"Что? И это сволочь осмелилась заявиться под светлые очи короля Плимутрока?"
- А. Белянин, Век Святого Скиминока
Царство Лира - царство света?
Началось всё с Шута. Кроме всех своих шуточек, он в акте 3 сцене 2 "по-пророчистововал", и добавил, что "это пророчество сделает Мерлин, который будет жить после меня" - не больше и не меньше.
Разумеется, наш Шут просто шутил, (время было такое, тут или смейся, или плачь), но разные серьёзные дяди (особенно из Англии) решили, что он это говорил на полном серьёзе, и что царство Лира - это предыстория царствия короля Артура, и вообще, крах его царства - это начало тёмных веков в Англии.
Это не так. Крах царства Лира - это действительно катастрофа Англии, но только не в культурном плане; да и размеры этой катастрофы несколько изменены.
Вот мы смотрим на придворных Лира. Кто они, эти государственные мужи?
Во-первых, это "прямой как палка" Корнуолл. Тот самый, что под конец своей карьеры собственноручно вырвал глаза Глостеру, и поддержал свою жену Регану против Лира. А наш "король-солнце", соответственно, не распознал, что Корнуолл - оборотень.
Да нет. Корнуолл не оборотень. Он, конечно, человек дурной, но он не оборотень: он не тратит время на аллегории и экивоки - если ему ты не нравишься, он даст тебе в рыло и закуёт в колодки; если нравишься - даст денег на вино за его здравие, наверное...
Позвольте, но чем это отличается от Лира? Тот тоже осыпает угодных дарами (поместьями?), а неугодных казнит или изгоняет из страны. Потом, Глостер называет Корнуолла "неукротимым", а Лир это подхватывает. А что, Лир более укротимый? Он, если "закусит узду", способен заехать и завести в совершенную пустыню ("на много миль в округе нет, не куста"). Так что можно признать - Лир и Корнуолл - как старший и младший братья, у которых схожести больше, чем разницы.
Альбани, второй зять Лира, это полная противоположность "неукротимому" Корнуоллу. Он, если хотите знать, ведёт себя как хамелеон, или даже - каракатица (родич осьминога): пока Лир был ещё Лиром, и была возможность, что он вернется на трон, Альбани старался по мере сил слиться с окружающей средой: да, он вроде бы поддерживает Лира критикой Гонерильи, но он делает это (при Лире) так бледно, что этой критикой можно вертеть, как угодно. Когда же Лир уходит, Альбани берётся за супругу по полной мере (например, акт 4 сцена 1). Она "злобная женщина", "чертовка", и т.д. Ай, молодец! А что же ты молчал раньше, когда Лир был в рассудке? А? Трагедия Альбани (так сказать) в том, что он раскаялся (или "раскаялся"?) слишком поздно, когда уже нельзя было ничего отменить или изменить: даже Гонерилью он не убил (она сама себя заколола или повесилась, когда поняла, что счастья с Эдмондом ей не видать).
Впрочем, возможно, что это и правильный поступок. Вот Альбани-таки даёт обещание Глостеру (того уже ослепили): "Я целью жизни, Глостер, поставлю отблагодарить тебя за верность Лиру и воздать сторицей за слепоту твою." И что? Слепой Глостер умер под деревом в отдалении, в то время как его сыновья резали друг друга. И обещание Альбани Глостеру обернулось, в лучшем случае, роскошным надгробием. Не густо. Правда, Альбани говорит Эдгару: "Не знать мне счастья, если хоть притворно на миг я отвернулся от тебя и твоего отца!"
Ну что ж. Счастья герцогу Альбани привалило - это точно. Он избавился от своей жены и её вдовой сестры (у принцесс Гонерильи и Реганы больше прав на королевский трон), и он избавился от слишком амбициозного Эдмонда (на корону замахнулся, шельмец! Тут люди познатней тебя - и то ещё не короли, например... ну, понятно кто). "А грудь своя, гроша ему не стоит" - и поддержка Глостера Альбани обернулась ничем. Разве что надгробием Глостеру, а может быть - и Эдмонду тоже. Но о Глостере и его сыновьях поговорим потом, а пока - Кент.
