Кац Юрген Дмитриевич. Жемчужная нить; глава девятая: Джоанна возвращается домой

ЖЕМЧУЖНАЯ НИТЬ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ДЖОАННА ДОМА И КОНФЛИКТ.

Джоанна Оукли не позволила полковнику Джеффри сопровождать ее до самого дома, и он, понимая щепетильность молодой девушки, не стал настаивать на своем, а оставил ее на углу Фор-стрит, получив от нее полуобещание, что она снова встретится с ним в тот же день, в тот же час, в Храмовых Садах.

-Я прошу вас об этом, Джоанна Оукли, - сказал он, - потому что решил сделать все, что в моих силах, чтобы узнать, что стало с мистером Торнхиллом, в судьбе которого, я уверен, мне удалось заинтересовать вас, хотя вы так мало интересуетесь бусами из жемчуга, которую он доверил вам.

-Я действительно мало интересуюсь ими, - сказала Джоанна, - так мало, что это, можно сказать, ничего не значит.

-Но все же они ваш, и вы должны иметь возможность распоряжаться ими, как вам заблагорассудится. Нехорошо пренебрегать такими дарами судьбы, ибо если вы сами ничего не хотите ими поделать, то наверняка есть и другие люди, которых вы можете знать и которым они могли бы даровать великое счастье.

- Нитка жемчуга - великое счастье?- спросила Джоанна вопросительно.

- Ваш ум так занят вашим горем, что вы совершенно забываете, что такие бусы имеют огромную ценность. Я видел эти жемчужины, Джоанна, и могу заверить вас, что они сами по себе - целое состояние.

- Я полагаю, - печально сказала она, - что человеческая натура не может рассчитывать на две милости судьбы сразу. У меня было любящее, теплое сердце, любившее меня и без богатства, которое позволило бы нам жить в комфорте и достатке. И теперь, когда это богатство, возможно, в моих руках, сердце, что было гораздо важнее для меня, - самой дорогой для меня драгоценностью, лежит под волнами, где ее яркие мечты и славные и романтические стремления угасли навсегда.

-Так, вы встретитесь со мной, когда я вас прошу, чтобы узнать, есть ли у меня для вас новости?

-Я постараюсь это сделать. Я очень этого желаю, но одному Богу известно, хватит ли у меня сил.

-Что вы имеете в виду, Джоанна?

-Я не могу сказать, что может сделать со мною недельная тревога; я не знаю, но больничная койка может стать моим пристанищем, пока я не променяю ее на могилу. Даже сейчас я чувствую, что силы покидают меня, и я едва могу дотащиться до своего дома. Прощайте, сэр! Я должна поблагодарить вас за все хлопоты, которые вы взяли на себя, а также за любезность, с которой вы рассказали мне о том, что произошло.

- Помните, - сказал полковник Джеффри, - что я прощаюсь с вами в надежде снова встретиться с вами.

Так они расстались, и Джоанна отправилась в дом своего отца. Кто теперь, встретившись с ней и случайно не увидев этого милого лица, которое никогда не забудется, мог бы подумать, что это некогда веселая и жизнерадостная Джоанна Оукли? Ее шаги были печальны и торжественны, и вся юношеская упругость ее тела казалась готовой к смерти. И она надеялась, что сможет тихо и незаметно проскользнуть в свою маленькую спальню - ту самую, где она спала с детства, и на маленьком ложе, на котором она так часто засыпала тем святым и спокойным сном, который могут знать только такие сердца, как ее. Но она была обречена на разочарование, потому что преподобный Мистер Люпин все еще был там, и так как Миссис Оукли поставила перед этим благочестивым человеком большой ассортимент предметов домашнего обихода и среди прочего немного подогретого вина, которое, казалось, особенно подходило ему, он не выказал никакого желания уходить. К несчастью, это вино, которое преподобный джентльмен пил с таким священным наслаждением, хранилось в погребе, и миссис Оукли дважды приходилось спускаться вниз, чтобы достать новые запасы, и только в третий раз отправившись в погреб с той же целью она встретила бедную Джоанну, которая только что вошла в дом через заднюю дверь.

