Аннотация: Вот, выпало свободное воскресенье. Ну, полусвободное. Зашёл на СИ, читанул того-сего... Настроенческого. Дай, думаю, и своё настроение воскресное, сказочное продемонстрирую. Традиционно - притча.
Я СВОБОДЕН!
"Я свободен!.."
(Один умный, хоть и амбициозный,
к тому же популярный
в некоторых кругах человек)
"Свобода заканчивается там,
где начинается свобода другого".
(Другой умный человек,
хоть и значительно менее популярный
в тех же кругах)
У царя Уярса была простая и понятная политика. Подобно другому, всем известному правителю, Уярс полагал, что именно он и является государством, народом этого государства, солью земли этой... и многим другим в одном своём царственном лице. Многим в стране не нравилась такая политика, но, что было поделать - царь есть царь. Захочет - голову снесёт и невинному, не то, чтобы возмутителю спокойствия, поборнику какой другой, не царской справедливости. Потому все и молчали. Да не разгибая натруженных спин, не покладая мозолистых рук от рассвета до темна утирали со лбов рясно льющийся трудовой пот, не забывая славить великого царя. В общем, шла жизнь, вершилась царская воля, трудился народ и пел... пел царю осанну.
Многие блага производились в той стране. Ломились царские закрома от многих мириадов золотистых зерён, политых крестьянским потом и слезами. В подвалах высокого-превысокого замка, сигающего под самые небесные облака, возведённого не за год, и не за десять всеми строителями царства, дивной красоты сундуки, резанные искусными скульпторами, обильно оросившими дерево собственной кровью из сотен и тысяч порезов на руках, ставших оттого не такими точными, не такими твёрдыми... обитые по углам, бокам, крышкам чудными гравюрами на золоте, сработанными виртуозными ювелирами, а после лишёнными зрения, чтоб не смогли уж краше... инкрустированные большими яркими каменьями, добытыми в глубоких подземельях чёрными от пыли рудокопами, согбенными навеки... потому что больше не распрямить многим из них спины своей под обвалами породы... Крепко держит земля-матушка. Давно переполнились сундуки. Оттого золотые монеты и жемчуга, серебряные чаши и булатные клинки... а ещё сработанный кузнецами из золота разнообразный пыточный инструмент - всё валялось насыпью в подземельях.
Что вы говорите? Новые сундуки? Да кто же их теперь справит? Резчики убоги. Кто без пальцев, кто без кисти - очень уж сложны были прежние заказы. Старые ювелиры слепы, молодёжь не хочет идти в такую опасную профессию. Да и мало её стало - молодёжи... Рудокопы согбенны под завалами... Тех же, кого вместо них загнали под землю, некому научить, как отыскать драгоценный камень.
Да и закрома год от году заполняются всё меньше, меньше, меньше... Мрут крестьяне от тяжкого труда и простуд. Очень уж холодно зимою в соломенных хижинах да в землянках. Им бы каменные домики отстроить, с печами да с полатями. Ещё бы и бани хорошо. Может не ели бы их тогда вши тифозные. А если бы и хлев ещё каждому!.. чтобы скотинка... да позволение высочайшее, царское... толику молочка деткам своим голодным оставлять.
Только кто же теперь сработает домишки да бани, хлева да овчарни? Были строители в царстве, да сгинули на возведении замка. А уцелевшие стары стали. Да и уцелели лишь калечные.
- Эх, тяжела жизнь человеков на земле! - сокрушался Уярс.
А тут глядит он в окошко замковое, и видит диво: на ярмарочной площади, что у ворот замковых, купец чужеземный.
Удивился царь: давно не бывало купцов в его городе. Нечем было платить за товары заморские горожанам. Но пуще удивления рассердился царь. Он ведь и не упомнит, когда выдавал дозволение своё высочайшее, царское, всесправедливое, солнцеподобное на въезд купцам чужеземным. Кликнул он стражу, да и повелел снести голову главному мытарю. Но прежде лютыми, страшными пытками вырвать из того признанье в содеянной измене. А купца схватить, да всем его товаром заморским в замок царский доставить.
Бросилась стража исполнять высочайшее, всемудрейшее царское повеление, да через миг и кинули купчишку к подножию сходней тронных. Которые из них пики вострые на купца окаянного наставили, дабы бед не сотворил солнцу их наиярчайшему, или бежать не вздумал, а которые, на четвереньки протокольные опустившись, карабкались по сходням тронным, в зубах держа образцы товаров чужеземных.
