Бассейн искрился расплавленным хрусталём. Воздух дышал запахами моря и цветущих магнолий - по всему периметру вдоль бортика, превращённого в зелёный бережок, розовело, белело, лиловело живое кружево соцветий. Вместо привычного кафельного пола - травянистая лужайка и чистый крупный песок.

Маленький южный рай посреди ледяной пустоши космоса.

Немодийцы были правы: создатели "Четвёртого неба" тяготели к неумеренным роскошествам. Кто платил за всё это? Уж точно не правительство Конкордата.

Я погрузила лицо в воду, разглядывая мозаику пола и редкие нити водорослей, которые тянулись вверх, но не достигали поверхности. Стебли прихотливо покачивались в прозрачной толще, колыхаемой движениями пловцов. Я вынырнула, чтобы глотнуть воздуха, и посмотрела вниз сквозь дрожащую сетку бликов: мозаичные фигуры на дне тоже колыхались в такт волнам. Позади остались монстры из даарнской мифологии, прямо по курсу маячил пышнобородый Нептун в окружении русалок и дельфинов.

Вдруг в глубине подо мной торпедой пронеслось что-то зелёное. Мелькнула нелепая мысль о крокодиле... Крокодил сделал второй заход, оскалился в широкой тарзианской улыбке и уплыл по своим крокодильим делам, энергично работая длинными стройными ногами с перепонками между пальцами.

Коммерческий директор с лицом морского чудовища и фигурой секс-бомбы резвилась в родной стихии. Я подплыла к бортику, ухватилась за поручень и сдвинула купальные очки на лоб. Уймись, ревнивая акула, мне твой бонвиван и с доплатой не нужен!

Вода, колеблясь, баюкала меня, обнимала, успокаивала. Я закрыла глаза, отдаваясь приятному покачиванию, а когда открыла, увидела перед собой широкие смуглые ступни с крепкими пальцами и здоровыми, ухоженными ногтями. Затем перевела взгляд выше - на мускулистые икры и бёдра, облепленные плавками тигрового окраса... Дёрнул же меня чёрт задрать голову - красней теперь!

Джейж Бар улыбнулся и присел на корточки. Мышцы на его ногах рельефно вздулись.

- Можно мне спуститься тут? Я потихоньку, без брызг.

Он скользящим движением вошёл в воду, подняв лишь одну мягкую волну, и внезапно возник совсем рядом, в неприличной, пугающей близости.

Меня качнуло прочь, и я воспользовалась подсказкой - подалась назад вместе с водяным валом, но когда волна начала обратный ход, грозя толкнуть меня в объятия советника, я вцепилась в поручень, удачно прикрыв локтем грудь. На Земле все купаются топлес, тарзианка вон рассекает нагишом, и никого это не смущает. А тут... Под жарким взглядом Бара мне хотелось зачехлиться в монашескую рясу, а лучше в скафандр с мощной броней под высоким напряжением.

Он тут же сократил разделившее нас расстояние. Неудачное прощание у дверей было забыто. А что, собственно, произошло? Он сделал попытку, получил отказ, перегруппировал полки и заново двинулся на приступ крепости.

Даже мой небогатый жизненный опыт подтверждал древнюю мудрость, гласившую, что крайне редко какое-то качество проявляет себя в полном совершенстве. Но если такое случается, то действие производит ошеломляющее. В лице ярбианина Джейда Бара мне встретилась совершенная мужественность. Одного его присутствия было довольно, чтобы разбудить во мне крепко спавшую женщину со всеми её страхами и ожиданиями.

Не переставая улыбаться, Бар согнул ноги в коленях, упёрся подошвами в стену, - толчок! - и загорелое тело вспороло гладь бассейна, как реактивная торпеда, оставляя позади расходящийся водяной шлейф. Советник отплыл, нырнул, вынырнул пятью метрами дальше и оглянулся, явно желая насладиться произведённым впечатлением... или приглашая меня присоединиться к забаве.

Я сделала вид, что не поняла намёка и, отчалив от поручня, неуклюжими саженками поплыла вдоль бортика. Если в балахоне до пят где-нибудь в затемнённом коридоре подслеповатый человек с больным воображением мог счесть меня тренированной атлеткой, то голышом в ярко освещённом бассейне я выглядела именно той, кем была в действительности - инфантильной ленивицей, любящей понежиться в постели до середины дня и падающей в обморок при мысли об утренней зарядке. Прости, Джейд, нам не по пути...

Манёвр уклонения провалился. Шумно взрезая воду взмахами сильных рук, Бар подрулил ко мне.

- Давай наперегонки?

- Нет уж... Я люблю воду... и чтобы наслаждаться ею... плаваю медленно... Если хочешь... посоревнуемся на выносливость... Сколько сможешь продержаться... не прикасаясь к поручням?..

- О-о, это будет затяжное состязание! Сутки или двое, не меньше, - весело и безо всяких затруднений отозвался Бар.

Ему что, у него плечи на добрую ладонь из воды торчат, а я сижу низко, по самую шейку, мне горло давит...

Плавать по стеночке надоело, и я повернула к центру бассейна, невольно выискивая глазами Ангарту Хайимо. Советник нагнал меня в одно мгновение. Он флиртовал, не стесняясь любовницы, и чутьё подсказывало: если оскорблённая тарзианка вздумает выцарапать кому-то глаза, это буду я, а не он.

Следовало послать Бара к чёрту, и чем скорее, тем лучше. Но один раз я уже обидела его. Сделать это снова у меня пороху не хватит.

- Значит, соревноваться не будем? - спросил ярбианин, сияя красивой белозубой улыбкой.

- Мне вообще чужд дух соревновательности, - хорошо бы эти слова услышала Ангарта.

- С такими взглядами на жизнь не делают карьеры!

Джейд Бар со смехом взмахнул рукой - античный дискобол во плоти. Брызги, сорвавшиеся с его пальцев, окропили полотнище воды, залатанное лоскутами света, и рассыпались десятками отблесков, как осколки разбитого зеркала.

Зеркало... Свет и тьма смешались в ослепляющем водовороте. В глубине подо мной разверзся омут, тело сковало холодом.

Я шла ко дну, забыв, как двигать руками и ногами, чтобы удержать себя на плаву.

Граница между воздухом и водной зыбью маячила уже на уровне глаз. В носу, в горле засвербело...

Этого оказалось довольно, чтобы рассеять морок.

Очнувшиеся от паралича инстинкты вмиг вынесли меня на поверхность. Кашляя и отплёвываясь, я погрозила Бару пальцем:

- Напугал! Чуть не захлебнулась из-за тебя...

Он выглядел удивлённым, немного озабоченным, но, кажется, так и не понял, что секунду назад я едва не отправилась на корм мозаичным чудовищам из древних мифов. А я готова была скорее утонуть, чем признаться в помутнении рассудка.

- Прости, - Бар повёл плечами. - Клянусь, я не хотел! Что мне сделать, чтобы загладить свою вину?

Ушлый тип. Умеет извлечь выгоду даже из конфуза.

Я стянула очки, отёрла лицо, глядя, как выбирается из берег рослая поджарая даарнийка Мааин теа, радиоинженер по специальности. Её белые намокшие косы казались сделанными из пакли. Теперь, кроме меня, Бара и Ангарты, в бассейне оставалась только геохимик Лектио Тальджир, тоже ярбианка. Не она ли подружка Мартова?

- Ладно уж, не раболепствуй, - проворчала я и ужаснулась, поняв, что это прозвучало кокетливо.

Бар вскинул руки, будто капитулируя, и пошёл под воду. Через несколько мгновений он вынырнул, отфыркиваясь - весёлый и мокрый.

Не знаю, что со мной произошло - должно быть, нервная реакция на пережитый испуг - но я совершенно безответственно расхохоталась вслед за ним на глазах у Ангарты Хайимо, да так, что слёзы выступили.

- Ох, это просто неприлично - так смеяться... Пожалуй, на сегодня с меня хватит. Спасибо за компанию, Джейд. Я пойду...

Он преградил мне путь, и раньше, чем я успела возмутиться, заговорил серьёзно и быстро:

- Пожалуйста, Селена, не пойми меня неправильно... Это не поучение, просто дружеский совет. На тебя взвалили ответственность, к которой ты не была готова. Ты каждую минуту чувствуешь давление, тебе некуда деться, нечем дышать. Ты стараешься изо всех сил, пробуешь разные подходы, ищешь решения, но легче не становится. А теперь остановись и подумай. Просто подумай. Ты действительно считаешь, что в состоянии раскрыть дело, перед которым спасовали лучшие ищейки Дерета? В их распоряжении люди, силы, ресурсы, опыт, а они ничего не нашли. Почему ты думаешь, что сможешь? Ты же доведёшь себя до изнеможения. Научись расслабляться. Надень что-нибудь красивое и женственное, пройдись по Поднебесной Площади. Выкинь этот чёртов шар из головы. Какое тебе до него дело? Почувствуй себя туристом, посиди наверху, на эспланаде, загляни в ресторан, в варьете, в игорный павильон, в Казино Масок, закрути интрижку, наконец! Только не сиди букой в своей квартире, кусая губы и думая о том, что и сегодня ты не продвинулась ни на йоту!

Он ничегошеньки не понимал, молодой набоб, сын богатого папочки, сумевшего, несмотря на оккупацию, сберечь достаточно, чтобы обеспечить отпрыску хороший старт в Конкордате... Он гордился тем, как высоко взлетел, и теперь жил в своё удовольствие, пока деньги, которые он сделал когда-то, продолжали умножаться сами по себе - в банках, на биржах, в инвестиционных компаниях. Он никогда не был нищим студентом, попавшем в западню бесконечно далеко от дома...

- Зачем... - вместо гневной отповеди получился глухой, отчаянный всхлип.

Но Бар послушно замолчал, глядя на меня сочувственно-виноватым взглядом, на который трудно было сердиться.

Глаза защипало. Я нацепила очки, развернулась - из-за сопротивления воды медленнее, чем хотела, - и поплыла к лесенке карикатурным кролем, топя в воде пылающее лицо.

- Селена, да не убегай ты от меня! Я знаю, что это такое... Чёрт побери, я сам прошёл через это!

Он вынырнул прямо передо мной - в крапинках капель, бронзово-гладкий, сверкающий. Я едва успела свернуть к стене и схватиться за поручень, чтобы не врезаться ему в грудь.

- Я был безусым мальчишкой, когда меня поставили командовать людьми вдвое, втрое старше меня. Отдавая приказы, я краснел, дрожал и не смел смотреть им в глаза. Я запретил себе улыбаться, считая, что серьёзность придаёт мне более взрослый вид, и ходил ни на кого не глядя в мундире с начищенными до блеска пуговицами, пыжась, как индюк! Я драил и полировал их каждую ночь - они сверкали, точно карздианские медяки... Мне потом так и не удалось отделаться от этого прозвища - Пуговка! Из-за дури своей я чуть не погиб - карзды целились в мою блестящую застёжку. Когда хадриб... полковник... узнал, он пришёл и собственным ножом срезал мне с кителя эти чёртовы пуговицы, а потом приказал надеть серую десантную куртку из симбиотной ткани - и всё это в присутствии моих людей... Я готов был застрелиться, глядя на их ухмыляющиеся рожи!

- И зачем ты мне всё это говоришь?

- Затем, что знаю, каково оказаться у всех на виду, в совершенном одиночестве, закрыв сердце на замок и проглотив ключ, чтобы его никогда не нашли, и всё же мучительно желая, чтобы кто-нибудь разгадал секрет замка... без друга, без понимания, без поддержки... всё больше ожесточаясь... постепенно сходя с ума...

Все мы тут сумасшедшие, на этой проклятой станции, подумала я. Его порывистость вызывала симпатию, почти извиняя его слепоту. Почти... Он не понимал меня, я не понимала его. Мы квиты.

- Ты участвовал в войне? - для ветерана Бар выглядел слишком молодо.

- Мой отец был вхож во дворец карздианского наместника и в то же время возглавлял ячейку сопротивления. Я был рядом с тех пор, как научился ходить. Его убили, когда мне сравнялось пятнадцать. Восстание уже началось, командиров не хватало, и все почему-то решили, что я справлюсь. Ведь я был сыном их предводителя, - Бар улыбнулся.

Он предлагал себя в друзья, в любовники, в наперсники, в жилетку, в которую можно поплакаться, оставляя выбор за мной, и я вдруг испугалась, что не устою.

- Пусти, пожалуйста, мне надо идти.

Он посторонился.

- Правда, Селена. Сходим как-нибудь вечерком в Казино Масок.

- Извини, я не смогу.

- Я знал, что ты так скажешь. Но я в любом случае буду там. Если надумаешь, приходи. Не ко мне - просто так. Казино Масок - занятное местечко, тебе стоит на него посмотреть.

К лестнице я плыла степенно, враскачку, как подбитый броненосец с полузатопленными трюмами. Наверх карабкалась с трудом... Тело отяжелело от долгого пребывания в воде, и мне пришлось поднапрячься, чтобы пройти десять метров до раздевалки если не легко и грациозно, то по крайней мере не шатаясь. Интересно, о чём думали Лектио и Ангарта, глядя мне вслед?

- А с чего ты вообразила, что они станут смотреть тебе вслед, - пробурчала я вслух, прикрывая за собой дверцу кабинки, и невольно поискала глазами свою тень.

Равномерно льющийся свет почти не оставлял для неё места. О, моя несчастная душа, ты тяжела, как сингулярный объект!..

Дерет небрежно присел на край столешницы, Ту пристроился на стульчике, Вестигар прислонилась спиной к стене. Мне досталась неудобная низкая табуретка напротив стола.

- Итак, Фенгари, вас можно поздравить? Ту говорит, вы получили имя.

Я прикрыла глаза. Мельтешение образов, едва различимых за сумеречной пеленой, голоса, звучащие гулко и неразборчиво... Я научилась подолгу оставаться в актуальной страте, я скользила над круговоротом событий, не позволяя затянуть себя в эпицентр. Но что толку? Ни единой зацепки, ни намёка, где искать шар. Оставалось последнее средство: снова надеть маску Кикна Беммелена.

...Вот я проникаю в Охч, словно беру на абордаж вражеский корабль. Дихтин у меня. По жилам течёт не кровь - жидкое электричество. Это возбуждение. И страх? Да, страх. Я боюсь провала. Надо сосредоточиться на этом чувстве...

Вдруг кто-то произнёс прямо мне в ухо отчётливо и ясно: "Чикто. Ищи Чикто". Только один раз, но слово впечаталось в мозг, будто оттиснутое калёным железом.

Неужели у меня получилось?

- Думаю, это имя сообщника Беммелена.

Я гнала от себя мысли о том, как Ту возьмёт загадочного Чикто под белые руки, выпытает местоположение тайника, и мой кошмар закончится, но воображение разыгралось, и подняла свою змеиную головку надежда...

Шеф-претор подался вперёд:

- Чикто Ам-Мактар, ритовианский торговец с сомнительной репутацией. По-видимому, скупал у Беммелена артефакты и информацию о результатах исследований.

Ух ты! Я пришла к Вестигар полчаса назад, а он уже всё выяснил. Следующие слова идона повергли меня в шок:

- Улизнул со станции раньше, чем мы до него добрались.

- И прихватил с собой шар? - нахмурился Дерет.

- Маловероятно. Беммелен был ещё жив. Чикто удрал вскоре после смерти профессора Тхонга. Мы знаем, что он знался с тарками. Возможно, именно Чикто свёл с ними Беммелена, а обнаружив, что дело принимает опасный оборот, предпочёл унести ноги. Артефакт на станции. Появление у заведующей Фенгари характерных снов служит доказательством. Косвенным, я согласен, но...

- Сны после контакта с коробом, вот как?

Дерет вздёрнул бровь, но впервые его взгляд не вызвал у меня дрожи в поджилках. Я была в оцепенении. Я переваривала то, что сказал Ту.

- Постойте... Так вы знали об этом Чикто? Знали, кто он, искали его... Ну, конечно. Я же смотрела отчёты. Там было много имён. Это застряло в подсознании.

Вот дура.

- Вы видите, всё бесполезно.

- Ах, Фенгари, Фенгари, - с укоризной вздохнул Дерет. - До чего же легко выбить вас из колеи. Лично я нисколько не сомневаюсь в ваших способностях. Вы почуяли шар, и вы мне его найдёте. Продолжайте работать. А прямо сейчас отправляйтесь к Нэй Ктлин Он. Ну-ну, не делайте испуганные глаза, она вас не съест. Зато расскажет кое-что о снах. Вам будет полезно.

Я вышла из кабинета вместе с Ту и Вестигар.

- Если вы знали, что Чикто это пустышка, зачем понадобилось вести меня... к нему? - я махнула головой в сторону закрывшейся за спиной двери.

- Он сам пожелал вас видеть, - ответил Ту. - А Чикто не пустышка. Это реальный след. Мы не знаем, откуда вы извлекли его имя - из наших отчётов или из своего общения с артефактом.

- Я не общаюсь с артефактом!

- Брось скромничать, подруга, - вмешалась Вестигар. - У тебя получается. Продолжай в том же духе, и всё будет в ажуре.

- Так или иначе, - сказал Ту, - вы назвали именно того, кого я больше всех хотел бы допросить.

- Вы сказали, он ритовианин. Кругом ритовиане.

- Верно. На станции их сейчас четыре десятка. Мы ведём наблюдение за всеми. Пока ничего необычного, но разумная предосторожность лишней не бывает. А сейчас извините нас. С этими переговорами столько хлопот...

- Бабок им не жалко, - проворчала Вестигар.

- Шеф Ту, - я впервые назвала его по имени. В горле пересохло. - Это правда, что у "Четвёртого неба" контракт с немодийцами? Разве Конкордат не считает их потенциальной угрозой?

Идон ответил спокойно:

- Мы называем этот договор пактом о ненападении и военной взаимопомощи. Поскольку немодийцы заключают любые соглашения на коммерческой основе, для них это контракт.

- Дерет им платит?!

- Символические суммы. В знак уважения к их традициям.

- Ну да. Им-то на чужие традиции плевать.

Ментокорд - это зло, но зло чертовски удобное. Не нужно схем, планов, карт. Не нужно путеводных программ. Я просто знала, где находится логово Нэй Ктлин Он, служащее ей одновременно жильём и рабочим кабинетом.

Свернуть в ближайший радиальный коридор, потом налево... Слишком близко от квартиры Тхонга. Зато можно представить, что направляешься домой, и с лёгким сердцем пройти мимо её двери - выпуклой, искристой, словно вырезанной из куска цитрина.

Я решила, что так и поступлю, но сверкающий заслон распался надвое, и эмпатка возникла в проёме, лучась сердечнейшей из улыбок. Антенны с чувствительными пупырышками, трепещущие над шапкой медово-золотистых волос, полудетское личико и коротенькая зелёная туника делали её похожей на маленькую добрую фею, только что вынырнувшую из розового цветка. Но для меня этот невинный облик воплощал собой опасность. Я постаралась в зародыше подавить всколыхнувшиеся чувства - испуг, неприязнь, желание повернуться и бежать...

- Входите, Селена. Я вас ждала.

Внутри было тепло и солнечно. Будто стоишь в знойный день на лесной поляне, вдыхая запахи хвои и спелой земляники.

Нэй Ктлин Он приказала Арти ослабить освещение, слишком яркое для моих земных глаз. Солнце спряталось за облака, но и из-за них продолжало светить щедро и горячо. Идя от двери к низкому сидению, похожему на хорошо поджаренный бублик, я успела пропечься до самых костей. Интересно, каково пришлось бы здесь карзду или феццак.

- Хотите черничного морса? - спросила пиерианка.

Я пожала плечами. Когда-то я действительно любила черничный морс. Было неприятно, что она знает обо мне даже это.

Рукотворное солнце вселило янтарный блеск в глаза Нэй, зажгло огнём волосы, антенны над её головой сложились в причудливый венец, и вся пиерианка окуталась светом. Но я-то знала, что перед мной не сказочная чудесница и не ангел, а ловкий манипулятор, самой природой оснащённый для искусного промывания мозгов.

- Вы всё ещё сердитесь на меня? - Она подала мне высокий стакан с фиолетовой жидкостью.

- За что?

Я могла гордиться собой. Мои пальцы, обхватившие холодное потное стекло, соприкоснулись с пальчиками пиерианки, но не дрогнули.

- Не надо, Селена. Вы не умеете притворяться.

Нэй уселась прямо на пол, точнее на ковёр, искусно имитирующий траву, взяла меня за руку и заглянула в глаза сияющим взглядом.

- Ваш пульс учащён. Вы испытываете сильный стресс. Вас мучает необъяснимость происходящего, обилие чужих лиц вокруг, тоска по дому, ощущение своей профессиональной несостоятельности и надоедливые сны. Но прежде всего, глубоко укоренившийся страх перед психотерапевтическим вмешательством. Я уверена, вместе мы сумеем преодолеть это недоразумение.

Я выдернула руку. Но пиерианка не перестала улыбаться.

- Тэни уже пригласила вас в гости? У неё намечается семейное торжество.

- Пригласила.

Это случилось час назад. Откуда ей, чёрт возьми, известно?

- Я рада, что у вас сложились дружеские отношения.

Не хочет ли она сказать, что фагги явилась ко мне по её наущению?

Нэй Ктлин Он придвинулась ближе. Её голые икры почти касались моих ботинок.

- Здоровый страх полезен, как и любое чувство, исконно присущее человеческому естеству. Но вы, земляне, слишком часто позволяете отрицательным эмоциям доминировать. Вы относитесь к ним с большим вниманием, даже рассматриваете как непременный атрибут развития личности, в то время как положительные эмоции оказываются у вас в роли парий, которые пристали в друзья только детям. В результате межзвёздное сообщество имеет дело с издёрганным, подозрительным, угрюмым и довольно агрессивным видом, который сознательно отказывает себе в радости жизни, - игривый тон и лукавая улыбка намекали, что не стоит принимать этот тяжеловесный софизм слишком всерьёз. - Вам кажется, я утрирую?

- Не знаю. Не думала об этом.

- Вы так напряжены, Селена. Расслабьтесь, - Нэй потрепала меня по колену, её улыбка стала сочувственной. - Не беспокойтесь, я не стану вводить вас в транс. Мы с вами соседи, а вы ещё ни разу не были у меня в гостях. Давайте забудем, что я врач, а вы пациент, и просто поболтаем по-свойски. Я вас обязательно развеселю.

Какой необычный у неё смех - будто перезвон серебряного колокольчика, многократно повторённый горным эхом.

Этот удивительный звук вместе с жарой и смолисто-ягодным запахом произвёл на меня странное действие. Стены отшатнулись в бесконечность, потом приблизились, навалились тяжёлым ватным пологом и опять отступили, встав на свои места. Только в углах остались зловещие тени.

Моё состояние - хоть я и приложила все силы, чтобы не выдать себя, - не укрылось от чуткой пиерианки.

- Что с вами, Селена? У вас уже начались галлюцинации? Рановато, - в нежном голосе промелькнула нотка беспокойства. - Хотя на фоне непрекращающегося невроза и депрессии, пожалуй, не удивительно.

- Какие галлюцинации?

- Самые разные. Слуховые, зрительные, обонятельные. Вы прекрасно знаете, о чём я.

Текучим кошачьим движением Нэй Ктлин Он приподнялась с травы и оказалась на бублике-пуфе рядом со мной.

- Сны начинают вторгаться в реальность, вы перестаёте отличать иллюзию от яви, - одной рукой пиерианка обняла меня за талию, а другой принялась поглаживать по плечу.

Я выпалила скороговоркой:

- Если уж говорить о психологических проблемах, то ментокорд беспокоит меня куда больше, чем сны. Мне эта штука противопоказана.

Терпеть не было сил. Я попыталась отодвинуться, но Нэй присосалась как пиявка.

- А по-моему, вы отлично справляетесь, - беспечно заявила она.

Если эта пигалица и правда знаток человеческих душ, то почему не учитывает, как не-пиериане реагируют на близкий физический контакт? И какого лешего я должна с этим мириться? Кто из нас двоих психолог!

- Понимаю, - выдавила я сквозь зубы, - вам трудно сдержаться. Но для меня ваши тактильные послания - китайская грамота... И я не в состоянии вести разговор, когда меня лапают!

- Наконец-то вы высказались откровенно, - с удовлетворением сказала пиерианка, отодвигаясь.

- Я была совершенно искренна, когда просила избавить меня от ментокорда.

- Не торопитесь, подумайте. Терзян-5 враждебная территория, а "Четвёртое небо" передний край, где мы пытаемся выжить, отстаивая интересы Конкордата. Угроза прямой агрессии невысока, но ежедневно на борт станции поднимаются сотни ксеноидов, и далеко не все с дружескими намерениями. Вы теперь член команды. Всякий раз, покидая Суприориум просто для того, чтобы пообедать на Поднебесной, вы рискуете жизнью. Я не шучу, Селена. В прошлом месяце нападению подверглись двенадцать человек, двое из них получили серьёзные ранения. К счастью, все остались живы - благодаря ментокорду. Если случится беда, вы сможете послать сигнал тревоги, где бы ни находились, и помощь придёт в считанные минуты, - видя моё потрясение, Нэй смягчила тон. - Я не стремлюсь напугать вас, поверьте. Но бережёного, как говорят у вас на Земле, бог бережёт.

- Тхонга ментокорд не уберёг, - буркнула я.

Слова Нэй меня смутили. Я знала, куда лечу, но чтобы в коридорах станции-крепости, набитой военными и полисменами, как бочка сельдью, нашпигованной сенсорами слежения и защитной автоматикой, за мной охотились злобные ксены с ножами - такое в голове не укладывалось. "Четвёртое небо" казалось островком Конкордата в бодрящем антураже туземной экзотики, где худшей из напастей был дурно воспитанный тарк, а по-настоящему бояться следовало лишь одного человека - Дерета...

- Премьер-администратор хотел послать с Тхонгом пару телохранителей, но им отказали во въездной визе. На Тарк за профессором смогли последовать лишь призраки из его снов.

- Что это значит? - в жарком, сияющем воздухе комнаты Нэй я вдруг покрылась мурашками.

Пиерианка опустила ресницы.

- Когда профессор впервые попытался прозондировать шар, у него ничего не вышло. Помню, он сказал: "Эта вещица как будто защищена. Я никогда с таким не сталкивался". Тхонг воспринял это как профессиональный вызов и упорно продолжал опыты, пока в конце концов не сумел, как он выразился, разбудить артефакт. Когда у него начались сны, он скрывал их так же, как скрываете вы. Однако со временем эффект коснулся и других - Беммелена, премьер-администратора Дерета, доктора Сирин и Дуткуша, одного из её помощников.

- Дерет и Сирин тоже видят сны? - изумилась я.

- Доктор Сирин справляется с проблемой собственными методами, и весьма эффективно. Премьер-администратор обладает очень сильной волей. С моей помощью он победил галлюцинации и взял под контроль сны. Беммелен настойчиво уклонялся от лечения. К чему это привело, мы знаем.

- А какие у него были сны?

Пиерианка замялась.

- Некромантические, скажем так. На данный момент меня больше всего тревожит состояние Дуткуша. Он полностью погрузился в мир снов, и это весьма неприятные сны... Пришлось поместить его в изолятор. Я не знаю, смогу ли помочь бедному мальчику. Вот почему крайне важно начать лечение на ранней стадии. Надо остановить процесс до того, как произойдёт вымещение фантомов из сновидений в реальный мир. Кошмары, ставшие явью, будут преследовать вас...

Перед глазами встало безумное лицо Иорина, затем - профессор Тхонг, неуклюже отбивающийся от невидимого противника. От ящера с тесаком. От тшотианского Трула. От ледяной осы, несущей смерть на кончике жала...

Старик, обречённый на мучительную гибель в чужеземной дали, на злополучном Тарке, привиделся мне на Поднебесной за день до того, как я вошла в "машину времени", чтобы прозондировать короб. И снова позвал с собой за край жизни, стоило мне влезть в ментоотчёты сыщиков...

"Не могу больше. Тени преследуют меня".

Я понимаю тебя, Рахильда. Даже здесь, за тысячи световых лет, твари из марсианской бездны тянут ко мне свои мертвящие лапы. Я иду по твоим стопам...

Сумеречное нечто, таящееся по углам, шевельнулось в предвкушении.

- Нет-нет, этого не будет! - от панического возбуждения голос взлетел фальцетом. - Я же не связана с шаром! Дерет и Ту считали, что перед смертью у Тхонга были галлюцинации. Так почему не предположить, что шар всё-таки на Тарке? Я же говорила Вестигар. Профессора могли принудить, запугать... Или Беммелен успел передать шар таркам, и теперь они только делают вид, что ищут его, отвлекают наше внимание, а сами в это время готовятся к походу за сокровищами...

Мне было страшно: я захлёбывалась словами и не могла остановиться.

- Вы ошибаетесь.

Нэй мягко взяла меня под руку, чуть сдавила запястье и сразу же отпустила. Я вздохнула: получился долгий, тягучий глоток воздуха, от которого до предела распёрло лёгкие, и это было приятно - словно касание пиерианки вернуло мне кислород, кем-то незаметно перекрытый.

- Я лечила профессора, - сказала Нэй Ктлин Он. - Но его болезнь была запущена. На поздней стадии галлюцинациям уже не нужна внешняя подпитка. Его мозг, как и мозг Дуткуша, сам рождал видения. Если он перестал пользоваться подавляющими препаратами, которые я дала ему с собой, видения могли возобладать над рассудком. Шар здесь. Он продолжает посылать сны Сирин и Дерету, а теперь и вам. Надо найти его и нейтрализовать, пока не стало хуже.

- А какие сны снятся Дерету?

Пиерианка покачала головой, отчего антенны над её волосами забавно качнулись.

- Не могу вам сказать. Врачебная тайна.

- Да уж, тайны вы хранить умеете, - не удержалась я.

На душе было мерзко. Приступ, который случился со мной минуту назад - это ведь Нэй его спровоцировала. Заставила выплеснуть наружу мелкие гнилостные страхи. А потом в одно мгновение привело в чувство. Ведьма. Всё это время она играла моими эмоциями, пробуя на мне свою власть...

- Я сожалею, что начало наших отношений омрачено недоверием, - янтарные глаза глядели серьёзно, участливо, но раскаяния в них не было ни грана. - Я действовала в интересах станции. Надеюсь, когда-нибудь вы поймёте... Тогда вы ещё не были моей пациенткой и между нами не существовало моральных обязательств. Теперь всё иначе. Позвольте мне помочь вам, Селена. В одиночку вы не справитесь. Взываю к вашему благоразумию: сколь бы жесток ни был ваш самоконтроль, однажды - вы даже не почувствуете когда - он откажет.

Я обещала, что подумаю.

- Можно мне теперь уйти?

- Вы вольны уйти в любой момент.

- Хорошо.

- Один вопрос.

Ну, разумеется. Я же не думала, что она и правда меня отпустит.

- Скажите мне, о чём ваши сны?

- Как будто вы не знаете!

- Знаю, - Нэй Ктлин Он и не подумала смутиться. - Мне важно, как вы сами определяете тематику приходящих к вам видений.

Притворившись, что не поняла вопроса, я пренебрежительно взмахнула рукой:

- Романтическая сказка о принцессе, одержимой идеей самопожертвования.

* * *

Утром Тиаранн с трудом поднялась на ноги и увидела, что тень её так же безобразна, как накануне.

- Чего же тебе надо? - тоскливо простонала она. - Разве мало моего смирения?

И будто смеясь над ней, тень что-то прошамкала в ответ пустым старушечьим ртом.

Царевна решила съесть немного хлеба, но не осилив и куска, снова вернулась в постель. Если ей суждено умереть, то такое тихое угасание, видно, лучше всего.

Тёплая дремота уже качала Тиаранн на мягких крылах, когда явился дворцовый страж и потребовал её к Властелину.

Спорить она не стала, но собралась через силу. Войлок в голове не пропускал ни звуков, ни мыслей, сердце обернулось куском льда с острыми краями, руки и ноги отказывались подчиняться, словно она была древним каменным идолом, полым внутри, или пустыми рыцарскими доспехами.

Фалаор ожидал её в том же скромном серостенном покое. Лик его был суров, а тень величава, движения грациозны и быстры. Рядом с ним Тиаранн ощущала себя неповоротливой великаншей, поэтому ссутулила спину, чтобы казаться поменьше, опустила голову и осталась стоять у порога, боясь двинуться.

Он приказал ей сесть, и она подчинилась робко, но с благодарностью: сидя её уродство, должно быть, меньше бросалось в глаза.

- Итак, царевна Тиаранн, твоё желание исполнилось, - молвил Властелин, пристально оглядев её. - Ты видела своего брата и говорила с ним. Ты довольна?

- Довольна?.. Зачем ты спрашиваешь? Ведь ты не можешь не знать...

Голос её сломался, она судорожно вздохнула, но продолжить не смогла. Тогда заговорил Фалаор:

- Прежде ты не доверяла мне и моим словам. Не доверяешь и сейчас. Посему я хочу услышать, что вынесла ты из этого похода.

Воля Тиаранн была так ослаблена, что ответила она, не таясь:

- Горе, и боль, и обиду, и великое искушение. Но превыше всего - беспросветное отчаяние. До конца дней я скована выпавшим мне жребием... верно, господин?

- Жребий свой ты избрала сама и по доброй воле.

- Неправда! Это Иорин наслал на Галвиор зло, узретое им в Зеркале, - всё ещё упорствуя, возразила Тиаранн.

- Да, - согласился Властелин. - Великие несчастья обрушились нынче на Тюэрлион, и ещё бульшие впереди. Когда твой брат сорвал покровы с Зеркала, разум его полнился тьмой и беспокойством, а сердце - ожиданием беды. И узрел он своё отражение, ибо в нём самом заключено было предвестие раздоров и невзгод. Зеркала ничего не создают, они лишь отражают. Увиденное так и не отпустило его взора, и не отпустит, покуда жизнь теплится в нём. Зеркало хранит в себе неисчислимые образы будущего, которое воплощается, когда отброшен покров, но отражение, неосторожно упавшее на поверхность, искажает картину и отпечатывается в глазах смотрящего, затмевая для него реальность.

- Так неужели Иорин неисцелим? Ты зовёшься Властелином Теней - кому как не тебе рассеять его слепоту и распрямить тень? Именем Теора, младшего Прародителя, заклинаю, пощади его, избавь от проклятья Тюэрлион! Все мы и так уже довольно наказаны.

- Имя Теора не имеет надо мной власти, царевна. А мне не дана власть над пророчествами Зеркала, я лишь проводник заключённой в нём истины. И какой бы прекрасной тенью я не наделил твоего брата, очень скоро она исказится, вновь уподобившись его изъеденной злом душе. Нет, ни ему, ни тебе я помочь не в силах.

Тиаранн сокрушённо понурила голову, и ссадина на шее болезненно заныла, напоминая об ужасе, пережитом в темнице Серой Башни. Горечь её излилась в бессмысленном упрёке:

- Зачем Зеркало явило нам твоего вестника в Галвиоре, зачем смутило покой моей души?

- Не порочь Зеркало, дева. Ведь порезав палец, ты не станешь винить кинжал - разве что неловкую руку, державшую его. Да неужто не поняла ты ещё, что не Зеркало увлекло тебя на роковую стезю?

- Да, я знаю, - устало вздохнула Тиаранн. - Но всё же я хотела спасти его. И утешить отца. Он любил Иорина больше всего на свете, и когда тот пропал, вовсе перестал меня замечать... Или вдруг посмотрит так, будто я ему злейший враг, будто это я хитростью и обманом услала брата на верную смерть, чтобы занять его место. А ведь я пошла бы с ним, если бы он позвал. Я просилась ему в спутники, он же только смеялся... Я всегда мечтала увидеть дальние страны и прекрасные города, полные чудес, о которых говорят сказки. Даже Магридиул, хотя не слышала о нём ничего, кроме проклятий. Мне было интересно, каково оно на самом деле - ужасное Королевство Теней. А Эвендил... Он принял волю отца и готовился жениться на мне, ибо царь хотел, чтобы наследник был рождён или хотя бы зачат, пока он ещё жив. Только все знают, что сердце князя принадлежит другой женщине. Он отрёкся от возлюбленной во благо страны и трона. Но чем стала бы моя жизнь с таким мужем? И почему я должна растоптать своё счастье, не получив в утешение ни понимания, ни толики любви, ни хотя бы прощения? Мне подумалось: если я сгину в неведомой стране, быть может, кто-нибудь всплакнёт обо мне и пожалеет... Но всё же я хотела спасти его. И об ином не помышляла.

- Не помышляла?

Тиаранн сжалась под пронизывающим взглядом Фалаора.

- Так это всё, царевна? Разве это всё?

- Нет, не всё, - с мучительной покорностью прошептала она. - Но о другом позволь мне умолчать.

- Не позволю - из жалости к тебе. Чтобы избавить твою душу от зла, нужно исторгнуть его наружу, хотя бы в словах. Стыд и страх - такое же зло. Поэтому велю тебе: говори!

- Но если это зло, тогда Тюэрлион - страна дьяволов, один чудовищней другого! - с болью вскричала Тиаранн. - Неужто в Эрминасе все так безгрешны и непорочны, что я кажусь вам исчадием ада?

Долго с мольбою смотрела она на эрминсского Властелина, но ответа не получила и склонила голову под его неколебимым взглядом.

- Хорошо же. Ведь от тебя всё равно ничего не скроешь. Да, я думала, что лучше быть женой Властелина Теней, ужасного и могущественного, и разделять его величие, чем взойти на брачное ложе с потливым толстяком, от которого вечно несёт кислой капустой... Вот я сказала это, но мне не стало легче, и тень моя не изменилась.

- Давно минула пора, когда слово творило мир, меняло судьбы и залечивало раны. С начала времён отзвучало слишком много слов, и сила их иссякла.

- Так что же мне делать? - покорно спросила Тиаранн.

- Делать? Возможно, ничего. Не благие дела и не благие помыслы очищают душу.

- Не слова, не дела и не мысли... Что же тогда?

- Целомудрие.

- Я не знаю, что это.

- Ищи.

- Я не блаженная и не дитя. Если нет другого средства, уж лучше прикажи меня казнить.

- Легко отвергнуть жизнь, исполнившись обиды, как, утратив любовь, легко поддаться ненависти. Трудно обрести веру, и ещё труднее - сохранить.

- Легко давать советы, да трудно исполнять, - угрюмо парировала царевна. - Мне не во что верить и некого любить. Даже ненавидеть. Конечно, если бы посланец Иорина не принёс обманную весть, а отец хоть немного дорожил мной и не винил в смерти любимой жены, я не осмелилась бы пойти запретным путём. Но теперь всё это не имеет значения. Кара настигла их обоих, и мне не нужно возмездия.

- Приятно быть великодушной, не правда ли? Но не отец и не брат вселили в сердце твою неизбывную тоску, хотя Иорин и причастен ей. Вестник - порождение твоей фантазии, а не его.

- Но разве?...

- Вестника никто, кроме тебя не видел.

- Да нет же! При этом были и царь, и князь Эвендил, и граф Олар, и царский постельничий Реогот.

- Им явился другой посланец и в другое время.

- Не понимаю...

Собранный по крупицам образ мира снова рассыпался тучей огненных осколков, и каждый смеялся Тиаранн в лицо. Она закрыла глаза.

- Этому есть объяснение, - спокойно заметил Фалаор. - Послушай, прежде чем отчаиваться. Ум твой здрав и ясен, как всегда, но вот душа откликнулась на тёмный призыв. Только исходил он не от меня и не от Зеркала. Знаешь ли ты, почему Черногорье, или Сторожевые Утёсы, как мы зовём их, внушают людям по ту сторону такой страх, а случайно забредшие в них путники не возвращаются домой?

Тиаранн машинально качнула головой.

- Эти горы населяют блудные тени, пережившие своих хозяев или покинувшие их. За долгие века там скопилось целое сонмище призраков. Стыло их дыхание, цепенеют от него сердца живых, слепнут глаза, а кровь пылью оседает на камнях, и остаются лишь тени, голодные и жаждущие тепла. Повторяя имена тех, кто был им близок в подсолнечном мире, они нашёптывают: "Приди!", - вселяя в одинокие сердца необъяснимую тоску и безрассудные желания. Взыскующие тьмы чаще других внемлют зову теней и остаются блуждать среди призраков Черногорья, утрачивая разум и жизнь с каждым вздохом.

Лишь редким храбрецам, чьи дух и воля непреоборимы, удаётся пересечь горы и выйти к Пороговым Вратам, где ждёт Привратник, готовый принять откуп. Ему измученный путник отдаёт всё, чем дорожит. Исполнившись надежды и веря в скорое спасение, последним напряжением сил вступает он под своды Врат, не ведая, что тень его не может последовать за ним, и в этот миг из истощённой борьбой души его рождается другая тень, которую не изменит дневной бег солнца, не поглотит полдень и не сокроет ночь. Всё маловажное, и доброе, и злое, что скопил он в себе, остаётся у Порога Эрминаса, а входит лишь обнажённая суть, какой он пронёс её через Врата. Тень же его, покинутая за Порогом, скорбит в одиночестве, и скорбь эта исходит новым призывом, что проникая в родственную душу, воспламеняет её и увлекает на гибельный путь.

К тебе обращался зов Иориновой тени, и ты услышала его.

Твой брат оказался благороднее многих - его рука провела тебя сквозь алчущую тьму, не дав затеряться в эхе давно отзвучавших голосов. Он получил то, что желал - тень своей сестры, какою помнил её в счастливые дни, и жажда его утолилась. А хладное отражение твоей души, не ведая покоя, будет бродить теперь в толпе безымянных духов, покуда не рассеется во тьме, впитавшись в камень и воздух. В той толпе поровну праведников и лиходеев. По разной нужде приходили они в места, где ныне возвышаются Чёрные Горы - когда-то там кипела жизнь и гремели битвы, но те времена канули во тьму и преданы забвению. Надёжным щитом служат Эрминасу Сторожевые Утёсы, никто не проскользнёт незамеченным мимо неусыпных стражей. А обо всяком, кто войдёт во Врата, возвестит серебряный орган голосами потерянных теней.

Не поднимая головы, Тиаранн спросила:

- Ты не пустишь меня назад?

- Иди. Если сумеешь найти то, что потеряла, а иначе потеряешься сама, растворившись в собственной тени, что первой встретит тебя за Порогом.

Тень Властелина грозно взметнулась за его спиной, напомнив о силе мрака, и Тиаранн убоялась. В страхе сидела она, не говоря ни слова, но когда Фалаор повелел ей удалиться, спохватилась и вопросила опять:

- Как же мне быть дальше, господин? Подскажи, ты же знаешь!

- Ничей совет тебе не поможет. Либо ты найдёшь путь к спасению сама, либо не найдёшь его вовсе.

- Но это жестоко! Ведь призраки охраняют твои пределы, значит ты в ответе за то, что совершают они по велению своей природы, и тебе искупать их вину!

Властелин только взглянул, и слова замерли на устах Тиаранн, а язык онемел от ужаса.

- Прости, господин. Я сама не знаю, что говорю, - запинаясь, прошептала она. - Отчаяние лишило меня разума, так не лишай же ты своей милости. Я могу лишь просить: помоги мне!

Властелин поднялся в полный рост, осенённый величием своей тени. Холодным и жестоким был его ответ:

- Ступай, царевна. Всё сказано. Не умножай своего проклятья гневом, страхом и унижением. У тебя есть ещё надежда излечиться.

Тиаранн ушла, волоча ноги. Двойная тяжесть пригнетала её к земле, грудь теснила железная рука. Лишь добравшись до своих комнат и распластавшись на широком ложе, она почувствовала облегчение. Но боль не покинула её, только затаилась.

Сон царевны лишился покоя, не принося более отдыха и бодрости, и, задыхаясь, она металась в поту среди жарких простыней. Отчаяние её росло с каждым заходом солнца, утяжеляя груз, тяготивший душу.

Только колокола Силмернаса ненадолго рассеивали муку. Царевна ждала целебных звонов день и ночь, как ждут дождя иссохшие поля. Но слишком кратким и слабым было утешение, чтобы дать ей силы в неведомой борьбе.

На четвёртый день Тиаранн покинула своё прибежище. Выйдя из дворца, она потащилась вниз по улице, прозываемой Конюшенной и ведущей прямиком к городским воротам.

Моросил дождик, но Тиаранн не замечала его. Шла она медленно и, пока добралась до цели, совсем промокла. Здесь, у городской черты, размещалась большая общественная конюшня, где каждый мог нанять лошадь для поездки за пределы столицы. В самом Эрминасе верховые и экипажи разъезжали только по королевской надобности, коия включала также врачевание жителей и тушение пожаров.

Массивные ворота конюшни были приоткрыты, и Тиаранн беспрепятственно вошла внутрь. Рыжеволосый мальчик лет двенадцати, дававший корм тонконогому стройному жеребцу, с улыбкой обернулся на звук её шагов, но вмиг побледнел и убежал с криком:

- Прклятая! Прклятая!

Тиаранн мрачно усмехнулась, прошептав:

- Ты тоже не чужд страха, блаженное дитя Эрминаса.

Она успела заметить, что тень мальчика маловата для его роста, хотя изящна и мила.

Едва царевна приблизилась к стойлу красавца-жеребца, как высокий нервный конь, дико заржав, взвился на дыбы, и ему ответили другие лошади. Пришлось плестись в дальний конец загона, где держали Луку.

Нескладная кобылка была на месте. Она подняла голову, мягко фыркнула и любопытно потянулась к девушке.

- Хоть ты меня не боишься, - вздохнула Тиаранн.

Но лошадь выкатила глаза и шарахнулась, брыкнув ногами.

- Лука! Лука! - звала царевна. - Ты же меня знаешь! Вспомни, как мы скакали с тобой впереди всех ветров. Лука!

Она подобрала пучок сена и сунула руку в щель, приманивая животное. Не помогло. Лошадь пугливо жалась в угол и жалобно ржала. Тиаранн приготовилась уже войти в стойло, но неосязаемое давление на затылок, ощущение копящейся позади угрозы, заставило её обернуться. В проходе тесной молчаливой толпой стояли люди, буравя её недобрыми взглядами. Тиаранн не спрашивала себя, откуда набежали они так скоро и так бесшумно, она лишь поняла, что потерпела ещё одно поражение.

Царевна двинулась к выходу, и толпа расступалась перед её тенью, но тут же плотно смыкалась за спиной и с глухим ропотом текла следом.

Тиаранн вышла в серую хмарь и едва успела доплестись до ворот конюшенного двора, как опять припустил дождь. Частые струи с шумом хлестали по мостовой и крышам домов, вдоль улиц текли пузырящиеся ручьи. Тиаранн брела, хлюпая по лужам и мелко дрожа. Плащ свой и куртку она оставила во дворце - верхняя одежда из толстой шерсти казалась слишком тяжёлой. Дождь стекал по лицу и волосам, влага оседала в лёгких, затрудняя вздох. Не дойти ей было уже до дворца, не то что до Серой Башни.

Тогда царевна привалилась плечом к стене и сползла в лужу. Она сидела неподвижно и дышала тихо-тихо. Вода, льющая с неба, смешивалась со слезами на щеках. Боль ненадолго оставила дочь Теоритов, сердце её билось ровно и медленно, а неотступная тень потерялась в ливневой завесе.

Мимо изредка поспешали горожане, стремясь укрыться от ненастья и не глядя на обессилившую, коченеющую под дождём иноземку.

Когда холод стал невыносим, она подумала: вот если бы сейчас тут прошёл Никерон или ещё какой-нибудь Повелитель Теней, который помог бы ей - и уже не переставала мечтать об этом. А сердце незаметно снова налилось мукой, и Тиаранн заплакала горько и сокрушённо, уткнувшись лицом в колени. Пелена дождя скрывала мир, холодные потоки обнимали плечи, вымывая надежду из души и жизнь из тела...

- Что же ты здесь сидишь?

Над ней склонился случайный прохожий, не сразу разглядевший в дождевой бесцветице уродливую тень. Царевна безмолвно и несчастно посмотрела на него, и он, сжалившись, спросил:

- Кого позвать к тебе?

- Никерона, Повелителя Теней.

- А где его искать?

- Во дворце Властелина.

Она не знала этого наверняка, но если Никерона не окажется на месте, может, Фалаор отправит за ней кого-то другого.

- Я приведу его к тебе, - сказал эрминасец. - Прости, что не решаюсь помочь сам... Я оставлю тебе свой плащ и потороплюсь.

Он потянулся к застёжкам.

- Не надо, - остановила его Тиаранн. - Тебе защита от влаги нужнее, а я и так промокла до нитки. Ты же после меня не сможешь пользоваться плащом, не навредив себе, - она сморщилась от боли в груди и облизала мокрые губы. Силы оставили её.

Незнакомец помедлил, раздумывая, потом кивнул.

- Я не в силах исцелить твою тень, но думаю, судьба несправедлива к тебе и ты достойна лучшей участи.

- Спасибо, добрый человек, - прошептала растроганная Тиаранн. - Я не забуду твоих слов и того, что ты для меня сделал.

Он прошёл полгорода под проливным дождём, потом долго спорил с дворцовой стражей, добиваясь, чтобы вызвали Никерона. После никто не заметил, куда он подевался, и никто не спросил его имени.

Повелитель Теней приехал за Тиаранн в крытой повозке с кучером, силой содрал с неё мокрую одежду и закутал в толстое шерстяное одеяло. Думать об этом унижении Тиаранн не желала и о своём безымянном спасителе - тоже, ведь она даже не запомнила его лица.

Целую неделю она пролежала в горячке: закалённая дочь народа степей, не боящаяся лишений и невзгод, царевна из рода Теора, возросшая среди воинов, простудилась, как лаклонийская неженка.

Однажды поутру Тиаранн проснулась и поняла, что здорова. Солнечный луч, будто котёнок, мягко тёрся о щёку, белая простыня огнилась золотом, вся комната была полна сиянием, и девушка вяло жмурилась ему навстречу. Слабость ещё сковывала члены, сердечная боль лишь притупилась, но не утихла, однако разум полнился умиротворением, и зная, что продлится это недолго, Тиаранн завидовала сама себе.

Тень ускользала от взгляда, да царевна и не искала встречи с источником своих бед. Тиаранн казалось, что если не видеть тени, груз её будет не так ощутим.

О да, она знала, как глупо предаваться самообману! Глупо и опасно. Она едва не погубила себя, вообразив, будто без помощи Повелителя Теней сумеет укротить лошадь и добраться до Серой Башни. Но разве нельзя хоть сейчас, всего на миг, позволить себе толику радости...

Никерон заглянул к Тиаранн вскоре после того, как отзвучали утренние колокола, поинтересовался самочувствием, порассуждал о погоде, помолчал, улыбчиво глядя на неё, спросил, не нужно ли чего, пожелал скорейшего выздоровления и откланялся. Сегодня он обошёлся без поучений, наставлений и предостережений, и Тиаранн была благодарна ему за это. Но едва ли, решила она, Повелитель Теней пёкся о её душевном покое, скорее потерял интерес к судьбе несчастной грешницы, и засиживаться у больничного ложа было ему в тягость.

Она не сердилась и почти не испытывала сожаления. Блеск солнца на узорчатых шёлках стен принёс ей недолгое успокоение, тонким занавесом прикрывшее страх и отчаяние. Как же она устала мучиться раздумьями, изыскивая путь или хотя бы лазейку сквозь ядовитые тернии. Хотелось радоваться жизни, какая она есть, не тревожась раньше времени о том, что грядёт.

Не это ли Властелин называл целомудрием?

Тиаранн охватило волнение. Она постаралась отрешиться от внезапной догадки, ото всех мыслей, стремясь вернуть недавнюю безмятежность, но все усилия были тщетны. Ей оставалось лишь благодарить провидение, пославшее сей краткий дар.

Царевна попробовала обратиться к Лару, потом к божественным братьям. Слова молитвы с трудом всплывали в памяти. Они были лишены смысла и бесплодны, как головки пустоцветов. Эту землю охраняли другие боги.

Эхо силмернасских колоколов тронуло её слух и растаяло, оставив улыбку на устах.

Глава 2. Маскарад

Утром Нэй Ктлин Он принесла гипноанализатор, крохотное устройство, предназначенное шпионить за мной во сне. Пиерианка уверяла, что содержание ночных видений оно записывать не способно и только фиксирует биоэлектрическую активность мозга. Эти данные нужны, чтобы подобрать мне индивидуальную защиту от навеянных скюллем грёз. Я кивнула и взяла прибор. Зачем препираться, если можно засунуть подальше и забыть?

Наш разговор длился не больше двух минут, но, должно быть, маленькая ведьма опять умудрилась что-то со мной сделать. Я не чувствовала усталости. День прошёл, моя личная ночь стояла у порога, а сна не было ни в одном глазу, и давешнее приглашение Бара не казалось уже неприемлемым.

- Ты ещё пожалеешь об этом, - пригрозила я своему отражению в зеркале, одетому в дымчато-зелёное платье из струящегося шёлка, и ухмыльнулась во весь рот.

Разгорячённая кровь тянула на поиски приключений. Джейд Бар? Почему бы нет! Мы не собираемся жить вместе и рожать детей. Он хочет разнообразия, мне надо сбросить напряжение. Так отчего не провести вместе ещё один приятный вечер, а там - кто знает...

За туфлями, подходящими к нарядному платью, я спустилась на знакомый минус двадцать шестой уровень. Был там, помнится, неплохой магазинчик - внутрь я не заходила, но пару раз останавливалась поглазеть на витрины. Продавщица, юрвелианка средних лет, быстро подобрала мне недурственные лодочки в тон - изящные и стильные, с мягкими задниками, на умеренно высоком каблуке. И по божеской цене. Жалование, положенное мне на новой должности, позволяло наведаться в бутик на Поднебесной, но я решила шальные деньги без крайней нужды не тратить - вдруг придётся возвращать.

По дороге к лифту мне встретился шверши, звонко шлёпающий по полу широкими лапами и шуршащий чешуйчатым хвостом. Он шепеляво поздоровался и потопал дальше, оставив меня гадать, был это Тош-шотан из ресторана-пещеры или другой вежливый ящер.

В первые дни меня поражало, сколько ксеноидов дали себе труд освоить чуждый для них язык. Теперь я знала, что инопланетные посетители, прилетая на "Четвёртое небо", каждый раз получали бесплатный чип с гипнопрограммой по изучению галакса. А поскольку компьютерный перевод стоил денег, многие были не прочь сэкономить. Таким образом Эскобар рассчитывал исподволь, вместе с языком, вливать в умы чужаков образ мыслей и ценности Конкордата.

Ментокорд в моей голове делал языковой барьер пережитком прошлого. Я пойму и шверши, и хайдэнь, и жабу-предсказательницу с Иль-Вельм... Но если эти штуки станут когда-нибудь общедоступны, люди потеряют способность учиться.

Земляне всё ещё сохраняли предубеждение против гипнопедии, которую власти разрешили со скрипом зубовным, когда отставание от бывших колоний, где не чурались новых образовательных методик, стало очевидным. Загружать информацию в мозг, как в память машины? Позволить искусственным алгоритмам использовать наши нервные связи для внедрения в сознание сторонних навыков и умений, когда мы спим, беспомощные, аки младенцы? Бр-р-р! Гипнопрограммы продавались по завышенным ценам, а в сети то и дело проскальзывал слушок о том, что-де в продукцию той или иной фирмы встроены секретные послания и вредоносные сигналы. Бльшая часть знаний, которые я приобрела за годы обучения, попали в мою черепную коробку старым испытанным способом - зубрёжкой. Нам внушали, что память необходимо тренировать, и это правильно... Но как же мы завидовали тем, кто мог приобрести гипноучебник по каждому курсу!

Теперь у меня промеж ушей сидел суфлёр-энциклопедист с готовыми ответами на любой вопрос. Лишь одной, самой главной вещи он мне подсказать не мог: как быть дальше?

Дожидаясь лифта, я слишком глубоко ушла в раздумья и не заметила приближения опасности.

Гортанно галдя и повизгивая, меня взяла в окружение орава вип-фабиан. Круглые пунцовые лица, по-поросячьи вздёрнутые носики, блаженные глазки под свисающими на лоб золотыми кудряшками делали их похожими на проказливых херувимов, а длинные бревнообразные тела - на "дуболомов", деревянных солдат Урфина Джюса. Все вип-фабиане, с которыми я сталкивалась до сих пор, вели себя, как подростки, сбежавшие из колонии для малолетних преступников. Вырваться из плотного гомонящего круга было невозможно. Я ощущала себя мышью в когтистых лапах кота-игруна.

Прибыл лифт. Из дверей-раковин, гудя, как встревоженные пчёлы, посыпались пассажиры. Первыми выскочили трое грузных темнокожих ксенов (ментокорд опознал в них представителей народа ваю, обитающего в одной из немногочисленных ныне колоний Юрвелии) и шарахнулись в сторону, будто испуганные бегемоты при виде охотника. Следом показались рогатый кьядьджианин и пышнохвостая мурруанка. Оба странно покосились на меня и разошлись в разные стороны. Уши мурруанки были напряжённо навострены, усы нервно подрагивали, хвост маятником скакал из стороны в сторону.

Розовощёкие хулиганы буквально внесли меня в лифт, кто-то под дружный гогот ущипнул пониже спины. Взбешённая, я развернулась и увидела две дюжины счастливо и невинно сияющих глаз.

Потом их выражение стало меняться - удивление, испуг, паника...

В поднявшемся гвалте ментакорд разобрал и перевёл только одно слово: "Чистильщики!" Лифт уже тронулся, но вип-фабиане толкали друг друга, с воем бросались на двери, бешено стуча по створкам увесистыми кулаками. Меня оттёрли к стене, оттоптав носки новеньких туфель и наградив парой тумаков. От визгливых воплей заложило уши.

Лифт остановился, сумасшедшая банда опрометью вылетела вон. Два лица показались в проёме, смятённо вытянулись и исчезли. Двери закрылись. Я осталась одна.

И заметила наконец на задней стене кабины сделанный распылителем рисунок - чёрная звезда с шестью лучами поверх красной закорючки.

Эмблема экстремистской организации "Чистые звёзды", разъяснил ментокорд. Её члены выступают против космической интеграции и смешения культур и любят пакостить во время крупных межвидовых мероприятий.

Надо бы сообщить Ту... Стоило подумать, и в ушах зазвучал суховатый нетерпеливый голос:

- Что-то случилось, заведующая Фенгари?

Мне стало стыдно. У кого-то шаловливые руки, но это не значит, что автор настенной мазни - террорист.

- Тут эмблема "Чистых звёзд"... - начала я неуверенно.

Продолжать не потребовалось. В ответ раздался резкий громкий вздох. Ментокорд не подключил видеоканал, но я как наяву представила себе Ту, по-охотничьи подавшегося вперёд.

- Вижу! Звезда и спираль. Не волнуйтесь, вам ничего не угрожает.

- Да я и не...

- Я подниму вас наверх, но дверь открывать не буду. Дождитесь меня.

Пока лифт ехал до главной палубы, ментокорд сообщил о введении чрезвычайного положения третьей степени, которое предусматривало постоянное видеонаблюдение, в том числе в Суприориуме, усиленное вооружённое патрулирование и автоматическую изоляцию опасных секторов.

Идон примчался через минуту после остановки кабины. Можно подумать, сквозь многолюдье Поднебесной его перенесла волшебная сила.

- Всё так плохо? - спросила я.

- Пока не знаю. Но мы имеем дело не с горсткой раздражённых ксенофобов... - Ту умолк, приглядываясь к рисунку. - Официально организация объявлена вне закона во всех известных нам мирах Терзяна-5, что не мешает властям Икшас, Кёбайи и Тарка негласно оказывать "чистильщикам" поддержку. Террористы действуют скоординировано и дерзко, они хорошо информированы, прекрасно оснащены и... Так, миллиметровый слой нестираемой краски нанесён двадцать две минуты назад.

Компьютер сделал вывод, что краска скорее всего произведена на Иктунге, а пульверизатор для её распыления - на Икшас, Тарке или Вип-фабе (перед глазами возникли румяные мордочки шкодливых ангелков), потом сканировал кнопочную панель и идентифицировал двенадцать биокодов, носители которых находились в лифте приблизительно в нужное время.

- Это ничего нам не даст, - быстро заговорил Ту. - "Чистильщики" не оставляют отпечатков. Но если опросим свидетелей, возможно, хоть один из них что-нибудь вспомнит. Непосредственной угрозы безопасности в данный момент нет, тем не менее я настоятельно советую вам, заведующая Фенгари, вернуться в Суприориум и не посещать гостевые уровни без необходимости.

- Хорошо, - я растерянно кивнула. - Надо же... Как раз во время переговоров.

- Если бы это было случайностью!

Ту покачал головой.

- Феццак могли допустить утечку информации. Но "чистильщиков" подводит любовь к внешним эффектам. Теперь мы предупреждены. Раггс, - велел он одному из своих людей, - позаботьтесь о том, чтобы эта мерзость поскорей исчезла со стены. Не стоит пугать народ.

Через мгновение шефа-претора поглотил круговорот Поднебесной.

Смех, гам, океан беспечных, улыбающихся лиц. В воздухе витало ощущение праздника. Гуляющие не подозревали о безмолвной угрозе, затаившейся в недрах лифта под номером восемнадцать, и никто не собирался им сообщать. Так почему я должна забиться в уголок, как трусливый суслик?

Я поднялась к себе в квартиру, стёрла отпечатки вип-фабианских подошв с носков новых туфель, старые не глядя зашвырнула в гардеробную, и опять спустилась на Поднебесную Площадь.

Прямо у лифта меня атаковал настырный стервец кррыжж. В запястье вцепилась знакомая лягушачья лапка, синие глаза с мольбой заглянули в лицо:

- Вы должны встретиться с госпожой предсказательницей. Прошу вас! Время истекает.

Похоже, весь мир сговорился, чтобы не дать мне добраться до Казино Масок. Так может, стоит послушаться предупреждения и вернуться назад? Я без церемоний оттолкнула приставалу, стиснула зубы и решительно ввинтилась в толпу.

Главный вход в казино находился неподалёку от швершианского ресторана. Арочный проём украшали две дюжины причудливых масок - личины жуткие и прекрасные, влекущие и пугающие, грустные, проказливые и завораживающие, как взор Сэнсинской Невесты...

Не сбавляя шагу, с самым целеустремленным видом, я продефилировала мимо, свернула к лотку со сладостями и спряталась за спинами праздно слоняющихся гостей: напротив, в двух шагах от офиса службы безопасности мирно беседовали торн Дерет и медиатор Мумис.

Карзд в непринуждённой позе стоял ко мне спиной, лицо Мумиса выражало полнейшую безмятежность. Губы его извивались, растягиваясь в любезной улыбке, Дерет взмахивал рукой, жестикулируя, а пару раз откидывал голову назад, как если бы смеялся. Ни дать ни взять встреча двух старых друзей. Я наблюдала за ними, отираясь среди колонн и прилавков. Наконец Дерет скрылся за затемнённой дверью офиса, Мумис повернул в мою сторону. Я двинулась ему навстречу.

- Вы сегодня очаровательны, Селена, - воскликнул медиатор, - а я, к своему стыду, чуть было вас не проглядел.

- Вижу, вы отлично ладите с Деретом, - брякнула я.

Мумис не обиделся.

- Премьер-администратор непрост в общении... Порой он невыносим, - рот нуна иронично дрогнул. - Но если вы завоюете его уважение, то увидите, что он окажется милейшим человеком.

- Из всех характеристик Дерета, которые мне пришлось выслушать, эта самая невероятная.

- И, подозреваю, самая лестная...

Мимо гурьбой промчались детишки-юрвелиане. Мальчик, бежавший последним - от горшка два вершка - налетел на Мумиса и замер, испуганно задрав кверху большеглазую мордашку.

Я вздрогнула: за его спиной взметнулась вдруг гигантская тень, погрозила мне пальцем-указкой и, пав под ноги прохожим, чёрной мамбой скользнула прочь.

Медиатор ничего не видел и не заметил моего испуга. Он с улыбкой развернул малыша за плечики, мягко подтолкнул к переминающимся в сторонке приятелям и снова повернулся ко мне:

- Я успел неплохо изучить Кимона Дерета. Он искусный притворщик, и образ тирана-самодура лишь одна из многих его масок. Порой мне кажется, он так увлёкся перевоплощениями и обманными манёврами, что сам забыл, каково его истинное лицо. Жизнь представляется ему партией в штон... что-то вроде ваших шахмат. В ней есть враги, случайные союзники и пешки, послушные его воле, но нет друзей. Мне известно только одно исключение - Симон Тхонг. Ваш предшественник был очень сдержан, едва ли не застенчив и при этом обладал способностью привлекать людей. Он... был и моим другом, - Мумис помолчал. - Никто не заподозрит премьер-администратора в сентиментальности, но он переживает смерть Симона гораздо сильнее, чем вы можете себе вообразить.

- Так поэтому он меня третирует? Я ему как гвоздь в свежую рану?

Мумис мягко рассмеялся.

- Неплохое сравнение. Но, по-моему, Селена, он отнюдь не третирует вас, а лишь подталкивает в определённом направлении... Впрочем, я не возьмусь толковать намерения такого человека, как Дерет. Если вы хотите знать, что готовит вам будущее, держите разум открытым, не отвергайте предложенную помощь, склоняйте слух к мольбам страждущих... Положитесь на случай, и ответ придёт - возможно, из самого неожиданного источника. А теперь позвольте вас покинуть, тем более что я не тот, на встречу с кем вы спешили.

Медиатор ушёл, оставив меня размышлять над своими глубокомысленными сентенциями. Его место занял голографический робот-трансформер, который без конца перестраивал себя, имитируя облик людей и ксеноидов, а из многочисленных ящичков, дверец, окошек, которые открывались в громоздком блестящем теле, как из рога изобилия, сыпался ширпотреб всех сортов и мастей. Так рекламировала себя сеть магазинов "Кругосвет". Над головой робота вспыхивал один и тот же слоган на разных языках: "Разумные цены для разумных видов".

Пятясь от назойливой машины, я заметила ритовианскую торговку, сидящую на скамейке в компании длинноусого пхинианина. Она была увлечена беседой, но внезапно, словно почувствовав моё мимолётное внимание, подняла голову и с улыбкой посмотрела мне прямо в глаза... В следующее мгновение я обнаружила, что влетаю под увешанную масками арку, а сердце готово выпрыгнуть из груди.

Великие звёзды, что со мной творится? Я бегу от одного взгляда незнакомой инопланетянки только потому, что она явилась мне в бредовом видении, навеянном трюками больных на голову комедиантов...

И куда? В комнату ужасов! На выставку монстров...

Перед глазами рябило. Со стен пялились сотни фантасмагорических рож - следили незрячими зенками, безмолвно ухмылялись, скалили фальшивые клыки.

Ту был прав: пойду-ка я домой.

Но путь к отступлению преградил колченогий коротышка в рыбьей маске с выпученными глазами и зубастой пастью. Влажно блестела чешуя, на щеках вздувались и опадали жабры. Будто здоровенная пиранья откусила незнакомцу голову да так и осталась сидеть у него на плечах.

Ухватив рыбу за плавник, человечек ловко сдёрнул с себя маску и низко поклонился. Передо мной возникла мерзкая подобострастная рожа. Двойник Карво, мама мия!

Честное, слово, пираньей он был милее.

- Счастлив, что вы почтили нас своим присутствием, госпожа заведующая. Это большая честь... Добро пожаловать в Казино Масок!

Интересно, если я закутаюсь с ног до головы, как таркианская женщина, найдётся ли простофиля, который не узнает меня?

Деваться некуда.

- Я могу войти?

- О, разумеется, госпожа заведующая, сию же секунду. Только, пожалуйста, извольте сначала надеть масочку. У нас, понимаете ли, без масок вход воспрещён. Позвольте, я подыщу вам что-нибудь симпатичненькое из последней коллекции Миуны Латан. У неё есть восхитительные эксклюзивные модели...

- Спасибо, я выберу сама.

- Конечно-конечно. Как вам угодно. Пожалуйте к стенду... А ещё у нас имеются трёхмерные каталоги лучших фирм-производителей. Пройдёмте сюда, прошу, - он отдёрнул полог на увешенной масками стене.

Из мрака дохнуло холодом и страхом. Я чуяла, как чешуйчатая рука в предвкушении стиснула рукоять ножа. Едва я переступлю порог, убийца шагнёт навстречу, и острая сталь войдёт мне под ребро...

- Прошу вас, - настаивал бельда.

- Благодарю, не нужно. Мне нравится эта.

Я ткнула пальцем в первую же более-менее симпатичную маску: глаза, подёрнутые молочной дымкой, серебряный клювик в обрамлении нежнейших перьев, продолговатого жемчуга и крапинок дымчатого кварца.

Полог опустился, развеяв ужас, от которого стыли кости. Никого там не было. Просто очередной призрак из моих кошмаров. Нэй Ктлин Он не сумела разогнать всех...

Двойник Карво принялся расхваливать достоинства маски, которая олицетворяла Башню Неба с планеты по имени Улиенси. Приглядевшись внимательней, я заметила, что на каждом пёрышке начертаны человеческие лица или звериные морды. Мне вспомнился Лик Вселенной в главной пирамиде Охча...

Гоня от себя неуютную аналогию, я отсчитала баснословную сумму в ичжагурисах, сознавая, что наверняка здорово переплачиваю, и осторожно приняла маску из бурых узловатых лап.

- Позвольте помочь вам, госпожа заведующая, - он так старался угодить, что сомнений не осталось: и правда переплатила.

Сквозь линзы гротескно массивной птичьей головы я оглядела себя в зеркале - вроде ничего... Но что, если я войду, а внутри никого в масках, только я одна?

Коротышка картинно взмахнул рукой, и занавеси с нарисованными на них рожами расползлись в стороны.

Открылась звёздная бездна. Чернильную тьму прореживали сотни призрачно мерцающих огоньков, тонули в ночи световые трубки и спирали. Под ногами тлело приглушённое красное сияние - словно раскалённые уголья. Над головой в необозримой высоте плыли планеты и астероиды, пересекая клубящиеся дорожки звёздных туманностей. Визуальные эффекты зрительно раздвигали границы зала до беспредельных.

Освещения хватало ровно настолько, чтобы не заблудиться. Я разглядела смутные очертания лестниц, широких уступов, провалов. За неправдоподобно изогнутыми столами сидели гости в масках: из сумрака возникали странные силуэты с громоздкими головами причудливых форм. Я замедлила шаг, понимая, что нет никакой надежды отыскать на этом маскараде Джейда Бара.

- Желаете отдельный столик или приятную компанию? - низким интимным голосом обратилась ко мне высокая девица, одетая только в полумаску и мерцающее золотое напыление.

- Отдельный, пожалуйста.

- Внизу, наверху или в главном зале?

- В главном, наверное.

- Прошу за мной.

Покачивая узкими бёдрами, золотая девица привела меня к краю площадки, откуда было видно шевеление теней внизу, мерцание воды в подсвеченных аквариумах и освещённую голубым сцену в виде открытой полусферы, где дрались на шпагах четверо в масках.

- Здесь есть кто-нибудь из персонала станции?

- Мы не раскрываем инкогнито наших гостей, - кокетливо проворковала девица.

- В таком случае передайте некоему Джейду Бару, что я его жду.

- Сожалею, но я совершенно не в курсе...

Я достала из кармана пару ичжагурисов, подержала в ладони, пока они не засветились, и начала бережно катать по столешнице.

- И пригласить его к вашему столику? - уточнила девица, когда один шарик случайно покатился в её сторону.

- Будьте любезны.

- Простите, а от чьего имени?

- От имени дамы в маске, - я усмехнулась. - Он поймёт. А если не поймёт, вы ему объясните.

Второй шарик покатился по столу. Сграбастав его, девица удалилась.

Надо же, сработало!

Такие трюки я видела только в три-ви, и лёгкость, с которой всё прошло, возбудила в мне беспокойство. Что помешает этой золотой лисе "не найти" Джейда Бара? Я следила за длинным светящимся силуэтом, пока он не растворился во тьме. Оставалось надеяться, что сводничество было обычной платной услугой казино.

Минут через семь девица возвратилась, ведя с собой высокого мужчину в тёмном плаще и маске одноглазого разбойника.

- Рад приветствовать вас, дорогая... простите, здесь не принято открывать лицо, - разбойник по-хозяйски уселся напротив меня.

- В таком случае, как мне убедиться, что вы тот, за кого я вас принимаю?

- Если я скажу, что недавно в бассейне вы были чертовски сердиты на меня, этого будет достаточно?

- Конечно, нет!

- Тогда... что меня называли Пуговкой?

Я против воли прыснула.

Огромная разбойничья голова тяжеловесно склонилась, изображая удовлетворённый кивок.

- У тебя неплохое место, но слишком далеко от сцены.

- А что там интересного?

- Дуэль, например.

- Ин-акте или фантомат дадут этим драчунам сто очков вперёд.

- Реальность лучше любой имитации.

Камушек в мой огород.

- Уж не хочешь ли ты сказать, что они могут на самом деле убить друг друга?

- Вполне. Но при казино есть врач и всегда наготове реанимационное оборудование.

Я передёрнулась, вспомнив агонизирующие тела канжагианских актёров на окровавленных кольях.

- Прости, но у тебя тяга к извращённым развлечениям.

- Я бы сказал, к экстремальным, - он засмеялся. - Это придаёт жизни известное разнообразие... а маски раскрепощают. Может, перейдём за мой столик?

- Мне и здесь неплохо.

- Тогда давай закажем что-нибудь.

Через двадцать минут перед нами стояла бутылка юрвелианского цветочного вина, посеребрённый горшок с фаршированными мурруанскими ракообразными в сырно-сливочном соусе, хайдэньский винегрет, ягодное суфле и мороженое с ангианскими фруктами.

Я с подозрением отношусь к инопланетной пище, но мой кавалер, истый ловец удовольствий, подтвердил своё умение выбирать то, что по-настоящему вкусно.

Он показал, как опустить нижнюю часть маски, чтобы освободить рот, и как прикрыть её специальной салфеткой, чтобы не заляпать.

Пока я сидела, уткнувшись в тарелку, на сцене что-то произошло: зрители разразились криками, повскакивали с мест. Я успела заметить, как за кулисы уносят обмякшее тело, а один из дуэлянтов, покачиваясь и держась за плечо, ковыляет следом.

- Боже мой! Куда смотрит Ту?

- Он иногда заглядывает сюда... Но сразу уходит, потому что у него портится настроение. Наш праведный слуга закона ничего не может инкриминировать ни владельцам заведения, ни чересчур распоясавшимся посетителям, потому что и те и другие педантично держатся условий арендного договора.

- И кто заключил с казино такой договор?

- Наш коммерческий директор. У тарзиан нюх на прибыльные дела.

Я не стала тешить самолюбие Бара, дурно отзываясь об Ангарте, но позволила себе заметить:

- По-моему, этот притон - хорошее прикрытие для сведения личных счётов.

Советник хмыкнул:

- Лучше собрать порок в одном месте и держать под надзором, чем позволить ему бесконтрольно распространяться там и сям.

Речь Бара звучала тяжеловато, врастяжку. Юрвелианское цветочное явно попало на щедро удобренную почву. Сколько он сидел тут, напиваясь в одиночку - или одурманивая себя иным способом? Неужели и правда меня ждал...

- Я бы сказал, это заведение способствует общественному благу, - не унимался ярбианин. - Здесь каждый может дать выход своим разрушительными инстинктам, нанося окружающим минимальный вред. Или просто подурачиться от души. Вижу, у тебя полно? Ты совсем не пьёшь...

Он долил себе вина и указал бокалом на сцену, где улюлюкая кривлялись доморощенные фигляры. Крупный патлатый гуманоид повернулся к публике задом и сдёрнул штаны. Зал взорвался овациями. Я пересела спиной к сцене. Бар засмеялся.

Он ничего не знал про инцидент в лифте и про террористов, которые, может быть, шныряли прямо здесь, среди нас, с бомбами под полой. Мне захотелось умерить его циничную весёлость, и я вывалила на забубённую разбойничью головушку свою "страшную историю" про "Чистые звёзды" и чрезвычайное положение.

Советник отмахнулся:

- Не пойми меня превратно, Селена. Фанатики из "Чистых звёзд" крайне опасны. Но лишь в том случае, если им удаётся проникнуть на станцию, а происходит это чрезвычайно редко, ибо Ту и компания всегда начеку. Эмблема на стене лифта - не повод для волнений. Забудь. Наслаждайся жизнью. Если нам суждено умереть от рук чистильщика, мы хотя бы проведём последние минуты весело! - он громогласно расхохотался.

Я отложила салфетку и встала из-за стола.

- Ладно, прости, я пошутил, - быстро сказал Бар. - Прости. Господи, до чего ты чувствительна... Нельзя же так. Хотя... может быть, ты и права. Компромиссы пачкают душу. Когда-то я не верил, что увижу карзда и не убью, а теперь светски раскланиваюсь с Деретом и одобряю его отчёты Конкордату... Знал бы двадцать лет назад, что дойду до такого, выжег бы себе мозги лучевиком!

Пальцы Бара стиснули ножку бокала, но пить он не стал.

- Своим молчанием ты даёшь понять, что хранишь лояльность начальству? - спросил он неожиданно мягко.

Если бы не печальные, почти кроткие нотки в его голосе, я ответила бы резкостью. Мои связки уже напряглись для высокого тона, и я через силу заставила себя говорить тихо и глухо:

- Я не считаю Дерета своим начальником. И у меня нет выхода. Если только ты не поможешь мне сбежать на Землю.

- Заговор против всемогущего премьер-администратора? - жёлтый искусственный глаз задорно блеснул. - Соблазн велик. Из тех, кто контактировал с шаром, двое уже умерли. Дуткуш, похоже, будет третьим. Можно обставить всё как несчастный случай!

Пьяный идиот. Мне захотелось плакать.

- У тебя красивая маска, птичка. Не хочешь пойти со мной на сцену?

На плечо легла горячая рука, в поле зрения возникли здоровенные челюсти жука-рогача.

- Пошёл вон! - прорычала я.

Бар начал подниматься с места.

- Как хочешь, светленькая моя, - жук-рогач с достоинством выпрямился. - Только не говори потом, что я тебя не приглашал.

Я брезгливо передёрнула плечами, стряхивая след бесцеремонного прикосновения.

- Надо прикрыть этот чёртов бардак!

- Но, милая, - протянул Бар с деланным удивлением, - он ведь ушёл сразу, как только ты сказала "нет".

- Если ты был уверен, что он отвалит без проблем, то какого чёрта взвился, как кочет с насеста?

- Инстинктивно. И, милая, что за слог?

Бар разлил остатки вина, отставил пустую бутылку на край стола и поднял свой бокал:

- За смерть Дерета и всех карздианских козлов! - гаркнул он и опрокинул содержимое в рот.

- Ты с ума сошёл!

- Не бойся, он не слышит... - подозвав официанта, Бар заказал ещё вина. - Знаешь, я как раз начал бриться, когда мы вышвырнули с Ярбио последнего карзда. А теперь этот подонок смеётся мне в лицо, и я вынужден подыгрывать ему...

Он качнул тяжёлой башкой и умолк.

- Прости. С моей стороны некрасиво омрачать тебе минуты отдыха. Но очень уж накипело... А-а, чёрт с ним! Глянь, что происходит на сцене. Клянусь двойным затмением, это тебя взбодрит.

Я попыталась обернуться, но тело отказалось слушаться. Мышцы стали как ватные, звёзды во тьме пустились в пляс, в ушах зашумело. Я схватилась за край стола, пытаясь одолеть дурноту.

- Что с тобой? - большая тёплая рука накрыла мои пальцы.

- Н-ничего. Уже прошло. Кажется, я слишком много выпила.

Перед глазами прояснилось, но я тут же пожалела об этом: на сцене мужчина, женщина и длиннохвостый трёхрогий ксен занимались садомазохистской любовью. Стоны и вопли, усиленные динамиками, тонули в восторженном рёве зрителей. Я отвернулась, ощущая неимоверную усталость. Не было сил даже возмутиться.

- Я пойду, Джейд.

Бар сжал мою ладонь.

- Это так шокирует тебя? Я полагал, у землян более широкие взгляды. Во всяком случае, солдаты и офицеры Космофлота, расквартированные на Ярбио, приобрели репутацию...

- Я не служу в Космофлоте!

- И я этому рад, поверь. У твоих земляков в униформе те же повадки, что у вояк с Карздона. Уж не обижайся.

- Не обижаюсь. Кстати, о вояках с Карздона. Мне не удалось получить доступ к персональным данным Дерета, но я слышала, как некоторые называют его торном. Сам он говорит, что попал в плен и дожидался конца войны в лагере для старших офицеров.

Я изложила свою догадку насчёт портфеля штабного полковника.

Бар рассмеялся:

- Сразу видно, что ты мало зналась с карздами. Дерет старше, чем выглядит. Одно время он командовал карздианскими войсками в нашем секторе, много крови пролил... Но из-за трений с наместником его перевели ещё до конца войны.

- Так он и правда генерал?

- Я слышал, его вышибли со службы. Тёмная история. До подробностей мне докопаться не удалось... - Бар бросил в рот ломтик фрукта, похожего на папайю. - А возьму-ка я четвертинку кюммеля. Не хочешь попробовать? Как знаешь... Теперь Дерет делает карьеру в Конкордате, но однажды он зарвётся, и я с удовольствием помогу его сковырнуть!

Даже для бывшего бойца сопротивления, залившего мозги алкоголем, это прозвучало слишком самонадеянно.

- Слушай... Если это казино, почему никто не играет?

- Хочешь попробовать? - оживился советник. - Здесь две дюжины игровых залов, но я чаще всего...

- Отстань от меня со своей короной!

Резкий гортанный голос принадлежал рослой женщине в маске луноликой красавицы - снежный блин лица, губки бантиком, круглые глаза с кукольными ресничками и неестественно приплюснутая макушка. За посетительницей семенил коротышка-бельда, настойчиво подсовывая ей ажурную конструкцию метровой высоты. Филигранные узоры закручивались сложной спиралью и мерцали флюоресцентным напылением, на тонких извивах жалобно бренчали миниатюрные колокольчики.

Женщина явно ошиблась с выбором маски. К её ухваткам трактирного вышибалы больше подошло бы оскаленное рыло человека-вепря, которое я видела в холле, или разбойничья личина, присвоенная Баром.

Взлетела рука, и коротышку, словно мячик, отбросило прямо на меня.

Болезненный толчок в плечо и - бах! бух! - оглушительные удары по темени, словно на голову рушилась кирпичная кладка.

Маска съехала набок. Смотровые линзы, имитирующие туманные глаза птицы, сместились, я наполовину ослепла.

- Ой, простите великодушно! - взвизгнул бельда.

Одновременно раздался голос Бара:

- Поаккуратней, господа!

Я впилась ногтями в его запястье.

- Тише!

За миг до того, как началась свара, я кое-что приметила: под широким рукавом просторного одеяния женщины мелькнул излом жёсткого обшлага. Распознать цвет в неверном освещении казино было трудно, но характерные белые канты мелькнули перед глазами, как следы трассирующих пуль...

Я поправила маску, вернув себе полный обзор.

Администратор-бельда подхватил выпавшую из рук корону и опять бочком подступил к драчливой клиентке, заискивающе лопоча о правилах казино.

- Мне плевать на ваши условности! - рявкнула скандалистка в безобразное лицо коротышки. - Сейчас же отведи меня к человеку в маске двухоба, или я сверну тебе шею!

Из мрака показалась дама в тёмной накидке, взяла возмутительницу спокойствия под руку и что-то проворковала ей на ухо. Лицо незнакомки скрывала узкая маска с изумрудными глазами.

Между столами торопливо пробирался невысокий мужчина в личине животного с раздвоенным хоботом.

- Пожалуйста, госпожа, не надо кричать... - он говорил со знакомым присвистом и шипением.

Я поклялась бы, что это тарк, если бы смогла представить себе тарка, лебезящего перед женщиной. Подойдя ближе, незнакомец понизил голос, его дальнейшие слова потонули в общем шуме. Луноликая дебоширка, в которой я заподозрила ашби Лугхе, оглянулась на спутницу, вырвала из рук привратника корону и нахлобучила на голову. Потом троица молча направилась вглубь зала, а бельда, поколебавшись, потрусил обратно к выходу.

- Вот так компашка, - Бар цокнул языком. - Тарк и немодийские офицерши!..

- Тарк? Ты уверен?

- А кто же ещё! Похоже, они думают сообразить на троих... Смелый парень. У меня от неё мороз по коже.

Я кивнула, припомнив волчье лицо ашби Лугхе.

- Милый пушистый хищник с острыми зубками, - сказал Бар.

- Кто милый и пушистый?

- Вторая, в балахоне, была фрикс. Ты не заметила?

Нежный, журчащий голосок. Лёгкое движение пушистой ручки... Кет Ток.

Голова отяжелела, перед глазами поплыло. Я с трудом вернула себе сосредоточенность. Надо проследить за этой шайкой, послушать, о чём они сговариваются. Сознание привычно потянулось к сенсорам, но упёрлось в неодолимую преграду. Хозяева казино надёжно стерегли тайны своих клиентов.

Накатила новая волна усталости. Гул голосов и музыки рокотал как штормовой прибой - и качал, качал...

- Джейд, честное слово. У меня как будто кончился завод... Я сейчас усну за столом.

- Проклятье! Селена, почему ты не сказала, что принимала стимуляторы? Тебе же нельзя было пить!

Какие стимуляторы, вяло удивилась я, но повторить вопрос вслух не хватило сил.

Или я всё-таки сказала ему?..

- Это не стимулятор, Джейд, вовсе нет. Это Нэй Ктлин Он.

В холле нас встретил угодливый бельда и проводил в тихий закуток, откуда, сняв маски, мы через боковую дверь вышли в прохладный светлый коридор. Если бы Бар не приобнимал меня за талию, я сползла бы на пол, как клей, выдавленный из тюбика.

* * *

За семь дней Себейк и Даина пересекли обширные земли рыцаря-элвирьянина Длокка и вышли к границам вотчины Ахвен-удда, прозванного Чёрным Волком.

Ахвен-удд был из гм-гронских унгов. Могучий, свирепый, беспощадный, он внушал страх даже владетельным соседям и только по этой причине до сих пор не предстал перед судом рыцарского совета. Провинностей за ним числилось без счёта. Он похищал и силой удерживал у себя благородных девиц. Путники разного звания, проезжавшие по его дорогам, лишались имущества или попросту исчезали. По ночам Ахвен-уддовы молодчики устраивали набеги на близлежащие деревни - угоняли скот и воровали женщин.

Говорили, что невольников в землях Чёрного Волка втрое больше, чем свободных, и никто из этих немногих, ложась вечером спать, не мог быть уверен, что завтра не проснётся с петлёй на шее. Люди бежали от Ахвен-удда под защиту других владетелей. Те, кому удавалось выбраться, почитали себя счастливчиками, но если беглецов настигали, расправа была короткой.

Под рукой Чёрного Волка находился один из пунктов высадки, поэтому недостатка в рабах и солдатах он не испытывал. Доли, полагавшиеся другим владыкам Фебрайи, всегда оказывались мизерными, и врагов Ахвен-удд нажил на десятерых. Но Уложение запрещало междоусобные войны, разве что совет выскажется "за", да никому и не хотелось связываться с опасным противником в одиночку. Совет же медлил, и Ахвен-удд продолжал бесчинствовать.

Его вотчина, окружённая сильными сторожевыми крепостями, тянулась с запада на восток узкой полосой, за что её назвали Волчьим Языком. Даина уверяла, что двигаясь прямо на север, земли Ахвен-удда можно миновать за двое суток, а обход через безопасный Ажвенхиль займёт дней десять, не меньше.

Чиновник-регистратор владетеля Длокка в последнем большом селении перед границей поженил Себейка и Даину, поставив рядом с их регистрационными номерами узорчатые вензили, и выдал свидетельство о браке на толстой корявой бумаге. Принимая плату в четыре цепных звена, он полюбопытствовал:

- Для чего это вам? Детей у вас всё равно не будет.

Себейк решил сказать правду - может, добряк айнэ посоветует что-нибудь толковое.

Пожилой полнеющий регистратор уставился на них как на сумасшедших:

- Вам что, жить надоело? Переть через Волчий Язык, да ещё с женщиной! Чёрному Волку плевать, женаты вы или нет. Ему и рыцарский кодекс не указ! - Потом он обратился к одному Себейку: - Ты, зинн, конечно, парень крепкий и, видно, бывалый, но чего горячку-то пороть? Если уж так неймётся, шёл бы в Трёхречье на воинский турнир. Приглядишься, что к чему. Там наймёшься к какому-нибудь рыцарю и будешь жить, горя не зная, и жёнушка твоя при тебе, как за каменной стеной. Освоишься, опыта поднаберёшься - а через год у нас, в Фебрайе, свой рыцарский турнир будет. Если не передумаешь - милости просим.

- Лучше подскажи, как скрытно перейти Волчий Язык, - попросил Себейк.

- Вот те раз! - айнэ сердито всплеснул руками. - И с глупцом, и с храбрецом быстро станешь мертвецом... Хоть бы женщину с собой не тащил, или она у тебя тоже в рыцари метит?!

- На это у меня силёнок не хватит, - угрюмо отозвалась Даина.

- Ну так и сидела бы дома!

- Ага, - вставил Себейк. - Пока не найдётся доброхот с рабской петлёй.

- А оно рабом при добром хозяине лучше, чем вольным покойником, - проворчал айнэ. - Или пошли бы, как я в своё время - писарем. Вижу, с номерами - значит, грамотные, может и в каких науках сведущи. Наш господин своих людей в обиду никому не даст, а наградит по заслугам...

- Не по мне это, - возразил Себейк решительно, но не резко. - И так целый год отсиживался по медвежьим углам - хватит! На Зинне я был воином и командиром...

