Аннотация: Это открытое письмо из Одессы, ВСЕМ! Помните, что фашизм всё ещё жив. Прошу, распространяйте всемерно, если сочтёте важным.
Свидетельство о мгле.
Она разверзлась прямо перед нашими глазами. Под нашими ногами. Как гром среди ясного неба. Мы все жили с уверенностью, что это не может повториться никогда, особенно у нас, в многонациональной, толерантной Одессе. Но это не просто повторилось, а дохнуло нам в самое лицо своей потусторонней невероятностью и проглотило нас. Кого уже фактически, а кого... Кого пока оставило жить, глядящими в эту самую мглу.
Но это всё эмоция. Внутренняя дрожь, так сказать. А надо бы обо всём по порядку, как и положено в свидетельстве. Типа, даёшь фактологию.
Сегодня, 5 мая многие в Одессе хоронили родственников, друзей, соратников. Мы тоже были на похоронах. Никаких почестей. Никакой обещанной властями помощи. Никаких других атрибутов, присутствовавших на похоронах членов т.н. "небесной сотни". И мы, конечно, понимали, почему. Потому что хоронили не "свидомого", а "колорада". Так "они" называют тех, кто носит георгиевскую ленту. А тех, кого сегодня провожала Одесса "они" называют "майскими шашлычками".
Не буду размазывать здесь всю предысторию с евромайданами и антимайданами - её сегодня знает каждый в славянском мире, да и многие за его пределами. Расскажу о том, что происходило именно в Одессе, стратегически очень важном городе, в последние две недели.
Антимайдан, т.е. люди, требующие от власти освободить политзаключённых и провести референдум, традиционно собирались на воскресные митинги, ходили по улицам города и просто просили их услышать. Ни одного силового конфликта, ни одного захваченного здания, ни одного случая обнаружения оружия хоть бы на многочисленных фотографиях с этих самых воскресных митингов. Воскресных потому, что люди эти не шпионы штатные-зарплатные из другого государства, а обычные трудящиеся всю неделю, выходной свой посвящали тому, чтобы высказать свою гражданскую позицию. Можно ли обвинять их за это? Если да, то, возможно, прежде следует обвинить, арестовать и привлечь к уголовной ответственности нынешних самозваных "управителей" государства Украина за публичные высказывания о том, что Украине нужна-таки федерализация. И т.н. президент, и т.н. премьер - оба делали заявления об этом в средствах массовой информации. Так почему же об этом нельзя говорить народу на митингах? Мы что, в театр абсурда попали? Или именно в этом и состоит вся суть либерального постмодернизма?
В двадцатых числах апреля начальник облуправления МВД Одессы Луцюк на сессии облсовета заявил, что в городе находится порядка 500 приезжих радикалов, дестабилизирующих ситуацию в городе. ( http://kinofilms-online.ru/hot-news/novosti/obshchestvo/5009-glava-militsii-odessy-potreboval-ubrat-prislannykh-kievom-vooruzhennykh-radikalov ) У них милицией было выявлено оружие и спецсредства. Луцюк требовал у Киева отозвать радикалов немедленно, во избежание раскачивания общества и нагнетания страстей. Наивный! Никакого ответа на это заявление Киев так и не дал. По крайней мере, публичного. Видно, в очередной раз слух у них отказал. Или зрение. А может, разум?
Через пару дней (возможно, с ответом?) в Одессу приехал Парубий. Кто не знает такого, подскажу - в недалёком прошлом - комендант евромайдана, а теперь секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины. Т.е. тот, под чьим руководством жгли живьём и давили бульдозерами безоружных пацанов, выполнявших свой долг, руководит теперь всей национальной безопасностью, в том числе и теми пацанами, разумеется, за исключением уволенных из органов или "пропавших без вести". Чего же нужно было ждать от приезда этого деятеля? Того, о чём он и заявил на встрече с силовиками "за закрытыми дверями": Одесса - следующая в череде бунтующих городов, и о необходимости создавать в регионах какие-то специальные батальоны местной обороны. Мы не поверили этому. "Это кто ж из одесситов пойдет в такие батальоны? Это что ж такого сделала Одесса, чтобы её называли бунтующей"? Посмеялись над "очередной страшилкой" и разъехались по майским пикникам.
