"Между игрой в убийство и преднамеренным убийством
грань неопределенная."
"Нувель обсервер", Париж
"Всякий, кто однажды провозгласил насилие своим методом,
неумолимо должен избрать ложь своим принципом."
А.И.Солженицын "Нобелевская лекция"
"Наше общество по извращенности превосходит маркиза
де Сад, а по дикости - даже Гитлера. Рядом с ним эти монстры -
чуть ли не невинные дети."
Ригар Беллман
1
Я даже не знаю, любил ли я ее или нет, но мы учились в одной школе.
Ее звали Алла.
Мы регулярно встречались после уроков и кое-чем занимались по вечерам. Но это случалось в те дни, когда я избегал компании своих закадычных дружков и был трезвым.
Все, как это часто бывает, началось с вечеринки.
На дворе были дремучие Советские времена. Стоял месяц май. Мы с Аллой уединились у меня дома и сидя на диване, слушали "Led Zeppelin". Погода шептала неоднозначное, но идти никуда не хотелось. Мы молча таращились на самопальные плакаты с черно-белыми изображениями иноземных кумиров, развешанные в моей комнатке, а в колонках ревели гитары, грохотал ударник и выл Роберт Плант.
Зазвонил телефон.
Алла толкнула меня локтем.
- Звонок!
Я вышел из транса и уставился на нее стеклянными глазами.
- Телефон! Ты что, не слышишь!? - засмеялась она, ее белокурые волосы вздрогнули, а по моему телу пробежала странная дрожь.
- Ага... - неуверенно процедил я и поспешил поднять трубку.
Звонил один мой приятель, с которым мы частенько прикладывались к бутылке. Его звали С. Он приглашал меня к себе на "клевое мероприятие, где все будет в кайф!"
Обещалось много вина и девок, но я с подозрением взглянул Аллу. С. был настойчив, он говорил почти дикторским голосом, на что я робко возражал, что не совсем один, что не готов, что моя подружка будет против, на что С. проорал на другом конце провода:
- О^кей, приятель! Цепляй ее и дуйте ко мне! Будет весело, уверяю тебя!
Что тут делать!? Я выдержал паузу и передал слова С. девушке, т.к. прекрасно знал ее застенчивость и домашнее воспитание. Тайная мыслишка щекотала спину: я был почти уверен, что Алла откажется, я провожу ее домой и уйду в полный отрыв, наплевав на мать и все на свете... Но каково же было мое удивление, когда она лукаво улыбнулась и кивнула головой, выказывая согласие.
- Трогаемся, - сказал я.
Через полчаса мы оказались на пороге дома С. Внутри шел пир горой. Орал импортный магнитофон, колонки, помещенные на сервант, грозились лопнуть от громкости, а гости надрывались, стараясь перекричать музыку и друг друга. Стол ломился не столько от закусок, сколько от горячительных напитков...
Присутствовали три парня и четыре девицы, одна из которых изначально предназначалась для меня, я понял это, когда С. виновато развел перед ней руками, а она в свою очередь скривилась в брезгливой улыбке. Надо заметить, что все обратили на нас внимание, но лишь на мгновение, когда мы садились на указанные места, а затем принялись вести себя как и прежде: разливать спиртное, пошлить и гоготать над пошлыми шутками... Чтож, друзья мои, сегодня я не свободен! К слово сказать, кроме хозяина я никого не знал, но это не мешало нам быстро найти общий язык, ведь за стаканчиком красненького люди быстро становятся близкими друзьями, хотя, чаще всего, не надолго.
Сначала они кричали: Штрафную! Штрафную! А когда мы выпили таких "штрафных" несколько штук, принялись говорить на интересующие нас темы - о западной музыке, шмотках и запрещенных радиостанциях. Я украдкой взглянул на Аллу, раньше я не замечал ее пристрастия к алкоголю, а тут она покраснела, как показалось мне, аж до кончиков волос, но не отступала. Мы опрокинули еще и еще, а потом еще... Девушку везло и тащило... Сначала мне хотелось схватить ее в охапку и увести отсюда, но какое-то тайное чувство ставило тормоз: я желал видеть, как Алла дойдет до скотского состояния, поскольку я пребывал в таком состоянии слишком часто... Ах, как я жалею об этом!!!... А может быть, нет?...
Я смотрел вокруг себя и поражался, насколько развязными могут быть мальчишки и девчонки...
