Так, с чего начать... Ладно, расскажу как есть. Как есть, как было и надеюсь, не будет. Для этого ведь и нужны все эти истории, чтобы их повторение сводить к минимуму. Быть может, мне удастся убрать с чьего-нибудь пути свои собственные грабли, кто знает. Начну издалека, то есть с самого начала. А сначала я пошла на это исключительно ради денег. Позже всё это стало интересно само по себе, но изначально, причина была - деньги. Могу сказать, что они меня и сгубили. Хотя на самом деле меня сгубила любовь, но если ориентироваться на первопричину, то всё-таки меня сгубили деньги. И чтобы вы знали, эта история абсолютно правдива. И рассказываю я её вам, будучи абсолютно мёртвой. Не знаю, может быть, эту деталь стоило упомянуть в конце. Но если так действительно вышло, тут уж ничего не поделаешь. А началось всё с эксперимента. Он длился около трёх лет, и за это время случилось много всего. Много и хорошего, и плохого. Череда разнокалиберных событий, кажущихся важными до первого форс мажора, а так как речь пойдет именно о форс мажоре, и время моего повествование ограничено, я постараюсь выбирать события только определенного калибра.
Итак, сначала все было хорошо. Первое время мы летали от счастья, радовались друг другу, как школьники, бегающие по детской площадке после уроков. Влюбленность в человека, в момент, в книгу, в театральную постановку, неважно, она всегда оглупляет, превращает в ребенка. Искришься, пузыришься, как газировка. И жизнь сразу кажется такой увлекательной и интересной, и каждый день как новый нераспакованный подарок. Но рано или поздно все становится рутинно и очень обычно, под конец же - порой просто невыносимо.
Не скажу точно, в какой момент всё это переродилось в ту химеру, которой стало. Помню разве что какие-то отдельные моменты, какие-то предпосылки. День нашей встречи мне вспоминается лучше всего. Хороший был день. Один из тех, которые почему-то врезаются в память оттиском печати. С утра по радио говорили о кепках и сандалиях, позже про фонтаны. Я выбирала между красной и бежевой рубашкой. На лестнице столкнулась с пожилой женщиной в белом платке и поздоровалась, купила самое дорогое мороженое на остановке и прождала автобус ровно семь минут. Глупо запоминать такие мелочи, и почему мы их запоминаем? Не номер паспорта, не дни рождения друзей. Отчего-то мы помним, какого цвета был забор напротив конторы, и как чесалась шея от шарфа в день, когда заплатили премию.
После смерти меня стало тянуть на лирику, это у меня от Агаты. Так вот, тот день. Думаю, где-то на уровне подсознания мне было известно, что это за день. Что это очень важный день. И я была к нему готова. Накануне меня томило предчувствие светлой радости. Вот-вот, совсем скоро произойдет что-то действительно чудесное. Что-то настоящее. Нет, совсем не та пошлятина, про которую пишет каждый писатель через одного - мол, ах что-то должно обязательно случиться. Вовсе нет. Иначе. Мой мозг по каким-то неуловимым фактам пришел к выводам и ясно давал понять о грядущем. Глупый-глупый мозг.
Тогда было очень солнечно и совсем не жарко, что странно ведь все происходило в середине лета, а погода в это время в наших краях обычно подобна раскалённой сковороде. Но даже она была благосклонна, судьба словно стелила ковровую дорожку. Господи, я всё-таки заразилась этим - солнышко, птички, цветочки, раскаленная сковорода. Это у меня тоже от Агаты, причём именно в такой последовательности. Как говорят - с кем поведешься... Жаль, теперь это не исправишь.
Сначала меня встретил человек, похожий и на среднестатистического ботаника и на маньяка одновременно - в общем, самый обычный человек при взгляде на которого никак не сообразишь жалеть его или бояться. Он, резко моргая, смотрел сквозь стёкла очков и задавал вопросы, объясняя по ходу суть эксперимента, ту часть, которую мне знать, было можно. Думаю, самою суть до конца не знал никто. Возможно, после моего рассказа это всё станет понятнее. А знаете, мне кажется, что всё в этом мире носит некий зеркальный эффект, некий потайной синхрон, поскольку в дальнейшем умение говорить то, что нужно, касаемо нашего дела, оказалось у меня. Роли сменились.
