- А время идет.... Тихонечко, не спеша, размеренными шагами, будто в точности ходит с измерительными инструментами. Плавно движется, но идет. Несмотря ни на что, идет. И даже не думает оглядываться назад, задуматься, какие цели, какой конечный результат. Оно всё идет и идет. Ни остановки, ни оглядки, ни запинки - всё мягко и ладно. А что было там - безразлично. И я тут стою, смотря на эти облака. Уравновешенные, ни о чем не подозревающие. Они плывут, время идет, а я... Я стою. Я остановилась. Я в состоянии оглядеться, сделать передышку, опуститься на колени или сделать двойной рывок. А облака не могут, впрочем, как и время. Такое свободное умиротворение они несут за собой, непроизвольно, наивно. Облака, как зеркало времени, как его стихотворный двойник, движутся одновременно со своей "кровной душой". Я, как будто не в том измерении, не на той планете, стою и наблюдаю за этим спокойным волевым движением. Я стою. Я остановилась. Я огляделась. Далеко. И чем дальше, тем роднее мой взор и дороже воспоминания. Мечты, удачи, потери и слёзы - всё смешанное в моей памяти, словно нечто неотъемлемое, бережное, хранится и напоминает изредка о своем существовании.... Как сейчас. И что поразительно, мне не важны ситуации, безразличны действия, с которыми я прямо или косвенно была связана, но вот как же ощутима драгоценность моих чувств и мыслей, пускай нелепых и сумасшедших! Как же блаженно появляется улыбка в душе моей сегодня при воспоминании о разных эмоциях "во вчера"! И хоть они до боли разные, до смеха неуклюжие, но мои, родные, и от того они светлые, что я пережила их и ощутила сладкий ли горький вкус. Странно, о ностальгии все говорят, когда упоминают об отчем доме, о елке, посаженной своими руками в далёком детстве, о первой любви.... Но не о переживаниях, слезах, мыслях о грядущей беде, думах о пережитом вот-вот несчастии. Или мне это лишь странно? Ностальгия должна быть сладкой. А мне сладко, мне счастливо вспомнить эти мгновения.
Мазохизм ли это, но, вспоминая не о самих бедах и напастях, а о пережитых в них чувствах, о терзающих душу мыслях, мне становится как-то уютно и приятно, - думала Виолетта, стоя на балконе, устремив свой взор в небо, которое от ветра быстро двигалось в сторону горизонта.
Потемневшие облака, гонимые ветром, действительно, ассоциировались с временем. Моросил дождь. Двор пустовал, а крыши домов постепенно покрывались блестящей пеленой влажности. Потемнела и листва на деревьях, что шуршала, как будто не по своей воле, а словно безнадежный пленник, шедший под пристальным взором смотрителя. Всё впало в раздумье. Может быть, поэтому Виолетте пришли подобные мысли, хотя они часто ее посещали, разного рода и содержания. Но, как правило, она не задумывалась долго над ними. Они пришли и так же скоро отвернулись, оставив лишь малейший отпечаток в ее голове.
Но эти мысли о ностальгии, переплетенные со временем, тесно и прочно засели в Летте (так стали называли её сверстники со времен детсада). Она, наверно, долго бы ещё простояла, вдыхая свежий воздух робкого дождя и прохладу новых дум, но тут позвали её знакомый звук закипавшего чайника и мысль об ароматном горячем кофе. Машинально, сделав свой любимый напиток, Летта вернулась на балкон и присела в мягкое кресло. Задумалась и снова сделала глубокий вдох.
II
Еще слабо наводил свои порядки ветер, еще уныло начинало светить солнце, вяло ползти время (как всегда казалось в детстве), а в окошке с малыми лучами света появлялся всё тот же смуглый парнишка с слегка вздернутым носом. Его карие глаза тщательно пытались рассмотреть давно знакомую комнату. В руке его помещалось 5 небольших камешков. Окинув взором комнату, его взгляд остановился на кровати, точнее, на том, кто в ней скромно посапывал. Парнишке было удивительно наблюдать, что лишь во сне она была такая спокойная, тихая и милая.
