Каминский Дмитрий Игоревич. Ата

"Тот, кто идет не в ногу,

слышит другой барабан". Кен Кизи.

АТА

Сонный охранник застыл в недоумении и вытащил из карманов замерзшие руки. У шлагбаума резко затормозил спортивный мотоцикл черного цвета. Асфальт был весь в лужах и опавших листьях. Охранник высунул голову из окошка будки, внутри которой пахло сырными чипсами, и спросил:

- Вы что-то ищете?

Мотоциклист снял шлем. Его внешность привела мужчину в недоумение. Редкая борода, волосы собраны в косичку. Но как плащ, по мотоциклу шел подол рясы, надетой поверх черных джинсов. Мотоциклист расстегнул кожаную курку, и охранник увидел позолоченный крест, что висел на груди.

- 3дравствуйте, я должен быть в списках. Владимир Ковальчук. Возможно, отец Владимир.

Голова мужчины исчезла будке. Отец Владимир услышал шелест бумаги и шлагбаум поднялся.

- Проезжайте, - донесся голос охранника.

Священник шмыгнул носом и снова надел шлем. Он нажал на газ, и мотоцикл заехал на территорию. Территорию отчуждения.

Отец Владимир оставил мотоцикл у пожелтевшего то ли от времени, то ли от скверны фасада здания, разделенного на множество корпусов.

Минуя персонал, священник зашел в парадную дверь. Надписи "Оставь надежду всяк сюда входящий" не хватало, подумалось отцу. Табличка просто и коротко гласила:

"Психиатрическая больница N64".

В аккуратном, прибранном фойе, где цветов и электроники было больше, нежели людей, священника встретили. Высокая, сто восемьдесят сантиметров роста, врач в белом халате. А рядом - санитар-шкаф. Больше напоминающий боевого робота, чем человека.

С мокрого подола рясы стекала грязь, и отец Владимир заметил недовольный взгляд уборщицы.

- Отец Владимир? Маргарита Александровна.

По привычке она протянула руку священнику, а он, также по привычке, бережно ее взял, после чего осенил врача крестным знамением.

Отец руководствовался традициями церкви, позабыв о том, что религия в этих стенах - безумие, а причащаются здесь таблетками. Бог един - и он Фрейд. Таблетки плоть его. Ржавая водопроводная вода его кровь.

Священник пресек мысли о богохульстве и осенил себя крестом.

- Добрый вечер. Куда мне?

Во взгляде врача Маргариты читался скепсис. Она тихо произнесла:

- Он вас ждет. Только сомневаюсь, что вы чего-нибудь от него узнаете. Сергей...

Санитар кивнул головой и принялся обшаривать отца огромными лапищами.

- Бахилы! - гневно крикнула уборщица. - Я не просто так тряпкой по полу вожу!

Отец Владимир нашарил в кармане мелочь, автомат жадно ее проглотил и выплюнул упаковку бахил. Пока священник натягивал их на ботинки, в динамиках заиграла расслабляющая музыка. Отцу Владимиру она напомнила легкий джаз.

- Идите за нами, батюшка...

Священник двинулся следом за тушей санитара и худой фигурой врача. Мимо них ходили и суетились медсестры и доктора, на серых стенах были красные надписи: МОРГ, ТУАЛЕТ, БУФЕТ. Отец Владимир читал про себя молитву, склонив голову:

"Господи Иисусе Христе, помилуй меня грешного".

Двери лифта со скрежетом распахнулись, и трое зашли в него. От первого этажа и до отделения интенсивной терапии отец не переставал молиться.

- Изгони меня! Изгони меня!

Беззубый, исхудалый старик в пижаме скакал и бесновался возле лифта. Он хохотал и указывал пальцем на крест.

Санитар выскочил из лифта раньше остальных. Налетел, как при игре в регби, на больного и прижал его к затертому линолеуму.

Пациент еще долго извивался под тяжелым телом санитара, а отец лишь поцеловал крест, перекрестился и прошептал:

- Господи, прости ему. Ибо не ведает он, что творит.

Когда Маргарита и священник вышли в узкий коридор, она склонилась над его ухом и предупредила:

- Отец Владимир, без мракобесия. Они этого не любят. Мы не в церкви.

- Пожалуй, в этом с вами соглашусь, - коротко ответил отец, стараясь не отрываться от молитвы.

