Канъюн : другие произведения.

Семь раз отрежь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Семь раз отрежь

   Вся наша жизнь - испытание. Нас испытывает Господь, нас испытывает король, нас испытывает жена.... А вот, кстати, и она. Еще и не одна.
   Господи, дай силы выдержать. Два дня...
   Идут.
   Лучше б я поэтом, что ли стал. Трувером. Бродил бы сейчас по дорогам Прованса - свободный, счастливый.
   - Дорогой!
   Как она произносит это слово, Боже мой! Как будто втыкает нож мне в печень. Или отрубает голову. Впрочем, сегодня, кажется, не ее очередь. Вспомнил о вечере - вздрогнул. Жены вокруг, у одной - топор. Удар, боль в шее, катится моя голова. И так каждый день! За что, Боже, за что?!
   - Дорогой! Что это?!
   Смотрю. Вздыхаю.
   - Это мой подарок, тебе, милая... э-э-э...
   - Это - подарок?! - взвизгивает Жена номер два. Ну, не помню я их по именам, не помню! Жена номер один, жена номер.... И так до семи. Семи! Папа, мама, что ж вы меня не научили считать только до одного. Или до нуля. Ноль - какая прекрасная цифра!
   Делаю ласковое лицо.
   - Милая, котик, это самое лучшее колье, какое удалось найти. Как раз под цвет твоих чудесных...
   Швырнула колье на стол. Конечно, попала в кубок с вином. Вино залило трактат о власти. Конечно, случайно. Робин Гуд так стрелять не умел, как мои жены метают посуду и украшения.
- И так всегда! Не хорошее, а "самое лучшее, какое удалось найти"! Ты все, все делаешь мне назло! Чтобы я...
   - Луиза, Луиза, успокойся.
   Это жена номер семь. Жуткое создание. А казалась совершенством. Вся эта история - из-за стремления к совершенству. Где я прочитал, что бывает идеальная жена? Почему поверил?! Молодой был. За глупость, караешь меня, Господи.
   - В конце концов, мы одна семья, мы любим друг друга и можем решить дело мирно, без криков и ссор. Филипп ошибся, бывает. Но он исправится. Он купит тебе новое колье, хорошее. Карету купит. И вообще будет паинькой. Правда, Филипп, милый?
   А не то вечером.... О-о-о, она это дело любит. Топор, удар. Я стиснул зубы. Всего два дня... Терпеть!
   И ведь кому рассказать. Я Филипп де Габрильяк! Я - Синяя Борода!!! Мной же девиц пугают!!!
   Не рассказать. Не дадут, злыдни. Когтями вцепятся и ни за что не отпустят. А ведь сам виноват. Сам, кто же еще? Позволил. Раскрыл тайну.
   Ведь только одной проболтался - как можно их молодость сохранить. Думал - родная душа, дай поговорю. Договорился.
   Быстро смекнула милая женушка, что одной ей со мной не справиться. Хоть и соперницами были, а договорились меж собой. Собрались и выставили условие: либо инквизиции сдадут, а там дорога одна - костер, либо дозволил бы я им пользоваться знанием тайным.
   Слаб я духом был. Смерть от огня - окончательная смерть, даже для нас.
   "Ну, - сказали, - готовь эликсир. Чтоб завтра же был. И не вздумай что-нибудь неправильно сделать. Помни, что воздастся тебе".
   Не хотел я этого! Видит Господь - не хотел! Да только не смог безвинных людей на смерть отправлять. Пришлось самому.
   Лег под топор. Всё рассказал - как рубить, как кровь собирать, как смешивать, варить сколько; про травы сказал - когда какие кидать. Сколько пить. Эликсир свежим должен быть. А новая голова у меня не сразу отрастает - помочь им советом не смогу, если что не так пойдет.
   Понятливые попались. Всё точно сделали. И когда смог я снова видеть их, то увидел только, как кровавые ручейки стекают из уголков губ. Выпили. Обрели молодость неувядающую.
