Аннотация: Любой поход в тайгу в одиночку, часто превращается в опасное путешествие!
... Артура начинало жечь нетерпение - так хорош был воздух, так завлекательны горы, привидениями стоящие в полгоризонта, далеко-далеко, за Байкалом, на юго-востоке. Он уже вглядывался в эти вершины, вспоминал, что по пути на Бодайбо будут и горы, не такие высокие, со снеговыми еще вершинами, как Яблоневый хребет, но тоже, наверняка, красивые и величественные.
Вдруг он вспомнил название тунгусской деревни на Верхней Ангаре и повторил несколько раз странно мягкое, нерусское слово почти из одних гласных. Уоян, Уоян... Как это красиво и мягко звучит...
...Чуть позже Артур познакомился с соседом по гостинице, молодым парнем, едущим через Нижний в деревню Верхняя Ангара. Вместе пили чай, и Артур предложил ему заварки, цейлонского чаю. Разговорились, и Коля, так звали паренька, стал рассказывать, о жизни на севере Байкала, о рыбаках и рыбалке. Артур намекнул, что он хотел бы написать об этих местах в областной газете, и узнав это, Николай, патриот Байкала, оживился.
- Да, ты подумай! Здесь все люди хорошие. Вот я говорил, что сейчас редко где омуля свежего можно достать, но ведь здесь неподалеку холодильник от промхоза, так я сбегаю и может быть, штучку омуля добуду, у меня там кладовщик родственник...
И точно, быстро собрался и убежал, и пока Артур расспрашивал старушку с худым лицом монашки - дежурную в гостинице, где и когда работают и открываются продуктовые магазины, Коля вернулся.
Мигнул, поманил незаметно рукой. Вышли в сени и Коля показал большую серебристую, круглую как батон, мороженую рыбину, завернутую в газету.
- Ты хлеба прихвати, и если есть, то перца. Я тебя на берегу буду ждать - и вышел.
Захватив все и еще ножик на всякий случай, Артур вышел со двора, обошел гостиницу и увидел далеко у воды сидящего на бревне, полузанесенного мелкой галькой, Колю.
Увидев Артура, Коля развернул газету, положил на торец, тут же лежащей чурки и, взяв в правую руку тяжелую березовую палку, стал колотить по завернутой в газету рыбине.
- Расколотка, - весело пояснил Николай и ударив еще несколько раз изо всей силы, развернул сверток. Рыбина внутри от ударов потрескалась и отслоившееся белое, холодное с льдинкой омулевое мясо, легко отделялось от костей кусочками и щепочками.
Коля показал, как надо солить и перчить, взял кусочек хлеба и стал, есть, чмокая и посмеиваясь. Попробовал и Артур.
Он слышал от старых рыбаков о байкальской расколотке, но когда попробовал, то восхитился. Такое нежное, холодное, тающее во рту солоноватое и пряное мясо.
Омуль был необычайно вкусен, и новые приятели быстро покончили с килограммовой рыбиной.
- Вот это вкус - вот это сочность, - урчал Артур, не переставая жевать, а Николай довольствовался тем, что угодил городскому гостю, гордясь за Байкал, за свои места, говорил: - Это что. Если это все под водочку да с солеными огурчиками или груздями - это сказка!
Артур охал, ахал от восторга, доедая рыбу, и говорил: - Впервые такую вкусноту ем, и главное так все просто, ни жарить, ни парить не надо.
Через время они расстались. Коля, подхватив рюкзачок, запрыгнул в кузов машины, идущей из Райпотребсоюза в Верхнюю Ангару - Артур долго махал ему рукой...
Пока сидели около гостиницы и ждали попутку, Коля рассказал, что каждый день в магазин в деревню ходит бортовушка, и можно доехать до отворота, а там заросшая старая дорога в сторону Уояна и дальше.
Когда Артур сказал, что он собирается идти тайгой в Бодайбо, Коля аж присвистнул, безнадежно махнул рукой, - мол, далеко это...
А может просто не поверил, потому стал меньше рассказывать, иногда исподтишка разглядывая собеседника, а Артур и не стал распространяться...
Коля уехал, а Артур пошел в поселок за продуктами - у него уже был написан список и потому, он знал что ему нужно.
Первым делом, галеты, потом несколько банок рыбных консервов, потом сухие супы с вермишелью и картофелем. Потом чай, сахар кусковой, соль, маргарин для жарки, и немного масла сливочного: в пачках, для бутербродов. Потом колбасы и сыру для завтраков, и гречки или вермишели несколько килограммов. Всего было немного, так как продукты надо было нести на себе, а запасы на десять дней, за которые Артур собирался добраться до Бодайбо, весили килограммов двадцать....
Галет в прохладном магазинчике, полутемном из-за маленьких окон, конечно не оказалось и пришлось купить сухарей вместо галет и две булки свежего серого хлеба с хрустящей корочкой.
"Вначале съем хлеб, а потом уж буду подъедать сухари, - думал Артур.
Выглядел он уже после нескольких дней путешествия вполне по лесному, а жесткая рыжеватая щетина и крепкая, ладно сбитая фигура придавали ему бывалый вид.
Но ведь так и было - он не был новичком, знал и мороз, и слякоть, ходок был неутомимый, мог за день отшагать под пятьдесят километров.
И главное, он не боялся одиночества и таежной глухомани и уже знал, что люди бывают даже в самой глухой тайге - пропасть не дадут!
И потом, от одиночества человек становится доверчивым и негордым, а людям это всегда нравится.
"Если что, буду просить" - думал он, шагая под вечер в гостиницу, осмотрев Нижний, и полюбовавшись на безмерность и величавость Байкала.
"Помогут! Не в джунглях живем". Он, на всякий случай, потрогал в нагрудном кармане энцефалитки мягкие листки удостоверения внештатного сотрудника областной газеты, где была заляпанная чернилами его фотография с большой бородой и улыбающимся лицом...
Вечер был свободен, и Артур, упаковавшись, долго сидел на берегу, на бревне и рассматривал горы на противоположном стороне, а в сумерках пришел в свою комнату, попил чаю, пожевал бутерброды с колбасой, еще раз посмотрел карту и потом лег спать.
Однако, заснуть не мог, вспоминал походы...
... Как-то раз придя в дальнее зимовье в километрах сорока от города, начал ночью, в темноте и в сильный мороз, вырубать дверь изо льда. Потом, закрыв ее, растопил печь, зажег свечу и стал насаживать слетевший с топорища топор.
В какой-то момент неловко и сильно стукнул, и точеный, острый как бритва топор, слетел с топорища и ударил по правой руке.
Мгновение спустя, Артур почувствовал, как рукав намок, и мазнув по рукаву пальцами левой руки, увидел на них кровь.
"Ну, вот приехали! - мелькнуло в голове, и засучив рукав на правой руке он увидел, что густая кровь течет обильно, и капает большими каплями на пол.
В зимовье всё также потрескивали дрова в печи, ровно и светло горела свеча, в избушке стало тепло, но Артура охватила невольная дрожь. Достав из рюкзака белый охотничий маскхалат из простынного полотна, он разорвал штанину на широкие полосы, как бинт, и стал неумело, торопясь бинтовать руку. Кровь лила, не переставая.
"Кажется, перерубил вену! - думал он. Если кровь не остановится, надо затягивать узлом руку выше локтя и отправляться в сторону города". А в голове металась мысль: "Мороз, сорок километров, снег глубокий. Не дойду!"
На счастье, кровь вскоре перестала идти и Артур, упокоившись, не снимая повязки поел и повалился спать. Позже выяснилось, что вена была под неглубокой раной, но случайно осталась цела...
... Путешественник ворочался с боку на бок, слушая сквозь дрему неразборчивые голоса беседующих за стенкой женщин. Вскоре и они замолкли. Артур представил себе городскую комнату в общежитии, постоянный шум на кухне и в коридоре, пьяные голоса из комнаты напротив, где праздновали день рождения с водкой и проигрывателем...
Проснулся поздно, вскочил, торопясь, оделся, увидел через окно солнце над горами и безоблачное небо.
