Поскольку цель Суини Тодда, была полностью выполнена - ростовщик увидел экипаж - он не возражал против того, чтобы войти в дом, что он, соответственно, сразу и сделал, опередив Джона Манделя, который с каждой минутой все больше и больше убеждался в том, что его гость был человеком очень высокого ранга и положения в обществе. -Я должен был бы, - сказал Суини Тодд, - сам снабдить высокородную даму требуемой суммой денег, но так как я не мог этого сделать, не заложив несколько поместий, она решительно запретила мне и думать об этом. - Разумеется, - сказал мистер Мандель, - я полагаю, она очень знатная дама? - Действительно, очень знатная, но условием этой сделки, если вы вообще готовы ее заключить, должно стать то, что вы не должны спрашивать, ни кто она такая, ни кто я такой. - Это не мой обычный способ ведения дел, но если все остальные условия меня удовлетворят, я не буду возражать. - Очень хорошо; под всем остальным, что вас удовлетворяет, я полагаю, вы подразумеваете предлагаемую гарантию? - Да, это очень важно, милорд. - Я сообщил знатной даме, что, поскольку дело должно быть окутано чем-то вроде тайны, надежность должна быть чрезвычайная. - Это очень правильный взгляд на вопрос, милорд. Интересно, - подумал Джон Мандельл, - герцог ли он; в следующий раз я назову его "ваша светлость" и посмотрю, не будет ли он возражать против этого. - Поэтому, - продолжал Суини Тодд, - прославленная леди передала в мои руки гарантии на треть большую сумму, чем ей требовалось. - Конечно, конечно, очень правильное решение, ваша светлость; могу я спросить о характере предлагаемой гарантии? - Драгоценности. - В высшей степени удовлетворительный и даже безупречный залог; они занимают мало места и не теряют в цене.
- А если они и обесценятся, - сказал цирюльник, - то для вас это не будет иметь никакого значения, потому знатный человек гарантирует искупление долгов.
-Я нисколько в этом не сомневаюсь, ваша светлость; я просто сделал это замечание случайно, совершенно случайно.
-Конечно, конечно; и я надеюсь, прежде чем продолжить, что вы готовы углубиться в эту тему.
-Конечно, да, и, я с гордостью могу сказать, в любой степени. Покажите мне, на что идут деньги, ваша светлость, и я покажу вам деньги -- таков мой способ ведения бизнеса; и никто не может сказать, что Джон Мандель когда-либо открещивался от сделки, которая была честно предложена ему и которую он счел целесообразной.
-Именно услышав такую характеристику о вас, я решил обратиться к вам. Что вы на это скажете?
Суини Тодд с небрежным видом достал из кармана жемчужную нить и бросил ее перед глазами ростовщика, который взял ее и несколько секунд быстро перебирал пальцами, перед тем как сказать--
-Я думал, что в королевстве есть только одни такие бусы, и они принадлежат королеве.
-Ну что ж-, - пробормотал Суини Тодд.
-Я смиренно прошу прощения у вашей светлости. Сколько денег ваша светлость требует за эти жемчужины?
-Двенадцать тысяч фунтов - это их текущая стоимость, если их продажа была вынужденной; от вас требуется восемь тысяч фунтов под их залог.
-Восемь тысяч - это большая сумма. Как правило, я даю взаймы только половину стоимости чего-либо; но в данном случае, чтобы угодить вашей светлости и прославленной особе, я, конечно, не колеблюсь ни минуты, и на один месяц одолжу вам требуемую сумму.
-Этого достаточно, - сказал Суини Тодд, едва скрывая ликование, которое он испытывал, получив от Джона Манделя гораздо больше, чем ожидал, и которого он, конечно, не получил бы, если бы ростовщик не был полностью впечатлен идеей о том, что жемчуга принадлежат королеве, и что на самом деле сама коронованная особа стала его клиентом. Он ни на мгновение не предположил, что деньги нужны были королеве; но его точка зрения на это дело заключалась в том, что она одолжила жемчуга этому аристократу, чтобы удовлетворить какие-то его собственные потребности, и что, конечно, они будут возвращены очень скоро. В целом более приятной сделки для Джона Манделя нельзя было и вообразить. Это было как раз то, на что он обратил бы внимание, и испытал величайшее удовлетворение, доведя дело до конца, и он считал, что это открывает дверь в бизнес самого высокого класса, на который он был способен.
