Аннотация: Если можешь спасти - спасай. Если не можешь, не знаешь, или не уверен - иди вон. Просто иди вон.
х01 преддверие.
Девочка сидела, болтая ногами, на стеле с именами героев Последней войны. Яркий красный шарф развевался по ветру. Из ладоней девочки поднимался дымок; дымила сигарета - изящная, дамская, с золотым ободком по краю. Капли дождя - мелкого, холодного - оседали на воротнике темного пальто, путались в шерсти, впитывались внутрь.
Подъехала машина - черная, крупная, хищная, недовольно зафыркала, останавливаясь. Из машины вышел парень. Был он короткостриженый, худощавый, скуластый, в кожаных наручах и с серьгой в ухе. Замки на кожаной куртке побрякивали в такт его шагам.
- Помни, - водитель приспустил стекло. Мелькнули внимательные черные глаза, острые уши. - Ты можешь отказаться. И вернуться. Пока еще.
- Не откажусь, - парень фыркнул. - Я не для того корпел над учёбой, чтобы возвращаться - сейчас.
- Как знаешь, - альв за рулём отвернулся, хлестнул волосами по стеклу. - Удачи, Кевин.
- Удачи, Марк.
Машина отъехала, осыпав асфальт множеством брызг.
Девочка развернулась лицом к Кевину, спрыгнула со стелы. Стало тихо - и душно, и прозрачно, и неподвижно, и сумрачно - и очень, очень жарко, как летней ночью во время грозы. Кевин сглотнул.
Теперь, вблизи она уже не напоминала девочку. Тёмно-рыжие волосы ее вились на концах, летели по ветру, открывая коротко, по-мальчишечьи, выстриженные виски, тяжелые военные ботинки чеканили шаг. Она прогибала пространство под себя, не замечая этого.
Несколько шагов к Кевину она, казалось, преодолела одним движением, пластичным и неуловимым, решительно и резко протянула руку.
- Я - Ула.
- Кевин, - парень пожал протянутую руку. С ней этот жест не казался странным или неправильным. Ула просто была - как дерево, как асфальт, как прорастающая трава или как ворона, ворующая из мусорника кусок хлеба. Абсолютно естестественная. Вне морали, вне правил приличия.
- Или того, что ими считают, - Ула фыркнула. - Привыкай...стажер. Каждый из нас может зацепить кусок чужой мысли. Не специально - так выходит. Пойдем, тут недалеко.
Здание было старинным - с высокими стрельчатыми окнами, небольшими башенками по углам - как в Хогвартсе, - подумал Кевин, - или в католическом соборе каком-нибудь, монастыре, витражи на оконном стекле - и орган в холле, сейчас зайду - и кто-нибудь играет Баха или Моцарта, такая вот классика, солнечное утро и запах пекущихся бисквитов.
Внутри оказалось иначе. Совершенно.
Холл - был, и потолок был, и с потолка свисала строительная люлька, в которой стоял невообразимо красивый парень, как с картин Джона Дункана - четкие черты лица, зеленые глаза - как мох, глубокий тёмно-зелёный цвет, светло-рыжие волосы, заплетенные в косу, перекинутую через плечо и небрежно засунутую за пояс - и, судя по краскам, запаху и перемещениям, разрисовывал стену витражами.
- Это Креван, - представила его Ула, и тут же, без перехода, закричала, - Креван, у нас стажер! Оторвись от стены на минуточку!
- Вижу-вижу, - Креван опасно перегнулся через перила, - привет, стажер, Ула, как дела?
- Превосходно! - заявила Ула, и они оба рассмеялись - чему-то своему, скрытому от чужих глаз.
- Меня зовут Кевин, - буркнул Кевин.
- Окей, Кевин, - Креван улыбнулся, - извини пожалуйста, я не нарочно, если хотите познакомиться еще с кем-нибудь - то Доминик в саду, медитирует, просил не трогать, но через два часа уже будет можно, на кухне Девин и Гай, пытаются спасти ужин, Деирдр на заказе, Яков отпросился домой, что-то у него там течёт, Куинн тренируется, а Дея играет, но в саду, и я не рекомендовал бы трогать. Через два часа все соберутся на ужин, и я бы предложил познакомиться со всеми там.
- Никто не пропускает? - ехидно спросил Кевин.
- Стараемся, - Креван подколки не заметил. - Сегодня ожидается буйабес, ирландское рагу, и какой-то хитрый салат, я так и не понял - Гай будет готовить, выяснял с утра сегодня, нет ли у кого аллергии на сельдерей...
- Ладно, ладно, мы поняли! - Ула засмеялась и потянула Кевина за собой, - я уже кушать хочу, зараза ты!
Они прошли по невысокому, очень светлому, усыпанному витражными окнами в человеческий рост коридорчику, свернули на лестницу.
