-У меня для тебя сюрприз! - сказал Бонни, ехидно улыбаясь в белую бороду. Его маленькие глазки горели лукавым огоньком. Он курил трубку, почесывая свой круглый живот. - Но деньги вперед!
- Ты уверен в том, что мне нужен твой сюрприз? - холодно спросил капитан, корабль которого только что причалил к острову.
Дэвид по прозвищу "Жемчужный король" уже жалел, что позволил старому лису Бонни втянуть себя в эту аферу, приплыв неизвестно зачем на этот забытый богом остров в Карибском море.
Не так давно "Кровавая Мэри" захватила английское торговое судно. И сидящие под деревом люди, вероятно, были пленниками с этого корабля. Дэвид умышленно не смотрел в их сторону. Жизнь жестокая штука. За них не привезли выкуп в назначенное время и их судьба уже предрешена: мужчин повесят или убьют более изощренным способом. Женщин изнасилуют, если повезет, насильник будет один. Дэвид хотел побыстрее убраться из этого места до начала страшного зрелища. Поэтому без лишних слов выложил капитану "Кровавой Мери" ожидаемую сумму. Тот протянул ему свиток со вскрытой печатью. Развернув его и прочитав содержимое, Дэвид помрачнел еще больше. Теперь он хотел посмотреть на пленников: пожилой пастор, юнга, доктор, молоденькая монахиня, беременная женщина средних лет...
- Не хочешь поучаствовать в торгах? Можешь вдогонку прикупить и гонца. Товар, скажем, не ахти. Может одна только монашка и интересна, - бормотал Белая Борода, желая хоть что-то еще вытянуть из кошелька Жемчужного короля.
Дела Белой бороды на сегодняшний день были не так хороши, как хотелось бы. Атакуя "Аиста", он потерял дюжину своих парней. К тому же товар на борту английской посудины был более чем скромный. Грубое сукно, ленты, да всякие мелочи. За это на рынке Тортуги особо-то ничего не возьмешь. Немного драгоценностей, принадлежащих именитой мадам. В таверне этим не похвастаешься. Больше всего Бонни надеялся на выкуп, который плантатор с Ямайки обещал привезти за пленников. Но тот не вернулся. То ли разлюбил свою брюхатую женушку, то ли денег не нашел (Бонни не мелочился в цифрах), то ли еще что-то случилось. Так или иначе, капитан "Кровавой Мэри" хотел побыстрее избавиться от пленников с максимальной выгодой для себя и сняться с якоря. Ожидание выкупа долгое и как оказалось бесполезное занятие портило ему настроение и расслабляло дисциплину в команде, Все две недели пираты только и делали, что пили ром, снятый с захваченного корабля, играли в кости, да махали кулаками по малейшему поводу и просто так, от скуки.
- Не думаю, что у меня здесь будет конкурент. А смотреть на это у меня нет ни времени, ни желания.
Отойдя чуть в сторону, Дэвид и Бонни о чем-то спорили минуты две-три. Старый лис боялся продешевить, а Дэвид не собирался уступать. Белая Борода сдался быстро. Что ни говори, а Жемчужный король прав - с паршивой овцы хоть шерсти клок.
- Эй, вы! - обратился Белая Борода к пленникам. - Мадам и Святого отца выкупил этот господин, поэтому вас не повесят сегодня. Пошевеливайтесь, пока ваш новый хозяин не передумал.
- Позвольте нам хотя бы проститься, - едва слышно проговорила мадам.
Новый хозяин снисходительно кивнул. Он был высок, хорошо одет, держался независимо и с достоинством. На фоне головорезов с "Кровавой Мери" он выглядел настоящим джентльменом, случайно попавшим на этот маскарад. Шпага, пистолет за поясом, твердый суровый взгляд. Что может делать настоящий джентльмен в такой компании?! Миссис Дороти очень хотела бы попросить его выкупить сестру Мейдж тоже. Но угрюмый вид незнакомца не располагал к этому. Все, что оставалось бедной женщине - это обнять девушку на прощанье.
- Дорогая...- миссис Дороти, расплакалась, - я не знаю, что могу сделать для Вас. Мое сердце просто разрывается...
- Вам нужно в первую очередь думать о ребенке, - сестра Мейдж пыталась держать себя в руках. - На все воля Господа, не печальтесь.
Отец, Эммануил был еще более сдержан. Он благословил остающихся спутников, отпустил им грехи.
-Сестра Мейдж! Да не оставит Вас Господь в страданиях и молитвах ваших. - Он протянул руку для поцелуя.
Девушка взяла эту пухленькую руку, прикоснулась к ней губами и ощутила в своей руке что-то. Святой отец едва заметно кивнул. Не говоря ни слова более, Мейдж быстро спрятала это что-то в складках своего монашеского одеяния.
Посмотрев по сторонам, она случайно встретилась глазами с незнакомцем, наблюдающим за сценой прощания с некоторым безразличием и холодностью. Его глаза не выражали ничего.
Быстрым шагом Дэвид, пара его офицеров и пленники шли к шлюпке, ожидавшей капитана на берегу. Миссис Дороти все время оборачивалась, махала рукой, утирала слезы. Пастор Эммануил вел ее под руку, и что-то эмоционально говорил на ухо.
- Слава Богу, что хотя бы Миссис Ротман удалось избежать нашей участи. - Произнес Артур. Он был ранен при нападении пиратов на корабль его отца и, не смотря на все старания доктора, состояние молодого человека ухудшалось. Несколько дней его била горячка, и он лежал, не вставая, мертвецки бледный с нездоровым блеском в глазах.
- Единственное, о чем я жалею, - добавил юнга, после некоторого молчания, - так это то, что я не смогу ни с кем расплатиться за отца!
- Да, черт возьми, скверная ситуация! - не нашел что ответить доктор. - Вот тебе и новая жизнь в Новом свете! Будь, проклят тот день, когда Мистер Ротман уговорил меня на это путешествие! Будь, прокляты эти деньги, из-за которых я оставил свою квартирку на Бейкер-стрит.
Наверное, он говорил что-то еще, жалуясь на свою несчастную судьбу, но сестра Мейдж его не слышала. Она даже не смотрела вслед уплывающей шлюпке, которая исчезала с последней, едва разгоревшейся надеждой на спасение. Она сидела на песке, обняв руками, колени и думала о чем-то своем. Пираты собирались в компании, распечатывая новые бочонки с ромом. Представление начиналось!
Капитан Дэвид сидел на носу шлюпки погруженный в свои мысли. Матросы дружно гребли веслами с каждым мгновением приближаясь к стоящему на якоре, большому красивому кораблю под названием "Черный лев".
Жемчужный король плавал на нем по Карибскому морю вот уже 4 года и видел многое. Пираты были отнюдь не романтиками океанского простора. Их жестокость выходила далеко за рамки человечности. Но ни английские плантаторы, ни испанская инквизиция не были лучше в своих завоеваниях Нового света. Уже давно Дэвид понял, что реальность бесчеловечна в сути своей, и ее не возможно изменить. Так же, как не возможно изменить судьбу и обстоятельства, загнавшие его самого в ряды "Берегового Братства". Единственное, что было в его силах - это держаться как можно дальше в стороне, чтобы как можно меньше измарать свою совесть. Он не мог сделать свое сердце жестоким и, в глубине души, Дэвиду было жаль и долговязого доктора, и мальчишку - юнгу, и смазливую монашку, которой почему-то не сиделось в монастыре, где-нибудь под Шиффелдом. Но он не мог спасать всех, кого пираты захватывали в плен.
