Аннотация: Моим друзьям, и просто хорошим людям по ту сторону границы посвящается.
Сказка о ветре и правом деле...
Кантор Т.Э.
Хорошо, раздольно в степи. Есть где разгуляться, есть где потешить силушку молодецкую. Вот и тешится ветер, озорничает. То промчится волной по траве, всколыхнув жесткие стебли чертополоха и медвяные головки клевера. То вдруг заплутает в редких лесополосах, стряхивая на землю зазевавшихся жуков да сухие листья. А то подкрадется тихонько и качнет цветок, в котором примостилась пчела.
- Попробуй, догони, - смеется в ответ озорник. И снова летит, мчится по степи. И наперегонки с ним стрижи.
А намается - приляжет в траву, притаится. Слушает. Вот муравьи ношу свою деловито по тропе тащат. А вот полевка торопливо прошмыгнула, попискивая на ходу: "Некогда,
некогда...". Если нырнуть за ней в норку, да прошелестеть по мягкой подстилке, то, заплутав в многочисленных переходах и ответвлениях, можно наткнуться на черепушку глиняную или на некогда острую бронзу-медь. От меди пахнет старой кровью. Рядом, глядишь, и кость белеет.
Попервой ветер пугался таких находок, убегал. А потом стал прислушиваться.
- Помните? - шуршит, перетирая время, земля.
- Помним... - отвечают кости.
- Помним! - отвечает железо.
- За что? - спрашивает земля.
- За правое дело - молчат кости.
Но молод еще ветер, скучно ему, недосуг слушать стариков. И вновь уже мчится он по степи, играючи вздымая мелкие смерчики, да раскидывая по сторонам дорожную пыль.
- Привет! - радостно кидает ветер своей старой знакомой, Реке.
- Дон-дон 1... - Откликается та, ударяясь тяжелыми каплями в гулкий глинистый берег. Важно плещется в затонах рыба, шуршит о чем-то своем камыш, раскоряками прыгают по воде лягушки.
Вот за пригорком и станица показалась. Весело ветру плутать по нестройным улочкам, заглядывать в окна новеньких особняков в два-три этажа, крытых под черепицу или
под застрехи старых домов, где на чердаках или в сараях исходят янтарным жиром лещи да таранька2. Или пылятся ветхие свидетели прошлого: пузатые самовары с отломанными краниками, полуистлевшие сундуки с давно поломанными бабушкиными пяльцами, дедовскими Егориями3 да отцовской гимнастеркой с нашивками за ранения и единственной медалью: "За взятие Берлина!".
Присмирел ветер, тихонько скользнул мимо, слушая, как степенно переговариваются в сундуках ордена да медали: "За правое дело!.. За правое дело..." Да только что
молодости до прошлого и полузабытых подвигов? Им свои, новые подавай! И чтобы слава на весь мир, и чтобы грудь колесом, и чтобы все враги округ так и падали замертво от одного вида молодецкого. Вот и ветру-непоседе некогда слушать стариковское брюзжание. Спешит он, летит, торопится. Снова в степь, на раздолье.
- Деревня! - дразнится легкокрылый озорник, походя задирая подол у крепко-сбитой девицы за околицей. Та досадливо отмахивается, прижимая платье к упругим роскошным бедрам, и косится в сторону смуглого, вихрастого парня с новомодными наушниками плеера на давно не стриженой голове.
Да только ветру уже не до них. Несется он, мчится по степи, перепрыгивает через лесополосы, скользит по рельсам, вплетая свою песню в перестук железнодорожных
колес, спотыкается о шпили старых водонапорных башен, испугано шарахается в сторону от пронзительных гудков тепловозов и задиристых трелей электричек... Степь.
То ли дело в городе! Шум, гам. Запах гари. Вот вдогонку двухцветному мячу, вырвавшемуся на свободу из-за ограды детского сада, несется веселая считалочка:
Черт чертовку чертыхал,
Чужим чертом попрекал.
А чертовка-то черна,
Значит очередь - твоя...
Ветер подкидывает в распахнутое по случаю жары окно подобранный где-то трухлявый прошлогодний лист и тут же, довольный своей выходкой, удирает, прячась в
запыленных пролетах моста.
А мост только важно выпячивается над железнодорожными путями, соединяя две части города. По одну сторону от моста Россия, а сделаешь несколько шагов - и уже в Украине4. Поэтому старенький мост очень горд возложенной на него политической миссией: практически Граница! Жаль ветру не дано проникнуться всей важностью момента. Какое дело ему до всех границ в мире? Ведь мир принадлежит ему. Захотеть - и до Америки долететь можно. Только что в той Америке?..
А из магазинчика на украинской стороне доносится звонкое, бабье:
- Мань! А, Мань! Рубли принимаем?
- А че, гривн нема?
- Не-а...
- Ну, бери рубли...
Ветер заглядывает в окно и мчится дальше - из города, в степь. И снова мелькают поля, лесополосы, перелески, знакомые и незнакомые речушки, железные дороги и автострады, хутора, поселки и города...
Вот на окраине очередного городка, в местной парикмахерской (перукарне) мастер привычно болтает с заезжим клиентом:
- Виски повыше?
- Да, пожалуй.
...
- Надолго к нам?
- На пару недель, в командировку...
...
- Сами-то откуда будете?
- Из Саратова.
- Русский, стало быть?
- Да, русский.
...
- А фамилия как, если не секрет?
- Почему секрет? Еременко.
И тут позади,
с приставленных для ожидающих своей очереди стульев, воздвигается фигура. Рост,
размах - богатырские! А усища!.. Истинный Тарас Бульба! И на всю перукарню
раздается громогласное:
- Якой же ти, бiсов син, росiйський? Ти ж наш українець!..
Ветер, случайно заглянувший в открытую дверь, заворожено застывает на пару мгновений и... прочь. Дальше, дальше...
Туда, где под курганами да крестами спят вечным сном ратники минувших войн: казаки, русские, украинцы... Тихо шепчут о чем-то Кочубеевские дубы 5, глубже врастая корнями в земную твердь, не единожды политую людской кровушкой.
- За что? - шепчут ветви, поскрипывая на ветру.
- За землю-матушку, за волю-вольную, за стариков и детей наших, в Батурине6 убиенных... За правое дело!.. - слышится из под земли.
- За землю-матушку, за царя-Петра, за Россию... За правое дело!.. - отвечают им другие.
Присмирел ветер, призадумался, в сии шепоты вслушиваясь. В вековых дубах, в четырех стволах заплутал.
Но не надолго смирения молодому да буйному хватило. И снова несется озорник через поля-перелески, через леса и долы. Туда, где в ночь на Купалу горит вожделенный многими цвет папоротника, где русалки... А впрочем, какие русалки в наши-то суматошные дни? Поразъехались девицы, поразбрелись. По странам европейским и
не очень. Лучшей доли искать, красоту девичью на ту самую лучшую долю выменивать.
Дальше, дальше... Вот заброшенный яблоневый сад грустно качает кронами вослед залетному гостю. Вот откуда-то вкусно пахнет горячим наваристым борщом - со шкварками, с
часником i пампушками. А на столе в неказистой с виду хате истекает слезой белое, с прожилками сало. А вот и местные хавроньи, лениво похрюкивая, обсуждают вопросы эмиграции.
Так и до столичного града Киева долетели. Ветер нашел где-то в подворотне обрывок старой газеты и заигрался новой игрушкою. Шуршит, недовольно корчится газета, плюется заголовками передовиц, пугает обидчика: "Итальянский журнал о геополитике Limes прогнозирует распад Украины на три части! Согласно экспертам журнала, это может
произойти в результате геополитических изменений и нарастающего мирового финансового кризиса. В итоге, как пишет издание, на месте современной Украины возникнут: Восточная Украина и Крым - это Харьковская, Луганская, Донецкая, Днепропетровская, Запорожская, Херсонская области, которые войдут в состав Российской Федерации; Центральная Украина - это Черниговская, Сумская, Житомирская, Киевская, Полтавская, Винницкая, Черкасская, Кировоградская, Николаевская, Одесская, Хмельницкая и Черновицкая области, которые войдут в новый "Российский союз"; Западная Украина - это Ровенская, Львовская, Тернопольская, Ивано-Франковская, Закарпатская области, которая будет придерживаться нейтрального статуса. Причем Волынская область, по мнению аналитиков..."