- О! Вернулась домой, не так ли?- я не знаю, куда ты запропастилась, - сказала миссис Оукли, - но думаю, что мне еще долго придется гадать, прежде чем ты мне скажешь. Иди в гостиную, я хочу поговорить с тобой.

Теперь бедная Джоанна совсем забыла о существовании Мистера Люпина, и вместо того, чтобы объясняться с матерью, что, как она знала, вызовет еще больше распросов, ей захотелось немедленно лечь спать, несмотря на то, что это было на час раньше обычного времени. Ничего не подозревая, она вошла в гостиную, и когда мистер Люпин сел, малейшее движение его стула закрыло дверь, так что она не могла убежать. При других обстоятельствах Джоанна, вероятно, настояла бы на том, чтобы покинуть квартиру. Но одного взгляда на лицо этого благочестивого человека было вполне достаточно, чтобы убедить ее, что он принес достаточно возлияний Бахусу, чтобы быть способным на любое бесстыдство, так что она боялась пройти мимо него, особенно когда он раскачивал руками, как лопастями ветряной мельницы. По крайней мере, она надеялась, что, когда мать вернется, она спасет ее, но в этой надежде она ошибалась, и Джоанна имела не больше представления о том, до какой степени религиозный фанатизм может довести свою жертву, чем о нравах и обычаях обитателей Луны. Когда Миссис Оукли действительно вернулась, ей было трудно войти в квартиру, так как кресло Мистера Люпина занимало большую ее часть; но когда она добилась разрешения войти, Джоанна сказала:

- Мама, умоляю тебя, защити меня от этого человека и позволь мне свободно выйти из комнаты!

Миссис Оукли сделала вид, что в изумлении всплеснула руками, и сказала:

-Как ты смеешь так неуважительно отзываться об избранном человеке? Да как ты смеешь, говорю я, делать такое - просто с ума сойти, что за девицы в наше время пошли!

-Не оскорбляйте ее, не оскорбляйте девицу, - сказал мистер Люпин. - Она еще не знает, какая честь ей уготована.

-Она этого не заслуживает, - сказала миссис Оукли, - она этого не заслуживает.

-Ничего, сударыня - ничего; мы... мы... мы не всегда получаем всего, что заслуживаем в этом мире.

- Выпейте что-нибудь, Мистер Люпин, у вас икота.

-Да - я.. мне кажется, у меня есть немного. Разве это не позор, что у кого-то, столь близкого к Господу, может быть икота? Сколько же у вас тут света, Миссис Оукли!

- Много света, Мистер Люпин! Но, может быть, вы намекаете на свет Евангелия?

--Нет, только те, что горят сейчас; будь проклят свет Евангелия - ой, то есть, будь прокляты все Отступники! Но то, что здесь много света, безошибочно, Миссис Оукли. Дай мне капельку хоть чего-нибудь, в горле сухо, как в Сахаре.

-Есть еще немного подогретого вина, Мистер Люпин, но я удивлена, что вы думаете, что здесь больше одного света.

- Это чудо, мадам, в силу моей великой веры. Я верю в С-С-шесть огней, и вот они здесь.

-Ты видишь это, Джоанна?- воскликнула Миссис Оукли, - неужели вы теперь не убеждены в святости Мистера Люпина?

- Я убеждена, что он пьян, матушка, и умоляю вас немедленно отпустить меня.

- Скажите ей о чести, - сказал мистер Люпин, - скажите ей о чести.

-Не знаю, мистер Люпин, но не кажется ли вам, что лучше воспользоваться каким-нибудь другим случаем?

-Ну что ж, тогда у нас есть такая возможность.

-Если вам угодно, мистер Люпин, я так и сделаю. Итак, вы должны знать, Джоанна, что мистер Люпин был так добр, что согласился спасти мою душу при условии, что вы выйдете за него замуж, и я совершенно уверена, что у вас нет никаких разумных возражений. Более того, я думаю, что это самое меньшее, что вы можете сделать, независимо от того, возражаете вы или нет.

- Хорошо сказано, - сказал мистер Люпин, - превосходно сказано.

