Наступила ночь по-настоящему - уж потухла и заря: закрыла Эос врата на западе, ушёл на покой Гелиос-солнце, унёс с собой лучи свои, жгучего золота.
Вышла на небо Селена-луна, разбросала повсюду лучи свои серебряные - мягкие, прохладные, щекочущие. Упал один такой луч в трещину в земле, провалился вниз... до самого царства подземного, царства Аидова, прямо Церберу на спину.
Пошевелился Цербер, потянулся, развернулся. Зевнули три его собачьи пасти, щёлкнули три его собачьи пасти, стукнул по подземному камню драконий его хвост, зашипели в его гриве его змейки. Сел Цербер у входа в подземное царство - на своём посту, драконий хвост свесил вниз, задрал все три головы наверх, и завыл из всех своих глоток, не то адский пёс, не то дракон трёхголовый. Дрогнуло подземное царство, (сам Аид только поморщился и пошёл наверх, к Персефоне "в гости" - муж он ей законный или кто?), содрогнулось и царство среднее - мир смертных, полубогов и чудовищ.
Услыхал этот вой на острове Эрифии, на острове Заката, родной брат Цербера - двуглавый пёс-дракон Орф, сел на берегу острова, свой хвост в море окунул, обе головы в небо забросил, и завыл не хуже брата-Цербера!
Услыхал этот вой богоравный герой Геракл, бить Орфа раздумал, кинул ему хлеба два куска. Орф повеселел, да дело уже сделано - разнесли ветра вой его собачий по миру, и проснулась в западных горах, во своей пещере, Химера.
Что такое Химера, на кого она похожа? Кто знает. Говорят мудрецы, что перед у Химеры львиный, зад змеиный, середина - козлиная. Говорят то мудрецы, а простой люд большей помалкивает, ибо кто встретил это огнедышащее чудище по-настоящему, домой никогда уже не вернётся...
Вышла Химера из своей пещеры. Отряхнулась, пригладила шерсть. Огляделась вокруг своими тройными, львиными-козлиными-змеиными глазами, дыхнула огнём. Никого вокруг не видно, никого вокруг не слышно, пусто в округе. Ну, коли так, то бросилась Химера с крутого горного склона прямо в воздух, полетела-побежала по нему с запада на восток, на встречу с Пегасом и Беллорофонтом видать, спиной своей чуть по колеснице луны-Селены не задела.
Бежит-летит Химера с запада на восток, на границе между сном и явью, а мимо неё, с востока на запад, летит Сфинга-душительница, греческий Сфинкс. Зад у Сфинкса как у львицы-тигрицы, перед - как у девицы, крылья - вообще как у орлицы. В одной лапе у душительницы - конь, видать на обед, во второй - наездник-молодец, видать, на ужин. Раскрывается девичий рот Сфинги в звериной гримасе, (обнажаются за румяными губами острые зубы), и извергается из него не то рык звериный, не то смех девичий, а не то и плач - не поймёшь, всё ветер поднебесный разносит.
Хлопают птичьи крылья чудовища-девы, темны они, как тучи, закрывают с полнеба - даже Селена-луна сквозь густые перья не просвечивает. Закрыла Сфинга небо с луной и звездами от смертных на земле, да и на море, стал Одиссей - он домой на Итаку-остров-то спешит - с пути сбиваться, (путь ему Кирка-Цирцея указала, а она ещё тот гид, ведьма лукавая, дочь Гелиоса и нимфы морской), снова путь на Итаку вновь терять.
Плывёт его корабль между двух скал-морских камней. На одной скале дерево растёт, а другая скала - совсем голая. Правая скала - чистый камень, волнами отшлифованный, что зеркало, во второй скале - есть пещера. Корабль Одиссея ближе к первой скале плывёт.
Зашевелилось что-то - или кто-то - в тёмной пещере, (что ночного неба темней), задвигалось, поползло тело. Выглянула из пещеры дева, лицом (и грудью) прекрасная, и то, и другое, не хуже, чем у Сфинкс, в темноте белеют, в морской воде отражаются, только глаз не разобрать - густой челкой они прикрыты. Дивятся на деву моряки Одиссея, стали подплывать к ней ещё ближе, своего капитана не слушают - мало им Кирки-колдуньи и Сирен морских было, видать.