Они шли по коридору, кислотные стены которого визуально сдвигались подобно прессу. Окна слева были тонированные, и единственный свет, льющийся здесь, исходил от продолговатых ламп. От запаха лекарств у священника зачесалось в носу и запершило в горле.

Медсестры водили под руки бормочущих больных. По другую сторону двери палаты номер 347 кто-то истошно барабанил по окошку и выл.

На подоконнике чуть дальше сидел лишенный всяких эмоций лысый мужчина. Его рот был приоткрыт, он мычал и вытирал сопли о тюль.

- Сестры! - завопила врач, едва не оглушив священника. - Почему никто не смотрит за Долгиным? Он же все загадит, черт бы его побрал!

Медсестры засуетились, некоторые даже уронили документы из рук. Но санитар Сергей был быстрей всех. Он сгреб Долгина в охапку. Тот, впрочем, не сопротивлялся.

А отец Владимир с трудом боролся с желанием достать из кармана куртки пузырек со святой водой и окропить помещение.

По логике, все должно было бы измениться. Бесы улетели бы роем насекомых из лечебницы. Они бы оставили своих жертв и избавили бы их от мучений...

-Мы пришли, отец, - Маргарита достала из кармана связку ключей. Она хотела отпереть железную дверь, но сперва напомнила:

- Помните, - сказала она, показывая пальцем. - Никакого мракобесия. И застегните куртку.

Отец Владимир согласился. Молния вжикнула и остановилась у самого горла. Отец вошел в палату, в пространство кислотных стен и кованых решеток на окнах.

- Он уже несколько раз пытался выброситься из окна, - пояснила врач. - Белохвостый, к тебе пришли.

Стоящий у окна обернулся. Это был вполне адекватный с виду молодой человек. Так казалось, пока он не заговорил:

- Пришел, значит, пришел? А крест где? Спрятал? Да, Иисус, Геката и Аллах! Батюшка...Есть только АТА. Только АТА. Лучше смотри на вывески...Хи-хи!

***

Поток черных кабелей и мертвецки-бледного света пролетел быстро и поезд, проскрипев колесами, затормозил. Наверно, сейчас кто-то в вагонах сломал нос. Из поезда вышли люди и мгновенно заполнили просторную платформу. По мраморному, как надгробие, полу застучали каблуки и трости, заскрипели подошвы. Колеса тележек прочертили линии. Зашуршали клетчатые баулы. Запахло жареными пирожками.

Поезд взвыл и немедленно удалился в тоннель.

"Червонная королева ожидает тебя, червяк" - подумал молодой человек, по прозвищу Пинки, глядя поезду в след.

Он не слышал ничего кроме собственных мыслей и музыки, играющей в наушниках. Студент жалел, что плеера для носа не существует, когда обходил бездомного бродягу.

"И все-таки плеер для носа - блестящая идея! Симфония кондитерских, интерлюдия парфюма, рифы свежескошенной травы!" - одобрил Пинки, ухватившись за перила эскалатора.

"Только противно держать у себя в носу наушники, словно вату".

К слову, о вате. Студент оценил высоту эскалатора, убрал волосы с лица, открыл сумку. Оттуда он вытащил упаковку таблеток и бутылку воды. Поспешно проглотив лекарство, молодой человек сделал глоток.

В ушах заиграла песня Джареда Лето и, в такт музыке, юноша ускорил шаг. Он ловко лавировал в толпе, так ловко, будто катался на скейтборде. Студент толкнул стеклянную дверь и вышел в переход с низкими потолками. Внимание Пинки быстро переключилось на нескончаемый ряд ларьков. В переходе правила суета и алчность базарного дня.

"Москва другая" - говорил отец, выкуривая папиросу на балконе. Это единственные отцовские слова, которые запомнил студент.

Пинки выбрался на поверхность и закрыл глаза от удовольствия.

Пинк Флойд!

"Колдплей", Джаред Лето, "Битлз" служили разжигателями аппетита. А обед состоял исключительно из Флойдов! Недаром же студента прозвали Пинки!

Несмотря на промозглую осеннюю погоду, студент расстегнул пальто и выставил напоказ футболку, на которой красовалась радуга и призма.

Что такое радуга? Преломление света, как говорят физики? Студент усмехнулся. В ответ на это дама, курившая длинную сигарету возле дорогого бутика, скривилась. Радуга, это и не флаг сексуальных меньшинств. Радуга - это Пинк Флойд! Настанет время, и она вновь обведет небо над планетой...

