Пахал как-то некто Матвей на поле. Большую часть недели Матвей этот работал на деревенского старосту, т.ч. вспахать собственное поле для него было очень важным. А у его кобылы был жеребёнок, и он работу Матвея важной не считал: лез к матери, под ногами мешался, ржал...
Матвей был мужиком смирным, но жеребёнок его наконец достал:
- А иди ты, - сказал он в сердцах, - на хрен!
Сказал, и дальше пошёл на своей кобыле пахать. А жеребёнок повернулся и побежал в Матвеев огород, только Матвей этого не заметил...
Вот Матвей вспахал своё поле, возвращается домой, а там - шум и гам: ещё утром их жеребёнок забежал в огород, и теперь стоит над грядкой хрена, как вкопанный. Его и звали, и манили, и толкали - не идёт, и всё тут!
- Да, - почесал в затылке Матвей, - видно зря я его тогда на хрен вот и послал.
Вестимо зря. А то, что Матвей в этом признался, не разглядев, что тесть его тут - ещё больше. Был Матвеев тесть мужиком крепким, хотя и в годах, и Матвея он не шибко уважал за то, что он больше на деревенского старосту, нежели чем на себя, работает. Взял он Матвея... и в этот раз покритиковал.
Проморгался Матвей от тестевой критики, и говорит:
- Да, папаша, вы правы. Никуда посылать вас не буду. Вы сами домой к себе дойдёте, или мне вас дотуда докинуть?
- Ах ты молокосос! - взорвался тесть. - Да ты... тоже мне Аника-воин! Куда тебе со мной сладить? Я тебя сам скручу!
Ничего не сказал Матвей, просто посмотрел на тестя так, как иной верблюд на иного барана не смотрит, и...захохотал в голос.
Голос у Матвея был громким, тесть его обиделся, и дал Матвею по физиономии, до крови! Матвей обиделся, смеяться перестал, кровь вытер, и дал тестю сдачи - тот так и покатился по двору; но быстро оправился, и пошёл доказывать зятю, как тот был не прав.
Ну, что? Жеребёнок как стоял в огороде, так и стоит, а мужики клубком по двору катаются, синяки и шишки друг другу ставят. Шум, гам, пыль коромыслом, бабы голосят, собаки лают... Увидал это друг и сосед Матвея, Левкой, и ой да через деревню к колдуну Кольцову.
А у колдуна Кольцова небольшой праздник: жена его, Валентина, уехала в город по делам и покупкам, и к нему немедленно пришёл деревенский кузнец, с собственной водочкой. У кузнеца водочка, у колдуна закусочка: хлеб и сухарики, мясцо с лучком - всё, как у добрых людей. Сидят кузнец с колдуном у Кольцова на крылечке, водочке счёт ведут да жён своих лишний раз не поминают. Увидали Левкоя, обрадовались:
- А, кум Левкой! Третьим будешь?
Ох, как не хотелось Левкою пить кузнецовой водки - он вообще мужиком был малопьющим, разве что если по праздникам, или там жена не узнает, но как отказаться?! Выпил Левкой, его слегка перекосило (верно говорят, что кузнец свою водку не только пьёт, но и с иного железа ржавчину снимает), хлебом с мясом закусил, помочь Матвею во его беде попросил.
Переглянулись кузнец с колдуном. И идти им неохота, и Матвея им жалко чуток стало.
- Ладно, - говорит колдун, - пошли, посмотрим, что у Матвея там делается.
Пошли.
Приходят - всё так, как было раньше: на огороде жеребёнок, на дворе - драка.
- Эге! - говорит тут колдун, - эта драка тут неспроста. Петр, - обратился он к кузнецу, - ты этих буянов сможет разнять и успокоить быстро и деловито?
- Смогу, - пожал плечами кузнец. - И раньше приходилось.
- Вот и хорошо. А я с Левкоем за жеребёнка возьмусь.
И пошли колдун с Левкоем на огород.
- Где конюшня?
- Вот, - отвечает Матвеева тёща (она за мужиками увязалась, а ну как сопрут чего?), - вот здесь.
- Так, тогда открывайте, живее! - говорит колдун, а сам к Левкою поворачивается:
- Ты, Левкой, мужик сильный?
- Ну да, - отвечает Левкой недоумевающе.
- Сможешь жеребёнка отсюда до открытой конюшни донести?
- А что?
- А то, что надо! И если его уронишь, то и он пропадёт, и Матвею ты сам покупать будешь нового!
Был Левкой Матвею друг, но как услыхал он, что если чего, он Матвею новую скотину покупать будет - так силы у него как будто б удвоилось.
- Не уроню, ты чего! - говорит. - А конюшня уже открыта?
- Открыта, касатики, открыта! - говорит Матвеева тёща. - Вы бы уже поторопились!
- Сейчас, мамаша, - говорит колдун, и Левкою знак подаёт: хватай жеребёнка, мол.
Левкой жеребёнка схватил, и в конюшню с ним побежал. Рванулся было жеребёнок, но колдун тут на хрен тот злополучный ногой как наступил! Хрен в землю впечатался, жеребёнок обмяк, а тут Левкой и до конюшни добежал, а там кобыла-мать ржёт, с узды рвётся. Сунул Левкой кобыле её жеребёнка, да дверь конюшни захлопнул - всё и затихло.
Пошли Левкой с Кольцовым на двор - там тихо тоже: разнял-раскидал кузнец-богатырь незадачливых поединщиков:
- Справились? - спрашивает.
- Ага, - отвечает колдун, - только пока - до завтрого, значит - в конюшню никто не ногой, а то я за кобылу не отвечаю.
- Как можно, колдун-батюшка - мы что, люди без понятия? - отвечает гнусаво Матвей (крепко его тесть тогда стукнул!).
Ну, переглянулись тогда кузнец с колдуном, и с Матвеева двора пошли. Только не далеко - Левкой в знак благодарности к себе пригласил. Те не возразили...тем дело и кончилось.
Только вот заклялся Матвей хоть людей, хоть скотину на хрен посылать - ему и жеребёнка хватило. С тестем, правда, он всё же рассорился (хоть и не особенно об этом жалел), но про то другой сказ будет.