-На какое имя, ваша светлость, - спросил он, - мне выписать чек моему банкиру?
- От имени полковника Джорджа.
- Конечно, конечно; и если ваша светлость передаст мне гарантию на восемь тысяч фунтов и, пожалуйста, учтите, что в конце месяца, начиная с этого времени, сделка будет возобновлена, если потребуется, я выпишу вам чек на семь тысяч пятьсот фунтов.
- Почему только семь тысяч пятьсот, когда вы упомянули восемь тысяч фунтов?
- Пятьсот фунтов - это мои небольшие комиссионные за сделку. Ваша светлость поймет, что я высоко ценю соблюдение обычаев вашей светлости и, следовательно, беру самую низкую возможную плату. Могу заверить вашу светлость, что за свои средства я мог бы извлечь гораздо больше, но отрада от возможности стоять рядом с вашей светлостью настолько велика, что я готов пойти на жертву, и поэтому я говорю пятьсот, хотя на самом деле мне следовало бы сказать тысячу фунтов стерлингов, принимая во внимание большую нехватку средств. фунтов стерлингов, принимая во внимание большую нехватку денег на данном этапе; и я могу заверить вашу светлость, что...
- Спокойно, спокойно, - сказал Суини Тодд. - и если вам будет неудобно выкупить драгоценности в конце месяца, считая с этого времени, вы непременно получите от меня весточку.
-Я вполне удовлетворен этим, - сказал Джон Мандель и, соответственно, выписал чек на семь тысяч пятьсот фунтов, который вручил Суини Тодду, а тот положил его в карман, немало обрадованный тем, что наконец избавился от своего жемчуга, пусть и по такой цене, значительно намного ниже их реальной стоимости.
- Едва ли мне нужно настаивать на том, чтобы вы, мистер Мандельь, - сказал он, - сохраняли это дело в строжайшей секретности.
- В самом деле, в этом нет необходимости, ваша светлость, поскольку быть сдержанным и осторожным - часть моей работы. Ваша светлость, можете не сомневаться, что очень скоро мне будет нечего делать в моей специальности, если я заговорю об этом. Нет, эта сделка навсегда останется тайной в моей собственном сердце, и ни одна живая душа, кроме вашей светлости и меня, не будет знать, что произошло.
С этими словами Джон Мандель с величайшим почтительностью проводил Суини Тодда до его экипажа, и еще через две минуты он уже ехал по направлению к городу с небольшим состоянием в кармане. Нам следовало бы раньше заметить, что Суини Тодд, отправляясь продавать жемчуг гранильщику в Сити, внес несколько существенных изменений в свою внешность, поэтому маловероятно, что его снова узнают наверняка. Например, не имевший собственных бакенбард, он нацепил пару больших черных накладных, а также усы, и также немного подкрасил щеки, что столь кардинально изменило его внешность, что те, кто находился с ним в самых близких отношениях, не узнали бы его. Опознать его можно было разве что по голосу, который он тщательно постарался изменить в своем общении с Джоном Мандельом, чтобы не выдать себя.
-Я полагал, что все удастся, - бормотал он себе под нос, направляясь в город, - и я не обманулся. Еще три месяца, всего три, я останусь работать на Флит-стрит, чтобы внезапно обогащение не вызвало подозрений.
Затем он помолчал несколько минут, в течение которых, казалось, прокручивал в голове какой-то очень запутанный вопрос, а затем внезапно сказал--
- Ну, что ж, что касается Тобиаса, я думаю, что, несомненно, безопаснее будет устранить его, лишив жизни, нежели пытаться упрятать в сумасшедший дом, и я полагаю, что есть еще пара человек, которые являются помехой с которой следует разобраться в настоящее время. Я должен подумать... Я должен подумать.