   Господи! Как давно это было! Нельзя людям жить столько. Потому как из людей в чудовищ превращаются.
   Для эликсира достаточно раз в месяц голову рубить. Поначалу так и было. Да разохотились жены - не могли уже без него жить, сил терпеть не было. Заставили чаще. Чуть слово вопреки скажешь - рубить. Не угодишь чем - рубить. Просто насладиться силой и властью своей - рубить! Чтоб они все в геенне огненной вечность жарились!
   Слухи по окрестным землям про меня самые дикие распустили. Что ворую девушек незамужних, провожу с ними одну ночь и убиваю для собственной потехи, а кровь их выпиваю. Кто после этого ко мне в замок сунется?
   - Фили-и-ипп! Ты задерживаешься! Мы тебя ждем! - из пыточной кричат. Это я так ее называю. Уж очень мучительно всё это.
   Правда, всего два дня осталось. Чем меньше времени, тем труднее ждать. И тем невыносимее.
   Я придумал, как избавиться сразу от всех семерых. Превратить эликсир в яд. Ха-ха! Только одно вещество в нем я способен поменять - свою кровь. Не всегда это можно сделать. Послезавтра. Когда Венера встанет на одной линии с Марсом, а Луна заслонит Солнце. Тогда достигнет меня восстанавливающий луч. Тогда я смогу послать просьбу об изменении. Тогда придет ответ.
   И вместо крови моей польется в их чаши то, что состарит их мгновенно. Превратит в скелеты ходячие, в разлагающиеся трупы. В то, чем стали они уже давно.
   - Филипп! - голос злой, дребезжащий.
   - Иду, мои дорогие!
   Дорогие... Очень дорогие.
   Золото, бриллианты, рубины, сапфиры, черные агаты - чего только не требуют. И всё им мало. На себя навешивают и красуются друг перед другом - больше не перед кем. Знали бы - чего мне это стоит. Да не для их умов. Превращение вещества в энергию, а потом обратно - в то вещество, которое требуется, отнимает слишком много сил. Вот и выходят все безделушки простыми и безвкусными. Потому и швыряют их. Иногда мне в лицо.
   - Ты задержался, Филипп, - радостно, в сладостном предвкушении, поигрывая топором в изящной ручке.
   Задержался. Пятьдесят две ступеньки вниз. Переход в двенадцать шагов. Семь ступенек вверх. Круглая комната.
   Шесть моих жен сидят вдоль стен. Одна стоит в центре, ждет.
   Я иду к ней. Все движения выверены. Бить меня бесполезно. И не нужно. Я сам делаю всё, что надо. Сам.
   Встаю на колени. Поворачиваю голову в выемке, чтобы видеть закатное солнце. В этом тоже есть смысл, сокрытый от моих мучительниц. Поднимаю волосы рукой, обнажая шею. Они действительно отливают синевой - видимо был сбой при первом возрождении.
   Жду.
   Топор коснется шеи с последним лучом. Голова отделится от тела. Упадет в корзину, куда падала тысячи и тысячи раз до этого. Моя кровь пропитала ее. Прутья кажутся сделанными из красного дерева. Мертвая древесина - даже черви не живут на ней.
   Солнце заходит. Последний луч на сегодня.
   Удар.
  
   - С добрым утром, любимый!
   Они входят в комнату, тихие, как озеро. Смущенно улыбаются пухлыми губками, глаза сияют, щеки розовеют - с ямочками, бархатистые, нежные, как в первое утро после свадьбы. Они снова молоды и прекрасны, и благодарны за это своему Филиппу. Стоят смиренные овечки, не решаясь приблизиться к ложу господина. Принесли мне завтрак в постель. Прелестно. Жаль, что продлится это недолго. Надолго их обычно не хватает. Уже к обеду овечки становятся капризны, а к закату какая-нибудь непременно хватается за топор.
