.
Уже артиллерия бойко сражалась,
И крыши кусок снес удачный снаряд.
Но кто за кого, что случилось сегодня
Я вам не скажу, ведь то было во сне.
Я рад, что хоть в думах предстал я свободным,
Пусть даже гореть мне в ужасном огне.
1987
СТЕНА ЗВУКА
Вода одурелая в венах кипела.
Горячей слюной обдавало эфир.
На рваном матраце удача храпела,
Скрипел в одиночестве брошенный сыр.
Под кучей подушек тела догнивали,
Ворочались и копошились как вши.
Мигал мрачный свет, и обломки стонали,
А я нервно совесть тянул из души.
Томительно шорох давил перепонки,
Мне чудились вздохи и шелест дорог.
Тоска стригла память, бренчал воздух звонкий,
И брызги из сердца лились на порог.
На что я рассчитывал? Слов не хватало.
Чудовищным ревом обрушилась тьма.
Толпа так безлика, что гложет устало
Пространство от двери к стене до окна.
Пристроился к ним я, беззвучно страдая,
Поморщился и, созерцая Ничто,
Я втиснулся в будущее, плод срывая,
Предвидя печальный всеобщий итог.
1988
ЛЕТАРГИЯ ГРЯДУЩЕГО
Я ослеплен звездою семицветной,
Я одурманен, и мне не уснуть.
Прощаний свет и смутные ответы
К реке унынья мой проложат путь.
И поведут, к скудеющим в разврате,
Влекущим в бездну слугам волшебства.
Смогу ли вырасти я в собственном квадрате,
Чтобы припасть к подножью торжества.
Не вник я в суть, но понял слишком много.
Нельзя же помнить все, что позабыл!
Смотрю в окно, и мне видна дорога.
Я рассуждаю: может я не жил?
Зачем мне быть и пачкать мир прекрасный,
Когда вокруг достаточно других?
Дано мне чудо - слышать голос властный,
Идти туда, где вечен чудный миг...
1987
ДЕМОН СМЕРТИ
Демон смерти кружил над страною,
Подбивая и старых и малых.
Своей ржавою, тонкой стрелою
Он болезнью сражал наповал их.
Хворь влезала в окно или двери,
Рассыпаясь в сердцах у людишек.
Несмотря на большие потери
Смерть кипела от ног до подмышек...
1987
КРАСНЫЙ НЬЮ-ЙОРК
Мемуары мне снятся ночами,
Мемуары тревожат мой мозг,
Мы толкаем друг друга плечами,
Но я вижу мой Красный Нью-Йорк.
Вот по стритам проносятся стяги
С ярким молотом, ярким серпом,
Гонят плеткой буржуев бродяги
Вместе с грязным безмозглым скотом.
На крови копошатся индейцы
Те, кто жив еще, рвется в Форт-Ли.
В нем спастись вам нельзя, не надейтесь!
Всех там били, чем только могли.
Ты - преступник! кричу президенту.
То не слышит, он умер за час.
Убивайте, плачу за патенты,
Я издал специальный Указ.
Вот трибуны на Лонг-Айленд-Сити.
Громко песни горланит хамье.
Я там был, вы туда загляните!
Пьют, громят, восклицая: МОЁ...
Демонстрация чешет Бродвеем;
Лозунг лозунгу здесь не ровня.
И в толпе люди жутко потеют,
Словно в старь все друг другу - родня.
На крестах ку-клукс-клановцев туча...
Полыхают, как тут повелось.
С остальными расправились круче,
Ведь насилье потоком неслось.
Я доволен, мечты мои сбылись
Стали явью теперь навсегда.
Я глазел, а соратники бились,
Будут чтить их века и года.
1987
КРОВАВЫЙ РАССВЕТ
По улицам Москвы и Ленинграда,
По улицам Ростова-на-Дону,
Гремя броней, ползли стальные гады
С одной лишь целью - развязать войну.
Вначале, не спеша, вели дебаты
Политики, но были далеки.
И вот на берегах Днепра солдаты
Шагали к покорению близки.
Гриб вырос и посеял смертный пепел
На площади, кварталы и дома.
Но от пожаров мир горяч и светел,
А в громе пушек не слышны слова.
Текли рекой кровавые потоки,
И трупы разлагались без могил.
Всплывала подлость, гнусные пороки...
И обнажалась слабость нервных жил.
Неделю бились меж собой народы,
И как один легли на поле слез.
Распалась цепь божественной природы
И умерла планета среди звезд.
1988
*****
Порядок есть, но жизнь остановилась,
Когда Законом ведали менты.
В подлунном царстве ложь с огнем бесилась,
А у подножья плавали кнуты.
Они клевали беженцев оттуда
И истребляли незаметных слуг.
Придурковатый выдумщик-зануда
До безобразья испахал весь луг.
В тюрьме сидел единственный бродяга.
Его погоны излучали свет.
Но протокол подписывал Миляга,
Который будет жить две сотни лет.
Восстали люди, тертые, как мухи.
И замаячил вшивый капитан.
Толпой неслись проклятые старухи,
Их возглавляли - гений и болван.
Слепая моль спешила к микрофону.
И подмахнув последний приговор,
Она вонзилась в гущу марафона
И расстреляла свой народ в упор.
1991
*****
Ужасная жара свалилась на Европу.
Жестокий пылесос сосал гнилую кровь.
Послушайте, мессир,
вы прекратили штопать,
А я веду в подвал четвертую свекровь.
Отлично, крокодил! - воскликнул Председатель, -
Комар не точит нос, когда снуют стрелки.
Не трудно быть рабом, коль ты уже - предатель,
Но рядом по тропе бредут одни щенки.
Ужасная жара!
подчеркиваю снова.
Потребовав ответ, мессир прищурил глаз.
Ну, что же ты, герой, я приведу второго,
А он совсем не тот, хотя не в первый раз.
Я - мраморный сатир и ненавижу слово;
Оно по пустякам уводит за бугор.
У них, как по часам: раз, два, и все готово...
У нас же, как всегда: фактический запор.