Не первого разъехались, а второго - когда и т.н. ночные учения с боевой техникой в центре Киева в ночь на 1 мая, закончившиеся в правительственном квартале, и первое мая, и последовавшая за ним ночь прошли спокойно. Правда, вопрос с учениями продолжал исподтишка глодать разум: почему не случился-таки военный переворот с заменой этого тошнотворно-омерзительного вида экспастора-президента на брызжущего ядовитой слюной галицкого фашиста? Ответ пришёл позже: это было последнее предупреждение этому персонажу из кунсткамеры.
А второго в Город подвезли харьковских "ультрас". Кто не силён в футбольной терминологии, тем подскажу: ультрас - это футбольные фанаты, исповедующие фашистскую идеологию. Уж не знаю, на какой почве они сошлись с самозваной властью, но догадываюсь. Догадайтесь и вы.
Вместе с теми радикалами, о которых десять дней назад заявлял Луцюк, прибывшие ультрас, подкреплённые ещё и "Правым сектором", и "самообороной евромадана" (прямыми подчинёнными и соратниками Парубия), как вы понимаете, представляли собою гремучую смесь. И вот нас всех теперь пытаются убедить в том, что среди одесситов нашлись невменяемые настолько, что напали на многотысячную толпу отборных фашистов с горящими от жажды крови глазами. Как вообще ультрас попали на Соборную площадь, где находился небольшой (человек в сто) митинг одесситов, если они должны были с Александровского проспекта двигаться в противоположную сторону - по Троицкой в сторону стадиона? Вопрос, как говорится, повисает в воздухе. И второй вопрос тоже: Кто умудрился организовать эту приманку в виде митинга, вдруг - ни с того, ни с сего на Соборной площади? В двух минутах неспешного бега от Александровского проспекта? Благо, хоть милиция была рядом. Тоже вопрос: с какого перепугу? Чего они там ждали в полной спецназовской выкладке? Никогда, при самых массовых митингах и шествиях в Одессе мы не видели такого. Да, сопровождала шествия милиция, но в обычной форме без спецсредств и оружия - буквально, с пустыми руками. И ещё никогда у милиции не было меток на рукавах красным скотчем. Таких же, как на рукавах у некоторых демонстрантов. Может быть, не нужно было кому-то, чтобы весь пар был спущен на горстку наивных пикетчиков? О том, что в этом столкновении впервые заговорило на улицах Одессы оружие, думаю, объяснять не надо. Масса фотографий и видео есть в Сети. Здесь - только свидетельства.
*
Роман с Сергеем в тот день пошли на ставший уже привычным митинг на Куликовом поле. Стояли себе, краем уха слушали, обменивались мнениями и комментариями. Но вдруг кто-то стал звать людей пройти маршем на Соборную площадь. Роман с Сергеем не стали разбираться в мотивах такого предложения, а решили идти потому, что живут неподалёку от Соборной площади. Решили: пройдём с маршем, а там и домой. Марш получился какой-то совсем не многочисленный. Почти не кричали речовок.
На Соборной площади снова начали митинговать. И тут Роман с Сергеем обнаружили, что митингуют какие-то незнакомые люди. И вокруг стоят совсем не обычные для одесского Антимайдана люди. Хорошо экипированные, в касках и балаклавах, с дубинами, битами и повязками из красного скотча на рукавах. Вот, тогда-то Роман с Сергеем и прозрели. Возможно, именно это их и спасло. Они слышали, как кто-то бросил клич, что рядом евромайдановцы, и нужно их разогнать. И вот эти-то с повязками, сразу воодушевились таким призывом. Роман же с Сергеем предпочли взгляд на мир более взвешенный. Они не поддались явно провокационному призыву и остались на месте. Но когда вывалившаяся вдруг на улицы огромная толпа ультрас погнала немедленно обратившихся в бегство минуту назад столь воодушевлённых боевиков с повязками, когда зазвучали выстрелы, Роман с Сергеем окончательно поняли, что отрабатывается некий сценарий. Они отошли подальше от места столкновения, а когда убедились в том, что не ошибаются, ушли с площади.