Как только он убедился в своей догадке, что подруга его, ни о чем не подозревая спит, спрыгнул бесшумно на землю, взял камешек и закинул его в сторону окна. Промах. Осталось четыре. Три других камня тоже, как будто нарочно, ударялись о раму окна. Остался последний. Парнишка оглянулся - нигде не было подходящих камней, тяжело вздохнул, прищурился и закинул последний камень. Он так пристально наблюдал за его полетом, что ему показалось, именно последний камешек летел дольше всех.... Послышался резкий звон. Такой острый, что мальчик неожиданно для себя подпрыгнул. Столкновение камня с окошком было очень непредсказуемо, в особенности в отношении с его полетом. Но улыбка появилась на лице парнишки и не желала никак слезать. Он ликовал в душе, что достиг своей цели и теперь ждал реакцию.
Ждать долго не пришлось. Летта мгновенно отреагировала. Ей был знаком такой "будильник". Она улыбнулась, еще не открыв глаза, помялась в постели и, соскочив, подбежала к окошку. Летта увидела всё того же одиннадцатилетнего паренька и его, еще не ушедшую улыбку победы. Она прекрасно понимала, что сейчас они побегут гулять, но вчера сделали окошко и замочек десятилетней девчонке не был под силу, а это значит, что она теперь не может, как всегда, выбегать на улицу через окно. Теперь придется банально выходить из одной двери в другую, минуя маму и кухню, а это чревато остановкой порядком в 15-20 минут, что Летте этого совсем не хотелось. Но это была именно та ситуация, когда свои желания необходимо было подавить и подчиниться обстоятельствам. Благо, хоть форточка открывается, а то через стекло ничего не слышно.
- Трель! - Летта всегда называла так парнишку из-за его звонкого голоса и веселых карих глаз. - Видишь новое окошко? (показывает пальцем на него) Вчера поставили. Замок тяжелый. Я задержусь минут на двадцать!
- Хорошо, Летта! - чуть опечалившись, сказал мальчик и вздохнул. Он уже представлял, как сию секунду его подруга перепрыгнет через окно и оградку, и они побегут навстречу солнцу и ветру, щурясь лучам, но с наслаждением смотря на облака.
- Ну, ничего, подожду, - сказал себе Трель, когда Летта ушла.
Через некоторое время отворилась калитка, и Летта вышла, поправляя свои забавные хвостики. При виде ее Трель соскочил с лавочки, как будто ждал её несколько часов подряд, и искренне улыбнулся.
- Уф! Ну, накормили, и никуда не денешься ж! - ворчливо сказала девчонка, и друзья засмеялись.
И, наконец, сбылись желания и представления Треля, впрочем, и не только его. Каждые каникулы и выходные ребята проводили вместе, играя, не задумываясь ни о чем, радуясь всему. Очень приятно видеть такие счастливые лица детей. Может быть, именно в этом их прелесть.
Как же сложно взрослым радоваться и ликовать всему, что их окружает. А окружает их всё то же самое, что и в детстве. Но именно в детстве те же взрослые вели себя подобно нашим Трели и Летте. Что-то утрачивается с годами. Хотя, скорей всего, с поступлением новой информации, с переживанием новых ситуаций, с различными раздумьями, тяжелыми мыслями. А когда-то же было такое и у них. И счастливы те, кто как Виолетта, ощутил на себе эту короткую радость детства. К сожалению, это познали не все дети и, к радости, в их число не вошла Летта.
Это было счастливое время для нее - осознавать, что есть у неё друг, которого она искренне, по-детски, любила; не задумываться ни о чем, не понимать слов "потери" и "беды", радоваться и Жить.
Знаете, почему-то, во многих ситуациях всплывает довольно безнадежная фраза "хорошего не бывает много". Эту ситуацию тоже не обошли эти слова.
Это было таким же солнечным утром, лживо говорящим о предстоящей встрече, моря веселья и улыбок. Летта проснулась на полчаса раньше. Она знала о пунктуальности Треля, и нарочно лежала, выжидая время. Этой маленькой хитрой девочке нравился ее верный "будильник". Даже в будние школьные дни Летту будил именно ее друг. Она даже не ставила будильники, прекрасно зная, что завтра ее разбудит куда более приятный звук - голос Треля.
Минуты проходили сладко медленно. Летта ждала. Вдруг стрелка коснулась назначенного времени, и девочка притворно закрыла глаза. Но ничего не происходило, а Летта боялась открыть глаза, быть увиденной и разоблаченной в ее притворстве. Она пролежала минут пять и вдруг резко соскочила. Не похоже было на Треля, чтобы он опаздывал дольше, чем на две минуты. Летта невольно заволновалась.