Однако невтерпеж спонтанному Егору.
В ужасную жару мы спим который час.
И я пущу туда собачью злую свору,
Не трогайте мессир, я подсознанье спас.
1992
*****
Когда райком нам выдаст паспорта,
Мы выйдем на никчемную работу.
Пока нас не раздавит глухота,
Мы цепи будем рвать аж до икоты.
Когда нам палки всунут в колесо,
Мы выбросим в карьер велосипеды.
А наши не добитые полпреды
Питаются лишь грязью да овсом.
Когда шумел камыш, деревья гнулись,
Мы нюхали в подъездах дихлофос.
И многие потом уж не очнулись,
Других держал в сортире злой понос.
Когда на штурм поперли инвалиды;
Упали, но ползли на водопой
Любители убийственной корриды,
А лучшие давно ушли в запой.
Пока нас не раздавит глухота,
Мы будем драться, глотки раздирая.
И не страшны нам полчища Мамая,
Стоит за нами мощь и нищета!...
1992
*****
Зачем цветы летающему принцу!
Мы понимаем звук и потому
Наивно ждем,
а выстрелы капризны,
И посещают нищие Москву.
Восторга нет, когда нарушен принцип.
Цветы растут и пахнут хорошо.
Но подыхает роза на мизинце,
Опустошая вихрем Петра-Шоп.
Не слышно вас, потухшие ищейки,
Не громыхали вы, и ни к чему
Бросать в фонтан Народов две копейки
И уезжать в далекую страну.
Семь лепестков, семь истинных соцветий
Затмили все, но воздух не остыл.
И я смотрел сквозь толщу трех столетий,
А мой затылок безнадежно выл.
Остановите правильность открытий.
Цветок грохочет, что с него возьмешь!
Я собираюсь на дорогу выйти
И раздавить подвыпившую вошь.
Но вот вопрос: Где правильные звенья?
И почему подвержен травле сон?
Отождествляя с мыслями творенья,
Спешите петь с природой в унисон...
1992
*****
Герои Великой страны,
Обломки которой истлели.
Скажите, пророки, вы смели б
Снимать родовые штаны?...
1992
*****
Следы вечернего заката
Я узнаю из-за угла.
Но почему-то не могла
Придти вчерашняя зарплата.
И я расстался с кошельком,
Как пресловутая монашка,
Ведь даже белая ромашка
В глаза залезла целиком.
Прощальный марш застыл во мне.
И ясновидящая масса
Того раздавленного класса
Страну распяла на стене.
1992
*****
Перед тобой бегут часы,
И ты глядишь на них.
Но положи их на весы
И взвесь всю жизнь за миг.
Ты, я уверен, скажешь всем,
Что прожил жизнь не так.
Так жить ты вовсе не хотел,
И жизнь твоя - пустяк!
Ты посмотри,
как много бед
Надел лишь за день.
А сколько предстоит свершить
Ужасных, подлых дел!?
Ты станешь звать на помощь нас -
Людей, друзей своих.
Но мир молчит, огонь угас,
И ты теперь один.
Еще ты слишком молодой,
Чтоб жизнь губить свою.
А ты скажи себе: ПОСТОЙ!
Тебе я миг дарю.
1981
*****
Предел невозможного будет скорбить
Об очень нескромных размерах гробниц.
Ложась, засыпая, ты хочешь обнять
Себя и момент четко сможешь понять.
Лови, просыпаясь, стремительность блох,
Смотри, не стесняясь, на то, что не смог,
Чего не увидел и не осознал.
В пробелах мозгов - совершенный развал.
Молчи, если смеешь не видеть вокруг
И жуткую смерть и всеобщий недуг.
Уйми свой, засоренный бреднями, ум,
Запрись в лабиринтах завистливых дум.
Вот все, что я мог бы тебе рассказать.
Устал меня слушать? Молчи!
Отказать...
Ты лопнешь от бремя никчемных бесед,
Чем раньше, тем лучше...
Уйми сонный бред.
1986
*****
Трава пожелтела, и листья опали,
И мы от осиных укусов устали.
Сегодня не видно уж птиц перелетных,
Заложены уши от стай вертолетных!
Нас очень хотели заставить смириться,
Сложить молча руки и им покориться,
Пытались травить водородным угаром
Иль все одарить нас нейтронным загаром.
Не надо нам пищи из нефти вонючей,
Не будем носить мы одежды колючей.
И смог надоел нам, и реки без рыбы.
Не надо, чтоб души застыли как глыбы.
Поэтому мы преступаем законы
И бьемся за то, чтоб подохли драконы,
Стервятники-боссы военной фортуны
Загнулись, скрутились, как рваные струны...
1984
*****
Шабашили в поле двенадцать евреев,
Один пессимист и столетний монах.
Они убивали щемящее время
И били пространство в расплющенный пах.
Воскликнул монах: "Мы ведь - жертвы покоя.
И я не уймусь, покарай меня Бог!
Терзал я супругу и лежа и стоя,
Пока монастырь мне хоть чем-то помог",
"А мы, - отвечали двенадцать евреев, -
Пришли из Египта и начали пить.
Играли с судьбой, от восторга дурея.
И все же решили, что лучше уж бить".
Тут встал пессимист:"Все умрем мы намедне.
Хотя бы до первого мая дожить.
Недаром кричал патриарх на обедне:
Огонь и вода... Уж натянута нить".
Взглянули товарищи на пессимиста,
И тут же на Землю свалили его.
Долбили гурьбой и прикончили быстро...
И тело его на поляне гниет.
Промчалась неделя, и скрылась другая.
И вот уже месяц хромая бредет.
Евреи сидят, старика поминают
И думают вслух, мол старик - идиот.
И мрак опустился на мертвое поле.
Двенадцать евреев отправились спать.
Торчала луна словно царь на престоле,
А рядом слонялась вся царская рать.
Проснулись лишь трое из первых семитов,
Взглянув на скелеты, завыли как сыч.
Упали ничком, словно бабы в корыто,
Но вдруг перед ними явился Ильич.
Он гордо смотрел и молчал по-еврейски.
Он нашу историю полностью знал.
Однако смял кепку и голосом мерзким
Он трем иудеям на холм указал.
"Вот там ждет вас счастье и вечная воля.
Но нужно сначала низвергнуть царя.
А в царство свободы не влезть без пароля,
Скажите всего лишь:
Крестьянам земля!"
1990
*****
Мы лепили Уставы,
Мы лепили свой строй,
Но боялись облавы
И расправы порой..
Мы рванулись к вершине
И упали в овраг.
Завывали, что ныне
Всякий недруг и враг.
Ну а что же сегодня?
Мы страдаем и спим.
Разрушая природу,
Мы в могиле стоим.
Я не знаю, что будет
В нашей с вами стране.
Но уверен, что будни
Захлебнутся в войне.
1990
ГУМАНИЗАЦИЯ ПРОСТРАНСТВА
Гуманизация пространства,
Гуманизация любви.
Есть и иное постоянство,
И нить его ты не порви.
Ведь от того, чем дышит древо,
Как вверх растения бегу,
Как обнажает корень чрево,
Живешь ты сам, и все живут.
Но от прекрасного к кошмару
Ведет тебя по жизни путь.
А в скрытой искре - тень пожара -
Есть обличающая суть.
Проснись, сними глухую пленку
С не закрываемых глазниц.
И заверни судьбу в пеленку,
И путешествуй средь страниц.
Тебе откроются законы,
И ты увидишь впереди,
Как ловят миг и жаждут стонов
Те, кто таил огонь в груди.
Ты осознаешь, что пространство
Так одиноко в вышине.
И что гроза далеких странствий
Не понижает смерть в цене.
1989
СНИМАЯ МАСКИ
Постигший пустоту,
не ведает религий;
Феноменальный быт
и вещая мечта.
Забытые шуты
построили нам иго,
Где каждый третий сыт,
а сын его - солдат.
И в вечной тишине
стреляет боль учений,
Приковывает страх
и радует разврат.
Пугает нас извне
затюканный наш гений
И с пеной на устах
твердит, что он - Сократ.
Но для простых людей,
считающих доходы,
Порядочный стратег
пожизненных наград.
А подлинный злодей,
кормящий шесть уродов,
Не чувствует помех
и ждет чужих идей.
И вот на стороне
родился сын свободы.
Он был убит еще
в утробе бытия.
И в муках и в огне
мы принимаем роды,
Поскольку смерти счет
представил жизни я.
1989
*****
"Незаживающая рана,
Душа погибшая моя."
В.Ропшин (Б.В.Савинков)
В стране, где царили стальные законы,
С железной фамилией был властелин.
Стреляли там пушки и слышались стоны,
И вился с могил нескончаемый дым.
Скрипящая тьма раскалялась идеей,
В ничтожную гущу сморкаясь собой.
Горланили псы, шлюхи лезли в постели,
А граждане шли в свой единственный бой.
От зуда в ноздрях распирало им груди,
От жуткой бессонницы мокли глаза.
Но тот кто над всеми народ не забудет,
И кости легли на вселенский базар.
Посаженный в трюм, не узнал исцеленья,
Поскольку он спрятан от света и роз.
И нет торможенья, и нет ускоренья
В стране красных флагов и русских берез.
Считали рубли обреченные люди,
Швыряли в огонь родовое белье.
И каждый второй был подлец и ублюдок,
А третий и пятый убит иль сгноен.
Начертаны золотом речи и строчки,
Рискуя собой и свободой своей,
Бросались в гарем перезрелые дочки,
Чтоб горе узнать, нахватавшись харчей.
А в горле застряли убогие речи,
В спине заломило, и чешется таз.
Но кто-то здесь славой на век обеспечен,
Упавши на стул, объявлял свой указ.
Недаром в пылу позабыты удачи,
Недаром погосты забыты на час.
Ведь нет ни вещей, ни зарплаты, ни сдачи.
И солнце заплакало, высветив час.
Пробили куранты народу смятенье.
Разверзлась земля, растворились мечты.
И вот снизошло на страну озаренье,
И каждый стал с совестью личной на ты.
Однако не верю я в громкие фразы,
Не верю себе и не верю другим.
Кругом слишком много различной заразы,
А дух поклонения в нас негасим...
ВТОРОЙ ЧЕЛОВЕК В ГОСУДАРСТВЕ
(как бы продолжение предыдущего)
Второй человек в государстве
Родился в 17 часов.
И был обречен на мытарства
Среди миллионов голов.
И медленно медленно люди поплыли.
Ударился танкер о брег.
И в гадкой тиши кровопийцы завыли.
На город обрушился снег.
И встал окрыленный словами
Ретивый и сильный "бугор".
Он стал подбираться руками
К сокровищам.
Ставить забор.
И реки текли по прямой, не по кругу,
Но страшное время летело стрелой.
Страдал никому не подвластный конвой,
Тащились гробы на погост друг за другом.
Совет комиссаров накидывал цепи
И гири на шею повесил ему.
Потом невзначай посадили в тюрьму,
Да в карцер, туда, где и лампа не светит.
Подумывал он удушиться
И ловко веревку скрутил.
Но вновь открывалась темница,
И призрак из тьмы завопил.
Он взял его за руку, вывел на волю,
И мир обозленный ему показал.
Одни в подземелье, другие в подполье...
Бездушные люди, слепые глаза.
Промок он от крови, от подлости жуткой
Рябило в мозгах; расплывались огни.
Но тут же к подножью посыпались утки,
И тучи чугунные встали над ним.
Прославился сразу Второй Председатель,
Спустив рукава, спрятав острый кинжал,
Он сел в позе будды и вытащил скатерть,
И тут же народ расстрелять приказал.
Ну что же здесь скажешь, ведь правы иные;
Они говорят: коль наелся - не спи!
Воздвигли ворота, к тому же стальные;
Последние соки вобрали пески.
Тоскою наполнены горы,
Отравлены псы кислотой.
Застыло священное море,
И все стали мерзкой толпой.
Гнилые подпорки болото всосало,
Распался паркет, обвалилось крыльцо.
Грядущая масса катушку мотала,
Не зная, что тем разрывает кольцо.
И шли чередом в роковых капюшонах
Умершие люди, нарушив запой.
Плясали шуты, прикрываясь картоном.
Один лишь Герой охранял Водопой.
Разверзлась земля, и погоня
Из бездны на мир понеслась.
Барыги и воры в законе
Повергли советскую власть.
И вверх покатилась волна за волною.
Раскованный витязь остался во мгле.
Но тщетно искать отрезвленья покоя,
Когда уже нет никого на земле.
Слепящая драма и все же:
Убогие дни, тень судьбы.
Взмолились людишки:
Кто сможет
Союз уберечь от беды?
"Да я - утопист и к тому же мыслитель, -
Воскликнул Герой и поник, -
Но что же вы, люди, хотите,
Коль мир к переменам привык!?..."
1990
"Чем больше думаешь, тем больше убеждаешься, что у нас
в настоящее время свершается нечто необычное... Приходится
решать, может ли народ, раз сознавший, что в течении века
шел по ложному пути, в один прекрасны день простым актом
сознательной воли... порвать с ходом своего развития,
начать его сызнова, воссоединить порванную нить своей
жизни на том самом месте, где она некогда... оборвалась."
П.Я.Чаадаев
"Отрывки и афоризмы"
МРАЧНАЯ БЕССМЫСЛИЦА
Чудовищный день, завалившись на полку,
Чихал и стонал, голосил словно тварь.
Блуждали глаза, нос проломлен осколком,
Но лезут в квартиру две тысячи харь.
Животные все, все немые калеки.
Наивная масса, ничтожные псы.
И все же наполнили бурные реки
Уже после взрыва потока росы.
Товарищ подвала воспрянул и понял,
Что гнусный туман обесчестил мечту.
Он выпрыгнул в воздух и сжег все иконы,
Когда упорядочил дверь и черту,
К которой бежали тщедушные звери,
За ними рвались обнаглевшие вши.
Смеялась свобода, но он ей не верил,
Поскольку срывался и очень спешил.
В полоску карман: зацепившись за створки,
Пропал негодяй - завсегдатай тайги.
А кто ж ковылял, прикрываясь уборкой,
В стране гомосеков, где сохли враги.
Средь гопников жили советские шлюхи,
Ревел микрофон, возбуждая кровать.
И пил бормоту лейтенант одноухий,
Продав дочерей и голодную мать.
Ага! - закричал мастер твердой закалки.
Клопы на стене тихо драли жуков.
Они долго лопали памятник в парке,
Но был приговор джентельменов суров.
Жизнь полная тайн и примерная дева,
Турецкий султан и счастливый певец.
Дурманящий голос, жестокости слева,
Коровья пастушка, массивный ларец.
Последнее время на грудь наступило,
Вдавило кишки раз двенадцать подряд
И плюнуло в рот, жалко не было силы
Потрогать дорогу, вернуться назад.
Не поняли вы стихотворной улыбки,
Но я не обиделся - это ж абсурд.
Хотя есть здесь смысл, пусть лишь только пытался
Сорвать с подсознания тысячи пут...
1990
*****
Черствый ремень.
Лучшие песни.
Я - за плетень,
Он же, хоть тресни!
Кровь по штанам,
Жилы поплыли.
В крепкий капкан
Мы угодили.
Сжали нам грудь
Жалкие люди.
И не вздохнуть...
Так будь, что будет.
Басни и смех
Мы уж забыли.
Словно нас всех
Крышкой забили.
Цифры в мозгах
В миг растворились.
Мы на ногах -
Нас не убили.
Если ж понять
Лучшее время,
Гордая стать
Вырубит семя.
Рифмы учить
Нас заставляли
Те, кто и жить
Нам не давали.
Главный их друг -
Местный хозяин.
Только без мук
Нас бы не взяли.
Это - урок
Странного свойства.
Жуткий порок -
Веры расстройство.
Вот и конец:
Смерть прет без меры.
Твердый резец
Рушит все сферы.
1990
*****
Были года, и были эпохи
Полные откровений.
Жили люди, как гадкие блохи
В толще народных волнений.
Все пересмотрено, все стало вновь;
Лучше, кто-то скажет,
Хуже, скажет иной, и кровь
Сразу на землю ляжет.
Но продолжает Первый болтать
О переменах слова.
А остальные хором орать
Желают снова и снова.
Преступен день, прожитый не зря,
В наше гнетущее время.
И где-то в загадочных далях парят
Наши мысли и семя.
1986
ПИСЬМА
Влюблен я в игру очарованных писем,
Которые шлют нам безбрежные выси
Такие, что их и с небес не видать,
Туда и ответы бессмысленно слать.
Мне дым застилает виденье бумаги,
А спесь прибавляет внезапной отваги.
Корчую я страх пред высоким советом
И чувствую близость с истерзанным светом.
В предверии сплетен и пошлых пирушек
Я метко палю из искусственных пушек
И черпаю сумками дождь вдохновений,
Чредуя одно из бесчисленных мнений.
Не спится мне ночью.
Не знаю, что делать.
Но руки дряхлеют,
мне хочется бегать.
Решаю я вспомнить забытые строчки,
Но вижу лишь точки, одни только точки...
1986
*****
Титры способствуют росту,
А снобы отвечают ГОСТу...
1986
ВЕЧНОЕ СУЩЕЕ
Могучие джинны засели на троны.
Но только ли джинны?
Подумайте вы.
Их власть прикрывает надежная крона.
И мы помогаем конечно...
Увы!
Всмотритесь в их потные, сальные лица,
Припомните, что ожидает вас там,
Когда, превратившись в пернатую птицу,
В окно вы влетели открыв вечный храм.
Сию же минуту зажмурьте глаза вы
И стройте иллюзии в рваном уме.
Приветствуют вас, пусть вы даже не правы,
Мертвец с мертвецом и вдова на вдове.
1986
ВЛАСТЬ ТОЛПЫ
Власть толпы - большая сила,
Коли у толпы есть ЗИЛА.
И в потоках жуткой лести
Власть толпы торчит на месте,
Прогнозирует погоду,
Ждет законы год от года.
Смерит пыл, хваля природу,
Изживет, кого угодно.
Всколыхнет, подняв завесу,
Как желанную принцессу
На волну себя взнесет
И на слабых гнев сорвет.
Власть толпы в угоду правым
Регулирует сеть нравов,
Также шорохи и шум.
Деньги складывает в трюм
И на ветер их пускает,
Страсть людскую ублажая.
Снова властью насладясь,
Над другими посмеясь,
Власть толпы поднимет знамя,
И чарующее пламя
Вознесется в миг над нею,
Словно сказочная фея.
И пожрет сама собою
Все порочные устои,
Что вскормили эту власть,
Не замедливши пропасть.
Разобьется мир в куски,
И воскреснут дураки,
И окрепнувший тиран
Даст очередной стакан,
По которому отныне
Будет жить толпа в уныньи...
1987
ДВИЖЕНЬЕ ЗЕРКАЛА
Я щелкнул пальцем по стеклу,
И память прояснилась.
Я вспомнил ужас, кутерьму,
Что ночью мне приснилась.
Я видел безобразный смех.
Он лился из-под двери.
Я слышал жуткий шепот тех,
Кто разучился верить.
Во что им верить, если нет
Вокруг авторитетов.
Ведь даже наш родной Совет
Пропит и продан где-то.
Движенье зеркала затем
Напомнило тревогу.
В нем отразилась брешь систем,
И звал набат в дорогу.
Пласты всесилья, отразясь
В движениях неверных,
Мечтали, чтобы я увяз
В скитаниях и сквернах.
Они давили не меня,
А рядышком стоящих,
Кого сомнения пленят
И прячут в верхний ящик.
Сейчас я мыслил у окна.
Раздумья наседали.
Какой же смысл у злого сна?
Я до сих пор не знаю...
1986
*****
Цветы распускаются
Для них и для нас,
Но мы не хотим их понять.
Мы все отрицаем:
Цветенье и сглаз.
И взглядом пытаемся снять
Иль просто политика смять.
1987
*****
Днем я вышел из дома.
Я увидел пятна звезд.
Это было невозможно -
Из Вселенной мчался дрозд.
Было пасмурно и быстро.
Я не мог понять.
Кто мог столь корыстно
Власть себе забрать.
Работа целый день,
Работа даже ночью.
Мерцающая тень
По голове бьет точно.
Усталость, как свеча,
Усталость меня гложет.
Настолько горяча,
Что совесть не поможет.
Но время подошло,
Устои не вернулись.
Нам стало тяжело,
И мы тотчас вернулись,
И мы тотчас вернулись...
1986
*****
Черные жуткие клетки
На грубых рабочих руках
Распластаны призрачной сеткой,
Отравлены сном паука,
Который молчит и угрюмо
В ушах ковыряет своих.
Он прячет добычу по трюмам,
Лелея бесценный триптих.
Молекулы мозга клокочут,
Но выйти не смогут тотчас,
И нам догадаться не трудно,
Кому поклонение масс.
1986
*****
Железный трон, железный столб;
Бетонные застенки;
Из камня стены, двери, пол.
Всем этим правят пенки.
Да, угадали вы, кто он -
Сей гнусный укротитель,
Прекрасный, умный фараон -
Страны поработитель.
Мы отдаем ему поклон
И цепи надеваем.
Мы славим власть со всех сторон,
И лишь чуть-чуть вздыхаем.
Мы - только мошки для души
Его сладкоголосой.
Сказали лишнее, трещит
Наш зад от перекоса.
Чему же радуются все?
К чему стремятся чаще?
Нам - большинству - приятней сесть
Где тише, да и слаще.
1987
*****
Попавши в страну без возврата
Увидев дом мрака
Вошедший оттуда не выйдет
Входящий туда остается
И нет ему хода назад
Там нет ни еды ни питья
Там света не видит никто
Сплошь мрак покрывающий толщи
Одежды там нет
Словно птицы окутаны все опереньем
Врата и засовы во прахе
Закрыты и нет к ним подхода
Подходит она и грозится:
Открой мне не то дверь сломаю
И выпущу мертвых на Землю
И станет их больше живущих
И страж сообщает царице
И та разрешает пройти ей
Проходит она сквозь ворота
Сквозь семь золоченых ворот
Снимая у каждых одежду
И входит в владенья нагою
Богини встречаются в ссоре
Любовь прекращается вовсе
И солнце из ада взывает
Бог летнего солнца нисходит
И свет вызволяет богиню
1987
ЗАГРЯЗНЕНИЕ УМА
Родился я в бункере, жил на траве,
Покрытый стальными обрубками.
Я слышал, как гнусно орет соловей,
Весь в язвах, вскормленный ублюдками.
Порочный певец, неудачник во всем,
Я гнил, как воняющий мусор,
Но слыл повседневным, блуждающим псом,
А также безжалостным трупом.
Мой ум загрязнялся поганой звездой,
Взрываясь пустыми идейками.
И речь вытекала прозрачной водой,
Наш мир мир наполняя статейками.
И вот постепенно угар нарастал,
Он ширился в гадком умишки.
Мгновенно я понял, что мозг выдавал
Безумно чужие мыслишки.
В экстазе я молнией в небе сверкнул
И скрылся в палитре цветений.
А после злой тенью на землю шагнул
С остатками собственных мнений.
1986
СПЛЕТНИ
Вот так идут раскованные фразы,
Вот так они роятся в голове.
Бывает, что заходит ум за разум
И сплевывает в мутной синеве.
Щебечут необузданные сплетни
На улице, в подъезде, за столом.
Преследуют и днем погожим летним,
И днем морозным в свете голубом.
Они смертельно ранят прямо в сердце
Иль шепотом подводят под расстрел.
Они вершат расправу, правят дельце
И унижают тех, кто не хотел...
Желаем мы бетон пробить впустую.
