"Пес меня дернул начать этот поход!"- Думал Менелай, девять лет стоявший с войсками под стенами Трои. Конечно же, его гнев был слишком силен, когда поспешно вернувшись с Крита, он не обнаружил дома ни троянцев-гостей, ни жены, ни сокровищ. Жальче всех было сокровищ. Красота Елены за годы их супружества достаточно приелась, а может не столько красота, сколько частая ее спутница - глупость. Менелай вспомнил полуоткрытые полные губки жены; Елена всегда приоткрывала рот, когда пыталась вникнуть в суть беседы. Сначала это его и умиляло, и возбуждало. Сначала... Потом стало постепенно раздражать; недаром Менелай в последнее время, перед тем, как завязался весь этот сыр-бор, завел себе любовницу: черненькую, страшненькую, но умненькую.
Впрочем, Менелай, может, и не пошел бы походом на Трою, если бы не Нестор... И что его дернуло пойти за советом к этому мудрейшему из мудрейших? Ведь с возрастом у человека не только мудрость появляется, но порой кое-что и похуже. А Нестор был уже более, чем стар.
Подумалось тогда, если не стану мстить - народ не поймет, скажет: "трус", а кому хочется позора? А тут, глядишь, можно будет прикрыться Нестором, дескать, мудрец сказал, что "худой мир лучше доброй ссоры".
Но куда там! Нестор прямо-таки загорелся битвой, да так, что и сам потопал воевать. И все это безобразие тянется уже девять лет. Войска стоят у неприступных стен и машут кулаками.
"Нет, пора заканчивать с этим! Завтра же вызову Париса на бой, и, будь что будет!"
"Пес меня дернул красть эту бабу! - Думал Парис, косясь на прекрасную Елену, которая сидя у окна, грызла яблоки.- Конечно, она ничего, получше многих, да других-то я и не знал! Не успел захотеть, как сразу, откуда ни возьмись, появились эти три богини со своим спором, а эта, как ее? - Афродита, видно сразу поняла, что мне надо. Еще бы не понять, когда все трое голышом заявились! И ведь знала, что мне предложить, если самой прекрасной я назову ее. Две другие предлагали полную чушь по тому моему состоянию: одна - власть, другая - военную славу. Эх, сейчас это второе обещание было бы мне куда полезнее! Будь она хотя бы не царской женой, мы бы давно с Менелаем уладили этот вопрос, а тут теперь с обеих сторон задействованы такие силы!.. Вот предлагал он мне намедни вернуть ее, и дело с концом. Но как ее вернешь-то? Вернешь - станешь посмешищем для всех... Нет! Пора с этим заканчивать! Вот завтра выйду к нему на бой - и будь что будет!"- И он с нескрываемой ненавистью взглянул на Елену.
"Пес меня дернул сбежать с этим юнцом, - в который раз подумала Елена и всплакнула, поймав на себе этот далеко не восторженный взгляд, - там я была законная жена, царица, а здесь кто? Конечно же, каждой женщине приятно, когда из-за нее дерутся мужчины, но не в таком же количестве и не так долго!" Она вздохнула и потянулась за очередным яблоком. Когда она переживала, у нее разгорался зверский аппетит, но приходилось держать себя в руках - от яблок хотя бы не полнеют. "Ладно, - подумала Елена, - вот завтра они сразятся, из двоих кто-нибудь да победит, а там - будь что будет!"
А утро не принесло никаких изменений в лучшую сторону. Даже наоборот - поединок Менелая и Париса закончился ничем. Все греки и даже троянцы сходились во мнении, что победил Менелай, и что Парис, должен наконец-то, вернуть жену законному мужу и помимо этого уплатить дань: то ли за похищение тех сокровищ, то ли за использование чужой жены. Но вся загвоздка заключалась в том, что Парис бесследно исчез. В тот момент, когда Менелай уже готов был нанести ему смертельный удар - Парис просто испарился! Даже сами троянцы пытались разыскать его, но тщетно. Не иначе боги все же существуют, и исчезновение Париса - дело их рук. Эти предположения были недалеки от истины, да что там - это и была сама истина. Очередной спор Зевса с Герой на этот раз спровоцировал уже открытую войну, в которой и эти девять лет осады, и поединок Менелая с Парисом оказались лишь цветочками. Да и как иначе? Девять лет махания кулаками друг перед другом - и все? Вот так спокойно дать им разойтись в разные стороны? Чтобы этот поход, и без того начавшийся по весьма тривиальной причине, а именно по причине выросших у кого-то рогов, закончился ничем и вошел бы в историю, как самый забавный ее эпизод?
"Ну, нет! - решили греки, подзуживаемые не кем-нибудь, а самой Афиной, - Мы так просто не уйдем, мы вас этими рогами и забодаем!"