Так вот, тот день. Далее нас познакомили. Это были всего-навсего Агата и Мируна. Первая была старше меня на год, вторая младше на два. А все мы трое походили друг на друга словно близнецы, что было очень странно и в то же время непередаваемо круто. Мне иногда попадались люди похожие на меня какая-то Тоня сестра Валеры, что был двоюродным братом Виктора или её звали Лера, неважно. А еще женщина из рекламы шампуня, которая заставляла меня вздрагивать, каждый раз когда я включала телевизор. Но все эти люди были именно похожи, на столько идентичных я не встречала никогда. Мы не были родственниками, ни ближними, ни дальними. Более того, Агата - гречанка, Мируна - румынка, но мы были зеркальными отражениями друг друга. И это стало приятным шоком, очень необычным, интересным, восхитительным шоком. Такие одинаковые, с такими разными акцентами. Мы говорили на ломаном английском и не могли наговориться. Начиная с того самого дня мы практически не расставались, во-первых, того требовал эксперимент. Во-вторых, никому из нас этого и не хотелось. Нам было жутко интересно в нашей компании. Регулярные совместные поездки на отдых, походы в гости, подарки по любому поводу и абсолютно без всякого повода. Мы купались в нашей одинаковости, заливая дружбу сиропом обожания. Это было такое чувство, словно нам подарили долгожданные красивые игрушки, а те никак не надоедают. Оно не уходило и, казалось, не уйдет никогда. Наша кремовая апельсиново-ёлочно-гирляндовая влюбленность. Мы были, словно, дети, которым матери кричали из окон, что пора домой. А мы продолжали носиться по двору, забыв про время, уроки, печали, мятые школьные пиджаки и пылящиеся на земле рюкзаки с проблемами.
Ну и, в третьих, как я уже говорила, нам платили за то, что мы встречаемся, общаемся, вместе ходим в спорт зал, в кино и делимся национальными рецептами. Мне для этого пришлось изучить свои национальные рецепты. Да и вообще научиться готовить.
И знаете что, а мне ведь тогда и в голову не приходило, что что-то идёт не так. Ну да, конечно, ничто не бывает в жизни без последствий. И когда тебе платят ...... (не скажу сколько) евро в месяц за ежедневную болтовню с подругами - уже только это должно насторожить. Судьба не дура. Она не будет ничего давать, ничего не беря взамен. Рано или поздно, но этот момент обязательно наступит, провидение принесет счёт и скажет - плати. Всё, что происходило, происходило слишком празднично, слишком нарядно, слишком хорошо - это должно было вызвать подозрения. Но не вызвало, а жаль.
Первый предвестник того, что что-то идёт не так, помню его, - утро понедельника, спустя примерно год с момента нашего знакомства. Не придала тогда значения, но, черт возьми, если бы я всё это прекратила ещё тогда, возможно, сейчас была бы жива.
В то утро я проспала и не успела приготовить детям завтрак. Будильник не зазвонил. Всегда звонил, а в тот день не зазвонил. Может быть, я спала слишком крепко, так бывает, когда слишком устаю накануне, может быть, будильник сломался, не знаю. Нужно было торопиться. Помню, как распахивала кухонные шкафы, размышляя, что фасады мятного цвета на гарнитуре смотрелись бы гораздо лучше, чем белые. Белый цвет слишком маркий, а мятный очень приятный и освежающий. Да и грязь не так заметна. Странно, что дети до сих пор сохранили эту белизну. Знаете, по утрам мы с ними всегда едим кашу. У меня по поводу каши пунктик. Да мы можем иногда есть что-то не полезное с сыром, перцем и копчёной колбасой, даже запивать всё это сладкой газировкой, но на завтрак у детей должна быть каша. Когда сын или дочка жаловались на самочувствие или на усталость, причиной мне всегда виделось именно малое количество каши в организме. В тот день я обнаружила, что крупы в доме практически нет. Это было не похоже на меня, всегда слежу за тяжестью банок с крупами, это ведь наше здоровье. Не сами банки, конечно.
Я шарила по шкафам, отгоняя остатки сна. Господи, и сыр не купила. Ну как же так?! Сегодня важный день у ребёнка. Мы весь вечер готовились и... Стоп. А к чему мы готовились? Учили стихотворение? Нет, не стихотворение. По-моему мы учили что-то по математике. Таблицу умножения? И почему такая тишина?