   - Как тебе спалось, милый? - номер три легко присаживается на край моей постели и ставит на расшитое жемчугом покрывало золотой поднос - что же я на него израсходовал? Уж не портрет ли прабабушки? Ангел была, а не женщина... А эти - нет, эти еще живы.
   - Прекрасно спалось, лапочка, - протягиваю руку и беру покрытый пушком персик.
   Надо же, даже не отравлен. Хотя - еще утро, они меня еще почти любят.
   - Как он похож на тебя, дорогая, - улыбаюсь я, и номер три - золотистые кудряшки, янтарные глаза - заливается персиковым румянцем. Номер пять хмурится. Четвертая - волосы черные как смоль, высокие скулы, брови вразлет - усмехается, когда мои зубы впиваются в пушистую персикову щечку. Но третья не замечает в этом никакого подвоха.
   - Вкусно? - щебечет она, наполняя бокал превосходным анжуйским.
   - Спасибо, котик, - я задерживаю ее руку в своей, и она посылает мне солнечный лучик улыбки. Боже, ну почему нельзя сделать так, чтобы в этом замке всегда было утро? Я бы даже вспомнил, как их зовут...
   Остальные ждут. Я благодарю каждую, каждой говорю комплимент, стараясь не повторяться. Нет, все-таки вечное утро - не самый лучший вариант. У них чертовски хорошая память на комплименты, а моей фантазии на два дня еле осталось. Но я продержусь, я продержусь эти два дня, полтора уже, а потом наконец-то стану свободен. И пусть ко мне явится восставшая из могилы прабабка, пусть она поселится в моем замке навечно, если я еще хоть когда-нибудь подумаю о женитьбе.
   Чинно, выстроившись друг за другом, начиная с номера первого и заканчивая седьмым, строго по порядку, они покидают мои покои. Господину пора заниматься делами. Интересно - это у них само так получилось, или долго тренировались?
   Надо встать. Дела действительно есть. И главное - они позволяют забыться. Время до завтрашнего вечера пройдет быстрее. Давно хотел съездить до дальней сторожки - посмотреть, не развалилась ли еще. Да, и от женушек подальше. Меньше на глазах у них маячить - меньше повода для недовольства.
   Самому вывести коня, оседлать, взнуздать, вскочить верхом и помчаться - какое удовольствие! Тяжелые нижние ветви елей так и норовят схватить и сдернуть на землю: деревья - хозяева леса.
   Сторожка почти цела, даже странно. Наверняка, кто-нибудь следит за нею. Упустил. Вот где можно было прятаться от дурного настроения женушек.
   Ни к чему думать о прошлом. Будущее, свободное от всех обязательств, не задержится. Посмеюсь над гнилыми костями и сожгу, чтоб и следа не осталось.
   Что-то стукнуло внутри домика. Ого! Я здесь не один! Мои люди все в замке, по лесу не бродят без разрешения. Чужак?
   - Выходи! - мой голос тверд. Только так следует говорить на своей земле.
   Дверь чуть приоткрывается, и выглядывает заспанное лицо молодого парня.
   - Кто тут? - спрашивает он нерешительно.
   - Сначала скажи о себе. Знаешь ли ты, в чьи владения попал?
   - Филиппа де Габрильяка! - с вызовом отвечает он. - Сюда и шел!
   - Зачем? - я удивлен.
   - Чудовище это недостойно ходить по земле святых предков наших.
   Я чуть не фыркаю. Знал бы он о своих предках. Вот я их видел всех - от заросших дикарей, раскрашенных синей глиной, одетых в сырые шкуры, до нынешних франтов в шелках и бархатах.
   - Убить его хочешь? - мой голос добреет. - Пойдем, провожу.
   Парень рад - найти попутчика в землях Синей Бороды - удача. Я слезаю с коня, беру за уздечку и неторопливо вышагиваю рядом с ним. Болтливый. Или это у него от страха? О себе всё рассказал - что зовут Гансом, живет далеко, а сюда его привела тяга к справедливости.
   Радетель.
   - Жуткая тварь, упырь в облике человеческом, - Ганс рассказывал живо, в рисуемой им картинке хватило бы жизни на сонм адских созданий. - Монстр, похищающий детей, чтобы пить их кровь. Девушек невинных крадет, надругивается над ними всячески, да еще с животными непотребством занимается!
   - С животными-то зачем? - Спрашиваю я. - Неужто девушек не хватает?
   Ганс смотрит на меня как на маленького ребенка.
   - Так ведь он исчадье ада! С девушками - это для порядку, чтобы Сатане угодить, а с животными - для собственного удовольствия! Крестьян замордовал так, что они о нем только хорошее говорят - боятся, бедолаги, не понимают, что можно ж ведь навалиться всем миром и забить отродье до смерти!
   Я улыбаюсь, киваю одобрительно - мол, правильно все говоришь. Завалить всем миром, как же иначе? Иначе получится, что кто-то не участвовал, чистым остался - вон, третья долго сопротивлялась, все плакала, её заставляли, она отказывалась.
   А недавно во вкус вошла - специально с одного раза голову не рубит, первый удар наносит не сильно, хотя топор наточен как бритва и баланс выверен - только занеси да опусти.
   - С епископом он видно договорился - тоже, святой вроде человек, а книжки читает! Вот и вошел в искус, от грамоты одна срамота - чем больше знаешь, тем больше хочется! Эх, запретить бы все кроме библии... Её почитал на ночь, страницу, или две - сколько за час осилишь - и спишь как убитый. А если начнешь читать больше, то привыкнешь, и потом по наклонной - и днем уже читаешь, и утром, и, срам-то какой - в уборную с книжкой идешь! А в уборную-то библию не возьмешь! Вот и читает отец наш епископ срамоту, а где ж её взять, как не у отродья этого? А выход какой? А тот же самый. Навалиться всем миром и завалить сатанинское отродье.
   Да уж. Епископ и впрямь разумный человек - читает, правда, в основном труды по стратегии, очень интересуется древним Римом - Сулла вообще его идеал. А я помню Суллу - хороший был парень, но очень невоздержанный.
   - А сколько он жен загубил! Одну за другой!
   - Сколько? - Не удержался я. Эх, надо было жениться на крестьянках. Да еще потом беседы вел, доказывал, что вдвоем - интересней, что мне это действительно нужно, а они любили - вправду любили! - соглашались, помогали изобразить несчастные случаи, чтобы я мог жениться еще раз. Как было хорошо поначалу! Пришло время - я создал свое гнездо, как в роду заведено. Как заведено - взял семь жен, и расслабился. А зря. - Что молчишь?
   - Считаю. Пока насчитал двадцать одну, но это я наверняка штук десять упустил.
   - В смысле - двадцать одну? - Поразился я. - Каких штук?
   - Двадцать одну жену. Будем для ровного счета предполагать, что их было сорок. Сорок баб со свету сжил, изверг! Умниц, красавиц, этикету обученных. А он раз - женился, два - кровь выпил, три - в банку оловянную закатал и - в подвал, для хелекции.
   - Для селекции? - Удивляюсь я.
   - Ага, - соглашается мой собеседник. - Для этой самой. Составил в ряд. Чтобы, значит, мучениями их наслаждаться, наблюдая за бабами своими.
   - Так они ж без крови! И в банках! - Поражаюсь я. - Мертвые!
   - Нет, - с сомнением роняет Ганс. - Не мертвые. Ну, почти не мертвые, так, полудохлые слегка. А он на их мучения смотрит и радуется.
   Эх, все верно говорит - и не живу я по большому счету, и не умираю окончательно - словно и впрямь в банке оловянной, для радости и развлечения своих жен кривляюсь.
Недолго осталось. Завтра - парад планет, и когда Луна замкнет ряд, встав между Землей и Солнцем, я разорву круг своих мучений!