"Ну, нет! - решились и троянцы,- мы вас так просто не отпустим, пока не поотшибаем вам эти самые рога!" И они, наконец-то покинули спасительные стены, ведомые в атаку не кем иным, как самим Аресом - богом войны и любителем боев без правил.
И началось тут такое, во что потом мало кто из потомков мог поверить, и на долгие века эта война оставалась лишь музой для поэтов. Ну а поэты?.. Что с них взять, они присочинили столько всего, что история стала мифом... На то они и поэты. Ими правят музы, а музы - это порождения все тех же богов. А значит цель муз - в поэмах и одах, балладах и стихах, этак, ненавязчиво укреплять веру в небожителей. А вера рождается от чудес. И пошли писать поэты о чудесах великих, да о героях славных.
И написано было много о славном герое Ахилле, омоченном Фетидой после рождения своего в водах Стикса. За пяточку его держала мать во время этой водной процедуры... Эх! Кабы за волосики!..
И вырос Ахилл и стал могучим воином и вместе с другом своим - Патроклом и остальными героями двинулся на Трою. И прославился Ахилл в этой войне, но: то ли тем, что убил Гектора, то ли тем, как погиб сам, потому что погиб он, сраженный стрелой Париса, которая попала ему именно в ту самую, не омоченную водами Стикса, пятку. Так пели поэты.
От чего же погиб Ахилл, о том надо спросить Париса, чем он перед этим смочил стрелу? Ведь недаром Аполлон, являющийся по совместительству еще и богом врачевания и не гнушающийся эвтаназии, о чем-то невидимо нашептывал перед боем Парису. Не иначе консультировал по ядам. Но это проза, кому она нужна? К тому же, как подумаешь - такой великий герой, а умер от ранения в пятку! А если еще и задуматься - каким образом стрела попала в пятку? То ответ лишь один напрашивается - бежал, дескать, с поля боя так, что только пятки сверкали!
Так что поэзия историю делает куда благороднее; совет бога, омовение в водах реки мертвых... Но если подумать и над этим... то получится - живой у Ахилла была лишь пятка, все остальное - зомби...
Да много героев погибло в этой войне:
Гектор убил Патрокла
Ахилл убил Гектора
Парис убил Ахилла
Филоктет убил, то есть смертельно ранил Париса (причем, заметьте, опять же отравленной стрелой!) Парис долго мучился, и последними словами его было: "Пес бы меня побрал",- на этот раз имея в виду, вероятно, Кербера.
Троя же в конце концов пала, и чудом выживший в этом Аиде Менелай увозил назад груду сокровищ и свою жену. За последний год прекрасная Елена так растолстела и подурнела, что и греки, и оставшиеся в живых кое-кто из троянцев хотели видеть причину всех бед уже в чем-то другом, и придумали иную причину - возмездие олимпийцев за недостаточное к себе уважение. И пошли возносить хвалу богам за ниспослание великих чудес, свидетелями которых они стали. Еще бы, ведь во время боя все видели, как в небесах эти самые боги, разбившись на две группы: одни над греками, другие - над троянцами, дрались между собой. В небе все сверкало, грохотало и звенело... И вскоре по всей Элладе разгорелись жертвенные костры, и дым поднялся до небес, и зазвучали гимны во славу богов...
Задыхаясь и кашляя от зловонного дыма, боги наконец-то добрались до базы под названием "Олимп". В просторном светлом зале устало стали шлепаться кто куда; благо и мягких кресел, и диванов хватало на всех с избытком. Зевс же медленно опустился в большое кожаное кресло; он всегда старался держать дистанцию от остальных - как-никак Сам, Главный... Устало хлопнул в ладоши, потом сплюнув, нажал кнопку звонка на подлокотнике, вызывая своего виночерпия. Тот не появлялся, и Зевсу пришлось еще дважды нажимать кнопку. Наконец появился Ганимед. Он был сонный и растрепанный, но от этого не менее очаровательный, даже наоборот... "Всем Амброзию!"- повелел Зевс.
"Амброзию,- передразнил его про себя Ганимед, втаскивая в зал огромный кратер с вином,- как бы вам всем не заболеть от этой "амброзии"... циррозом,"- и он обвел всех недобрым взглядом из-под длинных ресниц.
Характер Ганимеда явно портился. Да иначе и быть не могло - попробуй-ка, поживи постоянно с начальством. Он вспомнил тот день, когда прогуливаясь по цветущему лугу, был внезапно похищен. Его утащил орел, так вероятно, до сих пор думают там, на земле. Ну да, эта машина действительно было похожа на орла, поэтому он не успел сильно испугаться, но вот когда его кто-то стал запихивать внутрь этого орла... причем даже не в клюв...Ганимед вздохнул и принялся разливать амброзию по бокалам.