"Змейка - она пролаза", а Кент ещё больше. Когда в начале пьесы Лир призывает Аполлона в свидетели, Кенту надо было не перебивать его, а противоударить Гермесом-Меркурием, богом пройдох, и тогда бы Лир может, и задумался, что дело закручивается не на шутку. Но, увы - Кент тоже призывает в свидетели Аполлона, и всё идёт так, как мы знаем - Кент изгнан, (о Лире и Аполлоне поговорим позже) и с тех пор он в реактивности. Судите сами. Его изгнали, он вернулся замаскированный (!), и быстро получил место в новой свите Лира, и это не без его усилий, что Лир так "лихо" рассорился с Гонерильей, Реганой и Корнуоллом. Кстати! Это не с его ли помощью Глостер получил то письмо, о котором он говорит в акте 3 сцене 3? Маловероятно? Но ведь получил каким-то образом Кент (человек без паспорта и во враждебной теперь для него стране) собственное письмо от Корделии (персоны нон грата и королевы теперь-враждебной державы)! Так почему бы Глостеру не получить от Кента - вернее, через Кента - письмо о том, что будет, когда Лиру вернётся корона? Напоминание: к концу акта 2 Лир ещё вполне нормален, или кажется вполне нормальным; по крайней мере, не более безумен, чем в начале пьесы, и ещё может задать своим обидчикам "о-го-го", если сможет получить возможность.
К началу акта 3 Кент уже не с Лиром, а с каким-то безымянным придворным господином, с которым он договаривается, что передаст, а точнее - приведёт Лира к французским войскам - не очень-то патриотично, не так ли? Ну, а уж с "законным" королём французское войско имеет гораздо больше шансы на победу (или нет?). И кстати, он это выполнил; но - Лир к тому времени сошёл с ума, и имел политический вес той же мартышки; народ английский не поддержит права на трон юродивого дурачка, пускай и похоже на короля - в любой большой деревне найдётся свой юродивый, не хуже. Кстати, начиная с безумия Лира, (акт 4) Кент как-то уходит в тень и не появляется до почти самого конца. Что он делал? По словам Эдгара, (когда он рассказывал Альбани о своих злоключениях), он оплакивал Лира, Глостера, себя... Прелестно! Так почему не попытался выручить Лира вместе с Корделией? И как он вообще столкнулся с Глостером и Эдгаром? Они-то ведь не участвовали в битве англичан и французов! (Кстати, а откуда Эдгар раздобыл доспехи для битвы с Эдмондом? Уж не добрый ли Кент потрудился?) Ну, а под конец, когда Корделия мертва, а Лир умирает, а славный герцог Альбани втихаря примеряет корону Англии, Кент тут как тут, и сразу де к Лиру: "А где слуга ваш Кай?" Кай, надо понимать, есть тайное имя Кента - "агент Кай". А что, звучит неплохо...
(Тут надо отметить такой момент. На английском языке "агентурная кличка" Кента, Кай, пишется Kaius, и произносится на английском как "Каос", т.е. Хаос. Кент, значит, есть хаос... и действительно: когда в ходе действия появлялся Кент-Кай-Хаос, то всё взлетало вверх тормашками, и приземлялось в совершенно новом облике; ну а Лир, который таким образом стал господином-хозяином "Хаоса" пришёл в совершенно "хаотичное" состояние ума, из которого так и не ушёл, пока Кент от него не отошёл. Вот тебе и магия имён!)
Но если у Кента инстинкт самосохранения был развит сверхсильно (там, где ему надо - он поспел, где не надо - избежал), то у Глостера наоборот - отсутствует полностью. Глостер - это интеллигент, причём в самом плохом смысле этого слова. Он, если сказать иначе, метафизически слеп, как крот или книжный червь, и не только слеп, но и глух. Когда Эдмонд подставляет Эдгара, он спокойно говорит папаше Глостеру, что Эдгар не замышляет против Глостера, что он вообще - кристальной души человек, что Эдгара оклеветал какой-то злодей - словом, Эдмонд рубит правду-матку. Глостеру бы прислушаться, задуматься - ан нет, немедленно требует Эдгара на расправу, хотя недавно, казалось бы, считал его своим наследником, а не Эдмонда. Когда же жареный петух клюнул-таки Глостера в темечко, он с такой же быстротой поверил, что Эдмонд его кинул. А то, что Корнуолл и Реганой могли и врать, он не подумал. Воистину, прав был Эдмонд, когда назвал Глостера "доверчивым" - всему верит, ни о чём не думает. И Эдгар это знает: недаром, как только Эдмонд только намекнул, что дело запахло нехорошо, он уже готов бежать - он заранее знал, что папа Глостер всему верит, особенно дурному, и на расправу скор.