Никто не шлепал босыми ногами по коридору, не включал воду в ванной. Детский силуэт с взлохмаченными волосами и тонкими лодыжками торчащими из под слегка коротковатой пижамы никак не появлялся в проеме дери. Мои рефлексы подсказывали, что мне давно пора было как обычно прокричать сыну, чтобы он не чистил зубы уткнувшись носом в зеркало. Что за манера такая разглядывать свои зубы? Что нового там можно увидеть? Думая об этом я выглянула в коридор, готовясь увидеть и услышать то, чего в моем доме никогда не было ни видно, ни слышно. А потом, я начала понимать. Понимать медленно, мучительно. Наверно, если бы я всё осознала резко, то со мной случился бы удар. Болезненно, как проходит боль и онемение от того, что отсидел ногу, проходило и стремление готовить детям завтрак. Оно заменялось новым знанием - у меня нет детей, и, в общем-то, никогда не было. Никто в моем доме не чистит зубы кроме меня. Я ощущала себя Мируной. По непонятным причинам её мысли и чувства проснулись во мне тем утром раньше моих собственных. Что-то наподобие этого ицидента происходило и раньше, я не придавала значения. Иногда, когда у меня пересыхало во рту, Мируна вставала и шла пить воду. Пару раз она рассказывала мои сны как свои собственные. Все это было чем-то вроде глюка. Ну, слегка закоротило в божественном обыденном, ну и ладно. Чего только в мире не бывает. В те дни я была легкомысленной.
Это новое осознание чужого присутствия заморосило мелким дождичком непередаваемой брезгливости, словно я примерила чью-то потную футболку. Очень симпатичную футболку с диснеевским мультяшкой, заношенную с вонючими подмышками. Помню, как подумала, что экзорцизм - величайшая глупость, придуманная человеком. Ни одному демону никогда не захочется жить в чужом теле, уж слишком это... интимно, что ли.
Конечно, всему этому было объяснение. Маньяк-куратор говорил нам про сверх генетический код. Это то, во что я никогда не верила. Наше сходство объясняли именно наличием этого кода, который является более сложной задачей эволюции, не опровергая обычные законы генетики, но существуя над ними и выполняя свою собственную задачу. Мне на эту задачу всегда было наплевать, так же как наплевать на космос, на глубоководных морских тварей и на первичный бульон. Большей ценностью мне виделся бульон из говядины, потому что его я могу съесть и первое число каждого месяца потому что в этот день я получала деньги.
Нам говорил, что мы похожи внешне как монозиготные близнецы, хотя таковыми не являемся. Наблюдение нас могло бы дать ответы на многие вопросы. Возможно, вопросов действительно было много, их нам никто особо не сообщал, но в кошельке моем всегда были какие-никакие деньги, в желудке вкусная еда не моего приготовления - большего и не требовалось.
В тот день на кухне, сидя среди белых кухонных шкафов, которые мне очень хотелось видеть мятными, кутаясь в халат и передумав готовить завтрак для несуществующих детей, я начала понимать, что в эволюционных приколах что-то есть. А ещё я начала понимать, что ответы на те самые вопросы, которые наука хочет получить с помощью меня, мне давать не хочется. Безумие всегда интимно, как менструация.
Тем утром сидя на табурете, зажав живот руками, я представляла, что кто-то сейчас появится в белом лабораторном халате и этот кто-то вырежет из моего тела необычайно уникальный образец для светлого будущего, для науки и всё такое. Но и это состояние прошло.
Чем дальше уходило утро, превращаясь в день, тем больше разрасталась уверенность в том, что двое моих "близнецов" думают совершенно точно так же. А когда нечто случается не с тобой одной, то возникает ложное ощущение, что всё идёт как идёт и потом само как-то выправится. Ощущение того, что все "нормально".
Вечером того дня мне позвонила Агата с напоминанием того, что завтра мы все вместе как обычно идем ужинать. Агата старалась говорить непринуждённо - это чувствовалось. Тогда уже для меня было частично понятным то, что она думала, даже если это и не произносилось вслух. Тогда ещё я её любила.
Так вот, это было первое, что должно было насторожить и напугать. Напугать гораздо сильнее, чем оно того, заслужило. После этого случая мы стали вести себя аккуратнее на еженедельных встречах. Пару раз Агата сказала, что её зовут Мируна, иногда я, оговариваясь, путала события, которые происходили с моими подругами, приписывая их себе, но и это происходило крайне редко. Нам, в общем-то, удавалось скрывать, что наши сознания сливаются как ртутные капли. И кстати если вы думаете, что мы стали подопытными какой-то секретной организации, то это не та история. Не X-files. Наша история более банальна и нелепа, как аппендицит у супермена.
Спустя ещё год, мы трое уже совершенно точно осознавали, что наши жизни сплетены слишком прочно и слишком противоестественно, чтобы говорить об этом кому бы то ни было, даже друг другу. Иногда по утрам мы тратили несколько минут на то, чтобы понять кто мы. А задремав в метро и резко проснувшись, я думала над тем, что зря купила такое же пальто как у Мируны. И тогда я принималась рассматривать туфли и свою сумку, а потом на всякий случай и рыться в её содержимом. Читала имя в паспорте, каждый раз разочаровываясь.
