За горами, за лесами, за широкими морями, не на небе - на земле, жил мужик в одном селе. А у него было три дочери. Старшие две - крестьянские девки как девки, таких в любом селе на каждом двору такие встречаются.
А третья - нет. Вроде бы и порода та же, что у сестёр, и та же работящая повадка, и всё остальное, а было в ней что-то такое, от чего местные старушки в той деревушке не то, чтобы ей в спине плевали, а вот седьмой дорогой и саму девицу, и семью её обходили, и своим домочадцам не общаться с ними просили. Но их некто не слушал.
Сам же хозяин дома... а что хозяин дома? Он и раньше сплетни старух не слушал, а как жена померла, да её отпели, да похоронили, так вообще с бабьём расплевался: деньги у него водились, т.ч. когда он заезжал в город, на ярмарку, с девками гулящими у него проблем не было - так и жил. А когда приезжал домой - видел, что скотина накормлена, и ему ужин готов тоже, и хлеб замешан, и всё прочее тоже в порядке... относительном.
Наш мужик, надо ещё сказать, был человеком нетребовательным - всё равно ему, если мясо почти сырое али почти до углей сгорело; плевать ему, если в дому завелись тараканы-великаны (они, вдобавок, ещё и счастье приносят), старшие дочери ходят в обносках, а младшую хоть со спины, хоть с лица от русалки-бродницы не отличить, даром что волосья не зелёные... мужчина! Ему надо построить дом, посадить дерево и получить сына - а кто с ними дальше возиться будет, его не волнует.
Ну что ж, собрался в очередной раз мужик ехать в город, и тут на него добрый стих напал: спросил он у дочерей если им чего-нибудь в городе надобно.
- Дочери мои дочери, чего вам привести из города?
- Полушубок, - говорит старшая дочь. - Зима на носу, а мой прежний уже слишком мал.
- И мне полушубок, - поддакивает сестре дочь средняя. - А ещё валенки, толстые и тёплые.
- Тогда и мне тоже! - говорит вновь сестра старшая.
- А тебе чего, дочка? - обратился мужик к младшей дочери.
- Птичьих перьев, батюшка, да побольше!
Что ж, как и любой другой православный (и не только) русич, мужик был уверен, что у баб - вне зависимости от возраста - волос длинный, а ум короткий, поэтому уточнять, на что младшей дочери перьев побольше, он не стал, а на ярмарку поехал.
А потом он оттуда и приехал. Старшим дочерям он привёз полушубки да валенки, а младшей - перьев, побольше. Дочери отца поблагодарили, подарки к себе разнесли - на том дело, вроде бы, и кончилось.
Что ж, прошёл год, потом другой, за ним и третий, на мужика снова добрый стих напал: снова спросил у дочерей, если им чего-нибудь в городе надобно:
- Новые валенки, - сказала старшая дочь, грустно. - Старые совсем развалились.
- И мне тоже, - поддакнула средняя, - а ещё ниток да иголок, одёжу штопать.
- И перьев, - вновь говорит младшая дочь, - да побольше.
- Будет вам всё это, - сказал мужик, и уехал в город, а как вернулся, отдал дочкам всё, о чём они просили; те свои подарки к себе увезли, так дело и кончилось... А там ещё год прошёл, за ним другой, и третий - вновь добрый стих напал на мужика: зовёт он своих дочерей, спрашивает, если им чего-нибудь в городе надобно:
- Ничего, - ответила ему дочь старшая.
- И вообще, чтобы ты там пропал, - добавила ему дочь средняя. - Пропадаешь там чуть-ли не каждый месяц, а привозишь нам оттуда гниль и ржавчину: на глазах да на руках расползаются!
- А мне, батюшка, перьев да побольше, - снова сказала дочь младшая.
Ну что ж? Съездил мужик на базар, накупил перьев побольше, ещё какой-то мелочи (всё у него в голове перепуталось), поехал обратно, а уж смеркаться началось... Иные ему советовали и переночивать в городе, а ему как возжа под хвост попала - взял и поехал.
Едет... Солнце за лесом уж скрылось, на небе ещё светло, а на земле - тени. И вот выходит из тени ему на встречу какая-то баба, вся в белом, на голове - косынка, а глаз и не разглядеть - длинная чёлка мешает. Всхрапнул конь мужика, а тому хоть бы хны.
- Куда едешь, мужик? Не в город ли?
- Нет, из города, в родную деревню - хочешь подвезу?
- Может и подвезёшь, - соглашается баба и на телегу - прыг! - и заскочила.
Поехали они дальше, не шатко, не валко. Был наш мужик невеликим разумником, и вдобавок существом толстокожим, но стало ему как-то неуютно; решил он с попутчицей заговорить, а она - ему:
- Мужик, а чего в телеге везёшь? И мягкое, и сидеть удобно.
- Да вот, дочки перьев попросили мне привезти, - отвечает мужик.
- А-а, вот про них-то я и прослышала, вот их-то, я значит, и ищу, - говорит ему баба. - На, тогда, вот и от меня перо им в подарок - отдай им, они не прогадают!
Сказала, перо вроде бы в мешок мужику вложила, и с телеги прыг! - и как будто её и не было.
- Да-а, - только и сказал мужик, перекрестился, помянул Перуна с Мораной, а тут и родное село показалось: приехал!
Приехал, дочек позвал, мешок с гостинцами им показал - старшие только пробурчали под нос, что обижаться на таких как он грешно, а младшая мешок с перьями цоп! - и к себе уволокла.
Притащила она его к себе, стала его разбирать, и нашла то перо, что белая баба в мешок засунула. Вытащила она его из мешка, дунула, плюнула, поднялся вихрь, залетел ей в окно огненный змей, добрым молодцом обернулся - и пошёл у них тут мир да любовь.
Так прошла ночь. Другая. Третья. На чётвёртую прослышали старшие дочери, что к их сестре огненный змей летает, и пошли к отцу.
- Ага, - говорит тот, лошади сена подавая, - летает. И водяной летает, и земляной летает, и воздушный. И ледяной, и дымовой, и всякий другой. Попадётся ко мне та дрянь, которая эти слухи, как мух распускает, ох я и её вздую! Сразу, небось, все эти змеи перестанут ко мне летать! А вам-
Сёстры не стали его слушать, из конюшни ушли, а сестре на окно и дверь амулеты-обереги от нечисти повесили - родная кровь всё-таки, жалко!
Прилетает огненный змей к младшей сестре в ту ночь, подлетает к окошку, а ему от оберега как шваркнет! За горизонт отбросило, младшая сестра и сделать ничего не успела!
Это было ночью А на утро, когда отец семьи ещё спал, а старшие дочери только по хозяйству возились, вышла младшая дочь из дому, с полной котомкой. Отцовскому дому поклонилась, сказала:
- Спасибо этому дому, пойду к другому, - и ушла. Не в город, не в другую деревню - в лес. Был там один домишко, старый-престарый, что от барского лесника остался: когда молодой барин на войну уехал, а его отец помер, лесник взял и сбежал, а куда - неведомо.
Туда и пришла младшая дочь. Дверь открыла, пауков с паутиной с древней лавки согнала, свой скарб положила, в окошко посмотрела и вздохнула: