Аннотация: Общая сводка сведений о белом тыле, полученных в течении второй половины Октября 1918 года от пленных, перебежчиков и агентов Военно-Полевого Контроля, составленная Михаилом Ароновичем Герцманом 3-го Ноября 1918 года.
Т. Самсонова
Копия
ОБЩАЯ СВОДКА
Сведений о неприятельском тыле, полученных в течении второй половины Октября 1918 года от пленных, перебезчиков и агентов Военно-Полевого Контроля.
Группируя все полученныя сведения, можно с достоверностью сказать, что путь от Владивостока де Уфы возстановлен и полностью находится в руках буржуазной контр-революции. Во Владивостоке стоят несколько иностранных военных крейсеров с японскими, английскими и прочими союзными войсками.
В конце Сентября в Иркутск прибыло три-четыре эшалона японских войск, которые двигаться глубже в Россию пока, видимо, не намерены. В связи с этим, стоявшие в Восточной Сибири чешския и русския войска переброшены на запад, главным образом на Уральский фронт. Передвижение войск из Сибири было настолько интенсивно, что в начале Октября в течении девяти дней было запрещено всякое пассажирское движение. За это время на наш Кунгурский фронт, между прочим, было переброшено два чешских полка из Владивостока и один из Иркутска.
Несколько времени тому назад в стане неприятеля состоялась мобилизация 19 и 20 летней молодёжи. Обучение их происходит в различных занятых ими городах, при чём мобилизованные часто отправляются на учение за тысячи вёрст. Так, например, известен факт, что люди, мобилизованные в Томской губ., обучались в Челябинске. Недостатка в снарядах не наблюдается. Пищи тоже достаточно. Оружием их отчасти, по-видимому, снабжают японцы, так как у некоторых чешских полков замечено сплошь японское оружие. Что касается обмундирования и в частности обуви, то в нём ощущается, видимо, большой недостаток. Так, обучающияся новобранцы в большинстве случаев ходят в своей одежде, и многие из них одеты в лапти.
Чехо-словацких полков оперирует всего 12, из которых главные силы были сформированы при самодержавии и Керенском. Некоторая же часть создана за последнее время из оставшихся в плену чехов, словак и др. словяноких народностей Австро-Венгрии.
В городах и в особенности прифронтовых скопилось очень много беженцев (буржуазия, кулаки и отчасти даже рядовое крестьянство, бежавшее от ужасов войны). Квартир нет. Цена на них возрасла до небывалых размеров. Громадное количество беженцев валяется на вошеалах. Некоторые живут в вагонах.
Разменных денег очень мало. В употреблении находятся самые различные бумаги: облигации, купоны, керенки, николаевския, марки и проч. С облигациями всё время неурядицы. Многие их не принимают. За недостатком мелких денег рабочих часто расчитывают крупными купюрами, выдавая их прямо на партии. Это вызывает среди последних много недовольства. На почве недостатка денег происходят [62] не редко конфликты даже с некоторой частью буржуазии. Так, например, в Троицке на почве невзноса налога арестовано несколько крупных купцов.
Благодаря обилию хлеба в деревнях очень развито домашнее винокурение. Для выкачивания от населения денег и борьбы с частным винокурением введена снова казённая винная монополия. Водка продается по 16 рублей 20 копеек за бутылку. Распределяется она на каждаго взрослаго человека по одной бутылки в месяц. Из-за недостатка разменных денег сдача в казённых винных лавках выдаётся только с николаевских денег. На керенки и облигации сдача не выдаётся, и многие благодаря этому платят за бутылку водки по 20 рублей. Не пьющие, получая водку, обыкновенно тут же по близости её перепродают, получая при этом, конечно, довольно приличный барыш.
Благодаря разстроенности транспорта и сильно развитой спекуляции цены даже на хлеб очень различные. На таком коротком разстоянии, как Челябинск и Уфа, существует следующая разница: в Челябинеке один фунт хлеба 60-70 коп., в Уфе - 1 руб. 40 коп. В Екатеринбурге - 1 руб. 20 коп, в Камышлове 60 коп.
