Дядюшка Хо. Три встречи с Серым Кардиналом

Ваше Высокопреосвященство!

С глубочайшим почтением спешу донести до Вашего сведения, что среди неразобранных бумаг VI легиона, скопившихся за годы его существования, мною были обнаружены следующие документы, относящиеся к категории строго секретных, каковые я направляю в Ваш адрес:

І. Воспоминания врага Святой Церкви Декстеруса Франкийкского о его встречах с Серым Кардиналом (полный вариант!).

ІІ. Еретический памфлет "Премудрые поучения достославного Серого Кардинала о том, как трудом, мечом, любовью и наукой установить царство божие (О.В. - так в тексте!!!) на земле".

Также вынужден сообщить Вам о том, что легат-VI Люциус Малфойтский не проявляет достаточного внимания к нуждам Святой Инквизиции и на все просьбы выделить мне в сопровождение опытных людей, которые могли бы провести меня через позиции окружившего нас неприятеля для доставки означенных документов по назначению, отвечает матерной руганью.

Да хранят Вас Небеса!

Почтительный и верный слуга Святого Престола

Дознаватель І ранга Мартинус-LXII

Описание, данное братом Декстерусом, к трём его встречам с зачинателем гнусной безбожной ереси Серым Кардиналом

Записки эти составлены мною в назидание тем, кто в мыслях своих готов допустить, что деяния, противные Небу, естеству и Божественным установлениям, а равно утаивание оных от матери нашей Церкви, могут пойти на пользу государству и тем остаться безнаказанными.

Следуя по нити судьбы моей, можно обнаружить три пересечения её с причинившим Священной Империи нашей неисчислимые бедствия Серым Кардиналом, чьё имя да будет предано навеки забвению. Многим из нас отродье сие знакомо было в чёрной, жестокой и злобной славе своей. И многие из братьев наших и сестёр не пережили своей встречи с ним. Мне же довелось узреть его воочию в те дни, когда ведьма сия пребывала ещё в безвестности и пряталась в тенях, а также свершить над нею правосудие, угодное Церкви, Небу и Императору.

Первая встреча наша состоялась в год XXIII правления Императора Августа VIII, когда я, получив сан свой и наставление от Святой Инквизиции, должен был прибыть в лагерь герцога Ангиенского, дабы окормлять его и сообщать о замыслах его, и, буде на то воля небес, склонить его к принятию над собою власти Императора. К огорчению моему поступки герцога не выдавали в нём человека набожного, ибо помимо меня со служками и обоза с припасами приказал он своим людям доставить с собою в лагерь и целое кубло непотребных девок. Однако же, не терял я надежд на успех первой в моей жизни миссии, и, помолясь, мы отправились в путь. И на каждой остановке солдаты герцога предавались разврату со своими беспутными спутницами, не смущаясь даже и светом дня. И первым в деле этом был командир отряда нашего сержант Матисс, человек звероподобный и великий грешник, но крепко знающий воинскую науку. За время пути нашего из владений герцога к лагерю его муж сей перепробовал не одну девицу. Более же всех терзаема ненасытной страстью его была одна юница, что примкнула к остальным в самый день нашего отправления. Обладала она обликом поистине ангельской красоты, держалась скромно, само лицо её носило то выражение, что более приличествовало бы благочестивой юной деве на службе в храме, а не блуднице, исполняющей любые солдатские прихоти.

Многие из девок на увещевания мои отвечали грубым смехом, а то и задиранием подола. Эта же служительница порока при каждой встрече со мною с кроткою улыбкой опускала очи долу и каялась в грешности своей, и не звучало в голосе её при том никакой насмешки, словно бы искренними были слова её. Однажды лишь видел я, как вышла она из палатки сержанта Матисса и, взявши кружку глиняную и напившись из ней, вдруг раздавила её в ладонях своих. И было то признаком, что кроется под этим ангельским обликом создание демоническое, кое не только лишь к разврату склонно, да только не придал я тому тогда значения.