На том этапе я помнила много дней, прожитых двумя моими подругами - дней до нашей встречи, помнила греческий и румынский языки. И поверьте, могла совершенно точно сказать, чем они занимаются и что делают. А ещё, мне становилось всё тяжелее перестать считать детей Мируны не своими. По началу, я действительно старалась не думать о них как о своих, на столько, на сколько это возможно. Позднее это стало очень сложно и к тому же очевидно для нас обеих. Иногда она слишком сильно прижимала их к себе и опасливо на меня смотрела, словно я сейчас накинусь и оттолкну её от них. А я всего лишь бежала на помощь её сыну, когда тот падал. Или вдыхала запах волос её дочери. Волосы её были светлые и слегка волнистые. Они пахли детским шампунем и нежностью. От этой нежности у меня щемило сердце. Это были мои дети. Пусть я их не рожала, но они все равно были моими! Стоит сказать, что ни я, ни Агата так и не завели собственных. Обе мы понимали, что заводить собственных детей - это все равно, что бросать уже имеющихся и рожать новых. У нас уже были дети - дети Мируны, и у нас уже был муж - муж Мируны.
Мы трое превратились в ментальную химеру с общим разумом, общими чувствами с тремя головами, шестью руками и шестью ногами. Я думаю, вам не нужно объяснять, что очень скоро эта сволочь начала нас сторониться.
Я набрала её номер, как-то раз, сидя вечером на веранде. Вечер был прохладный. На горизонте вспыхивали молний, но ни грома, ни дождя не было. Это раздражало меня, сама судьба говорила - не будет тебе удовлетворения, плати по счёту. Мируна, ответившая "алло" на другом конце провода, добавила раздражения. Три года назад ни за что бы не подумала, что радость и восторг от нахождения рядом с этой женщиной, сменится злобой и завистью. Отражение в зеркале, которое живет моей жизнью. Моё лучшее и недосягаемое. Это я должна быть на том конце провода, а не она. Это я должна целовать на ночь моих детей и ложиться в постель с моим мужем.
- Юля, это ты? Я знаю, что это ты, не молчи. Я даже знаю, о чём ты сейчас думаешь.
Не сомневаюсь.
- Извини, дорогая. Дурацкая гроза. Молнии слепят, а ни грома, ни дождя.
- У меня нет грозы.
Повисла пауза отнюдь не неловкая, во время которой мы обе слушали наши мысли равномерно текущие в трёх головах. Неприятно, но делать нечего. Сиамские близнецы даже не могут сходить в туалет в одиночестве. Так что у нас, в общем-то, всё более-менее нормально.
- Мируна, по-моему, мы чересчур увязли во всём этом. Я хочу сказать, что, может быть, и не нужно было нам узнавать о существовании друг друга. Зачем-то ведь природа разделила нас. Мы никогда не должны были встречаться.
- Но мы встретились, Агата.
- Я не Агата.
- Да, ты не Агата.
- Вот и я об этом, Мируна, ведь так не должно быть. Это противоестественно.
Мируна молчала. Вспышка осветила ночное небо и мрачные низко нависшие облака. Мне показалось, что в этом месиве мелькнул образ дьявола, ну знаете, как проявляется божья матерь в стакане с кофе или лик Иисуса на спиле дерева.
- Мируна, я увидела дьявола.
Мируна вздохнула.
- Ты решила прервать эксперимент?
- Да, я хочу прервать эксперимент, но я боюсь, Мируна. Боюсь последствий. Мы ведь не сумасшедшие, нет?
- Конечно, нет, Агата. Это просто гроза побеспокоила тебя. Завтра всё образуется. Спокойной ночи.
Она положила трубку, взорвав мою голову своей самоуверенностью. Голова действительно начала болеть. Эта тварь пульсировала своими мыслями в каждом моем сосудике, жила в каждой клеточке. Но это ведь я, а не она. Это ведь я.
Вспышки снова осветили клубы грязных облаков, и в этот раз они походили на бороду злого Санта Клауса. Меня ломало по чужой жизни, как ломает наркоманов. Я начала раскачиваться в кресле, хрустеть и щелкать пальцами, потом бессмысленно шагать туда-сюда, чтобы обессилив снова упасть в чертово кресло. Так не могло больше продолжаться. Надо было что-то делать. Я не могла оставить всё как есть. Нужно было заплатить по счёту, а иначе не будет добавки. И тогда я набрала сообщение: "Дорогая, Агата, мне очень нужно с тобой повидаться. Это касается Мируны. Я волнуюсь за неё. Пишу это, изрядно выпив".
