Аннотация: Продолжение приключений на озере Хара-Нур!
...К зимовью подъехали уже в сумерках и пока развьючивали, рассёдлывали лошадей, стреноживали и отпускали пастись, ходили за водой и растопили печь - над горами и тайгой спустилась тёмная ночь!
Максим, мелко нарезав медвежатины приготовил на большой сковороде медвежье жаркое и мы, усевшись в круг за столом, при свете фонарика подвешенного к потолку, выпили по первой и закусили луком и дымящимся мясом прямо со сковородки.
Вкус медвежатины был впечатляющий и потому, на радостях, что мы наконец заехали в горы выпили и по второй, а потом, уже рассказывая друг другу кто и как увидел эту охоту, не торопясь продолжили есть.
Время бежало незаметно и мы стали устраиваться на ночлег, только во втором часу ночи.
Я перед сном вышел на улицу и увидел тёмное небо, на котором, в дальнем углу, в сероватой дымке всходила над горным гребнем луна, видимая сквозь низкие тучи желтоватым размытым пятнышком...
Утром встали поздно, отсыпаясь после треволнений заезда, и пока заварили чай, пока позавтракали вчерашними остатками мяса, солнце высоко поднялось над речной долиной и стали видны: и тёмная лента реки внизу, и противоположный склон покрытый скалами и каменными осыпями, и широкая долина, уходящая вправо и вверх в верховья Хадоруса.
Тронулись в путь уже около двух часов дня и пройдя почти по сухой тропе несколько километров до вулкана Перетолчина, держа лошадей в поводу поднялись по крутому склону на перевал, разделяющий две больших долины.
Вулкан оставался слева, Хадорус оставался позади, а с перевала видна была уже другая просторная долина, с широким чёрным потоком застывшей лавы посередине.
Давным-давно здесь произошло извержение огненной магмы, а земля трескалась и изливала кипящий, горящий камень из своего нутра.
Тогда, здесь вылились на поверхность миллионы кубических метров лавы, которая протекла вниз по долине на восемьдесят километров, медленно остывая вначале по краям, а потом и на всю глубину этой каменной "реки", местами до сотни метров толщиной.
...Потом, от таяния снегов начала по лаве стекать вниз вода и вскоре речки и ручьи восстановили свои русла - прежние речки испарились при извержении.
В конце концов, образовалась не только река, но и большое озеро, лежащее в оправе чёрной лавы и потому названное "чёрным озером", или по-бурятски Хар-Нур.
Именно к берегу этого озера мы и устремились!
Спускаясь по склону вулкана, единственного на многие тысячи километров на протяжении всей громадной Сибири, я думал о том, что наверное мы последние годы пользуемся этой первозданной красотой и проявлениями дикой природы - через несколько лет сюда придут первые организаторы туристического бизнеса и постепенно, эти вулканы, и это Чёрное озеро, станет приманкой для туристов со всего мира.
Здесь пробьют новые широкие тропы, сделают ограждения и поручни, но вместе с удобствами исчезнет ощущение первозданности и дикости, которое и отличает эти вулканы, допустим от Массив Сентраль, во Франции, где вулканов десятки, и где каждый день бывают тысячи, десятки тысяч туристов со всех концов мира!
... Спускаясь на коне по тропе, идущей через поля коричнево - красного вулканического пепла, я представил себе, как более десяти тысяч лет назад, земля в этих местах вдруг загудела затряслась и стала покрываться трещинами, через которые, из раскалённых глубин земли, на поверхность, хлынула огненно - красная лава...
Дым смешался с дождём и в этом губительном сумраке, животные населяющие тогда эти места, погибли почти мгновенно, хотя некоторые пытались убежать воя и трубя от страха и ужаса.
Может быть, были здесь и неповоротливые мамонты, обросшие длинной седой шерстью, с длинными загнутыми наружу бивнями. Наверное были здесь и пещерные медведи, которые, несмотря на свой угрожающий вид, размеры и клыки, помирали от инстинктивного ужаса, при первых же колебаниях земной тверди.
Современные свидетели больших землетрясений, рассказывают, что дикие животные в этот момент погибают от нервного шока - настолько всё страшно и необычно для них в происходящем! Рассказывают также, что при землетрясении в двенадцать баллов, уже в двадцатом веке, произошедшем в горной Монголии, по земле ходили "волны" высотой до полутора метров, а кирпичи от одноэтажного здания стоявшего на этом мете разлетались по округе в радиусе пятидесяти шагов и овцы, как футбольные мячи катались по этим волнам и умирали от страха!
Покачиваясь в седле и следуя за Лёней по спускающейся вниз мокрой тропе, я представил себе, что бы делали люди, если бы это случилось сегодня.
Мои размышления прервал голос Лёни:
- Осторожно! Тут начинается уже лава, а она острая и твёрдая как стекло - берегите ноги лошадей и старайтесь идти точно по тропе.
Я поддакнул и стал смотреть вперёд и вдаль.
Передо мной лежали пространства залитые чёрным вулканическим базальтом, во многих местах вспученном при остывании, да так и оставшимся в форме обломков и осколков застывших лавовых "фонтанов".
Лошади, словно чувствуя опасность, пошли медленно, стараясь не отставать одна от другой. Я ехал на своём Орлике - так я называл свою лошадку, и с чувством внезапной благодарности думал, что конь ведёт себя прилично, и мне совсем не надо им управлять, потому что он хорошо знал своё "лошадиное" дело и командовал сам собою.
К тому же, Орлик был раньше охотничьим конём Лёни и бывал в этих местах не один раз, так что ему всё вокруг было знакомо.
Благополучно преодолев растянувшееся почти на пять километров лавовое поле, по тропе заросшей кустарником, мы наконец выехали на южную оконечность озера и уже в сумерках, увидели большую красивую поляну прямо на берегу озера, где раньше была многолетняя, большая стоянка геологов.
Лошади почуяли стоянку и пошли значительно резвее - и вот мы уже подъезжали к обломкам деревянных конструкций палаток и даже бывшей бани, с высоким каменным очагом посередине...
Расседлав лошадей, пустили их пастись, а сами поставили палатки, развели костёр и начали готовить ужин.
В наступившей прохладной темноте северной ночи, мы сгрудились у костра, и приготовив суп с тушёнкой, (медвежатину надо долго готовить), расселись, а то и прилегли вокруг костра и не торопясь ели, не забыв при этом выпить по рюмке водочки, закусывая хлебом с луком и жирным сочным салом, которое я сам всегда выбираю для поездок на рынке, пробуя каждый кусочек.
После еды, мы долго пили чай и разговаривали, а Лёня вспоминал, что ещё двадцать лет назад, буряты из их животноводческого колхоза, приезжали сюда пасти скот целыми бригадами и жили несколько недель большими компаниями, рыбачили, охотились, строили новые и ремонтировали старые зимовья.
- Тогда жизнь была много веселее! - рассказывал он прожёвывая сладкую карамельку и запивая горячим чаем.
Дым от костра иногда порывом ударял ему в лицо, но он, на секунду отвернув лицо, пережидал порыв ветерка и снова долго и сосредоточенно смотрел на костёр, вспоминая много дней и ночей проведённых в здешних местах.
Может быть и жизнь для него тогда казалось весёлой, потому что было ему в те годы двадцать лет и здоровая энергия бурлила в молодом, сильном теле ключом.
Тогда, после целого дня работы на строительстве зимовья, он каждый вечер уходил в окрестности с ружьём или садился на всю ночь на солонцы - наверное с той поры, охота стала его единственной и крепкой страстью!
- Тогда здесь зверя было много - продолжил он после паузы. - Однажды, на этих склонах, ещё по ранней весне, на проталинах я видел с одного места шесть медведей, которые паслись на молодой травке...
Лёня махнул рукой куда - то в темноту, показывая где находится этот склон.
Из ночной влажной тьмы, вдруг донёсся звон колокольчика - ботала на шее Лёниного Вьюнка, но хозяин не обратил внимания на этот звук.
- Раньше, здесь летом много геологов бывало - продолжил Лёня зевая.
- Они тут золото и другие ископаемые искали. Потом говорили, что нашли несколько богатых месторождений, но тогда, сюда в Оку и дороги то не было. А зимой, как на полюс, доставляли по зимнику припасы и продукты, а летом летали самолётами Ан-2 до аэропорта, который находился недалеко от посёлка Саяны. Да вы это поле наверняка сами видели.
Взлётная полоса, действительно, до сих пор была заметна и узнаваема, хотя самолёты перестали летать вот уже как лет пятнадцать - двадцать тому назад.
Вскоре все пошли спать по палаткам, но перед этим договорились, что первый кто проснётся будет разводить костёр и варить завтрак...
Я, как только залез в спальник в нашей с Максимом и Аркашей палатке, так сразу и заснул крепко и без сновидений, но посреди ночи проснулся, наверное от незнакомого звука, послушал и понял, что это лошадка мотнула головой и тотчас звякнул колокольчик, а моё насторожённое сознание среагировало и разбудило меня!
Засыпая вновь и слыша безмятежное посапывание молодых ребят, я с завистью подумал, что нервы у них намного крепче моих.
Проснулся я от звука удара топора и оглядевшись, увидел, что Аркаша уже встал и наверное разводит костёр - словно в подтверждение я учуял запах свежего кострового дымка и вновь задремал, зная, что завтрак будет готов только через час - полтора...
Из палаток все вылезли уже только часов около девяти, позёвывая и размахивая руками сходили на озеро, умылись и потом, возвратившись к прогоревшему костру и расстелив под себя попоны, принялись с аппетитом есть кашу с тушёнкой, вспоминая вчерашнюю вкусную, аппетитную медвежатину!
Лёня с утра как обычно был молчалив и потому, поев и попив чаю мы коротко договорились, что отправимся в разные стороны.
Лёня с Доржи на лошадях, попробуют подняться в вершину речки по широкой пологой каменистой долине, а мы собирались спуститься вниз и пройдя по берегу озера к удобному месту, поставить там сетки и потом, прогуляться по окрестностям, в обратную сторону от долины речки.
Собаки лежали неподалеку от костра, но к людям не подходили, зная, что если мешаться под ногами или выпрашивать подачку у хозяев, то можно и пинок под зад получить.
Лёня, быстро доев кашу, выпил чай и пошёл в сторону речки, сопровождаемый оживившимися собаками.
- Я их сейчас кормить рыбой буду - уходя загадочно пояснил он.
Мы с интересом наблюдали как Лёня, подойдя к речке, которая перед впадением в озеро разбивалась на несколько рукавов, вошёл в самый мелкий из них и стал внимательно смотреть на воду, чуть вниз по течению, по направлению к озеру.
В какой - то момент он подобрался, вышел на берег и сделав небольшую дугу, вновь тихо вошёл в ручей, а потом стал пинать ногой по воде.
Вскоре в воздух, вылетев на сушу из под его ноги, сверкнула серебристым брюшком крупная рыбина, которую тут же подхватил Сильвер и стал, прижав лапой к земле, грызть её.
Спустя какое-то время Леня повторил манёвр, но в этот раз он сделал несколько быстрых шагов, брызгая по сторонам резиновыми сапогами и прижал рыбу руками, а потом выбросил её на берег, уже другой собаке - Белому. Собака схватил её в пасть и отбежала подальше, чтобы Сильвер не отобрал...
Минут через десять, наш проводник возвратился к костру и посмеиваясь пояснил:
- Вот так, я, здесь рыбку руками ловлю и собачек подкармливаю...
Наконец, спрятав все вещи в палатку, на случай внезапного дождя, Лёня и Доржи ушли ловить лошадей, а мы, прихватив оружие пошли пешочком по тропинке, вниз по долине, огибая по берегу широкое, сине - стального цвета озеро, расположившееся в широкой горной долине.
Местами, здесь, особенно с южных боков больших камней вросших в землю, проклюнулась зелёная травка, но общий тон гористой местности, в том числе скал на крутых отрогах хребта, был темно - серый.
Лёгкие кучевые облака медленно плыли по синему небу и солнце то пряталось за ними, то как-то робко, не жарко начинало светить на долину и на озеро, растянувшееся в длину на несколько километров.
Это большое озеро образовалось в своё время, затопив долину покрытую вулканической лавой. Со временем, всё вокруг заросло кустарником и даже кедровыми рощами и местами, вид был удивительно просторный и даже весёлый.
Видимость, сегодня, была отличной, а на юге, там, вдалеке, куда постепенно перемещалось неласковое солнце, видны были высокие серые пики, местами ещё покрытые белыми глубокими снегами, чуть синеватыми в глубоких ущельях.
От крутых дальних склонов, в нашу сторонку шли несколько пологих параллельных долинок, немножко напоминавшие мне рельефом гигантскую стиральную доску, похожую на ту, на которой мать, ещё в детстве, стирала бельё в оцинкованной ванне - стиральных машин тогда ещё совсем не было...
Я повздыхал вспоминая, какой я уже старый, но потом отвлёкся увидев в небе орла, с размахом крыльев не менее двух метров.
Он плавно парил высоко в воздухе и когда подлетал под облако, то его становилось почти не видно, тогда как на фоне синего неба, он смотрелся выразительной коричневатой запятой!
Я вспомнил, какие они крупные и зловеще свирепые вблизи, и невольно стал осматривать окрестные луговины в поисках потенциальных жертв этих "королей воздуха!"
"Далеко залетели, - подумал я вспоминая, что обычно их можно увидеть значительно ниже по течению горных речек, в местах где междуречье превращается в широкие участки степи...
Ребята незаметно, намного отстали от меня, а потому, свистнув, показали мне рукой, что хотят подняться к горам, по продольной долинке.
Я в ответ махнул им рукой и пошёл дальше, изредка посматривая себе под ноги, при этом стараясь держать в виду окрестные скалки - вдруг на них появятся горные козлы, или даже медведь.
Дойдя до русла каменистой речушки я свернул и пошел вдоль заваленного гранитными глыбами русла, постепенно поднимаясь вверх.
Взобравшись на обрывистый склон широкой промоины заваленной камнями, я вышел на чистое место полого поднимавшееся к голой вершинке и идя вдоль оврага, неожиданно вспугнул северных куропаток, которые громко крякая взлетели почти у самых моих ног и перелетев недалеко, вновь опустились на землю.
Поднявшись ещё выше, я увидел несколько ярко зелёных елочек, растущих в каменистой расселине и решил пообедать. Для этого, в каждый мой выход, в маленьком рюкзачке за плечами, я нёс "перекус" и небольшой котелок для чая, сделанный из консервной банки из под фруктового джема.
Остановившись и наломав сухих веток, снизу одной из елок, развел костёр, вскипятил чай и расслабившись, полулёжа, пообедал вкусными бутербродами с салом, запивая еду горячим ароматным чаем.
Я никуда не торопился, времени у нас здесь было ещё много -больше недели и поэтому, я осматривался и осваивался в новом месте, в новом для меня мире!
По пути к этим ёлочкам, я пересёк торную тропу, которая шла по пологому, травянистому склону, куда - то вверх, по долине речки, и даже разглядел на влажном песке широкий, разлапистый, старый след северного оленя!
Я подумал, что эту тропу, северные олени могут использовать для выхода на пастбища, в которые превратятся эти пологие травянистые склоны через несколько недель. Днём олени поднимаются повыше в горы, где летом меньше кровососущих, а на зорях приходят сюда пастись.
Тут и вид открывается во все стороны на многие сотни метров, и всегда можно ускакать от врагов в горные ущелья, куда не всякий хищник отважится подниматься...
2008 год. Лондон. Владимир Кабаков
Остальные произведения Владимира Кабакова можно прочитать на сайте "Русский Альбион": http://www.russian-albion.com/ru/vladimir-kabakov/ или в литературно-историческом журнале "Что есть Истина?": http://istina.russian-albion.com/ru/jurnal