Забыв о новом замочке на окне, Летта всё по той же давнишней привычке кинулась к окну и, не задумавшись о последствиях, мгновенно разбила стекло и вылетела на улицу, перелетев удачно через ограду.... Знаете, странное человеческое сознание, удивительная интуиция. Как будто кто-то, невидимый, подсказывал, что Трель не заболел, не забыл, не проспал, а необходимо срочно бежать, бежать, выламывая стекла окна. Слышали, как многие говорили: "Я это сделал бессознательно, как будто толкала чья-то невидимая рука или будто так шептало мне сердце?" Нечто подобное можно было сказать и о Летте, хотя, будучи в здравом уме, никто её не толкал, ничто не шептало, делала она вполне сознательно. Сознательно бежала, ломала стекла, перелетала через ограду...
Она быстро пробежалась по знакомым ей местам и периодически непроизвольно глядела на облака. Полностью сбив своё дыхание, Летта тяжело бежала, вдох казался настолько тяжелым, что казалось, не будь потребности в нем, Летта с легкостью пробежала бы не дыша. Где-то посередине шоссе её взгляд упал на лежащее тело, до боли знакомое, тело Треля.
Оно ровно пересекало посередине двойную сплошную. Глаза, всё еще открытые, казались живыми и так же мечтательно смотрели на облака. Летта наклонилась над ним и увидела отражение своё, беззаботных облаков в его глазах. И в них они всё также плыли, неведома куда, совершенно не желая останавливаться, оглядеться, даже посочувствовать. Равнодушные, со скоростью гордости они продолжали свой путь в одном направлении. Но путь ли это?
Свободное положение мертвого тела, казалось, еще о чем-то переживало. Скорее о том, что он не успел добежать в назначенное время, нарушив свои устоявшиеся принципы пунктуальности, что он опоздал.... И теперь уже эта милая особа с косичками не будет ждать его, притворно лежа в кровати.
Летта резко перевела взгляд от его еще живых глаз на уже безжизненное тело. Кто ж знал, что сегодня они больше не побегут весело, держась за руки, они не будут смотреть на облака, угадывая силуэты животных. На один вдох стало меньше. Летта машинально, будто знала, закрыла его глаза своей малой пухлой ручонкой, отвернувшись от лица Треля. На её лице не было ничего особенного, кроме влажных расширенных глаз, которые бегали по телу любимого друга, единственного. Летта сняла с шеи Треля ниточку с бусинками и повесила на свою шею. Сложно стало оставаться маленькой девочке посреди дороги наедине с трупом. Машины, как сквозь землю, провалились. Редкий автомобиль проедет, будто не замечая трагедии ребенка. Это была даже не трагедия, а провал, пустота. Всё...
- Как же так! Его больше нет! Нет друзей! Нет радости! Веселого утра! Его нет! - чувства и эмоции бегущей Летты переполняли и затмевали ее разум. Она не могла соображать. Слезы, наконец, смогли выступить в её глазах, но сил куда-то катиться не было. Глаза наполнялись горько-соленой сыростью, образовывалась пелена влажности на очах девчонки, пелена ступора и потери в голове Летты. Ей было сложно теперь бежать - она не видела ничего, кроме той картины, что стояла перед ней до сих пор: дорога, двойная сплошная, Трель и пустота...