Гермес, осушив стакан, сладко потянулся и сказал: "Что ж, теперь им веры в нас лет этак на сто хватит. Здорово было задумано - явиться не по одному и не к одному, а всем разом и ко всем сразу. Шеф - ты гений!"
"В том, что происходило, в этом угасании веры, виноваты доморощенные философы, - заметила Афина, - поиск истины далеко может завести умы".
"Ну да, как же, философы!- прогремел Зевс, - их еще кот наплакал! Вы сами, годами, разрушаете веру в себя! Как вы себя ведете?! А? Одних детей сколько настрогали! А этот вечный выпендреж? Легко ли человеку верить в богов, которые ведут себя похлеще, чем он сам?!"
"Уж кто бы говорил, - ехидно бросила Гера, - сам хорош".
"Молчи, женщина! - Зевс с силой хлопнул себя по колену, - я рождаю героев, я никого не бросаю на произвол судьбы. Да и не так уж их много. Половина, а то и больше - не имеют ко мне никакого отношения. Это все лишь людские фантазии. И потом, я всегда держу марку: где - золотым дождем, где - быком, где - лебедем (при этих словах кое-где послышались смешки). А вы?!- рассвирепел окончательно Зевс, - вы в своей похоти забываете даже элементарные азы гипноза! Так что с этой минуты больше ни-ни!" И Зевс погрозил всем пальцем.
Аполлон, засмеявшись, склонился к уху Диониса и тихо зашептал: "Вот уж кто не заплачет по этому поводу - так это Ганимед. Ему не грозит строгание детей", - и в тот же миг над ним раздался голос Ганимеда: "Уж чья бы мычала..." Аполлон покраснел - он вспомнил Гиацинта... И как только этому мальчишке удается подкрадываться всегда так незаметно. Впрочем, он знал, что ему ответить... Но в это время, Зевс, покосившись в их сторону, почувствовал, что назревает очередная перепалка, которыми так славен "Олимп". Его подопечным явно не хватало новой порции адреналина. Оставшись без дела, они начинали от скуки цепляться друг к другу.
Зевс не без сожаления поднялся с кресла, незаметно потянулся и сказал:"Ну все, отдохнули и хватит. Пора браться за работу. Живо собраться - летим в Египет! Давно там не были". Услышав про Египет, Гермес по привычке заканючил: "В Египет? Ох, как не хочется в Египет!.. " Зевс строго на него посмотрел, и Гермес, вздохнув, начал напяливать собачью голову...
БАЗА "ОЛИМП" (Руно)
Все было готово к жертвоприношению, и уже нож взметнулся над несчастным Фриксом. Кто такой Фрикс? Сын Афаманта от первого брака с богиней облаков. Вообщем, один из наструганных. Да это и не важно. А важно то, что именно в этот последний момент, явился вдруг, откуда ни возьмись, златорунный овен. Вскочил на него Фрикс, прихватив с собой сестренку Геллу, и понес их овен далеко на Север. И вот, пролетая над морем, упала сестренка в глубокие воды и утонула. Летит Фрикс и плачет: "Ах, Гелла, Гелла, и зачем я взял тебя с собою! Жила бы ты и жила, ведь тебя же в жертву никто не собирался приносить! Неужели это несчастье случилось лишь для того, чтобы это безымянное море стало называться Геллеспонтом?" Но вспомнил тут Фрикс и откуда лист лавровый взялся, и кипарисы с нарциссами... вздохнул и утешился.
Привез его овен в Колхиду, где правил волшебник Эет. Эет женил Фрикса на своей дочери, ну а самого овна, видимо затем, чтобы отбить охоту у Фрикса к полетам - убил, шкуру снял и в роще повесил.
А на деле... Жили-были дед и баба. И был у них баран. И выросла на баране после стрижки шерсть: не простая - золотая. И удивляться тут нечему, ведь жили они недалеко от того места, где когда-то грохнулся Фаэтон вместе, со взятой напрокат, колесницей. Не иначе последствия. Так вот: дед стриг-стриг - не состриг, баба стригла - не состригла, мышь кусала - зубы обломала.
А потом прослышал об овне, то есть баране, Эет. Приехал, забрал и сказал: "Не плачьте, старые люди, я пришлю вам другого: не золотого - простого." И уехал. Ну а шкуру с барана все же снял, тут все - правда, и спрятал. Но однажды ночью, увидев как от шкуры исходит свечение, причем далеко не золотое, отвез ее в священную рощу бога войны Ареса, дескать кто, как не Арес, разберется с этим лучше.
Но забыл Эет о своем обещании дать старикам барана, и стали жаловаться обманутые дед с бабкой направо и налево, и дошли эти слухи аж до самой Эллады.