Я не помню имен, но одна из девиц - крашеная брюнетка с дикими кошачьими глазами - обвила мою шею тонкими ручонками и щекотала шею наманикюренными коготками
Алла совершенно одурела и тряслась вместе с парнями в жутком африканском танце. Волна ревности захватила меня, и в следующее мгновение я тащил ничейную и никчемную девчонку, якобы предназначенную мне, в соседнюю комнату, а возможно на кухню... Не помню... А нужны ли эти подробности:?...
Сквозь пьяный туман проступили другие ощущения... Я драл ее стоя, а она стонала, пищала и хохотала одновременно... Мне это показалось?... Нет-нет! Это было-было-было... Я хорошо помню ее потный зад, черные чулки на подвязках, словно с порно-картинок, что продавали по электричкам притворные глухонемые... Я помню что-то еще, но что именно?...
Свершив дело, мы ввалились комнаты, где на самом деле можно было вешать топор, и там творилось то, что у нас принято называть дебош, а ведь с французского это переводится как разврат. Сгусток голых тел копошился на полу меж стульев, издавая космические звуки, но временами лаял и завывал по-собачьи, а то страшно шипел...
Я пытался увидеть Аллу средь этого змеиного кома, но не мог... Кстати отсутствовал и С. Я схватил со стола огромный фужер, наполненный прозрачной жидкостью и жадно выпил. Это была водка! Как такая доза провалилась в меня, трудно сказать, только потом все поплыло перед глазами. Я почти вырубился...
- А ты - не целка! - крик ужасом прошелся по мне и привел в состояние дебильного умиления. Я тупо смотрел на голого хозяина, стоящего в дверях комнаты, я понимал, что произошло, но сейчас мне было все равно.
Люди повскакивали с пола, побежали на место недавней битвы, смеясь и отпуская сальные шутки. Один из парней нырнул в полусвет. В тот же момент на магнитофоне кончилась пленка, и до моего слуха долетели вздохи и стоны... О, сколько бы я заплатил, чтобы ничего этого не слышать! Но что я мог сделать?! Я - виновник всего случившегося, но ОНО произошло! Это - факт. Алла... Нет только не одна!... Не может быть!.. Но все же... Шатаясь, я протиснулся сквозь стену любопытных наблюдателей. На мятой постели ритмично покачивался белый похотливый зад, а девичьи ноги двигались из стороны в сторону. На очереди стоял следующий счастливый обладатель.
Я задрожал, закрыл глаза и заткнул уши.
Я пытался бежать от себя, путая дорогу и мысли, но память выводила меня на одну и ту же тропу. Память скверная штука, однако фантазия внутри нас еще страшнее, невероятно, что можем мы напридумывать без всякого видимого повода, а уж если появляется малейшая зацепка!... Я представлял, как Алла извивается под наглыми мужскими телами, сладострастно подигрывая им, постанывая и получая истинное наслаждение. Мне казалось, что я вижу, как она подзывает следующего, за которым выстроился настоящий поток, бурный, я бы сказал, поток! Таким образом изводя себя, я добрался до койки и почувствовал возбуждение, до того сильное, что семяизвержение не заставило себя ждать. Я кончил и попытался заснуть , но барабанные палочки стучали по черепной коробке, вскрывая ее и разрывая мозговую оболочку. Сон - недоступная роскошь - вот что могло спасти меня в эту ночь...
*****************
...Когда я очутился у Белорусского вокзала, из карманов торчали бутылки портвейна. Я взглянул на часы, выругался на неизвестном диалекте, прислонился к горлышку бутылки и влил в себя значительную дозу. Струился светящийся оранжевый дым. Меня магнитом тянуло это странное свечение, и я пошел к нему, по ходу допивая бурую жидкость.
Сунув голову в щель, постепенно я весь проник внутрь и оказался в просторной галерее, все стены которой были усеяны драгоценными камнями, по большей части изумрудами и сапфирами. Примерно через каждые пять метров по великому периметру возвышались рубиновые колонны, которые поддерживали прекрасные девушки-фотомодели в разноцветных коротких майках с вызывающими надписями на языках, коих не знает ни один житель земли. Они ласково улыбались мне и задирали майки, обнажая одинаковые узкие белые трусики-плавки. Что делать? Я задал вопрос приятелю, вынырнувшему из темной ниши, каковую я сначала не заметил. Тот пожал плечами и пропал, т.е. лопнул словно мыльный пузырь, оставив в воздухе две тысячи триста двадцать пять миллионов искр. Откуда-то сверху свалился новый приятель с лицом Черномора и протянул мне пластинку Петра Мамонова.
"Муха - источник заразы" - прожужжал Черномор и превращаясь в гигантскую муху, таинственно ухмыльнулся. Я не желал быть вечным нахлебником и стал рыться в карманах, а оттуда высыпалась всякая мелочь. Куча росла: словно червяки из под трехкопеечников и пятаков выползали гривеники и полтиники, происходили некие метаморфозы, и вот уже сотни и тысячи разлетались словно дикие птицы. От сладостного шуршания я расслабился. Обнаженные красотки удваивались и исчезали, будто никогда и не существовали. Я зажмурился, а когда открыл глаза, увидел перед собой покосившийся деревянный барак с соломенной крышей. Мимо пробежала милая хрупкая девчушка в легком зеленом прозрачном платьице. Она плакала, дергая беленькие косички. Я хотел что-то крикнуть, но не смог - голос застрял где-то в желудке...
И тут я увидел своего покойного отца. Он шел неуверенно ступая по грязным доскам, которые во многих местах просто-напросто сгнили. Я присмотрелся и понял, что отец пьян. И в тот же миг он упал. Я же не двинулся с места, все мои члены застыли. Отец поднялся, однако, не сделав и шага, вновь свалился на доски.
Прекрасное девичье лицо мелькало на втором, а затем на третьем этаже балюстрады, но я никак не улавливал его движения... Кому принадлежало это лицо?
Какие-то люди схватили отца за ноги и потащили по всему полу, а после по булыжной мостовой, и его голова билась о камни, оставляя за собой кровавый след.
Я закричал сдавленно-мерзким голосом и прыгнул вверх. Оторвавшись от земли, я взлетел над домами и едва различил далеко внизу одинокую фигуру.
Меня охватил безудержный страх высоты...
*********
Я стал кретином и лихорадочно вытирал холодный пот с сонного лица.Меня еще преследовал кошмар ночного полета. Но постепенно я приходил в себя и припоминал подробности дня вчерашнего. Часы показывали половину десятого, но я знал, что они врут, как врут все часы Ереванского часового завода.
- Сынок! - послышался голос матери, - Вставай, иди завтракать, тебе сегодня на практику.
Май подошел к логическому концу, а с ним надвигалась последняя беззаботная пора после окончания девятого класса школы,однако отпускать нас просто так никто не хотел, для чего и была устроена практика в Учебно-производственном комбинате (УПК). Кто-то из учеников ездил непосредственно в комбинат, кто-то практиковался на фабриках и заводах, кто-то лежал под машинами в таксопарке... Но мы с тремя лоботрясами помогали миниатюрному майору-военруку - умершему впоследствии на собственной даче в полнейшем одиночестве - строить школьный тир, так как страна нуждалась в подготовленных к обороне призывниках. Милитаристские чувства во мне были развиты гораздо меньше обывательских, а посему я часто прогуливал практику, но даже когда присутствовал, всячески старался отлынивать от работы, то по-раньше улизнуть к друзьям-ПТУшниками, чтобы приложиться к стакану, либо потискать бабенок, коих в достаточных количествах бродило по улицам в данное время года.
И сейчас, после всего, случилось, я готов был скорее повеситься, нежели идти и копать землю на благо родной школы и для ублажения не в меру ретивого учителя НВП. Однако мать как обычно не понимала меня и не унималась, надоедая, точно слепень... Я психанул, влез в джинсы, натянул футболку и не даже не попив чаю, хлопнул дверью.
Я стоял в телефонной будке и долго-предолго ждал, чтобы сняли трубку на том конце провода. Почему?! Почему так долго!? Наконец я услышал до боли знакомый голос.
- Алла! - робко произнес я, а она молчала. - Аллочка! Не молчи! Скажи, что все хорошо! Прошу тебя, не молчи!... Прости меня! Я - подлец! Прости меня!...
Раздались частые короткие гудки. Я опустил монету и набрал номер еще раз. Занято. Еще одна попытка... Без результата...
Лишь после ...того раза к телефону подошла ее мать. Я не успел сказать ни слова, как она выстрелила в меня фразами...
- Не звони нам больше!... Аллы здесь для тебя больше не будет!... Она с сентября переходит учиться в другую школу!... Я сегодня забрала документы!... Ты потерял ее навсегда!...
Я стоял в куче дерьма, сил не хватало, чтобы повесить трубку...
Одинокий пенсионер весьма преклонного возраста в сером помятом костюме, в шляпе-канотье и с довоенным зонтиком в руках вывел меня из оцепенения:
- Молодой человек! Целых семь минут вы не отходите от аппарата, не разговариваете и не вешаете трубку... Не могли бы вы быть столь любезны...
