Южный Вадим : другие произведения.

Я - кадет Российской Империи. Ч 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  Предисловие
  Небольшой список:
  - фельдмаршал Михаил Кутузов;
  - адмиралы Федор Ушаков, Павел Нахимов, Иван Крузенштерн, Фаддей Беллинсгаузен;
  - основатель русского театра Волков;
  - путешественник Николай Пржевальский;
  - основатель русской физиологии Сеченов;
  - летчик Петр Нестеров, первый в мире совершивший "мертвую петлю";
  - конструктор первого самолета контр-адмирал Александр Можайский;
  - конструктор 3-линейной русской винтовки полковник Сергей Мосин;
  - в словесности - Александр Сумароков, Михаил Херасков, Кондратий Рылеев, Владимир Даль, Константин Станюкевич, Семен Надсон, Александр Радищев, Николай Лесков, Федор Тютчев, Федор Достоевский;
  - в изобразительном искусстве - художники Павел Федотов, Александр Киселев, Василий Верещагин;
  - в музыке - композиторы Николай Римский-Корсаков, Александр Скрябин, Рахманинов...
  Что объединяет этих людей, которые представляют собою только вершину айсберга, а список можно продолжать до бесконечности?
  Объединяет их то, что каждый из них мог с гордостью сказать: "Я - кадет Российской Империи!".
  Невозможно оценить ту роль, которую сыграли выпускники кадетских корпусов в истории России, в развитии искусства и культуры. Невозможно оценить все их деяния во благо и для величия Государства Российского.
  После революции 1917 года мальчики-кадеты были в первых рядах борьбы за честь гибнущей России. Много лет спустя капитан В. С. Новиков написал о них:
  "Они говорили басом, чтобы казаться старше. Они изнемогали под тяжестью солдатской пехотной винтовки... Они совершали огромные, никакими уставами не предусмотренные переходы. Они тонули в реках, замерзали в снегах, безропотно голодали, переживали отчаяние безнадежности... Они усеивали своими детскими костями просторы Дона, Кубани, Таври... Они ходили в штыковые атаки, метали ручные гранаты, сидели на пулеметах, на орудиях, на бронепоездах... Слово "кадет" стало самым ненавистным и самым яростным символом для революционной черни. И национальная история России впишет, уже вписала их безвестные имена в самые светлые и самые жертвенные скрижали своей героики. И новые поколения очистившейся и возрожденной России почтительно склонят головы перед их бессчетными и безыменными могилами".
  Ушедшие в эмиграцию кадеты вернулись в Россию в конце XX века, чтобы помочь ей воссоздать систему русских кадетских корпусов, возродить систему подготовки высокообразованных патриотов, которые с детских лет выбирают своей жизненной дорогой служение Родине.
  Русские Зарубежные Кадеты вложили и продолжают вкладывать в возрождение кадетского движения финансы, опыт, знания, душу. Они передали кадетам современной России огромный и бесценный документальный материал, включающий воспоминания, очерки, мемуары, рассказы... Этот материал чрезвычайно интересен тем, что показывает точку зрения не официальной советской истории на революцию, гражданскую войну, вообще события всего двадцатого века, а показывает взгляд Патриота, и бьет в сердце своей искренностью, любовью к России, открывая новые грани любви к ней.
  Цель данной работы одна - показать взгляд на историю России в двадцатом веке глазами Русского Кадета и Офицера. Были перечитаны сотни источников, которые в свою очередь содержат ссылки на тысячи других.
  В своем большинстве авторы данной работы "шагнули из строя земного в строй небесный".
  Хотелось бы надеяться, что Зарубежные Русские Кадеты простят меня за немного вольное использование их воспоминаний, их Великой Судьбы Русского Кадета и Офицера...
  
  
  
  Кадетский мир - это мир, где смерть за Отечество есть святое и само собой разумеющееся дело.
  
  Часть 1.
  
  Глава 1
  
  Я - кадет Российской Империи!
  Восторг переполняет сердце мальчика. Вступительные экзамены позади, медицинский осмотр пройден, и этим теплым майским днем 1904 года в присутствии родителей зачитаны списки принятых в кадетский корпус, среди которых прозвучала фамилия и Сережи Середы.
  Отец улыбнулся, погладил Сергея по голове и сказал: "Молодец!". И Сережа понял, что хотя на нем пока матросский костюмчик и матросская бескозырка, что-то изменилось внутри него, потому что теперь он - кадет! Только до 15 августа пока каникулы.
  Теперь, выйдя на улицу в своем морском наряде, мальчик был поглощен одним - как бы не прозевать ни одного офицера! Вон! Идет! Он перебегал на другую сторону улицы, чтобы отдать честь, и хотя они не обращали на него никакого внимания, не расстраивался.
  Наконец, о счастье! Молодой поручик, внимательно посмотрев на карапуза, старательно отдающего честь, не только удостоил ответным отданием чести, но и остановился:
  - Выдержал экзамен, что ли?
  - Да! - радостно ответил Сережа, и к своему ужасу увидел, как омрачилось лицо офицера.
  - Не "да", а "так точно", - строгим голосом поправил тот.
  - Так точно, - стыдясь промаха и покраснев, повторил мальчик.
  - Ну, а дальше то что? - так же сердито спросил поручик и, видя, что совсем сбил с толку малыша, принимающего его строгий голос всерьез, улыбнулся и потрепал по щеке. - Нужно добавлять чин, в данном случае "господин поручик". И пока не в форме, лучше вообще не козырять...
  ...Наконец-то наступило долгожданное 15 августа! Сережа Середа важен и полон внутреннего достоинства. Сегодня надо прибыть в корпус, где он наденет погоны, и - прощай, гражданская жизнь!
  Младший брат Андрюшка с восторгом смотрит на старшего десятилетнего Сережу и хвастает маме:
  - А я выласту, тоже буду кадетом!
  - Будешь... - снисходительно теребит вихры младшему Сергей.
  - И Ваня тоже будет! - вспоминает тот про самого младшего, третьего братишку, которому всего несколько месяцев.
  - Конечно, - важно кивает Сережа. - И Ваня будет кадетом.
  Он крепко обнял маму, братьев, в сердце что-то екнуло, и еле сдерживаясь, чтобы не расплакаться, Сергей взял отца за руку и отправился в манящую радужными перспективами неизвестность.
  К кадетскому корпусу со всех сторон съезжались после летних каникул стройные подтянутые старшие кадеты и вновь принятые, еще в своих опрятных цивильных костюмчиках, которые им предстояло сменить на строгую военную форму.
  - Помоги тебе Господь, - перекрестил его по своему обыкновению на прощанье папа. - Не шали, учись хорошо, чтобы нам не было стыдно за тебя. Будешь хорошим кадетом, значит, мы с мамой будем тобой гордиться. Будешь плохим, нам будет стыдно перед всеми людьми, что у нас такой сын... Не подведи нас, Сережа...
  Отец передал сына офицеру-воспитателю, еще раз перекрестил, и ушел, закрыв за собой дверь. Лишь в этот момент Сергей понял, что вся его веселая прошлая жизнь, все его друзья остались там, за дверью, а что ждет его в кадетском корпусе, он совершенно не знает! Слезный комок подкатил к горлу, но вырваться на волю не успел, потому что мальчика сразу закрутил целый водоворот новых событий.
  Просторный вестибюль - белые, мраморные доски с именами бывших кадет, получивших высшее боевое отличие - Орден св. Георгия Победоносца.
  Корпусная церковь - черные, мраморные доски с именами погибших в боях кадет: "Кирасирского Военного Ордена полка корнет такой-то убит в сражении под Бородино 26 августа 1812 года"...
  Новичков собрали и отвели в главный цейхгауз, где корпусной каптенармус выдавал обмундирование.
  - А мне сапоги велики... - неуверенно произнес Середа, чувствуя, что обувь намного больше нужного размера.
  - До роты доползешь, а в ротном цейхгаузе каптенармус переменит. Не задерживай! Следующий! - рявкнул усатый фельдфебель и, отвернувшись, стал подгонять форму на следующего новичка.
  Слова "цейхгауз" и "каптенармус" так напугали Сережу, что он чуть не расплакался, но, понимая, что слезы ну ни как не вяжутся с погонами на плечах, скрепя сердцем собрал свой матросский костюмчик, белье и ботинки, и с группой таких же напуганных малышей направился в свою роту.
  - Фамилия? - спрашивал каждого какой-то офицер.
  - Середа...
  - Ты назначен во второе отделение. Ступай вон в тот угол и жди дальнейших распоряжений.
  В углу уже стояло несколько молодых кадет. С непривычки, цепляя носками несоразмерных сапог пол, Сергей направился к ним. Самому себе он казался настоящим кадетом, совсем не замечая, что брюки велики и потому напоминают украинские шаровары; рубашка настолько велика, что из рукавов видны только кончики пальцев; что воротник слишком широк; что не на животе, а где то намного ниже болтается пояс с тяжелой медной бляхой, которую Середа не сумел сузить; на животе вся рубашка была в складках, потому что никто не научил его, как заправлять все эти складки назад...
  Когда все отделение собралось, прикрепленный к ним старший кадет отвел их в классную комнату с партами и рассадил произвольно при помощи двух второгодников, заарендовавших себе парту на камчатке.
  - Ждите здесь, - скомандовал кадет, рассадив новичков, - сейчас доложу воспитателю, что отделение на месте.
  Едва он вышел из класса, как тишину нарушили второгодники.
  - Я - Максимчук!
  - А я - Пепеляев. Сейчас вы - "звери"! И должны соблюдать субординации! Понятно?
  Свои слова они подкрепили угрозами увесистых кулаков. Смельчаков спорить не нашлось, второгодники были старше кого на год, кого на два.
  - Смотрите! Если старшие классы спросят "будешь ли стараться", нужно отвечать отрицательно, иначе "загнут салазки"!
  - А почему?
  - Потому что "стараться", подразумевает - жаловаться. Все слабосильные, часто ходящие с жалобами к воспитателям - "фискалы". Самое почетное звание - "первый силач"! Кто заискивает у воспитателей и преподавателей, называются "подлизами"... Самое бесчестное дело, это надуть товарища, или еще хуже выдать его начальству. Таким сразу делается "темная".
  - А как она делается?
  - Де-рев-ня! На доносчика кадеты набрасывают сзади, например, шинель, бьют его и разбегаются, пока он не пришел в себя и не узнал нападавших. Вот так!
  - Когда зайдет наш подполковник, - продолжил румяный здоровяк Пепеляев, - я подам команду "встать смирно", и все должны выйти из-за парт, встать смирно. То есть не ворочаться, не сгибать колен, руки держать по швам брюк, голов не опускать и смотреть прямо в глаза воспитателю. Когда он поздоровается, хором ответить "здравия желаем господин полковник". Поняли?
  Репетицию второгодники провести не успели, потому поздоровавшемуся офицеру в ответ раздалось нестройное:
  - Здра.. зд... я... жел... госпо... ем...
  - Скоро научитесь, - улыбнулся воспитатель. - Я - подполковник Сергеев Николай Александрович. Принимая вас первоклассниками, надеюсь довести всех до конца седьмого класса. Эх, кадеты! Не застали вы то время, когда кадету меньше ста розг было неприлично дать... Тогда на нравоучение офицера кадеты говорили: "Нечего рассусоливать. Мы не институтки, порите и все тут". И на порку ложились с улыбкой... Из опыта знаю, что некоторые все же будут отставать, оставаясь на второй год, как вот эти оболтусы.
  Он показал на второгодников, сидевших с невозмутимыми лицами.
  - Если у кого есть деньги, сдайте мне на хранение, - продолжил он, - так как кадет не имеет права в здании корпуса иметь при себе деньги. А сейчас познакомимся с каждым из вас лично...
  После знакомства с воспитателем - знакомство с расположением.
  Кровать. В голове над кроватью прикреплена металлическая табличка - "цигель" - с именем кадета и его личным номером.
  И чего постель такая твердая?
  "Повторенье - мать ученья". Очень быстро понимаешь, что в первую очередь это относится к премудростям складывания одежды на табуретке и урокам об аккуратной застилке постели.
  Почему такое тонкое одеяло?
  Почему так прохладно в спальне?
  Почему воспитатель строго требует держать руки поверх одеяла?
  Первое утро - прелесть! Шесть часов утра, еще темно, а над ухом громкий барабанный бой, сразу и не сообразишь, в каком аду очутился. Еще не успел отойти ото сна, в котором снились милые и добрые родители, а тебя р-раз! Холодной водой до пояса! Быстро чистить зубы!
  Сапоги чисты? Нет, это не чисты! У кадета они должны быть начищены до совершенного глянца! Медные пуговицы мундира - в "гербовку", которая представляет собой небольшую дощечку с прорезью посредине, куда вставляются сразу все восемь пуговиц и чистятся при помощи "самоварной мази" до полного блеска.
  Ха-ачу да-амой!
  Нет! Неужели я - самый слабый?
  Нет! Я - кадет! Кадет Российской Империи!
  По второму трубному или барабанному сигналу надо спешить в строй. Опоздал? Неопрятен? Немытые руки? "Траур" под ногтями?
  Наказать! Во время перемены между уроками стоять "под лампой"! Еще получишь замечание - лишишься отпуска...
  В каждом классе два отделения. Середа во втором отделении. Первый класс вместе со вторым сведены в одну роту.
  Оценка успехов производится по двенадцатибальной системе, причем от 0 до 5 включительно считается неудовлетворительной, а от 6 до 12 удовлетворительной для перехода в следующий класс. Провалившие экзамены остаются на второй год, что допускается только дважды за весь курс.
  
  Глава 2
  Чтобы разобраться во внутренней субординации, традиции требовали провести бои "на силача". Потому, после вечерней молитвы, когда дежурный воспитатель, разрешив чиститься и укладываться спать, пошел в дежурную комнату ужинать и писать в журнал сводку прошедшего дня, первый и второй класс собрались в умывальнике. Второклассники стали под стенками, образовав круг, и новичков вызывали в него попарно, объясняя необходимость соблюдения "заветов старины" и объясняя:
  - Правила не нарушать! Руками не хватать, подножки не давать. Драться на чистоту! Состязаться исключительно для фасона и за честь отделения. Поняли? Ну, начали...
  Большинство стеснялись и не понимали, как можно ни за что ударить своего товарища. Их подталкивали друг к другу и подбадривали:
  - Дай ему разок...
  Начиналось махание руками, во время которого приходило вдохновение, и бой разгорался. Как только один из "бойцов" начинал отступать, закрываться или "махать граблями" зажмурившись, второклассники состязание прекращали. Победителю ставился крестик, побежденному - минус, и вызывалась следующая пара. Так пропускалось все отделение, после чего попарно дрались "крестики", за ними "минусы".
  После объявления силачей в первом отделении, второй класс приглашал на схватки второе отделение. Определив номера силачей у них, устраивалось состязание между отделениями. Таким образом, появлялась нумерация по всему первому классу. Старички в состязании не участвовали - они все считались "первыми силачами". Теперь повыситься в "силачах" можно будет только после Рождества, для чего надо будет вызвать на бой кого-нибудь из вышестоящих.
  Первым "силачем" оказался Коля Тучков - не самый сильный, но самый решительный и ловкий. Он смело налетал на противника и, не давая опомниться, тузил его по чему попало. Обнаружились "маменькины сынки", сразу пускавшие слезу, и "отчаянные" - дравшиеся до изнеможения и геройски выдерживающие удары, квасившие им носы.
  Единственное, что омрачило бои "на силача", это неожиданно появившийся дежурный офицер, который застиг схватку кадет Прохорского и Хаджимета. Они бились отчаянно, и потому лица обоих украшали синяки, подтверждающие их "отчаянность". При появлении воспитателя их тут же растащили, но пойманным на месте "преступления" пришлось в тот же день отстаивать штраф.
  В общем, чиститься и мыться в этот вечер первоклассникам пришлось основательно. Некоторым надо было штопать и штаны, но тут "старички" рассудили по правде:
  - Хвататься руками запрещено? Запрещено! Значит, пусть штопает тот, кто порвал!
  После такого события спальня долго не могла успокоиться. Сергей Середа чувствовал себя настоящим кадетом, и с гордостью ощупывал мышцы. Он дрался с Добросердовым и "вздул" его, но второй, Таран, "вздул" все-таки Сережу. В общем, марка седьмого силача в классе была заработана честно.
  
  * * *
  Его превосходительство генерал Прохорский влетел в кабинет командира роты и с ходу вопросил:
  - Что тут у вас творится, господин полковник?
  - Здравия желаю, Ваше Превосходительство! Что именно? - удивленно посмотрел на генерала офицер.
  - Как что?! - повысил голос генерал, - Моему сыну, который носит громкую, знаменитую в истории фамилию, сын какого-то бедного капитана-черкеса поставил синяк!
  - Никак нет! - покачал головой офицер, - Не было такого!
  - Как не было? У вас есть кадет Хаджимет?
  - У нас есть кадет Хаджимет и кадет Прохорский, - кивнул ротный, - но у нас нет сына генерала Прохорского и сына бедного капитана Хаджимета! За нарушение правил поведения и учиненную ими драку они оба наказаны, но наказаны как два равных кадета. В стенах корпуса все кадеты совершенно равны.
  Полковник смотрел на генерала твердо и спокойно, но где-то в глубине глаз генерал уловил смешинку, которая и вывела его из равновесия:
  - С вами, господин полковник, мы поговорим об этом у директора корпуса! - он нервно развернулся и вышел из кабинета.
  - Честь имею, - кивнул полковник, по губам которого скользнула легкая усмешка.
  
  * * *
  Через несколько дней в имение семейства Середы пришло письмо от Сережи. Семья вместе с друзьями отца и тетей Аней - старой классной дамой, ужинали, и по просьбам гостей письмо было прочитано трижды.
  "Дорогие и милые папочка, мамочка, братики Андрюша и Ваня! В нашем отделении 30 человек, 28 новичков и 2 старичка, которые ужасно сильные и всегда первыми вылавливают гущу из борща. Я седьмой силач, но это еще не окончательно. После Рождества будет передерание. Слава Богу, я третий ученик. По всем предметам у меня в среднем 10. Нашему директору мы становимся во фронт, а воспитателя зовем селедкой. Он нас наказывает и ставит под лампу, чтобы не шевелиться. Я не шевелился, и он меня похвалил и отпустил. После обеда на прогулке мы покупаем длинные леденцы, что долго сосутся. Мы их сосем вскладчину по очереди. Когда меняют белье, бывает весело. Старички научили нас связывать его в узлы и играть в войну. Мы стреляем узлами через спальню. Кто-то запиндрячил в окно и разбил. Нас всех оставили в субботу без отпуска. Я тоже не пошел. А за стекло заплатили вскладчину, так как у нас выдавать нельзя. За это полагается темная. Будущая неделя будет очень веселая. Второй класс обещал нам показать бенефис. А еще будем драться с первым отделением, а то они задаются, что первое. Тучков напихал в каблуки бумаги и стал выше меня. Мельника дразнят дыней. У него папа шпак. Так его теперь и зовут. Поцелуйте от меня Андрюшу и Ваню. Остаюсь любящий вас бывший ваш сын, а теперь кадет второго отделения первого класса Сергей Середа.
   (А я знаю, кто разбил стекло.)
  - Ну, что же! Поздравляем, что сын пошел по стопам отца и деда! - начали поздравлять родителей сослуживцы отца.
  - Мерси. Но qu^est-ce que c^est "запиндрячил"! - недовольно произнесла тетя Анюта, готовившая Сережу в корпус. - Что за выражение! Уличный мальчишка какой-то! Поздравляю... Воспитали сына... Благодарю...
  Ее сосед, отставной генерал и сам бывший кадет, слегка поморщившись, с веселой усмешкой в глазах любезно объяснил:
  - Как бы это вам сказать поточнее... Ну, скажем, здорово запузырил, угодил в самую тютельку...
  Расхохотавшиеся друзья-офицеры за такое объяснение поднесли Его Превосходительству величальную чарочку.
  - А самое ценное - эта приписка внизу, - продолжил генерал. - Мелкий шрифт и скобки ясно говорят: "Знаю, но не скажу. Порите, но не выдам". Так что поздравляю за воспитание сына настоящим кадетом...
  
  Глава 3
  Из-за разбитого стекла первый субботний отпуск в отделении сорвался. Приехавших родителей просили приехать за своими чадами в воскресенье. Только бабушка первого силача Коли Тучкова подняла такой тарарам, что воспитатель и не рад был, что заварилась такая каша.
  - Мой внук, кадет Тучков, не мог играть грязным бельем! В крайнем случае, я готова заплатить за это глупое стекло, которое неизвестно почему разбилось, но вы должны мальчика отпустить домой! - гордо заявила она. - А если не отпустите, я напишу куда следует!
  Воспитатель заколебался. Кто знает, кому она напишет, а вдруг у нее родственники большие чины? Его сомнения прервал сам Тучков:
  - Все - так все! Я - кадет, и не желаю пользоваться никакими снисхождениями. Это несправедливо! - твердо заявил он бабушке.
  Опешившая старушка отъехала ни с чем, но через некоторое время приехала вновь, привезя всякой всячины. Сладости тут же были по-братски разделены с теми, кто оказался рядом.
  - Да что же ты раздаешь? Нешто можно? - всплеснула руками старушка. - Сам ешь, да на завтра прибереги.
  - Что ты?! - округлил глаза Тучков. - У нас так полагается, правило такое - все пополам. Сегодня я раздаю, а завтра другой, так у кадет и идет.
  Бабушка задумалась:
  - Ежели так, тогда ничего... Только надо больше приносить - чтобы всем хватило...
  - У-р-р-а! - оглушила ее за мудрые слова благодарная кадетня.
  Через пару месяцев как-то незаметно для себя кадеты перешли на то, что стали говорить "наша бабушка", а в приемные дни встречать ее всем отделением уже на плацу. Прямо тут же начиналась раздача котлеток и конфеток.
  Большая половина отделения, у кого здесь не было родственников или близких знакомых, в увольнение не ходила. "Неотпускные" с нетерпением ждали возвращения "отпускных" - каждый из дома или от знакомых приносил что-нибудь вкусненькое - "пожрать". По обычаю, все приносимое делилось по-братски в тот же вечер, но некоторым "домовитым" удалось незаметно спрятать свою снедь в чемоданы. Когда же утайка "общественного добра" обнаружилась, они попали под бойкот всей роты, которая объявила их "презренцами".
  Воспитание новичков вторым классом шло беспрерывно. Подводили к картинам боевых подвигов Русской Армии и объясняли, что это за подвиг.
  - А на завтрашний день выучи наизусть подвиг Архипа Осипова! - строго приказывал второклассник.
  - Да как ты честь отдаешь?! - учит другой еще одного первоклассника. - Кадет позоришь! Смотри как надо! А ну повторяй!
  Третьему читают нотацию:
  - Воспитателей своих не бойся, но никогда не откровенничай. Помни правила кадетского обихода: "Не выдавай, не жалуйся, не давай никому спуску". Будешь в отпуску - рассказывать разным там мамам и тетям о том, что произошло в роте или отделении, - ни-ни! Перед старшими вставай, слабых товарищей не обижай, крепко держи кадетское слово...
  Ох, не дай Бог, первоклассник подерется с второклассником! Это нарушение субординации, неуважение к старшему курсу, нарушение кадетского закона. В тот же вечер в спальне будет устроена второклассниками темная недисциплинированному нарушителю.
  Но это не значит, что младший для старшего - объект для издевательства. Издеваться над младшими кадетами тоже запрещено. У каждого из младших есть старший покровитель, к которому можно обратиться в любое время, если есть необходимость. Тот решает любую проблему в соответствии с кадетскими законами и правилами, а если сам не может решить вопрос, то собирает наиболее авторитетных кадет, чье решение является законом для всех.
  Один раз Середа попался за какую-то небольшую провинность кадету четвертого класса, который стал его цукать, заставляя при помощи подзатыльников приседать и вращаться. Не имея опыта, Середа путался, не успевал сообразить, что от него требуется, но на его счастье и несчастье мучителя эту сцену увидел кадет пятого класса. Вот тогда Середа впервые увидел, что такое кавалерийский цук, когда пятиклассник цукал его мучителя долго и упорно, непрерывно внушая, чтобы тот не смел издеваться над малышами первоклассниками.
  - Десять приседаний, - командует старший кадет, - И повторяй: "Кадет кадету - брат".
  Тот беспрекословно и быстро выполняет приказание, громко повторяя заповедь.
  - Теперь десять вращений! И другую заповедь: "Слабого не обижай"!
  Зато один раз в году - 5 декабря с подъема до полуночи "сугубцы" могли взять реванш: в тот день их не цукали. В этот день они могли, правда, очень почтительно, просить любого семиклассника до "генерала" выпуска включительно, рассказать о чем угодно, и тот не имел права отказать.
  - Благородный корнет! - немного смущаясь, обращался к старшему кадету первоклассник, - Что вы думаете о лунном свете?
  - Ну, - ухмыляется верзила, которому вопрошающий не дорос до пояса, - Лунный свет исходит от луны. Он красивого желтого цвета. Хватит?
  - А что благородный корнет может рассказать о песнях соловья? - смелеет малыш.
  - Песни соловья поет птичка, которую называют соловьем, - шалеет от наглости "сопляка" тот, но отказать нельзя - традиция. - Они очень красиво выводит трели и рулады, приводящие в восхищение всех людей...
  - А теперь расскажите о дождливом дне! - входит в раж первоклассник.
  - О снежной буре!
  - Сказку из "Тысячи и одной ночи"!
  - Обалдеть!.. - смешно и грустно старшему кадету. Покурить бы, так эти чертенята ни одной минуты передохнуть не дают. Слава Богу, что хоть никто не смеет заставлять выпускных кадет приседать и поворачиваться...
  
  * * *
  Наступил Великий пост. Рота говеет. После причастия кадеты вернулись в роту и отправились в спальню переодеваться, в дверях которой стоял отделенный воспитатель, поздравляющий каждого входящего в спальню пожатием руки и поцелуем в лоб.
  Ба! А у кадета Осипова на лбу здоровый лишай!
  - Не поцелует, - тихо шепнул Пилипенко, - а вдруг заразится...
  - Поцелует, - твердо шепчет второгодник Максимчук, - должен поцеловать...
  Все с волнением и интересом наблюдают за офицером. И вот - очередь Осипова. То же рукопожатие и такой же поцелуй в лоб! Офицер даже в лице не изменился, не показав и тени сомнения в своем поступке.
  - Понял! - гордо шепчет Максимчук. - Мы для наших воспитателей все равны. Высокие и малые, здоровые и больные. Как в семье!
  Но через несколько дней произошел случай, заставивший младших кадет с недоверием относиться к офицерам. В одну из суббот дежурил офицер-воспитатель по прозвищу "Швабра", и при построении к завтраку кто-то из второклассников свистнул.
  - Кто свистел? - сухо вопросил построившуюся роту "Швабра".
  Его вопрос встретила гробовая тишина.
  - Если виновный не сознается, то вся рота останется без отпуска!
  Угроза не подействовала - рота молчала.
  - Ну что же... Похвальное товарищество, - ласковым голосом произнес офицер. - Если свистевший сознается сам, то обещаю, что никто никаких наказаний не понесет. Ну, кто свистел?
  У бабушки Тучкова в субботу были именины, и ему до зарезу надо было в отпуск, и он решил выручить всех. Полагая, что офицер врать не может, Коля вышел из строя и твердо доложил:
  - Я свистел!
  - Я так и знал! Давно на вас смотрю... - радостно прищурился "Швабра". - Долго изволили отпираться! Останетесь без отпуска.
  - Как без отпуска? - Коле показалось, что он ослышался. - Вы же сказали...
  - А за неуместные разговоры перед строем - станьте на штраф и останьтесь без завтрака, - ехидно произнес офицер.
  Коля стоял на штрафе, и по лицу текли горькие слезы. Как мог офицер нарушить слово? Несправедливость была явная. Прости, бабушка, что не смогу приехать...
  Делегация возмущенных второклассников пошла к командиру роты и доложила о произошедшем, при этом свистевший на самом деле признался в этом, и просил снять наказание с невиновного Тучкова по причине именин всеми уважаемой бабушки.
  Наказание с Коли было снято, а вечером второй класс, качая Тучкова на одеяле, еще и учил, приговаривая в темпе подбросов: "Все они... здесь... такие... никогда... не верь им!".
  
  Глава 4
  Ну, надо же было так попасться! В день приезда самого Государя у кадета Середы под правым глазом огромный синяк. Сам то Середа себя виновным в этом не считал, потому что подрался со своим же одноклассником, который был намного крупнее и сильнее. Тем более за дело. Будучи в увольнении и гуляя по городу с приехавшим отцом, Сережа старательно отдавал честь всем офицерам и старшим кадетам, которые отвечали ему тем же, как вдруг им навстречу показался со своей мамой одноклассник Середы кадет Пилипенко.
  В старшинстве они были одинаковы, но согласно Уставу Сергей за четыре шага взял руку под козырек, и каково же было его возмущение, когда увидел, что Пилипенко лишь округлил глаза от удивления и прошел мимо, не ответив на приветствие! Потому, когда по возвращению из увольнения Середа встретился с Пилипенко в классе, то решительно подошел к нему.
  - Как ты смел, не отдать мне честь! - толкнул Сергей его в грудь.
  - Ты чего?! - толкнул его в ответ растерявшийся Пилипенко.
  - А ты чего?..
  В общем, разняли их второгодники, но под глазом Середы расплывался фиолетовый синяк.
  В корпусе в это время ждали Государя, и все переживали по-своему. Малыши шалели от одной мысли увидеть вблизи самого Императора Всея Руси. Воспитатели стремились усовершенствовать до предела четкость в строю, в церемониальном марше и в ответах. А попробуйте выдрессировать сто двадцать мальчуганов от десяти до двенадцати лет от роду отвечать в один голос "Здравия желаем Ваше Императорское Величество" или на ходу "Рады стараться Ваше Императорское Величество"...
  Все офицеры в парадных формах с эполетами и орденами. Их опытные глаза по несколько раз осматривают молодых кадет, замечая каждый недочет. Бляхи и пуговицы мундира блестят как жар. Сапоги начищены. Ногти без траура. Головы подстрижены под ноль. Если что и нарушало красоту строя, так это багровый синяк Середы, которого так и не смог скрыть нанесенный на лицо мел.
  Командир роты грустно вздохнул. Отправить в лазарет нельзя, потому что Государь обязательно посетит больных. Единственное, что можно сделать, так это просто поставить Середу во вторую шеренгу...
  И вот, наконец... Команда! Рапорт! Голос Государя:
  - Здорово четвертая рота.
  - Здрав жлам Ваш Им-пра-торс Вел-ство! - дружно пропищал строй.
  Государь шел вдоль строя, откуда на него в благоговейном восторге смотрели счастливые лица детей. Добрые, лучистые глаза его, хотя лишь скользили по лицам, но замечали многое. Окончив обход, Государь приказал распустить роту, но двух кадет привести к нему:
  - Самого маленького, и второго, сорванца по виду, с синяком под глазом - вот этих приведите ко мне.
  Когда обомлевший от страха и одновременно от блаженства Середа протиснулся сквозь толпу окружавших Государя кадет, самый маленький Петров уже сидел у него на коленке, и отвечал на вопросы о своей семье. Увидев Середу, Государь улыбнулся:
  - Вот этого мне и надо. Ну, герой, а как твоя фамилия?
  - Середа, - машинально ответил Сережа, и к своему ужасу заметил, что в чем-то сплоховал, потому что все, стоящие за спиной Государя, начиная от Директора Корпуса, ротного, воспитателей, адъютантов и кадет начали подавать ему какие-то знаки. От всех этих ужимок Сергей еще больше растерялся, не в силах догадаться, в чем дело, а Государь, видя замешательство кадета, и догадываясь, что происходит за его спиной, потому что мальчик не сводил оттуда напуганных глаз, улыбался и спокойно молчал. Молчание казалось вечностью, как, наконец, Середа разобрал, что Пепеляев осторожно по азбуке пальцами, которая была в ходу для подсказывания, показал ему слово "ваше", а дальше память прорезало как молнией, и Сергей радостно выпалил:
  - Ваше Императорское Величество.
  По лицу кадета разлилось такое счастливое выражение, что Государь не выдержал и рассмеялся, отчего у всего начальства по лицам растянулись сладостные улыбки, а по толпе кадет прошел вздох облегчения. Государь о семье расспрашивать не стал, а сразу взял быка за рога. Тронув пальцем синяк и сочувственно качая головой спросил:
  - С лестницы упал? - а у самого глаза смеются, и все лицо выражает еле сдерживаемый смех.
  - Так точно, Ваше Императорское Величество, - ответил Середа, опуская глаза, и понимая, что Государь не верит, покраснел как рак.
  Государя это еще больше развеселило и, делая строгое лицо, сказал:
  - Так и мне, своему Царю лжешь? Знаешь ли ты, что Царю всегда должен говорить правду? Знаешь?
  - Так точно, знаю, Ваше Императорское Величество, - сгорая от стыда, ответил кадет.
  Тут Государь неожиданно сменил тон голоса на веселый, подвинул мальчика к себе и, приблизив лицо к его уху, шепотом спросил:
  - Подрался?
  - Так точно, Ваше Императорское Величество, - неожиданно для себя тоже шепотом ответил кадет.
  Хотя это было произнесено шепотом, в зале стояла мертвая тишина, потому все расслышали ответ, отчего Государь, а за ним все начальство и кадеты рассмеялись.
  - А учишься как?
  - Прилично, а по поведению двойка, Ваше Императорское Величество, - полностью доверившись, ответил мальчик.
  Государь покачал головой:
  - Исправить надо. Обещаешь?
  - Так точно, Ваше Императорское Величество...
  
  Глава 5
  Суббота - вожделенная мечта! Она несет благословенную "свободу", надежду всей недели любого кадета, не схватившего двоек, этим то уж точно не видать отпуска!
  - Первая шеренга - вперед, отставить каблук! - командует дежурный офицер.
  Кадеты волнуются. Вроде бы и задники сапог начистили, пуговицы и поясные бляхи яростно начищены меловым порошком, но воспитатель строг и безжалостен. Малейшее нарушение, ничтожнейшее пятнышко, и все - отставить субботний отпуск, марш в расположение... А к Середе приехала маменька, которая ждет его у родственницы... Ур-ра! Замечаний нет! Отпустили!
  Сергей выпорхнул из парадного подъезда на бодрящий, и как всегда по субботам веселый мороз, который дарил бриллиантовые переливы роскошных витрин, визг санных полозьев извозчиков с их причмокиванием и покрикиванием на бегущих лошадей, пофыркивающих паром. Воздух мерцал, и мороз доносил глухой говор прохожих, поскрипывание снега, шелест отлепившихся уголков афиш, дразнил витринами кондитерских, и так же немилосердно щипал за нос и уши. Надо бы опустить "уши", да форс не позволяет. Неужели я - кадет Российской Империи, покажу окружающим, что мне холодно? Да ни за что!
  Вот и дом тетки, где ждет маменька, ах, как хочется кинуться ей на шею...
  - Сереженька!..
  - Мамочка!..
  - Как он повзрослел, - кивает тетушка, ласково улыбаясь.
  Сытный ужин, где можно кушать, сколько хочешь и чего хочешь. А Алешка Бугаев сейчас в корпусе, ему идти не к кому, его дом далеко...
  - Мам, можно кусочек пирога отрежу, завтра в корпус товарищу отвезу? - вопросительно взглянул Сергей на маму.
  - Можно, Сережа, конечно можно, - растрогано улыбается мама. Как мила и трогательна эта кадетская забота о своих товарищах, оставшихся без субботнего отпуска. - И конфет положим, и пряников...
  
  * * *
  Ход Русско-Японской войны никаким образом не повлиял на ход занятий, которые продолжались точно по расписанию. Ничто не нарушало спокойствия кадет, пока кадетской почтой не разнесся слух - "Два кадета из пятого класса бежали из корпуса! На фронт! Воевать с япошками!" Теперь все время посвящалось обсуждению этого геройского поступка и беспокойству - поймают на пути, вернут ли обратно, или они все же сумеют проскочить на фронт?
  - Фронт далеко, беглецов поймают, - прокомментировал побег дежурный воспитатель, - да их там и не примут!
  Но все кадеты молились, чтобы их не поймали. Во время прогулок на плацу малыши жадно прислушивались к старшим кадетам и ловили всевозможные слухи. Ага! Директор корпуса разослал по всем железнодорожным дорогам и различным учреждениям известия о побеге двух кадет. Сообщены их отличительные приметы...
  Проходил день за днем, кадеты продолжали переживать за героев...
  На шестой день около 10 часов утра уроки неожиданно прекратили, и корпус был построен в большом танцевальном зале. Вошедший директор с кадетами не поздоровался, а, обратившись к воспитателю бежавших кадет, сказал:
  - Приведите сюда неразумных беглецов...
  Кадеты огорченно переглядывались - поймали..., что же сейчас будет?!..
  В зал вошел воспитатель, а за ним - беглецы. Оба кадета шли в ногу, с высоко поднятой головой, принципиально никого не замечая. По команде воспитателя остановились и повернулись "направо". Движения их были спокойны, отчетливы и быстры, точно по уставу. Став по команде "смирно", они замерли против середины корпусной колонны.
  - Вы, молодые люди, - возбужденным и недовольным голосом, начал почти что кричать директор, - опозорили корпус! Не получив должного воспитания, должных навыков, вы предали и покинули родной корпус, ринувшись в глупую авантюру. Ваши родители послали в корпус учиться, а не воевать и бегать из корпуса на фронт. Позор! В кадетских мундирах, в поездах, над нами все жандармы смеются! Приведите портных...
  Из маленькой комнаты у зала вошло два портных, которые встали в затылок кадетам
  - Оба кадета, - продолжил директор, - арестовываются мною на два месяца каждый, с лишением права ношения погон! Срежьте обоим погоны...
  Молниеносные движения портных - ножницы обрезали перемычки и шнурки у пуговиц. Ни один, ни другой не дрогнули от жестокой процедуры, так же крепко и стояли, только побледнели оба... Их товарищи стояли, сжав зубы, и не понимая суровости наказания. За что? За детский патриотический порыв?
  Вечером старшие кадеты-семиклассники провели собрание и постановили: "Беглецы - Кадеты и герои! Хоть и без погон. На это никто из кадет не должен обращать внимания. Поступок директора осуждаем. По очереди каждый класс должен помогать получать беглецам пищу: приносить из столовой мясо и прочую еду и дежурный вице-урядник должен ее передавать".
  Решение было доведено и самому младшему классу, но старшеклассники напомнили им, что среди кадет шпионов и докладчиков нет, потому это решение не должно стать известно директору, или кому-нибудь из офицеров-воспитателей. Слова старших кадет для младших были неписаным законом...
  