И когда прибыли мы в лагерь герцога Ангиенского, устроил тот по сему поводу великую гулянку, истомившись, видно, по свежим припасам. Я же, презрев сии суетные развлечения, готовил алтарь к службе утренней и, покончив с тем занятием, ближе к полуночи пришёл к шатру герцогскому, что стоял поодаль от основных сил его. И увидел я, что валяются вокруг тела мервецки пьяные, не исключая и караульных, и храп их разносится в ночи. Войдя же в шатёр, узрел я зрелище премерзкое, ибо возлежали приближённые герцога в обнимку с нагими и полунагими развратницами и тоже все сморены были сном. Сам же герцог восседал в центре шатра на кресле своём, и торчал у него кинжал из виска, и лежала пред ним на блюде голова сержанта Матисса, к тушке жареного поросёнка приставленная. И перехватило от страха дыхание моё, и хотел я бежать оттуда, но стоило лишь обернуться, оказалась передо мной девица та в бесстыжей своей наготе. И была она вся перепачкана кровью. И не было у неё на лице и тени прежнего смирения, и улыбалась она, как человек, что доволен и гордится делом рук своих. И схватился я за булаву, что была при мне, но исчадие Бездны сие изобразило кровавыми руками своими на голых грудях своих знак Имперского орла и сказало, чтобы передал я Святому Престолу, что герцог Ангиенский выведен в расход по приказу Имперского Администратума. С этими словами выскользнула ведьма эта из шатра и растворилась во тьме ночи, словно ею и была порождена.

Гнев и горечь овладели тогда мною, ибо власти светские, желая угодить священной особе Императора, вмешались тайно в дела Святой Инквизиции и не дали посредством слова Божиего привести герцога и людей его, и земли его под власть Императорского Трона без лишнего кровопролития. А к тому же, сами обманутые хитростью своею вложили они в руки женщине, коей небесами предначертано дарить жизнь, оружие убийцы и позволили поднять его на мужчину, коего должна она почитать как повелителя своего.

Второй раз довелось повстречать ведьму сию через дюжину лет, в третий год правления Императора Тиберия IX. Небесам и Святой Инквизиции угодно было, чтобы стал я духовником баронессы Нарцисской. И суждено мне было оказать ей помощь в деле деликатном, что затрагивало честь сей благочестивой матроны. Будучи совсем ещё юной девушкой, подверглась она гнусному надругательству. Один молодой повеса, ведомый ненавистью к отцу её, пробрался в самую её опочивальню и свершил своё чёрное дело, да ещё и убил при том любимую служанку несчастной девочки. Долго скрывался злодей в чужих землях, но судьбою было решено, что подходит ему время. И вернулся он как богатый купец и собиратель старинных драгоценностей в пределы Империи, в самый Вечный Город, в надежде, что годы странствий переменили облик его до неузнаваемости. Однако, Божественному провидению суждено было, чтоб баронесса, что была слепою с малолетства, опознала негодяя по голосу его. И обратилась она к Святому Престолу за индульгенцией, что позволила бы ей самой свершить правосудие. И было не отказано баронессе в просьбе её.

Поскольку муж баронессы Нарцисской пал смертию храбрых, выполняя долг свой по охране священных рубежей Империи нашей, благородному сыну его выпала доля исполнить волю матери своей. Мне же предстояло оказать ему помощь в деле сём, послужить рукою направляющей. В те дни на слуху было имя некоего Девятиликого, искусного и умелого наёмного убийцы, от коего не могли уберечь никакие засовы, никакая охрана. И можно было подумать, что это легенда, байка, из тех, что рассказывают досужие болтуны в харчевнях и на базарных площадях, но кому, как не мне, было знать, что в год тот и впрямь череда таинственных смертей произошла в Вечном Городе. И пробовал я разыскать сего наёмника, и говорили мне, что никому не под силу это и что он сам приходит, когда возникнет в нём нужда.