А в самой Элладе, как всегда, шли то тут, то там, междусобойчики. На сей раз за власть в городе Иолке. В те времена правил там Пелей, отнявший власть у своего же брата Эсона. Эсон бы поборолся, да стар стал. Вся надежда оставалась на сына Ясона. Ну а дальше почти, как в сказках - если кто-то опасен - пошли его куда подальше. В сказках посылали за яблоками, за водой, за царевнами... а в реальной жизни, хм, за золотым руном, то есть за той самой шкурой.
Вот Пелей и послал Ясона: "Приснился мне,- говорит,- Аполлон и сказал: "Езжай в Колхиду, привези руно!" Ну а куда мне ехать? Стар я уже стал. А ты съезди, ты молод, путешествие тебе пойдет на пользу. Привезешь руно - так и быть, отдам власть!"
Странный народ - эти эллины: с одной стороны - умницы, философы, а с другой - ну как есть, дети. Пелея-то щелчком убить можно, но нет, пошел Ясон собирать героев. Целый отряд насобирал, аж самого Геракла уговорил! Да с такими героями не то что Иолк, а и всю Грецию завоевать можно было! Но тут, вероятно, сыграло свою роль упоминание Пелеем Аполлона. Религиозным фанатом был Ясон!
Не успели собраться, а корабль уже ждет; красавец - глаз не оторвать. И название придумано - "Арго"! Шептались, что сама Афина помогала строить этот корабль. Но не только она решила взять покровительство над героями, но и Гера, и Аполлон, на этот раз исполнивший роль рекламного агента по туризму. Чем только не займешься от скуки.
Знал бы Ясон, чем все это кончится - ни за что бы не поплыл!
Но уже надул ветер белоснежный парус, и вышел "Арго" в открытое море, сопровождаемый огромным стадом дельфинов и рыб - ибо ударил Орфей по струнам, и дивная песнь увлекла их за собой. И потом долгие годы не ловилась в этих местах рыба...
Приятным должно было быть их путешествие по всем предсказаниям оракула, но приятным оказался лишь первый пункт назначения - Лемнос. Прекрасен и цветущ был этот город, которым правил царь Фоант - единственный, оставшийся в живых из мужского населения. Все же остальные мужи были перебиты своими же женами по причине многочисленных измен. Пели поэты, что выжил Фоант благодаря своей дочери, спасшей его, но это звучало не совсем логично. Просто не изменял Фоант своей жене, а вот почему? - о том знала лишь бедная жена Фоанта.
Злость постепенно улеглась, за ней и ревность - и наступило раскаяние в содеянном. А потом совсем невмоготу стало - и пошли молить Афродиту с Эротом, пошлите, дескать, хоть одного, только без Фоантовых проблем... И вдруг - целый корабль!
Поначалу перепугались; а ну как прознают про мужей? Но природа поборола страх. Даже старая Полукса, и та: "Зовите, мол, зовите!" А героев и уговаривать не надо: приоделись, причесались - и на берег. Лишь несколько аргонавтов да Геракл остались на "Арго", видимо равнодушные к подобным удовольствиям.
А на берегу веселье: пиры, музыка, танцы... Совсем забыли о подвиге. Не иначе подмешивали что-то в вино лемниянки. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы не Геракл, который быстро вправил им мозги, весьма своеобразно взывая к совести. Под крики и рыдания лемниянок герои взошли на корабль и отправились дальше.
Ну а дальше пошли сплошные неприятности. Не успели аргонавты отойти от вина лемнинских женщин - как на пути полуостров Кизик. И по новой: пиры, музыка, танцы... Что было дальше - вспоминалось с трудом: вроде бы дрались с какими-то шестирукими, потом куда-то плыли, потом опять с кем-то дрались... Когда же, наконец, очухались полностью, то вокруг разносились крики и рыдания. Сначала подумали - "дежа-вю"... О, если бы так! Все было куда печальнее. Оказывается ночью корабль, гонимый сменившим направление ветром, вновь прибило к Кизику. Жители полуострова, не разобравшись в темноте что к чему, приняли их за разбойников; еще бы - те во все глотки орали песни, ну, и напали на прибывших... А куда уж простым смертным супротив героев! Положили аргонавты половину мужского населения Кизика, вкупе с их юным царем. Поплакали потом, помянули. Но недаром говорят - беда не приходит одна...
Не успели утешиться, как потеряли Геракла. Пошел его возлюбленный Гилас по воду, и вдруг - нимфы! Увидели юношу, пленились его красотой, и утащили за собой. Видят аргонавты - нет Геракла. Пошли его искать. И нашли у источника. Бегает обезумевший Геракл вокруг него, рвет на себе волосы: "Шлюхи! - Вопит. - Шлюхи!" Крутят головами аргонавты, не видят никаких шлюх... Потом, правда, выяснили - что к чему, попытались вразумить Геракла, но куда там!