  Глава 6 (историческая)
  Порт-Артур
  2 января 1905 года, истекая кровью, пал героический Порт Артур. Закончилась "симфония смерти, горя и легендарной доблести".
  Статистические цифры:
  - Севастополь пал после 11-месячной осады (349 дней). Его защищало 85 000 солдат, матросов и офицеров, имея тыл, против 175 000 армии англичан, французов, сардинцев и турок. Защитники вывели из строя несколько десятков тысяч противника.
  - Порт Артур пал после почти 11-месячной осады (326 дней) и 8-месячной полной блокады. Его защищало только 50 000 солдат, матросов и офицеров против отборной армии генерала Ноги в 180 000 штыков и сабель при мощной осадной артиллерии и постоянной возможности быстрого пополнения. Потери японцев по тому времени были исключительными: 110 000, в том числе 80 000 убитыми.
  - Сингапур те же японцы захватили почти с налета: он пал 15 февраля 1942 года с богатейшей добычей. В плен попало 100 000 англичан, австралийцев и индусов.
  Японский фанатизм против стойкости и героизма русских солдат.
  Как это было.
  Осенью 1894 года, уничтожив китайский флот в Желтом море, японцы захватили Порт-Артур, вырезав всех его защитников. Оккупация Маньчжурии японцами являлась прямой угрозой русскому Дальнему Востоку, так как Амурская область, Приморье с Владивостоком оказывались под угрозой нападения. Захват Германией Цзяо-Чжоу, Францией порта Гуан-Чжоу и Англией Вей-Ха-Вейя побудил русское правительство решиться на занятие незамерзающего Порт-Артура.
  Тогда Япония не была еще достаточно сильна и, затаив злобу, она очистила Порт-Артур, по китайски Лю Шан, и начала усиленно готовиться к войне и искать союзников, которые бы ее поддержали деньгами, боеприпасами, провиантом и на дипломатическом поле. К 1904 году она их нашла и решила развязать войну против России.
  24 января 1904 года японский посол сообщил о разрыве дипломатических сношений между Японией и Россией. Хотя это не вовсе не означало собою открытие военных действий, японцы, без объявления войны, произвели неожиданную атаку на русский флот в Порт-Артуре.
  Война началась в ночь с 26 на 27 января 1904 года внезапной минной атакой японских миноносцев на русскую эскадру, стоявшую на внешнем рейде. В результате атаки были подорваны два броненосца: "Цесаревич" и "Ретвизан", а также крейсер "Паллада". Ни один из них, благодаря хладнокровию своих командиров, не затонул, а собственным ходом приткнулись в береговую мель. После ремонта, в середине лета, поврежденные корабли вступили в строй.
  Душою обороны Порт-Артура с моря был выдающийся адмирал Макаров, на которого справедливо возлагали большие надежды. Но 31 марта 1904 года он погиб на броненосце "Петропавловск", который наскочил на поставленную ночью японскую мину и затонул в течение 1 минуты и 43 секунд. В момент взрыва на корме находился художник Верещагин, делавший зарисовки, и также погибший.
  Через месяц русские взяли реванш. В начале мая два современных японских крейсера "Хатсузе" и "Иошимо" подорвались на искусно расставленных минным транспортом "Амур" минах, причем один из них затонул так же быстро, как и "Петропавловск". Вскоре таким же способом был потоплен крейсер "Хой йон" и бывший китайский броненосец "Сай йен", приносивший много хлопот русским береговым укреплениям, так как, имея мелкую посадку, мог подойти близко к берегу.
  Однако, из-за известной слабости русского флота, устарелости боевых кораблей, недостатка доков для починки броненосцев и гибели адмирала Макарова, русская эскадра была осуждена на относительное бездействие.
  Первый бой с японцами на суше начался в пятидесяти верстах от Порт-Артура, на перешейке, соединяющим Квантунский полуостров с материком. Четырехкилометровый перешеек защищал 5-й Восточно-Сибирский стрелковый полк, имеющий в составе 4 тысячи штыков. Сибиряки вступили в бой с 35-тысячной армией генерала Оку. Кровопролитный и жестокий бой продолжался два дня, когда японцы атаковали русские позиции густыми стрелковыми цепями.
  В ходе боя, пройдя по мелкой воде залива, японцы отрезали три роты стрелков, положение которых стало угрожающим. Окруженные роты 5-го полка продолжали упорно сражаться, отражая атаки со всех сторон, встречая врага в штыки и погибая в неравной борьбе. Ни один солдат в плен не сдался.
  На третий день пришел приказ оставить позиции и отойти в крепость. В первых боях русские потеряли 20 офицеров и 770 солдат, но японцам не удалось взять в плен ни одного сибирского стрелка. Японцы потеряли 3 500 солдат и около 50 офицеров.
  Обложив Порт-Артур плотным кольцом с моря и суши, японцы приступили к систематической осаде. Русский гарнизон, включая экипажи кораблей и все вспомогательные подразделения, имел численность 50 тысяч человек против 180-тысячной армии генерала Ноги с мощной артиллерией.
  3 августа генерал Ноги прислал в крепость парламентеров с предложением сдаться. Командующий Квантунским Укрепленным Районом генерал Стессель собрал военный совет, на котором предложение о сдаче было отклонено единогласно. Тогда генерал Ноги сделал хвастливое заявление западным журналистам, что в ближайшие дни они будут свидетелями падения крепости. Никто не предполагал, что Порт-Артур продержится еще 5 месяцев, и будет стоить японцам фантастических жертв.
  6 августа, после артиллерийской подготовки, неприятель перешел в наступление по всему фронту, направив главный удар против позиций Орлиного Гнезда. Японцы атаковали густыми цепями, несли большие потери, доходили до цели, но не выдерживали русского штыкового удара. Под Орлиным Гнездом бои непрерывно продолжались до 12 августа, после чего более месяца команды китайцев убирали трупы погибших японцев. Русские потеряли 50 офицеров и 2 500 нижних чинов. Японцам неудачный штурм Орлиного Гнезда стоил 15 000 солдат и офицеров.
  Имея абсолютное превосходство в живой и огневой силе, не прерывая атак и продвигаясь к сердцу крепости, японцы тщательно страховали свои позиции проволочными заграждениями, острыми кольями, консервными баночками, - для тревоги. Гарнизон крепости состоял в основном из сибиряков, среди которых было много звероловов, людей бывалых и отчаянных, ходивших с контрабандой в Маньчжурию. Русские все время тревожили японские позиции, стараясь не давать им покоя и ночью.
  Иногда вылазки производились крупными подразделениями. Так, в ночном набеге 30 мая 1904 года участвовала полурота 25-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, силой в 120 солдат, под командой поручика Бицоева. Сибирякам удалось выбить японцев из одной линии окопов, но дальше они наткнулись на хорошо замаскированную вторую линию, в которой находилось до двух рот японцев. Под градом пуль они обратили японцев в бегство и овладели этой линией. Смертельно раненый поручик Бицоев простился с командой и, передавая привет товарищам, произнес: "Пусть японцы знают, как умеют наступать русские...", после чего тихо скончался.
  Особо отличился в налетах на японские передовые окопы сын оренбургского казака-урядника 13-летний мальчик-герой Николай Зуев, за храбрость и умение действовать в любой обстановке награжденный тремя георгиевскими крестами!!! Он трижды прорывался сквозь густые вражеские позиции и доставлял важные донесения в Главный Штаб Русской Армии. После войны по высочайшему повелению Коля был определен на казенный счет в Симбирский кадетский корпус, по окончанию которого вышел в Михайловское артиллерийское училище в Петербурге. В I мировой войне поручик Зуев был дважды ранен и награжден Георгиевским оружием за храбрость. В гражданскую войну командовал дивизионом бронепоездов. После эвакуации переехал во Францию, став там шофером такси. Примкнул к кутеповской боевой организации и четыре раза пробирался с различными заданиями в большевистскую Россию. История этого человека, являющегося кадетской и общероссийской гордостью, затмит любую писательскую фантазию и выдуманные "подвиги" киноэкранного Джеймса Бонда. К примеру, можно сказать, что в 1937 году Зуев сумел пробраться и устроиться в штаб Ленинградского военного округа, где состоял на должности помощника начальника штаба!!! Его деятельность была связана с деятельностью кутеповских групп по содействию восстанию "красных командиров", которыми руководил маршал Тухачевский и генерал Путна. По "соседству" с Зуевым в Ленинграде действовал другой герой - воспитанник морского кадетского корпуса мичман Аксаков, который "устроился" в начале 1937 года шофером секретаря ленинградского обкома партии! Николай Зуев похоронен на кладбище монастыря Новое Дивеево в 1954 году...
  В защите горы Дангуш отличился старый ветеран, сибиряк, капитан Курковский. Японцы лезли на гору как саранча. Капитан Курковский во главе своих солдат с шашкой бросился на врага. Обладая необыкновенной физической силой, он изрубил восемь японцев и, раненый пулей в грудь навылет, падая, продолжал рубить и "ругать япошек на чем свет", пока ему не перерезали горло.
  К осени 1904 года у мужественных защитников Порт-Артура появилось смертоносное оружие - ручная граната, которую в крепости называли "ручной бомбочкой". Результаты действия этой гранаты были настолько успешны, что буквально каждый защитник с ними не расставался. Штурмы весьма успешно отбивались этими "бомбочками", а пленные и раненые японцы с ужасом вспоминали об их действии. При вылазках охотники подползали к вражеским окопам, кидали в них гранаты и, после взрыва, бросались на ура.
  Оригинален и эффективен был способ расстановки проволочных силков впереди окопов, невидимых даже днем. Идя на штурм, японцы в них путались, падали, а задние ряды в замешательстве отступали.
  Из-за больших потерь, особенно в офицерском составе, среди японских солдат стала замечаться физическая и моральная усталость. Поползли слухи, что русские действуют так успешно против нападающих потому, что они имеют замаскированные "призраки" - позиции, которые не удается открыть. И японское командование перебрасывает для нового штурма Порт-Артура одну из лучших дивизий - 7-ую армейскую, под командой генерала Озака.
  Убедившись, что лобовой атакой Порт-Артур им не взять, японцы решили начать минную войну, при помощи подкопов и взрывов. 13 сентября густыми колоннами неприятель пошел на штурм Плоской Горы, которая являлась подступом к ключу обороны, Высокой Горе. Ее защитники называли Малаховым Курганом Порт-Артура.
  С сентября японцы безостановочно атакуют Высокую, в надежде завладеть "ключом к городу". В октябре месяце шли упорные, непрекращающиеся, изнурительные бои в районе форта Љ3, который входил в состав Восточного фронта, начинавшегося укреплением Љ3 Курганной батареей, у долины реки Лунже. Подведением траншей японцы совсем близко подошли к русским позициям. Чтобы не дать японцам их захватить, надо было выбить их из этих подкопов и ходов.
  В ночь с 15 на 16 октября 7-ая рота Квантунского Флотского Экипажа под командой опытного охотника поручика Тапсашара с такой силой обрушились на два батальона врага, что японцы поспешно очистили все подведенные траншеи. Утром, когда взошло солнце, защитники с окрестных бастионов увидели страшную картину: далеко внизу за фортом, в серой шинели и сибирской папахе, лежал доблестный командир 7-й роты, держа свою обнаженную шашку, направленную острием в сторону врага. Вокруг него веером лежало 60 молодых матросов. Остатки роты под командой унтер-офицеров задерживали японцев в течение дня, а ночью подошли подкрепления, и форт был спасен. За сутки 7-ая рота потеряла убитыми и ранеными весь свой состав. Через несколько дней тело командира роты ночью исчезло.
  Шашка доблестного поручика Тапсашара была помещена в Токийский военный музей, и после войны Микадо повелел уведомить Государя о геройской гибели его офицера.
  13 ноября японцы предприняли свой последний общий штурм крепости и, несмотря на первоначальный небольшой успех, по всему фронту были отбиты. Штурм был особенно упорным и неприятелю удалось ворваться в один из фортов. Ожесточение в этот день достигло предела, а японцы все время вводили в бой свежие силы, и редуты по несколько раз переходили из рук в руки. Дрались всем, что было под руками: прикладами, штыками, саперными лопатками, даже камнями. Все атаки японцев были отбиты.
  Офицер Курганной батареи поручик Карамышев заметил, что к вечеру того же дня в долине реки Лунхэ стали накапливаться японские части, причем возможный прорыв ими на данном участке позволил бы японцам выйти в тыл всех наших укреплений.
  Гарнизон Курганной батареи состоял всего из 72 артиллеристов, поэтому Карамышев запросил подкрепление, посланное ему в тот же вечер начальником Восточного фронта генералом Горбатовским. Оно состояло из нескольких сибирских стрелков и роты моряков в 150 человек, за неимением офицеров находившейся под командой боцмана. Самое главное - они притащили с собой два десантных пулемета.
  Бдительность поручика не оказалась напрасной. В ту же ночь, рассчитывая на усталость гарнизона, японцы пошли на штурм. В атаку на немногочисленных русских пошло три тысячи добровольцев-смертников, которым для отличия были выданы белые перевязи. Этот отряд находился под командованием специального офицера, принца из императорского дома, и получил название "Отряд белых помочей".
  Пользуясь темнотой, японцы довольно близко подкрались к Курганной батарее и ринулись в атаку, но были встречены фланговым огнем пулеметов и штыковой атакой защитников батареи. Поручик Карамышев вступил в бой на саблях с японским офицером, получил ранение в голову, но японец был заколот подоспевшим на выручку Карамышеву матросом.
  Атака японцев была отбита с большими для них потерями, и на следующее утро все погибшие - и японцы, и русские - были похоронены в общей могиле у подножия возвышенности, на которой располагалась батарея.
  На третий день с японской стороны появился офицер и солдат с белым флагом, навстречу которому вышел поручик Карамышев. Парламентер сообщил, что послан своим командованием, просить у русских разрешения разрыть могилу и передать им тело японского офицера - принца из императорского дома. Штаб крепости дал разрешение на передачу, могилу разрыли, и японский офицер опознал труп.
  Поручик Карамышев приказал принести саблю, снятую с убитого офицера, увидев которую, японские парламентеры пришли в глубокое волнение, стали низко кланяться ей, шипя втягивать воздух в знак глубокого почтения. Эта самурайская сабля являлась священной принадлежностью императорского дома и была дана принцу как благословление самим императором.
  Русские возвратили саблю самурая японцам. Принимая ее, полковник японского генерального штаба на хорошем русском языке сказал поручику Карамышеву, что если после войны он сделает честь посетить их страну, то двери всех японских домов будут перед ним гостеприимно открыты. На следующий день в том же месте неожиданно заиграл горнист, и японцы вывесили белый флаг. На этот раз японцы вручили русским подарок в виде корзин с яствами и напитками, и передали тело убитого русского офицера Тапсашара, который выбил два их батальона под гласисом форта в середине октября. Они объяснили, что делают это в знак благодарности за возвращенную саблю самурая, а о подвиге русского офицера будет сообщено Микадо.
  После этих неудач японцы усилили давление на Высокую. Каждый день помногу раз они ходили на штурм русских редутов. Особенно ожесточенными были атаки 14, 15 и 17 ноября. Ввиду серьезности положения командир 5-го Восточно-Сибирского полка все время находился на передовой, а штаб полка не покидал генерал Кондратенко. Ночью 17 ноября на гору подошел последний оставшийся резерв, который состоял из слабосильной команды не совсем оправившихся от ран и болезней солдат и матросов.
  На 127 день неприятельских атак Высокой, из-за больших потерь, генерал Ноги, держа вершину под непрестанным огнем тяжелых осадных орудий, направил сюда всех саперов его армии для рытья параллелей и сап к самому гребню. 21 ноября японцам удалось захватить Высокую, и их флаг взвился на вершине, но командир 5-го полка лично повел своих сибиряков в контратаку, сбил японцев и в последний раз водрузил на гору русский флаг. Вскоре после этого он погиб от разрыва снаряда, а с ним комендант Высокой и несколько офицеров. В полку не осталось в живых ни одного строевого офицера!!!, и потому в командование полком вступил судовой инженер-механик Лосев.
  22 ноября пять неприятельских полков атаковали и окончательно захватили Высокую гору. Большой ценой досталась она японцам. Они уложили на ней 12 000 солдат и офицеров. Русские потери исчислялись в 4 000 человек.
  Душою и начальником сухопутной обороны Порт-Артура был генерал-майор Р. И. Кондратенко, начальник 7-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии. Никто из защитников не представлял себе Порт-Артур без Кондратенко. Никто не верил, что он может погибнуть, а потому он являлся той несокрушимой базой, на которой зиждилась оборона крепости. Легендарный генерал погиб на форту Љ5 2 декабря 1904 года.
  С падением Высокой и гибелью генерала Кондратенко дни Порт-Артура были сочтены. Но крепость и дальше, грозно ощетиниваясь, давала геройский отпор врагу. В конце декабря в боевом составе из 50 тысячного гарнизона оставалось приблизительно 15 тысяч защитников, и не все они были профессиональными солдатами. На бастионах дрались раненые, люди, составленные из госпитального и административного персонала. Ротными командирами назначались инженеры, врачи, которые так же, как и кадровые офицеры, самоотверженно вели свои роты на врага и доблестно гибли.
  Продуктов не хватало. В результате недостатка питания гарнизон начала косит цинга, иногда со страшными последствиями. Процент цинготных в строю превышал 40 %. Недоставало медикаментов и перевязочного материала, бинты перестирывались и снова употреблялись.
  После отступления Куропаткина от Ляояна дальнейшая оборона Порт-Артура могла иметь только моральное значение и привела бы только к гибели уцелевших. Однако когда защитники крепости поняли, что они обречены, и надеяться на выручку не приходится, дисциплина ничем не нарушалась, и никто не думал о сдаче.
  В середине декабря остатки гарнизона принуждены были очистить 1-ую линию обороны и перейти на 2-ую, от Орлиного Гнезда до Курганной батареи. На этом секторе 19 декабря было шесть японских атак, но их удалось отбить с большим уроном для врага. И тут 11-ти дюймовый снаряд попал в склад "ручных бомбочек", и от взрыва образовалась огромная брешь. Доблестные защитники отошли к Ляотешаню.
  Придя к заключению, что дальнейшее сопротивление пользы не принесет, а приведет к гибели лучших сынов России, генерал А. М. Стессель сдал крепость. Перед этим он позаботился, чтобы овеянные славой полковые знамена и другие военные реликвии, как и все секретные документы, не попали в руки врага. Накануне переговоров об условиях сдачи крепости, миноносец "Статный" под командованием барона Коссинского прорвал блокаду и на рассвете следующего дня сдал русскому консулу в Чифу все реликвии.
  Условия сдачи Порт-Артура оказались весьма почетными, хотя японцы хорошо знали, что мало осталось защитников, и силы их на исходе. Из уважения к храбрости защитников крепости, русским офицерам оставили холодное оружие. Всем, кто согласится дать слово не принимать больше участия в боевых действиях против них, японцы предоставили возможность вернуться на родину. Офицеры Порт-Артура японского предложения не приняли, и разделили судьбу своих солдат, несмотря на то, что Государь дал им разрешение возвращаться на родину.
  Японцы проявили большой такт и не вводили свои войска в крепость, пока последний русский солдат не покинул ее. На Золотой Горе развевался Андреевский флаг, но японцы заменили его только тогда, когда последние русские пленные скрылись за горизонтом крепости.
  Военно-Уголовным судом за сдачу Порт-Артура генерал Стессель был приговорен к расстрелу, но Государь смягчил приговор, заменив его 10-ти летним заключением в Петропавловской крепости. Вскоре, по болезни, генерал Стессель был освобожден и через несколько месяцев умер.
  Японцы высоко ценили в русских мужество и любовь к родине. Из лагеря военнопленных морских офицеров в Миоэндзи бежало 5 мичманов. Попытка обрести свободу была безнадежной, но молодежь решила рисковать. Достав японскую одежду, они удачно выбрались из лагеря и рисовыми полями вышли к реке, где надеялись захватить рыбачий баркас и на нем бежать. Но начался отлив, и лодка не смогла выйти в море. Вскоре беглецы были захвачены местными жителями. Они были судимы и приговорены к пяти годам одиночного заключения, но военный суд посмотрел на их побег с уважением: "Каждый японский офицер, будучи в плену, старался бы тоже бежать!". После окончания войны по приказанию Микадо русские моряки были освобождены с почетом. На прощание начальник тюрьмы устроил им торжественный обед, на котором присутствовал губернатор провинции, и все кричали "банзай". Такие проводы бывших военнопленных привели в полное недоумение американского миссионера, который ехал на пароходе с русскими моряками.
  1 января 1905 года Государь подписал Приказ Армии и Флоту:
  "Порт Артур перешел в руки врага. Одиннадцать месяцев длилась борьба за его защиту. Боле семи месяцев доблестный гарнизон его был отрезан от внешнего мира. Без твердой надежды на помощь, безропотно неся все лишения осады, испытывая нравственные муки по мере успехов противника, не щадя жизни и крови, сдерживала горсть русских людей яростные атаки врага.
  С гордым чувством следила за их подвигами Россия, весь мир преклонялся перед их доблестью. Но с каждым днем ряды их редели, средства борьбы истощались, и под натиском все новых и новых вражеских сил, совершив до конца великий подвиг, они должны были уступить.
  Мир праху и вечная память вам, незабвенные русские люди, погибшие при защите Порт-Артура. Слава живым! Да исцелит Господь ваши раны и немощи и дарует вам силу и долготерпение перенесть новое тяжкое постигшее вас испытание...".
  Через два с половиной года после падения Порт-Артура "победители" начали воздвигать "побежденным" памятником, и через год он был уже закончен. В июне 1908 года состоялось открытие этого великолепного мавзолея, имеющего вид русского храма. На торжество открытия приехали из России генералы Чичагов и Гернгросс и адмирал Матусевич. Микадо командировал генерала Ноги передать братскую могилу-памятник русским. Над ее сооружением потрудились генерал-губернатор Квантунской области генерал Ошима и комендант крепости Порт-Артура Саишо.
  На одной стороне памятника высечено: "Здесь покоятся останки русских героев, павших защищая Порт-Артур". Склоняю голову перед японским народом, по достоинству оценившим стойкость и мужество русских солдат. Какая еще страна в мире и в какой войне воздвигла монументальный памятник армии вражеского государства с такой почтительной и уважительной надписью? На другой стороне памятника - "Воздвигнут японским народом в 1907 году", и тут же помещена эпитафия, составленная генералом Ошима.
  В начале торжества начальник Русской Духовной Миссии в Пекине, преосвященный Иннокентий, отслужил панихиду по русским порт-артурцам "на поле брани живот свой положивших". А затем по двое, сначала Чичагов и Ошима, а потом и остальные, поднимались по ступенькам памятника и, отдавая последний долг павшим героям, склонялись до земли. Затем японские войска и моряки прошли церемониальным маршем возле памятника, а знамя 39-го японского полка, залитое кровью и пронизанное русскими пулями, склонилось перед братской могилой...
  В 1911 году в Петербурге, в присутствии Государя, был открыт Храм Памятник морякам, погибшим в войну 1904-1905 года. При постройке был утвержден проект тождественной с церковью Покрова на речке Нерли, около Владимира, воздвигнутой в XII веке. Храм являлся ценным вкладом в русское церковное зодчество. Доминирующим объектом в церкви были черные мраморные доски, с бесконечными списками имен и званий погибших моряков. На этих досках были высечены имена, от адмирала Макарова, погибшего в Порт-Артуре, до матросов и кочегаров, утонувших в Цусимском бою.
  Через несколько лет безбожная интернациональная большевистская власть, люто ненавидевшая все прошлое России, снесет этот замечательный памятник. Марксистские сверхвандалы, разграбив драгоценные реликвии храма, какую-то часть распродадут западным ростовщикам. Бывший офицер императорского флота, сын адмирала Макарова, обходя как-то антикварные магазины Нью-Йорка, обнаружил в одном из них Напрестольное Еванглие Храма Памятника, с огромным списком имен погибших моряков. Он немедленно приобрел эту драгоценную реликвию и даровал ее одному из русских храмов Нью-Йорка...
  Рассказанная выше история сабель имела продолжение много лет спустя. Отгремела I Мировая война, за ней гражданская. Раненый и контуженный, Карамышев, теперь уже генерал, с последними войсковыми соединениями белых отступил в Маньчжурию, а потом вместе с другими эмигрантами оказался в Харбине в чрезвычайно бедственном положении. Между тем японский офицер, тогда уже тоже генерал, разыскал его и объявил, что по постановлению японского императора Карамышев получает бесплатно дом в Порт-Артуре и пожизненную пенсию...
  Была ли проиграна Россией русско-японская война? Обыкновенно, если происходит вооруженное столкновение между двумя государствами, то побеждающая сторона навязывает побежденному противнику свои условия, заставляет его признать свое поражение, просить мира, и навязывает ему свои условия во время переговоров. В войну 1904-1905 года всего этого не было.
  Россия мира не просила, в переговоры не вступала. Это обессиленная Япония искала мира. В ходе войны Япония сделала целый ряд попыток начать мирные переговоры, и не она, а Россия ставила условия, на которых эти переговоры должны были начаться. И начались они тогда, когда Япония их приняла. И заключен мир скорее на русских, чем на японских условиях. По главным пунктам: 1) ограничение русских морских сил на Дальнем Востоке; 2) выдача интернированных военных судов; 3) военная контрибуция, которой враг особенно добивался, - Япония должна была уступить.
  Открывая мирные переговоры в Портсмуте, граф Витте заявил: "В наших переговорах нет ни побежденных, ни победителей!". Японцы не протестовали.
  После заключения Портсмутского мира, несмотря на небольшие уступки Японии и распространение ее владычества на Корею, Россия осталась на Дальнем Востоке как великая держава, без участия которой ни одно политико-экономическое решение не могло быть проведено. И чуть ли не сразу после войны Япония начала искать сближения со своим недавним врагом...
  И огромная заслуга в этом - героев Порт-Артура. Потому что японцы прекрасно поняли, что второго Порт-Артура им не пережить... Еще одна такая "победа" будет равносильна поражению.
  
  Глава 7
  Русско-японская война потрясла Россию. Как же! Сначала - "шапками закидаем!", а на деле то... На войну смотрели как на авантюру. Только в глупой авантюре могучая Империя может проиграть небольшому островному государству. Первые же военные неудачи вызвали оживление оппозиционных и революционных настроений. Даже не пытаясь вникнуть в затруднения, с которыми пришлось столкнуться правительству во время этой войны, общественность во всех неудачах стала обвинять "бездарное" правительство.
  Революционеры решили воспользоваться существующим недовольством для достижения своих целей. На войне лилась русская кровь, а Милюков рекомендовал кричать "Долой самодержавие!". На войне лилась кровь, а Максим Горький пришел в восторг, в надежде, что война приведет Россию к анархии...
  Эти настроения усилились после падения Порт-Артура, когда по всей стране прокатилась волна антиправительственных демонстраций и забастовок. Пресса, начавшая разнуздываться еще до начала войны, стала чисто революционной и вышла из-под всякого надзора. Петербургская пресса составила союз, который обязался не подчиняться цензуре. Возглавивший правительство граф Витте, считая, что пресса может оказать существенное влияние на общественное настроение и внести успокоение, пригласил к себе ее представителей. На приглашение явились представители больших газет, от лица которых говорил почти исключительно издатель и хозяин "Биржевых новостей" Пропер. Витте с изумлением смотрел на это развязное и нахальное ничтожество, которое он помнил еще бедным евреем, только приехавшим из-за границы, плохо владеющим русским языком, которое пролезло в прессу и стало хозяином "Биржевых новостей", шляясь по передним влиятельных лиц, в том числе и у Витте, выпрашивая казенные объявления и различные льготы. И теперь это ничтожество заявляет: "Мы правительству вообще не верим". С грустью напишет Витте: "вся полуеврейская пресса, типичным представителем которой является Пропер, вообразила, что теперь вся власть в их руках, а потому самозабвенно нахальничала...".
  Трудный был год... Но правительство оказалось достаточно сильным и решительным, чтобы при помощи верных войск восстановить порядок по всей Российской Империи. Жизнь постепенно входила в нормальное русло. Революционеры частью ушли в подполье, другие бежали за границу.
  Кадетские корпуса революционные волнения не затронули. Как можно пошатнуть то, что зиждется на трех столпах: Православная Вера, Царь, Отечество!? Когда все помыслы и думы посвящены одному - служению Российской Империи!?
  
  * * *
  Царственные особы любили посещать кадетские корпуса. Здесь все дышало любовью к России, преданностью царствующей семье и искренней верой.
  Приехавший с инспекцией Великий Князь Константин присутствовал на всех мероприятиях корпуса, а перед отъездом приказал построить кадет и с укоризной посмотрел на вытянувшихся перед ним юношей:
  - В церкви стоите хорошо и благопристойно, но редкие из вас молятся. Не хорошо... Вот вы ежедневно моетесь и заботитесь о своей внешней опрятности, тем более вы должны заботиться о чистоте вашей души: ежедневно читайте Евангелие и благоговейно проникайтесь его чтением. Звание воина почетно, а кадета, как будущего офицера, особенно. Недостаточно надеть форму кадета, а затем и офицера - надо суметь с достоинством пронести ее через всю жизнь. Плохо, кадеты.
  Он повернулся и вышел из зала. Кадеты стояли красные от стыда. Перед строем вышел командир роты с горящим лицом:
  - Наказывать не буду. Мы и так все наказаны осознанием своего проступка. Да наказывать и бесполезно. Бог не придет в вашу жизнь насильно, Он желает быть приглашенным. Бога нельзя обмануть показной любовью. Бог не человек, чтобы Ему лгать. Русь всегда была сильна христианством, своей Святой Верой, которая была не религией, а путем ее жизни! Надеюсь, что вы понимаете это, иначе из вас не выйдет полноценных личностей...
  
  * * *
  Середа аккуратным почерком переписывал в тетрадку кадетские традиции.
  ... Знать выдержки из Суворовской "Науки побеждать". Нет! Выучу наизусть!.. Так...
  ...Всех юнкеров военных училищ приветствовать первым, отдавая честь. Хотя по уставу и не обязательно. Но они - наши старшие братья! Значит - обязательно.
  ...В годы войн отказываться от сладкого блюда один или два раза в неделю, чтобы стоимость сладкого отчислялась на раненых русских воинов. Мы так и делаем!
  ...Относиться к старшим кадетам с уважением и почтением. Не напрашиваться на дружбу, избегать фамильярности и особенно подлизывания. Ну, это ясно.
  ...На выпускных балах и вечерах танцевать подряд со всеми барышнями, никого не выделяя. Это правильно. А то будет деление на тех, кто нравится и не нравится. И будет нанесена кому-то обида...
  ...Гордиться полками, в которых служили или служат отцы, браться, родственники или кадеты-однокашники.
  ...Быть физически развитым человеком, хорошим гимнастом, лыжником, постараться научиться на каникулах ездить верхом.
  ...Опекать маленьких кадет, болезненно переживающих отрыв от родной семьи, покровительствовать им.
  ...Никогда не доносить на своих товарищей. Ха! Попробуй только кто-нибудь донести!
  ...Всем кадетам, без различия чинов и возраста, говорить "ты".
  ...Считать Родными Братьями всех кадет прочих корпусов!..
  Слова были просты и понятны, но выражали саму суть содержания кадетства, которое зиждилось на товариществе, что находили самый горячий отклик в сердце подростка.
  
  Глава 8
  Сережа Середа теперь не мог представить себя не кадетом. Как можно жить в другом, некадетском мире, где нет таких верных и надежных друзей, где нет такого дружного и сплоченного братства единомышленников, где все правила, законы и традиции выработаны самой мальчишеской жизнью и служат одному - воспитанию будущих защитников Российской Империи.
  Все эти "шпаки" и "юноши с вокзала" даже не представляют, чего лишены, но обособленность, подтянутость и выправка кадет не оставляет их равнодушными, заставляя с завистью и напускным безразличием провожать стройную фигуру кадета. А что говорить про девушек? Ах, кадет! Взволнованно бьется сердечко и учащается дыхание... Боже, он взглянул, и краска заливает девичье личико...
  На каникулах в глазах младших братьев Сережа почувствовал себя каким-то неземным существом. Проснувшись рано утром и приоткрыв глаза, он увидел, как Андрюша и Ваня с открытыми ртами осторожно рассматривают его форму. Андрей осторожно провел ладонью по погонам на кителе и прошептал:
  - И у меня скоро будут такие погоны! Понял!
  - Дай потлогать! - требовательно запищал Ваня. - У меня тоже будут!
  - Не трожь! Ты руки мыл? Их только чистыми руками трогать можно! И тише, а то Сережу разбудишь, вот он нам даст...
  - А ну, цыц! - резко подскочил с кровати Сергей. - Попались?!
  - Это не я! Это он, - тут же показал на Андрюшу Ваня.
  - Ах вы, негодники! - подхватил на руки обоих братьев Сергей. - Значит, тоже кадетами будете?! А кашу едите, чтобы вырасти?..
  И под дружный смех они рухнули на кровать...
  
  * * *
  Теперь Сережа Середа уже не "зверь", хотя, конечно, еще и не "корнет". Все равно здорово! Теперь есть младшие кадеты, которые берут с тебя пример, которые неуклюжи и смешны, но быстро впитывают в себя законы кадетского мира. Потому так больно отозвалось в сердце невиданное для кадет происшествие.
  Однажды вечером, ненадолго отлучившийся из дежурной комнаты воспитатель по возвращению обнаружил, что кто-то забрался в нее и съел его ужин. Во время утреннего осмотра офицер объявил:
  - Господа, вчера вечером какой-то артист съел мой ужин... - по рядам пронесся одобрительный гул, и многие стали поглаживать себя по животу. - Но вместе с ужином у меня из бумажника пропало три рубля. Вы, господа, понимаете, что это значит?
  Рота стояла пораженная, словно громом. Воровство среди кадет?! Не может быть! Старые кадеты как-то рассказывали, что однажды новичок стянул у товарища почтовую марку, за что был так выпорот кадетами, что неделю отлежал в лазарете, а потом по общей просьбе исключен из Корпуса. Наступила мертвая тишина. Воспитатель, чтобы усилить впечатление, добавил:
  - Здороваться с вами я теперь не могу. Чего доброго, воришка подумает, что я и его приветствую с добрым утром.
  Он повернулся и ушел, приказав дежурному вести роту к чаю. Как только кадеты остались одни, старшее отделение решило сейчас же обнаружить виновного. Подозрение сразу пало на недавно поступившего из какого-то частного пансиона новенького, потому что ранее краж не было.
  - Выворачивай карманы! - решительно подошел к нему Тучков. - Показывай, что у тебя там.
  - Что вы? - запротестовал тот. - А почему ко мне? Пусть все показывают!
  - Всем вывернуть карманы! - рявкнул Тучков, не спуская глаза с подозреваемого. Старшеклассники пошли по рядам, проверяя содержимое карманов. Дошли до "пансионера".
  - Не буду показывать, - начал возмущаться тот. - Вы меня оскорбляете подозрением!
  - Ах, так, - усмехнулись кадеты. - Держите его ребята!
  Его мгновенно скрутили, вывернули карманы и в одном из них, среди кусочка карандаша, свечного огарка, воробьиных перьев, обнаружили кошелек, а в нем - смятую трехрублевку, которая сильно пахла духами.
  - Слушай, "шпак"! - тут же подскочил к нему один из кадет. - Ты же у меня вчера гривенник клянчил на пеклевашку! У тебя же ни копейки вчера не было?!
  - Ладно, ведем его к воспитателю!
  Дежурный офицер стоял в столовой у своего стола и делал вид, что стережет свой чай - чтобы не сперли. Рота в полной тишине заняла свои места, и старший кадет подвел "пансионера" к офицеру:
  - Господин капитан, деньги нашли. Вот у него. Говорит, что трехрублевка его, а сам вчера хотел у товарищей десять копеек занять.
  Воспитатель взял деньги, понюхал, улыбнулся. И дал понюхать старшему кадету свой бумажник.
  - Те же самые духи, господин капитан!
  С места поднялся первый силач Тучков, тоже нюхнул банкноту и бумажник и, ни слова не сказав, дал вору такую затрещину, что тот слетел с ног.
  - Темная! Темная! - со всех сторон раздались возмущенные крики.
  Чтобы не допустить расправу с воришкой, воспитатель тут же отправил того в карцер, после чего обратился к роте:
  - Слава Богу! Я был уверен, что кадет денег не возьмет. Ужин еще слопает, но красть не станет. У нас, кадет, это не принято.
  - Господин капитан! Мы просим вас передать Директору просьбу нашей роты "убрать вора из Корпуса", - поднялся Середа.
  - Хорошо, - кивнул капитан.
  Просьба была уважена. Больше воришку кадеты не видели.
  
  Глава 9
  Подполковника Матвеева, недавно прибывшего в Корпус воспитателем, не очень любили за строгость и как-то вечером кадеты закатили ему изрядный "бенефис". На гвалт и шум бесновавшейся спальни офицер вышел из дежурной комнаты твердым шагом, не глуша звон спичками, как делал это любивший пошпионить "Швабра", в надежде выловить и наказать неосторожного кадета. Подполковник явился открыто с лампой, и поставил ее на шкафчик одного из кадет. Спальня затихла, с интересом ожидая дальнейших действий офицера.
  - Господа, в чем дело? - спокойно спросил Матвеев.
  Кадеты опешили, они ожидали крика, угроз, наказания, а тут - совершенное спокойствие.
  - Господа, ваш "бенефис" мне непонятен, - продолжил офицер. - Не вижу повода. Я хотел бы узнать причину. Объясните же, в чем дело.
  Все чувствовали, что что-то вышло не так, еще никогда к ним не обращались с таким прямым и откровенным вопросом. И впервые воспитатель назвал "бенефис" своим именем, да еще признал, что "бенефисы" устраиваются за что-то. Наступил перелом, и кадетам стало неловко. А тут офицер обратился еще необычнее:
  - Обращаюсь к вам, как к будущим офицерам, как к будущим моим товарищам по оружию. Подойдите и объясните причину вашего выступления. Даю слово, что никто не будет знать, с кем и о чем я говорил этой ночью. Забудьте на время, что я ваш воспитатель, и поверьте мне, как офицеру.
  На такой призыв кадет не мог не отозваться. Из разных углов с кроватей поднялись шесть человек, и подошли к Матвееву, у которого отлегло от сердца - поверили.
  - Ну-с, докладывайте, в чем дело.
  Кадеты заговорили все сразу, наперебой, и Матвеев перебил их:
  - Говорите кто-нибудь один.
  - Господин подполковник, вы оставили нас без послеобеденной прогулки, а мы ведь вовсе не были виноваты, - решился Середа. - Нам это было обидно, вот и случилось...
  - А-а, вот в чем причина! Должен сказать вам. Что я здесь ни при чем. Я исполнил порученное мне приказание. Мало того, когда я заявил, что сначала надо узнать, кто виноват, а потом наказывать, мне влетело за рассуждения. Получается, что за одно и то же я получил два наказания - сверху и от вас. Тоже имею право обидеться.
  Кадеты поникли головами.
  - Кто же из вас придумал закатить мне такой несправедливый "бенефис"?
  Опять необычный вопрос! Всегда дознавались, а тут просто спрашивает и не обещает, что сознавшемуся - половины вины.
  - Я - твердо произнес Тучков, решив, что верить, так верить до конца.
  - И я! - присоединился Середа.
  - И я! - произнес Пепеляев.
  - Ну, и как вы теперь себя чувствуете? - насмешливо смотрел офицер.
  - Нехорошо, господин подполковник. Виноваты!
  - Спасибо за то, что сознались, - не стал рассыпать укоры Матвеев. - Теперь ложитесь спать и помните, что сегодня ночью ничего не было. Это всем нам только приснилось. Понятно?
  - Так точно, господин подполковник! - радостно ответили "зачинщики", а спальня загудела на разные голоса: "Покорнейше благодарим... Больше не будем...".
  Утром Матвеев себя вел так, как будто и правда ничего не произошло. Но вскоре кадеты поняли, что шум "бенефиса" слышал дежурный офицер соседней роты, известный "стукач", который доложил о происшествии ротному командиру. На вечерних занятиях ротный опросил кадет - что же произошло ночью, и кадеты встревожились - неужели Матвеев не сдержал слово? Но дружно отвечали: "Не понимаем, о чем речь".
  На следующий день вечером было заседание четвертного комитета, и кадеты решили через печную трубу на чердаке прослушать, о чем будет идти разговор.
  Заседание шло как обычно. Воспитатели докладывали о своих кадетах и предлагали, кому убавить или добавить балл за поведение. Но вот дошла очередь до подполковника Матвеева. Что скажет?.. Но офицер твердо доложил об успехах своих кадет, ни словом не обмолвившись о происшествии. Неожиданно слово попросил ротный командир:
  - Скажите, господин подполковник, что за скандал произошел на вашем последнем дежурстве? Мне стало известно, что ночью в роте был страшный шум, и вы с трудом навели порядок. Никакого доклада я от вас не видел, и потому прошу вас доложить комитету подробности инцидента, а также фамилии зачинщиков.
  Кадеты на чердаке замерли, а взоры членов комитета с любопытством обратились на Матвеева.
  - Ваше Превосходительство и господа офицеры, - твердо произнес подполковник. - Кадетами был устроен так называемый "бенефис". Но я не слышал ни одного обидного выкрика и грохота табуретами. Мне удалось узнать не только фамилии зачинщиков, но даже выяснить причину "бенефиса", что до сих пор никому из воспитателей не удалось. Зачинщики сознались сами. И они мне дали слово, что впредь такого не повторится, и я им верю. Инцидент исчерпан. Наша задача сводится не к наказаниям за проступки, а к тому, чтобы предупредить их. В данном случае цель достигнута - виновники осознали свою ошибку и раскаялись.
  - Все-таки по инструкции вы должны сказать, кто зачинщики, - продолжал настаивать ротный.
  - К сожалению, назвать фамилии не могу - я связан словом, - твердо ответил офицер.
  Директор, чтобы прекратить препирания, положил резолюцию:
  - За нарушение инструкции объявляю подполковнику Матвееву выговор, а за обнаружение виновных и быструю ликвидацию беспорядка - благодарность. Прошу перейти к следующему вопросу...
  Кадеты ликовали. О, теперь Ему будут верить все! Тут же всеобщим сходом решили, что на дежурствах Матвеева будет такой порядок, какого не бывало со дня основания Корпуса.
  Со следующего же дежурства подполковника Матвеева роту было не узнать. Утром по заре в спальне - в постелях никого. На сборе в зале - рота стоит, не шелохнется. Ответ веселый и дружный. Лица кадет приветливые. В столовой - тишина. На прогулках - порядок.
  Под вечер пошел проверить места, где любили бегать самовольщики, а там сидит Тучков.
  - Куда собрался, Тучков?
  - Просто сижу, господин подполковник! - а у самого лицо хитрое.
  - Верно ли это?
  - Так точно, господин подполковник, верно. Тут никто не удирает.
  - Вот, что, Тучков... Я хочу спросить вас. Ответите мне правду?
  - Не буду врать, господин подполковник.
  - Тогда почему же вы здесь сидите?
  - Господин подполковник, - замялся Коля. - Мы только на ваших дежурствах сидим. Стережем, чтобы никто не смел никуда удирать.
  - А на дежурствах других офицеров можно?
  - Кто хочет и не боится попасться - пусть удирает. Мы не препятствуем.
  - Но почему у меня нельзя, а у других можно?
  - Другие пусть сами ловят. А перед вами стыдно за "бенефис". Нам стало известно, что вы получили выговор за то, что не выдали зачинщиков. Вот мы и решили, чтобы на ваших дежурствах всегда был порядок.
  - Тогда скажите, откуда у вас сведения о том, что говорилось на комитете? - поразился офицер
  - Вот этого я сказать не могу, господин подполковник. Выдавать товарищей не могу.
  - Что же... Спасибо, - задумчиво произнес офицер...
  
  Глава 10
  - Покорение Россией Кавказа - одна из самых героических страниц в нашей военной истории. Вряд ли найдется семья, в которой бы не сложил там голову солдатом или офицером кто-либо из ее членов. Сколько стихов, поэм, рассказов, повестей посвящено его покорению!
  Учитель истории обвел взглядом кадет, внимательно слушающих урок, и продолжил:
  - Каждый камень Кавказа полит русской кровью. Исторически этот край представлял собой удивительное смешение народов, языческих обычаев, религий, нравов. Сколько великих империй мечтало безраздельно властвовать там и управлять. Но надо было быть великим политиком, чтобы, используя все грани взаимоотношений множества мелких и крупных кавказских народностей, используя "кнут и пряник", привести их к подчинению. Россия сохранила для человечества все народности Кавказа, сделав все для их свободного национального саморазвития, сохранения культуры и языка. Можно смело говорить, что если бы не Россия, были бы полностью уничтожены и завоеваны Персией или Турцией грузины, армяне, десятки других народов Кавказа.
  Еще в 1559 году русские завладели селением Терколте на одном из рукавов Терека, обнесли деревянною стеною и заселили стрельцами, донскими, гребенскими и уральскими казаками. Колония эта стала зваться Терскими казаками. Дальше Россия не завоевывала народы, а только помогала тем, кто просил защиты. В 1582 году стесненные астраханскими татарами и калмыками, покорились России Бешнаутские племена. Многие племена, тревожимые дагестанцами, поддались России. В 1586 годы угнетенные Шамхалом Тарковским, пришли в подданство России калмыцкие племена. Прибегали под Российскую Державу и Цари Грузии и Владетель Мингрелии, которых теснили персы и турки. В XVI веке наши связи со многими горцами были скреплены христианством, но потом персы и турки ввели и распространили ислам.
  Много внимания уделяли Кавказу все российские императоры. При Петре I была основана Кавказская линия, когда гребенские казаки основали станицы Щедринскую, Курдюковскую, Новогладковскую, Старогладковскую и Червленную. В 1763 году была построена Моздоцкая крепость, гарнизон которой составили 50 семей донцов и остальные из крещенных горцев. После этого в течение семи лет от гребенских станиц до Моздока были поселены волжские казаки, которые основали станицы Калиновскую, Мекенскую, Наурскую, Ищорскую и Голюгаевскую, и составившие левый фланг Кавказской Линии. Князь Потемкин продолжил Линию от Терека по Малке до Кубани. В 1783 году Царь Карталинский и Кахетинский Ираклий признал над собой власть России. Не из-за страха перед Россией, а ища спасения от персов. В 1796 году Россией была объявлена война Персидскому Магомед-Хану, который за год до этого разорил город Тифлис. 35 тыс. русских солдат под предводительством генерала Зубова покорили Дербент, Баку, Шемаху, но были отозваны по воле вступившего на престол императора Павла I. В 1798 году Россия приняла участие в делах Царя Георгия, сына Ираклия, который при смерти в 1800 году завещал Грузию в вечное подданство России.
  В первые четырнадцать лет на Кавказской Линии велась насколько было возможно оборонительная война. Но в 1812 году персы вторглись в Грузию, в Кахетии был бунт, а по всей Грузии голод. С 1815 года усилились нападения со стороны Осетии, Кабарды, Чечни, Дагестана и Закубанцев. Все это вызвало ответные меры. В 1818 году на Сунже была построена крепость Грозная, по всей Чечне прорублены леса и проложены удобные и безопасные пути. В период с 1817 по 1827 года в Чечню, Дагестан, Кабарду и за Кубань были проведены успешные экспедиции, следствием которых стало повсеместное уважение Российского оружия, и водворилась тишина и покорность, насколько это было возможно.
  Огромная заслуга в покорении Кавказа и подчинении его России принадлежит русскому генералу Ермолову. Интересны его записки, где он описывает способы усмирения непокорных горцев. Вот, послушайте: " Ниже по течению Терека живут Чеченцы, самые злейшие из разбойников, нападающих на линию... Чечню можно справедливо назвать гнездом всех разбойников... Земли их поросшие лесами непроходимыми, недостаточны для хлебопашества, от чего много народа ни какими трудами не занимающегося и снискивающего средств к существованию едиными разбоями". До Ермолова русские войска входили в Чечню, где их ожидала партизанская война в горах, или поджидали объединенные силы горцев, что приводило к большим потерям русских. Ермолов поступает по-другому: " ... надлежало в собственной земле их приготовить им наказание, и я вознамерился, при первом удобном случае, употребить все средства к перенесению в богатейшую часть их владений нашей Линии, к обороне совсем не удобной... Надобно отнять способы к набегам и к хищничествам, соединив во власти своей все, что к тому им споспешествовало. Надо по реке Сунже занять все земли, удобные к возделыванию, и пастбищные места, на которых во все зимнее время укрывают стада свои от жестокого в горах холода. Устроив на Сунже крепости неподалеку от деревень их, удобно будет внезапно делать нападения; ибо не могут они предварены быть о намерении и угадывать оныя, как прежде, по немедленному сбору войск из многих мест... Оттеснив их ближе к горам и в беспрерывном содержа страхе, можно заставить их помышлять о собственной защите более, чем о нападениях, которые тем затруднительнее сделаются, что надобно будет далеко проезжать позади цепи постов наших".
  Офицеры, прибывающие из России, поражались в кавказских войсках самостоятельности ротных и батальонных командиров, хорошей подготовке унтер-офицеров, сметливости и незадерганности солдат. Разумеется, этому способствовали постоянная боевая служба и те лишения и опасности, которые сплачивали солдат и офицеров, выдвигая из их рядов в командиры наиболее достойных, пользующихся общим доверием. На вооружении в войсках были старые кремниевые ружья, которые и на сто метров стреляли неверно, поэтому боевые стычки с горцами часто решались рукопашным боем, штыком.
  Вступив во владения немирных горцев, отряд продвигался с возможными предосторожностями. Авангард и арьергард вместе с боковыми прикрытиями образовывали как бы живую крепость, внутри которой находились остальные войска и обоз. Дороги были плохие, местность пересеченная, покрытая лесом.
  Войска двигались по долине или ущелью, а боковые прикрытия по склонам гор на таком расстоянии, чтобы пули горцев не могли бить по колонне. Чтобы поддерживать связь с боковым прикрытием и сохранять неразрывными цепи стрелков, их часто окликали сигнальными рожками. Таким образом, по заранее условленным сигналам передавались все приказания при движении отряда.
  Между кавказскими солдатами и казаками существовал обычай, позаимствованный из горских нравов: считать самым большим позором оставлять в руках у горцев тела убитых товарищей. Благодаря этому обычаю, в делах наших, в лесах чеченских и в горах Дагестана, мы теряли всегда значительное число людей. Для того чтобы вынести раненого или труп убитого, которого оспаривали горцы, мы всегда теряли без нужды несколько своих. Выходя из дела при значительной потере, солдаты говорили: "Зато ни одного из своих Шамилю не оставили".
  В 1860 году Кавказская линия была разделена на две области: правую - Кубанскую, и левую - Терскую. Соответственно из линейных казаков были образованы Кубанское и Терское казачьи войска, которым присвоили в обмундировании отличительные цвета - первому красный, а последнему - голубой.
  Основание Терскому войску положили гребенские казаки, поселившиеся там еще во времена Ивана Грозного. В то время гребенцы заняли пустопорожние места, очищенные от населения еще кочевниками-татарами, а потому между ними и ближайшими соседями установились добрые отношения. Гребенцы завели себе кунаков среди кабардинцев и чеченцев, причем от последних часто брали себе жен, а от первых, бывших в то время законодателями мод на Северном Кавказе, переняли одежду, холодное оружие, и конское снаряжение. Но, усвоив себе обычаи, образ жизни и нравы горцев, русские казаки сохранили в чистоте и свой язык, и свою православную веру.
  В округе станицы были поделены на сотни. Поэтому, казак в конном строю чувствовал стремя того же товарища, плетень которого граничил с его двором в станице. Это сплачивало сотню, сказывалось на взаимовыручке в бою. Казак всегда был готов к встрече с опасностью, но им руководило не желание получить за это награду, он был не настолько честолюбив; в его голове была единственная мысль - не подвести, не отстать от товарища и, если придется сразиться и умереть, не иначе как в кругу своих станичников. Не было примера, чтобы казаки бросили на поле битвы тела убитого товарища и не привезли бы его домой в станицу. Плоть от плоти и костью от кости казаков были их офицеры.
  Мирные отношения между гребенцами и чеченцами испортились в начале XVIII века из-за того, что с одной стороны, в среду чеченцев проникло мусульманство и турецкое влияние, враждебное русским, а с другой - чеченцам пришлось испытать крайне разорительное нашествие степняков-калмыков, которые пользовались поддержкой русских властей.
  Ну и, конечно, нельзя не вспомнить знаменитого Шамиля, последнего вождя кавказских горцев, поднявших восстание против русских. Но мне хочется рассказать вам о нем немного с другой стороны.
  Война с Шамилем продолжалась больше двадцати пяти лет. Еще в ее начале в одной из стычек с горцами казаками был захвачен в плен сын Шамиля, Джемаль Эддин Шамиль, совсем мальчик. Об этом доложили императору Николаю I, который приказал доставить Джемаля в Петербург и определил его в 1-й Кадетский корпус. Так что сын Шамиля, как и вы, был кадетом. Товарищи быстро полюбили его за благородство и твердость характера. Он успел окончить корпус, стал русским офицером и человеком, если не русским, то принадлежащим русской культуре. Служить он вышел во Владимирский уланский полк, расквартированный в Торжке. Вот там он и повстречал Елизавету Петровну Оленину, которая была дочерью друга Пушкина, и о которой он в ее детские годы писал: "Ходит маленькая ножка, Вьется локон золотой".
  Джемаль и Лиза полюбили друг друга, стали женихом и невестой, и даже было обговорено, что перед свадьбой Джемаль примет православие. Но судьбе было угодно распорядиться по своему... В это время Шамиль захватил в плен семьи известных грузинских князей - Орбелиани и Чавчавадзе, которые были близки русскому царскому двору, и предложил их обменять на своего сына.
  Николай I поступил жестоко, когда приказал выдать Джемаля Шамилю, не взирая на все мольбы обрученных... Джемаль не изменился в своих чувствах к русским и просил отца помириться с Россией. Сын хотел вернуться в Россию, к возлюбленной, но по приказанию отца был женат на дочери своего верного наиба Талгика и поселен с молодой женой в высокогорном ауле Карата.
  Тоска по России, по возлюбленной Лизе привели к ухудшению здоровья, у него обнаружилась чахотка. В отчаянии Шамиль через лазутчиков обратился к русскому командованию с просьбой прислать врача, и к нему был отправлен лучший на Кавказе врач, полковой лекарь Пиотровский. Однако, он уже ничего не смог сделать... В июне 1858 года Шамиль потерял своего старшего сына.
  Интересна дальнейшая судьба самого Шамиля. Летом 1859 года русские войска под командой генерала Евдокимова окружили последнее убежище Шамиля - гору Гуниб с аулом, где он засел со своими мюридами. Казалось, что забраться на гору нет никакой возможности: две тропинки, круто поднимавшиеся в гору, составляли единственный путь к вершине. Но русские войска, несмотря на большие потери, продвигались вперед. 17 августа Евдокимов послал Шамилю предложение о сдаче, на что тот ответил, что никогда не помирится с русскими и требует для себя и своих мюридов свободного пропуска в Мекку. Несмотря на все препятствия, русские взобрались на гору Гуниб, где оставалось взять самую верхушку, почти отвесную скалу. Пользуясь веревочными лестницами с крючьями, осыпаемые пулями, камнями, бревнами, апшеронцы-охотники достигли верхушки. Началась жестокая рукопашная схватка, в которой каждую саклю нужно было брать с боем. 26 августа, видя бесполезность дальнейшего сопротивления, Шамиль сдался...
  Пленного горца доставили в город Чугуево, где в это время находился государь Александр II, который принял Шамиля очень милостиво, обнял, поцеловал и приказал вернуть ему его "хурду", что было здесь же исполнено. После этого свидания Шамиль со своими мюридами был отправлен в Калугу, которая была назначена местом его пребывания, и где ему был предоставлен большой трехэтажный дом, а также годовое жалование в 15 тысяч рублей.
  По просьбе Шамиля ему устроили в Москве встречу с генералом Ермоловым. Бывшему наместнику на Кавказе было тогда уже 82 года, он жил в отставке в собственном доме на Пречистенке. Они имели продолжительную беседу, и Шамиль поразился его памяти и знанию мелочей кавказской жизни. Вождь горцев сказал: "Когда, в мою бытность ребенком, ты проезжал через наш аул, я долго бежал за тобой, мне очень хотелось посмотреть на чудо, которое в наших горах было известно под именем Ермол-паши". На что хозяин дома любезно ответил: "А мало разве наших бегало за тобой". После встречи Шамиль отозвался об Ермолове: "Настоящий старый лев!".
  В Калуге Шамилю предоставили полную свободу, он часто ездил верхом, восхищая знатоков верховой езды своей гордой "кавказской" посадкой. Был очень любознателен и живо интересовался всем: его можно было видеть в театре, в цирке, школах, везде он держался с большим достоинством. Очень обожал детей и солдат. Встречающихся во время прогулок детей одаривал сладостями, а с солдатами любил поговорить, особенно с теми, которые побывали на Кавказе. Очень быстро Шамиль заговорил по-русски, установил хорошие отношения с калужским губернатором Арцимовичем, а с предводителем дворянства Щукиным они стали даже кунаками.
  В ссылку Шамиль привез трех жен, одна из которых - армянка, отличалась исключительной красотой. Жены Шамиля иногда ходили по городу, по магазинам, летом их можно было видеть в городском саду. Также приехали два сына: Абдурагим и Абдурахман, которые доставляли отцу много неприятностей, так как быстро ознакомились с отрицательными сторонами городской жизни - карты, бильярд, кутежи.
  Шамиль прожил в Калуге семь лет, 26 августа 1866 года принял русское подданство и принес присягу на верность России и Государю, к чему его никто не принуждал. Вспоминал ли он в этот момент своего несчастного старшего сына, который душой сердцем принял Россию? Причем Джемаль был тогда молодым юношей, а он это сделал уже стариком.
  Такой человек, как Шамиль, которого нельзя было сломать силой, который всегда действовал по убеждению, писал в обращении к народам Чечни и Дагестана: "...Бедный мой народ, вы вместе со мной искали покоя в войнах, переживая одни несчастья. Оказывается, покой можно найти только в мирной земной жизни и не только здесь, но и там, в горах... В отношении с русскими следуйте моему примеру, ибо их деяния, если поставить на чашу весов справедливость, перетянут больше в сторону добра. Бедный раб Шамиль".
   Вскоре после этого, уступая просьбам своих жен, которым не нравился суровый климат Калуги, переехал в Киев. В 1870 году Шамиль получил разрешение от государя на поездку для богомолья в Мекку, куда выехал в сопровождении нескольких своих приближенных. Его с почтением встретили в мусульманском мире. Турецкий султан на торжественном приеме, каким он удостаивал только царствующих особ, при всех поцеловал ему руку. А когда Шамиль проезжал или пешком проходил по улицам Константинополя, исламисты падали перед ним ниц. Так велико было преклонение турок и других восточных народов перед человеком, который почти 25 лет провоевал с могущественной Российской империей; в то время как Турция, начиная войны с Россией, вынуждена была заканчивать их невыгодным для нее миром по истечении года или самое большее двух лет.
  В Мекке за Шамилем ходили толпы поклонников. Скончался в Медине в 1871 году, неудачно упав с коня. Девятнадцать ран холодным оружием и три пулевых ранения не помешали ему прожить до 74 лет. Похоронен он в Медине, на местном кладбище Джаннат-Эм-Баки.
  Так закончилась жизнь одного из главных героев эпохи покорения Кавказа.
  * * *
  После урока истории все кадеты стали наперебой вспоминать подвиги своих предков на Кавказе.
  - Да что подвиги, - усмехнулся Сергей Середа, и с гордостью добавил, - у меня дед от юнкера до штабс-капитана в Даргинской экспедиции за один день дослужился!
  - Брешешь! - вытаращили глаза кадеты.
  - Вот вам крест! - перекрестился Середа.
  - А ну, рассказывай, - потребовали друзья.
  - Дед мой, за лень и шалость был исключен из кадетского корпуса, и отправлен на Кавказ в Курьинский полк. Через пару недель попал в экспедицию, и при отступлении был ранен пулей в бедро. Ну, солдаты его кладут на носилки и волокут на перевязочный пункт, а по дороге встречают командующего, который лично следил за ходом боя в арьергарде. "Кого несете, братцы?" - спрашивает князь Воронцов куринцев. "Юнкера Середу, ваше сиятельство" - отвечают они. Князь громко говорит: "Поздравляю его прапорщиком!". Деда пронесли сто шагов далее, и остановились отдохнуть, а главнокомандующий проехал верхом вперед и снова стал в ожидании арьергарда, где тогда кипела отчаянная схватка. Мимо опять несут деда, и князь спрашивает: "Кого несете, братцы?". Солдаты, слышавшие о пожаловании их юнкеру чина, смело отчеканили: "Раненого прапорщика Середу, Ване сиятельство!". Князь объявляет: "Поздравляю его подпоручиком". Опять солдаты пронесли раненого вперед и опять остановились, и снова главнокомандующий обогнал их и возле придержал коня: "Кого несете, куринцы?". Те уже весело отвечают: "Подпоручика Середу!". Под градом пуль князь одобрительно кричит: "Поздравляю его поручиком!". Тут же приказывает дежурному при нем адьютанту записывать фамилии всех проносимых мимо раненых, тут же "для вящего поощрения награждая их чинами, в силу Высочайше дарованного главнокомандующему права, в своем личном присутствии, производить обер-офицеров на поле сражения". Дед мой, хоть и был ранен тяжело, но не настолько, чтобы не осознавать всего случившегося. Спустя четверть часа его в четвертый раз проносят мимо озабоченного князя, и на этот раз на вопрос, кто раненый, дед приподнял голову и слабым голосом сам ответил: "Поручик Середа, ваше сиятельство!". Ну, князь Михаил Семенович тут же утешил раненого страдальца, не подозревая о случившихся недоразумениях: "Поздравляю вас, милейший Середа, штабс-капитаном!". В тот же вечер на привале в приказе князя по кавказскому корпусу было объявлено о вновь произведенных, а в их числе и моего деда Середы - в штабс-капитаны! Впоследствии главнокомандующему было доложено о недоразумении, на что он возразил: "От своих слов я никогда не отказываюсь". И производство стало свершившимся фактом!
  - Ух, ты-ы, - восторженно загудели мальчишки.
  