Больше он ничего не сказал, так как получил два коротких, резких и очень сильных удара - один в пах, другой в челюсть. Я плюнул в лежащего старика, перешагнул через него и поплелся, куда глядели глаза, а глядели они на винный магазин, где суетилась местная шпана, весьма знакомая мне и любимая мною.
Рука мяла трешник в кармане, а я желал звезду и крюк... Почему именно это? Не знаю...
А вдалеке я увидел ЕЕ!!! Я оттолкнул назойливого колдыря, тянувшего граненый стакан, помчавшись туда...
Мираж. Через три минуты я вернулся а парни так и не въехали, куда я сорвался...
Я пил весь день с одними и с другими. Деньги находились слишком легко, чтобы об этом беспокоиться: мы отбирали их у мальчишек, идущих в магазин за батоном хлеба, у пожилых алкоголиков, мы садились на хвост вновь подошедшим знакомым, но вот чего я не помню, как я оказался в автобусе, уходившем в сторону области, куда именно, не имеет особого значения.
Я осмотрелся. Пассажиров два-три человека, да еще стройная женщина лет тридцати в коротком расклешеном ярко-красном платье с десятилетним сынишкой. Я уставился на нее, гипнотизируя словно змея кролика, а она смущенно отворачивалась, постоянно ругая своего ребенка. Что-то ужалило меня, когда на своей остановке женщина встала и направлялась к выходу. "Мне ведь уже давно пора домой. Я слишком задержался". На автомате я последовал за женщиной, а она, заметив мое движение, засмущалась, засуетилась, хотя вряд ли стоило это делать при виде неизвестного шестнадцатилетнего парня. В результате она споткнулась на самой верхней ступеньке и полетела вниз, увлекая за собой мальчика, который мог бы свернуть свою юную шею, сломать позвоночник, если бы я вовремя не подхватил его.
Но маму я поймать не успел, и она растянулась на асфальте, причем полы платья задрались, открывая интересный вид на ее нейлоновые трусы, обтягивавшие аппетитный зад. В моих штанах зашевелился проклятый бес-эрот. Автобус как ни в чем не бывало покатил прочь, лишь любопытный мужчинка прилип к окошку, разглядывая неожиданно открывшуюся сексуальную картинку. Мы оставались одни на пустынном шоссе, а вечер уже спешил накрыть нас своим покрывалом.
- Вам нужна помощь . - Сказал я, а женщина, поспешно одергивая полы платья и пытаясь встать, отчаянно замотала головой.
Однако встать она не смогла - колено болело. Она скривилась от боли, а я присел рядом и стал ощупывать ушибленное место, вскоре уверенно констатировав:
- Перелома нет! Сильный ушиб!
- А вы - медик? - поинтересовалась дама с надеждой глядя мне в глаза.
- О да я - пожалуй что медик! Да точно я - медик! я - студент медицинского факультета, между прочем уже на четвертом курсе... - отлично соврал я, напрягая все свое обаяние и все свои чувства.
- Ну тогда возможно вы проводите нас до дома?! Здесь недалеко. Несколько минут ходьбы... И еще если бы вы помогли бы перевязать ногу...
- О это не составит труда! - воскликнул я, - Хотя и ваш муж легко справился бы с такой задачей. Главное это нанести тугую повязку!
- Да но мужа нет сейчас дома. Он - в командировке, а я не могу сама себя бинтовать, а уже завтра может стать хуже...
- Да вы правы, - я понял, что все, что произойдет далее, предрешено и больше не сопротивлялся, - Я должным образом помогу вам. Пойдемте!
Моя нечаянная знакомая имела небольшой деревянный домик на самом краю села. Домик с маленьким садиком, совсем крошечным огородиком и большой цветочной клумбой походил на гоголевские хуторские постройки, не хватало обмазанных белой штукатуркой стен, соломенной крыши и плетеной загородке, зато аккуратный деревянный заборчик окружал все хозяйство, и было видно, что хозяева следят за жильем и территорией. За этими размышлениями я не заметил, как мы проникли внутрь дома, и я оценил скромную обстановку с минимумом мебели и отсутствием элементарных удобств
- Иди, мой руки! - приказала мать сыну, а меня одарила горькой улыбкой, так как боль не проходила...
Словно молния полоснула по глазам. Вновь возникла страшная картина: трепыхающееся тело на мятой постели и прыгающий белый зад...
Я не поинтересовался ее именем, и мне не суждено узнать его никогда.