А его тёзка в это время подъезжал к дому.
*
Роман с сынишкой вернулись с дачи в середине дня. Жена встретила на пороге с испуганным лицом. Роман сразу понял, произошло что-то страшное.
- Что случилось?
Конечно, она пыталась отговорить. Конечно, кричала. Но...
Не долго думая, как был - в камуфляже и берцах - он бросился на Соборную площадь. Не доехал он до центра по очень простой причине. На Куликовом поле кто-то зажёг покрышку, видимо, подавая сигнал одесситам. Роман и свернул на этот столб дыма.
Покрышка горела на одной из входных аллей, а вокруг неё вертелась девица с серьгой в носу, фотографируя горящее колесо в разных ракурсах.
- Уходите отсюда. - Роман руководствовался соображениями безопасности, но девица начала противоречить ему. Тогда он стал требовать твёрже.
- Вы, что, хотите войны?! - бросила она ему с вызовом.
- Нет, войны я не хочу, но тебе будет лучше, если ты покинешь периметр.
Что явилось решающим в его словах, он не понял, но девчонка ушла.
На Куликовом поле уже строили баррикаду из деревянных поддонов. Но тот, кто имеет представление о размерах этой площади, поймёт, насколько бесперспективна идея окружить её баррикадой. Тем более что баррикада из деревянных поддонов, это уже само по себе "шедевр" фортификации. Когда люди на поле это поняли, кто-то скомандовал перенести баррикаду к зданию Дома профсоюзов и выстроить её полукругом, примыкающим к фасаду. Иными словами, создать самим себе ловушку и войти в неё. Но размышлять было некогда. Каждую минуту приходили сообщения о приближающейся из центра города толпе ультрас и "правого сектора". И тут Роману позвонил Пётр.
- Ты где?
- На Куликовом.
- Я сейчас подъеду к тебе.
- Петя, может, не надо. Тут будет что-то нехорошее.
- Всё, давай! Скоро буду.
Откуда пришла мысль о том, что будет это самое "нехорошее", Роман потом объяснить не мог.
Поддонов хватило только на то, чтобы огородить крыльцо здания. Одесса и её Антимайдан не готовились к войне. И когда она пришла, с голыми руками оказались лицом к лицу со страшным, наглым, циничным и глумливым врагом. С прямыми наследниками оуновских карателей и в прямом и в переносном смысле.
Напомню, что в середине дня часть митинга увели в центр, где их рассеяли банды ультрас и правосеков. К моменту строительства баррикад на площади оставалось человек 200-250. В основном - люди преклонного возраста, немного молодёжи и небольшая часть "одесской дружины", - небольшого молодёжного формирования несшего круглосуточную охрану лагеря Антимайдана на Куликовом поле.
Нужно ещё упомянуть, что вокруг постоянно раздавались самые разные призывы. То куда-то выдвигаться колонной, то небольшими группами идти в центр на выручку своих, то расходиться, бросив лагерь. В этом хаосе событий и призывов было довольно сложно остановиться, и осознать, что же происходит на самом деле. И люди, гены которых, видимо, помнили, что нужно готовиться к обороне, как именно это делать, не знали. В общем, сыграл злую шутку с нами наш патриотизм. Мы стремились защитить своё право, свои идеи, своих соратников, свой Город. Но забыли, что это всё не обязательно делать именно в этом здании. Мы не захотели отступать. Вот и всё.
Когда приехал Пётр, люди уже начали ломать асфальт. На площади нет тротуарной плитки. В лагере не было оружия. Чем защищаться?
Пётр сразу включился в переноску кусков асфальта внутрь здания. Роман перебрасывал их с внешней стороны баррикады.
Боевики ворвались на площадь с двух сторон. Первое, что они сделали - бросили фаер в одну из палаток лагеря, оставшегося с наружной стороны баррикады. В палатку, служившую Антимайдану часовней.