Дальше - больше. То, что Регана и Корнуолл поступили с Глостером - это, конечно, не по-человечески. Но! Тут один момент: Корнуолл - сюзерен Глостера, а тот его предал, в пользу короля Лира конечно, (хотя о том, какой Лир король, ещё можно поспорить) - но предал. Предал и решил пострадать за короля и отчизну. Вот и пострадал. А король это не оценил, а отчизна отделалась лишь речитативом Альбани.
Вот мы и подошли к самому Лиру. Похож ли он на просветителя? Нет, не похож. Его придворные демонстрируют этику разбойников (уже в самом начале пьесы мы слышим, что отношения между Альбани и Корнуоллом нехорошие), а сам Лир очень точно охарактеризован между Гонерильей и Реганой в акте 1 сцене 1 - это вздорный старик, который с годами стал только хуже - не дай Бог такого в начальники! И фишка этой пьесы в том, что её титулярный герой отдал свою власть сам, в отличие от, например, Ричарда Второго, у которого её отняли.
...На протяжении первых двух актов Лир ведёт себя так, как он себя вёл раньше: он центр вселенной, остальные - его слуги. Так было, но теперь - нет. И он это чует в подсознании. И поэтому, как только эта подсознательная угроза рискует проявиться в словах Гонерильи, Лир закусывает удила и несётся к Регане. Там он делает попытку преломить себя, но благодаря "Каю" - Кенту это становится невозможно, и Лир с шутом бегут в пустынные поля ("на много миль в округе нет, не куста"), а это не просто пустыня, а дикое поле - и она внемлет только Богу. А Лир в акте 3 сцене 2, соответственно - голос вопиющего в пустыне. Вот Лир и возопиял - то, что он меньше грешен перед другими, чем другие перед ним, то - что природа (а значит и боги) против него, и т.д. По запросу и ответ - Лир сошёл с ума. Лир, в отличие от Глостера, никогда не был безобидным старичком: победи его (точнее, французское) воинство, ух он бы Регане, Гонерилье и другим бы показал! И Корделия тут - никто: то, что произошло в начале пьесы, было, похоже, первым бунтом Корделии против её отца, от того Лир так и рассвирепел: ух от любимой (мягкой, тихой, вполне покорной) младшей дочери он такого не ожидал. Начало "Короля Лира" насквозь фальшивы, все это знают (если только не считать таких овец, как Глостер), но все молчали, кроме Корделии и Кента. Те же не сдержались, взбунтовались супротив монаршей воли, и пьеса началась!.. Конфликт "Короля Лира" - это конфликт не сколько Добра и Зла, столько Правды и Кривды, и титулярный герой, увы, изначально отдавал предпочтение Кривде, за что и пострадал.
А теперь мы обратим внимание на новый элемент - мистический. То, что Шекспир в это верил, свидетельства есть - призрак в "Гамлете", ведьмы в "Макбете", феи в "Сон в Летнюю Ночь", всякая магия в "Буре".
И - чертовщина в "Короле Лире"? Уже с Глостером не всё ладно - он занимается астрологией (а это часто связывают с магией - особенно в те времена), его сын Эдмонд - от неизвестно кого (тёмная история), и т.д. Эдмонд и сам намекает, что он был зачат "под созвездием Дракона" а рождён "под знаком Большой Медведицы" - т.е. астрология в замке Глостера жила крепко и долго, и пропитала своим духом его сверху донизу. А где такая "практическая" астрология, там и недалеко до чего-нибудь похуже - и Эдгар на это "похуже", похоже, набредает...