- У каждого своя судьба. - Пытался успокоить сам себя капитан.- На все воля Всевышнего.
Но девчонка почему-то запала ему в душу. Она напомнила Дэвиду, что-то из его прежней жизни, когда он еще не был Жемчужным королем. Неожиданно для всех он отдал приказ развернуть шлюпку к берегу.
Доктор Шерли стоял с петлей на шее, на пустой бочке из-под рома, которую в любой момент могли выбить из-под ног. Лицо его выражало крайний ужас.
- Господа! - пытался поговорить с пиратами доктор. - Это ужасная ошибка. Мистер Ротман привезет деньги со дня на день! Уверяю вас! В конце концов, я - дипломированный врач, я - прекрасный хирург и я могу быть полезным для вас.
Пираты шумели, галдели, и, похоже, его просто ни кто не слышал. Артура привязали к бочке с порохом. Он молча смотрел в пустоту перед собой, по всей видимости, плохо воспринимая происходящее.
Сестру Мейдж держал верзила Джек из команды "Кровавой Мери". С нее сорвали монашеское платье, она была в нижней юбке и блузе без рукавов. Растрепанные светло-рыжие волосы прядями спадали,закрывая ее лицо. Толпа балагурила и смеялась в пьяном угаре, отпуская пошлые шуточки в ее адрес. Но, не смотря на весь ужас своего положения, монашка держалась с завидным спокойствием.
- Обратите внимание! - Джек хорошенько тряхнул сестру Мейдж. - Это вам не какая-то тощая английская цапля. Это настоящая девка - кровь с молоком!
- Видать хорошо в монастыре кормили! - Выкрикнул кто-то из толпы, и все остальные разразились дружным хохотом. Джек словно куклу показывал девушку и справа, и слева, специально раззадоривая толпу, желая вывести торги на высокие цены: "Сто реалов", "Сто пятьдесят", "Двести", "Двести пятьдесят", "Триста"! Кто больше! Триста реалов - раз, триста реалов - два, триста реалов - три! Продано Гарри Бешенному!!!
В этот момент Джек выпустил жертву. Предполагалось, что покупатель должен еще побегать за ней под улюлюканье пьяной команды. Дэвид пробирался сквозь толпу зевак, которая заранее потешалась предстоящим зрелищем, как мечущуюся девицу моряки успеют еще хорошенько облапать, перед тем, как Бешеный Гарри догонит ее и потащит в ближайшие кусты. Но Маргарет не собиралась метаться. Рывком она поднесла руку ко рту. Дэвид едва успел перехватить ее и выбить пузырек. Спокойная доселе девушка, вдруг словно взбесилась и кошкой бросилась на Дэвида, в бессильной ярости и слепой надежде вернуть пузырек. Не ожидавший такой реакции Жемчужный король потерял равновесие и упал на песок. Мейдж царапалась и кусалась, и изо всех сил тянулась к заветному пузырьку. Но, Джек и еще парочка пиратов уже оттащили монашку от Жемчужного короля. Она рыдала в истерике, и мало кто, успел понять, что же произошло. Капитан Дэвид встал, отряхнул песок с камзола, поднял пузырек с остатками яда и объявил притихшей и чуть протрезвевшей толпе:
- Цианистый калий!
- Я знал, что ты не пропустишь самого интересного! - сказал Белая Борода и, как бы подливая масла в огонь, съязвил не без злого умысла - Ты спас имущество Гарри! Как, это благородно!
Стоящий до этого в оцепенении Гарри пришел в себя, подошел к девушке, убрал растрепанные волосы с лица.
- Куда ж ты собралась так рано? Мы даже не успели познакомиться!
В ответ сестра Мейдж плюнула ему в лицо под хохот толпы. Оплеуха, несомненно, сбила бы ее с ног, если бы верзила Джек не продолжал держать девушку, больно скрутив руки за спиной.
- Будь умницей, если не хочешь сдохнуть! - зло прошептал Гарри ей в ухо.
- Все мы - смертны! - ответила Мейдж с таким чувством, что Гарри отпрянул.
Все поняли: девчонка еще та, крепкий орешек и просто так она не сдастся.
- Четыреста реалов! - Вдруг раздался за спиной голос Дэвида.
-- Она уже продана! - в удивлении обернулся Гарри.
- Это ни чего не меняет. - Как ни в чем не бывало, отвечал Дэвид. Его лицо, как обычно, имело выражение полного безразличия, как когда он забирал Миссис Дороти и Пастора, только на щеке горела царапина, оставленная ногтями Мейдж.
- Если бы не Жемчужный король, девчонка отравилась бы, и плакали твои денежки! - подначивал, Белая Борода.
Он очень хорошо знал, как и Гарри, которому не спроста дали кличку "Бешенный", так и Дэвида - Жемчужного короля, прекрасно понимая, чем сейчас все закончится. И дело даже не в ста реалах, которые можно было получить сверх того, что уже заплатили за девчонку. Белая Борода был уже стар и с трудом удерживал свое положение капитана "Кровавой Мери", когда молодые дерзкие наглые и циничные молокососы типа Гарри, метили на его место. И нет более удобного случая, чем убрать ненавистного первого помощника руками Жемчужного короля!
- Черта с два ты ее получишь! - Бешеный Гарри выхватил шпагу. - Что ты вообще себе позволяешь слюнтяй плюгавый?! Иди сюда, проверим, умеешь ли ты держать шпагу, чтобы называться мужчиной!
Дэвид молча обнажил клинок. Пираты расступились, освобождая место для дуэли. Белая Борода благословил их словами: "Пусть яблоко раздора достанется сильнейшему". И шпаги скрестились.
Маргарет с ужасом наблюдала, как двое мужчин борется за право обладать ею. Страшные мысли о том, что ждет ее после окончания поединка, раздирали ее сердце. По милости отца Эммануила она могла избежать боли, позора и унижения. Но судьба оказалась к ней еще более беспощадна, чем Мейдж могла предполагать. Теперь ей предстояло испить чашу сию до дна.
Оба они были прекрасными фехтовальщиками. Гарри яростно нападал, казалось,что Дэвид едва успевает отражать его атаки. Но, довольно скоро Гарри выдохся, взмок, и движения его не были столь молниеносны, когда как Дэвид начал только входить в азарт. У него не заняло слишком много времени и сил обезоружить Гарри и уложить его на песок, приставив шпагу к горлу.
- Этого достаточно? - спросил Жемчужный король, обращаясь к Белой Бороде и не дожидаясь ответа, убрал шпагу в ножны. Но едва капитан "Черного льва" повернулся спиной, Бешеный Гарри выхватил нож из голенища сапога и метнул его в спину своего противника. Дэвид увернулся, но удар пришелся ему в правое плечо. Гарри, ослепленный гневом, хотел предпринять последнюю попытку убить Жемчужного короля, но вовремя спохватившийся боцман "Черного льва" выстрелом в упор, остановил его сердце.
- Отсчитай четыреста реалов за девчонку, дал указания Дэвид. - этих двоих я забираю в качестве компенсации. Надеюсь, ты на меня не в обиде, Бонни?
Он сам вытащил нож из плеча и небрежно бросил его рядом с телом Гарри. Не оборачиваясь, капитан шел к шлюпке, оставляя кровавый след на песке.