Ах, как велико было изумление всевысочайшее, царское, когда узрел он резанные свистульки детские, курочек да овечек, сработанных столь искусно, будто живые они, сабли да луки деревянные, забав ради изготовленные... Многое множество других поделок детских, забавных. Столь высочайчше-велико было это изумление, что забыл царь всемудрейший свой вопрос, коим хотел пригвоздить к земле злодея, митонеплательщика злобного, дерзкого. И сорвался с уст всечистейших другой вопрос:
- Кто же у тебя, преступник, покупает такой товар никчемный?!
- А я не продаю его, а за так раздаю горожанам детным, твоё величество царское, - с улыбкой отвечал дерзновенный.
- Аааааааааааа! - сотряслись стены замковые.
- Аааааааааааа! - покатились по сходням тронным гневом всеправеднейшим царским опрокинутые стражники, роняя на лету поделки дето-забавные...
- На дыбе гнуть немилосердно! - несся над улочками городскими всесправедливый гнев царский.
- Всего целиком его в сапоге испанском расплющить! - отдавалось эхом всезаконным в косогорах-буераках.
- За ребро вешать! На палю сажать! Кожу спускать с живого! - с ужасом передавалось шёпотом в лесных чащобах от листа к листу, над бескрайними степями неслось бурно сипящей жутью от былинки к былинке.
- И попам приказать, чтоб денно и нощно в десять лет и зим, и ещё в три года проклинали имя его купеческое припозорное; страну, что производит упырей эдаких дерзновенных; царей, попускающих дерзости такому отродью всенижайшему!.. - и многое ещё другое всеправое, высочайшее царское возмущение проклинающими стонами рыдало в гулких храмовых сводах, в опрокинутых звонких чашах колоколов.
И долгие дни ещё рвали налетавшие ночные ветры стоны гнева ли царского, боли ль провинившегося добротою своей купца...
А отобранный у купца товар хранился в царских покоях. И бродя по гулким залам замка, Уярс, слушая эхо своих шагов, пинал носками сапог с голенищами из кожи купца детские забавные поделки, глядел, как оббивается на них краска, откалываются рога у коров и бычков, головы у кукол, лопается тетива на луках, да лихорадочно обдумывал план.
Старик не был удивлён, когда ему сообщили, что царь Уярс едет к нему с государственным визитом. Что его многочисленная пёстрая кавалькада уже стоит на границе в ожидании его, Старика, разрешения проследовать в столицу. Дело в том, что Старик - это было прозвище царя. Хоть он ещё и не был стар. Он просто всех дружелюбно звал стариками. Министров и военачальников, стражников и ремесленников, крестьян и купцов... Вот, всё царство, все подданные и звали своего царя не Величеством, а Стариком. Впрочем, речь об ином.
Старик не удивился. Он знал, что многие месяцы в храмах всего Уярского царства возносят проклятия на его державу. И на него самого. Он не злился, не замышлял мести... Просто чувствовал лёгкую досаду, словно от комариного жужжания. "Значит, - думал Старик, - гложет что-то соседа".
- Ну что ж, - как бы раздумывая, сказал он, передав рукояти плуга шедшему следом крестьянину и утирая пот со лба, - пусть придёт, пусть посмотрит, что мы не таим против него злых замыслов, - хлопнул по спине тронувшего лошадь крестьянина. - Верно, старик?
- Верно, - будто эхом отозвался крестьянин.
- А ты тут, гляди, старик, не перетруждай скотину, - царь в несколько размашистых шагов обогнал тянувшую плуг дебелую лошадку, скормил ей кусочек белого сахара, неведомо откуда взявшегося в руке, и нежно на прощание огладил лошадиную морду. - Всякая тварь заботы чьей-нибудь требует.
- Пусть придёт, - уже твёрже сказал он гонцам и пошёл полем в сторону рощицы к своему тарантасу.
- Ну, посмотри на свой замок, на тарантас, в котором ты ездишь, - горячился Уярс. - Это же позор на голову всех правителей! Ты беден, как церковная мышь! Твои холопы зовут тебя кличкой, словно пса безродного! Это ли достойно царя такой обширной страны?!
Старик слушал молча, методично кивая головой и слегка улыбаясь Уярсу.