  Глава 11
  Преподаватель немецкого языка вместо заданного урока стал опрашивать кадет за весь курс, без зазрения совести выставляя плохие оценки. Возмущенные кадеты подняли страшный шум.
  - Что фи мечитись перет мной, как бисер перет свинями - попытался грозно успокоить кадет преподаватель.
  Увлеченный общим подъемом тихоня Саша Селедцов неожиданно для себя разошелся и, нагнувшись под парту, свистнул - вероятно, в надежде, что немец не поймет, кто. Тот действительно не понял, но стал дознаваться:
  - Кто свищал?
  Никто не сознался, все вдруг успокоились и невинными глазами смотрели на него. Обиженный преподаватель запустил в журнал "иронию": "Никто не свищал. Это я все выдумал. Прошу воспитателя узнавать".
  На вечерних занятиях началось дознание:
  - Кто? Никто не свистел? В таком случае, так как я знаю, что свистеть умеет Середа, значит это он! Отправляйтесь в карцер, господин Середа.
  - Господин полковник, это не я! - возмутился Сергей. Несправедливость была явная, потому что на уроке немецкого его не было вообще - он мирно спал в рисовальном кабинете, но не мог же он в этом признаться. И выдавать Селедцова он тоже не мог. По кадетским законам тихоня Селедцов должен был сам признаться, чтобы не был наказан невиновный, но трусливый характер и боязнь утерять репутацию пай-мальчика помешали ему выручить Сергея.
  Середа незаметно показал Селедцову кулак и покорно отправился под арест. Возмущенные товарищи решили проучить Селедцова. Они раздобыли ключик от пожарного шкафа, находившегося недалеко от его кровати, и ночью, когда он крепко уснул, размотав пожарную кишку, всунули ее конец под простыню Селедцову. Затем так открыли кран, что того прямо вышибло из кровати...
  Было новое дознание и по обыкновению виновных не оказалось. Отделение две недели сидело без отпуска, но все кадеты были довольны, а случай этот окрестили "гидропатией".
  Над виновником своего наказания Сергей все же еще раз поиздевался. Селедцов относился к категории "зубрил", которые тупо заучивают то, что задано, но не могут объяснить. Если такого спросить, почему перпендикуляр называется перпендикуляром и откуда это - из алгебры или физики, такой будет горячо уверять, что этого не задавали, но к следующему уроку он обязательно вызубрит.
  В учебнике Середа немного исправил заданное стихотворение, и Селедцов привел весь класс в дикий восторг, когда начал читать стихотворение:
   Петушка хвалит кукуха
   За то, что хвалит он петушку.
  - Постойте, кадет! - остановил его пораженный преподаватель. - Что такое "кукух"?
  - Не знаю, господин преподаватель, - честно ответил Селедцов. - А "петушка", это птичка такая у Крылова, на странице восемьдесят седьмой...
  
  Глава 12
  Как быстро летит время... Даже не верится, что позади почти семь лет учебы в корпусе. Нет, это сейчас невозможно понять, как оно пролетело, но как оно медленно тянулось в первом классе, во втором... Казалось, что целая вечность разделяет тебя от выпускного класса, от благородного и уважаемого звания "корнет"...
  В середине апреля начались выпускные экзамены. Сперва письменные - по-русски, по-французски, по-немецки и по математикам: арифметике, алгебре, геометрии и тригонометрии. Потом - устные, по все другим предметам. Выпускные экзамены исключительно строги. На каждый предмет давалось по несколько дней для подготовки, и шли на них с трепетом и надеждой на помощь товарищей. Экзамены проходили в большом гимнастическом зале, где у каждого кадета был свой небольшой столик и стул, а расстояние до соседа во всех направлениях было не менее четырех шагов, так что ни подсказать, ни "шпаргалит" было невозможно.
  На экзамене по Анализу, только увидев задачу, Середа понял, что крупно попался, потому что выведение по формуле кривой, доказывающую правильность решения, было самым трудным для него делом. Он жалобно посмотрел вправо, на кадета Тучкова, который был признанным специалистом Анализа. Тот уже нашел нить задачи и справился с ответом. Уловив взгляд друга, Тучков осмотрелся. Никакой возможности передать решение не было, между столами постоянно ходят воспитатели, преподаватель и инспектор классов...
  Немного подумав, все же быстро набрасывает на промокашке координаты, показал кривую и начало анализа. Поймав момент, когда мимо проходит их воспитатель, когда-то тоже выпускник кадетского корпуса, он тихо произносит:
  - Господин полковник, у Середы нет промокашки, пожалуйста, передайте ему мою...
  Наступает жуткий момент, и Середа чувствует, как краска стыда заливает его лицо. Но! Что это? Полковник Караваев спокойно берет промокашку, сквозь которую просвечивает решение и, проходя мимо Середы, кладет ее к нему на стол! Боже! Спасибо вам, господин полковник! Вы показали, что вы не только гувернер нам, но и одновременно верный друг кадета...
  * * *
  Размеренную напряженность экзаменов всколыхнуло неожиданное известие.
  - Господа! К нам прибыл Великий Князь! - сияющий кадет радостно обвел всех глазами и кинулся дальше.
  Большая дверь в коридор кадетской роты открывалась медленно и величаво, подобающе торжественному моменту. В сопровождении директора корпуса в проеме появилась высокая, необычайно породистая фигура "отца всех кадет" Константина Константиновича с тонкими породистыми чертами лица, седыми усами и небольшой бородкой.
  Он остановился возле правофлангового кадета очень высокого роста и, примеряясь, спросил:
  - Как ты думаешь, кто из нас выше?
  Кадет, скосив глаза на свое плечо и плечо Великого Князя, которое оказалось немного ниже, ответил:
  - Кажется я, Ваше Императорское Высочество.
  - Не выше, а длиннее, - улыбнулся Князь, и направился дальше.
  По традиции за обедом Великий князь имел свой прибор за первым столом первой роты. Это считалось большой честью, так как после каждого посещения корпуса Великим Князем в стол, за которым он обедал, врезалась серебряная дощечка с именами тех кадет, которые сидели вместе с ним. Князь вел себя по свойски, общаясь с кадетами как с равными, расспрашивая о дальнейших планах по окончанию корпуса, о родителях и семьях каждого.
  По заведенной традиции кадеты несколько раз пытались отрезать с шинели высокого гостя пуговицы "на память", к чему сам Великий Князь привык и всегда имел при себе запасные пуговицы, но, несмотря на все кадетские хитрости, из-за бдительности адъютанта этого не удалось.
  На следующий день, когда Середа стоял у географической карты, сдавая экзамен по географии, в класс вошел Великий Князь в сопровождении ротного командира полковника Абрамова, отличающегося подчеркнутой строгостью к своей строевой роте и не дававшего ей никаких поблажек. Князь ободряюще взглянул на вытянувшегося кадета и сев за стол экзаменаторов, начал задавать вопросы о Туркестане.
  Не узнавая от волнения своего голоса, Середа чувствовал, как ротный сверлит его глазами, выражая свое неудовольствие. Это еще больше сбивало кадета с толку. К немалому удивлению кадета Великий Князь поставил ему полный балл, в то время как географ капитан Щербак такого балла вообще не ставил, легко поднялся и вышел из класса.
  Но насладиться эйфорией счастья Середа не успел.
  - Как вы смели себя так вести, кадет Середа! - со свирепым видом на него накинулся командир роты.
  Ничего не понимая, кадет смотрел на командира в полнейшем недоумении.
  - Вы! - взбешенно ткнул пальцем в сторону кадета офицер. - Показывая Великому Князю ответ на карте, повернулись к нему только вполоборота! Теперь из-за вас Великий Князь будет думать, что кадеты нашей роты невоспитанны и недисциплинированны! Выправка для кадета важнее всех географий! Потому - немедленно под арест! Прямо из класса! Без пересадки!
  Тем же тихим весенним вечером, сидя в заключении и разглядывая в окно голубые дали, любуясь густым ковром белой акации в корпусном саду, Середа вдруг почувствовал, как тоскливо и сладко сжалось сердце. Виной тому было осознание, что пора юности кончилась, наступает пора взрослой жизни, которая и радовала, и пугала одновременно.
  
  * * *
  Ах, выпускной бал! Какая прелесть! Какие радостные хлопоты! Каждый, готовясь к балу, делал то, что ему было приказано "генералом" с его "корнетским" комитетом. В этот год комитет поставил целью собрать деньги в помощь вдовам и сиротам выпускников Корпуса.
  В небольшом коридорчике рядом с бальным залом стоит маленькая кабинка с надписью "Любой зверь". У входа стоит кадет, который вежливо спрашивает у гостей корпуса:
  - Кого хотите видеть? Не стесняйтесь. Цена ведь одна и та же. За один рубль можно полюбоваться любым зверем, но не больше трех минут.
  Ни один кадет не имеет права открыть гостю, в чем подвох "западни". Потому, когда подруга кадета Пилипенко, соблазненная объявлением, отдает рубль, Пилипенко от души рекомендует ей посмотреть белочку. Та надувает губки:
  - Нет! Я хочу увидеть обезьянку!
  - Как желаете... - вздыхает кадет.
  Девушка вошла в кабинку, дверь за ней закрылась, после чего зажглась электрическая лампочка перед зеркалом... Когда, наконец, девушка выходила из кабинки, запускающий в нее кадет совершенно серьезно спрашивал:
  - Понравилась ли вам ваша обезьянка?
  - Да-да... - залилось краской девичье лицо.
  - Посоветуйте обязательно и другим mademoiselles побывать в кабинке, ведь это лишь сегодня возможно подобное развлечение... Завтра будет поздно.
  Конечно же, чтобы не быть одной предметом насмешки для своих подруг, попавшая в "ловушку" советовала с огромной настойчивостью данное увеселение направо и налево, в первую очередь своим подругам.
  
  Глава 13
  Отец, узнавший, что Сергей выбрал для учебы Николаевское кавалерийское училище, грустно вздохнул. Среди российских военно-учебных заведений первым училищем, создавшим свои традиции, было Николаевское кавалерийское - "Славная Гвардейская Школа". Именно Школе принадлежал девиз: "И были вечными друзьями солдат, корнет и генерал".
  Жизнь в славной Школе требовала много средств, особенно для отпусков. Взять хотя бы одно то, что юнкерам-Николаевцам не полагалось ходить пешком или ездить на трамваях. Но отказывать старшему сыну в осуществлении его мечты не хотелось. Мальчик грезит кавалерией, может быть найдет в этом свое призвание и судьбу? А они, родители, сделают все, чтобы он ничем не отличался от других юнкеров.
  Николаевское кавалерийское училище стояло особняком среди всех военных училищ России. Почти все юнкера были выходцами из кадет, не-кадеты были редким исключением, потому все Николаевские юнкера, принадлежа к одной социальной среде и получив одинаковое воспитание, были по своим взглядам гораздо ближе друг к другу, нежели юнкера какого бы то ни было другого военного училища с более пестрым социальным составом. Все это обеспечивало прочную и надежную спайку, которая переносилась затем в кавалерийские полки.
  Обычаи Школы вызывались особыми требованиями кавалерии и поэтому являлись обязательными для всех юнкеров без исключения: хочешь быть кавалеристом - исполняй их, как все, не хочешь - считай себя выбывшим. В Школе самым беспощадным образом преследовались грубость на словах, не говоря уж о грубости в действиях, которая была недопустима. Совершенно недопустимо было, чтобы юнкер старшего класса позволил себе дотронуться хоть пальцем до юнкера младшего. Вежливость, особенно старших по отношению к младшим, была обязательной.
  В то же время самым жестким образом в училище присутствовал кавалерийский цук. Дрессировка, которой младшие подвергались в помещении Школы днем и ночью, была строгой и отличалась большим разнообразием. В нее входили и классические приседания, выполнявшиеся для развития "шлюза" и "шенкелей", и бесчисленные повороты направо, налево и кругом, - то есть все, что доводило до совершенства юнкерскую отчетливость. Курительная комната, спальни, коридоры и все прочие пространства были постоянной ареной этой дрессировки.
  Входя в здание училища, младший курс и новоприбывшие должны пользоваться лишь правой лестницей, на что почтительно указывал швейцар.
  В "гербовом" зале Школы висели щиты, раскрашенные в цвета кавалерийских полков, с указанием истории каждого из них, их отличий и особенностей - иначе говоря, со всем, что входило в обязательную науку "зверей", на юнкерском языке называемой "словесностью". Словесность обязывала каждого "молодого" в возможно короткий срок изучить не только все относящееся к 72 полкам регулярной кавалерии, но и имена начальства, в том числе юнкеров старшего курса, с добавлением к последним - в какой полк каждый из них намерен выйти.
  Пойманного в буфете молодого вежливо спрашивали: "Назовите свое любимое блюдо! Ах, финь-шампань?! Прекрасно! Подайте нам десять финь-шампаней!". И потом до икоты закармливали его этими шоколадными бабками с приторной ликерной начинкой.
  Вот кто-нибудь из старшего курса наигрывает на рояле, и в один момент в романс вкрапливается несколько аккордов "Марша Школы". Все должны замереть и горе тому, кто этого вовремя не сделал.
  Или "корнет" останавливает "зверя" и задает шутливый вопрос, типа: "Что такое прогресс?", на что молодой должен ответить издавна условной фразой: "Прогресс - это константные экзибиции секулярных новаторов!". За неверный ответ - цукание "зверя" - приседания с вращением.
  Надо отдать полную справедливость старшему курсу - для дрессировки молодежи он не жалел ни своего времени, ни сил и не знал отдыха. С утра и до вечера можно было наблюдать повсюду, как "корнеты", расставив каблуки и запустив руки в карманы рейтуз, трудились над молодежью во славу Школы.
  В смысле предела своей власти над младшим курсом старший, вопреки всем фантазиям, был строго ограничен определенными рамками, переходить которые не имел права под страхом лишения корнетского звания. За этим строго следил "корнетский" комитет, возглавляемый выборным председателем, куда входили все юнкера старшего курса. Председатель "корнетского" комитета являлся верховным блюстителем и знатоком традиций Школы. Компетенция его была неоспорима.
  Согласно обычаю, "корнеты" не имели права задевать личного самолюбия молодого. Последний был обязан выполнить беспрекословно все то, что до него выполняли юнкера младшего курса из поколения в поколение. Но он имел право обжаловать через "корнетский" комитет то, в чем мог усмотреть издевательство над своей личностью, а не следствием сугубого звания "зверя".
  Немыслимы были и столкновения между собой с применением кулаков или взаимных оскорблений. В подобных случаях обе стороны подлежали немедленному отчислению из Училища, независимо от обстоятельств, вызвавших столкновение.
  Служба кавалериста, а тем более - кавалерийского юнкера, через два года обязанного стать начальником и учителем солдат, требует большой физической выносливости, характера и упорного труда. Потому в Школе и существовал открыто цук, который вырабатывал у будущих кавалерийских офицеров все качества, необходимые для службы в строю, - средство, конечно, жестковатое, но испытанное и верное. Беспрерывная строевая тренировка и гимнастика всякого рода, а в особенности "работа", которую заставлял проделывать молодых юнкеров старший курс, хотя и доводил некоторых до полуобморочного состояния, быстро превращал "корявых" и "мохнатых" в лихих и подтянутых кавалерийских юнкеров.
  Последние остатки кадетской угловатости сходили не по дням, а по часам, и начальство все чаще и чаще стало благодарить то одного из молодых, то другого "за отчетливость" и "за службу".
  Форма одежды Школы была чрезвычайно нарядна и красива и не имела ничего общего с обмундированием в других военных училищах. Обыденной формой была бескозырка с черными кантами, защитный китель, синие рейтузы с красным кантом при высоких сапогах со шпорами. Портупея шашки и белый пояс надевались поверх кителя или шинели. Белые перчатки сопутствовали Николаевскому юнкеру при всех формах одежды, даже в манеже.
  Казенное обмундирование носил только младший курс, и то в стенах Школы. Во всех остальных случаях оно должно было быть собственным и сшитым по правилам. Шинель была из тончайшего светло-серого солдатского сукна, и полы ее должны были закрывать шпоры, то есть доходить почти до земли. Покрой каждой части обмундирования был строго определен, и портные столицы, работавшие на Школу, знали их, как "Отче Наш". Этишкет, портупея и пояс должны были быть обязательно казенные и выбеленные простой меловой краской - как относящиеся к Высочайше установленной форме гвардейской кавалерии, а потому не допускающие никаких фантазий. Фантазии строго карались обычаем. Шпоры были марки знаменитого Савельева и, независимо от своей формы, издавали "малиновый" звон различных тонов.
  Шпоры, предмет кадетских мечтаний, выдавались молодым месяца через два-три, по мере успехов в езде и не всем сразу. Первому, получавшему "подковки", его "дядька" дарил серебряные шпоры, и счастливчик чествовался всей Школой. Так же подарок от всего курса - золотой брелок в виде репы - получал и тот, кто первый упал с коня в манеже.
  Сменный офицер ротмистр Гвардии Шипергсон, белобрысый швед с бесцветными холодными глазами, окинул ровный строй молодых юнкеров безжалостным взглядом:
  - Я отберу из вас наиболее способных к службе в кавалерии, и заставлю уйти из Училища всех неспособных калек.
  Слова не разошлись с делом. Кавалерийская подготовка шла в несколько этапов. Сначала изучались правила посадки и управления лошадью на деревянной, в натуральную величину, кобыле, затем на живом коне. Сначала на корде, затем на уздечке, но без стремян, со стременами, на мундштуке, без оружия и, наконец, с шашкой и винтовкой.
  Так же учились прыгать и через препятствия - на попонке без стремян, на седле без стремян, и с мундштуком. Юнкера приучались держаться на коне природными частями тела, а не так, как делают любители, держась за уздечку и опираясь на стремена.
  Вольтижировка - четыре раза в неделю. Солдат-вестач по небольшому кругу гоняет на корде специально выдрессированную толстую и спокойную лошадь, шедшую коротким галопом и поседланную плоским седлом с двумя парами ручек - спереди сзади. Юнкера, держась за эти ручки, вскакивали на седло и проделывали упражнения, похожие на цирковые номера, в которых самым главным было не потерять темпа галопа и учитывать центробежное движение. Со временем каждый вольтижировал на строевой лошади, при походной седловке и при оружии, что было гораздо труднее.
  В отличие от Корпуса и других военных училищ, самим чистить одежду и сапоги не полагалось, как равно и стелить свои кровати. Для этого в училище были особые лакеи - по одному на каждые пять юнкеров. Они же занимались и юнкерским обмундированием. Как лакеям, так и вестовым, ухаживавшими за лошадьми, каждый из юнкеров платил месячное жалованье.
  Строевым занятиям посвящалось не менее пяти часов ежедневно, что вместе с цуком обеспечивало к вечеру ломоту всего тела, когда болел каждый сустав...
  И вот, ура! Позади два месяца жесточайшей жизни, которую были способны перенести только крепкие кадетские организмы после семи лет Корпуса, и наступил торжественный день присяги! Все, не приспособившиеся к жизни кавалерийского юнкера, выбыли с переводом в другие училища или просто "домой". Зато оставшиеся, полюбив Школу, смело смотрели в будущее.
  Среди этих счастливчиков теперь с гордостью стоял в училищном храме юнкер славной Школы Сергей Середа и слушал слова старинной, Петровской присяги на верность Царю и Родине. С огромным волнением он поцеловал Крест, Евангелие и Штандарт Школы с двуглавым орлом на древке, который держал перед аналоем штандартный вахмистр.
  Теперь первый за все время отпуск, вечер которого по традиции все юнкера должны провести в цирке Чинизелли, где состоится неофициальная церемония в честь "земного бога", вахмистра Школы, который в день Присяги тоже получал свое официальное производство.
  В этот день все ложи цирка и первые ряды пестрели цветными фуражками офицеров гвардейской кавалерии и туалетами элегантных дам, с улыбкой оглядывающихся на третий ряд скамей, над которой алой волной цвели бескозырки юнкеров Школы.
  Все с любопытством ожидали выполнения старой традиции, о которой знал весь цирк. Для участия в ней специально приезжали не только присягнувшие юнкера, но и вышедшие из Школы офицеры Гвардии.
  - Юнкера, встать! Смирно! - откуда-то сзади донеслась негромкая команда.
  И как один человек встал весь длинный ряд юнкеров и десятки офицеров. Цирковой оркестр заиграл "Марш Школы", и под его чудесные звуки в проеме показалась стройная фигура вахмистра Училища, замершего с рукой "у козырька".
  С этого дня "господа корнеты" стали относиться к младшим товарищам мягче и снисходительнее - признали их не случайными людьми, а членами одной кавалерийской семьи. Цук, хотя и продолжался, утерял свой острый характер.
  Если ты - юнкер славной Школы, то должен соблюдать много правил. Постоянно подчеркивать скромность внешнего вида. По городу передвигаться только на извозчике. Ходить пешком можно лишь по Большой Морской, Дворцовой площади и набережным. Пользоваться лихачами с их экстравагантным видом строго воспрещается. Чтобы обогнать на извозчике "корнета" Школы или кавалерийского офицера, надо спросить разрешения. Юнкер должен иметь шесть пар белых замшевых перчаток, из которых три пары еженедельно находятся в стирке, а тремя пользуешься в течение недели, начиная с субботы.
  Если ты молодой, то тебе вынимать кошелек и расплачиваться в присутствии "корнета" не разрешается. На младшем курсе это правило было удобным и позволяло проехать в город на дармовщину, а вот на старшем курсе это вызывало неожиданные и нежелательные расходы.
  Культ Лермонтова в Николаевском кавалерийском училище непререкаем, и ему приписывалось появление многих традиций, особенно Школьной "Звериады", изобилующей множеством остроумных выражений. Помещение второго взвода, в котором состоял Маешка, официально считалось лермонтовским, а одна из комнат классного флигеля всецело была посвящена ему и называлась "Лермонтовским музеем". В него были принесены бумаги из обоих столичных университетов, освещающие годы великого поэта, документы о службе в полках, некоторые рукописи Михаила Юрьевича и несколько его личных вещей.
  
  * * *
  Во время завтрака младшего курса Николаевского кавалерийского училища столовую посетил Великий Князь. Он неторопливо обходил столы, беседуя с юнкерами и безошибочно определяя, кто какой кадетский корпус окончил. Подойдя к Середе, он положил руку ему на плечо и, улыбнувшись, сказал:
  - Этот у меня экзамен по географии держал. И знаю, что двенадцать двенадцатью, а под арест ты с экзамена все же влетел... Так-то, братец: дружба дружбой, а служба - службой. Абрамов твой мужчина был серьезный...
  * * *
  Отец растрогался, увидев сына в юнкерских погонах и вспоминая свои годы:
  - Что, Сережа, приходилось тебе выть на луну, объясняться в любви к печке и так далее?
  - Приходилось, папа, - улыбнулся Сергей.
  - Да уж, - с теплотой произнес старший Середа. - Запомни только, что сущность традиций, какие бы они ни были, заключается не в исполнении желаний "корнета", подчас даже и капризных, а в том, что каждый офицер должен привыкнуть к моментальному исполнению приказания старшего, без излишних размышлений. Как солдат, которому Царь Петр приказал прыгнуть в окно, а тот только и спросил: "В какое прикажете, Ваше Величество?".
  - Папа! Не переживай. Я тебя не подведу!
  - Спасибо, Сергей! Запомни на всю жизнь, семья наша пусть и не богатая, зато честная, - продолжил отец. - Смысл слова "честный" один и тот же во всех странах. Этим словом можно заменить слова "благородный" и "дворянский", а наоборот нельзя. Вождь племени в Африке для своего племени исключительно благородная личность, но в Англии к нему будут относиться как неблагородному. Звания дворянина не всегда дается по достоинству, а зачастую по услугам, несовместимыми с честью и достоинством. В России военный чин - единственное мерило уважения к человеку. Запомни! Ты - слуга Отечеству, и смысл всей твоей жизни - За Веру, Царя и Отечество!
  
  Глава 14
  На выступления казачьей сотни собирался весь город. Еще бы! Где можно увидеть такую джигитовку, как не у лихих юнкеров казачьей сотни славного училища? Номера шли по возрастающей сложности. Первым номером рубили шашками пучки лозы, установленные на известном расстоянии один от другого. Рубили глиняные подобия вражеских фигур, кололи пиками тряпичные манекены.
  Затем начиналась "джигитовка": перепрыгивание в галопе с одной стороны лошади на другую, "ножницы" под седлом, пролезание под брюхом скачущей лошади, поднимание с земли платочков, бросаемых присутствовавшими дамами. Потом переходили к целым сценкам: скачущий юнкер падает с лошади, будто он убит или ранен; подлетает к нему другой, укладывает коня рядом, грузит на него раненого и на карьере увозит с поля боя. Потом два юнкера на скаку играют в карты и ссорятся, причем один сидит на шее лошади, а другой - на ее крупе.
  Устраивали и пирамиды, где один юнкер стоял на плечах у двух других, скачущих рядом. Была пирамида и из семи юнкеров, причем тот, что стоял на плечах у двоих, на третьем "этаже", держался за пику.
  В казачью сотню попадали в основном выпускники кадетских корпусов, где учились дети потомственных казаков-офицеров. Они были прирожденными наездниками и с молоком матери впитывали в себя казачий дух, лихую удаль и навыки казачьего военного искусства. С детских лет их старые дядьки, ветераны всех последних войн Российской империи, открывали им секреты русского рукопашного боя, приемы боя с шашкой, с пикой, кулачного боя. Каждый имел в своем арсенале несколько "своих" секретных приемов, которые спасли жизни их предкам. Каждый мог рассказать о своих прадедах, которые в одиночку выстояли и победили пятерых, семерых, а то и десятерых противников - французов, англичан, австрийцев, немцев, турок...
  - Страшен русский рукопашный бой. Страшен врагам России. Ни одна армия ни одного государства не выдерживала русского штыкового удара, когда русский солдат идет "в штыки", один против нескольких противников, когда ни по каким законам он не должен победить, но побеждает.
  - Бей! Коли!.. Бей! Коли!..
  - Рукопашный бой - это не цель. Это способ достижения победы над противником. Победа - вот цель!
  - Оружие, способы побеждать противника совершенствовались вместе с эволюцией человека. Рукопашный бой - это искусство владения своим телом, которое сродни балету или акробатике! Суть русского рукопашного боя в том, что мы готовы ценой своей крови и жизни защитить Русские Земли! Святая православная вера - это то духовное начало, которое составляет основу нашего знаменитого русского боя.
  - В бою как? Поражаешь противника огнем, потом сближаешься с ним и в штыки! Как Суворов говорил: "Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко! Пуля - дура, а штык молодец!".
  - Для победы у солдата должен быть высокий Дух, который тем выше и сильнее, чем больше в душе Бога и Веры! Человек - лишь носитель Духа, главного орудия боя. В бою побеждает тот, у кого сила Воли побеждает Страх. Проигрывает тот, кто сдается сначала морально, потом физически.
  - Что, господа юнкера, устали? Это вы устали за себя! А теперь за Россию! Бей! Коли!.. Бей! Коли!.. На ваших русских штыках лежит мир и спокойствие на всей земле! Вы - солдаты великой Российской империи! Это вы - творцы мировой истории! Все остальные народы, создавшие небольшие государства, просто зрители в великой трагедии мировой истории.
  - Не вижу огня в глазах! Бей! Коли!.. Есть только три творца истории - римляне, византийцы и русские! За два тысячелетия Православная Империя ни разу не сходила с мировой сцены. Быть Православной Империей - это наш священный национальный долг перед нашими предками, перед всем православным миром. Именно наш Православный Мир является гарантом мира, и не дает развязать войну между католическо-протестантским Западом и мусульманско-буддийским Востоком.
  - Где гордость, господа юнкера? Бей! Коли!.. На ваших штыках Православная Империя, которая несколько тысяч лет, будь то Римская, Византийская, а теперь Русская, удерживает мир от кровавого хаоса столкновения Востока с Западом! Это вы гарант того, что любой агрессор, возомнивший себя властелином мира, рано или поздно встретится с мощью русских дивизий! На протяжении всей человеческой истории только крестоносные Православные Империи были охранителями мира и спокойствия. Только они сдерживали завоевательные стремления с Запада на Восток: нашествия всевозможных варваров, католические крестовые походы, польские, шведские и французские нашествия. Только Православные Империи остановили Восток в его стремлении проглотить Запад: сдержали всевозможных кочевников - готов, гуннов, арабов, половцев, монголов, турок!
  - Бей! Коли!.. За нашу Православную Веру! За Царя! За Отечество!..
  
  * * *
  Стрельбы в тире шли как обычно, юнкера казачьей сотни отрабатывали стрельбу навскидку, на звук, когда поступила команда строиться. Офицер вывел из строя пятерых самых лучших стрелков, в которые попал к своей гордости и Середа, и построил их перед мишенным полем. Выдав боевые патроны, дал команду зарядить, и насмешливо улыбаясь, поставил неожиданную задачу:
  - Сейчас на мишенном поле появится человек. Он - ваш противник. Не просто противник - враг! Вы должны убить его. Да-да! Должны стрелять и убить его! Готовсь!
  Ничего не успевшие осознать юнкера увидели, как из бокового ответвления вышел среднего роста человек, а дальше произошло что-то невероятное. Необъяснимая тяжесть охватила Середу, связала все его члены, налила чугунной тяжестью живот, сковала мозг страхом и осознанием собственной обреченности. Стрелять? Не было ни сил, ни возможности выполнить команду. Он ощущал, что нечто подобное связало и его товарищей. Таинственный человек смотрел сквозь них, не акцентируя внимания на ком-то конкретно, но каждый из них знал, что незнакомец насквозь видит, чувствует их и управляет волей каждого из них. К своему ужасу Середа понял, что тот может убить их в любую секунду, что они для него не более чем кролики перед удавом. В какой-то момент их "цель" свернула в следующий боковой коридор и исчезла.
  Лишь через несколько секунд смогли юнкера пошевелить своими оцепеневшими членами.
  - Кто это был? - изумленно прохрипел Середа.
  - Не советую встречаться, - рассмеялся офицер. - Это такой индивидуум, каких больше не сыщешь во всей нашей империи! Вы увидели то, что дано увидеть не многим - рукопашный бой на расстоянии, победа воли бойца, его тренированности, таланта и определенной выучки над подготовленными лишь физически, но не обладающими волей юнкерами. Не обижайтесь, это дано единицам, дано Богом, и во имя Бога...
  Больше никто и никогда таинственного рукопашника не видел...
  
  Глава 15
  В XX век Россия вступила могучей империей. Потому в своем дневнике холодный сноб Поль Валери назовет три чуда мировой истории: Элладу, Ренессанс и Россию 19 века, когда в области литературы, искусства, церковного зодчества, музыки, иконописи, театра, балета и живописи Россия поднялась на недосягаемую высоту...
  Потому в 1912 году германская комиссия роста России профессора Аухагена вынесет заключение:
  "Если Россия будет невозбранно продолжать так развиваться дальше, то через 10 лет, благодаря своим неисчислимым и самым разнообразным естественным богатствам она станет экономически независимой от всего мира и потому будет в состоянии диктовать мировые цены... Если война с Россией входит в виды Германии, то ее нельзя откладывать дольше, чем на два года".
  В 1909-1911 гг. Россия ежегодно вывозила хлеба на 750 миллионов рублей. К 1922 году планировалось введение всеобщего образования.
  1914 году по Кавказу и Грузии путешествовал священник англиканской церкви Бэкстон, с целью ознакомления с условиями жизни кавказских народов. Вернувшись в Англию, он написал книгу об увиденном на Кавказе. О русском "империализме" он написал:
  "То, что сделали русские здесь за последний век, есть дело огромного масштаба. Благодаря миру, который они здесь водворили, население увеличилось, культура развилась, богатые города и села зародились. Русские чиновники не проявляют той надменности и жестокости по отношению к племенам под их управлением, что свойственны нашим чиновникам"...
  Но не все было так гладко и спокойно. Поняв, что Россию нельзя победить силой оружия, враги решили разрушить ее изнутри. В чем сила Российской империи? В Православной Вере? Значит надо разрушить Веру, посеять семена сомнения и неверия! Заполонить прилавки книжных магазинов дешевой литературой, погрузить интеллигенцию в состояние философских споров об абстрактных понятиях свобод республики, дать ей ощущение, что только интеллигенция "знает", каким путем должна идти Россия. Главное - расшатать устои общества!
  В чем еще сила России? В Царе, который является наместником Бога на земле и объединяет под своим правлением все населяющие Россию народы? Значит, надо подорвать веру в Царя, дискредитировать его!
  Кто поддерживает эти столпы? Рабочие, крестьяне? Надо выбить эти опоры, расписав перед народом демократические свободы, когда всем и всегда будет "хорошо", потому что они будут жить по "справедливым" принципам "свободы, равенства и братства"!
  Поползла в Россию всякая нечисть, распространяя вонь и духовные болезни. На мощные финансовые вливания издавались дешевые газетенки и миллионами печатались листовки...
  1913 год. Архиепископ Никон дописал текст обращения к властям, и вздохнул. Сатана идет на Русь, Сатана... Услышит ли власть?..
  "Имейте мужество взглянуть прямо в глаза страшной опасности! Имейте мужество открыто, прямо, не страшась иудеев, признать эту опасность, повернуть руль русской жизни вправо, не обращая никакого внимания на вопли иудейские, на их угрозы, террор, - ведь умирать когда-нибудь надобно: не лучше ли умереть, если Бог попустит, с честью, мученически, с благословлением народа, чем быть трусами и предателями Веры и Руси родной".
  
  * * *
  По окончанию училища и производству в офицеры подпоручик Середа прибыл домой в отпуск. Эполеты, шпоры... Андрюша и Ваня с немым восторгом рассматривали старшего брата.
  - Ну что, господа, не передумали идти в кадеты? - насмешливо потеребил Сергей мальчишечьи вихры.
  - Нет! - в один голос ответили они.
  - Андрей на следующий год поступает, а я еще через два... - прокомментировал Ваня.
  - А я уже убываю в войска. Чтоб не позорили меня! Ясно?
  - Да... - кивнул Ваня.
  - Так точно... - вытянулся Андрей.
  - Эх, сено-солома...
  Какое жаркое лето 1913 года... Сергей отдыхал душой, бродя по полям и березовым рощам, вдыхая тяжелый, запашистый запах спелой травы и в мечтах видя себя во главе строя бравых гвардейцев.
  По вечерам к ним собирались гости, помещики из соседних имений, с которыми приезжали их засидевшиеся в девках дочки, тайно вздыхая и стреляя в бравого офицера глазками. Середа недолюбливал зачастившего в дом интеллигентного преподавателя математики из городской гимназии.
  - Офицеры русской армии, даже самые образованные и передовые, слабо разбираются в вопросах политики, - с сожалением констатировал учитель, глядя на подпоручика.
  - Естественно. У офицеров четко определенный круг обязанностей. Заниматься политикой нам официально запрещено. Слуга Царю и Отечеству - остальное значения не имеет. Для нас Россия - не политика.
  - Вот это и плохо! Даже авантюрист, полуграмотный крикун, прочитавший две-три популярные брошюры, способен победить в споре неглупого офицера и привлечь массы на свою сторону. Потому народ и идет за партией большевиков.
  - Меньшевики, большевики - странные словообразования, - поморщился Середа, - Забавы какие-то... Говорят, в этих партиях на первых ролях выступают евреи? И финансируются они евреями из-за границы? Так куда эти еврейские партии поведут русский народ? И что такое народ? Наш извозчик за окном? Или краснорожая прачка с необхватным задом? Или проститутка из слободы?
  - Они тоже, - кивнул преподаватель, - Но в первую очередь это трудящиеся массы рабочих и крестьян...
  - Да Бог с вами! - воскликнул офицер. - Рабочих у нас малая горстка. А крестьяне... Вам часто приходилось бывать в русских деревнях? Как революционеры берутся выражать интересы огромного океана крестьян, составляющих суть, силу России? У зажиточных крестьян одни чаяния, у среднего крестьянина - другие, у лодырей, пьяниц, - совершенно иные: как бы нажраться, ничего не делая.
  - А вы, милейший голубчик, читали "Протоколы сионских мудрецов", что в конце 1905 года Нилус опубликовал, - с интересом спросил учитель.
  - Дешевую литературку не читаю, хотя наслышан. Много спорили о подлинности этого документа... - кивнул поручик.
  - Тогда спорили! Теперь прошло почти десять лет, а все идет по указанному в Протоколах сионистскому плану! Народ заражен идеями либерализма, что ведет к его распущенности, слепоте и неразумности. Идеи дарвинизма, марксизма и ницшеанства растлевают умы, заставляя отворачиваться от религии! Сионисты подрывают нашу Святую Веру, вырывая из ума нашего народа самый принцип Божества и духа и заменяя все арифметическими расчетами и материальными потребностями. Народ, отвернувшийся от власти Бога, отвернулся и от власти Самодержавия! Эту власть подхватили различные партийки, насквозь состоявшие из евреев, и существующие на сионистские деньги мирового капитала! От них исходит всеохватывающий террор для разжигания злобной и беспощадной ненависти, неудержимого честолюбия...
  - Но, извольте-с, вы хотите пробудить у меня ненависть к евреям? Наш русский народ слишком многонационален, чтобы не любить какую-то одну национальность. Если наша Вера, Царь и Отечество ослабли, зачем винить кого-то? Это наша вина, за которую мы понесем тяжкое наказание, если на то будет Воля Господня... Зачем это евреям?
  - Как зачем?! Для мирового господства! Если им удастся уничтожить власть Царя и Бога на Руси, то посмотрите - в новой республиканской власти будут сплошь и рядом евреи! Почему Александр II убит бомбой, брошенной именно евреем Греневицким? Почему до 1881 года про погромы ничего не было слышно, а ранней весной 1881 года возникают антиеврейские настроения? Да потому, что 1 марта 1881 года еврей-революционер убил нашего русского царя! Или почему председателем петербургского Совета рабочих депутатов в революции 1905 года был избран еврей Носарь, а затем тоже еврей Бронштейн, который Троцкий!? Почему убийцей Столыпина, своими реформами вызвавшего небывалый рост экономики, стал еврей Мордко Багров? Провокатор и организатор террора эсеров - Евно Азеф, еврей!
  - И что вы предлагаете? - начал заводиться Сергей. - Идти убивать евреев? Еврей, нееврей... Я знаю добрый десяток евреев, которые любят Россию, преданны ей душой и сердцем и готовы умереть за нее.
  - Нет, конечно, - покраснел учитель. - Но надо что-то делать, чтобы противостоять им!
  - Зачем что-то делать, если и так все ясно? Для меня, как офицера Российской империи, нет никаких сомнений - За Веру, Царя и Отечество! Пока наша Россия будет запряжена в эту святую тройку "коней", нам никто не будет страшен, никто и ничего нам не сможет сделать! Если добавить в эту упряжку трех ишаков с именами "свобода", "равенство" и "братство", то наша отчизна никуда не сможет ехать. Свобода народа - шаг к анархии. Захотел убить - убил. Захотел украсть - украл. Свобода! Возможно ли в обществе равенство? Если необразованный лавочник обругает меня гадкими словами, чтобы быть с ним равным, я должен ответить ему тем же? Как можно считать равными просвещенного художника и неграмотного носильщика, одним словом, людей, чье воспитание так же различно, как и их сословие? Масонское "Братство" из той же оперы...
  - Но, тем не менее, разве вы не видите, что Россия катится в пропасть?
  - Нет. Не верю. Не допустит этого наш народ, - покачал головой Середа... Не может он быть таким слабым.
  