И одним прекрасным утром получил юный барон письмо, назначавшее встречу в одном из злачнейших трактиров не позднее полудня. С благословения баронессы сопровождал я туда сына её. И, несмотря на дневное время, когда положено человеку заниматься честным трудом, а не пребывать в праздности, заведение то полно было самых гнусных физиономий, кои только Небо раздаёт грешникам. Но не могли мы понять, кто же из них сведёт нас с Девятиликим. И собирались мы уже покинуть сию обитель порока, как вдруг окликнул нас тонкий девичий голос. И увидели мы тогда у стены столик с тремя табуретами, за коим сидела юная девица во фривольном наряде. И состоял наряд её из лёгких туфель да шаровар из тончайшей ткани, да узкой ленты, что обвивала шею и груди её, да круглой шапочки. И бывшие вокруг нас моряки и бретёры, жадные до женского тела, ходили мимо неё и в упор не замечали. И тотчас узнал я лицо её, и она, встретив взгляд мой, потупилась скромно и улыбнулась кроткой улыбкою, и спросила, не мы ли ищем Девятиликого. И отвечали мы утвердительно, и сказала она. Что кончились наши поиски, ибо она и есть Девятиликий собственной персоной. Усомнился юный барон в словах её, не поверил, что может помочь ему какая-то девчонка. И в самом деле, казалась она ещё девчонкой, хотя должно было ей исполниться к тому времени десятка три лет. Лишь глаз опытный и острый уловить мог тот отпечаток, что не могли не наложить года на лицо её. С усмешкой встретила она слова барона и указала на меня, сказав, что вот свидетель умений моих, что может подтвердить искусство моё, что я и сделал незамедлительно. Однако, душа моя отягощена была этой встречей.

И повели мы разговор о деле нашем, и сказала она, что знает человека, о котором речь идёт, что достаточно богат и силён он, чтобы заинтересовать её, и что прячется он за достаточно высоким забором и за множеством сторожей, чтобы понять, что темна душа его. И назвала она свою цену, и потребовала уплату вперёд. И стали мы с юным бароном возражать ей, и прервала она нас возмутительными словами, сказав, что де вы не в церкви, вас не обманут. И были предложены ей в уплату драгоценные камни чистейшей воды из сокровищницы баронессы. Когда извлекла она их из кисета, что был передан ей, беспокойство охватило меня, как бы не расправились с нами негодяи, что сидели вокруг. И усмехнулась ведьма, и сказала, что не видят они нас, и, оглядев все камни, заявила, что недостаточно этого. И спросил я у неё, разве мало ей предложено? И ответила она, обведя рукой вокруг, что вот множество головорезов, готовых убить любого за пару паршивых динариев, а ей нужно знать, за что человек тот заслуживает смерти, ибо возьмётся она лишь за работу, что доставит ей удовольствие. Увидев же, что смутили барона слова её, вновь повела крамольные речи, что де не священник она и сохранит тайну исповеди. И открылся юноша ей, и признала она справедливой месть его. И перед расставанием нашим задал я ей вопрос, как посмотрит Администратум на сделку нашу. Срамными ругательствами покрыла она Администратум и присовокупила, что нет уж ей удовольствия работать на него, и что ныне стала она вольной птицей.

И ранним утром через четыре дня нашли на Дровяной площади тело купца, к фонарю подвешенным, и была на нём табличка, на коей начертано было о преступной натуре его. И плакала в тот день баронесса от радости, и благодарила Святую Церковь и меня лично за помощь в деле сём. Я же был терзаем беспокойными думами и сравнивал беспрестанно образы этих двух женщин: благочестивую баронессу, что, ища дозволения на месть врагу своему, склонялась пред Святым Престолом, и чудовище, что было вскормлено Администратумом и сорвалось с поводка его, вырвавшись на свободу. Но даже и помыслить я не мог, сколь неисчислимые бедствия принесёт ещё оно Святой церкви, Священной Империи нашей и народу её.

Третья встреча наша имела место ещё через дюжину лет и один год. Но прежде чем описать её, следует мне подробно рассказать об обстоятельствах, что ей предшествовали.

То были годы тревожные и трудные. Администратум в те дни, ослеплённый гордынею своею, раздулся от чванства своего настолько, что заслонил от Императора Тиберия IX свет веры истинной. И повернулся тот спиною к Святой Церкви, говоря ей заняться делами духовными, а до мирских отнюдь не касаться, в особенности же до государственного управления.

И таковое небрежение не могло не привести державу нашу к печальным последствиям. В то же самое время объявился в восточных землях наших некий проповедник и лил он в уши пошатнувшейся пастве нашей липкий яд своих еретических учений, противных Небу. И называл он, величественность Церкви Святой алчностью её, а суровость её жестокостью к чадам своим. И называл он Святую Церковь и Администратум, и самого Императора грабителями и кровопийцами. И объявлял он о пришествии скором царства Божиего на земле, при коем не будет ни Церкви, ни Императора, но сам народ будет своею волею править. И прозывался он "Серым Кардиналом", и носил серую рясу, и было то насмешкой над пышными одеждами служителей Церкви. И пленяли речи его души простого народа, в особенности людей молодых и неразумных, ибо было в речах тех к стыду нашему зерно истины, пусть и пополам с ядовитой ложью и бессмысленными мечтаниями.