Из нас троих Агата была самой образованной, но и самой недалекой, не мудрой по-житейски. Её поменяло общение с нами. Как и общение с ней поменяло нас. Иногда я думаю, что моя ошибка в том, что я стала такая же бестолковая как она.
Агата поняла меня и она пришла. По её нетвердой походке и крепко стиснутой челюсти легко было догадаться, что уж она-то к разговору готова. Алкоголь помогал прервать связь между нами частично и на время. Опьянение - это единственное состояние, когда мы могли находиться в одиночестве.
Шатко, но решительно Агата перешагнула порог дома. Лицо у неё в этот момент было весьма забавным, словно она собиралась сообщить любовнику - дорогой, между нами всё кончено. А эти её маленькие ножки в огромных черных лакированных башмаках, растрёпанные волосы и торчащий из под пальто подол пышной юбки - всё это дело Агату похожей одновременно и на лошадь, и на ворону. Хотя в ее случае, скорее на циркового пони и на ворону. Этакий гибрид полный грации, изящества и ещё не пойми чего. Знаете, она всегда была какой-то размытой и неопределенной. Именно поэтому чем больше мы сближались тем, нелепее она выглядела, словно перенимала от нас обеих не свойственные ей черты характера, лишь иногда вспоминая о своих собственных. Думаю, именно поэтому ей требовалось накачивать себя до полуобморочного состояния, чтобы приглушить связь. Подозреваю, что когда я ела пирожное, а Мируна холодец с горчицей, Агата перемешивала сахар с хреном и жевала, мы ведь коллектив как никак. Надо было мне избавиться от неё ещё тогда. Увы, не каждому дано предвидеть опасность от слегка пошатывающейся женщины, которая носит башмаки на два размера больше с карнавальной юбкой.
- Милая, я поняла, что нам нужно. Меня озарило.
Судя по тому, что мне не было известно, что именно её озарило, Агата пила ох как не слабо.
- Я слушаю тебя, дорогая.
Агата села в кресло, расправив юбку, сведя пяточки и разведя носочки. Всё -таки странные люди интригуют. Если бы бог был пекарем, то Агату бы он слепил из остатков теста, добавив изюм, орех и просроченный кусок сыра.
- Агата, я принесу выпить.
- Нет, мне достаточно.
- Мне тоже, но ты ведь понимаешь.
Я выпила гораздо меньше её. Ровно столько, чтобы спрятаться от этих двух. Особо не споря Агата, выпила ещё одну явно лишнюю порцию.
- Милая, мы заставим её. Она поймёт. Будем чередоваться. Никто и не заметит. Неделю ты живешь её жизнью, неделю я. - Агата перешла на шепот, - у нас будет наша семья, и все мы будем счастливы.
Я с нежностью заглянула в глаза моей собеседницы.
- Милая, я предполагала, что ты хочешь сказать нечто подобное. Но она не отдаст мне, то есть нам нашу семью так просто. Ты же знаешь . Мы для неё паразиты, которых она терпит ради ежемесячного вознаграждения. Если бы не нужда, она бы уже давно прервала эксперимент.
- Тогда что же ты хотела мне сказать?! - Голос Агаты сорвался, губы задрожали. Я испугалась, что она заплачет. Всего пару раз я видела её плачущей, признаюсь, это неприятно. Не знала, что у меня такое уродливое лицо, когда рыдаю. Вот так вот одним своим присутствием Агата умудрялась меня унижать.
- Мы поступим иначе, дорогая.
Я выдержала паузу в течение, которой Агата смотрела в мои глаза на удивление проницательным взглядом. Думаю, резко посетившая мысль, заставила её чуть-чуть протрезветь.
- Ты хочешь её убить.
- Нет, я не собираюсь её убивать. Возможно.
- Что это значит? Что ты задумала?
- Немного дополню твой план. Мы её изолируем на неделю. Да. Всего на неделю до следующего сеанса в институте. Привезём сюда и продержим шесть дней. Накануне выпустим. Три дня проведешь с семьёй ты, три дня я. А она привыкнет. Поймёт, когда увидит, как они относятся к нам. А если у неё возникнут сомнения в нашем решении, тогда придётся остаться нам вдвоём. Думаю, двоих хватит для продолжения эксперимента.
Агата прерывисто вздохнула и начала медленно потирать ладони на уровне груди. В этот момент она выглядела и глубоко несчастной и смешной одновременно. Словно молящаяся муха.
- Ну не молчи же, ответь мне! Агата!
- То есть, если пройдёт неделя, и она не согласится...
- Да.
- И ты думаешь, через шесть дней она примет наше присутствие как должное?
- Она и так принимает наше присутствие как должное ежесекундно вот здесь. - я похлопала мою собеседницу по голове. Это походило на то, как ощупываешь собственную десну после анестезии.
