Аннотация: Продолжение рассказа "Ольхо", непосредственно связан и с событиями "Драконьего Всадника". Входит в сборник "Жемчужный Сон" под номером четыре.
-Трясина-
Мы жили в болоте. И оно было прекрасным... В сумраке и сладком сыром тепле, где всё рождалось и умирало в свой черёд, мнилось нам наше время - вязким, дремотно-тягучим, будто трясина. Великий Лес окружал нас крепостной стеной наидревнейших деревьев. Тысячи лет стояли они, ни живы ни мертвы, словно тёмные башни, и росли ввысь диковинно изогнутые ветви, утопали в болотной глуби огромные драконозубые корни. День за днём деревья всасывали злобу и глубинную мощь, коварство, хищность и бдительность, - всё то, что сочилось в наши владения вездесущими водяными каплями. Нас защищали от свирепых зимних бурь и палящего летнего зноя, от дурных вестей и недобрых взоров. Иногда приходили незваные чужаки, и тогда мы играли. Мы плели марево душных кошмаров и наваждений, свивали тропинки в искусный клубок, прятали ядовитых жаб в манящих цветочных зарослях... Мы всего лишь играли.
Иногда приходили враги. Они хотели украсть наши владения, высушить болото, выкорчевать древесных стражей. Мы сражались. Незаметно, неотвратимо... Враги уходили. Правда, не сразу. Птицы-падальщики растаскивали их по кусочкам.
Мы помогали целителям и отравителям. Люди сильнее нас, они могут выбирать. Они должны выбирать. Это их, только их выбор, - подарить жизнь или отнять.
Мы старались сохранить неизменным хотя бы крупицу прежнего мира.
Тихо, приглушённо, мягко, сумрачно-вяло... сокровенно. То была наша зыбкая земля. Если чужая новость - то слабже эха, если движение - то по кругу. Имя и голос один на всех. Мы просто любили. Чёрное зеркало Великого Леса, вязкий омут - наш вдох и выдох. Наша земля.
И, видит Тьма, мы не желали другого. Мы не хотели разрывать цепь.
* * *
Вечно загадочная Хранительница Леса спустилась к нам на паутинке солнечного луча. Ласково сияли дивные изумрудные волосы, но в древних глазах таилась холодящая лиственная тень, а серпики зрачков резали, будто осока. Наверное, издали Хранительницу можно принять за тощую девчушку, но тот, кто смотрит ей в глаза, видит изначальную силу, неистребимую, возрождающуюся, подобно весенней листве.
- Примите дар, сёстры, - молвила Хранительница, склоняя прекрасное лицо к земле.
На раскрытой ладони мерцала жемчужина... словно тусклый ночной мотылёк трепетал крылышками. Но за серой шелухой пряталась буря, тщательно скрученная, околдованная, и всё же грозящая нагрянуть. Вот уж когда разгуляются все хляби и громы небесные...
- Не обманывай нас, Аивэсса! Разве это подарок?
Хранительница только вздохнула, грустно, виновато.
- Не вам первым пытаюсь отдать... Да никто не берёт. Все чуют... Она спала беспробудно много-много лет. А недавно стали люди приходить, шептать и молиться, будто слышали незабвенный голос и готовы идти на зов хоть до края света или ещё дальше. За людьми потянулись... сказать страшно... неупокоившиеся твари, и тоже искали исцеления. Мне жаль их, они ведь в своём страхе не виноваты, но в моём Лесу... Не позволю!
- Неужели завидуешь, Аивэсса?
- Кому? Смертной? Она жива только благодаря тому, что спит! Она бы давно, давно, давно развеялась прахом! Почему моё имя помнят только сёстры-берегини, а девчонку с певучим горлом ищут те, кто её никогда не видел?! И не увидит!
Слёзы набегали быстро, и зелёные серпики зрачков кромсали их напрасно. Не помогало. Слёзы были ароматны, словно свежий травяной сок.
Хранительница отстранилась от наших слов дрожащей рукой.
- Молчите! Эта девушка сама позвала Повелителя Теней! Она не противилась его чарам! Она родилась не в своё время. Я не причастна! Мне отдали её на сохранение.
- А ты решила упечь её подальше? Но живая душа проснётся рано или поздно, что тогда ты ей скажешь? И что скажешь Повелителю?
Хранительница зябко повела плечами.