Срываем пелену с прозрачных схем.
И мокрые часами мы тоскуем,
Но сплетнями поделимся затем...
1987
ЧЕСТНЫЙ И МУДРЫЙ
Ужасная темень в пыли новостроек.
Сжирает тревожно пейзаж бригадир.
И буднично вроде, но нет битых коек
И старых матрацев, протертых до дыр.
Мы все загниваем от прошлых скитаний
В полуденном ритме градской суеты.
А честный и мудрый устал от исканий
В большом он и в малом со всеми на ты.
И волосы дыбом встают, где остались.
Их чешут расческой, забытой в кино.
Наш честный и мудрый бьет пальце о палец
И скромно на кухне он хлещет вино.
Пред ним подметают и избы и сени,
К тому же отчаянно скалятся рты.
И бродят вокруг ненавистные тени,
Взорвав между жизнью и смертью мосты.
Чудес не бывает! воскликнет мечтатель.
И он будет прав не сегодня, не здесь.
Во всякой стране проживает предатель,
Чтоб все распродать: совесть, счастье и честь.
Пред честным и мудрым он пишет Указы;
Ушел к праотцам - пожирает с дерьмом.
Другому сдувает пыль с люстры и вазы
И стелится ласковым рыжим котом.
А мудрый и честный шипит и стрекочет,
Пока еще жив он, силен, правда глуп.
С трибуны он счастье народу пророчит.
Простите!
Но это ж - правителя труп!...
1986
ОДНИ И ТЕ ЖЕ ЛИЦА
Одни и те же лица
Я вижу каждый день.
И хочется напиться,
Да просто очень лень.
Стоят как манекены
В строю, что полк солдат.
Слова - густая пена,
А фразы - летний град.
Как воды рек похожи.
Все в линию.
Равны.
Кругом тупые рожи,
И чувства не нужны.
1985
*****
Какие секреты, если не секрет?
Скажите, ведь вам уже не мало лет.
Не скройте ни капли,
Не прячьтесь в себя.
Я вижу, чем пахнет:
О прошлом скорбят.
Я выбрал из худшего лучшее зло;
И мне в этом деле отменно везло.
Минуту подумал,
Взглянул свысока
И понял: зайду я
Так до далека.
И все побежало в стремленьи к нему -
К блистательному и несбыточному.
Оно засверкало,
И стало светлей.
Но время застряло
В дерьме трудодней.
Взорвались снаряды пшеничной страды,
И с ними проснулись раскаты беды.
Как плоский комар
Воспылал пол за миг.
А винный угар
Словно мудрость из книг!
От комплексов отгородившись тотчас,
В застойную яму нас бросил Указ.
Я жив, но смешон,
Уж не бодрствую днем.
Я стал обреченным
На гибель скотом.
1986
МОНУМЕНТ
При жизни иные поставят монумент,
Об этом во "ВРЕМЯ" покажут нам фрагмент.
И в страшном смущеньи недоумевал ты: Кто
Поставил Кому сей памятник За что?
Ты оскорблен потому что ОН - НЕ ТЫ!
А граждане страны - все гнусные скоты.
Однако, увы, ты не оригинал.
Подобных философов снесет девятый вал...
1986
БРИТАНСКИЕ ВЫБОРЫ
Запаяли истаяв от сыра
лейбористы и стали сильней
Чем невзрачные цепи из жира
попытались им сделать больней
Отказались от почечной стали
передумали драку ломать
Соскользнув в подсистему плечами
флаг отбросили стали орать
1987
*****
Очумевшая муха летала
И жужжала в безумстве своем.
В руку мне она скоро попала,
Залилось мое сердце огнем.
Я подумал, а что же что муха?
Или кот, или тот же комар?
Хочет лапки иметь и два уха,
Жить и в мир выпускать гадкий пар.
Я подумал - мы те же букашки -
В сети ловят нас словно бы мух,
Не дают и калекам поблажки
Иль сдувают, что с тополя пух.
Даже соком как дихлофосом
Травят в наших столовых, кафе.
Пахнет там, как обычно поносом...
Но хозяин получит трофей!
Вот такие ужасные думы
Посетили сегодня меня.
Ткнул я муху и бросил угрюмо:
"Подыхай, я убью хоть тебя!"
1987
*****
Я в клетках пустых воспеваю свободы
Всё те, из которых мы делали своды,
Законные своды и своды статей
В них мы находили разгулы страстей.
И в притчах воспели мы жизнь ту святую,
Но молча уткнувшись в подушки, тоскуем.
Расслабившись, в жизни бывает такое,
Мы выскажем что-то и станем спокойней.
И где-то в глубинах потрепанной корки
Бичуем свободу, ей делаем порку.
Но на сердце нашем опять то же горе,
И мы восклицаем:
MEMENTO MORE
1987
МОЕ КРЕДО
Кривым зеркалам улыбаться,
я твердо уверен,
не стоит,
и с ними сражаться
я не намерен.
Как граждане,
я понимаю законы
Те, что мне ставят
я их нарушаю,
но, как бы не так,
отдаю им поклоны.
Я думаю много
о власти имущих,
Но ей покоряться не смею.
Потому что в душе
у бесцельно идущих
Всегда есть камень на шею.
Ловчить и фискалить,
на писк откликаться
не буду.
А вот самому
пропищать иль взорваться:
Я дело люблю
и его не забуду.
1987
*****
Петушиные обряды
Заставляют всех скитаться.
А военные снаряды
Просят всех на дно бросаться.
Вот и выберите сами
То, что вам по нраву многим:
Или биться с псиной стаей,
Иль лизать военным ноги!
1987
*****
При чем здесь они?
При чем здесь я?
Ответь, погасив огни...
Мы убиваем, нас убивают...
Рвутся струны,
трутся мозоли.
Прости меня!
Рискую я нарушить закон,
Но пока лишь нарушена крепость ремня...
1987
*****
Казенное слово с идеей сражалось,
Ему не мешали ни дни ни страна.
Судьба и наука в тюрьму упирались,
И гнать не пыталась разлуку война.