"We don't need no education
We don't need no thought control
No dark sarcasm in the classroom
Teacher leave them kids alone".

Пропела любимая группа, и Пинки ощутил себя героем клипа. Он шел вдоль широкой оживленной улицы. Он выискивал нужный ему номер и одновременно представлял, что люди спешат не на работу. Они целиком, как единый организм, бегут в мясорубку. А свинцовое небо над головой - это холодный металл наковальни.

Студент не был мизантропом, но мысль о мясорубке согревала его изнутри.

Ботинки ступали прямо по лужам. Пинки гордо поднял голову. Он не безумец и не толпа. Быть может он герой, ищущий пристанища? Скоро Последний Домашний Приют распахнет свои двери. Студент проверил кошелек в кармане.

Старая Москва Пинки определенно нравилась. Нет, она уступала Петербургу. Узкие улицы слишком тесные в сравнении с проспектами. Но окраины...Новостройки, новостройки. Общежитие. Громады бетона и металла. Торговые центры. Громады металла и стекла.

И еще эта психиатрическая больница через дорогу, за которой начинались железнодорожные пути. Заборы, расписанные граффити в стиле черного гетто. Пинки вздрогнул. Он почувствовал, как рвота подступает к горлу.

Психиатрическая больница напоминала ту самую, из романа "Пролетая над гнездом кукушки". От чеховской "Палаты" она унаследовала только пациентов. Впрочем, они везде одинаковы. Но у Чехова много солнца и зелени. А там... на окраине столицы смрад предприятий, дым от автомобилей. И металлический лес.

"How I wish, how I wish you were here

We're just two lost souls swimming in a fish bowl, year after year

Running over the same old ground

What have we found?"

Число девятнадцать на фасаде. Пинки, точно кот, прошмыгнул в дворик, прошелся ногами по мокрой листве и посмотрел на одну из непримечательных дверей:

"АТА"

Студент прочитал слово, как аббревиатуру. По мнению студента она расшифровывалась так: Антикафе Тонкая Абстракция.

Он вытащил кошелек из кармана, пересчитал деньги. Убрав его обратно, Пинки легонько нажал на звонок.

Ему открыли мгновенно.

***

Последние годы ознаменовались не общественными волнениями и не войнами на востоке. Пинки они не интересовали. И если политики с террористами пытались привлечь его внимание, то они потерпели фиаско. Для студента последние годы были примечательны повальным открытием так называемых антикафе. Собственно, это и не кафе вовсе. Пинки считал их особым свободным пространством. Студенческое сообщество всей планеты встретило антикафе громкими рукоплесканиями, услышав которые традиционные кафе и кофейни забеспокоились.

Что и говорить, Пинки любил в канун Нового года сбросить с себя пальто, вдоволь напиться чаю, устроившись на мягком диване.

А потом уйти, заплатив за время, а может помочь на кухне.

Дверь открыла натуральная брюнетка. Без следа косметики на лице, если не считать усы, что были небрежно нарисованы маркером под ее продолговатым носом. Девушка то улыбалась, как безумный клоун, то хмурилась и глядела исподлобья. Она объяснила правила поведения и безуспешно старалась попадать словами в ноты легкого джаза, играющего в помещении. Брюнетка представилась Маргаритой.

Студент прикусил нижнюю губу и кивнул. Если эта Маргарита и похожа на булгаковскую, то лишь отчасти.

"Самый сок в Маргаритах - это безумие. Но его можно заметить, только если сок выливается на тебя". И Пинки чувствовал, как сок стекает на плечи по его волосам.

- Спасибо...- пробормотал студент, - сколько у вас стоит минута?

- Минута? Хи-ха-хи! - засмеялась Маргарита, широко открывая рот. Так, что гусарские усы растянулись. - Дорогойхипстержелаешьрасстатьсясденьгамипожертвуйихдетям. Илипокормиимипопа. Деньгамианедетьми. Авпрочемонитоидругослопает. УАтытебеденьгинепонадобятся. Бумаганеимеетздесценностиеслионаненесетвсебепервоклассногознанияиредкойинформациикакуюнесуткниги.

Девушка тараторила быстрее рэп-исполнителя, однако Пинки смог разобрать, уловить некоторые слова и верную суть.

- Тогда скажите, пожалуйста, про условия оплаты, - попросил осунувшийся студент.