- Я не верю, что певунья проснётся. У неё слабое, блёклое имя - Ольхо. А Повелитель... нам даже не представить, сколько у него забот. Триста лет прошло - где уж тут вспомнить о простой смертной?
- Раньше ненависть была чужда тебе.
- О чём вы, сёстры? Нет и речи о ненависти! Подумайте о нашем доме. Только мы сбережём его, а не люди. Спрячьте жемчужину в трясине, чтобы ввек никто не добрался и не нашёл.
Спящая буря упала в наши полупрозрачные ладони.
Хранительница Леса прильнула к огромному древесному стволу - и растаяла.
А с нами осталось одно из чудес этого мира, терпеливое, овеянное прохладой серебристого дыхания.
* * *
Болотные ветра тонки и слабокрылы. Мы летали вместе с ними, невысоко и неловко, без замираний сердца, без свиста и завываний, без жгучего воздуха, бьющего в лицо. Скользили над тростниками и чахлым ивняком, над утонувшими во мху полянами и склизкими тропинками. Мы чувствовали каждый всплеск и шевеление, каждую раскрывшуюся кубышку и засохшую ветку. Глубоко под стоячей водой ярились обжигающе-льдистые родники, а ещё глубже созревали семена будущих древесных стражей, и водяные змеи берегли до лучших времён гнездо сгинувшего водяного дракона...
Нас редко навещали. И мы сразу услышали лёгкий вздох и невнятный говор приободрившихся растений. Болото приветствовало наших родичей.
Мы никогда прежде не виделись, но это было неважно. Все берегини, хранители и стражи природы - братья и сёстры друг другу, пусть и не по крови...
Гостьи явили себя. Пятнадцать девушек в белых венках, одетые в сырую мглу, в глазах - скорбь и синее марево болотного огня; все одинаково траурно-белоснежны, и волосы у всех опалены на концах. Они ещё не были едины, подобно нам, и за всех начала говорить одна:
- Мы храним болото в Долине Ясных Рек. Нас не посылали туда при сотворении мира, и мы не всегда были такими, как сейчас. Не всегда были и не сразу такими стали. Мы родились долгоживущими, но смертными, Таи Аххири... Дети Сумерек - именовался наш народ. Тысячу лет назад нас убили... сжигали на кострах, но не сожгли... выпили нашу жизнь и бросили в болото. Кто-то ушёл, а мы изменились, чтобы только остаться в родной Долине и защищать её, если снова... Но защищать некого. В нашем болоте только мертвецы и страшные цветы, выросшие на их сердцах. Никогда не сгниют, никогда не увянут. Каждую ночь мы видим костры и слышим крики. Помогите нам, сёстры!
- Вы отомстили убийцам? - единственное, что мы тогда сумели вымолвить.
Гостьи печально переглянулись.
- Убийц много, до них не дотянуться. Но та, что вела их в бой, - здесь, вместе с нами. Она тоже осталась в долине. Мы давно не желаем ей зла.
Они расступились, и вперёд вышла женщина, высокая, горделиво-стройная и зловеще-красивая. Когда-то она, конечно же, была великой колдуньей... Но теперь она неуютно куталась в текучий туман, пытаясь прикрыть длинный шрам на точёной шее. Шрам от смертельного удара мечом. Странно было видеть её, недавно грозную и неотразимую, а ставшую... хоть и не привидением, но всё равно... невесомо-бестелесной.
- Я отняла у них самое малое.
Мы вздрогнули. Она ещё помнит это слово - "я".
- Я знаю, эти Дочери Сумерек достойны были счастья и при жизни, но сейчас вдвойне достойны. Их любовь сильна. Смерть не забрала её, а уж я тем более. Вы помните меня?
- Да. По твоей вине и в нашем болоте прибавилось мертвецов. Леди Орхидея? Нуролон?
- Раньше - Нуролон, - ответила женщина. - Они, эти несожжённые, всё правильно сказали. Я тоже осталась в Долине. Проклятое место, но... забвение и время всё исправят. Помогите нам! В последнем поколении Детей Сумерек была красавица и искусница, чуть ли не фея из сказки. Её называли Золотой Грозой, Песнью Гнева, её чародейский голос был опорой для каждого обитателя Долины. Она бесследно исчезла за день до несчастья и не горела на костре, но с того времени её не видели ни живой, ни мёртвой. Последние Дочери Сумерек верят, что её наследница - у вас. Они слышали голос - преображённый, но узнаваемо несравненный, голос Грозы и Гнева.