Роман поднялся на крыльцо, как-то пытаясь сориентироваться. И тут посыпался град булыжников. Укрываясь за массивной колонной, Роман заметил, что слева от крыльца кто-то из нападавших ведёт фланговый прицельный огонь из пистолета по ребятам, сдерживающим натиск на баррикаде. Рядом с Романом за колонной стоял парень с пугачём в руках.
- Стреляй в него, стреляй в него, - закричал Роман, указывая рукой на убийцу.
- Это пугач, - с горечью в голосе ответил тот.
- Стреляй, - настаивал Роман, - нужно его хотя бы спугнуть! Тир, сволочь, устроил!
Они вдвоём какое-то время не давали возможности убийце спокойно расстреливать защитников баррикады. Тот видел, что один человек на высоком крыльце указывает на него рукой, а второй палит в него. И ему приходилось постоянно уходить с линии огня то за угол здания, то за густые, раскидистые ели. Возможно, что кто-нибудь из защитников баррикады остался жив, благодаря этому.
Впрочем, стрельба слышна была со всех сторон, словно шёл настоящий бой, а не горстку одесситов пытались поставить на колени какие-то пришлые вурдалаки.
Когда на крыльце взорвалась первая светошумовая граната, стало ясно, что нужно укрываться в здании. Ведь гранаты эти с лёгкостью отрывают конечности, хоть и именуются светошумовыми. Конечно, это был не самый лучший выход, но другого, увы, уже не было. Весь палаточный городок к этому времени уже полыхал.
Когда все защитники лагеря втянулись в здание, входную парадную дверь закрыли, и, укрепляя, стали заваливать столами, какими-то другими габаритными предметами. Тогда уже думалось, что, вот, всё и закончилось. Скоро подойдёт милиция, разгонит беснующуюся толпу, которая вряд ли успеет до того времени выломать огромную дубовую дверь, забаррикадированную изнутри.
После этого Роман с ещё несколькими соратниками проверили укрепления дверей на боковых входах. Когда же он вернулся в огромный центральный вестибюль, там уже полыхало. Мы недооценивали противника! Мы не могли и мысли допустить, что они станут нас жечь. А они стали. Они не оппоненты в политической дискуссии, они не противники в политической борьбе... Они лютый враг. Циничны, и беспощадный. Тот же, с которым уже встречались наши деды.
Нужно было уходить из вестибюля. И молиться о подходе милиции.
Коктейли Молотова летели градом, как до этого светошумовые гранаты, а до них тротуарная плитка. Дым и гарь быстро сгущались, дышать становилось невозможно, и все защитники Дома профсоюзов ушли на верхние этажи.
Роман решил проверить обстановку на флангах и по коридору второго этажа прошёл до перехода в правый флигель здания. Там пока не было задымления, но и людей было мало. Одна из активисток Антимайдана, ещё несколько человек.. И вдруг из флигеля повалил белый клубящийся дым, совсем не такой, как чёрная гарь нефтепродуктов. Он клубился и неторопливо надвигался.
Первой мыслью Романа было уйти от этого дыма в один из кабинетов. Лом, а может, толстая арматурина как-то сама попала в руки. Возможно, активистка Антимайдана всё ещё находившаяся рядом сунула в руки.
Дверь не поддавалась. Они всем своим весом налегали на лом, но дверь стояла, а клубы подбирались всё ближе. И они вернулись к парадной лестнице, где уже было нестерпимо горячо и страшно дымно. Поддерживая друг друга, они поднялись на следующий этаж. Там было чуть полегче дышать и больше людей. Клубящего белого дыма в коридорах ещё не было. Там Роман попытался воспользоваться пожарным гидрантом, но в гидранте не оказалось воды! На рукаве не было запорного замка и брандспойта... Стало отчётливо понятно, что из этой ловушки выбраться будет не так просто. И тогда, пытаясь размышлять здраво, Роман решил позвонить Петру. Может, подскажет что-то. Или, не дай Бог, с ним случилось... Эту мысль Роман сразу прогнал, даже не додумав до конца.
- Да, Ромчик? - Пётр ответил почти сразу.
- Петя, ты где?
- Я у них.
