Аннотация: Несколько мыслей по поводу творчества одного замечательного музыканта.
Достаточно известен тот факт, что смерть увеличивает известность человека искусства. Более того, многие благодаря несвоевременной смерти добились популярности, которую никогда не заслужили бы, дожив до старческих седин; подобный романтический ореол способен придать дополнительное очарование даже плохим песням, фильмам или книгам.
Впрочем, это тема для отдельного сложного разговора. Я же хочу сегодня поговорить о человеке, который превратил собственную смерть в бессмертное произведение искусства.
Тема смерти в нашей культуре считается не вполне приличной, подобно некоторым другим естественным физиологическим процессам. Сейчас я попробую слегка зайти за эти рамки приличия. Грустные вещи - не обязательно плохие и не заслуживающие обсуждения, особенно если речь идет об искусстве.
Я буду говорить, как ни странно, не о Фредди Меркьюри, хотя великий шоумен и написал свои лучшие песни, уже стоя одной ногой в могиле. Меркьюри всегда позиционировал себя как актера, как участника представления -- а театральные страсти, даже самые волнующие, всегда несут некоторую печать условности.
Я хочу рассказать о человеке, который был плоть от плоти мира сего. О человеке грешном, полном живых страстей, каким-то непостижимым образом охватившем в последние годы жизни всю современную культуру своим уникальным обаянием.
Думаю, многие слышали о Джонни Кэше. В частности, его биография легла в основу не так уж и давнего голливудского фильма, похожего на обязательный погребальный венок -- большой, некрасивый и совершенно не нужный.
"Человек в черном" не так уж оригинально жил. История его до определенного момента совершенно типична. Популярность в пятидесятые-шестидесятые, кокаин, разводы, плохие сахарные альбомы в 70-е, коммерческие записи с синтезаторами в 80-е. Возможно, сам по себе он бы последовал по пути своих партнеров по супергруппе "Highwaymen" Уэйлона Дженнингса, Вилли Нельсона или Криса Кристофферсона, которого многие могли видеть в трилогии "Блейд", -- то есть записывал бы однообразные альбомы со скучными, утомительными мелодиями и неприятными аранжировками, параллельно занимаясь чем-нибудь вроде выпуска соевого бензина. Вышло иначе.
Про роль продюсера лейбла "American" Рика Рубина, разглядевшего в, казалось бы, давно угасшем шестидесятилетнем Кэше суперзвезду, известно достаточно много, и я не хочу сейчас о нем говорить. Как не хочу останавливаться и на первых двух альбомах из серии "American Recordings", которые имеют свои достоинства, но все же далеки от великолепия трех последних.
В конце 90-х Кэш начал тяжело болеть. Здоровье его ухудшалось, однако работать в студии и выступать он не переставал; может, даже стал заниматься этим более усердно. Умер он в 2003 году, насколько я помню, от осложнений, связанных с диабетом.
Плодом его работы за эти несколько лет стали три альбома. "American III" -- альбом об ожидании смерти, "American IV" -- альбом-предсмертная исповедь и "American V" -- альбом, выпущенный только в 2006 году и кажущийся записанным уже прямо на пути в загробный мир.
Не надо думать, что они полны только неизбывной грусти. Кэш не из таких. В них есть все то, что чем он пел во времена своей славы, и даже больше. Есть песни дерзкие, вроде английской песни XVIII века "Sam Hall" об осужденном разбойнике, которую Кэш вполне мог бы спеть на одном из своих знаменитом тюремных концертов. Есть светлые и лиричные, есть подернутые пылью времени и усталости. В конце концов, его не зря всегда называли Джонни, словно молодого парня, -- он и был таким в свои семьдесят, не потеряв вкус к жизни в ее разнообразнейших проявлениях, не став Джоном, или, не дай бог, сэром Джоном.
Только, черт побери, достаточно было бы и одной простенькой баллады о вечной любви "Would You Lay With Me In A Field Of Stone", чтобы вызвать у вдумчивого слушателя холод по спине своей откровенностью. Одного названия хватило бы. А ведь там есть и куда более сильные песни.
Есть "Hurt" -- величественный, грандиозный гимн всей нашей жизни, в котором слышен набат погребальных колоколов. Песня тысячелетия, безысходная на глубинном, экзистенциальном, запретном для мысли уровне.
Есть "I See A Darkness" -- песня-повествование, словно приоткрывающая дверь за грань реального, страшная вовсе не чем-то сверхъестественным, а тем, что стоит прямо за нами.
Их надо услышать. Их надо прочувствовать и понять, ни на мгновение не забывая, что их пел человек, к которому смерть уже стучалась в дверь. Джонни Кэш мог забыть обо всех условностях и спеть их так, что сами авторы признали, что у него прав на эти песни больше, чем у них. Ему нечего было терять, никому не нужно было нравиться или что-то доказывать. У него было в жизни многое -- деньги, слава, что угодно; но он при этом чуть ли единственный известный мне музыкант, который попытался выплатить судьбе тот необъятный долг, который она ему ссудила. Даже почти потеряв свой бархатный голос, он пел так, как дай бог каждому певцу спеть хотя бы раз в жизни.
Может, это и грустная история, но при этом невообразимо красивая. Просто подумайте и вспомните, знаете ли вы кого-нибудь еще, у кого получилось покинуть этот мир, действительно дав людям что-то столь важное своей смертью.
И еще. Предпоследний альбом заканчивается песней "We'll Meet Again", чуть ли не шокирующей сочетанием текста и ленивой, расслабленной джазовой музыки. Там есть слова: "не знаю когда, не знаю где, но мы еще встретимся в какой-нибудь солнечный день".
А в последнем -- том самом, посмертном, -- эта мысль уже звучит по-другому: "и я встречу тебя дальше на своей дороге вверх".