Аннотация: Однажды я увидела сюжет в телепередаче о человеке, который страдал расстройством среднего уха и поэтому жил с постоянным ощущением головокружения. Это и послужило толчком к написанию рассказа. А еще это попытка использования потока сознания.
Камень. Такой твердый.
Где я? Что я здесь делаю? И... кто я?
Память возвращается быстро. Все становится на свои места. Все. Кроме окружающего мира.
Он моргнул несколько раз, протер глаза. Медленно сел и ощупал голову. Крови не было, затылок саднило. Тупая боль разливалась изнутри наружу, пульсируя в висках.
Боль и прикосновения рук были настоящими, а все что вокруг, не спеша, перемещалось, текло и перемешивалось в общую пятнистую массу, в которой с трудом можно было различить скамейки, деревья, дома, фонари.
Длинными полосами сливались вместе бурые и рыжие листья, с вливанием голубого неба, припорошенного невинными облачками; в ноздри бил острый запах листвы, действуя немного отрезвляюще.
Он медленно поднялся. Прохожие шарахались от мужчины со странным выражением лица, в грязных ботинках, с приставшими к пальто листьями; машины, оставляющие за собой длинный след, серые дома, тротуар и люди смешивались воедино.
Вот и дома; заснуть было легко, он просто провалился в сон, крутанувшись на месте с закрытыми глазами, перестав цепляться за материальный мир, слыша в отдалении монотонный гул дождя, стучащего по железному карнизу; чернота поглотила его вместе с ботинками, он просто окунулся в нее, свалился, но на этот раз удара не было, только покой и приятная расслабленность во всем теле; шуршание дождя действует на нервы, встать и закрыть окно?; от этой мысли он утонул еще глубже, с головой.
Наутро бац! - будто кто-то включил лампочку, проснулся, протянул руку к стене; стена уползала, хотя кончики пальцев ощущали ее шершавую (как у камня?) поверхность, она все равно ускользала, вся комната поворачивалась вокруг своей оси, то есть вокруг него, ибо он был осью комнаты, центром дома, города, мира, вокруг которого вращалась вселенная со всеми ее звездами, ее движение непреодолимо, неощутимо другими людьми, но очевидно, заметно и неопровержимо для него самого, новый Галилей, уж он-то точно знает, что вокруг чего вертится, попробовал бы кто-нибудь возразить; из открытого окна несло сыростью, холодный сквозняк вился по комнате, просачиваясь под дверью; его бил озноб; надо выбраться из-под одеяла; неуклюжие руки, как чужие, форточку удалось поймать с третьего раза, кофе просыпалось мимо чашки, кипяток... не хочется вспоминать, прямо на колени - очень горячо; отвратительно завывает ветер в трубах, похоже на...; чашка медленно скользит по столу несмотря на то, что руки крепко ее сжимают, удерживают на месте, но ничего не выходит, она сползает к краю, все ближе, еще чуть-чуть и упадет, и вдребезги, но вот она снова на том же самом месте - чудеса! мерзкая слабость, мутит, взгляду не за что уцепиться, отсюда и тошнота; как громко каркает ворона! холодно... доктор, доктор! что со мной?
- Не волнуйтесь, голубчик, мы вас живо на ноги поставим! Всего-то нужно раскрутить вашу голову в другую сторону. Главное подобрать нужную скорость.
Спасибо, доктор, кажется, мне уже лучше, определенно лучше, даже не верится... не вертится... не вернуться...
Какое голубое небо... Твердый камень. Холодно.