В мае 2004 года рыболовная шхуна в Атлантическом океане, ближе к Великобритании, наткнулась на скрытую в плотном тумане скалу, на вершине которой была обнаружена пещера. Внутри был таинственным образом разбросан пепел, там был найден каменный саркофаг и рядом с ним рыболовы нашли нечто похожее на дневник с инициалами "Д. Н.". Пещера была тщательным образом исследована учёными, но больше найти так ничего и не удалось. Книгу отдали в Кембриджский Университет, где она была загадочным образом утеряна. Её, как и владельца книги, не могут найди до сих пор. Вот текст, переписанный учёными до её утраты.
Почему я решил вести дневник? Наверное, когда я изливаю свои мысли на бумагу, мне становится легче. Да, так оно и есть. Я думаю, что теперь у меня появился новый друг. Бумажный (перечёркнуто). Мерзость, мерзость, мерзость... (перечёркнуто)
14 марта 1920 года.
Добро пожаловать в трущобы! Мерзкую комнатку мне сдали, я бы сказал. Они так и сказали: "мистер Норс, боюсь, что квартиры для вас (подчёркнуто) пока нет. У нас есть только одна комната в квартале..." Но что же было делать? Я купил её и денег у меня почти не осталось. Выходя, я краем глаза заметил, что эта напыщенная курица отдала какому - то прилично одетому джентльмену квартиру возле театра. ВОЗЛЕ ТЕАТРА! Я не могу больше жить в этом аду. Чикаго - это Геенна Огненная! Но всё же я поселился в этой адской утробе с клопами и крысами и видом на самую живописную помойку нашего квартала. Даже на джаз денег нет. Мне повезло, что Джеймс работает в бакалейной лавке - я беру там еду за то, что помогаю Джеймсу с оной. Ночами я пишу, но эти толстые пинтовые кружки в издательствах брать мои работы не хотят. Пока. Видит Бог, я скоро выберусь из этого мрака и пойду по дороге, озарённой светом тысячи свечей... Но как? (перечёркнуто) Слава Богу, бумаги у меня пока хватает, а печатная машинка ещё не сломалась. Несмотря на всё это, я вполне доволен. Меня окружают мои лучшие друзья - книги, у меня есть святая цель и я жив. Я смотрю на дождь, стучащий в мои окна, и радуюсь его вниманию. Я смотрю на голубей, сидящих на моём подоконнике и думаю, что всё не так уж плохо. Как я хочу по-настоящему в это поверить!
Сегодня ночью я смотрел на звёздное небо, почти исчезнувшее за небоскрёбами, я чувствовал себя узником... Внезапно я увидел стаю летучих мышей, носящихся под крышами. Почему они здесь? Куда они летят? Ночное таинство.
15 марта 1920 года.
Да, это будет великая книга! Я сам поражён своей задумкой и неожиданно для самого себя понял, что самим собой просто горжусь. Так, всё - наливаю себе кофе, беру сдобную булку (Джеймсу Стюарту - почесть и хвала!), заряжаю в машинку лист и сажусь за работу, слушая барабанящий дождь за окном. Меня озаряет лишь слабая электрическая лампочка, ночь шепчет мне свои таинственные заклятья... За окном - темно и пусто. Где - то далеко играет джаз, воют и гавкают собаки, рядом - поёт свою песнь кот - бродяга, окна соседних домов горят мистическим сиянием... Ночной, таинственный Чикаго.
16 марта 1920 года.
Сегодня утром, когда мы с Джеймсом находились у него в лавке, на соседней улице началась стрельба: после того, как в соседнее кафе зашёл какой-то богато одетый тип с охраной, к помещению подъехал чёрный "Форд", из него вылезло четверо парней с автоматами, которые тут же открыли шквальный огонь по заведению. Затем они быстренько залезли обратно в сверкающую машину и исчезли. Приехала полиция... Господи, сколько трупов они вынесли! Во имя чего всё это происходит? Как же мы с Джеймсом были ошарашены!
Сколько злобы в этом городе! Везде снуют беспризорные дети, везде сплошной хаос... И всё это под маской величественных небоскрёбов, плакатов и афиш, огней большого города... Ловушка для дураков. Грядёт новая эра, и театры смениваются на бордели.
Вот так, наверное, и пройдёт вся моя жизнь - в какой-то грязной каморке, затерявшейся среди трущоб порочного Чикаго... Скоро закончу роман, и всё пойдёт как по маслу. Слушаю мяуканье любвеобильных котов - совершенно не понимаю, почему людям так не нравится эта изумительная серенада!
21 марта 1920 года.
Я сделал это! Ура! Я написал её! Всё, завтра же понесу в издательство, и это будет великий прорыв США в области литературы, это точно! Несомненно, что это - самый грандиозный мой роман! Всё же, этот день войдёт в историю.
