Аннотация: Я сожму в руке новый смычок, гордо взмахну им, словно рапирой, и сыграю всем назло что-нибудь из Вивальди!
Однажды я шел по серой скучной улице. Параллельно со мной шли растерянные своими обычными буднями, люди. Шел себе и шел, пока не повернул голову к витрине музыкального магазина и не увидел ЕГО. Меня сразу пронзило непреодолимое желание. Наверное, это любовь с первого взгляда...
Он стоял, повернутый к улице своими серебристыми струнами, стройный и такой надменный - КОНТРАБАС ИЗ КРАСНОГО ДЕРЕВА. Он манил меня своими формами, а я понимал, сетуя на несправедливость своего положения, что никогда не накоплю деньги на приобретение ЕГО. Ах, если бы именно ЭТОТ контрабас был у меня, а не тот, что у меня имелся (весь поцарапанный, с вмятиной на боку), который сделал мне дедушка. Дед был умелым плотником и делал контрабас с душой, старался, правда по своим собственным чертежам, в связи с чем 'рукодельный' сразу потерял доверие публики. Был ещё вариант взять в школе инструмент во временное пользование, но дед категорически был против.
Так вот: дедов контрабас мне никогда не нравился. Мне было стыдно ходить с таким в музыкалку, казалось, что все замечают мою ущербность. А потом, после наступления моей 'взрослой' жизни я стыдился дедушкиного контрабаса и в оркестре, куда меня любезно пристроил ухажер мамы, пузатый дядька с тараканьими усами. Чем он моей маме приглянулся?
В оркестре мне платили минимум, можно сказать, самый прожиточный из всех, так же, я подрабатывал лаборантом в школе, и этого, увы, не хватало, чтобы позволить себе новенький, красивый, грациозный и статный КОНТРАБАС. Я бы его не стыдился, а наоборот, гордился бы СВОИМ приобретением и не думал о том, что я неудачник...
В общем, я не мог отойти от витрины, стоял, под утренним снегопадом, опаздывая на проклятую работу, и любовался им. Какой-то мужчина толкнул меня плечом, когда я представлял, что нахожусь в оркестре Гергиева и играю на новеньком КОНТРАБАСЕ ИЗ КРАСНОГО ДЕРЕВА... Я вынырнул из омута мечтаний и тоскливо побрел в направлении ненавистной школы, где мне предстояло вынести реактивы и раздать их глупым девятиклассникам, мыть пробирки, выливать мешанину реактивов в раковину и слушать рассуждения Натальи Петровны и Глафиры Михайловны о мыльных русских сериалах и школьниках-недотёпах.
Весь этот день я лелеял надежду на приобретение ПРЕДМЕТА МОИХ МЕЧТАНИЙ. Передумал множество вариантов, но остановился на одном... Я решился, ночью завладеть ИМ. Проберусь в магазин, - думал я, - разбив витрину и раздолбав прилавок, и стяну оттуда ЭТОТ драгоценный контрабас, который бы стал моим билетом в счастливую жизнь... Больше я не буду неудачником! Больше никто мне не скажет: - 'Петя, твой контрабас такой же маленький, как и твой...'. Я сожму в руке новый смычок, гордо взмахну им, словно рапирой, и сыграю им всем назло что-нибудь из Вивальди! Или Шопена?
Вот и ночь. Я крадусь по улице, неспешно, осторожно, словно кот. Лицо мое закрыто капроновым чулком красным в синий горошек, в правой руке - молоток, в левой горбушка чёрного хлеба. Проголодался перед ДЕЛОМ, аж жуть! Скоро контрабас из красного дерева станет моим! Скоро он будет радовать меня! Он даст мне СТАТУС!
Подхожу к магазину, к этой музыкальной витрине, пленившей меня с первого взгляда. Разве я могу допустить, чтобы его купили? Разве я могу позволить людям лишить меня будущего? Издав внутри себя нечто похожее на дикий смешок и урчание желудка одновременно, я размахиваюсь молотком и ударяю по витрине. Стекло со звоном бьется, осыпаясь осколочным дождем и порезав мне руки. Но, я даже не вскрикиваю, не теряю сознания от вида собственной крови, как я обычно делал, когда сдавал кровь из пальца, и не вздрагиваю, когда слышу, что сработала сигнализация. Я озверело резво прыгаю в витрину, обхватываю контрабас..., спотыкаюсь, проваливаюсь куда-то вниз, свалив несколько гитар, падаю прямо на новенький МОЙ контрабас и с треском и жестоким хрустом ЛОМАЮ ЕГО... Прекрасное деревянное тело СЛОМАНО, я, лежу внутри этого ТЕЛА на полу, удачно вписавшись в прекрасные формы..., жмурюсь от включенного света, слышу быстро
приближающиеся шаги, чувствую вспышки фотокамер... Вот она, СЛАВА!
- Поднимайся, дерьмо! - говорит мне бугай в синей форме, явно на размер меньше, чем надо, и наводит на меня пистолет.
-Вы не понимаете, вы все лишаете меня будущего! - кричу я, выползая из своей МЕЧТЫ, и оставляя убитый собственной глупостью предмет мечтаний.