Аннотация: Даже солнце может иметь нерадивых помощников
- Привет, малыш! Давай поиграем! - солнечный зайчик прыгнул мне на руку, потёрся о локоть, забежал на плечо и спрятался под майку, разом забрав с собой весь свет.
Темнота набросилась на меня, поглотив комнату и растворив её в себе. Непроизвольно захотелось залезть под одеяло и позвать маму. Стало сыро и неуютно. Только на груди, там, где сидел проказник, было тепло и приятно.
- Явился, - подумал я с ненавистью. - Хоть бы раз не пришёл, заблудился по дороге.
- Ты хорошо вёл себя на этой неделе? - тепло по телу поднялось вверх, пушистая мордочка вылезла возле самого моего лица и потёрлась носиком о подбородок.
Сразу начало жечь кожу. Как будто раскалённой лампочкой ткнули.
- Да, - я постарался ответить уверенно, сглотнув слюну и отвернув голову в сторону, подальше от этой печки.
- Точно? Марти расстроится, если ты врёшь, - зайчик выскочил из-под майки наружу и уселся у меня на голове.
Вокруг заискрило, перед глазами запрыгали жёлтые пятна.
- Чтобы ты стух от расстройства. А ещё лучше - поскользнулся и разбился, желательно насмерть, - пронеслось в мыслях.
Всё было сделано почти так, как он просил. Я уловил его требования и уже давно не отклонялся от схемы. Но сегодня я был честен с ним не до конца, и внутри меня сидел и рвался наружу неконтролируемый страх: он всегда узнавал правду.
- Сейчас мы всё-всё провер-р-р-р-им! - с задором и радостью в голосе заверещал на голове проказник.
Я почувствовал, как он приложил задние лапки к моему затылку, а потом накрыл ушами лицо. Меня бросило в жар. Показалось, что мои короткие, стриженные почти под 'нулёвку' волосы начали гореть и противно вонять на всю комнату.
- Не бойся, малыш! Если ты был послушным, Марти не накажет тебя. Ты мне веришь?
- Верю, - прошептал я, еле сдерживая слёзы.
Каждый раз одно и то же. Врут те, кто говорит, что к любой боли можно привыкнуть. К такой - нельзя.
Сейчас самое главное - не двигаться и не дёргаться, что бы он ни делал. От этого будет только больнее - это я хорошо выучил за все наши годы не самого приятного знакомства.
- Ну, ну, не хныкай, малыш, - солнечный зайчик начал быстро бить передними лапками мне по вискам, задними оттаптывать затылок, да ещё весело напевать в такт ударам. - Папа Солнышко придёт! Тарам-тарам, там-там! Мы будем весело играть! Тарам-тарам, там-там!
Отбойные молотки прошлись по голове. Наверное, так себя чувствует кусок металла на наковальне в кузнице.
От нахлынувшей боли и звона в ушах я перестал слышать. Весёлый, противный мотивчик песенки исчез. Я сконцентрировался на том, чтобы удержать равновесие - без слуха и с жёлтыми пятнами перед глазами это получалось из рук вон плохо.
- Хор-р-р-р-ошо-о-о как песенка звучит, парам-парам, парам-пам-пам! - прорвалось через пелену боли и звона.
Я закусил себе губу и со всей силы сжал кулаки.
- Давай быстрее, тварюга. Хватит пытать меня своими играми, - в мозгах пульсировала только одна мысль.
Зайчик резко замер, вытер ушами проступившие на моих глазах слёзы и спрыгнул на подоконник.
- Уф, - у меня невольно вырвался вздох облегчения. Как будто убрали многотонный, горячий грузовик, буксующий на затылке.
- Папа Солнышко будет тобой недоволен. Ты ленился и проказничал, - укоризненно покачал головой комок света.
Внутри меня всё упало, сбылись мои худшие страхи:
- Как же так? Я делал всё почти так, как ты говорил! - я громко выкрикнул.
- Да, да. Почти так! Но ты поленился и не уехал. Ведь ты так совсем ничегошеньки не успеешь и всё-всё не перепробуешь! Время заканчивается, и пустота наступает, - Марти стал забавно шмыгать носом и шевелить маленькими, едва заметными усиками.
Можно зайтись в приступе умиления, если не знать, что это животное из себя представляет.
- Я пытался, но из-за погоды у меня не получилось, - умоляюще произнёс я.
- Плохо старался, совсем плохо. Мне отсюда виднее. Придётся наказать, чтобы в следующий раз неповадно было.
- Нет, не надо! - из груди вырвался животный крик. - Я всё понял, я исправлюсь! Сжалься хоть разок!
Это было бесполезно. Марти не знал жалости.
- Понимания здесь мало, ты должен почувствовать на себе свои ошибки! - проревел зайчик, на глазах превращаясь в громадного человекоподобного кроля выше меня ростом с раскалённой плетью в руках.
Умилительный детский голосок сменился громогласным ба-сом, от которого задрожали стены. Тёплый и обжигающий солнечный свет, идущий от ночного посетителя, сменился на кроваво-красный, практически багровый.
Противный, липкий страх наказания заставил меня втянуть голову в плечи и накрыть её руками.