Советская власть угасала в кострище,
Советская власть ускользала в ничто.
И гнили сомненья в огромной дырище,
Все время глотая вояк жадным ртом.
Лучами сожжен неудачный гонитель,
Истерзан серпом незадачливый гид,
Пробиты ступни, и зарезан целитель,
Окончена пьеса, мир в пропасть летит.
Кровавое зелье не стынет в морозы,
Испорчен приемник, и телик молчит.
Помет высыпают на дивные розы,
А разум стальною стеной перекрыт.
1989
*****
Мы зачеркнули письменность и скуку.
Мы оседлали длинные слова.
Убили напрочь всякую науку,
В руках сверкнула цепь и булава.
И побежали подлые овечки,
Не веря нам, а слушая других.
И лошадей без сбруи, без уздечки
Пустили мы на недругов своих.
Они сражались где-то в подземелье,
Росли цветы посередине дня.
А мы глотали свадебное зелье
И отрывали клюв у журавля
Не получилось то, чего хотелось.
Но все не зря,
и пусть разрушен мир.
Мы и они друг с другом четко спелись
Под гром литавров и звучанье лир.
1989
СВОБОДНАЯ СУДЬБА
В лице отражались звериные ноты.
Хитрила губа.
Сметал со стола озабоченный кто-то
И дал по зубам.
Он ясно припомнил, что стоило это,
Исполнил сонет.
И крикнул в бежавшее к осени лето:
Судьбы уже нет!
Никто не поверил в такую цитату,
На лицах - восторг.
Однако вскипели на нарах ребята,
А с ними - парторг.
Как в мусорной куче они копошились,
Кому что нести?
Но первому помощь ОТТУДА спешила,
Желая спасти.
Хотя бы какие-то сосны и ели
Законных причин,
Ребят и парторга со шмотками съели,
Открывши почин.
Кровавый восторг.
И повсюду и всеми,
И ночью, и днем,
На завтрак, обед или ужин отныне
Едят ТЕХ живьем...
1987
*****
Во все века и все эпохи
Людей давили, как клопов.
Для высших целей люди - блохи:
Даешь Указ для дураков!
И мы воспрянули и стали
В газеты как бы письма слать.
На самом деле их писали
Те, кто желал их сочинять.
А снизу многие умельцы
Живут и ждут чужих идей.
Вот бросил принц иль рубль на тельце.
Сиди, молчи всю жизнь, плебей!
Но ради праведного дела
Подкинуть можно четвертак.
Здоровый дух в здоровом теле -
Живет отчаянный дурак.
А мы в журналах продолжаем
Читать похвальные столбцы.
Как-будто сами их рожали,
Но ухмыляются отцы.
Откуда глупые законы?
Откуда мудрые слова?
И лепят звезды на погоны,
От ни лишь пухнет голова...
1985
Б А М
Я поцарапал мозоль на ноге.
Я ощутил непредвиденность склоки.
Только когда оказался в тайге,
Я ощутил нашей власти пороки.
Ловко взметнулась удача с земли
И поднялась в небеса слишком бойко.
Страшные мысли на сердце легли,
Здесь начиналась великая стройка.
Сок из березы, как кровь из руки
Выпал на грязно-зеленую почву.
Пляску кошмар начинал у реки,
Я же завяз и, боюсь, очень прочно...
1987
РОКОВОЙ МАВЗОЛЕЙ
Ночь надвигается словно песчаный буран.
Мрак поднимается, мир обнимая руками.
В той пустоте мы одни - ты и я,
Ждем мы прекрасных невиданных красок.
Путь очень долог,
но гонит вперед и вперед
К жуткому, в глыбе застывшему зданью.
Лучшие чувства оставили мы возле дома,
Перешагнув полусвет,
отступили к нему.
Вот в чем вопрос:
чье же это творенье?
кто мастер?
Кто воздвигает себе роковой мавзолей?
А перед ним пробивает дорогу к созвездьям
Лестница,
нитью лежащая вдоль
Той,
утешающе страшной могилы,
Мы у которой притихшие ищем покой!
1986
БЕРЕМЕННАЯ СВОБОДА
На развалинах прошлых столетий
Вырастал огнедышащий прыщ.
Завывал возбуждающий ветер,
Порождая невидимый свищ.
Засосала трясина неправды.
Изобилие бьет наповал.
Мысль сбивается возле ограды,
Где недавний советник пропал.
Микроскопом исследован случай,
И размножены тысячи тайн.
Оказался мир слишком живучим,
Предрекая новейший дизайн.
Крыша съехала, доски прогнили,
Обвалился замшелый подвал.
Все ведь знают, что им не по силе
Убежать от наград и похвал.
Сам собой не родится угодник,
Не боится раскопок никто.
Но единственно праведный модник
Заметает сортиры пальто.
А из трещины лава полезла,
Испуская придирчивый свист.
Под охраной алмазного жезла
Был раздавлен последний артист.
31.07.1989
*****
Творец своенравный без чувств и иллюзий,
Извечный хранитель божественных тайн,
Безглазый старик по прозванью Кутузов,
Попал в оцинкованный прочный капкан.
И вырвались сонные жирные мухи,
В коморке они никому не видны.
И громко смеялись московские шлюхи
Над славным ученым бездарной страны.
Но он не вспотел от насмешек пустячных,
Не стал голосить и ругать пустоту.
Он выполз на волю из зданий прозрачных
И сразу развил у себя немоту.
Ломали его и топтали ногами,
За пальцы кусали и трогали нос.
Жена наградила большими рогами,
Желудок в столовой прочистил понос.
Он встал словно памятник гению злому
И вытянув руку, на всех заорал.
И люди пошли отовсюду к немому.
Но миг удивительный сказочно мал.
Спастись удалось ему чисто случайно.
Он выпрыгнул в массу и тут же пропал.
Но как-то в контору явился начальник,
И он все повадки того перенял...
1989
*****
Кто буквы сочтет в самой главной газете,
Тот разом на все вопросы ответит.