Грустные вернулись на корабль, едва не передрались между собою, а тут из моря высовывается один из морских богов: "Плывите, - говорит, - мальчики, плывите. А за Геракла не беспокойтесь. Его двенадцать подвигов ждут, враз дурь из головы выйдет!"
Успокоились герои - поплыли дальше. Но еще несколько раз, пока не прибыли в Колхиду, подвергались их жизни опасности. Сначала в Вифинии их приняли весьма враждебно, видимо докатились слухи, что случается с гостеприимными хозяевами - пришлось драться. Потом во Фракии - опять драться, но уже с гарпиями. Потом едва-едва удалось проплыть меж двух бодающихся скал. Если б не Афина, давшая кораблю хорошего пинка - лежать бы им всем на дне морском. Слава Великой богине!
Но и в Колхиде их ожидали трудности. Еще бы! Как увидел Эет, сколько героев в одной команде, враз засомневался - а только ли шкура им нужна? За одной шкурой такой отряд не поплыл бы. Уж не хотят ли они завладеть всей Колхидой?
А дальше - опять, прям, по сказкам: "Хочешь что-то получить - выполни задание". Ну а задание придумал Эет для Ясона - "легче" некуда! "Вспаши, - говорит, - поле, засей зубами дракона, да чтоб из этих зубов к утру воины выросли!"
Приуныли герои. Сидят, думают: то ли Эет шутит, то ли умом тронулся от страха.
Неизвестно, чем бы эта история закончилась, а может было бы и лучше, если на этом она и закончилась, но вспомнили они о том, что у Эета дочь есть - Медея, колдунья - посильнее отца, служительница самой Гекаты!
Только подумали, а Медея сама ищет встречи с Ясоном, обуреваемая любовью. И здесь не обошлось без богов. Дала Медея Ясону специально приготовленную мазь, чтобы он ей натерся. Тот натерся, и все прошло наилучшим образом: и поле вспахал, и зубы засеял, и воины не только выросли, но и переубивали друг друга к утру. Что предъявлять Эету - непонятно. Пришлось просто пойти и взять руно по совету все той же Медеи.
Что касается рецепта мази, то спустя века, он пользовался бешенной популярностью у ведьм. Правда эффект от ее применения был у них куда круче, видимо, на женский организм мазь оказывала более сильное воздействие, чем на мужской.
Ясон забрал не только руно, но и самою Медею, и аргонавты отправились в обратный путь. Памятуя о бодающихся скалах - они избрали другой маршрут, и не ожидая подвоха, предавались от радости всевозможным возлияниям. Но радость их оказалась преждевременной. Вместо бодающихся скал им пришлось проплыть между Сциллой и Харибдой
Вспоминая впоследствии этих чудовищ, они так и не пришли к единому мнению: было ли это наяву или это результат их чрезмерных возлияний.
А вот остров сирен - был! Это они помнили точно, только не могли понять, почему служители муз дали этому острову столь поэтичное название. Дело в том, что этот остров служил своеобразной резервацией, в которую ссылались кифаристы, арфисты, певцы и прочие исполнители, не прошедшие экзамен у бога Аполлона, как известно являющимся и покровителем искусства - то есть не имеющие ни слуха, ни голоса. Но каждому исполнителю: хорошему или плохому - нужны слушатели, а потому, каждый проплывающий мимо корабль, они приветствовали такой оглушительной какофонией, что гребцы, от неожиданности резко загребали вбок, аккурат туда, где торчали рифы. Много кораблей сгинуло в этих водах...
Поэтому Ясон, едва завидев остров, приказал Орфею петь. Так под песни Орфея, они благополучно его миновали, и хотя с острова несся вслед завистливый свист, герои были довольны, что избежали гибели.
У острова же феакийцев нагнал их колхидский флот, посланный вдогонку, а потому Ясон быстренько совершил с Медеей свадебный обряд, и пришлось колхидцам возвращаться ни с чем - не убивать же эетского зятя.
В конце концов, прибыли они в Иолк. А Пелей от руна отворачивается, дескать, руно - не власть. Понял Ясон, что обманул его Пелей. а дальше взялась за дело Медея, ну прямо как в "Коньке-Горбунке". "Верну,- говорит, - я молодость твоему отцу Эсону". И вернула. Захотел тут и Пелей помолодеть, да куда там, уснул, как убитый... или уснул убитый? Или нет, уснул и его убили. Вот.
Только ничего из этого не вышло. Сын у Пелея был - Адраст. Ему и власть по наследству отошла, и выгнал он и Ясона и Медею.
И пришлось им искать пристанища. Они и нашли его в Коринфе, у царя Креонта. У Медеи уже и дети народились. Да не мог никак успокоиться Ясон, что прохлопал власть. А у царя дочь - красавица. Пораскинул мозгами Ясон и женился на ней, став царевым зятем, совсем позабыв о способностях бывшей супруги.