Передвижение по железным дорогам происходит по пропускам, при чём в города даётся пропуск только местным жителям или по особому ходатайству.
В белогвардейском стане управляет теперь сформированная в Уфе деректория, резиденция которой находится в Омске. Она по своему составу значительно правее даже Сибирской областной думы и Самарской учредилки, которыя в своём большинстве состояли из соглашательских "социалистических" элементов. Теперь областная сибирская дума влачит жалкое полулегальное существование.
После очищения пути до Владивостока во всех белогвардейских кругах слишком много говорили о японской помощи: что японцы двигают на Урал громадныя войска, которыя де быстро уничтожат "большевитския банды". Теперь, в конце Октября, о японцах уже не говорят. Краткой характеристикой настроения сибирских городов и деревень теперь является - ожидание большевиков. Если прежде в народе говорили о большевиках, как о какой-то внешней силе, которая где-то далеко более или менее удачно ликвидируется, то теперь, после взятия Самары и др. городов, на большевиков смотрят уже как на реальную силу, которая угрожает не сегодня-завтра снова появиться в Сибири. В такой именно плоскости теперь обсуждается в народе современный политический момент, при чём к факту возможнаго вторичнаго появления в Сибири советской власти относятся в разных слоях различно.
В буржуазных кругах возможность появления большевиков вызывает у них с одной стороны не описуемую панику, а с другой - кровожадную жестокость. Эту панику можно наблюдать не только в прифронтовых городах Уфе и Екатеринбурге, но даже в Омске и других сибирских [62об] городах.
Классовые интересы в высшей степени обострились. О "гумманизме", "демократии", "либерализме" и проч. теперь ни в прессе, ни в обществе уже не говорят. Зверския расправы, произведённыя карательными отрядами в Славгороде и других местах, где погибло много женщин и детей, не только не вызвали протестов в обществе, но наоборот оно везде и всюду требует побольше твёрдости и крови, и угроза по отношению к бунтующим рабочим " Славгородской расправой" стала самой популярной.
Растрелы происходят ежедневно. Арестованных во время переворота ссылают в каторжныя тюрьмы и в частности в Тобольский централ. Несколько тысяч бывших красноармейцев были скоплены около Омска в концентрационный лагерь, при чём в половине Октября из этаго лагеря последними был устроен удачный массовый побег.
С другой стороны среди рабочих и крестьян растёт сильное влечение к Советской власти и недовольство существующим правительством. Среди рабочих замечается определённое революционное стремление свергнуть правительство и активно помочь возстановлению Советской власти. Нелегальныя организации существуют почти во всех сибирских городах: Челябинске, Омске, Ново-Николаевске, Красноярске и др. При чём партийная работа не замыкается в небольшия заговорщиские кружки, но захватывает значительные круги рабочих масс. В таком напр. небольшом городе, как Челябинск, в нелегальной организации коммунистов насчитывается до 500 человек. Многие организации имеют в своем распоряжении некоторое количество припрятаннаго оружия.
В перечисленных городах настроение среди рабочих настолько крепкое, что приходится сдерживать массы от преждевременных стихийных вспышек, но все определенно говорят, что как только придвинуться советских войска, то они по примеру Самары немедленно возстанут. Сравнительно пассивное настроение царит среди рабочих Екатеринбурга. Здесь все наиболее революционные элементы находятся на территории советской власти. На месте остались элементы наиболее отсталыя или имеющия зубок против тех или иных представителей Советской власти. Но за последнее время там тоже начинает расти недовольство.
Что касается крестьянства, то настроение его несравненно неопределённее, чем у рабочих, но недовольство правительством большое. Война, которая сейчас ведётся, в народе очень не популярна. Её называют "братоубийственной". Отсутствие запасов предметов первой необходимости: сахару, соли, мануфактуры, спичек, керосину и проч. вызывает среди них большое раздражение. Ждут с нетерпением, что бы установился какой-нибудь закон. Существующую власть считают временной. Общее мнение рядового крестьянства, что при Красной армии жилось лучше.