Он увидел, что Даина делает предупреждающие знаки, и замолчал.

- Э-э, милый мой, - с мягкой укоризной протянул айнэ. - Я-то, знаешь ли, тоже был когда-то не карманником и не забулдыгой подзаборным, а... оперным певцом. Что, не веришь?

Он приподнялся из-за стола, набрал в грудь воздуха и, прикрыв глаза, разразился трелью высоких нот, от которых у Себейка мороз прошёл по коже. Даина безмолвно ахнула. В её глазах стояли слёзы.

Айнэ вздохнул и мешком осел в жёсткое деревянное кресло, уронив голову на грудь. Потом посмотрел на них и грустно улыбнулся.

- Я был солистом в Тагефале, - сказал он, чуть задыхаясь. На длинном брыластом лице горел лихорадочный румянец. - Вот так-то, молодые люди. Если вам угодно идти навстречу судьбе, я не стану вас удерживать. Но видят боги, вы ищите бед на свою голову.

Перед отъездом айнэ вручил Себейку карту Волчьего Языка, предупредив, что составлена она давно и очень приблизительно, а заодно дал-таки несколько советов и даже пожелал счастливого пути.

- Вот видишь, - шутливо сказала Даина, почёсывая за ушами своего буглианина. - Наш брак уже приносит пользу.

- Хотел бы я сказать то же самое, когда мы окажемся в Волчьем Языке, - буркнул Себейк.

Он был целиком согласен с сердобольным айнэ: незачем девчонке соваться в пасть к волку. Как проводник она там бесполезна, зато смазливой мордашкой и округлыми формами приманит всех окрестных сладкоежек.

- Я знаю, о чём ты думаешь, - раздражённо сказала Даина. - Не бойся - обузой не буду. А если попаду в переделку - забудь обо мне и рви когти. Ты ведь не станешь рисковать жизнью из-за вонючей бейрийской шлюхи, которую даже в постель пустить противно! Да тебя об этом никто и не просит!

Её буглианин поднял голову и зарычал, обнажив острые клыки и глядя на Себейка горящими глазами - ни дать ни взять дикий зверь.

Зинн вздохнул, в который раз подумав, что Даина быстро превращается из подмоги в помеху. Инстинкт подсказывал, что пора сбросить балласт, но он медлил, убеждая себя, что избавиться от неё всегда успеет.

- Может, тебе всё-таки остаться в Фебрайе, - предложил он, нарушив долгое молчание. - Этот айнэ, по-моему, честный малый. Подыскал бы тебе непыльную работёнку, а если я выиграю титул, ты автоматически получишь все желанные привилегии.

- Думаешь, от меня так легко отделаться?

Себейк отвернулся и, не сдержав злости, ударил пятками в мускулистые бока буглианина. Тот оскалился на седока через плечо и побежал резвее. Даина быстро поравнялась с зинном.

- Зачем ты так? Если хочешь сделать кому-то больно - ударь меня, ведь это я тебя разозлила. А несчастные буглиане и так страдают больше других.

- Ты часом не состоишь в ордене всемирного милосердия? - огрызнулся Себейк. - Может, слезешь и посадишь эту тварь себе на закорки?

Такие короткие бессмысленные перебранки стали их обычным дорожным развлечением, которое Себейк принимал за неимением лучшего. Пустые ссоры всегда затухали сами собой. Зинн никак не ожидал, что на этот раз Даина Дахам ответит на безобидную подначку взрывом ярости.

Бейри кричала, захлёбываясь бессвязными злыми словами, её голос срывался на визг, а буглианин под ней рычал и мотал головой, продолжая бежать вперёд неровными прыжками.

- Внимание: стоять! - гаркнул Себейк.

Верховые звери остановились, беспокойно скребя твёрдый красноватый грунт дороги когтистыми лапами.

Себейк стащил Даину на землю и прекратил её истерику парой хлёстких пощёчин. Девушка всхлипнула, закусив губу - мокрые от слёз ресницы дрожали, лицо было белым, только на щеках пламенели отпечатки его крупной ладони, да кровоточила царапина, оставленная кольцом. Он сжал пальцами трясущийся подбородок, пригрозив:

- Ещё раз закатишь такой концерт - убью.

Он уже знал, что не выполнит свою угрозу. Но не знал - почему. Он будет сохранять ей жизнь до тех пор, пока это возможно, вот и всё.

Себейк снова вскочил на спину своего буглианина и велел двигаться вперёд, спросив себя, станут ли косматые здоровяки защищать Даину, если всё-таки он вздумает посягнуть на её жизнь. Их симпатии очевидны. Чем она их очаровала?

А его?

Девушка ехала следом, не решаясь приблизиться, и Себейк позволил озабоченности проступить на обычно каменном лице.

Между Длокком и Волчьим Языком не было пограничной межи и столбов с предупреждающими надписями. Поросшие кустарником и молодыми деревьями всхолмья, словно морские волны, катили с юга, вздымаясь далеко впереди каменистыми откосами. На них, как вороньи гнёзда, громоздились твердыни Чёрного Волка. Себейк сверил рукописную карту с голографическим снимком, наспех сделанным с "Негота", и решил идти по дну топкой лощины, врезавшейся в холмистую местность с юго-запада.

Этот путь мог завести в ловушку, но проезжие дороги и склоны окрестных увалов просматривались из крепостей, а вся приграничная местность кишела патрулями и кордонами, избежать которых несведущий человек мог только при неслыханном везении. На табтальской рукописной карте вместо лощины был показан болотистый ложок, причём значительно дальше к западу. Нечто похожее виднелось и на голоснимке, так что, возможно, неизвестный картограф просто проглядел лощину, или чем она там была.

Голоснимок вышел не слишком удачным: "Негот" шёл на снижение по крутой траектории, аберрация была чудовищной, корректор искажений не успевал обрабатывать данные, мешала облачность. Ведя свой маленький отряд, Себейк и сам не знал наверняка, что найдёт на месте ломких извивов, двоящихся выпуклостей и смазанных бурых пятен. Как-то он попросил Даину сориентировать его по голокарте, но оказалось, что бейри ни черта не смыслит в топографии.

Вход в глубокую длинную лощину укутывали нависающие сверху голые сучья - идеальное место для засады. Возможно, Ахвен-удд поставил на склонах лучников, и сейчас непрошенные гости направлялись прямо в лапы к острозубым волчатам. Себейк приготовил нейрорезонансный сканер и поближе переложил оружие. Сканер мог локализовать волновую эмиссию мозга высшего типа на удалении в триста локтей. Это больше расстояния полёта стрелы и много меньше предела дальнодействия фазового излучателя. Сам зинн стрел не опасался - разве что попадут в глаз или в горло, но Даина и буглиане были полностью беззащитны.

Впрочем, Себейк надеялся, что лощину никто не сторожит. Недовольные, но запуганные соседи пока не грозили вторжением, приграничная активность Чёрного Волка направлялась не против возможных вражеских шпионов, а на захват рабов, так что разумные люди предпочитали сделать крюк, нежели рисковать свободой и жизнью ради пары сэкономленных дней. А если кто и заедет, так скорее рыцарь с хорошим отрядом - по широкому большаку и не таясь, среди бела дня. Нет, только параноик при таком раскладе станет охранять болото.

Но кто поручится, что Ахвен-удд не параноик?

Себейк шёл первым со сканером на запястье, дисраптер в правой руке, длинная палка в левой, за ним, шумно сопя, хлюпал всеми шестью лапами буглианин, превратившийся из лошади в поводыря, - следом, вцепившись в его хвост, мелкими шажками трусила Даина, слепая в безлунной ночи Табталя. Второй буглианин оберегал её сзади, подталкивая тяжёлой мордой. Ноги по щиколотку утопали в густой чавкающей жиже, от которой при каждом шаге поднималась тошнотворная вонь. Скоро Даина стала покашливать. Буглиане сдавленно рычали.

Над болотом стелилась дымная завеса. Себейк нашаривал палкой путь, держась участков потеплее, и одновременно поглядывал на светящийся в инфракрасном диапазоне дисплей сканера. Для этого перехода он не случайно выбрал ночь - время, когда Табталь, отвернувшись от родного солнца, глядел в глаза звёздам, повергая в беспомощность всех, в чьей сетчатке маловато палочковых клеток. В ночные дозоры Чёрный Волк должен выставлять людей, обладающих хорошим сумеречным зрением. Но довольно ли у него таких? Зиннов на всей планете не более десятка, буглианам ответственной службы не доверят. Остаются айнэ да унги, ну и пожалуй, ещё элвирьяне со своим "третьим глазом"...

- Себейк! - позвала Даина, давясь кашлем. - Что это за дрянь? Она разъедает мне ноги.

Зинн оглянулся и увидел, что бейри закрывает нос тряпкой.

Ядовитые испарения донимали и его, во рту появился металлический привкус, но едва ли болотная жижа представляла опасность для здоровья.

Он выдвинул вмонтированный в рукоять дисраптера анализатор, погрузил во взбудораженную сапогами муть. Стоило наклониться, и зловоние ударило в нос, ошеломив так, что он едва не лишился сознания.

Себейк взглянул на показания индикатора.

- Ого! Сера, серная кислота, цианистые соединения... Откуда столько отравы?

Он обмотал лицо платком.

- Поторопимся!

Буглиане чихали и фыркали, но закрывать носы отказались.

- Нет! Так пойдём! - ревели они.

Себейк всё ещё посматривал на дисплей сканера, но без усердия - ни одно существо, выросшее в кислородно-азотной атмосфере, добровольно и в здравом уме не полезет в эту душегубку. Хорошо бы и им тут не задерживаться. Жаль, по голым, обрывистым склонам наверх не взобраться...

Двигаться приходилось с осторожностью. Один раз Себейк смело поставил ногу на бугорок, который терморецепторы его глазных дуг сочли тёплым, и провалился по пояс, а следом в эту же яму ухнула Даина, хотя он успел прокричать ей предупреждение. По счастью, им не встретилось ни одной настоящей трясины, и никто не лишился чувств, побеждённый едким смрадом. Единственной данью болоту стали дубина и кремниевый нож, потонувшие в чавкающей жиже вместе с дрянной опояской, лопнувшей, когда он выкарабкивался из ямы...

Едва выбравшись на твёрдую землю, буглиане попадали на спины, тряся лапами. Себейк пинками и угрозами отогнал их ещё на пару сотен локтей и только тогда, проверив показания сканера, разрешил сделать привал. Бейри, до тех пор только скрежетавшая зубами, рухнула наземь с громким мучительным стоном. Себейк помог ей стащить башмаки. Ноги девушки покраснели и покрылись частыми волдырями - горячие, будто сопла ракеты, опалённые реактивным выхлопом.

Она никогда этого не увидит и не сумеет представить, если он попытается описать. А сам он никогда не поймёт, как можно жить и не воспринимать тепло, хотя лишь немногие народы Альянса разделят с ним это недоумение.

Оставив с Даиной буглианина, который, кажется, был ей особенно предан, Себейк вместе с другим пошёл искать воду. Электростимулятор ускорит регенерацию, но сначала лучше промыть раны.

Поднимаясь по уводящему от гиблого места косогору, Себейк полагался на чутьё буглианина, хоть и притуплённое едкими газами, но всё же более острое, чем у зиннов или бейри. Впереди слышалось пение птиц. Над лощиной они молчали. Лес оживал, наполнялся звуком и шумом, дыханием густеющей растительности.

Наконец удача улыбнулась им. Из-под камня на поросшем травой бугорке вытекал ручей и, мягко журча, устремлялся по неглубокому руслу в локоть шириной. Глядя, как буглианин, фыркая и урча, полоскает лапы, Себейк спросил:

- Как тебя зовут?

- Кууррхх, - рыкнул тот в ответ.

- Курх, - повторил Себейк. - А твоего приятеля?

- Аарруу. Брррат.

Зинн наклонился помыть руки. Неплохо бы приручить этих мохнатых. Они сильны, выносливы, обладают острым зрением и слухом, от них не таят секретов, считая безмозглой скотиной. Тот, кто подберёт к буглианам ключик, получит ценных помощников - хороших бойцов и толковых соглядатаев.

- Курх, хочешь быть свободным?

В ответ раздалось нечленораздельное рычание.

- Я не собираюсь владеть вами долго. И когда вы станете мне не нужны, я могу продать вас... по отдельности. Но могу и отпустить, если вы будете мне хорошо служить.

- Будет свобода - что делать? - набычившись и скаля зубы, рыкнул Курх.

- А что ты делал с ней в твоём родном мире?

- Здесь - родной мир. Мой отец, моя мать здесь. Рождаться здесь. Твоя свобода - не знаю, что делать.

- Хорошо, - вздохнул Себейк. - Пошли.

Не велика потеря. Хороший осведомитель должен уметь не только слушать, но и точно передать услышанное.

Обработав Даине ноги, Себейк посадил её на Курха. Ару плёлся следом, скуля и дёргая лапами. Приближался рассвет.

Глава 3. Муха в паутине

Я свалилась с кровати, с трудом продрав глаза.

Надо бежать... прятаться!

В ушах звучало эхо тревожной сирены, но вялый, киселём растекшийся ум понимал уже, что это лишь обман слуха. Голова раскалывалась, как кокосовый орех, который всё бросали и бросали с высоты, комната летела мимо в верчении плазменных вспышек...

Хныча от боли в мышцах и ломоты в костях, я встала на четвереньки и поползла в ванную. Хотелось погрузиться в воду, горячую, душистую, смыть с себя скверну тяжёлых снов и гадливых воспоминаний о вчерашнем вечере.

Краны открылись сами собой, повеяло влажным теплом и благоуханием жасмина. Но плюхнувшись в сосуд-раковину, я горько расплакалась: на мне всё ещё было нарядное шёлковое платье, длинный подол стелился по поверхности воды, как саван утопленницы...

Сквозь слёзы я безмолвно молила Арти о помощи, наперёд зная, что компьютер меня не поймёт - в голове царил сумбур, внятно формулировать мысли не хватало сил.

- Включаю ионизацию воздуха, - раздалось в ушах. - Готовлюсь активировать комплексную терапевтическую программу. Оставайтесь в ванне, лягте прямо и расслабьтесь.

Машинный голос был сух и бесстрастен, но моё воображение наделило его нотками злорадства. Я вытянулась на мгновенно высохшем дне - мокрая, в прилипшей к ноющему телу одежде, борясь с тошнотой...

Жалкая, омерзительная и беспомощная.

По стенам забегали сине-зелёные сполохи, воздух расцвёл приятными ароматами и тихо, мелодично завибрировал. Включился электромагнитный стимулятор. Целительные лучи смягчили муки плоти, отрезвили ум, и в голове цепочкой выстроились события прошедшего дня. Я вспомнила, как зондировала нефритовую чашу - оказалось, это пепельница, и после меня полдня преследовала вонь окурков, как столкнулась с вип-фабианами и обнаружила эмблему "Чистых звёзд", как вольно говорила с Ту, как смела была с Мумисом, идя в пошлейшее Казино Масок, как ввязалась в дикий спор с Баром, как держала его за руку и называла по имени, как он обнимал меня, ведя по коридору... а потом? Что было потом? Как я очутилась в своей квартире и в своей постели? Что предшествовало этому?

Я не могла вспомнить.

Ментокорд... компьютер... внутренние сенсоры... Боже мой! Шальное предположение, удочка, заброшенная наугад. И вот вам, пожалуйста - всё записано!

- На этой станции трудно сохранить что-то в тайне, - Нэй Ктлин Он улыбнулась, качнув антеннами. - И потом, Джейд Бар - мужчина в высшей степени достойный. Жаль, что вам придётся делить его с другой...

От намёка, прозвучавшего в её словах, меня кинуло в жар.

Не верю!

И запись подтвердила: кроме пары страстных поцелуев между мной и Баром ничего не было. Я отключилась прямо в его объятьях. Убедившись, что со мной всё в порядке, он уложил меня на кровать и даже стянул с ног туфли - как истинный джентльмен, ни сделав ни малейшей попытки воспользоваться моей беспомощностью.

Но ушёл не сразу. Прогулялся по всем трём комнатам, внимательно осматриваясь и ни к чему не прикасаясь. Что он искал? Что хотел понять?

Стереть! Немедленно! Всё, что есть! Никаких резервных копий. Никакой архивации. Никаких скрытых разделов...

Только стыд не сотрёшь... Бассейн. Быстрое, словно торпеда, зеленоватое тело, вызывающе скользящее в глубине... Ночью, в темноте, если не смотреть в лицо... постельные способности тарзиан легендарны. Почему это задевает меня? Я же знала...

Пальцы Нэй Ктлин Он пробежали по траве, словно по клавишам воображаемого музыкального инструмента.

- С получением "гена адаптации" человечество сделало первый шаг на пути к гармонии. Только благодаря ему первопоселенцы смогли выжить в новых мирах - они были слишком слабы, чтобы изменить среду обитания по земному образу и подобию, как стали делать позже, поэтому изменились сами. Сколько новых путей для человеческой эволюции! А потом Земля прервала с нами все контакты, ужаснувшись тому, что совершила, так же, как отказалась от псионического совершенствования, боясь расстаться с устаревшими ценностями... Вы завели себя в тупик, но к счастью, начинаете понимать бесперспективность зацикленности на "базовых признаках человеческой расы". Вы по-прежнему, считаете нас, изменённых, иными, чужаками, хотя и не называете "нелюдями", как лидеры "новых пуристов". Все мы суть ветви одного древа жизни, даже вилетиане и идоны. Все мы своими путями идём к гармонии. Печально сознавать, что для многих это путешествие окончится неудачей. Но если хотя бы один из ныне существующих видов достигнет стабильности и согласия, это будет нашей общей победой, и кто знает, какие горизонты откроет перед человеком вселенная.

- Нэй Ктлин Он? - позвала я. - Это правда вы?

Ментосфера не ответила.

Занятно. Даже к сумасшествию можно привыкнуть. Слышать голоса. Видеть тени. Тхонг видел. Беммелен видел. А теперь и я тоже.

Что из подсмотренного в чужих записях было правдой, а что бредом одурманенного разума?

Кусая губы, я внимала любовному шёпоту Ангарты Хайимо и Джейда Бара, слушала сальности, которые Гайрек говорил Думбару о женщинах из ксенов, разбирала утробное ворчание Кьюй-ту о "девчонке, которую надо хорошенько выпороть, чтобы уважала старших". Видела круглые спины феццак, когда входя в переговорную, они по очереди кланялись Мумису и немодийцам, ловя свет потными, будто смазанными глазурью, лбами. Заглянула в единственный записанный Нэй сон Дерета, где отвратительный скользкий червь, обитавший в человеческих экскрементах, метался между двумя чуждыми ему мирами, в одном из которых его преследовали и жестоко истязали, а в другом поклонялись как богу, принося в жертву юношей и девушек, и он предавался с ними отвратительным сексуальным утехам. Я пыталась вообразить, каково было Дерету просыпаться в прохладном полумраке своей спальни, ощущая себя слизистой вонючей тварью, только что выбравшейся из дерьма...

- Как ты думаешь, Сэнси, почему он позволил мне это увидеть?

Я повернулась к заставленному игрушками стеллажу. Кукла стояла на новом месте, между подвешенной на нитках марионеткой и ххектианским сказочным персонажем - деревянным уродцем с кляпом во рту.

Когда я сунулась к Сирин, мне сразу же дали по носу. Я успела уловить, что она мертва. Её разум покоился в ментокорде, дожидаясь очереди на новое тело, и она видела сны. Она ощущала себя молодой. До первой смерти. Ей было страшно... А потом меня вышвырнули.

- Сны во сне. Разве такое бывает?

Кукла не ответила, но серебряные глаза как будто засветились ярче. Я подошла ближе. Казалось, Невеста улыбается. Мне - только мне.

Сейчас её глаза не тревожили - умиротворяли, вселяли бодрость, придавали сил. Зрачки слагались из крохотных огненных кристалликов, словно все звёзды вселенной были собраны вместе и положены под микроскоп... Они манили, гипнотизировали, затягивали в мягкий мерцающий омут - вне времени и пространства.

Ещё одна иллюзия среди множества прочих.

Мне больше не требовалось вызывать ментограмму Беммелена, чтобы почувствовать его присутствие.

Я вспоминала - и сознание отзывалось вспышками...

Крупная ладонь с короткими пальцами и глубоко утопленными, грязноватыми ногтями, протянутая к сенсорному пульту. Характерный шум злачного места и лукавое нечеловеческое лицо напротив. Лягушачья лапка на запястье, влажные блики в синих глазах: "Господин Беммелен..."

Негромкий, чуть дребезжащий голос Тхонга:

- Уже лучше, Кикн. Вы почти прошли горизонт отчуждения. Я уверен, при следующей попытке у вас есть шанс достигнуть первой событийной страты. А сейчас давайте работать.

Злость. Яростная, но тихая, загнанная в самый глухой и тёмный угол души.

Он считает меня бездарью. Поэтому он снисходителен и терпелив. Как будто я туповатый щенок, а он добрый хозяин.

Стены лаборатории плывут перед глазами.

Он забрал дихтина себе. Я добыл эту тварь, я совершил прорыв... А он забрал его. И Мартов отдал. И Бюффон, филогенетик грёбаный. "Малыш не должен чувствовать себя лабораторной крысой", - заявил старикашка. Я дважды просил, но мне говорили: подожди. А он пришёл и забрал...

- Да, профессор. Мне подготовить образец сто шестнадцать?

Комнаты Тхонга при лаборатории. Я ступаю крадучись. Приватная зона. Здесь нет видеосенсоров. Ни единого. Значит, будут! Один вот сюда, среди ветвей цветущей сакуры... или сливы... или что ты там намалевал. Мы, видите ли, занимаемся каллиграфией. Мы рисуем на шёлке в стиле шань-шуй. Мы довольствуемся малым. Роскошные апартаменты по боку. Ютимся в служебной коморке. Показываем, какие мы демократичные...

Чёрт, что это? Я приседаю, обливаясь потом.

Ничего. Показалось.

Ещё два сюда, под компьютерный терминал. И парочку в спальню. И жука к системному выходу.

Всё, пора мотать.

Я оглядываюсь, и меня обдаёт ледяной волной. Она здесь!.. Белое платье в тёмных пятнах, сухое лицо со следами гниения, спутанные лохмы с забившимся в них сором. Надо бежать. Но я не чувствую ног. У меня их нет. Господи, мне конец! Она улыбается, размыкает губы, и из её рта на подбородок лезут жирные белые черви. Я срываюсь с места, налетаю на стул и падаю. А-а-а!

- Вы действительно считаете, что сны это всего лишь сны? - я говорю небрежно, но знаю, что пиерианская ведьма чувствует мою нервозность.

- Если сновидения могут быть визуализированы, не исключено, что они в самом деле являются отображением вселенной, существующей в голове каждого из нас. Или где-то ещё...

Она светло улыбается.

Я стараюсь не думать о том, как выглядела бы эта сладенькая рожица с распухшим носом и кровавой юшкой, текущей по губам.

- Но что вызывает сны? Неужели у вас нет ни одного предположения?

- О, у меня множество предположений. Доктор Сирин пока не нашла доказательств искусственного происхождения снов... Впрочем, отсутствие доказательств само по себе ещё не является доказательством. (Вот стерва. Я тут подыхаю, а она в схоластике упражняется.) Но если вам нужны гипотезы, то почему бы не допустить, что некая сила использует сны как универсальный способ коммуникации, передавая не слова и не образы даже, а базовые смыслы, которые наше подсознание преобразует в формы, обусловленные видовым и индивидуальным эпистемологическим опытом.

(Подковалась, заноза. Читала отцов-основоположников. И я читал/читала, чёрт возьми! Но вдумывался/вдумывалась ли?)

- Во всех без исключения снах присутствует мотив путешествия и проникновения в иной мир. Инкарнация спящего сталкивается с препятствиями, вступает в конфликты, в которых просматриваются аналогии с решающими событиями его реальной жизни. Признаю, иной раз корреляции выглядят натянутыми. Но это не означает неверность моей посылки. Проблемы, значимые для спящего, не всегда проявляются на внешнем, доступном для постороннего наблюдения уровне...

Восторженная дрожь пронзила нутро. Так вот же оно. Зрело во мне, стучалось в скорлупу рассудка готовым проклюнуться цыплёнком, а мне не хватило смётки выудить из пыли алмаз. Понадобилась кудлатая бесовка с рожками, чтобы показать, как из моих же заумных разглагольствований перед Баром следует очевидное: сны о Тиаранн из Тюэрлиона, так же как сны Тхонга о планете-тюрьме или мои/Беммелена видения об оживших мертвецах, вовсе не ментальный вирус, передаваемый загадочным артефактом всякому, кто его коснётся. Старик угадал верно: это послание. Направленное кем-то или чем-то через время и расстояние... в надежде на помощь? Может быть, оно адресовано вовсе не нам, и нас просто настигло эхо, как картечь настигает жертву на периферии взрыва. Но эти сны важнее моих проблем с ментокордом, важнее шара, который, возможно, вызвал их к жизни, важнее спрятанной в нём карты. И у меня нет другого выхода, кроме как попытаться разгадать суть послания. Иначе мне никогда больше не спать спокойно...

Мысли спутались. Я, Селена Фенгари, и я, Кикн Беммелен, смешались в хаотическом водовороте. А слух продолжал ловить легковесное щебетание пиерианской вертихвостки, которая только что, походя, даровала мне озарение и сама этого не заметила:

- Увы, не каждый разрешает мне проникнуть в тайные кладовые своей души. Хотя не стану скрывать, я умею видеть сквозь толщу вод... И это заставляет меня подозревать, что сны - явление естественное.

- По-вашему, шар ни при чём?

Как буднично звучит мой голос.

Звучал.

Ведь это было, когда память и разум во мне ещё не делились надвое.

- Трудно сказать. Весь вопрос в том, что такое шар. Вы и профессор обращаетесь с ним, как с вещью. А если это живое существо... - И вдруг: - Не хотите пройти сеанс в релаксационном боксе?

Какого чёрта! Она должна чувствовать, как сильно мне хочется ударить её.

Миг просветления...

Кто бы мог подумать, что мы с Беммеленом настолько схожи. Он так же терпеть не может Нэй Ктлин Он. И так же зовёт её ведьмой. Раньше он вызывал брезгливость, а теперь сделался частью меня, понятной и едва ли не родной. Я проникла слишком глубоко. Я перестала отличать себя от Беммелена - как в тот раз, когда умерла вместе с ним в технической подсобке. И сегодня - подсказывало чутьё - я сумею зайти ещё дальше...

О да, сегодня всё изменилось. Он не был раздражён и обижен на весь свет. Он пел, он летел на крыльях, и он трепетал, чутким ухом ловя звуки собственных шагов, шорохи одежды, шум дыхания. Он был взвинчен, и страх, плескавшийся на донышке его души, не угнетал, а бодрил.

Я здесь, я иду, о мой бесценный, мой долгожданный билет к свободе! Без ментокорда трудновато, но ничего. Когда в Сиднее мальчишкой я вскрывал электронные замки частных каров, о ментокордах ещё никто не слышал. Лёгким движением извлекаем дешифратор... Жри, глупая машина. Ты знаешь эту комбинацию. Код твоего дражайшего профессора. Сегодня я за него.

Замок открылся с приятным чпоком, ящик выполз наружу почти бесшумно.

Шар покоился на бледно-сером ложе из мягкого полиуретана. Тусклый, невзрачный с виду кусок полированного стекла. Красавец. Две тысячи ичжагурисов - это прекрасно. Новое имя, новое лицо... Ты чудо из чудес, ты самый дивный шар на свете.

Рядом, в соседнем ящике, лежал ларец. Громоздкая бесполезная штука, за которую никто не даст и фыня. Разве что какой-нибудь любитель древнего искусства. Но это мелочи. На кой чёрт мне теперь мелочи? Две тысячи ичжагурисов - это четыре миллиона таэлей. Иди сюда, детка. Мы возьмём тебя осторожненько, в перчаточках. Давай, ложись. Папочка приготовил для тебя удобную мягкую кроватку.

Грубые руки в тончайшем белом латексе опускают шар в кожаный мешок, расправляют пряди пеноволокна, похожего на ангорскую шерсть, облепляют ими шар и мягко трамбуют кругом. Специальный упаковочный материал, предназначенный для перевозки хрупких вещей, заполнит собой все пустоты, обретя надёжную упругую структуру, и сохранит бесценное сокровище в целости. Я смеюсь, очень тихо, очень сдержанно и в то же время издевательски дерзко. Господи, я всю жизнь ждал этого момента, этого шанса, одного на миллион!

Теперь надо действовать осторожно и последовательно. Ошибки недопустимы... Я прячу мешок в обычную матерчатую сумку. Маленький электронный соглядатай снаружи говорит, что путь свободен. Но сердце бухает, как кувалда в руках взбесившегося молотобойца, и я быстро оглядываюсь по сторонам - не могу удержаться. Жучок сделал своё дело, я дезактивирую его и сую в карман - чтобы следующее плановое сканирование не засекло ни подозрительных импульсов, ни инородного предмета. У меня полторы минуты, прежде чем снова включатся сенсоры.

Синий каменный коридор пуст. Коллеги-учёные отдыхают по часам. Только мы со старым хрычом вкалываем, как чертовы маньяки. Но ведь на такую беду обязательно столкнёшься нос к носу с каким-нибудь придурком, а он потом припомнит сумку... Я оставлю её тут, в профессорском логове, почти на виду. А завтра... Тхонг разрешил мне взять хайдэньскую энциклопедию. Более того, он настаивал, чтобы я пополнил свои знания по их занудному упадочническому искусству.

Талмуд в семь кило весом. Почему не перевести эту хрень в цифровую форму? Простите, профессор. Я знаю, вы дорожили редкой книжкой. Но если вырезать середину, как раз поместится шар... вместе с пеной...

...Стой! Куда ты! Не уходи!

А дальше?

Меня срывает с места, я лечу - через выпученные глаза, разинутые пасти, когтистые пальцы, скребущие мёртвую плоть...

Что там внизу, разверстая могила? Кости в ошмётках гнилой плоти...

Не-ет! Прочь! Скорей! Я должен выбраться... вперёд, вверх, через точки схождения... прочь!

Воздух! Дайте воздуха... Я широко открываю рот. Я заставляю лёгкие вздуваться. И качать, качать потоки живительной газовой смеси, галлоны, гигалитры, мегатонны, пока взбесившееся сердце не начинает биться ровнее. Я заново учусь дышать.

На меня глядит многоглазая ячеистая харя импульсного генератора. Под ней - нелепый тшотианский ларец.

"Машина времени". Почему я здесь?

Эй, парень, Зорро, или как тебя там... Плащ и шпага. Нет, только плащ. Не могу рассмотреть. Тень слишком густая...

Тень. Где моя тень?

"Чем больше ты упрямишься, тем больнее тебе приходится, и образы, посещающие тебя, становятся всё страшнее". Кто это говорит? Кто здесь? "Объединение противоположностей ведёт к гармонии. Но гармония непостоянна, словно мгновение. И иллюзорна, как мечта. Даже сны реальнее". Нэй, это опять ты?

Или это наконец я?

С трудом, не разгибая спины, я поднялась с кресла, на негнущихся ногах спустилась с помоста. Я была близка - как никогда прежде. Я стала Беммеленом. По-настоящему. Я и сейчас отчасти он.

Но что мне это дало? Переливание из пустого в порожнее. Как Беммелен выкрал шар, известно. Где его прятали перед тем, как вынести с Суприориума, уже никого не интересует.

Где шар сейчас? Куда я... куда он его положил?

Кресло высилось за спиной зловещим чудовищем - с шлемом-пастью, с загребущими лапами-подлокотниками. Если я не сделаю этого сейчас, кто знает, получится ли у меня завтра опять слиться с Беммеленом в одно целое. Нет, не слиться - позволить ему полностью заместить себя. Это страшно. Завтра я могу не отважиться...

Они сделали это нарочно. Засунули в меня ментокорд, дали полный доступ... Им нужно, чтобы я сошла с ума. Только сумасшедший способен проникнуть за грань реальности - пространства, времени, рассудка. Сегодня я достаточно безумна, чтобы сделать это. Разве у меня есть выбор? Нэй Ктлин Он превратила себя в мою палочку-выручалочку. В спасательный круг, который падает невесть откуда всякий раз, как я иду ко дну. Хватит ли у защитного механизма, который она вложила в меня, силы поднять утопленника из самой чёрной бездны... Чем я стану, когда всё кончится?

Нельзя отступаться. Сказочная принцесса сносила до дыр железные туфли, чтобы её отпустили домой. И я смогу.

Медленно, стиснув зубы, я вскарабкалась на помост - будто на эшафот. Ноги были чугунными колодками, тело - гранитной глыбой, голова - куском бетона... Где ты, шар-шарада? Я упала в кресло, и мягкая пористая плоть биоэлектрика принялась обволакивать меня, последовательно и неотвратимо, как морская звезда обволакивает незадачливого моллюска. Пришло знакомое ощущение лёгкости. Но напряжение не спадало, напротив - росло.

Правильно. Так и должно быть. Потому что...

Они следят. Идут по пятам. Хотят обхитрить. Отнять то, что по праву моё.

Надо перепрятать шар. И спрятаться самому. Всё пошло наперекосяк, но у меня ещё есть шанс...

Технический коридор узок настолько, что я задеваю локтями стены, и низок - мне приходится как следует пригибать голову и плечи. Шея ноет от натуги. Старею, что ли? Ничего, скоро выберусь на простор. Главное, вездесущий Арти не шарит тут своими сенсорами. Кому нужны туннели, по которым ходят только машины и изредка техники-ремонтники. Чужакам сюда доступа нет, но я-то свой, вот в чём фокус.

В плане это помещение названо рободоком А75М. Здесь стоят, дожидаясь выхода на смену и заряжая батареи, роботы-уборщики. Мусорщики, пылесосы, мойщики, протиральщики. Здесь мой самый хитрый, самый главный тайник. Никем не замеченный. Никак не засвеченный. Я вхожу в зал размером с ангар для омникара. Внутри пещерная чернота. Жестянкам свет ни к чему. Спят себе, тихонько погуживая. Луч фонарика выхватывает скруглённые керметные бока, изгибы трубок и шлангов и наконец упирается в приземистый четырёхугольник ящика для инструментов.

Стандартный набор на случай аварийной ситуации. Не думаю, что за все годы хоть кто-то, кроме меня, заглядывал сюда. Но дело слишком серьёзно, чтобы оставлять его на волю случая. Я вскрываю ящик, вытаскиваю два пластиковых контейнера, моток троса и скрутку с ручными инструментами, вынимаю стамеску и скребу в уголке, у боковой стенки. Замазка, которой я замаскировал плазменный надрез, крошится, как труха. Я вынимаю боковину и вслепую шарю рукой по дну ящика.

Вот она! Суперклейкая лента, которую я прилепил в прошлый раз. Обматываю жгут вокруг запястья, тяну... дёргаю. Держит крепко. Меня выдержит. И всё равно, привязав свободный конец ленты к ручке мешка и спустив бесценный груз в отверстие, я медлю разжимать пальцы...

Ну, с богом.

Держит! Держит, моя умница. Я всё продумал, всё предусмотрел. Я молодец. А скоро стану богатым и свободным молодцом. Скоро я окажусь там, где меня не найдёт ни полиция Конкордата, ни тарки, ни чёртовы призраки из чёртовых снов...

Я ставлю боковину на место, сажаю на временный клей и тщательно растираю на стыках комочки маскирующей замазки. Вот и всё. При визуальном осмотре никто ничего не заметит. Простукивание покажет ожидаемую пустоту. Ну а сверхточный сканер... кому придёт в голову шарить сверхточным сканером в забытом богом ящике для инструментов? Теперь пора подумать о своей шкуре...

Голос. Далёкий мерзостный шепоток: "Приди..." И неразборчивое бормотание о смертельной угрозе и срочной необходимости.

По загривку змеится озноб. В рободоке не слышно ни звука, кроме еле различимого мурлыкания кормящихся автоматов. Голос у меня в голове. Но я же дезинтегрировал ментокорд! Или нет?

Тонкий жгутик дрожащего, призрачного света... Мне предлагают путеводную нить. Меня зовут, и я невольно двигаюсь навстречу зову. Жгутик становится толще... шире... набирает объём. Превращается в клубящийся туманом туннель. Меня подталкивает в спину. Я чувствую - на том конце туннеля ждёт кто-то жаждущий, сильный, гораздо сильнее меня.

Нет! Ты меня не получишь... Я убегу! Я умею убегать.

Рвусь из вязких пут. Всеми силами - до хруста в сухожилиях. И с восторгом освобождения слышу далеко позади полный отчаяния и боли вопль: "Се-ле-е-на-а-а-а!"

Это моё имя?

Не было точек схождения. Не было координатной сетки. Я просто выскочила в реальность как пробка из бутылки, в последний момент успев собрать себя по кусочкам. Вывалилась из кресла, встала на четвереньки и уткнулась лбом в ледяное зеркало пола.

Я сделала это. Несмотря ни на что. Я вернулась. И я, черт возьми, это до сих пор я.

Джейд Бар был прав: суета вокруг эмблемы "Чистых звёзд" не стоила выеденного яйца. Через шесть часов после объявления тревоги Ту посадил под арест юношу-тарка из свиты Тведага. Парень сознался, что намалевал на стене лифта запретный знак, озлобившись на дороговизну "Четвёртого неба". Он впадал из крайности в крайность, то каясь и бичуя себя, то опять начиная кипятиться и обвинять жадных варваров из Конкордата во всех смертных грехах. Ту был уверен: мальчишка что-то скрывает, но что именно, дознаться почему-то не мог.

Тведаг приходил просить за него. Идон обещал отпустить незадачливого манифестанта при условии, что тот исчезнет с "Четвёртого неба" немедленно и навсегда. Но тут уже княжеский племянник проявил твёрдость, настояв, чтобы шеф-претор в воспитательных целях подержал провинившегося под замком, пока сам Тведаг со всей ватагой не соберётся восвояси.

Поскольку таркианские законы давали аристократу власть участвовать в вынесении судебного приговора своему челядинцу, Ту пошёл Тведагу навстречу, хоть это и было ему не по нутру. Идон предпочёл бы избавиться от обоих возмутителей спокойствия как можно скорее. "Знать! - ворчал он. - Торговцы с Тарка куда спокойнее и покладистее. А эти! Вспыльчивые, спесивые!.." Вся галактика знала, что идоны плюют на чины и регалии, - на этой почве ходило немало анекдотов.

Загадка угрожающего рисунка разрешилась самым тривиальным образом, но отменять чрезвычайное положение осторожный шеф-претор не торопился. Лишь передал подтверждённое Деретом предупреждение офицерам не выставлять напоказ оружие. Что бы не происходило, жители Багдада должны спать спокойно. Иначе они выберут другой Багдад.

Возможно, Ту оставался настороже, потому что, как и я, не находил смысла в выходке юного тарка. Если хоботоротые явились на "Четвёртое небо" за шаром, с какой стати им привлекать к себе внимание безмозглым хулиганским взбрыком? Они должны были понимать, что добьются только усиления мер безопасности - на свою же голову лишние трудности.

Разве что тарки выплеснули досаду от того, что не нашли шар в указанном месте... Или нашли, были на волосок, но не сумели удержать, принеся в жертву гигантской прожорливой утробе "Четвёртого неба".

Через видеосенсоры мне позволили наблюдать, как поисковая команда входит в рободок... Потайная стенка была не тронута, мешок, в котором Беммелен спрятал артефакт, всё так же болтался на клейкой ленте, но округлость свою потерял. В свете фонарей от юркнувших в отверстие управляемых зондов он походил на опустевший бурдюк или выпотрошенного зверька, от которого осталась одна шкурка: из вспоротого брюшка свисали клочья пеноволокна.

Эксперт утверждал, что снаружи тайник не вскрывали, но я-то знала, как легко придать ему видимость целостности. А если предположить, что вор подобрался к шару снизу, из необъятных, космически чёрных недр машинного отсека, если нетерпеливому тарку вздумалось тотчас же, на весу, безо всякой опоры, удостовериться, тот ли приз попал ему в лапы, или у торопыги попросту не нашлось инструмента, чтобы перерезать сверхпрочный суперскотч...

Каково ему было чувствовать, как желанный трофей выскальзывает из только что проделанной дыры, едва коснувшись рук, видеть через инфракрасные очки, как исчезает в бездне смутное пятнышко, может быть, слышать звук удара, звон бьющегося стекла... А потом искать, искать в кромешной тьме, среди гудения, рокота, клокотания, лязга - и не найти ничего или найти лишь осколки, собрать все до последнего, понять, что они бесполезны, и в отместку инопланетной станции, рассаднику порока, который отнял у него верную победу, пойти и взорвать всё к чёртовой бабушке... А если взорвать нельзя, если сеньор не велит, то хотя бы с детской горячностью намалевать зловещую эмблему, которая заставит мерзких чужаков метаться, как ошпаренных, в страхе за свои жалкие, поганые жизни...

Из рободока в машинный отсек прохода нет. Чтобы подобраться к месту, над которым болтался пустой мешок, требовалось сделать крюк едва ли не в половину внутреннего кольца. Но шеф-претор не захотел терять время. На глазах своих людей, у нас с Деретом на виду он выкинул одну из тех жутких штук, которые породили слухи о способностях идонов к трансформации. Обвязал запястье страховочным тросом, распластался над коробом для инструментов, запустив в него руку по самое плечо. И начал потихоньку ввинчивать себя в узкий пролом, изгибая суставы под неестественными углами, в мучительных корчах стягиваясь, собираясь внутрь себя. Казалось, неведомая сила ломает его кости и одну за одной укладывает в линию вдоль позвоночника, а мышцы и внутренние органы плющатся, обращая своего хозяина в подобие змеи.

Три минуты спустя подошвы мягких сапожек шефа безопасности скрылись в отверстии, через которое только таксе впору пролезть, и камеры зонда показали его висящим на страховочном тросе.

Сломанной куклой качаясь в перекрестье скачущих белых лучей, идон ухватился за трос, подтянулся и одной рукой принял ранец портативного антиграва, который с трудом протолкнули в дыру его подчинённые. Ни в освещении, ни в приборах ночного видения Ту не нуждался. Мы следили, как он нацепил ранец, выпутался из троса и, неуклюже растопырив изломанные конечности, спланировал куда-то вниз...

Он ничего не нашёл. Зонды обшарили каждый миллиметр машинного отсека. Люди и роботы до сих пор ползали в механических внутренностях станции в попытке отыскать если не сам скюлль, то хоть дольку от него, хоть пятнышко, крошечную выбоинку в каком-то из механизмов, труб, проводов просто для того, чтобы сказать: шар был там.

Возможно, Тведаг или кто-то другой всё-таки забрал его?

Я смотрела, и горло распирал ком, на глаза навёртывались слёзы. Я довела себя до остервенения, побывала за гранью рассудка - и всё лишь затем, чтобы карзд покровительственно потрепал меня по плечу: "Вы движетесь в верном направлении. Ещё одно усилие..."

С мной случилась истерика. Мерзкая, стыдная. Дерет дал мне накричаться, потом отвесил пару лёгких пощёчин и вызвал Нэй Ктлин Он.

Это не помогло. Я не нашла в себе мужества довериться пиерианской ведьме. Вернее, в тот момент я не достигла ещё того предела отчаяния, за которым былые страхи теряют остроту, отступая перед желанием выжить, идущим из стянутой в узел утробы, из самых недр древнего звериного естества.

Лишь много позже, припёртая к стенке каждодневным изнуряющим ужасом, я выбросила белый флаг и приползла к ногам врага, моля о милосердии...

Дни и ночи. Танец теней. Бал призраков. Движение по кругу.

Я стою перед входом в замок колдуньи. Доброй или злой, всё равно - другой я не знаю. Мост опущен, решётки с острыми зубцами подняты, ворота призывно распахнуты. Вперёд...

Нэй Ктлин Он порхнула навстречу золотисто-лазоревой стрекозой. Золото - драгоценный блеск волос, облитая светом кожа, янтарные искры в глазах. Лазурь - лёгкое платьишко со взметнувшимся на бегу подолом, будто ветер пронёсся по незабудковому полю...

Она схватила меня за руки, потянула в комнату, усадила в кресло, жёлтое, как спелый банан, с тёплой упругой кожицей, и вручила стакан с каким-то пахучим напитком. Улыбка её играла солнечным зайчиком - солнце заливало просторную комнату, перед глазами висела сияющая пелена, мешая как следует рассмотреть перемены в жилище маленькой чародейки.

А перемены были. Исчезло сидение-бублик, стены изогнулись волнами, и даже трава под ногами ощущалась иначе.

Нэй Ктлин Он села, - синий цветок с золотой сердцевиной на зелёном лужке, - вытянула босые ножки и стала рассказывать, как в детстве впервые пошла одна в лес.