III
- А вот и правда, живет человек, не задумываясь о завтрашнем дне. Строит планы, мечтает, делает неуклюжие или стремительные попытки, неудержимо желает реализации своих планов и желаний.... И, представьте, в один момент этого ничего не стало. Все стремления, усилия, переживания, если что-то не получается, всё в пропасть, в пустоту, - неожиданно для себя вспомнила с тяжестью прошедшую пять лет назад трагедию Летта, которая вновь стояла на балконе и смотрела ввысь. - Он же тоже о чем-то мечтал, пусть детские мечты, мечты космонавта ли, врача "как мой папа", но он уже имел представления о своем будущем. И так всё скатилось.... Зачем тогда вообще что-то планировать, делать неимоверные усилия, метаться, доводить себя до "белого колена", коли всё вот так может испариться, впустую. Нет ни мечты, ни тех достигнутых результатов, нет ни мыслей, ни чувств. Ничего нет, а ты даже не подозреваешь, что с тобой может произойти нечто подобное, страшная и конечная остановка. Хотя, для тебя она совсем не страшна, для общества и подавно - сегодня ушел из жизни один, завтра родится и закроет статистику, которая лишь сегодня огласила: "минус один!", а завтра про это забудут, ведь появится еще один житель. Статистика равнодушна, она не впитывает в себя человеческие качества. Строгость, прямолинейность - всё, чем может похвастаться она. До тебя ей нет никакого дела, если ты ей сильно не подпортил вид и не задолжал. А вот близкие... для них это, действительно, трагедия. Видеть, как отняли только что из-под сердца, так привычное и любимое тобой, тяжело.... А всё же стремиться надо, пусть хоть что все говорят. Жизнь тем-то и отличается от существования, что она наполнена и мечтами, и желаниями, и чувствами. Когда ты идешь вперед, в кой-то мере тебе легче. Это как с бездельем. При его присутствии и отдых покажется утомительно продолжительным и унылым. Зато как прекрасно чувствовать себя победно при выполнении достижимых тобой целей. Да, это всё восхитительно. Но путь никогда не может быть прямым и гладким. И хочешь ты того или нет, а когда-нибудь придется свернуть с шоссе. Поле, равнины, леса, горы - множество преград, но вполне их можно перебороть, смотря как ты взглянешь на них, как воспримешь их. Ах, подруга! Любит она каждый раз напоминать и указывать пальцем на очередную преграду, пусть даже лужицу, но с её слов можно представить просто океаном немыслимых трудностей. Преувеличивать! Зачем? Чтоб пожалели? Чтоб произвести впечатление, мол, смотри, как меня судьбинушка-то носит по ветру. Да, зацепись же ты за ветку! И не будет никто тебя носить! Где стержень? Электричество так просто не пройдет в дома, коли не будет столбов. Нет столба, нет опоры - нет ничего. Да, каждая опора со временем может сломаться, прохудиться. И никто не скажет даже приблизительное время, когда закончится срок годности. Это может произойти хоть сейчас, а может и быть прочным всё твоё существование. Даже если настанет этот момент, он не носит в себе никакой опасности. Да и вообще, ситуации так таковые не опасны, опасны твои действия, твои мысли. И каким ты выйдешь из этих обстоятельств и выйдешь ли, зависит от тебя. Как ты принимаешь мир, как понимаешь жизнь и относишься к ней. Но очень часто люди стонут, почему-то. Что-то им вечно не нравится, все нервные.... И я нервная.... Все-таки как же часто и легче говорить о том, что не нравится, о не любимом. Да, однозначно легче, чем где-то, что-то накопать и в целом стать оптимистом. Разочаровываться легко, это как спуститься со скалы, и коли ты остался жив, теперь скала стоит перед тобой, а не ты на ней. Обратно вскарабкаться-то куда сложней. Однако, даже во взбирании этом, тростинкой или выступом может оказаться романтизм, что далеко не то, что тебя спустило вниз и не то, что сейчас наверху и к чему ты взбираешься. Это лишь встать на этот самый выступ и попробовать разглядеть вдали что-то для моральной поддержки. Может та моральная поддержка и не поможет в дальнейшем, но и не опустит вниз. Ведь ты смог разглядеть закат, а право, ради него можно пожить еще сутки. А там восход - тоже великолепие. И так живешь на этой скале, на это выступе. И ни в розовых очках наверху и, смотря на пропасть, как на еще одну пропасть, не касающуюся тебя, и ни внизу с залепленным грязью лицом, разбитыми розовыми очками, и перед тобой скала, огромная. А где-то между, не сказать, что и посередине или к чему-то ближе, к чему-то дальше, а просто... между: увидев закат, но, не видя солнце, так как оно высоко. А вверху и внизу люди. На тех и тех жалко смотреть, ведь ты уже побывал и там и там. Ты уже понял, как лететь вниз и как взбираться. А наверху люди смеются над твоей грязью, в которой ты недавно лежал, и тычут пальцами, смотря на солнце.... А кто-то летит вниз - вон там летит, обожженный этим же солнцем, летит быстро... в грязь. Внизу же люди способны смотреть друг на друга и жалеть самих себя, ибо они не могут поднять голову - они боятся, как бы солнце не обожгло их дважды. Они не видят и того выступа, на котором ты стоишь и смотришь вдаль. А тебе хорошо, ведь ты знаешь, что ты уже не в грязи и не обманываешь себя более наверху...
Летта тяжело вздохнула и пристально посмотрела на облака, казалось, что и облака вместе с ней сейчас дышали.