- Да но не на столько. Мы ведь не спим с её мужем и не растим её детей.
- Милая, это наш муж и наши дети. Она поймёт, она примет нас. Мируна получает .... евро в неделю, наш муж электрик, а детям нужно ходить в школу. Их нужно одевать, обувать и хорошо кормить. Она выросла в цыганском квартале и прогуливала школу, чтобы продавать брелки туристам. Она не лишит своих детей нормального детства. Она вытерпит нас, милая.
- А если нам будет мало? Как мы будем с эти жить? Это всего лишь жалкие несколько дней.
- Нам будет мало, - но это честно.
Помню взгляд Агаты после этих слов. Она смотрела на меня с печальным умиротворением, которое постигаешь после долгих часов безутешных рыданий.
- Если мы попросим её сюда приехать, она может что-то заподозрить.
- Я тебя умоляю, мы не персонажи Гарднера! Всё гораздо проще. Не позволяй ей слушать свои мысли слишком чётко и приди на встречу в хорошем настроении, но не слишком навеселе. Ты ведь меня поняла? Не переигрывай. Чем проще план, тем больше шансов на успех. Телега - это всего две оси и четыре колеса, милая.
Агате всегда нравились уродливые метафоры, это её умиротворяло. Я объясняла ей суть нашего плана. Параллельно мне удавалось думать ещё и о том, как поменялись наши отношения. Когда она перестала быть для меня другим человеком, прошла и любовь. Чем больше мы сближались, тем больше Агата теряла свою радостную новогоднюю привлекательность. Своё кукольно-сувенирное обаяние, превращаясь из занятной фарфоровой куклы в белесую пустую ракушку. К чудесам всегда как-то быстро привыкаешь, и хочется большего. А потом как в сказке о рыбаке и рыбке, тебе приносят счёт и давят на психику перспективой корыта. Примерно так. У меня же в конце всей этой истории не осталось даже жизни.
На следующий день, мы ждали Мируну, припарковавшись на углу парка. Настроение было отличное. Я своё накрутила искусственно. Агата, похоже, помогла своему химической продукцией. Солнечные очки скрывали её чересчур жизнерадостный взгляд, но некоторая резкость в движениях выдавала реальное состояние. Агата так хотела занять своё место, что ей приходилось совершать странные лишние действия лишь бы не совпадать с этим неправильным миром по ритму. Каждый кивок головы словно говорил, что уж лучше нигде и никак, чем здесь и вот так.
Мируна приветливо помахала нам сразу как увидела. Она выглядела уверенной и спокойной, как обычно. Так может выглядеть человек с миллионом долларов на банковском счёте или человек столь же наглый, как Мируна. Чмокнув в щёку сначала меня, потом Агату, она запрыгнула на заднее сиденье, усердно жуя жвачку и мурлыча какую-то мелодию. Мне показалось, от неё слегка пахло спиртным. Впрочем, этот запах мог исходить и от Агаты.
- Милая, ты отлично выглядишь.
- Сегодня ездили покупать подарки Янко. А вы, кстати, тоже очень красивые. Что случилось? Знаете того, кто раздает таблетки счастья?
Внутри Агаты что-то ёкнуло, я почувствовала её безмолвное "ой" у себя в левом виске. Вот дура!
- А мы тоже купили Янко подарок, - быстро спохватилась Агата, пытаясь перевести свою растерянность в более понятное для Мируны русло.
- Да, Агата нарисовала ему картинку фломастерами на альбомном листочке, так только она умеет.
- Вообще-то я купила хороший подарок и связала свитер.
Я не сомневалась в этом, но продолжала нести чепуху, чтобы хоть как-то скрыть подозрительное смятение этой чёртовой Агаты.
- Формат А4, приготовь, пожалуйста, для подарка рамку, дорогая.
- У нас действительно для тебя сюрприз. - Агата достала красный пакет, который выглядел слишком безликим и очень солидным. Мируна, похоже, не замечала резковатости её движений.
- Что там? Вы собрались подарить игровую приставку?
- Не говори ей!- Агата посмотрела на меня сквозь непроницаемые очки и зашикала, прижав указательный палец к губам. Не порть сюрприз!
Мируна невпопад рассмеялась, и мне показалось, что я снова ощутила запах спиртного.
- Закрой глаза, дорогая, а руки вытяни вперёд.
- Обе или только одну руку?
- Обе! - торжественно произнесла я.