Внутри сразу стало холодно, а ноги начали подкашиваться. Мысли неслись с бешеной скоростью. Роман продумал все возможные значения Петиного ответа. И понял, что если тот свободно отвечает на телефонный звонок, то значит, он пока свободен, а быть свободным и у них одновременно, возможно только снаружи. Всё это уложилось в короткую паузу между двумя фразами в телефонном разговоре.
- Как ты вышел? - почти без паузы ответил Роман.
- Ромчик, не ходи туда. Их там очень много.
- Я понял. Буду искать дорогу.
На этом разговор прервался. Роман даже не сразу сообразил, почему он прервал разговор, вместо того, чтобы попытаться выяснить обстановку, которую видит Пётр. Понял он это через несколько мгновений. Среди запаха гари вдруг легчайшим дуновением пробился запах перца. Начни он расспрашивать Петра, возможно, он не смог бы уже оттуда уйти. Гарь и дым напирали со стороны парадной лестницы, поэтому Роман бросился по коридору к флигелю. Теперь телефон зазвонил у него. Нужно было отвечать, могла звонить мама, или жена. Им нельзя было не ответить. Он ведь понимал, что они чувствуют себя, как на раскалённой сковороде, ожидая от него подтверждений о том, что их сын и муж, жив... ЖИВ! И обязательно к ним вернётся!
- Да, - ответил Роман, даже не взглянув на дисплей. Почему-то это уже трудно было сделать.
- Рома! Ромчик! Ты меня слышишь?! - это был Пётр. Он стал что-то говорить ему, подсказывать куда идти, как лучше выйти из здания. Но Роман уже ничего не понимал.
- Ромчик, скажи мне, где ты! - Настаивал Пётр.
- Петя, я ничего не понимаю, я не знаю, где я. Тут газ...
- Уходи на боковую лестницу! Ты слышишь?!
- Хорошо... Хорошо...
Его спасло то, что он не стал выяснять, где находится боковая лестница. Он просто продолжал идти по коридору. Когда коридор закончился, Роман попробовал открыть одну дверь, другую. Попробовал высадить берцем. Возможно третья, а может, четвёртая дверь, открылась от простого нажатия на ручку. За дверью была боковая лестничная клетка, совершенно не задымленная, абсолютно пустая - ни души...
Переведя дыхание и почувствовав себя, наконец-то, собой, он пошёл вниз.
На первом этаже обнаружилась входная дверь, заблокированная продетым через массивную ручку черенком от лопаты. Рядом с дверью, прячась за откосами, сквозь полупрозрачные стёкла выглядывали наружу парень и девушка. Роман не стал разбираться, что они там высматривают. Он только прохрипел им: "надо выходить отсюда". Они промолчали. Тогда Роман вынул черенок из ручки, нажал на дверь, она чуть качнулась и упёрлась во что-то. Дверь была заблокирована чем-то и снаружи.
- Ух, суки, - сквозь зубы прошипел он. Вся злоба, вся ненависть к этим упырям, поджёгшим здание, полное людей, пустившим внутрь перечный газ, а потом заблокировавшим все выходы едва не разорвала его. Всю эту ненависть он вложил в три удара берцем в дверь, и она не выдержала.
- Выходите, - скомандовал он молодёжи. Но те лишь робко покачали головами. И снова заблокировались изнутри. Уже много позже он понял: берцы и камуфляж сбили их с толка. Они приняли его за боевика, и побоялись выходить вместе. Осталось только надеяться, что, увидев его уходящим, они всё же и сами ушли оттуда.
Оказавшись на боковом крыльце, он тут же обнаружил лежащего на земле мужчину лет 50-60-ти, не подающего признаков жизни. В это же время, прикрываясь щитами, почему-то от здания, на аллею втягивалось подразделение, экипированное, как спецназ. Роман взял лежавшего под руки, и стал тащить в сторону от здания - туда, где виднелись синие проблески скорой помощи. Там, на газоне, рядом с каретой скорой помощи лежали ещё несколько тел. Роман мельком осмотрел их, и понял, что жильцов среди них уже нет. Вокруг, с воплями и речёвками, призывами и матом, носились разгоряченные кровью и огнём упыри. На него они не обращали внимания, видимо, тоже благодаря камуфляжу. И он решил не испытывать больше судьбу.