- За то, что ленился и перечил, мне придётся забрать не одно хорошее воспоминание, а целых три, - продолжал сотрясать стены разозлённый Марти. - Оставшаяся от них дыра заставит тебя усерднее делать то, что говорит Папа Солнышко.
Раскалённая плеть взлетела вверх, а затем накрыла меня...
Я проснулся в холодном поту. Электронные часы на телевизоре хмуро светили зелёным циферблатом и бессовестно показывали полтретьего ночи.
От очередного кошмара сердце бешено стучало, а запястья горели огнём. На них чётко проступил фирменный ожог Марти в виде широких, с ладошку, браслетов с витиеватыми лучиками, достающими с внешней стороны до кончиков пальцев, а с внутренней - до локтей. От боли руки слушались с трудом.
Я прощупал голову, к счастью, она была целой. В этот раз Марти не стал выжигать ещё и затылок, ограничившись руками.
- Офигеть, как весело отметил 10-летие. Просто сдохнуть от радости можно, - я от злости пнул ногой стоящий возле кровати стул с моими вещами. Он упал, загрохотал на всю квартиру и завалился под журнальный столик.
- Зая, что случилось? - из-под одеяла выглянула девушка.
Мы встретились только вчера, точнее я снял её только вчера в каком-то местном, полусовковом ночном клубе. Она была в подпитом состоянии и не скрывала своих намерений, а мне по программе нужен был безумный поступок и ночлег, чтобы пережить очередной кошмар.
Думал, что зайчик пойдёт навстречу и не станет наказывать, ведь я не покинул город вовремя. Однако этой твари мои проблемы по барабану, и три потерянных воспоминания тому подтверждение.
Вчера я застрял в Жлобине: на мою неудачу вечером здесь начался ужасный снежный буран.
Местные без особого оживления бурчали, что такого никогда не видели. Но никто не был удивлён: с каждым годом природа преподносила всё больше сюрпризов, и все к этому привыкли.
Только такие меченые как я знали, почему так происходит, но не спешили делиться информацией со всем миром.
Поздним вечером намело просто гигантский слой снега, я проваливался в сугробах вместе с остальными незадачливыми прохожими почти по грудь. О попытке словить машину или вызвать такси, чтобы добраться до железнодорожного или автобусного вокзала, не шло и речи.
Негостеприимный оказался городок, под стать названию. Чтобы его расчистить и вернуть возможность передвигаться хотя бы людям (я молчу про транспорт) муниципальным службам не хватило бы и суток.
Не зная, что делать, я спрятался от ветра и метели под козырёк ближайшего подъезда, до которого смог догрести по сугробам, и закурил в надежде на озарение или хотя бы светлую мысль.
Прямо напротив призывно горело тусклым неоновым светом название ночного клуба. Тогда мне и вспомнился Мишка со своими рассказами. Он хвастался, как пару лет назад в поисках новенького активно кинулся в клубную жизнь с её развратом и тусовками, как каждое утро просыпался с новой девушкой в чужой квартире и как потом долго лечился от целого букета венерических болячек 'настоящего' мужчины.
В клубе моя новая подруга легко пошла на контакт. Скорее всего, я был единственным, кого она ещё ни разу не видела. Уже через полчаса мы очутились у неё на квартире. По иронии судьбы - в том самом подъезде, из которого я обратил внимание на неоновую вывеску.
Девушка оказалась страстной извращенкой. Столько развратных нарядов и прибамбасов, про назначение некоторых можно только догадываться, я не видел за всю свою жизнь.
Никогда не пробовал экстремальной любви с членовредительством, но пришлось решиться, несмотря на моё отвращение к боли и брезгливость к гулящим, неразборчивым женщинам.
Как же её зовут? Чёрт с ней. Раз я Зая, то пусть она будет 'Слышь, ты'. Она же любит грубость и боль. Дура!
- Слышь, ты! Принеси холодной воды, - я разорвал на себе майку-алкоголичку и прикрыл получившимися неровными тряпками обожжённые запястья.
- Ну что ты, Зая. Я же сплю, - она опять накрылась одеялом с головой.
- Заткнулась и побежала, - я рявкнул и слегка пнул её локтём в спину через одеяло.
От пинка девушка вылезла наружу, пошло улыбаясь, и начала приставать ко мне, подумав, что я решил продолжить наш вечер.
- Никаких игр, бегом в ванную, - я грубо, но аккуратно скинул её на ковёр.
Ничего, он мягкий, не разобьётся. А если и разобьётся, ей же в кайф. Дура! Одолжить ей моего зайчика на пару кошмаров, в миг бы изменила своё отношение к боли.
Вслед за девушкой я встал с кровати, достал из походной сумки набор лекарств и уселся на ковре.
Первым делом - обезболивающее, а потом - заняться обработкой ожогов. Я достал шприц с промедолом и вколол себе.
- Ты где там? - крикнул я. - Вода скоро будет?
- Набираю, - раздался полусонный-полупьяный голос из ванной комнаты.
- Тащи быстрее.
Я включил лампу на журнальном столике, аккуратно снял тряпки с рук и поднёс их к свету.
- Ничего себе! - девушка застыла в дверном проёме с пластмассовым тазиком воды в руках. - Это я тебя так приложила?
- Не обольщайся, - ухмыльнулся я. - Сам постарался.