  Глава 16
  При посредничестве русской дипломатии в 1912 году на Балканах был создан блок славянских народов, к которому присоединилась и Греция. В конце сентября Черногория объявила войну Турции, а через неделю к ней присоединились Сербия, Болгария и Греция. Турецкая армия потерпела полное поражение, и Турция потеряла почти все свои европейские владения.
  После Балканской войны Австрия настояла на образовании независимой Албании. Это лишило Сербию доступа к Адриатическому морю, к которому она так стремилась. Тогда Сербия решила компенсировать себя в Македонии, которая по первому договору предназначалась Болгарии, и на которую претендовала и Греция. Из-за Македонии разгорелась кровная вражда между Сербией и Болгарией.
  Русская дипломатия употребляла все усилия, чтобы уладить спор между союзниками, а Австрия делала все, чтобы разжечь их взаимную ненависть и толкнуть Болгарию на войну против Сербии. В июне 1913 года болгары выступили против Сербии и Греции. К противникам Болгарии присоединились Румыния и Турция. Болгарская армия была разбита.
  После двух войн 1912-1913 гг. положение на Балканах создалось напряженное. Болгария мечтала о реванше, Сербия - о создании Великой Сербии, Австрия ждала удобного момента, чтобы уничтожить Сербию.
  Но кроме "малых" держав, "Восточный вопрос" издавна привлекал внимание всех "Великих" держав.
  Россия в этом вопросе была заинтересована и идейно, и политически. На Руси издавна существовала идея "восстановления креста на храме св. Софии", который турки превратили в мечеть. Кроме того, Россия считала своим священным долгом защитить все православные народы, томящиеся под турками. Исторической задачей считалось для России овладение Босфором и Дарданеллами.
  Воинственный германский император Вильгельм II, стремясь к мировой гегемонии Германии, решил устранить со своего пути главного своего соперника - Англию, и завладеть основным источником ее богатств - Индией. Путь туда лежал через Турцию, и потому Германия повела в Турции очень активную политику и создала в Константинополе свою военную миссию.
  Никто не хотел усиления России на Балканах. Франция вела традиционную политику - сохранение целостности Оттоманской империи. Так же Франция, после поражения в 1871 году, мечтала о реванше и была враждебно настроена против Германии. Англия не хотела допускать Россию к "ключам" - проливам Черного моря. Но, будучи вековым врагом России, Англия, видя быстрый военный, экономический и политический рост германской мощи, поняла, что не Россия, а Германия является ее главной соперницей, и пошла на сближение с Россией. А греческий король и болгарский царь претендовали на византийский престол.
  В противовес "Тройственному союзу" было создано "Тройственное соглашение" - Россия, Франция и Англия. "Адская" смесь была готова, и нужна была только искра, чтобы взорвать к чертям этот хрупкий мир.
  15 июня 1914 года в городе Сараево был убит наследник австро-венгерского престола Франц-Фердинанд. 10 июля австрийское правительство предъявило Сербии ультиматум с требованиями, нарушающими ее суверенитет, а 15 июля Австрия объявила Сербии войну...
  Попытка России вступить в переговоры с Австрией не имела успеха, - Австрия категорически от переговоров отказалась. Государь решил воздействовать на нее через Вильгельма, но и это ни к чему не привело.
  Россия к войне не была готова, так как проводимая в ней программа перевооружения должна была быть закончена к концу 1917 года. После долгих колебаний Государь согласился на объявление мобилизации, что и было сделано в ночь на 18 июля. Ограничиться мобилизацией только военных округов, граничащих с Австрией, было невозможно, - Варшавский военный округ, на территории которого должны были сосредоточиться войска для нанесения удара по австрийской армии, граничил и с Германией.
  Узнав о мобилизации русской армии, Вильгельм ультимативно потребовал ее отмены, дав на ответ всего 12 часов, но остановить мобилизацию было уже невозможно...19 июля в 7 часов вечера германский посол, граф Пурталес, вручил русскому правительству ноту с объявлением войны.
  Во исполнение своих союзнических обязательств, 21 июля вступила в войну Франция. Германия, для обходного нападения на Францию, вторглась в пределы Бельгии, нарушив ее нейтралитет. Это дало повод Англии объявить войну Германии. В страшное варево котла войны закладывались все новые и новые страны...
  С объявлением мобилизации сразу прекратились все забастовки. В отличие от японской войны, которая была непопулярна, война с немцами вызвала взрыв патриотизма. За братьев-славян! Война начиналась во имя защиты единоверного и единокровного сербского народа. В русском народе веками воспитывалось сочувствие к младшим братьям-славянам. Ради их освобождения от турецкого ига было пролито немало русской крови, о чем в народе хранились рассказы и легенды. Теперь немцы грозили уничтожением сербов - и те же немцы напали на нас!
  Рабочие, которые еще вчера устраивали демонстрации и кричали "долой самодержавие!", теперь пели "Боже царя храни" и несли царские портреты. Выступить против войны, назвать себя пораженцем или революционером, значило быть избитым толпой рабочих, а может быть и убитым.
  Железнодорожная сеть в России, которая во много раз превышает территорию как Германии, так и Австро-Венгрии, развита значительно слабее. Вследствие этого сосредоточение русской армии продолжалось около трех месяцев, в то время как германская и австро-венгерская армии были развернуты уже к 15-му дню мобилизации.
  Немцы, рассчитывая на то, что Россия не сможет оказать своевременной помощи своему союзнику, решили сперва разгромить французскую армию и принудить ее к капитуляции, а затем всеми силами обрушиться на Россию.
  23 июля французский посол в Петербурге Палеолог обратился к Государю с мольбой о скорейшей помощи, иначе французская армия будет раздавлена. Министр иностранных дел Сазонов сказал, что хотя наше высшее командование и "отдает себе отчет о том, что наше поспешное наступление на Восточную Пруссию осуждено на неизбежную неудачу... но, так как мы не имеем права дать погибнуть нашему союзнику, то, несмотря на неоспоримый риск предпринимаемой операции, наш долг немедленно наступать, что великий князь и приказал".
  Для спасения Франции на Восточную Пруссию было брошено две русские армии. Они выполнили свою задачу, оттянув на себя два пехотных корпуса и одну кавалерийскую дивизию, чем спасли французскую армию от окружения и уничтожения, что назвали "чудом на Марне". Усилиями русской армии был нарушен германский план войны - разбить поочередно Францию и Россию.
  Однако эти успехи были куплены дорогой ценой. Русская армия потеряла убитыми и ранеными около миллиона человек кадровых войск. Кроме того, в напряженных боях она израсходовала значительную часть имевшегося запаса вооружения и боеприпасов...
  В то время как русская армия предпринимала ряд операций для спасения своих союзников иногда в ущерб своим интересам, последние не проявили особого рвения в оказании помощи России. Так союзный флот пропустил через Средиземное море в Турцию два сильнейших германских крейсера: "Гебен" и "Бреслау". Совершенно непонятно, как это могло произойти! Англичане в Средиземном море располагали вчетверо большим числом более сильных и более быстроходных судов. Для России эта "небрежность"(?) союзников имела тяжелые последствия, - Турция присоединилась к врагам России и в ноябре 1914 года объявила ей войну. Пришлось часть войск перебросить с австро-германского фронта на кавказский... Англия подтвердила свой имидж "великого" предателя, в расчете, что когда все страны-участники войны истощат свои силы, то она останется самой главной страной планеты...
  
  * * *
  Бог миловал полк Сергея Середы от немедленного вступления в военные действия. Но все время было направлено на боевую подготовку и выучку подразделений, потому что каждый понимал - придет и их черед. Офицеры с нетерпением дожидались последних известий с фронта и горячо обсуждали ход военных действий.
  - Господа! Прошу внимания! Вы читали последние газеты?
  - Нет, что там? - раздались голоса отдыхающих офицеров.
  - Помните сотника Врангеля, который отличился на войне с японцами, когда он в тылу у них уничтожил главное гнездо хунхузов и захватил в плен их знаменитого вожака Тя Фу, чем парализовал работу японской разведки?
  - Помним!
  - Он снова отличился! В боях под городом Пильканен особый урон нашим силам приносила прусская батарея, расположенная впереди деревни Каушен, заняв выгодную позицию на пригорке. Так ротмистр Врангель добровольно вызвался со своим эскадроном захватить ее, на что получил разрешение начальства. На конях, по перелескам и лощинам он незаметно приблизился к батарее на один километр, и с первым полуэскадроном стремительно бросился на врага. Немцы открыли убийственный огонь по кавалерийской лаве, который пришелся по низу, и потерь в людском составе, кроме офицеров, почти что не бело! Под Врангелем прямым попаданием картечи была убита лошадь, и он бегом добирался до орудий, где шел рукопашный бой. Потеряв батарею, немцы спешно отошли! Об этом подвиге напечатали наши русские газеты, и об этом с восторгом трубят в парижских и лондонских газетах. А солдаты после этого дела уверены, что их командир заворожен, и немецкая пуля его не берет!
  - Ура ротмистру Врангелю!
  - Ура!!!
  * * *
  На фронт! Давно ожидаемая команда поступила неожиданно и грозно. На фронт! За Веру, Царя и Отечество! Полк завершил подготовку к выступлению и, наконец, настал день, когда он построился на площади для напутственного молебна.
  - Смирно! Под Знамя слушай на караул!
  Блеск шашек и штыков, Знамя качнулось и застыло перед знаменной ротой. Все замерли. На аналой положили большой позолоченный образ, и размеренно прозвучала следующая команда:
  - На молитву - шапки долой, певчие перед полк.
  - Воины-христиане! Богу угоден воинский труд, который направлен на защиту Святой веры христианской и Отечества нашего, хранящего эту веру. Воин-христианин, как искренне верующий и имеющий благодать Духа Святого в сердце, может вести борьбу с оружием в руках, и Бог даст вам разумение не ошибаться в бою, укрепит волю, даст силы побороть страх, гнев, злобу, и дарует милосердие. Господь поборет врагов и дарует Победу, как даровал отцам нашим в разные времена. Лишения и страдания приближают нас к святым и к самому Спасителю нашему. Воин, слушающий Слово Божье, будет львом на поле брани, агнцем под кровом мирного жителя и среди товарищей по оружию, будет послушен без лицемерия и терпелив без ропота, будет первым в трудах и последним у наград. Уповайте на Бога, и Господь не оставит сынов своих, потому что вы сражаетесь за Правое дело. Заповедано: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих". Как христиане, как русские люди помолимся Господу Богу о помощи и примиримся друг с другом.
  
  * * *
  Отступать - горько и страшно... Австро-германские войска перешли в наступление на Западном и Северном фронтах, грозя захватить в "клещи" русские армии, находившиеся в "Польском мешке". Чтобы спасти их от разгрома, выход был один - отступать в глубь страны. Великое отступление произвело удручающее впечатление в тылу, а что говорить про самих участников?..
  Самым страшным было то, что не хватало оружия и боеприпасов. Их хватило у России всего на девять месяцев. Полк Середы прикрывал отход армии, и выполнил свою задачу, но какой страшной ценой... Остатки полка теперь прорывались к своим через густой лес и гиблое болото, где Середа провалился на коне в топь. Сергея вытащили, а верный конь, брыкаясь, пытался выбраться, и его все сильнее и сильнее засасывала жижа.
  - Пойдемте, Сережа... - потянул за руку Середу командир третьего взвода.
  - Иду, - прошептал он. По грязным щекам, поросшим небольшой щетиной, катились слезинки. Его коня, его друга все сильнее и глубже затягивала безжалостная топь, взгляд животного был отчаян и горек, поначалу теплившаяся надежда и вера в хозяина сменилась осознанием скорой гибели. Из огромных безнадежных глаз коня покатилась крупная слеза, он тихонько жалобно заржал, вытягивая шею над болотной жижей, словно прощаясь со своим родным и неразлучным другом, после чего над мордой с чавканьем замкнулась топь.
  - Это война Сережа, это война...
  
  Глава 17
  Ну вот! Теперь и он, Андрей Середа, как и старший брат, стал кадетом. Старший брат Сережа, уже подпоручик и где-то бьет немцев! Ничего, скоро и он, Андрей Середа, наденет офицерские погоны и будет ему помогать. Только вот жаль, что война, наверное, скоро кончится... Неужели он, Андрей Середа, не будет скакать на лихом скакуне впереди своих казаков и рубить трусливо убегающих врагов?
  С первого дня жизни в корпусе пришлось отстаивать свое право на жизнь. Самые маленькие по росту братья Яша и Саша, приехавшие в корпус из своего имения, в котором жили почти безвыездно, драться ни с кем не стали, но и в обиду друг друга не давали, самоотверженно бросаясь вдвоем на свою защиту. Привыкшие к семье, к деревне, теплу и ласке матери, они строго выполняли наказ матери заботиться друг о друге.
  Первое строевое занятие вызвало больше смеха, чем усталости. Старый полковник Торбеев объяснил новичкам как надо стоять в строю по командам "строиться", "становись", "равняйсь" и "смирно", после чего перешел к делу. Став перед строем, он скомандовал:
  - Строиться.
  Шумная ватага, толкаясь и огрызаясь, наконец-то разобралась по росту.
  - Смирно, - дал следующую команду офицер, после которой все замерли в самых разнообразных позах, как вдруг водворившуюся тишину нарушил ясный шепот.
  - Ты слышишь, Саша?
  - Слышу, Яша... а ты слышишь, Яша? - раздался такой же шепот в ответ.
  - Слышу, Саша...
  Весь строй от восторга и смеха пришел в движение, команды "смирно" как не бывало.
  - Стать на места! - еле сдерживая улыбку, крикнул полковник.
  Все снова замерли, как с левого фланга снова шепот:
  - Ты слышишь, Саша?
  - Слышу, Яша, а ты слышишь, Яша?
  - Слышу, Саша.
  Все кадеты опять дружно покатились от смеха. Полковник подошел к левому флангу и строгим голосом спросил?
  - Кто здесь шептал?
  Вопрос остался без ответа, потому что первое, что узнавали по прибытию в корпус кадеты - "фискальство" строго преследуется и не прощается.
  - Я вам что сказал? По команде "смирно" все должны замереть, стоять не шелохнувшись и молчать, как воды в рот. Кто шептал?
  Все молчали, но едва офицер двинулся, как снова зазвенел шепот:
  - Ты слышишь, Саша?
  - Слышу, Яша...
  Торбеев обернулся, и долго не мог сказать ни слова, борясь с приступами душившего его смеха. Наконец, стараясь придать голосу строгость, проговорил:
  - Вы это что же не слушаетесь? В карцер захотели?..
  Больше старый офицер ничего не смог говорить, потому что Яша, с глазами полными ужаса, взглянул на него, и снова зашептал:
  - Ты слышишь, Саша?
  - Слышу, Яша... а ты слышишь, Яша?
  - Слышу, Саша...
  Этого полковник вынести не смог. Весь строй заливался смехом вместе с офицером, глядя на испуганных и ничего не понимающих братьев. Наконец, Торбеев успокоился:
  - Ну, в чем дело? Почему вы все время переспрашиваете друг друга?
  - Маменька наказала, - доверчиво сообщил Яша, - все, что ни услышишь Яшенька, спроси Сашеньку - слышал ли он.
  Буквально на второй день их пребывания в корпусе над Яшей жестоко подшутил второклассник, предложив на первый взгляд невинное пари:
  - Садись на пол, раздвинь ноги, я налью между ногами чернил, дам тебе в каждую руку по вилке, ты будешь все время колоть чернильное пятно, а я все-таки его вытру. Хочешь пари на полбулки?
  - Я же проколю тебе руки! - не решается Яша.
  - А вот увидишь! Идет?
  Они заключили сделку и произвели все приготовления. Яша начал колоть вилкой по пятну, но второклассник схватил его за ноги, и потянул на себя, стирая его штанами чернила. Пари было выиграно, а Яша горько рыдал, понимая, что его все же обманули...
  
  * * *
  Мария Александровна Середа переступила порог Корпуса, и ее ласково обдало теплым воздухом. Тут же был вызван дежурный воспитатель, который, узнав, что она приехала забрать на каникулы сына, отойдя на несколько шагов от нее, остановил проходящего мимо кадета:
  - Позови этого жеребца Середу, да скажи, чтобы привел себя в порядок и морду вымыл. Маменька приехала!
  С трудом родительница сдержала невозмутимое выражение лица. Боже мой! Какой ужас?! Ее сын - жеребец?! У него морда?! Да что здесь творится?! Их, конечно же, бьют! Почему старший сын Сергей ничего не рассказывал?
  - Мамочка! - к ней на шею кинулся Андрей.
  - Здравствуй, сынок, - не смогла сдержать слез мама. - Андрюшенька! Вас здесь бьют? Может быть, тебя забрать из Корпуса? Ваш дежурный офицер такой злой!
  - Мамочка! Да что ты, он такой добрый! Он нас любит больше, чем ты с папой!
  Озадаченная таким сюрпризом мама даже потеряла дар речи. Здесь ее сына кто-то любит больше, чем они с папой?!
  - Мама, нас сейчас осмотрят, и отпустят. Ты подожди немного! - Андрей кинулся собираться...
  Через несколько минут он осмотрел себя в зеркало и остался доволен. Брюки, мундирчик, шинель - все новое. Даже удалось раздобыть новую толстую поясную бляху с особым красноватым оттенком меди, мечту любого кадета. Наступает месяц Рождественских каникул, и в мечтах Андрей уже видел дом, родных, елку, чарующие Рождественские святки со своими увеселениями, катание на санках, милых гостей.
  А этот замечательный бланк - чудный, милый отпускной билет! На обороте написано: "объясняющее", "предупреждающее", "нравоучащее"... Да кто ж это будет изучать?
  - Становись!
  Середа вытянулся с радостной физиономией перед дежурным воспитателем. Шинель затянута туго. Хвостики башлыка аккуратно пропущены под погоны, зависть провинциальных мальчишек и гордость любого кадета. Офицер проверяет - не забыл ли кадет пропустить пояс за хлястик шинели.
  - Кругом!
  Все! Неудержимый "полет в Рождество"! Мамочка ждет в приемной. И по широким, мраморным ступеням круговой лестницы с первого этажа через стеклянную дверь подъезда они устремились домой. Предрождественские витрины искрятся всевозможными красками, радостно скрипит снег под ногами озабоченных праздничной суетой прохожих, возле магазинов колоритно выделяются на фоне снега зеленые елки.
  Заиндевелый извозчик отвозит их на вокзал, где уже ждет поезд, под колесами которого шипит и крутится легкими струйками пар, а зеркальные стекла искрятся морозными звездочками от невысокого солнца. Впереди - стальное чудовище, которое ритмично дышит тонкими струйками пара и еле сдерживает себя, чтобы не ринуться в морозную даль длинным телом на громадных колесах, вращаемых красными лапами.
  В купе тепло, потому не надо оттаивать дырочку на стекле, как в трамвае, и значит, мама не будет беспокоиться, что Андрей простудит горло. Он уставился в окно, рассматривая вокзальную публику, и тут же замечает двух спешащих взрослых кадет, но другого корпуса, которые с улыбкой козырнули ему - всех объединяет общее чувство радости поездки...
  И вот - родная, милая станция, на перроне которой провинциально тихо. Паровоз дрожит в остановившемся беге и Андрей тихо шепчет: "Милый, дорогой друг, - спасибо тебе!". В морозной тишине бриллиантами дрожат звезды, и сильно морозит.
  При выходе со станции в морозном тумане видны силуэты сгрудившихся крестьянских саней с притихшими лошадьми, среди которых к своей неописуемой радости Андрей сразу увидел их широкие сани - "розвальни", приспособленные к дальнему путешествию в снегах, покрытые ковром и с меховыми шубами - "дохами".
  - Дмитрич! - радостно кинулся мальчик к добродушному коренастому кучеру, придерживающему лошадей.
  - Здравия желаю, ваш благородие, - с улыбкой вытягивается тот перед барчуком, и оба рассмеялись.
  - Лошадки, милые! Замерзли ждать меня?! - гладит Андрей лошадиные морды.
  - Андрюшенька! Ну-ка переобуйся, - протянула сыну валенки мама. Они закутались в недра глубокий дохи и, подскакивая на замерзших кочках, сани понеслись в заснувшую и морозную даль полей.
  Андрей с грустью вспомнил, что в родном корпусе остались несколько друзей, которым некуда ехать, потому что дома у них - сирот - нет. Их, конечно же, не забудут. Будет елка, танцы, будут подарки, и педагогический совет разберет их по своим квартирам, чтобы насколько возможно, лаской заполнить тоскующие сердца малышей. А кадеты-отпускники привезут им хороших вещей и подарков, чтобы вместе раскрыть шуршащие пакеты, объединяясь в одну кадетскую Большую Семью на всю будущую жизнь...
  - Ты заснул? - спрашивает мама.
  - Н-е-ет, - бормочет Андрей. Приглушенный рокот бубенцов. Глаза слипаются, что-то безотчетно грустное тихо касается сердца. Мерещится тепло и уют родного дома... А рядом - большое, самое большое в мире счастье - мама...
  
  Глава 18
  Хорошо весной после долгой зимы. Солнышко ласково трогает лицо теплыми лучами, а травы будоражат буйным ароматом наступающего лета. Андрей Середа вышел прогуляться по двору и решил посмотреть ласточкино гнездо с тыльной стороны корпуса, как на углу его чуть не сбили с ног трое старших кадет. Зато бежавший за ними офицер налетел на Середу, и они упали на землю.
  - Кто это пробежал? - поднялся на ноги воспитатель.
  - Не знаю, господин полковник, - встал Андрей.
  - Нахал! А эти трое, которые убежали?
  - Так они не со мной, они даже не нашей роты.
  - Потрудитесь доложить их фамилии!
  - Не знаю я их, господин полковник. Я же говорю - они не нашей роты.
  - Врете, всех вы знаете. И вас все знают. Сейчас же говорите.
  - Не знаю! - обозлился Середа. - Разве вы сами не знаете, что в корпусах выдачи нет? Делайте, что хотите, а я не знаю.
  Его отправили под арест, а вечером прислали постановление воспитательского комитета - своего рода ультиматум: если не скажет, то порка, или - вон из Корпуса. Андрей побледнел. Порка? Стыд-то какой! Дома пальцем не трогали, а тут вдруг розги! Как после этого в отпуск идти? Рота засмеет - поротый кадет. Из корпуса тоже нельзя - как родителям объяснить? Что делать?
  Вечером в роте обсудили это дело и послали в старшую, первую роту: решайте вы. Как порешите, так и будет. Седьмой класс совещался недолго. После вечерней молитвы дежурный по первой роте кадет принес решение: "Пусть порют. Сраму тебе не будет".
  Утром его из карцера привели в учительскую.
  - Ну что, скажете, кого вы видели?
  Середа гордо поднял голову:
  - Порите.
  - А вы зря запираетесь... В первой роте уже сознались, так что теперь скрывать нечего.
  Сознались? Врут или не врут?
  - Я фамилий не знаю, а в лицо, может быть, определю, - неуверенно сказал Андрей.
  - Давно бы так! - повеселел офицер. - Сейчас выстроят всю первую роту, и вы укажете нам этих негодяев. Ступайте пока в роту, мы вас позовем.
  В роте Андрея ошарашили другой новостью. Оказывается в первой роте сообщили, что Середа всех выдал, и запираться смысла нет.
  - Ах, мерзавцы! - краска бросилась Андрею в лицо...
  В зале его ожидала выстроенная по списку первая рота, откуда на Андрея злобно смотрели старшие кадеты. Выдаст или нет? Середу медленно повели вдоль строя, и Андрей твердо смотрел в глаза старшим кадетам: "Я - не предатель! Предатели так не смотрят! Вам соврали!"
  - Ну что, узнал?
  - Нет их здесь, господин полковник!
  - Даром только голову нам морочили! Пороть сейчас же!
  Андрей молча разделся и лег на скамейку под розги. Рраз! Что-то горячее приложилось к спине.
  - Теперь скажешь?
  - Нет.
  - Бей!
  Два! - раздалось над головой. После восьмого удара поперек рубцов на простыню брызнула кровь.
  - Так не скажешь?
  Середа со сжатыми зубами, чтобы не застонать, только отрицательно покачал головой.
  - Встань, - неожиданно сказал ротный. - А теперь одевайся и можешь идти в роту...
  Вечером пришла делегация от старших кадет. Они извинились за подозрение в предательстве и поблагодарили Середу за твердость. Те кадеты, которые чуть не попались при возвращении из самовольной отлучки, все были на грани отчисления. И Середа спас их от верного исключения...
  
  * * *
  За окном - весеннее буйство зелени, ароматы наступающего лета и пронзительно голубое небо. Потому сидеть на скучном уроке математики было тоскливо, и Середа решил подышать свежим воздухом. Вытянув из кармана носовой платок, он мазанул на него немного акварельной краски и поднял руку:
  - Разрешите выйти, кровь носом!
  - Ах, кровь? Ну, конечно, идите...
  Свобода! Чтобы не попасться на вид начальству, Андрей решил уйти на "нижний" двор, где был лазарет и квартиры персонала. Полной грудью вдыхая весенний воздух, кадет вдоволь нашвырялся камнями по выбранному им в качестве мишени обломку доски, притомился, и стал думать, чем бы ему еще заняться.
  Внимание Середы привлекло единственное живое существо, стоящее посреди двора и тупо глядевшее по сторонам. Боров, принадлежащий корпусной прачке был огромнейшим животным. Андрей начинал осознавать глупость своего бегства с урока, но так как смысла возвращаться в класс, когда оставалось двадцать минут до конца урока, не видел, потому решил заняться боровом. Борову было тоже скучно, потому общение он принял с восторгом, а когда кадет почесал у него и за ухом, довольно захрюкал. Чувствуя полное доверие нового знакомого, Середа уселся ему на спину, и начал чесать шею и бока. Тот не протестовал, и кадета осенила мысль - а не проехаться ли на нем верхом?
  Сняв ремень, он закрепил его на манер удил, уселся поудобнее, и плотно зажав коленями, попытался пришпорить. Малость низковато, а так чем не лошадь? Боров потихоньку двинулся, надеясь, что всадник догадается и слезет. Но Середа держался уверенно и крепко. Обидевшись, боров затрусил по настоящему, почти как настоящий конь, и теперь надо было думать о том, чтобы не упасть.
  Боров набирал скорость, Андрей чувствовал себя настоящим героем, как вдруг с ужасом увидел, что навстречу им на аллейке показалась грузная фигура директора корпуса. Ужас сковал тело кадета, а боров повел себя по-свински, идя прямо на директора, не замедляя своего свинского галопа. Несчастный Середа, помня устав, лихо отдал тому честь, изо всех сил стараясь удержаться на своем "рысаке", с тоской видя чуть не вылезшие из орбит глаза генерала. Тут боров сделал поворот, и кадет слетел с него прямо в грязь, а его "верный скакун", почувствовав облегчение, помчался в другой конец двора...
  При разборе проступка Середы корпусная комиссия еле сдерживала смех, учла отдание воинской чести, но не простила падения и прогула урока, за что ему и было зачитано постановление об отчислении его из корпуса за громкое поведение, несовместимое со званием кадета...
  
  Глава 19
  Его Императорское Высочество Великий Князь Константин Константинович, по Высочайшему повелению состоящий на должности Главного Инспектора военно-учебных заведений, работал над документами по кадетским корпусам и военным училищам, как его внимание привлек шум из открытого окна, нарушивший гармонию спокойного весеннего дня. Великий Князь подошел к окну и среди веток увидел напуганные глаза мальчишки, жалобно глядевшего на него.
  - Середа? - с удивлением окликнул князь подростка. Не далее как два дня назад он подписал приказ, по которому "за тихие успехи и громкое поведение" кадет Середа Андрей был выставлен из кадетского корпуса, - Ты, что здесь делаешь?
  - Ввв-аше Иии-мператорское Вввысочество - вввыперли! - сильно заикаясь от волнения, попытался принять строевую стойку Середа, отчего чуть не свалился с дерева.
  - Так, - нахмурился Великий Князь, - И что ж ты теперь думаешь делать?
  - Ввв-аше Иии-мператорское Ввв-ысочество, - не задумываясь, воскликнул мальчик, - д-д-думайте В-в-ы!
  Больше сдерживать серьезный вид Великий Князь не смог. Он рассмеялся и кивнул:
  - Ну, слезай, будем думать!
  - Швейцар к Вам не допускает, - загорелись надеждой глаза Середы.
  - Допустит, - ободряюще улыбнулся Великий Князь, и мальчонка мгновенно слетел с дерева.
  Его Императорское Высочество думало недолго. Выходки Середы были рискованные, смелые по дерзости, но в них не было ничего аморального, позорящего доброе имя и честь кадета. Но не предтечи ли они будущих боевых подвигов, успех которых зачастую зависит от решимости дерзко рисковать? Иначе чем объяснить тот неопровержимый факт, что мраморные доски с именами Георгиевских кавалеров в корпусах заполнены фамилиями кадет, в свое время считавшихся отчаянными головами, "неисправимыми арестантами", "висевшими на волоске" в корпусе? И если же кадет разбаловался, и плохо учится, то это вина его воспитателя, за которую нельзя наказывать ребенка, а тем более - его родителей
  - Середа! Я даю вам назначение в Симбирский Кадетский Корпус, но, надеюсь - вы оправдаете мое доверие!
  - Так точно, Ваше Императорское Высочество! - с любовью и преданностью тот не сводил глаз с Великого Князя.
  - Верю, что вы не будете таким шалуном, каким были до сего времени, и будете всегда помнить, что вы - Кадет Российской Империи!..
  
  * * *
  15 июня 1915 года от очередного приступа грудной жабы скончался Великий Князь Константин. Похороны состоялись через неделю в присутствии Царской семьи. Длились они от 2-х часов дня до 9-ти часов вечера. Стояла невыносимая жара. Последняя панихида в Павловске, переезд на поезде по царской ветке; шпалеры юнкеров и кадет со свернутыми знаменами; темный, мрачный Петропавловский Собор. Середа Андрей стоял в строю, по лицу скатилось несколько слезинок, и мысленно кадет прошептал: "Да будет пухом наша родная земля нашему Отцу! Мы оставляем в кадетских сердцах самую светлую память о нем!".
  
  Глава 20
  В новом кадетском корпусе Андрея Середу встретили по-братски. Поговорили, выслушали, посмеялись, и хлопнули по плечу - Кадет и Брат! Верно говорят, что у кадет разных корпусов погоны разные, а душа - одна! С первого же момента Андрей почувствовал себя естественно и непринужденно, корпусные традиции и обычаи если и отличались, то ненамного. Ну, а если новичок и соврал в чем-нибудь, то... Все равно правда когда-нибудь выплывет наружу, все равно в военных училищах перемешаются кадеты разных корпусов, и горе тебе, если ты был отчислен за проступок, несовместимый со званием кадета. Тебе никогда не дадут возможности стать офицером.
  * * *
  Как хорошо зимним морозным вечером гулять на улице, а не сидеть в душном классе за уроками! Как манит к себе звонкий девичий смех, гуляющих возле корпуса дочерей корпусного персонала! Середа важно прогуливался с двумя друзьями по парку, стараясь делать вид, что не замечает озорных красивых глаз, изредка останавливающих на нем свой взгляд. И догулялись - входные двери заперли. Да Бог с ними! Заберемся по водосточной трубе до навеса над подъездом, а оттуда через окно в классную комнату...
  - Кадеты! Ко мне! - раздался вдруг из темноты недовольный голос дежурного офицера.
  Кадеты переглянулись. Сдаваться - накажут. А послезавтра - в отпуск. Не дождетесь!
  - Бежим! - кадеты бросились в темноту.
  - Стойте! - раздался позади топот офицерских сапог.
  - Сыщик! - крикнул Андрей в его сторону и скомандовал. - В рассыпную! Встречаемся в классе.
  Через несколько минут взбешенный дежурный офицер строил роту, дав команду запереть входные двери. Кадеты строились не торопясь, чтобы дать возможность всем гуляющим через окно забраться в роту.
  С трудом построив кадет, офицер провел перекличку, но к своему удивлению обнаружил, что все кадеты в строю, на своих местах.
  На следующий день очень требовательный и строгий ротный командир полковник Шешковский потребовал немедленного признания от гулявших по парку. Ответом ему было дружное молчание.
  - Ну, что же, - усмехнулся он, - по распоряжению Директора Корпуса вся рота остается без отпуска так долго, пока не появятся все виновные.
  Кадеты стиснули зубы. О том, чтобы доложить о тех, кто гулял, не было и речи. Но каждый день долгожданного отпуска был так дорог, у каждого было столько планов и надежд, и вот, теперь все рушится... Настроение стало кисло-сладким.
  Середа подошел к двум соучастникам проступка.
  - Петя, Саша! Не дело, если из-за нас всю роту накажут...
  - Знаем, Андрюша... Мы решили сознаться... Но тебе нельзя! Ты и так на волоске висишь, до первого замечания...
  Вечером, после отбоя, рота устроила кадетский совет. Единогласно решили, что Середе сознаваться нельзя, но так как воспитатель видел трех кадет, то обязательно должен быть третий. Причем такой, чье наказание не сыграло бы особой роли в изменении оценки за дисциплину. Шесть человек выразили готовность взять на себя вину за проступок Середы, и он по жребию определил его.
  На следующий день "виновная" троица созналась, рота была освобождена от наказания и все кадеты убыли в отпуска, включая и провинившихся...
  
  Глава 21
  История была одним из самых любимых предметов Андрея Середы. За красочными рассказами преподавателя перед взором кадета вставали великие герои Эллады, Рима, великие полководцы, выдающиеся политики. Кроме этого, история заставляла думать о своей Родине, чему немало способствовал и обожаемый всеми кадетами учитель истории Дмитрий Константинович:
  - Почему-то в трудах западных историков настойчиво выдвигается мысль, что Русь всегда была отсталым государством, неспособным выдвинуть из своей среды человека, способного управлять страной, в связи с чем, мол, был приглашен норманн Рюрик, благодаря которому Русь и обрела черты государственности и царственную династию. Кадет Старых, прочитайте нам, пожалуйста, что пишет о славянах один из изобретателей теории норманизма, академик Российской Академии Наук немец Август Шлецер.
  - Он пишет, - начинает докладывать Старых, - "...Конечно, люди тут были Бог знает с которых пор и откуда сюда зашли, но люди без правления, жившие подобно зверям и птицам, которыми изобиловали их леса. Они не отличались ничем, не имели никаких сношений с южными народами и потому не могли быть замечены и описаны ни одним просвещенным европейцем. На всем русском севере не было ни одного настоящего города. Бреднями старух являются и все рассказы о том, что до Рюрика существовали новгородские князья и киевские государи. Дикие, грубые и разъединенные славяне начали делаться общественными людьми только благодаря германцам, которым было назначено судьбой посеять у них первые семена цивилизации"
  - Видите, господа?! Вот про таких немцев-"академиков" Шлецера и Миллера наш гений Ломоносов писал: "... из сего заключить должно, каких гнусных пакостей не наколобродит в российских древностях такая, допущенная в них скотина". Какая получается глупость, когда историю России пишет не русский, а немец, причем ее враг! Давайте на секунду представим, что эти "господа" правы. Но если норманны организовали наше государство и были административным и военным хребтом Руси, то естественно ожидать, что и в организации военной силы и вооружения появятся скандинавские названия и слова. Кто назовет ступеньки военной иерархии?
  - Воевода, старшина, тысяцкий, подвойский, мечник, лучник.
  - Правильно. Теперь назовите русское вооружение.
  - Меч, топор, секира, копье, палица, лук, стрела, кольчуга, броня.
  - Нет ни одного иностранного слова! - продолжил историк. - Тактика ведения боя у нас тоже оставалась всегда русской. Германцы и скандинавы применяли построение клином, в то время как русы строились большим полком с двумя крыльями и засадным полком. Скандинавы славились как мореплаватели, но морские термины у руссов-славян свои - челн, струг, насад, ушкуй, паузок, уключина, пря, весло, корма, нос, палуба и другие. В быту, как и в войсках, тоже не встречается никаких скандинавских названий! К моменту так называемого "призвания Варягов" на русских землях были вполне сложившиеся славянские государства, не уступавшие по организации и быту своим западным соседям!
  - Дмитрий Константинович! Но почему все-таки были призваны варяги?
  - Хочу напомнить, что варягами у нас на Руси называли выходцев из южно-славянского побережья Балтики, отличая их от нурманов-скандинавов. В 862 году в северо-западном углу славянского расселения на острове Ругене обретало вместе с Ободричами племя Ругов, как называли их немцы, или Руссов. Князь их был женат на дочери последнего Новгородского Князя Гостомысла - Умиле. Сыновья Гостомысла погибли молодыми. Сын Умилы и Князя Ободричей Готлава Рюрик или Ририк и был позван новгородцами княжить у них, как внук Гостомысла, как естественный наследник старой новгородской династии. Так что никто из князей Новгородской династии не был норманном, все они были русскими, и все они создавали, защищали и расширяли Русь, делая чисто русское дело! Так что никакого влияния норманизма у нас не было, а теория эта была выдумана немцами и нашла благоприятную почву на Западе.
  
  * * *
  - Середа! К ротному! - раздался зычный рев дежурного, и Андрей, обменявшись удивленными взглядами с товарищами, отправился в канцелярию.
  - Ваше... - начал докладывать он, и на полуслове замер, потому что рядом с улыбающимся офицером стоял с таким родным и дорогим лицом сияющий поручик с Георгиевским крестом, и это был Сережа!
  Не в силах сдержать радостный порыв, он кинулся на грудь к брату. Живой! И у него Георгий! От радости и волнения Андрея душили слезы...
  
  Глава 22
  - Ха! А что нам немцы? Суворов так и говорил: "Немцев не знаю - видел их со спины!".
  - Бей германца!
  - Спасем братскую Сербию!
  Так было в первые дни войны. Но затянувшаяся война превратилась в бессмысленную бойню, в кровавую мясорубку, цель которой была совершенно неясна. Необходимость перемен ощущалась всюду, война надоела, в скорую победу над Германией никто не верил. Да и сама победа, - какие перемены, какую радость принесет она, чем окупит миллионные жертвы?!
  После страшных потерь были призваны из запаса офицеры второй очереди. Середа-отец уехал в мае 1916 года, и потому везти Ванечку для поступления в кадеты пришлось маме. Несколько раз она пыталась завести с сыном разговор о том, чтобы он учился в обычной гимназии, но сын был непреклонен - только кадетом. Как Сережа и Андрюша. Маменька только грустно вздохнула. Муж - на войне, старший сын - на войне, двое младших - в кадетском корпусе. Остается плакать в подушку длинными ночами и молить Бога о спасении родных людей...
  
  * * *
  То, что в корпусе вместе с Ваней учится брат, да еще в третьем классе, оказалось огромным плюсом. Можно было с гордым и независимым видом пойти в казарму к брату, где младшие кадеты предпочитали не появляться, из-за риска попасть под цук. А с каким уважением смотрят друзья, когда приходило письмо с фронта, от папеньки или Сережи! И у Сережи уже есть Георгий и, наверное, он скоро получит еще одного! Ведь он - герой! Он тоже - кадет Российской империи!
  На выходные дни к кадету Ване Середе приехала маменька. Сколько вкусных сладостей привезла и так любимый им рыбный пирог. В воскресенье она взяла сына навестить свою давнишнюю подружку по институту, и Ваня гордо вышагивал рядом с ней по городским улицам, старательно и четко козыряя военным, попадающимся на пути. А вот Андрея в отпуск не пустили. Поведение... Ничего, Сережа тоже рассказывал, что и его наказывали, а теперь - храбрый офицер. И Андрей таким же будет.
  Неожиданно для Вани навстречу вышел офицер в незнакомой ему форме, от чего он опешил, не зная, надо ли отдавать приветствие, и прошел мимо.
  А в понедельник на вечерних занятиях пришлось краснеть за свой проступок.
  - Задам вам два вопроса, - произнес отделенный офицер-воспитатель. - Первый - как надо относиться к человеку в несчастье?
  - Добрее, - доложил один.
  - Внимательнее, - подчеркнул второй.
  - Это очевидно, - кивнул офицер. - А какое самое большое несчастье для офицера?
  - Попасть в плен к неприятелю! - дружно сошлись во мнении кадеты.
  - Правильно, - сказал воспитатель. - А вот я вчера видел, как кадет Середа не отдал чести пленному турецкому майору, то есть офицеру, попавшему в несчастье, к которому надо было бы быть вдвойне внимательным. Ты понял, Середа?
  - Так точно, понял, - густо покраснел Ваня, кляня себя за досадный промах.
  