На выходе с площади он увидел три машины меченные чёрной буквой "К" в жёлтом прямоугольнике. Это были новенькие кузовные ГАЗы, с такими же новенькими синими тентами. Когда машины прошли мимо, ему удалось сзади заглянуть в кузов. Там как сельдей в бочке было набито людьми в военизированной, но разношерстной форме.
"Так вот, на что эти упыри деньги с народа собирали" - мелькнула мысль. И тут зазвонил телефон.
Это был Пётр...
*
У Петра на смартфоне стоит программа для прослушивания радиочастоты Антимайдана. Он не активист, какой-то, особенный. Но в митингах и шествиях участие принимает регулярно. И ещё очень болеет душой за будущее города, за будущее людей. Немножко не так, конечно, как болеют душой за народ президенты и премьеры. По другому.
В середине дня эфир взорвался и не умолкал ни на минуту. Как сводки с поля боя летели сообщение за сообщением. И когда в эфире прозвучал надрывный клич, всем, кто слышит: "Нас мало, а они уже идут сюда! Нас очень мало! Мы не выстоим! Все, кто может, приходите! Скорей!" - Пётр не выдержал, хоть никуда в тот день выходить не собирался - семье ведь тоже нужно посвящать какое-то время. Тут бы ещё сказать, что, вспоминая и анализируя события того страшного дня чуть позже, доступа к записям эфира получить не удалось. Как-то странно исчезли записи именно за эти страшные полдня.
Схватил, что попалось под руку - защитные слесарные очки, строительную каску, топорища... Для Романа - тоже. Он наверняка там. И наверняка, как обычно, безоружен. С дороги уже звонил ему:
- Роман, ты где?
Роман был уже на Куликовом поле.
Въездную аллею перекрывали три ГАИшника. Пётр с недоумением огляделся - ни на самой площади, ни вокруг больше не было видно ни одного милиционера, не то, чтобы оцепления. Да и сама площадь была пустынна - лишь у входа были видны снующие люди. Ещё не заразившись общим нервным возбуждением, он оглядывался по сторонам и подмечал всё, что попадало в поле зрения. Общая картина сложится потом, а пока - важна любая информация.
Со стороны центра ко входу в здание бежали люди. По одному и небольшими группами. Это ещё были свои, - ясно было по тому, что сразу вливались в работу на укреплениях.
Недалеко от входа стояли машины ребят из одесской дружины. Кто-то что-то кричал, где-то громко рассказывали о событиях в центре.
- У них красные повязки на рукавах!..
- В бронниках и с оружием!..
- Коктейли Молотова!..
Фрагменты и обрывки фраз сами собой накапливались и архивировались в памяти, почти без участия самого Петра, пока он искал глазами Романа.
После того, как они вместе сходили к машине за инвентарём - Роман, правда, от каски отказался, сказал, что её яркий жёлтый цвет хорошая мишень - Пётр услышал ещё одну фразу. Кричал кто-то из одесской дружины.
- Уходите! Все уходите!
Пётр недоумённо оглянулся на крик. Парни из дружины рассаживались по машинам. Первая уже, мигнув поворотником, уходила в сторону, противоположную центру города.
Что подумалось в то мгновение, Пётр так и не вспомнил потом. То ли о предательстве, то ли об опасности. А может о страхе.
Так или иначе, нужно было принимать решение, хоть бы и промежуточное. И Пётр пошёл к баррикаде. Роман уже перебрасывал куски нарубленного асфальта внутрь периметра.
Пётр спускался по парадной лестнице здания за очередным ведром наломанного асфальта, когда снаружи послышался шум, крики и пальба. "Всё... началось". А перед баррикадой уже пылала палатка лагеря.
"Господи, Иисусе! Сыне Божий!..", - зазвучало набатом в голове.
Одного взгляда на площадь было достаточно, чтобы понять и настрой нападавшей толпы, и то, что они собираются делать, и то, что никакой милиции ждать не стоит. Вот тут начали всплывать выводы из всего виденного и слышанного. Если огонь уже есть, то его будет много, а значит, с ним нужно будет как-то бороться. Пётр бросился внутрь здания и открыл первый же шкаф пожарного гидранта. Там не было рукава.