IV
Виолетта часто вспоминала ту беззаботную девочку с забавными хвостиками, те детские волнения, которые будоражили ее душу. Казалось, она очень хотела вернуться в прошлое, не для того, чтобы что-то исправить, а просто насладиться ароматом неудержимого детства. Ребячество Летты было забавным, но мгновенным. Конечно, для каждого детство его быстро проходит, ведь оно наполнено яркими минутами, и за их наблюдением не замечается полет времени в даль, за горизонт. Но Летта быстро окинула взором на жизнь, сняв мантию младенчества и розовые наивные очки. Она повзрослела. Не было резкой грани между этими ступенями. Она вряд ли вспомнит даже год, когда это произошло, ведь всё происходило постепенно, но неукротимо стремительно.
- Странно, - думала Летта. - Куда же делась та девочка, веселая в кругу самых близких и серьезно стеснительная среди чужого окружения? Помнится, она веселила своих родителей. Была послушной и уверенной в том, что так оно и должно быть. Чтобы перечить маме с папой? Чтобы вопреки словам их свернуть с пути? Чтобы не посоветоваться с мамой? Да как можно! Только так и не иначе. Так она думала, и, скорей всего, была на радость родителям. Она не простояла в углу свое детство, она не была лишена ничего из-за своего непослушания. Но не только в семье вы не услышали бы резкий голос, грубость. Смиренность присутствовала и среди любого другого общества. Она обуславливалась своим стеснением, закрытостью. Но за этой дверью билась романтическая особа, наивно мечтающая лишь о прекрасном. Даже в школу она ходила с великолепно огромным желанием, всё время надеясь на ту "сказку", о которой говорили ей учителя и родители. Она училась и ждала эту "сказку". Она была окружена множеством друзей, таких же наивных в силу своего возраста. Но всё же, эта вера в волшебство скрывалась за некою зажатостью девочки. Она никогда бы первая не заговорила с чужими людьми, никогда не высказывала своего мнения, тем более не дерзила. Но постепенно время шло, облака плыли, а Летта взрослела. Изменялось её отношение к жизни, ко многим вещами, преображалось и ее видение окружающего мира. Общаясь со многими людьми, мантия стеснительности и закрытости спадала, растворялась в прошлом. Ей было лет 12-13, когда начали происходить эти изменения. Тогда, как другие дети всё еще резвились на улице, разговаривали часами, сидя друг у друга в гостях, играли и продолжали мечтать, Летта уже начинала прозревать, выходить из согретой скорлупы и делать первые шаги, готовясь к первому и единственному полету длиною в жизнь. Друзей становилось всё меньше и меньше. Она начала понимать, что ничего не знала о близких, как ей казалось, людях. Они вовсе не менялись, менялось отношение к ним, основываясь на новых видениях их слов, души, поступков. Наивность пропадала. Но, странно, она не ощутила разочарование, или в силу своей романтичности, или еще оставшегося оптимизма. Теперь она не играла, не сидела часами у подруг, не висела на телефоне. Она начала всё больше молчать, наблюдая за пустой, в основном, болтовней своих сверстников. Её взгляд отражал теперь не серьезную стеснительность, а повзрослевшую серьезность и строгость. Трудно иной раз было угадать, что она чувствовала, её отношение к чему-либо, пока она сама не рассказывала. Летта стала скупа на эмоции, если и подавала, то на маленьком блюдечке и лишь родителям. Хотя бывали моменты, когда чаша переживаний (правда она всё же бессознательно передавала ее своей матери) наполнялась, выливаясь в крики, истерики, рыдания. Это случалось довольно редко, но существование таких выпадов напоминало о чувствах Летты. У нее появились две капли уверенности: одна - за себя, другая - за то, что она делала. Правда, этих каплей всё равно не хватало, и она часто подвергалась сомнениям. То послушание, которое сопровождало её все ребячество, оставило отпечаток и на сегодняшний день. Но уже она начинает считаться со своим мнением и интересами. Однако, она прекрасно помнит слово "надо" и, если считает это действительно нужным, силится, но делает.... Эх, и это всё я, Летта. Кажется, две разные личности, два совершенно противоположных начинания. Но это всё одна я. Может быть, если бы я не изменилась, то жила бы совершенно по-другому. Иногда смотришь в зеркало на свое спокойное лицо и теряешься в непонимании, что ты видишь: маску строгости или истинное положение моего движения по жизни? Наверно, тот след застенчивости призвал надеть эту маску. А маска ли? Требовательный и строгий взгляд помогает, конечно, мне - он навевает чувство неприступности с первого раза. Однако, почему тогда, общаясь со мной, человек уже не чувствует этой преграды. Привык ли? Или это я сама сняла маску умиротворенной строгости? Что бы то ни было, но я довольна этим положением. Это очень удобно для меня. Спокойная снаружи, не даю знать о бурливых водах внутри меня. Я не даю раскрыть себя сразу. Пусть копают, если заинтересовались. Ведь простота печалит существование...