ГЛАВА 2
"Черный лев" не спеша, бороздил морскую гладь. Легкий попутный ветерок, гнал корабль к цели, хотя со стороны можно было подумать, что всей команде все равно куда плыть. Несколько раз, по словам Артура, корабль менял направление, заходил в бухты каких-то островов под предлогом пополнения запасов питьевой воды и свежих фруктов, которые росли на Багамских островах в огромном изобилии. И только когда капитан убедился, что никто не следит за ними, "Черный лев" лег на твердый курс.
Здесь пленники находились в гораздо лучших условиях, по сравнению с теми, в которых они существовали две недели на острове в плену. Им предоставили раздельные каюты: для мужчин и для женщин, возможность помыться, прийти в себя; негр-слуга напоил Артура отваром каких-то трав и смазал его рану вонючим снадобьем - юнга буквально на глазах, пошел на поправку. Пленникам вернули багаж, точнее то, что от него осталось после грабителей с "Кровавой Мери", не побрезговавших покопаться в чужих вещах; их прилично кормили, вежливо обращались, они могли свободно передвигаться по кораблю в дневное время, пользоваться книгами, которых на борту "Черного льва" оказалось немало. Но по сути ничего не изменилось - они все так же оставались пленниками, но уж на другом пиратском корабле.
Сестра Мейдж пребывала в глубокой депрессии. В постоянном ожидании расплаты за свою спасенную жизнь, она вздрагивала от малейшего шороха, понимая, что это лишь временная отсрочка, потому что капитан просто ранен.
Мейдж не выходила из своей каюты, ей не хотелось пить, ей не хотелось, есть, ей не хотелось жить. Но первый помощник Мейсон от имени капитана передал ей, что если она попытается умереть, все остальные пленники тоже умрут.
Миссис Дороти тщетно пыталась вывести сестру Мейдж из этого состояния подавленности и страха:
- Не все так плохо. Мы - живы. Мы - вместе. Господь, несомненно, милостив и благоволит нам.
Но Мейдж никак не реагировала на ее слова. С каменным лицом, уставившись в одну точку на потолке, она продолжала лежать в постели. Она похудела, побледнела, ее лицо осунулось, она не умывалась и не расчесывала волосы. Доктор Шерли навещал ее, поговаривая, что от нервного истощения не долго и умереть. Так день за днем мучительно медленно протекала бессмысленная жизнь сестры Мейдж.
Однажды утром капитан действительно появился на пороге женской каюты. Сквозь золотистый загар все-таки проступала бледнота, и темные круги под глазами указывали на то, что ранение явно не поло ему на пользу. Больная рука, подвязанная черным платком, бесполезно висела на груди. Но капитан был чисто выбрит, черные волосы были собраны в косичку сзади. Белая рубашка, черные шаровары, подпоясанные широким, синим поясом, выдавали в нем человека, по крайней мере, чистоплотного и обладающего хорошим вкусом. Он, как всегда, был сдержан в эмоциях, но черты его лица не были ни ужасающими, ни вызывающими отвращения.
Прежде чем зайти, капитан постучался, а ,войдя, вежливо поклонился:
Доброе утро, дамы. Как вы себя чувствуете?
Миссис Дороти так же вежливо и сдержанно ответила, что у них все хорошо, что они всем довольны и очень признательны капитану.
- Меня зовут Дэвид Саммерс. Но вы можете называть меня просто капитан.
- Господин Саммерс, можем ли мы узнать какие у Вас планы относительно нас? - осторожно поинтересовалась Миссис Дороти.
- Я уже сказал вашим спутникам, что у меня нет ни каких конкретных планов на вас. И при первом удобном случае, на Тортуге, или Кюрасао, я хотел бы посадить вас на корабль, следующий в сторону Ямайки, и надеюсь, что потом вы сможете позаботиться о себе сами.
Миссис Дороти была несколько удивлена его прямым ответом, но не растерялась и задала следующий, не менее важный вопрос:
-А когда эта возможность представится?
- То есть, другими словами, Вы спрашиваете, куда я плыву?! - тень то ли усмешки, то ли улыбки промелькнула на лице капитана. По всей видимости, ему уже приходилось отвечать на подобные вопросы.
- Я не могу сказать Вам однозначно. Несомненно, у меня есть определенные планы на ближайшее будущее, и только ради того, чтобы доставить вас на Тортугу я их менять не буду. Примерно две недели, вам придется потерпеть мое общество. Если, конечно же, ничего не случится.
- А что может случиться? - похолодевшим голосом снова спросила Миссис Дороти.
- К сожалению, в этом мире может случиться все, что угодно. Занятие булканьера - крайне рискованное, но я надеюсь, что звезда удачи будет светить мне и далее, тем более что к моим молитвам прибавляются еще и ваши.
Капитан уже собирался уходить, когда доселе безучастная и молчаливая сестра Мейдж глухим и срывающимся голосом, не без вызова спросила:
- А что нам будет стоить наше "чудное" возвращение?
Капитан внимательно посмотрел на нее.
- Я выкупил Вас из сострадания к Вашей участи и с радостью готов отпустить Вас в любой момент с одной единственной маленькой просьбой, помолиться о прощении для моей грешной души. Но Ваш тон мне не нравится.
- Можете выбросить меня за борт, в таком случае.
Миссис Дороти с изумлением смотрела на Мейдж и не могла понять, зачем она так вызывающе ведет себя, но она не успела остановить девушку.
- Вы крайне неосмотрительно разбрасываетесь словами. - Достаточно спокойно ответил капитан, но было видно, что жестокие слова задели его.
- Так же легко, как Вы разбрасываетесь красивыми и лживыми обещаниями.
Миссис Дороти побледнела и попыталась спасти положение:
- Извините ее, господин капитан. Она в шоке от пережитого и не способна правильно оценить...
- Все в порядке Мадам. Я понимаю - капитан все еще смотрел на сестру Мейдж. - Я не нуждаюсь ни в Вашей благодарности, ни в Вашем доверии. Но, пожалуй, я воспользуюсь Вашим советом.
Мейдж не успела сообразить, как Дэвид подхватил ее, взвалил на здоровое плечо и решительным шагом вышел вон из каюты.
- Куда Вы меня тащите? Немедленно отпустите меня!!! - возмущалась Мейдж.
Миссис Дороти с беспокойством семенила следом.
- А Вам ли не все равно куда, Мадмуазель?! - с издевкой отвечал Дэвид, поднимаясь по ступенькам вверх на палубу. - Вы хотели за борт? Да - пожалуйста!!!
Он опустил девушку на пол, и все матросы на палубе собрались посмотреть, что же будет дальше. Растрепанная сестра Маргарет, без головного платка, в черном мятом платье огромными глазами смотрела, как по приказу капитана матрос старательно завязывал узлы веревки ей на поясе.
- Боже мой! Маргарет, немедленно извинитесь! - щебетала Миссис Дороти.
"Ни за что!" - всем своим видом показывала сестра Мейдж. Двухметровый, одноглазый Боцман, как пушинку перекинул девушку за борт. Миссис Дороти с умоляющим видом бросилась, было к капитану, но тот жестом остановил ее и миссис Дороти, как и все остальные прильнула к левому борту.
Сестра Мейдж пролетев несколько метров, с диким воплем плюхнулась в зеленые волны океана. Окунувшись с головой и нахлебавшись воды, она, отплевываясь, барахталась на поверхности, то и дело снова погружаясь в воду. Но длинная веревка не давала ей утонуть окончательно и буксиром тянула за кораблем, который, не сбавляя скорости, продолжал свой путь.