Джеймс рад за меня и не сомневается в моём успехе. Я от всей души благодарен ему за всё: за его бескорыстную дружбу, поддержку и опору. Теперь мир засиял яркими красками и серый Чикаго вместе с ним!
Что странное произошло сегодня ночью. Примерно в первом часу я увидел в окне человека в чёрном сюртуке, медленно идущего по переулку. Что-то исходило от него, загадочное... Он шёл не спеша, без цели, глядя прямо перед собой, в совершенной и давящей на уши тишине. Или это лишь я слышал эту тишину? Тем не менее, он вскоре растворился в темноте переулка и я больше его не видел.
22 марта 1920 года.
Я не вынесу этого. Я больше не могу. Почему, ну почему все мои мечты, все мои надежды всякий раз рушатся в прах?! Что я сделал тебе, Господи? Этот дьявол в твидовом пиджаке, издатель... Видите ли, "не совсем корректно высказана авторская мысль"! Он, конечно же, может всё замять, но за сумму, от которой у меня полезли на лоб не только глаза. Интересно, совсем ли они идиоты или только стараются на них походить? Чуть не разорвал его в клочья.
Джеймс пытался меня успокоить, но я ушёл. Что-то нехорошее во мне начинает рдеть и созревать. Плевать на всё, я вновь пишу, на этот раз новый роман. Фантастика. Я совершенно не намерен описывать быт и людские проблемы - создавая свой мир, становится легче на душе. Здесь я Бог. Я Творец и король. Но также я - любящий отец и любопытный наблюдатель, судья и закон. Просто то, что написано моей рукой - моё, и никто не посмеет отобрать это у меня. Это - часть моей души.
Тот человек из переулка не даёт мне покоя, мне снятся странные сны.
23 марта 1920 года.
Я медленно, но верно схожу с ума. Меня вышвырнули из своей комнатушки, ибо на месте этого этажа собираются построить какой-то магазин или салон... К чёрту всё! Я подавал все эти прошения и жалобы, но встречал лишь усмешку. Люди.
Я переехал к Джеймсу, живём душа в душу. Помогаю ему всем, чем могу и также всё время пишу. Убийства всюду и... (неразборчивый почерк)
Стал невольным свидетелем повешения молодого чернокожего паренька. Мученик. Они считают их животными лишь из - за цвета кожи, какой кошмар! Американская мечта всегда будет лишь мечтою - это точно.
Мне больно думать о Творце, который с печалью смотрит на нас. Я вижу его лицо и мне хочется плакать. Мы так ничего и не поняли, и вряд ли когда-нибудь поймём.
Уют царит у нас! Вечером мы сядем с Джеймсом у плиты, нальём себе по чашечке чая, похрустим печеньем и поболтаем обо всём. Пахнет пихтой и ещё чем - то, напоминающим запах ландыша, я впитываю это, словно губка - и пылаю в пламени счастья, уюта и спокойствия. Какой к чёрту Чикаго, война, сухой закон и Ал Капоне! Есть только эта кухня, я и Джеймс. А затем я снова окунаюсь в только лишь свой мир - мой любимый мир.
Вдохновение начало спадать, я в смутной тревоге. Не могу заснуть.
3 апреля 1920 года.
Вдохновение испарилось, не могу писать, я в отчаянии! Сижу и меланхолично смотрю в окно на проезжающие машины и снующих людей. Мне явно чего-то не хватает, но чего?
Мне не по себе. Снующие люди меня раздражают, в окно смотреть, клянусь, больше не стану. Иду на крышу, полежать и посмотреть на небо. До ужаса боюсь высоты!
Синева, синяя бездна, перламутровая вечность... Мне кажется, что мир перевернулся и я лечу в эту синюю бездну, а земля наверху, и мне очень страшно, очень. Тьфу ты, бред сумасш... (несколько раз перечёркнуто, затем снова написано между строками и вновь перечёркнуто)
Сегодня сходил в парк: милейшие пёсики и милейшие девушки (нет, пёсики всё же милее). Познакомился с некоей Карен Клайн. Что - то меня поразило в ней. Она студентка ветеринарного колледжа, ей 20 лет. Прекрасная, умная девушка и красотой не уступит всем нимфам всех волшебных лесов! Я провёл с ней весть день - мы думаем одинаково! У нас почти одинаковые вкусы! На мои небольшие сбережения мы поели пиццы в какой-то захудалой пиццерии, прогулялись по солнечным проспектам и посидели на скамейке возле моста. Забежали в клуб, послушали джаз и расстались с обещанием встретится завтра. Когда я проходил по знакомому переулку, меня вдруг охватил непередаваемый страх и я припустил по лужам до дома как заправский спринтер. Но когда я вернулся домой, страхи рассеялись и сердце наполнилось сладостным предвкушением. Господи, хоть бы завтра поскорее наступило! (дальше мелким шрифтом) Сейчас кто-то заходил к Джеймсу, он вернулся очень хмурый и тут же лёг спать. Я слышал, как он молился.
4 апреля 1920 года.
Гулял с Карен весь день, самый лучший день в моей жизни. Болтали обо всём на свете, а под конец... (крайне неразборчивый почерк) Она поцеловала меня... В моей голове всё перемешалось, исчезло всё, кроме её губ и тёплого дыхания...
Мы шли с ней по улицам, словно двое ангелов, сошедших с небес. Я просто гордился таким подарком судьбы, так бережно обнял её и просто сверкал гордостью. Я люблю её, и я благодарен тебе, Господи, что ты послал мне её. Никогда не видел я лучше этого твоего творенья, и никогда более не увижу. Она - моё вечное вдохновение. Оно снова нашло меня! Я рад, я всех люблю, всё славно и хорошо!!
7 апреля 1920 года.
(Неразборчивым почерком, на странице несколько водяных разводов) Они убили Джеймса... Я нашёл его дома, весь пол был залит кровью, от его головы почти ничего не осталось... За что? ГОСПОДИ, НАКАЖИ ИХ! Я хочу, чтобы все они горели в аду, чтобы такая же участь постигла всех их родных, близких и друзей!!! Я ненавижу их всех! Твари, подлые твари! Недостойные дышать со мной одним воздухом! люди. Недостойные заглавной буквы.
Полиция пришла к выводу, что Джеймс платил мафии за защиту, но в этот раз не смог. Твари. Полиция никогда не поймает их, я знаю. Карен беспокоится за меня, но я ничего ей не сказал. Не знаю, почему. Не будет больше кухни, чая и печенья. Я больше не пишу про людей.
15 апреля 1920 года.
Я продал нашу лавку и купил убогую квартирку, где поселился с Карен. Пытаюсь забыть Джеймса, но тщетно - я плачу каждую ночь. Господи, почему ты допустил такое? Люди умирают... Но я живу с Карен и мы любим друг друга. Она восхитительно готовит, днём учится в колледже, а вечером приходит домой, пахнущая ландышевым лосьоном. Этот запах... Я же вновь пишу, и ещё лучше, чем раньше. Это всё она, моя богиня. Аллилуйя!
4 мая 1920 года.
Мои романы начали издавать! Я счастлив, как никогда! Это мне снится! Лишь одному из издателей мои работы пришлись по вкусу, и разошлись огромным тиражом по Америке. О, запах славы! Карен радуется за меня чуть ли не вдвое больше. Мы закатили славную пирушку, пришли однокашники Карен и её друзья, были танцы и вино лилось рекой - знатно мы повеселились! Похоже, жизнь уже давно течёт в том русле, в котором она и должна была течь.
1 июня 1920 года.
Вы думали, я умру в трущобах Чикаго? Вы думали, я сгнию и продам свою музу за десять серебряников? Вы зря так думали! Ха! Я выжил, да ещё и отрастил знатное брюшко на поприще литературы - теперь мои романы хотят издавать чуть ли ни все издательства Чикаго, миллионные тиражи моих книг теперь даже через океаны плывут! Сказка! Один месяц - один! Боже, благодарю тебя, Отче!
15 июня 1920 года.
Вчера ночью вновь видел того человека, теперь он ходил прямо среди толпы, но я каким-то образом узнал его. Карен сильно кашляет - наверное, простудилась. Тревога нарастает, настроение портится.
21 июня 1920 года.
Мы были с Карен у врача. Я не вынесу... Туберкулёз, очень запущенный... Всю ночь плакал, глядя на неё... Я схожу с ума, или уже сошёл.
19 июля 1920 года.
(крайне неразборчивым почерком, очень много водяных разводов) Почему, ну почему всё рушится так быстро?! Карен очень ослабела, доктора прописали постоянный покой. Крови в кашле стало больше, всё чаще задыхается. Окно открыто постоянно. Каждый вечер я молюсь за неё: Господь, пастырь мой, не оставь меня в минуту печали, спаси меня и убереги... Спаси её, Боже, умоляю тебя, ну пожалуйста!
3 августа 1920 года.
Она умерла.
6 сентября 1929 года.
Здравствуй, дорогой Дневник! Вот уже девять лет со дня смерти Карен я не написал ни строчки. Будто бы пробудился. Теперь снова пишу, глядя на опадающие листья в Праге. Я один, потоку моего вдохновения ничто не мешает, всё так, как и должно быть. Политикой я вовсе не интересуюсь, как и всем остальным. Я не читаю газет, лишь книги - меня это вполне устраивает. Что-то во мне переменилось, даже не знаю, что именно. В Праге очень хорошие закусочные, так что я иногда хожу туда пообедать. В общем, ничего такого.
10 сентября 1929 года.
Жёлтые листья падают, словно сладкие сны, кружась в самом прекрасном танце, какой только есть на свете. Они кружатся и кружатся, и ветер несёт их вдаль, туда, где я не увижу их. Нельзя рассмотреть только один такой падающий лист - он неизменно исчезнет в этом танце навсегда, но ты уже будешь созерцать исчезновение другого... Завораживающе... Они опадают на каменную мостовую, на клумбы, на дорогу и булыжники, на крыльцо моего дома - какая им разница, куда падать? Они кружатся в танце, чтобы затем упасть... Вся их жизнь - этот тихий, но величественный и прекрасный танец, длиной в несколько мгновений, но Боже мой, как они наслаждаются этим... Как бы я хотел наслаждаться жизнью так же, как они... Но они будут похоронены в вечности, они исчезнут даже с этих тротуаров, а я буду думать о них... Где они будут?
19 сентября 1929 года.
Посетил синематограф. Никогда не перестану удивляться кино! На этот раз я посмотрел фильм восьмилетней давности, какое-то замысловатое название... Кто снял его, я помню - немецкий кинорежиссёр Ф. Мурнау, признаюсь, гениальный. Это фильм по мотивам книги достопочтенного Брэма Стокера, но только по смыслу. Когда я смотрел этот фильм, признаюсь, мурашки бегали у меня по спине! Этот образ жуткого сгорбленного мертвеца останется в голове моей весьма надолго! После того, как я вышел из душного кинозала, до меня донёсся разговор о том, что якобы Мурнау на главную роль кровопийцы пригласил... настоящего! До чего же сплетни доходят!
3 декабря 1929 года.
Сегодня издали мою новую книгу - очень удачный день! Я отметил это дело несколькими бокалами вина у камина, и тут же начал писать новую - усталости как ни бывало! Сюжет придумал просто отличный, начало удалось замечательно! Это не день - это сказка какая - то! Будто бы мне дали ещё один шанс, начать всё заново, с чистого листа! И я начну.
11 декабря 1929 года.
(мелким, неаккуратным почерком)Мне приснился кошмар... Это был всего лишь кошмар, всего лишь сон... Там был этот... человек... из переулка. Он просто смотрел на меня, и глаза его светились, хотя, может и нет... Я не помню... Но он был там! Надо всякую чушь меньше смотреть.
13 января 1930 года.
Мне больше нечего делать здесь. Фортуна отвернулась, и вдруг кто-то заплатил огромную сумму, чтобы меня просто так перестали печатать. Это даже забавно. Кто-то смеётся надо мною, мне не по себе. Я ходил по разным издательствам, но увы! Всё и вся куплено... Ну да хватит! Хватит уже пускать сопли по мечте, которой не суждено сбыться! Ясно, что этот корабль пойдёт ко дну. Впрочем, быть может, шанс ещё есть? Хватит, я сказал!!
15 января 1930 года.
Нет, шанса нет. Мне кто-то прислал письмо про то, что мне надо срочно уехать из города. По началу я не придал этому значения, но после того, как я вернулся с крестового похода по издательствам, я обнаружил мою квартиру в полном хаосе. Еду в Румынию. В купе сижу и смотрю в окно, на луну, чуть не вою, словно волк и потягиваю холодный чай. Дождь моросит. Чувствую, что те, кто обрёк меня на это, в покое меня не оставят. Брр, мерзко и противно, вдохновения нет, тревога растёт. Какая к чёрту тревога, это ужас!.. И ещё гнев... Это ведь, я знаю, те, кто убил Джеймса...
16 января 1930 года.
Прибыл в Будапешт. Поселился в гостинице под чужим именем. На улицу стараюсь не выходить. Страшно даже в окно посмотреть. Не пишу, только дневник. Только недавно понял, какой это прекрасный город! Но времени нет. Они могут достать меня. Убийцы... Умереть, не отомстив. Я не доставлю им такой радости. Но зачем они ищут меня? Интересно, что за силы движут ими, и почему именно я - жертва? Я мерзок сам себе... Я сижу здесь, словно помойная крыса, боящаяся нового дня, и не быть ею не имею сил. Мерзость, мерзость... Но всё же необходимость.
17 января 1930 года.
Прохладный ночной ветерок обдаёт меня, тихо унося с собой все мои страхи и тревоги. Я больше не чувствую их липких объятий и руки мои крепче впиваются в перила каменного балкона. Я смотрю на звёзды и вижу их далёкий, холодный и прекрасный блеск. Что там сейчас, где горят эти звёзды? Что происходит на них, кто следит за мною сейчас? Или мне это снится... Сон или явь, это не так уж и важно - сейчас всё слилось воедино, и даже чёрной косой не разрубить этот гордиев узел. Мне одиноко, и только звёздам я доверяю читать эти страницы... Я хотел бы взвиться ввысь, вознестись к звёздам и не упасть - возможно ли это? Они мерцают так красиво, создают узоры, похожие на алмазы или капельки слёз, а в центре паутины находится вечно ухмыляющаяся луна... Хотя нет, брови её страдальчески сведены, и беззубый рот открыт в мольбе... Она светится изнутри! Она зовёт меня с собой, туда, гулять по млечному пути! Сколько ещё одинаковых людей смотрит на неё? Хотя не все одинаковы - поэтому их постигает смерть. Но зовёт ли она их так же, как зовёт меня? Смотрит ли она на них, сверкая, словно самый огромный алмаз? Звёзды водят вокруг неё хороводы, словно луна для них - некое древнее божество... Они успокаивают меня и шепчут мне свои тайны, щекоча своим колючим холодом. Но я покидаю вас, звёзды, вырываюсь из ваших нежных объятий и ухожу. Берегите их, звёзды.