Она шла вдоль ручейка, чтобы не заблудиться, и для верности примечала всё на своём пути: вот куст бересклета с пунцовыми цветами и завязавшимися кое-где ягодами, на него присела малиновка, посмотрела на меня глазами-бусинками и залилась сладкоголосым пением. Я постояла, слушая её, но ручеёк бежал дальше, и я поспешила за листком берёзы, подхваченным потоком. Мимо юного деревца, листок обронившего, мимо пары стройных сосен, высокомерно глядящих на шишки, рассыпанные у корней, мимо гнезда трясогузки, подвешенного к смородинному кусту, мимо старого кряжистого пня, заселённого командой бледно-рыжих поганок... Ручеёк стал шире... Большая бабочка, трепеща полупрозрачными крылышками, спустилась к воде. Её покрытые пушком усики с крошечными пупырышками подрагивали в такт движениям крыльев... Подрагивали... Подрагивали, словно....

Горячая волна паники вытолкнула меня из гипнотического транса.

Я полулежала в кресле-банане. Стакан валялся у моих ног. На коврике цвета слоновой кости расплылось тёмное пятно...

Лицо пиерианки, искательно поднятое кверху, больше не лучилось светом. Между пшеничными бровями скользнула, тут же пропав, озабоченная морщинка. "Клянусь, я не хотела..." Она просила прощения с таким обезоруживающим раскаянием, что мне оставалось только смириться.

- Эта бабочка с усиками была ошибкой, - просипела я.

Нэй Ктлин Он вздохнула - то ли сочувственно, то ли виновато.

- Мне показалось, вы пришли ко мне в состоянии такой безысходности, такой внутренней опустошённости, что я не могла не помочь вам. Но вы не согласились бы подвергнуться лечению добровольно. В то время, как подобные состояния преодолеваются одним-двумя сеансами простого гипноза. Я только хотела показать, что в этом нет ничего опасного... Мне очень жаль, Селена.

Секрет обаяния пиериан не в феромонах, а в умении быть искренними - даже в притворстве. Искренность подкупает. Теперь уже я испытывала смущение, досадуя на свою вздорную неуступчивость и силясь не допустить мысли, что это Нэй тихой сапой внушила мне покаянное настроение. Больной не должен сомневаться в лекаре.

- Ладно, забудем.

Я наклонилась поднять упавший стакан.

- Ах, Селена, оставьте! Я сама.

Хорошо, сказала я себе. Только моё детское упрямство заставило её прибегнуть к уловкам. Если кто-то ведёт себя как ребёнок, пусть ждёт, что с ним и обращаться будут, как с ребёнком, то есть не считаясь с его так называемой гордостью.

Нэй Ктлин Он начала перебирать мои волосы. Я не выдержала и тряхнула головой. Она положила руки мне на плечи - но и этого я вынести не могла. Даже прикосновение одежды к телу казалось мучительным. Собственная плоть стала пыточной колодкой... Я вскочила на ноги - и увидела, как взвивается из камышей стая вспугнутых выстрелом уток. В зрачки брызнуло сияющей охрой, боль ожгла зрительный нерв. Я прильнула к изогнутой стене, уткнулась лбом в мягкое и тёплое и крепко зажмурилась.

...Вселенная родилась из яйца, снесённого неведомой птицей, которая, наверно, и была первым богом, только ей никто никогда не поклонялся... Так стоит ли придавать значение символам, если безумие имеет форму серебряной капли...

Кто здесь?! Кто это сказал?

На краю сознания шевельнулось озарение. Глаза невольно распахнулись, ум рысью с ветки метнулся - поймать, и сосредоточенность оставила меня, а вместе с ней улетучилась сумасшедшая догадка, в которой, я знала, показалось краешком не что иное, как истина. Горло стиснуло чувство потери... Воздух, густой как вода, сковал мышцы.

Почему мне так хочется найти смысл во всём, что происходит? Ведь это тщеславие - верить, будто моё существование должно непременно служить далеко идущей цели. И это самоуничижение - искать зависимости, подчинения, пусть не людям, а року, трансцендентной силе... Как будто есть разница. И то и другое - рабство.

Потемневшие стены жилища Нэй Ктлин Он глядели на меня глазами птиц и драконов, глазами людей, которые все были на одно лицо. Я ничем не отличалась от них.

Хайдэнь считают смирение высшей добродетелью.

Значит, отдать себя чужим - это правильно?

Мать-Земля, что она делает со мной? Она залезла ко мне в голову, как будто там без неё мало народа...

Пиерианка сидела на травяном порожке - розовые ступни сунуты в расстёгнутые сандалии, колени плотно сжаты, на кукольном личике тревога. Неужели мои дела так плохи? Я села напротив, сунув ладони между колен.

- Я пришла, чтобы поговорить с вами о снах.

Сказала, будто созналась в преступлении. Или шагнула за борт самолёта, не зная, есть ли за спиной парашют.

Мучительный миг свободного падения. Всплеск страха. Мне надо кому-то довериться. Но не ей. Только не ей... Моё лицо вылеплено из силикона, я заводной болван с приклеенной улыбкой и пластмассовыми бляшками вместо глаз.

- Давайте поговорим, - предложила Нэй мягко. - Расскажите, что вас мучает.

Коснуться меня она больше не пыталась.

И я заговорила. О том, что чувствую себя измождённой, что каждая клеточка моего мозга и мышц выжата под пудовым прессом... Мой гиперпрыжок за пределы своего "я" - к тайнику Беммелена, обернувшийся полным фиаско, размыл последнюю преграду на пути мутного потока сторонних мыслей, чувств, желаний. Теперь они вольно лились через меня, вызывая ежеутреннюю потерю ориентации, когда я не знала, в каком мире и в чьём теле проснулась... Меня терзала мучительная раздвоенность, сон и явь перепутывались друг с другом, и приходилось тщательно отделять одно от другого...

Сначала я приказала Арти по пробуждении приветствовать меня фразой: "Добро пожаловать на "Четвёртое небо", Селена Фенгари!" Потом этого перестало хватать, и я сделала добавление: "Всё, что было с тобой только что, всего-навсего сон. А в действительности..." За короткой справкой о реальном положении вещей следовал составленный с вечера и накрепко забытый к утру список дел, которые непременно надо исполнить сегодня.

Жалкая уловка. Разум вбирал слова, силясь привести себя в согласие с заданной инструкцией, но чувства дрожали водной зыбью, предвидя, что из омута в любой момент может показаться чудовище. Я бросила вести записи. Просто лежала, открывая и закрывая глаза, тщась уверить себя, что не сплю, и призраки из ночных кошмаров повторяли за мной каждое движение - телесное и душевное.

Я рассказала Нэй всё. Почти всё. Как искала спасения в квартирке при лаборатории. Как пыталась забыться. Но помешательство липкой поступью кралось следом, принимая обличье живых и мёртвых. Симон Тхонг сидел за столом, подперев кулаком щёку и уставясь перед собой пустыми чёрными глазницами. Его неподвижное лицо отливало восковой бледностью, на щеках блестели тёмные маслянистые потёки. Кикн Беммелен смеялся, подбрасывая над головой ослепительно белый шар, который взлетал в воздух, но не возвращался, и тогда смех переходил в вой отчаяния. Ту, одетый в форму карздианской пи-тай, учил меня мастерству перевоплощения. Он суетился вокруг, громко треща сухожилиями, хрустя суставами, складывался то в краба, то в ящерицу, то в богомола. Толстяк Кьюй-ту задавал упражнения по тактике ведения боя в межпланетном пространстве, и я не могла справиться ни с одним. Маленький, красный, злобный глаз неведомой планеты маячил перед внутренним взором, когда я принимала душ, одевалась, завтракала. Чужие реальности рядилась в одежды сна, брели параллельно с нашей, заползая в бреши самоконтроля, стремясь завладеть моим телом, душой и всей вселенной в придачу.

Слишком тяжело, чтобы устоять.

Слишком страшно, чтобы сдаться без боя.

И я боролась, с безнадёжным упорством бросая в лицо пришельцам из неведомой дали: есть только одна подлинная реальность, и моё субъективное восприятие этой реальности так же подлинно, потому что берёт начало из глубин детской памяти. Шаткая, неверная опора, но другой у меня не было. Я цеплялась за последовательную цепь воспоминаний, как за спасательный канат, медленно реконструируя собственную личность, пока не изгоняла из неё зинна Себейка, бейри Даину и Тиаранн из Тюэрлиона с её тенями-призраками и надменными колдунами.

Фантомы тоже обладали памятью, но то были разрозненные обрывки, подвешенные в пустоте, словно кадры, выхваченные из фильма в случайном порядке. Моя истинная жизнь длилась даже сквозь патину забвения, ветвясь множеством связей и ассоциаций, каждая - верстовой столб на дороге, по которой я возвращалась в своё прошлое и двигалась дальше, к настоящему...

Мироздание рушилось и выстраивалось заново каждое утро. Я старалась не думать о том, какой перегрузкой для нервной системы оборачивается этот акт творения и надолго ли меня хватит... Я жила сегодняшним днём, боясь заглянуть в завтра.

Хуже всего обстояло дело с двойниками живых людей, обитателей "Четвёртого неба". Эти бесы притворялись умело, держались стойко, их было трудно распознать, а изгнать ещё труднее. Наши мнимые встречи застревали в сознании, так незаметно и коварно примешиваясь к череде воспоминаний, что по прошествии дней я с трудом могла отличить бред от реальности.

Я отчётливо помнила, как опустила импульсный пистолет, и передо мной вырос прозрачный голографический экран с мишенью в виде человеческого силуэта. Бледно-синим горели точки, которые следовало поразить, алым - попадания. Разноцветные крапинки сближались и расходились, как партнёры в сложном групповом танце, но нигде алое не перекрывало синее.

- Неплохо, - одобрительно кивнул Гайрек, - Вы начинаете чувствовать оружие. Продолжайте тренироваться. Сейчас главное для вас научиться мгновенно устанавливать связь с блоком прицеливания имплета. Так же, как вы, не думая, получаете доступ к нужной вам базе данных или отдаёте бытовые команды домашнему компьютеру. Это принято называть мысленным управлением. Но на самом деле вы даже не осознаёте момент действия, ваши привычки и ваши инстинкты всё делают за вас. Здесь то же самое. Помните, с кордом вы просто не можете промахнуться.

- Но промахиваюсь.

- Попробуйте ещё раз...

Я видела перед собой проклятую мишень, бледный шрам на пепельно-серой щеке, чувствовала ладонями шершавую рукоятку имплета, словно это случилось не вчера даже, а пять минут назад. Но ведь этого не было, не было, не было!

Новый провал. А потом...

Разноцветные линии и геометрические фигуры заполнили проекционный экран под аккомпанемент голоса Сирин:

- Ваша цель, компьютерный центр управления, отмечена мигающим малиновым овалом. Красным цветом обозначены переходы между уровнями, жёлтым контуры помещений, синим главные коридоры, оранжевым туннели между отсеками, зелёным локальные коридоры, ведущие в тупик, сиреневым охранные посты, фиолетовым автоматические защитные системы. Схему запомнили? Готовы? Время пошло.

Покусывая губы, я занесла руку над панелью управления. Передо мной открылся широкий низкий коридор: пол, стены, потолок, - всё красное. Впереди появилась синяя полоса. Справа должны быть сторожевые посты. Справа по отношению... Ментокорд, приняв сторону экзаменатора, предательски молчал. Если смотреть на красный коридор под углом, слева его пересекает синий коридор... значит, сворачиваем налево... Вспышка! Я невольно отдёрнула руку и больно стукнулась костяшками пальцев о край рулевой панели.

- Две целых одна десятая шиндона, - сказала Сирин невозмутимым голосом. - Вы преодолели ноль целых одну десятую процента расстояния до цели.

Я снова одна. В гостиной. Таращусь на мозаичных кошек, слушаю грохот отбойных молотков в висках. Грежу наяву. Мумия Тхонга улыбается бескровными губами: "Добро пожаловать в мой мир". Я закрываю глаза, пытаясь проделать комплекс вилетианских дыхательных упражнений, которым обучал студентов профессор Этерналин, утверждая, что нет лучшего средства умиротворить расстроенные нервы. Гул отбойных молотков становится глуше, Тхонг истаивает в небытии, но взгляд Сэнсинской Невесты, следящей за мной со своей полки, не сулит утешения.

О кукле я упомянула вскользь, как упоминают о предмете обстановки, ставшем мимолётным символом душевных терзаний. Случайная причуда смятённого ума, только и всего. Эта тайна слишком сокровенна, чтобы делить её с посторонними. К моим проблемам со снами Невеста отношения не имеет. А сколько значит для меня наша эмоциональная связь... Я верила, что этого признания у меня не вырвали бы и пыткой.

Мне казалось, я смирилась со своим безумием. Но что я принимала за безумие - лёгкие галлюцинации, накатывающие время от времени приступы хандры или апатической усталости? Всё это мелкое неудобство по сравнению с опасностью полностью раствориться в чужих жизнях, кануть в зазеркалье, где были маги, принцессы, восставшие покойники, духи, упрямые рабыни и чешуйчатые убийцы, подложный Ту, фальшивая Сирин, но ни толики Селены Фенгари. Это всё равно что умереть. Даже хуже - знать последней частицей угасающего сознания, что твоим телом, которое не просто принадлежало тебе, но и было - тобой, распоряжается кто-то пришлый... Тут не за соломинку схватишься - за струйку дыма.

Нет больше сил терпеть. Я в отчаянии. Я пришла за помощью.

И Нэй Ктлин Он это поняла. Она не стала вовлекать меня в эмоциональные игры, а вручила округлый прибор размером не больше пуговицы.

- Это усовершенствованная модель блокиатора. Вы первая из контактёров, кому мы его предлагаем. Он подавляет работу гипногенных центров мозга, ответственных за так называемую фазу быстроволнового сна. Именно в этой фазе, как мы недавно выяснили, и происходят видения. Новая модель не препятствует возникновению дельта-волн и симулирует бета-волны, что в сочетании с расслабляющим и успокаивающим действием обеспечивает пациенту полноценный ночной отдых. Блокиатор испытали я, Дуткуш, Мартов и Хон, и у всех были прекрасные результаты. Каждый экземпляр настраивается индивидуально. Я предпочла бы провести комплексное обследование, но данных, записанных анализатором, вполне достаточно для пробного сеанса. Надеюсь, сон, который вы увидите сегодня, придаст вам положительный эмоциональный заряд. Обязательно сообщите мне о результате.

Я обещала, но вечером, когда подошло время спать, забыла положить блокиатор под подушку. Должно быть, призраки нарочно застили мне остатки разума.

* * *

Тиаранн присела у раскрытого окна, подставив прохладному вечернему дуновению разгорячённое лицо. Сегодня она опять ходила в город и вернулась чуть живая и полная разочарования, не найдя ничего, что стало бы ей подмогой в безнадёжной битве.

Дряхлая старуха с тяжёлыми кошёлками и утомлённой, согбенной тенью не приняла помощи от прклятой. Кошка, которую она хотела приласкать, с диким воплем взвилась на дерево. Мальчишка, пробегая мимо, запустил в неё огрызком яблока.

В былые времена Тиаранн легко догнала бы грубияна и надрала уши, но сейчас только оглянулась и пожелала ему злой тени, потому что не знала слова, которым можно сильнее уязвить эрминасца. Прохожие, бывшие свидетелями этой сцены, принялись стыдить её за то, что наслала на ребёнка столь жестокое проклятье, - ведь он безобразничал не со зла, а по глупости.

- И как можно носить в себе столько злобы? - вопрошали одни.

- Не лучше ли силой спровадить её в Серую Башню? - предлагали другие. - Чтобы не порочила камни Эрминаса!

Тиаранн растерянно стояла в толпе, и слёзы неудержимо текли по её щекам, но никого это не трогало, на лицах горожан читались лишь брезгливость и негодование. Тогда она пошла прочь, вспомнив, что никто не посмеет задержать нечестивую. Стыд плёлся за ней шелудивым псом на привязи тени и не отставал ни на шаг.

Как она хотела, чтобы на её пути случился пожар, и она спасла из огня чьё-то дитя - того же мальчишку-бедокура, или навстречу вырвалась бешеная лошадь, скинувшая неумелого седока, а она сдержала бы животное, предотвратив неизбежные жертвы, или чтобы грабители напали на беззащитную семью, а она выступила одна против всех и победила... Пусть произойдёт хоть что-нибудь, и она докажет этим людям, что не враг им.

Пройдя ещё немного, она вдруг остановилась и принялась хихикать, а потом расхохоталось во весь голос. Мёртвое пространство вокруг неё расширилось, люди в спешке проходили мимо по противоположной стороне улицы, опасливо прижимаясь к стенам домов. Смех её был злым и горьким, и полным самоиронии, как хохот Свеода-изгнанника, перед которым захлопнулись ворота небесного чертога.

Они правы: мальчишка не виновен перед Тенями, его поступок произошёл не от подлого умысла, а из бездумного порыва настроения; так собака, бывает, рычит на человека, не сделавшего ей вреда, потому лишь, что сапоги у него сшиты из скверно пахнущей кожи. А вот она в отместку намеренно выбрала словцо пообиднее, затаив лютую память. И чего стоят после этого нарочитые поиски искупления дурных побуждений, в основе которых, к тому же, помещается зло! Дела, совершённые с выгодой, с расчётом, пусть и не несущие никому урона, не могут считаться добрыми, поскольку не чистосердечны. А зло, даже отринутое разумной волей и не воплощённое в поступке, ложится пятном на душу, зародившую его. Так вот что Властелин Фалаор понимал под целомудрием... непреднамеренность добра!

Тиаранн сызмальства внушали, что особе царской крови надлежит взвешивать каждый шаг, ибо даже ничтожное деяние имеет свои последствия, могущие равно привести и к добру, и к худу. Она привыкла облекать душевные движения в мысли и давать определения всему, что происходит вокруг, почитая это умение достоинством, ценнее которого нет в целом мире. Теперь ей уже не обрети безотчётной, безмысленной добродетели, потому что ум в ней властвует над сердцем.

Но так ли?

Она совершает ошибку за ошибкой, и не по уму живёт, а совсем наоборот - что ни сделает, обо всём жалеет, и ничего ей не удаётся, как задумано. Но сожалея, раскаивается ли она хоть в чём-нибудь? И если нет, могла ли она решить вернее? Заблуждение и есть путь разума, и она пойдёт по нему, куда бы этот путь ни вёл.

Ноги вынесли царевну к обрыву холма, давно поглощённого городом, погребённого под глыбами домов и брусчаткой улиц и оттого незаметного взору. Подступ к обрыву был вымощен плитами гладкого порфира и обнесён каменной балюстрадой, склон увит зарослями клематиса, меж которых терялась крутая лесенка. Внизу лежала маленькая площадь с фонтаном посередине. В чаше фонтана купались птицы. Со скамьи, выставленной за дверь таверны, наблюдали за их забавой почтенного вида старики. У входа в лавку зеленщика судачили кумушки. Юноша и девушка приостановились, взглянули друг на друга и пошли дальше, взявшись за руки. Никто не смотрел наверх, никто не ждал угрозы от увечной тенью чужачки.

Тиаранн встала у самого края, вздохнула, словно готовясь взлететь. Воздух глубоко вошёл в грудь, закружив голову, изболевшееся сердце замерло в предвкушении невозможного. Но дивный миг истёк, и всё стало по-прежнему.

Она оперлась ладонями о холодный камень перил и задумалась. Будь, что будет. Завтра она отправится в Серую Башню и затворится там от чуждого мира, который мудрости разума предпочёл вещее чутьё сердца и потому уступает Тюэрлиону, а не превосходит его, как ей казалось в начале. Так человек стоит выше степного льва - прекрасного, сильного, ловкого и по-звериному коварного, но не умеющего превозмочь своё несовершенство. Пусть лев способен одолеть человека в единоборстве, против лука, копья и хитрой ловушки он бессилен.

- Вот почему мы победили вас тогда, - горячо шепнула Тиаранн, - и победим снова, если придётся, что бы ни пророчило Зеркало. Вся ваша магия не что иное, как пляски пустынных шаманов, заклинателей дождя, не знающих, что напитать влагой поля можно с помощью оросительных каналов. И сами вы - дикари, подобравшие звезду Силмернаса. Вы греетесь в её лучах, не понимая, откуда эти свет и тепло. Да, я признаю своё поражение, но придут другие и поднимут на вас лук и копьё, и вы падёте к их ногам, как к стопам богов.

Тиаранн больше не смеялась и не плакала. Гнев её, словно ветер, выпущенный из ларца Свеода, разорвал оковы смирения, развеял тучи над головой, но в глубине души она сознавала, что снова поддалась обману. Не бывает простых ответов на сложные вопросы. Так что ж! Сегодня царевна позволила себе верить в ущербность и убожество эрминасцев - иного утешения она придумать не могла.

И пусть в этих помыслах нет и крупицы целомудрия, ей всё равно. Боги не дали смертным крыльев и силы, чтобы достать луну с небес, но ниспослали лунные цветы, которые можно собирать в летнюю ночь. И никто не скорбит. А если верить старым легендам, луна и вовсе голый камень, в два раза больше Закатного Острова, где обитают демоны и души предателей. Тогда и тащить эту нечисть с небес незачем.

Но колокола Силмернаса поют гимны ночному светилу, и гимны эти прекрасны. Тиаранн вспомнила слова Никерона: "Силмернас будет возрождаться, пока восходит луна."

- Да восходит она вечно! - прошептала царевна, и душу её охватило странное томление, вытеснившее и гнев, и ненависть, и жажду мести, даже горечь.

Доверившись власти этого чувства, Тиаранн отрешённо шагала сквозь частокол неприязненных взглядов, забыв об усталости и сердечном гнёте, а душа её витала где-то за чертой зримого мира, в далях, неведомых ей самой. Но и туда прорвался пронзительный детский голосок из окна двухэтажного дома с рубиновой крышей:

- Мама! Мама! Смотри, какая страшная тень!

Лунные крылья за её плечами налились свинцом. Тиаранн стиснула зубы, стараясь не сбиться с шага, - она не желала, чтобы видели, как ей тяжело.

Через слугу, принесшего ужин, царевна передала помощнику дворцового распорядителя, что желает видеть Никерона. А сама уселась у окна, поместила усталые ноги на обитую плюшем скамеечку и предалась скорби.

Никерон явился наутро, да не один, а с ясноликой белокурой девой, одетой в мужское платье, на котором горел знак луны и солнца. С чувством смятения и любопытства разглядывала её Тиаранн. До сих пор она не встречала в Эрминасе ни одной женщины, наделённой хоть каким-то влиянием. И вот перед ней юная дева - тонкая, лёгкая, нежная. Тиаранн сравнила гостью с белокрылым мотыльком, порхающим над залитым солнцем ромашковым полем, и сразу же поправилась: нет, она не хрупкое дитя благодатного лета, гибнущее от первого осеннего дыхания. Холодна, как снег, и тверда, как алмаз... Она снежинка, алмазная снежинка, парящая в лунном свете. Глаза девы сверкали чистой, ледяной голубизной, а на прекрасном, замороженном лице лежала печать властительной надменности, как у человека, рождённого и приученного повелевать. Она стояла рядом с Никероном, касаясь плечом его плеча, словно желая показать, что не чужая ему. Они были красивой парой, и Тиаранн опустила глаза, отступая перед чужим счастьем.

- Ясного тебе дня, царевна, - Никерон всегда приветствовал её по тюэрлионскому обычаю.

Однажды она спросила, откуда ему известно, как принято здороваться по ту сторону гор - ведь она не учила его этому. Повелитель Теней засмеялся: "Мы не забываем своих соседей". Тиаранн так и не решила, как истолковать эти слова.

- Думаю, что знаю, зачем ты меня позвала, - продолжал Никерон. - Это моя сестра Туалин. Она будет сопровождать тебя в Серую Башню.

Царевна удивилась:

- Вы совсем не похожи.

- Я его сводная сестра, - просто сказала девушка. - У нас один отец, но разные матери.

Вот тебе и ледяная гордячка.

- Здесь очень мило, - Туалин с интересом огляделась. - И светло. Вот только цветов недостаёт. Разве ты не любишь цветов?

- Люблю...

- Так почему же не нарвёшь?

Царевна опешила. В Тюэрлионе её покои всегда украшали свежие цветы. Об этом заботились служанки, да и сама она, случалось, приносила букетик с прогулки. Но здесь?..

Тиаранн вгляделась в ясный бестревожный лик Туалин - что знает она о боли, об отчаянии грешника, которому не по силам раскаяние? Ей известна лишь радость...

- К чему напрасно губить цветы, - отрывисто сказала Тиаранн. - Меня уже ничто не порадует и не утешит. Цветы только повянут под моей тенью.

Туалин не рассердилась.

- Зачем же губить? - дружелюбно спросила она. - Возьми от них то, что дано солнцем, а дар луны останется жить - в полдень густой тенью, в полночь же серебряными соцветиями, что озаряют тёмные луга, как звёзды бездну неба. Пройдёт несколько дней, солнечный свет напоит бесплотную тень, и цветок возродится снова, пышным и свежим, и ещё долго будет сиять по ночам, пока его лунное свечение не рассеется. Только не думай, что цветы в Эрминасе вечны. Они живут не больше, чем им отпущено природой, но и не меньше. Тебе никто не рассказывал об этом?

- Нет.

- Я нарву для тебя этих цветов. Мы зовём их лунными. Они прекрасны!

Тиаранн почувствовала, как холодеют кончики пальцев - ведь только вчера она вспоминала о лунных цветах. В Тюэрлионе так именуют белые цветочки-звёздочки, раскрывающиеся по ночам, - неужто неспроста?

Никерон, кажется, уловил её замешательство, хотя вряд ли понял.

- Моя сестра недавно получила титул Повелителя Теней, - мягко сказал он.

- И её брат просит тебя быть к ней снисходительной! - подхватила Туалин.

Она вдруг подбежала к царевне, обняла её и поцеловала. И теперь не казалась больше ни надменной, ни замороженной.

- Если с живым человеком обращаться, как с покойником, он обязательно скоро умрёт, - с упрёком бросила она брату, отстраняясь. - А если твёрдо верить в добро, то и судьба дарует тебе благоволение. Правда, Тиаранн?

Тюэрлионская царевна отозвалась беспомощно-вежливой улыбкой, но не сказала ни "да", ни "нет".

- Не теряйся, - ободрил её Никерон. - Туалин лишь с виду так простодушна. Она была второй в своём выпуске и, помяни моё слово, однажды станет величайшей Повелительницей Теней. Или Заклинательницей Грёз.

Никерон подмигнул сестре, и она залилась звонким смехом, изящно прижимая к зардевшейся щёчке маленькую ладонь. Даже Тиаранн улыбнулась от души, но миг спустя опять загрустила, любуясь нежной грацией Туалин и живым блеском её ясных глаз.

Как она чиста и невинна - не из алмаза её крылышки. Неужто и ей непременно нужно идти дорогой мрака и отрешённой мудрости, что пеплом остудит весну в крови и пленит ум криптограммами древних тайн. Будет ли она печалиться о том, что утеряла?

- Ты можешь во всём положиться на Туалин, - закончил Никерон уже серьёзно. - Мне же позволь сейчас покинуть тебя. Увы, я не в силах уделять тебе столько времени, сколько мне бы хотелось. Другие дела требуют моего внимания.

- Да, - Тиаранн понимающе улыбнулась.

Она научилась улыбаться сквозь боль и отчаяние и прикрывалась улыбкой, как щитом, от жалости, страха и враждебности. Иногда её улыбка приводила эрминасцев в смущение, и ей это нравилось.

Никерон посмотрел на царевну внимательно и задумчиво, ничего больше не сказал, только поклонился и вышел. А она, как всегда безуспешно, осталась разгадывать значение его взгляда.

Глава 4. Вечеринка

В створе коридора-улицы был виден утопающий в зелени холл. Где-то там росли орхидеи редкой гумирианской разновидности сорта ранантера, которые страшно нравились Тэни. Пожалуй, стоило взглянуть на это чудо - вдруг она спросит.

Утром в квартире Тхонга побывали грузчики, чтобы упаковать вещи умершего и отправить на Землю родне. Их главный сказал: представилась оказия. Вещей было немного, но грузчики забрали коллекцию профессора и даже стеллажи, на которых стояли куклы. Мне с трудом удалось отстоять Сэнсинскую Невесту. Пришлось связаться с Мумисом, и он подтвердил: кукла подарена Селене Фенгари после смерти Тхонга.

Сейчас профессорское имущество, наверное, уже грузили на корабль. Если бы я могла обернуться инопланетной игрушкой! Лежала бы в коробке, тараща в темноту невидящие глаза, без чувств и мыслей, словно в стазисе или анабиозе, чтобы четыре месяца промелькнули как один день. А потом ожила бы, встала и вышла на трап под родное солнце...

Они опустошили и квартиру при лаборатории, превратив норку отшельника-интеллектуала в казарменно унылую жилую точку. Но, зайдя передохнуть после сеанса зондирования, я заметила в щели между кроватью и тумбочкой смятый лоскут. Это оказался свиток на бамбуковой палочке. Материал имитировал тонко выделанный пергамент. В разноцветном кружке вверху листа моя память не без заминки распознала упрощённую мандалу, а в графично строгой вязи, нанизанной на прямую линию, заподозрила санскрит.

Ментокорд вмиг отыскал смысл в сложных завитках и чёрточках: "На четвёртых небесах сферы желаний, именуемых садом радости, - прочла я, - перерождаются существа любящие и сострадательные. Счастливы их дни. Но даже богам не избегнуть законов кармы".

Меня разобрал нервный смех. Вряд ли разработчики концепции "Далёких небес" подразумевали аналогию с буддистским колесом сансары, но Тхонг не смог пройти мимо занятного совпадения. Правда, я не ожидала от него такого циничного юмора... Или он имел в виду не станцию, а Тшоту, и это вовсе не хохма?

Я повесила свиток над кроватью. Моя доля профессорского наследства. Символ парадоксальности жизни. И, возможно, ещё одна загадка.

Впереди за заслоном мясистых листьев мелькнула серая униформа. Надо же, Вахад! Опасливо оглядевшись, девушка юркнула в заросли папоротника. Через секунду из-за угла появился Гайрек и целеустремлённо свернул в том же направлении.

Я привычно пробежала по цепочке сенсоров, выбрав тот, который давал наилучший обзор.

За первой линией растительности рослый карзд прижимал к себе маленькую аджерранку, которая тщетно пыталась вырваться, жалобно упрашивая:

- Эннел, пожалуйста, не надо. Пусти меня...

Послать картинку Вестигар - и мой гражданский долг выполнен. Но пока прискачет кавалерия... Я закусила губу и на цыпочках попятилась обратно в коридор. Кто я такая, чтобы отбивать девчонку у здоровенного карзда с пудовыми кулаками?

А, может, и не надо отбивать, может, достаточно показать, что у происходящего есть свидетель... Что, если бы такое случилось со мной, и никто не решился помочь?

Мелькнула удобная мыслишка: уж не грезится ли мне. Каковые шансы напороться на насильника в действии - в Суприориуме, в публичном месте... Пиерианка подлатала мне мозги, но если я вижу что-то необычное, могу ли я быть уверенной, что это не шалости моих привидений, рядящихся в новые одежды?

- Эй, кто там! - тонко крикнула я.

Двое за кустами замерли. Гайреку не надо было зажимать аджерранке рот, в её глазах стоял панический ужас - вряд ли бедняжка понимала, что ей представился шанс улизнуть.

Я раздвинула ветки и постаралась придать голосу недоумённое выражение:

- Что здесь такое?

Вахад шарахнулась от карзда, но запуталась в длинных листьях и потеряла равновесие. Мы с Гайреком одновременно выбросили руки, чтобы поддержать её.

- Что происходит? - повторила я.

Теперь дело было за карздом. Он мог сказать: "Ничего. Пока, Вахад", - и уйти. Но глядя в его надменные глаза, ярче и зеленее, чем у Дерета, я поняла: изображать хорошую мину он не собирается и добычу выпускать не намерен.

Чёрт! Нэй Ктлин Он едва ли предполагала, что канал экстренного вызова понадобится мне так скоро, и прямо в Суприориуме...

Гайрек наблюдал за мной, нехорошо усмехаясь. Шрам на серой щеке изогнулся гадюкой.

- Брысь отсюда, - сказал он. - Вякнешь кому-нибудь, башку оторву.

- Торну Дерету это очень понравится, - я не позволила себе ни вздохнуть, ни отвести взгляда, но голос дрогнул и сорвался, как у молодого петушка. - А ещё больше ему понравится запись, которую я сейчас веду.

Вахад всхлипнула и спрятала в ладони побелевшее личико. Глаза Гайрека заледенели.

- Ты пишешь, а я стираю.

- Но не из ментокорда.

Он подался вперёд, явно намереваясь выполнить свою угрозу - оторвать мне голову.

- Отпустите её! Или я вызываю службу безопасности!

Маленькая аджерранка глухо вскрикнула и осела на колени.

- Не надо, пожалуйста!

- Видите, что вы наделали? - карзд наклонился к девушке.

- Уберите от неё руки!

Вахад пролепетала что-то вроде:

- Эннел, пожалуйста.

Гайрек медленно выпрямился и отступил, скаля зубы, будто пёс, рвущийся с натянутого поводка.

Аджерранка сидела на полу, кусая бескровные губы, и глядела на меня потемневшими, полными страдания глазами.

- Пожалуйста, госпожа заведующая, не наказывайте его, - заговорила она прерывистым шёпотом. - Лучше накажите меня.

- Перестань унижаться, - сказал Гайрек по-аджеррански. - Вставай и уходи. Я заставлю её молчать.

- Я не смогу... Если они узнают...

Самый распоследний дурак давно бы сообразил, что здесь что-то не так. В Вахад говорило не только смирение прирождённой жертвы. Но я всё ещё не могла сложить два и два...

- Тише! У неё же корд.

- Я и так всё понимаю, - простенькая фраза, а далась с трудом - аджерранский я учила давно и недолго. Поэтому снова перешла на галакс: - Поднимайтесь, Вахад. Он вас не тронет.

Девушка привстала, выпрямилась и вдруг начала падать. Не взглянув на меня, Гайрек подхватил её на руки. Она судорожно всхлипнула и спрятала лицо у него на груди.

- Скажи ей, Эннел, - шепнула Вахад, не открывая глаз.

- Она и так видит. Правда, землянка?

- Правда, - я чувствовала себя полной кретинкой. - Мне показалось... Я... Простите меня.

Аджерранка, понурив голову, отстранилась от Гайрека.

- Иди, - сказал он мягко. - Тебе нельзя опаздывать.

Я представила себя на месте Вахад - застигнутую врасплох начальником одного из подразделений, пристыженную, напуганную, снедаемую нетерпением и ожиданием будущих неприятностей...

- Идите, Вахад. Я никому не скажу.

Она неловко склонила голову - то ли кивок, то ли поклон, взглядом простилась с Гайреком и скрылась в коридоре.

Я собралась с духом:

- Мне в самом деле жаль, командор. Совершенно идиотское недоразумение...

Он долго глядел на меня тяжким изучающим взглядом, словно никак не мог решить, каким способом лучше со мной разделаться, а я покрылась холодной испариной и не смела моргнуть, чтобы не пропустить момент, когда он занесёт руку для удара. Он наверняка умеет двигаться молниеносно. Я и пикнуть не успею - даже по ментоканалу... Не надо было оставаться с ним наедине. Ушла бы вместе с Вахад. Он бы не посмел напасть на глазах своей чувствительной пассии...

А потом внутри Гайрека как будто повернули переключатель. Он ухмыльнулся:

- Ладно, чего там... И... спасибо, что вступились за малышку. Мало кто по-настоящему добр к ней. Сами знаете, недотёп не любят, а она вечно ошибается, всюду опаздывает, боится всего на свете.

Я никогда не замечала у Гайрека такого лица. Словно до сих пор под кожей у него был железный каркас, а теперь этот каркас вынули, открыв обличье добродушного, совсем молодого парня, способного улыбаться тепло и смущённо.

- Когда я увидел её в первый раз, маленькую, беспомощную, напуганную до смерти, мне захотелось защитить её от всего мира, - он запнулся и отвёл глаза. - Могу я попросить вас об одолжении? Не говорите никому, что застали нас.

- Я ведь уже обещала.

Повисла пауза. Меня поразила абсурдность ситуации: я стою под прикрытием лаково блестящей листвы гигантских филодендронов и перистых опахал хамедореи (без ментокорда в жизни бы не узнала, как называется эта растительность) тет-а-тет с грозным карздом, слушаю его душевные излияния... И это происходит на самом деле!

- Честно говоря, не понимаю, к чему такая секретность. Разве военным и портовым служащим запрещено вступать в отношения? По-моему, на "Четвёртом небе" свободные нравы.

- Но не на Аджерране. Я служил там и видел, как поступают с девушками, которые гуляют с карздианскими солдатами. Случалось, и наши парни не возвращались из увольнительных, а потом их находили с перерезанным горлом. После каждого случая начальство устраивало нам взбучку, чтобы довольствовались потаскушками из Огороженной зоны и не провоцировали местных. Если вы учили аджерранский, то должны знать, что в просторечии у них до сих пор сохранились две языковых нормы, так же, как существует две морали - для мужчин и для женщин. Юридически права у всех равные - об этом позаботился первый карздианский губернатор ещё сто пятьдесят лет назад. Но традиции... Думаю, до нашего прихода Аджерран был чем-то вроде Тарка.

- Если Вахад боится нарушить традиции, может быть, вам не стоит спешить? - осторожно предложила я. - Проявите терпение и со временем...

- Проклятье, вы не поняли! - Гайрек говорил с придушенной яростью: - Дело не в традициях, а в этом маленьком аджерранском щенке Думбаре. Поскольку на "Четвёртом небе" у Вахад нет родственников мужского пола, он объявил себя её названным братом. Вы знаете, у них практикуют такие вещи.

- Не знаю, - сказала я. - Он пристаёт к ней?

- Что вы! Сопляк ведёт себя очень ответственно - как и подобает старшему брату. Когда этот назойливый докторишка, Мартов, взялся подъезжать к малышке, Думбар чуть его не прирезал.

- И Мартов отстал.

- Нет. Хотя все так думают. Хлюпик Думбар не испугает и мыши. Мне самому пришлось потолковать с господином ловеласом.

- Тогда он знает о ваших отношениях с Вахад.

- Но никому не скажет, - Гайрек оскалился. - Мартов трус. А я предупредил, что выбью из него душу, если он только подумает раскрыть рот или как-нибудь ещё напакостить Вахад. Понимаете, она умирает от страха при мысли, что самозваный братишка узнает о её позоре. Просто дрожит и не может пошевелиться, почти как сегодня. Меня это с ума сводит!.. Мы видимся урывками, в разных местах, когда у Думбара дежурство. Вахад живёт в женских казармах. Иногда ей удаётся пробраться ко мне. Но она так боится, что кто-нибудь заметит...

- А видеонаблюдения она не боится? Через ментокорд можно проследить за кем угодно.

- Пока мальчишка ничего не подозревает, ему нет нужды играть в сыщика. Что я могу поделать? - Гайрек дёрнул плечами. - Пристукнуть гадёныша и надеяться, что на его место не найдётся другого, а Дерет не вышвырнет меня со станции только потому, что я карзд?

- Н-да...

Он что, просит совета?

- Может, вам поговорить с Нэй. Она заставила бы Думбара понять, что здесь не Аджерран.

- Вы обещали!

- Я помню. Но это плохо кончится. Сами потом будете локти кусать.

Мне стало не по себе: как это легко - поучать других...

Гайрек набычился.

- Я что-нибудь придумаю. Найду способ. Вы просто не выдавайте нас. Ради Вахад.

- Не выдам.

- Спасибо, - молодой карзд криво улыбнулся и отступил за помятые и истоптанные листья.

Тэни будет вне себя...

Квартиру наполняла музыка, похожая на приглушённые стоны ледяного космического ветра. "Ты в ночь уйдёшь, а я останусь, пленённый бесконечным днём", - трагическим голосом выводил даарнский певец. Я постаралась выкинуть из головы происшествие с Вахад и Гайреком.

Кроме меня, у Тэни и Саоана была только одна гостья - радиоинженер Мааин тэа. Даарнийка походила на главного этнографа, как сестра-близнец: длинное лицо, тяжёлый подбородок, крупный нос с горбинкой, насупленные белые брови, словно клочки ваты, высокий лоб... Вот только грузности Саоана в ней не было.

Из дверного проёма, гремя бамбуковой занавеской, появилась Тэни в длинном платье цвета шампанского с большим кружевным воротником и глубоким треугольным вырезом, зрительно удлинявшим её коротковатую шею. На плечах покоились тяжёлые чёрные кудри, голову покрывала золотистая сеточка, украшенная жёлтым жемчугом, на висках нежно позвякивали золотые колокольчики. Плавной семенящей походкой Тэни двинулась к столу, щебеча приветствия и извинения за задержку.

Тихо крякнув, Саоан привстал с места. Краем глаза я заметила улыбку, дрогнувшую на плотно сжатых губах Мааин тэа.

Судя по всему, семейное жилище фагги и даарна изначально было украшено так же вычурно, как и квартира Тхонга. Дизайнеры Грегора Земана расплакались бы, увидев, что Тэни сотворила с их трудами. Цвета стен остались прежними - ласкающая глаз лазурь, зыбкая бирюза. Сохранился потолочный светильник в виде сказочной рыбы с разноцветной чешуёй. В остальном комната выглядела, как типичная гостиная фагги: плетёные коврики, сложные подвески, драпировки, прикрывающие углы. И ещё цветы. Целые гирлянды увивали стены, ползли во все стороны, свисали с потолка, расточая нежное благоухание.

"Маленькое семейное торжество", - сказала Тэни, оставив меня гадать, что скрывается за этой формулой. Ответом послужил головной убор с игривыми колокольчиками у висков. Я мысленно перебрала: красный, оранжевый, жёлтый... Третий год. Знала бы наперёд, принесла бы какую-нибудь подобающую случаю безделушку - птичку, например...

Мааин тэа запустила руку в карман ярко-алой блузы и, смущённо потупившись, протянула Тэни крошечную шкатулку светлого камня.

- Для колокольчиков...

С её стороны это было исключительным знаком внимания - ведь даарны не делают подарков друг другу. Тэни зарделась, словно юная невеста.

- Какая прелесть! Спасибо, Деалээ...

Я вздохнула и с извиняющимся видом извлекла на свет свой подарок - купленный наобум контейнер с семенами двух тысяч феццакских растений, которых, как уверял Арти, в оранжерее Тэни не было.

- Если бы вы только сказали мне, я выбрала бы что-нибудь более подходящее...

- Ой, ну что вы! - Тэни всплеснула руками. - Зачем это?

- Сканировние показало, что семена безвредны... По-моему, то, что из них вырастет, должно вам понравиться. - Я поднапрягла память: - Тэйюнада кеви гитини ма хет. Да прорастёт зелёный росток из жёлтого песка.

Фагги прижала ладонь ко рту, а Саоан удивлённо поднял снежные брови.

- Спасибо, Селена, - Тэни потянулась за коробочкой. - Это очень любезно... Вы так хорошо знаете наши обычаи...

И все думают, что я почерпнула эти знания через ментокорд. Даже обидно. Саоан, похоже, был другого мнения.

- Вы не работали на Анфаге? - спросил он.

Направим очи долу и скромно пожмём плечами.

- Никогда. Но я же ксеноисторик.

Терпеть не могу быть в центре внимания, особенно после марсианского срыва. Но сейчас я не чувствовала неловкости. Не знаю, что на меня подействовало, - приветливая домашняя атмосфера, нервная встряска из-за Вахад с Гайреком, тривиальное открытие, что в этом безумном недобром месте есть люди, которые просто любят друг друга, - но я вдруг поняла, что мне хорошо. Три пары глаз смотрели на меня с удивлённым одобрением, вливая в сердце энергию и забытую уверенность в своих силах, и этот средство было посильнее терапии Нэй Ктлин Он.

Сегодня мне дважды пришлось демонстрировать познания в инопланетных наречиях. На младших курсах я увлекалась языками, жаждя приобщиться к чужим культурам, проникнуть в образ мыслей иных существ. Будущее казалось большим и светлым, хотелось идти вперёд, не останавливаясь, не оглядываясь по сторонам... Растроганная, размякшая, я сама же всё испортила, сказав:

- Всё-таки жаль, что вы не предупредили меня заранее. Ведь третий год очень важен - год сбора первых плодов, кажется, так?

Раскосые глаза Тэни погрустнели, улыбка на пухлых губах застыла кукольной гримасой. Я видела эти знаки, чуяла уже, что лучше замять тему, но слово, глупое, неуклюжее, само слетело с языка:

- А я вам семена принесла...

Ну вот, опять поставила себя в дурацкое положение.

- По обычаям моей родины, мы женатыми не считаемся, - объяснила Тэни, разглядывая путаный феццакский орнамент на овальной пластиковой коробке. - Здесь нет священной рощи и хранительниц веры, чтобы совершить церемонию по всем правилам. Формальная регистрация, которую провёл премьер-администратор, на Анфаге недействительна.