Свидетели показывали, будто был то отрок красоты ангельской, но речи держал подобно умудрённому жизнью старцу. И был тот отрок неуловим, как для братьев наших, так и для ищеек Администратума. Даже последователи его, что звались "серыми стражами" и несли отравленные ересью слова по просторам Империи, будучи должным образом допрошены, не могли сказать, откуда он появляется и куда исчезает, словно утренний туман. И предавались они расправе строгой и справедливой, но корень зла - Серый Кардинал оставался не выкорчеванным.

В тринадцатый год правления Императора Тиберия IX разразилась великая беда. В лето того года голод ударил по Восточной провинции. Администратум же, ослеплённый жаждою власти и наживы, не только не откликнулся на зов отчаявшихся и моливших о помощи подданных Его Императорского Величества, но продолжал взимать с них подати, как ни в чём ни бывало. И тогда смятённые души несчастных склонились на сторону еретиков и заговорщиков и устремились к погибели своей.

В один день в семи местах вспыхнули восстания под предводительством "серых стражей" и, как лесной пожар, стали расползаться по ней. И захватывали бунтовщики имперские и церковные зернохранилища. И благородные патриции, что владели здесь землёй, лишались богатств своих и самой жизни, случись им попасть в руки "серых стражей". И даже те из хлебопашцев, что упорным трудом возвысились над ленивыми односельчанами своими, должны были склонить головы свои и отдать ключи от амбаров. И захваченные продукты выдавались равными мерами по дням недели тем, кто не имел запасов своих. И тем самым Серый Кардинал напитал страждущих и завоевал сердца их, и ими пополнял армию свою.

И день за днём селение за селением предавались ереси, и ликторы местные не в силах были справиться с бунтом, а то и сами вливались в него. Один лишь город Вильямстаун оказал упорное сопротивление, ибо в него стянут был Охранный легион Восточной каторги, но и он не устоял под натиском и в ходе боёв сожжён был дотла. И с падением его окружённая морем бунтующей черни столица провинции Остис сдалась на милость Серого Кардинала.

С получением известия о падении Остиса Его Величество Император Тиберий IX был крайне огорчён оным, и той же ночью хватил его апоплексический удар. На Престол воссел сын его Октавиан VI - юноша скромный, набожный и не по годам мудрый, что в истории за деяния свои заслуживает быть записанным под прозванием Благочестивый.

Видя, что развратившийся Администратум не в силах справиться со скверной еретического мятежа, обратил Его Величество слух свой к советам Святой Инквизиции. И правление своё начал он с великой очистки аппарата управления. Как славный герой древности Геркуланий очищал загаженные конюшни царя Авгая, так и братья наши инквизиторы прошлись безжалостным потоком по всем закоулкам Администратума, вымывая из них всю скопившуюся мерзость.

И помимо прочего установлено было лично мною, что корни возникшей ереси лежали в самом Администратуме. В ходе розыска среди документов особой тайны найдено было дело так называемого "Агента IX", что начато было три десятка лет назад. Поддавшиеся безумной идее ищейки Администратума вздумали тогда наложить грязные руки свои на магию бессмертных эльфов. Всякий разумный человек может посмеяться над такими намерениями, а богобоязненный должен будет порицать их, ибо Церковь не одобряет колдовство остроухих. Сами же они, как известно, если и вмешиваются в дела человеческие, то лишь по редкому капризу. Потому безумцы из Администратума решили создать собственную м'ахо с'ёдзё, послушную их приказам.

И самый процесс этого создания являл собой великое злодеяние. По всей Империи рыскали ищейки, разыскивая детей, носивших на лицах своих хоть отдалённые эльфийские черты, ибо в старые годы остроухие, бывало, вступали в сожительство с людьми и потомство от сих связей оставляли на их попечение.