- Он какой-то странный. - Кевин прервал молчание, посмотрел внимательно.
- Креван? - Ула передернула плечами. - Добрейшей души человек. Здесь все после заказов как-то отдыхают - ну и делают много чего. Все витражи на окнах - работа Кревана.
Деван и Гай готовят - не потому что больше некому, а потому что им нравится, по-настоящему нравится. У них кухня - целое хозяйство - травки, окорока на стенах - знаешь, как средневековая зала - связки трав под потолком, котлы, сковородки, медные ковшики. Заходишь - и такое ощущение, что в старинную легенду попал, с ведьмами там, с рыцарями, с прекрасными девами и феями.
Дея - музыкант. Играет на пианино, на скрипке, на арфе даже. На барабанах - тоже, но это скорее для Доминика, для его медитаций.
Доминик ухаживает за садом, это его парафия. Ну, и Деван с Гаем с ним договорились, выращивают свои пряные травки где-то у него в саду.
Деирдр делает свечи и мебель - такой вот у нее отдых. Качели в саду - ее работа, лампа в моей комнате - тоже ее, да и так - хватает.
Куинн, как ты понял - тренируется и тренирует всех желающих. Огнестрельное оружие, рукопашный бой, ножевые, фехтование - она научит. Было бы желание.
А Яков - темная лошадка, единственный из всех нас живет дома, и даже, кажется, с семьей.
- А ты? Чем занимаешься ты?
Ула задумалась.
- Пишу стихи - ну, это несерьезно, девчачье какое-то занятие. Смотрю людей наискось - специально сажусь в метро в час пик - ну, когда люди в массе своей едут на работу или с нее - и смотрю. Они потрясающие такие, огоньки - и все живые. Вот, например сегодня ехал парень - совсем молодой - один в один Дориан, из Dragon Age третьей - я еще и геймер, палюсь, и компьютеры у нас в доме стоят из-за меня, остальные, дай им волю, совсем бы от цивилизации ушли.
- А как же горячая вода? - Кевин ухмыльнулся. - И газ, и электричество?
- Ой, - Ула поморщилась, - ты псов не знаешь. Дай им волю, все бы освещалось свечами и факелами, еда бы готовилась на живом огне, а вода нагревалась в котлах. Техногенщик здесь только я, да еще Яков - но хотя бы у нас есть отопление, горячая вода, интернет и электричество - жить можно.
- А почему вы все живете здесь?
- Удобно. И комфортно. Тут - дом, свои. Ты тоже можешь жить здесь - если хочешь, мы выделим комнату. Пожалуй, тебе даже лучше будет жить здесь - на время обучения.
- Почему?
- Увидишь, - туманно пояснила Ула. - Ну вот, почти поднялись. Я живу в башенке, подниматься - долго, зато вид потрясающий.
В башенке было светло - очень. Огромное окно, покрытое по углам кельтской вязью, выходило на балкончик, на полу были расстелены пледы - яркие, пушистые, разноцветные. Валялись подушки - великое множество подушек, разной формы, разного размера и цвета. В белой стене выделялась ярко-зеленая дверь.
- Раззувайся, - сказала Ула, подавая пример, - и проходи внутрь. Аккуратно, гамак!
Кевин мгновенно пригнулся, расшнуровал ботинки и плюхнулся на пол. Вверху и в самом деле висел ярко-оранжевый гамак, чуть-чуть раскачиваясь.
- Найди себе место, подгреби подушек. Сперва пообщаемся здесь.
Кевин сгреб под спину гору подушек, вытянулся. Неудержимо клонило в сон.
Делаешь шаг вне
внутрь
наружу, - вкрадчиво шептал голос в голове. -
Слушай свое дыхание
Вдох
Выдох
Сосредоточься на нем
Иди
Иди наверх
Кевин отметил, что Ула подошла и села рядом, - но не прореагировал. Спать хотелось невыносимо; он опёрся на подушки, скрестил ноги. Подумал, что надо бы попросить кофе - и заснул, коснувшись головой стены.
серый туман обвивает босые ноги
ластится
облизывает теплую кожу
холодным влажным языком
я туман и я мир
я мир и я человек
я кровь, бегущая по венам
и сердце, замедляющее стук
медленнее
ещё медленнее
ещё
я земля священная,
земля дающая и принимающая,
хранящая мертвых,
берегущая зерна деревьев
охраняющая живых
земля плодородная
рыхлая
черная
во мне черви и кроты
кости и плоть
корни и семена
я везде и я нигде
где я?
Черная собака размером с телёнка подошла, потерлась, чуть было не свалив Кевина с ног. Он стоял на равнине, бескрайней голой равнине, и видел вдалеке сияющую точку - единственное цветное пятно. Даже воздух был серым.