Атмосфера в комнате неуловимо изменилась. Никто не буравил меня враждебными взглядами, но я отчётливо почувствовала себя лишней. Хоть вставай и уходи.

- Ничего страшного, - пролепетала я, пытаясь сгладить неловкость. - Когда закончится ваш контракт, вы отправитесь на Анфаг и...

- Нет! - Саоан вскинул голову так резко, что свисающие с подбородка косицы, унизанные стальными кольцами, взметнулись в воздух и упали ему на грудь со шлепками, явственно слышными в наступившей тишине.

Ошеломлённый эффектом, который произвела его вспышка, главный этнограф растерянно сморгнул. Потом взгляд глубоко посаженных, оловянных даарнских глаз натолкнулся на меня, упёрся в лицо и отяжелел.

- Когда закончится контракт, мы полетим на Даарн. Там законность нашего брака ни у кого не вызовет сомнений.

- Иначе получится, что этих трёх лет как будто не было, - тихим бесцветным голосом пояснила Тэни, - и мы... жили в блуде.

На Земле её терзания вызвали бы недоумённый смех, но строгая мораль фагги порицала гражданский брак как недопустимую вольность.

Вот к чему ведут межрасовые связи: я чувствую себя свиньёй, испортившей праздник, а милая болтушка Тэни готова расплакаться из-за дурацкого предрассудка. Гайреку и Вахад стоит десять раз подумать, прежде чем продолжать свою любовную авантюру...

Я собралась с духом и попросила прощения за бестактность, Тэни извинилась за то, что распустила нюни:

- Мы с Трагоа выпили пару бокалов перед вашим приходом, и меня немного развезло...

Широкая ладонь Саоана легла на плечо жены. Тэни потупилась с робкой улыбкой.

- На Даарне тебя примут с радостью, - заверила Мааин тэа.

Тут маленькая фагги дала волю своей импульсивности - обняла всех по очереди. Сначала, крепко-крепко, даарнскую подругу, затем, с нежностью, мужа. Даже меня обхватила сильными горячими ручками, окутала запахом духов, шепнула в самое ухо: "Спасибо..."

А потом, во весь голос, с возбуждением:

- Ой, что же это я! Хозяйка называется! Гостей голодом заморила!

- Давайте обедать, - подхватил Саоан.

Вдвоём они выставили на стол целую батарею мисочек, кастрюлек, чашек, тарелок и салатниц.

- Тэни всё сама готовила, - похвастался даарн. - Без синтезатора.

Я мужественно давилась тяжёлой, остро приправленной фаггианской пищей, надеясь, что заблаговременно проглоченные таблетки помогут желудку устоять перед этой пыткой.

Саоан кашлянул:

- Вы читали мой последний отчёт?

Всё. Влипла.

Я не устраивала планёрок и заседаний учёного совета, не совершала проверочных рейдов по лабораториям и, упаси боже, не вызывала подчинённых на ковёр. Я знала своё место, но для очистки совести заставляла себя проглядывать еженедельные отчёты, которые руководители подразделений слали мне как главе отдела. Таков был заведённый порядок. Они делали бы это, даже если бы кресло начальника пустовало. А мне в последние дни было не до игры в босса. Но не объяснять же всё это Саоану! Я судорожно нырнула в инфосферу и с облегчением обнаружила, что отчёт поступил только сегодня утром, а значит, можно честно признаться:

- Ещё не успела.

Даарн не выказал недовольства.

- Наши зонды обследовали Иртеманское нагорье, это в Алькерии, в четырёхстах километрах к востоку от Шайнского моря, в аридной зоне, и обнаружили интереснейшие наскальные рисунки. Возраст - от пятнадцати до двадцати тысяч лет! Не знаю, в курсе ли вы, но до сих пор мы не находили петроглифов старше десяти тысяч лет. Большинство изображений сосредоточены вокруг горы, которой мы дали имя Меру. По-видимому, она долгое время служила культовым центром. Там всё - местная фауна, сцены хозяйственной деятельности, охотничьи сюжеты, магические ритуалы... Гору пронизывает цепь пещер. На стенах сотни изображений сакрального характера. Но самое интересное, что главные герои росписей - кентавроподобные существа.

- То есть лошади с головами и торсами людей?

- Не совсем. Мы назвали их шестиногими. Что, впрочем, не вполне точно, поскольку ногами в прямом смысле является только задняя пара лап наподобие кошачьих. Остальные напоминают хватательные конечности приматов, на каждой по пять длинных гибких пальцев. Судя по изображениям, существа могли бегать на всех шести лапах, но чаще использовали для передвижения задние и передние, а в средних держали инструменты или оружие.

Перед моим внутренним взором поплыли картинки из отчёта: создания, похожие на индийского медведя-губача с вытянутой, совсем собачьей мордой и развесистыми мохнатыми ушами, потрясают копьями, взвиваются в отчаянных прыжках вокруг костра, качают детей возле круглых жилищ, жарят на вертеле тушу копытного животного, сражаются, скачут через пропасть, совокупляются, рожают детёнышей, загоняют гигантского монстра с острыми шипами на загривке...

- А среди современных обитателей Тшоты нет никого вроде них?

Саоан покачал головой.

- По-настоящему мы обследовали не больше трёх процентов пригодной для проживания территории планеты. Главное внимание уделяется крупным популяциям, а что творится в тех же Шайнских джунглях, бог знает... Впрочем, мы ведём круглосуточный спутниковый мониторинг всей поверхности Тшоты. Разрешение камер позволяет разглядеть кисточки на головном уборе унвэйского шамана. За эти годы набралось много любопытного материала. Разбираться нет времени. Это, - Саоан хмыкнул, - работа для будущих поколений исследователей. Но программа распознавания не нашла аналогов существам с наших изображений. Скорее всего шестиногие вымерли. Хорошо бы копнуть в пещерах, - даарн вдруг мрачновато рассмеялся. - Может же человек помечтать!

- Но это точно не псевдогуманоиды?

- Не похоже...

- Что такое псевдогуманоиды? - спросила Мааин тэа.

- Я знаю! - воскликнула Тэни с видом ребёнка, которому не терпится показать, как он выучил урок. - Разумные существа, которые развились из негуманоидных видов и в процессе эволюции приобрели внешние признаки гуманоидов. А именно: прямохождение, наличие рук и ног... что там ещё, Трагоа?

- Основные черты лица - рот, нос, глаза, расположение и пропорции которых характерны для гуманоидов, но это вторичный признак. Главные ты назвала.

- Как будто у земноводного или у птицы нет глаз! - удивилась Мааин тэа.

- Глаза есть, но у птицы вместо носа и рта клюв, - сказала я. - У крокодила такая пасть, что о гуманоидности говорить не приходится. Зато мурруанки на вид вполне человекообразны. Я читала, что икшас внешне похожи на людей гораздо больше, чем их родственники шверши...

Мааин тэа фыркнула.

- Вот именно - похожи!

- Любопытно, что вы упомянули икшас, - сказал Саоан. - Вот что мы нашли в одной из подземных галерей Меру.

Над столом возник голографический экран - на корявой поверхности камня смутно угадывались полустёртые письмена.

- Согласно компьютерной реконструкции, это один из древних языков икшас, давший начало так называемому зиранскому диалекту. Надписям не больше восьми тысяч лет, к культуре шестилапых они отношения не имеют.

Ко мне вернулось нарушенное было умиротворение. Как здорово сидеть среди людей, которые не пытаются тебя к чему-то склонить или принудить, и болтать о науке - просто так, а не потому что это поможет найти украденное и поймать преступника.

- Многие фрагменты утрачены. Смысл некоторых отрывков не поддаётся толкованию, но вот какой перевод у нас получился.

Рядом с едва различимыми закорючками стройными рядами выстроились буквы галакса. Я попыталась читать: "Сим... ищу на посмертие... походом к солнцу..." И бросила. Чтобы продраться через дебри подстрочного перевода, нужна ясная голова, тишь, покой и масса времени.

- Это что-то вроде хроники или дневника, - пояснил Саоан. - Небольшая группа икшас оказалась на Тшоте в силу вынужденных обстоятельств. Каких, из текста неясно. Их было слишком мало, чтобы поддержать существование популяции. И они почему-то считали себя последними представителями своего вида. Автор текста поставил перед собой задачу рассказать историю икшас, чтобы, как он пишет, "память о нашем народе осталась достоянием вселенной". Мы провели сопоставление с современной исторической литературой об икшас. Некоторые события из нашего текста рассматриваются там как легендарные, о большинстве нет даже упоминания.

По голографическому экрану медленно ползли строки перевода. Я больше не пыталась читать, но глаза невольно выхватывали то или иное слово. Вверху абзаца взгляд зацепился за пассаж "...храбрые сердцем сыны народа зинн...", ниже мелькнуло: "...но вероломные вайри отвергли..."

- Стоп, - воскликнула я вслух, инстинктивно перехватывая у Саоана управление программой просмотра, чтобы задержать на экране нужный кусок текста. - Простите, но здесь написано "зинн". Что это значит?

Даарн пожал широкими плечами.

- Древнее самоназвание одного из крупных икшасианских этносов.

- А вайри? Постойте, я сама... - Инфосфера услужливо предложила ответ, и я ахнула: - Бейри... Юрвелиане!

- Да, так икшас их называют... - растерянно подтвердил Саоан. - Но что случилось?

Тэни удивлённо хихикнула:

- У вас такой вид, как будто вы увидели привидение!

- Мать-Земля, но это... это же...

- Это называется научным озарением, - сострила Мааин тэа. Должно быть, у меня был дикий вид. Женщина-даарн смешалась: - Простите, неудачная шутка.

- Что вас так поразило? - настаивал Саоан.

- Эти названия... Они были в исследованиях профессора Тхонга, - собрав разбегающиеся мысли, вывернулась я. - Но я не понимала, что это значит. Я и сейчас...

Это значит, что планета-тюрьма и есть Тшота. Буглианский Табталь - это Тшота. Буглиане! Господи боже мой...

Как я могла не понять, почему не догадалась? Почему треклятый ментокорд не подсказал...

Тэни вдруг поднялась, уперев руки в боки.

- Хватит за столом учёных разговоров. Я вижу, что... Ой, а кто это у нас?

Её тон из шутливо-командного сделался вдруг высоким, сюсюкающим, по лицу расплылась умильная улыбка, глаза, глядящие куда-то поверх моей головы, подёрнулись поволокой. Я обернулась, почти готовая увидеть белобрысого карапуза в распашоночке, нетвёрдыми шажками пробирающегося на материнский голос, - может быть, я неверно поняла, и у Тэни с Саоаном всё-таки есть дети... Но в дверном проёме обнаружился зверёк в каштановой шубке, размером с крупного кота.

Мохнатое явление широко зевнуло, показав розовую пасть, от души потянулось. Круглые глаза блеснули опаловым светом, дрогнули чуткие ушки. Дихтин уселся поудобнее, обернулся пышным хвостом и принялся вдумчиво лизать лапу, нимало не смущаясь людским вниманием.

- Это Дэни. Помните, я вам говорила?

Подниматься из-за стола не хотелось. Но божественному дихтину профессора Тхонга, столь нежно любимому хозяйкой дома, следовало оказать почтение.

Четверолапый тшотианин был гораздо больше и круглее, чем мне помнилось по ментограмме Беммелена, шёрстка под ладонью ощущалась мягче, шелковистее, блестела драгоценным соболем.

- Вижу, ты тут живёшь по-царски, приятель.

Я осторожно почесала зверька за ухом. Дихтин заурчал и ткнулся лбом мне в ладонь.

- Правда, он душка?

- При таком-то уходе - немудрено.

- Это не зверь, а прорва, - сообщил Саоан. - Лопает больше моего.

- Скажешь тоже, - отмахнулась Тэни. - Ну что, Селена, возьмёте этого красавца себе?

- Не могу, - я сделала вид, что сокрушена горем. - Малыш заслуживает лучшей участи, чем слоняться по пустой квартире с подведённым от голода животом, проклиная нерадивую владелицу, которая опять куда-то запропала...

Возможно, Тэни взялась бы настаивать, но Мааин тэа брякнула ложечкой по краю тарелки, привлекая внимание. Затем вновь полезла в карман своей необъятной блузы и положила на стол плоский никелированный футляр, выжидательно глядя на Тэни.

Фагги всплеснула руками:

- Флейта! Сыграй что-нибудь, Деалээ.

- Только если ты споёшь, - грубовато отозвалась даарнийка.

- А я послушаю, - Саоан подпёр кулаком подбородок, его бледные глаза заблестели. -Самому мне медведь на ухо наступил, - пояснил он для меня.

- Я вообще-то не собиралась сегодня, - заартачилась Тэни.

- Ох, ну каждый раз приходится тебя уламывать! - возмутилась Мааин тэа. - Всё удивляюсь, как Трогоа сумел тебя замуж уговорить!..

Я невольно затаила дыхание - Мааин тэа коснулась опасного предмета, но Тэни, порозовев, весело и от души рассмеялась, замахала на даарнийку руками.

- Хорошо, - сдалась она наконец и добавила тоном шутливого назидания: - Но не раньше, чем вы попробуете десерт. Трогоа, помоги мне, пожалуйста.

Саоан с загадочной улыбкой исчез за гремящей занавеской, раскрашенной во все цвета радуги, и через пару минут появился с широким подносом, на котором, как снежный пик, возвышалась белая крахмальная салфетка.

Под салфеткой обнаружились знаменитые даарнские сладости, за которые я взялась с куда большим воодушевлением, чем за стряпню Тэни. Любопытной студенткой я перепробовала уйму инопланетных блюд только для того, чтобы понять: мои вкусы в еде консервативны и пересмотру не подлежат. Даарнская пастила принадлежала к числу немногих приятных исключений.

Саоан оказался трудягой: на подносе, кроме бело-розовых ломтиков пастилы, янтарём в алмазной крошке поблёскивал мармелад, лоснились яркие, как детские сны, леденцы. Но больше всего мне понравились трёхслойные пирожные с шоколадом, орехами и парой загадочных ингредиентов, которые придавали этому чуду даарнской кухни изысканную пикантность.

Тэни первой начала хвалить мужнины шедевры, к ней присоединилась Мааин тэа, и мне тоже пришлось пробормотать несколько глупых фраз про необычайно нежное тесто и особенно вкусный крем... Саоан едва не урчал от удовольствия и не делал ни малейшей попытки притвориться скромником. Воздаяние кулинарным способностям главного этнографа явно стало за этим столом традиционным ритуалом, покушаться на который было равносильно святотатству, - его следовало просто перетерпеть.

И тоже, как видно, по давно заведённой привычке, без просьб и понуканий, Мааин тэа достала из футляра толстую деревянную флейту, а Тэни поднялась со своего места и отошла к стене, увитой синими идонийскими водяными лилиями, которые в естественных условиях не выживали на суше. Саоан опять подпёр подбородок кулаком и из самодовольного нарцисса превратился в восторженного почитателя.

Звук у даарнской флейты был низким и сипловатым, но это, как ни странно, только придавало уюта затемнённой комнате с её цветочным благоуханием. Длинные пальцы Мааин тэа медленно перемещались по продолговатым отверстиям, наполняя комнату такой же медленной, задумчивой мелодией.

Долгий, несколько монотонный проигрыш - и к музыке присоединился голос Тэни: вибрируя, он скакал то вверх, то вниз, сливаясь с тяжёлым гудением флейты. Это ничуть не напоминало ангельский вокал фаггийских опер, прославленных во всём исследованном космосе. Сегодня я слышала практически неизвестное за пределами Анфага "северное фольклорное пение". Печаль дрожала в глубине бархатных глаз Тэни.

Уснём с тобой, укрывшись ночью звёздной,

И в ожиданьи солнечной весны

Под лютый волчий вой зимы холодной

Одни и те же будем видеть сны...

Тхонг видел сны о Тшоте, но это ничего не значит. Он наверняка знал, что зинны - это икшас, а бейри - юрвелиане. Любой сон, даже самый реалистичный, даже повторяющиеся, даже вызванный наркотикам или нейростимуляцией, даже, чёрт возьми, вещий - это просто игра подсознания. Разговор с самим собой. На этом и остановимся. Мне хорошо, и я не хочу портить чудесный вечер дурацкими тревогами.

Тэни спела четыре песни подряд, потом они с Мааин тэа опять подсели к столу, чтобы получить свою порцию похвал. Я с трудом подавила неуместный зевок - праздник затянулся. А Тэни, запьянев от тарзианского ликёра, щебетала без умолку, и молчаливые даарны только изредка поддакивали ей.

- ... видела на Поднебесной Площади. Представляете, на голове у неё закреплён тонкий металлический веер, огромный такой, метр в размахе, если не больше, и на него подняты волосы... Натянуты во всю длину и украшены цветными перьями. Настоящая корона! К вееру прицеплено длинное покрывало, тоже всё в перьях и зеркальных листочках... На плечах лежит перевёрнутое коромысло - нет-нет, я не преувеличиваю! - длиннющая дуга с крюками, и на этой дуге, как на вешалке, болтается накидка с прорезями для рук. А к накидке приколоты бумажные обёртки от конфет, которыми завалена вся ПП... Но это ещё не всё! На талии у неё второе коромысло - вдвое больше первого... да! - для юбки, как вы понимаете... Лицо раскрашено под маску Подземной Ведьмы... Вы знаете этот обычай, Селена? Момент, когда ведьма приходит, чтобы забрать первенца у Дочери Лета... Толпа окружила её, бедняжку, и шла следом до самого швершианского ресторана, гадая, сумеет ли она пройти в дверь... Она прошла, только сначала повернулась боком, а потом появилась Вестигар и всех разогнала... Оказалось, это богачка из Клана Шести вздумала позабавиться... Она владеет целой планетой. Я-то ей сочувствовала, а она вышагивала себе и потешалась! Вот когда я была на стажировке на Вилетии, один гумир из нашей группы решил подшутить над вилетианским ментором...

Взрыв хохота.

Я заморгала, сообразив, что отключилась на пару минут и пропустила самое интересное. Голова клонилась на грудь, глаза под отяжелевшими веками немилосердно жгло... Когда я очнулась в следующий раз, Тэни опять пела:

О, как эта ночь холодна...

Посреди ледяных равнин

Я осталась совсем одна,

Ты же в бурю ушёл - один.

Почему так нестерпимо хочется спать? Ещё один подарочек от заботливой мамаши Нэй - чтобы не переутомлялась?

С трудом дождавшись конца очередной песни, я поднялась из-за стола и начала прощаться. Тэни, Саоан и Мааин тэа, все трое, так уговаривали меня остаться, что я совсем уже собралась уступить... но обнаружила, что меня уже провожают к двери, благодарят, с чем-то поздравляют. Тэни приподнялась на цыпочки и чмокнула меня в щёку, дохнув спиртовым облачком, приправленным конфетной сладостью и миндалём.

Дверь за спиной закрылась. Коридор оглушил тишиной, глаза слезились от яркого света, и ум никак не мог освоиться с переменой обстановки - подсознательного я ждала, что выйду в прохладную тьму, благоухающую ароматами летнего сада.

Мимо деловито пробежал Ту, блеснув кошачьим глазом. Прошли двое военных-землян. Пространство вокруг качалось и полнилось странным шумом, похожим на завывание пурги над ледяной равниной, но в душе царило умиротворение.

Я думала, что забудусь сразу, едва голова коснётся подушки, под которую был заблаговременно положен включённый блокиатор. Но сон не шёл, и я решила развлечь себя ещё одной профессорской грёзой. Мне не терпелось оценить историю Себейка в свете нового знания о тождестве Табталя и Тшоты. Вдруг я сумею раскрыть смысл иносказания, над которым впустую бился Тхонг?

* * *

Трактир носил громкое имя "Волчий клык", но выглядел, как большой сарай, ветхий снаружи и убогий внутри. В нём заправлял голенастый ваули-унг, неряшливый тип с замедленными движениями, монотонным голосом и отрешённым взглядом наркомана. Себейк решил пересидеть в трактире денёк, чтобы дать зажить ногам Даины и лапам буглиан.

Прятаться в редколесье было рискованно. Едва путники удалились от лощины, сканер стал фиксировать присутствие разумных существ едва ли не через каждые сто пятьдесят шагов. Только чудом четвёрке беглецов удалось выбраться на застеленный туманом большак незамеченными.

Дорога вела с юго-востока, от границ Фебрайи вглубь Волчьего Языка и в ранний утренний час была пустынна. По бокам тянулись возделанные поля, торчали тростниковые крыши крестьянских лачуг. Их обитатели уже трудились, и ни один не разогнул спины, чтобы поглазеть на проезжающих мимо верховых. С высокого холма на западе мощная приземистая крепость озирала окрестности десятком огненных глаз, которые постепенно затухали в свете разгорающегося утра. От большака в сторону холма отходила дорога.

Когда миновали ответвление, впереди показался всадник. Он промчался, окинув странников подозрительным взглядом и свернул к крепости. С круглого шлема скалилась волчья пасть, из-за широкого пояса чёрной кожи торчал необычный дугообразный предмет. Себейк решил укрыться в первом же придорожном трактире, пока им не встретились другие солдаты, менее занятые и более любопытные.

Перед дверью Даина повязала на голову платок, укутав пол лица. В трактир она вошла, прячась за спиной Себейка, сутулясь и волоча ноги. В эту пору дня общий зал был пуст, только какой-то верр, по виду купец, подкреплялся перед дальней дорогой. На дворе толпились полтора десятка буглиан, рабы грузили им на спины ящики и тюки. Наскоро перекусив, Себейк и Даина поднялись в свободную комнату и просидели там, не высовывая носа, весь день.

- Однако кое-кто всё же отваживается проезжать через Волчий Язык, да ещё с богатой поклажей, - сказал Себейк, выкладывая на стол голокарту.

Даина немедленно вспомнила о своих обязанностях гида:

- Стервятники поощряют торговлю. Им с каждого каравана, с каждой сделки пошлина идёт, купчишки в замок с поклоном бакшиш несут. Ну и какая-никакая экономическая жизнь в подвластных пределах теплится, что тоже для казны небесполезно... Главное, в каждой вотчине под покровительством владетеля действует купеческая гильдия, имеющая монопольное право на торговлю частью достающегося патрону звёздного товара, как здесь называют добычу с мест высадки. Подробностей я не знаю, но рыцари точно в накладе не остаются.

- Ты и так ходячая энциклопедия, - с добродушной усмешкой похвалил Себейк. - Думаешь, нам стоит двинуться напрямую по всем этим прекрасным широким дорогам, перегороженными засадами и шлагбаумами, или взять к западу и пробираться лесами-перелесками... или что у них тут?

- С каких пор ты стал со мной советоваться? - Даина лежала на животе на брошенном в углу соломенном тюфяке, который в этом гостеприимном местечке считался постелью. - Конечно, мы пойдём перелесками.

Она закрыла глаза и положила голову на руки, словно не допускала и мысли, что он решит иначе. Себейк хотел знать - почему.

- Если нас поймают вдали от дорог, крадущимися тайком по безлюдным местам, это будет хорошей причиной напялить на нас ошейники, разве нет? Или ты считаешь, что Чёрный Волк не патрулирует внутренние районы?

- Конечно, патрулирует, - Даина недовольно вздохнула и снова подняла голову. - Только не Гиблый Перелесок.

- Ещё одно ядовитое чудо природы?

- Не совсем. Это область обитания аборигенов. Их здесь боятся пуще смерти.

Себейк резко выпрямился.

- Если ты хотела меня потрясти, тебе это удалось.

Заслышав металлические нотки в его голосе, бейри скривила губы.

- Чем я опять разгневала вас, о мой грозный повелитель? - пропела она. Потом её голос стал злым: - Если гипотетический риск быть сожранным головастиками пугает тебя больше, чем железные зубки сторожащих дороги волчат, никто не мешает тебе пойти и сдаться на милость Ахвен-удда! Ты спросил - я ответила. Решать всё равно тебе.

- Ты, похоже, считаешь, что мне всё известно об этих твоих ужасных аборигенах.

Себейк оттолкнул голокарту и опёрся ладонями о край стола, мрачно глядя на девушку. Даина перевернулась на спину и, морщась, села. Её не очень-то тревожил гнев зинна. В тёмных глазах появилось задумчивое выражение.

- Знаешь, я всегда догадывалась, что на этой планете должно быть что-то такое... Здесь отличный климат, плодородные почвы. С металлами туговато, зато в избытке леса, камня, соли и воды. К звёздам не взлетишь, но внизу можно устроить вполне комфортабельную жизнь. И этот мир, готовый туристский рай, отдают отпетым преступникам, обуздать которых беспомощны карательные жернова величайших держав Альянса. Неужели всё наказание состоит лишь в пожизненной ссылке на курорт? Почему бы не подобрать для этого более суровую планету, которая ни на что другое не годна? Власти скрывают существование головастиков, чтобы не будоражить общественное мнение. Странно, что тебя не информировали. Ни за что не поверю, что эксперты из комиссии по контактам просто проглядели здешнюю разумную жизнь! Иначе почему такой прекрасной планете, как Табталь, выпал неблаговидный жребий стать мусорной свалкой галактики!

Голографическая карта на столе перед Себейком пучилась взгорьями, колыхалась водами речушек и озёр, щетинилась лесами, стелилась светлой зеленью лугов. В самом деле благодатная земля. Но поверить, что на Табтале водятся туземцы... Что это - ксенологическая сенсация или первый фольклорный сюжет табталианской колонии? Изучая данные о Тюрьме в архиве отдела тайных операций, он ни разу не натолкнулся на гриф Ас-Ти, указывающий на высший уровень секретности, когда требовалось запрашивать допуск у самого велина Рагета.

- Расскажи мне об этих головастиках.

Бейри качнула головой.

- Я их никогда не видела. Говорят, если случайно повстречал головастика, значит, скоро он за тобой придёт. Это крупные существа, ростом с человека и пузатые, как воздушный шар. Некоторые сравнивают их с огромными каплями жидкого металла. За форму их и прозвали головастиками, а ещё за то, что при движениии у них шевелятся хвосты, как у лягушачьих личинок. Обитают они в глухих безлюдных местах. Но могут появиться и там, где их совсем не ждут - да хотя бы на рыночной площади в разгар дня. Говорят, был такой случай. И они пожирают людей. Обволакивают жертву своей массой, разбухают, потом распадаются надвое и дают дёру.

- Но ты считаешь их разумными, - сказал Себейк.

- Не я одна. Рассказывают, будто они разговаривают с избранной ими жертвой, вернее поют ей, и кто услышит их пение, в ближайшем будущем - обречён.

- Похоже на ваши бейрийские сказки о лесных духах.

- Думаешь, я всё выдумала, чтобы тебя попугать? - Даина вдруг схватила башмак и с грохотом пришибла выскочившее из-под тюфяка насекомое. В "Волчьем клыке" явно пренебрегали гигиеной. - Это я предложила идти Гиблым Перелеском. Головастики - эфемерная опасность, но помнить о ней стоит.

- Если верить карте, твой перелесок тянется почти до самой северной границы. Не слишком удобными землями владеет Чёрный Волк.

- Да - если не считать таких мелочей, как месторождения меди, бурого угля и постоянное место высадки. А резервация головастиков есть почти в каждой вотчине. Единственный недостаток Волчьего Языка - чрезмерная узость, но, думаю, со временем Ахвен-удд решит эту проблему.

К обеду спуститься не рискнули. Себейк только выглянул с лестницы в наполовину полный зал и сразу же вернулся, сообщив, что треть посетителей - солдаты.

Они подкрепились из своих запасов. Бейри весь день не вставала с тюфяка, почёсывая заживающие ноги. К вечеру краснота спала, а язвочки затянулись свежей кожей, гладкой и нежной.

Дождавшись темноты, Себейк с Даиной сошли вниз. В опустевшем зале шумно бражничали шестеро солдат. Хозяин не смел прогнать их. А вояки, похоже, собирались гулять всю ночь.

Себейк и Даина, как призраки, проскользнули вдоль столов, не привлекая к себе внимания. Их заметил только мальчишка-драван, прислуживавший кутилам, но Себейк ещё утром заплатил за постой и надеялся, что парень не задастся вопросом, куда это постояльцы собрались на ночь глядя.

Вот и дверь. Себейк протянул руку...

...И очутился нос к носу с ещё одним подгулявшим ратником - дюжим загорелым бейри, ненадолго отлучавшимся во двор. Себейк приниженно пробормотал извинения и с поклоном посторонился.

Раскачиваясь на широко расставленных ногах, верзила мутными глазами уставился на Даину. Углядел же, пьяное рыло!

- Ну-ка, чего это ты себе на морду намотала? - хрипло проревел вошедший и рванул платок с головы девушки.

Чёрные волосы волной упали на плечи. Солдат восхищённо присвистнул и, схватив Даину под подбородок, развернул к пирующим друзьям.

- Эй! Гляньте-ка, какую тёлочку отхватил этот чешуйчатый хрен!

- Это моя жена. Она больна, - кротко сказал Себейк. - Пожалуйста, позвольте нам пройти.

- Ха-ха! Слышал я эти байки! Может, она ещё и беременна?

Бравые воины Ахвен-удда ответили взрывом глумливого ржания.

Солдат-бейри погрозил Себейку грязным пальцем:

- Попользовался сам, дай другим, не жмотись. Мой дружок как-то спёр диггийского идола, так его поймали и сунули в печку, а всё потому... ик!..

- Давай её сюда! - закричали от стола.

- Щас!

Под одобрительный рёв товарищей солдат перекинул девушку через плечо и безмятежно повернулся к Себейку спиной. Мышцы зинна напряглись так, что, казалось, сейчас лопнут. Он был готов к броску. Но Даина еле заметно покачала головой, глядя на него большими обречёнными глазами.

Её распластали на столе.

Мгновение Себейк смотрел.

Потом выскочил на крыльцо.

Бешенство душило его. Он не смог защитить женщину, которую назвал своей! Вернее, не пытался...

И правильно сделал! К чёрту ущемлённую гордость. Хочешь выглядеть красиво в собственных глазах? Наймись горным спасателем. Будешь выкапывать из-под обвалов тупоголовых любителей экстрима и упиваться их восторженными благодарностями.

Себейк быстрым шагом шёл к стойлу буглиан, мысленно твердя: "Мне нет дела до лживой бейрийской потаскушки. Она сдалась без крика, без протеста, без малейшей попытки к сопротивлению. Она привыкла. Может, это даже доставляет ей удовольствие".

Если он устроит здесь побоище, за ним начнёт охоту весь тюремный сброд с волчьей стаей во главе. Он провалит задание, поставит под удар межзвёздную репутацию Зиннии... И всё из-за паршивой девки! Себейк мрачно усмехнулся, вспомнив злые слова, которые бейри вчера бросила ему в лицо. Словно увидела своё будущее. Словно угадала мысли, которыми он станет себя оправдывать. Она была права. Он так и поступил. Да, это было только вчера.

Себейк вывел Курха, Ару потянулся за ними.

- Хозяин Себейк, где хозяйка Даина?

- Хозяйке Даине плохо. Почему ты уходишь?

Себейк стиснул кулак, готовый переломать шеи болтливым тварям.

- Ждите меня у крыльца.

Он бегом кинулся назад, на ходу выщелкнув из левого каблука контейнер с ампулами усыпляющего газа. Легко и весело. Он приоткрыл тяжёлую дверь, стрельнув внутрь парой трёхмиллиметровых шариков, и тут же её захлопнул. Быстро и ловко. Постоял снаружи, медленно считая до пяти, потом глотнул воздуха и ворвался внутрь.

У порога валялась накидка, упавшая с плеч Даины. Себейк подобрал её, подошёл к столу, сбросил на пол полуголого коблигсианина, поднял Диану на руки и вынес на двор. Положил поперёк спины Ару, наказал:"Придерживай", а сам вернулся в дом, чтобы добить спящих.

Низкочастотное излучение не оставляет следов на теле, но порождает вопросы. Пару зажигательных зарядов по углам, один под стол. Слугу подтащить к окну, будто он пытался выбраться...

Сверху раздался тихий вскрик. У перил на галерее застыл постоялец, выползший из своей комнаты бог весть по какой надобности. Себейк выстрелил, даже не посмотрев, какой тот расы. Бездыханное тело скатилось вниз по лестнице.

Себейк выбежал наружу и вскочил на спину Курха.

- Ходу!

Через десять секунд трактир за его спиной вспыхнул как свечка.

Ару бежал сзади, придерживая Даину средними лапами. Когда рассвело, Курх запросил отдыха.

- Курх устал. Ару устал. Хозяйка Даина устала. Не пойдём дальше, хозяин Себейк.

Они остановились в тенистой роще. За последние три часа нейросканер не засёк поблизости ни одного мозга с коэффициентом выше 0,7, и Себейк рискнул развести костёр. Даина сидела, кутаясь в накидку и стуча зубами. У неё болела голова, а лицо напоминало восковую маску с тёмными ямами вместо глаз. Себейк капнул во флягу тонизирующего и протянул ей.

- Спасибо, - выдохнула она беззвучно.

После еды её стошнило. Себейк запоздало припомнил, что на бейри газ петвис способен действовать как отравляющее вещество. Буглиане легли по бокам, согревая девушку мохнатыми телами. Наказав Курху следить за обстановкой, Себейк опустился на траву и заснул - впервые за двое суток.

Вечером Даина спросила:

- Что ты сделал с ними?

Голос вернулся к ней, но звучал сипло и надтреснуто.

- С кем? - он притворился, что не понял.

- Ару сказал, ты ходил туда ещё раз.

- Они умерли загадочной смертью. Как будто их поглотили головастики.

Даина отвернулась. Была она довольна или рассержена - чёрт её разберёт...

Они опять ехали всю ночь. Когда из-за холмов показалось солнце, остановились на последнюю днёвку. К середине предстоящей ночи Себейк рассчитывал пересечь северную границу Волчьего Языка.

Даина, кажется, вполне оправилась от действия петвиса. Лицо её обрело здоровый цвет, а движения прежнюю ловкость.

О происшедшем в таверне не говорили. Бейри вела себя как обычно, но была тихой и молчаливой. Себейк понял, что ошибался: она не привыкла. Приспособилась - да, но эта планета не была ей домом, а царящие на Тюрьме бандитские нравы не казались обыденностью. Она должна сознавать, от какой участи он её избавил, и испытывать признательность, тем более глубокую от того, что не ожидала открыть в нём благородство.

Теперь у них на хвосте половина волчьего выводка. Но девчонка пригодится в Синелесье, чтобы опознать коблигсианина, держащего в рабстве заключённого Хайпара. Именно поэтому он позволил себе уступить эмоциональному порыву.

Он не жалел о том, что сделал. Управлять собственным безрассудством под силу лишь виртуозному прагматику. Любой зинн гордится такой способностью. Может быть, чуть больше, чем это необходимо...

Себейк мысленно улыбнулся, но губы его остались плотно сжатыми. Иногда эмоциональные порывы оказываются высшим проявлением благоразумия. Однако, если бы всё повторилось, решил Себейк, он поступил бы иначе. Даине он об этом, конечно, не сказал.

* * *

Меня сморило незаметно. Я провалилась в долгожданную ночь - тихую, глухую, благодатную. Ночь, в которой сон был игрой подсознания, разговором с собой и попыткой разобраться в себе.

Я была на нижних уровнях "Четвёртого неба", брела по тесным унылым коридорам, и стены шептали моё имя. Я что-то потеряла, но никак не могла вспомнить - что. Чуяла: если вспомню, сразу же пойму, как отыскать потерю.

Коридоры прерывались и начинались заново посреди пустоты. Там, в конце пути, кто-то ждал меня, чтобы вернуть утраченное. Надо только дойти.

Прямо и прямо. Прямо и прямо. Прямо и...

Я сижу, распахнув глаза в бирюзовый сумрак спальни. Я знаю...

Знаю, где спрятан шар.

Глава 5. Перевёртыши

Ноги несли меня по переходу, отливающему металлической голубизной. Стены подступали вплотную, кренились навстречу друг другу, смыкались над головой, грозя раздавить, и я чувствовала себя мышью в вентиляционной трубе - или покойником в цинковом гробу, длинном-длинном, как гипотетический туннель, по которому душа уходит из нашего мира в иной. В конце туннеля был неземной свет. Он маячил впереди путеводным маячком, и я шла за ним, поворот за поворотом, ярус за ярусом, спускаясь всё ниже.

Тридцать восьмой уровень, уточнил ментокорд.

Я, должно быть, всё ещё сплю. Бывает, человеку видится, как он встаёт с постели, куда-то идёт, что-то делает, а на самом деле его тело продолжает мирно посапывать под одеялом, и только беспокойный разум блуждает лабиринтами грёз.

Разве это не сон? Руки мнут какую-то одежду, перекидывают через голову ремень сумки... Вокруг лазуритовая синь, сквозь широкие перистые листья инопланетных растений проглядывают двери лифта. Меня обступает мгла, лишь под ногами тлеет зыбкая полоска света, будто лучик карманного фонарика в невидимых руках озаряет мне дорогу. Иногда в поле зрения попадают жуткие рожи, изогнутые спины, кособокие плечи. Я шагаю через царство монстров и знаю: если собьюсь с пути - пропаду.

У снов свои правила. Я сдвигаю сумку на живот. Так надёжнее. Чувствую ладонью округлое вздутие под крышкой. Ком внутри мягкий. Но кроме меня, этого никто не знает. Пусть все видят, как Селена Фенгари не таясь идёт с встопорщенной сумкой через плечо. Туда... потом обратно. Я принесу им шар - на блюдце с каёмкой. Но сначала я возьму его в "машину времени", вытащу злополучную карту и швырну им в лицо - нате, подавитесь...

Зрение вдруг прояснилось. Я стояла в перекрестье двух коридоров, не зная, какой выбрать: оба были пустыми, долгими и уводили, казалось, в бесконечность. Путеводный лучик погас, оставив меня разбираться в путанице противоречивых ощущений. Направо, налево или прямо?

Я зажмуриваюсь и делаю шаг, другой. Да. Тепло. Ещё теплее. Жарко! Меня бросает в пот. Глаза открываются сами собой, будто кто-то раздёрнул шторы. Свет жалами впивается в зрачки.

Отворачиваюсь - и сразу становится легче. Мне налево. Как я сразу не поняла?

Он там, мой таинственный некто из сна, у него наготове все ответы, которых я так страстно желала... Я прибавляю шаг, чувствуя, как губы растягиваются в невольной улыбке. Наконец-то у меня есть друг - сильный, надёжный, всевидящий... он знает мою боль и готов взять её на себя... он большой... зелёный... холодный... влажный... мерзостный...

Нет!

Огромный водянисто-жёлтый глаз смотрит мне в душу, огромная зловонная пасть разевается, чтобы проглотить меня с потрохами... А-а-а! Прочь! Направо, скорее направо!

Я бегу, и отчаянные, тоскливые вопли за спиной тают.

Мрак смыкается вокруг, я не успеваю обогнать его. Меня поглощает небытие. Остаётся только страх, только инерция заданного прежде движения. Через миг меня не станет.

Но клинок бледного света распарывает темноту. Ноги обретают опору. Впереди маячит зовущий огонёк. И я иду, иду за ним по узкой, мерцающей стёжке. Иду над бездной, в которой кишат чудовища...

Снова провал. Я стою перед узкой дверью гостиничного номера. Давно ли я сама жила в таком? Вечность назад. И что теперь? Я провожу ладонью над сенсорной панелью замка, почти не сомневаясь, что чужая комната впустит меня, и только в последний момент задаюсь вопросом: что я буду делать, если там кто-то есть.

Номер выглядит нежилым. Всё стерильно, безлико, аскетично. Откидная койка. Бельевая ниша в изголовье. В нише картонная коробка... тяжёлая. Я сажусь на кровать, ставлю коробку на колени, берусь за краешки крышки, но медлю открывать. Не может быть, чтобы всё оказалось так просто. Шар был обманкой, призраком, который развеивался в пыль, стоило к нему приблизиться, ускользал из рук у всех, кто пытался до него дотянуться. Мне не верилось уже, что шар вообще существует.

Но ведь это только сон, не так ли?

Я приподняла крышку, и он был там - обернутый цветастой фланелевой тряпочкой, дымно-тусклый колобок. Ты от дедушки Тхонга ушёл, и от серого волка Дерета, и от лиса Беммелена, и дяде Ту ты не дался. А я тут как тут - и ты мой.

Руки коснулись холодной стеклянистой поверхности, и я остро ощутила, что напрасно теряю время. Меня ждут. Я выбросила из сумки ком тряпья - что-то синее, блестящее - и сунула на его место шар. Тщательно прикрыла крышку, защёлкнула замочек и вышла в коридор.

Мертвенный свет отзывался в стенах цинковым блеском, резкими тенями ложился на лица прохожих, которые на миг вырастали из ниоткуда и уходили в ничто, беззвучные, словно тени. Часть меня звала подняться в Суприориум и немедленно приступить к зондированию шара, но более сильное побуждение, будто стальной крюк, вонзённый в грудь, заставляло двигаться вниз, прочь от главной оси станции - к складам, расположенным во внутреннем кольце. За ними, услужливо шептал ментокорд, причальные доки. Там моя истинная цель.

- Тебе не нужно ходить так далеко.

На пути выросло препятствие - невысокая кряжистая фигура в тёмной накидке с низко надвинутым капюшоном. Приглядываться не имело смысла. Мне всё равно, кто это. Сейчас человек посторонится, и я продолжу путь.

Незнакомец выпростал из-под плаща узловатую ладонь.

- Отдай его мне.

Любую помеху можно обойти. Стиснуть покрепче ремень сумки, просто так, на всякий случай, и - шаг вправо...

Человек вдруг метнулся ко мне, обеими ручищами-клешнями рванул сумку на себя.

Ремень впился в шею, дыхание пресеклось, в глазах поплыли алые блики.

Пахнуло луком.

Я сморгнула слезу и будто вышла из тьмы на свет: передо мной маячило шелушащееся мурло тарка со свирепо вытаращенными глазами.

- Сумку! Давай сумку!

Хоботок выдул струю лукового духа мне в лицо. Слёзы повалили градом.

Тарк понял, что отобрать у меня сумку будет трудно - ремень надет через плечо, и вцепилась я в него мёртвой хваткой. Тогда грабитель сменил тактику: попытался открыть сумку и вытащить из неё шар.

- Дура! Я тебе ничего не сделаю! - шипел он.

Я выпустила ремень, прижала сумку к животу и согнулась в три погибели, защищая телом драгоценную ношу.

Толчок - я шлёпнулась на пол, но сумку не выпустила.

Тарк, клокоча, словно кипящий чайник, навалился на меня, продираясь сильными, настырными лапами сквозь заслон моих рук, коленей, бёдер. Я сжималась всё плотней, как ёж, атакованный собакой, и крутилась волчком. Он давил сверху паровым утюгом. Тыльные стороны ладоней полосовала боль - тарк ногтями рвал мою плоть с такой силой, будто вознамерился пробиться к шару сквозь кисти моих рук. Сняв лоскутами кожу, разодрав мясо, раскрошив кости...

- Эй, говнюк, отцепись от неё!

Хватка тарка ослабела, и я воспользовалась моментом, чтобы откатиться в сторону.

Ещё один! В такой же накидке и чёрных брюках, заправленных в короткие сапожки с круглыми тяжёлыми носами.

- Я говорю, отвали, а эта пусть идёт своей дорогой, - в странно бесцветном, каком-то механическом голосе прозвучала угроза.

Тарк выпрямился. Его шипение перешло в высокий свист, неприятно давящий на барабанные перепонки.

- Молчи, женщина, - булькнул он, делая шаг к противнику. - Молчи, если хочешь жить!

Может быть, второй явился меня спасти, но он прятал лицо, а это было плохим знаком. И бог знает, сможет ли он - или она? - победить, если дойдёт до драки.

Пока эти двое были заняты друг другом, я встала на четвереньки и прижимая к животу сумку с шаром, неуклюже поползла по серому шершавому полу - кровь с моих рук пятнала фенилоновое покрытие тёмными кляксами.

Только сейчас мне пришло в голову позвать на помощь. Я потянулась к Вестигар - и наткнулась на пустоту.

Ту... служба безопасности... ответьте кто-нибудь!

Я попыталась подняться на ноги, но меня схватили за воротник, швырнули навзничь. Перед глазами возникла перекошенная физиономия тарка, мелькнул занесённый для удара кулак... Мир взорвался в ослепительной вспышке и померк. Всего на долю секунды. Но когда я снова смогла видеть - сквозь мутную плёнку, в которой плавали выцветшие добела светляки, - шар был в руках у тарка, а замаскированный соперник преграждал ему путь, приняв боевую стойку.

В ушах гудело, и я не сразу поняла, почему драчуны вдруг прянули в стороны, пригибаясь и оглядываясь. Потом в сознании эхом отозвался окрик, прозвучавший парой секунд раньше: "Стой! Стрелять буду!"

Раздалась характерная трель импульсного оружия.

Кажется, слух вернулся ко мне, но стоило чуть повернуть голову, череп взорвался изнутри, к горлу подкатила дурнота. Зрение потускнело, но на этот раз не отключилось полностью - и я увидела своего спасителя с импульсным пистолетом в руке.

