Я вяло бродил по саду полный неги и приятной усталости от праздного труда. На губах стоял вкус сладкого плода, которого я еще не знал. Это дерево я часто проходил мимо и был всегда сыт, но сегодня в его тени отдыхала чудесной соблазнительности самка, ее рыжая шерсть переливалась на солнце, подобно горному роднику, за полуприкрытыми зелеными глазами угадывалась дикая страсть. Увидев меня ее стройный хвост, подрагивая, приподнялся, открывая нежную щелку, на которой уже начали блестеть под лучами солнца капли желания. Я понял, что уже не могу двигаться ни в каком направлении, кроме того дерева, под которым она лежала в ожидании меня. Вожделение, охватившее меня достигла апогея как раз в тот момент, когда я приблизился к ней и без долгой прелюдии, которую я иногда люблю, овладел ею. Потом мы лежали с ней вдвоем и нам было жарко, меня все еще сжигала страсть, вспыхнувшая во мне, так что я даже не успел подумать как снова был в ней и после этого совершенно измученный уснул. Проснувшись, я почувствовал голод и ощущение чего-то глобального впереди. Странные, между прочим, ощущения для меня, ведь, сколько я себя помнил я жил именно так как жил и никак иначе. Каждый мой день был похож на предыдущий, и каждый дарил мне наслаждение. Самки радом уже не было, от нее остался лишь легкий запах наслаждения. Радом упал фрукт и я тут же впился в его сладкую с едва уловимый кислинкой мякоть. О, это был поистине восхитительный плод. Он восхитил меня не меньше чем исчезнувшая самка и наполнил истраченные мной силы. Я вскочил в легком возбуждении и понесся по саду, легко перепрыгивая через высокую траву и яркие цветы, наполнявшие воздух дивными ароматами. Когда возбуждение прошло, осталась приятная усталость и нега. Вокруг носились дивной красоты бабочки и тенью ложились на мои плечи. Сидевшие на ветках деревьев птицы пели только для меня. Их голоса, услаждающие мой слух, были преисполнены любви и очарования. Этот сад был моим домом. Я был здесь полноправным хозяином и все твари, живущие в нем, были мне послушны и имели лишь те имена, что дал им я. Вечер близился к концу, когда я увидел ее. Прежде я не встречал ничего подобного, и это несколько смутило меня. Странное существо не походило ни на одного из обитателей моего сада, однако она походило на меня, за исключением некоторых особенностей, которые выдавали в ней самку, а то, что это самка для меня было очевидно, в этом я толк знаю. Она была столь же безволосая что и я за исключением шерсти на голове и в низу живота и была красивее любого обитателя этого сада. Мы приблизились друг к другу и это было не похоже на все что я знал до этого. Впервые я узнал нежность. Она была не похоже на всех самок вместе взятых. Солнце окончательно пропало за горизонтом, а мы лежали обнявшись под древом и смотрели друг на друга и сон незаметно спеленал нас. Проснулся я уже один и тоска овладела моим сердцем. Это было странное ощущение, с которым мне не доводилось еще встречаться и почти сразу же я испытал счастье, какого еще не знал, так как я увидел, что она приближается ко мне. В ее белых красивых руках лежали какие-то фрукты. Сев радом со мной она протянула мне один, глядя в глаза с преданной нежностью. Вкус этого плода заставил меня забыть обо всем. Где она нашла его я не знал, единственное дерево плодов которого я не знал я испробовал вчера, а это было не похоже ни на что. И когда я проглотил последний кусок, что-то стало происходить во мне. Какие-то непонятные образы заполнили меня целиком, захлестнули и потянули в пугающие дали. Эта женщина сидевшая передо мной единственная на всем свете, кроме нее нет никого. Она хрупка, беззащитна и единственная. Я вдруг с тоской осознал, что с этим стареющим, вечно голодным, слабым и мерзнущим существом мне придется жить до скончания своих дней, плодя детей. Возможно я даже полюблю его. Да, я уверен в этом. Ведь с этого момента остальные обитатели сада для меня не ровня. Это глупые животные и настолько отличные от меня, что я уже сейчас чувствую их неприязнь ко мне, а что будет дальше? Хотя я уже знаю что, будет, они возненавидят меня, а я возненавижу ее за то, что из-за нее я стал именно таким. Никогда я не смогу возлюбить другую самку или самца, не дам никому имени кроме детей моих, хотя уж они-то наверняка смогут сделать то о чем мне остается только вспоминать. Я повернулся к ней и впервые звуки, исторгнутые из моего горла, имели содержание и форму, и удивился этому и больше удивился, увидев, что она меня поняла.
- Пойдем, женщина, больше нам здесь делать нечего. Нас ждут страдания.