- Никакойоплатыникакойоплатыникакойоплаты! ДевизтаковизобилиеДионисабесплатнотолькобезхмельного. Яснохипстер?

Пинки испуганно закивал головой.

- Проходи, - спокойно заговорила Маргарита и раздвинула занавески, висящие здесь специально, чтобы отгораживать непримечательную прихожую от роскошного зала.

Студент повесил пальто на крючок и разинул рот. Зал был целиком выполнен в античном стиле. Пол был мраморный и неровный. Фактически зал был одной гигантской лестницей, ступеньки которой были заставлены столами, креслами, скамьями, стеллажами, лампами и греческими колоннами. И за каждым столиком сидели люди. Молчаливые одиночки и большие компании. И над ними простирался потолок, чудесная лепнина, изображающая спирали. Светлые стены были украшены репродукциями картин парижского Лувра, а в каждом углу стояли греческие статуи и бюсты.

- Выбирайлюбойзал. Елиссейскиеполяслева. Тартарсправа. АОлимпоннаверху.

Пинки заметил проходы и в другие комнаты. Осторожными шагами, под звуки саксофона и клавишных, он начал подниматься, внимательно оглядываясь вокруг себя. За окнами царствовала осень. Они были плотно закрыты, но когда студент достиг последней ступени, а было их ровно семь, он уже не обращал внимания на улицу.

Ибо желудок вдруг отрастил себе клыки. И пустил слюну, едва не пожрав другие органы. Перед студентом возникли все закуски мира. На широком столе помещалось все, что могло бы быть на олимпийском фуршете в честь победы над Титанами.

Печенье самых разных видов, от соленых крекеров до имбирного в шоколадной глазури. Даже пряничному домику нашлось место. Он скрывался в лесу из деревьев-леденцов, кустов марципана и стоял на кремовой траве. Только этот домик без подвоха, и Пинки не почувствовал себя Гансом, а Гретой тем паче.

Затем пицца, разнообразные булочки, фрукты и ягоды. Сыры! Пармезан...Торжество гурмана, страдающего опухолью под названием снобизм! И реки, нет, подводные течения шоколада! Плитки лежали пирамидами на тарелках, шоколад бил фонтаном. Подоконники окон были забиты самоварами и чашками, графинами с соком и стаканами.

Пинки схватил пустую тарелку и наполнил ее едой. В другую руку он взял кружку с чаем.

Под самым потолком висел саван, а на нем была вышита надпись:

ПАРОЛЬ: ,thbvjqvjpu

Студент смекнул, что это пароль для доступа в Интернет, однако не стал предавать этому значения. Пинки спустился вниз и скрылся в левом зале, названном Елисейскими полями, чтобы найти свободный столик. Так студент очутился в библиотеке.

Стеллажи с книгами тянулись до самого потолка, к ним было приставлено множество стремянок, чтобы достать любую из книг. Столы здесь были заметно ниже и в большинстве своем пустовали. Пинки выбрал один из них, оставил в кресле сумку, поставил посуду на столешницу.

Внимание Пинки привлекло плетеное кресло, где сидела тряпичная кукла. Она была похожа на Деда-Мороза,. Ее глазами были пуговицы, волосами - пакля, бородой - вата. Кукла держала в правой руке рогатину и была обернута в простыню на манер тоги.

Студент дотронулся до куклы, внимательно осмотрел ее. На простыне черным был выбит номер, как на больничном белье. Молодой человек задумчиво почесал голову, махнул на куклу рукой. Пинки решил прогуляться вдоль стеллажей.

Он бережно брал книги и ставил их на место, заставляя сердце биться быстрее с каждым новым произведением. Сердце билось в такт пальцем пианиста, что играл сейчас в динамиках. "Моя борьба". "Моя борьба" в оригинале. "Сборник сочинений Писарева". "Записки Павла Опского". Еще одну, с соседнего стеллажа, Пинки достал дрожащими руками. Его ладони вспотели и пот потек по лицу. "Пролетая над гнездом кукушки". Первое издание на английском языке. И первое издание на русском. Для Пинки, который слышал другой барабан в своих ушах, это был величайший дар судьбы. Студент вернулся за свой столик.

Из общего числа потертых корешков выбивались только красочные детские издания по древнегреческой мифологии. Такие, где иллюстрации больше похожи на мультипликацию.

Студент сделал большой глоток остывшего чаю и отправил в рот несколько долек шоколада. Впервые здоровый скепсис встретился с невероятным.

Пинки было плевать, что чай капал на джинсы. Студент алчно ел, алчно пил и еще алчнее читал. Кормил желудок, кормил мозг. Он бы просидел так, пока бы еда с книгой не закончились, но тут вдруг почувствовал, что пора посетить отхожее место.

Он поспешно поднялся и принялся искать глазами дверь в уборную. В библиотеке ее не обнаружилось. Быть может, она скрыта за полками, но для этого надо найти нужную книгу.

"Я студент, а не археолог-контрабандист" - решил Пинки про себя. До его ушей не доносился свист кнута, исключительно джаз.

Студент вышел в главный зал и сразу же, без вопросов, переместился в правый зал. Тартар. И если свет в главном зале был белым, в библиотеке тусклым, оранжевым, как свет пламени, то в Тартаре лампы сияли зеленым. Стены были обклеены чертежами Да Винчи, а полки заставлены банками. Банками с формалином.

Пинки сглотнул слюну и прикрыл рот рукой. В формалине плавали органы. Как минимум десяток сердец. Конечности и гениталии. А в других банках - младенцы.

Студент был коренным питерцем. Он посещал кунсткамеру неоднократно, однако застыл оцепеневший. Пол, как зыбучий песок или вязкая трясина, засосал его ноги, не давая сдвинуться с места. Мертвые младенцы были уродцами. Мальчики и девочки с рыбьими глазами, вздувшимися животами. Один младенец имел ноги вместо рук и руки вместо ног. Девочка представляла собой одну большую опухоль с глазами и ртом. Еще Пинки увидел существо, гениталии которого были щупальцами. И эти щупальца вместо присосок имели пасти с резцами.

Судорога охватила тело студента, он почувствовал, что сейчас обмочит штаны от отвращения и страха. Пинки заспешил в другой конец зала и перед самым дверным проемом не смог не увидеть последнего младенца. Тельце этого имело развитые мышцы, но они не спасли его от змей, которые его задушили.

Пинки ускорил шаг. Занавески за его спиной взлетели, точно плащ супергероя. А впереди возникла лестница. Джаз стал тише, пока полностью не замолчал.

На стенах горели фонари, ступеньки были круты, они резко скрывались за поворотами и шли все ниже. Пинки спускался боком, ссутулившись. Мочевой пузырь был готов взорваться. Наконец, студент миновал последнюю ступеньку, и его глазам предстала просторная галерея картин. Полотна были похожи одно на другое, как две капли воды. Маслом был написан пейзаж: портовый средневековый город и маяк на скалистом острове.

По галерее хмельной походкой бродили посетители и внимательно вглядывалась в каждую деталь картин. Головоломка. Их Пинки обожал. Но больше них студент обожал расстегивать ширинку над фаянсовым унитазом. Одна из картин имела ручку на багете. Студент подбежал к ней, дернул резко на себя.

Пинки оказался в длинном и узком коридоре. Коридор не заканчивался тупиком, как мог ожидать студент. В самом конце он разделялся перекрестком и уходил в обе стороны. Пинки быстрым шагом, изрядно раздраженный, устремился туда, повернул, не думая, направо. Он двигался еще около минуты вдоль кирпичных стен, стискивая кулаки. Двигался до тех пор, пока не оказался в том же самом коридоре, откуда начинался его путь.

Пинки закричал от отчаяния. Недолго думая, он не нашел ничего остроумнее, чем расстегнуть джинсы прямо здесь. Уже секунду спустя желтая струя поливала стены и пол, а студент закатывал глаза от наслаждения. Божественного блаженства.

Он бы мог убраться из узкого коридора снова наверх, но Пинки был любознательным исследователем. Не могло же в кафе не быть обычной уборной! Пинки пошел снова вдоль стен, прошел круг, прошел два. И на третьем увидел сбоку дверь. Студент распахнул ее и оказался посреди кухни, среди дыма и пара. В воздухе летали песчинки муки. Мимо плит, кипящих кастрюль, шкафов и холодильников, студент пробирался все дальше. Пока на него не уставилась девушка. Худая, мальчишеского сложения, с короткой стрижкой. Она сидела на табуретке. В одной руке держала ножик, в другой картофелину.

- Зачем ты пришел? - спросила она, как ни в чем не бывало.

