Аннотация: Последнее время совсем не пишу некогда. Буду выкладывать неизвестное ещё. А ребят не новое ..
КаЕва Жасмин
Старость приходит к женщине тогда, когда она уже не может пользоваться тенями, вся косметика собирается комками на уголках её век в цыплячьих лапках. Это следы слёз, страданий. Число морщин напрямую зависит от количества протираний, касаний платком и руками глаз. Так порой у шестидесятилетней старухи кожа, словно гладкий шёлк, а у той, которой ещё нет и двадцати как перевёрнутая яичница.
И поэтому она, девятнадцатилетняя старуха, успокаивает нервы вязанием. Пишет книгу, потому что не может больше рисовать. Руки не слушаются, пальцы дрожат, глаза не видят. Комкает аквамариновое лицо, на месте леса появляется птица, которую она выпускает на голубую свободу. Кисть срывается и птица превращается в небо красное сверху, зелёное снизу; верхний слой листа испорчен, на подслойке появляются фиолетовые пятна - нет, она не умет рисовать.
Слишком много ещё не. Не выпитого, не прочитанного, не написанного, не нарисованного, не спетого. И так мало осталось у неё себя.
Курит теперь только длинные тонкие сигареты с ментолом, подсчитывая каждую, чтобы когда-нибудь бросить. Ест лишь один раз в день, как раз после обеда. Плотно с пирожными к чаю. Совсем не смеётся. Много и часто, почти постоянно, молчит.
Ей так не хватает его, который умеет жалеть.
Теперь хочется заткнуть уши. Ничего не слышать. Не дышать. И никогда больше не видеть его. Ничего не чувствовать.
Она начала мертветь ещё раньше, но этот процесс всё никак не заканчивается. Она всё ещё недостаточно труп.
Женщина шла с большим рюкзаком и сумкой через плечо. Вся притянутая к земле, всё висело, давило и не отпускало. Глядя на нее, она видела себя. Только ноша её не заметна, она - внутри. Тяжесть из прошлого, из мыслей и страхов.
Она божественно любит человека. А потом, треск, грязь, пощёчина, боль. Боль, боль и боль. И она всё ещё его любит, но гордость мешает простить. Гордая и несчастная.
Скорлупа потрескалась, вместо желтка вытекла радость.