"Все не так плохо!" - отметил про себя. Быстро умылся, позавтракал, оделся, попрощался с дежурной, с любопытством глянувшей на него, и вскинув неподъёмный рюкзак на плечи, вышел на дорогу.
Прошагал до зеленой луговины с тропками пробитыми коровами и выбрав место поприятнее, остановился у обочины грунтовой дороги направляющейся на восток - он начинал уже мыслить категориями путешественника, непрестанно замечая и запоминая направление!
...Вскоре, урча мотором, со стороны поселка появляется бортовой газик и чуть волнуясь, Артур забрасывает тяжелый рюкзак на плечи, выходит на дорогу и поднимает руку, хотя машина еще далеко. Бортовушка тормозит, Артур здоровается с шофером и говорит: "Добросьте до отворота на Верхнюю Ангару",- а водитель и второй в кабине, пожилой мужик в кепке, смотрят на него с удивлением. "Ну, садись. Когда надо сойти, стукни по кабине". Артур кивает, но, спохватившись, говорит: - Я тут первый раз. Не знаю, где сворот, - и водитель улыбается, закуривает папиросу и машет рукой: - Я остановлю.
С трудом, опираясь поочередно левой и правой ногой, вначале на колесо, а потом на кромку высокого борта, Артур переваливается внутрь и, сбросив рюкзак, поместившись на одном из ящиков, уже бойко кричит: - Поехали!
Шофер газует, машина броском трогается с места и набирая скорость, с ветром навстречу, летит в сторону от Байкала...
Артур доволен, рассматривает предгорья слева, поросшие молодым сосняком, и справа, изредка мелькающую среди прибрежных увалов, заболоченную долину реки.
Дорога, каменистая, жесткая, его трясет на ухабах, но он доволен и вслух повторяет, посмеиваясь: - Лучше плохо ехать, чем хорошо идти...
Поход начался.
...Через час тряской езды он видит развилку, и принимает ее за очередной объезд, но машина тормозит, и торопясь, ворочая рюкзак, с боку на бок, он перекидывает его через низкий задний борт и, помня о ружье и продуктах, осторожно за лямки опускает на дорогу, легко спрыгивает сам, подбегает к кабине сбоку, маша рукой, почему-то очень громко кричит: - Спасибо! Счастливо!
Шофер не улыбнувшись, поднимает руку и потом, переключив передачу, со скрежетом газует - машина дергается с места и разгоняясь удаляется, делаясь все меньше, ныряет в низину, и остается только звук, а потом и он смолкает...
Жарко. Теплый аромат смолы и хвои. Солнце припекает и в траве, начинающей подсыхать от росы, стрекочут, звенят кузнечики, а горы слева подступают ближе и темнеют щетиной деревьев...
- Ну, вот я и один, - весело говорит сам себе Артур, и садится на рюкзак тут же посреди дороги. Достав из нагрудного кармана карту в полиэтиленовой обертке, он долго изучает ее отмечая про себя, что первые тридцать километров маршрута он преодолел за час.
"Неплохо, неплохо, - мысленно повторяет он решив, что переобуваться в "резинки" еще рано, с кряхтением влезает в лямки рюкзака и, не торопясь делает первые шаги по врезающейся в сосняк дороге и решает: "Обедать буду, когда солнце к зениту поднимется". Смотрит на часы: "А времени-то еще только одиннадцать - целый день впереди..."
Он весело и уверенно шагает и его фигура постепенно становится меньше, меньше и, наконец, исчезает, растворившись в светлом тёплом мареве, поднимавшемся над дорогой.
... Обедал Артур у очередного ручейка на крошечной песчаной отмели, сидя на гранитном валуне, рядом с дорожным мостиком.
Не торопясь разведя костер из соснового сушняка, он подвесил котелок с водой на таган вырезанный здесь же, в ольшанном кусту, снял еще мокрую на спине энцефалитку, остался во влажной от пота футболке. Разулся. Посмотрел натертые морщинистые ступни ног, развесил носки сушить и достал из рюкзака резиновые сапоги. Дорога была жесткой, старенькие кеды не давали надежной опоры и камешки больно кололи ступню.