...
(дрожащий, неровный почерк) Они доверили мне листки бумаги и огрызок карандаша, чтобы я мог писать в перерывах между этими кошмарными... Я просил их... Они нашли меня, ворвались в дом, завязали глаза и повезли непонятно куда. Меня постоянно бьют, но кто были мои захватчики, я не знаю. Я нахожусь в какой-то камере с железной решёткой, в темноте и сырости. Моя темница очень маленькая, можно сказать, каморка. Из мебели тут только жёсткая и грязная кушетка с клопами, окон нет вообще. Свет тут - маленькая свеча, которую они дали мне. Мои верные товарищи теперь, с которыми я невольно делю ту скудную и отвратительную гадость, чем кормят меня, это крысы и тараканы. Я ничего, решительно ничего не понимаю. На все мои вопросы и мольбы никто не откликается, он вообще ни слова не говорят!
...
Сразу же после прибытия меня молча поволокли в какую-то комнату, напоминающую операционную. Там меня положили на стол и завязали тугими кожаными ремнями. Надо мной склонились люди в белых халатах и с повязками на лицах. Они постоянно вводят мне какую-то дрянь, отчего у меня началась жуткая лихорадка, но они и не думают её снимать... Каждый день они тщательно осматривают меня и всё время пишут, словно исследуют меня! Я хочу убить их - это желание живёт во мне на следующий день после первого укола, и с каждым днём всё растёт. Я не могу посмотреть на себя, так как у меня даже нет зеркала... Я всё время голоден, постоянно, даже во сне...
...
(крайне неразборчиво)
Мне хуже. Всё время обморок и лихорадка, мне очень жарко. Я просыпаюсь ночью и засыпаю утром, ночь и день поменялись местами. Голод скоро меня доконает. Не знаю, что они впрыскивают в меня, но это точно меня убьёт.
...
Не знаю, сколь долго я уже не видел солнца. Теперь мне легче, лихорадка прошла, но свирепый голод остался. Я хочу чего-то, что смогло бы утолить мой голод, но что это? Теперь меня выволакивают из моей клетки крюками и петлями, словно дикого зверя. Они боятся меня и не кормят меня вообще. Люди в белых халатах ликуют, глядя на меня, связанного крепчайшими кожаными ремнями и железными наручниками. По всей видимости, они просто идиоты. Но я доберусь до них.
...
Крик отчаяния. Я слышал его, когда впивался зубами в глотку одного из них, моей первой добычи, первой крови. Затем крик прервался. Я не ел, просто перегрыз ему горло. Ремни и кандалы разорваны, я свободен. Я приберегу свои зубы для того, кто посадил семена моего голода. Я искал его, но не нашёл никого, кроме твердолобых мешков крови. Пули и ножи не причиняют мне никакого вреда, и я смеялся. Они кричали от страха и стреляли, и я чувствовал их животный ужас перед естественным врагом, но сдвинуться с места они так и не смогли. Дом Моей Боли. Теперь он стал Домом Их Боли. Кем они сделали меня? Зачем они сделали это? Теперь все они искупили свою вину, а я чувствую запах Добычи. Я пойду за ней, и это будет первая и последняя капля крови. Моя книга будет написана его кровью.
20 февраля 1930 года
Прибыл в Нью-Йорк. Ехал по морю, в одном из ящиков. Оказывается, всё это время я был в окраинах Будапешта, в особняке моей добычи. Я пересеку весь свет, только чтобы почувствовать его горячую кровь на своих губах. Днями сплю под землёй или в тёмных местах. Ночами иду по его следу. Не пишу ничего, кроме этого.
25 февраля 1930 года
Напал на его след вновь, он обосновался в тайном притоне. Под часовней. Теперь могу только слышать его слова и чувствовать его запах... Так близко... (страница чем-то испачкана, текст не разобрать)...его будет моей!
29 февраля 1930 года
Свершилось. Он выехал из часовни в сопровождении охраны, и я последовал за ним. Он остановился где-то на заброшенном складе, где что-то долго делал. Я незаметно прокрался туда и напал. Это было чудесно: он застыл от ужаса, глядя на меня, губы его дрожали, он не мог ничего сказать... Затем из глаз у него потекли слезы, но они не отмоют его души. Никогда. Я свершил над ним суд - я впился в его горло зубами, но оставил ему жизнь лишь только затем, чтобы сломать ему шею и ударить об землю так, чтобы кости захрустели. Я сделал это. Теперь есть время и подумать.