Вернёмся к акту 3. Благодаря усилиям Лира та гроза, что разразилась - это диалог Лира с высшими силами. Лир, как мы помним, тогда остался верен себе и своему эгоцентризму, и тут его и поразило безумие. Вспомним: в начале пьесы Лир и Кент упоминали Аполлона. Аполлон - бог, который ещё и насылает болезни (вспомним "Илиаду" - Аполлон навёл на греков мор), и он вполне мог наслать на Лира безумие за то, что он так и не взялся за ум. А затем появляется Кент (верный слуга Гермеса, олицетворение хаоса, стихии отнюдь не человеколюбивой), и ведёт Лира с шутом... А куда можно повезти двух безумных людей (в древние времена считали, что безумие - проклятие богов; поскольку безумцев у нас двое (Лир и Шут, который есть дурак, который есть не совсем нормальный)), один из которых ещё и проклят светлым богом Аполлоном? Правильно, в подземное царство - в данном случае в хижину, где сидит Эдгар, теперь уже - Том, которого Шут (который сунулся "поперёк батьки в пекло") принял за нечистую силу. Это, однако, тенденция - когда Эдгар, наконец "объединяется" с Глостером он себя тоже сравнивает с чёртом - шутка, скажем так, довольно дурная - за такую могут и казнить...
Кстати, Шут после акта 3 так и не оправился - скорее всего, он помер, т.е. ушёл (или остался?) в загробный мир. Ну, с кем поведешься... (Что касается Кента, то он "Кай-Хаос", он в воде не тонет и в огне не горит; та ненормальная гроза вообще была его временем - временем хаоса, когда Лир с шутом были в его власти: он их вполне мог прибить, если бы захотел, а потом пояснил бы Корделии и ко., что искал он несчастного короля - не нашел, бродил за ним по всей пустоши - не наткнулся, след его вынюхивал - не почуял... Но он Лира не прибил: видно понял, что судьба и боги (Аполлон ещё и будущее смертным предсказывал) решили дать бывшему королю кончину гораздо более эффектную и грозную, нежели забвение на вересковой пустоши.)
Продолжаем изучать Эдгара. Когда Лир начинает расспрашивать его о своей жизни, мы получаем такие факты: "он питается лягушками, жабами, головастиками и ящерицами. В припадке, когда одержим злым духом, не гнушается коровьим помётом, глотает крыс, гложет падаль, и запивает болотной плесенью. Он переходит из села в село, от розог к розгам, из колодок в колодки, из тюрьмы в тюрьму.... Но лишь мышей и крыс семь лет давали Тому на обед".
Позвольте, да это получается какой-то Голлум Толкиена - тот тоже жрал всякую дрянь, и превратился из приличного хоббита в какого-то Кощея Бессмертного! А если более серьёзно, то вся эта тарабарщина, напоминает какое магическое посвящение, причём самого дурного, хтонического (тёмного) толка. На протяжении всей сцены 4 акта 3 Эдгар-Том толкует о чертях и чертовщине, а в акте 4 сцене 5 он сам называет себя чёртом, сам, уже прикидываясь к тому времени крестьянином: "То был какой-то бес." На что Глостер отвечает: '...Я чёрта принимал за человека. Бродяга сам о бесах толковал, и он привёл меня к тому обрыву."
М-да. Глостер сравнил (пускай и, не зная) своего сына с чёртом. Хорошее начало для возвращения нормальных семейных отношений, нечего сказать. Хороша и шоковая терапия отца сыном - Глостер думал, что идёт на верную смерть (самоубийство - это грех), а Эдгар ему потакал. Что ж, по уму и награда - в конце пьесы, Эдгар говорит - "Ах, почему я в первый раз открылся лишь полчаса тому назад, когда, вооружившись перед битвой, просил, чтоб он меня благословил, и описал ему свои скитанья! Удар был слишком резок. Чересчур сошлись в нём вместе радость и страданье. Их столкновенья сердце не снесло и разорвалось." Кстати, так и не ясно, получил ли Эдгар своё отцовское благословление (вещь необходимая в героическом эпосе - "Наехал на чёрную башню Роланд, а великан как ахнет: "Британской кровью пахнет"."), и ежели нет, то, как он Эдмонда одолел? Потому что был сильнее? Ну и чего в этом хорошего - в смысле светлого? Не ясно...
Ещё насчёт Эдгаровых "метаморфоз". Если чёртом он был только на словах, то другие обличья он менял на сцене: то он полоумный бомж, то крестьянин, а то дворянин-рыцарь. Ну, превращение в безумного Тома у него получилось понятней всего: разделся почти до гола, несколько себя искалечил, волосы взъерошил-перепутал, и айда изображать этакого Голлума (смотри выше). Дальше - сложнее.