- Ну и что? Какая разница? Степь-то, все одно, общая... - удивляется ветер.
Впрочем, ему уже надоела несговорчивая игрушка. И он скользит прочь, бежит по переулкам, привлеченный незнакомым "Май-да́н!.." - будто колокольцы перезваниваются.
- Что такое майдан? - спрашивает ветер у проносящихся мимо домов и фонарей.
- Торговая площадь... - успевает ответить один из стариков, скрипя деревянными перекрытиями.
- А чем там торгуют? - любопытствует степной гость.
Но в ответ дома только хмурятся и опасливо косятся закрытыми наглухо металлопластиковыми окнами.
- Не-а, - лениво тянет такой же залетный западный балтийский ветерок, - я знаю, что такое "майдан", я слышал... У нас, мореходов - это бурлящая вода. Та, что образуется
над подводными препятствиями. Камни там, валуны, затопленники...
- А какие же подводные камни здесь могут быть? - удивляется юго-восточный бродяга, оглядывая широкую площадь, с высокой бело-золотой колонной-дiвчиной7 по центру.
Но, гордый своими знаниями, западник уже полетел куда-то, играя обрывком ярко-оранжевой ленточки и напевая что-то воинственное и героическое...
- Тише, тише... - недовольно урезонивают гостей камни поребриков. - А то накличите...
- Кого накличим? - снова не удерживается от любопытства ветер.
- Их, сидельцев... снова будут о нас пивные крышки открывать...
- А за что они сидели? И кто их посадил? - удивляется степняк.
- Вам, москалям, не понять! - бурчит один особенно мрачный камень с парой небольших сколов по загривку.
- За лучшую жизнь... - терпеливо объясняют другие. - За свободу. За Украину. За правду, за правое дело...
- А какая она, правда? - никак не угомонится гость.
- Э-эх!.. - непонятно вздыхают его собеседники и замолкают.
"Странные они тут..." - думает ветер и, проскрежетав на прощанье пустой жестянкой по мостовой, несется дальше.
Все-таки, в степи - оно раздольнее. Ну, или, на худой конец, в перелеске каком - тоже ничего. Можно хвосты белкам позадирать, порастрепывать... Больно уж смешно они
ругаются: "Чи-чи-чего, чего?... Чи-черти! Охальники!". А то еще на зайца или, там, бурундука копошащегося шишку сбросить. Да только степь ветру более всего нравится. Привольно. Лети от края до края, через плетни перескакивай, с колосьями спелыми перешептывайся, с травой-муравой перемигивайся...
- Ех, молодь!.. Лiтають тут всякi, квапляться, квапляться...
- Что, простите? - удивился ветер, споткнувшись
- А, москаль... Летают тут всякие, говорю, спешат, торопятся... А куда спешат? Зачем торопятся?
Ветер повернулся в одну, в другую сторону... Не видать никого. Только курган седым ковылем укутался.
- Али потерял что? - смеется собеседник невидимый. - Да, тута я, тут.
А и, правда, тут. Вон оползнем недавним курган улыбается, над простаком ветром потешается.
- Що, гостенек, далеколь собрался?
- Да я так, просто... - смущается степняк. - Мир посмотреть...
- Ну, энто дело хорошее, - кивает чубом-шалфеем старик. - И що, много уже повидал?
- Много... Только непонятно все, дедушка.
- И что же тебе неразумно?
- Да люди... Странные они какие-то. Все, говорят, говорят, а об чем - не пойму. Особливо, когда какое-то "правое дело" поминать зачинают.
- М-да, "правое дело", брат, це у них страшна штука. Вот помню, в былые годины ветры с правобережья про то доносили: мол за правое дело народ поднялся, за волю-вольную... По степи тогда трава неубрана стояла: сенокосцы-то в гайдамаки да в колiи8 подались. А потом солдаты по степи маршем шли. И тоже - за правое дело. А ветры тогда кровью пахли. Кровь-то - вона у всiх одинаково
пахне...
Притих, ветер, призадумался. Стариковское слово в сердцевину запало. Но молодости не свойственно долго на месте стоять, чужое прошлое поминать.
- Дедушка, а что там, вдалеке?
- Где?
- Ну, там, за пригорками виднеется, синее?
- А, це братец, море... Люди его Чорним кличут.
- Так какое ж оно, черное? Вон как лазурью да изумрудом переливается! Али люди слепые?
- Кхе-хе-хе... Насмешил старика, насмешил. Это у людей, коли хочешь, поспрошай. Вона город стоит недалече. Как за пригорок завернешь, так и шмаляй прямо - мимо не промахнешься. Только вот услышат ли тебя?
- Спасибо, дедушка!
- И тебе спасибо, сынку. Потешил...
Но ветер уже понесся далее - за пригорок и прямо. К пахнущему солью и морем, жареной рыбой и бензином, каштанами и мазутом городу.
Эх, хорошо ветру! Ему, непоседе не ведомы границы, не знаемы рубежи меж людьми проложенные. Вольно ему, просторно на земле-матушке - от края до края, от одной
степи до другой...
Сентябрь, 2009 г.
______________
Примечания автора:
1. Дон- река в Европейской части России. На этой реке стоит мой родной город, который так и называется: Ростов-на-Дону.
2. Тарань - черноморско-азовская разновидность обыкновенной плотвы. Ввиду того, что тарань исстари поступала в торговлю исключительно в вяленом виде, составляя любимую народную пищу на Дону, Кубани и по всему Приазовью, то под именем "Тарань" подразумевают собственно продукт, который получается из данной рыбы, а так же из разных других мелких рыб.
3. Егорий - одно из неофициальных названий (до 1913г.) Георгиевского креста, Знака Отличия Военного ордена святого Георгия (наградной знак к ордену Св. Георгия для нижних чинов с 1807 по 1917 годы за выдающуюся храбрость, проявленную в бою против неприятеля). Знак отличия ордена Св. Георгия являлся высшей наградой для солдат и унтер-офицеров.
4. Имеется в виду небольшой город Чертково на границе Ростовской области (Россия) и Украины. Город фактически разделен границей между Украиной и Россией. Граница проходит по отдельным улицам порой таким образом, что одна сторона улицы принадлежит России, а другая - Украине. Описанный мост над железнодорожными путями действительно существует, а сценка в магазине на украинской стороне была рассказана мне очевидцем.
5. "Кочубеевские дубы" - считаются одним из природных чудес Украины и располагаются на окраине небезызвестной Диканьки. Согласно Универсалу гетьмана Ивана Самойловича с 1687 года село принадлежало генеральному судье войска Запорожского В. Л. Кочубею - внуку выходца из Крымской Орды Андрея Кучук-бея, который принял православную веру, поселившись на вольных землях над Днепром. Кочубеевские же дубы - это деревья-гиганты, которым уже 600-800 лет, высотой 20-22 метра, диаметром 150-185 см. Эти дубы воспеты А.Пушкиным в поэме "Полтава". По легенде около этих дубов юная Мотря Кочубей встречалась с гетманом Мазепой.
6. Батурин - гетманская столица Мазепы. Через несколько дней после перехода Мазепы на сторону шведов Батурин была уничтожена отрядом русских войск под командованием Меншикова, при этом погибло более 6 тыс. населения, включая стариков и детей.
7. Имеется в виду установленная в центре Площади Независимости (Киев) высокая белая колонна, которую венчает фигура девушки с калиновой ветвью в руках, символизирующая независимость Украины.
8. Колiй - восставший крестьянин, вооружённый особой пикой, переделанной из обычной косы. Это излюбленное холодное оружие крестьянских восстаний. В данном случае, упоминание относится к так называемой Колиивщине8.1. Зверства колiїв и гайдамаков были столь ужасающими, что память о них до сих пор жива на Правобережной Украине, в Польше и в Израиле.
8.1. Колиивщина - крестьянско-казацкое восстание на Правобережной Украине в 1768 году против крепостнического и национального гнёта. Наивысший подъём движения гайдамаков. Сопровождалось массовой резнёй еврейского и польского населения в Подолии и на Волыни. Руководители - Максим Железняк и Иван Гонта. Подавлена войсками. (По материалам из Википедии - свободной энциклопедии; неоконченная статья)