Под ногами - мостовая. Грязная, темная. Стертый каблук стучит глухо-глухо, словно мысли владельца читает. Впереди - ничто, назад - не обернуться. Камея идет, зная, что даже если он заблудился, все равно. Ему все равно: на свет в окнах, на невидимые из-за этого самого света звезд на небе; на попавшуюся под сапог корочку от чего-то, противно заставляющую ботинок всхлипнуть и скользнуть в сторону. Граф раздраженно дергает плечом и идет дальше. Алкоголь затуманил взор, затуманил разум, затуманил душу, но от этого проще не стало, лишь туман. Везде.
-Эк тебя занесло.
-Уйди, старая. Мешаешь.
Камея пытается обойти старушку, да только та преградила ему дорогу снова.
-Погадать может, а?
Раздражение увеличилось, но не достигло ещё предела. Мужчина сделал пару шагов вперед, все-таки минуя назойливую женщину.
-Жалко жену твою, жалко.
Удар в самое больное место. Остается развернуться, яростно глядя в ясные глаза.
-Ты не серчай на меня, дуру старую. За словами не слежу, язык поганый...
Старуха уже успела подойти и взять графа за руку, не остывая странного, доброго взгляда. Слишком глубокого...
-Не печалься, любимая твоя на небесах, хорошо ей там, смотрит на тебя да гневается, правда.
Слова заворожили как маятник в умелых руках. Камея уже не прерывал - внимательно слушал, не пропуская и слова.
-Ты назад не смотри, не найдешь там больше ничего, все сам сжег. Впереди дорога почище будет, если пройти по ней сможешь. Найдешь семью себе. Возлюбленного человека. Ребенок будет.
Алкоголь ушел, как и туман - из глаз, из головы, из души. Старуха повернулась спиной, собираясь уходить. Она все сказала, больше нечего.
-Как будут... Как будут звать ту возлюбленную?
На миг старуха обернулась да откинула шаль, молодо улыбнувшись и сверкнув юными глазами. Через миг - не стало, развеялась как сон.
-Люциано, Люциано его звать.