И собраны были по всей стране сотни юных девушек, коих кого похищали, кого выкупали, а кого силою отбирали, если родители их были из низших сословий. И вооружившись черепомерками и древними фолиантами, и алхимическими приспособлениями, отобрали учёные Администратума из их числа сто тридцать пять обречённых на муки. И каждая из них получала смертельное ранение, но не убивающее мгновенно, ибо согласно древним легендам только в смертельной опасности могла пробудиться колдовская сущность у потомства эльфа и человека. И так погибли сто тридцать три безвинных создания, и только двое из них выжили и проявили способности свои, ибо раны их стали на глазах затягиваться. И одна из них от перенесённых испытаний лишилась рассудка и была умерщвлена вслед за остальными.

Оставшаяся в живых была дочерью крестьянина из предместий Остии, кою продали за девятнадцать с тремя четвертями динариев опекуны ея. Будучи на тот момент девушкой послушной и богобоязненной, приняла она уверения, что произошедшее было совершено на благо славной Империи нашей, и готова была честно послужить Престолу.

Однако же, успех, коего добились учёные мужи Администратума в безумном деле своём, оказался незначителен. Согласно донесениям, кроме упомянутого мною исцеления ран, что не причинили достаточно быстрой смерти, способна была полученная ведьма только лишь скрываться от взоров людских да располагать собеседника к себе в разговоре. И не смогли чины Администратума найти ей иного применения, кроме как стать тайной убийцей под именем "Агент IX", ибо была она девятой по счёту из принявших испытание.

И как будто мало было им склонить девицу сию к несвойственному женщине занятию, но обучали они её и наукам, кои должны были пригодиться ей на новом поприще. Учение же не пошло впрок сему сосуду скудельному, но обратило лишь её ко злу, и укусила она руку кормящую.

Но надо сказать, что хоть узнал я тайну возникновения Девятиликой, но в ту пору ещё и подумать не мог, насколько тесно связана она с обрушившимся на нашу благословенную землю бедствием. А меж тем мятежники, захватив Восточную провинцию, остановили своё явное продвижение, ибо нужна им была передышка, и нужно было закрепить завоевания свои. Однако, продолжали они при том рассылать лазутчиков и смутьянов не только лишь в пределах Империи, но даже и за границы ея.

И порушен был на захваченных землях освящённый Небом порядок управления, и устанавливали там "серые стражи" новые нечестивые порядки, выдуманные Серым Кардиналом. И управлялись селения, и волости, и сама провинция сборищами выборных от жителей их. И имели на тех сборищах равные голоса и богач, и бедняк, и почтенные отцы семейств, и сопляки, и соплячки из "серой стражи". Да и пуще того, были последние истинными правителями, ибо именно волю Серого Кардинала и присных его и обсуждали на сборищах тех. И провозглашали они, что де все люди равны пред Великим Небом, и что де любовью, мечом, наукой и совместным трудом установить можно Царство Божие на грешной нашей земле, а кто противился им - считался врагом народного счастья. А кроме тех слов ни о чём Божественном даже и не упоминали. И не могло сие бесчинство и попрание древлего благочестия не вызвать роптания среди людей уважаемых и богобоязненных.

И вот с благословения Его Императорского Величества встала на защиту Священной Империи нашей Святая Церковь и верная слуга её - Святая Инквизиция. И духовные братья наши убедили правителей соседних держав, сколь опасна для их держав зараза под именем Серого Кардинала. И объяснили они им, что, злоумышляя против нашей Империи в дни бедствий её, обретут они врага стократ худшего. И благодаря тому убеждению смогли мы отвести от границы VI, VII и IX Легионы и направить их на усмирение бунта. И вместе с легионами шли братья наши инквизиторы, дабы творить суд и расправу. И без ложной скромности скажу, что от лица Святой Инквизиции план по усмирению Восточной провинции был представлен Его Императорскому Величеству лично мною.

Сколь ни многочисленна была армия мятежников, сколь ни старался Серый Кардинал обучить её воинскому искусству, но не выдержала она удар закалённого в боях стального кулака верных легионеров Императора. И разбегались при встрече с ними мобилизованные хлебопашцы, и лишь отряды, где в достатке было "серых стражей", дрались яростно и отчаянно, порою даже сдерживая наше продвижение.

