Кац Алексей Константинович : другие произведения.

После заката

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Кац Алексей

ПОСЛЕ

ЗАКАТА Что быть бесстрастным? Что - крылатым?

   Сто раз бичуй и укори
   Чтоб только быть на миг проклятым
   С тобой - в огне ночной зари!
   А. Блок

  
  
  
  
  
  
   В мае 2004 года рыболовная шхуна в Атлантическом океане, ближе к Великобритании, наткнулась на скрытую в плотном тумане скалу, на вершине которой была обнаружена пещера. Внутри был таинственным образом разбросан пепел, там был найден каменный саркофаг и рядом с ним рыболовы нашли нечто похожее на дневник с инициалами "Д. Н.". Пещера была тщательным образом исследована учёными, но больше найти так ничего и не удалось. Книгу отдали в Кембриджский Университет, где она была загадочным образом утеряна. Её, как и владельца книги, не могут найди до сих пор. Вот текст, переписанный учёными до её утраты.
  
   Почему я решил вести дневник? Наверное, когда я изливаю свои мысли на бумагу, мне становится легче. Да, так оно и есть. Я думаю, что теперь у меня появился новый друг. Бумажный (перечёркнуто). Мерзость, мерзость, мерзость... (перечёркнуто)
  
   14 марта 1920 года.
   Добро пожаловать в трущобы! Мерзкую комнатку мне сдали, я бы сказал. Они так и сказали: "мистер Норс, боюсь, что квартиры для вас (подчёркнуто) пока нет. У нас есть только одна комната в квартале..." Но что же было делать? Я купил её и денег у меня почти не осталось. Выходя, я краем глаза заметил, что эта напыщенная курица отдала какому - то прилично одетому джентльмену квартиру возле театра. ВОЗЛЕ ТЕАТРА! Я не могу больше жить в этом аду. Чикаго - это Геенна Огненная! Но всё же я поселился в этой адской утробе с клопами и крысами и видом на самую живописную помойку нашего квартала. Даже на джаз денег нет. Мне повезло, что Джеймс работает в бакалейной лавке - я беру там еду за то, что помогаю Джеймсу с оной. Ночами я пишу, но эти толстые пинтовые кружки в издательствах брать мои работы не хотят. Пока. Видит Бог, я скоро выберусь из этого мрака и пойду по дороге, озарённой светом тысячи свечей... Но как? (перечёркнуто) Слава Богу, бумаги у меня пока хватает, а печатная машинка ещё не сломалась. Несмотря на всё это, я вполне доволен. Меня окружают мои лучшие друзья - книги, у меня есть святая цель и я жив. Я смотрю на дождь, стучащий в мои окна, и радуюсь его вниманию. Я смотрю на голубей, сидящих на моём подоконнике и думаю, что всё не так уж плохо. Как я хочу по-настоящему в это поверить!
   Сегодня ночью я смотрел на звёздное небо, почти исчезнувшее за небоскрёбами, я чувствовал себя узником... Внезапно я увидел стаю летучих мышей, носящихся под крышами. Почему они здесь? Куда они летят? Ночное таинство.
  
   15 марта 1920 года.
   Да, это будет великая книга! Я сам поражён своей задумкой и неожиданно для самого себя понял, что самим собой просто горжусь. Так, всё - наливаю себе кофе, беру сдобную булку (Джеймсу Стюарту - почесть и хвала!), заряжаю в машинку лист и сажусь за работу, слушая барабанящий дождь за окном. Меня озаряет лишь слабая электрическая лампочка, ночь шепчет мне свои таинственные заклятья... За окном - темно и пусто. Где - то далеко играет джаз, воют и гавкают собаки, рядом - поёт свою песнь кот - бродяга, окна соседних домов горят мистическим сиянием... Ночной, таинственный Чикаго.
  
   16 марта 1920 года.
   Сегодня утром, когда мы с Джеймсом находились у него в лавке, на соседней улице началась стрельба: после того, как в соседнее кафе зашёл какой-то богато одетый тип с охраной, к помещению подъехал чёрный "Форд", из него вылезло четверо парней с автоматами, которые тут же открыли шквальный огонь по заведению. Затем они быстренько залезли обратно в сверкающую машину и исчезли. Приехала полиция... Господи, сколько трупов они вынесли! Во имя чего всё это происходит? Как же мы с Джеймсом были ошарашены!
   Сколько злобы в этом городе! Везде снуют беспризорные дети, везде сплошной хаос... И всё это под маской величественных небоскрёбов, плакатов и афиш, огней большого города... Ловушка для дураков. Грядёт новая эра, и театры смениваются на бордели.
   Вот так, наверное, и пройдёт вся моя жизнь - в какой-то грязной каморке, затерявшейся среди трущоб порочного Чикаго... Скоро закончу роман, и всё пойдёт как по маслу. Слушаю мяуканье любвеобильных котов - совершенно не понимаю, почему людям так не нравится эта изумительная серенада!
  
   21 марта 1920 года.
   Я сделал это! Ура! Я написал её! Всё, завтра же понесу в издательство, и это будет великий прорыв США в области литературы, это точно! Несомненно, что это - самый грандиозный мой роман! Всё же, этот день войдёт в историю.
   Джеймс рад за меня и не сомневается в моём успехе. Я от всей души благодарен ему за всё: за его бескорыстную дружбу, поддержку и опору. Теперь мир засиял яркими красками и серый Чикаго вместе с ним!
   Что странное произошло сегодня ночью. Примерно в первом часу я увидел в окне человека в чёрном сюртуке, медленно идущего по переулку. Что-то исходило от него, загадочное... Он шёл не спеша, без цели, глядя прямо перед собой, в совершенной и давящей на уши тишине. Или это лишь я слышал эту тишину? Тем не менее, он вскоре растворился в темноте переулка и я больше его не видел.
  
   22 марта 1920 года.
   Я не вынесу этого. Я больше не могу. Почему, ну почему все мои мечты, все мои надежды всякий раз рушатся в прах?! Что я сделал тебе, Господи? Этот дьявол в твидовом пиджаке, издатель... Видите ли, "не совсем корректно высказана авторская мысль"! Он, конечно же, может всё замять, но за сумму, от которой у меня полезли на лоб не только глаза. Интересно, совсем ли они идиоты или только стараются на них походить? Чуть не разорвал его в клочья.
   Джеймс пытался меня успокоить, но я ушёл. Что-то нехорошее во мне начинает рдеть и созревать. Плевать на всё, я вновь пишу, на этот раз новый роман. Фантастика. Я совершенно не намерен описывать быт и людские проблемы - создавая свой мир, становится легче на душе. Здесь я Бог. Я Творец и король. Но также я - любящий отец и любопытный наблюдатель, судья и закон. Просто то, что написано моей рукой - моё, и никто не посмеет отобрать это у меня. Это - часть моей души.
   Тот человек из переулка не даёт мне покоя, мне снятся странные сны.
  
   23 марта 1920 года.
   Я медленно, но верно схожу с ума. Меня вышвырнули из своей комнатушки, ибо на месте этого этажа собираются построить какой-то магазин или салон... К чёрту всё! Я подавал все эти прошения и жалобы, но встречал лишь усмешку. Люди.
   Я переехал к Джеймсу, живём душа в душу. Помогаю ему всем, чем могу и также всё время пишу. Убийства всюду и... (неразборчивый почерк)
   Стал невольным свидетелем повешения молодого чернокожего паренька. Мученик. Они считают их животными лишь из - за цвета кожи, какой кошмар! Американская мечта всегда будет лишь мечтою - это точно.
   Мне больно думать о Творце, который с печалью смотрит на нас. Я вижу его лицо и мне хочется плакать. Мы так ничего и не поняли, и вряд ли когда-нибудь поймём.
   Уют царит у нас! Вечером мы сядем с Джеймсом у плиты, нальём себе по чашечке чая, похрустим печеньем и поболтаем обо всём. Пахнет пихтой и ещё чем - то, напоминающим запах ландыша, я впитываю это, словно губка - и пылаю в пламени счастья, уюта и спокойствия. Какой к чёрту Чикаго, война, сухой закон и Ал Капоне! Есть только эта кухня, я и Джеймс. А затем я снова окунаюсь в только лишь свой мир - мой любимый мир.
   Вдохновение начало спадать, я в смутной тревоге. Не могу заснуть.
  
   3 апреля 1920 года.
   Вдохновение испарилось, не могу писать, я в отчаянии! Сижу и меланхолично смотрю в окно на проезжающие машины и снующих людей. Мне явно чего-то не хватает, но чего?
   Мне не по себе. Снующие люди меня раздражают, в окно смотреть, клянусь, больше не стану. Иду на крышу, полежать и посмотреть на небо. До ужаса боюсь высоты!
   Синева, синяя бездна, перламутровая вечность... Мне кажется, что мир перевернулся и я лечу в эту синюю бездну, а земля наверху, и мне очень страшно, очень. Тьфу ты, бред сумасш... (несколько раз перечёркнуто, затем снова написано между строками и вновь перечёркнуто)
   Сегодня сходил в парк: милейшие пёсики и милейшие девушки (нет, пёсики всё же милее). Познакомился с некоей Карен Клайн. Что - то меня поразило в ней. Она студентка ветеринарного колледжа, ей 20 лет. Прекрасная, умная девушка и красотой не уступит всем нимфам всех волшебных лесов! Я провёл с ней весть день - мы думаем одинаково! У нас почти одинаковые вкусы! На мои небольшие сбережения мы поели пиццы в какой-то захудалой пиццерии, прогулялись по солнечным проспектам и посидели на скамейке возле моста. Забежали в клуб, послушали джаз и расстались с обещанием встретится завтра. Когда я проходил по знакомому переулку, меня вдруг охватил непередаваемый страх и я припустил по лужам до дома как заправский спринтер. Но когда я вернулся домой, страхи рассеялись и сердце наполнилось сладостным предвкушением. Господи, хоть бы завтра поскорее наступило! (дальше мелким шрифтом) Сейчас кто-то заходил к Джеймсу, он вернулся очень хмурый и тут же лёг спать. Я слышал, как он молился.
  
   4 апреля 1920 года.
   Гулял с Карен весь день, самый лучший день в моей жизни. Болтали обо всём на свете, а под конец... (крайне неразборчивый почерк) Она поцеловала меня... В моей голове всё перемешалось, исчезло всё, кроме её губ и тёплого дыхания...
   Мы шли с ней по улицам, словно двое ангелов, сошедших с небес. Я просто гордился таким подарком судьбы, так бережно обнял её и просто сверкал гордостью. Я люблю её, и я благодарен тебе, Господи, что ты послал мне её. Никогда не видел я лучше этого твоего творенья, и никогда более не увижу. Она - моё вечное вдохновение. Оно снова нашло меня! Я рад, я всех люблю, всё славно и хорошо!!
  
   7 апреля 1920 года.
   (Неразборчивым почерком, на странице несколько водяных разводов) Они убили Джеймса... Я нашёл его дома, весь пол был залит кровью, от его головы почти ничего не осталось... За что? ГОСПОДИ, НАКАЖИ ИХ! Я хочу, чтобы все они горели в аду, чтобы такая же участь постигла всех их родных, близких и друзей!!! Я ненавижу их всех! Твари, подлые твари! Недостойные дышать со мной одним воздухом! люди. Недостойные заглавной буквы.
   Полиция пришла к выводу, что Джеймс платил мафии за защиту, но в этот раз не смог. Твари. Полиция никогда не поймает их, я знаю. Карен беспокоится за меня, но я ничего ей не сказал. Не знаю, почему. Не будет больше кухни, чая и печенья. Я больше не пишу про людей.
  
   15 апреля 1920 года.
   Я продал нашу лавку и купил убогую квартирку, где поселился с Карен. Пытаюсь забыть Джеймса, но тщетно - я плачу каждую ночь. Господи, почему ты допустил такое? Люди умирают... Но я живу с Карен и мы любим друг друга. Она восхитительно готовит, днём учится в колледже, а вечером приходит домой, пахнущая ландышевым лосьоном. Этот запах... Я же вновь пишу, и ещё лучше, чем раньше. Это всё она, моя богиня. Аллилуйя!
  
   4 мая 1920 года.
   Мои романы начали издавать! Я счастлив, как никогда! Это мне снится! Лишь одному из издателей мои работы пришлись по вкусу, и разошлись огромным тиражом по Америке. О, запах славы! Карен радуется за меня чуть ли не вдвое больше. Мы закатили славную пирушку, пришли однокашники Карен и её друзья, были танцы и вино лилось рекой - знатно мы повеселились! Похоже, жизнь уже давно течёт в том русле, в котором она и должна была течь.
  
   1 июня 1920 года.
   Вы думали, я умру в трущобах Чикаго? Вы думали, я сгнию и продам свою музу за десять серебряников? Вы зря так думали! Ха! Я выжил, да ещё и отрастил знатное брюшко на поприще литературы - теперь мои романы хотят издавать чуть ли ни все издательства Чикаго, миллионные тиражи моих книг теперь даже через океаны плывут! Сказка! Один месяц - один! Боже, благодарю тебя, Отче!
  
   15 июня 1920 года.
   Вчера ночью вновь видел того человека, теперь он ходил прямо среди толпы, но я каким-то образом узнал его. Карен сильно кашляет - наверное, простудилась. Тревога нарастает, настроение портится.
  
  
  
   21 июня 1920 года.
   Мы были с Карен у врача. Я не вынесу... Туберкулёз, очень запущенный... Всю ночь плакал, глядя на неё... Я схожу с ума, или уже сошёл.
  
   19 июля 1920 года.
   (крайне неразборчивым почерком, очень много водяных разводов) Почему, ну почему всё рушится так быстро?! Карен очень ослабела, доктора прописали постоянный покой. Крови в кашле стало больше, всё чаще задыхается. Окно открыто постоянно. Каждый вечер я молюсь за неё: Господь, пастырь мой, не оставь меня в минуту печали, спаси меня и убереги... Спаси её, Боже, умоляю тебя, ну пожалуйста!
  
   3 августа 1920 года.
   Она умерла.
  
   6 сентября 1929 года.
   Здравствуй, дорогой Дневник! Вот уже девять лет со дня смерти Карен я не написал ни строчки. Будто бы пробудился. Теперь снова пишу, глядя на опадающие листья в Праге. Я один, потоку моего вдохновения ничто не мешает, всё так, как и должно быть. Политикой я вовсе не интересуюсь, как и всем остальным. Я не читаю газет, лишь книги - меня это вполне устраивает. Что-то во мне переменилось, даже не знаю, что именно. В Праге очень хорошие закусочные, так что я иногда хожу туда пообедать. В общем, ничего такого.
  
   10 сентября 1929 года.
   Жёлтые листья падают, словно сладкие сны, кружась в самом прекрасном танце, какой только есть на свете. Они кружатся и кружатся, и ветер несёт их вдаль, туда, где я не увижу их. Нельзя рассмотреть только один такой падающий лист - он неизменно исчезнет в этом танце навсегда, но ты уже будешь созерцать исчезновение другого... Завораживающе... Они опадают на каменную мостовую, на клумбы, на дорогу и булыжники, на крыльцо моего дома - какая им разница, куда падать? Они кружатся в танце, чтобы затем упасть... Вся их жизнь - этот тихий, но величественный и прекрасный танец, длиной в несколько мгновений, но Боже мой, как они наслаждаются этим... Как бы я хотел наслаждаться жизнью так же, как они... Но они будут похоронены в вечности, они исчезнут даже с этих тротуаров, а я буду думать о них... Где они будут?
  
  
   19 сентября 1929 года.
   Посетил синематограф. Никогда не перестану удивляться кино! На этот раз я посмотрел фильм восьмилетней давности, какое-то замысловатое название... Кто снял его, я помню - немецкий кинорежиссёр Ф. Мурнау, признаюсь, гениальный. Это фильм по мотивам книги достопочтенного Брэма Стокера, но только по смыслу. Когда я смотрел этот фильм, признаюсь, мурашки бегали у меня по спине! Этот образ жуткого сгорбленного мертвеца останется в голове моей весьма надолго! После того, как я вышел из душного кинозала, до меня донёсся разговор о том, что якобы Мурнау на главную роль кровопийцы пригласил... настоящего! До чего же сплетни доходят!
  
   3 декабря 1929 года.
   Сегодня издали мою новую книгу - очень удачный день! Я отметил это дело несколькими бокалами вина у камина, и тут же начал писать новую - усталости как ни бывало! Сюжет придумал просто отличный, начало удалось замечательно! Это не день - это сказка какая - то! Будто бы мне дали ещё один шанс, начать всё заново, с чистого листа! И я начну.
  
   11 декабря 1929 года.
   (мелким, неаккуратным почерком) Мне приснился кошмар... Это был всего лишь кошмар, всего лишь сон... Там был этот... человек... из переулка. Он просто смотрел на меня, и глаза его светились, хотя, может и нет... Я не помню... Но он был там! Надо всякую чушь меньше смотреть.
  
   13 января 1930 года.
   Мне больше нечего делать здесь. Фортуна отвернулась, и вдруг кто-то заплатил огромную сумму, чтобы меня просто так перестали печатать. Это даже забавно. Кто-то смеётся надо мною, мне не по себе. Я ходил по разным издательствам, но увы! Всё и вся куплено... Ну да хватит! Хватит уже пускать сопли по мечте, которой не суждено сбыться! Ясно, что этот корабль пойдёт ко дну. Впрочем, быть может, шанс ещё есть? Хватит, я сказал!!
  
   15 января 1930 года.
   Нет, шанса нет. Мне кто-то прислал письмо про то, что мне надо срочно уехать из города. По началу я не придал этому значения, но после того, как я вернулся с крестового похода по издательствам, я обнаружил мою квартиру в полном хаосе. Еду в Румынию. В купе сижу и смотрю в окно, на луну, чуть не вою, словно волк и потягиваю холодный чай. Дождь моросит. Чувствую, что те, кто обрёк меня на это, в покое меня не оставят. Брр, мерзко и противно, вдохновения нет, тревога растёт. Какая к чёрту тревога, это ужас!.. И ещё гнев... Это ведь, я знаю, те, кто убил Джеймса...
  
   16 января 1930 года.
   Прибыл в Будапешт. Поселился в гостинице под чужим именем. На улицу стараюсь не выходить. Страшно даже в окно посмотреть. Не пишу, только дневник. Только недавно понял, какой это прекрасный город! Но времени нет. Они могут достать меня. Убийцы... Умереть, не отомстив. Я не доставлю им такой радости. Но зачем они ищут меня? Интересно, что за силы движут ими, и почему именно я - жертва? Я мерзок сам себе... Я сижу здесь, словно помойная крыса, боящаяся нового дня, и не быть ею не имею сил. Мерзость, мерзость... Но всё же необходимость.
  
   17 января 1930 года.
   Прохладный ночной ветерок обдаёт меня, тихо унося с собой все мои страхи и тревоги. Я больше не чувствую их липких объятий и руки мои крепче впиваются в перила каменного балкона. Я смотрю на звёзды и вижу их далёкий, холодный и прекрасный блеск. Что там сейчас, где горят эти звёзды? Что происходит на них, кто следит за мною сейчас? Или мне это снится... Сон или явь, это не так уж и важно - сейчас всё слилось воедино, и даже чёрной косой не разрубить этот гордиев узел. Мне одиноко, и только звёздам я доверяю читать эти страницы... Я хотел бы взвиться ввысь, вознестись к звёздам и не упасть - возможно ли это? Они мерцают так красиво, создают узоры, похожие на алмазы или капельки слёз, а в центре паутины находится вечно ухмыляющаяся луна... Хотя нет, брови её страдальчески сведены, и беззубый рот открыт в мольбе... Она светится изнутри! Она зовёт меня с собой, туда, гулять по млечному пути! Сколько ещё одинаковых людей смотрит на неё? Хотя не все одинаковы - поэтому их постигает смерть. Но зовёт ли она их так же, как зовёт меня? Смотрит ли она на них, сверкая, словно самый огромный алмаз? Звёзды водят вокруг неё хороводы, словно луна для них - некое древнее божество... Они успокаивают меня и шепчут мне свои тайны, щекоча своим колючим холодом. Но я покидаю вас, звёзды, вырываюсь из ваших нежных объятий и ухожу. Берегите их, звёзды.
  
   ...
   (дрожащий, неровный почерк) Они доверили мне листки бумаги и огрызок карандаша, чтобы я мог писать в перерывах между этими кошмарными... Я просил их... Они нашли меня, ворвались в дом, завязали глаза и повезли непонятно куда. Меня постоянно бьют, но кто были мои захватчики, я не знаю. Я нахожусь в какой-то камере с железной решёткой, в темноте и сырости. Моя темница очень маленькая, можно сказать, каморка. Из мебели тут только жёсткая и грязная кушетка с клопами, окон нет вообще. Свет тут - маленькая свеча, которую они дали мне. Мои верные товарищи теперь, с которыми я невольно делю ту скудную и отвратительную гадость, чем кормят меня, это крысы и тараканы. Я ничего, решительно ничего не понимаю. На все мои вопросы и мольбы никто не откликается, он вообще ни слова не говорят!
  
   ...
   Сразу же после прибытия меня молча поволокли в какую-то комнату, напоминающую операционную. Там меня положили на стол и завязали тугими кожаными ремнями. Надо мной склонились люди в белых халатах и с повязками на лицах. Они постоянно вводят мне какую-то дрянь, отчего у меня началась жуткая лихорадка, но они и не думают её снимать... Каждый день они тщательно осматривают меня и всё время пишут, словно исследуют меня! Я хочу убить их - это желание живёт во мне на следующий день после первого укола, и с каждым днём всё растёт. Я не могу посмотреть на себя, так как у меня даже нет зеркала... Я всё время голоден, постоянно, даже во сне...
  
   ...
   (крайне неразборчиво)
   Мне хуже. Всё время обморок и лихорадка, мне очень жарко. Я просыпаюсь ночью и засыпаю утром, ночь и день поменялись местами. Голод скоро меня доконает. Не знаю, что они впрыскивают в меня, но это точно меня убьёт.
  
   ...
   Не знаю, сколь долго я уже не видел солнца. Теперь мне легче, лихорадка прошла, но свирепый голод остался. Я хочу чего-то, что смогло бы утолить мой голод, но что это? Теперь меня выволакивают из моей клетки крюками и петлями, словно дикого зверя. Они боятся меня и не кормят меня вообще. Люди в белых халатах ликуют, глядя на меня, связанного крепчайшими кожаными ремнями и железными наручниками. По всей видимости, они просто идиоты. Но я доберусь до них.
  
  
  
   ...
   Крик отчаяния. Я слышал его, когда впивался зубами в глотку одного из них, моей первой добычи, первой крови. Затем крик прервался. Я не ел, просто перегрыз ему горло. Ремни и кандалы разорваны, я свободен. Я приберегу свои зубы для того, кто посадил семена моего голода. Я искал его, но не нашёл никого, кроме твердолобых мешков крови. Пули и ножи не причиняют мне никакого вреда, и я смеялся. Они кричали от страха и стреляли, и я чувствовал их животный ужас перед естественным врагом, но сдвинуться с места они так и не смогли. Дом Моей Боли. Теперь он стал Домом Их Боли. Кем они сделали меня? Зачем они сделали это? Теперь все они искупили свою вину, а я чувствую запах Добычи. Я пойду за ней, и это будет первая и последняя капля крови. Моя книга будет написана его кровью.
  
   20 февраля 1930 года
   Прибыл в Нью-Йорк. Ехал по морю, в одном из ящиков. Оказывается, всё это время я был в окраинах Будапешта, в особняке моей добычи. Я пересеку весь свет, только чтобы почувствовать его горячую кровь на своих губах. Днями сплю под землёй или в тёмных местах. Ночами иду по его следу. Не пишу ничего, кроме этого.
  
   25 февраля 1930 года
   Напал на его след вновь, он обосновался в тайном притоне. Под часовней. Теперь могу только слышать его слова и чувствовать его запах... Так близко... (страница чем-то испачкана, текст не разобрать)...его будет моей!
  
   29 февраля 1930 года
   Свершилось. Он выехал из часовни в сопровождении охраны, и я последовал за ним. Он остановился где-то на заброшенном складе, где что-то долго делал. Я незаметно прокрался туда и напал. Это было чудесно: он застыл от ужаса, глядя на меня, губы его дрожали, он не мог ничего сказать... Затем из глаз у него потекли слезы, но они не отмоют его души. Никогда. Я свершил над ним суд - я впился в его горло зубами, но оставил ему жизнь лишь только затем, чтобы сломать ему шею и ударить об землю так, чтобы кости захрустели. Я сделал это. Теперь есть время и подумать.
   Эта кровь... Она вошла в меня подобно бушующей лавине, и растеклась по всему моему телу, даря ему нежную благодать сытости. Чуть вязкая, солоноватая жидкость источает запах, пробуждающий все твои чувства, которые сливаются воедино и пульсируют в адской агонии... Рот поневоле открывается и зубы сами тянут тебя к человеческому телу, мозг подсказывает место, где находится артерия... Ты чувствуешь, как амброзия носится под кожей, но не пульсирует. Твой язык нащупывает эластичную ветвь, клыки раздирают кожу и ткань артерии, горячая жидкость орошает твою изголодавшуюся глотку, ты не можешь остановиться. Это сродни вожделению.
  
   1 марта 1930 года
   Горный снегопад. Снежинки, как белые крошечные листья таинственных и исполинских, невидимых деревьев, танцуют, опадая. Их узор уникален, я вижу каждую грань этого восхитительного волшебства, невидимого для глаза смертного, я вижу, как плещется луна на их сверкающих крыльях... Не передать мне словами того восторга, того прекрасного волшебства их танца, их чистоты и такой... Мелочности? Каждая она ничего не значит, даже если она настолько уникальна в своём роде. Вместе эти миллионы составляют гигантскую и прекрасную, самую прекрасную ткань во всём мире - снег. Он блестит в свете луны, переливается всеми цветами радуги, он так хрупок! Но я не сделаю ему ничего, ибо он не тает на моих руках, снежинки падают на мои белые, могильно белые руки, и остаются там, словно даря себя мне, новорожденному... Я ловлю снежинки руками и я словно бы ощущаю себя одним из них, таким уникальным и... Мелочным...
  
   5 марта 1930 года
   Разве меня удивляет, кем я стал? Или чем я стал... Разве меня удивляет, что я разрываю длинными и острыми своими клыками глотки людей и ночами напролёт пьянствую их кровью? Даже если моя жертва - только один человек? Разве удивляет, что солнце жжет меня, словно раскалённая до бела сталь? Что теперь я боюсь одного вида святого креста, что теперь я слышу каждый шорох в норе мыши, которая находится за многие мили от меня? Что в мои ноздри впиваются миллионы разных запахов сразу, но я явственно могу различить один - запах человеческой крови? Теперь я грязная, вонючая тварь; мерзкое чудовище, которое ест плоть по ночам, которым пугают маленьких непослушных детишек, я крыса, мечущаяся по сырым норам, летучая мышь...
  
   10 марта 1930 года
   Обрывки фраз, беседы, тайные шептанья...
   Кто дал мне дар, какой я не просил?
   Кто отнял сны мои и превратил сказанья
   В ужасную, печальную и горестную быль?
  
   Чья кровь течёт по моим венам?
   Какого демона, а может, короля
   Заставили отдать раствор души священной
   Тому, кем ныне голодаю я?
  
   Я продал душу за глоток горячей крови,
   Я тот, кто выследил и развратил мечту свою;
   Я смог разбить судьбы своей оковы,
   Но знает кто, какую выбрал я стезю?
  
   2 апреля 1930 года
   Почему я убил тогда? Почему я ел и не мог остановиться, хочу ещё? Почему я не дышу и моё сердце не бьётся больше, почему мои руки холодны, как лёд и почему я не могу больше умереть? Что я сделал тому, кого нынче называют Богом, чем я заслужил проклятие? Моя месть уже давно свершилась, мне не к чему больше стремится, но есть ещё моя недописанная книга... Я чувствую своё одиночество кожей, мне страшно одному, во тьме... Я мёртв. Никто, никто не сможет утешить меня, ибо все они живы, а я мёртв. Физически и морально. Кто я такой, что за монстр, ошибка... Что заставляет меня впадать в тяжёлую меланхолию и искать утешения в крови, которая одновременно и притягивает, и отталкивает меня? Так много вопросов на сегодня...
  
   6 апреля 1930 года
   Один ли я? Быть может, есть тот, кого также сжигает вечный голод, кто бродит в очи меж домов и ловит прохожих? Есть ли тот, кто живёт на отшибе и спит днём, чтобы выйти на промысел под покровом ночи? Один ли я? Я буду искать того... в переулке... Я буду искать его, у него наверняка есть ответы на все мои вопросы... У меня будет друг.
  
   11 апреля 1930 года
   Прибыл в Лондон. Сперва на поезде, а затем на пароходе. Переправлялся через Ламанш очень долго, ибо сей пароход быстротой не отличался. О, Лондон! Твои строгие, но уютные улочки всевозможных стилей, твои башенки и замки! Твои соборы и часовни! Тауэр... Темза блистала передо мной своими перламутровыми водами, ночные огни отражались в них, сливаясь со звёздами... Пристанище великой династии королей, здесь ступали они, словно сошедшие с небес боги, и здесь теперь ступаю я. Я искал по запаху, я пытался услышать себе подобных но так ничего и не обнаружил. Я чувствовал лишь давний отголосок чего-то таинственного, но лицезреть я так ничего и не смог... Идём дальше.
  
   12 апреля 1930 года
   Я почувствовал его. Тут, в Лондоне, на одной из старинных улиц - мрачных и узких - я почувствовал запах родни. Он из моей стаи, этот охотник. Этот запах древнее меня, намного древнее, могущественнее. Что-то в нём есть, что выделяет его... Среди нас? Изгой среди изгоев... Это кто-то очень старый и очень важный для меня. Что он совершил? Почему этот запах настолько уникален, что мне даже знаком! Что это такое? Тем не менее, я иду по запаху.
  
   16 апреля 1930 года
   Вновь пересёк Ламанш, на этот раз я вышел там, куда привёл меня запах - в затхлый городишко Ле - Трепор. Я плыл на какой-то лодчонке, гребя ночами и днём дрейфуя, накрывшись брезентом. Я очень голоден.
   Этот город очень маленький и старый, но святых мест в нём достаточно, поэтому мне пришлось быть очень осторожным. Тут очень красивые и опрятные дома, прекрасная архитектура и природа, даже если она покрыта пеленой ночи. Особенно. Этот запах привёл меня к старому обветшалому и заброшенному дому с заколоченными окнами. Его готический стиль архитектуры навёл меня на мысль, что мои поиски не были не были беспочвенными - это дом был очень стар и кто знает, кто жил в нём. Дом буквально пропитан этим запахом. Кроме того, в некоторых местах на полу и стенах я нашёл отчётливые пятна крови, которые много раз пытались смыть, но, видимо, тщетно. В одной комнате - спальне, видимо - у меня от этого запаха закружилась голова. Он такой знакомый, словно запах духов Карен...
  
   17 апреля 1930 года
   Выяснил в местных архивах, что в этом доме некогда жил богатый аристократ, который вместе со всей прислугой в один "прекрасный" день таинственным образом исчез. Ходили слухи, что затем одного мальчика - слугу, которого он очень любил, видели словно бы в спешке уезжающего из города. Но вот куда? Затем был запечатлён приезд в этот дом (и притом, не один раз) небезызвестного метафизика, философа, учёного и врача Абрахама Ван Хельсинга, который затем умер от рака. Мало того, следующие жильцы этого дома и их соседи были зверски убиты неизвестными и непонятно зачем. Вообще, в этой истории слишком много белых пятен.
   Так. Я выяснил имена исчезнувших обитателей этого дома и что самое главное, имя того непонятно куда уехавшего мальчика. Его зовут Джон Бэрроуз, он сирота и родился в Лондоне. Мало того, он родился на той самой улице, где я впервые почувствовал этот запах! Мне надо побольше узнать о нём.
   Больше в архивах Ле - Трепора я ничего не узнал, мне нужно ещё больше информации. Вновь еду в Лондон.
  
   19 апреля 1930 года
   Нашёл много информации о этом таинственном Джонатане Бэрроузе. Это был очень крупный корреспондент "Times", весьма влиятельный человек. Учиться в Оксфорд он приехал бедняком, но кто-то старательно оплачивал его счета. Он жил в Северном Йоркшире, но затем по делу уехал в Румынию, на Карпаты, и там пропал. Интересней истории я ещё не слышал. Еду в Северный Йоркшир.
  
   21 апреля 1930 года
   Я был у него в доме... Нет, в замке! Только так можно назвать этот прекрасный, величественный и вместе с тем уютный и милый особняк в самом живописном местечке Англии. Поля, зелёные луга и холмы - вот то, что окружают эту обитель, эти места поражают и зачаровывают. Полная луна выглядывает из-под бровей невидимых облаков и освещает эти огромные долины... Звёзды словно бы осыпают этот ореол прекрасного, и делают луга ещё более живописными и необъятными. Я понимаю, как же хорошо тут жилось Бэрроузу и насколько его вкус был хорош. Он писатель! Столько вдохновения нет нигде в мире!
   Дом этот также заброшен (!) и сюда даже воры не залезали, всё осталось в первозданном виде, даже если и заросло паутиной и местами подгнило. Я нашёл в его столе, помимо его работ, толстую папку, в которой узрел картинки, гравюры, вырезки из газет, копии старинных манускриптов, какие - то тетрадки... Эта папка была посвящена нам. "Носферату" - как он называет нас. Этот человек просто болел кровопийцами, он настолько страстно пишет о них, что даже мне становится лестно. Он знает о нас всё. Он почитает Ван Хельсинга, он пишет книги. Этот человек.
   Еду на Карпаты, там найду его запах. Поезд завтра вечером. Я хочу есть.
  
   26 апреля 1930 года
   Прибыл в Трансильванию. Его нет. Никого нет, только немного людей. Иду по запаху.
  
   27 апреля 1930 года
   Я нашёл почти сгоревший замок в жутком захолустье, в горах. Я видел его закопченные башни и бойницы, которые веяли этим запахом, рядом была пустая деревенька, она почти сгнила. Здесь пусто. Я зашёл в замок и узрел увядшие цветы, которые уже давно не меняли. Я увидел старинные гобелены, ковры и гравюры - это был настоящий замок Тёмных Веков, и его лишь недавно покинули... Или нет? Тут множество комнат и столовых, мебель прекрасно сохранилась, но приходит в негодность из - за запущения. Много комнат сгорело, но много сохранилось - там я видел также великолепное убранство и предметы, цену которым не назначить никому. Тут жил князь, не иначе.
   Я нашёл потрясающий склеп. Подвал. Его огромные размеры, туман, покрывший пол из сырой земли и большой холм посреди, на котором возвышается жертвенный алтарь, залитый багровой кровью - я просто недоумеваю. К тому же, во всю огромную стену подвала тут есть исполинских размеров позолоченное солнце! Этот запах тут везде, к нему примешаны по меньшей мере пятнадцать примесей того же рода, но теперь он исходит из под земли. Я разрыл эту землю и нашёл пятнадцать обугленных скелетов. Странные скелеты людей со звериными клыками и когтями. Их кости несокрушимы.
   Я нашёл свежую могилу с дубовым гробом в ней. Свежую и пропитанную запахом, который исходит именно из неё. Нашёл.
  
   28 апреля 1930 года
   Я затаился в склепе и всё жду, когда он появится.
   Жду целую ночь, голод рвёт меня изнутри.
  
   3 мая 1930 года
   Проклятье, он наверняка почуял меня и тоже затаился. Как-то мне тревожно...
  
   5 мая 1930 года
   Я видел тёмный силуэт при свете луны. Это было, когда я осторожно выглянул на улицу. Я видел его на самой высокой башне замка, залитой лунным светом. Он просто стоял, но через секунду, когда я отвёл взгляд, он уже исчез. Он боится или ждёт случая?
  
   6 мая 1930 года
   Он следит за мной... Я знаю, он не сводит с меня глаз, это что-то древнее... Каждый раз, когда я хочу поговорить с ним, он исчезает... И наслаждается этим, чёрт его побери!
  
   7 мая 1930 года
   Господи, сколько я уже без еды! Мне совершенно необходима кровь. Я не знаю, где он спит, но я сплю рядом с его гробом, в соседней могиле.
  
   9 мая 1930 года
   Он говорил со мной. Я встретил его, когда проснулся - он просто стоял и смотрел на меня, а затем заговорил:
   "Кто вы?" - сказал он. Его голос настолько поразил меня... Он был так красив, так мелодичен и приятен для слуха. Но он был холоден. Белое лицо его заливала полная луна, в её зелёных лучах его красные зрачки светились, как у кошки. Его глаза были пронзительны, они внушали какой-то внутренний, потусторонний страх, даже мне. Острые черты лица и ястребиный нос придавали какое-то жуткое впечатление, а чуть оттопыренные кроваво-красные губы доказывали наличие длинных и острых клыков, как у меня. Одет он был в длинный потрепанный чёрный сюртук, он скрестил руки с длинными белыми пальцами, увенчанными длинными когтями на груди. Боже, неужели и я такой же? Я назвал своё имя.
   "Зачем вы пришли?" - спросил он вновь. Я сказал, что ищу его.
   "Вы ищете ответы?" - спросил он. Я сказал, что да.
   "Как вы стали таким?" - неожиданно поинтересовался он. "Стечение обстоятельств" - ответил я.
   "Сколько нас осталось?" - спросил он, я уловил нотки мольбы в его голосе.
   "Не знаю. Я сам ничего не знаю. Я даже не знаю, кто я"
   "Вы жалеете об утраченном?" - спросил он после недолго молчания, когда он пристально и внимательно рассматривал меня.
   "Да" - ответил я. Внезапно его страшные глаза удивлённо и как-то испуганно расширились, рот приоткрылся, обнажив две белые сабли. "Как?!" - говорило его лицо. Затем он изрёк, пристально глядя мне в глаза:
   "А я не могу жалеть, я даже не могу хотеть этого. Я тоже не знаю, кто я. Вы жалеете с самого начала... с самого конца?"
   "Нет, в первые дни я упивался этим".
   "Вы надолго? Будьте моим гостем!" - в его голосе вновь слышалась мольба. Было бы невежливо сказать ему, что я, должно быть, навсегда, с его позволения. Но я так и сказал:
   "Я, должно быть, навсегда, с вашего позволения"
   Он улыбнулся. Его улыбка была самой искренней и радостной из всех, которые я видел... Может быть, кроме Карен.
   "Меня зовут Джон Бэрроуз. Все называют меня просто Джоном. Называйте и вы"
   Потом мы бродили по его старинному замку, и он рассказал мне захватывающую историю своей жизни и смерти. Я никогда не слышал ничего подобного, с ним случилось столько всяких приключений! Кажется, что, наконец, я нашёл настоящего друга.
  
   10 мая 1930 года
   Я спросил у него, откуда мы. И он поведал мне предание, которое рассказал ему один его старый друг, глубоко в дебрях Сибири. Оказывается, наша раса возникла по желанию человека. Была великая Битва на Атлантиде и воин одной из сторон, проигрывая сражение, взмолился Тёмным Силам. Они услышали его мольбу и сделали их непобедимыми. Только потом воины узнали, что навлекли на себя проклятие. После этого люди Атлантиды начали неистово истреблять новорожденных существ, и вскоре в живых остались лишь трое, тот, кто навлек на себя и других это вечное проклятие и двое его друзей. Они дожили до наших дней и двоё из них живут до сих пор. Один из них - мой новый друг, а другой живёт глубоко в лесах Сибири. Но Джон сам не верит в это, или отказывается верить. Он понимает, что всё это очень неправдоподобно, но это единственная версия нашего... генезиса.
  
   11 мая 1930 года
   Джон рассказал мне о своей вечной памяти... Боже, как же это, должно быть, ужасно - помнить всё... Но как ужасно всё забыть! Как забуду я... Вскоре... Я не хочу! Я хочу всегда помнить Карен, её взгляд, её голос, запах; я хочу всегда помнить Джеймса, свой дом... Без памяти мне никогда не закончить свою книгу! Я не хочу потерять лица и мысли, живущие в моей памяти... Но никто не может помнить вечно. Никто, кроме него. Кто же он? Что он скрывает? Что за тайну держит? Знает ли он сам...
  
   12 мая 1930 года
   Он показал мне пещеру в скале, где-то в океане. Это "гнездо" "свил" тот, кто подарил моему другу бессмертие. Тут множество книг, которые он перестал читать, но он всё ещё пишет здесь. Мы с ним одной крови, и мне становится приятно и хорошо на душе. Как хорошо знать, что рядом с тобой твой коллега писатель!
  
   13 мая 1930 года
   То, что он говорил мне о "Тёмном Таланте", оказалось чушью!
   Я стоял на краю заснеженного обрыва, Карпаты смотрели на меня с выжиданием. Падающий снег, скалы, обрыв и деревья внизу - все ждали чего-то от меня. Тишина давила на уши, её запах был невыносим и прекрасен, сладкое волнение. Луна и звёзды не сводили с меня своих огромных чёрных глаз, я видел их ободряющие улыбки. Вокруг меня носились летучие мыши, я рассматривал их слепые глаза и жуткие морды... И по какому-то необъяснимому зову мне захотелось присоединиться к их безумию, агонии жизни и охоты во тьме, когда у меня была лишь смерть... Я хотел стать их частью! Я прыгнул, пронеслась мысль, оставляя угасающий шлейф, тьма застлала мне глаза, мгновение и... Тишина разорвалась хлопаньем маленьких кожаных крыльев - перепонок, стая взвилась в небо и полетела - так я стал множеством. А что мешает мне так же точно становиться волком или другим хищником? Или даже облаком тумана? Что мешает мне слиться с подлинным миром и жить в нём в величайшей, самой великой на свете гармонии, жить только ею? Цена слишком высока.
  
   16 мая 1930 года
   Я умираю от голода. Джон смотрит на меня с сочувствием, ибо он понимает мои страдания, но ничем не может помочь. Он молча наблюдает за тем, как я сосу кровь из крыс, снующих по его замку, и птиц. Сам он без лишних эмоций "ест", как он выражается, людей, и даже не может захотеть заставить себя сожалеть. Он не питается животными из-за того, что не может есть тех, кем является и кем повелевает. По его словам.
   Огромная жалость в его мёртвых глазах. Он пытается утешить меня, а я не могу заставить себя даже подумать о человеческой жертве. Да, цена слишком высока.
  
   17 мая 1930 года
   МОНСТР! Он чудовище! Что он сделал... Боже, прости его! О, то бедное, бедное невинное дитя... Он посмел... Посмел предложить его мне! Что за чудовище! Что за бездушное голодное существо! Он просил у меня прощения! Проси прощения у Всевышнего, детоубийца! Скольких он ещё убьёт?
  
   18 мая 1930 года
   Я следил за ним. Он не чуял меня, или просто делал вид, что не чуял. Подбирается сзади, в облаке тумана, словно хищный зверь, снежный барс, и набрасывается, впивается в горло. А иногда он просто сворачивает жертве шею, как цыплёнку, и напивается крови из остывающего трупа... Он мерзок!
   Он держит живых, пойманных цыган прямо в замке, приковывает цепями к стенам. Ночами он насыщается ими, когда ему лень идти на охоту. Я ненавижу себя в те минуты, когда наслаждаюсь музыкой их криков агонии.
  
   22 мая 1930 года
   Я покинул его. Я сказал ему, что "больше не могу видеть свою правду в тебе, больше не вынесу сладкого запаха человеческой крови и страданий соблазна". Джон - это вечное зло. Он понимает это, но не может и не хочет остановиться. Я уходил и слышал, как он кричал мне вслед слова, которые я буду помнить очень долго: "Не покидай меня! - кричал он - Не покидай! Останься со мной, прошу тебя! Не покинь меня... Убей меня! Дай мне умереть от твоей руки! Прошу! Прости...". Я оставил ему эту записку, написанную на твоём листке, мой Дневник (как он добрался до тебя?):
   Леса гниют,
   Леса гниют и умирают,
   Их листья жёлтые мой осыпают чёрный прах...
   И если видел кто, как те леса страдают,
   Пусть знает он, что время - это только стрелки на часах...
  
   2 июня 1930 года
   Я прибыл в леса Англии, где зелень и приятная ночная прохлада помогают мне забыть прошлое. Забавно! Ещё так недавно я страшился забыть всё, и тут сам стремлюсь к этому! Я всё ещё пишу, ибо муза не покинула меня. Изредка я принимаю обличье хищника и кормлюсь коровами и овцами фермеров, но странно, что кровь эта как бы даёт новые силы моему вдохновению!
  
   20 июля 1930 года
   Сине-зелёные листья шевелятся при свете луны, играя с лёгким ветерком. Наблюдать за их забавами также приятно, как вкушать запахи их обители. Я рад, что мой старый друг тоже это понимал и радовался этому. Когда - нибудь эти листья исчезнут, растворившись в вечности, и на смену им придут новые. Это закон, и не так уж он страшен. Умирает всё, и возрождается из пепла, словно феникс. Только я гнию вечно. Я буду смотреть, как эпохи приходят и уходят, как гибнут страны и возрождаются одна за другой, и снова гибнут... Я буду видеть, как растворяются в земле леса, как рушатся горы... Что заставляет меня жить? Во имя чего - мне этот вопрос намного нужнее, чем человеку. Каждый день мечтать о смерти, когда ты уже мёртв, каждый день наслаждаться великолепием жизни и понимать, что ты уже не часть всего этого, что ты увидишь необратимый упадок и печаль... Ты не подвластен времени, ты его властитель. Ты лишён света солнца, обречён влачить своё существование во тьме ночи, во мраке могилы... Так хочется думать, что ты часть природы, что всё так и должно быть, но ты инстинктивно знаешь, что это не так. Я завидую Джону, ибо он смог превозмочь это.
   Отделение от человеческого общества сделало меня, наверное, самым одиноким "носферату" на планете. Если они ещё остались. Мне не хватает людей, их общества, мыслей. Я скучаю по их однообразным, мельтешащим лицам, по их мелочным и хлопотным делам, по их чувствам и страданиям... Я не завидую Джону, ибо он смог забыть это.
  
   1 августа 1930 года
   Мне горестно сидеть в лесной чащобе и кушать коров. Мне хочется к людям, мне хочется слушать их болтовню, наблюдать за их бессмысленными делами. Мне хочется жить среди них, стать снова одним из них! Это желание, хочется надеяться, живёт в каждом из нас. Но я не могу, ибо боюсь своего голода. Мой голод стал долгом, великим долгом перед бессмертием, мне хочется разорвать самого себя надвое и посмотреть, что у такой твари внутри, и как выглядит его мёртвое сердце!
  
   5 сентября 1930 года
   Чёрт чёрт чёрт чёрт!!! Я не могу больше питаться скотом! Я хочу большего, много большего! Я голоден и зол, очень зол! Я хочу ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ КРОВИ!
   Может, это всего лишь помешательство? Психическая болезнь, что я вовсе не голоден, человеческая кровь мне не нужна? Может, я просто внушил себя о самом себе такую замысловатую чушь, что сам в неё поверил? А что, это весьма правдоподобно!
   Но, получается, что и Джон внушил себе тоже самое... чёрт.
  
   24 сентября 1930 года
   Не знаю, на кого я стал похож, но коровы меня уже боятся и шарахаются, едва завидев меня. Я просто уверен, что это от "людского голодания".
   Сегодня ночью пробовал войти в человеческое жильё, посредством проникновения через окно. Не получилось - что-то отталкивает меня, не позволяет проходить туда. Ничего не понимаю - вроде бы подковы да чеснока нет!
  
  
  
   10 октября 1930 года
   Я видел призрака. Это была женщина, бродящая средь деревьев. Она была вся в белом. Её белое лицо было печально, и я, завороженный, смотрел на отчасти своего собрата. Она повернула голову и посмотрела на меня. Её глаза излучали грусть и доброту, она смотрела так довольно долго, а затем исчезла, растворилась во тьме, как слеза.
  
   11 октября 1930 года
   Я видел боль, страданья и разлуку,
   Я видел ночь, всю суть её постиг...
   Но как разрушить вечной жизни муку,
   Как превозмочь убийства сладкий миг?
  
   О, это будет тайной и далёким звуком,
   Объятый солнечным сияньем бриг...
   Вновь обретённым сердца стуком,
   Тем, чего, увы, я не достиг...
  
   19 октября 1930 года
   Как выжить... Я тысячи раз пытался убить себя, но ничего не получалось. Я тысячи раз пытался сковать себя цепями, но не получалось и это - остаётся только сдерживать себя самому, силой воли. Но она не бесконечна.
   Я знаю, что скоро рассудок мой будет сломлен, и прошу тебя, Господи: прости меня. Я голоден, усталость поборола меня, слабость заковала в невидимые цепи. Как он мог так жить, не испытывая борьбы? Может, это судьба и он был рождён для этого? Кто знает. Но моя судьба - это не бессмертие.
  
   23 октября 1930 года
   Я очень долго находился в тени собственного страха, ибо больше у меня не было ничего. Я очень долго тешил себя мыслью... надеждой на выздоровление, избавления от проклятья и возвращения к людям. Я долго взращивал надежду, что люди поймут меня. Но я всё боялся. Боялся за себя и за других, ибо я не могу полностью оценить, что именно я за существо. Может, люди всё-таки постараются понять меня? Может, они простят? В любом случае, я уже на пути в Лондон.
  
   24 октября 1930 года
   Я поселился в заброшенной станции метро. Тут очень тихо и спокойно, достаточно крыс и темноты. Тут вообще никто не ходит, а служебные помещения совершенны для жилья. Тоннель закрыт для поездов, и гулял по рельсам, вслушиваясь в далёкие звуки поезда и голоса за ограждением, но они были не ближе мили. Я даже могу спать на рельсах и меня никто не заметит! В служебном помещении, помимо водопровода, есть прогнившая кушетка, шкафчик и стол, на котором я сейчас пишу эти строки и мою книгу. К сожалению, никакой литературы я найти не смог, но это... пустяки. Я слышу, как крысы бегают меж стен, как вода журчит в невидимых трубах... Я слышу отдалённые голоса людей, и даже тихий, как тиканье часов, стук их сердец. Как тут уютно!
  
   28 октября 1930 года
   Становится скучно, и даже тихая музыка наверху не помогает. Что же делать? Вот что. Постараюсь вступить в контакт.
   С одной стороны, контакт провалился, но с другой, скуки теперь не будет. Боже ты мой, стоило мне попросить у этой женщины книжку (она несла на свалку множество книг, не понимаю её), как она побледнела, попятилась, и с воплем унеслась прочь. Слава Богу, про книги она забыла. Всё равно, она шла их выбрасывать, так что моя совесть чиста... Но самолюбие задето. Что же это, я так ужасно... Да. Я и забыл, что я выгляжу так же, как Джон. В общем, читаю Лондона. Но чёрт возьми, даже наедине с ним я не могу забыть её испуганное лицо. Проклятье.
  
   5 ноября 1930 года
   Милый пейзаж. Этюд в багровых тонах, задний план картин Босха и рассвет. Рассвет. Я решил для себя, я даже вижу, что рассвет - это закат для меня. Это будет, я увижу рассвет и умру. Это единственный выход, но решиться я не могу. Проклясть свою душу настолько, что даже не побояться убить себя? Возможно ли это? Да. Но не сейчас. Но всё же, это так просто. Человек, просыпаясь, видит в окно ласковый солнечный свет, купается в нём, ему тепло, ему легко, когда он видит этот свет. Он проводит при свете солнца всю свою жизнь, и умирает, видя перед собой этот свет. Он становится частью вселенского добра, что кроется в этом золотом океане, и смотрит на дела наши... Смотрит на меня, на мою темноту, и чёрт возьми, как бы я хотел, чтобы он всё понял. Что руководит мною? Что-то тёмное, или что-то божественное? Я не знаю, я всего лишь разговариваю сам с собой, что могу знать я? Бездарный охотник, который будет жить вечно, даже умирая от голода. Глоток, чёрт тебя подери, полцарства за глоток!
  
  
  
   Чёрт знает какое число чёрт знает какого месяца чёрт знает какого года
   Я схожу с ума. Я рою себе яму, немного прямоугольную, руками, своими белыми грязными руками с длинными чёрными когтями. Сырая земля забилась всюду, я уже не помню, сколько дней или лет назад проломил бетонный пол и начал вгрызаться в землю... Я омыл руки и пишу эти строки, надеясь, что они - последние. Сейчас я порою ещё немного, лягу на дно своей могилы и заставлю землю засыпать меня. Ибо я чуть не убил человека... Я пытался остановиться, но не мог больше противостоять своему чудовищному телу. Оно жаждало крови, оно рвало и метало, набросилось на человека, оскалилось и схватило своими длинными пальцами с чёрными когтями... Словно булку. Я сумел остановить его, дать человеку убежать без оглядки, сумел не броситься за ним, не обратиться в стаю летучих мышей и взвить в чёрные небеса... Я просто побежал стремглав к себе в тёмное логово, нору, где тут же начал рыть себе могилу, Боже мой, хоть бы меня кто-нибудь видел, хоть бы кто-нибудь нашёл меня, нашёл и убил. А они ещё страдают от бессмертия...
  
   ...
   Знаете, это какое-то извращение - лежать в сырой могиле и ждать избавления в лице "ну хотя бы профессора Абрахама Ван Хельсинга". Этого я никогда не дождусь, прихода нашего мессии. Теперь я понял, что Ван Хельсинг никогда не был для некоторых... всех "демонов" проклятием ещё худшим, чем "наша общая болезнь". Скорее, совсем наоборот. Старик, наверное, в гробу бы перевернулся, знай он это. Ясно, почему единственным из смертных, кого не убил Джон, был легендарный инквизитор бессмертных - Ван Хельсинг. Забавно. Но я пишу это, уже выбравшись из сырой могилы. Я точно знаю, что прошло всего лишь лет семьдесят или восемьдесят со времени моего "захоронения". Не хочу вспоминать, как я вгрызался в землю и рыл её когтями, в надежде вновь увидеть мрак ночи, а не мрак могилы. Жизнь берёт своё. Моё пристанище порядком постарело и потрескалось, но за насквозь ржавым заграждением всё ещё слышно поезда в метро, и людей. Их запах остался прежним, но вот слова... Люди, по-моему, очень изменяются. Даже смешно, как.
  
   14 марта 2004 года
   Надо собраться с мыслями, и вообще собраться.
  
  
  
   15 марта 2004 года
   Меня всегда мучил страх быть погребённым заживо. Когда я открываю глаза и вижу перед собой лишь глухую тьму и давящую тишину, когда я кричу, но слышу лишь своё прерывистое дыхание. Теперь этот сон - моя "жизнь".
   Я выбрался из своего пристанища очень нехотя, лениво, отчасти это был страх за себя, отчасти за других. Но, лёжа в могиле и не видя снов, не терзаемый мыслями, я вдруг увидел другую сторону медали: вечное забвение, вечный сон во тьме и тишине, вечный страх моего сна, ставший явью настолько обыденной, насколько и омерзительной. Кажется, я стал мудрее и глупее одновременно, может быть, это касается не только меня, возможно, это прошёл и Джон. Странно... Только читая эти строки, я вспоминаю черты его лица, вспоминаю детали нашей встречи. Да, Джон. Жив... Есть ли он сейчас? Так ли он смотрит на людей и бессмертных? Так ли он пирует по ночам? Помнит ли он меня, или сказанное им про вечную память - ложь? Так откуда же мы, вечные убийцы, призванные понимать весь мир, умея от этого не отягощаться бременем убийства, но привыкать к нему? Поняты ли мы так, как должны были, или это просто очередной предрассудок больной фантазии больного животного, одного из немногих, родившихся по злой иронии судьбы и вынужденных жить вечно? Судьба. Но я не верю в судьбу. (Чёрт подери, это надо было написать в самом конце!)
   Не буду искать других, это ни к чему. Я увидел перед собой разнообразие красок, разнообразие звуков и запахов, пороков, подвигов, героев и злодеев. Этот мир стал миром тех, кого так ненавидит Джон. Это мир обывателей. Это мир великих свершений и свержений, великих трагедий и крови. Это мир, где нам отведена главная роль. Бродя по залитой странным светом улицам, разглядывая удивлённых, пёстрых и страшных людей, сочувствуя бродячим псам и кошкам, я узрел некоторых, чьё поведение неординарно и поэтому омерзительно для других. Их единицы. Моральные ценности, имевшие огромное значение во времена Джона, окончательно разложились, приобретя карикатурные формы. Их исказили до неузнаваемости, под их началом пролилось столько крови, что ад больше не страшен. В этом отравленном мире рождались гении, которые умирали очень скоро. Их понимали, но что взяли от них? Благоговение? Преклонение? Разве продолжили они их дело? Разве вняли их словам? Но этот мир прекрасен. Тут не дадут мне выпить каплю крови у человека, тут человек - превыше всего, он превознесён. Как это мерзко мне теперь слышать. Его грехи прославлены, его деяния запечатлены в веках. Теперь есть только Человек - ось мироздания. Поэтому те единицы тянутся к нам, ища свободы от выдуманных предрассудков. Они ищут ни бессмертия, ни жажды крови, они ищут свободы, настоящей, не наигранной и воспетой свободы, они ищут Свободу Ночи. Настолько глупы люди не были ещё никогда.
  
   17 марта 2004 года
   Я всё ещё не вылезаю из своего убежища. Брожу взад-вперёд по этой затерянной и забытой станции, думаю и думаю. Ну, вообще-то, я ещё и пишу это.
   Бродя по мрачным закоулкам своего обиталища, которого наводнили огромные крысы и паучки со своим "вязанием", я наткнулся на старый, проржавелый люк. Люк как люк, железный и довольно объёмный. Странно другое - раньше его не было. Раньше на этом месте был древний ржавый железный шкаф. А теперь - люк. Чёрт. Видимо, тут кто-то повозился, пока я спал. Ну что же, придётся лезть. Делать - то всё равно нечего, а тут - хоть какое-то развлечение. "Сквозь тьму и сырость по узким, как нора катакомбам я продвигаюсь вперёд и вперёд, но моя святая цель помогает мне превозмочь ужас перед неизвестным и идти только вперёд, не зная усталости...". Господи, что это ещё за ужас?
   Наивный, я полагал глупость своего "крестового похода", когда он один из самых, наверное, важных. Начну сначала: я спустился в этот люк по и осыпающейся лестнице, вделанной в стену. Там есть лампочки, но вряд ли они работают, и поэтому я продвигался, полагаясь только на свои "нечеловеческие" глаза. Там были сводчатые и очень низкие потолки, по стенам проходили толстые кабели и провода, местами истлевшие. Катакомбы представляли собой какой-то жуткий тёмный лабиринт, и на одной из стен я нашёл карту этого лабиринта. На ней даже не написан год изготовления, просто карта. По сему артефакту я дошёл сквозь переходы и развилки к центральной комнате, "Ц.С." на карте. Тут какая - то ржавая аппаратура, паутина проводов и кабелей, какие-то карты сражений, шкафы, снова аппаратура. Ничего интересного я не нашёл. Затем я прошёл в "Архивы". Тут вообще одни несгораемые шкафы и несколько столов. Что самое странное, документы тут сохранились, и я ради интереса стал искать слово на букву "В". Разрази меня Ван Хельсинг - нашёл! Я вклеил сюда этот материал:
   Вклейка: листок пожелтевшей бумаги со штампом ВВС США.
  
   СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
   Собственность ВВС США. Распространение строго ограничено.
   Отчёт: профессор Х. Клайн.
   Вампиры (Nosferatu)
   Первые сведения относятся примерно к одиннадцатому веку. Первый вампир, запечатлённый в хрониках - Пауль Арнольд, 18 век. Происхождение неизвестно, общая численность неизвестна. Официальная дата признания существования вампиров как класса живой природы - 10.03.30., после Нью-Йоркского инцидента. Список лиц, знающий о существовании вампиров: (дальше идёт занудный список имён и должностей, я его опустил). На контакт идут неохотно, с боязнью. Много рассказать не могут, якобы не помнят существенного количества информации. Отсюда можно предположить наличия человеческого аппарата памяти и мышления. Разумны. Черты отличия от обычной человеческой особи: лицо, лишённое пигментации, глаза, отражающие свет, иная дифференцировка зубов (необычно удлиненные клыки или передние резцы), ненормально длинные ногти, необычное поведение, иногда одежда очень старого стиля. Обычно людей боятся, но если голодны, нападут без колебаний. Действительно используют в качестве пищи животную кровь, преимущественно человеческую, так как предложенную кровь особей животных или птиц категорически отвергают. Строение неизвестно, так как вскрытие провести не удалось - транквилизаторы не оказывают никакого влияния, как и электричество, ни одного трупа этого вида найти не удалось. Температура тела ненормально низкая, пульс и дыхание отсутствуют. Глаза напоминают глаза животного, вследствие большого количества колбочек способны отражать свет и достигать максимальной чёткости изображения ночью. При прямом воздействии солнечного света структура тканей начинает разлагаться. Зубы дифференцированы в соответствии с условиями существования - удлиненные клыки или резцы. Ногти также удлинены и уплотнены, иногда имеют чёрную пигментацию. В крови обнаружено очень малое количество белых кровяных телец, видимо, это одна из причин их питания кровью и аномального иммунитета (ни один известный науке вирус никакого влияния на подопытного не оказывает). Половые клетки не функционируют. Неясны многие аспекты их строения и физиологии: исследуемая особь (имя: Джон Бэрроуз, пол: мужской) предложила выстрелить в него, получив отказ, особь невероятным способом выхватила пистолет модели Colt 1911 калибра 9мм и выстрелила себе в правый висок. Пуля погрузилась в кожу и, видимо, там и осталась, не причинив особи никакого вреда. В связи с этим считаю своим долгом сообщить, что охрану у отсека 219 - Д нужно повысить втрое и обеспечить проход солнечному свету при необходимости. Возраст особи (по его словам) приблизительно 70 лет, несмотря на его вид.
  
  
   Запись допроса особи 2 (Бэрроуз, 70 лет):
   Допрос ведёт доктор У. Бэрвуд:
   ВОПРОС: Ваше имя, возраст?
   ОТВЕТ: Джон Бэрроуз, семьдесят лет
   ВОПРОС: Профессия (если есть)?
   ОТВЕТ: Писатель.
   ВОПРОС: В каком году стали тем, кем являетесь сейчас?
   ОТВЕТ: Не помню
   ВОПРОС: При каких обстоятельствах?
   ОТВЕТ: Я прибыл в деревню в Северных Карпатах, там гостил у князя Пласа де Ансина, который и сделал меня, как вы говорите, тем, кем я являюсь сейчас.
   ВОПРОС: Этот князь тоже был вампиром? Кто он? Где он сейчас?
   ОТВЕТ: По его словам он - старый аристократ с владениями в Румынии. Он был лидером группы из пятнадцати вампиров, проживающих в его замке. Он мёртв.
   ВОПРОС: Как он умер?
   ОТВЕТ: Его замок сожгли крестьяне
   ВОПРОС: Знаете ли вы ещё вампиров?
   ОТВЕТ: Нет
   ВОПРОС: Вы имеете представление, сколько приблизительно сейчас существует вампиров?
   ОТВЕТ: Нет
   ВОПРОС: Вам известно происхождение вампиров?
   ОТВЕТ: Нет
   ВОПРОС: Создавали ли вы себе подобных?
   ОТВЕТ: Нет
   ВОПРОС: Почему?
   ОТВЕТ: Я не могу решиться
   ВОПРОС: Убивали ли вы людей?
   ОТВЕТ: Да
   ВОПРОС: Скольких?
   ОТВЕТ: Я не знаю, очень много
   ВОПРОС: Что вы испытываете при этом?
   ОТВЕТ: Это необходимость
   ВОПРОС: Убивали ли вы себе подобных?
   ОТВЕТ: Да. Многих.
   ВОПРОС: Зачем?
   ОТВЕТ: Ради книги.
   ВОПРОС: О чём ваша книга?
   ОТВЕТ: Не могу сказать. Она не закончена.
   ВОПРОС: Правда ли, что вы - бессмертны?
   ОТВЕТ: Да
   ВОПРОС: Это не отягощает вас?
   ОТВЕТ: А должно?
   ВОПРОС: Вы будете убивать ещё людей?
   ОТВЕТ: Да
   ВОПРОС: Почему вы не можете питаться кровью животных?
   ОТВЕТ: А почему вы сами не можете питаться кровью людей? Куда более? Так я устроен. Я хочу пить кровь людей.
   ВОПРОС: Что вы чувствуете, когда убиваете человека?
   ОТВЕТ: Скорбь.
   ВОПРОС: Почему вы помогаете нам?
   ОТВЕТ: Потому что мне интересно, чем всё это кончится.
   Конец записи
  
   Единственная известная организация по вопросу вампиров: Отдел Аномальных Ситуаций (ОАС), место расположения: Аляска, ...
  
   Если бы у меня была шерсть, она бы встала дыбом.
  
   18 марта 2004 года
   Я на пути в Аляску. Я только что подумал о всей иронии этого инцидента: когда ты был человеком, ты хотел вырваться за рамки обывательства, за рамки "быть как все", а теперь, когда ты мёртв, ты снова хочешь не быть одним из всех. Это забавно, ибо существуя в теле Носферату, ты уже не такой, как все. Ты такой, как Носферату. И с этим парадоксом, пожалуй, надо было бы смириться, но я не очень хочу. Тем не менее, я совершенно не знаю, что буду делать в этом идиотском доме последователей Ван Хельсинга, и еду туда по какому-то совершенно чудовищному своему писку души. Где это место? Не знаю. Но я точно уверен, что найду.
  
   25 марта 2004 года
   Ищу. Размышляя над этим самым многострадальным "писком" я вдруг понял, что эта база есть одно из самых важных мест, одно из самых важных дел. Быть может, на этой базе я найду ответ на самый главный вопрос: может ли Носферату вновь стать человеком.
   Среди заснеженных лесов, среди огромных сосен и миллионов запахов дикой природы, среди существ нераскрытых, тайных следов, я нашёл её. Мрачным бункером возвышалась она над сугробами, пронзая их ветвями колючей проволоки. Я подошёл к входу и узрел страшное: огромная, многотонная дверь была проломлена и вышиблена. В ноздри ударил резких запах остывающей крови и тлена. А ещё я услышал запах, который разом погасил все мои надежды: он был здесь.
   Вид убитых людей и луж, нет, озёр крови на полу и среди аппаратуры и столов, кровавые отпечатки рук на стенах, всепроникающий, отвратительный и прекрасный аромат...
   - Ублюдок!!! - Взревел я, пиная ногами тела.
   - Тварь! Что ты наделал!! - Кричал я, швыряя во все стороны уже разбитую аппаратуру.
   - Ты замкнулся в себе, ты глупец, невежда, возомнивший себя гением! Что ты наделал! - Шипел я, круша столы и всё вокруг, поскальзываясь на лужах крови, падая, и снова вскакивая на ноги...
   Я в сотый раз поскользнулся и упал в обширную тёмную лужу вязкой крови, уткнулся в неё лицом и в ярости зарыдал.
   - Зачем... Что ты наделал... Боже...
   - У тебя ещё осталось вдохновение, мой друг? - Раздался надо мной ненавистный голос. Я в доли секунды вскочил и накинулся на него, сжал его горло руками. Я выпустил зверя наружу, оскалив клыки и сверкая налитыми кровью глазами, я выпустил его и он хотел убивать. Я ждал, что сейчас скользнёт по его лицу улыбка, что он или засмеётся или жалостливо на меня посмотрит, но тут его белое лицо исказилось гримасой ярости, он с лёгкостью разжал мои руки и отшвырнул меня прочь.
   - Не уподобляйся мне, глупец! - Прошипел он. Я никогда не видел его в такой ярости. Но через секунду он вновь смотрел на меня своим обычным, чуть ласковым взором.
   - Ты думал, что, став вновь человеком, ты вновь обретёшь вдохновение? Ты думал, что будешь принят людьми, что вновь твои книги будут читать? Что бы ты делал, став человеком?
   - Я был жил!
   - Ты бы умер в нищете, без вдохновения, отвергнутый всеми. Ты бы попал в ад, вот какая была бы награда за твои муки!
   - Что ты знаешь о муках...
   - Как ты не поймешь? Ты - единственный в своём роде. Ты тот, кто смог остаться человеком, кого проклятье действительно превознесло. Ты просто не понимаешь. Ты человек. Глупый, но человек. Я не смог сделать этого, но ты - да. Ты - вампир, оставшийся человеком. Пусть твоё тело мертво, ты умеешь превращаться в животных и летать, пьешь кровь. Главное, что ты можешь хотеть любить людей и отвергать проклятье. Главное, что ты смог сохранить человеческую душу, ты - бессмертный, нетленный Человек, которого ждал весь мир. Ты - настоящая гармония, недостающее звено между природой, Богом и человеком.
   - Откуда тебе знать?
   - Скажу - всё равно не поверишь.
   С этими словами он, облизнув обагрённые кровью пальцы, рассыпался летучими мышами и исчез в полуночной тьме.
   И тут я услышал стон. Мгновенно побежав на звук, я в одной из многочисленных комнат нашёл девушку, всю запачканную чужой кровью. Она уже не могла рыдать и просто стонала, обняв мужское тело со сломанной шеей. Кровь была повсюду, она почти полностью её покрыла, но девушка не обращала никакого внимания, она просто стонала, закрыв глаза и обняв этот уже посиневший труп. Это чудовищно. С минуту я наблюдал за ней, а затем осторожно дотронулся до плеча, стараясь не задеть когтями. Она вздрогнула и посмотрела на меня красными от слёз и крови глазами. Они были полны ужаса.
   - Как он вошёл сюда? - Идиот. Нашёл что спросить.
   - Мы не успели освятить дверь... - Тихо простонала девушка.
   - Вы не смогли его остановить?
   - Как? - Она вновь склонила голову на грудь мёртвого и зарыдала. Да. Я понял, какой ценой.
   А затем мы с ней долго говорили, и я увидел в её глазах часть того, что видел раньше только в глазах Карен. Это было призрачно, но всё же я разглядел это.
  
   4 апреля 2004 года
   Я не люблю её. Это теперь ясно. Я не стал уговаривать её вести мой образ жизни, я не стал ограничивать её Свободу, ибо тогда я полагал, что призрак любви вновь настиг меня. Я ошибался. Это была жалость - я не мог допустить, чтобы она страдала без крови так же, как страдал я. Ну что ж, пусть она будет счастлива и свободна. Она целыми ночами летает, рассыпавшись летучими мышами, упивается кровью своих любовников и снова летает в эйфории безумного восторга. Быть может, мне будет правильнее жить так, а не одиноким стариком - праведником. Но самое ужасное в том, что она смотрит на меня глазами, полными бесконечного океана любви и преданности, и она будет с радостью страдать без крови, если я её об этом попрошу. Теперь сказать о том, что я не люблю её - невозможно. Но я думаю только о ней. Я стараюсь забыть безумного писателя - убийцу, стараюсь забыть обо всём, прикинуться обычным любящим человеком. Надеюсь, что мне удаётся эта комедия.
  
  
  
   6 апреля 2004 года
   Странно, но Джон не проявил никакой ощутимой реакции по поводу перерождения Кристины. Но я точно знаю, что этот фанатик пера уже почуял новую ночную тварь, родившуюся под полной луной. Я думал, что он хотя бы посмеётся надо мной, но он... решил не тревожить нас? Добродетель выискался.
   Карен каждую дождливую ночь приносит мне немного крови, чтобы моё вдохновение вновь взлетело до необычайных высот, и тогда я сажусь работать. Она вновь спросила меня, одни ли мы. Я сказал, что не знаю. Если я скажу, что мы не единственные, то наверняка она броситься искать кого-нибудь если не ради мести, то ради интереса. И найдёт Джона. Он может убить её ради своего дьявольского вдохновения, а может и заставить полюбить себя - кто знает, чего можно ждать от этого носферату? В любом случае, я очень тревожусь за неё, когда она целыми днями пропадает. Чёрт возьми, хоть бы её любопытство не сыграло главную роль в их с Джоном невольном знакомстве!
  
   7 апреля 2004 года
   Всё так, как прежде. Никаких признаков хотя бы малейшего интереса по поводу других наших "сородичей" или нашего происхождения. Меня пугает мысль, что она что-то затевает. А если Джон прав? Если у каждого носферату свой, особенный Тёмный Талант, то вдруг Кристина может читать мысли? Ведь, по словам Джона, один старый румынский носферату мог силой разума парализовывать, а другой, в дебрях Сибири, общался при помощи мыслей! Да нет, это бред какой - то. Наврали же ведь ему про Атлантиду, почему бы ему и не соврать мне про Тёмный Талант и того носферату? Но самое печальное, она даже не скучает по солнцу... Боже, сколько я уже не видел солнца...
  
   10 апреля 2004 года
   Чёрт, я должен был это предвидеть! Она сбежала, и я знаю, зачем. На пути в Румынию.
  
   12 апреля 2004 года
   Когда я напал на её след, надежды у меня почти не оставалось. Я слишком отстал от неё. Боюсь подумать, если она уже в замке.
   (кривым почерком)
   Я на подходе в замок. Вот он, уже виднеется, огромная чёрная крепость на скале посреди пропасти из чёрной тьмы, заканчивающейся острыми, словно клыки, вершинами Карпат. Окна не светятся, но я этого ожидал. Корявые деревья словно пытаются ухватить меня, повсюду вой волков, который словно подбадривает меня, луна так высоко в небе снова будто ухмыляется. Вот я уже могу разглядеть ворота замка, эти старинные врата, уводившие в ад неизвестно сколько душ. Туда же однажды, тёмной ночью, вошёл Джон - человек. Там он и остался. Итак, я растворяюсь в тумане. Да поможет мне Бог.
  
   13 апреля 2004 года
   Из склепа несло сырой землёй, тленом и кровью. Я отворил дубовые двери и вошёл, собравшись с духом и отогнав все страшные мысли. На фоне огромного золотого солнца он стоял на коленях перед ней, и смотрел ей прямо в глаза. Его лицо ничего не выражало, но глаза... Глаза были полны печали и жалости. Его чёрный потрепанный сюртук был порван, на нём были следы когтей. Она снова рыдала и в отчаянии била его. Больше она ничего не могла сделать, силы покинули её. Ирония судьбы, он бессмертен. Я уверен, она знала это. "Зачем?!" - снова и снова кричала она, в неистовстве рвя его лицо когтями. Раны за доли секунды зарастали. Он даже не чувствовал боли. Я подошёл, ухватил её за плечи и оттащил от Джона. Он поднялся с колен.
   - Ты такая же, как я. - Сказал он тихо. - И он тоже.
   - Ты лжешь! - Она снова рванулась к нему, но я крепко держал её плечи.
   - Пойдём домой. - Тихо сказал я. - Давай оставим его одного, навсегда.
   - Не ври самому себе. Если ты не пишешь этого в дневнике, это не значит, что ты не делаешь этого. - Произнёс Джон.
   Кристина недоумённо посмотрела на меня. Джон всё так же спокойно сказал:
   - Я не осуждаю тебя, я не осуждая твой взгляд на положение вещей. Убивай, сколько захочешь, и я всё равно буду считать тебя праведником. Но только не ври самому себе. Мне надоело жалеть, мне надоело бранить себя. Если хочешь, ты можешь прекратить убивать, и вскоре ты забудешь это. Как забывают все. Запомни, что бы ты ни делал, ты всегда будешь человеком. Как сколько бы я не спас жизней, я всегда буду вампиром. Ты хочешь узнать тайну, которую всегда жаждал узнать? Тайну превращения вампира в человека? Хорошо, я скажу её тебе, мне нечего скрывать от тебя. Хочешь?
   В эту минуту надежда вновь появилась, словно далёкая путеводная звезда, я вновь почувствовал фантомное ощущение своего сердца.
   - Ты обманешь меня!
   - Разве я когда - нибудь обманывал тебя?
   И тут я подумал о том огромном вдохновении, которое снисходит на меня после глотка человеческой крови, подумал о своей книге и о том, каким жалким будет мой талант, талант человека во плоти... Если я вообще выживу. Передо мной встал ужаснейший выбор: спасти душу, но уничтожить вдохновение, или спасти талант, но уже навсегда обречь себя на проклятие...
   - Нет. - Сказал я и крепче сжал плечи Кристины. - Я не верю тебе. И никогда тебе не верил.
   Я обнял Кристину и мы спустились по холму, прошли по могилам, разводя ногами туман и ушли, не оглядываясь.
  
   14 апреля 2004 года
   Я ещё никогда так не веселился! Сегодня ночью мы с Кристиной устроили настоящее пиршество в пригороде Будапешта, а затем мы очень долго удирали от полиции, весело смеясь, а потом просто исчезли! Бедняги полицейские, сегодня они увидели что-то новое в своей скучной жизни. Полагаю, они впервые видели такое количество трупов! Да, а затем, мы с Кристиной угнали машину и в ней носились по всему городу на бешеной скорости, сбивая бедных пешеходов и превращая бедных полицейских в за-за-заикающихся параноиков! Вот это была потеха из потех! Теперь я понял, что значит жизнь после смерти! Но самое главное - никогда ещё ко мне не приходило такое всеобъемлющее вдохновение, никогда не только ко мне, нор и к, наверное, любому другому рабу музы! Так, я пошёл, там безумная от восторга Кристина ещё какого-то бедняжку притащила.
   Чёрт, и я писал эту меланхоличную бредятину? Боже мой, я бы её с позором сжёг, но жалко - Дневник всё-таки. Ну, ни с чем не сравнимый вкус всё ещё перекатывается, словно леденец, у меня во рту, а я сейчас сяду работать, только стол вытру. Наконец-то я смогу жить, не виня себя и не жалея ни о чём, наконец - то я смогу жить жизнью, присущей только себе, наконец - то я смогу творить вечно! Но Джон... А чёрт с ним, с Джоном, кто он такой вообще? Потомок графа Дракулы? Надо начинать жить заново! Немёртвый я или не Немёртвый?! Ого-го, ну и повеселился же я сегодня! Надо завтра что-нибудь ещё выдумать... Неет, это я оставлю Кристине, вон она, ещё доедает кого-то (Господи, сколько можно есть?). Итак, я пойду скажу Кристине, что если она не перестанет есть, то с ней может произойти непоправимое, а её ошмётки я собирать категорически отказываюсь. И потом - работать, работать, работать...
  
  
  
   3 мая 2004 года
   Я сказал это. Она осталась.
  
   4 мая 2004 года
   terribilis est locus iste... Это место - ужасно. Это место - приют и исповедальня монстра. Но именно это место станет моей последнее могилой, последней навсегда. Я пишу эти строки видя, что уже занимается кровавая заря, открывая мне невиданные доселе предчувствия. Я знаю, что Джон прав. Я знаю, что он был прав всегда, я - нет. Мне мерзко оттого, что я этого не понимал, но чувство удовлетворённости успокаивает меня. Я дописал книгу. Последние строчки, как всегда, были непростыми, но я справился. Теперь я сожгу её и прах развею по моей усыпальнице. Я оставлю только тебя, мой бумажный друг, чтобы ты вечно хранил тайну моей Нежизни, чтобы остался только ты... Да, я встречу рассвет. Я дождался этого. С этим чувством не сравниться даже крови!
   Сквозь лишения и тьму, кровь и пустоту, ужасы ночи и её детей я иду к моей судьбе, моей вере, туда, куда я всегда шёл. Ничто не помешает этому свершиться, ничто и никто. Никогда.
   Я иду на свет.
  
   Конец записи.
   При просмотре документа было обнаружено, что в последнюю страницу вложена тёмно - бордовая роза и написано чужим почерком: "Хвала тебе, о Встретивший Рассвет".
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"