  Глава 23
  В феврале 1917 года в Петрограде проходила междусоюзная конференция, на которой принималось решение о совместном переходе всех союзных фронтов в наступление для нанесения Германо-Австрийцам последнего удара.
  То, что это будет последний удар, никто не сомневался: Германия расформировывала третьеочередные дивизии, чтобы их чинами пополнить первоочередные, так как людской запас в Германии кончился; ее военные заводы сократили производство на 50%, ибо не хватало металлов; население Германии уже более двух лет голодало.
  20 февраля конференция закончилась, назначив днем начала общего для всех союзников наступления 12 апреля. В последующие дни Генеральный Штаб с утра до поздних ночных часов разрабатывал предстоящие с этой даты операции на Русском фронте. Общий план был готов давно, но теперь его надо было скоординировать в соответствии с действиями союзников.
  Изучив мнения Главнокомандующих фронтов, определяли направление главного удара, направление вспомогательных ударов, рассчитывали средства на перевозку войск для создания соответствующей плану группировки. К вечеру 25-го февраля все работы были закончены. Для выполнения плана перевозок требовалось перебросить по железным дорогам 10 армейских корпусов, то есть около 500 поездных воинских составов. Остававшиеся до 12 апреля 45 дней были едва-едва достаточны для выполнения этих перевозок...
  Ночью были получены телеграммы от Председателя Государственной Думы Родзянко и военных начальников об обращении беспорядков в столице в открытый мятеж. Государем было принято решение отправить из Ставки отряд с лицом, которому будут даны неограниченные полномочия для наведения порядка. Всех офицеров Ставки интересовало - кто будет наделен правами Диктатора?
  Утром 26-го февраля по узкой, протоптанной в снегу тропинке, через площадь перед зданием Управлений Генерал-Квартирмейстера и Дежурного Генерала шли три казака Конвоя Его Величества. Им наперерез двигались сани, в которых старик-извозчик вез двух студентов и сидящую у них на коленях барышню. Видя идущих казаков, извозчик закричал:
  - Эй, эй, берегитесь!
  Его лошаденка шла самой ленивой рысью, но он чуть не наехал на них, потому что казаки не обращали на него никакого внимания. С трудом повернув лошадь, старик объехал их сзади, наставительно крича:
  - Вишь, не берегется! А наедь на которого, так отвечать будешь!
  В это время казаки дошли до тротуара у дома Губернской Земской Управы и повернули в ту же сторону, куда ехал извозчик. Последний продолжал ворчать, но вдруг, бросив вожжи, он схватил обеими руками свою шапку и, срывая с головы, завопил:
  - Царь!!!
  Студенты тоже схватились за фуражки и все четверо, обернувшись назад, глядели вслед повелителю ста пятидесяти миллионов человек, который свернул в проход между домами к находившейся за ними церкви.
  Около 11 часов Государь вернулся из церкви во дворец и, скоро стало известно, что его выбор остановился на генерал-адъютанте Николае Иудовиче Иванове, бывшем Главнокомандующем армиями Юго-Западного фронта. В качестве начальника штаба ему придавался ген. штаба подполковник Капустин, и выделялись семь полков с артиллерией. Все офицеры удрученно вздохнули - Иванов был, безусловно, честный и преданный Государю генерал, но его годы и характер совершенно не отвечали задаче решительного подавления революции. Недостатки генерала Иванова были поняты Ставкой еще осенью 1915 года, после того, как его начальник штаба генерал Алексеев, при котором одерживались громкие победы, был назначен Главнокомандующим Северо-Западного фронтом, а на Юго-Западном фронте начались ссоры между старшими генералами и беспросветные неудачи, приведшие к смене Иванова зимой 1915-1916 гг. С тех пор генерал Иванов состоял в почетной отставке, "в распоряжении Его Величества", проживая без всякого дела в своем вагоне.
  Государь лично выбрал полки, назначенные для перевозке в Петроград, по их, знакомым ему лично, командирам. При этом оказалось, что часть назначенных полков стоит на линии фронта, и пока подводились части из резерва, пока производилась смена, ушло около двух суток драгоценного времени. По взглядам того времени и при условии, что предстояла борьба за Государя и Престол, было совершенно неудобно возражать ему и предлагать для перевозки и борьбы другие части.
  Между тем из Петрограда поступали тяжелые известия. Все шире разрасталось восстание запасных батальонов, из которых состоял гарнизон Петрограда. Эти батальоны являлись командами для обучения вновь призванных новобранцев, и были они пополнены исключительно рабочими Петроградских заводов, сплошь распропагандированных социалистами. Этому пытался воспротивиться генерал Алексеев, но призыв проводился Министерством внутренних дел, а Государь в конфликте стал на сторону министра Протопопова...
  Министры в столице, видя, что власть захвачена мятежниками, показали свое полное ничтожество как носителей власти и "сложили свои полномочия". Государь решал вопрос - вывозить свою семью спешно из Царского Села в Ставку, или самому ехать к ней. Так как Великие Княжны все лежали в кори, то Государыня настаивала на Его приезде. Последовало распоряжение о подаче литерных поездов.
  Генерал Алексеев бросился во дворец умолять Государя не уезжать, ибо "это погубит Россию". Вернулся успокоенный, коротко сказав: "Удалось уговорить!". Но через полчаса Государь все же приказал подать автомобиль и, садясь в него, приказал: "Скажите Алексееву, что я все-таки уехал". Литерные поезда ушли в северном направлении, и о них ничего не было известно.
  Странным и тяжелым днем было 28 февраля. Правительства уже сутки, как не существовало. Лицо с неограниченными полномочиями уехало в район революции и никаких распоряжений никому не делало. Монарх уехал в том же направлении, и связь с ним порвалась... Управление вообще исчезло, следовательно, надо было что-то делать. Но что? Волнение и тяжкие душевные муки терзали старших генералов. ЧТО ДЕЛАТЬ?..
  Был только один человек, который практически мог немедленно сказать властное слово - генерал Алексеев, лежащий с температурой под 40 градусов и сильными болями в почках. В его руках, в отсутствие Государя - Верховного Главнокомандующего, еще не нарушенная организация 11-миллионной армии. Он, Начальник Штаба, имеет юридическое право отдать по армии любое повеление именем Его Величества. Но только по армии! Это право не распространяется на вопросы государственного управления! Как он может объявить: "Государь Император повелел", когда Он Не повелевал; Он "назначил", когда Он именно эту кандидатуру отверг; "кровь и железо", когда Он считает, что Царская власть должна удержаться "без пролития крови"... ЧТО ДЕЛАТЬ?
  Первая телеграмма из поезда государя поступила в Ставку через сорок часов. В ночь на 2-е марта головной, Тарутинский полк, перевозимый к Петрограду, был сосредоточен в 20 километрах от столицы на станции Александровская. Второй, Бородинский полк, достиг станции Луги. Генерал Иванов без инцидентов прибыл в Царское Село и около полуночи явился Государыне. 2-го марта она пишет Государю: "Милый старик Иванов полтора часа сидел у меня и только постепенно вполне уразумел положение".
  К утру его эшелоны ушли назад на станцию Вырицу и дальнейшие поступки генерала кажутся совсем непонятными для военного человека. 1-го марта Думой были приняты меры к недопущению эшелонов генерала Иванова на Царскосельский вокзал в Петрограде - выставлено около сорока пулеметов и несколько орудий. Когда стало известно о прибытии эшелонов в Царское Село, был послан представитель Думы, проверить меры обороны вокзала против эшелонов Иванова. Этот посланный нашел на платформах станции и пулеметы, и орудия, но ни одного человека, кроме дежурных железнодорожников, которые показали, что все защитники станции бежали, как только узнали, что "грозный" генерал Иванов находится уже в Царском Селе и через полчаса может быть на Петроградском вокзале... Последующая деятельность генерала Иванова прекращена телеграммой Государя.
  Покончить с Петроградским бунтом мог один решительный начальник. Но все, от кого это зависело, боялись "пролить кровь". Так революций не подавляют.
  Манифест об ответственном министерстве, подписанный Монархом, не получил обнародования и потому не сыграл никакой роли в развитии событий 2-го марта. По желанию Государя он должен был быть, прежде всего, сообщен генералом Рузским в Петроград Председателю Государственной Думы Родзянко, но тот, подойдя к прямому проводу в 4 часа утра заявил, что разговор об ответственном министерстве уже опоздал - в Петрограде это неприемлемо, революция развивается, и речь может идти только об "отречении".
  В надежде не допустить революции большевистской и как-нибудь спасти монархию, генерал Алексеев ставит себе задачей воцарение Наследника Цесаревича Алексея Николаевича, для сохранения Династии и Монархии. Об этом он оповещает всех Главнокомандующих и просит срочного ответа в виде всеподданнейшего доклада Государю.
  Все пять телеграмм начинались словами: "Вашему Императорскому Величеству всеподданнейше доношу...". Ни одна не носила ни тени требования. Это были советы верноподданных, не видящих другого выхода. Телеграмма Алексеева оканчивалась словами: "ожидаю повелений".
  Все полученные ответы и свое личное мнение Алексеев представляет дословно Монарху, и Его Величество, при докладе ему телеграммы Алексеева, наложил резолюцию: "НЕТ ТОЙ ЖЕРТВЫ, КОТОРУЮ Я НЕ ПРИНЕС БЫ ДЛЯ БЛАГА РОДИНЫ".
  Перед полночью на 3-е марта в Ставке дежурный чиновник начал принимать сообщение от Государя. В аппаратную комнату в большом волнении, забыв привычную дисциплину, сталкиваясь, поспешили начальствующие лица, которые окружили аппарат. Аппарат продолжал щелкать, и лента выползала все дальше:
  "... подписать Указы Правительствующему Сенату: первый о бытии Председателем Совета Министров князю... Львову, второй - о бытии Верховным Главнокомандующим Вел. Кн. Николаю Николаевичу. После сего Его Императорскому Величеству благоугодно было подписать АКТ ОТРЕЧЕНИЯ ОТ ПРЕСТОЛА ЗА СЕБЯ И ЗА СЫНА и о передаче Престола Вел. Кн. Михаилу Александровичу..."
  Среди шума голосов слышались выкрики полного изумления:
  - Михаилу?!
  - Как Михаилу?!. Вот так штука!..
  Этой же ночью отрекшийся Император выехал из Пскова в Ставку через Двинск. Около 19 часов по Ставке прошло распоряжение генерала Алексеева о немедленном прибытии на воинскую платформу станции Могилев всех генералов и штаб-офицеров Штаба для встречи отрекшегося Государя.
  Военная платформа находилась в стороне от вокзала и представляла собой длинный и широкий помост, ярко освещенный электрическими фонарями. Перед императорским поездом вытянулась бесконечная шеренга офицеров: впереди правого фланга стояли генералы и иностранные Представители при Ставке, и генерал Алексеев вошел в вагон государя.
  К двери вагона была приставлена крытая красным сукном сходня, по бокам которой стояли, как всегда при прибытии императорского поезда, два часовых казака Конвоя Его Величества с обнаженными шашками. Дверь вагона открылась, и в ней показался Государь, а за ним генерал Алексеев.
  Непосредственно перед сходней ожидали Государя три великих князя: Сергей Михайлович (Инспектор Артиллерии), Борис Владимирович (Походный Атаман Казачьих Войск) и Александр Михайлович (Инспектор Авиации). Государь был в форме Своего Конвоя. Он выходил из вагона с веселой улыбкой на лице, как-то неестественно подбрасывая левой рукой за темляк свою кубанскую шашку. Увидев великих князей, Государь по очереди с ними поцеловался, что-то со смехом говоря. Князья расступились, и он увидел заполненную офицерами платформу, что было для него полной неожиданностью: улыбка исчезла с его лица. Выпустив из руки темляк шашки, он обеими руками быстро поправил на голове свою папаху и, вытянувшись и приложив к папахе правую руку, быстро пошел к правому флангу встречавших. По шеренге передали: "Снимите перчатки - Государь подает руку".
  Государь медленно двигался вдоль строя, подавая руку каждому офицеру. По его щекам текли слезы, намерзая на усах и бороде, но он не замечал этого. Пройдя строй, Государь закрыл лицо обеими руками и быстро пошел к своему вагону - плечи его вздрагивали от рыданий...
  3-го марта вел. Князь Михаил Александрович сделал нечто большее, чем личное отречение: не приняв сам престол, он закрыл путь к нему и следующим за ним в порядке старшинства престолонаследия членам Императорского Дома.
  - Ах, Миша, Миша! Как мог ты это сделать?! - воскликнул отрекшийся Государь, узнав о заявлении брата...
  4-го марта Государь прибыл в кабинет Главнокомандующего. Спросил, не случилось ли что-нибудь серьезного на фронте. На ответ, что кроме обычных перестрелок и ночных поисков разведчиков ничего значительного не было, сказал: "Слава Богу! Я очень беспокоился об этом, ведь ответственность за фронт все еще лежит на мне!". После этого он формально сдал фронт генералу Алексееву. На листке бумаги они написали:
   "Сдал фронт. Николай".
   "Принял фронт. Ген. Алексеев".
  Формально сдав фронт, отрекшийся монарх в своем представлении считал себя уже частным человеком.
  Утром 8-го марта генерал Алексеев по телефону известил Ставку, что Государь отбывает к семье в Царское Село, и в 10 часов будет прощаться с чинами Ставки. Всем предписывалось собраться в большом зале Управления Дежурного Генерала. Воинским частям Ставки надлежало командировать туда же по одному нижнему чину, по выбору нижних чинов части.
  Офицеры стояли плотной массой вдоль обеих длинных и задней короткой стен зала, оставив свободным четырехугольное пространство посреди зала. Нижние чины стали в две шеренги вдоль четвертой стенки, у входной двери. Ровно в 10 часов раздалась команда:
  - Господа Офицеры!
  Вошел Государь - по-прежнему в казачьей форме с папахой в руках. Сделав несколько шагов, остановился, тяжело дыша, и казалось, что узкая портупея его кубанской шашки давит ему на грудь, отчего он правой рукой оттягивал портупею от груди. Несколько секунд стояла мертвая тишина, а потом он заговорил:
  - Господа! Мне очень тяжело говорить... Это последствие принятого мною решения... Но решение это принято окончательно и бесповоротно! Прошлое не может возвратиться...Благодарю генералов и офицеров моего Штаба за сверх-отлично несшуюся ими службу. Призываю всех вас и впредь, под новым Правительством, добиваться и добиться полной победы над внешним врагом, победы, которая необходима Родине...
  Государь медленно, чрезвычайно медленно начал обходить собравшихся, как бы стараясь заглянуть каждому в глаза: и впереди стоявшим, и стоявшим за ними, в глубине. Пока он говорил, всем было очень тяжело, но теперь, в полной тишине, стало совсем непереносимо... Оказавшийся перед Государем огромного роста есаул его Конвоя, как мертвый упал на пол, произведя своим падением невероятный среди царившей тишины грохот. Это послужило как бы сигналом, и в нескольких местах зала начались припадки истерики. Слабый после ранения подпоручик пехоты Бронштейн сел на пол и начал визжать и кричать, отчего стоящие рядом запихали его под рояль, где он и затих.
  Государь, словно ничего не замечая, продолжал делать свой обход. Окончив его, повернулся к нижним чинам, которые стояли совершенно неподвижно. Лица их были красны, на груди солдатских рыжеватых шинелей темнели большие пятна от слез.
  Закончив, Государь снова повернулся к офицерам, отдал честь отчетливым строевым поклоном, и повернулся к выходной двери. Но генерал Алексеев заступил ему дорогу, громко и отчетливо произнеся:
  - Счастливого Вам пути, Ваше Императорское Величество! Счастливой Вам жизни, Ваше Императорское Величество!
  Государь обнял его, крепко прижав к себе и трижды поцеловав. Затем, молча и не оборачиваясь, пошел к выходу. Дверь распахнули перед самым Государем, он сделал шаг через порог ... и вдруг быстро шагнул назад: вся площадка лестницы и сама очень широкая лестница вверх и вниз были битком забиты солдатской массой. В следующий момент Государь решительно шагнул вперед, и послышался его громкий голос:
  - Здорово, братцы!
  - Здравия желаем, Ваше Императорское Величество! - загрохотал такой ответ, какого никто из офицеров никогда не слышал - все окна задребезжали.
  - Прощайте, братцы!
  - Счастливого пути, Ваше Императорское Величество! - и вслед за этим - многосотголовый рев рыданий...
  Фигура Императора Николая II постепенно исчезала, спускаясь по лестнице среди расступавшихся и рыдающих солдат.
  - И ЭТО НАЗЫВАЕТСЯ РЕВОЛЮЦИЕЙ?! - раздался чей-то изумленный голос.
  
  Глава 24
  - Это конец, это анархия! - прошептал генерал Врангель, прочитав известие об отречении Государя.- А Приказ Љ 1 деморализует и разлагает армию!
  Во главе делегации офицеров Румынского Фронта Врангель выехал в столицу, в надежде убедить военного министра Гучкова принять срочные меры по восстановлению дисциплины в армии. Петербург встретил делегацию огромным количеством красных бантов, украшавших почти всех. Они были видны не только на шатающихся по улицам в расстегнутых шинелях, без оружия, солдатах, студентах, курсистках, извозчиках, но и на щеголеватых штатских и значительном числе офицеров. В трусости, малодушии и раболепии перед новыми властителями многие перестарались. Недоумение и брезгливость вызвала встреча нескольких старых, заслуженных генералов, которые украсили форменное пальто модным революционным цветом.
  - Что делать, я только одет по форме - это новая форма одежды, - явно смутился удивленного взгляда Врангеля один из них, с погон которого были спороты вензеля.
  Врангель в эти дни постоянно ходил по городу пешком в генеральской форме с вензелем Наследника Цесаревича на погонах, без красного банта, но его уверенная фигура, поступь, взгляд, душевный облик были так величественны, что ни один из сторонников новой власти не решился к нему подойти.
  С Гучковым делегации встретиться не удалось, но их принял заместитель министра иностранных дел Милюков. Доводы Врангеля о поддержке в армии всеми возможными силами дисциплины и авторитета начальников не возымели на политика никакого действия.
  Офицеры вернулись на фронт. Благодаря личному авторитету и необыкновенной популярности среди казаков и солдат генералу удалось сохранить контроль над вверенными ему частями вплоть до самого большевистского переворота.
  Произошедший через восемь месяцев переворот, после чего главковерхом стал прапорщик Крыленко, поставил перед ним выбор - служить большевикам, или уйти со службы. Точнее выбора не было, потому что большевикам он служить не мог. Оставив вверенные ему войска, с которыми он в течение всей войны подвергался ежеминутным опасностям, Врангель записал в своем дневнике:
  "С тяжелым чувством я выехал их армии. Восемь месяцев тому назад Россия свергла своего монарха. По словам ставших у власти людей, государственный переворот имел целью избавить страну от правительства, ведшего к позорному сепаратному миру. Новое правительство начертало на своем знамени: Война до победного конца. Через восемь месяцев это правительство позорно отдало Россию на милость победителя. В этом позоре было виновато не одно безвольное и бездарное правительство. Ответственность с ним разделяли и старшие военачальники и весь русский народ. Великое слово "свобода" этот народ заменил произволом и полученную вольность претворил в буйство, грабеж и убийство..."
  
  * * *
  С отречением от престола Николая II началась дикая свистопляска со сменой министров и правительств. Фронтовые офицеры оказались в самом трудном и неопределенном положении.
  - Господа! Меня мои солдаты ненавидят, - с грустью произнес молодой поручик, - Они считают, что я по своей воле гоню их в бой, на смерть, хотя при этом я иду впереди них на огонь! А начальство не помогает нам, подрывая наш авторитет и требуя продолжать войну до победного конца.
  - Еще эти агитаторы понаехали. Вот кто наш главный враг. Почти все - евреи, - поддакнул его товарищ. - Разве солдаты будут думать о победе над германцами, когда эти им кричат о немедленном мире, о равенстве, о дележе земли? Когда им предлагают поскорей вернуться к своим бабам, гнать в три шеи богачей, делить их имущество. Какая тут дисциплина? Вы смотрите, что в листовках пишут! "...уже начался дележ земли, поэтому нужно бросать оружие и возвращаться по домам. Кто опоздает - ничего не получит!"...
  - А эти интеллигенты... Бог знает, кто такое слово выдумал, но в русском языке такого слова нет. Они себя называют образованной частью населения. На самом деле - это прослойка между народом и дворянством, при этом лишенная присущего народу хорошего вкуса. Интеллигенты восторженно принимают на слух все, направленное к дискредитированию государственной и духовно-православной власти, но ко всему остальному в жизни страны они индеферентны. Спроси у любого: что такое война, патриотизм, армия, воинская доблесть? Почти все ответят, что война - преступление, патриотизм - пережиток старины, армия - главный тормоз прогресса, военная специальность - позорное ремесло, а воинская доблесть - проявление глупости и зверства. И как тут Отчизну защищать?
  Фронт еще держался благодаря чувству долга офицеров, унтер-офицеров и солдат старшего возраста, ощущавших хоть в какой-то степени ответственность за судьбу России. Самой дисциплинированной и преданной царю воинской частью, не поддавшейся революционной пропаганде, оказалась конная Кавказская дивизия, получившая название Дикой дивизии. Она была сформирована на добровольных началах из цвета горской молодежи - ингушей, чеченцев, черкесов, кабардинцев и представителей других горских народов. Они с доблестью сражались в I мировой войне за свою общую родину - Россию.
  
  Глава 25
  Известие об отречении Государя шокировало весь персонал корпуса, кадет и офицеров. Директор Корпуса построил воспитанников в парадном зале с оркестром на правом фланге, кратко сказал об отречении и закончил:
  - А теперь, в последний раз за здравие его Императорского Величества Государя Императора - Ура!
  Грянул гимн и такое "ура", которого никогда не слышали эти стены.
  - У-Р-А! - кадеты кричали до хрипоты и офицеры никак не могли остановить их. У многих по глазам бежали слезы, которых никто не стеснялся.
  Через несколько дней пришло другое известие.
  - Нам принимать присягу Временному Правительству?!?
  - Кадеты! Наш лозунг - За Веру, Царя и Отечество! Никаких присяг никаким правительствам!
  Офицеры убыли к новому начальству и попытались объяснить, что сам факт принятия присяги несовершеннолетними юношами в возрасте от десяти лет от роду и старше является очевидной, из ряда вон выходящей глупостью. Однако ничего доказать не смогли.
  На приказ Временного Правительства кадеты ответили своим приказом, который пришел из старшей, первой кадетской роты:
  - Во время чтения присяги всем поднимать не два пальца правой руки, как требуется, а кукиш! И перед словом "клянусь" прибавлять "НЕ".
  Так кадеты были приведены к присяге - с кукишем, отчего сами мальчишки испытали огромное удовольствие, а воспитатели сделали вид, что ничего не заметили, будучи с ними согласными...
  В городе сразу пошел дикий разгул и раскачка устоев Русской Армии и Государства, но жизнь Корпуса текла по-прежнему, учеба продолжалась нормально, дисциплина сохранялась полностью, как будто ничего не переменилось...
  По чьему-то распоряжению в Корпус прибыл из студентов какой-то задрипанный агитатор, чтобы разъяснить революционные преобразования. После первых же слов кадеты с криками "Ур-ра!" подхватили его на руки и стали качать до тех пор, пока тому не стало плохо. В последний раз, качнув, его поймали возле самого пола и аккуратно поставили на ноги, с любопытством ожидая, как он будет дальше что-то разъяснять. Студент же, поняв, что при первых словах его опять ожидает раскачивание, пошатываясь, бросился из корпуса с криками: "Контрреволюция!".
  ... После летних каникул, в августе 1917 года, кадеты снова собрались в своем родном гнезде. Впечатления от увиденного были похожие. Вся страна окутана облаками табачного дыма, полна бегущими с фронта дезертирами и заплевана шелухой подсолнечных семечек. Многие рассказывали о случаях расправы взбунтовавшихся и распропагандированных солдат с офицерами.
  Несмотря на все внешние события и всеобщий развал, корпус продолжался оставаться островком дисциплины и порядка.
  Затем пришел самый грустный и тяжелый для кадет момент - было приказано снять погоны... Больших трудов стоило воспитателям и ротным командирам уговорить кадет выполнить это распоряжение и то, благодаря тому, что чувство дисциплины взяло верх над глубоким возмущением.
  Из какого-то Совета прибыл проконтролировать снятие погон самоуверенный и наглый комиссар с красным бантом. Командир роты стоял перед кадетами и с грустью смотрел на воспитанников. Никто не мог решиться первым снять свои кадетские погоны, потому кадеты ждали и смотрели на полковника. Седой, как лунь офицер молча снял шинель, достал из кармана перочинный ножик и стал срезывать пуговицы и снимать погоны. Лицо побледнело, а руки предательски дрожали.
  Кадеты молча, со слезами на глазах, стали делать то же. Погоны с шинели... С кителя... Украдкой каждый прятал одну пару погон на память: кто в за голенище сапог, кто в брюки, но большинство отпарывало подкладку в рукавах шинели и прятали туда. У всех возникла мысль - что делать с остальными, куда их спрятать, чтобы никто не мог их профанировать?
  У кого-то нашлись спички и на маленьком костре кадеты жгли алые погоны, навсегда прощаясь с кадетской жизнью, верованиями, надеждами и мечтами. Андрей Середа чувствовал, как по лицу бегут слезы, а сердце рвет страдание и боль оттого, что в костре сгорало все самое дорогое и лучшее... Полковник дождался окончания и твердым голосом сказал:
  - Ребята, не унывайте! Вы погоны носили несколько лет, а я несколько десятков лет. Тяжело это, но нужно пережить. Помните! Я всегда останусь полковником, а вы кадетами. Носите всегда в душе ваши Заветы!
  Рота молча построилась. Без погон и кокард, в шинелях с пуговицами, обернутыми в черную материю, кадеты стали похожи скорее на каких-то воспитанников исправительных заведений...
  
  * * *
  Кровавый 1917 год вначале ошеломил своей неожиданностью воспитанников кадетских корпусов. Воспитанные в беспредельной верности Царю и Отечеству они почувствовали, что революционная кутерьма не соответствует кадетскому духу, и это вылилось в ряде выступлений против нового режима.
  В Петрограде кадеты Морского Корпуса с оружием в руках защищали от революционной черни свой корпус.
  В Москве кадеты совместно с юнкерами оказывали упорное сопротивление большевикам. Во время обороны II Московского кадетского корпуса убито девять кадет. Их изуродованные тела большевики вывезли в морг на Скобелевской площади и там бросили. Были выкуплены кадетом Райкиным на личные средства генерала Римского-Корсакова и с честью похоронены.
  Кадеты Владимирского-Киевского Корпуса по приказу были выведены на парад революционных войск, но пришли не с красными, а своим старым знаменем. Это вызвало возмущение толпы, и кадет увели с парада. После этого в газете "Киевская мысль" появилась статья А. Амфитеатрова под названием "Волченки", в которой он недвусмысленно призывал к расправе над кадетами.
  Кадеты Одесского корпуса, не опозорили вензелей своего Шефа и выведенные на встречу Гучкова с красным флагом - сожгли этот флаг на глазах толпы, и промаршировали с обугленным древком по городу.
  Временное правительство приняло срочные меры для уничтожения кадетских корпусов, переименовав их в "Гимназии Военного Времени" и постановив снять с кадет погоны...
  В ответ на это в кадетской среде еще больше стали подчеркивать уважение к своему начальству, к дисциплине, подтянутости, опрятности в одежде, к чинопочитанию, отданию чести и была своя, особенно подчеркнутая товарищеская и строевая дисциплина.
  
  Глава 26 (историческая)
  Революция большевиков. Как это было.
  С отречением императора в России рухнула Верховная власть. Временный комитет Государственный Думы попытался взять власть в свои руки, но, не имея реальной силы и достаточного авторитета, он с первых дней стал зависим от Совета рабочих и солдатских депутатов, который действовал независимо от правительства и даже наперекор ему. Так, с самого начала революции, создалось двоевластие...
  Первый состав Центрального Комитета Совета рабочих и солдатских депутатов, "объективно" отражал национальный состав России:
  Председатель: Чхеидзе (грузин)
  Члены: Гуревич (Дан) (еврей)
   Гольдман (Либер) (еврей)
   Гоц (еврей)
   Гендельман (еврей)
   Каменев (Розенфельд) (еврей)
   Саакиан (армянин)
   Крушинский (поляк)
   Никольский (национальность не установлена)
  Партия большевиков во время начавшейся мировой войны абсолютно никакой роли не играла, влиянием в рабочей массе не пользовались. Все резко начало меняться после того, как член РСДРП Парвус, находившийся в начале войны в Константинополе, обратился к германскому послу с предложением оказать Германии помощь в борьбе против России.
  13 января 1915 года - Парвус принят в Главной квартире императора Вильгельма.
  9 марта 1915 года. Парвус подает министерству иностранных дел Германии меморандум, в котором предлагает:
  - провести в России массовую забастовку, которая парализует все дороги, ведущие к фронту;
  - оказать поддержку украинским, кавказским и тюркским сепаратистам;
  - поддержать большевистскую и меньшевистскую партии, которые ведут борьбу с русским правительством, и вожди которой находятся в Швейцарии.
  Для этого он требует два миллиона золотых марок. Германское правительство удовлетворяет требование Парвуса, а через две недели ему выплачено еще 500 тысяч золотых марок. 6 июня 1915 года министр иностранных дел фон-Ягов требует от казначейства 5 миллионов золотых марок на помощь революционной пропаганде в России...
  4 апреля 1917 года (новый стиль) немецкий посланник из Берна посылает в Берлин телеграмму от имени вождей русских социалистов Ленина и Зиновьева с просьбой о немедленном разрешении на их проезд через Германию. Император Вильгельм лично распорядился, чтобы революционеров перебросили через линию фронта, если Швеция откажется их пропустить.
  21 апреля (нового стиля) Главная квартира сообщает министру иностранных дел: "Въезд Ленина в Россию прошел успешно. Он работает точно так, как бы мы желали".
  Так в запломбированном вагоне через Германию, через Швецию, с немецкой помощью проехал Ленин с группой приверженцев в Россию. Где он сразу провозгласил тезисы:
  - Никакой поддержки Временному правительству!
  - Вся власть Советам!
  - Конец войне!
  - Земля крестьянам!
  - Заводы рабочим!
  Вначале эти тезисы не имели успеха в армии и народе, но на мощные финансовые вливания германской империи пропаганда Ленина широко растекалась по всей стране, но особенно усиленно и энергично направлялась на фронт, где большевистскими агитаторами распространялись сотни тысяч газет, воззваний и листовок, изданных за немецкий счет. Кроме "Правды", специально для солдат издавалась "Солдатская правда" и "Окопная правда". Деньги перед "хозяином" надо было отрабатывать...
  При следовании из США с группой эмигрантов в Россию Троцкого, его арестовало британское правительство, как известного врага России, Англии и Франции. Но Временное правительство потребовало его освобождения.
  9 ноября (новый стиль) германский государственный секретарь требует от казначейства 15 миллионов золотых марок на политическую работу в России...
  Народ страны, видя полное бездействие Временного правительства, разочаровался не только в Керенском, но и во всех лидерах политических партий и стал возлагать надежды на военачальников. Наиболее яркой фигурой на тот момент был генерал Корнилов - мужественный, решительный, прославленный не только доблестью в войне, но и легендарным побегом из плена. 16 июля генерал Корнилов назначается Верховным главнокомандующим.
  Восторженное отношение людей к Корнилову, когда его прямо называли "спасителем отечества", привело к возникновению у Керенского подозрения, что Корнилов хочет арестовать его и взять бразды правления в свои руки. После взаимных обвинений в измене революции между Керенским и Корниловым, второй двинул на Петроград 3-й конный корпус.
  Перепуганный Керенский "для защиты революции" разрешил Троцкому сформировать "Военно-Революционный Комитет" (ВРК) и свои воинские части - отряды "Красной гвардии". В их руки попало около 40 000 винтовок, что позволило довести свои отряды до 12-14 000 человек.
  Применять оружие не потребовалось. Подошедшие воинские части были "разагитированы" большевиками, а генерал Корнилов, чтобы избежать гражданской войны и кровопролития, сложил с себя полномочия. Но отряды "Красной гвардии" остались...
  Верховным главнокомандующим Керенский назначил себя. С этого момента русская армия как боевая сила перестала существовать. В стране началась разруха...
  К этому времени немцы уже заняли Ригу и угрожали Петрограду. Ввиду немецкой угрозы, часть гарнизона была выведена для обороны подступов к нему. Момент идеален, власть над Россией просто "валяется" на улице, и Ленин требует, чтобы "восстание" было проведено немедленно. В казармах беспрерывные митинги, из арсенала Петропавловской крепости Красная гвардия уже открыто снабжается оружием.
  Ленин с Троцким рассчитывают свои силы. По всем их подсчетам получалось около 50 000 красногвардейцев. Но, петроградский гарнизон объявил нейтралитет, Павловский полк выслал лишь заставы... Все петроградские заводы работали, потому лишь с Балтийского завода, где шло совещание, большевикам выделили группу в 235 человек, и 80 человек дал Путиловский завод...
  25-го большевики захватили почту и вокзалы, которые охранялись караулами юнкеров. С утра к дворцовой площади стали подходить отряды красных. Для защиты Временного правительства, в основном по своей инициативе явились два с половиной военных училища, сотня уральских казаков, батарея Михайловского артиллерийского училища, человек двести ударниц женского батальона и 2 броневика, которые вскоре ушли за неимением бензина. Ушли и казаки, так как им не понравились "бабы с ружьями". Затем, якобы по приказу начальника училища, что было обманом, ушла и батарея...
  День прошел в ожидании, в 4.30 появились матросы, прибывшие из Кронштадта и Гельсингфорса (2-3 000 человек), после чего началось окружение дворца.
  В 6.30 дня большевики предъявили ультиматум, дав на размышление 20 минут, грозя начать артиллерийский обстрел из Петропавловской крепости и с крейсера "Авроры", который вошел в Неву. Правительство не приняло ультиматум.
  Около 9-ти часов вечера раздался холостой выстрел из крепости и начался штурм дворца. Красные отошли, как только юнкера открыли огонь. В 11 часов вечера начался обстрел дворца из Петропавловской крепости. Но из 35 снарядов попали только два, и то в карниз дворца. "Аврора" стрелять не смогла - сначала не могли найти артиллеристов, а потом выяснилось, что с занимаемой позиции обстреливать дворец невозможно...
  Но юнкера не знали расположения дворца, терялись в его бесчисленных комнатах, залах, коридорах, и постоянно теряли связь между собой. Кроме того, они, не зная о существовании дверей, выходящих на Зимнюю канавку, не заперли их и не поставили там охранения. Через эти двери во дворец стали проникать матросы, солдаты, рабочие, красногвардейцы и просто любопытные. В итоге создалось положение, при котором дальнейшая защита дворца оказалась невозможной, - все перемешалось.
  Правительство подчинилось силе, и было арестовано. По заявлению Зиновьева, подтвержденному 10 ноября ВРК, при захвате Зимнего дворца было "несколько раненых с обеих сторон и 6 убитых среди войск ВРК"...
  Так прошел "знаменитый" штурм Зимнего дворца.
  Подготовку восстания в Москве Ленин планировал задолго до захвата власти в Петрограде. Но к моменту намеченного большевиками восстания оказалось, что в их распоряжении нет реальной силы. В самом большом и наиболее демократическом районе Москвы - Бутырском, нашлось только 20 красноармейцев, вооруженных семью винтовками. Вся большевистская организация была брошена в казармы для агитации...
  До 2 ноября организованное и успешное сопротивление большевикам оказывалось юнкерами военных училищ, но без общего военного руководства, без какой-либо поддержки, и самое главное - не видя ответ на вопрос: "Во имя чего и кого мы боремся?", последние защитники Временного правительства сложили оружие. Об этом правительстве историк Кизеветтер сказал, что оно сделало все, чтобы выпустить власть из своих рук...
  27-го октября (новый стиль) был образован Совет Народных Комиссаров - Совнарком, в который не вошел ни один рабочий, ни один солдат и ни один крестьянин.
  Главным средством распространения своей власти большевики сделали политическую полицию. 7 декабря 1917 года по приказу Ленина была создана "Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и саботажем" - ЧК, которую возглавил Феликс Дзержинский. Выступая в тот день на заседании Совнаркома, он сказал: "Не думайте, что я ищу форм революционной юстиции, юстиция нам не к лицу. У нас не должно быть долгих разговоров. И я требую одного - организации революционной расправы".
  ЧК выполнила поставленную задачу.
  В царской России с 1817 по 1917 год было казнено 977 человек, главным образом убийц.
  При советской власти с 1917 по 1923 год было ликвидировано почти 2 миллиона человек...
  Также Ленин "отработал" кредит, полученный от Германии. Согласно Брест-Литовского мира, который у русского народа получил "почетное" название - похабный, Россия теряла:
  - 26% населения
  - 33% фабрик
  - 27 % территории
  - 26 % железных дорог
  - 75 % каменного угля
  - 32 % урожая
  Кроме этого она платила 3-миллиардную контрибуцию хлебом, рудой и другим сырьем. Одновременно Турция захватывала Карс и Батум.
  На IV съезде было принято решение перенести столицу в Москву. Когда Совнарком выезжал из Петрограда, в ночь с 10-го на 11-ое марта, на станции Малая Вишера, поезд был окружен отрядом матросов в 400 человек и 200 солдат, которые намеревались учинить расправу с "жидовским" правительством, продавшим Россию. Положение спасли латышские стрелки...
  Добиваясь власти, желая привлечь на свою сторону крестьян и солдат (80% которых были крестьянами), большевики выбросили лозунг "Земля крестьянам!". Подстрекаемые большевиками, крестьяне захватили и поделили между собой помещичьи, церковные, удельные и государственные земли. Но не долго они владели не только захваченной, но и собственной землей. Уже 26 октября 1919 года "Советы" издали декрет о социализации земли, которая сразу стала государственной собственностью, а крестьяне получали ее лишь на пользование на уравнительных началах. Ленин назвал это "одной из переходных мер к социализму".
  
  * * *
  Да здравствует революция! Ее цели четко и ясно определил товарищ Троцкий:
  "Мы должны превратить Россию в пустыню, населенную белыми неграми, которым дадим такую тиранию, какая не снилась никогда самым страшным деспотам Востока.
  Разница лишь в том, что тирания эта будет не справа, а слева, и не белая, а красная, в буквальном смысле этого слова красная, ибо мы прольем такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побледнеют все человеческие потери капиталистических войн.
  Крупнейшие банкиры будут работать в теснейшем контакте с нами. Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках ее укрепим власть сионизма и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени. Мы покажем, что такое настоящая власть.
  Путем террора, кровавых бань мы доведем Русскую интеллигенцию до полного идиотизма, до животного состояния... А пока наши юноши в кожаных куртках - сыновья часовых дел мастеров из Одессы и Орши, Гомеля и Винницы, о, как великолепно, как восхитительно умеют они ненавидеть все Русское! С каким наслаждением они уничтожают Русскую интеллигенцию - офицеров, инженеров, учителей, священников, генералов, академиков, писателей...".
  Доктор А. Саймонс, побывавший в России в первый период революции по поручению одной американской церковной общины, дал следующие показания американскому сенатору Нельсону: "Сотни агитаторов, прибывшие в Россию из низов восточного квартала Нью-Йорка, находились в свите Троцкого, который также прибыл из Нью-Йорка... более 250-ти сподвижников чекиста Зиновьева в Петрограде приехало оттуда же...".
  Е. Джозефсон сообщал, что еще в 1905 году банкирский Дом Якова Шиффа (Кун Лебе Ко) в Нью-Йорке финансировал русскую революцию, и не только по политическим соображениям. Дело в том, что Стандарт Оил Компани пыталась захватить контроль над Бакинскими и другими русскими нефтяными полями, которые являлись до того времени монополией Рояль Датч Ко. По сообщению "Царского Вестника" (Белград, 1939, Љ672) и "Нашей Страны" (Буэнос-Айрес, Љ978) после Февральской революции Яков Шифф и министр иностранных дел Милюков обменялись приветственными телеграммами по случаю "свержения тиранического самодержавия".
  Левая газета "Journal American" от 1 декабря 1955 года поместила текст: "The Russian government is still the same brutal apparatus of a small group that it has been since a few American financiers underwrote the extinction of the czars in 1917" ("Русское правительство продолжает оставаться все тем же аппаратом грубой сила в руках небольшой кучки людей, каковым оно является с тех пор, как в 1917 году несколько американских финансистов приказали истребить царский род").
  
  * * *
  В ночь с 16 на 17 июля 1918 года была расстреляна царская семья. Странное совпадение, но их жизнь в Екатеринбурге зависела от трех "личностей": чекистов Голощекина, Юровского и Белобородова.
  Почему странное? Не привычно звучит - Шая Исакович Голощекин. Отец Якова Юровского - Хайм, был уголовным преступником... Именно чекист Юровский и руководил расстрелом. Некоторые источники указывают, что настоящая фамилия Белобородова - Вайсбард.
  По распоряжению адмирала Колчака бывший следователь по особо важным делам Н. А. Соколов провел следствие об убийстве царской семьи. Соколов пришел к заключению, что все убийства членов царской семьи явились "продуктом одной воли, одних лиц", что "судьба царской семьи была решена не в Екатеринбурге, а в Москве, между 4 и 14 июля, когда Шая Голощекин был в Москве и жил в квартире Свердлова (Розенфельд)"; что "были и другие лица, решавшие вместе со Свердловым и Голощекиным судьбу царской семьи (которых он не знает)". Так же одним из приближенных на Урале был Петр Войков (Вайнер Пинхус).
  В 1922 году Н.А. Соколов в своем письме генералу Лохвицкому писал: "За много лет до революции возник план действий, имеющий целью разрушение идеи монархии. Вопрос о жизни и смерти членов Дома Романовых был, конечно, решен до смерти тех, кто погиб на территории России".
  Расследование Соколова поставило много загадок. Им установлено, что "святой старец" Распутин, имеющий влияние на царскую семью, играл огромную роль в политической жизни России. Весьма подозрительным было его близкое окружение: Мануйлов (Манасевич), Аарон Самуйлович Симанович, торговец бриллиантами (Gary Null в своей книге "The Conspirator who saved the Romanovs" называет его самым могущественным евреем в России, умудрившимся помочь пяти тысячам евреев избежать службы в армии во время 1-й мировой войны) и известный банкир Рубинштейн (по кличке "Митя"), против которого было начато уголовное преследование за шпионаж в пользу Германии.
  23 ноября 1925 года Н. А. Соколов умер при загадочных обстоятельствах...
  Какая кара постигла тех, кто поднял руку на Царскую Семью?
  - Яков Свердлов - от удара, нанесенного ему по голове рабочим Морозовских фабрик, получил сотрясение мозга и умер в начале 1919 года.
  - Шая Голощекин - расстрелян своими же.
  - Юровский - закончил дни в сумасшедшем доме.
  - Белобородов - попался у Сталина в троцкизме и был отправлен в преисподнюю своими собратьями.
  - Войков - убит юношей-патриотом Борисом Ковердой в 1927 году на перроне варшавского вокзала.
  - Ваганов - не успел бежать с большевиками, был разыскан и убит своими же товарищами-рабочими.
  Список можно продолжить, но ВСЕ из участвовавших в этом злодеянии понесли ужасную кару...
  
  Глава 27
  Все понимали, что с корпусом большевики что-то должны сделать. Он был для красных как бельмо в глазу. Никакие агитаторы не могли распропагандировать кадет, никакие сказки не могли заманить их души на сторону поборников революции. Снятые погоны и переименование корпуса в гимназию военного времени не уничтожили кадетского духа и неприятия нового режима.
  И однажды после отбоя, поздним зимним вечером в спальне раздалось:
  - Корпус окружен красными, у всех дверей красногвардейцы с пулеметами!
  Андрей Середа вместе с другими кадетами бросился проверять. Правда окружены! Спать не хочется - все взволнованы и насторожены.
  - Поднимаются по лестнице!..
  Мгновенно гаснет электричество, и спальня погружается во тьму. Кадеты притаились и ждали, что будет дальше. Дверь в спальню осторожно приоткрылась, просунулась лампа, а за ней - бородатая голова, которая громко прошептала:
  - Не пужайся, ребя, советска власть пришла.
  Несколько метко брошенных сапог разбивают лампу и выбивают лицо с расквашенным мясистым носом из спальни, где воцаряется неистовый гвалт. Новые попытки открыть дверь каждый раз встречаются градом сапог, пока знакомый голос не перекрикивает шум:
  - Это я, командир роты полковник Соловьев!..
  Бомбардировка мгновенно прекращается, и кадеты показывают образец соблюдения дисциплины и порядка. Успокоенные присутствием родных офицеров, кадеты постепенно заснули.
  Утром - все, как обычно, но у входной двери стоят часовые, а в швейцарской - караул с пулеметами.
  Так прошел день, другой, третий... Неожиданно в класс вбежал всеми любимый преподаватель математики полковник Царьков. Дежурный подал команду, и все вскочили. Не обращая внимания на рапорт, офицер поворачивается к классу и спрашивает:
  - Ну, вы что?
  Кадеты удивленно смотрят на него, ничего не понимая.
  - Разве вы не знаете, что приказано сдать знамена? - и тут же выбегает.
  Кадеты переглянулись. В корпусе три знамени! Одно наше, Симбирского корпуса, и два Полоцкого, которые были переданы на хранение еще во время войны, после эвакуации Полоцка! Они стоят в корпусной церкви, которая заперта, а у двери часовой. И рядом столовая, в которой еще караул из пяти красногвардейцев. Без ключа дверь не открыть. Если его украсть, то возникнут подозрения.
  - Нужен слепок! А по нему ключ закажем.
  На другой день после первого урока в класс забежали сияющие кадеты Пирский и Ипатов со слепком, которые специально не пошли на урок. На их счастье в церкви убирался служитель, ключ торчал скважине, и как только часовой отвернулся, им удалось снять слепок. И после обеда ключ был уже готов!
  Времени нет - знамена могут забрать в любую минуту.
  Несколько кадет после вечернего чая отправляются в столовую, чтобы отвлечь красных.
  - Ну, как, товарищи, живете? Как дела? Теперь у нас все по-новому - власть своя, народная. Дышать стало легче, сидишь себе и чаек попиваешь. Можно и в картишки перекинуться, никто тебе за это на хвост не наступит. К черту старые порядки!
  Кадеты достали карты и присели к столу.
  - Ну что, сыграем в "очко"?
  Красногвардейцы быстро соглашаются, и скоро в комнате возникает азартный шум, на который заглядывает часовой.
  - Что ты там без толку торчишь? Присаживайся, товарищ, теперь ведь свобода!
  Он подходит к столу, посмотреть, но через несколько минут в столовую заглядывают кадеты:
  - Что вы тут болтаетесь, там вас обыскались! Пора спать!
  - Ой, извините, товарищи! Нам пора!
  В классе все возбуждены - все в порядке, знамена сперли! Все ликуют, но куда спрятать знамена? Сразу к нескольким кадетам приходит мысль: под пальмы! В классе стоят две пальмы в деревянных кадушках, которые по случаю "свободы" не особенно поливают. Когда потянули за стволы, вытянули вместе с землей. Знамена завернули в клеенки, уложили на дно, и поставили пальмы обратно.
  Утром служитель обнаружил пропажу и поднял тревогу. После завтрака прибыли чекисты и начались обыски. Обыски продолжались несколько дней, но пальмы, слава Богу, их внимание не привлекли.
  На третий день знамена вынесли в город и передали прапорщику Петрову, старшему из кадет в городе. Взбешенные чекисты поисков не прекращали и арестовали нескольких офицеров корпуса. Кадеты, чтобы выручить своих офицеров, собрались для обсуждения, и порешили: три кадета - Пирский, Россин и Качалов сознаются, а на допросах будут говорить, что кадет Ипатов, несколько дней назад уехавший в Манчжурию, увез знамена с собой. Ищи-свищи его теперь!
  Так кадеты сменили в тюрьме своих воспитателей. Не добившись возвращения знамен, большевики назначили над ними народно-революционный суд и, желая показать свой демократизм, объявили заседание суда трибунала открытым, и при участии присяжных заседателей. Защищать кадет взялся один из лучших адвокатов в городе, присяжный поверенный Малиновский, который в заключение сказал:
  - Посмотрите на этих кадет - ведь они еще совсем дети, которых с самого детства воспитывали, внушая, чем являются для них знамена. Это одна из самых наивысших святынь, за которую, не щадя жизни, они должны идти куда угодно, даже в огонь и воду. Как же они могли поступить иначе?.. А для вас, как вы сами говорите, это просто тряпки. Так за что же тогда судить? Ну, так судите их за тряпки!..
  Присяжные под громкие рукоплескания публики вынесли кадетам оправдательный приговор, и большевикам ничего не оставалось, как выпустить их на свободу прямо в зале суда.
  Большевики решили втайне снова арестовать их, но просчитались. Кадеты в тот же день бежали из города. Но адвоката Малиновского красные не простили. Через несколько дней после суда банда матросов ворвалась к нему в дом, арестовала его и жившего с ним председателя окружного суда Полякова, повела куда-то, но по дороге расстреляла обоих...
  Спасенные знамена прапорщик Петров передал госпоже Е. В. Овтрахт, которая с опасностью для жизни пробралась в красный Царицын, а по освобождению его армией барона Врангеля передала ему кадетские святыни, за что и было награждена Георгиевской медалью 4-й степени...
  
  Глава 28
  Россия, Россия... Страдалица... Старая власть не сумела тебя сберечь, а новая потопила в крови. Но нашлись люди, попытавшиеся спасти умирающую Российскую империю.
  Уже в начале ноября 1917 года генерал Алексеев в Новочеркасске буквально по одному человеку стал набирать добровольцев для борьбы с большевиками и Донской атаман генерал Каледин безуспешно пытался вдохнуть силы и порыв в уставшее от войны и распропагандированное казачество. Старым русским военачальникам было трудно первыми начать боевые действия против русских людей, страшно было пролить первую кровь.
  Именно юнкерам и кадетам выпало на долю первыми вступить в бой. Основная тяжесть первого дня боевых действий легла на детские плечи. Роты юнкерского батальона, выступившие в составе по 70 человек, пришли к станции Нахичевань в составе по 140 человек. Где и как дети - кадеты и гимназисты, добывали оружие, для офицеров осталось загадкой.
  Дети - юнкера, кадеты и гимназисты захватили станцию и в течение дня удерживали ее, отразив четыре атаки превосходящих сил красных. Они удержали станцию, но с какими потерями! В ротах по 140 человек осталось по 65... Мальчуганы показали, что умеют воевать. Без еды и сна, они промокли насквозь и заледенели. Некоторых выносили из окопов без сознания, но ни один из самых слабых не покинул позиции, не смотря на уговоры, пока рота оставалась на позициях... 2 декабря добровольцы и казаки взяли Ростов. Особенно отличилась в бою кадетская рота...
  Атаман Каледин обратился к приветствовавшему его населению освобожденного города со словами: "Была пролита кровь и радоваться нечему. Мне тяжело. Я исполняю свой гражданский долг... Овации мне не нужны".
  В проповеди после панихиды по погибшим архиерей, обращаясь к мертвым кадетам, сказал: "То, что вы здесь, указывает нам, что нужно делать. Нужно делать то, что делали вы, защищая Церковь и Родину. Объявлена война всему христианству. Вот первые мученики. Дети, простите нас и примите последний поклон от нас вы, отдавшие жизнь свою за Христа. Христос с вами!..".
  Зажегся огонек борьбы с большевистской властью, и стала им Добровольческая Армия, малая числом, оборванная, затравленная, которая была плохо одета, не имела ни базы, ни снабжения, ни средств и почти без патронов и снарядов, которые нужно было добывать с боем у красных. В первый кубанский поход армия пошла по грязи, окруженная со всех сторон противником, в полной неопределенности и неизвестности. Армия уходила от большевистского рабства в скитания, как символ России и над ней развевался трехцветный национальный флаг, который звал к борьбе. Армия была единственной светлой точкой среди охватившей Россию тьмы...
  И к этому свету потянулись все, кому была дорога Россия.
  Не было медицинских инструментов, медикаментов, перевязочных средств, потому раненые испытывали невероятные страдания, от заражения крови умирали даже легко раненые... Но ни одного не бросили. Генерал Корнилов приказал: "Армия должна до последнего человека умереть, защищая каждого из своих раненых, иначе она не армия. Всякого, от кого услышу предложения бросить раненых, я прикажу, не считаясь с чинами, положением и заслугами, - немедленно повесить".
  При движении на Усть-Лабинскую переправу Добровольческая армия шла с боем на три стороны и совершив переправу через Кубань, прошла за сутки 46 верст. Каждую пядь земли приходилось добывать с боем.
  Переход закончился в станице Ново-Дмитриевской, к которой армия подошла по сплошным пространствам воды в жидкой грязи, в снежной метели, при сильном ветре. Одежда на вымокших людях обледенела. Перед станицей оказалось, что мост снесен, и потому переправлялись вброд через ледяную воду, покрытую у берегов тонким слоем льда, под артиллерийским огнем противника. Первым переправился Марковский офицерский полк, и генерал Марков сказал: "В такую ночь все равно замерзнем в поле", и кинулся с полком в станицу.
  Полузамерзшие офицеры, падая, проваливаясь в снегу и грязи, держа в окаменевших руках винтовки, бросились вперед, и в темноте завязался рукопашный бой с красными. Станица была взята, а поход был окрещен "Ледяным"...
  31 марта 1918 года при штурме Екатеринодара от разрыва неприятельского снаряда, пробившего стену, погиб генерал Корнилов, в котором для людей сосредоточилось все: идея борьбы, вера в победу, надежда на спасение. Смерть Корнилова нанесла последний удар утомленной нравственно и физически Добровольческой армии, повергнув ее в отчаяние.
  Но главная задача была выполнена. Огонек борьбы не угас. С Дону пришли известия о поголовном восстании донцов и захвате Донской столицы - Новочеркасска. Армия воспрянула духом. Лабинский и Баталпашинский отделы прислали гонцов просить добровольцев к себе, чтобы поднять восстание и захватить Армавир. Задонские станицы ополчились поголовно и ведут отчаянную борьбу с большевиками.
  Добровольческая Армия, совершив свой легендарный поход через всю Кубань, освободить ее не смогла. Армия утратила Корнилова и многих других выдающихся начальников, пережив ряд критических положений, когда только высокий героизм состава - от рядового до начальника - спасал от полного поражения. Тяжелый путь Добровольческой Армии, омытый кровью патриотов России, не остался бесплодным. Борьба продолжалась и ширилась...
  На первый день Пасхи по главной улице Ростова на глазах изумленных от такой наглости красных, проскакал на лихом коне такой же всадник - одинокий офицер-дроздовец, сияя золотом погон, и исчез. Это был лучший подарок к Пасхе, и несказанно дерзкое появление белого офицера извещало скорое изгнание красных.
  12 июня 1918 года с новыми добровольцами Армия начала свой второй поход на Кубань. Добровольческая Армия, численность которой не достигала 10 тысяч штыков и сабель пошла против красной Северо-Кавказской армии в 100 тысяч бойцов под командой Сорокина.
  В ночь на 23 июня 2-й батальон Дроздовского полка под командой полковника Жебрака атаковал огромное село Белая глина, и занял хутор перед ним, где попал под сильнейший огонь и понес очень большие потери. Красные контратакой вытеснили батальон из хутора. Подошедшие к рассвету белогвардейские части снова пошли в атаку и большевики бежали. В селе обнаружили свыше 100 трупов дроздовцев, среди которых трупы 43 офицеров и полковника Жебрака. Жестокость и садизм большевиков повергли в шок бывалых солдат - все трупы были изуродованы в результате пыток и издевательств; у многих отрезаны уши, носы, языки, вывернуты руки и ноги. Часть офицеров была сожжена живьем, будучи ранеными... Над честно павшими на поле боя воинами издевались чудовища в человечьем облике, порождения сатаны и большевизма.
  Доблестью и кровью давались победы по освобождению Кубани и Северного Кавказа...
  
  Глава 29
  На Дону формируются отряды для борьбы с большевиками! Там ждут всех, кому дорога Россия! Туда стремятся все, кто живет за Веру, Царя и Отечество! И сквозь все фронты протискивались туда мальчуганы-кадеты. С риском для жизни пробирались они через районы, охваченные анархией и красным террором, чтобы добраться до Белой Армии и отдать ей свою любовь к России.
  Сотни тысяч взрослых, здоровых, больших людей пресмыкались по тылам, страшась за свою еще упитанную шкуру, и русский мальчишка пошел в огонь войны за всех, потому что знал, что за ним - Правда и Честь! Старшее поколение мучилось тем, как бы избежать фронта, а у молодежи были проблемы, как попасть на фронт...
  - В городе агент из добровольческой армии людей набирает! Нам, говорит, нужна молодежь! Пойдем, Игорь? - вопросительно взглянул на товарища Андрей Середа.
  - Не возьмут нас... Поймают. До Новочеркасска не доберешься. Под арест посадят! - скептически произнес Тетерев.
  - К черту доберусь! - взорвался Андрей.- Ты меня знаешь. Большевиков бить буду! В офицеры произведут! Ты, балда, погибнешь безвестным и никому не нужным пигмеем, а я, твой друг, как на параде пройду по полям сражений! Нет, не забуду я тебя, паршивый кадет, тоже произведу в офицеры...
  - Андрей! Бросай дурачиться. Неужели серьезно говорить не умеешь?
  - Молчи! Не мешай! Дай хоть помечтать. Вот мчусь я по перекати-полю на своем лихом скакуне вместе с молодцами разведчиками, а генерал не может оторвать от меня глаз. "Что это за гордый всадник? Ах, это же знаменитый Середа со своими разведчиками!"
  - Эх! - вдруг загорается взор у Игоря. - Едем, Андрей! Право, вместе поедем. Пусть ловят. Поймают и выпустят. Все равно ничего не будет.
  - Ей-Богу!
  - По рукам?
  - По рукам!
  Весь день Середа и Тетерев были неразлучны, договорившись, что на ужине каждый должен взять, сколько сможет продуктов, а ночью в два часа, через сад за рощу, и к товарной линии - прощай корпус!
  Вечером Андрей пришел в младшую роту к братишке и отозвал его в сторонку:
  - Ваня! Никому ничего не говори, но этой ночью я ухожу из Корпуса...
  - Куда?! - взволнованно охнул младший Середа.
  - Мы будем пробираться на юг, на Дон... Прощай, Ваня! Оставайся верен нашим кадетским идеям, и до конца жизни будь белым рыцарем!
  Ваня смотрел в спину уходившего брата, и чувствовал, как на глазах наворачиваются крупные слезы тоски...
  Ночь укрыла двух кадет теплом и лунной тишиной. Несколько секунд они смотрели на родной корпус, Середа почувствовал, как запершило в горле от нахлынувших переживаний, и перекрестился. Зачем бежим, куда?.. Что впереди? Только сейчас он понял, как дорог и близок ему корпус, в котором каждый кирпич, каждая щель, каждая мелочь стали родными и светлыми до слез
  - Прощай, корпус, - грустно произнес Тетерев. Оба грустно вздохнули. Суждено ли когда-нибудь вернуться в родные пенаты?..
  - Когда меня убьют, - неожиданно и печально сказал Тетерев, - я переселюсь на Венеру.
  - Почему на Венеру? - удивился Андрей.
  - Люблю Венерочек!
  - Дурак! - рассердился Середа. - Такой момент, а ты паясничаешь!
  - Не сердись, Андрей. Зато будешь глядеть на нее и с улыбкой вспоминать лихого кадета Тетерева...
  - Тьфу, - сплюнул Андрей, - пошли...
  
  * * *
  - Господин полковник! Кадет Середа прибыл в Ваше распоряжения для дальнейшей службы!
  - Кадет Тетерев прибыл...
  - Хм... и по сколько же вам лет? - усмехается офицер.
  - Семнадцать! - твердо и уверенно пытается пробасить Андрей.
  - Почему же такой маленький?
  - А у нас рослых в семье нет. Мы все такие малорослые.
  
  
  На войне взрослеешь быстро. Но даже не понимаешь, что за один короткий бой ты стал на несколько лет старше. Боевое крещение кадеты получили на третий день пребывания в Белой Армии. Столкновение произошло неожиданно для обеих сторон. Никто не хотел отступать, все были уверены в своей правоте и силе. Преобладающие численно красные пошли в атаку, в полной уверенности смести противостоящих им "белогвардейских выкормышей", но столкнулись с мальчишечьим упорством и стойкостью. Середа увидел, как неожиданно в полный рост поднялся кадет с другого взвода и стал вести огонь стоя.
  - Ложись! Жить надоело! Ложись! - заорал ему командир взвода.
  - Перед хамами не лягу! - прокричал тот в ответ. Вокруг свистели пули, а он что-то тихо шептал, и по лицу его бежали слезы.
  - Ложись! - бросился к нему офицер.
  Неожиданный удар в бедро, по которому стало широко расплываться кровавое пятно, словно подрубил кадета и он рухнул на землю.
  - Ты что творишь?! - залег рядом с ним взводный, разрывая штанину, чтобы осмотреть рану.
  - Хамы... Хамы! - сквозь слезы ненависти простонал мальчишка. - Они отца убили. Приехали в наше имение и убили... За то, что он офицер... Маман снасильничали... Она утопилась. Наши крестьяне любили нас, кинулись выручать, их тоже половину постреляли. Не-на-ви-жу! Ненавижу!..
  
  * * *
  Андрей не мог насмотреться на своего коня. Закупленные лошади были не слишком кавалерийскими, молодняк состоял из неуков, и в первую же ночь по недосмотру дневального несколько лошадей ухитрились выбраться из конюшни, чтобы бежать в родные села. Всех их поймали, но назвали по характеру: Беженец, Бегун, Беглянка, Беглец, Бегунок... Середе достался темногнедой Беглец.
  К обучению коней приступили сразу, поначалу гоняя их на корде. Первая седловка была трудной. Беглец так сопротивлялся, что Андрею пришлось сильно ударить его в живот, чтобы туго затянуть подпруги. А когда раздалась команда "по коням", конь попытался сбросить Середу наземь, за что тот его так осадил, что Беглец больше не пытался брыкаться.
  Зато вторая седловка прошла вполне благополучно. Начались взводные ученья, а затем и сотенные. Через месяц сотня выглядела отлично, что и немудрено под руководством такого командира, как полковник Кочетов, любившего говорить: "Девяносто девять убью, а одного конником сделаю"...
  За немногие месяцы Беглец привязался к своему хозяину, и когда по утрам Середа входил в конюшню, он приветствовал хозяина радостным ржанием. Если в руках Андрея был кусочек сахара, конь осторожно брал его своими мягкими губами. Между ними возникла настоящая дружба...
  
  * * *
  - Под но-ги-и!.. Под но-ги-и!..
  Как хочется спать! Ночь. Степь. Середа напрягает все силы, чтобы не уснуть в седле. Вчера ночью один разведчик уснул и свалился под ноги лошадей, которые сильно помяли его. Да и за конем следить надо. Дорога так разворочена снарядами, что недолго и коня попортить, а это уже беда. Какой он разведчик без коня?
  В седле укачивает, степь расплывается в бесформенное пятно, глаза слипаются, веки наливаются тяжестью - как хочется спать!.. Третьи сутки без отдыха с боями на плечах отступающих красных - вперед, вперед!
  - Под но-ги-и!.. Под но-ги-и!..
  От глубокой черной воронки Беглец шарахается, отчего Андрей вздрагивает и открывает глаза. Тьфу... Опять уснул...
  Слипаются глаза, снова голова свешивается на грудь и рука с поводом падает на шею лошади. Боже, как далек корпус. Мальчики, кадеты, а сейчас возмужавшие добровольцы-охотники! Давно ли?.. Прошел почти год, ему уже пятнадцать.
  Ровная степь начинает сползать в овраг, а за ним виднеется лес, к которому скачут дозоры. В дозоре гибкий в талии, бывший кадет, а теперь корнет Тетерев. А он, Середа, пока простой разведчик...
  Тра-та-та-та-та - вдруг затрещало по степи, резкие залпы ударили по оврагу из леса, и все метнулось в сторону, поскакало, закричало, застонало, заржало. Испуганный конь вынес Андрея далеко от дороги и он, еще полусонный, ничего не понимающий, с трудом удержал его и оглянулся. Трупы людей и лошадей валялись на дороге, к треску пулеметов присоединилось буханье пушки, и у самой дороги с воем и визгом рвались снаряды.
  Пехота белогвардейцев начала рассыпаться в цепь, на гребень вышла их артиллерия и начала огрызаться на лес, подключились пулеметы и в дело стали входить все новые и новые части колонны.
  - На левом фланге красная кавалерия!
  Середа вздыбил коня, круто повернув, и поскакал на левый фланг. Атаку красных встретило три пулемета, от безжалостных очередей которых она захлебнулась и рассеялась. Оставляя тела и одиноких лошадей, красные начали в панике отходить к виднеющейся вдалеке деревне, а за ними, добивая отстающих и сверкая клинками, шла конница белых.
  В деревне у красных укрепленный пункт, который с наскоку не взять, и белогвардейцы поворачивают коней и скачут обратно. Середа видит, что с правого фланга отходят солдаты, которые были в дозоре вместе с Тетеревым, и с болезненной дрожью ищет стройную фигуру друга. Ну, где же ты, где?..
  - Господи, сохрани его! Господи, сохрани его! - шепчут его бледные губы. И с ужасом видит, что скачет высокая вороная без своего седока. Но где же Игорь? Господи, где же, где?!.. Вороная приостановилась, пропустила мимо себя всадников и уже скачет позади. А в степи сотня комочков валяется по степи, словно уставшие белые и красные нарочно упали и притворились спящими...
  Батарея без остановки бьет по деревне, где поднялся дым и что-то горит.
  - Игорь! - кричит Андрей, бьет нагайкой коня и скачет навстречу солдатам Тетерева. И вдруг страшная и смешная мысль врезается в мозг: "Игорь переселился на Венеру... Игорь любит Венерочек!.."
  Андрей сдержал коня, повернул обратно и, опустив голову, шагом поехал к правому флангу, чувствуя, как слезы оставляют чистые полоски на его щеках...
  Бой продолжался весь день и, наконец, полусгоревшая деревня была взята. Вечером в уцелевший дом его вызвал полковник.
  - Андрюша, вы одного корпуса с Тетеревым?
  - Так точно. Мы одного класса.
  - Жаль Тетерева. Хороший был молодой человек! А вас генерал представил к Георгию.
  Середа густо покраснел и приложил пятерню к козырьку фуражки.
  Утром следующего дня Тетерева вместе с другими погибшими хоронили на кладбище, а вечером, вспрыснув своего Георгия, Андрей глядел на Венеру и, вспоминая Игоря, сквозь слезы разговаривал с ним:
  - Ну вот, кадет Тетерев, ты у Венерочек! За кем-то черед? Эх, Игорь, Игорь! Зачем я взял тебя с собой?!
  
  Глава 30 (историческая)
  Выпускник Кадетского Корпуса
  генерал-лейтенант Л. Г. Корнилов
  18 августа 1870 года в семье отставного хорунжего Георгия Корнилова, казака Усть-Каменегорской станицы в Западной Сибири, в день святого Флора и Лавра родился сын, нареченный Лавром.
  Лавр Георгиевич Корнилов поступил в Омский Первый Сибирский Императора Александра-I Кадетский Корпус в 1883 году и окончил его вице-фельдфебелем в 1889 году. Во всех классах в корпусе он был старшим кадетом. Затем окончил Михайловское артиллерийское училище и вышел в Туркестанскую артиллерийскую бригаду.
  В Туркестане изучает нравы, обычаи и языки народов Средней Азии - пушту, дари, фарси, туркменский и другие, а также китайский и готовится к поступлению в Академию.
  В 1898 году Корнилов окончил с отличием Военную Академию Генерального Штаба и, отбыв полевые занятия в Варшавском округе, отказывается от службы в Генштабе и возвращается в Туркестан, где в городе Термез на границе с Афганистаном поступает в распоряжение генерала М. И. Ионова.
  В Афганистане, в 50-ти верстах от границы в ущелье Гиндукуш под руководством англичан была построена крепость Дейдали. Для получения о ней данных была послана разведка, окончившаяся полным крахом - разведчиков поймали и посадили на кол.
  Капитан Корнилов берет трехдневный отпуск и тайком от всех с тремя преданными ему туркменами из племени теке (текинцев), побрив голову и надев халат, отправляется в разведку. Зная в совершенстве местный язык и обычаи, одетый туземцем и с лицом монгольского типа, он въезжает в крепость под предлогом службы в коннице Великого Абдурахмана, эмира Афганистана. Сделав план крепости, дороги и фотографические съемки, возвращается, проскакав 400 верст, и передает генералу Ионову результаты своего "отпуска". Командующий войсками Туркестанского округа остался недоволен этим происшествием. Его рапорт дошел до Государя, который написал: "Капитан Корнилов - молодец". За проявленную храбрость и представление ценнейших разведданных о крепости, капитан Корнилов награждается орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, а за самовольную отлучку за границу получает выговор с обещанием посадить на гауптвахту на 30 дней.
  В 1899 году капитану Корнилову поручают изучение района Кушки и командируют на исследование китайского Туркестана и Кашгарии. Полтора года продолжалось изучение этой дикой выжженной солнцем страны, сопряженное с опасностями и невероятными физическими лишениями. По возвращении из экспедиции, Корнилов описывает результаты изучения и издает книгу: "Кашгария или Восточный Туркестан". Затем он исследует Харестан Сейстан, области Восточной Персии. В течение семи месяцев капитан Корнилов путешествует по Дашти Наумед - степи Отчаяния и наносит на карту развалины древних городов, пути караванов, диких кочевых племен и изучает их жестокие нравы и обычаи.
  В 1902 году подполковник Корнилов по поручению штаба Туркестанского военного округа редактирует секретное издание "Сведения, касающиеся стран, сопредельных с Туркестанским военным округом". До 1903 года командует ротой 1-го Туркестанского стрелкового батальона. В этом же году получает направление в Индию для изучения туземных языков, нравов и обычаев. В Индии его застает русско-японская война. Исполнив поручение в Индии, подполковник Корнилов переводится в действующую армию и получает должность начальника штаба 1-й стрелковой бригады. С нею принимает участие в боях под Сандепом, Мукденом и Телином. 25-го февраля 1905 года, прикрывая отход 2-й армии из Мукдена, бригада была окружена превосходящими силами противника, но подполковник Корнилов ночью, воодушевляя свою бригаду, лично ведет ее в штыковую атаку, опрокидывая японцев, и к утру, считавшаяся погибшей бригада присоединяется ко Второй армии. За проведение этой боевой операции подполковника Корнилова награждают орденом Св. Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени.
  В конце 1907 года Корнилов командируется в Китай на должность российского военного агента и проделывает весь путь Иркутск - Пекин верхом на коне с тремя казаками-ординарцами. Исполняя эту должность, знакомится попутно с китайской культурой, собирает различные экспонаты, совершенствует китайский язык, завязывает дружеские отношения с китайцами. Получив сообщение о формировании вооруженного отряда в далекой провинции и обучении его европейским приемам и употреблению современного оружия, Корнилов одевает пышный китайский наряд и отправляется, чтобы лично осмотреть этот отряд. Его с почестями принимают, как посланника самого Богдыхана, знакомят с успехом обучения и церемониальным маршем отряд проходит перед ним. Он благодарит начальство за оказанный прием и возвращается в Пекин.
  В 1914 году генерал-майор Корнилов командует 1-й бригадой 49-ой пехотной дивизии и с нею выходит на австрийский фронт. После шести дней тяжелых боев, получает назначение начальником 48-й пехотной дивизии, которая прежде называлась Суворовской, но при генерале Корнилове получает название Стальной. Корниловская Стальная дивизия победоносным маршем доходит от Львова до Карпат, переваливает их и спускается в Венгерскую равнину. Генерал Корнилов лично участвует в боях и примером своей храбрости выводит дивизию из тяжелых положений. Взбешенный Германский Генштаб бросает на 48-ую пехотную дивизию три австро-германские дивизии с приказом уничтожить ее. У города Санно дивизия несет большие потери и окружена врагом. Генерал Корнилов лично ведет в атаку два резервных батальона и разрывает кольцо. Дивизия вырывается из окружения и занимает господствующую высоту в Закарпатье.
  В конце 1915 года из-за прорыва фронта по линии Тарнополь-Горлица, отсутствия тяжелой артиллерии и снарядов, Русская Армия начала отступать из Закарпатья. Дивизия генерала Корнилова прикрывает отступление и ведет бои сразу в двух направлениях: против немцев и против австрийцев. Корнилов ранен в руку, но остается в строю. Пропустив отступающую Армию и обозы, отправляет три полка своей дивизии на соединение с уходящей Армией, а сам с Рымникским полком прикрывает их отход и в боях несет большие потери. Остатки Рымникского полка штыковой атакой прорывают окружение, и ночью генерал Корнилов приказывает отходить, а сам остается с одной ротой в арьергарде. Четверо суток непрерывных боев спасают полк, но от роты остается семь бойцов и с ними тяжело раненый в ногу Корнилов. Австрийцы захватывают его в плен.
  С первого дня пленения, в госпитале для военнопленных, находящемся в глухом местечке далеко от линии фронта, генерал Корнилов все свои мысли направляет на осуществление побега. В организации его принимают участие военный врач. Работавший в госпитале, а также санитар, солдат Австро-Венгерской армии, чех Францишек Марньяк, который достал Корнилову обмундирование и подложные документы австрийского солдата. С трудностями он добрался Турн-Северина, где перебрался на румынский берег, переплыв реку под обстрелом пограничников. Из Турн-Северина протелефонировал в Русское посольство, и за ним прислали автомобиль. 22 августа 1916 года генерал Корнилов вернулся в Россию.
  За бои на Карпатах в апреле 1915 года Корнилов был награжден орденом Св. Великомученика и Победоносца 3-й степени, а казаки станицы Караклинской присылают своему доблестному станичнику нательный крест и сто рублей деньгами. По прибытию на родину генерал Корнилов получает назначение командующего 25-м армейским корпусом, с должности которого приказом Государя назначается на пост командующего войсками Петроградского военного округа.
  После отречения Императора согласно прощального приказа к Действующей Армии, генерал Корнилов вынужден повиноваться Временному Правительству. И ему, по должности командующего войсками Петроградского округа Временное Правительство поручило сообщить Государыне, что Она находится под арестом. Корнилов исполнил это тягостное поручение, желая избавить ее от посещения другим вестником в лице представителя Балтийского флота и возможных роковых эксцессов. Этим Корнилов принял тяжелый крест, осознавая, что впоследствии подвергнется осуждению.
  С 29 апреля 1917 года Корнилов командовал 8-й армией в Галиции. К этому времени относится формирование ударных частей, не расслабленных революцией, и формирование Корниловского полка. Создание войсковой части Русской Армии, основанной на идее добровольчества, послужило началом Национального Добровольческого движения. 19 июля 1917 года Корнилов назначается Верховным Главнокомандующим, а 26 августа того же года Керенский его смещает, и вскоре арестовывают в Быхове. Керенский обвиняет генерала в "великом преступлении" - в заговоре против Временного Правительства, измене революции, предает его суду. Чрезвычайная Следственная комиссия, созданная указом Временного Правительства для расследования дела генерала Корнилова, не нашла доказательств предъявленных обвинений, но узников оставляют в заключении.
  После большевистского мятежа и трусливого побега Керенского, должность Верховного Главнокомандующего принял на себя генерал Духонин, категорически отказавшийся признать законность власти большевиков. Узнав, что большевики готовятся ликвидировать Ставку и Быховских узников, Духонин распорядился немедленно освободить из-под стражи Корнилова и его соратников и послал им телеграмму, чтобы они немедленно уезжали в Донскую область, в Новочеркасск, где генерал Алексеев начал формировать Добровольческую Армию.
  2 декабря утром Быховскую тюрьму разными путями покинули генералы Деникин, Марков, Лукомский и Романовский, а поздно вечером и генерал Корнилов с отрядом верных ему Текинцев. Все они последовали на Дон. Генерал Духонин, отлично осознавая, что подписал себе смертный приговор, остался на своем посту. Он был зверски убит матросами из отряда нового "главковерха" Крыленко, назначенного большевистским правительством и прибывшего с целью ликвидировать Ставку и быховских узников.
  Большевики, узнав о побеге Быховских узников, послали вдогонку бронепоезд и отряд красногвардейцев. Несколько раз Корнилов с текинским отрядом попадал в засады и обстрелы, но продолжал движение на юг, на Дон. Видя тяжелое положение своих людей, отпустил их, а сам, переодевшись в крестьянскую одежду, сел на поезд на глухом полустанке, и 19 декабря прибыл в Новочеркасск.
  После встречи с генералом Алексеевым, формировавшим Добровольческую Армию для борьбы с большевиками, генерал Корнилов принял его предложение возглавить эту формирующуюся Армию и стал ее Главнокомандующим. Весть о создании Добровольческой Армии для борьбы с большевиками привлекла истинных русских патриотов и они, преодолевая немыслимые трудности, стекались на Дон для пополнения ее рядов. Корниловский полк был первым полком Добровольческой Армии. Непоколебимое стремление к борьбе за честь своей родины влекло русских патриотов и являлось главной силой Добровольческой Армии.
  Добровольческая Армия всего в 4 500 бойцов и при восьми орудиях, возглавляемая генералами Корниловым и Алексеевым, вышла из Ростова в Первый Кубанский поход, вошедший в историю как Ледяной Поход генерала Корнилова. Без тыла, окруженная в десятки раз превосходящими силами красных, пробивала себе дорогу Корниловская Армия, одерживая победу за победой и добывая боеприпасы захватом у врага, а самое главное, поднимая знамя борьбы против большевиков.
  13 апреля 1918 года, накануне штурма Екатеринодара генерал Корнилов был смертельно ранен снарядом и вскоре умер. Его тайно ночью похоронили на ферме Гначбау в одном переходе от Екатеринодара. Многие восприняли его смерть как Божье наказание за косвенное участие в отречении Императорской семьи...
  Большевики, по свежевскопанным следам обнаружили могилы, откопали и подняли гробы. Тело генерала Корнилова вынули из гроба, отвезли в Екатеринодар и там предали "суду народа богоносца". Толпа, одержимая нечеловеческой злобой бесчинствовала над трупом, обнажив его до гола, плевала, топтала ногами, колола штыками, удовлетворяя свои "высокие революционные чувства". Затем изуродованный труп пытались повесить на суку дерева, но веревка оборвалась, и тело упало на землю. Останки положили на телегу, вывезли за город на свалку и там сожгли. Так были отданы "великим русским народом" в порыве революционного подъема последние воинские почести Великому Русскому Патриоту...
  Весной 1918 года делегация "красного Ростова" явилась к командующему оккупационными германскими войсками на Украине генералу фон-Арниму, который поинтересовался судьбой генерала Корнилова.
  - Военнослужащий Корнилов убит под Екатеринодаром! - торжественно заявили ему.
  - Не умеете вы, русские, ценить своих талантливых полководцев, - с грустью ответил немец...
  
  Глава 31
  Николай Тучков шел по московским улицам, не узнавая такой милый сердцу город. Боль щемила сердце за первопрестольную, совсем еще недавно богатую, хлебосольную, щедрую... Сожженные заборы открыли унылые и облупившиеся стены в глубине дворов, которых не могла скрыть разросшаяся летняя зелень. Москва напоминала обнаженную нищенку, голодную и побитую. С юга к столице приближался Деникин, и понимая, что красные Москву без жестокого боя не сдадут, Николай с тоской подумал, что самое страшное ее ждет впереди...
  Денег на еду у Тучкова не было, из вещей - застиранная солдатская гимнастерка, потертые голубые офицерские брюки и еще хорошие сапоги. Голод, скручивающий в тугой жгут желудок, заставил Тучкова рвать в одичавшем без хозяйского присмотра саду еще недозревшие яблоки, которые он там же и варил, чтобы отбить противную кислоту. Потом обнаружил, что на удивление много выросло крепких, не червивых сыроежек, помогших пережить какое-то время.
  - Кажися, конец Совдепии, - взглянув на офицерские галифе Тучкова, негромко сказал торговец на рынке, - Деникин взял Кубань, Дон, Украину, Нижнее Поволжье... А от Курска далеко ли до столицы?
  
  * * *
  Через неделю голодной жизни Николай лицом к лицу столкнулся со своим бывшим командиром полка полковником Радченко.
  - Тучков! Николай! - радостно посветлело лицо офицера.
  - Здравия желаю, - привычно вытянулся перед ним Тучков.
  - Да брось ты, какая армия, все уже в таком далеком прошлом, - грустно вздохнул полковник. - Ты где сейчас? Спешишь? Ну-ка, пошли ко мне!
  Дома он заварил густой ароматный чай, вкус которого Николай успел позабыть, и положил несколько кусков комкового сахара.
  - Ну, рассказывай, чем занимаешься? - довольно улыбаясь тому, что удалось удивить гостя, спросил Радченко.
  - Ничем, - вздохнул Тучков. - И ничего не могу понять. Что творится, и что же делать? Царя, которому присягали, нет, а красных не воспринимает разум...
  - Все-таки будущее принадлежит красным, - уверенно произнес полковник.
  - Позвольте спросить - почему?
  - Они выражают волю разгулявшейся, бунтующей, опьяненной свободами народной массы. По крайней мере, большевики пытаются организовать ее, повести за собой. Белые же живут прошлым и сражаются за прошлое, за свои бывшие интересы, что шатко и бесперспективно.
  - Так вы поступили на службу к большевикам? - удивленно взглянул Николай на бывшего командира.
  - Нет, - покачал тот головой. - Не позволяет одно обстоятельство... Сражаться против соотечественников я не способен. Мне больно даже слышать о том, что льется русская кровь, гибнут русские люди, слабеет наше Отечество. Быть белым или красным - одно и то же... Это две половинки единого целого, имя которому - Россия... Революцию большевиков можно было остановить. Генерал Алексеев предлагал для защиты Временного правительства организовать офицеров, а их в Петрограде было не менее 15 000 человек. Его авторитет был непререкаем, если бы ему разрешили, то на следующий день под его командой было бы уже 5 000... Но офицеров не позвали, а наоборот, успокаивали и отправляли по домам... Вот большевики и взяли инициативу в свои руки.
  - Вы намекаете, что я должен служить красным?
  - Нет, нет, упаси Бог намекать или советовать! Каждый сам должен сделать свой выбор!
  - Вот его то я сделать и не могу... Не знаю... Боюсь ошибиться... Хочется переждать где-нибудь и как-нибудь это смутное время.
  - А это не получится, - усмехнулся полковник. - Если ты не придешь к революции, тогда она придет к тебе. Рано или поздно, но выбор придется делать. Армия не спасла самодержавие, когда это можно было. Сейчас Белая армия идет в одном строю с врагами России, разными иностранцами, которые мечтают отхватить от России куски пожирнее. Белое движение на деле попросту помогает иностранным колонизаторам захватывать русские земли. Большевики сражаются за непонятное будущее, которое мечтают сами построить, но это будущее принадлежит все-таки России...
  
  * * *
  Ночь Тучков проворочался, не сомкнув глаз, а под утро с тоской подумал, что его место на фронте. На стороне красных, которые, не ища личной выгоды, сражаются с врагом, когда все висит на волоске. И он, вчерашний офицер, знает, что от белых ему не будет никакой пощады, если большевики потерпят поражение. Мысль о том, чтобы куда-нибудь убежать, спрятаться, переждать тяжелый момент, вдруг стала ему противна. Всю свою жизнь он служил России, значит должен служить и сейчас. Пусть он умрет, пусть он ошибается, но он, кадет Российской империи, бывший первый силач, поручик Русской Армии, сделал свой выбор.
  В Спасских казармах около площади трех вокзалов спешно готовили пополнения для фронта, и Тучков решительно подошел к столу, где сидел какой-то красный командир:
  - Прошу взять меня в стрелковую часть!
  - Из офицеров? - настороженно глянул на него бородатый мужик.
  - Поручик Тучков, - кивнул Николай.
  Его желание было встречено без особого энтузиазма и даже с заметной подозрительностью.
  - Мы вас, - с угрозой произнес бородач, - проверим, не замараны ли ваши руки кровью рабочих и крестьян...
  Но нехватка бойцов сказывалась, потому Николай все же получил новенькую винтовку и должность командира отделения в первом взводе маршевой роты.
  Отборные деникинские части и офицерские полки врубались дробящим кулаком в позиции красноармейцев, но самые лучшие подразделения рвались на Москву в узкой полосе, вдоль железной дороги - кругом распутица, а рельсы надежны. На платформах перевозилась главная ударная мощь - бронепоезда и артиллерийские батареи. По рельсам шло все снабжение с юга. Зато с флангов у Деникина необстрелянная и насильно призванная молодежь.
  Возглавивший вместе со Сталиным Южный фронт Егоров сумел переломить ход событий. Егоров больших сражений не искал, но отборные части белых изматывал, ставя на их пути барьер за барьером. Полустанок - окопался полк красных. Деникинцы развертывали боевые порядки, подтягивали артиллерию, готовили и начинали атаку. Красноармейцы, не выдержав натиска, организованно отходили, но возле следующей деревни, станции или возвышенности белогвардейцев встречал следующий полк. Опять белые ведут разведку, выдвигают артиллерию, штурмуют позиции красных по непролазной грязи, под пулями... А в тылу из остатков отступивших частей формируются новые полки, которые вкапываются, вгрызаются в новые позиции. И так - раз за разом, день за днем, не давая деникинцам ни пожрать, ни поспать.
  Только ослабевал натиск белых, пехота красных лезла вперед, пытаясь вернуть утраченные позиции. А на левом крыле Южного фронта громит белых конница Буденного, с правого крыла - червонные казаки Примакова. И тут происходит событие, не бывалое в мировой практике - Конный корпус преобразуется в Конную армию. Целая армия кавалеристов! Буденному придали несколько бронепоездов и усилили 11-й кавалерийской дивизией, чтобы его конница могла совершить стремительный рейд в тыл врага, перерезать важнейшие коммуникации белых. Эх-ма! Год назад - командир партизанского отряда, затем - эскадрона, помощник командира полка, а теперь - командующий целой армией! Самого Думенко переплюнул, который до этого слыл самым большим красным кавалеристом...
  
  * * *
  Тучков лежал в степной пыли, а на него шла цепь белогвардейцев. Казачья конница шла справа, врубаясь по склону пологой сопки в ряды красноармейцев, а пехота, в такой до боли знакомой и родной форме, где шагом, а где бегом, шла на него, на Тучкова, почти не ложась под редкими одиночными выстрелами красных.
  Николай онемевшими пальцами заправил в "максим" ленту, и внимательно всмотрелся вперед. Пулемет был продолжением его знаний и умений, как офицера царской армии, который десятки часов провел в пулеметной комнате, разбирая и собирая пулеметы различных конструкций, который отстрелял не одну сотню патронов, совершенствуя свои стрелковые навыки.
  Пальцы не забыли ничего, они жаждали преодолеть знакомое сопротивление гашетки, но разум останавливал - что ты делаешь!? Навстречу шли солдаты в русских шинелях и русских погонах, с которыми он, Тучков, сражался против германцев, которых сам поднимал в атаку, и так же бежал впереди них на врага... Сознание раздваивалось, отказываясь верить в то, что он видел.
  Но почему они целятся в него, в Тучкова? Почему они ненавидят его? Почему щеголеватый офицер в короткой шинели показывает на него, а рот перекошен в немом крике?
  А где ты, неизвестный офицер белой Гвардии был, когда царя заставляли отречься от престола? Почему хихикал, слушая большевистских агитаторов, издевающихся над великой Россией? Почему сначала предал Отечество, а теперь пытаешься вернуть то, что уже невозможно вернуть? Почему тебе оказывают помощь иностранцы, которые хотят отхватить от великой России куски пожирнее? Ты еще не понял ничего, а я - понял! Ты в прошлом, а я - в будущем! Ты не смог прозреть, а я смог, потому - не мучай меня, не раздваивайся!..
  Пулемет забился в руках Тучкова, который стрелял в себя самого, в свое прошлое, меткой очередью валя одного врага за другим. Вот так стреляет офицер царской армии! Вот так стреляет командир Красной Армии!
  Слезы душили его, застилая белой пеленой глаза.
  - Стреляй! - передал он пулемет своему солдату. Тучкова заколотила нервная дрожь, стрелять он больше не мог. Не обращая внимания на пули, он поднялся в полный рост и пошел вдоль цепи своих солдат, которые с суеверным ужасом смотрели на своего командира. Они что-то кричали ему, но он, ничего не слыша и не понимая, шел по полю и согласно кивал им. Он молил Бога, чтобы тот забрал его грешную душу, а пули свистели рядом с ним и свистели, распоров в нескольких местах шинель, но, так и не причинив Тучкову ни единой царапины...
  
  * * *
  Тучков раскрыл газету "Правда" от 5 мая 1920 года, и не поверил своим глазам. По приказу Реввоенсовета Республики создавалось Особое совещание по вопросам увеличения сил и средств для борьбы с наступлением польской контрреволюции, в которое вошли отличившиеся в первой мировой войне русские генералы, а председателем назначен бывший Верховный Главнокомандующий русской армии, лучший полководец мировой войны - Алексей Алексеевич Брусилов! Николай радостно вздохнул, сама мысль, что он находится в одном строю с таким принципиальным и независимым человеком, как Брусилов, наполняла его сознанием того, что он сделал правильный выбор...
  
  Глава 32
  События последних месяцев были для Середы Вани сплошным кошмаром. Через две недели после бегства в Добровольческую армию Андрея, приехал отец в гражданской одежде, осунувшийся и бледный. Выслушав известие об Андрее, он грустно вздохнул, покачал головой и забрал из корпуса Ваню.
  Потом был разгром имения, когда на их глазах крестьяне тащили из дома утварь, посуду, мебель, устраивая прямо во дворе поместья драки за лучшие на их взгляд предметы. Бегство в Одессу, когда они чудом избежали расправы над ними банды солдат. И самое страшное - тиф.
  Первой свалилась мама. Она металась в горячечном бреду, звала детей, изредка приходила в себя и с трудом узнавала младшего сына. Она еще была жива, когда заболел и папа. Тиф унес жизни отца и мамы. Ваня долго не давался болезни, но, в конце - концов, и его увезли в военный госпиталь с сильнейшим жаром.
  Дальше картины одна за другой сменялись то бредом, то страшными картинами яви. Разбитые стекла окон и целые насыпи снега на одеяле, стоны соседей в горячке, мечущиеся в бреду солдаты, офицеры, юнкера, кадеты... Нестерпимый озноб от холода вдруг сменялось на пытку горящего в огне тела, муками жажды и необъяснимой тоской.
  Словно в тумане появилась толпа стучащих сапогами красноармейцев, потом один из них стянул с кадета одеяло и цепкой волосатой рукой сорвал у Вани с шеи золотой нательный крестик вместе с цепочкой.
  Время как будто остановилась для него, смешав бред с реальностью. Во сне или наяву приходила какая-то сестра, иногда дававшая выпить что-то теплое, она стряхивала с одеяла налеты снега и пыталась чем-нибудь заткнуть разбитые стекла, из которых все сыпал и сыпал белый снег...
  Постепенно все чаще стало возвращаться сознание, и Ваня понял, что Бог даровал ему жизнь. С трудом он разглядел на соседней койке соседа с худым изможденным лицом и жарко пылающими щеками, и по разговорам в палате понял, что зовут его Костя Станичный, но все называли его стариком, потому что он в свои двадцать четыре года был совершенно седой.
  - Что, кадет, очухался? - спросил Константин, заметив, что кадет рассматривает его.
  - Кажется... - прошептал Ваня.
  - Значит, будешь долго жить, - улыбнулся седой.
  - А вы кто?
  - Я кубанский казак, в Добровольческой армии тиф меня поймал, - засмеялся тот, - да я, как и ты, ему не дался! Ты то откуда, где батяня с маманькой?
  - Умерли... тиф... - прошептал кадет, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
  - Сирота, значит, как и я, - вздохнул Костя, потом тряхнул головой. - Ненавижу большевиков... Буду биться с ними, пока живу... Мой отец простым казаком был. За полвека своим трудом заработал небольшой дом, огород, да несколько лошадей и коров. Потом в станицу большевики пришли. Ты, говорят, богатый, потому должен отдать нам скот. Отец за вилы. Они его долго мучили... Еще живой был, так на его глазах мать запороли, потом зарубили. Затем и его добили. После этого я поклялся отомстить этим людям и ушел к Добровольцам...
  По Костиному окаменевшему лицу бежали слезы.
  - А ты, Ваня, что думаешь делать... если выживешь? - немного успокоившись, спросил он.
  - Вместе с тобой хочу к белым пробраться... - впервые в жизни решил свою судьбу Ваня. - Знаешь, когда я в нашей корпусной церкви увидел иконы с выколотыми глазами, то понял, что никогда им этого не прощу.
  Их выписали из госпиталя холодным мартовским утром, когда солнце уже начинало пригревать по-весеннему ликующе и, пошатываясь от слабости, словно пьяные, они вышли из ворот госпиталя. В кармане старенькой рваной куртки Середы лежало удостоверение, что он, бывший кадет, выписан из госпиталя города Одесса и должен немедленно явиться к военному комиссару города Одессы. В Костином удостоверении указывалось лишь, что он казак такой-то станицы на Кубани.
  Ох-ох-ох, что ж я маленький не сдох... Тогда б никогда не узнал, что это значит - пешком из Одессы на Кубань... Когда от больничной слабости кружится голова. Когда надо обходить лиманы, уже сбросившие ледяной покров. Когда надо избегать встреч с большевистскими разъездами и постами. Когда надо умудриться не умереть с голоду, не имея при себе не только денег, но и вообще ничего ценного...
  Чтобы сохранить в целостности то единственное, что они имели - свои жизни, друзья решили идти большей частью только по ночам. С утра они забивались в заросли камышей и кустов, где вволю отсыпались до темноты. Иногда, после долгих колебаний и наблюдений за хозяевами, отваживались постучаться в какой-нибудь встречный дом или хату. Некоторые крестьяне, сжалившись над ними, кормили их борщом или кашей, поили молоком и, даже бывало, что давали в путь ломоть хлеба и кусок сала.
  В один из дней Костя повеселел:
  - Держись, браток! Скоро Темрюк, а там хутор моего дядьки!
  К селу, где жил Костин дядька, они добрались глубокой ночью. Дядькин дом располагался на высокой стороне села и был прочным, крепко сколоченным, во дворе все было опрятным и благоустроенным. Дом окружал фруктовый сад, переходивший в бахчи, где только начинали зацветать дыни, арбузы и тыквы.
  Злые сторожевые псы, почуяв чужаков, зашлись грозным истошным лаем, поддержанным кудахтаньем кур и кряканьем уток.
  - Кого нелегкая принесла? - вышел во двор старый казак с винтовкой, всматриваясь в ночную темень.
  - Дядь Петь! Это я! Костя Станичный! - радостно откликнулся Костя.
  - Ох, ешь твою медь! А ну, цыц! На место! - приструнил казак собак, которые, недовольно порыкивая, отбежали в сторону.
  Как приятно после тяжелого пути оказаться среди тех, кто любит тебя и готов оказать помощь. Как сердечна эта трогательная забота к уставшим путникам. Встреча была и радостна, но одновременно и очень печальна.
  Долго утирал тяжелые скупые слезы старый казак, слушая рассказ своего юного племянника с седой, как лунь головой:
  - Так вот как мой старший брат со своей красавицей-женой сгинул... Ну, ничего, отольются большевикам все сиротские слезы. Крепко готовятся наши кубанцы очистить родную землю от красной нечисти...
  После длинной дороги они решили передохнуть несколько дней, набраться сил и отоспаться. Впервые Ваня увидел на Костином лице смущенную улыбку, когда он, шутливо досадуя на дядю, стал ругаться, что тот выбирает для Вани лучшие куски зажаренной на вертеле курицы.
  Утром следующего дня они завтракали ароматными блинами, как внезапно в комнату вбежал бледный и перепуганный мальчик-казачок и торопливо что-то зашептал на ухо хозяину. За ним с грохотом и лязгом в дом ворвались человек десять вооруженных винтовками пьяных красноармейцев.
  - Что за людей принял ты на постой? - выкрикнул один из них.
  - Да вы что?! Это племяш мой! - шагнул им навстречу казак.
  - Контра недобитая твой племянник! Тащи его на улицу!
  Несколько человек схватило Костю, и поволокли его во двор под протесты дяди и мольбы дядиной жены, а на Ваню внимания не обратили. Он как в страшном сне стоял возле окна и наблюдал страшную сцену избиения своего друга. Неожиданно Костя вырвался из рук мучителей и бросился бежать в сторону огородов, послышались злые крики, топот многих ног, и выстрелы, перекрывшие истошный лай собак. Еще через несколько минут кадет увидел, как во двор втащили то, что несколько минут назад было казаком Костей Станишным, а сейчас это было что-то страшное, бесформенное, залитое кровью. Ваня в немом ужасе и отчаянии смотрел, как палачи продолжают в "это" стрелять, колоть штыками и в дикой злобе пинать, и не сразу понял, что его кто-то тянет за руку.
  - Малец! - дядькино лицо было бледным и тело била нервная дрожь. - Идем!
  Он вывел подростка через сени на узкую дорожку за дом и зашептал, указывая в сторону лесочка за дорогой:
  - Беги туда в лесок, схоронишься там... После уходи вон в ту сторону... там немецкая колония... авось спасешься, Вань... Здесь тебя ждет неминучая смерть... Беги, малец...
  В полуобморочном состоянии, не разбирая дороги, мчался Ваня Середа к спасительному лесу, где забился в кучу сваленных веток и прелых листьев, пахнущих гнилью. Тело скрутил нервный припадок, Ваня бил кулаками по земле, мыча сквозь сжатые зубы и захлебываясь жгучими слезами. Так вот ты какая, большевистская власть?! Нет! Теперь он этого никогда не забудет! Теперь он будет жить, чтобы мстить за Костю, за всю его замученную семью, за всех русских людей, пострадавших от красных... Лишь бы выжить... найти белых... ведь воюют они где-то. Пусть его, Ваню убьют эти красные нелюди, но он не отдаст своей жизни даром! И снова резанули сердце слова Кости, как-то сказанные им про красных: "Они ненавидят и веру и Царя и Отечество... Они разрушители России...".
  Нескончаемо долго и нелепо тянулся целый день, и такая же нескончаемая ночь. На заре Ваня выбрался из своего убежища и отправился в сторону немецкой колонии. Через несколько дней кадет был в отчаянии. Сначала его чуть не разорвали свирепые и огромные сторожевые псы немцев. Солидные супруги колонистов от несчастного русского мальчика лишь отмахивались, ни разу не спустив в дом и даже не предложив ломтя хлеба. Самому просить подаяние не позволяла гордость и он просто начал стучать в дома и хаты всех встречающихся на пути сел в поисках любой работы.
  Он совершенно потерял представление о местности и потому удивился, услыхав в деревне малороссийскую речь. Зато здесь ему удалось наконец-то получить работу на маслобойне, куда его взяли лишь потому, что все мужское население отсутствовало почти поголовно, будучи втянуто в пожарище гражданской войны.
  Спальней мальчику служил сеновал, откуда он выползал на заре, чтобы растопить печь, затем долго вращать тяжелое колесо, пока его не подхватит начавший рычать мотор, затем надо было таскать воду из колодца, переливая ее громадные ушаты, и так без конца весь день. Зато получал полную миску жирных щей с большими кусками мяса, кусок краюхи хлеба и крынку парного молока.
  Но идиллия продолжалась недолго. Впервые Ваня познакомился с тяжелым и непривычным физическим трудом. Сам чувствовал недовольные взгляды хозяина, сам ощущал, что не хватает ему сноровки, привычки к крестьянскому труду, да еще сказывался недавно перенесенный тиф и полное истощение организма после долгих скитаний. Потому и не удивился, что как-то разозлившийся за очередной промах своего слабосильного и неудачливого "батрака", хозяин просто выгнал его.
  Снова начались мучительные поиски работы, которые по благосклонности судьбы закончились через два часа в той же деревне, где его взял к себе кузнец.
  Гражданская война практически не затронула деревню, про красных рассказывали одни зверства, а если кто и появлялся, так неопределенные и безымянные вооруженные группы то махновцев, то григорьевцев, или еще кого-нибудь, которые местных особенно не обижали, ограничиваясь "реквизициями" продуктов, лошадей, сена...
  Но тихое существование длилось недолго. В одно раннее утро в кузнице, словно из под земли, выросли какие-то вооруженные люди. Кто-то был в военной форме, другие в нелепой смеси полувоенной формы и штатского платья, но все с винтовками, ручными гранатами за поясом и пулеметными лентами через плечо.
  Главный из них, в военной фуражке с огромной красной звездой вместо кокарды, потребовал у кузнеца документы. Проверив, вопросительно взглянул на Васю:
  - Ну, а ты кто?
  - Беженец... - хмуро прокомментировал подросток.
  - Откуда?
  - Из Одессы, - не стал врать кадет.
  - Документы покаж! - недоверчиво пробурчал молодой солдатик.
  - Да нет у меня ничего, - попробовал отпираться Вася.
  - А ну-ка! Обыщите его! - дал команду старший. - А то много сейчас контриков от нас по деревням прячется!
  Грубые руки схватили его, стали выворачивать карманы, прощупывать швы и к ужасу Вани быстро извлекли его кадетское удостоверение.
  - Смотрите, товарищи! Кадюка поймали!
  - Ах, ты! Шпана белогвардейская! К комиссару его!
  Середу схватили за шиворот и, по дороге отвешивая подзатыльники, потащили в хату, которую занимал комиссар. Все гурьбой ввалились в горницу, посредине которой стоял стол, а за столом лицом к двери сидел человек в военной форме, лицо которого скрывала бумага, читаемая им в этот момент.
  - Товарищ комиссар! Кадюка привели, что прикажете с ним делать? Может сразу в расход?
  Медленно, и как бы лениво опустилась бумага, и показалось худощавое лицо с остренькой бородкой и умными внимательными глазами, бегло охватившими всю невзрачную фигуру кадета.
  - Кадет? Какого корпуса и класса?
  - Так точно! - с отчаянным вызовом ответил Ваня, в котором вдруг мгновенно проснулось то время, когда была еще жива его Великая Россия, за которую он готов был умереть. - Я - кадет второго класса Симбирского кадетского корпуса Середа Иван!
  Он высоко поднял голову и посмотрел прямо в глаза комиссара, ожидая выстрела в упор из нагана, который открыто лежал у комиссара на столе. Но тот не тронул револьвера, а недовольно нахмурился, и повелительным тоном обратился к конвоирам:
  - Вы все можете идти! Арестованного оставьте, я его сам допрошу!
  Солдаты вышли, и в комнате повисла тишина. Неожиданно мягко и даже дружелюбно спросил:
  - Садитесь, кадет! Расскажите, как сюда попали?
  Странное чувство доверия и неясной надежды внезапно охватило Ваню. Коротко, ясно, отчетливо, ничего не утаивая, включая и сцену расправы со своим другом, он рассказал красному комиссару. Тот слушал его внимательно, почти не перебивая, только изредка задавая короткие, уточняющие вопросы. Когда кадет закончил рассказ, комиссар встал, нервно прошелся по комнате, словно что-то обдумывая, долго смотрел в окно и, наконец, повернулся к Ване:
  - Не буду скрывать, кадет, что вам грозит большая опасность... Сами все видите и понимаете... - на мгновение он замолчал и продолжил, чуть понизив голос. - Поверьте мне, что я попытаюсь спасти вас. Не пугайтесь того, что я красный комиссар, но я ведь так же был кадетом и ротмистром Императорской Армии...
  Капитан с грустью смолк.
  - Не судите меня слишком поспешно! Иначе я поступить не мог, - подчеркнул он последние слова, и продолжил уже твердо и деловито. - Вы уже достаточно времени живете в этой деревне. Обстановку и местность должны знать хорошо. Так вот. Сейчас я вас отпущу, но вы должны на некоторое время исчезнуть! Еще до утра мы уйдем отсюда. Сумеешь спрятаться?
  - Так точно, - выдохнул Ваня.
  - Ну, вот и молодец, - с облегчением улыбнулся комиссар.
  Он быстро встал, открыл внутреннюю дверь, выходящую в сад, и тихо проговорил:
  - Уходите все в ту сторону - прямо через огороды. Не мешкайте. Впрочем, я позабочусь, чтобы у вас было достаточно времени! Прощайте, кадет! И да хранит вас Господь!
  Голос офицера дрогнул. Он улыбнулся и крепко пожал Ване руку.
  - Спасибо!- вспыхнул кадет, и через несколько секунд пересек огород, дальше мчался стрелой через кусты, заборы к небольшой речушке, где был шанс укрыться в густых зарослях камыша...
  Сколько времени он просидел наполовину в воде, приготовив камышинку, чтобы в случае опасности погрузиться с головой в воду, он и сам не мог сказать с уверенностью. Казалось, что прошла целая вечность, когда опустилась спасительная темнота, и Ваня выбрался на сухое место. В изнеможении лег ничком на землю и долго лежал без мыслей и без страха в каком-то немом отчаянии. Кадет не заметил, как легко и внезапно заснул прямо в мокрой одежде на холодной, голой земле, а проснулся, когда небо начало светлеть и подул свежий утренний ветерок.
  Постепенно все начало пробуждаться, защебетали птицы, зашуршали камыши, легкими ласковыми лучами его лица коснулось солнце, и вдруг Ваня поверил, что все будет хорошо. Он решительно поднялся, и снова отправился в дорогу. Он шел уже долго, как внезапно за рекой четко обрисовались силуэты всадников. Сперва их было немного, но они появлялись и появлялись, следуя прямо на Ваню.
  Один ехал немного впереди, за ним другой с каким-то знаменем, и Ваня изо всех сил старался разглядеть его цвет. Сердце билось мощными толчками, готовое разорвать грудь. Кто это? Красные? Зеленые? Или белые?!.. Кадет забыл о возможной опасности и стоял на виду во весь рост, не спуская глаз с всадников и флага. Внезапно порыв ветра развернул полотнище, и во всей красе забились краски... бело-сине-красное!..
   С криком восторга и ликующего счастья в груди, не помня себя от радости, мальчик бежал туда, где сверкало это бело-сине-красное чудо! Чудо спасения и чудо величия России! Он перемахнул речку вброд и со всех ног несся наперерез всадникам. Теперь он разглядел, что это были казаки, он узнал их и кричал во весь голос:
  - Братцы! Подождите! Возьмите меня с собой!
  Ехавший впереди всадник повернул коня и подъехал к подростку, с удивлением и любопытством разглядывая его:
  - Чего тебе, парняга?
  - Возьмите меня с собой! - задыхаясь и волнуясь, произнес Ваня. - Я - кадет!
  Дальше все смешалось в одном сплошном вихре ликования - один из казаков мигом подхватил мальчика, как невесомое перышко, усадил перед собой в седло, к ним подъехал другой всадник с тремя звездочками - поручик! Он задал Ване вопрос, второй, третий, на которые мальчик машинально отвечал, а затем раздалось распоряжение:
  - Кадета отправить в обоз! Накормить! Выдать, что найдется из формы и оставить пока при обозе!
  