Ну, где Эдгар добыл себе крестьянское платье понятно: украл, когда оно сохло без присмотра на солнышке, либо отобрал его у крестьянки, когда та несла мужнино платье выстирать в речке - дело ясное. (Мысли о том, что Эдгар мог добыть крестьянскую одежду ещё и дав по голове своей дубиной какому-нибудь крестьянину являются совсем уж грустными, и рассматриваться не будут.) С рыцарскими доспехами дело более тёмное: либо их дал Эдгару Кент (такому пролазе найти рыцарский доспех как плюнуть), либо Эдгар их, э, "экспроприировал" с какого-нибудь бедолаги, павшего на поле битвы за законного государя Лир либо законных государынь Гонерильи и Реганы - мысли о том, что тот бедолага мог быть и не совсем мёртв, ходу давать не будем.
Ещё насчёт Роланда, который якобы наехал на башню. По крайней мере в этом случае перевод был не точен. В оригинале, "ахнул" как раз Роланд, который и владел той башней (и не в роли рыцаря), а никакого великана там не было: судя по литературным исследованиям в Англии, Эдгар тут цитировал теперь уже утерянную балладу о временах короля Артура; в любом случае, получается, что Эдгар процитировал нечто несколько подозрительное с точки зрения светлых сил, а уж "британской кровью" тут запахло довольно быстро, начиная с крови Глостера, Корнуолла и слуги Корнуолла, т.ч. следует признать, что и законный сын Глостера оказался пророком поневоле, вот так-то. Совпадение? Задумка Шекспира? Но если это задумка, то про что?
Подведём итоги. Итак, основное пророчество тоже сбылось - только это пророчество не шута, а Эдмонда - и оно гласит: "Извращаются отношения между детьми и родителями, наступает мор, дороговизна, всеобщая вражда. Государство раздирают междоусобицы, народ угрожает королю и знати, возникает подозрительность, друзья отправляются в изгнание, армия разваливается, супруги изменяют друг другу, и прочая, и прочая." "С каких пор ты записался в астрономы?" несколько насмешливо вопрошает брата Эдгар, не зная, что скоро ему придётся эти пророчества не только видеть, но и участвовать. Вот вам и мистика!
Как это не печально, пророчество Эдмонда сбылось. На глазах зрителей Англия опустилась в пучину Смутного времени, и владыки этого времени - Альбани с Кентом и Эдгаром. А как же! Альбани так и говорит Кенту и Эдгару: "Друзья мои, вы оба мне опора, чтоб вывесть край из горя и позора." На это Кент говорит: "Не смею, герцог, сборами тянуть. Меня король зовёт. Мне надо в путь." т.е. всегда готов. Эдгар менее категоричен: "Какой тоской душа не сражена, быть стойким заставляют времена. Всё вынес старый, твёрд и несгибаем. Мы, юные, того не испытаем." После чего - заключительная ремарка - Все уходят под звуки похоронного марша. Всё - последняя дань Лиру, начинается новое время. Вот только, тот самый мор, дороговизна, всеобщая вражда. За рулём - троица смутных лидеров: Альбани-словоблуд, Кент-непотопляемый проныра, и Эдгар-"чёрт". Куда вот только они "зарулят?" На горизонте - король французский, который со смертью Корделии и её рода интереса к Англии отнюдь не потерял, и герцог Бургундский, который тоже может испытывать вполне определённый интерес к резко ослабевшему союзнику. Так что Эдгар прав - "Какой тоской душа не сражена, быть стойким заставляют времена." Пригодится Англии это его напутствие, ой как пригодится!
Да, но было ли царствование Лира царством счастья на земле? Да нет, не похоже. Сам Лир, как мы выяснили - закоренелый эгоцентрик с манией величия и замашками Ивана Грозного; его придворные с радостью набросились друг на друга, как только страх перед монаршим гневом исчез. Какое уж тут счастливое царство! Для этого Лир должен был быть совсем другим... Про культуру и говорить не приходиться - её нет. У нас есть одна знать и её разборки на разных уровнях. Всё! Всё тоже самое серое средневековье, которое под конец стало просто чёрным. Не о какой культуре и говорить не приходится, и не придётся ещё до самого Ренессанса.