- Матушка, - сказала Джоанна, - если вы настолько погрязли в суевериях, что полагаете, будто этот несчастный пьяница должен стать посредником между вами и небом, то я настолько растерянна, что не могу отвергнуть ваше предложение с большим презрением и пренебрежением, чем когда бы то ни было, но лицемерие никогда, на мой взгляд, не имеет столь отвратительного вида, как тогда, когда оно облачается в религиозное одеяние.

-Это невыносимо! - воскликнула Миссис Оукли. - неужели я не должна держать под своей крышей одного из святых Господних?

- Да будь он хоть десять раз святым, матушка, а не просто жалким пьяницей и распутником, то лучше было бы, если бы его десять раз оскорбили, чем если вы позволили бы своему собственному ребенку пройти через унижение, отвергать такое предложение, как только что сделанное. Я должна просить покровительства моего отца; он не потерпит, чтобы близкий ему человек, к кому он проявлял привязанность, воспоминание о которой глубоко проникает в его сердце, встретил под его кровом такое жестокое оскорбление.

-Вот именно, моя дорогая! - воскликнул Мистер Оукли, распахивая в эту минуту дверь гостиной. - Верно, моя дорогая, ты никогда в жизни не говорила более правдивых слов.

Миссис Оукли издала слабый крик, и преподобный Мистер Люпин немедленно схватил кувшин с подогретым вином и одним глотком осушил его.

- Отойди от Меня, сатана, - сказал он. - Мистер Оукли, будь вы прокляты, если скажете мне хоть слово.

-Тогда все равно, - сказал мистер Оукли. - будь я проклят, если не сделаю этого. Бен! входи--входи, Бен.

- Я иду, - послышался низкий голос, и в гостиную вошел человек примерно шести футов четырех дюймов ростом и почти двух третей его ширины. - Я иду, Оукли, братишка. Надень свои благословенные очки и скажи мне, кто этот паренек.

-Я могла бы поклясться,--сказала миссис Оукли, стукнув кулаком по столу, - Оукли, я могла бы поклясться, что ты, маленький хнычущий, сморщенный негодяй, никогда не осмелился бы войти в эту гостиную с этими словами, если бы с тобой не было твоего кузена Бугая Бена, мясоеда¹ из Тауэра.

- Успокойтесь, мэм, - сказал Бен, усаживаясь в кресло, которое тут же разлетелось на куски под его тяжестью. - Успокойтесь, сударыня; дьявол - что это такое?

- Ничего, Бен, - сказал мистер Оукли, - это всего лишь стул.

- Ну и приветствие, - сказал Бен. - И вы называете это приветствием? Но ничего страшного - успокойтесь.

-Ах ты, большой, задиристый, ленивый, вонючий и жадный негодяй!

- Продолжайте, мэм, продолжайте.

-Ты никчемный кусок падали; собака носит свою собственную шкуру, а ты носишь шкуру своего хозяина, Ты, большая глупая, переросшая, затаившаяся собака. Ты, воспитанный в приходе дикий зверь, иди и следи за своими львами и слонами в башне, и не входи в дома честных людей, ты, головорез, хулиган, карманник негодяй.

- Продолжайте, мэм, продолжайте.

Этот диалог не мог продолжаться долго, и миссис Оукли в изнеможении опустилась на стул, а потом Бен сказал:

-Вот что я вам скажу, мэм, я считаю вас... я смотрю на вас, мэм, как на женскую особь этого же вида, каким вы назвали меня.

В этом намеке не было никакой ошибки, и миссис Оукли уже собиралась что-то ответить, когда преподобный Мистер Люпин поднялся со стула и сказал:

- Благослови вас всех Господь! Пожалуй, я пойду домой.

-Пока нет, мистер Тюльпан, - сказал Бен. - Вам лучше снова сесть - нам нужно кое-что вам сказать.

- Молодой человек, молодой человек, позвольте мне пройти. Если вы этого не сделаете, то подвергнете опасности свою душу.

-А нет у меня никакой души, - сказал Бен.- Я всего лишь мясоед и не претендую на такую роскошь.

- Язычник!- воскликнула Миссис Оукли, - ужасный язычник! Но есть одно утешение, и это то, что он будет вечно жариться в своем собственном жире.