- Ну, как Вам, сестра? - кричал Дэвид Саммерс под дружный хохот команды. - Вы видите голодных акул? Подождите немного и они непременно появятся!
- Идите к черту! - зло огрызнулась Мейдж до того, как в очередной раз волна ударив в лицо, накрыла ее.
- О! Какое богохульство! - продолжал издеваться Дэвид. - Чему Вас только учат в монастырях? Вместо того, что бы ругаться, лучше б пропели нам, невеждам, какие-нибудь псалмы. Хотите, я выброшу за борт Святого Отца, чтоб он составил Вам чудную компанию?
- Я Вас ненавижу! - чуть не плача от злости и бессилия отвечала Мейдж.
- Да сколько угодно.- Был ответ капитана и как по команде все лица, смотревшие на нее с палубы, исчезли. Мейдж осталась одна. Она не пыталась отвязать веревку, которая связывала ее с кораблем, скорее боялась, что она может развязаться, и держалась за нее обеими руками, постоянно озираясь по сторонам: не показались ли акульи плавники над водой. Но акул не было. Светило солнце. Вода была необыкновенно приятная и теплая. Веревка не развязывалась. Мейдж научилась держаться на воде. Над головой летали белые чайки и красивые рыбы проплывали так близко, что едва не задевали Мейдж. Скоро она совершенно успокоилась и даже начала ощущать давно забытое чувство какой-то безмятежности и легкости. Желание жизни и ее вкус постепенно возвращались. Ей думалось, что миссис Дороти, наверное, права и все не так уж плохо. Капитан уже не казался ей грубым безобразным подонком, которого ей нарисовало ее собственное больное воображение. Как ни странно, Мейдж понимала, что капитан даже и не собирался скармливать ее акулам. Он просто хотел вывести ее из состояния депрессии, и у него это получилось. Еще через какой-то промежуток времени она снова услышала спокойный и ровный голос капитана:
- Как Вы, сестра Мейдж?
- Намного лучше, - прокричала в ответ Маргарет и почувствовала, как ее поднимают на корабль. Чьи-то сильные руки подхватили девушку, и она снова оказалась на палубе. Вода ручьями стекала с нее. Убрав волосы с лица, Мейдж изподлобья смотрела на капитана, стоящего перед ней скрестив руки на груди, и пристально рассматривающего ее.
- Похоже на то. - Сказал капитан сам себе, и уже обращаясь к девушке, добавил. - Чтобы развеять Ваши страхи, мне, пожалуй, следовало объясниться с Вами с самого начала. Вы можете не поверить, но насилие не представляется мне любовным романтическим приключением и Вы, вообще, далеко не в моем вкусе, как женщина. Поэтому живите спокойно, и не усложняйте жизнь ни себе, ни окружающим. У Вас есть все шансы в скором времени, вернуться домой живой и невредимой. Не испытывайте судьбу и возблагадатите Господа!
Завершив свою нравоучительную речь, капитан поклонился и ушел, оставив сестру Мейдж на попечении Миссис Дороти.
ГЛАВА 3
... В детстве Мейдж была живым и чувствительным ребенком. Болтушку и непоседу родители всегда любили и баловали. Дни рождения, Рождество и прочие праздники, всегда отмечались в их доме с особой торжественностью; атмосферу веселья, радости и любви малышка Мегги запомнила навсегда.
Отец был необыкновенным человеком. Он был чиновником в суде, имел акции Ост - Индийской компании, покровительствовал Лондонскому театру, содержал начальную школу для деревенских детей в родовом поместье. Отец был не очень богатым человеком, но никогда не был жадным, он всегда помогал друзьям и знакомым, попавшим в беду. Бывало так, что и незнакомые люди обращались к нему, и он не отказывал ни кому. У него было огромное доброе сердце, незаурядный ум и множество талантов. Он мог среди зимы срезать все цветы из оранжереи и бросить к ногам мамы, заказать огромный торт в виде замка, на день рождение дочери, который ели всем кварталом, устроить фейерверк, пригласить бродячих клоунов.
Матушка была вдохновленной христианкой и ходила в церковь, гораздо чаще, чем отец. Она помогала больным в госпитале при церкви и там заразилась тифом, Мегги тогда было около семи лет. Вся семья пережила сильнейшее потрясение. Отец ходил после похорон чернее тучи, но горе не сломило его. Он не стал жениться во второй раз, не смотря на уговоры друзей и родственников. Дочь стала для него всем. Он был для нее и отцом, и матерью. Как много отец мечтал о будущем Маргарет. Он сочинял для нее сказки о любви и счастье, которые ждут ее в этой жизни. Они всегда много говорили о том, что хорошо, что плохо в этом мире, о том каким должен быть этот мир и человек в нем. И вплоть до последнего дня, у Мейдж с отцом сложились очень теплые доверительные отношения. Мейдж запомнила отца именно таким: когда зимним вечером он сидел за столом в своем кабинете, горели свечи, и он разбирал какие-то свои бумаги, вбежала Мейдж, обняла отца за шею, поцеловала в щеку. Отец сказал ей тогда:
- Все, что у меня есть, все мои мечты и устремления - я отдаю тебе, моя дорогая! Я всегда люблю тебя, помни об этом. И что бы ни случилось, никогда не позволяй отчаянью, злобе, ненависти, гордости или зависти овладеть твоим сердцем и тогда Господь никогда не отвернется от тебя, и я буду считать свою жизнь успешной.
Через три или четыре дня, его не стало. Для Маргарет это был самый ужасный день в ее жизни. Ей тогда едва исполнилось 13 лет.
Опекуном несовершеннолетней Маргарет стали, тетка по матери и ее муж. Всем им пришлось переехать в родовое поместье покойного отца. Для Мейдж началась совсем другая жизнь.
По началу и тетя, и двоюродные сестры - погодки, относились к девочке хорошо. Но, они были не похожи на семью Мейдж, что очень бросалось в глаза. Дядя Том любил выпить, и тогда все его нутро лезло наружу. В противоположность отцу Мейдж. Он был груб и резок. Служивший когда-то в королевской гвардии, дядя Том превратил весь дом в казарму. Доставалось всем, особенно Мегги, которая, имела на все свое мнение. Мейдж приходилось менять свои привычки и представления, подстраиваясь под сумасбродный характер дяди.
Год от года, семья Робенсонов все больше и больше забывала о том, в чьем доме и на чьи деньги они живут. Мейдж, как это водится, скоро оказалась в статусе иждивенки. И не было дня, чтоб "любящие" родственники не напоминали ей об этом. Дядя Том вкладывал деньги в какие-то рискованные проекты и довольно быстро разорился, влез в долги. В тот день, когда Маргарет уходила из когда-то своего дома, у нее не было практически ничего.
Жизнь продолжалась своим чередом. Каждое утро Мейдж просыпалась под свисток боцмана и суетливый топот на палубе. Какое- то время она могла понежиться в постели подумать о чем-то приятном. Затем вставала, умывалась и выходила на свет Божий, так она называла все пространство за пределами их каюты. К этому времени китаец Чен уже готовил завтрак для офицеров и "гостей". От скуки Мейдж иногда помогала ему. Ей почему-то был симпатичен этот пожилой, маленького роста щуплый человек, который не очень хорошо говорил по-английски. Он напоминал Мейдж китайскую статуэтку из детства, которая стояла в кабинете отца. Так же как фарфоровая статуэтка, Чен кивал головой и все время улыбался. Он отлично готовил рис, китайскую лапшу, овощи, рыбу и много чего еще, что Маргарет никогда не пробовала в своей жизни. Чен ловко управлялся со всеми сковородками, кастрюлями и поварешками, не смотря на качку. Наблюдать за ним было сплошным удовольствием! Всегда по-восточному со сложенными руками, всегда готов услужить, Чен располагал к себе своей простотой и какой-то житейской мудростью. В то же время в нем не было ни раболепства, ни лицемерия обычно присущего прислуге его уровня.
