Пистолет, кувыркаясь, улетел вниз и едва заметный всплеск в грязной воде залива был ему могилой. Я стоял на недостроенном мосту, морской ветер дул с постоянной силой, пытаясь меня сдуть и стоять приходилось слегка наклонно, это было даже приятно - играть с ветром, чуть чуть меняя наклон, балансируя и лежа на нем.

...За два года и три месяца до...

Елена, женщина двадцати пяти лет на вид, в черном платье до колена, облегающем ее фигурку, туфельках с блестками, и ногами, обтянутыми тонким нейлоном, сидела за барной стойкой, покачивая ножкой, и пила нечто алкогольное из бокала. Несколько пар мужских глаз следили за ней из разных концов зала, но пока никто не решался подойти. Елена чувствовала их интерес и наслаждалась им, она знала, что скоро все случиться. Так всегда было, и так будет. Неистребим этот интерес, и это давало ей смысл жить. И саму жизнь. Она неосознанно опустила руку к животу и провела сверху вниз, почти до самого лобка. "Скоро, мои милые, очень скоро вы получите то, что так желаете..."

... Спустя два часа она полулежала на пассажирском сиденье белого седана, откинувшись в нем, и прикрыв глаза наслаждалась ощущением гладящих ее тело рук, он был умел и уже почти возбудил ее, и она потянулась к нему, прошептав какую-то глупость из тех, что всегда действуют на мужчин, как будто афродизиак, и он, резко выдохнул стал раздеваться, запутался в брюках, справился с ними, и разделся не отрывая глаз от прекрасного тела перед собой, Елена выгнулась и провела руками по бокам, демонстрируя свои формы и поднимая платье так, чтобы он видел, что там под ним. Он вошел в нее, и она отдалась наслаждению, чувствуя, как бабочки внутри все больше и больше вибрируют, как они суетятся, и тепло, разливающееся от них по телу мягко выключает ее сознание, оставляя только ощущение нежности и тепла, мягкое и прекрасное...

Спустя еще несколько минут она очнулась. Брезгливо скинула с себя разорванное в клочья платье, открыла дверь и выкинула все, что когда то было мужчиной наружу. Она надела его рубашку и брюки, чуть большие, но пока сойдет. Пошарила по карманам, нашла бумажник, выпотрошила его и села за руль. Машина завелась и уехала, оставив только похожее на вырезанного из дерева языческого идола, высушенное тело, и черную тряпку рядом с ним.

...За два года и два месяца до...

Что двигает тем, кто ищет мести? Ненависть к тому, кто убил, или любовь к тому, кого убили? Иван не смог бы ответить на этот вопрос, он никогда не задумывался над этим. Он просто желал убить. Объект его ненависти сидел через три столика от него и покачивал ножкой. Иван ел свою яичницу и наблюдал за ней. Выслеживая ее без малого год, он никогда еще не был так близко, до сих пор Иван всегда опаздывал сначала на месяц, потом на неделю, потом на день... И вот он рядом со своей целью, охотник на охотницу. Он пытался сдерживать свое возбуждение от близости, и к этому возбуждению примешивалось другое... Едва заметное восхищение ее красотой, ее телом, таким зовущим и нежным, как будто созданным для ласк... Иван потряс головой. "Да что со мной! Она убила брата, моего брата, а я что вдруг, запал на нее что-ли? Да что за бред!!". Он поерзал на стуле, пытаясь сесть поудобнее.

В эту ночь он не следил за Еленой. Одной из местных проституток повезло больше, чем одному из местных барных завсегдатаев. Она осталась жива и получила свою плату. Высушенная мумия завсегдатая вылетела из открытой двери машины и мягко шлепнулась в траву.

...За два года и месяц до...

Иван снова следил за ней. Он помнил что случилось месяц назад и сообразил, что в том, что случилось, виновата Елена. Каким-то образом она действовала на мужские инстинкты и случалось такое раз в месяц. Еще за этот месяц он понял, что она почти не ест. Надкусанное в кафе пирожное, чашка кофе, несколько недоеденных бутербродов. За месяц. Что-то было в ней неправильное, не такое, не нормальное, но боже мой, до чего же она была красивая и зовущая... Иван применил единственный доступный для него способ уберечься от ее зова, предыдущая ночь была весьма прибыльной для очередной шлюхи, но даже в таком состоянии он ощущал ее силу.

Елена не смотрела по сторонам. Она прислушивалась к бабочкам внутри и они пели ей сладкую песню, купая ее в волнах предстоящего наслаждения. Она двигалась, шелк тек по ее телу, и она знала, что рано или поздно кто-то будет. Так и случилось.

Иван шел следом за поднимающейся в номер парой. Он видел, как мужская рука гладит ее спину, как опускается ниже, и странное чувство бурлило внутри... Он хотел быть на его месте, хотел овладеть ей, так, чтобы она кричала, ощущая его - ЕГО! напор. Он остановился за углом коридора, и сжал кулаки. Что она такое? Почему она так действует на меня? Почему я хочу быть с ней? Он снова вспомнил, как трахал ночью проститутку, и воображал Елену, ее глаза, ее тело. Снова заглянув за угол он увидел как они целуются и багровый туман затмил его глаза.

Елена и ее парень повернули головы на звук. Оба одновременно увидели, как на них бежит Иван, и парень попытался оттолкнуть Елену от себя, но не смог. Она вытянула руку навстречу Ивану.

- Стой! - пораженный силой в ее голосе Иван, сделав еще два шага, остановился.

Бабочки внутри запели. Елена, откинув голову назад, задрожала в экстазе, а парень ее издал невнятный крик и захлебнулся воздухом. Кожа девушки потемнела, пошла рябью и вдруг словно взорвалась, платье осыпалось на пол лоскутами, бронзовый нейлон чулок лопался с музыкальным звоном, и тысячи бабочек вырвались из нее на свободу, закружив вокруг парня, окутав его и ее разноцветным трепещущим коконом. Часть бабочек метнулась к Ивану и села на него, он отчаянно размахивая руками пытался снять, сбить их с себя, но их было слишком много, тонкие хоботки проникли под кожу и реальность исчезла. Иван упал на пол бес сознания, а бабочки слетели с него и присоединились к тем, что покрыли Елену и то, что уже не было человеком. Она трепетала, песня бабочек наполнила ее до предела и счастье ее было почти ощутимо физически. Со стуком упала на пол мумия, бабочки волной поднялись и сели на Елену, еще мгновенье, и они исчезли внутри нее. Елена стояла посреди коридора, в ее глазах не было ничего, кроме неземного наслаждения, ее пошатнуло и она оперлась рукой на стену. Иван пошевелился и застонал.

- Помоги мне. - сказала она.

Иван поднялся на ноги. Он потряс головой, пытаясь вспомнить, где он, и кто эта женщина. "Помоги мне". Он видел перед собой прекрасную девушку, которой было нехорошо, и не знал ничего, кроме того, что он должен ей помочь. Подошел, закинул ее руку себе на шею.

- Нет. У него должны быть ключи от номера. Быстрее.

Иван обшарил карманы, нашел ключи, открыл номер. Елена ввалилась туда и упала на кровать.

- Убери все с коридора сюда.

Убирать особо было нечего, мумия, да одежда.

- Жди здесь.

Он ждал. Он больше не знал ничего кроме того, что должен подчиняться. Тихо и терпеливо. Он ждал сутки. Она проснулась и потянулась. Бабочки внутри нее пели тихую нежную песню, они были сыты и довольны, и она была довольна. Как всегда. Бабочки сказали ей, что надо делать и он был послан в магазин за одеждой для нее. Потом он получил приказы и инструкции. И она ушла, а он остался, он разрубил и сжег в ванне мумию, сжег остатки одежды, выкинул мусор и тоже ушел.

...Два года и месяц до - три месяца до...

Отныне он следовал за ней. Он охранял ее и ее бабочек, он убирал остатки ее еды, и старался как можно меньше попадаться ей на глаза. Так прошло почти два года.

...Три месяца до...

Елена танцует. Подол ее белой юбки вьется по воздуху, ноги переступают неспешно и грациозно, руки подняты над головой, почти прозрачная блузка не скрывает в полутьме изящества ее груди. Бабочки снова поют внутри, поют и их зов слышен даже за стенами, все в клубе смотрят только на нее, и она купается во взглядах, все ее существо переполняет эйфория. И вот выходит первый осмелившийся. Он подходит к ней и начинает танцевать, глядя на нее. Постепенно танцпол заполняется, но вокруг этой пары пусто будто кто-то запрещает подходить ближе.

Наступает момент, и они уходят наверх, в гостиницу, в комнату. Там уже готова постель, и снова песня бабочек иссушает человека и Елена обессилено сталкивает мумию с кровати и блаженно засыпает, ее лицо во сне еще прекраснее, почти детское, нежные черты, мягкие, алые без помады губы, пушистые ресницы, тонкокрылый нос.

А в ванной на полу лежит Иван. Два года не прошли для него даром, его все чаще лихорадит, высокая температура и слабость стали его постоянными спутниками. Постоянное соседство с песней не делает его состояние лучше, тело начинает сдавать. Он дрожит в бреду, а мозг горит в другом огне, и он видит, как под его руками рвутся чужие одежды, как горят чужие тела. Иван вспоминает. Ничто не проходит бесследно, и он вспоминает. Горячая кровь бежит по сосудам, в раскаленном мозгу гудят тысячи трансформаторов и песня бабочек резонирует с ними, заставляя его биться о кафель и кусать себе руки. Он вспоминает...