Тогда он побежал по коридору в левое крыло здания. Во втором шкафу тоже не оказалось рукава. Второй этаж - рукава тоже нет. Он ещё не верил в те выводы, которые уже сами занимали его мысли. Он крутанул вентиль - из трубы стала капать вода...
Поиски огнетушителей были долгими - или это время замедлило свой ход? Оба найденные в пожарных шкафах красные цилиндры были пусты... Когда потянуло гарью снизу, Пётр уже не сомневался, и в том, что здание это - ловушка, и в том, что ловушки не устраиваются просто так. Но упорно продолжал пытаться найти хоть какое-то средство для борьбы с огнём. Все кабинеты были закрыты. На третьем этаже он даже оторвал ручку от двери. Становилось жарко. Каска не держалась на голове и мешала при движениях. Пётр подцепил её ремешком на сгибе локтя левой руки.
В голове всё громче пульсировало: "Уходите все!" Но он ещё не поддавался, и настоцчиво твердил: "помилуй мя грешнаго!"
Вернувшись к лестничной клетке левого флигеля по коридору четвёртого этажа, он начал спускаться вниз. Когда на площадке третьего этажа он увидел гогочущих людей, было уже поздно - его увидели. Один из них очень деликатно, костяшкой согнутого пальца стучал в дверь какого-то кабинета, вход в который располагался непосредственно на площадке. Пётр продолжал спускаться. "Господи! Иисусе Христе!...". Когда он ступил на площадку, заполненную людьми, дверь тихонько приоткрылась и в щель выглянул старичок лет 65-ти. Стучавший выскочил из-за двери и что было сил рявкнул: "Слава Украини!"
Дверь тут же захлопнулась и звякнула замком. Хохот на площадке стоял просто гомерический. Пётр был уже прямо среди них. "...сыне Божий! Помилуй мя..."
"Откуда они здесь?!" - так некстати вспыхнуло в голове. Пётр обернулся. На него никто не обращал внимания.
- Колорад? - слово прозвучало с таким галицким выговором, что Пётр не понял его. На площадке второго этажа стояла примерно такая же группа, как этажом выше.
- Что?..
Вместо ответа прямо в голову ему уже летел черенок от лопаты. Левая рука сама поднялась в защитном блоке, и если бы не каска... Вступать в подобное единоборство было бы чистым безумием и Пётр, повернувшись, побежал вверх.
Позади он услышал:
- Та облыш його! - вероятно нападавший хотел было броситься преследовать.
Что его ждало теперь этажом выше Пётр не мог себе представить. Он только просил, просил Господа помочь ему и всем, кому Он помочь сочтёт возможным.
На третьем уже никого не было. Пётр не верил своим глазам. Ведь не могло пройти и двадцати секунд... Пётр открыл дверь в коридор. Они были уже там.
"Откуда они здесь?"
"Господи!, Иисусе..."
Пётр внимательно огляделся. Переход был совсем рядом. Оказалось, что здесь можно было пройти из здания во флигель, расположенный под прямым углом, всего лишь открыв неприметную, незапертую дверь. Во флигеле было светло. Чистый, прозрачный воздух... И не души. Пётр пошёл по коридору, мимоходом пробуя открывать двери... И вдруг - ещё одна лестничная клетка.
Теперь он был осторожнее. Прежде чем спускаться он глянул вниз между перилами. Лестница была пуста и снизу тянуло свежим воздухом. "Господи! Иисусе Христе!.."
На лестнице он никого не встретил. Входная дверь была открыта, и это именно из неё тянуло сквозняком. Пётр продолжал читать молитву, прогоняя от себя другие мысли, страхи, сомнения. Он смело шагнул на крыльцо... И понял, если он сейчас испугается, он пропал. И на самом крыльце, и вокруг него толпилась масса людей в масках и в балаклавах. В камуфляже и в бронниках. Они орали "Украина понад усэ!!!" "Слава Вкраини!!!" и ещё боле надрывно сами себе отвечали: "Гэроям слава!!!" Пётр уверенно шёл через толпу и толпа расступалась, не замечая. В этот момент зазвонил телефон.