Кончилось все это довольно грустно. Умерли все: и тесть, и молодая жена, и даже дети его - и те были убиты Медеей. Месть обманутой женщины страшна, достаточно вспомнить лемниянок, а уж колдуньи... А Ясон еще пожил, но недолго. Лег однажды поспать, да не где-нибудь, а в тени кормы "Арго", упала на него корма и раздавила.
А куда делось руно, и, причем здесь вообще руно, о том история умолчала.
Экран погас. И уже знакомый зал наполнился светом. На мягких креслах и диванчиках располагались все те же знакомые лица.
- Недурно,- вздохнул Аполлон, - телевидение может отдыхать.
- М-да,- поддержала его Афродита, - информационный Экран - это что-то! Как чудесно, что на нем можно увидеть не только реальность, но и сны, и видения, без которых так скучно. Как жаль, что с годами чудес становится все меньше. Вспомните уже ушедших в небытие титанов, гигантов... Их можно теперь увидеть разве что на экране."
- Ну почему же только на экране, - усмехнулась Афина,- можно и наяву, для этого нужно всего лишь повернуть время на диске. Только кем ты там для них будешь? Букашкой? Боюсь, они даже не разглядят тебя, а и разглядят - не соблазнятся.
Задремавший было Зевс, крякнул, открыл глаза и щелкнул пультом. Из динамиков полилась песня: "Арго-о-о..." Пел какой-то ВИА. Довольно приятно...
БАЗА "ОЛИМП" (Русь)
Три богатыря ехали по лесной просеке. Просека была не шибко широкая, и вольготно чувствовал себя лишь тот, что ехал посередине. Двум же другим приходилось то и дело наклоняться, чтобы не получить веткой по лбу. Именно так - троих в линию, спустя много лет, изобразит один художник, правда на картине вокруг них будет расстилаться открытое пространство.
- Ну что, свет мой Илюшенька, - обратился самый молодой из них к ехавшему посередине,- надерем сегодня Соловью-разбойнику задницу?
- Каким образом? - Тупо спросил Илюшенька.
Третий коротко хохотнул:
- В переносном смысле, Илюшенька, в переносном смысле... Иное здесь не принято.
Молодой мужик в новой холщевой рубахе, незамеченный ими, бросил охапку хвороста, всплеснул руками, и умиленно прослезившись, залепетал:
- Сподобился, богатырей увидел воочию! Отцы наши родимые, спасители...", - и он помчался в селение.
Услышав про богатырей, вокруг него сразу же стала собираться толпа, все приготовились жадно внимать. Старейшина, с длинной белой бородой аж до колен, строго спросил:
- Ты и вправду их видел Агафон? Али померещилось?
- Правда, батюшко, - затараторил мужик, названный Агафоном,- как есть - истинная правда! Ехали они, родимые, прямехонько мимо меня. Кони под ними богатырские, доспехи горят, что твое солнышко - слава Яриле, слыхал я - на Соловья пошли...
Услышав ненавистное имя, все разом загудели:
- Давно пора, никакого житья нет от окаянного...
Особенно надрывался один, рыжебородый мужик с квадратными кулачищами:
- От его свиста, - орал он, - и впрямь никакой жизни! Народ прав! Половина селения туга на ухо стала! Тут намедни Боян с гуслями заходил...А теперь, спрошу - часто ли они к нам заходють? Не часто! Так вот, собрались мы все песни послушать Бояновы: и стар, и млад пришел, а что вышло? Запел он - так половина народа - затихла, приумолкла, а вторая как пошла орать: "Громче пой, громче! Не слышно ни лешего!" Ну, тут и он орать начал, струны рвать! Те притихли, но тут уж мы не выдержали, кричим; "Ты не ори - ты пой!" Плюнул он, гусли закинул за спину и ушел.
Все согласно закивали головами, задумались. Над поляной повисла тишина...
Но тут же была взрезана диким визгом, и мимо оторопевшей толпы промчалась совершенно голая девка. Продолжая визжать, она скрылась за деревьями. Все разом всполошились: Что? Где? Враги? Разбойники?.. - поляна быстро пустела, все разбегались по избам, лишь Агафон с криками: Зорька, Зорька! - бросился вслед за исчезнувшей девкой - то была его жена.
Постепенно поляна вновь заполнялась, но теперь каждый держал в руках оружие: кто меч, кто топор, кто дубину, кто рогатину... Сразу же образовался круг, ощетинившийся ежом. Все выжидали, прислушивались...
Вдруг в кустах раздался шорох, потом треск, потом появился Агафон, а за ним его жена, засунутая в копну сена. Все облегченно вздохнули...
- Иди домой! - рявкнул Агафон - копна засеменила к одной из изб. Затем Агафон смущенно обратился к народу:
- Ничего... бабе моей померещилось что-то в бане..."