Пообедав вкусным хлебом с маслом, с остатками особенно вкусной колбасы, запив все сладким, крепким чаем, он залил костерок и прилег на лужайке среди кустов, чтобы подремать.
Однако, в жарком воздухе, вдруг стали появляться комарики, зудели над ухом и больно кусались. Несколько раз, хлопнув себя по рукам, он поднялся и решил идти дальше - лучше пораньше остановлюсь ночевать, думал он.
Натруженная спина гудела, ноги без привычки подрагивали, но первые шаги в сапогах по жесткой дороге обнадежили - идти было удобнее и потому легче. Комарики уже не отставали от ходока и вились небольшой бандой кровопийц за спиной, изредка делая оттуда налеты - пришлось выломать березовую ветку и на ходу беспрестанно обмахиваться...
А день как-то очень быстро подошел к концу - солнце быстро опускалось к земле, жара спала и из распадков потянуло прохладой; серые тени расчертив дорогу все увеличивались и обессиленный Артур решил остановиться на ночлег.
"Пока место найду, пока дров наготовлю,- думал он.
- Пока кашу сварю и чай, солнце уже сядет. И потом надо выспаться, потому что я сегодня здорово устал, а завтра снова тяжелый день... Благо погода будет хорошая. Если сейчас прохладно, то каково будет ночью? - сбивчиво рассуждал он. Но зато после холодной ночи будет теплый и главное сухой день, без дождя...
Артур знал уже, что в начале лета, на севере Байкала, дожди редки, но на всякий случай готовился к худшему.
Сбросив на землю почти тридцатикилограммовый рюкзак, он расправил плечи, и показалось, что может если не взлететь, то необычайно высоко прыгнуть - свое тело ничего не весило, по сравнению с весом рюкзак.
Попив водички из прозрачно холодного ручья, Артур спустился чуть вниз по течению и, найдя место на высоком берегу под большой сосной, стал собирать сушины и валежник и стаскивать их в кучу ближе к сосне.
Собрав так целую гору дров, он сходил за рюкзаком и подняв его, удивился, как он мог целый день тащить такую тяжесть!
От пережитого напряжения и перегрева чуть побаливала голова; от усталости нервы напряглись и он, нет-нет да и оглядывался кругом, словно ждал кого-то...
Повеселел он только тогда, когда развел костер и поставил вариться гречневую кашу. Солнце садилось справа и чуть за спиной, безобидно поблескивая лучами сквозь лесные прогалы. Дрова горели весело потрескивая, почти без дыма, и пламя, с едва заметными рыжими отблесками, высоко и прямо поднималось к небу - аромат смолистого дыма растекался от костра волнами...
Когда каша сварилась, Артур поставил котелок остудить в мелкую воду, вытащил из рюкзака спальник, полиэтилен, устроил себе сиденье-лежанку у сосны, уселся поудобнее и не спеша, с аппетитом поел каши, а потом, заварив чай пил, обжигаясь пахнущий смородиной темно-янтарный по цвету напиток.
Закончив есть, убрал припасы в рюкзак, достал обрез, собрал его, вынул патроны с пулями и картечью, переложил их в нагрудный карман, зарядил ствол крупной картечью. Потом переобулся в кеды, залил костер водой и пошел погулять вниз от дороги, в сторону далекой уже реки.
Солнце незаметно зашло, и прохладные сумерки поднялись над долинкой ручейка. Было тихо, и по опыту своей охотничьей жизни Артур знал, что в таких чистых лесах ни зверь, ни птиц не живут, разве может быть глухарь?
Пройдя метров двести-триста, он повернул назад и уже темнеющим лесом, незнакомым и таинственным, вернулся к рюкзаку.
Было немного одиноко и тоскливо несмотря на отличную погоду, но Артур уговаривал себя, что это от усталости и что первый день в лесу всегда так бывает.
Онако его не покидала тревога и чувство опасности - только сейчас он начал понимать, какой рискованный и тяжелый поход ему предстоит...
2000 год. Лондон. Владимир Кабаков
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal