Холодно. Пальцы порядком застыли. Он вспомнил ее синие, как у покойника, ладони, покрытые черным волосом ноги, испитое, потускневшее, как фасад старого здания, лицо. Вспомнил потрескавшиеся губы, застоявшийся запах пепельницы изо рта и ему стало плохо. Вспомнил старый, видавший виды матрас на полу, монотонного себя, вдавливающего ее в серые простыни и пса, который периодически лез под одеяло и тыкал холодным мокрым носом в его напрягшиеся ягодицы. Пса звали Чип. А как еще могли называть дворнягу, принадлежащую программистке. Ровно два месяца назад ее уволили с работы, дети отказались жить с матерью и переехали к отцу, перспективный студент любовник ушел в молодость и марихуану. И она осталась одна в обшарпанной квартире, если не считать жильцабаптиста, который в перерывах между приходами невесты трахал ее с божьим словом на устах.
Он стоял на автобусной остановке и с отвращением вспоминал свое пробуждение в чужой квартире, куда привели его пьяненькие приятели. Разговоры о литературе щедро дополнялись водкой с энергетиком и теперь его колотил вечерний похмельный тремор. Неожиданно заорала предупреждающая о ракетном обстреле сирена. Он растеряно смотрел, как люди в панике выскакивали из машин и бросались на землю, прикрывая беззащитные головы руками - как объяснял ранее по телевизору начальник тыла. Потом раздался взрыв, и его швырнуло на припаркованную у бровки машину. Тысячи осколков пронзили сидящую на автобусной остановке женщину, прикуривающего сигарету парня в солдатской форме, школьницу с рюкзачком и удивленного старика выгуливающего розовую игрушечную болонку. Воздух наполнился запахом гари, стонами раненых и воем обезумевшей собаки. Стало теплей - горячая кровь натекла неаккуратной лужей на умытоедождем дорожное покрытие. Звездное небо накрыло его с головой, как накрывала в детстве одеяломмама.
Так странно... Он был еще совсем не стар, и как-то не думал о смерти. Он помнил себя под минометным огнем в Газе, когда вокруг рвались несущие смерть арабские мины, и он под какофонию взрывов не дрогнувшей рукой разливал водку по пластиковым стаканчикам соратников по оружию. Он не боялся смерти, но так хотелось успеть еще раз испытать любовь, родить дочь, погулять на свадьбе у сына, посмотреть мир.
Те, кого пощадило провидение, шатаясь,вставали с мокрого асфальта. Облепленная липким страхом, пожилая тетка ломилась в отъезжающий Тель-Авивский автобус. Недоуменная длинноволосая красавица в короткой клетчатой юбке, белых ботфортах и отороченной мехом лайковой курточке, испуганно озираясь, последовала за ней. Где-то вдалеке слышались завывания скорой помощи и полицейских машин.
Словно поднявшийся из глубины пловец, находящийся в пластиковом мешке человек в машине коронера судорожно вдохнул воздух, и начал жить. И пришла боль.