- Какие красивые ожоги получились, как будто солнышко светит.
Меня передёрнуло:
- Ничего умнее в голову не пришло?
- О батарею, что ли? - предположила она.
- Угу, - подтвердил я. - Во сне руку между рёбрами батареи засунул, а сейчас проснулся от боли.
- Ну ты и криворукий, - она попробовала засмеяться, но быстро заткнулась. Мне было не смешно.
Беглый осмотр ожогов показал, что всё не так страшно, как мне виделось после пробуждения. Максимум вторая степень: пара небольших пузырьков, краснота и отёк. Зря только обезболивающее потратил, мог бы и потерпеть.
Я тщательно промыл раны прохладной водой, обработал кожу вокруг ожога, просушил бактерицидными салфетками и наложил повязки.
Всё это время девушка стояла у меня за спиной и таращи-лась:
- Как у тебя чётко получается, ты или врач, или любишь обжигать себя. Прёшься от этого, да? Прикольно, надо попробовать.
Срочно, срочно ей солнечного зайчика. Дура!
- Просто много читаю и много знаю.
- Ага, спешу поверить, - она провела ногтями по моей спине.
Я изловчился и поймал её руку с острыми коготками.
- Как тебя зовут? - кажется, настал момент объясниться.
- Багира, - замурлыкала новая подруга и занесла надо мной вторую руку.
Её я тоже перехватил:
- Дура, на чёрта мне твоё клубное погоняло? Ты вообще в курсе, что это мужское имя?
- Как мужское? В мультике она была девочкой.
- Читай первоисточник, дура. У Киплинга это самец, воин.
- Да-а-а? - удивлённо протянула девушка.
- Как тебя в жизни, по паспорту зовут?
- Елена Владимировна Симанская, - вдруг выдала она.
- Так, что? Мне тебя по имени-отчеству-фамилии называть? - я внимательно посмотрел ей в глаза.
- Нет, - девушка растерялась. - Но ты же просил по паспорту. Зови Леной.
Дура, ну и дура.
- Меня зовут Глеб. Аптечка дома есть?
Риторический вопрос с её наклонностями.
- Имеется.
- Гони сюда.
- Под кроватью, - Лена нагнулась и вытащила целый чемо-дан с лекарствами.
Логично. Где же ещё хранить такое богатство, как не в секундной доступности? Вдруг что во время любовных утех случится?
Бинты, кучи баночек йода, какие-то зажимы, расширители, ножи, жгуты, ножнички, скальпели, верёвки, десятки видов обезболивающих, часть из них купить можно только по рецепту и только тяжелобольным.
Это не аптечка, а набор юного садомазохиста. Я присмотрел себе ампулы с морфином и таблетки с пенталгином, не стесняясь, вытащил их из чемодана и засунул в свою сумку. Она не обеднеет, а для меня вечная проблема достать нормальные лекарства от боли.
Жаль только, что для лечения ожогов там ничего нет, кроме бинта и облепихового масла.
- Лена, сходи, пожалуйста, в круглосуточную аптеку. Далеко?
С её увлечениями она должна знать их наизусть.
- Недалеко. Но на улице такая пурга. Тебе надо, ты и тащись. Она две автобусных остановки отсюда, я тебе направление покажу, - девушка накинула халат и подошла к окну.
- Ага, поверх ожогов мне ещё обморожения не хватало. Ты сходи, заодно алкоголь выветришь.
- Ну, Зая. Может, не надо? - она щенячьим взглядом посмотрела на меня.
Вот же чёрт. Всё время забываю, с кем имею дело.
- Быстро собралась, оделась и пулей понеслась в аптеку - закомандовал я стальным голосом, встал и грубо вытолкал её в коридор. - Деньги в заднем кармане моих брюк. Купишь два Пантенола, спрей такой в баллончиках. Аптекарши должны знать. Если не будет в наличии, позвонишь.
Я всегда с собой носил Пантенол, который продаётся без рецепта почти везде и хорошо помогает от ожогов, остающихся от издевательств солнечного зайчика. И, самое главное, это одна из немногих вещей, которую это животное разрешает держать возле себя больше недели.
За последние полгода он не забирал у меня воспоминаний, я расслабился и буквально месяц назад забыл купить новый баллончик, когда у старого закончился срок годности.
- Номер своего телефона давай.
Окончательно просыпаться Лена не собиралась ни под каким предлогом. Она сонно, с закрытыми глазами натянула на ноги толстые колготки, а потом утеплённые, с подкладкой, джинсы. Ну, хоть на это мозгов хватает.
- Нет у меня сотового, вчера в снегу потерял, - соврал я на автомате.
Больше недели у меня не мог задерживаться ни номер телефона, ни сам аппарат. В какой-то момент я устал с этим заморачиваться и решил обходиться без связи. Пока получается.
Проблемы конечно же есть. У людей позвонить не допросишься: в лучшем случае сойдёшь за наивного идиота, в худшем - примут за воришку, пытающегося развести лопуха-прохожего.
Спасают остатки прошлой эпохи - по всем мало-мальски крупным городам раскидана уйма незаметных, как будто тени, таксофонов, которыми никто давно не пользуется, кроме нас, помеченных Папой Солнышком.