- Я же предлагаю тебе хорошую плату! Возьми золото, дорогие каменья, могу заплатить строительным лесом. Тут, правда, самовырубка и самовывоз... Как по концессии. Ну что тебе, жалко, что ли, тысячу-другую холопов? Они всё-равно у тебя только-то и делают, что детские забавки! А я им дам работу монументальную! Прославляющую на века и их самих и царей мудрых. Или ты меня обидеть хочешь?
- Ну что ты, старик,..
- Меня зовут Уярс! И я царь, а не старик!
- Ладно тебе, не сердись. Это привычка.
Уярс только поджал губы, да сузил глаза.
- Вот я и говорю, Уярс, значит, зачем мне твоё золото, или каменья, скажем? Их можно есть? Может, их можно сеять?
- Вот, глупец! - не сдержал раздражения Уярс. - Их стоимость огромна! На них можно купить всё, что душа ни пожелает! Ими можно украшать палаты! Из них можно сделать приличную царю корону!
- Ну, вот, что ты кипятишься? Мне нечего на них покупать, потому что мне ничего не надо. Да и палаты к чему украшенные? Слаще в них спать, что ли? А корона... Та же забавка. Так к чему мне, уж далеко не дитяти, нужна забавка? А коли в ней надобность станет, так те искусные люди, коих ты скопом купить хочешь, наделают мне их трижды несчётно.
Уярс слушал спокойные, шутливые ответы Старика, играя желваками на скулах.
- А коли нужны тебе искусные люди, дык, сам их и воспитай, из своих. Нешто дешевле станет?
- Я только понять не могу, отчего ты не хочешь сторговаться? Отчего свою цену не скажешь?!
- Да нет у меня просто надобности в такой-то торговле! Я же тебе показал всю свою страну. Сам провёз по долам и весям. Ты видел, как сыт и счастлив мой народ. А что Стариком зовут, так то не в небрежение, а в благодарность. Понять хочешь? Но как же ты поймёшь, коли у тебя приоритет другой?
Уярс подскочил, как ужаленный, схватившись за рукоять меча, густо осыпанную цветными осколками. Но Старик даже не шевельнул пальцем. Он продолжал всё так же беззлобно улыбаться и, казалось, не только он сам, а и все присутствовавшие не заметили угрожающего жеста. Только у стражников чуть больше напрягся указующий перст, лежавший на крюке спуска арбалетной тетивы.
Уярс вовремя одумался, и оставил меч. Грудь его тяжело и часто вздымалась, глаза, казалось, метали молнии...
- У меня, понимаешь, самая пахота, посевная... Работы - край непочатый. Я, понимаешь, всё бросил, возился с тобой - там, здесь. Уму-разуму научить хотел... Думы помочь в порядок привести. А ты - вона - зубы кажешь?
- Я царь!!! И я свободен в своих думах и в своих делах! Ты не указ мне!
- Свободен, свободен, - с иронией покивал Старик, махнув рукой легонько. - Ступай себе с Богом.
Дорогой к себе в царство Уярс заколол в бессильной ярости троих своих стражников. А когда, собрав военачальников, огласил о начале войны со старческим царством, главнокомандующий полководец по-бабски хлопнул ладонями о ляжки и заголосил:
- Это что же, упырь этот, проклятый тысячу раз во всех храмах, перед самим Богом-Творцом, посмел нам войну объявить?
- Нет!!! - Гаркнул Уярс. - Я к нему пришёл за наукой, а он вашего величайшего царя назвал прераритетом!
У военачальников отвисли челюсти, и в полнейшей тишине особенно неуместным показался визгливый голос главнокомандующего.
- А... Это чего ж значит, прера... ну, это самое?
Уярс изобразил на лице всё возможное для изображения презрение.
- Раритет - это устаревшая вещь, - внятно и назидательно произнёс он, оглядывая строй пучивших глаза... пытавшихся пучить грудные клетки военачальников. - А "пре-", да будет вам известно, приставка, означающая превосходную степень того слова, с которым употребляется.
- Ах... - прокатился по высокому, богато, хоть и безвкусно украшенному залу вздох ужаса.
- Охххх... - страдальчески отозвалось эхо в кривых городских улочках, на косогорах-буераках да в чащобах лесных, да над полями бескрайними... в гулких храмовых сводах, в опрокинутых звонких чашах колоколов...
И была война между царствами. Сколь слёз да крови принесла она рассказывать не стану. Всякий знает, сколько слёз да крови несёт с собою война. Скажу только, что нападающий не бывает прав, оттого никогда и победить не может. Только сказ был не об этом совсем. А коли знать станет охота, что опосля войны той было... Спросите - расскажу ;)