Сквозь толщу болотной мути сверкнуло серебряное зарево, и вода стремительно налилась хрустальной чистотой. Наша волшебная жемчужина потянулась на свободу.
- Она родилась не в своё время. Однажды опоздала, но в этот раз должна успеть, - промолвили наши гостьи из Долины Ясных Рек. - Отпустите её!..
...Никто не ждал прихода Повелителя Теней - только мир померк на одно мгновенье, и темнота накрыла нас и наши сердца. Похолодало. У Смертоносца свои пути и свои спутники.
Дочери Сумерек ахнули и склонились в поклоне. Нуролон осталась стоять гордо и прямо, насмешливо улыбаясь, будто говоря "насмотрелась я на эффектные появления, сыта по горло". Мы только крепче прижались друг к другу, осознав, что этот Повелитель не спросит, кому мы служим. И выбора не даст. Потому что мы - не люди.
Мы не знали и не желали знать, что он делал, что говорил, почему рвалось к небесам ужасающее пламя, ослепляющее нас даже сквозь сомкнутые веки. Пламя от корней мира до высочайших тайн. Всепронзающее, но не отнимающее суть. От живых до мёртвых...
Повелитель вгляделся в Дочерей Сумерек; под леденящим взором угасали болотные огни на их лицах.
- Вы не забыты. Долина обретёт новый народ, но не скоро. Вы успеете исцелить воду и землю для первого поколения. Нуролон! Ты им поможешь. Это - лучшее, что ты можешь сделать для самой себя.
Колдунья, всё ещё недобро улыбаясь, ответила:
- Как угодно лорду Кхэрэготто. Всё сделаю, только кланяться до сих пор боюсь. Вдруг покатится голова с плеч? Посланник твой, Ир-Шайар, очень уж ловко мечом ударил.
Смертоносец повернулся к нам. А мы, впервые ощутив себя рассечённым на кусочки существом, беззвучно рыдали над ровными, обожжёнными ранами. Непоправимо. Мы не мыслили себя по отдельности, но впервые поняли, что нас шестеро. Шесть сестёр, на которых обрушилось это страдание - непредставимая пустота вокруг, непредставимая тяжесть умноженных, обострившихся чувств. Зачем зрение, осязание и всё-всё-всё остальное каждой из нас? Раньше было - одно на всех. Зачем нам разные голоса?! Что с этим делать? Мы должны быть единым целым. Мать-природа, спаси нас! Если бы снова - вниз, на дно, на дно, на дно... в оцепенелую глубину, в беспробудный сон. Если бы там срастили нас в то, чем были мы прежде... Но Повелитель решил иначе. Он имел достаточно власти, чтобы мы не осмелились возражать. Сражаться и спорить - это дело людей.
- Вы нарушили древний закон - вступили в заговор. Попытались изменить судьбу смертного создания. Людям можно подсказать, можно помочь, можно их даже убить, но судьбу они выбирают сами. А эта девушка - чудо. Одно из чудес мира. Её не отобрать у людского рода, не утопить в трясине. Её песни неприкосновенны.
Сквозь кровоточащую пелену боли мы разглядели, кем была наша жемчужина. На мокром берегу лежала девушка, тонкая, хрупкая и, наверное, гибкая, как ивовая ветвь. Чуть ли не светилась насквозь, но совсем иначе, не нашим бестелесным, тоскливым, украденным отблеском, а - настоящим, переливчатым тёплым светом. Пепельные волосы так и просят, чтобы их погладили, а под ресницами сияет светло-сиреневое серебро. Повелитель прав, она - одно из чудес мира. А мы...
- Ваша служба в Великом Лесу окончена. То, что сделано, необратимо. Я найду для вас имена и новое пристанище. Следуйте за мной, - вокруг Повелителя вновь сгустилась хладная тьма, и мы уже знали, что не вырвемся из неё.
Он сказал - необратимо. Пусть. Древние стражи следуют за тем, кто сильнее. Мы не сгинем, мы ко всему привыкнем, мы покоримся. Ольхо тоже выживет, но она будет бросать вызов, потому что уже очнулась от сна. Потому что - людского рода.