А если не он, то ответят другие,
Пусть даже зароют их в темной могиле.
А если обычных вопросов бояться,
То можно рехнуться, а можно сломаться.
И многие тонко подметили это,
И едут от Старого к Новому свету.
Но свет - это искра,
в ней есть расхожденья,
И в жизни иных появились сомненья.
По всякому поводу сыплют словами,
На уровне среднем сражаются с нами.
А мы не подвержены не удивленью,
Ни самому подлому, мерзкому мненью.
И снова одни разбивают заслоны,
Другие диктуют статьи и законы.
И прежние цифры и бывшие строчки
Ломают заборы и штопают почки.
Цветы не рождаются без вдохновенья.
Но вновь за субботой спешит воскресенье.
Но точка поставлена.
Будет решенье,
Тогда даже в норах возникнет свеченье...
1989
*****
"Мы создали новое общество, общество
подобного которому человечество еще
не знало"
Л.И.БРЕЖНЕВ
Кругом беспросветный бардак,
В стране, где одни лишь брандсбойты.
И повести редкого свойства
Не могут родиться никак.
Вершиной законных растрат
Мы будем считать заблужденье.
И нет голосов расхожденья,
Где каждый мужчина - солдат.
И нет здесь размазанных снов,
Все спят словно звери в берлоге,
Другие томятся в остроге
Средь прапорщиков и оков.
В своем не обугленном дне
Они еще как-то роятся,
А с ними герои роднятся,
Страну приближая к войне.
И время на месте стоит,
Торчит и балдеет уныло.
Конечно, ему все постыло,
Но точное время скрипит.
Фортуна не держит уж руль,
А также крутить не желает,
Лишь пес на луну чинно лает
В стране не разряженных пуль.
Кругом беспросветный бардак.
Я чувствую звук пистолетов.
Я очень боюсь встретить лето,
В котором все будет не так...
1989
КТО ТЫ?
Кто ты?
Шпион, пришедший к нас с жары.
Кто ты?
Ты шел чрез реки, чрез бугры.
Кто ты?
Сейчас мы здесь с тобой одни.
Кто ты?
Считаешь ты года и дни.
А я -
Один из тех, кто жил тогда.
А я -
Не замечал, как шли года.
А я -
Желал бежать, но не стонать.
А я -
Устал снимать, тащить и лгать.
Кто ты?
Ты жало прячешь в кошелек.
Кто ты?
Ехидно смотришь поперек.
Кто ты?
Любой вопрос решен тобой.
Кто ты?
Уйди с пути, войди в запой.
А я -
Могу спугнуть твоих людей.
А я -
Хочу схватить тебя, злодей.
А я -
Сказал мне, выпив, мой патрон...
Да я -
Такой же как и ты - шпион!
1989
СОЦИАЛИСТКА
Разрешите представить вам пять экземпляров.
Разрешите равняться на тех, кого нет.
Не найдете во мне вы ни искры пожаров;
Я ни левый эсэр, ни фашист, ни кадет.
Я ведь просто люблю упиваться свободой.
Но, простите, сильней обожаю я вас.
Я часами могу трепетать над природой,
Но пред вами впадаю в безумный экстаз.
Ну а вы рассыпаете пышные фразы,
Вы кричите в защиту и против нее.
До чего вы дошли!
Ум заходит за разум.
И лежит у меня на душе тяжкий гнет.
Вот спешим мы в кино, вы уткнулись в газету,
Я смотрю и не вижу совсем ничего.
Прохожу мимо чьих-то огромных портретов,
Для меня они - люди,
а вам каково?
Очень сложно прожить в нашем мире без взглядов,
Но труднее зарыться в политику всем.
Пусть танцуют герои, и шествуют гады.
Пусть горит в царстве света луч разных систем.
1989
ВСЕОБЩАЯ ГОРЯЧКА
Зачем совершал революцию Ленин?
Зачем нужен был пресловутый Октябрь?
Зачем сунул голову в петлю Есенин
И бил себя в грудь новоявленный мавр?
Ведь все повернулось, и все изменилось.
И что ж...
Завершен диалектики круг?
И тысячи слов постепенно сместились,
И чьи-то ячейки заполнены вдруг.
И вновь завязались никчемные споры,
На что-то надеялись прочные лбы.
Шатались, трещали, ломались опоры,
И в срочном порядке лепили гробы.
А мы застревали у тех же экранов,
Прилипли к газетам и слушали мух.
И голос молящий донесся из храмов,
Но мы растеряли воинственный дух.
Засели в берлогах, ругали прибалтов,
Не спим по ночам, коль в Молдавии гул.
И туго затянут потертый наш галстук,
Бастует завод, и бунтует аул.
Да что-то нарушилось, что-то случилось,
Упор на себя, но, увы, не во всем.
И будто бы синее небо взбесилось,
И в пропасть летит обезумевший дом.
1989
МЫ - МАССЫ!!!
Мы - массы, - воскликнул правитель, -
Мы - те, кто смеется в строю!
Мы - массы, где каждый строитель,
Мы - массы, здесь все как в раю.
Мы ходим и спим только вместе,
Желаем искать и найти.
Врагом уничтожим на месте,
А близких в круг сможем ввести.
Мы - массы! Мы - те, кто не знает
Иных благозвучных систем.
Мы - массы! Лишь кто-то залает,
Как тут же подхватят лай все!
Мы - массы, и мы не играем.
Мы все благородны в борьбе.
Мы - массы, мы - толпы, мы - стаи,
И судим мы всех по себе!
1989
СОСЕД ПЕТРОВИЧ
Александр Солженицын не играет в домино,
Александр Солженицын пьет крепленое вино,
Александр Солженицын пишет книжки там и тут,
Ну а мой сосед Петрович ждет, что в лагерь заберут.
Он не старый, он не пьяный, он не гений, не герой.
Не ругается с охраной, но беседует с листвой.
И за это человека не взлюбил наш управдом.
Он донес и по-началу сдал Петровича в дурдом.
А потом, спустя полгода, подловил его в кино
И в общественной уборной заставлял глотать дерьмо.