Я просто навалился на нее всем телом, задрал полы платья одной рукой, а второй пытался зажать рот.
Она выворачивалась и кричала от боли, но больше от ужаса и отчаяния.
Вбежал мальчонка и набросился на меня, шлепая маленькими кулачками по спине и ногам. Я отшвырнул его ногой в дальний угол избы, и пока он летел туда, визжал как резаный поросенок, собирая по пути табуретки. Затем я, что было сил ударил женщину кулаком, разбив в кровь нос и губу и отключив на несколько мгновений.
Я скрутил мальчика, связал его по рукам и ногам, заткнул рот грязной тряпкой, какую нашел на подоконнике и привязал его к двери таким образом, чтобы ему было хорошо видно кровать и то, что там должно было происходить.
Я с упоением рвал в клочья одежду на женщине, когда она старалась вырваться из моих объятий, при этом я надавливал на ее больное колено, и она становилась смирной, лишь всхлипывала и стонала. Раздев ее догола, я вправил интимную штуку туда, куда нужно и замер... Она вцепилась в мою футболку и застонала, а я быстренько завершил дело и уселся на нее верхом. Мне захотелось, чтобы она взяла его в рот, и чтобы это наблюдал ребенок. Она презрительно отвернулась, но я сдавил ее груди с такой силой, что женщина взвыла от боли. После этого я долго бил ее по лицу и в конце концов добился своего...
Эх, Алла! - думал я, возвращаясь в столицу, - Отчего наша скотская жизнь такая гадкая штука!? Отчего в мире нет никакой справедливости!? Отчего не следует наказание тем, кто этого заслуживает!? Никакого света! Один сплошной мрак!
- А долбись все в рот! - воскликнул я и испугался. Я никогда не слышал столь громкого эха. Слова отталкивались от пятиэтажек, сталкивались между собой, приумножаясь, однако некоторые их разновидности застревали в ветвях деревьях и звучали там, но гораздо тише. Получалось своеобразное многоголосье, некое подобие хора: Долбись все в рот! в рот!... в рот!... рот!... от!... от!!!... от!!!...
Я сдавил голову и побежал...
Я спал всего часа два, но и они прошли в жутких кошмарах...
*********
Я врывался в холодильник, пролезал по трубкам с фреоном, появлялся в облике ящерицы... Мать подавала мне на завтрак отрезанную голову вчерашнего мальчишки, а когда я, преодолевая отвращение, собирался пожирать ее, мертвые глаза начинали вращаться, а синие губы шевелились. Слов не было слышно, но я понимал их смысл: Не трогай мою маму! Я отталкивал голову, она катилась под стол. Из щели в полу вылезал старик в канотье, хватал бутерброд с плесенью, жадно уничтожал его и менял свой облик, представая женщиной в красном платье. Она злобно щурилась, хохотала и тянула ко мне синие руки. Я взглянул на ее ногу. Больная коленка раздулась, вдруг кожа лопнула, забрызгав меня с ног до головы черно-бурой жидкостью. Женщина оторвала больную ногу и на одной ноге поскакала ко мне, и я чувствовал, это не просто женщина, это - вампир...
*********
Только сейчас я ощутил весь ужас содеянного. Волосы встали дыбом, дрожь побежала по коже. Что делать? - этот риторический вопрос вновь возник в моем мозгу, но теперь не во сне, а наяву...
Красное... Что особенного в этом цвете?..
Но об этом я спросил себя вечером после одного события...
Весь день я таскался по городу, размышляя о жизни и смерти, философствовал, поминутно впадая в депрессию или погружаясь в настоящую эйфорию. Пройдя улицу Горького, прошвырнувшись по Калининскому проспекту, свернув на Садовое кольцо, я постепенно вышел на Краснопресненскую набережную, пробежался по Краснопресненскому парку и оказался на Шмитовском проезде. Я не был здесь очень давно, но сладкие воспоминания нахлынули крутыми волнами. Я оглядывал знакомые дома, перебирая в памяти приятные встречи, прогулки и обрывки диалогов... Да - счастливые времена!..
Подсознание дернуло за рукав, и я замер: передо мной на столбе висела желтая табличка с одной-единственной цифрой "4". Что это - рок, случай?...
В двух шагах от меня стояла девушка в красном плаще. Я уже привык к одиночеству и не обращал на нее никакого внимания. Надо заметить, что я чувствовал себя достаточно одиноко даже в шумных компаниях во время бурных застолий и изрядных возлияний, алкоголь действовал раскрепощающе, но не выводил из замкнутого состояния, и хотя внешне я вел себя открыто и где-то вызывающе, что творилось у меня внутри, не ведал никто...