- Ага, взяла и поверила, - обиделась она. - Сказал бы, что не хочешь давать, вот и всё.
- Честно нет. Если что, с сотового на свой домашний позвони, я сниму. Его-то номер знаешь?
- Знаю. Ты мне хату не обнесёшь?
- Хотел бы, давно обнёс. И что мне с твоим барахлом сейчас на улице делать?
- Ладно, жди, - Лена завязала шарфом себе рот и нос, оставив узкую щель для глаз, и вышла на лестничную площадку.
Ожоги ожогами, но неделя началась, и меня ждут новые впечатления, которых требует Марти. Пока девушка не вернулась, надо обзавестись соответствующей экипировкой для безумных поступков. Вот тут увлечения Лены и её наряды, которые она демонстрировала на себе ночью, мне и пригодятся. Жаль, я вырубился до того, как она стала их прятать.
Я просмотрел гардеробные шкафы в спальне, зале и прихожей. Обычная женская одежда: платья, костюмы, кофты, блузки, рубашки, внизу в коробках цивильные туфли. Не то. Где же она может хранить свои игрушки?
Неужели тоже под кроватью? Точно! Ещё один чемодан, а там то, что требуется: шмотки для ролевых игр и куча интригующих изделий из кожи и латекса.
Больше всего мне приглянулся костюм японской школьницы и парик фиолетового цвета - как раз налезут на меня. Я их завернул в пакет и положил в сумку. Неделя закончится - верну хозяйке по почте.
Возле не вынесенного в ванную тазика с водой и раскиданных лекарств я нашёл на ковре вывалившуюся книгу памяти и улёгся на кровать.
Эта книжка - то хорошее, что осталось от меня. Точнее то, что я должен помнить про себя до 25 лет. Потом пришли солнечные зайчики и всё изменилось.
До шестого класса школы меня почти не существует, там было слишком много светлых и ярких воспоминаний - настоящая кладовая для Марти. Он вычистил их калёным железом, наказывая за непослушание.
Маму я помню довольно неплохо - она пока ещё добрая и любящая, отца уже смутно. Он стал таким собирательным, расплывчатым образом, состоящим из обрывков памяти, наполненных руганью, криками и ссорами, и строчек на бумаге, где записано всё хорошее о нём. Я его ненавижу, но знаю, что должен любить.
У меня нет друзей и не может быть. Есть только море злобы и боли, а ещё эта книга и безответные разговоры с ней. Я перечитываю её почти каждый день, пытаюсь представить, что стоит за короткими предложениями, что происходило в то время, и сколько счастья и радости испытывал.
Я придумываю сам себе кучу дополнительных подробностей, людей и разговоров: какая была погода, во что был одет, чем пахло, как на меня смотрела мама, с кем я дружил, о чём думал, о чём мечтал, что говорил. Теперь этими фантазиями, этим суррогатом заполнены те дыры, что оставил во мне Марти.
Каких три светлых воспоминания он забрал на этот раз? Я водил указательным пальцем по страницам. Обычно зайчик не заморачивается и действует в хронологическом порядке, но бывают исключения.
Вот оно - в шестом классе родители купили мне игровую приставку 'Сюбор' и я ночами просиживал, играя на ней. Я поставил минус на полях - теперь это только запись в книге.
Что ещё? Летом после окончания шестого класса мы с мамой летали в Болгарию на 12 дней, она хотела прогреть меня на море. В памяти пусто. Кучно ударил огненной плетью Марти - одним махом выбил мне почти две недели радости и счастья.
Третье, навсегда потерянное доброе воспоминание, я так и не смог найти. Либо плохо искал, либо оно не было таким уж значимым для меня.
- Держи, козлина. Ты мне должен. Я от холода там чуть копыта не отбросила, - Лена, наконец-таки проснувшаяся и полностью протрезвевшая, прямо с порога бросила мне на спину пакет со спреем и сдачей.
Увлёкшись чтением, я не заметил, как она вернулась.
- Спасибо.
Я размотал бинты на запястьях и набрызгал толстым слоем белую пену на повреждённую кожу.
- И что сейчас будем делать? - она залезла под одеяло рядом со мной, сняв всю одежду.
- Спать, - устало произнёс я. От Пантенола приятно похолодела кожа, и начал спадать зуд на руках. - Утро вечера мудренее.
Каждый солнечный зайчик требует послушания, но никогда не говорит прямо, что именно ему надо. Поэтому знания приходят через страдания, через боль от наказаний.
За десять лет своим умом и с помощью других меченых я стал худо-бедно понимать своего Марти. Мне с ним ещё повезло. Он ходя бы не псих как Криста и не переиначивает постоянно правила игры как Зову. Я приноровился к нему, и за последние полгода ни разу не провинился и не терял воспоминаний.
Если кратко, то схема проста до безобразия - каждую неделю новый город или район (если город крупный), новая работа, пару безумных поступков и новое хобби. Повторять 20 лет. К счастью, половина пути уже пройдена.
Оставшуюся часть ночи я проспал без сновидений. Лена растолкала меня в семь утра, напоила крепким чаем с бутербродами и выставила на улицу.
Ей надо было на работу, а на трезвую голову оставлять в квартире подозрительного ухажёра не хотелось.