Мобилизация молодежи вызвала [63] во многих местах даже активное сопротивление. Очень резко к правительству настроены солдаты-фронтовики. Это наиболее неуравновешанный бунтарский элемент. Правительство их боится и мобилизовать их не решается. Фронтовики держат себя очень не зависимо, называют себя большевиками и состоять в "Народной армии" считают позором. Нередко, обращаясь к мобилизованной молодёжи, они говорят: "Если будете бить большевиков, то мы по возвращении Вас всё равно придушим".
Относительно настроения в войсках, то наиболее сознательными врагами советской власти являются казаки, хотя чехов они тоже не особенно долюбливают. Настроение их твёрдое и того разложения, которое, судя по газетам, наблюдается в донском казачестве, здесь нет. Правда, на нашем фронте они деруться не особенно охотно. Одно время, когда в Оренбургской губернии проходили блюхеровския войска, казаки требовали, что бы их немедленно отправили на свой фронт, и можно сказать с уверенностью, когда наши войска, оперирующие сейчас у Бузулука, продвинутся в глубь Оренбургской губ., казаки с нашего фронта постараются уйти в свои степи.
Среди войск "народной армии" нужно различать два рода людей: мобилизованная молодежь и добровольцы. Из добровольцев наиболее преданными и, если можно так выразиться, идейными белогвардейцами являются перебежавшия от нас и ушедшия с ними крестьяне при занятии тех или иных волостей. Таких элементов очень много. Из одного Кунгурскаго уезда (Осовская, Шамарская, Осинцовская и др. волости) перешло к ним несколько тысяч человек. Большинство из ушедших к ним являются солдаты-фронтовики. Кто хоть сколько-нибудь знаком с настроением даже рядового крестьянства в нашем ближайшем тылу, тот знает, какое озлобление питает оно к нашей красной армии. И когда чехи, занимая наши селения, вскоре принуждены были их оставить, то за ними потянулось громадное количество наиболее озлобленных боеспособных элементов. Что касается мобилизованных солдат, то они держатся в чёрном теле и являются в их рядах самым не надёжным и небоеспособным элементом. Очень много из них дезертируют. К погонам и чести все солдаты относятся отрицательно, говоря, что этим возстанавливается старый режим.
Что касается чехов, то они всё ещё являются самой надёжной и наиболее дисциплинированной боевой силой. Солдатские массы находятся в полной власти своих офицеров, которые, занимаясь высшей политикой с союзными державами, продолжают дурачить своих солдат, пользуясь их националистическими тенденциями, что, борясь с большевиками, они этим самым борятся с германским империализмом, который де подкупил вождей советской власти и снабжает красную армию деньгами, людьми и снаряжением. Относительно Блюхера, [63об] они, пользуясь его немецкой фамилией, говорят, что это видный германский генерал, продолжают уверять, что немцы и мадьяры, которые борятся в наших рядах, состоят по приказу Вильгельма и т.д.
Что касается военных властей, то они стараются держать чехов в некотором привилегированном положении: несколько заботливее их обмундировывают и кормят. По отношению к "народной армии" чехи держатся довольно высокомерно, и наиболее ответственныя поручения им не доверяют. Русские белогвардейцы за это их не долюбливают.
Чехи всё время держатся довольно обособленно и теснаго общения и дружбы, как например у нас с интернационалистами, у них нет. Вести о событиях на западе и в частности на их родине доходят до них смутно и при этом известным образом обработанныя услужливой буржуазной прессой. Даже такое событие, как революция в Болгарии, они впервые узнали из жадно расхватываемых листков, бросаемых нашими лётчиками. Между тем, события в западной Европе и в особенности в Австро-Венгрии чехов интересуют весьма сильно, и каждую весточку они жадно ловят и усердно обсуждают. Пяти месячная война их сильно утомила, и большинство, подчиняясь внешне всем распоряжениям начальства, про себя тихонько обсуждают вопросы, каким образом лучше всего было бы вырваться на родину. От добровольнаго ухода к нам в плен многих удерживает только боязнь разстрела, ибо в белогвардейских и чешских рядах существует уверенность, что большевики в плен не берут и всех сдавшихся разстреливают на месте.