Когда такой человек, как Суини Тодд, принимался размышлять, не могло быть никаких сомнений в том, что замышлялось какое-то страшное злодеяние, и любой, кто мог бы наблюдать за его лицом во время той поездки домой от ростовщика, увидел бы по его выражению, что волновавшие его мысли были зловещей и отчаянной природы, такой, от которого любой, исключая Суинни Тодда, отпрянул бы в ужасе. Но он был не из тех, кто чего-либо страшится, даже напротив, чем более мрачным и устрашающим представлялись ситуации, тем больше они, по-видимому, устраивали его и соответствовали своеобразному складу его ума. Не может быть никаких сомнений в том, что любовь к деньгам была преобладающим чувством в мыслительном процессе Суини Тодда, и что он измерял абсолютно все дела суммой, которую они ему приносили, или суммой, которой они его лишали. Таким образом, у такого человека не могло возникнуть вопроса о морали или простых чувствах, и не может быть никаких сомнений в том, что он вполне охотно пожертвовал бы всем человеческим родом, если бы, поступая так, он мог достичь какой-либо из мишеней своих амбиций. И вот по дороге домой он, вероятно, решил еще глубже окунуться в преступный мир и, возможно, совершить поступки, от которых человек, не столь искушенный в беззакониях, отстранился бы в ужасе. И благодаря странному образу мышления такие люди, как Суини Тодд, мирятся с самыми гнуснейшими преступлениями, называя это политикой. Иными словами, совершив какое-либо серьезное правонарушение, они вынуждены совершить гораздо большее количество с целью попытаться избежать последствий первого; и, следовательно, продолжение преступной деятельности становится вопросом, необходимым для самообороны, и существенной основой на котором основывается их чувство самосохранения. Вероятно, Суини Тодд большую часть своей жизни стремился к обладанию обширными денежными ресурсами, и, без сомнения, с помощью исключительного ума, исполненного изобретательности и хитрости, ему удавалось подчинить других своим целям, и теперь, когда эти цели были удовлетворены, и поскольку его подчиненные и сообщники больше не требовались, они стали несомненно опасны. Ему была прекрасно знакома хладнокровная политика, которая учит, что гораздо безопаснее уничтожать, нежели выбрасывать орудия, при помощи которых человек прокладывает себе путь к власти и богатству. -Они должны исчезнуть, - сказал Суини Тодд. -Мертвец нем как могила, женщины и мальчики тоже, и все они подохнут, потом, я думаю, случится нешуточный пожар на Флит-стрит. Ха! ха! он может распространиться в любом направлении, в каком ему заблагорассудится, при условии, что он остановится не раньше, чем полностью уничтожит мой жилище и все его помещения. -Редкий вид спорта - для меня, потому что тогда я сразу же найду новое поприще, парикмахер будет забыт, а отныне все будут только видеть и помнить светского льва, ибо с вырученными деньгами, я вполне способен соперничать с самыми благородными лордами, кем бы они ни были.' Суини Тодду эти размышления показались приятными, и когда карета въехала на Флит-стрит, на его лице застыла такая зловещая улыбка, что он стал похож на беса в человеческом обличье, который только что погубил невинную душу. Добравшись до конюшни, куда он велел ехать кучеру, вместо того чтобы ехать в его собственную лавку, он щедро вознаградил всех, отправившихся с ним, так что кучер и лакей, оба служившие здесь не к месту, не возражали бы, если бы Суини Тодд каждый день отправлялся в какую-нибудь подобную поездку, чтобы они получали столь же щедрое жалованье за ту небольшую роль, которая им отводилась. Затем он направился из конюшни к своему собственному дому, но, дойдя туда, его ожидало легкое разочарование, ибо, к своему удивлению, он обнаружил, что свет не горит; и когда он приложил руку к двери лавки, та открылась, но Тобиаса нигде не было видно, хотя он, Суини Тодд громко окликнул его, как только он переступил порог лавки., Суини Тодд громко окликнул его, как только он переступил порог магазина. Затем цирюльника охватило чувство глубокой фрустрации, и он беспокойно зашарил в поисках спичек, с помощью которых надеялся раздобыть огонь, а затем и объяснение таинственного отсутствия Тобиаса. Но чтобы мы могли во всей полноте изложить, как случилось, что Тобиас осмелился, открыто противореча своему хозяину, отлучиться из лавки, мы должны посвятить Тобиасу главу, в которой будет изложено его оправдание.