   - Ганс, знаешь, а ведь я могу провести тебя внутрь замка, - он пораженно смотрит на меня, я выдерживаю взгляд. - Тут есть подземный ход, мне про него один монах рассказывал. Он сам собирался прийти сюда и изгнать демонов из графа. Но сильно заболел в дороге, и на смертном одре рассказал мне все об этом исчадии ада. Я ему, было, не поверил, но твой рассказ лишил меня сомнений! Мы уничтожим эту нечисть, сотрем её с лица нашей святой земли!
   - Да! - Ганс обрадовался, вдвоем и умирать не так страшно. - Точно!
   Любой истории необходимо достойное окончание. В этом я убежден. Конец есть у всего. У земли, у неба, у жизни. У истории - тем более. А моя - уж больно затянулась. Хмыкнул, потирая шею - каламбур. И в самом деле - больно. Затянулась. На шее.
   Пора кончать. Про то и народ говорит: "Конец - делу венец". Вот только какой? Понятно, что счастливый. Однако, что такое счастливый конец - большой вопрос. Завтра уже завтра, а я все мучаюсь. Убить жен - жалко их, оставить в живых - жалко себя.
   Я покосился на парня. Идет. Бледный, как поганка. Да, приятель, подземный ход под моим замком - не самое приятное место на Земле. И темно, как в ж...норе. И сыро. И воняет. И пищит кто-то постоянно. А чего ты хотел - чтобы тут служанки убирались?
   И зачем я его с собой тащу? Ну, дурак, так глупость не самое страшное преступление.
   Видал и дурее.
   - Скажи, Ганс, а ты вообще книги читаешь?
   - Само собой, - ой, какой важный стал. - Библию читаю, Псалтырь, святых отцов жизнеописания.
   Да, дружище... Ты не читатель, ты чтец. И еще, чай, на латыни читаешь...
   - За благочестие воздастся тебе сторицей на небесах, - говорю. - Но я спрашивал о книгах мирских. О рыцарях и девицах, о...
   - От сих одна срамота, - даже губы поджал.
   Киваю солидно.
   - Твоя правда. Но ведь слаб человек.
   Смутился. Ты смотри-ка. В тихом омуте...
   - Бывало, по молодости, - неопределенно машет рукой. - Впадал в грех.
   - Все мы грешны, Ганс. А я вот хотел спросить, какие окончания в книгах ты больше любил - радостные или горестные?
   Задумался. Мыслитель. Неожиданно, я в самом деле заинтересовался - что скажет этот полуграмотный дикарь.
   - Радостные люблю, - неуверенно ответил Ганс.
   По молодости, говоришь. Ну-ну.
   - А что такое радостное окончание, можешь ты мне сказать?
   Вот тут он не думал. Совсем. Как будто, пока до замка шел - все время этот ответ зубрил. Может и зубрил, кстати. Как мантру.
   - Радостное окончание - это когда чудовище убито и герой женится на спасенной принцессе!
   Сияет, как начищенный франк.
   - Да свершится все по слову твоему, Ганс. Пришли. Мы пришли.
   - Явился! - семиголосый хор гарпий взвывает, как только мы появляемся в обеденном зале и нагло усаживаемся за стол.
   Всю ночь мы с Гансом прятались в дальнем закутке винного погреба, в который вел подземный ход. Парень, правда, пил немного, только ради святого дела. Пришлось соврать ему, что чем меньше у Синей Бороды остается этого вина, тем слабее он становится. Ганс, честный человек, сначала отказывался: дескать, хоть этот Габрильяк и дьявольское отродье, а такую хитрость к нему применять - все равно, что спящего губить. Но я его успокоил - мол, без хитрости тут не обойтись, одною честной силой дьявола не победишь. Да и вдруг на его место другой придет? Зачем ему вино оставлять? С этим Ганс согласился, и дальше пошло как по маслу.