- Я заблудился, - объяснил Пинки.

- Ясно... - девушка снова принялась чистить картошку.

- Ммм...Это вы готовите еду? Если да, то примите мои благодарности, очень вкусно. Вернусь наверх, съем еще.

Девушка подняла на студента глаза. Она прищурила взгляд и цыкнула.

- Зря. Убирайся отсюда, пока еще способен трезво соображать.

Пинки отшатнулся на шаг и спросил:

- О чем вы?

- Об Ате.

- Это антикафе так называется, я знаю, - догадался студент.

- Это имя, парень, - коротко заявила девушка. - Греческая богиня безумия, обмана. Глупости. Разве Зевс тебе не рассказывал? Ах, да. Он же кукла.

Пинки повертел у виска пальцем:

- Девушка, вы не в себе. Переутомились или нанюхались пряностей.

- Мне повезло и я в себе. В отличие от будущего тебя, если ты не сбежишь. Или введешь пароль от интернета. У тебя есть деньги?

- Есть, но мне сказали, что здесь все бесплатно, - ответил студент.

Девушка бросила очищенную картошку в ведро и встала с места.

- Мне еще бабушка говорила: "Бесплатный сыр, внучка, знаешь где? У кота в животе!". И я ей верю, у нее было десять кошек. И каждая ловила мышей лучше другой. Быть может, будь у тебя такая бабушка... Меня это, правда, не спасло, поэтому я здесь.

Пинки покачал головой. Ему захотелось уйти из кухни, подальше от этой ненормальной. Но, как уже упоминалось, студента мучило любопытство.

- Поясните, - потребовал он.

- Все просто, - начала девушка,- Арахна плетет нити. Я готовлю еду. Я почетная участница ролевого движения. Была ей. Кормила полигоны. Теперь кормлю тебя и тебе подобных.

- Почему?

- Ату сбросил Зевс с Олимпа, - пояснила кухарка. - А она открыла свое антикафе. Чтобы питаться. И чем умнее голова жертвы, тем больше наслаждения Ата получает. Академик приходит, заманенный редкими книгами. Студент приходит, заманенный едой и доступом в интернет. А потом платит рассудком и знаниями. Умного легче заманить, чем глупца. Ведь последнего мало чего интересует, умный же нуждается в информации. Он увлечен и уязвим. Я надеялась послушать здесь редкие записи Dvar. Я заплатила бы, как и остальные, но кулинарные способности меня спасли. Мой разум остался целым, как собранный пазл. Ата вездесуща, опасайся ее.

Пинки проанализировал весь этот бред в своей голове и саркастично поинтересовался:

- Если АТА вездесуща, то может быть где угодно? Хотя бы тем тараканом?

Студент указал на насекомое, что шевелило усиками возле вентиляционной шахты.

- Может быть, - согласилась девушка.

- Тогда ты в большой беде. Ведь она все слышала. Что с тобой будет?

Кухарка зажмурилась и схватилась за виски.

- Я не знаю, ей решать. Скажу одно, если она меня прикончит, мне станет легче. Я не рассчитываю на Елисейские поля или Рай, но думаю, за храбрость окажусь в Вальхалле.

Пинки закивал головой.

- Ты окажешься в дурдоме. Что же до меня...Невозможно свести с ума того, кто слушает "Пинк Флойд"!

***

#анти-кафе #осень #впечатления #для всех

В колонках играет: джаз

"Не далее, как сегодня утром, я вышел на омытую дождем осеннюю улицу. Общежитие, знаете ли, меня совсем не прельщало. И я решил найти место поуютнее. Но куда, скажите мне, куда, мог бы направиться такой интеллигент как я? Конечно же, в антикафе.

ИМХО погода была холодной. И я сразу, блджад, утопил тимберленды в луже. Докатил на метро до центра Дефолт-сити, вспоминая скелу своего близкого комрада. На долбанной поверхности я принялся луркать нужную кафешку, лол.

И че вы думаете? Нашел нахер. На этом районе она реально одна. Отвечаю. Дверь конуры мне, епта, открыла трахнутая на всю голову телка. Я ее послал подальше, чтобы знала, шалава, как на пацанов бочки катить, в натуре. И тут оба, херасе...

Ахренеть, дайте две! Внутри было так гламурно...И такая готичная, зачетная библиотека! Словом, аффтар пиши исчо! Правда, потом мне приспичило ссать. Но вместо туалета я, млять, нашел кухню. А там была одна тян..."