  * * *
  - Нельзя, Ваня! Не можем мы тебя взять, - грустно вздохнул поручик. - Ну куда ты? Тебе же всего двенадцать лет! К большевикам попадешь, им все равно, кого в расход... Был у белых - расстрелять! Останешься здесь у моей тетки. А мы обязательно победим, и ты найдешь своих братьев...
  
  Глава 33
  Белые части подтягивались к очередной деревне, где закрепились красные, готовясь к очередному бою. Неожиданно от позиций противника отделились два всадника, которые, подняв на палке белую тряпку, направились к белогвардейцам. Стройная фигура и выправка одного говорила, что он профессиональный офицер, а неуклюжесть второго и отсутствие легкости в управлении конем выдавала бывшего рабочего.
  - Слушаю вас, - сухо произнес генерал, с легким удивлением рассматривая обоих.
  - Поручик Андреев, - с кивком головы представился красный командир, - лейб-гвардии казачий полк. В данный момент командир роты Красной Армии. У меня к вам вопрос личного характера.
  - На войне нет личных вопросов, - сухо отрезал генерал.
  - У меня есть, - не обращая внимания на тон белого офицера, продолжил тот. - Не знаю, как сложится этот бой, выживу ли я...
  Он кашлянул, будто в горле запершило, и продолжил:
  - От пленных мне стало известно, что в вашей части служит унтер-офицер Зайцев. В феврале прошлого года он находился в Петербурге, где, будучи нетрезвым, изнасиловал мою сестру. После этого она наложила на себя руки, - зазвенел его голос, - и она повесилась. Этому негодяю нет места на русской земле и прошу вас судить его.
  Генерал опустил голову и сухо дал команду:
  - Приведите Зайцева.
  Тот шел в сопровождении двух казаков с веселым и беспечным выражением лица, как вдруг увидел красного командира и замер. Узнал... На лице застыл ужас, как будто увидел привидение, руки безвольно повисли и он попятился назад.
  - Идите ко мне - жестко произнес генерал.
  Тот попытался выхватить револьвер, но казаки не дали, мгновенно обезоружив.
  - Он - ваш! - кивнул генерал красному командиру на Зайцева.
  На Андреева было страшно смотреть, он выхватил шашку, и рубанул по врагу наискось, отчего тело унтер-офицера почти развалилось надвое, забрызгав своего палача кровью. Еще замах, и в горло судорожно бьющегося тела вонзается острие шашки, которое Андреев провернул, добивая врага.
  После этого силы оставили его, плечи опустились, и он без стеснения зарыдал. Все стояли в ужасе от жестокой и скорой расправы. Перепуганный рабочий испуганно приблизился к нему, поднял под мышки:
  - Товарищ командир! А, товарищ командир! Пойдемте!
  Андреев безвольно подчинился и побрел за красноармейцем...
  
  Глава 34
  Андрей Середа устал до такой степени, что, не евши, прямо в одежде забрался на печь и мгновенно уснул. Краем уха, откуда-то, словно издалека, он слышал прерывистый шепот бабы:
  - Солдатик! Слышь, солдатик! Придвинься. Ну же, придвинься ко мне, чо-орт! Я ж молодуха, слышь, при-и-дви-нсь!..
  Андрей чувствовал, как баба тянула его за рукав, но вслед за этим все провалилось в бездну усталости и исчезло.
  Проснулся он не сразу, словно сознание не хотело возвращаться к нему и он, то понимал, что от него хотят, и уже поднимал голову, чтобы оторваться от ложа, то вновь истомный туман заволакивал все, отодвигал за глухую стену и Андрей опять засыпал. Но его приподнимали, легонько трясли и неожиданно сказали знакомое слово: "Кадет!". Середа насторожился и открыл глаза.
  - У тебя есть брат Сергей? - раздался из темноты приглушенный голос.
  - Да...
  - Беги к командиру... Тяжело раненый он. Случайно к нам вышел... Его рота отход прикрывала. Почти вся полегла.
  Андрей вскочил и, как безумный вытаращил глаза. Еще секунда и он, соскочив на пол, метнулся к двери, выбежал на дорогу и растрепанный, без фуражки побежал к избе, занятой командиром. Рассвет только тронул небо, на улице было зябко и как-то странно торжественно.
  В избе командира горел свет, и какие-то тени шарахались у окна. Когда Андрей вошел в избу, то сразу почувствовал, что происходит какое-то жуткое, холодное таинство. Вокруг походной койки, узкой и неудобной, полукругом в молчании стояло несколько офицеров и врач.
  Полковник, заботливым и отеческим взором посмотрел на вошедшего, такого бледного и испуганного Середу и отодвинулся, чтобы пропустить его к умирающему. Андрей всматривался в чужое бледное и высохшее от мучений лицо, и:
  - Сережа!..
  Доктор тихо произнес:
  - Правое легкое на вылет. Загрязненная рана. Агония...
  Андрей, захлебываясь слезами, с лающими рыданиями упал перед умирающим братом на колени и потянулся к страшному и дорогому лицу. Середа Сергей открыл глаза и сразу узнал Андрея. Он чуть улыбнулся краем губ, и легкий румянец залил его щеки:
  - Андрюша... Свиделись... Помни... что... ты... кадет... вот и конец... Я знаю... что ... умру. Но Боже... как легко... умирать за ... Россию...
  Он говорил с трудом и вместе со словами из горла вылетал булькающий храп. Легкая судорога пробежала по его лицу, но он пересилил себя и чуть улыбнулся. Приподнятая в улыбке бровь тут же опустилась и застыла страдальческой складкой.
  - Прости... - уже с трудом шевелил он губами - ... прощай брат!..
  Опять клокочущий шум в груди прервал его слова, глаза закрылись и на губах запузырилась красная пена.
  Андрей уже плакал громко, навзрыд, а за окном кричали петухи, светало, и было слышно, как где-то далеко стрекочет пулемет.
  Он рыдал все сильней и громче и вдруг, закричал диким голосом:
  -Сережа! Сережа!..
  Врач склонился над раненым, тотчас поднялся и сказал:
  - Кончился!
  Ничего не понимающий, обезумевший от горя Андрей бился в истерике...
  
  Глава 35
  В середине лета 1918 года генерал Врангель вступил в командование Первой конной дивизией Доброармии, которая состояла, почти что исключительно, из кубанцев и черкесов. Вокруг было одно безумие. Если белые дрались за свое существование, то в рядах красных всплыло на поверхность все мутное, что было в период разложения старой армии, озлобление достигало крайних пределов, и о соблюдении гуманитарных законов думать не приходилось. Красные безжалостно расстреливали пленных добровольцев, добивали раненных, брали заложников, насиловали, грабили, жгли станицы... Будучи каждодневными свидетелями жестокости красных, добровольцы тоже ожесточались, и комиссарам и чекистам пощады не давали...
  Конная дивизия Врангеля сыграла главную роль в освобождении левого берега Кубани от большевиков. Когда его кубанские сотни проходили через освобожденный Ставрополь, где большевики расстреляли и замучили огромное количество заложников, все жители высыпали наружу, плача, крестясь и суя в руки казаков хлеб, папиросы, деньги...
  С грустью записал генерал в своем дневнике:
  "Прошлое темно, будущее не ясно, но рассвет как будто уже брезжит, прорезывая кровавую тьму, покрывшую русскую землю".
  В июне 1919 года после утомительного похода в 300 верст через бесплодные степи, Кавказская армия под командованием генерала Врангеля взяла Царицын, который был важнейшим стратегическим пунктом на Волге. Белые захватили бронепоезда "Ленин" и "Троцкий", огромное количество боеприпасов, сотни паровозов и тысячи вагонов. По прибытию в город 19 июня генерал прямо с вокзала поехал в собор. Огромная толпа народа заполнила храм, площадь и прилегающие улицы. Служил настоятель собора, освобожденный из тюрьмы казаками. Во время службы он и большинство народа плакали...
  После красных Царицын был в ужасном состоянии: лавок и магазинов не существовало, интеллигентное и мало-мальски состоятельное население было истреблено. В городе свирепствовали страшные эпидемии, для ликвидации которых красные никаких мер не принимали. Умерших большевики не хоронили, а просто сваливали в овраг у городской тюрьмы, куда бросали и жертв ЧК. В овраге было обнаружено до двенадцати тысяч трупов...
  С приходом Белых город быстро ожил, начали открываться лавки и магазины, из-за Волги крестьяне везли в изобилии зелень и другие продукты, цены на все быстро упали.
  Проанализировав обстановку, генерал Врангель предложил генералу Деникину, используя исключительные успехи на царицынском направлении, сосредоточить там главные силы и идти на соединение с армией адмирала Колчака. Но генерал Деникин отказался от Волжского направления, и обратил все внимание на Московском направлении, где на протяжении более чем две тысячи километров была растянута тонкая цепочка Белых дивизий. В критический период битвы за Москву красные превосходили белых в четыре раза, и несравненная врангелевская конница не была использована.
  Когда создалось безвыходное положение, и под натиском во много раз превосходящего врага Белые начали отходить к Ростову, генерал Деникин попросил Врангеля возглавить Добровольческую Армию. Но из-за дальнейших расхождений с Деникиным, генерал Врангель покинул Россию и отправился в Константинополь...
  
  Глава 36
  Поздно, слишком поздно осознал доблестный генерал Деникин правоту генерала Врангеля. Поторопился Москву взять, и все рухнуло. Теперь поспешное отступление, когда по пятам идут озверевшие и желающие крови красноармейцы.
  Остатки белогвардейского отряда засели в стенах старинного монастыря, когда-то перенесшего татарскую осаду. Сил уходить от свежих подкреплений красных уже не было. Полковник выставил кадет у выщербленных еще татарскими бревнами стен с тыловой части, в надежде уберечь их от скорой гибели.
  Красные попробовали захватить монастырь нахрапом, но все атаки через заливные луга были отбиты. Тогда они начали беспрерывно обстреливать монастырь из орудий, которые камень за камнем рушили стены древней святой обители. Молчаливые сердобольные монахини носили защитникам просфоры, перевязывали раненных, которых эвакуировали в саму церковь, а тела убитых клали у крылечка. По двору метались обезумевшие кони, и в минуты затишья Андрей пытался успокоить своего верного Беглеца, ничего не понимающего в сплошном кровавом сумасшествии.
  На второй день артиллерия продолжала работать, разбрасывая по заросшим травою камням офицерскую, кадетскую и монашескую кровь. Последнее, что запомнил Андрей Середа из того беспрерывного кошмара, это наступившую ночь, розовую от дрожащих языков пламени церковь с сияющим в вышине крестом, тягучие волны набата, беспрерывно гудевшим в ночи, словно взывающего к Богу и милосердию, и благословляющую руку седого монаха:
  - Спаси вас Бог, дети!..
  Потом что-то вспыхнуло перед глазами, обожгло до внутренностей, и сознание исчезло в черной пропасти...
  Очнулся в темноте и застонал. Рядом появился чей-то силуэт.
  - Ожил?
  - Где... я... - язык отказывался повиноваться Андрею.
  - В плену у красных. С нами их комиссар по очереди беседует. С теми, кого, как и тебя, в плен без сознания взяли...
  Комиссар в кожаной тужурке высокомерно посмотрел на исколотого штыком пленного юношу:
  - Ну что? Как ваши убеждения? Вы согласны признать ошибочность своих белогвардейских взглядов?
  - Да нет, - презрительно усмехнувшись, ответил Андрей, у которого обожженные взрывом глаза слезились и мешали рассмотреть своего мучителя. - Убеждения все те же. Они не перчатки, их не меняют.
  - Ну, что же. Вы сами выбрали себе судьбу.
  Словно в тумане Середа видел, что их, около пятнадцати человек, вывели в монастырский двор, где построили в одну шеренгу и зачитали приговор. Кто-то рядом с ним кричал: "За Россию!", "За Веру!", еще что-то, он тоже попытался, но мощный удар разорвал грудь, разбив его жизнь как зеркало на множество кусочков...
  
  * * *
  Деревенская женщина осторожно пробиралась по развалинам монастыря. Прости нас, Господи, за дела наши... Белые, красные... Ох, лютое время настало на Руси, Бога не боятся, святые стены рушат. Она оступилась, рухнула на свежевскопанную землю, и с ужасом увидела, что из нее торчит нога, которая слегка шевельнулась.
  Крестьянка схватила обломок черепицы и стала быстро раскапывать могилу. С великим трудом она дотащила израненного парня до телеги, загрузила и галопом погнала лошадь в деревню.
  Вместе с соседкой они раздели, вымыли не приходящего в себя подростка, перевязали раны, но их было так много, что кровь продолжала сочиться.
  - Ох, не выдюжит пацан... - вздохнула баба.
  - В хоспиталь его надо, - кивнула вторая. - К дохтуру...
  - Так, кажуть, шо белый, опять постреляют.
  - Так ни говори, Марусь! Коли в городе красные, кажим им, шо он - красный. Ну, а коли белые, кажим, шо белый...
  В городе находились красногвардейцы.
  - Доктора! Срочно доктора!
  - Вот беляки что творят! Сволочи!
  - Пацан-то! Как уцелел? Восемь пулевых ран и семнадцать штыковых! Герой!
  - Вот, смотрите, товарищи, как белогвардейцы истязают народную молодежь, принявшую сторону революции...
  С утра до ночи в палату к бессознательному Середе тянулись толпы любопытных, желающих посмотреть на юного "красногвардейца", ставшего в эти дни знаменем борьбы против Белой Армии.
  Неожиданная атака Белой Армии выбила красных из небольшого городка, которые в спешке даже не успели эвакуировать своих раненных. Андрей, когда очнулся, с изумлением обнаружил, что находится в плену у своих, которые ждали его прихода в себя, чтобы провести показательный суд над живучим "красногвардейцем".
  - Я - кадет Середа. Награжден Георгием. Служил под командованием полковника Леснянского, - устало объяснял он недоверчивому есаулу.
  - Весь отряд полковника Леснянского был уничтожен! Вы лжете! Все раненные были добиты большевиками, о чем мы имеем неопровержимые сведения!
  - Я - кадет Середа, - устало повторял Андрей, - был расстрелян вместе со всеми в монастыре...
  Так продолжалось два дня, пока в городе не оказался проездом их генерал, который, услышав, что какая-то красная сволочь называет себя кадетом Середой, решил посмотреть на юношу. После этого все благополучно разрешилось, и Андрей был направлен для дальнейшего излечения в Крым, в тыловой госпиталь.
  
  Глава 37
  В феврале 1920 года по всей Белой Армии прошло сообщение о геройском подвиге кадет. При оставлении Родины под селением Кандель на Румынской границе, отряд кадет из Владимирско-Киевского и Одесского В. Кн. Кон. Константиновича корпусов под командой капитана Реммерта покрыл вечной славой кадетское имя, защитив своей грудью женщин и детей, отражая атаки большевиков с девяти часов утра и до шести часов вечера 31 января 1920 года. Затем части кадет удалось уйти в Румынию, но многие попали в плен к красным...
  - Мы теряем свое будущее, самую лучшую и достойную его часть, - покачал головой Врангель. - Дети четырнадцати-шестнадцати лет воюют наравне со взрослыми. Мы должны сохранить их. Срочно подготовьте приказ об немедленном откомандировании всех кадет в Сводный, Крымский Корпус.
  Кадетский подвиг был отмечен приказом:
  Приказ
  Военного Представителя в Румынии
  Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России.
  3-го апреля 1920 года.
  25-го января произошла эвакуация Одессы. Часть войск Добровольческой Армии, масса беженцев с женщинами и детьми отходили под натиском большевистских частей и банд к границам Румынии.
  В составе отступающих находилось около 400 кадет от 12 до 14 лет. Отходя от Одессы под угрозой нападения со всех сторон при ничтожных для противодействия большевикам силах, отсутствия боевых и жизненных боеприпасов, перегруженности отряда обозом, в коем следовали женщины и дети, холоде и недружелюбном отношении запуганных большевиками жителей, требовались сверхъестественные усилия для преодоления лишений и сохранения бодрости.
  31 января части под общим командованием полковника Стесселя вступили в бой с большевиками, наступавшими превосходными силами около дивизии, со стороны ст. Выгоды и бригады со стороны села Зельц.
  Отряд полковника Стесселя не превышал 600 бойцов, вынужден был принять бой для спасения беженцев, женщин и детей. Левый фланг поручен был Кадетскому Корпусу под начальством капитана Реммерта.
  Сплоченные узами товарищества и крепкие духом кадеты, явились лучшей частью, о которую разбились все атаки противника. На левый фланг большевиками были направлены наибольшие силы и проявлено наибольшее упорство для овладения селом Кандель.
  Жестокий артиллерийский, пулеметный и ружейный огонь не поколебал мужества кадет. После соответствующей подготовки большевики бросили на левый фланг, бывшие у них кавалерийские части. Неудача грозила всему нашему отряду. В эту решительную минуту юноши и дети-кадеты, понимая всю важность обороняемой позиции, не смутились натиском противника. Дружные залпы встретили несущуюся кавалерию. Твердой стеной стояли кадетские штыки.
  Не ожидая такой выдержки и мужества, большевики обратились в бегство. Успех на левом фланге отразился на действия всего отряда, перешедшего после этого в контрнаступление и продвинувшегося на 5-ть верст к ст. Выгода, после чего отряд возвратился в исходное положение. В этот день отряду пришлось выдержать бой с полным для нас успехом. Бой длился с 9 час. утра до 6 час. вечера с перерывами.
  В последующие дни часть кадет удалось переправить в Румынию.
  Мужество и доблесть кадет, понесших в этих боях и впоследствии огромные потери, ставит их в ряды испытанных воинов.
  От имени Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России, благодарю доблестных Кадет-Героев за полное самоотвержение и мужества участие в боях под Канделем и Зельцем.
  От имени Главнокомандующего благодарю воспитателей корпуса, положивших зерна безграничной любви к Родине в сердца и души своих воспитанников. Верю, что проявив столько доблести в юношеском возрасте за дело страдающей Родины, кадеты впишут свои имена золотыми буквами в историю возрождения России.
  Подлинный подписал: Генерал-Лейтенант Груа
  Начальник штаба: Полковник Вишневский
  
  Глава 38
  С трудом передвигающемуся Андрею помогли загрузиться в прокуренный вагон поезда, следующего в Крым, дав в сопровождающие интеллигентного вида старичка, уезжающего к своим детям в Симферополь.
  - Да-с, события! Скоро каждая деревня будет выбирать президента. Сдается мне, что пора кончать эту нелепость, - грустно вздохнул старик, когда поезд тронулся.
  - Нелепость? Какую нелепость? - не понял Андрей.
  - Да всю эту войну.
  - Помилуйте, какая же это нелепость? Люди борются, страдают, гибнут в мучениях, а вы называете это нелепостью.
  - Потому-то и называю, что все страдают и борются. А кто прав? Вы думаете, наверное, что правы только мы? А я думаю, что правы все!
  - Как все?
  - Да просто, все! И городовые, и матросы, и коммунисты, и офицеры.
  - Простите, но я ничего не понимаю.
  - А чего проще? Ведь, если человек идет на страдание и смерть, значит, он верит в свою правоту. Разве не правда?
  - Конечно.
  - Ну, а разве не погибали сознательно: городовые, матросы, коммунисты и офицеры? Или вы готовы утверждать, что только люди с вашей идеологией умирают сознательно, а все остальные умирают не сознательно? Ведь это чушь!
  - И что тогда? - тревожно спросил Середа.
  - А тогда - один выход: каждый прав. И отсюда, страшная нелепость вся эта бойня! Ведь все эти и городовые, и буденовцы, матросы и офицеры, все они безгранично любят Россию, и все они рвут ее на дыбе, и все умирают за нее потому, что все они хотят ей только счастья, но каждый по-своему понимает ее счастье!
  - И что нужно? - взволнованно спросил Андрей.
  - Любовь! - ответил старик. - Это сказал не я, это было давно до меня. Вся эта гражданская война жуткая бессмыслица... Все предопределено на небесах, а глупые людишки думают, что они хозяева своей судьбы... Что суждено, того не миновать. А мы тут пытаемся за что-то воевать, чего-то добиться, кого-то победить...
  
  * * *
  Лето. Крым. Город Симферополь. Середа Андрей лежит в госпитале в офицерской палате для выздоравливающих, куда был помещен, чтобы долечить свои множественные ранения. Здесь дошло до него грустное известие о смерти в Одессе отца и матери, и что братишка Ваня ушел в неизвестном направлении с молодым кубанским казаком. Долго рыдал Андрей, укрывшись с головой одеялом, и никто не решался к нему подойти. Со слезами немного вышла боль. И появилось осознание того, что есть еще Ваня, с которым они оставались одни на всей земле, и которого он должен был найти.
  В сопалатниках одни молодые офицеры, среди которых много бывших кадет, окруживших Андрея исключительным вниманием и заботой. Несмотря на усиленное питание, молодая лечащая женщина-врач продолжает навещать Середу и подкармливает, принося что-нибудь из дома.
  - Прошу вас, не надо, - смущается Андрей, на что она озорно отмахивается.
  - А ну, ешь, а то замуж за тебя не пойду!
  - Да мне рано еще, - краснеет кадет.
  - Как воевать, так не рано, а как жениться - рано?! А ну ешь, а то в офицера влюблюсь!
  - Всегда к вашим услугам, - смеется поручик с простреленной ногой. - Андрей, ты давай, сил набирайся, быстрее в свой полк вернешься! О! Видите, как кушать начал! Вот чем его надо пронимать!
  В палате лежит еще один юноша, поступивший в Белую Армию вольноопределяющимся из шестого класса реального училища. Это Николай Кудашев, наделенный божественным даром поэта. В армии Шкуро он был контужен, после чего служил на бронепоезде, а затем с командой разведчиков 135 пехотного полка принимал участие в десантной операции, которая закончилась гибелью полка. Раненый Коля чудом остался в живых... От его стихов у многих офицеров слезятся глаза.
  - Коля, почитай, пожалуйста... Про наш Поход...
  И Николай начинает:
  - Только смертельный выстрел
   Или в упор картечь
   Право давали быстро
   Без приказаний лечь
   Перешагнув живые
   Шли... соблюдать черед...
   Только в одной России
   Мог быть такой поход
  - Про свой полк, Николай, пожалуйста, - вытирает слезы поручик, потерявший руку в штыковом бою.
  - Побатольонно, поротно
   Выбыв из строя смолк
   Сто тридцать пятый пехотный
   Керчь-Еникальский полк
   Молодец молодца краше
   Пулями мечены лбы...
   Не доходя Таганаша
   Вышли из белой борьбы...
   Полк, пробивая дорогу,
   В полном составе лег:
   Мертвые - прямо к Богу
   Раненые - в острог...
   Скошен косой пулеметной,
   В Северной Таврии смолк
   Сто тридцать пятый пехотный
   Керчь-Еникальский полк!
  Офицеры, лежавшие в палате, любили шутливо спорить с поручиком Бронштейном, награжденного Георгием еще за первую мировую войну, и Георгием за доблесть в последних боях, где он потерял руку.
  - Лева! Ну чего ты не пошел к красным? С твоей-то фамилией и национальностью, поди, уже заместителем бы Троцкого был! Зачем к русским-то переметнулся?
  - Да пошли вы, господа... И кого вы считаете русскими? Генерала Врангеля? Так он из шведских баронов. Или генерала Юденича с весьма характерной для "русского дворянина" фамилией? Колчака, который потомок пленного турка? А может быть, вы хотите вспомнить исторические корни великих русских поэтов Пушкина и Лермонтова? Кто из вас ответит, почему русскими считаются татары, украинцы, армяне, калмыки, и сотни других национальностей, которые проживают на территории России? И почему мне, еврею, нельзя любить эту великую страну?
  - Так почти все красные комиссары - евреи! - подначивают Бронштейна товарищи по палате.
  - Евреи? А почему вы не вспоминаете рядового моей батареи, добровольца, студента-еврея, погибшего геройской смертью в бою 30 сентября 1918 года? Если бы кучка негодяев, оказавшимися по национальности русскими, организовала революцию во Франции, означает ли это, что все французы должны ненавидеть русских? Почему из-за нескольких негодяев-евреев, вы - русские, начинаете ненавидеть весь еврейский народ? Я - поручик Бронштейн, родился в России, вырос здесь, люблю Россию, потому что она моя Родина, и готов погибнуть за нее! Русская культура впитана мною с молоком матери, с запахом ромашек, с колыбельными песнями няни... Я никогда не скрывал, что я - еврей, но в первую очередь я - русский! А насчет зверей в человеческом обличии, которые творят расправу без суда в ЧК... У этих людей нет национальности. Они - не евреи... Они - твари...
  - Да, наверное, трудно быть евреем в России, - задумчиво произнес один из офицеров.
  - Трудно? - усмехнулся Бронштейн. - Быть евреем, это значит жить в вечном страхе перед погромами и нападениями. Когда мне было лет пять, меня впервые обозвали "Христоубийцей", и я весь в слезах прибежал домой не потому, что понимал значение этого слова, а потому, что испугался той ненависти, которая звучала в голосе обывателя. Ноя родился евреем и евреем умру. Если даже было бы возможным отказаться от своего еврейства и наследия, я бы этого никогда не сделал. Оно не было дано мне людьми и не может быть ими отнято. В своих отношениях с другими верующими, будь то евреи или неевреи, я, прежде всего, ищу мира, дающего понимание, и мудрость, как следствие понимания... И я так же, как и все вы, ненавижу тех, кто утопил Россию в крови.
  - Знаем, Лева, знаем... И уважаем.
  Часто госпиталь посещали какие-то высокопоставленные лица, как русские, так и иностранцы.
  - Чего ходят? Лучше бы помогли чем-нибудь, - плюется тифозный ротмистр.
  - Такие помогут... - отзывается поручик. - Вон, англичане, наши закупленные во Франции самолеты не пропустили, а взяли и уничтожили. Французы тоже в основном языком помогают. Как немец их давил, так на коленях умоляли Россию спасти их, а как в России тяжело стало, сразу забыли, как русский солдат за них умирал...
  В один из теплых летних дней словно вихрь, пронеслось известие о посещении госпиталя Главнокомандующим генералом Врангелем. Вихрь сорвал с места персонал, началась суматоха, срочно наводился порядок в палатах, перестилались постели, менялось белье... По очереди больные сидели у окна, выходящего к главному подъезду, чтобы не пропустить момента приезда генерала.
  - Едет! Господа, едет...
  К входу подъехало несколько военных автомобилей, потом из головного вышел высокий и статный в черной черкесске Врангель, которого встречал главный врач и медицинский персонал, и после короткого приветствия генерал со свитой вошли в госпиталь. Врангель осматривал госпиталь, заходя в каждую палату, и лично здоровался с каждым, расспрашивая о проблемах и желая выздоровления.
  В палате все, кто мог, встали с кроватей. Встал и Середа. Вошедший генерал обратился к главному врачу:
  - Кто здесь самый молодой?
  Врач указал на кадета, и Врангель направился к Андрею. Подойдя, взглянул на табличку в изголовье и поздоровался:
  - Здравствуй, Середа.
  - Здравия желаю, Ваше Высокопревосходительство, - бодро ответил Андрей.
  - Как здоровье?
  - Иду на поправку, скоро выписываюсь!
  - Какой части?
  - Ударник Первого Корниловского Ударного полка, Ваше Высокопревосходительство, - доложил юноша.
  - Кадет? - пристально посмотрел на него генерал.
  - Так точно, кадет.
  - В каком классе? - продолжил генерал свой опрос.
  - Был в четвертом, Ваше Высокопревосходительство.
  Врангель повернулся к главному врачу:
  - После выздоровления и выписке из госпиталя отправить кадета Середу в кадетский корпус.
  - Ваше Высокопревосходительство! - напрягся Андрей. - Разрешите вернуться в мой полк!
  - Мне нужны офицеры, а не ударники. Благодарю вас за службу и желаю скорейшего выздоровления, - лаконично ответил Врангель и, повернувшись к главному врачу, продолжил. - По выздоровлению отправить в кадетский корпус для продолжения образования, а полк известить о моем распоряжении.
  - Покорно благодарю! Счастливо оставаться Ваше Высокопревосходительство, - ответил Середа вслед уходившему генералу.
  Врангель обошел остальных офицеров, и вместе со свитой покинул палату...
  Еще через несколько дней, пройдя главный медицинский осмотр для выписки из госпиталя, Андрей получил отпускной билет и направление в Крымский кадетский корпус, состоящий из кадров эвакуированных Петровского Полтавского и Владикавказского корпусов. К полтавцам присоединялись кадеты из южных и северных корпусов, главным образом одесского, киевского и сумского, а к владикавказцам тоже случайные тифлиссцы и ташкентцы.
  Андрей грустно вздохнул, аккуратно свернул предписание, и отправился в свой перерасформированный полк... Он понимал, что нарушает приказ, но по-другому поступить не мог. Так сказало его сердце.
  Командир полка с удивлением взглянул на прибывшего Середу:
  - Но вы должны убыть в кадетский корпус!
  - Господин полковник, - напрягся Андрей. - Вы можете отправить меня под арест, но считаю, что сейчас мое место - здесь! На счету каждый штык, и надеюсь, что я заслужил право быть в строю Белой армии. Заслужил своей кровью. Геройски погиб мой старший брат. От тифа умерли родители. Пропал младший брат. И вы хотите отправить меня в тыл?
  - Идите в роту, - кивнул офицер и, дождавшись, когда кадет отойдет, с грустью сказал начальнику штаба. - Пришел Указ Главнокомандующего об откомандировании учащихся из воинских строевых частей в учебные заведения... А как я его выполню? Если отправлять их, у меня численный состав уменьшится, по крайней мере, на сорок процентов. Кровью молодых патриотов сейчас история России пишется...
  - А я никогда не забуду, как впервые увидел этих мальчиков, вышедших из боя, - вздохнул начальник штаба. - Кадеты составляли большую часть личного состава бронепоезда "За Русь Святую", и под Песчанокопской приняли бой с превосходящими силами красных, усиленных артиллерией и кавалерией. Горящее чудовище медленно приближалось к станции, где находились мы, все в дыму и в копоти, и мы с волнением всматривались в него. На развороченной железной площадке, среди обваленных и обгоревших мешков с землей, острых пробоин, тел в тлеющих шинелях, среди крови и гари, стояли почерневшие от дыма мальчики-пулеметчики, безумно кричащие "Ура!". И пока весь состав втягивался на станцию, все офицеры отдавали честь контуженым мальчикам с безумными глазами, только что вернувшимся из жестокого боя, где они вели огневую дуэль с красной артиллерией, и отразили все атаки красных кавалеристов...
  - Кто-нибудь... Когда-нибудь... запишет хотя бы некоторые имена из этих тысяч мальчишек, - тихо прошептал командир полка.
  
  * * *
  - Андрей! Середа! - кинулись к подростку сослуживцы. - Как ты?
  - Хорошо, господа, - радостно улыбался Андрей, которого переполняло ликующее чувство возвращения в родную боевую семью.
  Его тискали и обнимали, и он негромко охнул от сильного пожатия, задевшего место глубокой раны.
  - А ну, потише!
  - Хорошо, Андрюша! А у нас есть для тебя подарок!
  - Что? - устало улыбнулся Середа.
  - Не что, а кто!? Смотри!
  И Андрей не поверил своим глазам. К нему вели радостно ржавшего Беглеца!
  - Беглец! - по лицу кадета бежали слезы. - И ты выжил? Откуда он здесь?
  - У красных отбили. Сразу признали, второго такого коня во всей армии не сыскать, вот и берегли для тебя! Принимай...
  
  Глава 39 (историческая)
  Выпускник Кадетского Корпуса генерал В. О. Каппель.
  В 1917 году из находившихся в русском плену чехов на добровольной основе были сформированы две дивизии численностью около сорока тысяч человек для участия в первой мировой войне на стороне России.
  После Октябрьского переворота, в начале гражданской войны, чехи объявили нейтралитет и заключили с большевиками соглашение об их отъезде через Владивосток на французский фронт. Германия, заключившая с Советами Брест-Литовский мир, рассматривая чехов как австрийских поданных, изменивших присяге, хотела этому воспрепятствовать и получить их в свои руки.
  Троцкий, желавший угодить немцам, 25 мая 1918 года отдал приказ о полном разоружении чешских войск. Приказывалось "расстреливать на месте каждого чеха или словака, оказавшегося вооруженным". Следующим логическим шагом должна была стать выдача чехов немцам, что для них было равносильно смерти. Спасая себя, чехи восстали и временно оказались на стороне белых, боровшихся с большевиками.
  8-го июня 1918 года восставшими чехами и небольшими русскими отрядами была занята Самара. В тот же вечер в освобожденном городе состоялось собрание офицеров генерального штаба, оказавшихся в Самаре, чтобы решить, кто объединит и возглавит русские отряды. Но желающих взять на себя эту ответственность среди присутствующих не нашлось, все мялись и смущенно молчали.
  - Господа, может быть нам лучше бросить жребий? - неуверенно спросил старый полковник.
  - Прошу предоставить мне слово, - неожиданно для всех поднялся скромный на вид молодой офицер генерального штаба. - Раз нет желающих, то временно, пока не найдется старший, разрешите мне повести части против большевиков.
  Это был подполковник Владимир Оскарович Каппель. Родился в 1881 году в военной семье, окончил 2-й кадетский корпус в Петербурге, потом Николаевское кавалерийское училище и Академию Генерального Штаба. За первую мировую войну имел два ранения.
  Самара, город с населением более ста тысяч населения, дала Каппелю всего около 350 добровольцев, и с такими силами начинать борьбу против большевиков, захватившими в то время почти всю Россию, было безумием. Но Каппель с честью выполнил взятую на себя задачу.
  Уже через три дня отряд Каппеля сдал первый экзамен. Под давлением красных чехи оставили Сызрань, которая находилась в 100 верстах от Самары. Каппель сажает свой немногочисленный отряд на поезд, а под вечер, в пятнадцати верстах от Сызрани высаживает и разбивает на две части.
  Меньшая часть, с конной батареей, посылается в обход города. На рассвете следующего дня, ровно в пять часов утра, каппелевцы начали наступление на город с двух сторон. Расслабившиеся после победы над чехами, красные этого не ожидали, и когда в их тылу начали рваться снаряды, среди них началась паника, превратившаяся в повальное бегство. В итоге: Каппель захватил орудия, пулеметы, обозы, большевики понесли огромные потери, а белые потеряли всего четырех человек.
  Так родилась Легенда. Успех, которого никто не ожидал, принес Каппелю огромную популярность, окружив его имя ореолом победы. С этого дня отряд Каппеля стал с гордостью называть себя "каппелевцами". Там, где Каппель - там может быть только Победа! И он оправдывает свою славу.
  Победа под Ставрополем!
  Победа под Климовкой!
  Победа под Новодевичьем!
  Победа под Сингелеем, где кроме орудий и пулеметов был взят в плен командующий этим фронтом, бывший царский поручик Мельников. Пленных красноармейцев Каппель отпустил, а Мельников был судим как предатель, и расстрелян.
  Затем Капель снова спасает от красных Сызрань.
  Потом Симбирск. От Сызрани до Симбирска около 200 верст. Большевики ждут, что Каппель придет с Волги на отнятых у них пароходах, и спешно укрепляют берега. А он проделывает это путь, посадив свои войска на подводы, и цепи каппелевцев врываются в город с суши. Опять победа!
  Взбешенные большевики за голову Каппеля назначают большую награду.
  Для борьбы с Каппелем посылается Тухачевский.
  На каппелевский фронт лично приезжает Троцкий, пытаясь расстрелами остановить панику и восстановить дисциплину.
  Но это уже инстинкт - слово "каппелевцы" деморализует красноармейцев... Каппелевцы сражаются по суворовски - не числом, а умением, и зачастую в первых рядах своим примером солдат лично воодушевляет Каппель. Ему смерть не страшна и его пуля не берет! Каппель знает мысли и настроения своих солдат, а они платят ему любовью и безграничной верой.
  В Симбирске Каппель впервые выступил публично. В переполненном городском театре на сцену вышел скромный, одетый в защитную гимнастерку молодой офицер. В своей простой речи он сказал, что верит в необходимость борьбы и готов первым отдать свою жизнь за Россию, он звал на борьбу за поруганную Россию, за русский народ, за его Православную Веру. Речь была покрыта не овациями, а каким-то сплошным ревом и громом, от которого дрожало здание.
  После Симбирской операции белые погнали красных вверх по Волге. Перед ними была Казань, один их главных городов Поволжья, имеющий большой гарнизон, и куда спешно стягивались красные войска. Обеспокоенное растущей славой Каппеля Самарское Правительство приказывает ему остановиться, но он берет на себя ответственность за неисполнение данного приказа.
  6-го июля 1918 года, когда по сведениям красных белые должны были быть еще далеко, вечером, во время проливного дождя, в Казани начали рваться снаряды каппелевской артиллерии и каппелевцы, с громовым "Ура!" ворвались на улицы города. Комиссары и красные командиры безуспешно пытались остановить бегущих красноармейцев. Даже 5-й Латышский полк - Ленинская гвардия - поднял руки и сдал оружие. Победителям досталось много пленных и огромные запасы военного имущества. У всех на языке одно слово - КАППЕЛЬ!
  Самое главное, захвачен весь российский государственный золотой запас, эвакуированный в Казань:
  - шестьсот пятьдесят миллионов золотых рублей в монетах;
  - сто миллионов рублей в кредитных знаках;
  - большие запасы платины и других драгоценностей.
  Впоследствии Ленин и Троцкий признали, что в этот момент у них все трещало по швам, но развить успех Каппелю не разрешило Самарское правительство. Данная большевикам передышка дала им время оправиться и подтянуть свежие силы.
  Красные под командованием Тухачевского штурмуют Симбирск. Самарское правительство бросает спасать положение Каппеля. Он грузит свои войска на пароходы и спешит в Симбирск, где после трехдневных ожесточенных боев отбрасывает войска Тухачевского. Окончательно добить Тухачевского ему опять не дают, а обратно зовут в Казань. Там Троцкий, расстреляв больше двадцати красных командиров, а после поражения под городом Свияжеском, расстреляв и каждого десятого красноармейца, навел дисциплину и начал наступление на Казань.
  Капель со своими каппелевцами останавливает наступление и чуть не захватывает в плен Троцкого, которого спасла случайность. Добить Троцкого Каппелю опять не дают, а командуют все бросать и двигаться на помощь Симбирску...
  На этот раз каппелевцы Симбирск спасти не успели.12 сентября, когда они подошли к городу, он уже был оставлен...
  За три месяца отряд Каппеля численностью всего в три тысячи человек проделал больше двух тысяч верст в беспрерывных боях и стычках, бросаемый взад и вперед на самые ответственные участки. При этом не имел ни одного поражения, только победы: Сызрань, Ставрополь, Сингелей, Симбирск, Казань, Свияжск...
  Самарское правительство не сумело создать никаких боеспособных сил, чехи стремились домой и воевать не хотели, а каппелевцев было слишком мало, чтобы держать фронт.
  После Симбирска в тяжелых боях началось отступление к Уралу. В этом походе Капель получил сообщение о производстве его в генералы, на что он с грустью сказал: "Я был бы более рад, если бы мне вместо производства прислали батальон пехоты".
  В это время Сибирь, почти полностью освобожденная от большевиков, имела несколько правительств, главное из которых находилось в Омске, и оно долго не могло сговориться с Самарой, кому возглавить объединенное правительство. Потому сформированную в Омске армию посылать на фронт не спешили, а ждали конца переговоров. Так была упущена возможность победить большевиков, тогда еще сравнительно слабых. Договорились лишь тогда, когда началось отступление. Только после этого Сибирские войска сменили на фронте измученных каппелевцев, которые были отведены в тыл для отдыха и пополнения.
  При отходе за Урал каппелевцы проходили через Приуральские горнозаводские районы, распропагандированные рабочие которых враждебно относились к белым. Разведка донесла, что на заводе Ата-Балашовском на митинге рабочих решено чинить препятствие проходящим белым и произвести покушение на штаб и самого Каппеля.
  В ответ на это поздно вечером, взяв с собой только одного проводника, Каппель отправился на очередной митинг рабочих этого завода. Одетый в английскую куртку, в смятой кавалерийской фуражке, в темноте похожей на кепку, он ничем не выделялся в толпе рабочих. В разгар митинга он пробрался вперед и попросил слова:
  - Здесь на вчерашнем митинге было поставлено чинить препятствия проходящим войскам и произвести покушение на меня. Я - генерал Каппель, и пришел поговорить с вами, как с русскими людьми.
  Эффект слов был подобен взрыву бомбы - началась паника и толпа стала разбегаться. С большим трудом Каппелю удалось убедить слушателей, что он пришел один, без охраны, и им нечего бояться. Дальше он рассказал им о том, что происходит в России, кто такие большевики и куда они ведут страну. Свою речь закончил словами:
  - Я хочу, чтобы Россия процветала наравне с другими передовыми странами, и чтобы рабочие и их семьи жили в достатке.
  Речь Каппеля была покрыта овациями, рабочие вынесли его на руках и проводили до самого штаба...
  Ставший Верховным Правителем Колчак после личного знакомства с Каппелем сказал:
  - Каппеля я не знал раньше... Я встретился с ним, когда его части были выведены в резерв, и он приехал ко мне в Омск. Я долго беседовал с ним и убедился, что он один из самых выдающихся молодых начальников...
  В конце 1918 года и весной 1919 года у белых были большие успехи: взяты Пермь и Уфа, опять шло наступление на Казань. Оптимисты считали, что дни большевиков сочтены, потому, несмотря на все требования и запросы Каппеля о пополнении его армии людьми и снаряжением отвечали отказом. Только, когда их надежды не оправдались и посыпались неудачи, вспомнили о Каппеле. В его корпус были спешно влиты только что взятые в плен красноармейцы, не проверенные и не профильтрованные, которые своей массой поглотили старый, верный состав отряда. Времени для переформирования и политической проверки дано не было и, несмотря на все протесты и просьбы Каппеля не губить корпус, был получен приказ о немедленном выступлении на фронт... Бывшие красноармейцы начали переходить к красным, только старые каппелевцы не сдавались, а, неся большие потери, отходили в порядке.
  Чтобы спасти положение, Каппель предложил план, по которому он с двумя тысячами своих старых Волжан ночью должен был перейти фронт и, внося панику, ударить по тылам красных, взрывая мосты, поезда и другие важные объекты. Ставка долго молчала, а потом был получен ответ: "Ставка не располагает такими ресурсами, чтобы рисковать двумя тысячами всадников". Каппелю не поверили, а в этом, может быть, было спасение...
  С неудачами на фронте началась смена Главнокомандующих, и в итоге Главнокомандующим Восточного фронта был назначен генерал Каппель. За несколько переходов до Красноярска пришло сообщение, что войска в Красноярске во главе с генералом Зиневичем перешли на сторону красных и преградили дорогу отступающей Белой армии. И спереди, и сзади был враг.
  Чтобы зря не тратить силы, Каппель принимает решение обойти Красноярск, при этом предложив всем, потерявшим веру, идти в город и присоединиться к красным... Но каппелевцы настолько верили в своего генерала, что без колебаний все пошли за ним. Вывести и спасти этих верных ему людей для будущей борьбы, в которую он верил, Кпапель считал своим долгом.
  Наступила самая тяжелая часть похода, где пришлось идти по мало населенной местности, почти без дорог, сначала по замерзшему Енисею, а потом по его притоку Канн. Каппель шел вместе с проводником впереди всех. На реке Канн они брели по глубокому снегу, как неожиданно Каппель провалился по пояс в воду. Температура была минус 35 градусов, а до ближайшего населенного пункт Барга было более 70-ти верст. С ногами, превратившимися в ледяные поленья и покрытыми ледяной коркой, он продолжил движение вперед, только в этом видя спасение. Но организм не выдержал, начался озноб, жар, он потерял сознание, и его положили на сани, укутав в шинели и шубы...
  Только на третьи сутки пришли они в Баргу, где Каппелю в примитивнейших условиях ампутировали пятки и часть пальцев на обеих ногах. Как только он пришел в себя, то сразу вызвал начальников, чтобы узнать о продвижении войск. Когда убедился, что большая часть войск прошла Баргу, решил тоже двигаться дальше. В Барге достали удобные сани, обитые мехом, но Каппель о них и слышать не хотел. Зная, что в связи с его болезнью дух в армии упал, он велел подать себе коня.
  Стиснувшего зубы от боли, бледного, худого, страшного генерала вынесли во двор и посадили в седло. Он тронул коня и выехал на улицу - там тянулись части его армии. Преодолевая мучительную боль, разгоняя туман, застилавший мозг, Капель выпрямился в седле и приложил руку к папахе, отдавая честь тем, кого вел, кто не сложил оружие в борьбе. Верные каппелевцы со слезами на глазах шли мимо своего генерала и, зная его мучения, еще больше поражались мужеству его и проникались благоговейным почитанием...
  Это были последние сознательные дни генерала Каппеля. Началось ухудшение, к которому добавилось двухстороннее воспаление легких. У разъезда Урей, 26-го января 1920 года сердце В. О. Каппеля перестало биться. С этого момента не только его волжские сослуживцы, а вся армия стала называть себя "каппелевцами". В деревянном, наскоро сбитом гробу с почетным конвоем, продолжал путь со своей армией ее скончавшийся Главнокомандующий. Теперь армию вел молодой генерал Войцеховский.
  Целью каппелевцев было Забайкалье, где они надеялись передохнуть и собраться с силами для продолжения борьбы. А на дороге туда лежал Иркутск, захваченный повстанцами, руководимыми эсерами и большевиками. Там же находились и чехи во главе с их главнокомандующим Сыровым. Чехи, чтобы обеспечить себе беспрепятственное продвижение в Забайкалье, выдали Колчака эсерам, и расплатились с большевиками золотым запасом.
  К Иркутску каппелевцы подошли в начале февраля 1920 года, и их части к этому моменту были сплошным транспортом больных тифом. Дивизии насчитывали в своих рядах по 200-250 здоровых бойцов... Но несмотря на это, из-за страха перед одним словом "каппелевцы", у красных и у чехов в Иркутске началась паника. Генерал Сыровой начал переговоры с Войцеховским о том, чтобы каппелевцы без боя обошли Иркутск с юга. Генерал Войцеховский согласился, но только при условии, что адмирал Колчак будет немедленно освобожден. Большевики, узнавшие об этих требованиях и не желавшие выдавать Колчака белым, на рассвете 7-го февраля его расстреляли.
  Отпал главный смысл переговоров - адмирала Колчака уж не было в живых. Генерал Войцеховский, жалея своих людей, решил в бой не вступать и в ночь на 9-ое февраля, не предупреждая чехов, без препятствий и потерь обошел Иркутск. Еще через два дня каппелевцы прошли Байкал и, оказались на территории, оккупированной японцами.
  Так закончился героический поход каппелевцев от Омска до Байкала, протяженностью около 3 000 верст, названный Сибирским Ледовым Походом. Тело генерала Каппеля было отвезено в Читу, где с большим почетом и при огромном стечении народа временно похоронено.
  В Чите весной 1920 года каппелевцы в последний раз столкнулись с чехом генералом Сыровым, предательски выдавшего Колчака красным. У штабного вагона генерала остановился конный вестовой, и молодцевато доложил, что ему приказано передать важный пакет лично в руки Его Превосходительства, Главнокомандующего Чешским Войском, Генерала Сырового. Генерал поднялся и принял пакет. Вестовой лихо отдал честь и удалился. Сыровой вскрыл пакет... и из пакета посыпались серебренные монеты. Бледнея и краснея, генерал прочитал содержание: "Офицеры и солдаты Ижевской и Воткинской дивизий (это одни из самых верных Каппелевских частей) посылают генералу Яну Сыровому Тридцать Серебренников - цена Крови иуды предателя. Далее следовали подписи".
  "Несчастные, возвращающиеся домой пленные" чехи на поездах вывозили не только свои воинские части, в их вагонах можно было видеть все, до пианино и мягкой мебели включительно. Как потом выяснилось, ими было вывезено около 30 000 вагонов "благоприобретенных" грузов, никакого отношения к армии не имеющего. Например, только на пароходе "Легия", увозящем чехов домой из Владивостока, в марте 1921 года было погружено: кос - 65 000 штук; сноповозок - 50 штук; жаток - 30 штук; подков - 5376 пудов; кожи для подошв - 29 000 пудов; бертолетовой соли - 3 000 пудов; чаю - 8470 пудов и дальше - мыло, перец, медикаменты, свечи, белье, тетради и т.д.
  Справедливости ради, надо отметить, что не все чехи вели себя как генерал Сыровой. Были и исключения. Например, полковник Швец, когда его полк в 1918 году замитинговал и отказался идти в атаку, застрелился. Или полковник Прхала, который вопреки приказанию Сырового, со своим полком вместе с каппелевцами под станцией Зима в 1920 году разбил красных.
  В июле 1920 года японцы заявили, что покидают Забайкалье, и в августе начали эвакуацию своих войск. Собственные силы атамана Семенова не представляли надежной опоры, и вся оборона огромного Забайкальского фронта легла на плечи каппелевцев. Но все-таки сил не хватало, и в конце октября Чита была оставлена.
  Перед своим уходом каппелевцами был извлечен гроб с останками их Главнокомандующего и в конце осени 1920 года привезен в Харбин, где был погребен в ограде военной церкви Иверской Божьей Матери у алтаря. Позже над могилой был поставлен большой черный гранитный крест, у подножья охваченный терновым венцом.
  В 1945 году Харбин был занят советскими войсками, которые могилу Каппеля не тронули. Только в 1955 году по приказу советского консула в Харбине, памятник над могилой был снесен...
  
  Глава 40
  К февралю-марту 1920 года единственной свободной от большевиков территорией оказался Крым, куда красные пытались прорваться через Перекоп, защищаемый слабыми силами генерала Слащева. В конце марта Врангель был приглашен на заседание Военного Совета в Крым и на линкоре "Император Индии" прибыл в Севастополь. Ему сразу стало понятным, что выбор в назначении нового Главнокомандующего остановится на нем, но сомнения колебали его, стоит ли принимать на себя тяжелое бремя в безвыходной обстановке или нет.
  Сказавшись больным, Врангель покинул заседание и отправился к епископу Вениамину посоветоваться. Встречая гостя, владыка сказал:
  - Вы хорошо сделали, что приехали сюда! Господь надоумил Вас... На Вас указал промысел Божий!
  С этими словами епископ взял икону Божией Матери и благословил генерала...
  На следующий день Врангель был единогласно избран Главнокомандующим и Правителем. Подписывая акт выбора, генерал добавил:
  - Я делил с армией славу побед и не могу отказаться испить с нею чашу унижения!
  Приняв на себя тяжелый крест, Врангель немедленно стабилизировал оборону Перекопа, восстановил законность и порядок в Крыму, приступил к земельной реформе...
  В мае месяце было опубликовано следующее воззвание к русским людям:
  "ВОЗЗВАНИЕ"
  Слушайте, русские люди, за что мы боремся:
  За поруганную веру и оскорбленные ее святыни.
  За освобождение русского народа от ига коммунистов, бродяг и каторжников, в конец разоривших Святую Русь.
  За прекращение междоусобной брани.
  За то, чтобы крестьянин, приобретая в собственность обрабатываемую им землю, занялся бы мирным трудом.
  За то, чтобы истинная свобода и право царили на Руси.
  За то, чтобы русский народ сам выбрал бы себе Хозяина.
  Помогите мне, русские люди, спасти Родину.
   Генерал Врангель".
  Тяжелое экономическое положение Крыма требовало выхода в богатую Северную Таврию, а успехи армии должны были благоприятно отразиться на политическом положении Врангелевского правительства. 23 мая десант белых высадился у Кирилловки, с целью зайти в тыл Перекопской группировке красных. И уже на второй день заняли Мелитополь и разгромили XIII большевистскую армию, которая потеряла 75 % своего состава. Огромные запасы достались белым, наиболее богатые уезды были освобождены и цены на все продукты в Крыму сразу же значительно упали.
  В середине июня красные сосредоточили в Таврии силы, в два раза превосходившие белых, с целью уничтожения Русской Армии, но получилось совсем обратное. В боях 18 и 19 июня генерал Врангель совершенно разгромил знаменитый 22-х тысячный конный корпус Жлобы, проведя операцию, потрясающую военное воображение. Белые заманили в мешок корпус Жлобы, окружили пехотой и стремительным ударом уничтожили. В этой операции были блестяще согласованы действия пехоты, кавалерии, артиллерии, броневиков и немногочисленной авиации. После победы над Жлобой Белая кавалерия полностью села на коней.
  Операции белых продолжались с неизменным успехом, пока большевики не заключили с поляками перемирия и не выбросили лозунг: "Все на Врангеля". Пилсудский пошел на тайное соглашение с большевиками и через доверенных лиц дал Ленину заверение, что сделает все возможное, чтобы не допустить победы контрреволюции в России. В то время, когда польские силы десятикратно превышали большевистские, Ленин стал снимать войска с польского фронта и перебрасывать их на юг России. Даже последняя боевая опора в северном районе - 6-я красная армия снята с эстонско-финляндского участка. К этому времени польская военная мощь достигла почти миллиона сабель и штыков, и перед ней образовалось практически пустое, незащищенное пространство. Но Пилсудский 12 октября заключает с "уже уничтоженными" большевиками мир и не только не продвигается вперед, но и поспешно оттягивает свои войска назад...
  Соотношение сил на врангелевском фронте постепенно достигло: один - против десяти в пользу красных... 15 октября красные перешли в решительное наступление по всему фронту, пытаясь захватить в клещи главные силы белых. Врангель вовремя разгадал их план и принял контрмеры. 18 октября части генералов Кутепова и Абрамова обрушились на конную армию Буденного с севера и северо-востока, откуда красные не ожидали, и начали прижимать ее к болотистому Сивашу. Красная кавалерия беспорядочно металась, прорываясь отдельными группами между пехотой белых. Часть артиллерии и весь обоз армии Буденного попал в руки генерала Гусельникова.
  Надеясь на лучшее, но, предвидя худшее, генерал Врангель отдал распоряжение для окончательной подготовки нужного тоннажа для эвакуации армии и гражданского населения.
  23-25 октября красные безуспешно атаковали Перекопские позиции, но были повсюду отбиты с большим для них уроном. Но героизм бессилен перед природой. 26 октября жестокий мороз сковал соленый Сиваш и дал возможность большевикам обойти Перекопские позиции. Получив это грозное сообщение, Врангель отдал срочное распоряжение по началу эвакуации Крыма и немедленно выехал на фронт. Контратакой красные были отброшены к Чувашскому полуострову, но этот успех не изменил положения. Гроза надвигалась, участь белых висела на волоске, когда малейшие колебания или оплошность могли погубить все...
  Чтобы прикрыть отход и эвакуацию из Крыма армии Врангеля, на Перекопе добровольно осталось 300 юнкеров Константиновского военного училища, среди которых было много бывших кадет. Они повторили подвиг древних спартанцев военачальника Леонида, погибших на Пелопоннесе, спасая свое отечество. В одиночестве и молча, они принесли свои жизни на алтарь гибнущего Отечества. Почти все погибли, но спасли армию генерала Врангеля. Перед боем они все дали клятву, что будут достреливать своих тяжело раненых товарищей, чтобы не попасть в лапы красных палачей...
  28 октября Главнокомандующий прибыл в Севастополь и, пригласив представителей русской и иностранной печати, сделал следующее заявление:
  - Армия сражалась не только за честь и свободу своей родины, но и за общее дело мировой культуры и цивилизации, армия, только что остановившая занесенную над Европой кровавую руку Московских палачей, оставленная всем миром, истекает кровью...
  29 октября Врангель подписал следующий документ:
  ПРИКАЗ
  Правителя юга России и Главнокомандующего Русской Армией.
   29 октября 1920 года.
  Русские люди. Оставшаяся одна в борьбе с насильниками, Русская армия ведет неравный бой, защищая последний клочок русской земли, где существует право и правда.
  В сознании лежащей на мне ответственности, я обязан заблаговременно предвидеть все случайности.
  По моему приказанию уже приступило к эвакуации и посадке на суда в портах Крыма всех, кто разделял с армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства, с их семьями, и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага.
  Армия прикроет посадку, памятуя, что необходимые для ее эвакуации суда также стоят в полной готовности в портах, согласно установленному расписанию. Для выполнения долга перед армией и населением сделано все, что в пределах сил человеческих.
  Дальнейшие наши пути полны неизвестности.
  Другой земли, кроме Крыма, у нас нет. Нет и государственной казны. Откровенно, как всегда, предупреждаю всех о том, что их ожидает.
  Да ниспошлет Господь всем силы и разума одолеть и пережить русское лихолетье.
   Генерал Врангель".
  Поздно ночью 29 октября радиостанция белых приняла большевистскую депешу, где главковерх Фрунзе предлагал Врангелю сдачу, гарантируя жизнь и неприкосновенность всему высшему составу армии и всем сложившим оружие:
  "ОБРАЩЕНИЕ КОМАНДОВАНИЯ ФРОНТА
  К ВРАНГЕЛЮ С ПРЕДЛОЖЕНИЕМ
  ПРЕКРАТИТЬ СОПРОТИВЛЕНИЕ
  Ввиду явной бесполезности дальнейшего сопротивления ваших войск, грозящего лишь пролитием лишних потоков крови, предлагаю вам прекратить сопротивление и сдаться со всеми войсками армии и флота, военными запасами, снаряжением, вооружением и всякого рода военным имуществом.
  В случае принятия вами означенного предложения, Революционный военный совет армий Южного фронта на основании полномочий, представленных ему центральной Советской властью, гарантирует сдающимся, включительно до лиц высшего комсостава, полное прощение в отношении всех проступков, связанных с гражданской борьбой. Всем нежелающим остаться и работать в социалистической России будет дана возможность беспрепятственного выезда за границу при условии отказа на честном слове от дальнейшей борьбы против рабоче-крестьянской России и Советской власти. Ответ ожидаю до 24 часов.
  Моральная ответственность за все возможные последствия в случае отклонения делаемого честного предложения, падает на вас.
   Командующий Южным фронтом Михаил Фрунзе.
   Члены Ревсовета.
  Узнав о предложении Фрунзе, Ленин выразил ему свое неудовольствие и потребовал, чтобы все враги Советской власти в Крыму понесли суровую кару:
  Љ569
  ТЕЛЕГРАММА В. И. ЛЕНИНА
  РЕВВОЕНСОВЕТУ ЮЖНОГО ФРОНТА
  шифром
  по прямому проводу.
  РВС Южфронта
  Копия Троцкому
  Только что узнал о Вашем предложении Врангелю сдаться.
  Крайне удивлен непомерной уступчивостью условий. Если противник примет их то надо реально обеспечить взятие флота и не выпускать ни одного судна.
  Если же противник не примет этих условий, то, по-моему, нельзя больше повторять их и нужно расправиться беспощадно.
   Ленин
  Генерал Врангель оставил предложение Фрунзе без ответа... Он приказал войскам оторваться от противника и следовать в заранее назначенные порты для погрузки на суда и эвакуации за границу. Всем желающим остаться в Крыму была предоставлена полная свобода решения.
  Отступление войск шло под прикрытием 1-й конной Донской дивизии, гвардейский полк которой, оказавшись лицом к лицу с превосходящей в силах конницей и пехотой противника, под сильным артиллерийским и пулеметным огнем, стал отходить на Воинку.
  Видя трудное положение полка, 2-й гвардейский полк и 2-я бригада генерала Морозова повернули обратно и атаковали противника. Командовавший всей конницей генерал Барбович двинул в атаку и регулярную конницу.
  Противник растерялся и, когда конница врубилась в ряды красных, начал быстро отходить, бросая свои орудия. Пройдя две версты и порубив большое количество красных, белая конница повернула и, уже не преследуемая, отошла на ночлег в деревню Александровку.
  Конная атака под Воинкой была последней атакой Гражданской войны...
  30 октября к генералу Врангелю явилась депутация от славных полков 1-го Корпуса во главе с генералом Манштейном для принятия знамен этих полков, стоявших в помещении Главнокомандующего. Генерал Врангель вышел бледный, в черной черкеске, и сказал собравшимся:
  - Я жалею, что не могу сейчас этого сказать всем; прошу вас передать всем то, что я скажу. Сейчас я убедился, что Европа и Америка нас предали: результаты налицо. В моем распоряжении кораблей настолько мало, что я не могу погрузить на них даже все остатки славной армии, которая, истекая кровью, подходит к Севастополю. Куда мы едем, я не знаю, так как на мои запросы, которые я рассылал в течение двух дней со дня Юшуньской катастрофы, ответа нет. У нас есть уголь, и мы уходим в море. Я продолжаю по радио вести переговоры и думаю, что они увенчаются успехом. Где мы пристанем, я не знаю, но где бы это ни было, я прошу вас передать эту просьбу частям: сохранить безусловный порядок, дисциплину и, самое главное, уважение друг к другу. Потому что я в состоянии говорить за вас только тогда, когда буду уверен, что мы и там останемся такими же, как и здесь, твердо веря в нашу идею и в то, что вина нашей катастрофы не в нас самих.
  К утру 31 октября стали подходить к городу части 1-й армии, и началась их погрузка. Небо было обложено тучами, дул холодный осенний ветер. Нагруженные транспорты выходили на внешний рейд. Город постепенно пустел. Прикрывали город и несли охрану в городе юнкера и заставы от частей генерала Кутепова.
  Для эвакуации использовались все суда и баржи, могущие держаться на воде, чему способствовал и полный штиль на море. Главнокомандующий на катере объезжал грузящиеся суда, встречаемый несмолкаемыми криками "Ура!".
  В полдень первого ноября погрузка была закончена, последние заставы и юнкера построились на площади. Около 2-х часов дня туда подошел генерал Врангель, обошел караул и стянувшиеся заставы юнкеров Сергиевского училища, поблагодарил их за службу. Затем снял корниловскую фуражку, перекрестился, низко поклонился родной земле и на катере отбыл на крейсер "Генерал Корнилов", на котором взвился флаг Главнокомандующего, с нагруженных судов неслось непрерывное "ура" и пароходы один за другим стали выходить на рейд и в море.
  На берегу была масса народа. Благословляли, плакали. В 4 часа 45 минут английский миноносец по радио передал, что в город вошли большевики. Ночь пароходы простояли на внешнем рейде, а с утра, в благоговейной тишине, отходили перегруженные суда в море, в неизвестность, отрываясь от Севастополя, от берегов Отчизны.
  Так начался исход Русской Армии.
  31 октября задача прикрытия отходы пехоты была завершена, и регулярная конница отошла на погрузку в Ялту, Кубанская дивизия в Феодосию, а Донские дивизии в Керчь.
  Главнокомандующий направился в Ялту. Регулярная конница грузилась в идеальном порядке, переполняя вместительные транспорты "Крым", "Цесаревич Георгий", "Русь". Садились только люди, расставаясь с лошадьми, своими боевыми товарищами. С собою бралось только оружие и самые необходимые вещи...
  Белая гвардия уходила в изгнание. По лицу многих бежали слезы, облегчая душевную боль: "Прощай Россия, наша родная Мать, научившая нас любить Тебя больше чем свою жизнь, любить твою православную веру, свой народ и готовиться быть Твоими полезными деятелями. Мы уходим, бросая тебя, так горячо любимую. Мы не верим, что Ты изгнала нас, Твоих вернейших сынов, все Тебе отдавших...".
  Ни одного возгласа вражды, ни одного злобного взгляда не слышали и не видели они от густой толпы людей в Ялте на берегу моря. Безмолвно, со слезами на глазах, как на похоронах, смотрели люди на последних солдат Русской Армии и на корабли...
  Необходимо отметить, что в 1920 году врангелевский Крым был единственно "страной" Европы, вывозившей хлеб на продажу за границу.
  "... Пусть говорят нам, что Россия погибла, что родных нам Армии и Флота нет - мы знаем, что это ложь!.. Россия жива... - Истерзанную и измученную мы вынесли Ее на своих знаменах. Этих знамен, пока мы живы, не вырвать из наших рук... Мы пронесем их сквозь смерть и страдания и водрузим на Родной Земле"...П.Н. Врангель.
  Не имея никаких средств, нужного тоннажа и помощи извне, генерал Врангель подготовил все для эвакуации почти что двухсот тысяч людей. Генерал Врангель спас душу России, вывезя на своих кораблях, под защитой Белой Армии и Флота сотни ученых, писателей, литераторов... он вырвал из большевистских лап тысячи юных представителей молодой России, слетевшихся со всех концов необъятной родины под защиту врангелевских штыков...
  "Rumpo non plecto" - "Сломаюсь - но не согнусь" - начертано на фамильном гербе рода Врангелей. Всю свою жизнь отдал Врангель рыцарскому служению своей прекрасной Даме - Родине! В этом его вела идея жертвенного служения, идея национальной и личной чести, идея стояния за священные истоки русской государственности...
  Никто из вождей Белого движения не заслужил такой лютой ненависти у большевистских вожаков, как "Черный барон" в своей неизменной черкеске. За всю свою военную карьеру генерал Врангель не проиграл ни одного сражения, ни одного боя, и даже уход из Крыма остался победным, ибо он спас свою Армию от уничтожения, блестяще организовав и проведя эвакуацию своих частей и всего желающего гражданского населения в условиях скудности средств, возможностей и времени, когда было предусмотрено буквально все, что было в человеческих возможностях.
  Русская Армия ушла на чужбину в полном составе и порядке, высоко подняв голову, предварительно хорошо потрепав красу и гордость Красной Армии - Первую Конную Буденного.
  
   Глава 41
  Троцкий был недоволен. Конечно, многое удалось ему сделать. Большое количество своих собратьев из западных местечек направил он на руководящие посты в государственный аппарат и в армию, но ни в какое сравнение не шли эти полуграмотные дельцы-торгаши с образованными, принципиальными, честными офицерами, которые могли бы прийти на службу новой России. Эти кадры уж не выполнят любое указание Льва Давидовича... Их надо было уничтожать!
  - Поедете в Крым, - инструктировал он ответственного сотрудника ЧК, - там сдались в плен от 50 до 80 тысяч офицеров, юнкеров... Брусилов предлагает создать из них офицерские казачьи эскадроны и даже полки! Они воевали против нас! Они враги! Вы понимаете это?
  - Да, - кивнул чернявый молодой человек, не сводя преданных глаз с Троцкого.
  - Интересы мировой революции не дают нам возможности проводить идиотские эксперименты! Этот, так называемый "цвет российского воинства", должен быть уничтожен! Этого не афишировать, но сделать быстро, чтобы никто не успел вмешаться... Обильно удобрить сухую крымскую землю "голубой" офицерской кровью!
  Размеры большевистского террора в Крыму, после ухода Врангеля превзошли все предвидения, и Крым получил название Всероссийского кладбища.
  Сами большевики признали, что число жертв исчисляется в 56 тысяч. По подсчетам писателя А. Шмелева, который в разгар красного террора искал там пропавшего сына, и который собрал об этом обширные сведения, большевики расстреляли или убили другими способами (вешали, зарубали шашками, топили в море, разбивали головы камнями и т.д.) "больше 120 тысяч мужчин, женщин, старцев, детей".
  Кто руководил расправой?
  1. Бела Кун, венгерский еврей, коммунист.
  2. Розалия Семеновна Залкинд, псевдоним - Землячка, большевичка с 1903 года, происходившая из вполне буржуазной еврейской семьи.
  Кого расстреливали?
  Так как абсолютное большинство офицеров и солдат Белой армии покинуло Крым, то уничтожали всех, кто хотя бы косвенно имел отношение к белым.
  Ты медсестра? Беляков перевязывала? Расстрелять!
  Рабочий? Уголь на корабли Врангеля грузил? Расстрелять!..
  Больше всего расстреливали в Севастополе, в число жертв попали врачи, медсестры, инженеры, учителя, крестьяне, священники, женщины, старики и дети. Например: расстреляно около шестисот портовых рабочих за участие в погрузке судов Врангелевской армии при эвакуации.
  В Алупке чекистами было расстреляно 275 медсестер, докторов, журналистов...
  Бела Кун поселился в доме поэта Максимилиана Волошина, который пытался держаться нейтрально. В 1923 году Волошин передал в Берлин профессору Ященко письмо со стихами о терроре:
  ТЕРРОР
  Собирались на работу ночью. Читали
  Донесенья, справки, дела.
  Торопливо подписывали приговоры.
  Зевали. Пили вино.
  С утра раздавали солдатам водку,
  Вечером при свече
  Вызывали по спискам мужчин, женщин,
  Сгоняли на темный двор,
  Снимали с них обувь, белье, платье,
  Связывали в тюки.
  Грузили на подводы. Увозили.
  Делили кольца, часы.
  Ночью гнали разутых, голодных,
  По оледенелой земле.
  Под северо-восточным ветром
  За город, в пустыри.
  Загоняли прикладами на край обрыва
  Освещали ручным фонарем,
  Полминуты работали пулеметы,
  Приканчивали штыком.
  Еще не добитых валили в яму,
  Торопливо засыпали землей,
  А потом с широкой русской песней
  Возвращались в город, домой.
  А к рассвету пробирались к тем же оврагам,
  Жены, матери, псы,
  Разрывали землю, грызлись за кости,
  Целовали милую плоть.
  
  Как тут не вспомнить "великого" Ленина, которого Великий Русский Писатель Иван Бунин назвал "косоглазым, лысым, картавым сифилитиком". И ленинское крылатое заявление: "Пусть 90 % русского народа погибнет, лишь бы 10 % дожили до революции".
  Революционная бойня и красный террор уничтожили от 40 до 70 миллионов русских людей.
  "Видный" революционер Григорий Евсеевич Зиновьев, чьи настоящие имя и фамилия были Овсей-Герш Аронович Родомыльский (по матери - Апфельбаум), после убийства М. С. Урицкого предложил: "... разрешить всем рабочим расправляться с интеллигенцией по-своему, прямо на улице". И расправлялись. Интеллигенция получила то, за что боролась, ведь Урицкие и Зиновьевы появились лишь благодаря ее предательской позиции по отношению к Самодержавию.
  Это Зиновьев сказал: "Мы прольем реки крови в России, и нет такой силы на земле, которая бы нас остановила".
  Это Зиновьев приказал зарегистрироваться всем офицерам в Петрограде на предмет получения хлебных карточек, после чего их всех в одну ночь арестовали и расстреляли.
  Это Бухарин заявил, что массовые расстрелы это есть способ превращения капиталистического человеческого материала в коммунистический человеческий материал...
  Это большевики практиковали децимации, то есть казни каждого десятого в частях, бежавших с поля боя. В августе 1918 года на Восточном фронте, после попытки ухода с фронта 1-го Кронштадского морского революционного полка, из состава полка расстреляли каждого второго...
  Разрушением храмов идейно руководили Троцкий, Коганович и другие. Троцкий ограбил Александро-Невскую Лавру в Петрограде. Жена Троцкого с двумя комиссарами и чекистами выдрала из святынь Лавры два мешка драгоценностей.
  1920-й год. Еще жив вождь мирового пролетариата Ульянов-Ленин. Сталин при нем комиссар по делам национальностей. А рядом комиссары высших ступеней руководства Россией: Бронштейн-Троцкий, Апфельбаум-Зиновьев, Розенфельд-Каменев, Гаухман-Свердлов, Нахамкес-Стеклов, Гольдштейн-Володарский, Радек-Собельсон, Лурье-Ларин, Гольдман-Горев, Кац-Камков, Гольденбах-Рязанов, Натансон-Бобров, Рейн-Абрамович, Черномордник-Черноморский, Розенблюм-Маклаковский, Блейхман-Солнцев, Губельман-Ярославский.
  Совершенно случайно получилось, что из 545 высших государственных должностей в Советской России 447 занимали евреи...
  Если при царе были типичными - офицеры и дворяне-чиновники в мундирах, то теперь лицо революционной власти представлял говоривший зачастую на ломаном русском языке еврейский или латышский комиссар в кожаной куртке и с маузером.
  Про страшное революционное время у Максимилиана Волошина есть еще одно меткое стихотворение:
   С Россией кончено... Напоследях
   Ее мы прогалдели, проболтали,
   Пролузгали, пропили, проплевали,
   Замызгали на грязных площадях,
   Распродали на улицах: не надо ль
   Кому земли, республик да свобод,
   Гражданских прав... И родину народ
   Сам выволок на улицу, как падаль!
  И только Белые, выступив на защиту чести России, ее имени и славы, спасли честь России!
  А. И. Деникин: "Если бы в этот трагический момент нашей истории не нашлось среди русских людей, готовых восстать против безумия и преступлений большевистской власти и принести свою кровь и жизнь за разрушаемую родину, - это был бы не народ, а навоз для удобрения полей старого континента, обреченный на колонизацию пришельцев с Запада и Востока. К счастью, мы принадлежим к замученному, но великому русскому народу".
  Б. В. Савинков: "Если бы три года русские люди не сражались против большевиков, если бы не было Степного и Ледяного походов, если бы не было похода на Петроград, если бы не защищалась Сибирь, если бы не встали Дон, Терек, Кубань, если бы в Крыму после Новороссийска не было вновь поднято Русское знамя, - мы, русские, были бы вынуждены признать, что у нас, русских, нет чести и что Родина действительно не более как предрассудок. И если честь спасена и если идея Родины - идея России - не умерла до сих пор, то этим мы обязаны безвестным героям, положившим жизнь свою у Пскова, у Омска, у Новочеркасска, под Орлом, под Казанью, на Перекопе - во всей Земле Русской. Этим мы обязаны Корнилову, Алексееву, Колчаку, Деникину, Врангелю. Вечная слава им".
  
  * * *
  Почему Белое движение потерпело поражение? Потому что Белые вожди были пламенными патриотами, честными, бескорыстными людьми и хорошими полководцами, но плохими политиками. Большевики обещали народу рай, белые не обещали ничего.
  Лозунги белых: "За единую, Неделимую", "За Учредительное Собрание".
  То ли дело - лозунги красных: "Грабь награбленное!", "Кто был ни кем, тот станет всем!", "Фабрики рабочим!", "Земля крестьянам!".
  И за кем идти неграмотному мужику?..
  У Белых армий не было физической возможности установить между собой связь, потому невозможно было выработать единый для всех стратегический план.
  Красные для наведения порядка в тылу применяли весьма действенное средство - террор, а белые, борясь за установление законности и порядка, применять такие средства не могли, что приносило малый результат...
  
  Глава 42 (историческая)
  Выпускник Морского Кадетского Корпуса
  адмирал А. В. Колчак.
  Родился 4 ноября 1874 года. Род Колчака происходил от турецкого паши Колчака, отуреченного боснийца по происхождению и взятого русскими в плен в 1793 году при штурме крепости Хотина. Отец будущего адмирала был инженером-металлургом на Обуховском сталелитейном заводе под Петербургом.
  В 1894 году Колчак с отличием (премия адмирала Рикарда) окончил Морской Кадетский Корпус. Увлекается идеей открытия тогда еще не открытого Южного полюса и исследованием Северных морей, для чего проводит все свободное от службы время за книгами и картами, изучая океанографию полярных морей.
  В 1890 году получает приглашение Российской Академии Наук принять участие в Северно-Полярной экспедиции барона Толя. В экспедиции показывает себя исключительно храбрым, готовым для спасения других жертвовать собой и в то же время проявляет себя талантливым научным работником. После двухлетнего пребывания в районе Новосибирских островов барон Толь передает командование Колчаку и приказывает экспедиции возвращаться домой, а сам с тремя матросами остается там, в надежде открыть еще один остров.
  Не получая несколько месяцев от барона Толя никаких сведений, обеспокоенный Колчак добивается организации его поисков. Взяв с собой четырех охотников на тюленей и двух матросов-добровольцев, на китобойном вельботе он проводит несколько месяцев в упорной борьбе со стихией. Поиски прекращает только тогда, когда убедился, что барон Толь с тремя спутниками погиб.
  За эту экспедицию Российская Академия Наук наградила Колчака Большой Константиновской медалью, которой до него было награждено только два путешественника.
  Во время японской войны, несмотря на тяжелый суставной ревматизм, полученный во время Полярной экспедиции, в Порт-Артуре у адмирала Макарова командует миноносцем "Сердитый". За смелую и удачную вылазку и установку мин под Порт-Артуром, на которых подорвался японский крейсер "Такосадо", награждается Георгиевским оружием.
  После японской войны работает над возрождением русского флота. Последние годы перед первой мировой войной Колчаку поручается подготовка флота и разработка планов на случай войны в Балтийском море. Колчаку флот обязан тем, что когда грянула война, мобилизация его прошла блестяще, каждый корабль знал свое место, минные заграждения поставлены и русские корабли находились вне досягаемости для немецких кораблей.
  Первые годы войны, как флаг-капитан по оперативной части, он руководил операциями Балтийского флота. Под его личным руководством минируются входы в немецкие гавани этого моря. Результат - только под Данцигом на его минах взорвались 4 немецких крейсера, 8 миноносцев и 11 транспортов. Осенью 1915 года за исключительно удачную операцию флота под Ригой, которой он руководил лично, и которая остановила наступление немцев на суше, он был награжден орденом св. Георгия 4-й степени.
  В 1916 году Колчак производится в вице-адмиралы и назначается командующим Черноморским флотом, где положение было не из блестящих. В море безнаказанно пиратствовали немецкие подводные лодки и быстроходные крейсера "Гебен" и "Бреслау". Колчак быстро восстановил господство русских в Черном море, плотно заминировав выходы из Босфора и Варны. Во всех операциях участвовал лично, чем сразу завоевал популярность и уважение подчиненных.
  После революции благодаря авторитету Колчака Черноморский флот держался дольше всех. Когда все-таки матросский комитет явился к Колчаку и потребовал у него Георгиевское оружие, он выбросил за борт свой кортик, с презрением швырнув им в лицо: "Не вы мне его давали!".
  Сдав командование флотом своему помощнику, Колчак едет в Петроград, где убеждается, что у Временного правительства нет ни сил, ни желания спасти флот и что при таких условиях командовать им он не может. Выйдя как бы в отставку, он получает приглашение правительства США принять участие в подготовке американского десанта в Дарданеллах. Рассматривая это предложение как продолжение борьбы России с Германией, он принимает его. Однако по приезде в США узнает, что операция откладывается. Знаменитому адмиралу и путешественнику предлагают американское гражданство, предлагают вступить в американский флот и командовать минной дивизией, от чего он отказывается и возвращается в Россию.
  По дороге Колчак получает распоряжение ехать в Пекин, где российский посол князь Кудашев просит его приступить к созданию на Дальнем Востоке Добровольческой армии, наподобие той, которая была уже создана генералом Алексеевым и генералом Корниловым на Юге России.
  Прибыв в Манчжурию, адмирал Колчак находит там несколько небольших антибольшевистских отрядов, объединить которые не удается из-за честолюбия атаманов и сопротивления находившихся там японцев, поддерживающих материально эти отряды в надежде использовать их для оккупации нужных Японии русских областей.
  Он решает пробираться на юг России, и по пути останавливается в Омске, где ему предлагают пост Военного министра в Сибирском правительстве, который он после долгих колебаний принимает. После свержения Директории Совет Министров Сибирского Правительства предлагает Колчаку, имя которого тогда знала вся Россия, возглавить новую власть, приняв звание Верховного Правителя. Не честолюбивый и не стремившийся к власти Колчак решает, что наступил момент, когда от служения родине и ответственности отказываться нельзя.
  Трагедия Колчака и России была в том, что он не оказался тем человеком, который был нужен в этот момент. Он был отважным и талантливым флотоводцем, жертвенным патриотом, безукоризненно честным и нравственно чистым человеком, а пост Правителя требовал быть искусным и гибким политиком, холодным, расчетливым, и если надо, даже жестоким. Нужно было руководить не только армией, но и управлять огромной областью. Нужно было разрешать наболевшие вопросы, чтобы привлечь широкие массы населения на сторону белых. Мудрых же помощников не нашлось.
  У Колчака не было достаточно сил справиться со всем этим, к чему добавились неудачи на фронте, приведшие к окончательной катастрофе. При отступлении под Иркутском, на станции Иннокентьевской, чехи, якобы еще союзники белых, чтобы обеспечить себе беспрепятственный проезд на Приморье, выдали адмирала Колчака эсерам, поднявшим в тылу у белых восстание и захватившим в свои руки Иркутск.
  Для суда над Колчаком была создана "Чрезвычайная Следственная Комиссия". На суде Колчак подробно, в течение нескольких дней рассказывает свою жизнь. Он никого не обвиняет и всю ответственность за все ошибки, совершенные во время его правления, даже совершенные без его ведома, берет на себя...
  Суд закончить не удалось из-за подхода к городу отступавшей каппелевской Белой Армии. Боясь, что город будет занят белыми, в 4 часа утра 20 февраля 1920 года на берегу речки Ушаковки, притока Ангары, А. В. Колчак был спешно расстрелян, а тело там же спущено под лед. На расстреле Колчак вел себя спокойно и мужественно, на предложение завязать глаза ответил отказом.
  
  
  Глава 43
  Всадники, сняв с коней седла, оставили их на площади. Когда Андрей Середа пошел на погрузку, сзади по ступеням лестницы послышался цокот копыт. Кадет обернулся - то был его верный Беглец, видимо, решивший уйти на чужбину со своим хозяином.
  - Нельзя тебе, дурачок! - слезы наворачивались на глаза Середы. - Иди назад!
  Андрей обнял своего четвероногого друга, похлопал по шее и дал на прощание кусочек сахара.
  Неожиданно к Середе обратился скромно одетый человек:
  - Не можете ли вы продать коня?
  - Деньги мне не нужны, - покачал головой Андрей. - Такого друга я бы никогда не продал. Берите его так, если он пойдет с вами... Звать Беглец. Заботьтесь о нем, это славный конь, верный и преданный...
  Он протянул уздечку незнакомцу и решительно пошел на палубу. Беглец нехотя шел за новым хозяином, жалобно ржа и кося глазами на корабль...
  Кадет Середа стоял на палубе корабля вместе с другими кадетами и зачарованно смотрел на покинутую Родину. Со всех кораблей слышались мелодии церковных песнопений, служили напутственный, последний молебен перед тем, как покинуть Отчизну.
  Неожиданно что-то привлекло внимание людей, они зашумели, крича и показывая куда-то в сторону берега. Середа повернулся и обомлел. За кораблем из последних сил плыл конь, и Андрей сразу понял, что это его Беглец.
  - Куда, ты, дурачок?! - обреченно прошептал юноша.
  Конь, подняв, насколько мог голову над водой, жалобно ржал, пытаясь разглядеть среди множества людей на огромном железном чудовище своего друга.
  - Ох, жалко коня, - покачал старый казак головой, - потонет... Кто хозяин?
  - Это мой Беглец... - обреченно произнес кадет.
  - Стреляй, - протянул казак юноше свою винтовку. - Так ему лучше будет...
  Середа прицелился, слезы накрывали глаза, не давая четко навести мушку на цель. Винтовка ударила прикладом его в плечо, рядом с мордой коня вспенилась вода, но Беглец не обратил на это внимания, стремясь не отстать от корабля, на котором был его двуногий друг.
  - Ладно, давай сюда, - взял винтовку казак.
  Не промахнулся старый солдат из своей родной винтовки... Хороший был выстрел... Первая же пуля пробила голову коню, он всхрапнул кровавой пеной, и резко дернувшись навстречу неизвестно откуда взявшейся смерти, начал погружаться в морскую пучину.
  Середа уткнулся в рукав своей шинели, глухо рыдая, и никто не осуждал его за горькие слезы. Постепенно Андрей успокоился, и только тихая печаль лежала на сердце. Он решительно вытер слезы и выпрямился. Позади он оставлял потопленную большевиками в крови Россию, но что ждало впереди? Кому они будут нужны на чужбине?
  Они уходили в полную неизвестность, навстречу мытарствам в чужих странах, но страха Андрей не чувствовал, потому что впереди ждали новые впечатления, новая жизнь в новых странах... Может быть, корабль отвезет его в Турцию, или в Африку, а может быть и в саму Америку, родину всадника без головы, Кожаного чулка и Ястребиного когтя.
  В России оставались могилы родителей, старшего брата, и где-то потерявшийся в бескрайних просторах младший братишка Ваня.
  - Я обязательно тебя найду... - прошептал Андрей. - Ты только держись... Всегда помни, что ты - кадет Российской Империи... Мы обязательно вернемся, и я тебя найду...
  
  
  Конец 1-й части.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"