Автобус, остановившийся возле нас, взвизгнул, скрипнул, кашлянул и поглотил нас подобно змее, всасывающей кролика. Мы направились вниз по шоссе.
Поднимаясь по трем ступенькам вслед за девушкой, я внимательно рассмотрел ее. Сердце странно кольнуло, так как я заметил ее явное сходство с Аллой и уже хотел окликнуть, но вовремя остановился, однако успел наступить девушке на ногу, испачкав туфельку и колготки... Она бросила на меня испепеляющий взгляд и брезгливо отвернулась как раз в тот момент, когда я спешил принести свои извинения. Она гордо вздернула плечиками, четко оценивая свое и мое место в этом скотском мире, все в ней говорило - ЛОХ! Я не ожидал столь резкого обращения и закипел.
Как раз автобус сворачивал на безлюдную Шелепихинскую набережную и притормаживал на очередной остановке.
"Четверка", красный плащ, совпадение внешности... Мне не вынести этой пытки!...
Двери со скрипом раскрылись, я сделал шаг к выходу и схватив девушку в красном плаще за воротник, сорвал ее с сиденья и выволок на улицу. Как и следовало ожидать, ни пассажиры, ни водитель никак не отреагировали на эти мои действия, и транспорт скрылся за углом..."Школа", "Институт", - шептал кто-то мне на ухо, но оглянувшись, я никого не увидел. Сердце стучало точно Карл Палмер, я был взволнован и жесток. Девушка молча валялась у скамейки и щупала руками воздух. Она, как мне показалось, скорчила еще более брезгливую мину и теперь я не видел никакого сходства со своей Аллочкой, вновь резануло дешевое словечко - ЛОХ! И тут я не выдержал:
- Сама дашь или по-плохому? проскрежетал я, и девчонка отчаянно затрясла головой.
Она не кричала и не брыкалась, а я порол ее стоя, как и предполагалось, а затем ударив пару раз для профилактики, бросил лежать растрепанную и раздавленную, да и сам не в лучшем расположении духа, корящий себя за дела неправедные, возвращался домой "к грязным полам и немытой посуде"...
И все же, что за магический смысл несет в себе красный цвет? Почему он так воздействует на меня?...
*********
Зачем нужен сон? - думал я, проснувшись среди ночи, - Ведь я боюсь сновидений. Я вижу в них зловещие предзнаменования. За что мне эти муки?!
За то зло, что ты несешь людям, за то, что ты свершил, и что тебе предстоит свершить. Кошмары - твоя карма, instant karma. Но ты обречен карать виновных и невиновных...
*********
Я не поверил внутреннему голосу.
Я пытался укрыться от всех и себя. Я брал в руки перо и "творил" с утра и до вечера, выплескивая на бумагу непонятные тексты, я делал странные чертежи, составлял грандиозные планы, и это дало определенные всходы: я на время забылся. Дни походили на кефир, ночи становились короче. Я перестал чувствовать, стараясь рассеять воспоминания и ударился в чтение. Я поглощал труды Фрейда, какие мне удавалось раздобыть, пытался изучать религию - буддизм, индуизм, кришнаитство, христианство, но много не понимал и делал собственные, в большинстве неправильные выводы. Мне представал предо мной клубком вселенского зла, а всем верховодил человек - исчадие ада, порождение потусторонних сил, да что там - самого лукавого! Нет прощения человеку, нет ему спасения, лишь только наказание за все, что он сотворил во все века своего существования!
- Два будет так! - воскликнул я, - Не мною придумано устройство Вселенной, но я знаю свое предначертание! Я являюсь исполнителем приговора! Я - могу вершить справедливый суд!
На меня вновь обрушилась лавина сновидений, кошмарнее которых не выдумать и самому воспаленному мозгу. И все же среди причудливых символов и странных зловещих образов я улавливал мимолетные видения, и в этих видениях присутствовала Она - моя Алла. Мало того я стал видеть ее и наяву каждый день каждый час и при самых разных обстоятельствах. Алла появлялась там, где ее быть не могло, и я следовал, но она исчезала точно так же, как и появлялась. Мне становилось невыносимо страшно и больно, и я продолжал путешествовать по нескончаемым лабиринтам. Все мои вопросы разбивались о железобетонную стену неприятия и бессилия перед лицом собственной ничтожности и никчемности. Я пролистывал "Толкование сновидений" австрийского психоаналитика, но не мог понять, в чем здесь смысл...