- Петя, Ты где?
- Я у них?
Роман чуть замешкался и спросил.
- Как ты вышел?
- Там их много, ты не пройдёшь.
- Я тебя понял.
- Ромчик, иди к боковой лестнице, там есть переход во флигель, там нет огня... Ты меня слышишь?! Рома!
Но тот уже отключился.
Когда Пётр поднял глаза и огляделся, ревущая толпа осталась позади. Он огляделся вокруг...
- Ни одного мента!.. - сказал он это вслух или подумал...
*
Вероятно, ничего нового этим текстом мы не скажем людям. Интернет переполнен свидетельствами куда более полными. Но одесситы не хотят молчать. И каждое свидетельство внесёт свою лепту в восстановление справедливого мира на нашей родной земле. Такого мира, в котором мы будем не колорадами, а народом. И наши погибшие герои будут не майскими шашлычками, а, как им и подобает - героями.
В эти дни мы, конечно, снова приходили к зданию и вместе, и порознь. Приносили ушедшим нашим соратникам красные гвоздики. Бродили коридорами усыпанными обвалившейся штукатуркой, между стен, дочерна закопченных гарью. И искали для себя ответ на вопрос: "Как такое могло случиться?" И находили. Но эти ответы наши. И мы никому не хотим их навязывать. Мы предлагаем только свидетельства, а выводы пусть каждый сделает сам.
Конечно, в общем доступе есть и немало видеосюжетов и фотографий. Мы и их не станем дублировать. Предложим только одну. Такую, которую вам наверняка не покажет никто, потому что мы сами её сделали. Вот она.
Посмотрите: вот площадка, на которой стояли свидомые упыри, вот дверь, за которой прятался старичок, слева гидрант, который открывал Пётр, да так и оставил открытым. Поэтому, когда воду в пожарной системе снова открыли, под ним натекла огромная лужа, не высохшая и два дня спустя.
Но самое интересное - на двери. Как видите, верхний левый угол двери обожжён, стена и потолок над ней - закопчен. Это при том, что лестничная клетка абсолютно чистая от гари. Это что, так особенно горят коктейли Молотова, которые столь неаккуратно поджигали защитники здания, что сами себя и подожгли? Достаточно совсем не большого жизненного опыта, чтобы понять - такие следы оставляет горелка, типа паяльной лампы. Или огнемёт.
И спросите себя теперь, почему так много в здании локальных очагов возгорания на верхних этажах здания. Думается, здесь был бы такой же. Но под дерматином оказалась минеральная вата. Вот незадача - не горит она, сволочь. И спросите себя, почему так много в здании локально обожженных покойников. И почему у них обожжены головы и руки. Ведь человек инстинктивно закрывается от опасности именно руками.
И ещё спросите себя, это к чему же и как нужно было готовиться, чтобы иметь при себе подобные средства.
Да. Мгла кромешная заглянула в лицо Одессе. И беда не только в том, что погибли люди, хотя это страшная беда. Но не будет ли ещё больших бед, ибо забыть эту беду нам невозможно. И простить авторов этой беды невозможно. Мы не встанем на колени, а потому всё это может повториться.
И ещё, что очень страшно. Эти упыри ведь остались жить среди нас. И лиц многих из них мы попросту не знаем. Ведь когда они выходят на шабаш свой упырячий, они скрывают свои лица, если они у них есть - человеческие лица. И как различить их? Как оградить от них наших детей и внуков? Как защитить наших женщин, когда они, вынашивающие своё дитя, уходят на работу? Где нам взять хоть толику уверенности, что не налетит эта сучья стая упырей в человеческом обличье на любое другое здание, чтобы жечь людей живых и ещё нерождённых?
И как бороться с ними? Ведь пользуясь всемирно известной одесской толерантностью и гостеприимством, они давно и прочно внедрились сюда. Внедрились не просто так, а сдальним прицелом: "Москалив повбываемо, и все це станэ нашым".
Помогите нам найти ответ на эти, совсем непростые, по осмыслении их, вопросы.
![[]](/img/k/kadcyn_k_b/111/20140505_130928--1.jpg)