Местные коммунальщики работали всю ночь - по городу можно было перемещаться почти без труда. Пока я шёл, мимо меня проехало пару машин, но кроме этих одиночек транспорта не было. Выбраться из Жлобина я смог только по железной дороге - автомобильные трассы были по-прежнему непроезжими.
Железнодорожное полотно неслось по белому, спокойному и сонному покрывалу, редкие черные точки были похожи скорее на кусты, чем на вершины крон спрятанных под снегом деревьев. На немногочисленных переездах, в обочинах, лежали сметённые ветром и метелью легковушки и даже парочка фур.
Лёжа на верхней полке купе и попивая горячий, но не очень вкусный чай с шоколадными вафлями, я смотрел в окно на последствия разгула стихии и радовался, что смог найти у Лены прибежище.
У неё в квартире, под настольной лампой на тумбочке, я оставил немного денег. Не за ночь, а за домашнее тепло, еду и помощь, когда она ради меня в непогоду ходила в аптеку. И ещё это было извинением, что я был с ней груб, хоть ей и нравилось.
В Минске было ничуть не лучше чем в Жлобине. Здесь весь вечер и полночи зверствовал и мёл такой же снежный буран. Все, что я видел из окна, пока поезд медленно ехал через город - снег, снег и ещё раз горы снега.
Столичный вокзал, вопреки ужасам непогоды, встретил меня теплом, радостным гомоном и какой-то перманентной суетой. Не больше и не меньше как цыганский табор в ожидании переезда.
В киоске со смешным, но уже привычным названием 'Бел-саюздрук' я купил карту и газету 'Работа для Вас', в зале ожидания на втором этаже уселся на пластиковое сиденье и достал из походной сумки набор цветных карандашей.
Минск - крупный город, около 2 миллионов жителей. Если грамотно разработать схему передвижения, подобрать места работы и проживания, чтобы каждую неделю всё было по-новому, то я протяну здесь 2-3 месяца, как раз до весны хватит.
Окончив с рисованием, я нашёл на карте подходящий гипермаркет. Воистину их придумали те, кто заботится о меченых. Это целые города: бесплатно ешь, одевайся, смотри новости, читай книги. Если постараться, можно даже поспать на какой-нибудь лавочке. Целый день, от открытия до закрытия, эти человеческие муравейники в твоём распоряжении.
Я уже привык к тому, что в Беларуси сервис в гипермаркетах не настолько навязчив как в России: никто из продавщиц не спешит помочь тебе побыстрее купить какую-нибудь дрянь и не маячит постоянно перед тобой, мешая воровать. Можно спокойно подбирать нужные вещи, не боясь быть пойманным. И секьюрити - скорее для красоты, чем для работы - медленные, сонные и, главное, близорукие.
Денег у меня хватало, можно купить новые вещи и еду легально, но если есть возможность достать бесплатно, то зачем лишняя трата средств? Экономия не повредит.
На зарплату на новой работе надежды мало - за неделю я редко даже на аванс успеваю наработать. С моими ожогами на запястьях и такой дьявольской погодой по карманам прохожих тоже особо не пошаришь: надо ждать, пока заживут раны и люди перестанут прятаться по квартирам. Угрызений свести по этому поводу у меня давно нет. Если человек настолько глуп, что не следит за своей собственностью, то он её не достоин.
За десять лет мытарств я научился не только щипать кошельки и воровать в магазинах, но и стал неплохим мошенником. Только задумайтесь, как сильно нас сдерживают от противоправных действий воспитание, нравственные наросты и страх наказания?
Я всегда любил работать там, где были деньги. Не аб-страктные цифры с кучей нулей, а небольшие, но живые купюры. Когда тебя ничего не держит, а через неделю ты, скорее всего, уже будешь совершенно в другом месте и никогда не вернёшься назад, сразу появляется столько возможностей присвоить чужие средства.
Кассир в магазине, водитель маршрутки или такси, парковщик на стоянке, кондуктор в автобусе, операционист в банке, заправщик на автостанции, менеджер в отеле. Всегда можно просто уйти в конце смены и забрать всю наличку.
Ещё больше я любил работать в контрольных органах. Главное - проверять не фирмы, где можно поживиться только актами и чеками, а работать с населением. Слабость людей, их мнимость и незнание законов - вот лучшее оружие. Инспектор из пожарной службы, санэпидемстанции, теплосетей, по охране труда или фальшивый гаишник. Выбить взятку или выписать левый штраф - вот он лучший источник дохода для меченого.
Попробую найти что-нибудь такое и в этот раз, подходящие вакансии я отметил карандашами в газете 'Работа для Вас', но надо ещё зайти на биржу труда.
Прямо на вокзале я спустился в метро, доехал до гипермаркета, ещё обвешанного новогодними украшениями.
Вначале надо поесть: я взял тележку побольше и стал с озабоченным видом, читая этикетки, вдумчиво её наполнять и ездить по продовольственному отделу. Когда она трещала от продуктов, я с абсолютно уверенным видом открыл яблочный сок, отломал кусок батона, распаковал сосиски и стал неспешно кушать.
Что вы? Какое воровство? Просто я устал, проголодался. Сейчас перекушу, а потом на кассе всё оплачу, предъявив пустую упаковку и этикетки. Перед вами законопослушный гражданин, у меня целая тележка покупок. Зачем мне красть пару сосисок и пакет сока?