Он присел рядом со мной на корточки, спрятал оружие. Это был не Ту или кто-то из его подручных, случайно услышавших мой зов о помощи, а человек, которого я меньше всего ожидала сейчас увидеть, - доктор Мартов.

В первый миг я решила, что всё ещё брежу. Но удивляться было некогда. Нижняя челюсть была комком боли, мне потребовалось собрать всю волю, чтобы вытолкнуть из себя слова: "Туда... Скорее за ним. У него шар", - я даже сумела поднять руку, указывая направление, в котором скрылся тарк. Но Мартов лишь коротко взглянул и опять склонился надо мной. Стены нагнулись следом, заглядывая ему через плечо плоскими безглазыми лицами.

- Вы ранены. Вам нужна помощь.

- Шар! Тарк украл шар...

В разбитом носу хлюпала юшка. Дышать ртом и говорить, двигая больной челюстью, было нестерпимо тяжко.

Он не может разобрать моё бормотание? Думает, я не в себе? Или он просто не знает, как важен украденный артефакт. Не знает ничего...

- Объявите тревогу! Вызовите Ту. Скорее...

- Успокойтесь. Этот шар больше не ваша забота.

Мартов выделил голосом слово "этот", или мне показалось?

Сегодня доктор не походил на похотливого кривляку, которым я его помнила. Масляный блеск из глаз пропал, взгляд стал твёрдым, лицо как будто вытянулось, посуровело - или это оттого, что я смотрю на него снизу вверх? Мать-Земля, почему он здесь... с оружием... Он может прикончить меня, а я даже на помощь позвать не в состоянии.

- Не шевелитесь, - приказал новый Мартов. - У вас, похоже, сотрясение. Дайте-ка я вас приподниму.

Он сорвал с себя куртку, одним махом скрутил её в подобие подушки и попытался запихнуть мне под голову.

Череп пропорола боль - словно раскаленный штырь вошёл под подбородок и вышел через темя. Господи, меня сейчас вырвет... Я с трудом перекатилась на бок и крепко зажмурилась. Не вырвало. Пол под щекой был шершавым, как щетина сапожной щётки. Я прислушалась к этому ощущению, и тошнота начала отступать.

Мартов заставил меня снова лечь навзничь. Пока я смигивала слёзы, доктор озабоченно хмурился.

- Ладно, другого момента может не быть... Вы меня слышите, Селена? Моргните два раза, если да.

Я сделала, как он просил.

- Вы понимаете, что я говорю?

- Да, а в чём...

Он прервал меня:

- Произошёл теракт в номерах феццак. На станции перебои со связью. Я воспользовался этим, чтобы отключить наши ментокорды. У нас пара минут до того, как система восстановит соединение... Я представляю внешнюю разведку Земли. Моя задача - присматривать за тем, что творит здесь карзд. Вы пешка в его игре, Селена, и ваша жизнь для него ничего не значит. Я вывезу вас со станции, обещаю. Но когда вы найдёте шар... когда вы его действительно найдёте... первым делом дайте знать мне. Да, я действую в обход Конкордата, но я в его интересах. В интересах всех космических рас. Преданность Дерета принадлежит не Эскобару и даже не Карздону, а только самому Дерету. С его амбициями и технологиями древних в руках он может зайти очень далеко...

- Где же вы были раньше? - только и смогла выговорить я.

Мартов покачал головой, и стена за его спиной повторила это движение.

- Я вам говорил, что я на вашей стороне.

- Вы говорили так, что я не поверила.

- Увы, я не мог выразиться яснее и лишь надеялся, что вы сумеете прочесть между строк. Не отдавайте ему шар, Селена. Не отдавайте его мне... но и ему тоже! Всё, ментокорд сейчас включится.

И пустота ожила, наполнилась встревоженным присутствием многих сущностей. Обрывки торопливых рапортов, взволнованных переговоров кружили на периферии моего восприятия, как мошкара над костром. Вестигар, Ту, Джейд Бар окликали меня по имени...

- Я вызвал своих людей, - сказал Мартов. - Сейчас доставят каталку.

В его голос вернулись знакомые приторные интонации. Томные глаза закатились к потолку в преувеличенном ужасе:

- Ах, моя дорогая, это просто немыслимо! Кто мог такое сотворить? Мир определённо сошёл с ума...

Медицинская машина, которую доктор Мартов любовно величал Элси, в самом деле оказалась чудесным изобретением. Боль прошла почти сразу, но мне велели полежать ещё пару часов, чтобы залечить нанесённый организму ущерб.

Я не возражала. Густой биологический раствор окутывал тело, как теплое одеяло. "Вы будто возвращаетесь в утробу матери", - ворковал Мартов, хлопоча вокруг. Мне эта аналогия привлекательной не показалась. Но я смолчала.

Произошедшее в складских коридорах высвечивалось в голове короткими вспышками, которые никак не удавалось связать воедино. Это был не сон. От побоев, полученных во сне, не попадают в больницу. Тогда почему в памяти столько провалов - неужели только из-за сотрясения?

Кажется, Мартов признался, что ведёт двойную жизнь - или это мне пригрезилось? В медчасти он держался как всегда - жеманничал, охал и ахал, сыпал дурацкими комплиментами. Ничто не выдавало в нём деловитого и собранного агента земных спецслужб. Но я видела его с пистолетом в руках...

Мало ли какие фантазии может родить помутнённый рассудок. Я даже не знаю, правда ли я нашла шар. Мартов сказал Ту, что видел убегающего тарка. Но не сказал, было ли у того что-то в руках. Сейчас у меня ремиссия, временное просветление. До полной ясности сознания далеко... Ну и пусть. Если закрыть глаза и не видеть перед носом прозрачного щитка медицинской машины, а за ним стен палаты, можно вообразить, что я дома, лежу в ванной и мечтаю. Или переживаю очередное приключение в ин-акте.

Мне рассказали, что случилось. Пока я, как лунатик, бродила по нижним ярусам, пока боролась с тарком - или с инопланетным мистером Хайдом своего "я", - серая мышка Вахад пыталась убить феццакских делегатов. У меня полно времени, чтобы просмотреть её ментограмму. Хуже не будет. Безумец не может стать ещё безумнее.

Отчёт Ту? Данные сенсоров? Хорошо... Я ещё не пробовала накладывать ментограмму на обычную запись или две ментограммы друг на друга.

Из личного ментодневника младшего диспетчера-контролёра причальной станции Вахад из рода Ажгиба-мельника. Дата: 07.12.17. Время: 19.32.04 УГС.

...над рекламным стендом программ для фантоматов грянул дружный хохот. Я приподнялась на цыпочки, пытаясь заглянуть через головы, в слабой надежде, что Думбар не станет меня дожидаться.

Вдруг перед глазами возникло лицо ритовианской торговки - словно отголосок нудного кошмара.

- Мадам, - затянула она. - Купите диадему. Прекрасная диадема, достойная таркианской императрицы...

Я огляделась, пытаясь сориентироваться. Ближайший лифт, кажется, вон там...

- Вахад, не отставай! - Думбар настойчиво махал мне из толпы. Пришлось плестись к нему.

- Куда торопиться...

- Что? Говори громче!

- Куда торопиться? - прокричала я. - До назначенного времени ещё полчаса!

Думбар протолкнулся ко мне и уставился в упор - руки в боки, брови грозно нахмурены. Я опустила глаза.

- Неприлично, если младшие приходят после старших. Я добился, чтобы тебе разрешили присутствовать на собрании. Не подведи меня. Идём!

Он развернулся и зашагал в прежнем направлении, ни секунды не сомневаясь, что я последую за ним. Как же быть? Нельзя пропускать собрание общины. Он убьёт меня! Но целых полчаса... я успею. Прости, Думбар-нато, мне надо уладить одно дело.

Я нырнула за спину крупного чужака - никак не могу выучить названия местных рас. Ах, вот оно... ххектианин! Знаю, Думбар-нато, я не должна пользоваться бесовской игрушкой вне службы, но... я так не могу! Мне нужно... Чувство настойчивой, неотложной необходимости тянуло меня вперёд. Сквозь столпотворение прогулочной палубы. Иглой, пронзающей ткань. Ножом, проходящим сквозь масло. Не опоздать. Не ошибиться. Исполнить приказ.

Четырнадцатый уровень. Шестой радиальный коридор. Вижу контрольный щиток. Открываю... Номера с двенадцатого по шестнадцатый. Отсчитать семь шагов от первой двери. Вот здесь, на стыке панелей... Ткнуть сюда, точно в это место...

Игла, выскользнув из моих пальцев, упала на пол. Я вернулась к контрольному щитку, чтобы восстановить прежние показания.

- Младший диспетчер!

Наклонив голову и смешно вытянув шею, передо мной стоял шеф-претор Ту.

- Что вы здесь делаете, младший диспетчер?

- Активирую системы безопасности, - ответила я, потому что именно этим и занималась.

Его глаза, словно пара маленьких круглых зеркал, отразили свет, брызнув мне в лицо осколками пламени. Затем упал мрак, мир стал тусклым, но я смогла разглядеть: шеф Ту отвернулся и побежал к комнатам дипломатов, смешно задирая ноги, как журавль, идущий через болото. Я пошла следом и увидела в его пальцах обронённую мной иглу.

Наноинъектор...

- Идентифицировать постороннее тело, введённое в стену!

Что происходит?

- Идентификация невозможна. Данный участок не контролируется.

- Восстановить контроль! Выполнить предыдущий приказ!

- Контроль восстановлен. Термоядерный детонатор движется внутри стены. Показываю местоположение в настоящий момент.

Между нами начала вычерчиваться голограмма из вложенных одна в другую плоскостей. Внутри тревожно мигала красная точка...

- Дезактивируй!

- Невозможно выполнить. Детонатор остановился в мёртвой зоне.

Это сделала я...

- Выведи из мёртвой зоны и дезактивируй! Сколько времени до взрыва?

- Четыре шиндона.

- Открой двери номеров с двенадцатого по шестнадцатый. Установи связь. Внимание, говорит шеф-претор Ту. Прошу всех немедленно покинуть помещения! Повторяю - немедленно! Арти, блокируй детонатор силовыми полями!

Наружу высунулся господин Нирманрач.

- В чём дело?

Откуда я знаю его? Я знаю всех. Но как...

- Немедленно выходите! В вашей стене термоядерный взрыватель!

- Вы слышали, что вам сказали? - закричал феццакский офицер безопасности Тдегерин, непочтительно хватая за руку растерявшегося посланника.

Генерал Синурмит не заставил себя упрашивать. Выскочив из своей комнаты, он помог шефу Ту вывести в коридор упирающуюся госпожу Пантиклияр.

- Погодите! Постойте! - восклицала она. - Там Хеммо! Позвольте мне только забрать Хеммо!

- Кто это - Хеммо? - быстро спросил шеф Ту.

- Любимый вальот госпожи эксперта! - так же быстро ответил офицер Тдегерин.

Это сделала я...

- Не успеваю дезактивировать взрыватель, - сообщил компьютер. - Взрыв произойдёт через полшиндона.

- Заключи помещения феццак в силовой кокон! - крикнул шеф Ту, тесня дипломатов в конец коридора. Одновременно раздался голос госпожи Пантиклияр:

- Пустите меня! Хеммо!

Крайняя комната. Двадцать секунд. Пятнадцать...

- Младший диспетчер!

Низенький овальный столик с затейливой икебаной. Разбросанные вокруг подушки. Широкая оттоманка у стены справа. Многоярусные полки и полочки. Слева...

Зверёк глядел на меня с тревожным любопытством, высунув розовый язычок, ощетинив усы и подняв заднюю лапу. Я застала его за вечерним туалетом.

Под ноги попался брошенный на пол планшет. Я исполнила танец на горячих углях, пытаясь не упасть и шумно топча имущество госпожи эксперта. Напуганный вальот метнулся куда-то за пределы моего поля зрения.

И тут грянул взрыв.

Я нырнула за опрокинутый столик и закрыла голову руками. Что-то несильно ударило в плечо, пригоршней камушков прокатилось по спине. Сейчас, сейчас придёт боль, а за ней смерть... Но грохот стих, и я решилась выглянуть из укрытия.

В стене зияла рваная дыра, полкомнаты засыпали обломки разбитых полок. Среди них смятым лоскутком меха лежал вальот.

Шёрстка на его бедре была мокрой от крови. Я отбросила придавивший лапку обломок статуэтки и боязливо дотронулась до спинки животного. Какая мягкая, вялая... Тельце под моей ладонью слабо вздрогнуло, я ощутила частый стук крохотного сердца, увидела, как вздымается и опадает бок. Спасибо, милосердная Аматэ!

Очень бережно я взяла вальота на руки. Зверёк рванулся - я едва успела его удержать.

- Тише, малыш, тише.

Острые зубки впились мне в руку, коготки безжалостно рвали ткань мундира.

Шеф Ту и офицер Тдегерин вбежали в разгромленную комнату.

Как странно устроены наши чувства. В эту минуту во мне уживались стыд и облегчение... Даже радость.

- О боги! Вы живы!

Раздвинув мужчин, внутрь протиснулась госпожа Пантиклияр. Она протянула ко мне руки, потом опустила. Её лицо выражало раскаяние.

- Вы ранены, барышня?

- Нет... Хотя, пожалуй, уже да.

Обезумивший от страха и боли вальот продолжал вырываться с силой, которой было тесно в его маленьком теле.

- Вам нужно в медчасть, - сказал шеф Ту. Мне или госпоже Пантиклияр? Золотые глаза скользнули по зверьку на моих руках. - И ему тоже.

Вахад, Вахад, как же тебя угораздило... Только не вздумай покончить с собой. Ты же никого не убила. А лёгкое помешательство, уж поверь, не повод для смерти. Посмотри на меня: я совсем слетела с катушек, но всё ещё живу. Хотя не знаю - зачем.

Хороший вопрос. Может, вселенная тонко намекает мне, что пора и честь знать?

Любой другой счёл бы глупостью рисковать жизнью ради спасения безмозглого комка меха. Но я понимаю твои чувства, Вахад. Я бы поступила, как ты. То есть я подумала бы, что именно так надо поступить, я вбежала бы в комнату Пантиклияр, но мысленно, в своём воображении. А на самом деле просто стояла бы, погружённая в паралич саморефлексии, со смирением фаталиста наблюдая за развитием событий. Прости, Вахад, у меня нет права смотреть на тебя свысока. Ты сильнее, чем кажешься, и разум твой устроен куда яснее и логичнее моего.

О, я знаю, ты не совершила ничего особенного. Твой поступок вполне соответствует твоей жертвенной натуре. Но это был именно Поступок. То, что мне не дано. Помнишь, что случилось в тот единственный раз, когда я решила, что нельзя оставаться в стороне? Я хотела помешать насилию, а выставила себя круглой идиоткой.

- Записи сенсоров подтвердили ваши слова, - сказал Ту.

Я не удивилась. Он был здесь всё время. Или вошёл только что. Или приснился мне. Какая разница.

- Тведаг встречался с немодийкой в Казино Масок. К сожалению, мы не знаем, о чём они говорили. По условиям коммерческого соглашения, мы вправе вести прослушивание только в условиях чрезвычайного положения первой степени, а у нас была объявлена третья.

- Но теперь вы ввели первую?

Говорить было не больно. Пока я лежала, предаваясь самокопанию, чудо-машина Мартова сращивала мои ткани и сосуды, восстанавливала крепость суставов и баланс внутренних жидкостей.

- Разумеется. Я пришёл, чтобы ещё раз услышать ваш рассказ о нападении тарка. К сожалению, в коридоре, где вас нашли, сенсоры оказались выключены. Подобные сбои в это время происходили по всей станции, что вряд ли было случайностью. Мы ищем источник воздействия на компьютерную систему.

- А тарк? Вы его не поймали?

Ту поморщился.

- Это вопрос времени. Мы арестовали корабль Тведага и допрашиваем команду. Вылет судов со станции приостановлен. Ему некуда деться.

Потом Ту исчез, на его месте появилась Нэй Ктлин Он. Помурлыкала, побегала пальчиками по моему лицу, лучезарно улыбнулась и сказала, что со мной всё будет в порядке. Может быть, тень, маячившая за её весёлостью, мне пригрезилась, но я проследила за пиерианкой по цепи сенсоров - от меня она пошла прямиком к Дерету. А когда я попыталась подслушать их разговор, мне было отказано в доступе.

Ночь.

Долгая. Вязкая. Колючая. Скребущая коготками по нервам.

Я упустила шар. Мной манипулировали так же, как крошкой Вахад. И никто ничего не говорит. Нэй Ктлин Он принесла в медчасть блокиатор. Если назначение этой штуки в том, чтобы не давать мне спать, то она справляется отлично.

Я снова копаюсь в архиве Вахад. Его не удосужились от меня засекретить, а я совсем утратила стыд. Я живу чужими жизнями. Одной больше, одной меньше...

Из личного ментодневника младшего диспетчера-контролёра Вахад из рода Ажгиба-мельника. Дата: 07.12.18. Время: 03.13.37 УГС.

Они дали мне больше времени, чем я ожидала. Больше, чем я заслуживала. Возможно, они были заняты устранением последствий моего предательства.

Компьютер доложил:

- У дверей ожидают командор Гайрек и шеф-претор Ту.

Великая Аматэ, нет!.. Пусть позор, пусть в землю живьём, пусть затравят дикими хезисами... только не он!

- Впусти.

Я не встала навстречу вошедшим.

Они подсели к столу. Шеф Ту на краешек постели, Эннел на табурет. Они смотрели на меня, а я смотрела в пол.

- Будет лучше, если вы всё расскажите нам, младший диспетчер, - сказал шеф-претор.

- Всё ещё "младший диспетчер"?

Я заставила себя взглянуть на него. Но краем глаза, против воли, зацепила Эннела. И провалилась в жаркую, удушливую трясину. Думала - обморок, сейчас упаду. Еле-еле справилась с собой. А потом, как скорпиона, задавила обманчивую надежду, что он пожалел бы меня и простил, если бы я сейчас на виду у него лишилась чувств.

- Мы ждём объяснений.

Лицо идона было стылой маской.

- Объяснений? - бессмысленное слово желчью застряло в горле. - Я просто сделала это. Вот и всё. Как и почему - не знаю. Но вы мне всё равно не поверите.

Эннел молчал. Я чувствовала: он смотрит на меня не отрываясь. Я боялась, что не выдержу, встречусь с ним взглядом, и тогда не останется ни шанса... Нет, я и так знала, что для меня всё кончено. Но прочесть это в его глазах было выше моих сил.

Шеф Ту повернулся к Эннелу и кивнул, словно найдя подтверждение некой догадке. А Эннел вдруг спросил:

- Какого дьявола ты бросились спасать это феццакское животное?

Как ему объяснить? Я опустила голову. Почему избалованный домашний питомец, не замешанный в человеческих интригах и выпускающий когти только в свою защиту, должен умереть, а я, которая принесла с собой смерть, остаться в живых? Человек всегда рад пожертвовать слабым... Я знаю, каково это - быть щепкой на волнах чужой прихоти. Букашкой, раздавленной походя. Вещью. Моя жизнь не ценнее его.

- Я хотела как-то исправить то, что сделала. Хоть что-нибудь положить на другую чашу весов. Я не хотела, чтобы кто-то погиб. Иначе...

Иначе мне пришлось бы убить себя. Я постеснялась сказать это вслух.

- Младший диспетчер, расскажите, что произошло с вами на прогулочной палубе. Рядовой Думбар сказал, вы отстали. Почему?

- Не помню, - прошептала я. - Спросите компьютер. Он всё записывает.

- Я прослушал этот отрезок, - ответил Ту. - Слабые помехи указывают на использование противофазового глушителя. Причём диверсант так ловко манипулировал частотами интенсивности, что вход и выход из зоны глушения практически невозможно зафиксировать. Мне нужен доступ к вашей ментограмме.

- Я не вела запись!

- Вы уверены?

- Я не пользуюсь имплантатом вне службы!

- Дай ему то, что он просит, - мягко сказал Эннел. - Я уверен, ты не виновата. Позволь нам это доказать.

И тогда я увидела его лицо. Мы редко говорили через ментокорд - Эннел знал, что мне нельзя, и не настаивал. Но в его взгляде было столько боли, что я не могла сдержать слёз и беззвучного крика: "Прости меня. Пожалуйста, прости! Я не хотела..."

- Знаю, малышка, - он пересел ко мне на койку, обнял, не стесняясь идона. - Всё будет хорошо.

Ещё не поздно было отстраниться, разыграть оскорблённую гордость, но сил не осталось. Мне было так уютно в его объятьях, что я просто зажмурилась, прильнула щекой к широкой груди. И сразу захотелось жить. Вина, страх, смертная тоска, - всё сгинуло. Трусиха. Для спасения только и нужно было заглянуть в глаза... Поделом мне. За малодушие. За то, что усомнилась...

Мы как будто стали единым существом с общими чувствами и стремлениями, и я отдала Эннелу свою память так же легко, как когда-то душу и потом, много позже и куда труднее - тело... Если там и правда что-то есть, пусть найдёт это сам. Я не умею...

Мы с Думбаром снова были на Поднебесной Площади. Он отчитывал меня, а я...

Шум стучался в виски, вечный праздник прогулочной палубы топил, захлёстывал, как девятый вал. Меня мутило. Рёв и грохот накрыли с головой, мешая дышать... Я схватилась за ворот мундира.

"...то вы делаете, младший диспетчер?"

"Активирую системы безопасности", - ответила я.

- Выключите!

Они не слышали. Мой крик был тише шёпота, а гул и гром обрели руки - хватали за горло, пытались зажать рот.

- Уберите, пожалуйста... Я не выдержу.

Видение оборвалось, меня накрыла звонкая тишина. Удушье отступило. Эннел взялся обтирать мне лицо влажной салфеткой.

- Ничего нет, - сказал шеф Ту. - Ледяная чернота. Как будто проваливаешься в прорубь. Не могу поверить, что кто-то способен сделать такое за полминуты. Её память блокирована, и в блоке ни единой щели, хотя я уверен, что его можно вскрыть кодовым сигналом. Думаю, это и проделал тот, кто встретился с ней на Поднебесной Площади. В результате сработала акциональная цепь, заранее заложенная в её сознание. А этот кто-то просто активировал программу и дал ей взрыватель.

- Вы хотите сказать, что она подвергалась длительному воздействию?

- Я не уверен. Надо немедленно начать поиски суггестора.

Идон поднялся.

- Младший диспетчер побудет пока под домашним арестом. Вы, командор, полагаю, остаётесь?

Из личного ментодневника младшего диспетчера-контролёра Вахад из рода Ажгиба-мельника. Дата: 07.12.18. Время: 17.45.16 УГС.

Не выпуская моих рук, заведующая Нэй Ктлин Он повернулась к шефу Ту:

- Вы правы, здесь нужен ментоскоп. Я опускалась ниже и ниже, надеясь достичь дна, но его всё не было, а крошечное окошко света наверху всё сужалось, и, боясь потеряться во тьме, я вернулась назад. Чтобы пробиться сквозь эту тьму, потребуется много времени. Ментоскоп мог бы существенно ускорить процесс. Однако, - она вновь посмотрела на меня, - я не стану применять его без твоего согласия, милая...

Её глаза согревали, как летнее солнце, в лучистых зрачках было столько участия и доброты, что я кивнула не задумываясь.

- Младший диспетчер, - вмешался шеф-претор. - Вспомните, с кем из чужаков вы общались чаще всего.

Странный вопрос.

- Ни с кем. Только по службе - через коммуникатор. Но это ведь не считается?

- Два месяца назад, во время планового осмотра, ничего подобного не было, - сказала госпожа Нэй Ктлин Он шефу Ту, досадливо хмуря лоб. Удивительно: нежная кожа над бровями чуть топорщилась, но не складывалась в настоящие морщины. - Наша связь прервалась в середине сеанса. Это выглядело так, будто включился механизм естественной защиты. Девочка не хотела вторжения в личную сферу, её психика восприняла профилактическое обследование как угрозу и отреагировала соответствующим образом. Я видела, что Вахад не готова открыться, и решила не торопить события. Если бы возникло хоть малейшее подозрение... Искусственного барьера не было. Я бы почувствовала!

Она в расстройстве покачала головой, всплеснув золотыми волнами кудрей, и мне захотелось плакать: хорошие, важные люди страдают - из-за меня! Госпожа Нэй Ктлин Он, подобно Аматэ, милосердно светящей с неба, приемлет чужую беду, как свою, дарит любовь поровну высоким и низким, сияет щедро и готова согреть в сердце каждого, кто жаждет утешения. Она нужна всем, нужна "Четвёртому небу", а тратит душу на меня, и ей не жалко...

Комком в горле - раскаяние. Если бы я доверилась ей раньше!

- Но это значит, что барьер был установлен сегодня на ПП, - сказал Эннел.

- Невозможно! - дружно воскликнули госпожа Нэй Ктлин Он и шеф Ту.

- Хорошо, - согласился Эннел. Его голос лязгнул сталью. - Вы оба знаете свою работу. Но преступника надо выявить как можно скорее! Торн Дерет просил напомнить вам, Ту, что переговоры не окончены. Завтра начнётся новый раунд. Мы должны сделать всё, чтобы не допустить повторных инцидентов.

- Меры уже приняты, - идон сухо кивнул.

Великие ками, Эннел указывает шефу Ту!

Повисла пауза, и я решилась задать вопрос:

- Простите меня, но... Я не включала запись. Даже не думала об этом. Так откуда же она взялась? Неужели нас... неужели нас всё время записывают?

- Нет, - сказал Эннел. Твёрдо сказал, уверенно, но наша новая близость, пронзительно-звонкая, как струна, не позволила мне обмануться. Он не знал наверняка. Или знал, но не хотел ранить мои чувства.

Шеф-претор покачал головой.

- Тотальная запись обычно не ведётся - только когда действует чрезвычайное положение первой степени или объявлена боевая тревога.

- Позвольте мне высказать предположение, - мягко вмешалась госпожа Нэй Ктлин Он - тёплое дуновение в заледеневшем от неприязни воздухе. - Наше подсознание мощная сила, а ментокорд чувствительный инструмент. Ты, милая, действовала под принуждением и в глубине души искала способ ему воспротивиться. Думаю, ты запустила запись неосознанно - как крик о помощи.

Эннел ударил кулаком по ладони и отвернулся. Я знала, он хотел быть там - защитить меня. Я не решилась обратиться к нему через ментокорд в присутствии восприимчивой пиерианки. Но она сама обо всём догадалась. Искоса взглянула на меня, потом на Эннела:

- Я пробьюсь через барьер, и тогда мы узнаем, кто за этим стоит.

- Да, - тихо, с предвкушением, произнёс он.

Мне стало страшно.

- Пожалуйста, не надо. Не рискуй из-за меня!

Лёгкое прикосновение к плечу. Словно бабочка села. Меня бросило в жар.

- Он будет осторожен, правда, командор? Впереди у вас долгая счастливая жизнь, и он не хочет, чтобы она оборвалась, не начавшись.

Я закрыла лицо руками. Великая Аматэ, какой стыд!

- Пока что её сознание отвергает попытки психорегуляции, - задумчиво произнёс шеф Ту. - Вероятно, блокировка присутствовала в её мозге долгое время, но скрытно, словно корабль, замаскированный отражающим полем. Можно пролететь на расстоянии вытянутой руки и ничего не заметить. Но стоит отключить поле, и вот он - враг, там, где его меньше всего ждут.

- Я поняла вашу мысль, Ту, - госпожа Нэй Ктлин Он встала с подлокотника моего кресла. - Остаётся только узнать, что служило отражателем. Вахад, дорогая, тебя шокирует, что мы говорим обо этом в твоём присутствии?

- Нет. Наоборот. У меня вопрос... Я всё ещё представляю опасность? Я хочу сказать, за этим чёрным барьером могут таиться ещё какие-то запрограммированные инструкции, запасные сценарии на случай неудачи, не так ли?

Они не смотрели мне в глаза, даже шеф Ту отвернулся.

- Мы не знаем этого, милая.

Рука приерианки ласково скользнула мне на шею. Тепло растеклось по плечам, омыло затылок. Я и не осознавала, что каждая моя мышца вибрирует от напряжения, пока чудесное прикосновение госпожи Нэй Ктлин Он не позволило расслабиться. Я знала, что опасность не исчезла, но меня наполнил покой, а с ним твёрдая уверенность: всё будет хорошо. Как бы мне хотелось передать эту уверенность Эннелу! Госпожа Нэй Ктлин Он, умоляю, помогите ему. Он весь как натянутая тетива...

- Чушь! - воскликнул Эннел. - Я останусь с ней, не отойду ни на минуту. Что бы они ни вложили ей в мозг, я не позволю этой дряни её погубить.

Шеф Ту вдруг резко вскинул голову.

- В чём дело? - спросил Эннел.

Идон обвёл нас непроницаемым золотым взглядом:

- Задержан вип-фабианин, шнырявший вблизи посольского сектора. Скорее всего, это ложная тревога, но я должен проверить лично.

Забавно. Они не смогли получить полную ментограмму Вахад, а я смогла. Или пробелы заполнила игра моего воображения? Но всё было так живо и внятно. Будто кто-то отдёрнул занавес, а я сидела в первом ряду.

Надо искать Бабу Ягу. Как они не понимают? "Простите, шеф-претор, я знаю, вы очень заняты, и не стоит обращать внимание на бред сумасшедшей, а это именно бред... Но если вы поручите кому-нибудь из ваших людей, тому, кто не задействован в важных операциях, проверить ритовианскую торговку в рыже-коричневом балахоне... ту, что отирается на ПП и навязывает всем драгоценности таркианской императрицы, это, возможно, поможет следствию".

Вахад жалеет, что вела записи, и даже не понимает, как ей повезло. Я бы очень хотела знать, что случилось в пустынном коридоре складской секции, но мой ментокорд не удосужился включиться в нужный момент.

Я не буду говорить с Ту напрямую. Отправлю ему послание. Короткое и безо всяких объяснений. Спецслужбы всегда получают массу сообщений от психов. Если он оставит мою писульку без внимания, тем лучше. А у меня совесть будет спокойна.

* * *

Лейтенант Каридж поднял альпинистский молоток и с силой ударил о мёрзлый камень. Молоток отскочил, едва не выпрыгнув из его руки, только острые крупинки льда брызнули во все стороны. Я сильно зажмурилась, влага на ресницах тут же смёрзлась. Симон Тхонг легко похлопал меня по плечу, показывая рукой в перчатке с меховой опушкой на залитую солнцем горную седловину.

- Не падайте духом, коллега. К полудню мы будем на перевале. Там ждёт проводник и мулы, присланные монастырём. Оттуда до долины рукой подать.

Его худое смуглое лицо сморщилось в улыбке. В гривастом капюшоне из песцового меха он походил на седого гамадрила.

- Я готова подать руку сейчас же! - закричала Вестигар, прижимаясь к Дакертис. Обе фахтезианки залились звонким смехом, даже горы певуче завибрировали в такт.

- Тише! - лейтенант Каридж глянул на развеселившихся женщин, сурово сдвинув брови. - Обвал хотите вызвать?

Давясь смехом, фахтезианки уткнули лица в меховые воротники друг друга. Никерон, который всё это время, запахнувшись в чёрный плащ, молча сидел на камне, поднялся и кивнул лейтенанту Кариджу. Тот повернулся ко мне, протягивая тяжёлый ледоруб.

- Майор, ваша очередь вести.

Ледоруб холодил пальцы. Я зажала его под мышкой и, скользя по насту, двинулась к заснеженному перевалу, озарённому наполовину выбравшимся из-за гор солнцем. Рюкзак оттягивал плечи, пальцы ног в тяжёлых тупоносых ботинках закоченели, а я думала только о том, чтобы не упасть - уж больно твёрдыми и острыми были вокруг камни.

Хорошо бы передохнуть, хоть секунду.

Я упёрлась коленом в угловатую глыбу и, заранее сощурив глаза, подняла голову в надежде определить, насколько мы приблизились к цели.

Щурилась я напрасно. Солнце сгинуло за пологом грязно-сизых облаков, а синее до сих пор небо сделалось дымным, мутно-серым. Невесть откуда налетевший ветер кинул мне в лицо пригоршню снежной крупы, и глаза снова замутились слезами. Я отёрла лицо рукавом, налипшие на ворс меховой оторочки кристаллики льда царапнули щёку.

Сгущались сумерки, над перевалом клубилась белёсая мгла, ветер крепчал с каждым вздохом, грозя свалить с ног. Пришлось опуститься на колени, и только тогда, обретя более-менее надёжную опору, я рискнула оглядеться.

Вьюжистая занавесь протянулась от одного горного хребта до другого, и сколько я ни всматривалась, не различила в снежной круговерти ни одного человеческого силуэта. Вой ветра заглушил мой крик. Я скорчилась между низких валунов. Порывы били с разных сторон, плясали вокруг белыми вихрями, словно насмехались. Пришлось согнуться, поглубже натянуть капюшон и загородить лицо руками в меховых рукавицах.

Злобный ветер скоро продрался сквозь толстую доху, прогрыз термозащиту комбинезона. Сначала едко покусывал плечи и поясницу, а потом вдруг обрушился ледяной лавиной, так что дыхание застыло в лёгких. Я плакала от безнадёжного отчаяния, ресницы смёрзлись и не хотели разлипаться, щёки покрывал лёд.

Но нельзя было долго сидеть на месте. Навалившись животом на островерхий камень, я выбралась из своего жалкого укрытия и, не чувствуя рук и ног, ничего не видя, наугад поползла туда, где мне помнилась высокая скальная глыба.

Сколько времени прошло - десять минут, час? Буран глодал меня, как голодная дворняга глодает кость. Несколько раз я обессиленно замирала, уткнувшись лицом в снег, но страх умереть вот так - в изматывающих тисках стужи и ветра - толкал меня вперёд.

Наконец сквозь вселенский снежный рой проступило пятно тьмы. Отчаянный рывок - и скала передо мной.

Я долго ползла вокруг, касаясь плечом спасительной тверди, пока не отыскала укромный уголок, куда не доставал мучитель-ураган.

Что с остальными? Живы ли они?

В такую погоду искать нас никто не станет. Можно сбросить с плеч рюкзак, завернуться в спальный мешок, обложиться "угольками", закусить питательной массой... Ну и что? Сегодня я продержусь - а завтра? Всё равно в одиночку мне отсюда не выбраться, так стоит ли продлевать агонию...

Теперь, когда ветер уже не терзал меня, побуждая к поиску убежища, я почувствовала, что не могу и не хочу больше двигаться. Я положила голову на руки и закрыла глаза. Вот приятный конец - я просто засну, как все замерзающие, и вечный сон мой будет уютным и тёплым.

- Катер "Ньюннгун-нот" вызывает майора Фенгари. Майор, видим вас на мониторе. Приготовьтесь к телепортации.

Луч света пропорол снежную пелену, и я рассыпалась на атомы. Мне было не тепло и не холодно - меня просто не стало.

Глава 6. Явь страшнее снов

Наверное, я была близка к инфаркту. В груди тикала бомба, пробуждение прервало отсчёт за мгновение до взрыва. Но контакты всё ещё замкнуты. Одна искра - и я отправлюсь на свидание с дедушкой Тхонгом...

Я приняла душ, растёрла перед зеркалом лицо, чтобы согнать с щёк мертвенную бледность. Удивительно, а мне казалось, что я красная как рак. Сердце вздрагивало и замирало. Голова кружилась, по телу бегали мурашки. Бдительный компьютер счёл моё состояние опасным и предложил связаться с врачом. Я послала его к чёрту.

У меня был свой, личный целитель, который, я знала, сегодня не откажет мне в помощи.

Правда, Сэнси? Ты всё можешь!

В глубине сознания здравый смысл поразился абсурдности затеи - обратиться за лечением к кукле.

Ничего, успокоила я его, сумасшедшим не возбраняется. Наоборот, для нас, психов, это в самый раз.

Красавица Невеста, одинокая, покинутая друзьями, глядела на меня - в меня - озёрами серебряной безмятежности, гася боль и недомогание, как вода гасит огонь... Слабость отступила, давление и пульс пришли в норму - Арти подтвердил. Всего через полчаса я ощутила себя достаточно бодрой, чтобы пережить ещё один день со всеми его волнениями и неизбежной суетой.

Но когда Мумис попросил встретиться с ним на Поднебесной, мне захотелось обратно в ледяной ад с Кариджем и Тхонгом. "Нет, - настаивал медиатор, - отложить нельзя. Мне нужно увидеться с вами по чрезвычайной надобности. Прошу вас, это займёт всего пару минут". Если не брать в расчёт сборы, пересадки с лифта на лифт и толкотню среди возбуждённых праздником ксенов.

Что-что, а уговаривать Мумис умел. Я не нашла подходящих слов для отказа...

Над площадью висела радуга, вдоль неё ходили золочёные облака. А внизу клубилась и гомонила привычная толпа, которой было наплевать на взрыв в дипломатическом секторе и на чрезвычайное положение первого уровня. Ментокорд объяснил: только боевая тревога предусматривает запрет на свободное перемещение и массовые скопления гражданских лиц. Гости должны чувствовать себя вольготно, если мы хотим, чтобы они несли плокты и ичжагурисы в казну "Четвёртого неба".

Интересно, кто это придумал - Ангарта Хайимо, Джейд Бар или сам Дерет? Вы не прикидывали, господа, сколько денег потеряет "Четвёртое небо", если в центре этого столпотворения взорвётся всего одна маленькая ручная гранатка? Чужаки побегут со станции, как крысы с тонущего корабля, и неизвестно, сколько потом рискнут вернуться.

Едва выйдя из лифта, я сразу же угодила в остервенелую толчею. Это не ПП, а настоящий ПДП - Последний День Помпеи. Сейчас всё содрогнётся, хлынет лава и повалит пепел. Кто-то вложил мне в руку карточку с пёстрой картинкой. Искать урну посреди светопреставления не имело смысла. Я сунула карточку в карман. Придётся работать локтями. Не люблю я этого...

Мумис назначил мне встречу возле скульптурной композиции под названием "Арфа Эола", но когда я, измочаленная, как сноп, пропущенный через молотилку, прорвалась к стройной ладье с парусом из серебряных струн, медиатора на месте не оказалось.

Я послала ему вызов. Он не ответил.

Минут десять я болталась вокруг "Арфы", служа боксёрской грушей для толкающихся прохожих, и уже собралась уходить, когда кто-то шепнул в самое ухо:

- Селена...

Это был Мумис - выпуклые глаза-сливы блестят, подвижные губы изогнуты в улыбке.

- Вы с ума сошли! - взвилась я. - Нельзя так подкрадываться! На меня только вчера напали...

- Знаю-знаю, - скороговоркой отозвался нун.

Кажется, он понял свою оплошность. Улыбка перетекла в виноватую гримасу, в глазах стояло тревожное выражение. И держался он как-то странно. Я привыкла к его свободной, неспешной манере человека пожившего и знающего себе цену. Но сегодня Мумис сгибался, будто хотел скрыть свой рост, воровато озирался, двигался суетливо.

- Что случилось, медиатор? - прокричала я.

Не переставая натянуто улыбаться, он покачал головой.

- Вот, возьмите, - Мумис наклонился вплотную к моему лицу, нащупал кисть руки. - Обязательно приходите.

- Куда? - в ладони оказался желтоватый клочок полимерной бумаги.

Нун поспешно сжал мои пальцы в кулак.

- Не здесь. Доверьтесь мне... И не мешкайте. Вам всё объяснят. А мне пора. Я всего лишь человек и должен позаботиться о своей безопасности. До встречи! - он сделал шаг и слился с толпой. Сегодня это было особенно легко.

Сверху раздался пронзительный клёкот. Из-под облаков прямо мне на голову падал разукрашенный фруктами и ягодами птерозавр, крича о пользе универсальных витаминных коктейлей от фирмы "БиоМио".

Инстинктивно пригнувшись, я спрятала бумажку в карман. Что за тайны мадридского двора? Вроде я не сплю, а бред продолжается. Или Мумис сошёл с ума? Подцепил от меня вирус помешательства и с непривычки полетел с катушек прямо под откос...

В голове чирикнул коммуникатор ментокорда, и прозвучал голос, от которого всё во мне обмерло: "Фенгари, на два слова".

Дерет ждал в открытом кафе на эспланаде, где сто лет назад мы сидели с Сирин и Ту. Многие знали его в лицо. Из-за соседних столиков косили взглядами, шушукались. Двое юрвелиан подошли поздороваться - он милостиво кивнул в ответ. Мерзавцу нравилось быть в центре внимания. Я бочком втиснулась к нему за стол - кролик, пришедший на обед к удаву. Он отставил бокал с алым напитком и посмотрел на меня.

- Вы говорили с Мумисом. Что он вам дал?

Ого! Как сказала бы Алиса, всё страньше и страньше.

- Не знаю. Какую-то рекламу.

Я опустила руку в карман, где лежали рядышком две бумажки почти одного размера: мягкая, свёрнутая вдвое, и жёсткая, глянцево скользкая. Я достала жёсткую.

На блестящей картонке переливались непонятные символы.

Обратная сторона полыхнула флюоресцирующей надписью на галаксе: "Огненное шоу сестёр Грумани. Головокружительные трюки. Полный эффект присутствия. Только сегодня. Одно представление. Не пропустите!"

Дерет повертел карточку в руках, подозрительно сощурился и вернул мне.

- Наверное, стоит посмотреть, - сказала я. - Медиатор заботится о моём культурном просвещении. Сначала посоветовал сходить в канжагианский театр. Теперь это.

Карзд скептически хмыкнул:

- Занятно. Ту подозревает его в нечестной игре. Похоже, наш добрый Мумис трудится на два лагеря.

Идея показалась мне дикой.

- Не верю. Ерунда какая-то!

С другой стороны, если задуматься...

Дерет коротко хохотнул:

- Рад, что вы перестали меня бояться.

Сердце отсчитало: раз, два, три.

- Я не перестала. Но вы только маленькая частица кошмара, в котором я живу, хотя и стали его первопричиной.

Глаза премьер-администратора сузились и на долгую минуту впились мне в лицо. Я сделала вид, что изучаю меню. Вот напиток с актуальным названием "Взрывная смесь". Может, попробовать?

Я знала, что пыльнокожий не спустит мне дерзости. Но, дав волю своему языку, я на пару секунд испытала забытое чувство свободы... и, клянусь, оно того стоило! Теперь мне предстояло вытерпеть заслуженную порку. Сейчас карзд грохнет кулаком по столу, а потом гаркнет так, что я заикой стану...

Губы Дерета тронула усмешка. Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

- Признайте, Фенгари, задумка была недурна. И даже мелкий улов лучше никакого. Пусть рыбка пока и ускользнула.

Он говорил так, словно я знала, о чём речь. Я постаралась не выказать удивления.

- Через десять минут, - Дерет наблюдал за мной и всё потягивал, потягивал своё кроваво-красное пойло, - у меня официальная встреча в юрвелианском культурном центре. А пока нам надо решить, что делать с вами дальше. Раз уж мы говорим без обиняков, признаюсь, мне больше незачем кормить вас. Второй раз на одну и ту же наживку никто не клюнет. Но в качестве компенсации за синяки я дам вам пару дней на размышление. Найдите причину, по которой я должен оставить вас на станции, и я обещаю подумать.

Я не знала, что лучше - рассмеяться ему в лицо или послать к чёрту. Я ни за что не задам вопрос, которого он так ждёт, не буду с надеждой и мольбой заглядывать в наглые прозрачные гляделки, повторяя: "Вы отпустите меня домой? Правда, отпустите?"

На мгновение я представила себя на Земле. Пускай психушка. Это ненадолго. Я же не буйная. Буду хорошо себя вести, слушаться врачей, и мне позволят жить дома, с родителями. Папа с мамой будут сдувать с меня пылинки и оберегать от волнений...

Не дождавшись ответа, Дерет встал из-за стола.

- Пройдёмся.

Столпотворение на площади не стало меньше, но перед царём, богом и дьяволом "Четвёртого неба" сама собой прореживалась тропка, широкая ровно настолько, чтобы пройти, не задевая никого плечами.

Юрвелиане завершали свой праздник фейерверком дешёвых, а то и бесплатных аттракционов. Прямо у нас на пути толпа окружила игровую площадку - над головами вздымались разноцветные языки дыма и столбы искр. Через сенсоры я заглянула за плотную стену тел: две гетрисские женщины в белом трико, рыжая и брюнетка, жонглировали сгустками пламени и ходили колесом в огненных обручах.

Внезапно у брюнетки загорелась спина. Она завизжала, бешено вертя головой и хлопая себя по плечам. Рыжая бросилась тушить, и в одно мгновение трюкачки вспыхнули единым мощным факелом. Толпа ахнула, отшатнулась. Но ревущий красно-жёлтый столб опал, и четырёхрукие женщины явились невредимыми, как пара индуистских богинь - только их трико стало чёрным, а на лицах, в тщательно выверенных местах, появились пятна сажи, удачно дополнившие инфернальный макияж. Зрители восторженно взревели. Я отключилась от сенсоров. Всё ясно. Сёстры Грумани завлекают публику на вечернее представление. Словно без них на Поднебесной мало кавардака.

Поодаль, прижавшись спиной к колонне, одинокий музыкант с отрешённым видом играл на духовом инструменте, похожем на флейту. Заострённым смуглокожим лицом он напоминал ласку. Чёрные, без белков, глаза ловили блики света, как фантастические агаты. Длинные волосы двумя потоками спускались на грудь, худое тело терялось в свободном одеянии. Я не знала, к какому виду он принадлежит, молод он или стар, даже мужчина передо мной или женщина. Не знал этого, похоже, и ментокорд.

Шум и галдёж заглушали музыку. Лишь подойдя вплотную, мы расслышали нежную и щемяще печальную мелодию.

Песнь увядания. Поминальная в память о навеки прошедшем счастье.

Дерет не отошёл сразу, а остался стоять, не шевелясь, и с застывшим лицом. Музыкант играл самозабвенно, закрыв глаза и не обращая на нас внимания. Миска у его ног была почти пуста.

Он закончил одну пьесу и начал другую.

Упущенный шанс. Точнее, шанс, который вот-вот будет упущен. Если...

Дерет полез в карман, бросил в миску горсть ичжагурисов. Вероятно, стаккато шариков по металлическому донышку достигло слуха музыканта, потому что он открыл глаза и посмотрел на нас, но не прервал игры и не сказал ни слова столь щедрым почитателям своего таланта.

Мы пошли дальше, протолкнувшись мимо бурно спорящих о чём-то кёбайян.

- Интересно, - прокричал Дерет мне в ухо, - есть ли у него разрешение играть здесь?

- Неужели вы сдадите его Ту? - прокричала я в ответ, ужасаясь от того, что перешучиваюсь с чудовищем.

- А это идея, - Дерет засмеялся. - Тогда я заставил бы его играть только для меня!

Он мог бы сделать это, подумала я. Он любит власть больше, чем музыку.

Или я ошибаюсь, видя в нём машину подавления в человеческом обличье? На самом верху всегда одиноко. Грустит ли он. Сожалеет ли о том, что упустил в жизни. Оплакивает ли, хотя бы безмолвно, свои потери. Что в его душе откликалось на плач тихой флейты?

Я обернулась - и вздрогнула. Чудо-музыкант исчез. На его месте сидел лягушёнок-кррыжж, вперив в меня скорбный мутно-голубой взгляд.

Через двадцать шагов Дерета перехватила троица разряженных юрвелиан. Он ушёл с ними, на прощание бросив через плечо:

- Развлекайтесь, Фенгари. Вы заслужили.

Неприятная многозначительная улыбка, брезгливое подёргивание краем рта - и я осталась одна. Хвала звёздам. Сейчас поднимусь к себе, упаду в кровать...

- Селена! - звучный баритон пропорол праздничный гвалт. - Селена!

Джейд Бар протискивался ко мне сквозь сутолоку у рекламного стенда юрвелианского Торгово-промышленного объединения, где бесплатно раздавали движущихся меховых зверят. В зверятах были спрятаны чипы, сулящие умопомрачительные скидки на юрвелианские товары.

- Селена, чёрт побери, почему ты меня избегаешь? - Джейд Бар спикировал на меня горным орлом, из-под сросшихся бровей сверкнули глаза-уголья. А я была маленькой-маленькой мышкой, мечтающей добежать до норки. - Мне не позволили навестить тебя в медчасти, все мои вызовы оставались без ответа. Я думал, ты совсем плоха. А ты разгуливаешь по Поднебесной как ни в чём не бывало!

- Так ты расстроен, что я не лежу при смерти?

У Бара забавно вытянулось лицо.

Ну, полно, Джейд, разве ты не знал, что сумасшествие снимает все психологические барьеры. Я говорю, что думаю, и это сходит мне с рук. Вот и сейчас сойдёт, верно?

- Господи, - выдохнул Бар, - конечно, нет!

И отколол номер: сгрёб меня в объятья да стиснул так, что дух из груди вышибло.

- Пусти, - просипела я. - Кости переломаешь. Меня же только что залатали.

Он разжал руки.

- Прости, я не хотел. Тебе больно?

- Уже нет.

Я сделала шаг назад, и он тут же цепко облапил меня за плечи.

- Не убегай. Нам надо поговорить.

- Что, посреди этой чехарды?

Два гетрисских подростка остановились, с любопытством глядя на нас и подталкивая друг друга всеми четырьмя локтями. Бар скорчил им рожу. Подростки захихикали.

- Хорошо. Давай пойдём и где-нибудь сядем. Только не говори, что ты устала или что у тебя нет времени!

В толпе мелькнула пламенно-снежная униформа ашби Лугхе. Рядом с ней вышагивал, кутаясь в чёрный плащ, адъютант главы делегации ГежАнЦви. Немодийцы были на расстоянии окрика. Я невольно подогнула колени, пытаясь спрятаться за спинами гуляющих. Теперь я поняла, почему на самом деле научилась дерзить Дерету. Тут бродят звери пострашнее.

- Селена, в чём дело... - начал Бар и осёкся. - А, эти.

Он проследил за немодийцами взглядом.

- Переговоры фактически сорваны. Скоро они уберутся восвояси.

Уверенно пробиваясь сквозь толпу, как два боевых фрегата сквозь скопление рыбацких лодчонок, Лугхе и ГежАнЦви скрылись в боковом коридоре. Отчасти я была им благодарна: появление немодийцев отрезвляюще подействовало на Бара. Он перестал тискать моё плечо и разыгрывать из себя отвергнутого любовника. Но было ясно, что отделаться от него не удастся.

Мы двинулись к выходу с площади. Коридор, в котором исчезли немодийцы, был ближе, но мы выбрали соседний...

Мать-Земля, опять! Прямо на меня нёсся тарк с вытаращенными глазами и вздутым трубой хоботком.

Бар выдвинулся вперёд, рыцарски приняв удар на себя. Хлипкий ксеноид схватил его за грудки. Клёкот и визг слились в отчаянное:

- Они... убили его!

Луковичная рожа пошла тёмными пятнами.

- Кто? - спросил Бар.

- Кого? - спросила я.

Хоботоротый махнул рукой, и бравый советник ринулся в указанном направлении, как охотничья борзая. Тарка он толкал впереди себя, возвещая по открытому каналу ментосвязи:

- Службе безопасности! Убийство!.. В третьем поперечном...

В третьем поперечном коридоре располагались частные фантоматы, все в огнях и голографических картинках. Тарк встал столбом возле двери, обрамлённой с одной стороны лобзающимися парочками, с другой дерущимися мордоворотами. И от тех, и от других летели искры. На табло горел оранжевый огонёк "занято". Тарк ткнулся в огонёк носом - и отпрянул, как ведьмак от инквизитора.

Бар сцапал его с ловкостью заправского сыщика.

- Здесь?

Ксен бессмысленно трепыхался в его руках.

- Мой дракот...

Лучше было дождаться молодчиков Ту, но ярбианин уже отдал команду запирающему устройству. Створки начали раздвигаться...

- Селена, отойди!

Бар подскочил к двери, выставив вперёд правую руку. Из-под отливающего муаром рукава высунулась желтовато-серая головка симбиотического оружия.

Тарк прислонился лбом к стене и, обхватив голову узловатыми клешнями, медленно сполз на колени.

В конце коридора уже маячил Ту во главе маленького штурмового отряда. Быстро они! Но Бар не стал ждать - пулей влетел в голографическую кабину. Я заставила себя броситься за ним и опять угодила в раскинутые объятья. Ярбианин буквально вынес меня из фантомата обратно в коридор.

Он не знал, что я уже убивала таким способом - во сне. Я заставляла тела взрываться, разлетаясь не ошмётками даже - брызгами. Они не были преступниками или врагами. Добропорядочное бейрийское семейство. Случайные люди, оказавшиеся в неподходящем месте как раз в тот момент, когда я пришёл, чтобы... Когда я пришла...

Ту, будто струйка дыма, протёк мимо нас. Один из его людей вошёл следом, другой остался у входа, третий взял тарка за шкирку. Остальные рассредоточились по коридору, сгоняя в кучу прохожих. Бар попытался прижать мою голову к груди.

- Убери руки! - буркнула я в пропитанную парфюмерными запахами ткань, под которой ощущалось горячее твёрдое тело.

Советник крепче стиснул мой затылок.

- Не смотри туда.

- Джейд Бар, не изображай из себя няньку! - мне кое-как удалось вывернуться.

Дверь соседнего фантомата приотворилась - в щели показалось бледное лицо и пропало. Я слышала, как Ту приказывал перекрыть коридор силовыми полями и блокировать помещения, у которых были дополнительные выходы. Вряд ли он найдёт там убийцу, но уж свидетелей - наверняка.

Идон задал Арти несколько вопросов, проверил показания сканеров, связался с Вестигар, оставшейся в управлении, потом вышел в коридор и остановился, ни на кого ни глядя и озабоченно хмурясь.

Компьютер показывал, что представление ещё в разгаре, и в голокабине находится офицер императорской гвардии Тведаг - живой.

- Гиннед, отпусти его, - велел Ту агенту, который исполнительно выкручивал руки тихо стонущему тарку.

Хоботоротый встал на четвереньки, постоял так, приходя в себя, затем поднялся на ноги и, будто в трансе, побрёл к открытой двери голокабины. Бар преградил ему путь, но неохотно посторонился по знаку шефа-претора, который наблюдал за тарком с большим вниманием. Советник вильнул бровями и тоже уставился на ксеноида, перестав загораживать от меня место преступления.

Кабина была сплошь в тошнотворных потёках. Тарк застыл на пороге, качнулся назад, потом вперёд, снова назад и вдруг с истошным воплем повалился на пол. Ту за шиворот выволок его наружу, приказав Арти запереть дверь в кабину.

Слава богу...

Воздух хлынул в горящие огнём лёгкие - я только сейчас поняла, что всё это время сдерживала дыхание. И комковато-кислую тошноту, от которой саднило горло.

Что бы ни вспомнилось зинну Себейку, пролезшему в мою голову из снов Тхонга, я - не он, я не умею убивать, и вид кровавой бани заставляет меня холодеть, теряя опору под ногами... Сны учили, что смерть всегда рядом, но этот суровый опыт принадлежал иной части моей личности, которая молчала сейчас, оставив изнеженную и ранимую душу Селены Фенгари один на один с вопиющей мерзостью реального мира.

На крик из дверей посыпались зевками, загалдели, прыская вопросами: что? где? почему? по какому праву? Два десятка любопытно-испуганных глаз следили, как тарк катается по полу, глухо завывая и царапая себе голову. Ту приказал всем оставаться на местах и готовиться к допросу. Самых ретивых для острастки пригрозил посадить под арест. Но лишь когда песочно-голубые архаровцы взяли под руки пару вип-фабиан, нагло лезущих ко входу в фантомат, стая ротозеев с возмущённым ропотом рассеялась.

Ту опустился на одно колено возле затихшего тарка. Позвал по имени - что-то вроде Хелькуа. Хоботоротый не откликнулся. Тогда, рванув за пучок волос на луковичной макушке, шеф-претор запрокинул тарку голову, вынудил глядеть себе в лицо.

- Это ты сделал? Ты убил своего дракота?

Тарк дёрнулся, остекленевший взгляд ожил и полыхнул гневом:

- Нет!

Ту выпустил куцый оселедец.

- Но ты знаешь - кто.

Это был не вопрос, а утверждение. Тарк яростно мотнул башкой:

- Нет!

- Но ты подозреваешь, кто это мог быть.

- Я ничего не знаю! Оставьте меня! Дайте скорбеть в покое!

Ту сжал ему виски и наклонился, приблизив своё зеленоватое глянцевое лицо к луковичной роже:

- Разве ты не хочешь, чтобы мы покарали убийцу?

- Вы всё равно его не найдёте! - взвизгнул тарк.

- Почему?

- Потому что вы не будете искать! Потому что вам всё равно... вам выгодно, чтобы нас убивали и унижали! Вы бы всех нас уничтожили, дай вам волю!..

Я не успела понять, что сделал Ту, но тарк вдруг умолк и замер, уставясь в пространство невидящими глазами. Идон поднялся, отряхнул колено. Тарк остался стоять на четвереньках. Из полуоткрытого рта свисали нити слюны.

- Саттон, доставьте его в изолятор. Госпожа Фенгари, господин Бар, мне потребуются ваши показания. Ривер, организуйте опрос свидетелей. Начните с тех, кто в коридоре. В фантоматах народу немного, но сюда выходят два казино и хайфельская курильня. Вызовите группу Лайк-мьера, вам понадобится помощь.

Я едва успела окинуть взглядом Кантемира Саттона во плоти: кряжистый, с подбородком-кувалдой и русым бобриком над широким лбом... Типичный коп. Торчал перед глазами минут десять, а я не признала! В восприятии Латриша он выглядел старше, сложением походил на медведя, а лицо было, пожалуй, человечнее, живее...

Саттон повернулся ко мне спиной, и я забыла о нём: в однообразие песочно-голубых мундиров огненным вихрем ворвалась Вестигар. Подлетела к Ту и звонко зачастила:

- Результат сканирования - отрицательный! Никаких признаков дисраптерного оружия. Правда, на мурруанском, кёбайянском и немодийском судах есть что-то подобное, но все они задержатся ещё минимум на три дня, поэтому я пока не стала ничего предпринимать... Привет, Селена. Советник Бар...

Ярко-голубые глаза озорно блеснули. Звёзды, неужели она кокетничает в такой момент!

- Хорошо, - сказал Ту. - Возьмите на себя игорный дом "Ао-Твол". Я скоро присоединюсь к вам. И поторопитесь: мы не можем задерживать людей слишком долго.

Он взглянул на нас с Баром.

- Прошу вас, расскажите, что произошло.

Мы стояли напротив открытых дверей игорного дома, где работала Вестигар. Ту выслушал нашу короткую историю и умчался догонять вчерашний день. Шефа-претора явно глодала досада: он не поспевал за событиями. Враг действовал, а он только реагировал. Вероятно, поэтому никто не гнал нас с места преступления. Ту забыл распорядиться, а мелкая сошка не решалась самовольничать, полагая, что мы можем ещё понадобиться начальнику.

Бар сжал мой локоть и тихо спросил:

- С тобой всё в порядке?

Я кивнула, не разжимая губ. Чтобы не нагрубить. И ещё, чтобы не выпустить тошноту, которая стояла теперь у самой гортани. Я не знала, кто напал на меня в складском коридоре. По всем признакам, тарк. Или гуманоид, пытавшийся сойти за тарка. Он мог убить меня, а потом спокойно прикарманить шар. Но предпочёл не брать греха на душу. Даже если это был Тведаг, он не заслуживал смерти. Тем более такой.

Из-за спины Бара я увидела немногое - остальное дорисовало воображение. Кровавое месиво, - стекающее по стенам, хлюпающее на полу, - всё, что осталось от надежд, мечтаний, заблуждений, желаний и страхов человека, только на треть успевшего прожить свою жизнь. Сейчас, здесь, среди притихших, сгрудившихся в боязливые группки существ, мог скрываться его убийца, сделавший всё для того, чтобы остаться не пойманным.

Из дверей густо тянуло химией. Ноздри Бара дрогнули:

- Неудачная смесь.

- Что? - не поняла я.

- Ингаляционные наркотики.

Нырок в систему наблюдения - и я внутри. Разномастные лица, морды, рыла в пятнах цветных огней. В воздухе каменной завесой - напряжённость. Кто-то зол, кто-то снедаем любопытством. Лишь вип-фабианская парочка беспечно хихикала в уголке, сидя на широком квадратном пуфе. Две цепочки таких пуфов крест накрест пересекали зал, деля пространство на четыре треугольника - красный, синий, жёлтый и зелёный. На низеньких столиках, разлинованных, как древние школьные тетради, валялись игровые кубики.

В центре зала в столбе белого света парило голографическое изображение Тведага в полный рост. У меня мурашки пробежали по загривку - таким живым и настоящим казался тарк.

Под Тведагом на круглом подиуме покоилась тёмная масса плоти и волос. Свикл. До сих пор я видела свиклов только на картинках в каталоге. Этот, как уверял ментокорд, служил местным крупье. Его щёки-пузыри со свистом вздувались и опадали, паучьи лапы нервно двигались, четыре выпуклых глаза ворочались, следя за Вестигар, которая бесстрашно стояла в полуметре от широкой пасти и даже позволила себе слегка наклониться вперёд. Пока свикл лежал, фахтезианка была выше него на голову, но если он вздумает подняться...

- Я не шучу, - говорила Вестигар с напором, - речь идёт об убийстве. Если не хотите, чтобы вашу лавочку прикрыли до конца следствия, постарайтесь что-нибудь вспомнить.

Волосатая туша всколыхнулась, разомкнула чёрные мягкие губы (Вестигар и не подумала попятиться) и разразилась громким чавканьем, переходящим в птичий щебет:

- Наше восхищение властительным особам, наше почтение, наши извинения и наша обида оскверняющему эти стены подозрению, мирные стены, не знающие дурных взглядов, наши извинения, наша надежда, принимающая недоразумение, наша надежда, открывающая двери.

Ни разу ещё я не слышала такого скверного перевода - значит, понятийная система свиклов астрономически далека от нашего образа мышления. Но денежки этот тип любит не меньше гуманоидов. Иначе с какой стати ему подвизаться в казино?

- Мы не сомневаемся в вашей порядочности, - отозвалась Вестигар, сменив гнев на милость. - Возможно, кто-то из ваших подчинённых недавно видел Тведага или случайно что-то знает о его делах. Чем скорее у ваших ребят развяжутся языки, тем раньше мы оставим вас в покое.

Свикл завращал глазами и жалобно, по-журавлиному, курлыкнул. Пожалуй, бояться его и впрямь не стоило. Вестигар отвернулась.

Агентам, которые опрашивали гостей, повезло чуть больше.

- Пожалуйста, мадам. Вы знаете этого человека?

- А раньше вы его не встречали? Он часто захаживал сюда?

- Разумеется, вы можете жаловаться, хотя не думаю, что у премьер-администратора найдётся для вас время. Его заместитель? Уж он-то наверняка не станет вас слушать. А впрочем, можете попытаться.

- Так, значит, вы ничего на знаете?.. Нет, уверяю, вам ничего не угрожает.

Трое завсегдатаев признались, что не раз замечали Тведага в игорном доме. Охианка, маленькая, тонкая женщина с длинным носом, нависающим над пухлой губой, кивнула, не дожидаясь вопроса:

- Да, я видела, как он вошёл в фантомат. Или скорее, прошмыгнул. Суетливо, с опаской. Я как раз направлялась в казино, - её узкое лицо заливал охряный свет, большие раскосые глаза спокойно смотрели на офицера-землянина. - Чуть раньше я встретила другого тарка - молодого человека весьма нервного вида. Он несколько раз оглянулся и свернул в радиальный коридор.

- Вспомните тот момент, когда Тведаг входил в голокабину, - попросила Вестигар. - Вы не заметили, шоу было уже запущено?..

- Нет, насколько я могу судить. Мне ничего не бросилось в глаза... Нет, постойте! Мелькнуло что-то яркое, будто праздничный флажок, но так коротко, что я опасаюсь, не был ли это обман зрения.

- Немодийская форма, вот что это было, - пробасил с соседнего пуфа усатый пхинианин. - Я их сразу приметил, этих двоих. Да они особо и не таились. Мужчина и женщина. Шли уверенно, по-хозяйски. Как пить дать, они и прикончили беднягу. Ох, помяните моё слово, мы все ещё хлебнём горя с этими наёмниками.

Фахтезианка чуть не заплясала на месте, услышав о Братьях.

В коридоре вновь появился Ту. Вестигар мигом выдуло из игорного дома, и я догадалась: она знала, что шеф рядом, потому что говорила с ним через ментокорд.

Если и возможно подслушать чужой сеанс ментосвязи, то средство для этого мне неведомо. Впрочем, подслушивать и не требовалось. Вестигар вывалила свои открытия на идона прямо у дверей. Даже голос не потрудилась понизить.

- Всё верно, - кивнул шеф-претор. - В восемь сорок семь в фантомат вошли двое немодийцев. Тведаг прибыл в девять ноль шесть. Через тридцать две минуты члены Ордена покинули кабину. Хелькуа сопровождал Тведага, но у фантоматов они расстались. В девять сорок три Хелькуа вернулся к голокабине, открыл её и побежал звать на помощь.

- Но это означает, что кто-то обманул нашего Арти! - воскликнул Бар.

Возмутительно неджентльменским жестом он оттёр фахтезианку в сторону и воздвигся перед шефом-претором гневной Немезидой в мужском обличье.

- Вне всякого сомнения, - голос Ту шуршал, как суховей. - Вам лучше подняться к себе, советник.

- Вы собираетесь предъявить обвинения немодийцам?

- В чём?

- Тарк обнаружил Тведага через две минуты после того, как ушли Братья!

В нетерпении Бар отступил на шаг и снова надвинулся на идона - бык и тореадор в одном лице. Мне вспомнилось, как Ту стоял глаза в глаза с Деретом. Видел бы это ярбианин, знал бы: криком и молнией во взоре начальника службы безопасности не пронять, а все капиталы Консорциума для него что чих в вакууме.

- Это доказывает лишь то, что они там были, - спокойно возразил идон. - С не меньшей вероятностью Тведага мог убить и Хелькуа. Но это предположение легко проверить. Теперь я имею полное право вскрыть блок, установленный в его мозге.

- А в это время немодийцы будут разгуливать на свободе!

- Компьютер следит за их перемещениями. Сейчас они находятся в отведённых им апартаментах.

- И обсуждают удачно проведённую операцию?

- Мы этого не знаем. Согласно договору, их комнаты не прослушиваются.

- Чёрт знает что!

- Успокойтесь, советник. Заверяю, мы делаем всё возможное, чтобы найти убийцу, - теперь в голосе Ту была скука.

- Невзирая на дипломатическую неприкосновенность?

- Благодарю вас за помощь, советник, - сказал идон. - А сейчас позвольте нам заняться расследованием.

Он ловко обтёк Бара и зашагал прочь. Вестигар двинулась за Ту. Бар за ней. Я за Баром.

У выхода из коридора собралась небольшая толпа.

- Скажите, а что, действительно кого-то убили? - мужчина, задавший этот вопрос, больше походил на павиана.

- Да, убили! - громко заявил Бар, протискиваясь между офицерами оцепления.

- Джейд, - тихо сказала я. - Зачем ты это делаешь?

- Что? - рявкнул он. Я прикусила язык, но он всё-таки ответил: - Неужели ты не понимаешь? Компьютер не видел ни Тведага, ни его убийцу и не поднял тревоги, несмотря на то, что работал в режиме чрезвычайного положения.

- Во имя космоса, ты что, обвиняешь Ту?

- Не Ту, - взрыв ярости в тёмных глазах. - Идон вряд ли позволит втянуть себя в преступление.

- Так кого же?

- А ты как думаешь? - он снова пырнул меня взглядом. - Этот убийца не остановится ни перед чем, чтобы добиться своего...

Он наступил на обронённый кем-то ингалятор, из раздавленного баллончика взвилось жёлтое облачко, песочной пылью осевшее на дорогой коже его туфель. Бар выругался, не стесняясь в выражениях, и пинком отшвырнул ингалятор под ноги паре пожилых ангиан. Господи, неужели и этот заразился сумасшествием?

- Джейд, ты можешь ненавидеть Дерета, но обвинять его во всех смертных грехах... Для чего ему убивать какого-то тарка?

Бар остановился.

- А для чего он оставил тебя на "Четвёртом небе", навязал должность Тхонга и заставил искать чёртов артефакт, хотя прекрасно знал, что ты не справишься? Зачем раструбил об этом на всю станцию - как думаешь? Он считал, мы не можем найти шар, потому нас кто-то опередил! Но чтобы извлечь карту, нужен оператор РИПЗ. За этим Тхонга и заманили на Тарк. Они не собирались его убивать. Это вышло случайно. Но тут появилась ты и сразу же заняла место старика. Глядя со стороны, никак не скажешь, что это совпадение. Ты была приманкой. Мишенью. Тот, кто забрал шар, должен был похитить тебя. Или прикончить - если у него есть другой способ добраться до карты. Чтобы ты на своих спиритических сеансах что-нибудь не разнюхала... Когда никто не клюнул, карзд изменил план. Задурил тебе мозги и подсунул фальшивый шар... И этот дурачок попался! - он махнул рукой в сторону фантоматов. - Ты что, до сих пор не догадалась?!

Я понимала, что должна быть оглушена, смята в лепёшку. Но теперь, когда Бар разложил всё по полочкам, мне казалось, что так и должно быть, что это правильно, логично и закономерно - все странности, несуразицы, всё безумие последнего времени сразу разъяснилось. Пожалуй, я даже почувствовала облегчение.

- И давно ты об этом знаешь?

- Нет! - вскрикнул Бар, словно ему отдавили ногу. - Когда я услышал, что на тебя напали, то сложил два и два, а подробности вытряс из своего осведомителя... Неважно. Знаешь, я не удивлюсь, если у Дерета собственные виды на шар, - он лающе рассмеялся. - Эскобар далеко, а здесь, в своей маленькой заморской латифундии, он уже самовластный правитель. И если он сумеет заполучить в своё распоряжение технику древних... Но ему нужны союзники. Кто лучше всех подходит на эту роль? Ну, угадай!

- Ты с ума сошёл.

- Немодийский Орден! - Бар победно гикнул, вращая глазами так, словно и правда помешался. - Они же родственные души... душегубы!

- Подожди-подожди. Если у Тведага были дела с немодийцами, это не означает, что они прикончили его с позволения Дерета. Я понимаю, тебе есть за что ненавидеть карздов, но ты должен признать, что Дерет не воплощение вселенского зла, а всего лишь нечистоплотный человек, действующий в определённых интересах.

- Всего лишь?! - гнев и горечь соединились в его выкрике. - Дерет грязный интриган и беспощадный убийца-человеконенавистник. Знаешь, сколько ярбиан по его приказу было казнено... сколько сослано в ринколитовые рудники, которые на самых захолустных планетах разрабатываются только машинным способом... на заводы-тюрьмы, где люди умирали от голода и непосильных нагрузок? Знаешь, что с восемьдесят девятого по девяносто второй он вывез с Ярбио двадцать тысяч подростков, чтобы пополнить Инопланетный Легион пушечным мясом? Провёл насильственную стерилизацию полумиллиону женщин? Собственноручно застрелил Альгу Линзер, которая при всех обвинила его в геноциде...

Голос советника сорвался, лицо налилось тёмным багрянцем. На нас оборачивались, нас обходили стороной. Но Джейд Бар ничего не видел вокруг себя.

- Ты знаешь, что он организовал специальные лагеря заложников и установил "тарифы возмездия" - двадцать человек за убитого карздианского солдата и сорок за офицера, пятнадцать за члена Инопланетного Легиона, десять за мелкую диверсию, тридцать за крупную, за саботаж - семь... Знаешь, что он уморил десять тысяч человек в Раннских катакомбах?

Мне бы прервать его вопросом: "Если всё так, то почему Дерета не судили как военного преступника? Какими дарами он обольстил Эскобар, что ему позволили отсидеться до конца войны в привилегированном лагере, а после допустили в чиновную когорту, доверили высокую должность, вложили в руки военную мощь, способную сокрушать планеты? Раннский инцидент признали несчастным случаем. Я читала..." Мне бы обнять его и держать крепко-крепко, баюкая утешительным шёпотом, заговаривая боль, как матери заговаривают ушибы маленьким детям... Но я просто стояла перед ним, немая, беспомощная, заворожённо глядя в бездну много глубже и страшнее моей собственной, стыдясь своих мелких эгоистичных мук, томясь неловкостью и мечтая, чтобы он наконец взял себя в руки - лощёный советник Консорциума, делец и жуир, чьё сердце спустя двадцать лет истекает кровью от ран, нанесённых его родине... Такими, как Дерет.

Он умолк вдруг, чуть не на полуслове. Потерянно повёл глазами, отвернулся и побрёл прочь, забыв, что собирался продолжить спор с Ту. Я смотрела ему вслед, и мне было не по себе. До сих пор я не принимала Джейда Бара всерьёз, но, как обмолвился однажды загадочный доктор Мартов, на "Четвёртом небе" всё не так, как кажется. Здесь у каждого есть второе дно, а, может, и третье...

Убийственный взгляд Бара всё ещё жёг кожу. Или у меня начинается жар? Как странно, снаружи горячо, а внутри кусок льда. Знобит... Даже меня Дерет довёл до предела терпения, а Бар не комнатная собачка, которую можно безопасно дразнить, он знает вкус крови. Его, как и Дерета, следует по-настоящему бояться, потому что по обе стороны его ненависти стоит смерть.

Но прав ли он в своих подозрениях?

Дерет и немодийцы. Убийство Тведага. Даже для бывшего карздианского торна это чересчур. А я? Карзд думал, я обо всём догадалась, и хотел посмотреть, как я себя поведу. Или это было своего рода извинение - от железного человека в ячеистой броне?

Весь ужас последних недель... Сейчас я ничего не чувствую, но потом, когда паралич пройдёт, возможно, мне захочется посчитаться с Деретом...

Как же кружится голова. Надо лечь.

Нэй Ктлин Он сказала, что блокиатор вызвал у меня отторжение - такое редко, но случается. Вместо блокиатора пиерианка всучила мне препарат, который "препятствует визуализации сновидений" - так она сказала, объяснив: "При этом все нейрофизиологические процессы, ответственные за развитие сновидений, протекают нормально, ваш мозг, как обычно, генерирует сны, но ваши зрительные и слуховые центры перестают их воспринимать. Иными словами, сны есть, но вы их не видите". Бред какой-то. Но Нэй так и лучилась оптимизмом. Я поблагодарила и, как только она ушла, спустила инъектор в унитаз. Она должна была знать, что я это сделаю. Или нет?

Сегодня я вымоталась до предела, но стоило задремать, как перед мысленным взором замелькали кровавые сцены: немодийцы в надвинутых на лица капюшонах, беззвучно кричащие дети, которые исчезали в огне взрывов или лопались с жутким чмоком, как надувные мячи, - кровавые ошмётки летели мне в лицо. Я лежала без сна, глядя в потолок, омытый бирюзовыми отсветами, и боялась закрыть глаза.

Ту убеждён, что тарк сможет назвать ему убийцу... Голова стала чугунным котелком, догадки лениво жужжали в ней, как навозные мухи над бутербродом с вареньем в знойный летний вечер. Ну и сравнения приходят мне на ум... Воображение тут же нарисовало идиллическую картинку: фруктовый сад под розово-золотым закатным небом, веранда дачного домика, стол, накрытый для вечернего чаепития... Летний вечер на Земле - увижу ли я его когда-нибудь?

Или мне осталось только вспоминать?.. Я рвалась жить собственной жизнью, не желая быть повторением своих родителей. Я скинула с плеч бремя чужих ожиданий в надежде расправить крылья...

Странно. Падать совсем не больно. Только пустота звенит в черепе. Меня использовали. Как бессловесное орудие. Как расходный материал. РИПЗ сделало меня легко внушаемой, ментокорд довершил дело. Интересно, сны тоже были навеяны чужой волей? Не потому ли в последние дни я перестала их видеть, что Дерету больше не нужно промывать мне мозги? Вахад права: бывают падения такие глубокие, что после них уже невозможно подняться, и остаётся только один выход. Но я всё равно боюсь умирать. Как полураздавленная муха, из последних силёнок пытаюсь ползти...

Я забралась в раздел "Сюжеты для релаксации" и вызвала благостное видение: синь, расчёркнутая надвое линией горизонта - высокое лазурное небо и море, плещущее у ног, крупный белый песок щекочет подошвы, кедры стоят на обрывистых склонах, в траве стрекочут цикады... К чёрту! К чёрту эту гнусную лицемерно-фальшивую пастораль!

"Ты живёшь, как растение", - в сердцах бросил отец, приехав однажды навестить меня. А мать молчала, поджав губы, и глядела с укором...

Нервно ворочаясь с боку на бок, я пыталась отогнать навязчивые воспоминания, полные горечи и жалости к себе, и в то же время продолжала складывать их одно к одному, мостя тропинку в день сегодняшний - в ловушку, в тупик... Я паразит. Рождена, чтобы подглядывать в замочную скважину, чтобы смотреть со стороны, как другие ткут гобелен событий, вплетая туда и мою нить...

Я видела Дерета. Словно тигр в клетке, он мерил шагами кабинет. Ту говорил сердито:

- Тарки обращаются со своими людьми, как со скотом! Я начал вскрывать блокировку, крайне осторожно, но вынужден был остановиться. С преодолением каждого крошечного барьера его мозг разрушается. Когда я уберу блок, от разума мальчика останутся руины, среди которых мы не найдём ничего ценного. Как ни парадоксально, единственный способ преодолеть заслон, не повредив нейронные связи, это заставить его рассказать обо всём добровольно. Пока могу сообщить только одно: в смерти Тведага Хелькуа не повинен. Поэтому я его отпустил.

- Вы спятили!

- А через час снова взял под арест. Юный дурень пытался проломить голову немодийцу ГежАнЦви.

- Выпотрошите его, Ту, - прогремел Дерет. - Выпотрошите полностью, даже если его мозг превратится в кашу!

Идон промолчал. Дерет, клацая подошвами, подошёл к нему вплотную.

- Что с ритовианкой?

Шеф-претор брезгливо дёрнул плечом.

- По-прежнему в коме. Я пробовал зондировать её мозг... Типичная марионетка, как мы и предполагали. Нити, ведущие к кукловоду, оборваны, и возвращать её в сознание просто нет смысла.

Он болезненно усмехнулся:

- Игра слов. Возвращать в сознание того, у кого само сознание отсутствует...

Нужное место в отчёте Ту отыскалось само собой: индивидуальный предприниматель Янгва-Агар-Ана, место постоянной регистрации Иктунга, лицензия на свободную торговлю номер такой-то, настоящее имя Вирсин Ко-топ, уроженка Тарка, этническая ритовианка, обнаружена в бессознательном состоянии при обыске частной яхты "Стрела Гега" (данные о классе, массе, оснащении прилагаются) Таркианской державы (владелец Тведаг Дарфст Роннок), в стенном тайнике на третьей палубе (схема прилагается).

Труднее оказалось раздобыть информацию о так называемых марионетках. Пришлось даже остановить запись разговора Ту и Дерета, чтобы сосредоточиться на поиске. Я ведь слышала уже это слово... В тот раз, когда - подсказка! - эти двое обсуждали Раннский инцидент. Но тогда Дерет напугал меня до полуобморока, и я толком не осознала услышанного. Зато теперь...

Чёрт бы побрал моё кошачье любопытство! Я думала, это меня прокрутили через мясорубку, это я натерпелась от грязных игр с моим разумом... А бедной женщине просто переформатировали мозг, будто накопитель компьютера. Кто-то другой жил внутри неё, двигал её телом, думал, решал, действовал, совершал преступления.

Карзды проделывали такие трюки во время войны - живые автоматы с дистанционным управлением становились шпионами, убийцами, диверсантами, камикадзе. Правительство Земли предпочло скрыть от общественности сам факт существования "марионеток", чтобы избежать паники и не спровоцировать охоту на ведьм: что, если друг, прикрывающий тебя в бою, всего лишь оболочка, в которой сидит вражеский лазутчик?

Теперь шеф-претор должен найти кукловода. Но на "Четвёртом небе" тысячи ксенов. Единственная зацепка: неведомый оператор обладает даром внушения. Он может пребывать на станции легально. Телепат, эмпат, аффектор? Зарегистрируйся, время от времени проходи обследования и живи себе не тужи. Будь на виду, чистый как стёклышко, делай грязную работу руками куклы. А если засветился, избавься от инструмента и останешься ни при чём.

Задача оператора состояла в том, чтобы постепенно, путём регулярного воздействия, взять под контроль Вахад. И... меня? Сразу захотелось ощупать голову - убедиться, что она по-прежнему моя.

Мать-Земля! Надо бы послать Ту ещё один анонимный донос - пусть проверит жабу с лягушонком. В своём комичном амплуа уличных прорицателей они могут, не вызывая подозрений, взять в оборот любого. Не Дих-бо ли мерзостным жадным чудищем проникала в мои сны?

В уме сложилась аллитерация: крыжи коршунами кружат...

Я истерически рассмеялась.

Ладно, попробуем отвлечься. Поехали дальше.

- Так её полностью вычистили или какая-то остаточная информация всё-таки сохранилась? - Дерет возобновил прогулку по кабинету.

Шеф-претор глянул на карзда коротко, с неприязнью, и ответил, поджав губы:

- Чистка была грубой и поверхностной. Уверен, мы найдём отголоски воспоминаний о повседневной активности, но ни намёка на личность кукловода. - Идон помолчал. - Мои люди подтвердили выводы Итами и Борта. Система чиста. Ни вирусов, ни следов проникновения. Всё выглядит, как аппаратный сбой - пока необъяснимый.

- Я бы, - отозвался Дерет, - назвал это диверсией. Надо точно знать, где навредить, чтобы Арти одновременно потерял сигнал маячка и упустил из виду хоботоротого. Вам не кажется, что у нас завёлся крот?

Ту отвёл взгляд.

- Вы знаете, с кого я должен начать, - помедлив, сказал он.

Дерет развернулся на каблуках.

- Я имею в виду настоящего крота, Ту! Ищите утечку и не суйте нос не в своё дело.

Шеф-претор посмотрел на него в упор, и карзд сбавил тон:

- Мы с вами договорились, Ту. Это моя операция, и, поверьте, я держу её под полным контролем.

- Тогда почему она... - Ту оборвал себя. - Хорошо. Но я по собственному опыту знаю, как далеко может завести двойная игра.

- У вас всё? - громыхнул Дерет.

Идон поморщился.

- Лугхе и ГежАнЦви утверждают, что не виделись с Тведагом. Немодийцы полностью защищены от ментального сканирования и отлично знают, что достоверные свидетельства их встречи с тарком отсутствуют. Они что-то скрывают, но для того, чтобы понять это, не нужно быть телепатом. Я установил круглосуточное наблюдение за всеми Братьями. Однако...

Серебряные звёзды во тьме. Что мне делать, Сэнси? Я запуталась. Я больше не знаю, что я такое, могу ли я называть себя личностью. Что, если я марионетка, как несчастная Вирсин? Что, если даже сейчас во мне думает и страдает чужой?

Сэнси!..

Ты права, шептали её глаза. Серебряное море, мягкие прохладные волны, свет, обретший вещественность... Ты права. Им всем от тебя что-то нужно. Но ты сама никому не интересна. Они твердят тебе о долге, но что они сделали для того, чтобы претендовать хотя бы на твою лояльность? Они отняли у тебя твою свободу, твой покой, испоганили твой разум, отравили сердце... Чего ещё ты ждёшь? Чего ты ждёшь? Чего?..

Стена качнулась навстречу, ноги будто подрубило.

На четвереньках я отползла от ниши, в которой стояла теперь Сэнсинская Невеста, и доковыляв до кровати, повалилась лицом вниз.

Я никогда не знала, чем она встретит меня - лаской или проклятьем. Никогда не могла угадать. Сейчас я пришла за советом, а она оттолкнула меня. За что?

Госпожа Пантиклияр подарила Вахад несовершенную феццакскую трёхмерку с портретом спасённого вальота. Когда аджерранка любовалась зверьком, на её белёсых ресницах дрожали слёзы.

Засыпая, я увидела лаковую коробочку, пёструю, как звёздное небо. Я надавила на середину крышки. Дно плавно отошло, встав под прямым углом. Изнутри полилось мерцание. В поблёскивающем квадрате, похожем на кусок хрусталя, проявлялось объёмное изображение усатой мордочки со стоящими торчком острыми ушками.

"Ты всё ещё здесь? - с укором мяукнул вальот. - Чего ты ждёшь?"

* * *

Езда верхом не взбодрила Тиаранн и не избавила от мук. Неопытность ли Повелительницы Теней тому виной, или душа царевны отяжелела сверх всякой меры, но нынче и в седле она страдала не меньше, чем на городских улицах. Тень её бежала наперегонки с обманутой колдовством лошадью, которая лихо мчала вперёд, не ведая страха и усталости, во всём послушна воле наездницы. А Туалин беззаботно радовалась свежему ветру и светлому дню, дурманящим запахам трав и изобильным красотам земли, через которую пролегала дорога.

Завидев мрачные ворота Башни, Тиаранн перевела Луку на шаг. Туалин, ускакавшая было вперёд, воротилась и поехала подле неё.

- Башня принесёт тебе облегчение. Не бойся её.

- Я и не боюсь. Просто... хотела спросить, как это вам удаётся - отъединить тень от человека? - Тиаранн ткнула пальцем в серое пятно на дороге, которое корёжилось и раскачивалось, словно гигантский паук, висящий на невидимой нити.

Туалин беспечно пожала плечами:

- Для этого мы обращаемся к нашей внутренней силе и преобразуем её с помощью определённых приёмов, которые сами по себе довольно просты, но их не объяснить в двух словах. Прежде ты должна познать древнюю философию, лежащую в основе тенепревращений. Только если я возьмусь пересказывать её, то не управлюсь и к завтрашнему вечеру, да и, прости, не принято у нас делить это знание с первым встречным.

- Понимаю, - иного Тиаранн и не ожидала. - Но... может быть, ты знаешь, нельзя ли устроить так, чтобы мы с тенью навсегда остались врозь?

- Я пока не обладаю такой властью, - Туалин взглянула на спутницу с несвойственной ей пристальной серьёзностью. - Думаю, Никерон смог бы. Но он не станет этого делать - даже для тебя. И не только потому, что тем самым нарушит Обет. Человек, надолго отлучённый от своей тени... он умирает, Тиаранн.

Тюэрлионская царевна ничего на это не сказала. О нет, она не устрашилась. Покой вечного сна был отныне желанен ей. Но попусту твердящий о смерти достоин презрения, а тому, кто и впрямь решил по своей воле спуститься в ледяные чертоги Грая, не пристало кричать об этом у самых ворот. Тем паче взваливать свой грех на чужую совесть.

Она взглянула на сестру Никерона, не в силах побороть зависть.

- Одного я не пойму: как это вмещает твоя душа зрелую умудрённость ума и неудержимую детскую весёлость? - она потупилась, стыдясь наивности своего вопроса.

Туалин рассмеялась громко и задорно. Тиаранн знала, что смеются над ней, но не чувствовала себя оскорблённой.

- Увы, и на этот вопрос я тебе не отвечу. Такой уж уродилась. А то, что ты зовёшь умудрённостью, есть скорее особый взгляд, которым можно прозреть вещи, сокрытые от обычного глаза. С тех пор, как я научилась видеть тайное, краски стали сочнее, оттенки богаче, красота мира явилась перед мной во всей полноте, и жить на свете стало ещё радостней. Да разве, сколько б наук не вобрал в себя человечий ум, потускнеет от этого синева неба или сияние солнца?

- Может, однажды и потускнеет, - возразила Тиаранн в некой провидческой убеждённости, которой сама не понимала.

Улыбка Туалин померкла.

- Незыблемость бытия заключена в нашей вере. Если она уйдёт, то и мир переменится.

Царевна надеялась, что Туалин уедет сразу после обеда, но Повелительница Теней не торопилась. Она вместе с Тиаранн поднялась в приготовленные для них покои.

- Сегодня вечером мы украсим их лунными цветами!

- Ты решила остаться на ночлег?

Сестра Никерона склонила голову к плечу.

- Уж не думаешь ли ты, что я брошу тебя здесь одну? Разве не вижу я, что Вечнотенная Башня приносит тебе не только облегчение, но и чувство потерянности, одиночества и пустоты?

- Откуда ты знаешь? - прошептала Тиаранн.

Переступая порог Башни, она думала об Иорине и о проклятии, которое он навлёк на Тюэрлион, о Серых Стражах и о долгих веках, тайны которых вобрали эти стены. Только в трапезной она заметила, что подъём по лестнице не вызвал обычного головокружения и одышки. Тяжесть ушла из груди.

Ей показалось странным, что это не обнаружилось сразу, но вслушиваясь в себя, она почувствовала, как там, где было сердце, растёт пустота, и освобождение вдруг лишилось для неё смысла. Всё пропало в этой пустоте: люди, тени, время, долг, страх, надежда, зачем-то трепещущая в её крови, даже ложь. Пропало и забылось. Она словно перестала существовать. Или это тоже лишь грезилось ей?

Живя при дворе, Тиаранн сполна овладела наукой притворства и, хотя не любила прибегать к ней, могла не только скрыть свои чувства, но и ввести в заблуждение самый наблюдательный взор. Сестре Никерона, решила царевна, ни к чему знать, что стены Башни не принесли радости её подопечной. Но Повелители Теней читают в душе, и ничего не утаить от них.