Дева из пещеры до конца не выходит, руками морякам во тьме ночной машет, а как подплыли они так, что стало их голоса слышно, то... и вспыхнули её глаза сквозь густую челку, как две зелёные свечки, то и выползла она из пещеры целиком - Сцилла это морская, у неё ниже груди волчий лохматый живот, и хвост огромный дельфина; ударила Сцилла хвостом по воде, вынырнули оттуда морские псы синего цвета, взвыли может и не так громко, как Цербер с Орфом, зато пронзительней!
Рванул корабль Одиссея от скалы первой к скале второй, шевельнулось под ней огромное морское чудище - Харибда. Всплыла она - рыба не рыба, спрут не спрут, червь не червь - на поверхность, распахнулся огромный, что твой мешок рот, провалился туда корабль Одиссея - и всё.
(Сам-то Одиссей спасся, проплыл на последней корабельной доске мимо обоих чудовищ, сквозь проход между двумя скалами на остров спасительный - на Огигию. Но и долго же пришлось ему в гостях у владычицы острова, у Калипсо-нимфы сидеть!)
А морские псы Сциллы всё воют, несёт вой их ветер с севера на юг, во безводную пустыню. Услыхал их вой чудо-лев, великан, не то лев, не то дракон бескрылый, проснулся. Осыпался песок с его огромного тела, обнажил его шерсть - цвета лунного диска, раскрылись его глаза - засветились так ярко, что куда там Сцилле (и Сфинге с Химерой), раскрылась пасть - кажись, от земли до неба, мелькнули копья-зубы, огласил ночную пустыню неслыханный рев: то немейский лев после дневной жары полностью наконец-то проснулся, и пустыня вокруг него содрогнулась.
Идёт-бредёт по ночному песку чудо-лев-великан, глазами, горящими, по сторонам поводит, хвостом след за собой заметает, горе тому, кто ему на пути встретится! Но пока никого нет, (видно, пока Геракл сюда ещё не добрался), только хилый ручей по почти высохшему руслу течет. Наклонился над ним немейский лев, стал пить-жажду утолять, а ручей себе течёт дальше, из немейской пустыни во лернийское болото, обильное зеленью и водами.
Лежит на дне, скрыта и тем, и другим, там лернийская гидра - многоголовое змееобразное чудовище. Лежит там гидра, почти не шевелится, лишь иногда то одна, то другая её голова на поверхность вынырнет, воздуху дыхнёт, на Селену-луну взглянет, и опять на дно уйдёт.
Темнеет под водой и под водной зеленью гибкая гидра; распахнёт все пасти, и потекут по ним все воды Лерны. Ждёт гидра Геракла-героя. Вынырнут тогда из воды все её головы-пасти, не уйти от неё богатырю. (Он и не уйдёт - с самой гидрой покончит). Селена-луна же гидре - без надобности, а она Селене-луне - тоже.
Смотрит Селена-луна на остров. Спит на том острове и иное чудовище: тело крылами закрыло, руки-ноги когтистые к телу прижало, отдыхает, ждёт своего дня - годовщины брака Зевса и Геры. Распахнутся тогда крылья, оттолкнутся ноги, завьются вокруг лика змеи, и помчится она, быстрее всех ветров в смертный мир - ну а пока спит Медуза-горгон всех царица, глаза смертельные закрыла веками, о прошлой своей жизни вспоминает, сквозь сон и веки сложенные, о ней плачет.
Грустно видеть на сохранившую остатки былой красоты Медузу Селене-луне. Скорее спешит она уйти за горизонт - на запад. Там Эос-заря ей западные ворота раскрывает, а на востоке, сквозь вторые врата, Гелиос-солнце выходит. Озаряется дневным светом небо, поют на древах птицы, распускаются цветы, просыпаются дневные звери, полубоги и люди.
И скрываются тогда, от дневного света и жары, в темных пещерах, в подземных норах, и в других укромных местах ночные кошмары и чудища - новой ночи ждать.