- Ах, померещилось, - ехидно произнес один из мужиков, - никак опять забыли баннику веник оставить? Переполошили только всех по своей дурости...
Поляна вновь постепенно пустела, и вскоре по ней бегали лишь босоногие ребятишки, да и те недолго. Полуденный зной навевал дрему, все затихало. Даже насекомые жужжали как-то лениво, тяжело. Лишь из кузницы, стоявшей на отшибе, доносилось ритмичное постукивание - там ковал тот самый рыжебородый.
- Федюнька! - Раздался звонкий, мальчишечий голос. - Айда, на речку! - Вихрастый светловолосый мальчонка махал рукой своему товарищу чуть постарше.
Из избы тут же высунулось румяное женское лицо:
- Я вам дам на речку! До реки путь неблизкий, закупаетесь, позабудете про все, до заката не вернетесь! Иль забыли, какая сегодня ночь?
Ребятишки свистнули. Забегавшись, они действительно забыли, что эта ночь - ночь Купало, что в каждой избе уже приготовлены вязанки хвороста для ночных костров. Что темные силы в эту ночь, с наступлением сумерек, особенно опасны. Многие чудеса происходят в эту ночь, и, вспомнив о чудесах, мальчишки бросились разыскивать старого деда Нефеда, который за свою долгую жизнь много чего повидал.
Дед дремал среди зарослей ежевики. Увидев ребят, хитро и довольно сощурился, догадавшись по их лицам, зачем те пришли. Дед любил и умел рассказывать былицы, его с удовольствием слушали и беспрекословно верили всему, что тот рассказывал. Еще бы, в эти времена люди часто сталкивались с представителями нечеловеческого рода: кто с лешим, кто с водяным, кто с волколаком... Много кого по земле ходило. Один мужик чудом спасся от русалки, не от той, которую потом воспели поэты, а от настоящей. Гналась она за ним: старая, страшная, отвислые до колен титьки на плечи заброшены.* Еле-еле удалось мужику унести ноги, но все же успела хватить она мужика тяжелой титькой по голове - шрам с тех пор так и остался.
- Дед, а дед, - стал просить тот, кого звали Федюнькой, - расскажи нам былички...
- Про что же рассказать вам, ребятушки?
- А, расскажи-ко, нам про богов: про Волоса, про Перуна, про Сварога, или про домового расскажи, а еще лучше про богатырей, что дядька Агафон нынче в лесу видал.
- Ну, ты мне и загадал загадку! Это ж мы так до ночи говорить будем, - усмехнулся довольный дед.
- А правда, что Волос по земле медведем ходит? - Спросил второй мальчик, которого звали Данилка.
- Правда, чистая правда, - кивнул дед, - видал я его как-то.
- А почем ты узнал, что это бог, а не медведь? - Недоверчиво спросил Федюнька.
- А вот и узнал, - рассердился дед на такое недоверие, - вот ты мне скажи - может простой косолапый в змея обратиться, а? Не может. А этот обратился. Я уже наутек бросился бежать, обернулся, глядь, а медведя-то и нет! А вместо него змея ползет. Вот так-то. А вы лучше не спрашивайте, а молитесь. Волос - добрый бог. Он богатство дает, скот дает. Скотий бог - так-то.
Ребятишки притихли. Издалека донесся свист, перешедший в жалобное "фью-ю-ю", видимо богатыри добрались до Соловья. Дед удовлетворенно поцокал языком.
- А я однажды лешего видел, - задумчиво произнес Данилка.- Мы с мамкой по грибы ходили прошлым летом. Грибов уже много набрали, идем и идем, а все по кругу. Мамка-то сразу и испужалась: "Ох, - говорит, - Данилушка, не иначе Хозяин нас водит, надо лапти переобуть с ноги на ногу, авось вырвемся"**. А лапти-то дома, босиком пошли! Тогда она давай всю одежу наизнанку выворачивать, а от страха руки дрожат, не слушаются. Запуталась вся в рубахе да сарафане, замоталась вся, орет не своим голосом, и я ору со страха вместе с ней. И вдруг, кто-то рядом как захохочет! Смотрю - а за деревьями кто-то лохматый, страшный стоит, глазищами лупает и хохочет. Я еще сильнее заорал, мамке дырки вокруг глаз вырезал, чтобы она, значит, видеть могла, и как дали мы с ней деру!
Дед неожиданно крякнул и почесал затылок:
- Так то мамка твоя была? - Смущенно пробормотал он. - "И как это я мальца не заметил?"
Как раз прошлым летом это и было. Нефед тоже по грибы ходил. Вспомнил, как позабыв все свои недуги вместе с палкой, примчался в селение и рассказал о небывалом видении в лесу: "Что это - новый дух, аль божество какое - знать того не знаю! - Говорил он перепуганным селянам. - Снизу Оно вроде баб наших, сверху - не пойми что: пестрое, красное, безрукое, безголовое... Бежит, визжит, голым задом сверкает..."