Она протянула ко мне свои тоненькие ручки. Белые с хрупкими костями и синими нитками вен. Не глядя на её лицо, а только на одни руки, мне на мгновение стало её жалко. Уж больно она худенькая и крошечная. Но ещё больше мне было жаль себя тоже худенькую и крошечную. Я застегнула наручники на запястьях. А потом она сопротивлялась. Сопротивлялась, как канарейка, которую зажали в кулаке. Нам пришлось вкатить ей небольшую часть того, чем как я полагаю, иногда улучшала своё настроение Агата. Мируна отключилась через минут десять. Некоторое время она ещё что-то бормотала заплетающимся языком - какой-то бред. Мы не слушали. В одно мгновенье она стала для нас чем-то несущественным и неприятным. Как палец на ноге с грибком. Плохо, но мы это преодолеем. Мы решили не прятать её в подвале, посчитав, что это, пожалуй, слишком. Видеть собственное тело в отключке с наручниками на запястьях само по себе противно. Мируна расположилась в одной из комнат дома. Маленькая, тонкая, она лежала на кровати, ровно дыша и не шевелясь. Пару часов мы провели возле неё, проверяя пульс и крепость оков. Назад пути не было. Увы, и вперед, как оказалось, тоже.
- Кто пойдет первой? - спросила я, держа Мируну за руку. Тактильный контакт помогал вспомнить всё, что происходило с ней в ближайшие дни. Я чётко ощущала пробелы. Мируна что-то скрывала, точно так же как мы скрывали наш план от неё. И выяснить этот секрет можно было, только придя в её дом.
- Если хочешь, иди первой. Ты в состоянии?
Агата кивнула, из её слегка остекленевших глаз потекли слёзы. Агата хотела обнять сына, которому скоро исполнится восемь. Когда её печальная душа и неловкое тело покинули мой дом, мы остались вдвоём с двойником номер два в бессознательном состоянии. В звенящей тишине пустого дома мне казалось, что сны Мируны плавали в воздухе, бери сачок, лови и закупоривай в банку с ярлыком "грезы самоуверенной стервы". Разум же стервы был где-то глубоко укутан и спрятан, где-то во внутренностях матраса, на котором она лежала. Ближе к вечеру руки Мируны стали ледяными, а пульс едва прослушивался. А мне стало страшно, но не по этой причине. Меня напугал всплеск волнения Агаты. Конечно, обрести семью - это очень волнительно. Но Мысли Агаты некоторое время метались как бельё в центрифуге. На мгновение мне показалось, что она чем-то выдала себя, и её охватила паника. Что она предпримет? Всё расскажет мужу? Сорвется и прибежит ко мне с плачем о своей неудавшейся судьбе? Только бы не сорвалась. Делать было нечего, на мою долю выпало ожидание. Ждать новостей от Агаты, ждать жизни или смерти от Мируны. Ждать , когда судьба уберет из поля моего зрения корыто, которое меня так беспокоит. Казалось, день никогда не закончится, солнце отказывалось уходить за горизонт. А уйдя, оно никак не хотело возвращаться снова. Утром следующего дня я уже была уверена, что Мируна в глубокой коме. Не ощущалось ни её снов, ни малейшего присутствия её разума. Огарки души Мируны медленно и тихо таяла, да и сама она походила на восковую фигуру. Я услышала, как подъезжает Агата, как шуршат шины и как её присутствие в моей голове нарастает.
- Дорогая!
Когда то так и было Агата. Но теперь я слишком подешевела в твоих глазах.
- Да, дорогая!
Впрочем, это взаимно, и нам обеим это было хорошо известно.
Агата стояла посреди холла.
- Что случилось, Агата?
- Что у тебя, чёрт возьми, случилось?!
- Всё плохо, Агата. Она не приходит в себя. Если мы не отвезем её в больницу...
- Мы не отвезём. Мы выдадим её за кого-то из нас. За тебя или за меня. И будем чередовать жизнь в семье.
Ложная Мируна медленно и бесшумно начала приближаться ко мне, словно кралась.
- Она выиграла в лотерею. Почти миллион, милая. Она планировала получить деньги и бросить нас. Мы стали ей не нужны. Эксперимент стал ей не нужен. Но теперь всё будет хорошо.
Агата положила свою сухую маленькую руку на моё плечо. Она была абсолютно трезвой. И тут я поняла, что она задумала. Я выхватила спрятанный под рубашкой нож. Агата же полоснула меня своим. Думаю довольно глубоко.
- Ах ты дрянь!
- Ах ты дрянь!
Мы закричала это хором.
- Не подходи! Это моя жизнь! Моя!