-О, это пустяки, - сказал Бен. - Я думаю, мне понравится, особенно если это доставит вам удовольствие. Я полагаю, это то, что вы называете христианским утешением. Вы не присядете, Мистер Тюльпан?

-Меня зовут не Тюльпан, а Люпин, но если вам угодно, я, конечно, не прочь присесть.

Мясоед одним движением ноги отшвырнул от себя стул преподобного джентльмена, который, садясь на него, шлепнулся на пол.

- Дорогая моя, - сказал мистер Оукли Джоанне, - ты ложись спать, и тогда твоя мать не сможет сказать, что ты имеешь какое-то отношение к этому делу. Я намерен избавить свой дом от этого человека. Спокойной ночи, моя дорогая, Спокойной ночи.

Джоанна поцеловала отца в щеку и вышла из комнаты, нисколько не сожалея о столь решительном шаге, предпринятом для подавления Мистера Люпина. Когда она ушла, Миссис Оукли сказала:

- Мистер Люпин, я желаю вам спокойной ночи, и, конечно, после такого грубого обращения от этих негодяев я не могу ожидать, что вы придете снова. Спокойной ночи, мистер Люпин, Спокойной ночи.

-Все это очень хорошо, мэм, - сказал Бен, - но прежде чем этот дикий зверь пастор уйдет, я хочу сделать ему замечание. Похоже, он еще не совсем проснулся, и я должен его разбудить.

Бен взял преподобного джентльмена за нос и так сильно ущипнул его, что, когда он убрал большой и указательный пальцы, тот был совершенно синим.

- Убийство! о, убийство! мой нос! мой нос! - закричал Мистер Люпин, и в этот момент миссис Оукли, которая боялась напасть на Бена, так сильно ударила мужа по голове, что маленький человек снова пошатнулся и увидел гораздо больше огней, чем преподобный Мистер Люпин под воздействием подогретого вина.

-Очень хорошо, - сказал Бен. - Теперь мы входим в самую гущу событий.

С этими словами Бен достал из кармана моток веревки, на одном конце которой была петля, и ловко набросил ее на голову Миссис Оукли.

- Убийство!- взвизгнула она. - Оукли, ты хочешь, чтобы меня убили у тебя на глазах?

-У меня так звенит в ушах, - сказал мистер Оукли, - что я ничего не вижу.

-Вот так, - сказал Бен, - мы управляемся с дикими зверями, когда они затыкают уши на всякие доводы. А теперь, мэм, пожалуйста, немного сюда.

Бен огляделся по сторонам, пока не нашел в стене крепкий крюк, через который, благодаря своему огромному росту, он смог натянуть веревку, а затем другой ее конец надежно привязал к ножке тяжелого секретера, стоявшего в комнате, так что миссис Оукли была надежно закреплена.

- Убийство!- воскликнула она. - Оукли, неужели ты мужчина, Что стоишь здесь и смотришь, как со мной так обращается этот здоровенный грубиян?

-Я ничего не вижу,--сказал мистер Оукли, - у меня в ушах такой звон, я уже говорил вам -я ничего не вижу.

-Теперь, сударыня, вы можете говорить все, что вам угодно, - сказал Бен, - это не имеет никакого значения, все равно что ворчание медведя с больной головой. А что касается вас, мистер Тюльпан, то вы просто встанете на колени и попросите прощения у Мистера Оукли за то, что пришли пить его чай без его разрешения и имели дьявольскую наглость говорить с его дочерью.

-Не делайте этого, Мистер Люпин!--закричала Миссис Оукли. - не делайте этого!"

-Вы слышали, - сказал Бен, - что советует леди? Теперь я совсем другой; я советую вам сделать это, потому что, если вы этого не сделаете, я не причиню вам вреда, но мне кажется, что я должен буду упасть на вас и раздавить вас.

- Пожалуй, я так и сделаю, - сказал мистер Люпин. - Святые всегда были вынуждены уступать филистимлянам.

-А если ты будешь меня обзывать, - сказал Бен, - я просто сверну тебе шею.

- Молодой человек, молодой человек, позвольте мне увещевать вас. Позволь мне уйти, и я вознесу молитвы о вашем обращении.