И заходя в освобождённые селения, видели мы символы еретической власти. Над домами собраний развевались серые знамёна, на коих изображены были солнце, раскрытая книга, меч, молот и мотыга, и срывали мы их и отправляли на костёр. А на торговых площадях установлена была "Милость Кардинала" - порождённое извращённой фантазией Серого Кардинала устройство для усекновения голов в виде скользившей меж двух желобов колоды с прикреплённым к ней острым лезвием. И слова "предать Милости Кардинала" означали казнь быструю и "гуманную". И падали к подножиям эшафотов головы благородных патрициев рядом с головами презренных грабителей и головы инквизиторов и священников рядом с головами жестоких убийц и насильников. И говорили также, что Кардинал собственноручно мечом своим отсекал головы тем несчастным, кто был ему особо ненавистен, и справлялся не хуже своей бесовской машины.

И с изгнанием мятежных войск из городов и сёл выходили на улицы почтенные граждане их и творили заслуженную расправу над теми, от кого терпели более полугода страдания и утеснения. К великому огорчению моему вынужден сказать, что сей праведный порыв принимал порою формы дикие и порочные. В особенности касалось это тех схваченных девиц, что служили в "серой страже" или принимали участие в делах её, поскольку за неблагочестивое поведение своё подвергались они многократному насилованию вплоть до тех пор, пока не умирали. Я же со своей стороны всегда решительно пресекал подобное попрание общественной морали и неуклонно требовал, чтобы все пленные подвергались тем экзекуциям, которые предписаны Уставом Святой Инквизиции сообразно вине их.

Но не одной лишь строгостью действовала Святая Инквизиция в отношении заблудших овец. Всякий публично покаявшийся в грехах своих и отрёкшийся от Серого Кардинала мог рассчитывать на то или иное облегчение своей участи: от лёгкой смерти перед сожжением и до освобождения под поруки. В отношении отпущенных под поруки многие братья роптали, но отвечал я, что повесить их можно будет потом.

В милости своей Его Императорское Величество Октавиан VI Благочестивый пожаловал Святой Церкви все те земли Восточной провинции, что остались без владельцев своих. И на землях этих приказал я оставить на три года в неприкосновенности налоги, установленные Серым Кардиналом, ибо были они просты и необременительны, и добавил к ним одну лишь церковную десятину. Недоимки же следовало восполнить из имущества, конфискованного у мятежников и пособников их. Позже, по завершению кампании отправлен был мною к Святому Престолу почтеннейший доклад с изложением мыслей моих об улучшении налогообложения.

И чем дальше мы продвигались, тем яростнее сопротивлялись "серые стражи", но и тем охотнее склоняли пред нами свои головы одумавшиеся подданные наши. И благодаря оным в столицу Восточной провинции Остис удалось нам ворваться с ходу. Когда подошёл к стенам её сводный кавалерийский отряд, то открыты были перед ним ворота. И когда наши легионеры ворвались во дворец градоправителя, то нашли там кабинет Серого Кардинала, в коем стояла на столе не остывшая ещё кружка с бодрящим настоем. Сами же участники дерзкого рейда чуть было не стали жертвами собственной смелости, ибо оказались окружены "серыми стражами" и войсками, верными Серому Кардиналу, подошедшими из Арсенала и из окрестностей города. Более суток отважно держались они, прежде чем подоспел к ним на помощь VI Легион.

И пришло, наконец, время поведать о последней встрече моей с Серым Кардиналом, когда положен был конец его существованию.

Был тот вечер тёмен и дождлив. Покончив с делами по налаживанию инквизиторской службы в Остисе, творил я молитву, готовясь отойти ко сну. В этот самый момент явился ко мне служка мой, брат Сириус, со срочным донесением. Поведал он мне, что явилась к городским воротам повозка в сопровождении группы мятежников, и что раскаялись они и желают встречи с Его Преосвященством, дабы во искупление вины своей преподнести ему дар исключительной важности. И довершив молитву, велел я доставить их в отделение Инкизиции и подготовить камеры для их содержания.

И видел я, как в свете факелов во внутренний двор вошли шестеро мятежников, и шёл за ними мул, запряжённый в закрытую повозку, и выволокли они оттуда связанного пленника. И когда встретил я их в приёмном зале, то завидев меня, сорвали они с мокрых одежд своих еретические знаки и растоптали их, и пали ниц, прося выслушать их. Пленник же, худой и низкорослый, с мешком на голове, стоял, не шелохнувшись. И вышел к простёршимся пред нами мятежникам брат Сириус, и поставил ногу свою на спину главного из них, и, склонившись к нему, спросил, что хотели они сообщить Его Преосвященству. И был ответ ему от сего раскаявшегося грешника, что привели они с собой никого иного, как Серого Кардинала. И тогда тишина воцарилась в зале.

