...И решил Вельзевул, тёмный князь, левая рука самого Сатаны, вновь вернутся во мир людей, и пошёл он - тайком - на поклон Ангелу, который сторожил ворота Ада, и держал их на замке.
Подошёл он к нему, и поклонился, хотя был и горд, и могуч.
- Отпусти, меня, страж, в мир людей.
Не хотел Ангел отпускать Вельзевула, да куда денешься? Коль Слово Божье сказано, то осталось только делать дело... говорит:
- А что оставишь в задаток Вельзевул, чем докажешь, что смирил свою гордыню?
- Да силу свою оставлю, Ангел небесный, да свою силу.
И обмер Ангел: чтобы чёрт, да силу свою ему оставил? Да чтобы всю? Иной чёрт пообещает что угодно, только чтоб силу свою сохранить, да в смертный мир протащить. Кое-что кое-кому и удается, правда не совсем: много чего сказал Бог в адрес про Павших, и нечистая сила превращается в слабость. Но не знал Ангел, что понял это и Вельзевул, левая рука самого Сатаны, и решил-таки попробовать иначе: раз обманом да с налёту не получится, то попробуем по честному. Знал Вельзевул, владыка лжи всей, что ложь - это нечто, пыль, песок под сапогами. Встанешь против неё, и рассыплется она в прах. А вот правда... правда, она как меч: пряма, остра, и о двух концах. Кто её за нужный конец ухватит, да на врага повернёт, тому она и послушна будет. Знает это Вельзевул, владыка лжи, захотел он правду себе подчинить, да против врагов Ада да развернуть. Но правду просто так не взять, нужно заплатить цену за неё, да немалую, вот Вельзевул и решил: надо рискнуть! Знал Вельзевул, что коль низвергнут его снова в Ад, вернётся к нему всё, что в залог Ангелу он отдал.
И не знал Ангел, что решил тёмный князь Вельзевул решил овладеть правдой; но прознал про то Бог - ибо есть ли что скрытое для него? - но не мог он пройти мимо своего слова, ибо делал всё Вельзевул всё по честному, ведь нельзя обмануть Бога. Вот он и не пытался. А то, что Ангел его помыслов не знал, так на то Вельзевул и стал левой рукой самого Сатаны, ибо был он могуч чрезмерно, не то что простые черти.
И взял на время Ангел силу Вельзевула, и выпустил было в смертный мир, да нашло на Ангела Божья сила, и сказал он тут Вельзевулу:
- Хоть и умён ты, тёмный князь, хоть и хитёр, но и пал ты от того, что возжелал ты быть умнее Бога, ибо Он всё видит, ибо Он всё знает.
Молчал Вельзевул, ибо то была правда, коей он стремился овладеть, но ждал он, дабы узнать, а что будет дальше, а Ангел изрекал:
- Но за смелость твою, за честность твою, за ум старый твой, решил Господь испытать тебя в последний раз: коль сможешь взять себе правду по честному, без обмана, будет она твоя! Но коль не сможешь, то падёшь снова в Ад, и не посмеешь больше замышлять таких дел!
Но не сказано было последнего, ибо знали о том и Вельзевул, и Ангел, и Бог: коль падёт Вельзевул перед Богом, и попросит от него прощения, то вернётся к нему всё, что он лишился, пав в Ад...
Ничего не сказал озарённому Ангелу Вельзевул, и пошёл проторенной дорогой из Ада во мир людей, правду искать.
2
...И поселилась в мире нижнем горгона. У горгоны крылья - цвета красного золота, кожа жёстче железа, когти - острее стали, а глаза пронзительные, в жилы смертных проникают, кровь в жилах замораживают; был смертный, а стал бессмертный камень.
Но, что до того жителям мира нижнего, кои есть бессмертные, все, как один? Стали они горгону окружать, стали они к горгоне приставать - все, как один, холостые, боевые, удалые; как тут выбрать? И пошла горгона к оракулу, спрашивает: мол, кого мне в мужья выбрать? И говорит ей оракул:
- Князь наш великий, сам Вельзевул, построил башню о 13 этажах; на 13 этаже - тайная комната; в комнате той - сундук скрытый; в сундуке том - и судьба твоя, дочь земли и ветра.
Поклонилась оракулу горгона и полетела искать башню князя. Летает горгона быстрее ветра, глаза у горгоны зорче птичьих - нашла скоро горгона ту башню. Стоит же башня князя во дворе, окружённым забором да воротами из чёрного железа, сама же башня о 13 этажах; во 12 этажах окна большие, огнём светятся - стражий караул, а 13 окошечко маленькое, под самой крышей. Крыша та не простая, а из шкуры дракона, да не просто дракона, а того, что родился на борьбу с самим фениксом; по углам крыши тоже драконы сидят, того же дракона великого дети. Хвосты у них - как пилы острые, когти - шипы, шкура как огонь, и огонь же в венах у них, ярый и жидкий - такой даже взгядом горгоны не заморозишь!