Пинки в ужасе вскрикнул и оторвал посиневшие пальцы от клавиатуры. Он перечитал написанный текст в блоге и осознал, что с каждым абзацем тот становился все скуднее, все безобразнее.

Студент вскочил. Горячий чай пролился и ошпарил ноги. Пинки стиснул зубы от боли и согнулся.

Никто не обращал на него внимания. Единственный человек в библиотеке сидел понурый и недвижимый. Голоса играющих в настольные игры стихли, а за окнами слышался шум дождя.

Студент, ковыляя, подошел к посетителю. Заглянул ему в лицо. Оно было бледное, будто лишенное цвета. Хотя человек не был альбиносом. Рот у посетителя был приоткрыт, слюни стекали и капали на столешницу. На ней лежал раскрытый билет. Пинки наклонился, чтобы прочитать.

"Евгений Дзюба. Аспирантура МГТУ имени Баумана. Второй год".

Пинки медленно отошел от этого Евгения. Затем вышел в главный зал. Помещение изменилось. Окна были заколочены. Бюсты разбиты. Колонны покрывала плесень. Стены вдруг заполнили зеркала. Студент посмотрел на потолок.

Быть может галлюцинации, но спирали лепнины двигались. Пинки посмотрел на свое отражение. Его лицо покрывали прыщи. Волосы висели сальными космами. Вся одежда была мятой.

Джинсы, помимо пролитого чая, покрывала целая картина из пятен. Подошвы кед разваливались.

И вдруг за спиной потемнело. И с темнотой в отражении появилась женщина. Худая, обнаженная. Ее грудь была обвислой. Из волос между ног была сделана причудливая прическа.

- Саша... - послышался шепот у самого уха.

Пинки снова посмотрел на свое отражение. По его лицу текла кровь, кровь из ушей.

Губы почувствовали соленую кровь, капающую из носа.

Студент обернулся.

Все на своих местах. Посетители смотрели на него с удивлением. Зал снова был заполнен белым светом. Зеркала исчезли.

Пинки протер лицо рукой. Кровь осталась на месте. Студент сглотнул слюну и закашлялся.

Он побежал прочь.

Под звонкий хохот. Под барабанную дробь.

Из главного зала он выскочил в прихожую.

- КУДАСОБРАЛСЯБЕЗУМЕЦ??? - кричала истошно Маргарита.

Ее тело выгнулось в неестественной позе. В правой руке она держала шприц.

-ААА! - закричал Пинки.

Он, часто дыша, кинулся к входной двери, но она была заперта.

В маленьком настенном зеркале он увидел отражение лестницы позади себя. Пинки сбил Маргариту с ног, в два прыжка достиг лестницы.

Его голова кружилась, кровь заливала одежду. Но Пинки мчался наверх. Маргарита отставала, но бежала следом.

Барабаны. Барабаны. Гром повсюду. Гром везде.

Барабаны повсюду. Барабаны везде.

Гром преследовал Пинки. Он слышал свой, личный барабан.

БУМ! БУМ! БУМ!

Ступенька за ступенькой. Все выше. БУМ! БУМ!

Пинки толкнул дверь плечом и вылетел на крышу. Воздух вечерней Москвы ударил в лицо запахом дождя и выхлопных газов. Холодные капли стучали по макушке. В секунду одежда вымокла.

Вдалеке гудели сирены и скрежетали шины. Гудели линии электропередач.

Пинки отдышался.

И вдруг толчок! Толчок прямо в спину. Коленки студента подогнулись и он разбил их о бетон.

- Опять хотел спрыгнуть, паразит! Черт бы их всех побрал! - грубый женский голос.

Затем Пинки ощутил грубые и сильные мужские руки на своих плечах и ногах. Они прижимали его к крыше.

- Ничего, сейчас!

Укол в зад. Пинки пискнул, как мышонок с таким же прозвищем. Его перевернули....

Санитары. Сестры. Бум...Бум...Бум...

***

- Невероятно. Но я тебе верю, - прошептал отец Владимир, не отрывая взгляда от пола.

- Правда? - искорка надежды загорелась в глазах Александра. - Вы верите в нее, в Ату? Вы понимаете, что ее надо остановить? Понимаете?