Люди проходили вереницей, толпой - разные расы, различный возраст, в одежде, без одежды, не замечая ни Кевина, ни собаку - просто прямо, обходя их, словно они были столбами, обычными фонарными столбами. Предмет, на который не обращаешь внимания - он так привычен, что главное - случайно не врезаться
Собака села, почесала за ухом. Зевнула - скульнула - и ворвалась в толпу.
Кевин стоял, слишком ошеломленный, чтобы шевелиться.
Люди, в которых врезалась собака, становились цветными. Живыми - в глазах проявлялся блеск, на кожу возвращалась краска - и разумными. Некоторые из них пропадали - падали вниз, в землю, некоторые целеустремленно и быстро устремлялись к сверкающей точке.
Собака повернулась к Кевину, ткнулась влажным носом в теплую ладонь.
Итак
кто я?
кто напротив меня?
одна кровь
один ритм
одно дыхание
один шаг
вниз и наружу
Кевин летел и летел вниз по темной норе, и ни начала, ни конца ей не было видно. Земля была теплой и мягкой, тягучей и пушистой, с торчащими в тоннель корешками,
и у него никак не получалось ухватиться за какой-нибудь из них, прекратив полет. А где-то впереди - он это знал - мелькала его смерть, которая так незадачливо его перегнала, и вряд ли догонит - теперь.
Кевин прикрыл глаза, наблюдая за мельтешением стен. Отчаянно кружилась голова...
И открыл - смотря на веселенькое оранжевое пятно гамака, раскачивающегося под потолком - туда-сюда, туда - сюда.
Ула обнаружилась через несколько минут - вошла и поставила Кевину на колени тазик. - Держи, - буркнула неодобрительно, - вдруг замутит. Я не думала, что ты так сразу вылетишь - да еще и через пороги проскочишь, как к себе домой. На обратном пути заблудился - бывает, научишься. Сиди, дыши ртом, не вста..
Кевин попытался вскочить, но плюхнулся на место и со стоном уткнулся в тазик.
- Вот, - прокомментировала Ула, - о чем я и говорила. Сиди. У нас еще час до ужина. Ты успеешь привести себя в норму, мы успеем поговорить.
Ужин получился роскошным: пирог с дичью, тонкие ломтики розового, полусырого мяса с темным соусом и свежей зеленью, копченая рыба с золотистой шкуркой, салат с сельдереем и сыром, огромный казан жареной картошки. И вино, вино - куда не глянь, на столах серебряные и железные кубки с пасторальными историческими сценками. И кувшины. Деван с Гаем накрыли стол за несколько минут до того, как Кевин вошел в столовую.
Теперь он куда более понимал Улу, которая, перед тем как завести его внутрь, сказала:
- Мы больше не люди. Поэтому мы пытаемся быть более человечными - и во многом переигрываем. Но не пытайся нас мерять человеческими мерками - прогадаешь, запутаешься, отвлечешься и пропадешь, как путник, пошедший навстречу зеленым огонькам на болотной трясине.
Кевин и не пытался. Он накладывал еду в тарелку, громко хвалил салат, отпивал из кубка - там оказался все-таки компот, но чертовски вкусный, отвечал на вопросы - всех интересовало, кем он был до того, как попасть к ним.
х02 псы и двери
"Ани сказала, что все потеряно. Она не может больше оставаться в этом доме, и в этом городе, и тем более - рядом с человеком, который все знал, но даже не воспрепятствовал ей в ее заблуждениях. Этой ночью крысы исчезли из каждого дома. Остались лишь цепочки следов - маленькие цепочки, ведущие к долгой тёмной воде, реке, откуда не возвращаются, реке, которая лишь изредка отдаёт то, что забрала"...
Ула ровно смотрела в потолок. Это был один из снов - долгих снов, непостоянных снов, снов, которые приходят из пустоты, снов, из которых не можешь выбраться. Которые перекатываются в памяти, как гладкие речные голыши, обточенные водой, остаются - как дырка на месте зуба. Щупаешь-щупаешь языком - и не можешь остановиться. Она шумно вздохнула, скривилась.
Солнечный луч, бесцеремонно пролезший сквозь окно, переполз ей на нос. В потоке света кружились пылинки.
Ула зажмурилась. Перед глазами плавали зеленоватые круги.
Теплая ладонь улеглась на щеку, сползла ниже - на шею. Ула выдохнула - и зарылась носом в горячее, неповоротливое со сна плечо, пахнущее дымом и карамелью.
- Опять кошмар? - Креван обнимал ее, осторожно, нежно - как птенца держал в горсти, водил пальцами по гладкой бархатной коже.
Ула зарылась еще глубже - в него, такого родного, близкого, никого нет дороже, ничего - и неохотно проговорила "Да" - щекоча губами ключицу.