Увидали драконы горгону, слетели с крыши, полетели на неё, целая стая! Стала горгона вокруг да около летать, от драконов удирать, слова льстивые говорит:
- О, дети воина великого, как мне в княжескую башню попасть?
- Только если тебя побратим князя, кто в среднем мире людей обретается тебя туда проведёт, - отвечают ей драконы, и огнём в след ей всё жарчее пышут - не попасть горгоне в башню, надо побратима князя искать!
И полетела горгона в средний мир да быстрее ветра, а глаза у горгоны острее птичьих - нашла она скоро побратима князя... всего израненного, в окружении врагов - слуг мира верхнего, праведным гневом пылающих, его лютой смертью казнить желающих.
Рассердилась горгона: коли побратим князя сгинет, кто же её в башню ту проведёт? Встала горгона промеж побратимом и врагами его, посмотрела на них глазами своими холодными, обратились слуги мира верхнего в камни - слаб, видать, был пыл их гнева, не смог уберечь их от леденящего взора горгоны...
Покончив же с ними, повернулась горгона к побратиму, а тот уж совсем плох, что делать-то? Говорит горгоне побратимова жена:
- Нужно слетать в сад матери-земли заветный, и принести оттуда кувшин мёртвой да кувшин живой воды - тогда муж мой от смерти спасётся - да дорогой туда идти, океан и семь морей перейти...
Но усмехнулась только горгона, рассправила свои крылья по ветру да полетела в сад матери своей заветный. Растёт там яблоня с золотыми яблоками, да груша с плодами серебрянными, виноград, чьи ягоды блестают изумрудами, да и многое другое... Текут там и источники живой и мёртвой воды, и сторожит тот сад бессоный, бессмертный сын земли-матери, огромный багряно-пурпурный змей с янтарными глазами.
Прилетела в тот сад горгона, поклонилась перед братом своим, попросила она кувшин мёртвой воды, да кувшин живой. Усмехнулся хитро ртом своим безгубым великий змей, уважил сестру, дал ей воды два кувшина, и полетела горгона обратно, жизнь побратима спасать.
Прилетела - а там толпа слуг верхнего мира пуще прежнего собралась, жаром праведным полыхают ещё больше. Разгневалась на них горгона, вспыхнули её глаза ледяным блеском цвета золота - и стало на месте войска праведного поле камней, сад тишины и беззвучия. (По сей день в том месте это поле стоит, птицы там не летают, звери не ходят - одни змеи у подножья камней на жаб там охотятся, да дикие джинны, духи стихий, пляшут там свои лютые пляски.)
Дала же жена побратима мужу своему воды смерти и жизни, ожил тот, стал спрашивать у горгоны, как им её отблагодарить? Рассказала им правду горгона, стала просить помощи. Усмехнулся в ответ побратим, взял за одну руку жену, за другую горгону, шагнули раз, другой - вот они уже в нижнем мире, перед воротами из железа колючего. Постучал по ним побратим - распахнулись ворота, вошли они во двор, к дверям башни. Постучал по двери побратим - распахнулись двери, выбежали туда слуги князя, чёрные, мохнатые, кто на паука похож, кто на краба; кто с копьём, кто с мечом - целое войско!
...Увидали побратима, на колени повалились, стали призывать князя - а тот и явился: статью величав, ростом велик, личиною светел, бородою округл. Увидал побратима - обрадовался, спрашивать стал, зачем пришёл. Усмехнулся слегка побратим, рассказал князю о просьбе горгоны - и улыбнулся князь во всю личину, говорит:
- Есть в моей башни тайная комната, а в той комнате - потайной сундук. В том сундуке моя мать-Полуночница приданое для моей супруги будущей положила. Ты, горгона могучая, дочь земли необьятной да ветра всемогущего, да пойдёшь за меня?
Покраснела горгона как пламень-огонь на ветру, кивнула в ответ застенчиво, улыбнулся в ответ ей тут князь - и грянул свадебный пир да на весь нижний мир, слух до шёл и до мира верхнего...
(И говорили потом в мире верхнем, что зачала после пира того горгона-княгиня княжича мира нижнего, змеехвостого Малекоду-разрушителя времён, Полуночницы внука. И говорили потом в мире верхнем, что зачала после пира того жена побратима дочь тонкостную, беловласую, пустоглазую - Тоску лютую. И говорили потом в мире верхнем, что зачала после пира того любимая княжья гончая пятиглавого дракона-аджаху, мира людей колебателя...)