Я представлял себя начальником женской исправительной колонии, куда поместили Аллу - чистое юное создание - а вокруг звериные полузнакомые лица, и все как наподбор одеты в красное... Возможно это одноклассницы!?... А они нападали на девушку, насиловали ее, а затем избивали и принимались издеваться словесно и физически... А что я мог? Таков суровый закон жизни! Я не пошевелил и пальцем...
Я терял контроль над ситуацией, с трудом разбирая сновидения и реальность...
Аллу разрывали на части жутковатые татуированные головорезы...
Я даже не знаю, любил ли я ее или нет...
Насилие... Самое жестокое и изощренное насилие в совокупности с вином и сексом поможет мне вырваться из порочного круга!
красота не спасет мир! Мир спасет всеобщее унижение и уничтожение! Человек пребывает здесь для того, чтобы умереть, так не стоит ли ускорить процесс? Ничтожность существования только усиливает мучения, а тот, кто борется за смерть достоин восхищения и поощрения. Жестокий и безнравственный человек всегда находится на вершине, чтобы с олимпийским спокойствием внушать ужас людишкам, чтобы направлять их на путь... Жалким не место в этом мире!
Я торжествовал. Мысли правильные, но как осуществить задуманное?
*********
Я выглянул на улицу в восемь вечера и пополз по бульвару.
Парочки стариков и старух чинно прохаживались среди лип, живо обсуждая погоду, текущий политический момент и очередное громкое преступление, о котором говорила вся столица. Какой-то солидный мужчина, видимо большой начальник, выгуливал крохотную шавку и постоянно покрикивал на нее. Де недозрелые подружки-сыкушки спешили домой, чтобы родили не надрали им попки.
На одной из лавочек я заметил шумную компанию подростков, потягивавших портвейн и дымивших словно бригада электриков на каком-нибудь Лианозовском заводе. Сквозь матершину пробивался звук гитары, это кто-то пытался наиграть какую-то песенку, но у него не слишком получалось. Ребята узнали меня издалека, а две девчонки вспорхнули и прилипли ко мне словно присоски. Я помню, как мы с этими девицами катались на лифтах в хрущевских двенадцатиэтажках, я останавливал лифт между этажами, открывал дверь, размыкал концевой выключатель, открывал наружную дверь, вылезал на площадку и вытаскивал попеременно обеих подруг, а лифт оставался на месте, и никто ни с какого этажа не мог его вызвать, требовался приход специалиста-лифтера. Ох, как же радовались девчонки! сейчас меня приветствовала дружная компания, а я отвечал стопроцентно-пошлой ухмылкой и стрельнул сигарету. Я присел на лавку, как и положено поставив ноги на сиденье.
После ответов на глупые вопросы,типа: Где пропадал? и Как жизнь? Хорошо. Я так и знал. Я взял гитару и затянул любимую песню:
Нам всем бывает нужно
Кого-то побить,
Помучить, покалечить
Или даже убить...
И она была встречена одобрительным смехом. Я гнусаво продолжил:
Ты - дрянь!
Ты хочешь,
чтоб все было по первому сорту,
Но готова ли
к пятьсот второму аборту?
Ты - дрянь!
- Давай - Свина! - выкрикнул кто-то, когда я закончил песню, и я, усмехнувшись изподлобья, заорал:
...Я хочу купить себе трехпрограммный пылесос,
Отсосать себе из члена, чтоб потомство не принес...
Мне ничего не надо, лишь только пылесос...
Раздалось настоящее лошадиное ржание, а на горизонте показалась парочка подвыпивших мужичков с авоськами, забитыми бутылками вина. Вечер упал на город, что подстегнуло меня.
Насилие!
Я шепнул мальчонке по имени К. пару слов, и мы бросились на мужичков, и в один миг те оказались на земле. А в следующее мгновение вино перекочевало из сумок в наши руки..
Девчата визжали от восторга, а мы с гордым видом откупоривали бутылки.
Но что это, разве подвиг?! Мне хотелось большего...
Сколько прошло времени, сказать трудно, сколько раз мы бегали в магазин и с "черного хода" брали горючее, еще труднее...
В свете фонаря появился силуэт высокого мужчины в джинсах и футболке. Он замер, точно в ожидании чего-то страшного. Несколько мгновений все смотрели на это явление, и кто-то бросил:
- Может стрельнуть "Примки" у этого фраерка!? - не известно кто отпустил фразу, но К. двинулся к незнакомцу.