- К черту твою наглость! как ты думаешь, что сделают звери в башне, если я обращусь? Да ведь этот тигр, который у нас недавно был, съел бы свой собственный хвост, подумай он только, что я стану таким же ослом, как вы. Давай, я не могу больше терять свое драгоценное время, и если ты сейчас же не опустишься на колени, мы посмотрим, что можно сделать.

-Я должен, - сказал мистер Люпин, - я должен, я полагаю, - и он упал на колени.

- Очень хорошо, а теперь повторяй за мной.- "Я волк, в овечьей шкуре".

- Да, "я волк, в овечьей шкуре", - да простит меня Господь.

-Может быть, и простит, а может быть, и нет... а теперь продолжай - "все, что есть праведного, - мне отвратительно".

- О боже, да - "все, что есть праведного, - мне отвратительно".

- "Мистер Оукли, я оскорбил вас".

- Да, я жалкий грешник, Мистер Оукли, я оскорбил вас.

- "И прошу у него прощения, преклонив..."

- О боже, да.. Я прошу у него прощения на коленях - Господи, помилуй нас, несчастных грешников!

- "...Колени... Я больше так не буду."

- Да, колени, я больше так не буду."

-"Это так же верно, как то, что я лежу на этом полу."

- Да--так же верно, как то, что я лежу на этом полу.- Смерть и Дьявол, вы убили меня!"

Бен схватил преподобного джентльмена за затылок и прижал его голову к полу, пока нос, который прежде был таким страдальческим, не расплющился почти полностью вместе с лицом.

-Теперь вы можете идти, - сказал Бен.

Мистер Люпин вскочил на ноги, но Бен последовал за ним в коридор и не отпускал его до тех пор, пока тот не ускорил его движения двумя сильными пинками. А потом победоносный мясоед вернулся в гостиную.

- Ну, Бен, - сказал мистер Оукли, - ты настоящий поэт.

-Я верю тебе, Оукли, старина, - сказал Бен, - а теперь пойдем, выпьем по пинте за углом.

- Что?- воскликнула Миссис Оукли, - и вы оставите меня здесь, негодяи?

-Да, - сказал Бен, - если только вы не пообещаете никогда больше не быть самкой собаки и не попросите прощения у Мистера Оукли за то, что доставили ему столько хлопот; что же касается меня, то я отпущу вас задешево, вы только поцелуете меня и скажете, что любите меня.

-Если да, то могу я...

- Быть проклята, ты хочешь сказать.

-Нет, не это, я хотела сказать быть задушенной.

Конец Восьмой Главы

Перевод Юргена Каца

Большой Бен заставляет Мистера Люпина покаяться.

(1) Мясоед - Биф-итер (англ. Beafeater) - неофициальное название Тауэровской стражи, созданное при Гернихе Седьмом Тюдоре, и прозванной так за то, что имели привилегию есть мясо с королевского стола. (Таким правом помимо королевской семьи обладали лишь богатейшие купцы и знатнейшие дворяне, не говоря уж о том, что мясо в Англии 16 века вообще как таковое было недоступно простолюдинам, ввиду большой стоимости.) Официальное название - Йоменская стража. - (Прим. Пер)

Оставить комментарий © Copyright Кац Юрген Дмитриевич (перевод: Юрген Кац) (Jurgen.katz@yandex.ru) Размещен: 21/09/2020, изменен: 21/09/2020. 20k. Статистика. Глава: Хоррор, Переводы, Foreign+Translat Жемчужная нить, или Суинни Тодд, дьявольский парикхмахер с Флотской улицы Иллюстрации/приложения: 1 шт. Скачать FB2		Оценка: *10.003** Ваша оценка:
Аннотация: Джоанна возвращается домой после тяжёлого разговора с полковником Джеффри, надеюсь пробраться в спальню незаметно. Но встречает её рассерженная мать и пьяный преподобный Люпин. Что же ожидать от пропойного пьяницы и кто заступится за юную девушку? Узнаете в девятой главе "Жемчужной нити"!

Кац Юрген Дмитриевич: другие произведения.

Жемчужная нить; глава девятая: Джоанна возвращается домой