В начале восьмидесятых годов я был направлен минздравом в Одессу для консультации некоего больного. Осведомлённые люди предупредили меня о том, что мой пациент - человек очень ценимый руководством. Среди встречающих будут весьма серьёзные люди, поэтому мне следует быть как можно менее красноречивым.
У трапа самолёта стояла машина. В ней меня дожидался начальник лечебного учреждения, где находился больной, и человек в штатском.
Познакомившись с историей болезни, я понял, что помочь этому больному уже невозможно. На нас надели белые кипенные халаты, и мы в сопровождении лечащего врача направились к пациенту. Человек в штатском потребовал присутствия главврача. Ему осторожно объяснили, что главврач в отпуске и о консультации не знает.
После осмотра мы зашли в ординаторскую, и я стал записывать своё заключение в историю болезни. В этот момент в комнату ворвался неожиданно вернувшийся из отпуска главврач и, будучи человеком выраженного южного темперамента, не оглядевшись, с порога стал орать: "Какой идиот затребовал консультанта из Москвы к практически мёртвому пациенту!?". Человек в штатском тяжело обернулся, побагровел, взглянул на главврача как дог на шавку, и со свинцом в голосе произнёс: "Ну - я".
Главврач покрылся испариной, покачнулся и рухнул без сознания. Он был "практически мёртв". Стоило больших трудов вернуть его к жизни.
В качестве заглавия взято название пьесы Джона Осборна.