Наевшись, я отъехал в укромный уголок, где продавалась рыба. Сделал вид, что отошёл выбрать что-нибудь из морепродуктов, а потом, как бы задумавшись, ушёл.
Затем вернулся ко входу и взял новую тележку. Повторил трюк как с продуктами, только на этот раз заполнил её всякой домашней утварью и одеждой. Обязательно детской и женской. Я же семейный человек, покупаю вещи для родных. Я открытая книга, читайте меня - никаких преступных умыслов.
- Вам помочь? - продавщица все-таки подлетела ко мне, когда я выбирал штаны.
- Просто я не знаю точно свой размер, попробую 46, 48 и 50. У меня за это жена отвечает, - я изобразил на лице растерянность.
- Вам, скорее всего, подойдёт 48. Давайте померяю вашу та-лию.
- Спасибо, но не надо. Лучше сам примерю.
Я неловко свалил несколько пар брюк в кучу, кинул их на плечо и двинулся в сторону примерочной. В кабинке из кармана куртки достал магнит от старого, почти антикварного жёсткого диска для компьютера. С этой штукой стоит быть поосторожнее - дискеты, пластиковые карточки, мелкая электроника может запросто накрыться от такого соседа. Как здорово, что у меня этого нет.
На каждой паре брюк было по 2 магнитных замка. Я выбрал те, которые подходили мне по размеру, и приложил магнит в торец шишки на бирке. Снял замки и перецепил на другую пару. Потом нагнулся и подкинул вешалку в соседнюю примерочную. Брюки надел под джинсы. Я всегда подбирал одежду на размер-другой больше: так удобнее работать в гипермаркетах.
Уже в зале я с улыбкой довольного покупателя показал продавщице первые попавшиеся из оставшихся брюк и победно сказал:
- Вот эти подошли.
- Вам ещё чем-нибудь помочь? - не особо участливо протянула девушка.
- Нет, спасибо. Больше ничего не надо, - я уже направлялся в другую сторону.
С остальным гардеробом было полегче, там хотя бы не надо светить голым задом. По дороге я снял куртку и кинул её на угол тележки. Просто покупатель, который упарился и решил снять лишнюю одежду, пока ходит по магазину. Ничего подозрительного.
Среди накиданных вещей я подобрал себе новую тенниску, шапку, шарф и кофту. На них не было пластиковых бирок, только квадратные магнитные наклейки - это ещё проще. Где незаметно сорвал, где аккуратно поводил магнитом. На куртке пришлось снять магнитный замок, отцепить кучу бирок, и напоследок я её немного запачкал, чтобы казалась поношенной. Трусы и носки засунул в карманы - потом переодену.
Галстуки и рубашки мне пока не нужны. В первую неделю в Минске я не планирую устраиваться на какую-нибудь офисную работу, пока освоюсь - побуду чёрнорабочим.
Тележку бросил возле какого-то мужчины. До вечера я наелся и на ближайшую неделю одет, осталась только обувь.
Из тёплого, комфортного гипермаркета было тяжело уходить, но я не хотел примелькаться и планировал заскочить сюда ещё хотя бы разок до конца недели.
Следующий пункт - жильё. На выходе, в газетном киоске купил ещё одну газету - 'Из рук в руки', телефонную карточку и нашёл в соседних дворах занесённый снегом, но рабочий таксофон.
В Минске со съёмными квартирами дело обстояло туго - очень дорого, и все хотят заключить какой-то договор аренды жилого помещения. Зачем, непонятно. С двадцатой попытки мне попался более-менее приемлемый вариант. Но не квартира, а комната и только на следующей неделе. Не страшно, недельку поночую на железнодорожном вокзале. Одно настораживает, что, судя по хриплому и не совсем адекватному голосу хозяйки, моя комната будет у пропойцы.
- Раз, два, - я полдня кидаю шуфельной лопатой снег на улице, разгребая снежные завалы на центральном проспекте Независимости. Работать одно удовольствие - снег лёгкий, мягкий, свежевыпавший, не утоптанный сапогами и не спрессованный перепадами температур.
За прошедшие полдня городская техника расчистила дорогу машинам и узкую тропинку для пешеходов, а частным магазинчикам с огромными, панорамными витринами городские власти великодушно разрешили самим разгребать снег возле себя.
Быстрый заработок мне перепал совершенно случайно. В поисках биржи труда (в этом городе ни один прохожий не знает, где это) я вышел на улицу на пересечении веток метро и решил стрельнуть сигаретку.
Моим работодателем оказался хозяин ресторана, печально куривший у входа. Разговорившись, я узнал, что зовут его Илья Иванович, что со снегом засада, что часть официантов и охранник добраться до работы сегодня так и не смогут, что с этой белой дрянью надо что-то делать, что самому горбатиться и махать лопатой не хочется.
Я предложил помощь, конечно, не бесплатно. Он с радостью согласился, взял меня до субботы, выдал тёплый, чёрный бушлат с надписью 'Security' на спине и широкую, шуфельную лопату с длинной ручкой.