Как - то Мейдж спросила его, зачем он здесь, и Чен пожав плечами, ответил:
- Моя хотела посмотреть мир.
Кроме китайца Чена, в команде "Черного льва" было еще несколько человек, которые казались Мейдж очень странными. Во-первых, конечно же, чернокожий слуга капитана - Оизе. Он не знал ни слова по-английски, капитан говорил с ним на непонятном красивом мелодичном наречии. Но по жестам, тону, мимике Оизе безошибочно понимал все, о чем говорили вокруг. Он носил черную вышитую тунику и расшитую бисером шапочку с кисточкой. На груди из-под одежды виднелись всевозможные талисманы и амулеты. Весь его вид: короткие курчавые волосы, абсолютно белоснежные зубы, высокий рост, тонкие пальцы рук, как у аристократа, круглое лицо с широкими ноздрями и большими томными глазами, возраст, который не возможно определить, порошки и мази, вызывал уважение к нему. Чен сказал как-то, что Оизе был африканским шаманом. Пастор Эммануил до смерти боялся его, и всякий раз встречая негра на палубе, крестился и тихо приговаривал:
- Спаси меня, Господи Иисусе!
Миссис Дороти смеялась над священником и не перестающей удивляться Мейдж.
- Да вы что?! Ни разу не видели черных рабов?! На Ямайке их - тысячи!
Но Оизе не был похож на раба и ни кто не мог понять их отношения с капитаном: то ли слуги и господина, то ли лучших друзей.
Во-вторых: сам капитан. Мейдж не так уж много видела в своей жизни капитанов, но капитан Дэвид Самерс не был похож ни на Бонни - Белую Бороду, ни на покойного отца Артура. Он не был похож ни на "морского волка", ни на торговца и создавалось впечатление, что всеми текущими делами занимается первый помощник, Мейсон, а капитан, словно случайный гость, прохлаждался на верхней палубе. Под растянутым парусом образующий навес, на ковре среди подушек, капитан любил пить чай и читать старинные книги, которых, как уже было сказано, на корабле оказалось гораздо больше, чем необходимо для того, чтобы "иногда убить время". Китаец Чен, души не чаявший в капитане, на расспросы сестры Мейдж объяснил, что капитан был ученым человеком у себя на Родине, что много путешествовал, знал много языков и не просто собирал "ученые книги". Он переводил их на свой язык, что бы и остальные тоже могли прочесть. Не без удивления Мейдж отмечала, что большинство книг, составляющих библиотеку "Черного льва", были написаны одним и тем же старательным и выраженным почерком, принадлежавшим руке капитана. Сейчас, когда его правая рука была не работоспособной, капитан злился оттого, что мало ему удавалось делать левой рукой, в частности писать.
Мейдж забавляло это его хобби, уместное для кого угодно, но только не для капитана разбойничьего судна. Подстать капитану был и его первый помощник Мейсон. Фактически он был капитаном, но без тени неудовольствия подчинялся Дэвиду. Мейсон был молод, силен, хорош собой, и без сомнения успел украсть не одно женское сердце. Он отлично знал свое дело, и был влюблен в море и тот образ жизни, который вел. Так же, как капитан, Мейсон был образован и, не смотря, на свою молодость, успел повидать мир. Чен рассказывал, что капитан и Мейсон встретились, где-то в Среднеземном море и с тех пор неразлучны. Мейсон прекрасно владел шпагой и обладал еще множеством талантов необходимых для человека его профессии, но не лишенный амбиций Мейсон, все же не то, чтобы не пытался занять место капитана, у него даже не возникало этого желания. Не только для Мейдж, но и для многих этот парадокс оставался вечной не разгаданной тайной.
Боцман Тресли, выкинувший Мейдж за борт по приказу капитана, почему-то сразу невзлюбил сестру Мейдж. Ему было под пятьдесят, и его короткая борода и усы почти полностью поседели. Но, не смотря на возраст одноглазый Тресли, был ростом почти два метра, отличался хорошим аппетитом, любил пропустить рюмочку - другую за обедом, не упуская возможности добавить крепкое словечко. Держал всю команду в строгости и порядке, но говорят, был справедлив и гнев Тресли со всей его многословной руганью еще не разу не обрушивался на невинного. Так же, как и Мейсон, Тресли мог подолгу смотреть на морскую гладь, которая казалась Мейдж однообразной, ничего не выражающей пустыней, и был полностью удовлетворен своей жизнью. Но, всякий раз, когда Маргарет появлялась на палубе, Тресли кривило, словно от зеленого яблока, и часто Сестра Мейдж чувствовала, как боцман одним глазом так смотрит ей в след, что смертельный холод охватывал девушку, несмотря на сорокоградусную жару. Однажды, не выдержав, она обернулась и спросила, глядя в лицо:
- Что я вам сделала, Господин боцман?!
Тресли совершенно не смутился, сплюнул в сторону и процедил сквозь зубы:
- Женщины на корабле еще не приносили удачи ни в одном плавании!
Из всех остальных офицеров этого корабля Мейдж выделяла, пожалуй, еще и Николоса Руменса, по прозвищу "Медведь". Он и в правду был похож на медведя, высокий широкоплечий увалень с простодушным лицом и по-детски раскрытыми голубыми глазами, в которых девушка иногда замечала огромную тоску. В отличие от боцмана, Ник благоволил сестре Мейдж, называя, ее сестрица или матушка.
- Там, откуда я родом, - как-то сказал Ник за обедом, - принято оказывать почтение тем, кто ради веры отрекся от всего земного.
Из всей команды Ник, единственный кто кланялся Отцу Эммануилу. И как-то тот, дав свое "божественное благословение", поинтересовался у Ника, что привело столь богобоязненного человека в компанию убийц и грабителей.
- Судьба. - Коротко ответил тот.
Все та же судьба, которая непредсказуема и неподвластна простым смертным, привела на борт "Черного льва" пожилого индуса и юного мальчика лет 14 - 15, с красивыми благородными чертами лица, он приходился индусу толи воспитанником, толи приемным сыном. Чен сказал, что не так давно их обоих капитан выкупил на невольничьем рынке Тортуги. Индусы держались обособленно, были вегетарианцами, молились по утрам и вечерам своему Богу, но при этом выполняли всю полагающуюся на их долю работу. Мальчонку звали Радж. Он был в должности юнги. Шустрый и понятливый Раджу, весь день бегал напобегушках то у боцмана, то у Мейсона, то у капитана. В нем не было услужливости Чена, скорее им двигало чувство долга, но так или иначе, вся команда любила юнгу.
Манаульсенаро был так же первым индейцем, которого Мейдж видела в своей жизни. Он был среднего роста с необыкновенно гордой осанкой. Его кожа была слегка красноватого оттенка, а длинные черные волосы, перетянутые красной лентой, доходили почти до пояса. Слегка раскосые темно-карие глаза индейца всегда смеялись. В зоркости и в ловкости лазания по реям, по канатам, веревочным лестницам, с Манаульсенаро не мог соперничать никто. Матросы любовно называли его "Дикая обезьяна". Каждое утро индеец тренировался в стрельбе из лука и делал это безукоризненно. Он учил Раджу секретам своего мастерства, так же как и Мейсон, состязавшийся с юнгой на мечах и шпагах.