И подошёл брат Сириус к пленнику, чтоб сдёрнуть мешок с головы его. И только лишь взялся он за край мешка, как понял вдруг я, кого под ним увижу. И предстало пред нами памятное мне сквозь многие годы ангельски прекрасное лицо. Даже встрёпанные, спутанные, криво подрезанные волосы, казалось, лишь придавали ему дополнительную, дикую какую-то красоту. И поперёк рта вложена была ей меж зубов палка и закреплена верёвкой сзади головы. И держала ведьма голову прямо, и смотрела на нас дерзко. Брат же Сириус, не веря глазам своим, ухватился за истрёпанную серую рясу её и рывком сорвал с плеч, обнажив пленницу по пояс. И увидели все присутствующие братья и стражники, что перед нами женщина.

В гневе брат Сириус вздел булаву свою над головами сдавшихся, крича, что дерзкие бунтовщики вздумали шутить над нами. И один из несчастных залился слезами, причитая, будто де знал он, что никто им не поверит. Пришлось мне вмешаться и воззвать к спокойствию, и пояснить, что правду говорят нам заблудшие сии дети Святой Церкви. И подошёл я к ведьме, и вынул кляп изо рта её. И ответила она мне улыбкой скромницы, и сказала, чтоб благословил я её, ибо грешна она, и тут же расхохоталась над словами этими, будто были они весёлой шуткой. И смеялась она до тех пор, пока брат Сириус ударом не заставил её замолчать. И дабы удержать его, пришлось мне вновь возвышать голос, ибо намерен он был продолжать избиение.

И повелел я отвести сдавшихся мятежников в отдельную просторную камеру и накормить их, и дать им сухую одежду. А Серого Кардинала приказал доставить в допросную. И когда увели их, наложил я епитимью на брата Сириуса, ибо, когда гнев обуял его, то произносил он устами своими слова, неподобающие лицу духовного звания.

Когда прибыли мы в допросную комнату, то была там уже ведьма посажена на кресло, и руки её были заключены в браслеты на подлокотниках, и на ноги её нацеплены кандалы с гирей. И сел я за стол напротив неё, а за спиной её встали брат Северус и брат Сириус, коему строго было приказано держать себя в руках, и начался наш разговор.

Первым делом спросил я, что тебе, убийца, видно, мало было утолять жажду крови отдельными людьми, потому замахнулась ты убить саму нашу Империю? И отвечала она, что попал я словами своими не в бровь, а в глаз, и что хотела она стереть с лица земли Империю нашу, построенную де на насилии и обмане.

И спросил я, как чувствует она себя теперь, когда Империя наша нанесла ответный удар и повергает в прах дерзко замахнувшихся на неё мятежников. И отвечала она вопросом - как должна чувствовать себя мать, на глазах у которой убивают возлюбленных детей её? И было лицо её скорбно, и голос полон горечи.

И спросил я, да разве известна ей радость материнства. И тут же переменила она настроение своё и расхохоталась, говоря, откуда де тебе, инквизитор, знать о радости материнства, ибо в отличие от неё, мне она известна и быть не может.

И спросил я, не раскаивается ли она в деяниях своих. И отвечала она, что раскаивается. В том, что не сдержалась и начала поход свой против Империи слишком рано. В том, что смогла повести людей лишь за фигурой своей как вождя и пророка, но не за учением своим. В том, что не разнесла по камешку здание, в коем мы находимся. В том, что не пришла ко мне раньше с клинком в руке, когда была у неё такая возможность.

И в момент, как она промолвила слова эти, увидел вдруг я, что допросное кресло передо мной пусто. И мгновение спустя слышал я страшный хрип, что вырывается из перерезанного горла. То брат Северус имел обыкновение носить с собою повсюду в рукаве рясы небольшой нож для повседневных дел, и теперь ведьма выскользнула непостижимым образом из оковов и клинком сим погубила брата Сириуса. И намеревалась она метнуть его в меня, но попущением великого Неба оступилась из-за кандалов на ногах, и тогда брат Северус успел дубинкой выбить нож свой из руки её и саму её скрутил и повалил на пол. И сказала ведьма с горькой усмешкой, как же сильно она устала. И ответил я ей, что дам ей время отдохнуть до рассвета.