- Так бывает со всеми, - ласково сказала Туалин, держа её за руки. - Это скоро пройдёт. Жаль, счастливой в Серой Башне ты не станешь. Это Место без Теней, без грусти, но и без радости - без сердца, без духа. Здесь можно обрести покой, но не вдохновение. У нас существует предание, будто Великая Мать, из чрева которой вышли боги, заглянула сюда перед тем, как подняться на небо и стать луной. Её необъятная тень накрыла окрестности, поглотив все прочие тени. Земля не хотела отпускать прародительницу, но увидев, что намерение её твёрдо, умолила оставить что-нибудь на память. Когда Великая вознеслась, из огненных недр вслед ей вырвался столб пламени и окаменел от горя, обозначив место, где мать богов в последний раз ступала по земле. А тень её по-прежнему лежит на этих холмах, потому их и зовут Вечнотенными, и взгляд богини-луны всегда обращён к Башне.

- Никерон не рассказывал мне этого предания, - заметила Тиаранн. - Он говорил, что не знает, кто, когда и для чего воздвиг Башню.

- Я не удивлена. Мой брат неохотно берётся пересказывать старые легенды, хотя помнит их лучше многих. Он убеждён, что истинное постижение прошлого нам, нынешним, недоступно, а о том, чего не понимаешь, лучше молчать. Кроме того, ему известно, что в Тюэрлионе культ Лунной Богини под запретом.

- Но тебя это не остановило.

- Я думала, запретное тебя влечёт. Прости, если задела твои чувства.

- У меня нет чувств, - отрезала Тиаранн и хотела отнять руки, но Туалин помешала ей безо всякого усилия, просто поглядев в глаза.

- Если б не было, ты бы так не говорила, - Повелительница Теней улыбнулась. - Тебе лучше?

- Да. Немного.

Царевна отошла, едва Туалин отпустила её, и встала по другую сторону стола, исподлобья уставившись на эрминасскую красавицу. Алмазные крылышки таили в себе угрозу.

- Я не хотела пугать тебя, - обескураженно проговорила Туалин.

- А с чего ты взяла, что я тебя боюсь? - откликнулась царевна намеренно грубо. - Ты указала мне моё место, а я в своей гордыне воспротивилась. Но ты права - я не должна забывать, кто я здесь.

- В тебе говорят злость и обида. И пусть тень твоя сейчас не с тобой, она ждёт тебя снаружи и ловит каждый удар твоего сердца. Когда ты выйдешь и соединишься с ней...

- Я не собираясь выходить, - перебила её Тиаранн. - Я останусь здесь, с моим братом, а ты возвращайся к своему.

- Куда торопиться? Ещё есть время!

- Да - шесть дней. Чего мне ждать? Чуда? Я держалась и боролась, сколько могла - всё бесполезно. Овца не станет есть мясо, а волк капусту, даже если на него накинуть овечью шкуру и запереть в овчарню. Ничто мне не поможет.

Туалин приблизилась и положила руку ей на плечо. На этот раз Тиаранн не попыталась отстраниться, хотя всё ещё была сердита и расстроена.

- Близится праздник Светил, и может статься, Фалаор продлит своё покровительство.

- Зачем? Что ему за прок в моей заблудшей душе?

- Видно, есть прок.

Тиаранн резко обернулась, сбросив с плеча узкую ладошку Повелительницы Теней.

- Какой!

Спокойно и без толики смущения встретила Туалин её пылающий взгляд. Совсем не было похоже, что она проговорилась о страшной тайне.

- Не знаю точно, - ответила сестра Никерона, выждав пару мгновений. - Когда год назад Властелин заглядывал в Зеркало, чтобы прозреть будущее, ты была частью этого будущего. Больше мне ничего не ведомо.

- Так он смотрит в Зеркало?! - в волнении вскричала царевна.

- Провидеть будущее - его долг.

- Теперь я понимаю... Он покарал Иорина за то, что тот посягнул на его достояние!

- Ты ошибаешься.

Голос Туалин лишился всякого чувства, а ясный взгляд стал холоден как лёд. Это заставило Тиаранн взять себя в руки. "И ты была частью его будущего", - звучало в её ушах.

- Однажды я спросила его, зачем нужно Зеркало, если в него нельзя глядеть. Но он не захотел мне ответить, а заговорил об изменении предначертанного, о чистоте души и помыслов... Значит, сам он решается играть судьбами мира?

- Видно, ты невнимательно слушала, коли бросаешь такое обвинение, - сказала Туалин. - Подлинное будущее откроется лишь тому, чей ум свободен от предубеждения, явного и тайного, а для этого необходима могучая воля, мудрость и необоримая сила духа. Ибо в миг, когда сброшено покрывало, грядущее, отражённое в Зеркале, воплощается в настоящем, и его уже не изменить и не предотвратить.

Отважишься ли ты подойти к Зеркалу, зная, что от твоего умения управлять своим разумом зависит будущность целой страны, а то и всего сущего? Стоит тебе отвлечься на мгновение, и кто-то умрёт до срока, а кто-то не родится, и не родятся его дети и дети его детей, и никто не узнает, что было суждено им совершить. Крошечной щели в щите твоей воли довольно, чтобы чьё-то счастье обернулось горем, богатый урожай недородом, ясный день бурей, а мир войной... и кто знает, что последует за этим?

Думаешь, что до срока выбелило его голову? За один взгляд в Зеркало человек платит силами своей души. И мало обычного мужества, чтобы выйти из этого испытания с одной лишь сединой. Теперь ты понимаешь, почему Светила хранят Зеркало от чужих глаз?

Тиаранн устало кивнула. Она не хотела больше слышать о дьявольском зеркале.

- Здесь, в Башне, - произнесла она тихим надтреснутым голосом, - властвует древняя магия... нечеловеческая... безжизненная, как первозданная тьма. Я чую - она что-то убивает во мне. Я должна уйти отсюда, пока не поздно. Ты поможешь мне?

- Я для того и поехала с тобой, чтобы помогать. Но, видно, прав был Никерон, утаив от тебя древнюю легенду. - Туалин вздохнула. - В Скрижалях сказано, что чудесные свойства этому месту придаёт особый свет, исходящий из Лунного Ока, вечно обращённого к Башне. Признаю, природа этого света нам неведома, но под покровом Вечной Тени нет зла. Клянусь Светилами, - Туалин приложила ко лбу медальон. - Веришь ли ты мне?

Тиаранн отвела взгляд. Ни к кому в Эрминасе не питала она полного доверия, но прелестную Туалин обижать не захотела.

- Я верю в твою искренность, - сказала царевна. - Однако ты не можешь знать всего. Род человеческий легко поддаётся обману. А силы, что обитают в Эрминасе, так могущественны и непостижимы, что едва ли кому дано верно истолковать их суть - даже самому Властелину, пусть он и творит грядущее, подобно богу, мановением мысли.

Перед взором Тиаранн на миг предстали строгие тёмные глаза Фалаора. Взялся бы он оспорить её слова?

Туалин досадливо тряхнула головой:

- Почему ты наделяешь злой волей всё, что не можешь объяснить? Откуда в людях по ту сторону гор столько высокомерия? Разве вами сотворён этот мир? Разве вы первые населили его именами? Разве вы не гости в нём лишь на час?

- Так ты поможешь мне? - упрямо повторила Тиаранн.

- Хорошо, - согласилась эрминасская красавица. - Завтра мы вернёмся в столицу.

- Спасибо.

Царевна понурила голову. Нося в сердце тяжесть, она привыкла сутулиться и прятать глаза - даже теперь, когда ничто не давило на плечи, её так и тянуло пригнуться, стать ближе к земле, уподобиться склонённой ветром былинке. Но вопрос, нежданно пришедший на ум, нахмурил её лоб и вынудил медленно поднять взор на Туалин:

- А ответь-ка, почему мы всегда оставляем лошадей за воротами, где тени хоть и бледны совсем, но ещё заметны?

Туалин откинула с щеки золотистый завиток.

- Чтобы не сбивать животных с толку. Птицы и звери воспринимают мир тоньше, чем мы, и они чувствительней к изменениям его свойств. Разуму их не под силу превозмочь душевную пустоту - кони становятся дики и рвутся прочь. К чему зря терзать бедняжек...

Повелительница Теней посмотрела прямо в лицо Тиаранн и мягко улыбнулась:

- Вот ты и уличила меня в злодействе, да?

Тиаранн смутилась. "Почему я не могу, как Туалин, и на открытый упрёк, и на невысказанное подозрение отвечать чистосердечно и правдиво? Что мешает мне - боязнь быть высмеянной или упустить выгоду, которую сулит ложь? Но ложь суть страх - разоблачения, неудачи, позора. А правда, как к ней ни отнесись, остаётся правдой, её нельзя унизить ни насмешкой, ни недоверием. Впрочем, и честность бывает расчётливой, на показ. Что, если несмутимая откровенность Туалин - только уловка? И пусть. Пусть! Я буду верить им, верить всем их словам и обещаниям, не ища подвоха. Ведь я уже приговорена. Сейчас продолжать изворачиваться, искать себе оправданий мелко и недостойно. Пусть они смеются над моим легковерием. Посмотрим..."

- Мне жаль, - сказала она.

С наступлением темноты девушки спустились во двор и через незапертую калитку в воротах вышли на ночной луг. Крупные звёзды гордо сверкали в тёмно-синих небесах, лишь на северо-западе их затмевало белое зарево Силмернаса. Ущербный месяц смотрел с высот немигающим прищуром. Тиаранн незаметно сложила пальцы крестом и пробормотала охранные слова, за которые при просвещённом дворе Дрианга её подняли бы на смех.

- Конечно, башенные стражи не охотники до цветов, - сказала Туалин, сойдя с дороги на траву. - Но наши лошади, должно быть, затопали несколько, а иные сжевали. Сейчас увидим. Погоди-ка, вон там что-то светится!

Она побежала на огонёк, мерцавший по правую руку. Тиаранн стала примечать такие же огоньки повсюду - где ярче, где бледнее. Вслед за Туалин она переходила от цветка к цветку, любуясь серебряными головками, подёрнутыми лунной поволокой. Величиной и формой они были, как маки, но, глядя на них, Тиаранн думала о море, которое знала лишь по рассказам, - о перламутровых раковинах, белых жемчужинах и загадочных кораллах, светящихся в подводных глубинах.

Она так и не сорвала ни одного цветка, ибо слишком благоговела перед колдовскою красой недолговечных лунных созданий. Сердце замирало в груди царевны всякий раз, как пальцы Туалин надламывали тонкий стебелёк, пусть неживой уже, но такой трепетный... У неё снова было сердце. А в руках Повелительницы Теней росло облако бледного света. Когда она наклонялась, её белокурые волосы, уложенные косой вокруг головы, озарялись лучащимся ореолом, в глазах волновались лунные блики, а нежная кожа казалась прозрачной, как лаклонийский фарфор. В дымчатом сиянии луны она была не менее прекрасна, чем в золотом блеске солнца, но сейчас её ангельская прелесть, смягчённая ночной тьмой, ещё острее пронзала сердце.

Глаза Тиаранн наполнились слезами, и она прошептала:

- Лунный цветок... Ты как лунный цветок, Туалин!

Глава 7. Допрос

Найди меня. Пока не поздно. Ощущения говорили, что я лежу в постели, но вокруг кренились страшные обугленные стволы, и ветер свистел между ними, неся с собой смрад болота. Кажется, моё безумие выходило на новый виток.

Но ведь Дерет сказал, что я не нужна ему.

И ты поверила?!

Безликая тень в чёрном плаще присела у изголовья. Я лежала тихо-тихо, затаив дыхание. Напрасная уловка. Он уже рядом. Он знает, что я здесь. А мне отчаянно нужно вздохнуть...

Сердце часто стучалось в рёбра, сердцу было тесно. Перед глазами плыли бордовые круги. Так умирал Тхонг. От тяжести, задавившей грудь.

Тень положила прохладную ладонь мне на лоб. Спаси их. Они надеются на тебя. Мы все надеемся.

Сквозь вой ветра пробилось тревожное попискивание. Проснулся заботливый надсмотрщик: "Жизненные показатели на критическом уровне. Настоятельно рекомендую обратиться в медчасть. Послать вызов группе экстренной помощи?"

- Не-ет, - простонала я. - Отставить... Не сметь...

Тень убрала руку с моего лба, порыв ветра подхватил её, взметнул в воздух сумрачным шлейфом и развеял среди сухостоя. Я сморгнула, пытаясь прояснить зрение: сквозь чёрные ветви, полурастворённые в сумраке, проступали знакомые флюоресцирующие колонны. Я на станции, в своей спальне. Это просто очередной кошмар.

Ветер стих, издав последний тоскливый стон. Прямо передо мной разинулся жёлтый слезящийся глаз - и исчез. Только эхо странного призыва-мольбы несколько секунд ещё висело в воздухе: Найди меня. Спеши...

Я заставила себя подняться с постели. Стены слегка покачивались, но не в такт моим шагам, а в как бы в противофазе. Сильнее, ещё сильнее... Я остановилась, выставив руки вперёд на случай, если придётся падать. До кресла, на котором валялась брошенная кое-как одежда, было два шага. Я повалилась на мягкое сидение, одновременно выволакивая из-под себя ворох тряпья, - блузка, брюки полетели на пол. Потом подберу, когда очухаюсь.

Тяжёлая вязаная кофта упала пухлой грудой. Грубая пряжа, крупные петли. Переплетения тёмно-серых, сине-зелёных и салатовых нитей. Взгляд тупо гулял по корявой поверхности шерстяных всхолмий и впадин, пока не засвербела внутри непонятная заноза. Всё острее становилось чувство, что мне надо вспомнить нечто важное.

Осторожно, стараясь не шевелить головой, я сползла на колени и запустила руку в оттопыренный карман. Пальцы нащупали пару бумажек. Ну да. Билет на огненное шоу. И свёрнутый вдвое листок. Записка от Мумиса. С этим жутким убийством и откровениями Бара я совсем про неё забыла.

На жёлтой шершавой бумаге корявым крупным почерком ребёнка, только-только научившегося писать, было выведено: "Западная пристань. Фиолетовый сектор. Сегмент 18. Блок 616".

То есть прямо сейчас, на нетвёрдых ногах, с диким головокружением, больная от слабости, одолеваемая галлюцинациями, я должна встать и отправиться к чёрту на кулички, в причальный сектор, на поиски Мумиса и неприятностей.

Дерет втянул меня в свои интриги, теперь Мумис намеревается втравить в свои. Нет уж, дудки. Сейчас пойду к карзду, скажу, что готова отправиться домой, и посмотрю, что будет. Рассмеётся, так чёрт с ним!

Нет, не сейчас. Потом... когда вымоюсь и отлежусь.

Я наполнила ванну густой пеной с сильным запахом мандаринов и привычно скользнула в инфосферу. Стоит посмотреть, что творится на станции.

Ого. Заблокированные сектора. Закрытые развлекательные заведения. Отмена рейсов. Похоже, служба безопасности взялась за дело всерьёз. Ещё бы. Теракт. Убийство. Марионетка, управляемая шпионом-телепатом. Пора наконец просеять этот рыбий садок под названием "Четвёртое небо". Пусть Бар с Ангартой проливают крокодиловы слёзы, подсчитывая убытки...

А вот кое-что интересное. В это самое время Ту заново допрашивает тарка Хелькуа.

Жаль, нельзя напрямую подключиться к ментокорду шефа-претора. Мне бы сейчас уйти с головой в чужую жизнь, раствориться без остатка. Но ничего, обычная запись тоже сойдёт. Заодно, может быть, узнаю что-то полезное.

Сэнси, ты спросила, чего я жду. Но что я могу? Только наблюдать.

Перед Ту стоял невысокий тарк в разодранной рубахе. Его левый глаз заплыл, щека являла собой сплошной синяк. Но голова была надменно вскинута, хоботок вздувался, как боевая труба. Я смотрела в его лицо и не узнавала, будто видела впервые. В отличие от Латриша, я так и не научилась различать тарков.

- Садитесь, Хелькуа.

Арестант издал свистящий звук и остался стоять.

- Как хотите. Вы отказались от медицинской помощи. Теперь отказываетесь сесть. Как это понимать, Хелькуа?

Тарк молчал. Его неподвижный взгляд был направлен в точку над головой Ту. В стену, которой в проекционном поле не было.

- Вас задержали при попытке покушения на ГежАнЦви, хинга Немодийского Ордена. Вассал не имеет права мстить за своего погибшего господина без дозволения того, под чьё начало он переходит.

Хелькуа дёрнулся, словно хотел броситься на идона. У дверей шевельнулись песочно-голубые фигуры и снова замерли столбами, когда невозмутимый шеф-претор подал знак: отставить.

- Ты оскорбил меня, - по-змеиному зашипел тарк. - Ты заплатишь за это.

- Разве то, что я сказал тебе, не соответствует таркианскому уложению о чести? - спросил Ту резко, но без гнева.

Хелькуа надул хоботок.

- Женщина! - это слово он выплюнул себе под ноги вместе со слюной. - Ты послал женщину арестовать меня! Я тебя убью!

Прыжок бешеного тапира.

Удар! Треск разрядов. Сердитое мерцание защитного силового поля.

С глухим вскриком тарк отпрянул:

- Трус! Ты прячешься за энергетическим щитом! Ты сам, как женщина!

- Хватит! - гаркнул вдруг Ту.

Я вздрогнула. Даже Хелькуа опешил и несколько секунд оставался нем и недвижим.

Но не дольше.

Хоботоротый шагнул вперёд, потрясая кулаками. Ярость зажгла в его зрачках оранжевое пламя.

- Все вы трусы, "Четвёртое небо"! - крикнул Хелькуа придушенным голосом. - Враги убили вашего мудреца, а вы даже не сделали попытки отомстить за него! Вы боитесь этих скользких чешуйчатых ублюдков! Вы боитесь немодийских мясников! Вы хватаете меня и подобострастно расшаркиваетесь перед настоящими убийцами! А ведь я хотел всего лишь свершить правосудие, раз вы не способны это сделать!

Брызгая слюной и закатывая глаза, тарк всё ближе подступал к идону, но тот не прерывал его и не двигался с места, должно быть ожидая, что вспыльчивый юнец о чём-то проболтается.

Сегодня я знала о тарках больше, чем раньше: пока я сходила с ума, кто-то собирал крупицы сведений и пополнял базу данных. Тарки склонны к экзальтации. Открытое выражение эмоций поощряется моралью их высшего общества. Глубина и интенсивность выставляемых напоказ переживаний тарки считают таким же достоинством, как вилетиане сдержанность. Выходит, Мантегон замышлял оскорбить Саттона и Латриша не только своей наготой и унизительным обыском, но и демонстративным хладнокровием. Хорошо, что они этого не поняли.

А Хелькуа продолжал наступать, исступлённо выплёвывая обвинения:

- Вы, жалкие, трусливые слизняки, которые позволяют бабам командовать собой! Так же, как немодийцы, вы убиваете из-за угла - подло! Слово чести для вас пустой звук! - он навис над столом. - Есть ли у меня право мстить за моего дракота?.. Да! Потому что я поклялся ему в посмертной верности. И потому что он был мне не только господином, но и... но и...

Молниеносным гадючьим броском он вцепился Ту в горло. Я ахнула. Но для шефа-претора нападение Хелькуа не было неожиданностью. Он успел перехватить запястья тарка. Напряглись угловатые плечи под эластичной тканью мундира, дрогнул безгубый рот. Ту разом оторвал руки арестанта от своей шеи и одним движением бросил его на стол лицом вниз.

Охранники, сердито пыхтя, мялись у двери. Должно быть, через ментокорд Ту удержал их от вмешательства.

- Ты попрекаешь нас бездействием? И неумением держать слово? Но смерть профессора Тхонга на совести тарков! Вы приняли его под свою крышу, вы обещали ему безопасность... так кто же нарушил слово? - сухой, резкий голос Ту звучал прерывисто, пока он восстанавливал дыхание. - На ком лежит долг мести?

Он выпустил притихшего тарка, одёрнул мундир и опустился в кресло.

- Ни один из нас не был рядом с почтенным Тхонгом, когда это случилось.

Идон выдержал паузу. Хелькуа медленно подался назад, потом выпрямился, покачнувшись. На его разбитом лице было написано потрясение.

- Здесь, на "Четвёртом небе", мы разделяем ответственность за гибель твоего господина и друга. Но большая её часть лежит на тебе! - безжалостно продолжал Ту. - Ты был рядом с ним. Ты был посвящён в его планы. Ты знал о грозящей ему опасности. Что ты сделал, чтобы предотвратить её? Ты малодушно стоял в стороне, видя, как он шагает навстречу смерти. Ты виноват в его гибели!

Щёки Хелькуа побурели, как шкурки гнилых яблок. Он вскинул руки, защищаясь, будто в него швыряли не обвинения, а камни, и вздрагивал от каждого слова. Доведённый до предела нервного возбуждения, он не разглядел очевидной игры Ту.

- Нет! Это неправда! - дискантом взвизгнул тарк. - Я не мог!..

Спрятав лицо в квадратные ладони, он разрыдался и медленно осел на колени.

Ту не ослабил хватки:

- Это всё, что ты можешь? Хныкать и ползать на брюхе, как грязный икшас? Ты ни на что не годен. Ты не смог даже отомстить за его смерить. Ты бесполезен, как женщина...

Ух ты! Ни за что бы не подумала, что поборник справедливости Ту способен на такой низкий шантаж.

Хелькуа взвился на ноги - и сейчас же сник, зажмурился.

- Если бы ты был мужчиной, - снова заговорил Ту, понизив голос, - ты не оскорблял бы тех, кто принял тебя как гостя, а заручился бы их помощью, чтобы найти и покарать убийц. Какую бы тайну ни хранил Тведаг, она больше не является тайной, иначе твой дракот был бы жив. Утаивая правду от меня, ты играешь на руку убийцам. Ты помогаешь им, защищаешь их. А они смеются над тобой... Ты говоришь, немодийцы. Но я не могу арестовать их по голословному обвинению - мы не на Тарке. Дай мне доказательства - а они у тебя есть, я знаю! - и я упрячу их за решётку.

Хелькуа глядел на Ту исподлобья, глаза его мрачно блестели, кулаки сжимались и разжимались.

- Ты лжёшь, бесцветный лис. Немодийцы твои друзья. Ты просто хочешь выпытать у меня нужные сведения, чтобы затушевать их вину!

Ту пожал плечами.

- Если бы я был дружен с немодийцами, я бы знал обо всём от них. Более того, когда ты так глупо напал на ГежАнЦви, я мог позволить ему убить тебя, в порядке самообороны, и избавиться от нежелательного свидетеля... Расскажи мне. Расскажи мне то, что знают Братья. Только это. Ведь тогда ты ничего не теряешь. Зато можешь выиграть - если дашь мне в руки оружие против них. Решайся!

Хелькуа вдруг зашатался, схватившись за голову.

- Сядь, - велел Ту.

Не сразу тарк перевёл взгляд на стоящий перед ним стул. Всего в метре. Но Хелькуа преодолел это расстояние, двигаясь затруднённо и с большой осторожностью, как дряхлый старик.

Моё отношение к таркам не изменилось. Я не сомневалась, юнец из свиты Тведага тот ещё фрукт. Но в эту минуту мне было его жаль. Я слишком хорошо знала, каково это - разочароваться в самом себе.

- Это карта, - прошептал он.

Ту по-охотничьи подался вперёд:

- Карта?

- Звёздная карта, - заторможено уточнил арестант. - Планета Ушедших.

- Не разграбленная?

- Кажется, да. Не могу сказать. Дарфст тоже не был уверен. Так мне кажется...

- Откуда у него эта карта?

- Я не знаю! У меня не было допуска, а Дарфст говорил мне не всё...

Тарк вздул хоботок:

- Это касается только дома Ронноков. Вам незачем знать.

- А немодийцам есть зачем?

Безжизненный голос Хелькуа снова обрёл краски:

- Я сказал: это касается только Дома Ронноков!

- Тогда, очевидно, и смерть Тведага Дарфста Роннока касается только его Дома, а никак не службы безопасности "Четвёртого неба"! - с неожиданной горячностью воскликнул Ту и спросил будничным тоном: - Он сам предложил её немодийцам, верно?

Тарк застыл, потом медленно поднял голову, почти беззвучно прошептав:

- Откуда вы знаете?

- Ему нужны были деньги, не так ли? - настаивал Ту.

Хелькуа сокрушённо кивнул, но вдруг встрепенулся, издавая хоботком смешные чирикающие звуки.

- Это не то, что вы думаете! Это был долг чести! - он согнулся пополам, словно у него болел живот, и принялся раскачиваться.

- Долг чести в том, чтобы продать врагам секретную карту? - Ту саркастически фыркнул. - Не рассказывай мне сказки!

Хелькуа вскочил на ноги.

- Он должен был вернуть эти деньги!

- Какие деньги? - властно потребовал Ту.

Тарк нервно засуетился, ища, где спрятаться. Не найдя, он взмолился:

- Его доброе имя не должно быть опозорено! Обещайте мне, что сохраните всё в тайне! Во имя трёхглазого Гега!

- Сядь! - во второй раз приказал Ту, и когда несчастный Хелькуа подчинился, пообещал: - Если обстоятельства, которые предшествовали появлению Тведага на "Четвёртом небе", окажутся несущественными для следствия, я не стану предавать их огласке. Но решение об этом я приму, когда услышу всю историю. И ты мне её расскажешь - если хочешь беспристрастного правосудия.

Вода остыла. Я выбралась из ванной, натянула халат и села у зеркала расчёсывать волосы. Отражение моего лица было рядом с голографическим лицом Ту. Шеф-претор положил руки на подлокотники, устремив взгляд, слабо мерцающий и бесстрастный, как объектив фотокамеры, на тарка, скорчившегося по другую сторону стола. Молчание нарушал только тихий сипловатый посвист, издаваемый напряжённо вздрагивающим хоботком Хелькуа.

- Итак?

Тарк отнял руки от живота и обхватил ими плечи, будто ему стало холодно. Потом, спотыкаясь, заговорил:

- У нас, на Тарке семейное состояние наследует младший сын. Дарфст был старшим. Был... - Хелькуа всхлипнул, но справился с собой, прежде чем Ту, открывший было рот, успел подстегнуть его. - Поэтому он и пошёл на императорскую службу. Род Ронноков древний и славный, но как это часто бывает... Вы понимаете, о чём я говорю? Не то, чтобы им приходилось считать деньги, как грязным торговцам с улицы... но их возможности были весьма скромны. Вы понимаете, это само по себе унижение... необходимость думать о финансовом обеспечении жизни. И когда брат Дарфста вошёл в брачный возраст, у них не нашлось достаточно... э-эх... денег, чтобы сторговать для него девушку с родословной, достойной славного дома. На бирже дела шли неважно. И вот Дарфст предложил втайне снять оттуда часть средств и пустить в торговлю, которая гарантировала быстрый оборот и, соответственно, быструю прибыль.

Сам, кажется, того не замечая, Хелькуа осуждающе покачал головой.

- У Дарфста на примете имелся один купчишка, который был многим ему обязан. Старый Роннок долго упрямился, но наконец дал согласие, потому что не видел иного способа сохранить кровь рода густой и чистой. Первое время казалось, что сам Трёхглазый благоволит Роннокам. Доходы превзошли все ожидания. Но потом... потом торгаш неожиданно прогорел. Дарфст позаботился о том, чтобы подлый вор кончил на колу, но это было жалким утешением... Старый Роннок обвинил во всём Дарфста и дал ему год срока, чтобы вернуть фамильное состояние. Иначе пригрозил отречься от первенца и публично обвинить в краже, что равносильно деклассации. Плебс забросал бы его грязью...

Хелькуа тихо, горестно свистнул и поник головой.

- С тех пор всё и началось... Дарфст испробовал разные варианты, но его долг семье был огромен, а время истекало. В конце концов он решился на безрассудство... Видят пророки, я пытался образумить его! Но что ещё ему оставалось делать?! Это был жест отчаяния.

Тарк глядел на шефа-претора, как провинившийся пёс на хозяина - с испугом, раскаянием и жадной надеждой, что вопреки всей логике жизни его простят и потреплют за ухом. Но Ту мучительная исповедь Хелькуа явно не тронула.

- Так значит, он продал немодийцам Симона Тхонга, почётного гостя Тарка, вверившего вашему благородству свою жизнь и честь?

- Вы ничего не понимаете!

- В самом деле? Так объясни мне.

Хелькуа ссутулил плечи, свесил голову почти до колен и заговорил глухо, едва различимо:

- Да, это было низко и недостойно. Но приказ пришёл с самого верха... Нам необходимо это преимущество, ради Тарка, ради будущего наших детей! Икшас, кёбайяне, юрвелиане, немодийцы, гнусные мурруане, все они так и ждут шанса вцепиться нам в горло. А этот шар... то есть эта карта...

- Продолжай, - голос Ту щёлкнул, как кнут.

Хелькуа вздрогнул.

- Курировал операцию дядя Дарфста по материнской линии. Многоучёный Тхонг получил от него приглашение посетить Тарк. Дарфст знал, что ваш мудрец не упустит такой возможности. Да и кто бы упустил!.. Наш агент на "Четвёртом небе" должен был встретиться с вашим изменником, убедиться, что шар правда представляет ценность. Тогда в действие вступал второй пункт плана...

- Дальше!

Юнец всхлипнул.

- Оговорить почтенного мужа ради выгоды - позор... Но это был наш единственный шанс! - тарк вскинулся, с вызовом уставившись на Ту.

Идон не шелохнулся, не издал ни звука. Его глаза зеркально блестели. Должно быть, юный тарк видел в них отражение своих душевных метаний.

- Изменник передал нам планы вашей РИПЗ-установки, но утверждал, что у него не хватит силы, чтобы выудить карту из памяти артефакта. Почтенному Тхонгу должны были подбросить нейронаркотик... и поставить перед выбором - либо казнь или пожизненное заключение за применение запрещённого средства, либо сотрудничество с властями Тарка и благополучное возвращение на станцию. Пока суд да дело, обмен нотами, переговоры об освобождении, он смог бы достать карту. А потом мы признали бы, что благородного Тхонга обвинили облыжно, принесли бы извинения за чудовищную ошибку, возможно, казнили бы пару козлов отпущения, а вашего мудреца с почётом возвратили на "Четвёртое небо". Но он умер, и всё пошло наперекосяк...

- Умер или был убит?

- Зачем нам его убивать?

- Вам, может, и незачем, а немодийцам?

- Я не знаю, - жалобно проскулил Хелькуа. Кажется, он сломался окончательно. - Драфст не обсуждал с нами их планы, только говорил, что делать... Я видел, как он мучается. Помните Охианский конфликт шесть лет назад? Дарфсту претило вступать в сделку с теми, кто убил его друга. Немодийцы в прошлом поднимали оружие против Тарка, но дважды выступали и на нашей стороне. Этим кровавым дьяволопоклонникам чужды понятия союзнической верности, но это значит, что они не являются сознательными врагами Тарка... Мы видели след укола на шее почтенного Тхонга. Мы думали, что быстро найдём убийц и тем самым оправдаемся перед "Четвёртым небом", но следствие зашло в тупик, а потом прилетели ваши люди и начали задавать вопросы... Мы не знали, что делать. Дарфст был в панике. Он вызвался полететь на "Четвёртое небо" под предлогом возврата ваших людей и предъявления обвинений почтенному Тхонгу, чтобы лично поискать шар. Дядя благославил его на эту жертву. А на самом деле...

Хелькуа замолчал, глядя в пол. Вдруг его передёрнуло:

- Эта дрянь! Эта костлявая немодийская шлюха! Он говорил с ней, как с равной. Он дошёл до предела унижения!

Тенорок Хелькуа дрожал от бешенства, стиснутые в замок руки ходили ходуном, словно сжимали отбойный молоток.

- Мы искали всюду, мы тратили деньги на подкуп и шантаж. А эта мразь... она заставляла Дарфста плясать перед ней на задних лапах. Дарфст не доверял немодийцам, вообще стал очень подозрителен - ему всюду мерещились шпионы. Он боялся, что покупатели шара захотят устранить его... и оказался прав! Вы не защитили его, а ведь он так рассчитывал на хвалёную способность "Четвёртого неба" предупреждать преступления!

Ту скептически хмыкнул:

- Уж не для того ли, чтобы проверить эту способность, он всё время провоцировал нас?

- Вы так и не поняли! - с горечью вскричал Хелькуа. - Он пытался привлечь ваше внимание, хотел, чтобы вы держали его в поле зрения и, если понадобится, могли прийти на помощь!

- Это самая своеобразная просьба о помощи, которую я когда-либо слышал! - фыркнул Ту. - Продолжай!

- Вчера Дарфст велел готовить корабль к отлёту, а мне сопровождать его на встречу с немодийцами. У него в руках был мешок. Он был возбуждён, всё твердил, что сорвал куш, но не желал ничего объяснять. Немодийцы принесли с собой противофазовый глушитель. В действующем фантомате его излучение засечь почти невозможно. Дарфст приказал мне ждать. Потом немодийцы вышли. Меня снедало беспокойство, я не мог больше медлить. Бросился туда...

Голос Хелькуа умер. Сам он сидел оцепенев, тихо-тихо - не рыдал, не кричал, не рвал на себе волосы. Глаза его были пусты, точно с последним словом из них ушла жизнь.

Я выключила запись, забралась под одеяло, сжалась в комок, стиснув меж коленей холодные как лёд ладони, и закрыла глаза. Несправедливый мир вокруг перестал существовать. Пришло тепло.

А, может быть, Тведаг тоже был марионеткой, и его разорвали в мелкие клочья, чтобы это скрыть?

* * *

Буглиане, визжа и тявкая, промчались по лугу, кубарем покатились по траве. Себейк вяло удивился, откуда в них столько энергии. Сам он дремал вполглаза, заложив руки за голову и закинув ногу на ногу. Уснуть ему мешал шум, который производили буглиане. И это хорошо - он не доверял тишине здешних мест. Лучше быть начеку.

Даина сидела, прислонившись спиной к стволу дерева и подтянув колени к подбородку. Чёрные волосы, кудрявясь, стекали вдоль смуглых щёк, в отрешённых глазах горели красноватые отблески утренней зарницы.

Внезапно взгляд её стал очень сосредоточенным.

Мимо промчались буглиане, словно за ними гнались черти, и исчезли в зарослях серого папоротника. Себейк быстро обернулся, выхватил дисраптер.

От подножья пологого холма, не касаясь травы, бесшумно плыла четвёрка головастиков. Они были точно такими, как описала Диана. И они были красивы. Округлые, по-дельфиньи ладные тела отливали влажным блеском, а короткие хвостики, похожие на клеточные окончания, колебались легко, будто плавники рыб. Только держались они не по-рыбьи, а по-человечески - вертикально и прямо.

Головастики остановились локтях в двадцати. Хвостики их продолжали мерно покачиваться.

Себейк обнаружил, что дисраптер торчит у него из-за пояса, хотя ясно помнил: мгновение назад он держал оружие в руках.

Даина встала, широко раскрытыми глазами глядя на пришельцев. Нежный пламень рассветного неба обтекал их, не бросая отсветов на сияющие, как речная гладь, тела.

Зинн попытался бороться с внезапным оцепенением. Но рука, протянутая к дисраптеру, ушла в сторону, поднялась и пригладила волосы.

Тихий свист достиг его ушей. Себейк прекратил попытки достать оружие и расслабился в ожидании удобного момента. Даина сделала несколько шагов вперёд, навстречу загадочным созданиям. Себейк скосил глаза в её сторону, но не сделал движения остановить или предостеречь.

Свист усилился, заполнил собой всё пространство от земли до неба, опускаясь и поднимаясь в такт колыханию блестящих хвостиков и постепенно распадаясь на сложные полифонические потоки. Себейку мнилось, что за свистом он различает стройное пение. Он вслушивался изо всех сил, надеясь разобрать слова...

Осознав, что звуки завораживают его, Себейк закрыл для них слух, но мелодия пробивалась через барьеры его дисциплинированного разума, растапливая все преграды, как солнечный луч растапливает снег. Из волн хаоса... встают звёзды... моря шумящий прилив... снится покинувшим время... пришедшие из ниоткуда... идущие в никуда... дороги росчерками молний... вырастают из-под копыт... чертят, мерят, пронзают ветры... мерят годами... метят слезами... чертят глазами... их развеивают в прах... но они вырастают вновь... перекрёстки в тумане... отвечай, готов ли ты... следовать за нами?

Себейк потряс головой, прогоняя назойливые звуки-смыслы, звуки-образы, которые его мозг чужим велением обращал в слова. Он попытался убедить себя, что все эти расплывчатые фразы являются продуктом его собственной психики, расстроенной инородным воздействием. Всему есть объяснение. Головастики испускают излучение, заставляющее человеческий мозг галлюцинировать. Таково их природное свойство, которое ни в коем случае не свидетельствует о разумности. Как и о враждебности, уточнил Себейк, желая быть справедливым. Страх рождает страх... у него твоё лицо... а знаешь ли ты, чего вожделеешь... сильнее всех целей, служению которым себя ты посвятил... ужель покоя?

В его голове звучали, переговаривались, обращаясь к нему и в то же время игнорируя само его присутствие, четыре голоса, и он никак не мог отделаться от ощущения, что исходят они от зависших над землёй безликих фигур. Но вот к ним добавился пятый голос, голос-образ, голос-цвет, голос-сплетение нот... Себейк попытался собрать их все в комок и отбросить, но не смог и только заглушил до слабых призвуков.

Остался лишь голос - не-образ, не-цвет, не-сплетение нот. Но этот голос был сразу всеми голосами.

- Покой - это обман, паутина, в которой застревает мошка...

- Покой - это форма движения... Движение - форма покоя... Если увидишь объём в плоскости... и плоскость в объёме... ты увидишь покой в движении... и движение в покое... Всё в мире суть одно... выбирай...

- А страх?

- Страх - это ты... Вне движения... Вне покоя... Вне мира...

Действительно ли он слышит, как Даина разговаривает с головастиками? Но ведь все их слова адресованы ему... в той мере, в какой они вообще кому-то адресованы.

Неужели он начинает верить в этот морок!

Себейк подавил побуждение объявить о своём неверии словом или чётко сформулированной мыслью, так как участие в разговоре само по себе будет признанием факта его реальности. Он хотел полностью отгородиться от назойливых голосов, но сил не хватало. Он едва сдерживал натиск стихии, готовой, захлестнув разум, смешать реальность с бредом, поменять местами одно и другое... Вот заслон треснул, и наваждение шквалом ринулось в его измученный неравной борьбой мозг, сминая последние укрепления и заполняя сознание мешаниной звуков и картин.

Мягкая зыбь серебряных колокольчиков... щебетание желтоголовой птички на синелистой ветви... Шум морского прибоя, белое крыло чайки, обрызганное солёной пеной... кинжалы солнечных лучей, свист быстрых крыльев над головой... Вывернутая земля, отвалы пустой породы, дымы над кузнями, литейными мастерскими и оружейнями Чёрного Волка, где изготовляли первое на Табтале огнестрельное оружие... Скрежет и грохот, и свист рвущегося из мехов воздуха, и барабаны, гремящие в небесах... Флуктуации пузырящихся энергий, розовые облака, росчерки синих трасс, свет и тьма, слившиеся в одно... Гулкое эхо весенней капели, и птичьего щебета, и заунывного ветра, воющего на дне колодца... Янтарные башни, увенчанные серебряными звёздами, рубиновые реки в сапфировых берегах, соединённых хрустальным мостом... И тишина - великое затишье времени, поглощающее саму мысль о нём...

Себейк медленно приходил в себя.

Поляна была пуста. Головастики ушли.

Он повернул голову, чтобы удостовериться, хотя про себя точно знал, что их нет - ни здесь, ни поблизости. Может, они вообще примерещились ему? Какие-нибудь ядовитые испарения, излучения тектонических разломов - мало ли какие неожиданности подстерегают на чужой планете пришельцев, не имеющих средств, чтобы укротить её.

Даина стояла без движения, не сводя глаз с того места, где только что парили, плетя сети иллюзий, подлинные или воображаемые головастики. Себейк положил руку ей на плечо и развернул к себе. Расширенные глаза бейри были пустыми и мутными, как бутылочные осколки.

Себейк дважды хлестнул её по щекам - не сильно, но болезненно. Она заморгала, охнула и покачнулась, взгляд обрёл осмысленное выражение. Себейк кликнул буглиан, прислушиваясь к звукам безмятежной лесной жизни. Огромные папоротниковые листья закачались - зинн положил руку на рукоять дисраптера, - и на поляну один за другим выбрались оба беглеца. Встали поодаль, опасливо принюхиваясь и виляя хвостами. Должно быть, они давно хоронились в зарослях, боясь приблизиться и ожидая зова. Даина не стала возражать, когда Себейк распорядился трогаться в путь.

С наступлением темноты устроили привал. Бейри уснула, свернувшись калачиком, - крепко, бестревожно. Себейк был несказанно удивлён, пару раз заметив на губах девушки проблеск улыбки. Сам он удерживал сознание на грани сна и яви, положив под руку взведённый дисраптер.

В голову лезла всякая чушь. Кольчатый червь с головой буглианина парил над гладкой, как стекло, твердью, простёртой до горизонта во все стороны. Из низкого грозового неба свешивались цепи и качались на ветру, их могильное позвякивание сливалось с неумолчным топотом множества ног. Цепи сомкнулись в круг, раскручиваясь всё сильнее, и в этой круговерти проявились лица - чудовищная смесь расовых черт, которые никогда не встречаются вместе. Себейк увидел рыхлую землистую рожу, поросшую блестящими от пота, засаленными, ядовито-жёлтыми волосами, с кривым рогом во лбу. Тонкая белёсая бахрома сходилась от ослиных ушей к крючковатому носу - будто обрывок ветхой простыни, растянутый на провисшей бельевой верёвке. Из вывернутых ноздрей свисала густая слизь. Огромными тарелками в пол лица сияли глаза, плоские и зеркальные. Он всё пытался разглядеть в них зрачки, и, действительно, в стеклянном блеске обозначилась пара чёрных точек... два змеиных жала с шипением вырвались наружу. Он отпрянул, но что-то снова толкнуло его вперёд, и бесплотный голос воскликнул:

- Куда бежишь? Это ты!

Едва выбравшись из Гиблого Перелеска, они налетели на усиленный патруль Ахвен-удда. То ли весть об ужасной расправе над семью товарищами всколыхнула ахвен-уддовых вояк, заставив толпой броситься на поиски злодея, то ли Чёрный Волк, вопреки словам Даины, всё-таки держал под надзором северную границу.

Они заметили друг друга одновременно.

Бежать и прятаться было поздно. Велев Даине не высовываться, Себейк достал оружие и сразу же, не отвечая не окрики, начал стрелять.

В патруле было девять человек. Двое успели выстрелить в ответ. Одна пуля отскочила от груди Себейка...

Курх страшно заревел и сбросил седока.

Сгруппировавшись в воздухе, зинн упал, перекатился и снова упал, продолжая стрелять.

Наскоро сосчитав трупы, Себейк понял, что одного не хватает. Крикнув Даине, чтобы слезала на землю и ждала, он вскочил на спину Ару.

- Преследуем!

Никто не должен выжить, чтобы рассказать, как погиб патруль.

С беглецом расправились быстро. Тело сунули под вывороченное корневище упавшего дерева, забросали валежником и прошлогодней листвой. С остальными трупами пришлось повозиться - Себейк заставил Ару углубить мелкий овражек, вместе с ним перетаскал убитых и как следует замаскировал братскую могилу.

Буглианин повиновался безропотно, но всё косил глазом на Даину, которая сидела, держа на коленях голову Курха. Бока раненого тяжело вздымались, из широко распахнутого рта толчками выливалась кровь. Вот он дёрнулся, тонко заскулив, и затих. Диана повернулась на звуки шагов:

- Он умер.

Хорошо, успел подумать Себейк. Иначе пришлось бы пристрелить. Неизвестно, как повёл бы себя второй... Ару завыл.

Даина ушла в себя, ощетинившись невидимыми колючками, как свернувшийся клубком ёж. Она смирно сидела позади Себейка, прижавшись к нему и крепко обхватив руками поперёк груди, но он явственно чувствовал уколы этих ментальных колючек, каждым нервом ощущал исходящую от бейри враждебность.

Этого Себейк ей не простил. Да, он устроил бойню. Но разве головорезы Чёрного Волка пощадили бы одиноких путников, если бы он дал им шанс? Строптивая девка! После всего, что он для неё сделал...

Да что с ним творится? Почему его волнует мнение этого бейрийского ничтожества! Как будто кто-то чужой влез ему под шкуру - паразит, разливающий по жилам яд опасного мягкосердечия и ханжеского гуманизма.

Первую мысль: головастики! - он отбросил.

Раньше. Это началось раньше.

Себейку почудилось вдруг, что весь он покрыт липкой влагой. Но зинны не потеют. Он провёл по лбу тыльной стороной ладони: сухо. Что же с ним такое!?

Под рёбрами проснулся ледяной червячок, поднял крохотную головку, куснул для пробы острыми зубками и затих в ожидании: что дальше.

Так впервые на Тюрьме-Табтале зинн Себейк ощутил редко посещавшее его чувство - страх.