Мейдж облюбовала для себя угол на верхней палубе, и оттуда ей было очень удобно наблюдать за людьми и так коротать бесконечно долго тянувшееся время.
Иногда она что-то читала и размышляла над этим. Как все порядочные девушки ее круга, Маргарет вела дневник, куда записывала свои размышления и впечатления. Застав ее за этим занятием капитан Саммерс спросил:
- Что Вы пишете? Очень интересно прочесть.
- Это личное! - попыталась было протестовать Мейдж, но настойчиво протянутая рука и жесткий взгляд не оставили ей никакого шанса отказать "нижайшей просьбе ". Она не то, что бы отдала дневник, капитан его просто взял. Раскрыл его на последней странице и громко продекламировал:
- Капитан производит впечатление образованного неудачника...
- Интересно было бы узнать почему? Можете не отвечать. Удивительно, что я вообще произвожу на Вас впечатление.
- Зато очень полезно, - холодно отвечал капитан, возвращая ей дневник.
ГЛАВА 4
За исключением Артура, которому все еще не здоровилось, пленники обедали и ужинали в компании офицеров "Черного льва": Тресли, Жака, Мейсона и Ника. Когда к ним присоединялся капитан, ужин затягивался, плавно перерастая во все возможные разговоры под игру в карты. Как правило, ни Миссис Дороти, ни тем более Мейдж не задерживались с мужчинами в кают-компании. Но иногда бывало так, что разговоры начинались еще до того, как заканчивался ужин и Раджу убирал тарелки, тогда дамы волей неволей оказывались, втянуты в эти мужские беседы.
- Скажите, Святой Отец, - спрашивал капитан, - я плаваю в Карибском море, как капитан этого корабля вот уже 4 года. Но за все это время не потопил еще ни одного английского судна. Я могу понять испанцев, но ни как не могу взять в толк, что же я сделал Вашему английскому Епископу?! Я, конечно же, польщен невероятно большой суммой награды в 300 фунтов стерленгов, объявленные за мою голову. Но все же, хотелось узнать, благодаря каким своим подвигам я удостоился такой чести?
- Я - всего лишь скромный незначительный слуга Господа и мысли сильных мира сего, мне не известны.
- Будем считать, что я Вам поверил, - сухо отвечал капитан, - но, по моему мнению, господин Епископ крайне расточителен, моя жизнь стоит гораздо дешевле!
- Вы очень скромны! - расплывался в масленой улыбке Отец Эммануил. Несмотря на опасение быть повешенным, его истинное отношение к капитану не позволяло ему не добавить желчи. - Я слышал, что испанцы оценили Вас в 2000 пессо!
- Вы хорошо осведомлены, Святой Отец.
- Земля слухами полнится, и иногда они доходят и до старого доброго Лондона.
- Вздернуть бы на рее тех, кто эти слухи доносит. - Мрачно добавил Мейсон.
- Слава Богу, что пока ты еще не капитан этого корабля. - Полушутя осадил его Дэвид,- а то ты прямо сейчас и начал бы...
Так же как Тресли не скрывал своей неприязни к сестре Мейдж, так и Мейсон не проявлял особой симпатии к Отцу Эммануилу
- Мм да ... - Мейсон непринужденно откинулся на спинку стула. - Я бы не стал церемониться с некоторыми свиньями в рясах, прикрывающих свою порочность словом Божьим!
Отец Эммануил побагровел, и нижняя губа его предательски дрожала, но он прекрасно понимал, что, не смотря, на лояльность капитана, лучше не спорить. С трудом, сдерживая свой гнев, священник покинул кают-компанию.
За столом возникла неуютная тишина.
- Зачем Вы так, господин Мейсон?! - как можно вежливее попробовала заступиться за пастора Мейдж. - Он же Вам в отцы годится. И если у Вас нет уважения к его положению, то уважайте хотя бы его седины. В конце концов, лично вВам он ни чего плохого не сделал.
- Если б преподобный пастор сделал что-то плохое лично мне, это было бы последним, что он сделал бы в своей жизни, - резко ответил Мейсон.- А что касается седин, то они не служат оправданием ни глупости, ни подлости, ни лицемерию.
- Кто Вы такой, чтоб вставать на место Бога и так легко судить людей?!
- Кем бы я ни был - это не Ваше дело. Я могу позволить себе все, что считаю нужным, а на Вашем месте я бы боялся снова оказаться за бортом, но уже без веревки. - Мейсон внешне продолжал оставаться спокойным, но его глаза яростно сверкали. Эта настырная монашка стала раздражать его не меньше пастора.
- Сегодня у Вас есть все: власть, деньги, сила, красота, но завтра все может измениться. С петлей на шее Вы, наверно не станете рассуждать так же...
Сестра Мейдж не успела договорить, как Мейсон выпустил гнев наружу:
- Довольно! - Он стукнул кулаком по столу. Мейдж вздрогнула, понимая, что дерзость в ее положении равносильна безрассудству. Наверное, первый помощник имел в запасе не одно ругательство, которым мог бы наградить сестру Мейдж, но почему-то не сделал этого, а снисходительно махнул рукой.
- Да, господин Мейсон, с женщинами спорить - себя не уважать! - Доктор Шерли был уже прилично пьян, и ему тоже хотелось поговорить. - Ничего умного они сказать не могут, но пытаются во всем доказать, что Господь Бог и им дал язык тоже. По мне, так Он - ошибся.
Мейсон и Тресли, одобрительно закивали, а доктор продолжал, наливая новую порцию спиртного в свой бокал:
- Вы, наверное, тут уже давно плаваете и не знаете, что великие ученые умы уже давным-давно доказали, что эти женщины и не люди-то вовсе! Недаром Господь произвел женщину из ребра мужчины Адама. Они созданы только для нашего удовлетворения, как..., как... - доктор долго подбирал слово для сравнения - как собаки! Вот! И за это нам, мужчинам стоит выпить!
Мейдж поморщилась.
"Какие же они все самодовольные недоумки!" - подумалось ей. Она захотела встать и уйти, но капитан опередил ее действие ходом своих мыслей.
- Не понятно только как нелюдь могла произвести на свет, такого homosapins, как Вы?! - заметил Дэвид. По всему было видно, что тирада доктора не доставила ему удовольствия. Еще более холодно он добавил, скорее сам для себя:
- Воистину глупца не видно, пока он не откроет рот!
Мейдж в удивлении подняла глаза на капитана. Он него она уж точно такого не ожидала! Не только в семье родственников опекавших ее после смерти родителей бытовало такое мнение. Во всем обществе отношение к женщинам было именно таким, как выразился доктор Шерли. Женщины не имели права голоса, их мнение никто никогда не спрашивал. Они не могли учиться как мужчины, и за работу выполняемую женщинами, платили вдвое меньше, чем за ту же самую работу получал мужчина. Их выдавали замуж, часто против воли. Им приходилось тащить на себе всю домашнюю работу, рожать в муках бесчисленное количество детей. Почти всегда мужья били своих жен, и церковь всячески поддерживала мнение о том, что женщина предназначена для удовлетворения каких-то нужд мужчин, так же как лошадь предназначена возить телегу, собака сторожить дом, а гусыня пойти к обеденному столу, украшенная яблоками.