- Я верю в то, что у Врага человеческого множество лиц, лицо языческой богини лишь одно из них. И я верю, что бесовские сил среди нас, они могущественны. Но не всемогущи. Ибо только Он - всемогущ.

- По мне, как не назови...Главное, что вы верите.

- Зачем ты ведешь как душевнобольной? - прищурившись, поинтересовался священник.

- Потому что, я такой и есть, батюшка. Я здесь пару недель, но за это время усвоил одно - с волками надо жить по-волчьи. В храме же все молятся, верно? Женщины надевают платки и юбки, хотя могут выйти, зайти за угол и переодеться в прозрачную тунику и миниюбку. Но в храме есть правила, как и везде. Безумство - это дресскод психушки.

Отец Владимир перекрестился. Он нашел бы, что ответить, защищая церковь и ее прихожан, но вместо этого сказал:

- Когда выйдешь, обязательно приходи в наш храм. Убедишься в ошибочности своих слов.

Александр захохотал. В это мгновение черты его лица заострились, он напомнил священнику какого-то психопата-клоуна, который устраивает детские утренники ради того, чтобы поохотиться.

"Вздор!" - буркнуло сознание отца.

- Выйду? Выйду? Я выйду отсюда, только если вы меня вытащите!

- Тише! Тише! - испуганно замахал священник руками. - Не надо крика. Господь тебя вытащит, я простой священник.

- Это верно... - грустно согласился Александр.

Он встал с постели, обошел табурет, на котором сидел отец Владимир и остановился у пожелтевшей раковины, уставившись в зеркало.

Священник ощутил холод. Форточки были плотно закрыты, но сам воздух вдруг стал ледяным.

Отец Владимир насторожился, принюхался. В палате сильно завоняло лекарствами и грязью. Он обратил внимание на Александра, тот стоял застывший перед зеркалом.

- Саша... - священник встал - Отойди.

И принялся с силой оттаскивать его от раковины. Однако было бесполезно. Юноша будто врос в холодный пол.

Отец не нарочно глянул в зеркало. Он увидел не отражение палаты, но совершенно иное пространство. И иного себя, что стоял за спиной юноши. У того священника в руке было металлическое распятие, но будто заточенное с одного конца.

Отражение беззвучно засмеялось. По зеркалу поползла, словно могильный червь, трещина. А потом анти-священник перерезал распятием горло студента.

- Убийца! Черт, подери! Убийца! - раздался знакомый голос врача Маргариты.

Перед отцом Владимиром упало мертвое тело Александра. Горло его было перерезано.

Священник в ужасе взглянул на свои руки. Рукава куртки и рукава рясы были выпачканы в крови. Правая рука отца сжимала окровавленное, заостренное распятие. Распятие, которое священник никогда не видел...

А уже через десять минут, его, отца Владимира, сажали в полицейскую машину. Сажали грубо и плевали в лицо.

БУМ!БУМ!БУМ!

***

- Анжелика, давай договоримся о панихиде...Родной сын...без отпевания... - говорил Сергей Белохвостый, стоя без зонта под дождем, у придорожной церквушки.

- НЕТ! Я ГОВОРЮ, НЕТ! - вопила Анжелика Белохвостая. - ОНИ ВСЕ ОДИНАКОВЫЕ! ПРАВДУ ПИШУТ! ОНИ УБИЙЦЫ И ВОРЫ! Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ИХ ВСЕХ РАСТРЕЛЯЛИ! СЛЫШАЛ?! ВСЕЕЕЕЕЕЕЕХ!!!

БУМ! БУМ! БУМ. Раскаты грома стали отчетливее. Барабанная дробь. Драм-машина. Гонг. Ударные.

БУМ! БУМ! БУМ!

22.09.14 - 27.09.14

Pink Floyd - "We don`t need no education"

Pink Floyd - "Wish you were here"

Оставить комментарий © Copyright Каминский Дмитрий Игоревич (holy.paladinx@gmail.com) Размещен: 20/05/2015, изменен: 20/05/2015. 36k. Статистика. Статья: Хоррор Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: С каждым годом анти-кафе становятся все популярнее. Не удивительно, в них платишь только за время. А в некоторых расплачиваешься ненужными вещами, творчеством или физическим трудом. Однако простой московский студент попал в такое анти-кафе, где цена слишком высока. Сможет ли он выбраться оттуда?

Каминский Дмитрий Игоревич : другие произведения.

Ата