Эта кровь... Она вошла в меня подобно бушующей лавине, и растеклась по всему моему телу, даря ему нежную благодать сытости. Чуть вязкая, солоноватая жидкость источает запах, пробуждающий все твои чувства, которые сливаются воедино и пульсируют в адской агонии... Рот поневоле открывается и зубы сами тянут тебя к человеческому телу, мозг подсказывает место, где находится артерия... Ты чувствуешь, как амброзия носится под кожей, но не пульсирует. Твой язык нащупывает эластичную ветвь, клыки раздирают кожу и ткань артерии, горячая жидкость орошает твою изголодавшуюся глотку, ты не можешь остановиться. Это сродни вожделению.
1 марта 1930 года
Горный снегопад. Снежинки, как белые крошечные листья таинственных и исполинских, невидимых деревьев, танцуют, опадая. Их узор уникален, я вижу каждую грань этого восхитительного волшебства, невидимого для глаза смертного, я вижу, как плещется луна на их сверкающих крыльях... Не передать мне словами того восторга, того прекрасного волшебства их танца, их чистоты и такой... Мелочности? Каждая она ничего не значит, даже если она настолько уникальна в своём роде. Вместе эти миллионы составляют гигантскую и прекрасную, самую прекрасную ткань во всём мире - снег. Он блестит в свете луны, переливается всеми цветами радуги, он так хрупок! Но я не сделаю ему ничего, ибо он не тает на моих руках, снежинки падают на мои белые, могильно белые руки, и остаются там, словно даря себя мне, новорожденному... Я ловлю снежинки руками и я словно бы ощущаю себя одним из них, таким уникальным и... Мелочным...
5 марта 1930 года
Разве меня удивляет, кем я стал? Или чем я стал... Разве меня удивляет, что я разрываю длинными и острыми своими клыками глотки людей и ночами напролёт пьянствую их кровью? Даже если моя жертва - только один человек? Разве удивляет, что солнце жжет меня, словно раскалённая до бела сталь? Что теперь я боюсь одного вида святого креста, что теперь я слышу каждый шорох в норе мыши, которая находится за многие мили от меня? Что в мои ноздри впиваются миллионы разных запахов сразу, но я явственно могу различить один - запах человеческой крови? Теперь я грязная, вонючая тварь; мерзкое чудовище, которое ест плоть по ночам, которым пугают маленьких непослушных детишек, я крыса, мечущаяся по сырым норам, летучая мышь...
10 марта 1930 года
Обрывки фраз, беседы, тайные шептанья...
Кто дал мне дар, какой я не просил?
Кто отнял сны мои и превратил сказанья
В ужасную, печальную и горестную быль?
Чья кровь течёт по моим венам?
Какого демона, а может, короля
Заставили отдать раствор души священной
Тому, кем ныне голодаю я?
Я продал душу за глоток горячей крови,
Я тот, кто выследил и развратил мечту свою;
Я смог разбить судьбы своей оковы,
Но знает кто, какую выбрал я стезю?
2 апреля 1930 года
Почему я убил тогда? Почему я ел и не мог остановиться, хочу ещё? Почему я не дышу и моё сердце не бьётся больше, почему мои руки холодны, как лёд и почему я не могу больше умереть? Что я сделал тому, кого нынче называют Богом, чем я заслужил проклятие? Моя месть уже давно свершилась, мне не к чему больше стремится, но есть ещё моя недописанная книга... Я чувствую своё одиночество кожей, мне страшно одному, во тьме... Я мёртв. Никто, никто не сможет утешить меня, ибо все они живы, а я мёртв. Физически и морально. Кто я такой, что за монстр, ошибка... Что заставляет меня впадать в тяжёлую меланхолию и искать утешения в крови, которая одновременно и притягивает, и отталкивает меня? Так много вопросов на сегодня...
6 апреля 1930 года
Один ли я? Быть может, есть тот, кого также сжигает вечный голод, кто бродит в очи меж домов и ловит прохожих? Есть ли тот, кто живёт на отшибе и спит днём, чтобы выйти на промысел под покровом ночи? Один ли я? Я буду искать того... в переулке... Я буду искать его, у него наверняка есть ответы на все мои вопросы... У меня будет друг.
11 апреля 1930 года
Прибыл в Лондон. Сперва на поезде, а затем на пароходе. Переправлялся через Ламанш очень долго, ибо сей пароход быстротой не отличался. О, Лондон! Твои строгие, но уютные улочки всевозможных стилей, твои башенки и замки! Твои соборы и часовни! Тауэр... Темза блистала передо мной своими перламутровыми водами, ночные огни отражались в них, сливаясь со звёздами... Пристанище великой династии королей, здесь ступали они, словно сошедшие с небес боги, и здесь теперь ступаю я. Я искал по запаху, я пытался услышать себе подобных но так ничего и не обнаружил. Я чувствовал лишь давний отголосок чего-то таинственного, но лицезреть я так ничего и не смог... Идём дальше.
12 апреля 1930 года
Я почувствовал его. Тут, в Лондоне, на одной из старинных улиц - мрачных и узких - я почувствовал запах родни. Он из моей стаи, этот охотник. Этот запах древнее меня, намного древнее, могущественнее. Что-то в нём есть, что выделяет его... Среди нас? Изгой среди изгоев... Это кто-то очень старый и очень важный для меня. Что он совершил? Почему этот запах настолько уникален, что мне даже знаком! Что это такое? Тем не менее, я иду по запаху.
16 апреля 1930 года
Вновь пересёк Ламанш, на этот раз я вышел там, куда привёл меня запах - в затхлый городишко Ле - Трепор. Я плыл на какой-то лодчонке, гребя ночами и днём дрейфуя, накрывшись брезентом. Я очень голоден.
Этот город очень маленький и старый, но святых мест в нём достаточно, поэтому мне пришлось быть очень осторожным. Тут очень красивые и опрятные дома, прекрасная архитектура и природа, даже если она покрыта пеленой ночи. Особенно. Этот запах привёл меня к старому обветшалому и заброшенному дому с заколоченными окнами. Его готический стиль архитектуры навёл меня на мысль, что мои поиски не были не были беспочвенными - это дом был очень стар и кто знает, кто жил в нём. Дом буквально пропитан этим запахом. Кроме того, в некоторых местах на полу и стенах я нашёл отчётливые пятна крови, которые много раз пытались смыть, но, видимо, тщетно. В одной комнате - спальне, видимо - у меня от этого запаха закружилась голова. Он такой знакомый, словно запах духов Карен...
17 апреля 1930 года
Выяснил в местных архивах, что в этом доме некогда жил богатый аристократ, который вместе со всей прислугой в один "прекрасный" день таинственным образом исчез. Ходили слухи, что затем одного мальчика - слугу, которого он очень любил, видели словно бы в спешке уезжающего из города. Но вот куда? Затем был запечатлён приезд в этот дом (и притом, не один раз) небезызвестного метафизика, философа, учёного и врача Абрахама Ван Хельсинга, который затем умер от рака. Мало того, следующие жильцы этого дома и их соседи были зверски убиты неизвестными и непонятно зачем. Вообще, в этой истории слишком много белых пятен.
Так. Я выяснил имена исчезнувших обитателей этого дома и что самое главное, имя того непонятно куда уехавшего мальчика. Его зовут Джон Бэрроуз, он сирота и родился в Лондоне. Мало того, он родился на той самой улице, где я впервые почувствовал этот запах! Мне надо побольше узнать о нём.
Больше в архивах Ле - Трепора я ничего не узнал, мне нужно ещё больше информации. Вновь еду в Лондон.
19 апреля 1930 года
Нашёл много информации о этом таинственном Джонатане Бэрроузе. Это был очень крупный корреспондент "Times", весьма влиятельный человек. Учиться в Оксфорд он приехал бедняком, но кто-то старательно оплачивал его счета. Он жил в Северном Йоркшире, но затем по делу уехал в Румынию, на Карпаты, и там пропал. Интересней истории я ещё не слышал. Еду в Северный Йоркшир.
21 апреля 1930 года
Я был у него в доме... Нет, в замке! Только так можно назвать этот прекрасный, величественный и вместе с тем уютный и милый особняк в самом живописном местечке Англии. Поля, зелёные луга и холмы - вот то, что окружают эту обитель, эти места поражают и зачаровывают. Полная луна выглядывает из-под бровей невидимых облаков и освещает эти огромные долины... Звёзды словно бы осыпают этот ореол прекрасного, и делают луга ещё более живописными и необъятными. Я понимаю, как же хорошо тут жилось Бэрроузу и насколько его вкус был хорош. Он писатель! Столько вдохновения нет нигде в мире!
Дом этот также заброшен (!) и сюда даже воры не залезали, всё осталось в первозданном виде, даже если и заросло паутиной и местами подгнило. Я нашёл в его столе, помимо его работ, толстую папку, в которой узрел картинки, гравюры, вырезки из газет, копии старинных манускриптов, какие - то тетрадки... Эта папка была посвящена нам. "Носферату" - как он называет нас. Этот человек просто болел кровопийцами, он настолько страстно пишет о них, что даже мне становится лестно. Он знает о нас всё. Он почитает Ван Хельсинга, он пишет книги. Этот человек.
Еду на Карпаты, там найду его запах. Поезд завтра вечером. Я хочу есть.
26 апреля 1930 года
Прибыл в Трансильванию. Его нет. Никого нет, только немного людей. Иду по запаху.