- Мой муж никогда не относился ко мне, как к нечеловеку. - Вдруг сказала миссис Дороти. - Его родные часто упрекали меня в том, что у нас нет детей. Но муж ни в чем, никогда не обвинял меня. Он говорил, что это наказание и испытание, которое Господь посылает нам обоим для очищения наших душ.
- Ваш муж был разумным человеком, по крайней мере, сознающим то, что от мышей не народятся змеи, - пожал плечами капитан, и за столом опять возникло неловкое молчание.
- Давно хотел спросить, миссис Дороти, как случилось так, что в таком положении Вы рискнули отправиться в столь опасное путешествие? - поддержал разговор Ник.
- Когда мы отплывали из Ямайки, я еще не знала, что беременна. А потом у меня был выбор: остаться рожать в Европе и с маленьким ребенком плыть на другой конец света в этой жаре, духоте, качке, или вернуться вместе с мужем. Я не хотела оставаться в Англии. Я родилась на Ямайке, и всю жизнь прожила там. Я так хорошо себя чувствовала. Муж нанял доктора Шерли и мы рассчитывали, что до рождения ребенка будем дома. - На глаза миссис Дороти набежали слезы. - Разве мы могли предположить, что все закончится именно так?
- Вы скоро будете дома! - попыталась успокоить ее сестра Мейдж.
- Да, дорогая. - Миссис Доторти утерла неожиданно вырвавшиеся слезы и грустно добавила:
- Только моего мужа со мной не будет никогда.
Она готова была просто разрыдаться, и никто на всем белом свете не мог помочь ее горю.
Вдруг в полной тишине, черный слуга сказал что-то. Дэвид Саммерс с некоторым удивлением выслушал его и обратился к миссис Ротман:
- Оизе хочет что-то сказать Вам. Он просит дать ему вашу руку.
- Зачем? - Удивилась миссис Дороти, но руку протянула.
Оизе взял ее белую руку в свои черные ладони, закрыл глаза и стал говорить.
Капитан переводил все слово в слово.
- Вы единственный ребенок, которого Ваша мать смогла родить Вашему отцу. Она умерла при родах. Ваш отец вскоре женился второй раз и у Вас есть еще два сводных брата и сестра. Ваше сердце принадлежало другому мужчине, даже после того, как Вы вышли замуж, пока не приняли этого ребенка в свое лоно. Вы родите хилого болезненного мальчика. И больше детей у вас не будет. Вы будете возлагать большие надежды на сына, но они не оправдаются. Он оставит вас и уедет в чужие края. Ваш сын посвятит свою жизнь Богу и уже с ранних лет проявит необычайные способности к изучению Библии. Он ни когда не женится, и у Вас не будет внуков. Но Вы должны смириться с этим, потому что не могли получить другого ребенка. И если Вы будете противиться высшей воле то, Бог как дал, так может и забрать Вашего сына. Помните об этом! Вы проживете очень долго, и Ваш муж закроет вам глаза.
Миссис Дороти слушала все это с огромными от удивления глазами и по мере того, как говорил Оизе, глаза ее расширялись еще больше.
- У Вас нет судьбы вдовы. Ваш муж жив! - закончил Оизе, открывая глаза, он мягко улыбнулся и ушел.
Миссис Дороти прижала руку к сердцу и едва нашла в себе силы ответить, не справляясь с чувствами охватившими ее:
- Какая разнится, от кого Вы узнаете, что ваш муж жив, если это правда?!
- Почему я должна верить?!
- А почему нет?!
- Смерть - это единственная причина, по которой Ричард не привез деньги.
- Мало, что могло случиться. Иногда случается и такое, что с похмелья даже не померещится.
Миссис Дороти пожала плечами, все еще сомневаясь верить в предсказание или нет.
- Хотите, верьте, хотите - нет, - вдруг вмешался Жак, - но когда-то Оизе нагадал мне такого, но скажи мне кто, что это сбудется - не поверил бы. Может, даже и побил бы, сочтя за злую насмешку
- Как интересно.
- Надеюсь, что это останется между нами! - сказал Жак не обращая, внимание на издевки Мейсона:
- Вся Тортуга знает!
Долговязый, черноволосый с огромным носом француз, подвинул стул по ближе к Мейдж и Дороти и начал свое повествование:
- Оизе сказал мне, что мол, жена и сын приедут ко мне на Тортугу. Я тогда очень разозлился на него, потому что ни жены, ни тем более сына у меня просто не было. Но потом все так и вышло. Когда - то я по молодости служил в Московии и познакомился с одной русской княжной. Она, конечно же, была прехорошенькая, но жениться я на ней не собирался. Знаете, я тогда был - эдаким, молодым повесой.
- Да ты и сейчас такой! - не преминул вставить Мейсон.
- Короче. Я уехал и больше никогда ее не видел. Говорили, что отец в скорости выдал ее замуж за какого-то русского князя, и жили они долго и счастливо. Прошло лет семь. И в один день, возвращаемся мы как-то из одной экспедиции, и на пристани я вижу, обалденной красоты женщину. Я, конечно же, к ней. Позвольте представиться...
- Ты же не можешь пропустить мимо ни одной юбки! - вместе с Мейсоном хохотали уже и Ник с Тресли. И даже капитан едва сдерживал улыбку.
- И вдруг, эта прекрасная дама, - Жак вошел в азарт, он, видимо не в первый раз рассказывал эту историю, - со всей дури, как даст мне оплеуху. А, у них, у русских, рука, то тяжелая. Я едва на ногах устоял. А она осыпает меня на всю пристань бранными словами: "Ах, ты подлец! Наконец-то я до тебя добралась! Вот теперь ты мне за все ответишь!". "Позвольте, - говорю я, - а разве мы с Вами знакомы?! Дама в слезы: "Что стоили твои клятвы, если ты так быстро позабыл меня!" И тут, я узнаю свою былую пассию Элен. "Но, разве сударыня не вы первой вышли замуж, нарушив нашу клятву любви?!". " А как мне не выйти, если ты меня обрюхатил и во Францию сбежал?!". Ну и бежать с пристани, я за ней: "Прости, дорогая!". А она ни в какую. "Видеть тебя не хочу - кричит. Возвращаюсь в Европу, с ближайшим кораблем". На постоялый двор забежала, орет, как сумасшедшая, а я думаю, "ну и уезжай - дура горластая!" Хотел, было идти с постоялого двора, как выходит какой-то мальчик. Мама, ты что?". А она мимо него, как мегера разъяренная. Я спрашиваю: "А ты, кто?", Он отвечает мол, князь такой-то. "Сколько лет - говорю - тебе, князь?". "Шесть - отвечает он". И тут меня холодный пот прошиб, аж ноги подкосились. Мальчишка- то - вылитый я! И глаза, и нос. В аккурат, все и сошлось. Вот ту я и вспомнил предсказания Оизе.
- А что было дальше?
- Оказалось, что ее муж помер, осталась она молодая, красивая, богатая вдова. И как-то от общих знакомых узнала, что кто-то, тут меня видел. А Элен не долго думая, взяла в охапку сына, сначала до Амстердама, потом сюда. Я словно прозрел! А ведь и правда любит меня по-настоящему, как никто меня не любил. И главное - сын. Я к нему уже успел всем сердцем прикипеть. Уж я к Элен и так, и эдак. И цветы, и серенады под окнами гостиницы. А она села на голландский корабль и уплыла.
- Как жаль! Какой грустный конец у этой истории, - огорчились дамы.
- Это не конец. Это только начало! - Тут уже и капитан Саммерс не выдержал.