Марти заставляет менять место работы каждую неделю, но не сильно зверствует, если иногда повторяются должности. К моему счастью, к моменту появления зайчиков мне было 25 лет, и я успел получить высшее образование. Поэтому с трудоустройством проблем у меня меньше чем у других меченых. Обычно оно проходит слишком легко - ещё ни разу мне не отказали, как бы глупо и нелепо я ни выглядел на собеседовании и какую бы чушь ни нёс. Уверен, без помощи Марти тут дело не обошлось. Хоть за что-то его можно поблагодарить.
За 10 лет я успел поработать дворником, слесарем, сантехником, штукатуром, официантом, мусорщиком, стилистом, парикмахером, тренером по аэробике, охранником, инспектором в разных областях, ментом, ловцом диких собак, уборщиком, водителем, таксистом, экономистом, маркетологом, физруком, учителем русского языка, тренером по плаванию, менеджером всех возможных видов и ещё куча всего, что сейчас и не вспомнить. Одно точно - уборщиком снега я не был ни разу.
Монотонный, физический труд на свежем воздухе успокоил немного мои нервы. Ближайшая перспектива до следующего кошмара вырисовывается пока неплохо. Даже ожоги на руках покалывали не так сильно, как могло бы быть. Неделя закрыта полностью - есть новая одежда, работа, до понедельника спать можно в зале ожидания на железнодорожном вокзале, осталось придумать себе хобби и 2-3 безумных поступка. Но это мелочь, идей и заготовок в моей книге памяти предостаточно - в этой части меченые всегда при встрече обмениваются своим опытом, помогая друг другу.
После обеда из-за туч, таких же пронзительно белых, как снег выполз ленивый, зимний Папа Солнышко. После всего, что натворили и ещё натворят его зайчики, назвать его просто солнцем не поворачивается язык.
Я закончил с вычисткой прохода к ресторану и стал скидывать снег на проезжую часть, где каждые полчаса проезжали снегоуборочные машины.
По зданию напротив пробежало несколько солнечных бликов от раскрываемого окна, и на маленький балкончик пятого этажа, годный только для горшков с цветами, вышла в лёгком платьице невысокая, темноволосая девушка. Она пустым взглядом посмотрела по сторонам и стала перелазить через кованое ограждение.
Дура! Если хочешь свести счёты с жизнью, то пятый этаж не лучший выбор. Слишком низко - только покалечишься и оста-нешься на всю жизнь инвалидом. К тому же внизу снег, который смягчит падение. Точно дура.
На неё никто не обращал внимания. Кто ходит по улице, вертя головой, засматриваясь на здания, и не смотрит под ноги? Только туристы, но такой погодой они сидят по своим тёплым и уютным номерам в гостиницах.
Она перелезла через ограждение, наклонилась всем телом вперёд, удерживаясь за перила руками. Наши взгляды встрети-лись, девушка непроизвольно дёрнулась и сорвалась.
Я узнал её, хоть мы и не виделись 4 года.
Дура, какая же дура!
Бросив лопату, не глядя по сторонам, я перебежал проспект Независимости и упал на колени возле Вали. Девушка была жива, но лежала на спине в неестественной позе сломанной куклы.
- Здравствуй, Глебчик. Ты нашёл меня, - её губы расплылись в радостной улыбке, и она попыталась меня обнять.
- Лежи, тебе нельзя двигаться.
Ей было холодно и больно. Мне очень хотелось взять её на руки и прижать к себе, но нельзя. Я быстро снял свою куртку-бушлат и укрыл бедняжку, а потом стащил через голову свитер и подложил ей под ноги.
- Ты все-таки приехал ко мне, ты догадался, ты почувствовал, что я вернусь домой.
Точно, Валя же родилась здесь, в Минске. Я это знал, но забыл.
Мы встретились 4 года назад в Сочи. У нас была неделя, ровно неделя. А если учесть, что это произошло в среду, то даже не 7, а только 5 дней. Мы хорошо провели время вместе. Это одно из лучших воспоминаний среди тех, что остались у меня.
Потом мы разъехались. Никто никого не бросал, никто никому ничего не обещал. Мы оба знали, что у нас были только эти 5 дней: солнечные зайчики больше не дали.
- Да, приехал к тебе, - соврал я.
Валя достала левую руку из-под бушлата и стала гладить мою щетину. Она была не в себе:
- Мне так холодно, мне наконец-то холодно. Эта так здорово, теперь у меня есть ты и холод.
- Ничего, сейчас мы тебя согреем, - я постарался её приободрить.
- Не надо, Криста меня достаточно погрел. Перед смертью я решила навестить родителей. Ты же знаешь, их нет в моей памяти.
Бедной девчушке, заставшей приход солнечных зайчиков в возрасте 16 лет, было тяжело пуститься в бродяжничество и решиться сбежать из дома. Но по-другому было нельзя. Тем более ей достался самый отмороженный и безумный из всех этих животных - Криста.
Он жёг ей предплечья, виски и память. Она терпела и не уходила из дома, пыталась выкручиваться с его заданиями как могла. Валя была слишком молода и неопытна, чтобы понять - перебороть и перехитрить зайчиков невозможно. Тем более Кристу.
Она ушла только тогда, когда в очередной кошмар он полно-стью вытер ей всю память о родителях и родном доме. И хорошую, и плохую. Ей было 16 лет и 5 месяцев. Ту ночь Валя помнит смутно, наверное, просто постаралась забыть.