27 апреля 1930 года
Я нашёл почти сгоревший замок в жутком захолустье, в горах. Я видел его закопченные башни и бойницы, которые веяли этим запахом, рядом была пустая деревенька, она почти сгнила. Здесь пусто. Я зашёл в замок и узрел увядшие цветы, которые уже давно не меняли. Я увидел старинные гобелены, ковры и гравюры - это был настоящий замок Тёмных Веков, и его лишь недавно покинули... Или нет? Тут множество комнат и столовых, мебель прекрасно сохранилась, но приходит в негодность из - за запущения. Много комнат сгорело, но много сохранилось - там я видел также великолепное убранство и предметы, цену которым не назначить никому. Тут жил князь, не иначе.
Я нашёл потрясающий склеп. Подвал. Его огромные размеры, туман, покрывший пол из сырой земли и большой холм посреди, на котором возвышается жертвенный алтарь, залитый багровой кровью - я просто недоумеваю. К тому же, во всю огромную стену подвала тут есть исполинских размеров позолоченное солнце! Этот запах тут везде, к нему примешаны по меньшей мере пятнадцать примесей того же рода, но теперь он исходит из под земли. Я разрыл эту землю и нашёл пятнадцать обугленных скелетов. Странные скелеты людей со звериными клыками и когтями. Их кости несокрушимы.
Я нашёл свежую могилу с дубовым гробом в ней. Свежую и пропитанную запахом, который исходит именно из неё. Нашёл.
28 апреля 1930 года
Я затаился в склепе и всё жду, когда он появится.
Жду целую ночь, голод рвёт меня изнутри.
3 мая 1930 года
Проклятье, он наверняка почуял меня и тоже затаился. Как-то мне тревожно...
5 мая 1930 года
Я видел тёмный силуэт при свете луны. Это было, когда я осторожно выглянул на улицу. Я видел его на самой высокой башне замка, залитой лунным светом. Он просто стоял, но через секунду, когда я отвёл взгляд, он уже исчез. Он боится или ждёт случая?
6 мая 1930 года
Он следит за мной... Я знаю, он не сводит с меня глаз, это что-то древнее... Каждый раз, когда я хочу поговорить с ним, он исчезает... И наслаждается этим, чёрт его побери!
7 мая 1930 года
Господи, сколько я уже без еды! Мне совершенно необходима кровь. Я не знаю, где он спит, но я сплю рядом с его гробом, в соседней могиле.
9 мая 1930 года
Он говорил со мной. Я встретил его, когда проснулся - он просто стоял и смотрел на меня, а затем заговорил:
"Кто вы?" - сказал он. Его голос настолько поразил меня... Он был так красив, так мелодичен и приятен для слуха. Но он был холоден. Белое лицо его заливала полная луна, в её зелёных лучах его красные зрачки светились, как у кошки. Его глаза были пронзительны, они внушали какой-то внутренний, потусторонний страх, даже мне. Острые черты лица и ястребиный нос придавали какое-то жуткое впечатление, а чуть оттопыренные кроваво-красные губы доказывали наличие длинных и острых клыков, как у меня. Одет он был в длинный потрепанный чёрный сюртук, он скрестил руки с длинными белыми пальцами, увенчанными длинными когтями на груди. Боже, неужели и я такой же? Я назвал своё имя.
"Зачем вы пришли?" - спросил он вновь. Я сказал, что ищу его.
"Вы ищете ответы?" - спросил он. Я сказал, что да.
"Как вы стали таким?" - неожиданно поинтересовался он. "Стечение обстоятельств" - ответил я.
"Сколько нас осталось?" - спросил он, я уловил нотки мольбы в его голосе.
"Не знаю. Я сам ничего не знаю. Я даже не знаю, кто я"
"Вы жалеете об утраченном?" - спросил он после недолго молчания, когда он пристально и внимательно рассматривал меня.
"Да" - ответил я. Внезапно его страшные глаза удивлённо и как-то испуганно расширились, рот приоткрылся, обнажив две белые сабли. "Как?!" - говорило его лицо. Затем он изрёк, пристально глядя мне в глаза:
"А я не могу жалеть, я даже не могу хотеть этого. Я тоже не знаю, кто я. Вы жалеете с самого начала... с самого конца?"
"Нет, в первые дни я упивался этим".
"Вы надолго? Будьте моим гостем!" - в его голосе вновь слышалась мольба. Было бы невежливо сказать ему, что я, должно быть, навсегда, с его позволения. Но я так и сказал:
"Я, должно быть, навсегда, с вашего позволения"
Он улыбнулся. Его улыбка была самой искренней и радостной из всех, которые я видел... Может быть, кроме Карен.
"Меня зовут Джон Бэрроуз. Все называют меня просто Джоном. Называйте и вы"
Потом мы бродили по его старинному замку, и он рассказал мне захватывающую историю своей жизни и смерти. Я никогда не слышал ничего подобного, с ним случилось столько всяких приключений! Кажется, что, наконец, я нашёл настоящего друга.