- У него - нож! - закричал К. и попятился, но мужчина испугался еще больше и пустился наутек.
Я сорвался с лавки, а за мной побежали еще трое.
- Это - один из тех, у которых мы винище забрали, - сказал К., присоединяясь к погоне.
Мужчину ударили сзади по ногам, и он кубарем покатился по асфальту, разве можно убежать от здоровых молодых парней!..
Несколько минут мы пинали его прямо на освещенной части улицы возле почты, затем оттащили на бульвар к кустам и добивали там, оставив его без зубов, со сломанным носом, ребрами и челюстью. Одно огорчало, были испачканы брюки и кое у кого стерты мысы ботинок...
Я сделал три заключительных удара, причем один пришелся прямо в глаз лежащему, и успокоился...
*********
Что такое сюрреализм? - спросите вы. Ответ на этот вопрос не будет коротким и однозначным, чтобы всесторонне осветить проблему, я вынужден буду пуститься в исторические экскурсы, в филосовские рассуждения, подкрепленные примерами из авангардного искусства 20-го века, но я могу ничего этого не делать, а просто-напросто привести здесь сон:
Я сел за стол и придвинул тарелку со щами. В нос ударил перец, и я разомлел, т.к. не представляю щей без перца, но лишь только я поднес ложку ко рту и опрокинул ее, вдруг с ужасом осознал, что ем щи не я, а кто-то другой. Я увидел перед собой того второго, и это был Я. Тогда я взял еще одну ложку и вновь раздвоился. Вне себя от ярости я вскочил и закричал, точнее подумал, что закричал, на самом же деле запищал что-то невнятное. А двое других Я нагло употребляли мой обед, и я ощущал прилив бодрости и наслаждался. Закончив трапезу, они встали и удалились сквозь стену. Ты уже мертв! - раздался голос Аллы, я в ужасе стал озираться по сторонам, но вокруг никого не было....
Я тряс головой и думал: я стал забывать ее лицо... я перестал видеть ее во сне... сомнения терзали меня - а была ли она на самом деле?...
Что происходило дальше?...
*********
Измена... Сколько заложено в этом слове гадкого, мерзкого, пошлого... По неизвестным причинам считается, что измена мужчины связана с самой его сущностью, ведь он олицетворение блуда, потому-то во многих странах до сих пор существует многоженство, да даже проституция была изобретена человечеством для удовлетворения похоти мужчины, однако другое дело женщина! Сама мысль о ее измене приводит в трепет, вызывает праведный гнев у сильной половины человечества! Бред! Самый глупый бред! Я никогда не приму измену как факт, но я сейчас хочу сказать о другом, почему, по какой такой причине два любящих сердца должны расстаться, оказавшись ввергнуты в пучину обстоятельств? Почему кто-то или что-то свыше имеет право решать, чему быть или не быть? Мифические слова: совесть, честь, достоинство... Становится больно и страшно...
И тут на помощь приходит иное слово: МЕСТЬ.
МЕСТЬ. Любой способ хорош для достижения цели!..
*********
Наша компания, изрядно напившись, горланя непристойные песни и скандируя: "СПАРТАК" - чемпион, шаталась по бульвару, в бессмысленном желании насилия.
Кто-то бросил клич:
- Пошли купаться на Лихоборку!
- Там же - бензин! - воскликнула Света.
- Там же - керосин! - поддержала Галя.
- Там же - крысы! - произнесла Оля.
- Бабы пусть остаются! - злобно прошипел К., и я согласился.
Но остались не только бабы, некоторые парни также закосили, и в итоге нас осталось шестеро. Мы завернули в "одиннадцатый", взяли три бутылки вина и повалили в сторону Седьмого автобусного парка. Мы пересекли мост и намеревались спуститься к речке-вонючке, как вдруг я заметил недалеко за кустами мелькание светлых пятен.
- Тихо, мужики! - сказал я.
Словно мыши мы стали подбираться к тому месту... и скоро мы наблюдали интересную картину - на мягкой травке кувыркались пацан и чива, абсолютно голые. Их одежда была разбросана вокруг, а они, чувствуя полнейшую безопасность, не соблюдали никаких мер предосторожности - они любили друг друга!..
Алла!
Мне показалось, что я произнес это имя вслух и даже вздрогнул. Однако мое волнение было напрасным, мои товарищи с интересом наблюдали за интенсивным трахом.
Алла!
Я буду мстить за тебя, за себя, за всех неотмщенных, порождая новых мстителей, которые призовут следующие поколения, и в этом хаосе приблизится всеобщий конец.