А вот здесь наше ментальное слияние достигло своего пика, и понять, кто из нас кто стало невозможным. Я воткнула в нее лезвие по самую рукоятку. И тут же испытала шокирующую боль. Знаете, меня всегда раздражало в фильмах, как главные герои падают от выстрелов или ударов ножом - как мешки с картошкой. Они же не умирают мгновенно, так почему же плюхаются как тюки? Почему не борются, не пытаются отстоять свое существование? А оказалось, что я тоже тюк.
Перед моими глазами находилось мое собственное лицо, изуродованное болью и злостью. Но по мере того, как я теряла силы, злость уходила. Под конец осталась только досада. Я вспомнила, что все ещё лежу там в комнате белая как парафин, со слабым, но всё же пульсом. Может быть, хоть кто-то выживет. А ещё знаете, под конец я подумала, так странно, мы ведь ненавидим друг друга, желаем смерти, но в критической ситуации, когда хуже просто не бывает, мы готовы друг друга спасать - лишаем всего в суде, но вытаскиваем из горящего поезда. Мы люди, мы странные... Все. Все заканчивалось. Я уходила, видя как уходит Агата, а она видела, как ухожу я.
А потом была пустота. Долго-долго. Это было похоже на ощущение сна. Ни хорошо, ни плохо, ни холодно, ни жарко. И это было даже славно, так как я не помнила ничего, не стремилась ни у чему. Это просто длилось. Длилось до тех пор пока однажды мои глаза не открылись. Пастель, на стене часы, за окном шумы жизни, сквозняк, от него хлопает дверь в спальню. Нужно встать и закрыть окно. Электронные часы на стене. Время сбилось, видимо отключали электричество, а я так и не купила к ним батарейки. Я резко выпрямилась. Какого черта я здесь делаю?! Это место явно не было ни больницей, ни склепом. Мой дом, то есть дом Мируны. Как же так? Ведь я умерла. Мои руки двигались, ноги двигались, на теле не было шрамов. По-моему я даже немного округлилась. Тело было в полном порядке, и ни слабости, ни малейшего дискомфорта. Я очень осторожно встала на свои крепкие слегка полноватые ноги и медленно пошла по коридору, стараясь не обманываться хорошим самочувствием. Люди с хорошим самочувствием не страдают потерей памяти. Медленными аккуратными шажками я дошла до кухни. До треклятой кухни с мятными шкафчиками, на створке одного из которых висел календарь... Прошло пол года. Целых пол года. Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать новую информацию, которая медленно проникала в меня странным туманным чувством одновременно и гадливым, и радостным. Я мертва. Я умерла, меня нет! Я уже пол года как гнию на вонючем кладбище. Но я все же продолжаю присутствовать в Мируне. Она выжила. Что-то ее спасло. Живучая сволочь. Меня затошнило, закружилась голова, а потом снова всё пропало.
В следующий раз пробуждение случилось ночью. Не знаю, замечала ли Мируна, что я ещё остаюсь с ней. Надеюсь, что нет. Я поцеловала мужа, потом пошла в детскую и поцеловала моих спящих детей. Жизнь продолжалась. Пусть так. Это, конечно, ужасно и отвратительно, но жизнь продолжалась. Интересно, осталась ли Агата? Я думала, что возможно, мне удастся вытеснить Мируну со временем. Надо просто всё хорошенько продумать и успокоиться. Всё решаемо.
А потом Мируна догадалась. Она начала что-то делать, не знаю что. Но мне стало невыносимо трудно просыпаться, а проснувшись, я ощущала себя деревянной куклой. Румынская ведьма! Я рылась в её аптечке ночью, шарила в холодильнике, заглядывала под кровать. Ничего. Жаропонижающее, обезболивающее. Кефир, йогурты, салаты, эти её супы. Пара стоптанных тапок и тоненький слой пыли.
Мне становилось всё хуже. Я чувствовала, она выводит меня из себя, как выводят паразитов. А потом я решила рассказать вам эту историю. Возможно, она кому-нибудь пригодится. Если встретите человека удивительно похожего на себя, не обманывайтесь. Это не увлекательное приключение, не чудо и не сказка, не волшебный аттракцион в Диснейленде - это самое настоящее проклятие. Бегите от этого двойника. Зачем-то ведь вы родились в разное время в разных семьях, значит, так было надо. Значит, так было задумано кем-то свыше. Бегите пока не поздно. И, быть может, это прозвучит пафосно, не чем дальше вы от себя убежите, тем больше вы себя обретете.
Руки с трудом двигаются. Такое ощущение, что я печатаю эту историю культями вместо пальцев. Главное успеть отправить мейлы на все адреса ее почты. Сделаю такую масштабную рассылочку. Черррт она прбивается Не могу двигать левой рукой. Мируна вцепилась в клавиатуру отбирааееее