И когда увели её в камеру, то властью, данной мне Святой Церковью, издал я распоряжение, что в силу чрезвычайной опасности Серого Кардинала и в силу обстоятельств, связанных с личностью его, никак невозможно доставить его в столицу для проведения гласного процесса, а надлежит в кратчайший срок предать казни еретика сего. И за ересь свою подлежит он сожжению заживо. И также распорядился я предать скорой и немедленной смерти мятежников, что выдали нам вождя своего, - всех до единого.

И к восходу солнца сложен был во внутреннем дворе большой костёр, и тела убитых ночью мятежников были помещены в него. И выставлены были на стенах лучники и арбалетчики, чтобы засыпать ведьму стрелами, если посмеет она колдовать.

И в тревожной тишине вывели из тюрьмы Серого Кардинала. И вышагивала она в разорванной рясе своей мимо стражи, словно Императрица пред строем преторианцев. И возвели её на костёр, и привязали к столбу, и огласил я свой приговор во всеуслышание. И усмехнулось тогда это порождение Бездны, и сказало, что поздравляет меня, ибо стану я первым за сотни лет инквизитором, который сжёг настоящую ведьму.

И были то её последние слова. И даже когда запылал костёр, то хоть и корчилось лицо Серого Кардинала от страшной муки, но ни единого звука не вырвалось из уст её.

А меж тем слухи о её чародейской силе уже разошлись среди братии нашей. Когда отдал я приказ сжечь ведьму, то один из молодых стражников отпустил характерную для случаев таких скабрезную шутку, что де как же так, она же такая красивая, подразумевая, что хорошо бы с ней сперва позабавиться. Обычно выписывал я за такую дерзость по десять розог, ибо экзекуции Святой Инквизиции должны свершаться в строгом благочестии. Но в то утро стоило лишь незадачливому шутнику произнести фривольные слова эти, как сами же товарищи его сбили глупца с ног и отволокли под арест, ибо опасались, что он околдован.

А потому инквизиторов всех и стражников обязал я дать священную клятву, что оставят они навеки в тайне события минувшей ночи и утра. Одно только лишь известие должны были разнести глашатаи по всей нашей благословенной Империи - что казнён был гнусный еретик по кличке "Серый Кардинал", выданный на заслуженную расправу одумавшимися клевретами своими. Ибо было то великим позором и для Инквизиции, и для Администратума, что какая-то дерзкая девка, будь даже она и ведьма, столь нагло дурачила их и вела за собою войска, и правила как самовластный правитель, и шатала устои нашей Священной Империи.

И так закончены были дни Серого Кардинала, и восстановлен был порядок в пределах Империи, и пусть стоит он во веки веков под сенью великого Неба.

Слава Божественному Императору!

Почёт Святой Церкви!

Процветание Священной Империи!

Описание сие дано Декстерусом, Архиепископом Франкийкским, в V год правления Императора Октавиана VI Благочестивого

Примечание:

Замечательная находка. Пожалуй, один из лучших моих трофеев. Надеюсь, что однажды всё же смогу опубликовать её.

Остаётся добавить, что автор этих записок архиепископ Декстерус за свою реформаторскую деятельность был казнён по повелению императора Октавиана VI и с согласия церковных иерархов через 7 лет после расправы над Серым Кардиналом.

Изучая историю нашего заклятого врага, порою задаёшь себе вопрос - быть может, если бы не Инквизиция, то Империя уже давно правила бы Континентом?

Доминик Артур Ромул Треви де Бургон

Комментарии: 2, последний от 29/03/2019. © Copyright Дядюшка Хо Размещен: 17/01/2018, изменен: 29/03/2019. 36k. Статистика. Рассказ: Приключения, Фэнтези Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Отдалённый приквело-вбоквел к "Первому документу". Как бы одна из тех рукописей, что принц Доминик даст прочесть принцессе Жозефине и леди Лизетте. Стилизация под старину, жутко корявая ~~и, наверное, даже пошлая~~

Дядюшка Хо: другие произведения.

Три встречи с Серым Кардиналом