- Знаю, ты рассказывала мне, - я погладил её по волосам.
- Вчера я не узнала их, прошла мимо. Мама кинулась ко мне, обняла, заплакала, а у меня никаких эмоций. Это страшно, Глебчик. Очень страшно.
- Держись, золотце, всё будет хорошо.
- Криста ужи близко, в памяти почти ничего хорошего не осталось. В следующий кошмар он выжжет тебя.
Ей было очень больно, но дело не только в падении. Я поднял бушлат и оторвал шлейку платья. Так и есть - вчера эта тварь стирала ей память: на её предплечье пузырились и горели красным ожоги.
- Я хотела умереть, но теперь ты рядом, мне ничего не страшно. Ты побудешь со мной?
- Конечно.
Нас окружила многочисленная толпа укутанных в одежду, серых и безликих прохожих. Они не спешили расходиться, шептались и ждали окончания представления.
- Кто-нибудь вызовите скорую! - я поднял глаза и обвёл их взглядом. Люди стали отворачиваться, только один парень услышал меня через свои наушники, снял их и стал набирать какой-то номер на своём сотовом. Надеюсь, это был номер скорой помощи.
- Не надо! Меня запрут на Кижеватова, а я уже там лежала.
- Я попрошу, чтобы тебя завезли в другую больницу.
Мы оба знаем, что это бесполезно. Нового наказания не избежать: Валя приехала в Минск, в город, в котором она родилась. Для зайчиков это грубейшее нарушение, и в следующую ночь с воскресенья на понедельник Криста будет опять жечь её память.
- Хорошо, ты побудешь со мной?
- Да, - тихо прошептал я.
Валя умиротворённо закрыла глаза и отрубилась, а я продолжал сидеть рядом, держать за руку и гладить её по волосам, пока с рёвом и мигалками не приехала скорая.
Медики деловито и без лишней спешки погрузили бессозна-тельное тело на носилки. Я незаметно, забирая свой бушлат и кофту из машины скорой помощи, сунул денег врачу, чтобы Валю завезли в любую больницу, кроме той, что на улице Кижеватова.
Пора уходить, сейчас подъедет милиция, а мне нельзя терять время на дачу показаний. Пускай стражи порядка мучают без-участных прохожих - это будет им наказанием за бездействие.
Я посильнее натянул на глаза вязанную шапку, засунул руки в карманы бушлата и быстрой походкой двинул в сторону подземного перехода - вернуться в ресторан, в котором подрабатывал.
По телеку говорят, что в мире растёт число самоубийц, что люди теряют смысл жизни и веру в завтрашний день, что их подталкивает на этот шаг быт и обыденность, что во всём виноват стресс и социальная несправедливость. Горе-психологи придумывают пост- и предпраздничные синдромы.
Враньё. Последние 10 лет, с момента прихода зайчиков, статистику портят такие как я - меченые. Мы мечемся по всему миру как ошпаренные, живём впроголодь, занимаемся чем попало и каждую неделю, в ночь с воскресенья на понедельник, ждём наказания. Неважно, заслужено или нет, но ждём и теряем память. Страшнее наказания может быть только его ожидание, а ужаснее потери светлых, добрых воспоминаний нет ничего, даже смерть более гуманна. Умираешь ты хотя бы самим собой, а не пустышкой, переполненной злобой на весь мир.
Солнечные уроды выжигают нас, ломают волю, лишают личности и делают из нас болванчиков, а потом выкидывают с крыш домов, под рельсы поездов или колёса машин. Мы режем себе вены, устраиваем передозы и переедаем снотворного. Многие меченые рано или поздно устают, теряют всё лучшее в себе и решают, что проще умереть, чем жить так дальше. И с каждым днём самоубийц всё больше и больше.
Криста окончательно сломал Валю. Если она сказала, что он подобрался к нашей с ней встрече 4 года назад, значит, из светлых воспоминаний у неё почти ничего не осталось. А человек без светлых воспоминаний либо окончательно сходит с ума, либо кончает жизнь самоубийством. Валя выбрала второе.
Ночь я провёл в зале ожидания центрального железнодорожного вокзала. Спать, сидя на неудобном пластиковом кресле под крики и шум, мне не в новинку. Я даже умудрился кое-как выспаться.
Ночью мне снился... нет, не кошмар. Антикошмар. Я зверски избивал бейсбольной битой, а потом кидал в ледяные сугробы Кристу. Его яркий свет тускнел с каждой секундой. Он начал гаснуть и замерзать. Я никогда его не видел, но точно знал, что это Криста. Зайчик верещал как свинья, которую ведут на убой, и умолял о пощаде. Но я был непреклонен и всё время говорил о том, что он плохо себя вёл и зря обидел Валю. Ему было больно, а мне дьявольски приятно.
В конце я облил скукожившийся комок света жидким азотом и разбил получившуюся статую на тысячи мелких осколков. Это видел мой Марти, он сидел в сторонке, дрожал и безумно боялся меня. Я был счастлив и проснулся от того, что замёрз. На запястьях был лёд, настоящий лёд. В зале ожидания, где градусник показывал +20 по Цельсию.