Дверь открылась, и человек вышел из комнаты, где сероватый отсвет, смешанный с не выветрившимся запахом домашнего уюта, создавал безмятежные и лопающиеся миражи семейного счастья. Дверь открылась и вырвалась из рук, открывавшего ее человека. Ураган, несшийся из далеких равнин, распахнул настежь только приоткрывавшуюся дверь. Холодный пот, струящийся по измученному непогодой воздуху, падал на гладкие скаты крыш и лбов. Дверь выскочила с петлей, всю комнату залило холодным потом ночной влаги.
Ворвавшийся ветер швырнул на пол ворохи бумаг, раскиданных в беспорядке по столу, одежду, висевшую со вчерашнего вечера на стуле. Вихрь кружил по комнате: качающаяся лампа ударилась об потолок и погасла; глухо запертые окна разбились и высыпали песок стекла наружу; пыль, вековая , ядовитая пыль, поднялась со шкафов и полок с нечитанными книгами, собралась в густое облако и выплыла из комнаты.
Все смешалось. Человек оглянулся и закричал, он хотел броситься назад, собрать разметавшиеся вещи, сложить их обратно на старые места, вернуть старую теплую пыль, и оставить все как было, раз и навсегда. Заколотить снова комнату, навести порядок. Ведь в ней, как и во всей вселенной для каждой вещи было приготовлено свое особое место. Но старого не вернуть. Человек открыл дверь один раз, и ветер снес все. И от целой комнаты ничего не осталось. Ничего человеческого. Он, наконец, вздохнул свободно полной грудью.
Он бесстрашно повернул лицо навстречу пронзающим воздух ледяным струям. Они разбивались о его лицо и колющими движениями расползались вдоль шеи.
--
Вот она, жизнь! - закричал в человек в полный голос, и как ему
показалось, закричал в первый раз, как будто только сейчас родился на свет. Он кричал, жадный до воздуха, кричал, ибо любил дыхание жизни. Все поры тела раскрылись и впитывали тысячами губ жижу вселенной. Им всего было мало. Измокшая тяжелая одежда мешалась, человек сорвал ее и швырнул в лужу. Он внимал своей коже, принимающей в себя влагу.
- Если новый потоп придет сейчас и зальет землю, и все потонет в образовавшемся всемирном океане, то я все равно буду жить, буду жить рыбой в воде, буду вдыхать воздух жабрами. А если далекие зарницы зажгут землю, и в пожарах погибнет все живое, и мир станет одним огромным пламенем, я все равно буду жить в пламени, я стану Агни, богом огня. Я принимаю жизнь везде, и нет силы, способной лишить меня этой жизни, одной и вечной. Я - не рожденное, безусловное, вечное бытие.
Человек пел и танцевал, белый и голый, под спадающим ливнем, и пораженная его бесстрашием ночь полюбила его. Она окутала его своей лаской. Их поцелуи падали в темноту и рожали белых призраков или ангелов, приходящих к людям, мирно спящим на своих обжитых постелях.