- М-да, - вздохнул дед, пытаясь скрыть смущение, - учишь вас, учишь, а все нет толку. Грибов-то, сам говоришь, много насобирали, а поди разрешения у Хозяина не спросили, не поклонились, не поблагодарили?
Данилка лишь рукой махнул...
Незаметно в беседах подкрался вечер. Сквозь деревья пробился дрожащий отсвет - это разжигались костры. Дед и оба мальчика поднялись с остывающей земли и пошли в сторону селения.
Уставшие и злые боги, один за другим вваливались в зал. Гефест с остервенением, клочьями, начал сразу же обрывать с себя шерсть.
- А ну-ка, помоги, обдери меня сзади, - повернулся он спиной к жене. Но Афродита стояла, тяжело дыша, готовая вот-вот взорваться. И взорвалась:
- Все! - Взвизгнула она.- Мое терпение лопнуло! Я больше не могу носить эту мерзость! - Она с отвращением сорвала отвислые до колен накладные груди. - Ха-ха-ха, - у нее явно начиналась истерика, - видите ли русалки закидывают титьки на плечи! А что еще мне остается делать?! Но они же тянут вниз, от них я становлюсь сутулой! - И она зарыдала.
- Эй, - Гефест успокаивающе похлопал жену по плечу, - всем нам не сладко, но таково задание. Подсоби-ка мне, чешется...
Афродита, желая хоть на ком-то сорвать злость, острыми ногтями принялась обдирать ему спину.
- А каково мне? - Заговорил, молча расхаживающий до этого, Дионис.- Я никогда не роптал: ни когда в Египте был Осирисом, ни когда в Скандинавии был волком Фенриром; а это, согласитесь, понижение в должности. Да и наши дамы безропотно перевоплощались из богинь в валькирий, но теперь! Сидеть на каком-то дубу и постоянно свистеть, так, что сам глохнешь! Да еще и получать по морде - вот от этого?! - И Дионис ткнул пальцем в Геракла, лишь недавно зачисленного в штаб олимпийцев.
- Вполне с тобой согласен! - Аполлону удалось, наконец, избавиться от челюстей. От бешенства у него аж губы дрожали, но он пытался говорить спокойно.
- На меня посмотрите, - зло бросил Посейдон, - я, между прочим, не простой сотрудник, я - помощник Самого, а мне приходится сидеть в каком-то пруду.., - Посейдон зло сплюнул.
Молчали лишь три богатыря: Арес, Геракл и Гермес, которому его врожденное плутовство и тут помогло избежать худшего. Аполлон шлепнулся в кресло:
- Нет, я все же никогда не пойму, откуда у нашего Шефа берутся такие фантазии! Да, я понимаю, что мы должны охватить весь мир, дать каждому народу свое, при этом оставив что-то общее для всех. И нам это неплохо удалось: все одинаково верят в единых прародителей, во всемирный потоп... Да и в остальном, хоть и верят в разных богов, но по сути у богов лишь имена разные...Но тут - это слишком! - и он обвел взглядом пол, на котором отдельными кучами возвышался весьма премерзкий реквизит.
Афродита, идущая к дивану, споткнулась об одну из валявшихся грудей, по-мышиному пискнула и с ненавистью наподдала ее ногой. Грудь, пролетев по залу, шлепнулась на колени Гераклу - тот принялся вертеть ее в руках.
- Хм, - задумчиво произнес Аполлон, стараясь не смотреть на Геракла, - что может выйти из народа, воспитанного на подобных верованиях... Неужели им нельзя было дать хоть что-то изящное, красивое?
Гермес тихо прошептал ему на ухо:
- Шеф сказал, что нельзя. Они иное не поймут, не воспримут... дескать, слишком уж загадочная душа у этого народа...
И тут Зевс захохотал. Он хохотал в удовольствие: с каким-то повизгиванием, похрюкиванием. Все уставились на него.
- Ганимед! - Шлепнул он своего виночерпия, который лежал, обессилев от смеха.- Вина!
- А может все же амброзию? - Съязвил Ганимед. Ему прощалось все. Он прекрасно изучил Зевса и знал, что иногда тому, ну, очень хочется поиздеваться над своими сотрудниками.
* Именно так представлена русалка в славянской мифологии
** По народным поверьям, чтобы найти дорогу домой и освободиться от Лешего, необходимо поменять обувь с левой ноги на правую и наоборот, а также вывернуть одежду наизнанку и надеть
![[]](/img/k/kalmykowa_g_w/bazaolymp/2.jpg)
![[]](/img/k/kalmykowa_g_w/bazaolymp/argonautsrf.jpg)
![[]](/img/k/kalmykowa_g_w/bazaolymp/14834298_inf_2264_tag.jpg)