   - Где ты шляешься, мерзавец!!!
   Девочки визжат и швыряют в нас приборы - вилку левой рукой, а нож правой. Летит это все, конечно, мимо, и они свирепеют еще больше. Совсем соскучились, бедняжки. Обтянутые желтой кожей черепа, клочья спутанных волос, оскаленные зубы... И подняться с кресел не могут. Какой разительный контраст, однако. Когда собираешься жениться, нужно заглядывать в будущее. Возможно, это не позволит тебе сделать ошибку.
   - К...кто это? - Ганс, того и гляди, хлопнется в обморок.
   - Страдалицы, - объясняю я. - Умницы, красавицы, этикету обученные. Из банок оловянных повылазили, пока мы с тобой по лесу гуляли да погреб габрильяковский опустошали. Жены мои. Как видишь, не сорок, а всего-то семь. Но мне хватает, - добавляю скромно и с достоинством.
   Ганс крестится. Это, понятное дело, не помогает. Если бы способ был так прост...
   - Вот сейчас поедим, - я подкладываю на его тарелку кусок золотистой куропатки в грибном соусе, и он почему-то начинает икать, - поедим, говорю, и пойдем, что ли.
   - Ку... ку... куда пойдем? - икает радетель.
   - В дуэльный зал. Убьешь жуткую тварь и женишься на спасенной принцессе. Все как хотел.
   - На ка... ик... кой принцессе?
   - А на всех.
   Это, конечно, жестоко. Но у меня есть право на жестокость. В конце концов, я же чудовище.
  
   - Не могу, - Ганс швыряет шпагу в угол. Там уже лежат пара пистолетов, удавка и ритуальный кинжал. - Не могу я! Я же думал - ты упырь, чудовище... А ты нормальный мужик!
   - Я упырь.
   - Ну и что. С такими бабами любой кровь пить начнет! - переживает мой несостоявшийся убийца, пока черная тень откусывает от солнечного диска все большие куски. Он здорово поможет мне протянуть время. - Тебя же канонизировать можно!
   В воздухе свистит нож; за спиной Ганса появились мои красавицы. Номер два, мастер по метанию острых предметов. Еще один предмет - топор - разрезает воздух над головой Ганса. Он неожиданно ловко перехватывает топор в полете.
   Девочки издают восхищенный рев. Они придумали себе развлечение, догадываюсь, какое. Пятеро волокут меня в пыточную; двое ведут следом Ганса.
   - Тебе все-таки придется убить меня, - говорю я. За окнами сгущаются сумерки.
   - Я не хочу, - сопротивляется он, но я уже склоняю перед ним голову. Ганс хочет бросить топор, но его пальцы судорожно сжаты от страха.
   - Соглашайся, - усмехаюсь я. - Может, и тебя эликсиром угостят. Характер вот только от него портится.
   Солнце скрывается за черным диском. "Помоги мне", - мысленно прошу я.
   - Бу, - пугает Ганса шестая, его рука вздрагивает, и топор опускается на мою шею. Дороги Прованса ждут меня.
   - С добрым утром, любимый!
   Что это? Они снова здесь, милые и свеженькие, и Ганс с ними. Яд не подействовал?
Ритуал продолжается. Завтрак в постель... Я схожу с ума. Наконец они выходят - все, кр
оме Ганса.
   - Как ты? - спрашивает он.
   - У меня к тебе просьба, - говорю я. - Возьми в подземелье факел, облей меня вином и подожги.
   Он вздыхает:
   - Я, конечно, могу тебя сжечь, но это не поможет. Тебя не убьешь потому, что ты давно мертв. И они тоже. Ты был плохим мальчиком, и тебя наказали. Вы теперь всегда будете вместе. Вечно. Но если не веришь, можешь подождать следующего затмения.
   Он сидит напротив меня в старом кресле, и солнце светит прямо на него.
   От волос Ганса разливается золотистое сияние, и я начинаю кричать.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"