Летта улыбалась, размышляя о себе и о своем прошлом. Она закинула голову назад и, полежав еще с некоторыми мыслями, погрузилась в сон.
V
Она услышала свои шаги. Тихие, робкие, они отдалялись от нее с каждым мгновением, но постепенно, как будто оттягивали время. В совершенно полном мраке стали обрисовываться воздушные силуэты. Это были облака. Из черных теней они превращались в невиданные экраны из капли, ветра и снега. Летта завороженно подошла к ним. Их было шестнадцать. В каждом облаке начинали появляться эпизоды, эпизоды ее жизни. Они крутились беспрестанно, быстро, игриво. Казалось, каждое облако чувствовала настроение своего эпизода. Десятое облако, закутанное в нити нервов, судорожно сжималось и разжималось, тряся эпизод и пуская соленые брызги из центра. Девушка подошла к этому облаку. Оно, будто испугавшись, остановила свое видео и начала медленно, казалось, изо всех сил, показывать Летте в медленном темпе. Она ужаснулась. Трель. Дорога. Двойная сплошная. Это он! Вопль, который мгновенно издала Виолетта, наполнил всё безмерное пространство и, с еще не угасшими шагами, эхом летал вокруг девушки. Этот двойной звук пробудил что-то внутри Летты. Сердце. Оно начинало биться всё громче и громче, казалось, вот-вот будут бить в барабаны сердечные звуки. Летта увидела бегущую себя, она ощутила вновь те переживания, что наполняли ее в 10 лет.
Не в состоянии перенести еще минуту такого стресса, девушка повернулась и увидела другие облака. Вот то кофе, балкон. Сейчас сразу 4 облака показывали балкон и небо. Сотни мыслей клубились в этих экранах. Летта прикоснулась к одному из них. В ту же секунду все размышления вылетели из облаков и окружили ее, подобно стае волков, голодных, но о чем-то сожалеющих. Облака, опустевшие от дум, вдруг вздохнули. Это освободительный вдох. Но вмиг они померкли, превратившись в мрачные тучи пустоты. А мысли метались около девушки, будто готовили нападение. Они были настолько близко, что Летта ощутила их тяжесть. Шаги, стук сердца и угасающий вопль всё еще звучали среди этих облаков.
Виолетта обернулась вокруг себя, обезумев от налетающих мыслей. Она попыталась вдохнуть, но они препятствовали ей. Она пыталась отмахнуться от них, но, как только она касалась их, ощущала боль. Ей не хватало чего-то. Сказать бы воздуха, да его там совершенно не было. Летта не понимала, чем дышала она, дышала ли. Она находилась в пространственном неведении. Она попыталась побежать в белую даль, но то ли она бежала на месте, то ли облака сопровождали ее. Девушка ощутила странный для себя страх. Сердце застучало в трижды быстрее, шаги уже вовсе перестали доноситься до Летты, а вопль - он раздраженно стоял над головой. Она хотела закрыть глаза, но не смогла. Отчаяние наполнило ее внутренности. Вдруг, перед Виалеттой образовалось облачко, крохотное, но уже уставшее. Оно еле-еле дышало какой-то сталью, от него веяло прочным холодом. Еще один миг. И оно вспыхнуло. Быстро, но с опаской. Перед этим мгновением облако вздрогнуло и сделало изо всех сил маленький вдох. Летта чувствовала все облака. Еще секунда и они начали уплывать далеко. Они отражались в глазах девушки и покачивались. Летта посмотрела вверх. Облака пустили дождь из красных каплей крови. Девушка ощущала, будто она постепенно опустошается - из нее испарялась кровь и падала в виде дождя сверху. Это была ее кровь. Но она не попадала на тело Летты. А в миллиметре от нее испарялась. Летта дрогнула, подобно маленькому облачку, и вспыхнула...