- Пришлось Голландцев брать на абордаж. Слава Богу! Никто не пострадал!
- А этот Дон Жуан, висел на носу с букетом и кричал "Элен, звезда моя! Жизнь без тебя пуста! Лучше убей меня сразу" - задыхаясь от смеха, говорил Тресли.
- Сердца бедной женщины оттаяло. - Добавил Ник. - Не зря же она с мальцом в такую даль волочилась. Мы перекинули ее багаж на наш корабль и вернулись на Тортугу.
- Но дамочка, оказалась еще та! - у Тресли от смеха единственный глаз начал слезиться. - Она не стала повторять ошибок юности, и Жак опомниться не успел, как оказался перед алтарем!
- Она приходит на пристань. Руки в боки! И тащит Жака за шиворот домой, едва тот успевает сойти на берег. Какой кабак! Какие карты! Какие девочки! Прощай - свобода! - Мейсон просто давился от смеха. - Из "Морского пса" - его превратили в домашнюю собачонку!
- Меня мало беспокоит, что говорит обо мне Береговое братство, - даже и не думал обижаться Жак. - От того, что я женился - стрелять хуже я не стал. А смеетесь вы из зависти, потому что, когда у вас в карманах пусто вы даже и портовым шлюхам-то не нужны!
Миссис Дороти и сестра Мейдж давно так не смеялись.И только окончательно опьяневший доктор Шерли, спокойно спал, уронив голову на стол.
ГЛАВА 5
В один год Мейдж превратилась из угловатого подростка в миловидную и обстоятельную девушку. Но красавицей она не была никогда. В отличии, от двоюродных сестер, которые часами не отходили от зеркала, румянились и пудрились, этот факт, как ни странно, не особо беспокоил Маргарет. Она жила какой-то своей внутренней жизнью. Покойный батюшка привил ей любовь к книгам. Родственники не понимали этой страсти к чтению и считали Мейдж немного дурочкой. Но для девочки, книги оставшиеся от отца, стали единственной отрадой и утешением. Дядя Том, выбросил все книги из кабинета отца на чердак, где Мейдж проводила основную часть своей жизни. Она всегда чувствовала это внутреннее разногласие со своими опекунами и взрослеющими друзьями. Мейдж понимала, что реальный мир - совсем другой - не такой, как в книгах и ее мечтах, но очень долго оставалась наивной девочкой, искренне верившей в чудеса.
Первым и самым жестоким ее разочарованием, был Альберт. Они дружили с детства, Берт был самым близким другом. Он так же любил читать и мечтать. Детьми, они могли по долгу вместе сидеть в библиотеке, бродить в саду или наблюдать с чердака за облаками в небе и подолгу молчать. Потом он уехал и вернулся студентом Оксфордского Университета. Детские привязанности переросли во взрослые чувства. Сейчас Мейдж даже вспоминать не хочется, как она сбегала из дома на свидание к повзрослевшему Берту. Сестры черной завистью завидовали ей, но как-то неожиданно, Альберт оказался женат на дочери судьи, жившего на соседней улице. "Мы же все равно останемся верными друзьями" - сказал он Мейдж. Но на этом их дружба закончилась. И совсем не потому, что Берт предпочел толстушку и глупышку Эмми умнице Мегги. Просто Мейдж очень тонко почувствовала истинный мотив этого поступка - деньги, деньги. После смерти отца, дела их семьи становились все хуже и хуже. И Мейдж было очень неуютно осознавать, что Альберт не женился на ней, только из-за отсутствия богатого приданного.
Это было впечатляюще, придуманная сказка разлетелась на мелкие кусочки, словно хрустальный шар.
Разногласия в семье стали приобретать очертания непримиримого конфликта. Мейдж казалось иногда, что никого в мире она так ненавидит, как дядю Тома, тетю Мари и их высокомерных дочек. После женитьбы Альберта, у Мегги не осталось друзей. Она пыталась заглушить одиночество книгами, но это не помогало. Жизнь продолжала разочаровывать ее. Как-то леди Маргарет предприняла попытку стать такой же, как и все и жить по правилам игры этого мира. Вот тогда в ее жизни появился лорд Эдуард. Он был несколько старше Мейдж. Обладатель прекрасной внешности и изящных манер. Лорд Эдуард производил впечатление неутомимого рыцаря и романтика, очень скоро он добился расположения леди Маргарет. Но, как только Мейдж доверилась его красноречивым словам, он исчез из ее жизни так же внезапно, как и появился. Перед Мейдж встал выбор: монастырь или замужество со старым другом дяди Тома. Мистер Гресли был майор в отставке, вдовец с неплохим достатком, домом в Лондоне и усадьбой на юге Англии. Он уже давно имел виды на девочку, хотя она явно годилась ему в дочки. Майор не отличался ни умом, ни воспитанием, но семья Мейдж настаивала, и других вариантов не было, да и не могло быть. В монастырь не хотелось, и Маргарет согласилась. Корявые ухаживания майора Гресли были похожи на растянутую пытку. Мейдж содрогалась от отвращения при каждом появлении будущего мужа в их доме. Девушка делала гримасу милой снисходительности, но надолго ее, конечно же, не хватало. Не смотря на то, что белое платье было уже сшито, а дата венчания назначена, в один прекрасный момент леди Маргарет приняла совсем другое решение.
- О чем Вы думаете? - голос капитана вывел ее из воспоминаний.
Мейдж сидела за столом в пустой кают-компании, подперев подбородок руками. Перед ней лежала стопка книг. Не дожидаясь ответа, капитан сел напротив.
- Я давно наблюдаю за Вами сестра Мейдж.
- И к чему же привели Ваши наблюдения? - потупив глаза в стол, спросила Мейдж. Нет, она больше не боялась этого сурового на вид человека, чьи непредсказуемые мысли и поступки шокировали всех на его корабле. Скорее она просто не знала, как себя вести всякий раз, когда капитан что-то спрашивал у нее.
Бездеятельность по причине ранения утомляла и раздражала капитана, и он развлекался общением с пленниками, которые были для него новыми незнакомыми людьми. К миссис Дороти он был достаточно терпимым, всем остальным приходилось иногда очень не сладко. И отца Эммануила и доктора Шерли и Артура капитан с удовольствием доводил почти до бешенства своими вопросами и бескомпромиссными определениями.
Мейдж понимала, что сейчас просто подошла ее очередь. Капитан был как всегда невозмутим и как всегда смотрел на девушку снисходительно сверху:
- Вы не похожи на обычную монашку, сестра Мейдж.
- Все мы разные, - пожала плечами девушка, не отрывая взгляда от стола.
Капитан пристально смотрел на нее, и Мейдж невольно поежилась от колючего взгляда.
- Иногда, мне кажется, что Вы сбежали от кого-то, прячась в одежду монахини.
- Почему Вы так думаете? - вздрогнула девушка.
Капитан разбросал книги по столу: Декарт, Рабле, Сенека, Конфуций.
- Праведные монахини не читают "Божественную комедию" Данте!
Маргарет почувствовала, как ком подкатывается к горлу, и потупилась еще больше.
- Мой покойный батюшка очень любил "Божественную комедию".
- Что с ним стало? - чуть смягчился капитан.
- Однажды случился пожар, он выносил из библиотеки книги, когда рухнула крыша. - Мейдж едва не заплакала. - Я просто пытаюсь понять, почему они были ему так дороги...
- Больше чем Вы? - закончил капитан ее мысль.- Вам было плохо без отца?