...Сейчас...

- Что у тебя с руками?

- Я не знаю. Наверно вчера, когда я выводил от вас этого, помните?

- Да, наверное.

Она принимает его слова на веру. Да и почему она должна ему не верить? Бабочки до сих пор всегда вели ее и она отдавалась им, и тому, что они пели. И все было прекрасно. Просто прекрасно. Ей нравилось жить. Ей нравилась эта бесконечная нежная песня, то громкая, то тихая, то заставляющая ее тело биться в экстазе, то трогающая ее губы легкой, слегка отстраненной улыбкой, такой привлекательной и нежной.

Иван уже привычным усилием заставил руки прекратить дрожать. Он шел за Еленой, заставляя себя не падать. Иван привык к тому, что он умрет. Он привык к собственной слабости, и знал, что у него только один шанс. Память вернулась полностью, и он ненавидел ее настолько, что ему приходилось сдерживать себя, чтобы не броситься на нее. Иван знал, что Елена с легкостью его убьет, тем более сейчас, когда бабочки поют как никогда громко и голодно. Он был слишком слаб. Слишком. Но Иван был готов. Пистолет был куплен неделю назад. Надо только дождаться. Сегодня ночью, когда она уснет после очередного кормления.

Все случилось, как всегда. Бар, полумрак, комната и секс. И разноцветная шевелящаяся масса на кровати.

Иван отпихнул мумию в сторону. Елена не пошевелилась, она спала. Иван поднял пистолет. Рука дрожала, и он подпер ее второй рукой. Ее очертания вдруг расплылись и бабочки хлынули из ее тела, почуяв опасность, они роем кинулись на Ивана. Елена открыла глаза и выгнулась, впервые песня бабочек не доставляла ей удовольствия, впервые это была боль. Но эта боль была ничем по сравнению с той, что пришла, когда тупая пуля вошла в ее тело и вырвала кусок мяса вместе с частью лопатки на выходе. Бабочки взвились вверх и Иван упал на колени. Все его тело было покрыто кровью из множества ранок, яд тек по его крови, убивая его, но было уже поздно. Пистолет громыхнул еще раз, и еще раз, разнеся ее череп, пробив живот. Красота стала кровью и плотью, изуродованное тело обмякло, только кровь продолжала течь, пропитывая простыни. Иван приставил пистолет к подбородку.

Солнце взорвалось вместе с его головой. Темнота окутала меня, и я пришел туда.

...Десять минут после сейчас...

- Он заслуживает другого

Девушка зябко повела плечами.

- Я знаю.

- А что с ними ?

- Они сейчас бесполезны и безвредны. Смотри они уже умирают.

- Не понимаю. Они же вели ее, они управляли ей.

- Нет. Если бы она не позволила им завладеть, если бы когда-то не отдалась из песне, ничего бы этого не случилось.

- Так они не управляли ей?

- Управляли. Но это был ее собственный выбор. Даже после первых нескольких раз она еще могла отказаться и избавиться от них, но она предпочла жить так.

- Это ужасно.

- Нет. Это всего-навсего выбор. В конце концов она получила свое.

- Но какой ценой!!!

- Цена - это всего лишь то, что ты готов заплатить за желаемое. Для него это была малая плата за годы без памяти и три месяца ненависти. Всего-навсего жизнь.

- Ты же мог ему помочь... Почему ты не сделал этого?

- Потому что я стал бы тогда бабочками для него.

...Полчаса после сейчас...

Пистолет, кувыркаясь, улетел вниз и едва заметный всплеск в грязной воде залива был ему могилой. Я стоял на недостроенном мосту, морской ветер дул с постоянной силой, пытаясь меня сдуть и стоять приходилось слегка наклонно, это было даже приятно - играть с ветром, чуть чуть меняя наклон, балансируя и лежа на нем.

Девушка стояла рядом, и как всегда, ветер не имел над ней власти. Я обнял ее. Тело Ивана лежало перед нами.

- Начни ты.

- Хорошо.

Я взмахнул рукой и огонь его ненависти стал виден. Он горел ровно, жестко и ярко, цвет его, сначала багровый, сменился на красный, потом желтый, потом белый, по мере того, как девушка пела заклинание. С хлопком полыхнуло пламя вокруг и мы взлетели выше, к черному коту, лежащему в позе сфинкса. Огонь на мосту горел вовсю, и в центре его оранжевого сияния был виден белый огонек. Потом он исчез.

Кот встал и сделал движенье головой, словно что-то выплевывал. Вниз, тихо кружась, полетело разноцветное крылышко. Мы ушли отсюда, оставил за собой пожар и сгоревшие судьбы никому неизвестных людей.